Толкование на Книгу Второзаконие

Теперь мы приступаем к изучению одного из наиболее глубоких пространных отделов Книги "Второзаконие". Вдохновленный писатель дает нам описание трех так называемых главных праздников еврейского года; Пасхи, Пятидесятницы и праздника кущей или праздника искупления, сошествие Святого Духа и наступление вечной славы. Здесь нам дается более краткий обзор чудных Божиих постановлений сравнительно с их описанием в книге "Левит" (гл. 23), где нам представлено, включая и субботу, восемь праздником; выделяя же из их числа субботу, как образ вечного покоя Божия, мы имеем там пред собою семь праздников, а именно: Пасху, день опресноков, праздник возношения первого снопа, Пятидесятницу, праздник труб, праздник очищения и праздник кущей.

Таков порядок праздников, обозначенные в Книге "Левит", которая, как мы отметили это при самом изучении Книги, справедливо может называться "руководством священника". В Книге "Второзаконие", которая является прежде всего Книгою народа, мы встречаем меньше описаний обрядов; законодатель ограничивается здесь описанием выдающихся нравственных и национальных особенностей, присущих народу и типически изображающих его прошлое, настоящее и будущее.

"Наблюдай месяц Авив, и совершай пасху Господу, Богу твоему, потому что в месяц Авив вывел тебя Господь, Бог твой, из Египта ночью. И закалай Пасху Господу, Богу твоему, из мелкого и крупного скота на месте, которое изберет Господь, Чтобы пребывало там имя Его. Не ешь с ним квасного, семь дней ешь с нею опресноки, хлебы бедствия, ибо ты с поспешностью вышел из земли Египетской, во все дни жизни твоей. Не должно находиться у тебя ничто квасное во всем уделе твоем в продолжение семи дней, и из мяса, которое ты принес в жертву вечером в первый день, ничто не должно оставаться до утра. Не можешь ты закалать Пасху в котором-нибудь из жилищ твоих, которые Господь, Бог твой, даст тебе; но только на том месте, которое изберет Господь, Бог твой, чтобы пребывало там имя Его, закалай Пасху вечером, при захождении солнца, в то самое время, в которое ты вышел из Египта. И испеки и съешь на том месте, которое изберет Господь, Бог твой, и на другой день можешь возвратиться и войти в шатры твои. Шесть дней ешь пресные хлебы, а в седьмой день отдание праздника Господу, Богу твоему; не занимайся работою" (ст. 1-3).

Дав подробные указания относительно великих принципов, на которых было утверждено празднование основного еврейского праздника в нашем "Толковании на Книгу "Исход", мы предлагаем прочесть их читателю, интересующемуся этим вопросом. Но в Книге "Второзаконие" встречаются только присущие этой книге черты, на которые мы находим нужным обратить особенное внимание. Прежде всего отметим, как тщательно обозначается здесь место, где должно было совершаться праздничное торжество, это имеет необыкновенно важное значение. Народ не должен был сам избирать это место. С человеческой точки зрения казалось бы безразличным, где и как праздновать Пасху, - только бы она совершалась. Но если читатель серьезно вдумается в этот вопрос и зрело обсудит его, он придет к убеждению, что человеческое суждение не имело здесь никакого веса; дело было в божественной мысли, в Божественном авторитете. Бог имел право предписать и решить, где Он желал встретить народ Свой, и именно три раза повторяется в вышеприведенных стихах, в словах: "На том месте, которое изберет Господь, Бог твой, чтобы пребывало там имя Его".

Неужели же это повторение ни на чем не основано? Да не дерзает кто-либо так думать и еще менее - утверждать это. Это повторение было, безусловно, необходимо. Почему же? По причине нашего невежества, нашего равнодушия, нашего своеволия. По бесконечному милосердию Своему Бог приложил особенные старания к тому, чтобы в сердце, в совести и в уме Его народа было навеки запечатлено Его желание чтобы памятное и неимоверно важное празднество совершалось в особо установленном для этого месте.

Заметим, что только в книге "Второзаконие" мы встречаем настойчивое требование совершения Пасхи в особом месте. В Книге "Исход" об этом ничего не упоминается, потому что тогда Пасха была совершена в Египте; не говориться об этом и в Книге "Числа", потому что там праздник был совершен в пустыне. В книге же "Второзаконие" мы находим требования властные и вполне определенные, потому что в ней содержатся постановления, предназначенные для народа, прочно поселившегося в своей стране. И это опять-таки служит поразительным доказательством того, что "Второзаконие" - далеко не бесплодное повторение предыдущих книг.

Главная причина, почему здесь особенно настаивается на месте совершения трех праздничных торжеств, описанных в нашей главе, заключается в том, что Богу было благоугодно собирать вокруг Себя Самого возлюбленный народ Свой, дабы они все вместе могли справлять праздник в его присутствии, дабы Он мог радоваться в них, и они в Нем, дабы искупленные Его веселились вместе, что могло случиться только в определенном Богом месте. Все, воодушевленные желанием приблизиться к Иегове и встретиться с Его народом, все, желавшие совершить поклонение Богу, с радостною благодарностью поспешали к избранному Богом центру. Кто-нибудь мог, пожалуй, сказать: "Не могу ли я совершить Пасху в своей семье? Раз сердце искренне пред Богом, то место празднования безразлично". Ответим на это, что самым лучшим и самым ясным доказательством искренности сердца является простое и серьезное желание творить волю Божию. Душе, любившей Бога и боявшейся Его, достаточно было знать, что Бог избрал место для соединения воедино всего Его народа; туда стремилась всякая искренняя душа. Только присутствие Божие могло сообщить радость, силу и благоденствие всем выдающимся национальным торжествам. Дело было не в том, чтобы собираться во множестве три раза в год для того, чтобы совершать праздничное торжество, чтобы вместе радоваться; это могло дать только чувство удовлетворенного самолюбия, могло возбудить только народную гордость. Нет, собираться, чтобы встретить Иегову, собираться пред Ним на месте, которое изберет Господь, чтобы там пребывать с именем Его, - вот что составляло глубокую радость всякого искреннего и преданного Богу сердца двенадцати колен Израилевых. Кто преднамеренно оставался дома, кто пошел бы не в место, избранное Господом, тот не только оскорбил бы этим Его имя, но и оказал бы свое неповиновение высшей власти.

Сделав краткий обзор места празднования Пасхи, посмотрим, как она должна была праздноваться. И здесь, как этого нам и следовало ожидать, мы встретим характерные особенности нашей книги. Главной особенностью здесь являются "опресноки"; но читатель также не упустит из виду, что этот хлеб здесь назван "хлебом бедствия". Почему ему придается это название? Все мы понимаем, что опресноки являются прообразом святости сердца и жизни, столь необходимой для истинного общения с Богом. Мы не спасены личною святостью; но, благодарение Богу, мы спасены для проявления святости. Она не есть основание нашего спасения, но она является элементом, необходимым для нашего общения с Богом. Допускать закваску в хлебе - значит наносить этим смертельный удар общению с Богом и нашему служению Ему.

Мы не должны ни на минуту упускать из виду, что мы обязаны и нам дано преимущество вносить великий принцип святости в нашу личную жизнь; все наше хождение должно быть запечатлено святостью, которая должна сказываться во всех наших повседневных делах, среди всех обстоятельств, встречаемых нами в нашем странствовании к небу, к месту нашего вечного покоя. Говорить об общении с Богом и о служении Ему, когда мы допускаем сознательный грех в нашей жизни - значит доказывать, что мы, к сожалению, не знаем, что такое общение с Богом, и что такое служение Ему. Чтобы пребывать в общении с Богом, чтобы познать всю отраду духовного общения друг с другом, чтобы поклоняться Богу в духе и истине, необходимо жить святою жизнью, жизнью отделения от сознаваемого нами зла всякого рода. Находиться среди народа Божия, иметь внешнее участие в его служении Богу и в то же время оставаться в тайном грехе или сознательно допускать зло в поступках других - значит осквернять Церковь Божию, огорчать Духа Святого, совершать грех против Христа и навлекать на себя суд Божий, в настоящее время постигающий дом Божий и наказывающий детей Господа, чтобы они не были осуждены с миром.

Это очень знаменательно и достойно серьезного внимания тех, которые хотят поистине ходить пред лицом Божиим, служить Господу с благоговением и страхом. Не одно и то же - умом понять прообразный смысл учения или же хранить в глубине сердца и проводить в нашу повседневную жизнь преподанный нам прообразом урок. Да научатся же все, которые признают свою совесть очищенною кровью Агнца, соблюдать праздник опресноков. "Разве не знаете, что малая закваска квасит все тесто? Итак очистите старую закваску, чтобы вам быть новым тестом, так как вы бесквасны, ибо Пасха наша, Христос, заклан на нас. Посему станем праздновать не с старою закваскою, не с закваскою порока и лукавства, но с опресноками чистоты и истины" (1 Кор. 5,6-8).

Но как же следует понимать выражение "хлебы бедствия"? Не кажется ли нам, что радостные и хвалебные гимны и торжественное пение более подходили бы к празднику, связанному с освобождением от рабства и от египетского ига? Конечно, глубокую и истинную радость, благодарение и хвалу в нас должно вызывать сознание благословенного факта нашего полного освобождения от нашего греховного состояния и от всех связанных с ним последствий. Но, очевидно, не таковы были преобладающие черты Пасхального празднества, - о них здесь даже не упоминается. Говорится о "хлебах бедствия", и ни слова не упоминается о радости, о торжественных хвалебных гимнах.

Почему же это так? Какое великое назидание для наших сердец заключается в этих "хлебах бедствия"? Мы склонны видеть в них прообраз глубокого сознания, производимого в наших сердцах Духом Святым, глубокого сознания тех страданий, ценою которых благословенный наш Господь и Спаситель освободил нас от наших грехов и от суда, которого эти грехи заслуживали. Прообраз подобного же сокрушения сердца мы находим в "горьких травах" (Исх. 12); многочисленные примеры сердечного сокрушения мы находим в истории сынов Израилевых, которые могущественным действием слова и Духа были побуждаемы казнить самих себя и "смирять свою душу" в присутствии Божием.

Будем также помнить, что видимые знаки сердечного сокрушения исключали, однако, всякую мысль о служении закону или о неуверенности в спасении: ничего подобного не было. Когда израильтянин вкушал "хлебы бедствия" с испеченным на огне мясом Пасхального агнца, допустимо ли было в ту минуту присутствие в его душе малейшего сомнения, малейшего страха относительно его полного избавления от власти Египта? Конечно нет. Это происходит в его родной земле; для этого он соединялся своими на месте, избранно Богом, и в присутствии Его Самого; как он мог сомневаться в своем полном освобождении от египетского рабства?

Но хотя и в его сердце не было ни сомнения, ни страха пол отношению к его освобождению, израильтянин должен был есть "хлебы бедствия"; они составляли главную, существенную часть Пасхальной трапезы. "Ибо ты с поспешностью вышел из земли Египетской, дабы ты помнил день исшествия своего из земли Египетской, во все дни жизни Твоей" (ст. 3).

Это было событие многозначащее и необыкновенно важное. Израильтяне должны были не забывать своего исхода из Египта, а передавать из рода в род память о нем в земле Обетованной. Они должны были ознаменовать воспоминание о своем избавлении праздником, служившем эмблемою святого сокрушения духа, всегда неразделимого с истинно христианским благочестием.

Мы желаем обратить серьезное внимание читателя на всю совокупность истин, прообразно заключенных в "хлебах бедствия". Это очень важно для тех, которые считают себя приверженцами так называемого "учения о спасении благодатью". Молодые христиане особенно часто подвергаются искушению впасть, во избежание служения подзаконности и возникновения духа рабства, в противоположную крайность, - в развращенность нравов, эту страшную сеть сатаны. Более зрелые и опытные христиане не так склонны впадать в зло этого рода: молодые же среди нас особенно сильно нуждаются в нашем предостережении.

Они слышат, что много говорится о спасении благодатью, об оправдании верою, об освобождении от власти закона, о всех особенных преимуществах, связанных с положением христианина. Излишне, конечно, говорить, что все это необыкновенно важные факты, что нельзя слишком много о них говорить. Тысячи дорогих детей Божиих изо дня в день живут во мраке, в сомнении, в рабском подчинении закону благодаря непониманию этих великих основных истин.

Но сколько, с другой стороны, существует людей, своим умом усвоивших принципы спасительной благодати и, однако, по своим внешним привычкам, по образу жизни и своих действий не познавших освящающего действия этих великих принципов, их всеобъемлющего влияния на сердце и жизнь!

Что же касается учения о праздновании Пасхи, то Бог не допускал, чтобы кто-либо считал возможным праздновать этот праздник без "хлебов бедствия", без опресноков. Подобная мысль не могла быть терпима в обществе Божием. Это составляло неотъемлемую принадлежность пасхи. Проникнемся же и мы уверенностью, что и для нас, христиан, существенною особенностью праздника, который мы призваны соблюдать, должно быть стремление приобретать личную святость жизни и сокрушенное состояние души, так метко выраженные "горькими травами" Исх. 12 и "хлебами бедствия" Втор. 16, из которых последние должны были служить прообразом постоянного душевного настроя израильтян в Обетованной земле. Нам необходимо проникнуться этими чувствами -сознанием нашей духовной нищеты и глубоким сокрушением духа, вызываемыми в наших сердцах работою Духа Святого, открывающего нам страдания Христовы: чего ему стоила жажда Его сердца изгладить наши грехи, что перенесись Он ради нас, когда воды и волны справедливого гнева Божия за наши грехи прошли над Ним? К сожалению, в нас слишком мало ( если позволено говорить за других) глубокого сокрушения духа, производимого духовными размышлениями о страданиях и смерти нашего благословенного Спасителя. Очистить свою совесть кровью Христовою - это одно; другое, однако -духовно усвоить себе все значение смерти Христовой и сообразоваться во всем образе жизни, во всем нашем характере с мыслью о кресте Христовом. Отчего мы так легкомысленно грешим мыслями, словами, нашими поступками? Почему в нашей жизни оказывается столько легкомыслия, столько неповиновения Богу, столько снисхождения к самому себе, столько любви к удобствам жизни, столько фактов, доказывающих поверхностное настроение ума и суетность нашего духа? Не потому ли, что в соблюдении нами праздников отсутствует элемент, прообразно представленный "хлебами бедствия"? Это, несомненно, так Надо опасаться, чтобы наше христианство не оказалось прискорбно неглубоким и несерьезным. Слишком много обсуждается вопрос о глубокой таинственности христианской веры; слишком много его умственного понимания и вместе с этим слишком мало внутренней силы в нашем христианстве. Необходимо обратить самое серьезное внимание на эти факты. Мы не можем не признать, что одной из причин этого грустного положения вещей является известный прием проповедования Евангелия, оказывающий глубокое влияние на слушателей. Очень хорошо возвещать Евангелие во всей его простоте; его нельзя возвещать проще, чем оно было возвещено в Писаниях Богом чрез посредство Духа Святого. Но мы убеждены, что существует своего рода неправильность в некоторых приемах проповеди. В них отсутствует духовная глубина, святое благоговение. Стараясь победить приверженность к подзаконности, мы склонны к небрежному отношению к Евангельской истине. Но если служение закону представляет собою великое зло, небрежное отношение к святыне Божией - зло несравненно худшее. Важно избегать и того, и другого. Благодать исцеляет первое зло, истина побеждает второе; для того же, чтобы правильно применять к жизни то и другое, нам необходимы небесная мудрость и духовное понимание. Если, например, мы встречаем душу, глубоко тронутую действием благодати Божией, испытавшую на себе всю силу работы Духа Святого, в этом случае мы должны указать ей на утешения, даруемые чистой и драгоценной благодатью Божией, нашедшей себе выражение в Божественно совершенной жертве Христа. Вот врачевание для сокрушенного сердца, для смиренного духа, для сознающей грех совести. Когда духовный плуг оставил после себя глубокую борозду в нашем сердце, нам остается только бросить туда нетленное семя Евангелия Божия в полной уверенности, что оно пустит там росток и принесет плод в свое время.

Если же, с другой стороны, мы видим, что человек относится к делу не серьезно, что ничто не свидетельствует о сокрушенности его сердца, и в то же время он с увлечением твердит о благодати, восстает против служения закону и ищет человеческих доказательств необыкновенной доступности спасения Божия, мы хорошо сделаем, свидетельствуя об истине его сердцу и совести.

Мы опасаемся, что в Церкви встречается много людей второй категории. Употребляя выражения, относящиеся к нашему прообразу, многие склонны отделять Пасху от праздника опресноков, т.е. отдыхать с сознанием того, что освобождение от осуждения сделалось совершившимся фактом, забывая в то же время на огне испеченного Агнца, хлебы святости и "хлебы бедствия". На самом деле эти факты нераздельны, потому что Господь соединил их воедино; поэтому мы не можем поверить, что душа действительно может наслаждаться сознанием драгоценной истины, что Христос, Пасха наша, заклан за нас", и не стараться в то же время "праздновать Пасху с опресноками чистоты и истины". Когда Дух Святой пробуждает в нас сознание глубокого значения, бесконечной драгоценности и великого смысла смерти нашего Господа Иисуса Христа, Он останавливает наши мысли на Его страданиях, на всем, что Ему пришлось претерпеть ради нас, чего Ему стоило нас спасти от вечных последствий греха, в который, увы! мы часто так легкомысленно впадаем. Эта святая и глубокая работа Духа Божия в нашем сердце приводит нашу душу в сокрушение, прообразом которого служат "Хлебы бедствия", употреблявшиеся при праздновании праздника опресноков. Существует большая разница между чувствами, испытываемыми нами, когда мы размышляем о наших грехах, и между чувствами, возбуждаемыми в нас видом страданий Христовых, снимающих с нас грехи наши.

Мы, правда, никогда не сможем забыть наших грехов и глубины пропасти, из которой мы были извлечены; но измерять всю необходимость пропасти еще не значит вникать, как следует, во всю благодать, извлекшую нас из этой пропасти, не значит давать себе отчет, чего это стоило благословенному нашему Господу. Именно это нам следует особенно хранить в памяти в нашем сердце. Мы так легкомысленны, так склонны все забывать!

Мы должны просить Господа научить нас глубже вникать в страдания Христовы и более пользоваться силой креста, чтобы побеждать в себе все, что в нас не подчинено Христу. Это сделает более глубоким наше благочестие, сделает более чуткой нашу совесть, вызовет в нас более сильное стремление к святости сердца и жизни, произведет фактическое отделение во всем от мира и святое повиновение Господу; это заставит нас наблюдать за самими собою, за нашими мыслями, нашими словами, нашими путями, одним словом, за всем нашим поведением в нашей повседневной жизни. Как изменило бы все это образ действия окружающего нас христианского мира, весь характер нашей личной жизни! Да скажется же на наших душах непосредственное и могущественное действие Духа Святого, дабы мы могли лучше усвоить значение испеченного на огне агнца, опресноков и "хлебов бедствия".

Сделаем теперь краткий обзор праздника Пятидесятницы, следующего за Пасхой. "Семь седмиц отсчитай себе; начинай считать семь седмиц с того времени, как появится серп на жатве. Тогда совершай праздник седмиц Господу, Богу твоему, по усердию руки твоей, сколько ты дашь, смотря по тому, чем благословит тебя Господь, Бог твой. И веселись пред Господом, Богом твоим, ты, и сын твой, и дочь твоя, и раб твой, и раба твоя, и Левит, который в жилищах твоих, и пришелец и сирота, и вдова, которые среди тебя, на месте, которое изберет Господь, Бог твой, чтобы пребывало там имя Его. Помни, что ты был рабом в Египте, и соблюдай и исполняй постановления сии" (ст. 9-12). Пасха прообразно представляет смерть Христа. Приносившийся Господу сноп, составленный из первых колосьев поля, служит точным прообразом Христа воскресшего. В праздник же седмиц мы имеем пред собою образ сошествия на землю Духа Святого по истечении пятидесяти дней после воскресения.

Мы, конечно, говорим о мыслях Божиих, заключающихся в этих праздниках по отношению к нам, независимо от того, понимал или не понимал их значение Израиль. Нам дано преимущество рассматривать эти прообразные постановления во свете Нового Завета; и мы преклоняемся пред красотою, пред Божественным совершенством и пред полнотою этих дивных прообразов.

И не только это: мы также видим, - и это исполнено для нас великого значения, - как Писания Нового завета связаны с ветхозаветными Писаниями; мы видим пред собою единство Божественной книги; нам делается очевидным, что с начала до конца все в ней было написано под внушением Одного и Того же Духа. Таким образом, наша вера получает внутреннее удостоверение о богодухновенности Священных Писаний, и наши сердца ограждены от всех богохульных возражений неверующих писателей. Наши души возносятся на "высоты гор", где нравственная слава Божественной Книги озаряет нас всем своим небесным блеском; оттуда мы видим исчезновение туч и ледяного тумана мыслей неверия; они уже не могут достигнуть нас, потому что, по бесконечной милости Божией, они расстилаются под нами, гораздо ниже того места, на которое нас вознесла Божия благодать. Неверующим писателям совершенно неведома нравственная слава Писания; но, несомненно, существует факт, одна мысль о котором заставляет нас содрогаться, факт, что одна проведенная в вечности минута разрушит мысли всех неверующих и атеистов, которые как бы в бреду говорили всякие несообразности, восставая против Библии и ее Божественного Автора.

Вглядываясь в подробности столь поучительного праздника седмиц или Пятидесятницы, мы поражаемся тою разницею, которая отличает его от праздника опресноков. Прежде всего здесь упоминается о приносимом Богу в жертву "даре". Это служит прообразом Церкви, созданной Духом Святым и являющейся пред Богом как бы "начатком Его созданий" (Иак. 1,18).

Мы уже останавливались в "Толковании на Книгу "Левит" на этой черте прообраза (гл. 23); поэтому мы не повторяем здесь этих размышлений: мы ограничимся тем, что составляет характерную черту Книги "Второзаконие". Народ должен был принести Господу какой-либо дар, смотря по благословению, полученному им от Господа. Ничего подобного не было в праздновании Пасхи, так как этот праздник прообразно представлял Христа, приносящего Себя ради нас в жертву, а не приношение Богу с нашей стороны. Праздник Пасхи напоминает нам наше освобождение от греха и от сатаны и то значение, которое это освобождение имело. Мы видим там мучительные страдания нашего благословенного Господа, прообразно изображение испеченным на огне агнцем. Мы помним что на Него были возложены все наши грехи. Он был мучим за наши беззакония, понес на Себе осуждение, которое заслужили мы; эта мысль производит глубокое сокрушение сердца, вызывает, так сказать, истинно христианское раскаяние. Потому что никогда не следует забывать, что раскаяние - не только преходящее волнение, испытываемое грешником, впервые открывающим глаза на свое духовное состояние; нет, это постоянное нравственное состояние христианина, вызываемое в нем видом креста и страданий Господа нашего Иисуса Христа. Если бы эта истина лучше понималась нами, если бы наша душа глубже вникала в нее, в христианском характере обнаруживались бы глубина и стойкость, увы! почти всем нам недостающие.

В праздник Пятидесятницы мы встречаем могущество Духа Святого и многоразличные доказательства Его благословенного присутствия в нас и с нами. Он делает нас способными предоставить наши тела и все, что мы имеем, в добровольную жертву нашему Богу, на сколько нам позволит наше состояние. Это - излишне даже об этом и говорить, - является исключительно плодом могущественного действия на сердце Духа Святого; и потому этот чудный прообраз изображен нам не праздником Пасхи, представляющим собою смерть Христа, не праздником опресноков, обозначающим нравственное воздействие на нас смерти Христовой, вызывающей в нас раскаяние, самоосуждение и святость жизни, а явлен нам как в празднике Пятидесятницы, явном прообразе драгоценного дара Духа Святого.

Дух Божий дает нам уразуметь права Божий на нас, права, измеряемые лишь всеобъемлемостью благословений Божиих. Он дает нам желание посвятить Ему все наше, - душу, дух и тело, что действительно является "добровольным даром"; здесь нет ни тени рабства, потому что "где Дух, там свобода" (2 Кор. 3,17). В общих чертах здесь пред нами изображены весь дух и весь нравственный характер христианского служения и всей христианской жизни. Служащая закону душа не может постичь ни силу, ни красоту всего этого, потому что они никогда не получали Духа Святого. Именно это говорит Апостол впавшим в заблуждение Галатам: "Сие только хочу знать от вас: чрез дела ли закона вы получили Духа, или чрез наставление в вере?.. Подающий вам Духа и совершающий между вами чудеса чрез дела ли закона сие производит, или чрез наставление в вере? (Гал. 3,2, 5). Драгоценный дар Духа Святого есть последствие смерти, воскресения, вознесения и прославления нашего благословенного Господа и Спасителя Иисуса Христа и не может иметь чего-либо общего с "делами закона", каковы бы эти дела ни были. Пребывание Духа Святого на земле, Его присутствие в сердцах всех истинно верующих и среди них - вот великая истина христианского учения, которая не была и не могла быть известна в ветхозаветные времена. Она не была даже известна и ученикам Христовым во время земной жизни нашего Господа. Накануне дня Своего отшествия из сего мира Он Сам говорит им: "Но Я истину говоря вам: лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, истину говоря вам: лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не прийдет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам" (Иоан. 16,7).

Это самым удивительным образом доказывает нам, что даже люди, имевшие великое и драгоценное преимущество жить в личном общении с Господом, должны были сделать еще лучшее приобретение благодаря отшествию Христа из мира и благодаря сошествию на землю Утешителя. Мы читаем еще: "Если любите Меня, соблюдите мои заповеди. И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет" (Иоан. 14,15,-И).

Мы не имеем здесь возможности заняться подробным рассмотрением этого вопроса. Для этого у нас не хватило бы места, хотя мы с радостью занялись бы изучением этого вопроса. Нам приходится ограничиться указанием одной или двух мыслей, вызванных в нас праздником седмиц, представленном нам в нашей главе.

Мы уже упомянули о знаменательном факте, что дух Божий есть живой источник и сила жизни служения и личного посвящения себя Богу, представленные нам прообразом приношения в жертву Господу "дара". Жертва Христа есть основание, присутствие Духа Святого есть сила посвящения христианином себя Богу, - посвящения Ему духа, души и тела. "Итак умоляю вас, братия, милосердием Божиим, представьте тела ваши в жертву, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего" (Римл. 12,1).

Но существует и еще один глубоко интересный факт, представленный в 11-ом стихе нашей главы: "И веселись пред Господом, Богом твоим". Этого не встречается ни при праздновании праздника Пасхи, ни при соблюдении праздника опресноков. Радость не оказалась бы уместной ни в одном из этих случаев. Пасха является, правда, основанием всей радости, осуществляемой нами, и радости, которую мы будем когда-либо осуществлять как здесь, на земле, так и во всей вечности; но этот праздник заставляет нас всегда размышлять о смерти Христа, о Его страданиях, о Его скорбях, о всем, претерпленном Им в то время, когда волны и воды справедливого гнева Божия проходили над Его душою. Именно размышлениями об этих глубоких, таинственных истинах должны были бы преисполняться наши сердца в минуты, когда мы собираемся вокруг трапезы Христовой, вспоминая и возвещая смерть Христа, доколе Он прийдет.

Чуткий в духовном отношении читатель поймет, что соблюдение этого святого и знаменательного постановления не должно носить на себе отпечаток торжественности. Конечно, мы можем радоваться и мы радуемся при мысли, что скорби и страдания возлюбленного нашего Спасителя прошли раз навсегда, что никогда уже эти минуты терзания Его праведной души более не повторяться; но мы не только вспоминаем при этом, что эти страдания миновали, мы вспоминаем, что Господь их пережил, и пережил их ради нас. "Смерть Господню возвещаете", сказано нам; и мы знаем, что, как ни велико было бы благословение, приносимое нам этой драгоценной смертью, при мысли о нашей радости сменяется глубоким сокрушением сердца, производимым Духом Святым, открывающим нам всю бездну крестных страданий нашего возлюбленного Спасителя. Господь говорит нам: "Сие творите в Мое воспоминание"; но мы при этом прежде всего вспоминаем Христа, пострадавшего за нас и претерпевшего за нас смерть; мы возвещаем именно Его смерть; если мы все это осуществляем, действие Духа Святого могущественно скажется на наших душах, делая их послушными Господу. Мы говорим, конечно, об основании, на котором держится соблюдение этого постановления, говорим о чувствах и о мыслях, связанных с ним; но самые чувства должны быть возбуждены могущественной работой Духа Святого в нашем сердце. Совершенно бесполезно своими личными усилиями стараться достичь подобного рода настроения. Это значило бы восходить к жертвеннику по ступеням (См. Исх. 20,26), - одно из величайших оскорблений, наносимых человеком величию Божию. Только Дух Святой силен сделать нас способными отложить в сторону всякое легкомыслие, всякую рутину, освободиться от всех суетных мыслей и достойно приступать к трапезе Господней, "рассуждая о теле Господнем" (1 Кор. 11,28).

Зато в праздник Пятидесятницы радость являлась преобладающей чертой празднества. Там не встречается ни "горьких трав", ни "хлебов бедствия", потому что этот праздник служил прообразом пришествия другого Утешителя, сошествия на землю Духа Святого, исходящего от Отца и посланного Христом, чтобы наполнить сердце искупленных Его благодарностью, хвалою и радостью, вводя их в полное и блаженное общение с их славным Главою, восторжествовавшим над грехом, смертью, адом, сатаною и над всеми сатанинскими силами. Присутствие Духа Святого приносит с собою свободу, свет, силу и радость. Так, мы читаем: "Ученики исполнялись радости и Духа Святого" (Деян. 13,52). Пред действием Духа Святого исчезают все сомнения, всякий страх, всякое служение закону.

Следует, однако, сделать разницу между пребыванием Духа Святого в нас и между Его работою в нашем сердце, - между фактом запечатления сердца Духом Святым и между Его животворящим на наши души действием. Первый проблеск нашей уверенности в греховности нашего сердца есть следствие действия на него Духа Святого. Его благословенная работа приводит нас к истинному раскаянию; здесь совершенно отсутствует радость. Эта работа в сердце - вещь чудная, необходимая и даже безусловно неизбежная, но, не давая нам ни какой радости, она производит в душе глубокую скорбь. Только когда благодать делает нас способными верить в воскресшего и прославленного Спасителя, Дух Святой вселяется в нас; Его пребывание в нашем сердце служит печатью принятия нас Богом и залогом нашего наследия.

Это наполняет невыразимою и славною радостью наше сердце; получая же благословение, мы сами становимся их проводниками, мы становимся проводниками благословения и для других. "Кто верует в Меня, у того как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой. Сие сказал Он о Духе, которого имели принять верующие в Него; ибо еще не было на них Духа Святого, потому что Иисус еще не был прославлен" (Иоан. 7,3 8-3 8Х Дух Святой есть источник силы и радости в сердце верующего. Он налагает на нас Свою печать, Он нас наполняет и делает сосудами, передающими Его благословения бедным жаждущим душам, которыми мы окружены. Он соединяет нас с прославленным Сыном Человеческим, держит нас в живом общении с Ним и делает нас способными хотя бы в слабой мере быть отражением того, чем является Он Сам. Всякое действие христианина должно было бы разливать вокруг него благоухание Христово. Если кто-либо выдает себя за христианина и в то же время проявляет отсутствие духовности, проявляет чувства эгоизма, алчности, зависти, светского тщеславия, обнаруживает сердце гордое, завистливое, высокомерное и холодное, он бесславит этим свое призвание, наносит бесчестие святому имени Христову и набрасывает позорную тень на исповедуемое им славное христианское вероучение, чудный прообраз которого дается нам в праздник седмиц; отличительной чертой этого праздника служит радость, источником которой является милость Божия, изливающаяся на "близких и на дальних" и заключающая в свои милующие объятия всякую страждущую и нуждающуюся в помощи душу.

"Веселись пред Господом, Богом твоим, ты, и сын твой, и дочь твоя, и раб твой, и раба твоя, и Левит, который в жилищах твоих, и пришелец, и сирота, и вдова, которые среди тебя, на месте, которое изберет Господь, Бог твой, чтобы пребывало там имя Его". (Ст. 11).

Как все это прекрасно! Какие возвышенные чувства" О, если бы мир мог видеть более верное отражение всего этого в нас! Где все эти животворящие воды, которые должны были бы изливаться из Церкви Божией? Где все эти послания Христовы, "узнаваемые и читаемые всеми человеками"? Где мы встречаем пути народа Божия, так живо воспроизводящие жизнь Христову, что поневоле приходится воскликнуть: "Вот истинное христианство!" Дух Божий да возбудит в наших сердцах более горячее желание во всех отношениях преображаться в Христов образ! Да сообщит Господь особенную силу Своему Слову, нами читаемому, дабы оно могущественно обращалось к сердцам и нашей совести, заставляя нас осуждать самих себя, рассматривать наши пути и наши отношения с людьми при свете его небесного блеска, чтобы, таким образом, увеличивалось число истинных свидетелей, полностью преданных Господу Иисусу и с нетерпением ожидающих Его пришествия! Не хочет ли и читатель присоединиться к нам и просить вместе с нами этого у Бога?

Остановимся теперь на несколько минут на дивном празднике кущей, который так чудно восполняет собою ряд представленных в нашей главе истин.

"Праздник кущей совершай у себя семь дней, когда уберешь с гумна твоего и из точила твоего. И веселись в праздник твой ты, и сын твой, и дочь твоя, и раб твой, и раба твоя, и Левит, и пришелец, и сирота, и вдова, которые в жилищах твоих. Семь дней празднуй Господу, Богу твоему, на месте, которое изберет Господь, Бог твой; ибо благословит тебя Господь, Бог твой, во всех произведениях твоих и во всяком деле рук твоих, и ты будешь только веселиться. Три раза в году весь мужской пол должен являться пред лицо Господа, Бога твоего, на место, которое изберет Он: в праздник опресноков, в праздник седмиц и в праздник кущей: и никто не должен являться пред лице Господа с пустыми руками, но каждый с даром в руке своей, смотря по благословению Господа, Бога твоего, какое Он дал тебе" (ст. 13-17).

Здесь пред нами предстает поразительный и чудный прообраз будущего Израиля. Праздник кущей еще не осуществился. Пасха и пятидесятница уже исполнилась: они обозначали собою смерть Христа и сошествия Духа Святого; но третье праздничное торжество заставляет направить наши взоры к грядущим временам, "к времени совершения всего, что говорил Бог устами всех святых Своих пророков от века" (Деян. 3,21). Читателю необходимо заметить время празднования этого праздника. Он справлялся, когда Израиль "убирал с гумна своего и из точила своего"; другими словами, он справлялся по окончании жатвы и сбора, винограда; жатва отличается от сбора винограда существенной разницей. Первая прообразно изображает действие благодати, сбор винограда - действие суда Божия. В конце веков Бог соберет Свою пшеницу в Свои житницы; и тогда настанет время страшного суда, время собирания виноградных плодов.

В четырнадцатой главе Откровения мы находим замечательные слова, относящиеся к интересующему нас вопросу. "И взглянул я, и, вот, светлое облако, и на облаке сидит подобный Сыну Человеческому; на голове его золотой венец, и в руке его острый серп. И вышел другой Ангел из храма, и воскликнул громким голосом к сидящему на облаке: пусти серп твой и пожни, потому что пришло время жатвы; ибо жатва на земле созрела. И поверг сидящий на облаке серп свой на землю, и земля была пожата" (ст. 14-16). Здесь нам представлена картина жатвы; далее мы читаем: "И другой Ангел вышел из храма, находящегося на небе, также с острым серпом. И иной Ангел, имеющий власть над огнем, вышел от жертвенника и с великим криком воскликнул к имеющему острый серп, говоря: пусти острый серп твой, и обрежь грозди винограда на земле; потому что созрели на нем ягоды. И поверг Ангел серп свой на землю, и обрезал виноград на земле, и бросил в великое точило гнева Божия. И истоптаны ягоды в точиле за городом, и потекла кровь из точила даже до узд конских, на тысячу шестьсот стадий" (ст. 17-20). Тысяча шестьсот стадий как раз соответствуют длине всей Палестинской земли.

Эти две характерно изображенные нам картины Откровения прообразно представляют события, которые будут предшествовать осуществления праздника кущей. Христос соберет Свою пшеницу в Свою небесную житницу; затем Он поразит христианский мир Своим судом. Таким образом, каждый раздел богодухновенной Книги -Пятикнижие Моисеево, Псалмы, пророки, Евангелия, - т.е. описание деяний Христовых, - деяния Духа Святого, Послания и Откровение, - все устанавливает несомненный факт, что мир не будет обращен к Богу посредством Евангелия, что порядок вещей на земле не будет улучшаться, но все в мире будет идти все хуже и хуже. Славному времени, прообразно представленному праздником кущей, будет предшествовать сбор винограда на земле, когда грозди винограда будут брошены и растоптаны в великом точиле гнева Бога Всемогущего. Возможно ли, имея пред собою столько Божественных доказательств, находимых во всех частях богодухновенной Книги, питать из-за упорства человеческого сердца надежду, что Евангелие обратит мир к Богу? Что же обозначает "собранная в житницы пшеница и брошенные в точило виноградные грозды"? Это, конечно, не свидетельствует об обращении мира. Нам, может быть, на это возразит, что мы не можем основываться на прообразах писаний Моисеевых и на символах Апокалипсиса. Конечно нет, если б мы принимали в соображение только эти прообразы и символы. Но когда все лучи небесного света Божественной Книги при своем пересечении в одной общей точке освещает эти прообразы и символы, открывая их глубокое значение нашим душам, тогда мы находим полную гармонию между ними и голосом пророков и Апостолов, равно как и живыми поучениями Самого нашего Господа. Все, одним словом, говорят одним и тем же языком, все преподают тот же самый урок, великую истину, что к концу нынешних веков обнаружится не наличие обращенного и готового к вступлению в блаженное тысячелетие мира, - нет, пред нами предстанет виноградник, спелые плоды которого будут готовы для точила гнева всемогущего Бога.

Заканчивая обзор этого раздела нашей книги, мы должны прежде всего напомнить читателю, что мы призваны в нашей повседневной жизни являть доказательство того, что все великие истины, представленные в трех только что рассмотренных нами назидательных прообразах, оказывают на нас свое благотворное действие. Искупление, пребывание в сердце Духа Святого и надежда на славу - вот три великих основных принципа, характеризующих христианство. Христианин спасен драгоценною кровью Христа, запечатлен Духом Святым; он живет в ожидании пришествия Господня.

Да, дорогой читатель, это вполне точно установленные факты, основные, Божественные истины. Это не только одни лишь принципы или мнения, а истины, предназначенные сделаться живою силою наших душ: они должны озарять своим сиянием наши сердца. Отметим, какое важное значение на жизнь оказывает только что указанные нами великие истины Божий; заметим, какие возгласы хвалы, благодарения, радости и прославления Бога раздавались среди общества Израилева, собранного вокруг Иеговы на месте, изображенном Им. Хвала и благодарение возносились к Богу, потоки же великодушной благотворительности изливались из сердец искупленных Божиих на всех неимущих. "Три раза в году весь мужской пол должен являться пред лицом Господа, Бога твоего... и никто не должен являться пред лицо Господа с пустыми руками, но каждый с даром в руке своей, смотря по благословению Господа, Бога твоего, какое Он дал тебе" (ст. 16-17).

Дивные слова! Они не должны были являться с пустыми руками пред лицом Господа, Бога своего; их сердца должны были быть исполнены хвалы, их руки должны были быть полны плодами Божественного милосердия, дабы вносить радость в сердца работников Божиих и в сердца неимущих израильтян. Какою нравственною красотою дышит все это! Господь собирал вокруг Себя Свой народ, чтобы наполнить их сердца радостью и весельем и чтобы сделать их проводниками Божиих благословений для других. Им не следовало, оставаясь в своих виноградниках и под своими смоковницами, сообща радоваться обилию и разнообразию окружавших их благ. Это было вполне уместно в других случаях; но в данном случае это не вполне соответствовало мыслям и сердечным желаниям Господа. Нет; три раза в году им следовало отправляться в место, избранное для этого Господом, глас хвалы Господу, твоему Богу, и щедро делиться дарованными им от Господа благами со всеми, имевшими в них нужду. Господь давал Своему народу чудное преимущество радовать сердце Левита, пришельца, сироты и вдовы. Это, да будет вечная слава Господу, радует лично Его Самого; Он желал даровать эту же радость и Своему народу. Ему было благоугодно, чтобы всякий знал, видел и чувствовал, что место, на котором Он встречался со Своим народом, было местом радости и хвалы, было центром, откуда должны были разливаться во все стороны обильные потоки Божиих благословений.

Не заключается ли во всем этом особенное назидание для Церкви Божией? Не сознают ли этого как пишущий, так и читающий эти строки? Конечно и да научит нас Господь извлечь пользу из представленного нам прообраза. Да скажется действие бесконечной благости Божией на наших сердцах так сильно, чтобы они исполнились хвалою нашему Богу, и да окажемся мы изобилующими добрыми делами. Если в "тенях будущих благ" и в прообразах изливаемых на нас благословений заключалось столько причин, побуждавших Израиль прославлять Господа и осыпать благодеяниями окружающих, насколько же мы должны сильнее почувствовать на себе действие самой сущности этих благословений!

Но, увы, проникнуты действительно ли мы сознанием дарованных нам благословений? Пользуемся ли мы ими? Усваиваем ли мы их со всею силою детской веры? В этом заключается вся тайна нашего духовного благоденствия. Много ли мы знаем христиан, полностью испытывающих на себе все благословение, связанное с дарованным им благом, прообразно изображенным Пасхою? Ощущают ли они, другими словами, блаженное сознание освобождения от осуждения и от влияния сего лукавого века? Наслаждаются ли они чудными последствиями дарованной им Пятидесятницы, т.е. пребыванием в них Духа Святого, являющегося для них печатью Божией, залогом, помазанием и свидетельством Божиим? Задайте многим христианам вопрос, получили ли они Духа Святого, и послушайте, что они вам на это ответят. Что на это ответит сам читатель? Может ли он сказать: "Да, благодарение Богу, я знаю, что я омыт драгоценною кровью Христа, что я запечатлен Духом Святым?" Приходится опасаться, что лишь немногие из всей массы считающих себя христианами людей усвоили себе драгоценные истины, составляющие, однако, чудное преимущество самого немощного члена тела Христова. Как мало так же людей, понимающих прообразное значение праздника кущей! Он, правда, еще не осуществился, но христианин призван уже теперь жить силою прообразно представленного праздника. "Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом" (Евр. 11,1). В нашей жизни и в нашем характере должно сказываться двойное влияние "благодати", уже излившейся на нас, и "славы", ожидаемой нами.

Но если души не утверждены в благодати, если они даже не уверены в том, что их грехи прощены; если им внушается мнение, что уверенность в спасении обозначает духовную гордость, что следует пребывать в смирении и жить в вечных сомнениях и в постоянном страхе; если их уверяют, что никто не может быть уверенным в своем спасении прежде того, как они смогут вступить на христианскую почву, явить плоды христианской жизни или жить истинно христианскою надеждою? Если б какой-либо израильтянин выразил сомнение в том, что он есть сын Авраамов, или что он член общества Господня, как он мог бы праздновать праздник кущей? Тогда для него он утратил бы всякое значение, всякий смысл; мы можем точно утверждать, что ни одному израильтянину не могла придти в голову подобная мысль.

Почему же существует столько христиан, которые, без всякого сомнения, принадлежат к числу детей Божиих и, однако, оказываются не в состоянии занять дарованное христианину положение? Вся их жизнь проходит в сомнении и страхе. Их служение Богу, вместо того, чтобы быть выражением жизни, дарованной им и испытываемой ими, исполняется ими, как обязанность закона, как нравственная подготовка к будущей жизни. Многие истинно благочестивые души всю жизнь пребывают в подобном состоянии, что же касается "блаженного упования", которым благодать Божия стремится порадовать наши сердца и отвлечь нас от наших нынешних земных вкусов, для них оно остается непонятным; они о нем и не думают. Они считают это неосуществимой утопией, несбыточной мечтой немногих энтузиастов. Вместо "светлой звезды утренней" они ожидают дня суда. Они считают это несущественной утопией, несбыточной мечтой немногих энтузиастов. Вместо "светлой звезды утренней" они ожидают дня суда. Они молятся о прощении своих грехов и просят Бога даровать им Духа Святого, тогда как им надлежало бы радоваться уверенности даровании им вечной жизни, Божией праведности и духа усыновления.

Все это находится в прямом противоречии с самым очевидным, с самим новозаветным учением; все это совершенно чуждо христианскому духу, способно нарушить мир христианина и повредить любому истинному и разумному нашему служению Богу. Нельзя, конечно, предстать пред Господом с сердцем, исполненным хвалою за преимущества, не использованные нами, или рассыпать вокруг себя благословения, не изведанные нами самими.

Мы обращаем на это серьезное внимание всех детей Божиих, рассеянных по всем концам земли. Мы умоляем их исследовать Писания и найти в них хотя бы одно слово, дающее душе право всю жизнь проводить во мраке, в сомнении, в рабстве. Там мы встретим, правда, торжественные предостережения, настойчивый призыв, серьезные увещания, и за все это мы благодарим Господа: мы нуждаемся в них и не должны ими пренебрегать. Но да уразумеет читатель, что самому немощному чаду Христову принадлежит драгоценное преимущество знать, что его грехи прощены, что он принят Богом во Христе воскресшем, запечатлен Духом Святым и соделан наследником вечной славы. Таковы благословения, дарованные ему бесконечною и вечною благостью Божию, благословения верные и несомненные, получаемые им ради крови Христовой и являемые ему свидетельством Духа Святого. Да даст великий Пастырь и Блюститель наших душ силою Духа Святого понять всем искупленным Своим, всем агнцам и овцам приобретенного Им ценою крови стада, что именно безвозмездно даровано им Богом! Те же, которые отчасти знакомы со всем этим, да принесут драгоценный плод Богу жизнью беспрекословной преданности Христу и Его делу!

Приходится опасаться, что многие из нас, утверждающих, что нам открыто понимание высшей истины христианской веры, не стоят, однако, на должном уровне духовной жизни; мы не согласуемся в наших действиях с принципом, приводимым нам в 17-ом стихе нашей главы: "Каждый с даром в руке своей, смотря по благословению Господа, Бога твоего, какое Он дал тебе". Мы, по-видимому, забываем, что хотя мы ничего сами по себе не можем сделать, ничем не можем достойно воздать Богу за наше спасение, но мы, однако, можем много сделать для Спасителя, делая добро работникам и Его неимущим детям. Очень опасно выдвигать вперед принцип, что нам ничего не следует ни делать, ни давать. Если во дни нашего духовного мрака, во дни нашего служения закону мы работали и давали, не основываясь на верном принципе, если мы тогда не имели верного суждения в этом отношении, мы, конечно, не должны ни меньше давать, ни делать меньше добра теперь, когда мы знаем, что не только спасены Богом, но и облагодатствованы Им всяким духовным благословением во Христе воскресшем и прославленном. Мы должны остерегаться, чтобы наше сердце не удовлетворялось одним пониманием разума, чтобы мы не только исповедовали устами великие и славные истины Божий; в этом случае наши сердца и совесть не испытали бы на себе всего благословенного действия истины Божией, и наш характер не отразил бы на себе ее святого и могущественного влияния.

Из искренней любви к душе читателя мы сообщаем ему наши размышления по этому поводу, прося его с молитвою вникнуть в них. Мы не хотели бы кого-либо оскорбить, обидеть, не хотели бы отнять мужество у самой слабой овцы стада Христова. Мы уверяем читателя, что не бросаем ни в кого камень осуждения; мы только пишем все это пред лицом Самого Бога, обращаясь ко всем членам Церкви со словом увещевания, предупреждая их о наличии указанной опасности для каждого из нас. Мы думаем, что всем нам следует вникнуть в наши пути, следует глубоко смириться пред Господом, исповедуя пред Ним все наши ошибки, все наши многочисленные прегрешения, всю нашу непоследовательность и постараться, милостью Божией, сделаться в наши мрачные и лукавые дни более искренними, более преданными Господу, более решительными в нашем свидетельстве о Нем.

Мы должны помнить, что деление писания на главы и стихи является делом рук человеческих; оно, конечно, представляется в высшей степени удобным для нахождения того или иного места Слова Божия; но это деление часто оказывается и неосновательным, нарушая связь рассматриваемых Писанием вопросов. Так, например, заключительные стихи 16-ой главы имеют, очевидно гораздо большую связь с последующим.

"Во всех жилищах твоих, которые Господь, Бог твой, даст тебе, поставь судей и надзирателей по коленам твоим, чтоб они судили народ судом правильным . Не извращай закона, не смотри на лица и не бери даров; ибо дары ослепляют глаза мудрых и превращают дело правых. Правды, правды ищи, дабы ты был жив, и овладел землею, которую Господь, Бог твой, дает тебе" (гл. 16,17-20).

В этих словах для нас заключается двойное назидание. Прежде всего они представляют нам беспристрастное правосудие и совершенную правдивость, являющиеся характерными чертами Божия владычества. Всякое дело рассматривается согласно истинному своему характеру и в связи с относящимися к нему фактами Дело представлено настолько просто и ясно, что не возникает решительно никакого недоразумения; спорить не приходится ни о чем. А если бы кто-либо и вздумал роптать, его приводят в молчание слова: "Друг мой, Я не поступлю с тобою несправедливо". Это составляет неотъемлемую принадлежность святого владычества Божия и заставляет нас с нетерпением ожидать дня, когда Божие господство утвердится с одного края моря до другого его края, и от пределов великой реки до конца земли.

Но, с другой стороны, приведенные нами слова указывают нам, что такое суждение человека, предоставленного самому себе. Нельзя ни одной минуты доверять ему. Человек склонен извращать закон, смотреть на лица, брать дары"; склонен пристрастно относиться к состоятельному человеку, пользующемуся высоким положением в мире. Раз человека необходимо предостерегать от этого, то он, очевидно, способен действовать именно так Не будем забывать этого; если Бог запрещает человеку красть, воровство, очевидно, свойственно его природе.

Ввиду всего этого в делах правосудия и в делах управления человек способен впадать в самые грубые заблуждения. Судья и правители, предоставленные самим себе и не управляемые Божественными принципами, способны из корыстолюбия извращать закон, потворствовать злому человеку, потому что он богат, осудить невинного, потому что он беден; способны произнести полностью противоречащий самой очевидной действительности приговор для того, чтобы получить какую-либо выгоду, деньги, приобрести влияние, популярность или власть.

Для доказательства этого излишне приводить в пример таких людей, как Пилат, Ирод, Феликс или Фест; достаточно вникнуть в смысл только что приведенного стиха, чтобы увидеть, что такое человек, даже если он облечен официальными полномочиями, даже если он занимает престол или судейское кресло. Многие, читая эти строки, быть может, воскликнут вместе с Азаилом: "Что такое раб твой, пес, чтоб мог сделать такое... дело?" Но пусть они помнят, что человеческое сердце представляет собою питательную среду, благоприятную для развития всякого рода греха, всякого рода зла низких и позорных поступков, когда-либо совершившихся или совершающихся в сем мире; неопровержимое доказательство этого факта мы находим в приказаниях, в заповедях и предостережениях, читаемых нами в священных страницах богодухновенной Книги.

Это же дает нам и ответ на вопрос, столь часто повторяемый: "К чему нам читать большинство заповедей и постановлений законов Моисеевых? К чему вообще упоминается о них в Библии? Неужели же и они богодухновенны? Да, они богодухновенны: они занесены на священные страницы, чтобы мы, как в чистом зеркале, видели, на какие мысли мы способны, каких слов и каких действий можно ожидать от нас.

Не назидательно ли это для нас? Разве не полезно нам, например, видеть в некоторых частях Книги "Второзаконие", столь прекрасной и глубокой, что человеческая природа способна, а следовательно, и мы способны совершать поступки, заставляющие нас становиться ниже животных? Конечно, это полезно для нас, и многие из тех, которые полны фарисейской гордости, превозносят свои мнимые достоинства и свою высокую нравственность, хорошо сделали бы, вникнув в эту глубоко унизительную истину.

Какою дивною нравственною красотою, какою чистотою, глубиною и возвышенностью чувств дышат Божественные постановления, дарованные Богом сынам израилевым! Они должны были не извращать закон, а равномерно и беспристрастно применять его ко всем, невзирая на лица. К бедняку, одетому в рубище, следовало относиться так же, как к богачу. В решениях суда не должно было сказываться и тени лицемерия, и тени предвзятых мнений; никакого пятна несправедливости не должно было встречаться на одеянии судей.

Чудное время настает на бедной и ныне наполненной стонами и воздыханиями земле, когда на ней воцарятся чудные законы, описываемые нам на вдохновенных страницах Пятикнижия Моисеева; тогда "Царь будет царствовать по правде, и князья будут править по закону" (Ис. 32,1). - "Боже, даруй царю Твой суд и сыну царя Твою правду, да судить праведно людей Твоих и нищих Твоих на суде". - Тогда законы не будут извращаться, - не будет ни несправедливости, ни лицемерия. - Да принесут горы (или высшие власти на земле) мир людям, и холмы - (облеченные меньшею властью люди) правду: да судит нищих народа, да спасет сынов убогого и смирит притеснителя. И будут бояться Тебя, доколе пребудут солнце и луна, в роды родов. Он сойдет, как дождь, как скошенный луг, как капли, орошающие землю: во дни его процветет праздник, и будет обилие мира, доколе не престанет луна: он будет обладать от моря до моря и от реки до концов земли... он избавит нищего, вопиющего и угнетенного, у которого нет помощника: да будет милосерд к нищему и убогому, и души убогих спасет: от коварства и насилия избавит души их, и драгоценна будет кровь их пред очами его" (Пс. 71).

Сердце с нетерпением ожидает наступления блаженного времени, когда все это осуществится, когда земля исполнится видения Господа, как воды наполняет море, когда Господь Иисус возьмет власть в Свои руки и воцарится, когда взятая на небо Церковь покроет землю отражением лучей своей славы. Тогда двенадцать колен Израилевых будут покоиться под виноградною лозою и под своими смоковницами в земле Обетованной, народы же земли будут благоденствовать под мирною и благословенною властью Сына Давидова. Слава и благодарение нашему Богу еще немного, - и все это исполнится так же несомненно, как Он утвердил на небесах Свой престол. Еще немного, - и все это осуществиться по вечным предначертаниям и согласно неизменным обетованиям Божиим: а до наступления этого часа да научит нас Господь, - и тебя, и меня, дорогой читатель, - пребывать в постоянном и серьезном ожидании этого блаженного и желанного времени, жить подобно странникам и пришельцам в сем мире, постоянно вознося Господу молитву: "Гряди, Господи Иисусе!"

В последних строках 16-ой главы Израилю запрещается подражать каким бы то ни было религиозным обрядам окружающих их народов. "Не сади себе рощи из каких-либо дерев при жертвеннике Господа, Бога твоего, который ты сделаешь себе; и не ставь себе столба, чего ненавидит Господь, Бог твой" (ст. 21-22).

Израильтяне должны были тщательно избегать всего, что могло вовлечь их в пагубное идолопоклонство окружавших их языческих народов. Божий жертвенник должен был стоять совершенно отдельно от рощ, где происходило поклонение ложным богам и совершались языческие обряды. [Читателю может быть будет интересно узнать, что, говоря о Божием жертвеннике, Дух Святой употребляет в Новом Завете совершенно иное слово, чем то, которое употреблено для обозначения языческого жертвенника, Он употребляет сравнительно новое и незнакомое классическому языку слова. Первое встречается только один раз, второе - двадцать три раза. Так тщательно разграничено служение истинному Богу и языческое поклонение идолам. Нас, быть может, спросят, почему это так, и не все ли равно, каким словом обозначен жертвенник Божий? Мы ответим на это, что Дух Святой обладает большею, нежели мы, мудростью, и, хотя обозначавшее языческий жертвенник слово более коротко и удобно, Он отказывается употреблять его для обозначения жертвенника единственного живого и истинного Бога.] Одним словом, надлежало тщательно избегать всего, что могло удалить сердце от единого Бога, живого и истинного.

Недостаточно было, однако, только отказаться от поклонения идолам; нужно было разрушить истуканов и вырубить священные рощи, весь народ мог признать догмат единобожия; и в то же время могло, однако, оказаться в служении Богу полное отсутствие искренности и преданности Господу, потому и написано: "Не приноси в жертву Господу, Богу твоему, вола или овцы, на которой будет порок или что-нибудь худое: ибо это мерзость для Господа, Бога твоего" (гл. 17,1).

Только то, что было полностью совершенным, было достойно быть вознесенным на Божий жертвенник и могло удовлетворить сердце Господа. Принести Ему что-либо несовершенное, с каким-либо пороком - значило доказать отсутствие преданности сердца Богу и не воздать Ему должного Принести Ему несовершенную жертву было все равно, что выражать кощунственное мнение, что Его удовлетворит любая жертва.

Прислушаемся к восклицаниям негодования, которое выражает Дух Божий устами пророка Малахии: "Вы приносите на жертвенник Мой нечистый хлеб, а говорите: чем мы бесславим Тебя? - тем, что говорите: трапеза Господня не стоит уважения. И когда приносите в жертву слепое, не худо ли это? или когда приносите хромое и больное, не худо ли это? Поднеси это твоему князю, будет ли он доволен тобою, и благосклонно ли примет тебя? говорит Господь Саваоф. Итак молитесь Богу, чтобы помиловать нас; а когда такое исходит из рук ваших, то может ли Он милостиво принимать вас? говорит Господь Саваоф. Лучше кто-нибудь из вас запер бы двери, чтобы напрасно не держали огня на жертвеннике Моем Нет Моего благословения к вам, говорит Господь Саваоф. А вы хулите его тем, что говорите: трапеза Господня не стоит уважения, и доход от нее - пища ничтожная Притом говорите: вот сколько труда! и пренебрегайте ею, говорит Господь Саваоф, и приносите украденное, хромое и больное, такого же свойства приносите хлебный дар: могу ли с благоволением принимать это из рук ваших? говорит Господь. Проклят лживый, у которого в стаде есть неиспорченный самец, и он дал обет, а приносит в жертву Господу поврежденное: ибо Я Царь великий, и имя Мое страшно у народов" (Мал. 1,7-14).

Неужели же во всем этом не сокрыто глубокое поучение всей Церкви, а также для пишущего и читающего эти страницы? - Несомненно. Разве не сказывается как в общественном, так и в частном нашем служении Богу прискорбное отсутствие сердечности, истинного благочестия, глубокого благоговения, святого рвения и искреннего усердия? Не встречается ли в нем нечто сходное с приношением Богу в жертву хромого и больного, испорченного и поврежденного? Не замечается ли холодного формализма и мертвой рутины в нашем поклонении Богу? Не приходится ли нам осуждать свою сухость, свою холодность, подмечать существующие в нас противоречия? Как часто мы только внешне приближаемся к Господу, легкомысленные же сердца и наши блуждающие мысли далеко отстоят от Бога! Как часто наши уста произносят слова, не высказывающие наших истинных чувств! Мы выражаем более того, что мы чувствуем. Мы поем о том, чего на самом деле не испытываем.

Затем, когда Господь дает нам случай или преимущество вкладывать нашу лепту в сокровищницу Божию, с каким холодным равнодушием мы делаем это! Какое отсутствие истинной полной и беззаветной отдачи сердца Богу! Насколько забывается нами Апостольское правило: "Сколько позволит ему состояние" (1 Кор. 16,2). Какая скудость! Как мало встречается беспредельной преданности, управлявшей сердцем бедной вдовы, которая, имея всего две лепты, на которых по крайней мере одну она со спокойным сердцем могла оставить себе на пропитание, отдает обе лепты в сокровищницу Божию, другими словами, отдает Богу решительно все, что она имеет. В течение недели мы, быть может, тратим десятки рублей на самих себя, делаем непроизводительные расходы, когда же заходит разговор о деле Господнем, о Его бедных, вообще об интересах Божиих, как слабо и не охотно отзываемся мы на это!

Читатель, исследуем все это, исследуем весь вопрос о служении Богу и о нашей преданности Ему в присутствии Божием и ввиду благодати, спасшей нас от вечного огня. Обсудим серьезно все драгоценные и могущественные права, которые Христос имеет на нас. Мы не принадлежим самим себе: мы искуплены дорогою ценою. Мы обязаны Предавшему Себя за нас на смерть не только тем, что у нас есть лучшего, но и всем, что мы имеем. Но сознаем ли мы это? Если же наши сердца сознают это, как необходимо отражать это в нашей жизни! Да научит нас Господь все яснее сознавать, кому мы принадлежим и кому мы служим! Да даст Он нам силою Духа Святого и во исполнение Писания беззаветно посвятить Ему наши сердца, наш ум, наши руки, наши ноги, - все наше существо. Да будет так с нами и со всеми искупленными Его!

Наше внимание должно быть теперь обращено на весьма серьезный и важный вопрос. "Если найдется среди тебя в каком-либо из жилищ твоих, которые Господь, Бог твой, дает тебе, мужчина или женщина, кто сделает зло пред очами Господа, Бога твоего, преступив завет Его, и пойдет и станет служить иным богам и поклонится им, или солнцу, или луне, или всему воинству небесному, чего я не повелел; и тебе возвещено будет, и ты услышишь, то ты хорошо разыщи, и, если это точная правда, если сделана мерзость сия в Израиле"; - дело это касалось всего народа, - "то выведи мужчину того, или женщину ту, которые сделали зло сие, к воротам твоим, и побей их камнями до смерти. По словам двух свидетелей, или трех свидетелей должен умереть осужденный на смерть; не должно предавать смерти по словам одного свидетеля. Рука свидетелей должна быть на нем прежде всех, чтоб убить его, потом рука всего народа; и так истреби зло из среды себя" (ст. 2-7).

Мы уже имели случай упоминать о великом принципе, изложенном в этих стихах: обвинение можно было поизносить только при наличии достоверного свидетельства. Это неизменное правило владычества Божия; мы встречаем его всюду в Писании; оно справедливо и спасительно; пренебрегая им, мы впадаем в заблуждение. Никогда нам не следовало бы составлять суждение о человеке, не заручившись двумя или тремя свидетелями; еще менее мы имеем право высказывать свое мнение о человеке или осуждать его, не основываясь на достоверных доказательствах его вины. Свидетельства одного, хотя бы и вполне достойного доверия, человека мало для того, чтобы прийти к верному заключению. Мы часто бываем убеждены, что то или другое верно, потому что это утверждает пользующийся нашим полным доверием человек; но Бог несравненно мудрее нас. Свидетель может быть человеком вполне правдивым, искренним и не способным утверждать ложь или против кого бы то ни было лжесвидетельствовать; но тем не менее нам необходимо держаться Божественного правила: "При словах двух свидетелей состоится дело" (Втор. 19,15).

Очень важно, чтобы это правило применялось к действиям членов Церкви. Оно имеет бесценное значение во всех случаях, когда речь идет о том или другом наказании, и в тех случаях, где замешан вопрос о характере и репутации того или иного человека. Прежде, чем прийти к какому-либо окончательному заключению или вывести решительное суждение о каком-либо своем члене, Церковь должна убедиться в этом на основании достоверных данных. Если неопровержимые доказательства отсутствуют, необходимо с терпением и доверием ожидать их от Бога, - Он, конечно, восполнит недостающее.

Если, например, случится какое-либо зло, или возникнет какое-либо заблуждение в Церкви, и все это сделается известным и несомненным только одному ее члену, что ему следует предпринять? - Ожидать, чтобы Бог воздвиг других свидетелей. Действовать иначе - значит нарушать многократно одобренный словом Божиим принцип. Будучи единственным свидетелем того или иного дела, должен ли человек чувствовать себя оскорбленным или обиженным, что его свидетельству не придается настоящего значения? Нет, ему не следует и ожидать этого; он даже не должен выступать в качестве свидетеля, не заручившись подобным же свидетельством одного или двух других лиц. Можно ли признавать Церковь равнодушной или охладевшей, потому что она отказывается действовать согласно свидетельству одного человека? Нет, поступая иначе, она открыто преступила бы заповедь Божию.

Этот великий принцип относится не только к случаям, требующим наказания, или к составлению суждения о членах Церкви: он применим всюду. Мы должны принять для себя за правило никогда не составлять суждения и никогда не выводить заключения, не удостоверившись в их справедливости, согласно установленной Богом мере очевидности; если фактов налицо не имеется; нам следует выжидать; и, если мы обязаны непременно вывести то или другое заключение, в свое время Бог сделает для нас все очевидным.

Читатель, какое бы положение он не занимал, должен с серьезным вниманием отнестись к этому вопросу. Все мы склонны необдуманно составлять наши суждения, все мы склонны руководствоваться нашими впечатлениями, подозревать в других зло, сообразоваться с нашими предрассудками. Будем же остерегаться всего этого. Чтобы составить верное представление о человеке или о деле, мы нуждаемся в спокойствии, в серьезном и беспристрастном отношении к ним. Будем осмотрительны в выражении наших мнений о людях, потому что мы можем значительно повредить нашему другу, брату или соседу, если мы руководствуемся неверным впечатлением или ложным обвинением; таким образом мы можем стать причиною установления неверной репутации нашего ближнего. Все это не заслуживает благоволений Божия. Всего этого следует остерегаться как нам самим, так и останавливать в этом наших братьев, если нам представляется для этого удобный случай. Если кто-либо обвиняет отсутствующее лицо, нам следовало бы настоять на том, чтобы или доказать справедливость обвинения, или же отказаться от него. Этим способом мы избегли бы злоречия, не только бесполезного, но и решительно греховного.

Прежде чем окончательно покончить с этим вопросом, мы напомним, что Священная история представляет нам несколько примеров случаев, в которых обвинение падало на невиновного человека, хотя, по-видимому, и было соблюдено, указанное во Втор. 17,6-7 правило. Вспомните случай с Навуфеем в 3 Царст. 21, случай со Стефаном в Деян. 6 и 7; вспомните, главным образом, случай с единственным совершенным "Человеком", когда-либо жившим на земле. Увы! люди, очевидно, любят только буквально исполнять постановления Священных Писаний: они умеют приводить слова в оправдание самых вопиющих несправедливостей, самой непозволительной безнравственности. Два свидетеля утверждают, что Навуфей хулил Бога и царя; и вот, по свидетельству двух лжецов, действовавших по внушению нечестивой и злой женщины, этот честный израильтянин лишился своего наследия и был убит камнями. Стефан, человек, исполненный Духа Святого, был также побит камнями под тем предлогом, что, по свидетельству двух лжесвидетелей, он произносил богохульные слова; лжесвидетельство это было признано заслуживающим доверия начальниками, имевшими возможность ссылаться в этом случае на авторитет 17-ой главы Книги "Второзаконие".

Все это доказывает нам, что такое душа человеческая, что такое религия, если при этом совесть остается непробужденной; но все это, однако, нисколько не умаляет значения нравственного принципа, выраженного в начале изучаемой нами главы. Ничто так не понижает уровня духовной жизни, ничто так не иссушает и не охлаждает человеческого сердца, как религия, не освященная пробужденною совестью и страхом Божиим; одною из характерных ее особенностей является факт, что руководящиеся ею люди не стыдятся и не боятся ссылаться на букву Священного Писания, укрывая им, как густым покрывалом, злые намерения своих сердец.

Но благодарение нашему Богу, Его Слово во всей своей небесной чистоте, во всем своем Божественном совершенстве, со всею своею нравственною возвышенностью озаряет наши души, оказывая решительное сопротивление всякой попытке врага найти на его священных страницах, которое не носит на себе печати того, что истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно (Фил. 4,8).

Перейдем теперь ко второму вопросу, рассматриваемому в нашей главе: "Если по какому делу затруднительным будет для тебя рассудить между кровью и кровью, между судом и судом, между побоями и побоями, и будут несогласные мнения в воротах твоих, то встань и пойди на место, которое изберет Господь, Бог твой, и прийди к священникам, Левитам, и к судье, который будет в те дни, и спроси их, и они скажут тебе, как рассудить. И поступи по слову, какое они скажут тебе, на том месте, которое изберет Господь, и постарайся исполнить все, чему они научат тебя. По закону, которому научат они тебя, и по определению, какое они скажут тебе, поступи, и не уклоняйся ни направо, ни налево от того, что они скажут тебе. А кто поступит так дерзко, что не послушает священника, стоящего там на служении пред Господом, Богом твоим, или судьи, тот должен умереть, -и так истреби зло от Израиля. И весь народ услышит, и убоится, и не будет впредь поступать дерзко" (ст. 8-13).

Сам Господь усматривает здесь все, необходимое для того, чтобы не могло возникнуть никаких недоразумений в обществе израилевом. Каждый неясный вопрос должен был отдаваться на решение Богу в месте, которое Он избрал; там он рассматривался в присутствии Божием поставленными на это Богом лицами. Таким образом, исчезала всякая возможность впасть в гордость или поступить своевольно. Все возбуждавшие несогласие вопросы должны были решаться судом Божиим, выражением которого служил священник, или же поставленный для этого от Бога судья.

Все, одним словом, представлялось решению Божественного авторитета. Не могло случиться, чтобы один человек произвольно возвышался над прочими; это не подобало обществу Божию. Каждый должен был подчиниться Божию правосудию, преклониться пред его решением. Израиль не мог не признать авторитета этого суда: выше этой власти никакой другой не было. Поставленный от Бога священник или судья говорил как бы от имени Божия: как истец, так и защитник обвиняемого должны были безропотно подчиниться его решению.

Читатель ясно видит, что никогда ни одному члену общества Израилева не могла прийти на ум мысль отдать свое дело на решение языческого суда, что значило бы нанести личное оскорбление Самому Иегове, находившемуся среди общества Израилева, чтобы решать все могущие возникнуть вопросы. Он не нуждался в чьей-либо помощи. Ему были ведомы все мельчайшие подробности дела, все, что было за и против человека; Он ведал начало и конец всех споров, какими бы запутанными и сложными они ни представлялись. Все должны были обращать свой взор на Него и предоставлять Ему, а не кому-либо другому, решение любого вопроса на месте, избранном Самим Богом. Нельзя было ни на минуту предположить, что два члена общества Божия могли обратиться к языческому суду. Это доказало бы несовершенство устроенного Господом для Израиля суда.

Не научает ли это многому и нас? Каким путем мы должны разрешать возникающие между нами разногласия? Должны ли мы предоставить миру судить наши дела? Нет ли в самой Церкви Божией всего, что необходимо для разрешения могущих случиться споров? Послушайте, что говорит по этому поводу богодухновенный Апостол Коринфской Церкви "всем освященным во Христе Иисусе, призванным святым, со всеми призывающими Господа нашего Иисуса Христа, во всяком месте, у них и у нас", - говорит это Апостол и всем ныне существующим христианам.

"Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых? Разве не знаете, что святые будут судить мир? Если же вами будет судим мир, то неужели вы недостойны судить маловажные дела? Разве не знаете, что не будем судить ангелов, ни тем более дела житейские? А вы, когда имеете житейские тяжбы, поставляете своими судьями ничего не значащих в Церкви. К стыду вашему говорю: неужели нет между вами ни одного разумного, который мог бы рассудить между братьями своими? Но брат с братом судиться, и притом пред неверными. И то уже весьма унизительно для вас, что вы имеете тяжбу между собою. Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными? для чего бы вам лучше не терпеть лишения? Но вы сами обижаете и отнимаете, и притом у братьев. Или не знаете, что неправедные Царства Божий не наследуют? Не обманывайтесь" (1 Кор. 6,1-9).

Здесь мы черпаем Божественное назидание для Церкви Божией на все времена. Не будем никогда терять из виду, что Библия есть Книга, написанная для каждого из периодов жизни Церкви на земле. Церковь, правда, не представляет из себя, увы! того, что она являла собою в те дни, когда эти строки были написаны богодухновенным Апостолом. Великая перемена совершилась в ее положении. В первые дни христианства легко было провести границу между Церковью и миром, между "святыми" и "неверующими", между "внутренними и внешними".

Разграничительная линия, разделявшая их, отличалась глубиною и ясностью; ошибиться было нельзя. Рассматривая тогдашнее общество с религиозной точки зрения, мы имеем пред собою язычество, иудейство и христианство, - язычника, иудея и Церковь Божию, -языческий храм, синагогу и собрание Церкви Божией. Последнее явило полную противоположность всему остальному. Христианство в эти древние времена громко и ясно свидетельствовало об истине. Это было не дело национальности, не вопрос, важный для какой-либо местности, а вопрос личный, живая и жизненная действительность, вере Божия, - животворящая, являемая в жизни сила души.

Теперь порядок вещей круто изменился: чада Церкви и чада мира до такой степени смешались между собою, что многим покажутся совершенно непонятными вся сила и все значение применения к жизни вышеуказанного принципа. Если бы мы заговорили о "святых", ведущих тяжбы с "неверными", нам сказали бы, что мы говорим на никому не ведомом языке. Самое понятие "святые" утратило приданный этому слову самим Апостолом смысл. Но изменились ли от этого Слово Божие и раскрываемые им для наших душ великие истины?

Изменились ли мысли Божий по отношению к церкви и по отношению к миру, а так же касательно взаимных отношений церкви и мира? Не отличает ли Бог и теперь "святых" от "неверных"? Не порицает ли Он и до сих пор факта, что "брат с братом судится, и притом пред неверными?" Потеряло ли, одним словом, Писание свою силу, свою практическую применимость в жизни? Не остается ли оно и теперь нашим руководителем, нашим авторитетом, нашим единственным совершенным и непогрешимым указателем? Уничтожила ли большая перемена, происшедшая в нравственном настрое членов Церкви, все значение Слова Божия для нас, т.е. для "всех призывающих имя Господа нашего Иисуса Христа а о всяком месте?" Неужели драгоценное откровение воли Отца нашего сделалась для нас мертвой буквой, вышедшей из употребления книгой, устарелым документом древних времен? Отняла ли перемена в нашем положении хотя бы малейшую частицу славы от слова Божия?

Читатель, какой ответ находишь ты на все это в своем сердце? Смиренно и с молитвою взвесь все это в душе твоей. Твой ответ будет точным показателем своего положения пред Богом и твоего духовного состояния. Не ясно ли тебе, не приходится ли тебе признаться, что сила Писания никогда не может исчезнуть, что выражение в Кор. 6 принципы никогда не перестанут относиться к Церкви Божией? Напрасно доказывать, что все подверглось сильному изменению: "не может нарушиться Писание" (Иоан. 10,35), а потому оно называло ошибкою в первом веке, то же оно сочтет ошибкою и в девятнадцатом веке; все труднее и труднее становится применять к жизни Божественные принципы; все это правда, но, однако, мы никогда не можем согласиться отступить от них или согласоваться с побуждениями менее возвышенного характера. Лишь только бы мы задумали допустить факт, что ввиду того, что Церковь впала в заблуждение, подчиняться требованиям Божиим немыслимо, тотчас же исчезли бы и все принципы христианского послушания. Как было дурно в те дни, когда Апостол писал свое Послание Коринфской Церкви, так дурно и теперь, чтобы "брат с братом судился, и притом пред неверными". Видимое единство Церкви, правда, исчезло; она лишилась многих даров; она удалилась от своего нормального положения, но, как кровь Христова не может потерять силу, как первосвященническое заступничество Господа не может утратить свою действенность, так не может лишиться своего могущества и Слово Божие. Будем, кроме того, помнить, что во Христе, в ее благословенной Главе, Церкви дарованы великие преимущества, заключающиеся в мудрости, в благодати, в силе Божией и в духовных дарах; и все это отдано в безраздельное пользование всякого, желающего усвоить все это себе верою. Нет предела богатству Христову. Мы не можем надеяться увидеть на земле тело Христово (Церковь Его) в совершенно нормальном положении, но нам дано, тем не менее, преимущество знать, какое положение должно, собственно говоря, занимать тело Христово; стремиться стать именно в это положение - наша прямая обязанность.

Удивительная перемена совершается во всем нашем положении, во всех наших взглядах, в наших суждениях о самих себе и о других с той минуты, как мы ступаем на истинную почву, принадлежащую Церкви Божией. Все становится другим. Библия делается для нас новою Книгою. Мы приобретаем совершенно иной взгляд на весь мир. Многие части Писания, чтение которых в течение долгих лет не приносило нам пользы, теперь сияют Божественным светом, преисполняя наши сердца благоговением, любовью к Богу и хвалою Ему. Мы смотрим на все с новой точки зрения; весь наш нравственный горизонт изменяется; туман, окутывавший нас, исчез; теперь все вокруг нас становится ясным: мы видим все в небесном свете Писаний. Мы как бы вторично обращаемся своим сердцем к Богу; теперь мы видим, что можем читать Библию осмысленно: нам дается Божественный ключ, раскрывающий нам ее смысл. Нам становится очевидным, что Христос есть центр и предмет всех мыслей, всех предначертаний, всех вечных советов Божиих; мы входим в дивную атмосферу благодати и славы, с любовью открываемую нам Духом Святым в Слове Божием.

Могущественное действие Духа Святого да скажется в душе читателя, и да сознает он эту истину н сердце своем! Да получит он от Бога способность изучать Писание, всецело повинуясь учению и его авторитету! Да не советуется он с своею плотью и кровью, но да решится он, подобно малому ребенку, броситься в объятия Господа, и да стремиться он получить от Него духовное разумение для служения Христу!

Теперь рассмотрим заключительные стихи нашей главы; они проливают удивительный свет на будущее Израиля и заранее указывают на время, когда народ захочет избрать себе царя.

"Когда ты прийдешь в землю, которую Господь, Бог твой, дает тебе, и овладеешь ею, и поселишься на ней, и скажешь: поставлю я над собою царя, подобно прочим народам, которые вокруг меня, то поставь над собою царя, которого изберет Господь, Бог твой; из среды братьев твоих поставь над собою царя; не можешь поставить над собою царем иноземца, который не брат тебе. Только чтобы он не умножал себе коней и не возвращал народа в Египет для умножения себе коней; ибо Господь сказал вам: "не возвращайтесь более путем сим"; и чтобы не умножал себе жен, дабы не развратилось сердце его, и чтобы серебра и золота не умножал себе чрезмерно" (ст. 14-17).

Удивительно, что самые знаменитые и самые мудрые израильские монархи во всех отношениях преступали именно три данные им повеления Божия. "Царь Соломон также сделал корабль в Ецион-Гавере, что при Елофе, на берегу Чермного моря, в земле Идумейской. И послал Хирам на корабль своих поданных корабельщиков, знающих море, с поданными Соломоновыми; и отправились они в Офир, и взяли оттуда золота четыреста двадцать талантов, и привезли царю Соломону". - "И послал Хирам царю сто двадцать талантов золота". - "В золоте, которое приходилось Соломону в каждый год, весу было шестьсот шестьдесят шесть талантов золотых, сверх того, что получаемо было от разносчиков товара, и от торговли купцов, и от царей Аравийских, и от областных начальников". - "И сделал царь серебро в Иерусалиме равноценным с простыми камнями... Коней царю Соломону приводили из Египта..." - "И полюбил царь Соломон многих чужестранных женщин... И было у него семьсот жен и триста наложниц; и развратили жены сердце его" (3 Цар. 9,26-28; 14-10,14; 15, 27, 28-11,1.3).

Прискорбные факты! Вот картина душевного состояния человека, находящегося в самых благоприятных условиях и среди окружающего его почета. Здесь нам представлен царь, мудрее которого не было царя на земле, царь, осыпанный благословениями Божиими, высшими дарованиями, почестями и самыми удивительными преимуществами; его чаша была переполнена: у него не было недостатка ни в каких земных благах. Замечательная молитва, вознесенная им к Богу при посвящении храма, казалось, обнаруживала в нем его лучшие задатки и качества души, заставляла предполагать встретить в нем достойного царя израильского.

Но, увы! он самым плачевным образом преступил все предписания закона Божия, столь решительно и ясно выраженные Господом. Ему не ведено было ни "чрезмерно умножать серебро свое", ни собрать много золота; однако именно это он и делал. Ему не ведено было возвращаться в Египет, "чтобы умножать число коней своих", однако он посылал в Египет за конями. Ему не ведено было умножать число жен, он же взял себе тысячу жен, и они развратили сердце его. Таков человек! Как мало можно на него рассчитывать! "Всякая плоть, как трава, и всякая слава человеческая, как цвет в траве: засохла трава, и цвет ее опал" (1 Петр. 1,24). - "Перестаньте вы надеяться на человека, которого дыхание в ноздрях его: ибо что он значит?" (Ис. 2,22).

Чем можно объяснить грустное и унизительное падение Соломона? В ответ на этот вопрос мы предлагаем читателю прочесть заключительные стихи нашей главы.

"Но когда он сядет на престол царства своего, должен списать для себя список закона сего с книги,, находящейся у священников Левитов; и "пусть он будет у него, и пусть он читает его во все дни своей, дабы научился бояться Господа, Бога своего, и старался исполнять все слова закона сего и постановления сии; чтобы не надмевалось сердце его пред братьями его, и чтоб не уклонялся он от закона ни направо, ни налево, дабы долгие дни пребыл на царстве своем и сыновья его посреди Израиля" (ст. 18-20).

Если бы Соломон придал должное значение этим драгоценным и серьезным словам, история его жизни сложилась бы иначе. Мы нигде не находим указания, что он переписал для себя свод законов, если же это и было им исполнено, он, очевидно, нисколько не согласовался с ним; напротив, он открыто отвратился от этого закона, делая именно то, что ему было запрещено. Одним словом, небрежное отношение к слову Божию было причиною падения и всех несчастий, так быстро сменивших великолепие Соломонова царствия.

Очень важно помнить это в наши дни; это побуждает нас умолять читателя обратить внимание на этот вопрос. То же обстоятельство составляет и причину упадка Церкви. Небрежное отношение к Слову Божию служит источником всякого зла, всякого неустройства, всех заблуждений сект и разделений, когда-либо существовавших и в настоящее время существующих в мире. И мы можем с уверенностью прибавить, что единственный и верный способ для выхода из этого грустного положения заключается в том, чтобы каждый из нас обратился к авторитету Слова Божия, оставляемого в небрежении. Пусть каждый из нас подумает о том, как далеко он отошел от простого и ясного учения Нового Завета, от заповедей возлюбленного Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. Смиримся под крепкой рукой Божией, исповедуем Господу наш грех, искренне осудим себя пред лицом Его; по великой благости Своей, Он нас восстановит, благословит и поведет по чудному пути послушания, открытому пред всякою истинно смиренною душою.

Дух Святой, присущей Ему великой силой, да воздействует на сердце и совесть всякого члена тела Христова, где бы он ни находился, и да вселит в них убеждение безусловной необходимости непосредственного и полного их послушания авторитету Слова Божия.

Постановления, приводимые в начале этой главы, являют нам целый ряд необыкновенно поучительных и важных для жизни истин.

"Священникам Левитам, всему колену Левиину, не будет части и удела с Израилем: они должны питаться жертвами Господа и Его частью; удела же не будет ему между братьями его: Сам Господь удел его, как говорил Он ему. Вот, что должно быть положено священниками от народа, от приносящих в жертву волов и овец: должно отдавать священнику плечо, челюсти и желудок. Также начатки от хлеба твоего, вина твоего, елея твоего, и начатки от шерсти овец твоих отдай ему. Ибо его избрал Господь, Бог твой, из всех колен твоих, чтобы он предстоял пред Господом, Богом твоим, служил во имя Господа, сам и сыны его во все дни. И если Левит прийдет из одного из жилищ твоих, из всей земли сынов Израилевых, где он жил, и прийдет по желанию души своей на место, которое изберет Господь, и будет служить во имя Господа, Бога твоего, как и все братья его Левиты, предстоящие там пред Господом, то пусть они пользуются одинаковою частию, сверх полученного от продажи отцовского имущества" (ст. 1-8).

Здесь, как и вообще везде в книге "Второзаконие", священники и левиты всегда называются вместе. Мы обращаем внимание читателя на эту характерную особенность нашей Книги, но останавливаемся на ней только мельком, чтобы лишь отметить разницу, которая существует между Книгою "Второзаконие" и Книгами "Исход", "Левит" и "Числа". Мы думаем, что это происходит от того, что в Книге "Второзаконие" Бог руководствовался целью выдвинуть вперед все общество Израилево. Потому там так мало встречается описаний исполняемых священниками обрядов. Вся Книга "Второзаконие" проникнута одною великою мыслию, - принципом непосредственного отношения Израиля и Иеговой.

В разбираемых нами стихах священники и левиты названы вместе и представляют из себя служителей Господа, всецело зависящих от Него и тесно связанных с жертвенником Божиим и со служением Богу. Это удивительно поучительный факт, открывающий для нас собою целый ряд истин.

Просматривая историю народа израильского, мы замечаем, что когда все шло, как следует, на Божий жертвенник постоянно возносились жертвы Господу, а следовательно, ни в чем не нуждались ни священники, ни левиты. Если Иегова получал Свою часть, Его служители знали, что и они получат предназначенную им часть жертвы. Если Бог не получал Своей части, ее не получали и служители Божий; все это было тесно связано вместе. Народ должен был приносить Богу свои жертвы, Бог же делил их со Своими служителями. Священникам и левитам ничего не приходилось просить или требовать у народа: народу было дано преимущество возносить свои дары на жертвенник Божий; Господь же позволял Своим служителям питаться плодами усердия и преданности народа по отношению к Богу - Иегове. Таковы были Божий мысли относительно служителей Божиих в Израиле. Они должны были питаться добровольными приношениями, собиравшимися от всего общества Божия. Совершенно иначе, видим мы, обстояло дело во дни Илия: "Не знали Господа и долга священников в отношении к народу. Когда кто приносил жертву, отрок священнический, во время варения мяса, приходил с вилкою в руке своей, и опускал ее в котел, или в кастрюлю, или в горшок, и что выберет вилка, то и брал себе священник. Так поступали они со всеми Израильтянами, приходившими туда в Силом. Даже прежде, нежели сожигали тук", - часть, принадлежавшую исключительно одному Господу, - "приходил отрок священнический, и говорил приносившему жертву: дай мясо на жаркое священнику; он не возьмет у тебя вареного мяса, дай сырое. И если кто говорил ему: пусть сожгут прежде тук, как должно, и потом возьми себе, сколько желает душа твоя, то он говорил: нет, теперь же дай, а если нет, то силою возьму. И грех этих молодых людей был весьма велик пред Господом: ибо они отвращали от жертвоприношений Господу" (1 Цар. 2,12-17).

Положение вещей было самым плачевным, и все это навело страшный Божий Суд на дом Илия. Иначе и быть не могло. Если служители жертвенника могли поступать так нечестиво и так беззаконно, Божий суд был для них неминуем.

Нормальный же порядок вещей, описываемый нами в нашей главе, являлся прямою противоположностью всему этому злу. Иегова окружал Себя доброхотными приношениями Своего народа; Он давал их в пищу служителям Своего жертвенника. Таким образом, если на жертвенник Божий возносилось много даров, и священники, и левиты получали много приношений, обильную пищу; когда же, напротив, народ небрежно служил Иегове и не заботился о Его жертвеннике, тогда в той же мере чувствовали недостаток в пище и служители Господни. Они, другими словами, совершенно сливались с поклонением, и служением Богу Израилеву.

Так, например, в добрые дни благочестивого царя Езекии, когда сердца израильтян были искренне преданы Господу, мы читаем, что "постановил Езекия череды священников и Левитов, по их распределению, каждого при деле своем, священническом или левитском, при всесожжении и при жертвах мирных, для службы, для хваления и славословия, у ворот дома Господня. И определил царь часть из имущества своего на всесожжения: на всесожжения утренние и вечерние, и на всесожжения на субботы и в новомесячия, и в праздники, как написано в законе Господнем. И повелел он народу, живущему в Иерусалиме, давать определенное содержание священникам и Левитам, чтобы они были ревностны в законе Господнем. Когда обнародовано было это повеление, тогда нанесли сыны Израилевы множество начатков хлеба, вина, и масла, и меду, и всяких произведений полевых; и десятин из всего нанесли множество. И Израильтяне и Иудеи, живущие по городам Иудейским, также представили десятины из крупного и мелкого скота, и десятины из пожертвований, посвященных Господу, Богу их; и наложили груды, груды. В третий месяц начали класть груды, и в седьмой месяц кончили. И пришли Езекия и вельможи, и увидели груды, и благодарили Господа и народ Его, Израиля. И спросил Езекия священников и Левитов об этих грудах. И отвечал ему Азария, первосвященник, из дома Садокова, и сказал: с того времени, что начали носить приношения в дом Господень, мы ели до сыта, и многое осталось; потому что Господь благословил народ Свой. Из оставшегося составилось такое множество" (2 Пар. 31,2-10).

Как все это чудесно! Как все это ободряет наши сердца! Глубокий поток безграничной преданности Богу высоко вздымал свои волны вокруг жертвенника Божия, принося с собой обилие пищи для служителей Господа; образовались целые "груды из приношений. Мы можем с уверенностью сказать, что это было отрадно для сердца Бога Израилева, а равно отрадно и для сердца тех, которые, следуя голосу Божию, отдались служению у жертвенника и в святилище Божием.

Отметим главным образом следующие слова: "Как написано в законе Господнем". Вот чем руководствовался Езекия, вот что составляло верное и твердое основание его действий. Внешнего единства народа в то время, правда, не существовало: когда царь приступил к этому делу, положение вещей было самым плачевным; но Слово Господне имело такое же важное, истинное и положительное значение во дни Езекии, как и во дни Давида, или во дни Иисуса Навина. Езекия совершенно справедливо сознавал, что слова Втор. 18,1-8 имели отношение и к его времени, и к его совести, что как на него, так и на народ была возложена ответственность по мере сил сообразовываться с повелениями Божиими. Надлежало ли священникам и Левитам терпеть голод, потому что единство Израилево было нарушено? Нет. Их благоденствие и нужды их зависели от соблюдения Слова Божия, от ревности народа к служению или к делу Божию, или же от небрежного отношения к ним. Обстоятельства жизни могли, правда, изменяться, и израильтянину, быть может, иногда невозможно было выполнить в полной точности предписанные ему богослужебные обряды; но он никогда не мог оказаться в положении, лишавшем его преимущества дать полный простор своему сердцу в его стремлении ревностно служить Иегове и Его жертвеннику.

Поэтому в истории Израиля мы всегда встречаемся с фактом, что, когда у них все шло, как следует, служение Господу было обставлено прекрасно, и Его служители получали все потребное. Напротив, когда, во время нравственного упадка народа, сердца охладевали, эгоизм брал верх, и тогда наступали дни полного равнодушия народа к жертвеннику Божию. Взгляните, например, на факты, описанные в Неем. 13. Когда после своего кратковременного отсутствия в Иерусалиме верный служитель Божий снова возвратился туда, к великому своему огорчению, он увидел, что в течение этого небольшого промежутка времени произошли многие упущения и что, между прочим, левиты не получали своей пищи, "еще узнал я, что части Левитам не отдаются и что Левиты и певцы, делавшие свое дело, разбежались, каждый на свое поле" (ст. 10). "Десятины" не лежали грудами у жертвенника в эти грустные дни, сердце же Божие и закон Господень не требовали, чтобы люди работали и пели Богу, не имея, чем утолить свой голод. Народ обесславил себя тем, что служители Божий должны были по его небрежности отказаться от служения Богу, чтобы не умереть с голоду.

То было плачевное положение, и Неемия глубоко осознавал это, потому что мы читаем: "Я сделал за это выговор начальствующим, и сказал: зачем оставлен нами дом Божий? И я собрал их, и поставил их на место их. И все Иудеи стали приносить десятины хлеба, вина и масла в кладовые. И приставил я к кладовым Шеламию... потому что они считались верными", - они заслуживали доверия братьев своих, - "и на них возложено раздавать части братьям своим" (ст. 11-13). Понадобились люди испытанные и верные, чтобы занять эту высокую должность, -распределять, кому следует, драгоценные плоды усердия народа; они должны были сообща черпать из сокровищницы Господней, согласно Слову Божию восполняя полностью беспристрастно нужды верных Господних служителей. Таков был чудный, предписанный Богом Израилю, порядок, соблюдения которого радовало сердца истинных израильтян, подобных Неемии и Езекии. Широкий поток благословений изливался Иеговою на Его народ, от народа же возвращался обратно к Нему; и из этого-то могучего потока должны были с избытком удовлетворять свои нужды служители Божий. Факт, что Левиты вынуждены были вернуться "каждый на поле свое", наносил бесчестие Господу; это доказывало, что Его дом пребывал в запустении, что не хватало пищи для Его служения.

Чему все это может нас научить? Чему может научиться из Втор. 18,1-8. Церковь Божия? Чтобы ответить на этот вопрос, прочтем 1 Кор. 9, где Апостол дает столь ценные указания, каким образом Церковь должна отзываться на нужды служителей Церкви, - вопрос, так мало понимаемый большинством христиан. Указание донельзя ясное. "Какой воин служит когда-либо на своем содержании? Кто, насадив виноград, не ест плодов его? Кто, пася стадо, не пьет молока от стада? По человеческому ли только рассуждению я это говорю? Не то же ли говорит и закон? Ибо в Моисеевом законе написано: "не заграждай рта у вола молотящего". О волах ли печется Бог? Или, может, для нас говорится? Да, для нас это написано; ибо, кто пашет, должен пахать с надеждою, и кто молотит, должен молотить с надеждою получить ожидаемое. Если мы посеяли в вас духовное, велико ли то, если пожнем у вас телесное? Если другие имеют у вас власть, не паче ли мы?" - здесь сказывается благодать Божия? - "однако мы не пользовалось сею властью, но все переносим, дабы не поставить какой преграды благовествованию Христову. Разве не знаете, что священнодействующие питаются от святилища? что служащие жертвеннику берут долю от жертвенника? Так и Господь повелел проповедующим Евангелие жить от благовествования." Но, - и снова здесь сказывается святая возвышенность благодати, - "я не пользовался ничем таковым. И написал это не для того чтобы так было для меня. Ибо для меня лучше умереть, нежели чтобы кто уничтожил похвалу мою. Ибо, если я благовествую, то нечем мне хвалиться, потому что это необходимая обязанность моя, и горе мне, если не благовествую. Ибо если делаю это добровольно, то буду иметь награду; а если не добровольно, то исполню только вверенное мне служение. За что же мне награда? За то, что проповедую Евангелие, благовествую о Христе безвозмездно, не пользуясь моею властью в благовествовании" (ст. 7-18).

Этот важный и интересный вопрос здесь подвергнут всестороннему освещению. Апостол дает вполне ясные и определенные Божественные указания по этому поводу. "Господь повелел проповедующим Евангелие жить от благовествования"; смысл этих слов полностью очевиден. Другими словами, как в древние времена священники и Левиты существовали приносившимися народом жертвами, так же и теперь те, которые действительно призваны Богом, облагодетельствованы во Христе и приготовлены Духом Святым к благовествованию Евангелия, те, которые всецело отдают себя на служение этому чудному делу, имеют, мы видим, нравственное право получать поддержку для удовлетворения своих временных нужд. Это не значит, что они должны рассчитывать на определенное содержание со стороны тех, кому они благовествуют Слово Божие. Подобного постановления в Новом Завете не встречается. Божий работник должен ожидать восполнения своих нужд только от своего Господина. Горе ему, если он ожидает помощи от Церкви или от людей, какими бы хорошими они ни были! Священники и Левиты получали свою часть от Иеговы: Он был их уделом. Правда, Он желал, чтобы Его народ служил Ему в лице Его служителей. Он говорил, что они должны были давать Ему, и блаженны они были, когда давали Ему; давать Ему, - таково было их преимущество, таков был и долг их; если б они от этого отказались, или если бы они отнеслись к этому небрежно, засуха и неурожай поразили бы поля их (Агг. 5-11).

Священники же и Левиты должны были взирать на Одного Иегову. Если народ не приносил своих десятин, Левиты должны были возвращаться к своим полям и существовать работою своих рук. Они не имели права требовать от народа приношения жертв и десятин; они могли прибегать только к помощи Бога Израилева, посвятившего их на служение Себе и поручившего им это служение. То же и теперь относится к служителям Божиим; им следует взирать на Него Одного. Они всегда должны помнить, что они были призваны Им, избраны Им на дело Его; иначе они не могут взяться за служение Ему. Они должны совершенно отвратить свой взгляд от человека, от всех человеческих источников, от всякой человеческой поддержки и опираться исключительно на Бога живого, Самые плачевные последствия ожидают того, кто легкомысленно относится к подобного рода вопросам; часто случается, что люди, не призванные Богом, не предуготовленные Им для служения Ему, бросают свои занятия, чтобы, как говорят они, посвятить себя делу Божию и жить по вере. Это влечет за собою самые пагубные падения. Одни, столкнувшись с серьезною действительностью жизни, приводят в смущение и теряют свое нравственное равновесие; другие лишаются внутреннего покоя; некоторые же возвращаются в мир.

Мы, одним словом, убеждены на основании сорокалетнего опыта, что редко следует человеку, имущему какое-либо определенное занятие, отказываться, чтобы идти на дело проповеди. Призвание Божие должно звучать так определенно и ясно, чтобы можно было сказать вместе с Лютером на Вормском сейме: "Иначе поступить я не могу; да поможет мне Бог" Аминь." Тогда мы сможем быть полностью уверены, что Бог будет с нами в деле, к которому Он же нас призвал, что Он восполнит все наши нужды "по богатству славы Иисусом Христом". Что же касается людей и того, что они могут подумать о нас и об образе наших действий, мы должны отдать этот вопрос Богу. Мы ответственны только пред нашим Господом.

Но, рассматривая чудное изречение 1 Кор. 9, только что приведенное нами, мы видим, что Апостол, указав на свое неоспоримое право пользоваться материальною поддержкой со стороны Церкви, полностью от нее отказывается. "Но я не пользовался ничем таковым". Он работал своими руками, работал день и ночь, чтобы не оказаться для кого-либо бременем. "Нуждам моим", говорит Апостол в Деян. 20,34, "и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии". Он не "пожелал ни от кого ни серебра, ни золота, ни одежды". Он путешествовал, он проповедовал, переходил из дома в дом; он был неутомимым Апостолом, ревностным евангелистом, заботливым пастырем; его попечение распространялось на все Церкви. Он ли не имел прав на материальную поддержку со стороны Церкви? Церковь Божия должна была почитать себя донельзя счастливой, имея возможность вникать в его нужды и усматривать их; но он никогда не выдвигал вперед своих прав; он даже полностью отказался от них. Он добывал пропитание себе и бывшим при нем работою своих рук; в этом он желал послужить примером для всякого, как он это и говорил старейшинам Ефесской Церкви: "Во всем показал я вам, что, так трудясь, надобно поддерживать слабых, памятовать слова Господа Иисуса; ибо Он Сам сказал: блаженнее давать, нежели принимать" (Деян. 20,35).

Не приходится ли удивляться, что этот возлюбленный служитель Христов при всех своих долгих путешествиях от Иерусалима до Иллирии, несмотря на обширный труд свой, как евангелиста, пастыря и учителя, еще находил время и для того, чтобы работою своих рук содержать себя и сопровождавших его сотрудников? Он поистине занимал высокое нравственное положение. Вся его жизнь была опровержением стремления обогатиться за счет других, насмешливые намеки неверующих на щедрое вознаграждение, получаемое служителями Божиими, не могли быть применены к нему. Он, конечно, не проповедовал за деньги.

И, однако, он с благодарностью принимал помощь от тех, кто умел давать. Много раз верная Господу Церковь в Филиппах вникала в нужды почитаемого и любимого ею отца во Христе; это дело любви никогда не забудется Богом. Тысячи христиан прочли трогательное повествование о щедрости филиппийцев и почерпнули новые силы от благоухания принесенных ими Господу жертв; память о них начертана на небе, где не забываются подобные дела любви; она начертана и в самом сердце Господа Иисуса Христа. Послушайте, что от избытка своего благодарного сердца Апостол говорит своим возлюбленным чадам: "Я весьма возрадовался в Господе, что вы уже вновь начали заботиться о мне; вы и прежде заботились, но вам не благоприятствовали обстоятельства. Говорю это не потому, что нуждаюсь; ибо я научился быть довольным тем, что у меня есть. Умею жить в скудости, умею жить в изобилии; научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии, и в недостатке. Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе. Впрочем вы хорошо поступаете, приняв участие в моей скорби. Вы знаете, Филиппийцы, что в начале благовествования, когда я вышел из Македонии, ни одна церковь не оказала мне участия подаянием и принятием, кроме вас одних. Вы и в Фессалонику и раз и два присылали мне на нужду. Говорю это не потому, что я искал даяния; но ищу плода, умножающегося в пользу вашу. Я получил все, и избыточевствую; я доволен, получив от Епафродита посланное вами, как благовонное курение, жертву приятную, благоугодную Богу. Бог мой да восполнит всякую нужду вашу, по богатству Своему в славе, Христом Иисусом" (Фил. 4,10-19).

Блажен тот, кому было дано преимущество освежить сердце верного служителя Христова на склоне его жизни и в уединении Римской темницы! Как была благоугодна Господу жертва Филиппийцев, как уместна она была! С какою радостью они должны были выслушать изъявление благодарности Апостола. Им было отрадно узнать от него, что их жертва вознеслась к престолу и к сердцу Божию, как приятное благоухание. Кто из нас не предпочел бы лучше быть филиппийцем, вникающим в нужды Апостола, нежели коринфянином в истинном призвании Апостола, или же галатом, разбивающим его сердце? Какая большая разница! Апостол ничего не мог принять от Коринфской Церкви; этому препятствовало ее духовное состояние. Ее некоторые члены, однако, оказали ему поддержку, и этот факт занесен на богодухновенные страницы, записан на небесах и получит достойное воздаяние в грядущем Писании. "Я рад прибытию Стефана, Фортуната и Ехаика; они восполнили для меня отсутствие ваше; ибо они мой и ваш дух успокоили. Почитайте таковых" (1 Кор. 16,17-18).

Мы, таким образом, видим, что как при служении закону, так и при служении Евангелию и воля, и сердце Господа склоняются к тому, чтобы люди, действительно призванные Им к служению и всецело и верно посвящающие себя Ему, пользовались сердечным расположением и материальной поддержкой со стороны чад Божиих. Все любящие Христа души почтут счастьем и преимуществом для себя отделять Господу в лице Его служителей часть своего имущества. Будучи на земле, Он благоволил принимать помощь от людей, любивших Его и следовавших за ним. "Некоторые женщины, которых Он исцелил от злых духов и болезней: Мария, называемая Магдолиною, из которой вышли семь бесов, и Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова, и Сусанна, и многие другие... служили Ему именем своим" (Лук. 8,2-3).

Блаженные женщины! Каким высоким преимуществом они владели! Как отрадно было отзываться на нужды Господа славы во дни Его унижения и недостатка временных благ на земле! Их имена призваны достойными увековечения на священных страницах, - они записаны на них Святым Духом: поток времени во век не сотрет памяти о них. Похвально поступили эти женщины, не истратив своих денег на бесполезную роскошь и не скопив себе из них состояние, приносящего лишь вред душе, если оно не употребляется на служение Богу.

Но с другой стороны, мы видим, как важно, чтобы все работники Божий остерегались поддаваться влиянию человеческому, чтобы они ничего не ожидали от человека. В глубине своей души они должны рассчитывать исключительно на Бога; иначе рано или поздно их ожидает падение. Лишь на него они должны уповать во всех своих нуждах. Если Церковь не вникает в их потребности, прежде всего от этого пострадает она сама. Если они могут существовать трудом своих рук, не нанося этим вреда своему служению Христу, тем лучше; это, конечно, самое желательное для них. Что может быть прекраснее и назидательнее жизни истинного служителя Христова, в поте лица достающего пропитание себе и своей семье и в то же время ревностно преданного делу Божию? Полною противоположностью ему является человек, не одаренный духовными дарами и духовным развитием и в то же время берущий на себе служение делу Божию и видящий в нем средство к поддержанию своего существования. Такой человек находится в опасном духовном состоянии и не заслуживает ни малейшего уважения. Мы дольше не останавливаемся на этом вопросе и предпочитаем перейти к дальнейшему изучению нашей главы. "Когда ты войдешь в землю, которую дает тебе Господь, Бог твой, тогда не научись делать мерзости, какие делали народы сии. Не должны находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых. Ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии мерзости Господь, Бог твой, изгоняет их от лица твоего. Будь непорочен пред Господом, Богом твоим. Ибо народы сии, которых ты изгоняешь, слушают гадателей и прорицателей, а тебе не то дал Господь, Бог твой" (ст. 9-14).

Читая эти слова, читатель, быть может, задает себе вопрос, какое отношение могут они иметь к христианину? Мы же зададим ему со своей стороны вопрос: не обращаются ли люди, называющие себя христианами, к прорицателям, магам гадателям? Не занимаются ли многие верчением столов, вызыванием духов, животным магнетизмом или гаданием? [Некоторые из наших читателей, быть может, не одобрят, что животный магнетизм мы ставим на одну линию с верчением столов и вызыванием духов. Они скорее приравнивают его к употребляемым в медицинской практике эфиру и хлороформу. Мы не будем с ними спорить. Мы только говорим, что ни под каким видом не хотели бы иметь дело с подобною силою, что мы не можем одобрить, чтобы один человек позволял другому приводить его в состояние бессознательности, с какой бы целью это не делалось. Прислушиваться же к словам приведенного в подобное состояние лица, или же руководствоваться ими, по нашему мнению, не только безумно, но и грешно.] Ко всем этим людям безусловно относится приведенное нами изречение. Мы полностью убеждены, что все эти дела от дьявола. Мы уверены, что, когда люди тем или иным способом вызывают духов, они отдаются во власть сатаны, обольщающего их и увлекающего ложью. К чему нужны вертящиеся столы и вызываемые духи тому, кто обладает чудным откровением Божиим? Все это оказывается полностью бесполезным для него. Если же, не довольствуясь драгоценным Словом Божиим, они обращаются к духам своих умерших друзей или других людей, чего же следует ожидать, как не гнева Бога, отдающего их во власть ослепляющих их духов заблуждения, являющихся и под видом умерших и говорящих им всякого рода ложь?

Мы не будем более останавливаться на этом вопросе; на это у нас нет ни времени, ни желания; но мы считаем своим долгом предупредить читателя о великой опасности, связанной с общением с духами умерших. Мы не будем обсуждать вопрос, могут ли души возвращаться в этот мир; если бы Господь нашел это нужным, Он, конечно, мог бы это допустить, но мы оставляем в стороне решение этого вопроса. Безусловно, полнота Божественного откровения - вот, что нам особенно следует иметь в виду. К чему вступать в общение с духами? Богач из притчи воображал, что, если бы Лазарь вернулся на землю и сам обратился с проповедью к пяти его братьям, это оказало бы огромное влияние на них: "Так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего; ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтоб и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их Он же сказал: нет, отче Аврааме; но, если кто из мертвых прийдет к ним, покаются. Тогда Авраам сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят" (Лук 16,27-31).

Вот истинное решение вопроса. Если люди не слушают Слова Божия, если они не верят тому, что оно им говорит в выражениях вполне ясных и определенных о них самих, о их нынешнем состоянии и о их будущей участи, они не убедились бы в этом, даже если бы тысячи духов вернулись в этот мир, чтоб засвидетельствовать о том, что они видели, слышали и испытали на себе или в аду; это не оказало бы на них прочного и спасительного действия. Это могло бы произвести огромное впечатление на общество, заставило бы говорить о себе в газетах, но этим бы дело и ограничилось Люди не прервали бы своих обыденных занятий, не остановились бы в своих поисках удовольствий, житейских выгод, не отказывались бы от своих безумных желаний. "Если Моисея и пророков не слушают," - если, прибавим мы, не слушают Христа и святых Его пророков, - "то если бы кто из мертвых воскрес, не поверят". Сердце, не признающее очевидности Писаний, не удовлетвориться ничем; что же касается истинно верующей души, она находит в Писании все, для нее потребное, а поэтому ей не нужны ни вертящиеся столы, ни духи умерших, ни гадания: "И когда скажут вам: обратитесь к вызывателям умерших, и к чародеям, к шептунам и чревовещателям, тогда отвечайте: не должен ли народ обращаться к своему Богу? спрашивают ли мертвых о живых? Обращайтесь к: закону и откровению. Если они не говорят, как это слово, то нет в них света" (Ис. 8,19-20).

Вот Божественный источник, отданный во всяком месте и во всякое время в пользование детям Божиим: на него указывает Моисей обществу Божию в чудных заключительных стихах нашей главы. Он совершенно ясно доказывает им, что им нет нужды обращаться к гадателям, чародеям, обаятелям или вызывателям умерших, - все это было ненавистно в очах Божиих. "Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет Господь, Бог твой, - Его слушайте; так как ты просил у Господа, Бога твоего, при Хориве в день собрания, говоря: да не услышу впредь гласа Господа, Бога моего, и огня сего великого да не увижу более, дабы мне не умереть. И сказал мне Господь: хорошо то, что они говорили. Я воздвигну им Пророка из среды братьев их, такого, как ты, и вложу слова Мои в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему; а кто не послушает слов Моих, которые Пророк тот будет говорить Моим именем, с того Я взыщу. Но пророка, который дерзнет говорить Моим именем то, чего Я не повелел ему говорить, и который будет говорить именем богов иных, такого пророка предайте смерти. И если скажешь в сердце твоем: как мы узнаем слово, которое не Господь говорил? Если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполниться, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей, - не бойся его" (ст. 15-22).

Мы не сомневаемся, что речь здесь идет, конечно, о благословенном Господе и Спасителе нашем Иисусе Христе. В 3-ей главе Деяний Апостол Петр применяет именно к нему пророчество Моисея в словах: "Да пошлет Он предназначенного вам Иисуса Христа, которого небо должно было принять до времени совершения всего, что говорил Бог устами всех святых Своих пророков от века. Моисей сказал отцам: Господь Бог ваш воздвигнет вам из братьев ваших Пророка, как меня: слушайтесь Его во всем, что Он ни будет говорить вам. И будет, что всякая душа, которая не послушает Пророка, истребится из народа" (ст. 20-23).

Какое дивное преимущество мы имеем в возможности прислушиваться к голосу такого Пророка! Это голос Самого Бога, говорящего устами "Человека Христа Иисуса" не среди грома и молний, не из всепоедающего огня, но произносящего нежные слова чуткой любви, слова благодати, оживляющие смиренный дух и сокрушенное сердце и падающие, подобно небесной росе, на иссохшую землю. Этот голос слышится в Священном Писании и в драгоценных откровениях Божиих, так неизменно, так могущественно открывающихся нашему сердцу при изучении нами чудной Книги "Второзаконие". Не будем никогда забывать этого голоса: голос Священного Писания есть голос Христа, а голос Христа есть голос Божий. Больше нам ничего не надо. Если бы кто-либо вздумал принести новое откровение или какую-либо новую истину, не находящуюся в священной книге, мы обязаны исследовать слова этого человека и, вникнув в его учение при свете Писания, всецело отвергнуть его. "Не бойся его". Лжепророки обыкновенно отличаются самомнением, произносят напыщенные речи и имеют вид благочестия. Они стараются окружить себя ореолом высшего призвания; своею надменностью они внушают собой страх людям невежественным; но они не могут устоять пред всеиспытующей силой Слова Божия. Одно даже слово Священного Писания лишает их уверенности и подрывает основы их мнимого откровения. Те, которые знают голос истинного Пророка, не будут слушаться иного голоса; услышавшие голос доброго Пастыря уже не будут внимать чужому голосу.

Читатель, не забывай, что тебе следует прислушиваться исключительно к голосу Господа Иисуса.