Число тех, кто просит, обычно больше, чем число тех, кто благодарит. Все прокаженные просили. Какими слабыми и хриплыми ни стали бы их голоса вследствие болезни, они все же кричали все вместе: "Иисус Наставник, помилуй нас!" Но когда наступило время прославлять и хвалить Бога, то только один из них нашел слова благодарности. Можно подумать, что все молящиеся выражают впоследствии благодарность. К сожалению, это не так. Многие люди молятся, когда они больны или близки к смерти; а когда выздоравливают, смертельно заболевает их благодарность.

Как обстоят дела с вами, с теми, кто принадлежит к народу Божьему? Боюсь, что вы и молитесь мало - а как насчет благодарности? В своей комнате мы молимся часто, но достаточно ли мы благодарим? Просьбы - для времени, а прославление и благодарение - для вечности. Поэтому благодарение должно занимать первое место.

Естественно, когда нищий просит; но я думаю, что это жалкий нищий, если он, получив милостыню, не поблагодарит дающего. За просьбами должна немедленно следовать благодарность.

Ты страдаешь вследствие потери денег, нищеты, болезни ребенка или каких-либо иных страданий. Ты начинаешь молиться, и я далек от того, чтобы осуждать тебя за это. Но можно ли всегда только молиться, только просить о чем-то, неужели нет ничего, за что ты мог бы благодарить и славить Бога?

Когда Иисус сказал: "Пойдите, покажитесь священникам", тогда ни один не остался, все побежали выполнять это указание. И только один вернулся к Иисусу, чтобы прославить Его имя.

Так и сегодня. Как мало возносится хвалы Богу, как мало вы бросаетесь к ногам Иисуса, как редко появляется чувство желания петь песни хвалы тому, кто так много сделал для нас!

Этот человек, будучи прокаженным, был одним из десяти; но вернувшись поблагодарить Бога, он остался совершенно один.

Мы можем грешить вместе с другими людьми и вместе с ними попасть в ад. Но если ты хочешь прийти к Иисусу, то ты должен прийти совершенно один. Если ты спасен, то тебе будет доставлять радость петь и соло благодарности.

Исцеленный покинул общество остальных девяти и пришел к Господу Иисусу. Если Господь спас тебя, и в твоем сердце воцарился покой, то внутренний голос скажет тебе: "Я должен поблагодарить Его; я должен любить Его". Тебя не удержат ни холодность девяти старых товарищей, ни холодность членов церкви. Твоя личная любовь к Иисусу заставит тебя говорить.

Теперь рассмотрим пунктуальность этого человека. Он, по всей вероятности, сразу вернулся, так как Господь Иисус, думаю, недолго оставался в этом месте. Он сразу вернулся; спасенный человек не будет медлить с выражением благодарности Богу. Хотя обычно говорят, что вторая мысль лучше первой, но не в том случае, когда сердце переполнено любви к Иисусу Христу. Следуй своей первой мысли, не жди второй, чтобы первое пламя восхваления не было поглощено ею.

С истинной благодарностью связано смирение. Этот человек пал лицом на землю, к ногам Иисуса. Он как бы говорил: "Господи, я - ничто", - и поэтому пал на землю.

Мне хотелось бы еще обратить ваше внимание на то, что этот человек не говорил плохо о других. На вопрос Спасителя: "Где же девять?" - он промолчал. Ни одного слова критики в адрес остальных исцеленных.

О братья, если милость Божья работает над нашими сердцами, то нам достаточно посмотреть на себя и мы будем очень заняты тем, чтобы привести в порядок нашу собственную жизнь. Если мне можно принести жертву благодарности, то мне будет просто некогда обвинять других в неблагодарности.

Какие странные корреспонденты эти евангелисты! Опуская то, о чем написали бы мирские люди, они сообщают о том, о чем мирские историки не упомянули бы. Или вы думаете, что они взяли бы в руки перо, чтобы написать историю одной женщины, которая взяла сосуд драгоценного масла и вылила его Иисусу на голову? Но это действительно так: Господь Иисус оценивает вещи не по их внешнему виду и блеску, а по внутренней ценности.

Я думаю, что этот поступок был совершен от любящего сердца, и как раз это делало его таким примечательным. Сердце важнее головы. В наши дни стало привычкой размышлять, входит ли что-то в наши обязанности или нет. Однако блаженны мы, если мы порой чувствуем импульсы, более впечатляющие и более выразительные, чем все красноречие моральных обязанностей. Как часто сердце говорит нам: "Встань и посети того или иного больного!" Но мы медлим и спрашиваем: "Входит ли это в мои обязанности? Так ли необходимо это служение?" Или, может быть, оно нам подсказывает: "Дай на дело Божье побольше от своего имущества!" Последовав велению сердца, мы тотчас бы сделали это. Вместо этого мы медлим, покачиваем головой и обдумываем, входит ли это в наши обязанности. Эта женщина поступила иначе. Она не была обязана выливать Иисусу на голову масло из алавастрового сосуда, но сделала это не из чувства послушания, а из более высоких стремлений. Влечение ее души устранило все сомнения и вопросы. Если бы она все обдумала, подсчитала, взвесила, то никогда бы не совершила этого поступка. Но сердце призывало ее действовать, и она последовала этому зову.

Первое время христиан было временем чудес, потому что тогда они следовали велению своего сердца. Одному апостолу внутренний голос сказал: "Иди в языческую страну и проповедуй там!" Он не стал подсчитывать расходы, не спрашивал, грозит ли его жизни опасность и будет ли он иметь успех; он пошел и сделал то, к чему призывало его сердце.

От другого потребовали: "Иди, раздай все, что имеешь!" И христианин пошел и отдал все в общую кассу. Ему и в голову не пришло спрашивать, входит ли это в его обязанности. Нет, сердце толкало его на этот шаг, и он немедленно сделал это.

Мы, дети нашего века, попали на проторенные пути и застыли в традициях. Мы слишком легко делаем то, что делают другие, довольствуемся их курсом и только формально выполняем наши, так называемые, христианские обязанности.

Совсем иначе поступила Мария, оставив без внимания всякие формы и поступая так, как велело ей сердце. Она сделала это исключительно для самого Господа Иисуса. Почему она не продала мир или драгоценное нардовое масло и не раздала деньги бедным? Может быть, она подумала: "Я люблю бедных и готова всегда помогать им; но сейчас я хочу сделать что-то лично для моего Господа". В этом заключалась действительная красота любвеобильного поступка Марии. Она знала, что обязана Ему всем, что имеет. Ведь это Он простил ей грехи; Он был ее надеждой, ее радостью, Он был для нее все! Ей хотелось что-нибудь подарить любимому Господу. Она не могла довольствоваться лишь тем, что положит что-то в мешок для сбора пожертвований; она должна была пойти и вылить масло прямо Ему на голову. Мария не была бы удовлетворена, если бы Петр, Иаков или Иоанн получили бы часть от этого масла; нет, весь сосуд был предназначен только для Иисуса. Пусть другие считают ее поступок расточительством. Мария знала, что это не расточительство.

Мария сделала для своего Господа что-то необычайное. Она не только не довольствовалась тем, что делалось до нее, но и не желала уступать другим первенство. Так она решилась выразить свою привязанность. Освященное сердце, лучше чем прозрачный алавастровый сосуд, возливалось в этот момент. Обильное благоухание нарда могло исходить только из сокрушенного сердца.

Это душа, в которой могущественно проявилась любовь Спасителя, сердце, принесшее изысканные плоды. Господь защищает Марию: "Что смущаете женщину? она доброе дело сделала для Меня!"

Если ты ворчишь на других, потому что они не идут твоими проторенными путями, потому что осмеливаются немного отклониться от обычной линии, то подумай о том, что и для тебя есть много работы. Даже если твое дело не совсем похоже на их дело, делай просто то, что тебе приказано делать.

Люди, отдающие все, что у них есть, конечно, редкость. Вам придется проделать большой путь, прежде чем вы сможете постучать в дверь такого христианина. Если бы для них всех пришлось построить убежище, то было бы достаточно одного маленького домика. Дайте им работать! Таких людей, которые много делают для своего Учителя, немного. А ты следи только за тем, чтобы твое сердце было исполнено любви, и потом следуй его первому духовному велению. Не медли! Какой необычной ни показалась бы тебе мысль, иди и делай.

Когда Господь в первый раз сказал Уайтфилду: "Иди и проповедуй на поле!" - то разве муж Божий тогда имел представление об успехе? Конечно, нет. Он не думал ни о чем другом, как только выступить перед несколькими тысячами людей. Но Господь намеревался сделать большее: зажечь своим огнем всю страну и начать невиданную до тех пор эпоху.