Основная, характерная тема Исхода - это освобождение народа Божия или его искупление, осуществленное Господом, и утверждение его как народа, принадлежащего Ему по праву собственности: перед нами Израиль под законом, либо под правлением Бога, действующего в долготерпении, Бога, Который, приведя их в Себе, позаботился о Своем неверном народе - не то, чтобы здесь говорилось о представлении его пред лицо Его, но о приближении к Нему на определенном расстоянии, хотя они и согрешили. Завеса не была разорвана: Бог не выходил к ним, и они не могли войти к Нему. И это чрезвычайно важно и является характерным отличием христианства. Бог выступил против грешного человека в любви во Христе, и человек пришел к Богу в праведности, и вместе с тем завеса разодралась сверху донизу. Закон требовал от человека того, чтобы человек был как дитя Адама; жизнь ставилась в зависимость от соблюдения закона, и на человека обрушивалось проклятие, если он не соблюдал его. Отношения народа с Богом прежде всего основывались на благодати, но эти отношения были только временными. Израильтяне никогда не вступали в них сознательно; они не постигли этой благодати как грешники, нуждающиеся в ней. Давайте проследим последствия этих разных наставлений.

В первую очередь нам представлены обстоятельства, связанные с пленением Израиля и с преследованиями, которым этот народ подвергся, причем провидением Божиим, отвечающим на веру родителей Моисея и исполняющим замыслы Его благодати; в результате была не только сохранена жизнь этого ребенка, но он был поставлен в особо возвышенное положение при дворе фараона. Бедствия, пришедшие на землю, исходят от Самого Бога. Он приготовляет все заранее, когда на взгляд человека еще ничего нет.

Но, хотя провидение отвечает вере и действует во исполнение замыслов Бога и для соблюдения правильного пути Его детей, не оно ведет веру, хотя, пожалуй, иногда оно является таковым для верующих, которые не имеют ясного представления о воле Божией. Вера Моисея проявляется в том, что он отрицает те преимущества, которые давало ему положение, куда он был поставлен Его провидением. Провидение может даровать и фактически часто дарует то, что делает служителей Бога способными на их подвиг, сосудами избранными, но это не смогло бы дать силу для подвигов. Нельзя путать эти две вещи. Провидение дает то, оставление чего свидетельствует о реальности веры и силы Бога, действующего в душе. Таким образом, это предназначено для того, чтобы от него отказаться. Это составляет часть подготовки работника. Вера Моисея, действуя через чувства, которыми он был привязан к Богу, а, следовательно, и к народу Божию, пребывающему в бедствии, не проявляется в помощи или облегчении участи народа, к чему, казалось бы, обязывало его положение; она делает больше - она побуждает его слиться с народом, и слиться потому, что это народ Божий. Вера неотделима от Бога и от уз между Ним и Его народом, и она желает иметь в этом свою часть. Итак, она не помышляет о покровительстве свыше, как если бы мир имел какой-то авторитет над народом Бога, либо как если бы он был способен быть ему в благословение; нет, она признает всю силу уз, единящих его с Богом. Она чувствует, и это именно то, что принадлежит ей по праву, что Бог любит Свой народ; через чувства она желает разделить участь этого народа, бесценного для Бога на земле, и она ставит себя в такие же условия, в каких находится он. Это то, что сделал Христос. Законом для верных является следование Ему по пути милосердия, каким бы ни было расстояние между ними и Христом.

Казалось бы, сколько оснований было у Моисея для того, чтобы остаться там, где его поставило провидение; более того, сколько поводов для того, чтобы служить детям Израиля с большей пользой, но это значило бы опереться на власть фараона вместо того, чтобы признать связь, единящую Бога со Своим народом. Результатом этого стало бы для последнего облегчение, происходящее от мира, но не освобождение, исполненное любви и власти Бога. Моисей мог бы избежать бед, но потерять свою истинную славу; фараон был бы удовлетворен, а его власть над народом Бога была бы признана, Израиль остался бы в рабстве, опираясь на фараона вместо того, чтобы признать Бога, укрепив таким образом славные узы, связующие Его с усыновленным народом. Кроме того и Сам Бог не был бы тогда прославлен. Вот что случилось бы, если бы Моисей остался в том положении, где он оказался по воле провидения. Человеческий рассудок и наблюдения, почерпнутые из путей провидения, - все это вместе побудило к такому решению. Вера заставила его покинуть это положение. Все действительно потерпело бы крах, если бы он в нем остался.

Итак, Моисей отождествляется с народом Божиим. Первые поступки, в которых он приближается к своему народу, возможно, несут своего рода печать естественной активности и осознания силы, которая не была исключительно свыше; в любом случае, это первое проявление самопожертвования, которое рассматривается Святым Духом {Евреям 11,24-26. Так часто происходит с детьми Божиими: верные в своих принципах и желаниях, они не преодолели своего эгоизма и его влияния; так бывает всегда, пока эгоизм не будет полностью осужден, познан и, так сказать, замещен Христом, пока не будет искреннего исполнения воли Божией. Но мир всегда сильнее, чем сила христианина в плоти} как прекрасный и достойный плод веры. (Евр. 11,24-26). Но это было необходимо для того, чтобы деятельность Моисея еще более полно была подчинена Богу и чтобы у нее не было какой-то иной точки отсчета, кроме как Самого Бога и подчинения Его ясно выраженной воле. В случае с Моисеем мы имеем пример того, как часто поступает Господь. Ревностное усердие верности налицо, но Бог моментально откладывает Свое орудие в сторону, чтобы научить нас делать наше служение зависимым непосредственно и только от Него. История представляет нам нечто подобное, особенно в том, что касается времени "бедствия", охватывающего период с первого появления Его в храме и до Его открытого служения, не считая того, что у Него не было ни просчетов, ни ошибок и, как следствие, никакого внешнего наставления через провидение, целью которого было бы избавить Его от них. Совершенство внутреннего движения, вдохновлявшее Его, давало Ему постоянное сознание того, Чьим Сыном Он был, и подчиняло Его одновременно воле Его Отца в обстоятельствах, куда Он духовно был помещен. Но Господь вел Себя, как Сын, когда Он встретился с учителями в храме, и в то же время, Он был тогда еще на попечении у Иосифа и Марии до времени, установленного Богом, - впрочем, Он одинаково совершенен в обоих этих Своих проявлениях. Моисей, пока еще робкий в своей верности, ужасаясь, с одной стороны силы, которая, возможно он не осознавал этого, предоставляла ему некоторые энергетические способности, ведь человек всегда боится того, откуда черпает свои силы, а с другой стороны, отталкиваемый неверием тех, к кому вела его любовь и верность (ведь "они его не принимали"), удаляется в пустыню, что есть прообраз (в смысле внешнего поступка) Господа Иисуса, отверженного народом, который Он любил.

Этот образ отличается от образа Иосифа. Иосиф, выходя из заточения, куда он был как бы помещен пожизненно, изображает Иисуса, восшедшего одесную высшего престола среди народов, а в конце он обретает своих братьев, от которых был отделен. Его братья служат ему свидетельством благоволения, обращенного к нему, во время этого отделения. Он называет их Манассией, потому что, говорит он: "Бог дал мне забыть все несчастия мои и весь дом отца моего", и Ефремом, "потому что... Бог сделал меня плодовитым в земле страдания моего". Но Моисей представляет Христа, отделенного от Его братьев {В симвлическом плане он пришел к своим, и они отвергли Его: смотрите ниже. Стефан отмечает это в уховном смысле (Деяния 7), так и Христос отделен от Своих братьев в мире, пока Он не вернется в силе} И хотя Сепфора может рассматриваться как символ Церкви (так же как и жена Иосифа), как невеста отверженного Избавителя во время отлучения его от Израиля, и все же, что касается сердца и чувств Моисея, которые выражаются через имена, данные им его детям, они полностью подчинены мысли о том, что он разлучен с Израилем. Его братские чувства, его мысли, его утеха, его родина - все это связано с его народом; он чужеземец вне его, где бы то ни было. Моисей - это образ Иисуса, рассматриваемого избавителем Израиля, н он называет своего сына Гирсамом, то есть "чужой там", и поэтому он говорил: "Я стал пришельцем в земле чужой". Иофор является образом народов, среди которых укрылся Христос со Своей славой, когда иудеи Его отвергли.

Но, наконец, Бог обращает Свой взор и на Израиль, и Ему угодно, чтобы в Моисее была не только вера, соединяющая его с его народом, но и сила, которая его освободит. Этот Моисей, который был отвергнут как наследник и судья, должен появиться среди Израиля и мира как наследник и освободитель.

Стефан приводит эти два примера в синедрионе, отвергшем Христа, чтобы уличить совесть Его судей в подобном грехе, еще большем, чем тот, что был совершен по отношению к Иосифу и Моисею.

Бог, Который внешне оставляет Моисея на произвол его врагов, не признавая веры, теперь являет ему Себя как избранному, чтобы послать его на освобождение Израиля и суд мира.

История Моисея, если рассматривать ее с практической точки зрения, показывает нам Бога, разрушающего надежды плоти и посрамляющего ее силу, делая из приемного сына царского дома пастыря, поставленного под защиту чужеземца, и все это в течение сорока лет ради того, чтобы дело, которое должно было быть ему доверено, стало делом смирения, и чтобы сила была силой Божией. Надежда Моисея и чувства его сердца были вольны в ожидании в течение всего этого времени. Человеческого начала здесь не проглядывалось.

Но Бог является теперь Моисею под именем Господа, Иеговы. Он вступил в отношения с праотцами под именем Бога Всемогущего. Это было именно то имя, которое им было необходимо: Бог находил славу для Себя в том, чтобы они подчинялись Его руководству во время их странствий. Имя, принятое Им теперь, подразумевает, что Его народ призван поддерживать непрерывные отношения с Тем, Который всегда тот же, ныне, присно и вовеки веков, Который верно исполняет дело, начатое Им по Его благости, все время показывая Своим правлением среди Своего народа совершенство Его справедливости и долготерпения. Для нас Он называет Себя Отцом, и Он действует по отношению к нам, согласно характеру этого благословенного имени, ради наших душ {Сравните Матф. 5 и Иоан. 17. Его имя в тысячелетии - Всевышний. Смотрите интересное употребление этих трех имен в Псалме 90. Имя Отца не обнаруживается в псалмах: Сын являет его. Три других имени связаны с землей и управлением мира, "Отец" ставит нас в положение сыновей Бога, в те же самые отношения с Богом, в каких находится Сам Христос, и, когда придет время, мы уподобимся Ему и будем наследниками Бога} (Ср. Матф. 5 и Иоан. 17).

Но имя Господа - не первое из тех, что Он дает Себе, вступая в общение со Своим народом посредством Моисея; в начале Он проявляет Свой интерес к ним ради любви к их отцам, Богом которых Он был; Он говорит, что увидел их страдания и снизошел, чтобы освободить их, - какое трогательное выражение благости Божией! Оттуда Он посылает Моисея к фараону, чтобы вывести их из Египта.

Но, увы, из-за греха человек стал таковым, что принцип смирения для него - это очень слабый мотив, пока он связан с энергией плоти: Моисей, преисполненный рвения убить египтянина сорок лет назад, потерял эту энергию и испытывает теперь трудности. Бог дает ему знак, что Он пойдет с ним, и это знамение того, что Он будет с ним, но оно осуществится лишь при послушании Моисея, и оно должно было укреплять и утешать его, когда он повиновался.

Моисей тем временем по-прежнему испытывает трудности, на что Бог в Своей доброте отвечает до тех пор, пока они не прекращают быть его слабостями, ведущими в неверие, ведь снисхождение к самому себе заканчивается неверием. В деле, которое Бог доверил Моисею, Он провозглашает Свое имя: "Я есмь!",- но, продолжая называть Себя таковым, Он навеки берет для Себя в качестве имени на земле имя Бога Авраама, Исаака и Иакова, - это очень важный принцип в отношении промысла Божия. "Я есмь" - это Его основное имя, когда Он Себя открывает, но что касается Его правления землей и Его отношений с ней, то Его вечно хранимым во все века и поколения именем остается следующее: Бог Авраама, Исаака и Иакова. Это предоставило Израилю, освященному теперь присутствием Бога и принятого под покров Его имени, совершенно особое место.

Авраам был первым, кого призвал Бог, первый, кому были даны обетования. Он первым был открыто выделен из этого мира; ему Бог открылся как его Бог. Бог никогда не называл Себя Богом Авеля или Ноя, хотя в общем смысле Он, конечно же, является Богом всех святых. Сама вера выделена здесь прежде всего как путь праведности. В Едемском саду, осудив змея, Бог провозгласил конечную победу обетованного Семени. На примере Авеля Он показал, какая жертва нужна Ему от грешника, - не плоды труда его, как осужденного, но кровь, дарована ему благодатью Божией, в которой он нуждался. И это утверждало истину, которой держался приходящий к Богу через жертвоприношение и о которой он сам свидетельствовал и которая измерялась его даром, то есть Самим Христом {В Евр. 11 отмечено, что это не божественный дар Христа для нас, а приход с верою через Него к Богу}. На примере Еноха ясно видна абсолютная победа над смертью, ибо сказано, что Енох был взят от земли Богом. На примере Ноя было показано избавление от наказания Божия, когда остальные в мире были осуждены и наказаны. После потопа началась новая жизнь, и Господь, обоняв приятное благоухание жертвоприношения Ноева, обещал больше не проклинать землю и не поражать ее в будущем водами потопа, поставив Свой завет с тварью. Однако в лице Авраама (после суда над Вавилоном) представлен человек, призванный отделиться от мира (поклоняющегося теперь уже другим богам) и вступить в особые отношения с Богом, посему ему были даны обетования, и он стал тем объектом и лицом, которому вверены были обетования Божии. Это поставило Авраама в особое, отличное от других положение. Бог стал Богом Авраама. Авраам был поставлен в отличное от всего мира положение как наследник обетований. Он прародитель всех наследников этих обетований. Сам Христос пришел как Семя Авраама, который является также и отцом всех верующих на земле. Израильтяне, как народ обетований, названы семенем Авраамовым. Как избранный народ, они возлюблены во имя отца их Авраама. Во имя его, в вечную память о нем, Бог и теперь избавляет их. И в то же время Бог предсказывает, что фараон Египетский не разрешит Израильтянам так просто уйти, но признает их, только ясно осознав Его влияние и Его право на Свой народ и Его настоятельное требование. За свой отказ отпустить Израильтян фараон будет осужден и наказан властью Божией.

Моисей все еще ссылается на трудности, и Бог снова дает ему знамения, замечательные знамения. Первые два кажутся мне символичными. Первое из них олицетворяет собой грех и избавление от него, а второе - силу, которая стала сатанинской, но была побеждена и превращена в жезл Божий, что символизирует нечто обновляющее, исходящее от Бога, как суд и смерть. Однако нам следует отметить здесь разницу между тем, что было дано Моисею, и тем, что происходило в Египте. Здесь, среди этих двух, затрагивающих личность знамений налицо прежде всего восстановление или исцеление (излечение проказы), а уж потом власть, от которой Моисей бежал и которая становится жезлом Божиим в руках его. Вода, превратившаяся в кровь, - это всего лишь наказание. В Египте первое знамение никто не мог повторить, ибо Моисей действовал от лица Бога, но гораздо большие последствия имели два последних знамения. Здесь нет индивидуального исцеления, то есть снятия греха. В нем не было ничего от той силы, которая полностью сводит к нулю все проявления сатанинской власти и разрушает почитаемые источники богатства, и мир подвергается смерти и осуждению. Однако Моисей все еще отказывается, и гнев Божий возгорелся на него, и все же Он являет милосердие, но несколько унижая Моисея приставлением к нему Аарона, брата его, который уже был подготовлен к этому и вышел из Египта навстречу Моисею, ибо недомыслие Его сыновей, будучи позорным и вредным для них, дает возможность Богу исполнить Свои намерения.

Какой бы силой и властью ни обладал Тот, который избавляет, необходимо, чтобы обрезан был всякий, в ком Бог заинтересован и кого Он использует как орудие избавления, ибо Бог-Спаситель есть Бог праведности и святости. Освящая и осуждая грех, Он избавляет. И, действуя в праведности, Он не потерпит, чтобы грешили те, кто сотрудничает с Ним и с кем Он состоит в постоянном общении, ибо Он выходит из обители Своей для суда. Что касается нас, то наше обрезание состоит в том, что мы мертвы для греха, - это истинное обрезание. А наш Моисей объявлен женихом крови для той, что была с ним. Бог не может использовать плоть в борьбе против сатаны. Он не может потерпеть ее Сам, ибо Он судия ее, и сатана домогается власти над плотью и прав на нее. Поэтому Бог Сам умерщвляет плоть, но Он умертвил ее ради нас крестной смертью, когда сделал грехом ради нас Того, Кто не знал греха (сравните Рим. 8,3). И Он желает, чтобы и мы умерли для греха. Это касается всех, кто составляет Церковь, и Они могут считать себя мертвыми для греха {В Кол. 3 мы сталкиваемся с осуждением Богом всех, в ком Христос (сравните Рим.8,10); в Рим.6 верою признано то же; в 2 Кор. 4 об этом говорится, как о практически осуществленном. И Бог испытывает веру, но чтобы укрепить ее в душе. См. 2 Кор. 1 и 4}. Это осуществится более очевидным путем, когда в последние дни свершится суд, когда Господь будет ходатайствовать за всякую плоть и отождествит Себя с теми, которые не приняли духовного участия в страданиях Христа, в положении хрисиан. Бог очистит Иерусалим духом огня.

Услышав о милости Божией, народ поклонился Ему. Однако борьба против силы зла - совсем другое дело. Сатана не желает разрешить народу выйти из Египта, а Бог допускает это сопротивление сатаны, но чтобы дать проявиться вере израильтян и дисциплинировать Свой народ, а также ярко проявить Свою власть там, где царствует сатана. Мы должны узнать (и, вероятно, не без боли), что, будучи во плоти, мы подвластны сатане и что не имеем силы самостоятельно избавиться от этой власти, даже с помощью Бога. Освобождает не что иное, как только искупление Божие ценою смерти и воскресения Христа, осознанное силою Духа, дарованного по завершении Им этого искупления, когда Он воссел одесную Величия на небесах, ибо прощение и возможность избежать суда не есть еще освобождение. Одни ссылаются на грехи и на то, что Бог праведно преступает, другие - на грех и власть его.

До наступления избавления, когда в народе Израиля проснулась надежда, угнетение их египтянами усилилось, стало еще невыносимее, и израильтяне предпочли бы, чтобы их оставили в покое, пусть даже в рабстве. Однако речь идет о правах и воле Божией. Израильтяне должны были полностью отделиться от этих язычников, которые под влиянием Бога с этой целью стали причиной их мук. Моисей дал знамения. И волхвы египетские повторили их силою сатаны, чтобы ожесточить сердце фараона. Но когда дело коснулось создания жизни, волхвы вынуждены были признать руку Божию.

Наконец, Бог производит Свой суд, забирая всех первенцев как представителей всего народа. Таким образом, мы видим два этапа в избавлении народа Израиля. На первом этапе Бог появляется как Судья, однако удовлетворяется кровью, которую видит перед Собой. На втором этапе Он являет Себя Освободителем. Вплоть до этого этапа народ Израиля все еще пребывает в Египте. На первом этапе искупительная кровь избавления преграждает Ему путь, как Судии, и надежно защищает народ Израиля. Однако Бог не заходит внутрь домов, и значение этой крови состоит в том, чтобы защитить от наказания Божия {Обратите внимание на выражение: "И увижу кровь, и пройду мимо вас". Ведь не сказано: "Когда увидите ее",- но когда: "Я увижу ее". Душа пробудившегося человека часто полагается не на свою собственную праведность, но на то, как она понимает эту кровь. И вот, какой бы драгоценной эта кровь ни была и какое бы глубокое впечатление она ни производила, она не является основой покоя. Покой основан на том, что Бог увидел эту кровь. Он не может не оценить ее в полной мере как нечто совершенное и снимающее грех. Именно Он питает отвращение ко греху и оскорблен им. Он ценит кровь как покрывающую грех. Могут сказать: но разве я не должен верить в ценность ее? Это и есть вера в ее ценность, когда я вижу, что Бог считает ее снимающей грех с человека. Вы оцениваете ее как нечто свидетельствующее о степени ваших чувств. Верующий смотрит на помыслы Божии}.

Израильтяне с перепоясанными чреслами поспешно ели пасху с горькими травами раскаяния, готовые тронуться в путь. Однако они ели ее в Египте, и все же Бог мог быть и был с ними. Здесь следовало бы провести различие между этими двумя судами, имея в виду умерщвление первенцев египтян и при переходе через Чермное море. Что касается наказаний, то одно являлось первыми плодами другого и было нацелено на удерживание фараона от его стремительного преследования Израильтян.

Однако кровь, спасшая израильтян от наказания Божия, имела куда более глубокое и серьезное значение, чем даже случившееся у Чермного моря, хотя и там свершился суд {В качестве символа или образа это можно рассматривать как заключительный суд, определяющий грех, уничтоженный смертью и воскресением Господа Иисуса, ибо народ Израиля был приведен к Богу, а злые враги его приняли смерть и осуждение, каковые, как свершившиеся во Христе, спасают нас. Но как тайна отношений с Богом, на опыте познанная нашими душами, это имеет и другой смысл: этим начинается странствие Израильтян по пустыне, хотя оно по-настоящему начинается только с Синая. Путь по пустыне не входит в намерения Божии, являясь лишь частью путей Божиих, и не может рассматриваться как искупление. Однако Иордан и Чермное море как бы срастаются. Чермное море символизирует смерть Христа и Его воскресение для нас. Иордан - нашу смерть и воскресение вместе с Ним, однако здесь мы имеем дело с тем, что основано на опыте}. Случившееся на Чермном море, поистине, является проявлением великой славы Бога, который поразил дыханием уст Своих врага, восставшего против Него. Это, несомненно, символизирует заключительный и разрушительный суд, который завершится освобождением Его народа Его же силою. Однако кровь означала нравственный суд Божий и полное удовлетворение всего Его существа. Бог, такой, каким Он был, - справедливый, святой и праведный не мог тронуть тех, кто находился под защитой этой крови {Существует разница между пасхой и великим днем искупления. Здесь кровь Агнца была увидена Богом, проходящим по земле Египетской с целью наказания. В великий день искупления эта кровь очистила Его жилище от осквернения людьми и, можно сказать, открыла путь престолу Божиему и присутствию Его, даровала нам дерзновение войти в святая святых новым и живым путем. К пасхе, поскольку она уже носила характер первого освобождения и прощения, были добавлены горькие травы осуждения в нас греха, и закланного Агнца ели с перепоясанными чреслами и обувью на ногах, чтобы покинуть место греха и осуждения, от которого, как следствия греха, мы были полностью избавлены}. Был ли там грех? Его любовь к Своему народу отыскала средства удовлетворить требования Его справедливости. И при виде той крови, которая отвечала всему Его совершенству, Он прошел мимо согласно Своей справедливости и праведности. Тем не менее Бог, даже проходя мимо, представлен как Судия. Поэтому, пока душа ос-тается на этой основе, мир и покой ее находятся под вопросом, хотя основа ее и несомненна. Путь ее проходит еще через Египет, хотя она истинно обращена к Богу, Который все еще представляется ей в образе Судии, однако и власть врагаеще тяготеет над ней.

У Чермного моря Бог являет Свою силу согласно намерениям и целям Своей любви. В результате этого враг, преследующий народ Его по пятам, разбит и полностью уничтожен. Именно это и произойдет в последний день (но уже реально) с народом, укрытым кровью пред очами Божиими.

Как духовный символ Чермное море, несомненно, олицетворяет собой смерть и воскресение Иисуса, поскольку реальное исполнение этого дела действенно, как искупление и избавление Его народа, представленного в Нем. Бог действует здесь; Он проводит народ через смерть, выводя его из состояния греха и плоти, полностью освобождая от греховного и плотского смертного, в которую вошел Христос, а следовательно освобождая и от всякой власти врага {Иордан добавляет к смерти Христа и нашу смерть. Что же касается именно нашего состояния воскресения с Ним, то оно аналогично сорока дням, проведенным Им на земле. Это объясняет учение Послания к Колоссянам. Отсюда упование на небеса. В Рим. 3,20 - 5,11 говорится о смерти Христа за грехи и о воскресении ради нашего оправдания, а далее и до конца главы 8 - о том, что мы мертвы для греха. Грех плоти не находит прощения, но осужден (Рим. 8,3), и мы, умерев для греха, теперь живем не как плотские, ибо мы живы для Бога во Христе Иисусе. Это уводит нас не далее, чем в пустыню, хотя мы проходим через нее как оживленные для Бога во Христе. В Послании к Римлянам о нас говорится не как о воскресших вместе с Христом. Это предполагает союз, как следствие отождествления нас с Ним, Сущим на небесах, через запечатление Святым Духом. В Послании к Колоссянам о нас говорится как о воскресших с Ним, но не находящихся на небесах. Там говорится о жизни с надеждой на уготовленное на небесах, а вовсе не о Святом Духе. Во 2-й главе Послания к Ефесянам мы представлены как воскресшие с Ним и посаженные на небеса во Христе Иисусе, после чего говорится о начале столкновения на небесах с духами злобы поднебесными, и свидетельствуется о том, что является небесным, к небесному поэтому относят Иордан и землю Ханаанскую. Здесь же подробно говорится о запечатлении Святым Духом и о даре Святого Духа, а также о нашей связи с Отцом и Христом, как сыновей, тела и невесты. Только в Послании к Ефесянам с самого начала говорится о том, что мы мертвы по грехам и являемся поэтому новым творением, а это не смерть для греха. Пролитие крови, однако, больше говорит о славе. Бог прославился через это, хотя переход через Иордан на опыте поставил нас в более высокое положение. И это тоже - плод пролития крови; через него не только были понесены грехи, за которые мы в ответе, но и прославился Бог, так что и мы смогли войти в славу Божию вместе с Христом, а это превыше всякой ответственности}. Что касается нашего состояния и принятия, то мы приняты Богом. И наше настоящее положение в мире поэтому превращается в скитания по пустыне, которые приведут нас к славе. Мы становимся сопричастниками ее через веру. Укрытые от суда Божия кровию Агнца, мы освобождены силою Его (которая действует на благо нам) от власти сатаны, князя мира сего. Кровь, оберегающая нас от суда и наказания Божия, была началом. Сила, сделавшая нас живыми во Христе, сошедшем ради нас в смерть, освобождает нас от всякой власти сатаны, преследующего нас. Что же касается совести, она спасает от всех его нападок и обвинений. Мы покончили с нашим плотским положением и с властью сатаны над нами и приведены к Богу, и мы с Ним в этом мире. Мирского человека, который последует тем же путем {Это строгое предостережение людям, поглощенным земными интересами, которые тем не менее называют себя христианами. Они говорят о грядущем суде и необходимости быть праведниками, но сами не соответствуют Богу. Христиане идут через этот мир, пребывая во Христе, признавая себя без Него потерянными и потерявшими надежду. Мирские, надеясь на собственные силы и поэтому поглощенные миром, израильтяне видели Чермное море во всем его величии и думали, что через него не перейти, отсюда разбуженная совесть, смерть и суд. Но Христос умер и понес наказание за нас, а мы сохранены и избавлены тем, чего мы страшились. Мирской человек, видя это, истолковывает все по-своему, будто бы не было никакой опасности, и теряется в своей ложной уверенности}, мир поглотит.

Если считать Чермное море историческим символом путей Божиих, ведущих в Израиль, то им завершаются последовательные события. То же самое происходит и с нами. Мы приведены к Богу. Поэтому прощенный разбойник может следовать прямо в рай. Как духовный символ, это олицетворяет собой начало пути христианина в узком смысле этого слова, то есть завершение искупления {Само по себе это не является смертью и воскресением Христа. Но это не только отвечает святости Божией природы, которая есть пролитие крови, но и способствует осознанию всей силы зла, выступающей против нас, и сводит ее на нет. Поэтому, хотя бы это и не было осознанием нами смерти и воскресения на небесах, мы признаны умершими в Нем, а Он - нашей жизнью, так что мы полностью утратили наше прежнее положение. В Послании к Колоссянам о нас говорится как о воскресших с Ним, в Послании к Ефесянам - еще и как посаженных в Нем на небесах. В Послании к Колоссянам говорится о человеке воскресшем, но еще пребывающем на земле, находящимся в состоянии подчинения. Он отнесен к небесам, но еще не там, как Сам Христос в течение сорока дней. Израильтяне перешли Иордан, однако не вступили во владение землей Ханаанской}, благодаря которому душа начинает свой путь во Христе, но представленный как бы в этом мире, а этот мир становится пустыней ее страствий, мы же не пребываем во плоти.

Вслед за этим мы вступаем в пустыню. Израильтяне поют торжественную песнь (глава 15). Бог ведет их Своей силой, сопровождает в жилище Своей святыни. Он приведет их на место, которое Он сделал Себе жилищем, которое создали руки Его. Их враги не в состоянии будут помешать им в этом. То же самое происходит и с нами. Есть и третье, о чем поется в этой прекрасной песне, - желание построить скинию для Господа. Это одна из великих привилегий, являющихся результатом искупления. Бог не обитал рядом с Адамом невинным, как и не пребывал с Авраамом, сосудом обетования и корнем наслаждения Им. Однако, когда свершилось искупление, то Бог, с одной стороны, полностью открылся людям, а с другой стороны, человек был полностью искуплен. Бог же, естественно, явится, чтобы пребывать среди людей (Исх. 29,46).

Здесь освобождение - чисто внешнее, для нас - вечное. Однако сам принцип, важный и благословенный, высказан ясно. И, заметьте, речь идет не о нашем желании пребывать с Ним, а о Его обитании среди нас, хотя эти мысли связаны одна с другой. И наше сердечное желание таково, чтобы Он явился на землю. Это в действительности никогда не достигнет цели таким образом, прежде чем исполнится стих 17. Однако это желание благое, как и желание Давида, и из нас теперь созидается жилище Божие через Дух. Существуют три момента: мы приведены к жилищу святыни Божией, и мы желаем построить Ему жилище, и то что есть жилище, которое Он создал. Скиния принадлежит пустыне. Израильтяне поют об избавлении, уже свершенном силою Божию, а также о надежде войти во святилище, которое создали Его руки {И, действительно, важно заметить, что пустыня, о которой идет речь, не является целью Божией. Она - самая важная часть путей Его. Израильтяне были приведены к Богу через искупление (Христову смерть и воскресение), но не в земле Ханаанской. Раскаявшийся разбойник попал прямо в рай вместе с Христом. Он делает так, чтобы мы встречались и становились участниками в наследии святых во свете. См. Исход 3,6 и 15, где речь идет еще не о пустыне; с другой стороны, см. Второзаконие 8, где вновь говорится о скитаниях в пустыне. Чтобы понять, чем отличается наш внутренний суд над собой от осуждения нас Богом, см. Второзаконие 9 и Числа 23,21}.

Освобождение народа сопровождается искренней радостью его, которая, позволяя осознать это полное избавление силою Божией, способствует и пониманию всех Его намерений в отношении нас, а также знает, как использовать эту самую силу для уничтожения всякой силы врага {Странствия по пустыне не являются составной частью воли Божией, как мы уже видели, и в песне не упоминается о них, о бедах и радостях, пережитых в пустыне, не говорится также о приготовлениях к этим странствиям. Эта тема, насколько становится здесь ясным, рассматривается в книге Числа}. Израильтяне воспевают избавление Богом, и, заметьте, прежде, чем начать странствия по пустыне. Душа их, еще привязанная к Египту (то есть к плоти, унаследованной от Адама), но связанная уже ответственностью перед Богом и своим положением близости к Нему, обязанная поступать согласно этой ответственности, все еще пребывает в нерешительности и страхе. Это странствие по пустыне возможно и не будет таким уж горьким и изнурительным. Однако мы свободны и находимся там с Богом (и Он ведет нас в Свое святилище). Мы идем туда искупленные и избавленные Богом. Однако искупленный человек все еще рассматривается как идущий по пути к славе, но не как вступивший во владение обетованного жилища Божия. Мы идем к жилищу Бога, к Самому Богу, но уготовленное нам место еще в будущем. Едом и Моав встанут на пути преградой, но народ Божий должен преодолеть их. Однако искупленную душу следует смотреть с двух точек зрения; во-первых, как на пребывающую во Христе, где, если речь идет о принятии, то все уже решено - "потому что поступаем в мире сем, как Он", имея дерзновение в день суда (1 Иоан. 4,17); во-вторых, как на пребывающую в пустыне, где вера подвергается испытанию. Для странствующего по пустыне мир таков же, как и для нового человека.

Заметьте здесь также и некоторые другие важные моменты в положении народа Божия. Во-первых, это народ. До сих пор такого никогда еще не было. Были лишь люди, называемые по благодати верующими. Теперь же, хотя они и оставались во плоти, они стали народом Божиим на земле. В основе этого лежит искупление, совершенное Богом. Далее заметим, что Бог, как мы уже видели, обитает среди Своего народа на земле с тех пор, как свершил искупление. Это и есть отличительный результат искупления {См. первую часть данной главы рассуждений}. Он не обитал вместе с невинным Адамом, не обитал рядом с призванным Им же Авраамом, однако обитал с избавленным искупленным Израилем {Исход 29,46}. И, в-третьих, это обитание Бога, Его присутствие влечет за собой определенное требование соблюдения святости. Святилище навсегда становится Его обиталищем. Мы не обнаруживаем упоминания святости в книге Бытие, за исключением упоминания об освящении дня субботнего. Как только совершилось искупление, Он прославился в святости и появляется святилище. Все это всьма важные принципы.

Но теперь возникают трудности пути. Три дня израильтяне в пути без воды. Как может показаться, это печальные последствия такого избавления. И вот отыскивают воду, но она горька. Если смерть стала для израильтян избавлением от власти врага, то следует узнать и о ее воздействии на них самих. Она, правда, горька для души, но через благодать обновляет и дает жизнь, ибо во всем этом есть жизнь духа. Эта смерть и применение креста к плоти фактически совершается после избавления, но дерево - это, несомненно, Христова участь на кресте, и оно делает воду сладкой, принося облегчение. После этого мы узнаем о двенадцати источниках и семидесяти финиковых деревьях. Эти числа, как мне кажется, символизируют те живые источники и то убежище, которые были приготовлены с помощью средств, избранных Богом, для утешения Его народа {Господь использовал эти числа, когда посылал Своих учеников с миссией к Израильтянам}.

Здесь перед нами принцип человеческой ответственности и покорности, выдвинутый как условие благосостояния и процветания под властью Божией. Однако благодать все еще продолжает действовать на отрезке пути от Чермного моря и до Синая. Суббота, день покоя народа Израиля, утверждена в связи с Христом, истинным хлебом жизни, Который его дает. Далее следует Дух - живые воды, выходящие из скалы, однако с появлением Святого Духа наступает и борьба, а не покой. И все же Христос, прообразом которого здесь является Иисус Навин и о котором впервые упоминается теперь, становится духовным вождем народа Божия. Истинный покой дает Христос, этот хлеб, пришедший с небес, и это предшествует борьбе, хотя человек не может по-настоящему насладиться Им только с помощью этого хлеба, то есть воплощения Христа, без предстоящих смерти и воскресения. До тех пор, пока мы едим плоть и пьем кровь, мы не имеем жизни, позволяющей вкусить хлеба и насладиться им. Но до сих пор народ Божий характеризует искупление, и испытание его, и благословение во власти благодати. Что касается прямого доступа к Богу, то об этом не говорится. Скала, действительно, разбита, поскольку ее следовало разбить, чтобы вообще получить живую воду, но это символ исторического события, олицетворяющего смерть Христа, а не представляющего доступ к Богу за завесу. Все это земная часть путей Божиих, даже в благодати.

Как бы ни были Израильтяне уверены в том, что одержат победу, сражаясь в битвах Господних, народ полностью и ежеминутно зависел от божественного благословения, которое символизирует то, что если Моисей (который, держа жезл Божий, олицетворяет Его власть на небесах) не удержит свои руки в поднятом положении, то народ будет побит врагами. Тем не менее, Аарон священник и Ор (чистота?) поддерживают благословение, и Израильтяне побеждают врага. Причина этого скрыта. Искренность, героические усилия, тот факт, что это была брань Божия, - все это, хотя и подчеркивало праведность, в счет не шло, ибо не зависело только от благословения Божия с небес. Можно подумать, однако, что если Бог ведет войну под своим знаменем, то она скоро кончится победой. Нет, из поколения в поколение Он вел брань против Амалика, ибо, если это была война Бога, то она велась среди Его народа.

До сих пор на все влияла благодать, хотя и имели место зависимость и столкновения. Ропот народа Израиля служил лишь излиянию щедростей благодати Бога, который являл Свою высшую власть, давая Израильтянам все, что бы они ни пожелали, но еще более поразительным кажется то, что после этого те же самые желания в условиях закона приводили к очень серьезным наказаниям. И вот, наконец, вслед за царствием благодати наступает тот порядок божественного управления, какой будет осуществлен в тысячелетнем царстве (глава 18), где царь в Иерусалиме судит по справедливости, утверждая порядок в управлении. Язычники едят и приносят жертвы вместе с израильтянами, признав, что Бог Евреев выше всех богов ("Господь велик паче всех богов"). Все это было проявлением Божией благодати и силы.

Во время освобождения и исхода Израиля жена Моисея была отослана из стана израильтян подобно Церкви во дни скорби. И как Церковь появится для того, чтобы разделить радость избавления Израиля, так и Сепфора теперь вновь появляется на сцене событий. Теперь мы видим с ней не только Гирсама, "пришельца в земле чужой", но и второго сына, Емизера, названного так потому, что Моисей говорил: "Бог отца моего был мне помощником и избавил меня от меча Фараонова". Отношение этого к грядущему избавлению Израиля слишком очевидно и не требует подрбного объяснения.

Благодать, таким образом, завершив свой круг, приводит к полной смене декораций. Израильтяне не празднуют праздник на горе, куда Бог, как и обещал, привел их, но Он "носил их, как бы на орлиных крыльях, и принес их к Себе". Бог ставит Израильтянам условие: если они будут слушаться гласа Его, то будут Его народом. Израильтяне, не зная хорошо самих себя, вместо того, чтобы сказать, что они хоть и согласны слушаться, не осмеливаются брать на себя такое обязательство, рискуя своим благословением, ибо почти уверены, что лишатся его, поспешили пообещать, что исполнят все, о чем говорил Господь. И теперь благословение было поставлено в зависимость (как в случае с Адамом) от верности человека Богу. Еще дальше стало оно от осуществления (как и наше); основанное на совершенном искуплении, оно не было даже основано на неограниченном условиями обетовании, какое было дано Аврааму {Для нас важно видеть, что наше положение перед Богом основывается не на обетовании, но на совершенном искуплении. Все, что касается его и основы нашей твердой веры, является совершенным обетованием. На славу мы уповаем}. Однако народу было запрещено приближаться к Богу, Который скрывался во мраке. Фактически они обязались подчиниться Богу на большом расстоянии от него, в положении, находясь в котором, они не могли приблизиться к Нему в таком величии, чтобы поклоняться должным образом. Тем не менее Бог со всей торжественностью огласил Свой закон и счел нужным, чтобы народ трепетал перед Ним. Но что может сделать страх, влияя на расстояния от Него? Возможно, он вызовет должные чувства, однако в таком положении это не приведет к надлежащему подчинению. Ужас и состояние покорности, когда люди находятся далеко от Бога, - такова суть закона, правила или постановления в самом широком смысле, адресованного человеку, не смеющему приблизиться к Богу, когда между Богом и человеком воздвигнут барьер, а вопрос о праведности, как образе жизни, поставлен перед человеком, когда этот человек - грешник.

Моисей, когда Бог говорил народу, а народ не осмеливался слушать Его, вступил во мрак и выслушал наставления Бога к народу, заповеди общего и духовного характера, касающиеся владения ими землей Ханаанской (в соответствии с заветом о законе) в том случае, если они войдут в нее. Два особых момента отмечено относительно поклонения: человеку запрещалось делать руками божества или торжественники и устанавливать свои обряды, дабы не открылась в этом явно нагота его.

В 21-й главе мы видим (как можем заметить мимоходом) прекрасный образ преданности Христа Церкви и Своему Отцу, а также Его любви к нам. Явив Себя преданным слугой еще в бытность человеком, когда Он жил на земле, Христос остается им даже тогда, когда умирает ради Своего Отца, Церкви и Своего народа. Он сделался слугою навечно (сравните Иоан. 13 относительно настоящего времени и Лук. 12 относительно славы).

Этот завет, заключенный при условии, что израильтяне будут во всем покорны Богу, был освящен кровью (глава 24) {Смерть была карательной мерой, в то же время, как таковая, она была избавляющей силой благодати}. С пролитием крови смерть выступила как наказание от Бога. Старейшины Израилевы восходят на гору, чтобы вступить в связь с Богом. Они видят славу Его, после чего продолжали жить земной, обычной человеческой жизнью, ели и пили.

Но Моисей призван подняться ближе к Богу, чтобы увидеть образцы предметов более замечательных, небесных, предусмотренных для народа Божия, чтобы предостеречь его от совершения грехов и преступлений. Эти предметы должны были открыть израильтянам все совершенство и славу Бога, к Которому они приблизились как народ, избранный Им. Однако израильтяне все еще несут на себе отпечаток этого домостроения, к которому принадлежат. Это справедливо можно отнести и ко всему прочему, что не основано на Христе прославленном, не характеризуется Им и не связано с Ним, Который есть плод вечного искупления, вечное выражение воли Божией. Однако то, что эти образцы отличаются от их прототипов, какими мы знаем их, заключается не в самих этих предметах, а в той свободе доступа к ним и в открывшихся нам путях, и мы допущены к этим предметам, которые вдобавок еще связаны с гораздо более высокими привилегиями {Поэтому в Послании к Евреям мы ничего не найдем об Отце и нашей связи с Ним, как и о связи с Христом, но то, что мы обнаруживаем там, является скорее контрастом, нежели сравнением}. Форма осознания зависела от истинного состояния вещей. Священство было там представлено, но многими священниками, поскольку они были смертными; мы же - одним, потому что Он бессмертен. Завеса, за которой находился Бог и которая преграждала путь к Богу, для нас разорвана, и путь в святая святых для нас открыт, так что святилище и святая святых для нас соединились в духе. Тем не менее общий образ остается, и нельзя полагать, что завеса останется разодранной также в тысячелетнем царстве, хотя всякое благословение зависит от смерти Христа. Мы занимаем особое положение, ибо связаны с Христом, как сыновья с Отцом и как члены тела Его. Мы также являемся небесными по своему упованию и призванию, принадлежа к новому творению.

Принадлежности скинии олицетворяют собой славу во всех путях Христа Посредника, но не именно единство Его народа, представленного как тело Его, всеми всевозможными способами олицетворяя пути и совершенства Бога, явленные через Него либо в полном масштабе в творении, либо в Его народе, либо в Его Личности. Сцена явления славы Божией, Его дом, Его сфера, в которой Он являет Свое существование (насколько это можно видеть), пути Его благодати и Его славы и Его связи через Христа с нами, жалкими и слабыми созданиями, которые тем не менее приблизились к Нему, - все это открывается нам в принадлежностях скинии, но при этом завеса еще скрывает Его присутствие и Бог еще не представлен Отцом. Речь идет об отношениях человека с Богом, о том, может ли он приблизиться к Нему, а не о любви, выходящей искать и не о принятии Отцом {Мы видим славу, открывшуюся в лике Иисуса Христа, и приближаемся дерзновенно, потому что слава в Его лике является доказательством искупления и совершенным удалением наших грехов, ибо Он, который понес их, не имеет грехов, пребывая в славе}. Бог представлен восседающим на престоле и справедливо требующим соблюдения праведности и святости, соответствующих Его природе, а не являющим высшую любовь, стремящуюся к людям, находящимся в состоянии, противном Его природе. Это и отношение сыновства меняют всю основу отношений с Богом. В этих символах возможно и присутствует нравственная основа таких отношений, но с уже упомянутыми противопоставлениями.

Таким образом, скиния представлена здесь в двух аспектах: как слава, принадлежащая только Богу, и как средство связи Бога с Его народом. Это можно справедливо отнести и к Господу Иисусу. Я могу рассматривать Его крест в его абсолютном совершенстве, соответственно замыслам и стремлению Бога. Я могу обнаружить в скинии также то, что указывает на мои неудачи, провалы и недостатки.

Меня бы слишком далеко увело, если бы я попытался подробно рассказать о конструкции скинии и ее принадлежностях, однако я сделаю несколько замечаний общего характера. Наблюдается кажущийся беспорядок в описании скинии. Описание ее прерывается описанием священнических одежд и порядка посвящения сынов Аарона и самого Аарона в священники. Таким образом, жертвенник всесожжения описывается прежде, чем священнические одежды и обряд посвящения в священники, а умывальник - после них. Но это происходит по причине того, о чем я только что говорил. Одни принадлежности скинии символизируют Бога, место встречи с Ним и все относящееся к этому, другие олицетворяют приход человека к Богу, его служение в местах обитания Его. Эти принадлежности связаны друг с другом, ибо есть и такие предметы, указывающие на Бога, которые подсказывают человеку способы общения с Ним, как и крест, ибо действительно встречаются человек, в высшей степени грешник, и Бог, проявляющий бесконечную любовь и утверждающий основу праведности, праведности для нас. Это главный момент всей духовной истории, в которой всякий вопрос добра и зла был решен навеки. И хотя речь идет о приближении человека к Богу, в этом есть нечто большее, чем только приближение, или даже служение Богу {Мы склонны рассматривать крест только в плане наших грехов. Если говорить о приближении к Богу, то это единственно верный и возможный путь. Но когда, находясь в мире с Богом, мы обдумываем смысл этого, то, возможно, находим в этом решение многих вопросов нравственного характера: человек - воплощение абсолютного зла, поскольку он отверг Бога, являющего милосердие, с презрением и ненавистью; сатана постоянно воздействует на человека, имея полную власть над ним; человек совершенен во Христе, когда являет полную покорность и абсолютную любовь к Отцу; Бог в праведности самым совершенным образом выступает против греха (это свойственно Ему) и проявляет безграничную любовь к грешнику; все это выявляется на распятии во Христе, и все ради нашего благословения, чтобы мы разделили славу с Ним и уподобились Ему, как плод труда Его души. Это наш благословенный удел}.

В описании скинии нам представлены, во-первых, принадлежности, через которые Бог проявляет Себя, но как предмет духовного познания человеческим разумом (разумеется, в вере), а во-вторых, предметы священников и те, которые человек изготавливает и использует, пытаясь приблизиться к Богу, таким образом, открывающего Себя.

Речь прежде всего идет о принадлежностях, которые можно видеть в святая святых и во святилище. Это ковчег завета Господня, стол для хлебов предложения и светильник с семью лампадами. Именно это Бог утвердил, чтобы являть Себя в доме, где обитала слава Его и где все входящие пред лицо Его могли общаться с Ним. В результате никто не мог входить в святая святых, кроме первосвященника, который входил туда, чтобы возложить кровь на крышку ковчега, но не для общения с Богом, при этом священник входил туда в облаке благовоний, чтобы не умереть (см. Евр. 9) {Это было результатом неудачного священства Надава и Авиуда, которое, как и все прочее, поставленное под ответственность человека (и все, кроме, конечно, действительного искупления, имело тот же результат) пало. То же самое мы наблюдаем и в случае с Адамом, Ноем, законом Моисея, здесь в священстве, на примере Соломона, сына Давидова, Навуходоносора и так далее, и даже, как свидетельствует Павел, на примере Церкви}. Но само по себе это было местом приближения к Богу. Далее речь идет об установлении скинии и ее конструкции, в которую входят все эти принадлежности и которая была разделена на две части, затем вплоть до стиха 19 главы 27 следует описание жертвенника всесожжений и двора скинии, где он стоял. Мы рассмотрим эти принадлежности в первую очередь. Именно этим описанием и заканчивается первая часть.

За этим следуют принадлежности, относящиеся к служению человека, - принадлежности священников. И Бог повелевает, чтобы для этого использовались определенные принадлежности. Именно они поэтому и представляют нам священство; только священники могли ими пользоваться и фактически пользуются. Поэтому в описание священнослужения вклинивается описание разнообразной оснастки скинии и использования ее.

Ковчег завета являлся престолом, где Бог являл Себя тому, кто мог войти к Нему в праведности {Не думаю, что он отделен от святости, ибо ковчег находился в святая святых, а иначе и не могло быть, если Бог обитал там, как в жилище Своем, и это не было лишь просто мерой того, что было принято. Но поскольку к Самому Богу мог приблизиться только святой, то ковчег был престолом, и престолом судейским, а поэтому праведным по сути своей. Святость присуща природе, наслаждающейся чистотой и непорочностью, которая питает отвращение ко злу. Правда судит ее, имея на это власть. Речь идет не просто о человеческой ответственности, но о сущности Бога}. Это также было седалищем Его высшей власти над каждым живым человеком, седалищем Бога всей земли. Но это был также и престол, который связывал Бога с Его народом. Туда должны были положить закон Моисеев, исполнения которого Бог требовал от своего народа. Над ковчегом завета была крышка, которая покрывала его и которая завершала престол, или, лучше сказать, основание его, в то время как херувимы (выполненные из того же материала, что и крышка), служащие опорой крышке, образовывали боковые части престола. Сам по себе, как мне кажется, ковчег выражает удивительную связь человеческой и божественной праведности, заключающейся в Господе Иисусе. Именно в нем был сокрыт закон, и в божественной власти человека на земле это создавало идеальный образец управления и было мерилом ответственности человека, как сына Адамова, мерилом в абсолютном смысле, которое Господь представляет Собой, являя идеальные отношения между тварью и Богом, и мы прекрасно понимаем, что закон был в сердце Христа. Христос продемонстрировал безупречную человеческую покорность и идеальную любовь к Своему Отцу. Он жил с полной ответственностью человека пред Богом в Своем внутреннем человеке {Он сочетал в Себе суть совершенства творения и положение Сына, - это во-первых. А во-вторых Он нес подлинную ответственность человека, какая определена Ему в связи с отведенным Ему местом}. Но Христос и прославил Бога, продемонстрировав Его любовь, божественную справедливость, истину, величие. Сын Человеческий прославил все, что присуще Богу. И не только Сын Человеческий по справедливости вступает в славу Божию, но и Сам Бог полностью открывает нам доступ в образе Христа: праведность подтверждена тем, что Он восходит к Отцу Своему. Здесь и дерево ситтим и столы для хлебов предложения, но все это обложено золотом, символизирующим правду Божию. Правда Божия заключена в этом общении {Однако теперь, как уже было отмечено, мы состоим в иных отношениях с Отцом. Это уже родство, а не естество, хотя, конечно, это естество неизбежно присутствует в нем. Вот почему только после Своего воскресения Христос говорит: "Восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему". Это та связь с Богом, которая соответствует упомянутому здесь образу, но это и та свобода и связь с Отцом, в которой состоит Христос и в которой нам, усыновленным Богом, разрешено находиться. Эта разница между естеством и родством ясно показана в Посланиях Иоанна - имеется в виду благодать и то, что божественная природа делает необходимым. См. Иоан. 4, где говорится о поклонниках, и Иоан. 1. Отца никто не может явить, кроме как Сын. Но распятие Христа способствовало и разрыву завесы, и мы оказались перед Богом в Его божественной праведности, и Он открылся нам таким, какой Он есть. Мы пребываем в Нем в полном соответствии с этим. В другом месте я касался разницы между понятиями "сыновьи отношения с Богом" и "познание Отца, как открывшегося в Сыне". На первое понятие опирается апостол Павел, который редко выходит за рамки этого, на последнее - апостол Иоанн. В Послании к Евреям говорится о прямом доступе к Богу в святое святых, но не как к Отцу}, однако она пока скрыта за завесой. Судейский престол был еще только символом. В то время человек (кроме Моисея, признанного в благодати) не имел доступа к Богу, и Бог не являлся ему. Теперь Бог выступил в благодати, облекая Себя смирением, чтобы в совершенной благодати быть вместе с нами, а человек вошел в славу согласно тому праву, которое дало ему совершенное искупление.

Повсюду, где в Ветхом Завете мы встречаем херувимов, они олицетворяют судебную власть Бога или являются исполнителями воли этой власти. В Апокалипсисе они, главным образом, связаны с провиденциальными судами и находятся рядом с престолом Божиим, но их неземной характер определяет их сущность, так что престол Божий судит не просто настоящим и высшим судом, но, в конце концов, судом, соответствующим природе Бога.

Здесь Бог являет Себя как Верховный Бог в Своей духовной сущности, вооруженный властью, способной заставить уважать Его законы и дать ответ за все содеянное. Этот образ Бога, как такового, и это отвечает на то, почему кровь (как свидетельство всего, что было сделано для тех, кто, таким образом, ответственен перед Его законом, как свидетельство, удовлетворяющее духовной природе Сидящего там, каждый год возлагали на крышку ковчега в знак того, что совершаемое дело еще не совершилось до конца {Ибо завеса еще не была разодрана}.

Находясь за завесой, Бог еще не пребывал в непосредственной связи со Своим народом, однако оттуда Он общался с ними: "Там я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкою, - говорил Бог Моисею, - посреди двух херувимов, которые над ковчегом откровения, о всем, что ни буду заповедовать чрез тебя сынам Израилевым". Моисей, которому Бог открывал Свои замыслы относительно народа Израиля, стоял за завесой и таким образом разговаривал с Господом.

В этом непосредственно и проявлялся Бог и все то в Нем, что лучше всего передавало Его пока еще скрытую от людей природу. Но ведь это было проявлением Его Самого через суд и управление {Это правда, однако правда в ее символическом (или, может, лучше сказать, в духовном) выражении не по форме, но по сути; в этом был и другой важный момент истины. Ковчег был местом, где приближались к Богу, но местом, где Он имел дело с возлагаемой на человека ответственностью как человека, ибо это символизировал медный жертвенник, - место, где приносили жертву, куда человек приходил как грешник, когда речь шла о том, каким должен был быть человек, каким он должен был быть для Самого Бога и еще каким должен был быть человек, чтобы соответствовать званию человека. В вопросах о приближении к крышке ковчега во святая святых речь идет о сущности Бога. Человек должен соответствовать Самому Богу, находясь в святая святых. И, по правде говоря, остальное было только испытанием для человека. Человек не был невинным в раю и, будучи грешником, не мог приблизиться к Богу, ибо соответственно тому, что есть Бог, человек - грешник. И только благодаря разодранной завесе в небесном раю человек сможет говорить с Ним, хотя на основании совершенного Христом дела Бог будет иметь и земной народ, в чьем сердце будет записан закон}, ибо он еще не явил Себя ни в человеке, ни как человек, но находясь за завесой. Во Христе мы познаем Его, открывшегося в совершенной благодати и божественной справедливости в образе человека, и познаем только тогда, когда была разорвана завеса, а до тех пор Христос оставался в одиночестве, ибо благодать была отвергнута точно так же, как был нарушен закон.

Снаружи завесы находился стол, на который возлагали двенадцать хлебов и золотой светильник. Число двенадцать символизирует совершенное служение человека, семь - духовную полноту (добра и зла). То и другое присутствует снаружи завесы, с внутренней стороны которой находилось непосредственно то место, где Бог являл Себя, Всевышний, Который скрывал Себя во тьме. Снаружи завесы было светло и была пища: Бог в силе открылся в человеке, сила власти обнаружилась среди людей, и в историческом плане это было связано с двенадцатью коленами. Однако верующий видит то и другое во Христе; свет Духа Святого побуждает нас познать это. Священники входили во святилище прежде, чем Он открылся в силе, а до этого все пребывало во тьме; Бог же дает свет Духа Святого {Поэтому, если смотреть с другой точки зрения, мы видим здесь двенадцать апостолов, примкнувших к Господу в Его бытность человеком во плоти, и семь Церквей для Того, Который имеет семь Духов Божиих}.

Эти двенадцать колен в свое время соответствовали внешне этому проявлению. Это же мы находим и в новом Иерусалиме. Главная идея заключалась в том, что Бог являл Себя в святилище в челоеке и через Дух.

Далее речь идет о самой скинии, которая едина, хотя и разделена на две части. Скиния и ее конструкция заключили в себе два значения (как учит нас Слово). В основном она была тем местом, где Бог обитал и являл Себя, следовательно, это символ небес, Божией обители, а также олицетворение личности Христа, жилища Божия.

Самое небесное должно было очищаться лучшими жертвами (Евр. 9,23). Поэтому Христос прошел небеса, как Аарон прошел к крышке ковчега (Евр 4,14). Это используется в том же значении, что и образ созданной вселенной (Евр. 3,3-4), где он также используется в целом как образ святых, как дом, в котором Христос - Сын {Мы можем добавить: христиане, "чей дом мы". В Послании Евреям не говорится ни о теле, ни об Отце: мы странники здесь, которые ходят верою}. Завеса была, как нам известно из того же божественного источника, плотью Христовой, на которой лежала печать Бога, свидетельствующая о святости Его суда, о совершенстве Его высшей справедливости, но открывающая Бога в безупречной благодати тем, кому открылось само Его присутствие.

Сама скиния была выполнена из тех же материалов, что и завеса, на мой взгляд, несомненно, олицетворяющая, присущую Христу, как Человеку, непорочность и чистоту, и на ней были те же украшения, олицетворяющие божественную благодать и милосердие {Если мы подробнее исследуем эти предметы, то обнаружим, что на шатре скинии и на завесе не было золота, но имелись херувимы; на ефоде было золото, однако отсутвовали херувимы; на занавесях перед входом во святилище не было ни золота, ни херувимов. Внутри скинии в святилище и в святая святых все было покрыто золотом. Поэтому Христос как Человек (а завеса, как известно, символизировала Его плоть) был наделен властью судить и будет судить, как Человек, не только обычным земным судом, но и божественным. Он был человеком и действовал как человек, но вместе с тем Он был божественной личностью. Священство в образе Аарона не могло иметь херувимов, то есть права вершить суд на небесах, однако Его присутствие там отождествляется с божественной праведностью. Когда Он явился на землю, все было проявлением абсолютной благодати, однако внешне это никак не проявлялось}. К этому были также добавлены херувимы, олицетворяющие, как мы уже видели, судебную власть {Если описать это более подробно, то херувимы олицетворяют собой силы, которыми наделена тварь и Божии атрибуты, изображенные на престоле в виде четырех голов зеленых тварей: человека, скота, дикого зверя и птицы, символизирующих ум, устойчивость, силу и быстроту исполнения приговора. Человек делал себе идолов и истуканов из них; эти твари были изображены на престоле Божием}, которая, как известно, была дана Христу как человеку: Бог "будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им Мужа...", и опять: "ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну... И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий".

Мне кажется, что и внешние покровы скинии указывают на Него. Так, покрывала из козьей шерсти указывали на Его чистоту и непорочность или, скорее, на Его суровое отношение к тому злу, которое окружало Его, что характеризует Его как пророка. Речь идет не о строгости и суровости по отношению к несчастным грешникам, но неприятие грехов Им Самим, ибо Он отделил Себя от грешников, удалившись от грехов, и это придавало Ему Его духовную власть; это покрывало из козьей шерсти указывало на пророка, а красные бараньи кожи - на Его беззаветную преданность Богу {Это следует из тех случаев, в каких барана обычно приносили в жертву}, на Его посвящение Себя Богу (дай Бог нам уподобиться Ему в этом!). Синие (бараньи) кожи указывают на бдительность в отношении сохранения святости как в плане поступков, так и в плане внешних связей, что хранило Его от всего окружающего зла. "По слову уст Твоих, я охранял себя от путей притеснителя". "Но рожденный от Бога хранит себя, и лукавый не прикасается к нему". Кроме этого, все, присущее Его личности, соответствует новому творению в нас, указывая на нового человека и на Него, рожденного Святым Духом при Его воплощении, на Его рождение во плоти, в котором Он явил совершенное выражение Духа. Однако я говорю об этом как о практически осуществленном или о том, что Дух и Слово совешили в нас.

Во дворе скинии Бог встречается с миром (я не говорю о самом мире, по которому мы идем {Это, вероятно, выражает благодать христианства, поиски и спасение потерянного. Внешний вид скинии указывает нам на наш приход к Богу, а не на Его явление к нам. То же самое надлежит отнести и к христианству. В Послании к Евреям рассматриваются те же изображения скинии, о которых мы говорим, однако даже они несколько изменены под влиянием христианства}, ведь речь идет о пустыне), именно туда люди приходили из мира, чтобы приблизиться к Богу, но не как священники или святые, но как грешники.

Уйдя из этого мира, человек попадает в пространство, отгороженное для Бога, Которого знают лишь те, кто вошел туда. Там в первую очередь в глаза бросается жертвенник всесожжения; Бог справедливо осуждает грех, но являет милосердие грешнику в Своих отношениях с людьми, обитая среди них, как таковых. Да, Бог осуждает грех, ибо, не осудив его, Он не сможет поддерживать отношения с людьми. Однако скиния символизирует и Христа, исполненного совершенства от Духа Божия, Христа, принесшего Себя в жертву за грех во имя торжества справедливости, чтобы установить связь грешников с Богом. Христос был вознесен от земли. Относительно земли вопрос заключался в следующем: возможны ли взаимоотношения людей с Богом, святым и живым? Этого не могло быть. На кресте Он был вознесен от земли, отвергнут этим миром, тем не менее Он не вступает в места небесные. На кресте Христос был удален от этого мира - Он покинул его, однако все еще сохраняет Свое присутствие в нем, как предмет веры, как полное удовлетворение, полученное праведностью Божией, как доказательство Его любви, и к тому же любви Того, Который Своим поступком прославил все, что присуще Богу. Хотя Его больше нет рядом с людьми на земле, они устремляют к Нему свой взор, и по благодати многие идут Его путем, отделяя себя от этого мира, в то время как Бог в правосудии Своем (ибо где оно еще было прославлено, как не на кресте Иисусом?) может принять приношение соответственно Своей славе от любого грешника и быть прославленным даже самым жалким грешником. Что касается приближения к Богу грешника, то последний делал это ради прощения ему вины и явных грехов. Само по себе жертвоприношение значит гораздо больше, чем приятное Богу благоухание, прославляющее Его.

Именно здесь мы находим описание жертвенника всесожжения, сделанного из меди, который символизирует справедливое осуждение греха Богом (который, однако, встретил грешника с любовью благодаря жертве Христа). Бог явил здесь Себя не как духовный и высший объект поклонения святых, но с точки зрения Своего отношения к грешникам соответственно Его праведности, определяемой {Здесь мы должны заметить, что хотя окончательный приговор имеет отношение к нашей ответственности перед Богом и определяется ею, прощение неотделимо от нашего вхождения в присутствие Божие (хотя на опыте в этом плане может быть продвижение), потому что именно благодаря делу, совершенному Христом, была разорвана завеса в храме и Бог полностью открылся. Это показал великий день искупления, ибо кровь была отдана Богу, и отданы во искупление грехов (но грехов, оскверняющих присутствие Бога), чтобы все грехи были уничтожены. Но медный жертвенник объединял в себе преданную любовь и ценность жертвоприношения, то есть он олицетворял божественную благосклонность и божественную удовлетворенность: "Потому любит Меня Отец". В данном случае были принесены жертва за грех и жертва всесожжения, но та и другая - для благоугодности в отрицательном и положительном смысле, а не просто святости Бога, как кровь в день искупления. Мы искуплены Его кровью, нам прощены наши грехи, но только благодаря Его щедрой благодати} тем, как Он оценивал их грехи. Но кроме этого грешники были представлены Ему через искупительное дело Христа, Который, действуя под мощным влиянием Святого Духа, принес Себя непорочного Богу и тем самым удовлетворил всем требованиям Его правосудия, и, более того, прославил Бога во всем существе Его, став благоуханием, приятным Господу {Интересно узнать, что слово "сжигать" вовсе не используется в еврейском по отношению к жертве за грех и жертве всесожжения; в случае жертвы всесожжения это слово используется в смысле "курить благовонным курением"}, в котором, покинув этот мир, мы приближаемся к Богу, и приближаемся к Нему подобно тем, которые являются грешниками по своей сути и признают это. Приближаясь к Нему, они обнаруживают, что их грехи устранены на кресте Христовом, встретившемся на их пути, и, кроме этого, они вошли в это благоухание жертвы Христа, который сделался жертвой всесожжения. Это не было жертвой за грех, сжигаемой за пределами стана, ибо там никто не приближался к Богу. Христос был сделан Богом жертвой за грех, и все произошло между Богом и Христом, однако здесь мы приближаемся к Богу.

Я добавлю здесь несколько слов о жертвоприношениях. В жертве за грех, которую сжигали вне стана, Бог представлен выходящим из Своего жилища, чтобы наказывать, мстить за грех. Христос встал на наше место, понес на Себе наши грехи и умер, чтобы снять с нас грех, принеся Себя в жертву. В этой жертве за грех Его кровь пролилась и смыла наши грехи. Однако эту бесценную кровь первосвященник уносит в святое святых и возлагает там на крышку ковчега, и таким образом устанавливается надежная основа всех наших отношений с Богом, поэтому если смотреть на каждого входящего к Богу теперь, то он безгрешен пред очами Бога. Однако это означает не только то, что Бог полностью осудил грех через смерть Христа, но и то, что дело Христа было угодно Богу во всех отношениях. "Я прославил Тебя на земле". Бог прославился во Христе, и Бог признал Его в Себе Самом. Сама сущность Бога, заключающаяся в Его справедливости и любви, была в полную меру прославлена открыто перед всей вселенной, хотя только глаз верующего способен увидеть это, и поэтому именно этой праведностью Христос был возведен в положение, достойное совершенного Им дела. Любовь Отца к Нему, и именно она не преминула сделать это.

Таким образом, дело не только в том, что та святость, которая наказывает грех, уже показала этот грех через смерть Иисуса и ей больше ничего нельзя было сделать для искоренения его, но и в том (для того, кто знает, что в его природе Адама нет спасения, а тем более нет его в законе), что благодатью, верою Христа, праведностью Самого Бога, оправдывающей справедливостью был не только уничтожен грех, но и должным образом оценено все совершенное Христом во славу Бога. Бог принимает нас в Возлюбленном Его. Учитывая все то, что совершил Христос, Бог должен был возвысить Его и поместить одесную Себя. И мы очищены от своих грехов соответственно совершенству Бога, Который вместе с Христом совершил это дело искупления. И Христос вошел к Нему, как Человек, благодаря этому делу, после того как Он принес Ему Свою Кровь. И мы, являясь объектами этого искупительного дела, благодаря ему приняты Богом подобно Христу. Поэтому грешник, верящий в Бога, приближается к медному жертвеннику, где приносят жертву (ибо путь к Нему открывается кровью жертвы), и приближается к Богу, явленному в святости, но приближается к Богу, как приятное благоухание жертвы Христовой, - это выражение не соответствует жертве за грех, сжигаемой вне стана (там Он был сделан жертвой за грех). Мы приближаемся к Богу подобно всякому приятному благоуханию, которое исходит от преданности и покорности Христа, распятого на кресте, то есть принимающего смерть.

Заметьте, кроме того, что священники приближаются к Богу, входя в святилище, как и подобает священникам. Но об этом немного позднее.

Таким образом проанализировав все проявления Бога, мы подошли к вопросу священнослужения. Служение Богу происходило во дворах скинии и в местах, где Бог давал о Себе знать (гл. 27,20). Священники должны были заботиться о том, чтобы во всякое время горел светильник вне завесы, за которой было скрыто свидетельство, чтобы он горел и ночью. Светильник символизирует свет благодати и силы Божией - через Духа, являющего Бога духовно. Здесь представлен не Он Сам, сидящий на престоле, где Его высшее существо хранило сокровище Его правды, и этим сокровищем был Сам Христос в Своей Личности и по Своей природе, и только напоминающий Самого Бога; это не указывает и на справедливость в Его отношениях с грешным человеком вне святилища, мерилом которого являлся долг человека, и для чего закон Божий давал определенные правила. Это указывало на свет, посредством которого Он проявлял Себя в силе Своей благодати, но который указывал на Его связь с человеком, представленным святым или отделенным на служение Ему, и все же это указывает на проявление Бога. По сути речь идет о Святом Духе. Это мы видим и в Апокалипсисе, однако, возможно, в основе этого Христос, как человек, и это ничем не ограничено {Для полного раскрытия этого в Его личных и свободных проявлениях здесь на земле необходимо было, чтобы человек (Христос) прославился согласно божественной справедливости, однако подобные рассуждения могли бы отвлечь нас от нашей настоящей темы. Мне следует снова напомнить, что мы имеем здесь лишь тень, а не сам образ вещей. То, что содержится в тексте, относится к земному человеку, которым Бог управляет как сосудом Духа. Здесь священство предполагает людей слабых, а Христос - это иная Личность, обитающая для нас на небесах}. Или этот свет, возможно, исходит от Него и через Его благодать светит в других, либо как Дух пророчества (это относится исключительно ко времени, предшествующему Его появлению на земле), либо каким-то иным образом он сияет все ярче и ярче, как он светил после Его воскресения, когда Святой Дух спустился на землю. Но как бы он ни проявлялся в людях, дело в том, что он сам был там пред очами Бога, чтобы явить Его в силе Самого Духа, однако для нас здесь важно священнослужение, чтобы сохранить эту связь между силой Святого Духа и служением людей, в которых Бог явил Себя во имя того, чтобы этот свет светил всегда (глава 27,20-21). Вот почему в следующей главе речь сразу идет о назначении на служние священников.

Одежды священнослужителя заключали в себе все, что связано с Личностью Христа, как Священника, они представлены следующими предметами: наперсником, ефодом, верхней ризой, хитоном, поясом и стяжным кидаром. Ефод был главным священническим одеянием; он был выполнен из тех же материалов, что и завеса скинии, только на завесе не было золота, но были изображены херувимы {Если мы подробнее исследуем эти предметы, то обнаружим, что на шатре скинии и на завесе не было золота, но имелись херувимы; на ефоде было золото, однако отсутвовали херувимы; на занавесях перед входом во святилище не было ни золота, ни херувимов. Внутри скинии в святилище и в святая святых все было покрыто золотом. Поэтому Христос как Человек (а завеса, как известно, символизировала Его плоть) был наделен властью судить и будет судить, как Человек, не только обычным земным судом, но и божественным. Он был человеком и действовал как человек, но вместе с тем Он был божественной личностью. Священство в образе Аарона не могло иметь херувимов, то есть права вершить суд на небесах, однако Его присутствие там отождествляется с божественной праведностью. Когда Он явился на землю, все было проявлением абсолютной благодати, однако внешне это никак не проявлялось} (однако за завесой все было из золота, поскольку во Христе, как Сыне Человеческом, были представлены владычество Божие и суд). На ефоде было золото, но на нем не были изображены херувимы, поскольку в священнике должна пребывать божественная праведность, однако он не находился на положении правителя или властелина (сравните Числ.4). Ефод также символизировал непорочность и совершенства, присущие Христу. Пояс был символом служения и был выполнен из тех же материалов, что и ефод, поверх которого он надевался. Одетый в эти одежды славы и благолепия, священник носил имена народа Божия перед Богом, в полном их порядке. На раменах своих священник носил груз их власти, и на наперснике судном у сердца своего, а наперсник этот был неотделим от ефода, то есть от его священнослужения и предстояния пред лицом Бога. Он также носил суд сынов Израилевых пред лицом Господним в соответствии с совершенствами лика Божия. Всеми этими предметами одежды священник утверждал их суд пред лицом Бога. Поэтому они искали ответы через урим и туммим, которые были возложены на наперсник судный, ибо мудрость нашего поведения определяется этим положением пред лицом Бога. По подолу ризы ефода {Верхняя риза к ефоду была вся голубая. Я думаю, что это было все, что присуще небесам, а не указание на чистоту и совершенства в человеке} были выложены желанные плоды и предметы, свидетельствующие о святом Духе (позвонки), которые издавали звук во время священнослужения. Я полагаю, что Христос при восхождении на небеса давал о Себе знать через Святого Духа, обитающего в Его народе - на краях одежды Его (сравните Пс. 132). И Он даст о Себе знать через Свои дары, когда явится с небес. А до тех пор Он несет в душе также и беззакония, находясь со святыней пред лицом вечного Бога. (Эта святыня у Него на челе). Эта божественная святыня в Нем представляет не только Его народ, но и его несовершенное служение.

Сыны Аарона тоже были одеты в одежды священников. Их естественная нагота не должна была проступать через них, но все должны были видеть славу и почет, в которые облек их Бог. Пояс служения также отличал их.

Об одежде первосвященника следует сказать еще несколько слов. То, что характеризовало первосвященника как служителя Бога, был ефод, к которому плотно прикреплялся наперсник, на котором были установлены урим и туммим. Именно в нем священник должен был предстоять перед Богом. Ефод был выполнен из тех же материалов, что и завеса скинии, но в него было добавлено золото, ибо завеса символизировала плоть Христа, действия которой нельзя отделить от божественного, однако в священнослужении Он являлся пред лицом Бога за завесой, то есть, образно выражаясь, на небесах. А там все, что соответствовало природе божественной правды и являлось ее неотъемлемым качеством (вместе с небесной благодатью и чистотой), имело свое место и свои части, подобно тому, как мы находим в Нем, как написано при рассмотрении Его в несколько ином аспекте, хотя и схожем с этим {В Послании Евреям представлена иная цель священнослужения: оно совершается не для того, чтобы избавиться от грехов (за исключением 2-ой главы Послания), чтобы искупить их, поскольку все они уже искуплены, и мы не имеем более сознания их. Цель его теперь, чтобы благодать помогла нам больше не грешить}. "Ходатай пред Отцом, Иисус Христос, Праведник". Ос-новой священнослужения была абсолютная личная непорочность человека в высшем смысле этого слова, как природа или сущность от разума Божия, прославленная в священнослужении {Сравните 1 Иоан. 2,29; 3,1-3, где отмечено то, как Дух переходит от Божества к человеку и человек к Божеству в одном лице через ту связь, о которой уже говорилось. Это чрезвычайно прекрасно и заставляет нас понять сущность новой природы в нас, которая передается нам от Святого Духа и присуща Ему, которая позволяет оценить Его. Освятивший и освященные - одно целое. Выразимся подробнее: мы, которые с непокрытым лицом взираем на славу Господа, сами преображаемся в тот же образ (2 Кор. 3), и мы действительно уподобимся Ему, ибо мы увидим Его, каков Он есть, и всякий, имеющий надежду на Него, очищает себя, так как Он чист}, с которой тесно переплетаются благодать и божественная правда. Это было служением, и священник готовился к нему, как к служению пред лицом Бога. Он препоясывал чресла, иначе одежды могли бы спасть к ногам. Это особо касалось ризы, полностью голубой.

Однако рассмотрим сам ефод. Первосвященник представлял весь народ перед Богом, и делал это двумя путями. Во-первых, он носил сынов Израиля на раменах - нес всю тяжесть и груз их на себе. Их имена были вырезаны на двух камнях оникса, которые соединяли части ефода; священник не мог носить ефод и служить в нем, не нося имена колен сынов Израиля на своих раменах. Так и Христос всегда носит народ Свой.

Во-вторых, наперсник нельзя было отделить от ефода; он всегда надевался вместе с ним. И на наперснике священник носил имена сынов Израиля пред Господом и, будучи так облачен в одежды первосвященника, не мог предстоять Господу без этих имен. Как сказано, он носил их у сердца своего перед Господом постоянно. Они будут у сердца Аарона, когда он будет входить во святилище пред лицо Господа. Так и Христос всегда носит нас перед Богом. Он представляет нас Богу, как то, что Он носит у Своего сердца. Он не может предстать перед Ним без этого. И какое бы желание и стремление Христова сердца ни находило отклика у Бога, ни достигало бы благосклонности и покровительства Его; оно действует так, чтобы эта благосклонность Божия распространялась и на нас. Свет и благоухание святилища - места обитания Бога - не может осенять только Его, не распространяя свой свет и на нас, и такова цель его, установленная Им Самим.

И это еще не все. Урим и туммим были возложены на наперсник - свет и совершенство. Первосвященник носил суд сынов Израиля на их настоящих путях, а что касается их существующих отношений {Великий день искупления снял вину}, то он носил суд их у сердца своего пред лицом Господним и делал это в соответствии со светом и совершенством Божиим. Это нам необходимо, чтобы добиться благословения. Если бы мы предстояли Господу такими, какие мы есть, то неизбежно навлекли бы на себя суд или лишились бы воздействия этого света и совершенства Божия, оставшись за пределами его. Однако Христос, понеся наш суд на Себе подобно священнику, способствовал тому, чтобы мы предстояли пред Богом согласно совершенству Самого Бога, и наш суд понесен, но наше положение, водительство, свет и духовный разум соответствуют тому же божественному свету и совершенству. Так и этот священник вопрошал Бога и получал ответы от Него в соответствии с уримом и туммимом. Это благословенная привилегия {Мы должны помнить, что все, о чем здесь говорится, касается не сынов и Отца, а человека, приближающегося к Богу; только в этом приближении мы выделяем для себя Христа. Мы рассматриваемся на земле (не на небесах), и Он предстоит Богу за нас, обеспечивая нам место, наше положение, соответствующее Богу (только для нас завеса порвана; это большая разница). И все же мы здесь на земле, но призваны на небеса. Сравните это с Посланием Евреям. Заметим, что священство теперь, носящее небесный характер, предназначено не для уничтожения совершенных грехов, но для того, чтобы благодать помогла нам во время нужды не допустить грех. Грехи понесены, с ними покончено раз и навсегда, и в этом основание священства. См. главы 9,10 и 8,1, и 1,3. Заступничество перед Отцом потребуется, когда нам нужно будет восстановить общение с Ним. Сравните Иоан. 13 и Числа 19}.

Представленные пред лицом Бога соответственно божественной праведности и совершенству Христа, наш духовный свет, привилегии и действия должны отвечать этому совершенству. Это представление в божественной праведности дает нам свет, отвечающий Его совершенству, пред лицом Которого мы предстоим. Поэтому о нас сказано (1 Иоан. 1), что мы должны ходить во свете, как Он во свете. Это серьезная мысль, затрагивающая совесть, однако и радостная для сердца, поскольку подсказывает нам, о чем надо возвещать в святости {Согласно домостроению все было тьмою. Бог не открылся, завеса не была порвана, однако я говорю здесь о том, что олицетворяет собой одежды первосвященника}. Христос, понеся наш суд, лишает грех его осудительного характера и обращает свет, который осудил бы грех и нас за него, в нечто очищающее соответственно тому самому совершенству, которое взирает на нас. Упомянутый здесь наперсник крепился сверху к камням оникса, установленным на нарамниках ефода, и снизу к ефоду под поясом его. Это как бы символизирует постоянное положение народа Божия, неотделимого от первосвященника, входящего во святилище пред лицо Господне. Креплениями служили божественные и небесные предметы - золотые цепочки сверху и золотые кольца со шнурами из голубой шерсти над поясом ефода снизу. Священство, проявляемое среди людей и связанное с народом, зиждется на непреложной, божественной и небесной основе. Таким было служение первосвященника, представляющего народ пред Богом. Под этой верхней ризой он носил еще одну - всю голубую.

И этот образ Христа передает Его совершенно небесную сущность. Святилище было местом ее проявления. Поэтому небесный Священник должен Сам быть небесным человеком. Именно к этому образу Христа, как и к упомянутому первосвященнику, присоединяются плоды и свидетельство Духа - позвонки и яблоки. Они проистекают именно от Христа в Его небесном образе. Эти позвонки и яблоки крепятся по подолу Его ризы здесь на земле. Звук позвонков был слышен, когда Он входил и когда Он выходил; так было и так будет. Когда Христос вошел, дары Духа были явлены в звуке свидетельства, и они будут, когда Он вновь придет. Плоды Духа, как нам известно, также были и у святых {Цвета были голубые, пурпуровые и червленные; они олицетворяли небесную, царскую и земную славу. Принадлежа лично Христу, они были скрыты, когда Он вошел, но будут явлены, когда Он выйдет. Мы должны рассматривать их как характеризующие Христа, как связанные с Христом, отвергнутым на земле, и прошедшим через распятие, чтобы прийти к Своему венцу}.

Однако помимо плодов и даров было и другое. Поклонение и служение (приношения Богу) были частью пути народа Божия. Увы, они и здесь потерпели неудачу! Поэтому священнику пришлось понести на себе недостатки их приношений и даров Богу.

Таким образом, поклонение народа Божия было принято, несмотря на недостатки его приношений, и святыня всегда была пред лицом Господа в приношениях Дому Его - она была на челе первосвященника, когда Его народ, с одной стороны, предстоял перед Ним, а с другой - Он направлял Его согласно своим совершенствам и через первосвященника {Наша связь с Богом не нуждается в таком посредничестве, ибо завеса порвана. Однако наш первосвященник содействует на небесах, сидя одесную Бога. Имя Отца не подходит здесь}.

Этот хитон из виссона являлся тем, что больше подходило самой личности Христа, олицетворяя внутреннее, - личную чистоту, но украшенную всеми другими совершенствами. Таков был и есть Христос.

Отношение этого к Христу очевидно. Только мы должны помнить замечание апостола Павла, то есть Духа Божия, о том, что эти вещи всего лишь тень будущих благ, а не самый образ вещей. Наш Первосвященник, хотя Он всегда жив, чтобы ходатайствовать за нас, воссел одесную престола величия на небесах. В духе все это принадлежит и нам. Он представляет нас, принимает благодать и указание для нас через Духа и несет недостатки приношений, посвящаемых от нас. Всякое наше служение благоприятно Ему, как и наши личности во Христе. В сущности священник никогда не ходил в одеждах славы и благолепия по ту сторону завесы. Он должен был надевать их, когда шел на служение в святилище {Назначение этих одежд - входить в них во святилище пред лицо Господа; лишь полированную дощечку из золота священник должен был носить на кидаре непрестанно (глава 28,29; 30,35), о золотой дощечке сказано в стихе 38. Затем ношение этих одежд во святилище было запрещено. См. Левит, глава 16}. Но после смерти Авидда и Надава, сынов Аароновых, ношение их во святилище запрещалось, за исключением великого дня искупления, и тогда священник, идя в святилище, надевал другие одежды, льняные. Поэтому смерть и вхождение в нее были необходимы нам в символическом плане, олицетворяя исполнение Христом искупления. И, как считают Иудеи, Он ушел в этот последний путь, и все это время с тех пор отсутствует в святилище, а они должны ждать, пока Он явится, чтобы узнать о том, что Его дело принято и снискало благоволение {Мы всегда должны помнить, что имеем лишь тень будущих благ. Здесь изображены великие принципы небесного, но не та перемена, связанная с разрывом завесы (через которую мы смело можем войти в святое святых), в результате которой Христос воссел в славе одесную Бога, и это произошло благодаря вечному искуплению. Как было уже отмечено, если бы не явился Сын, не было бы открыто имя Отца и не установилась бы связь с Ним}. Мы знаем это через Святого Духа, посланного с небес. Он спустился, когда Господь восшел, так, чтобы мы почувствовали в духе ту славу, в которой Он пребывает. В этом в сущности и заключается положение христианина. Если бы Он оставался в славных одеждах священника, то это означало бы общение с приобретшими благоволение пред Господом через первосвященника. Поэтому мы имеем его в душе, хотя это еще не вся правда о нашем полоении.

Чтобы посвятить Аарона и сынов его во священники Богу, их омыли водой. Аарон и сыны его в совокупности всегда олицетворяют Церковь не как одно тело (об этом не упоминается в Ветхом Завете), но как испытанные в разных положениях поодиночке перед Богом.

Для всех есть только одно освящение - божественная жизнь. Христос - источник и выражение ее. Мы сделаны сопричастниками ее, но это - одно. Освящающий и освящаемые едины.

Однако Аарон был помазан первым, отдельно от сыновей своих без жертвоприношения, без пролития крови {Аарон в подобных образах всегда един со своими сыновьями, ибо Христа нельзя отделить от Его собственных, иначе они будут ничем. Но Он лично был помазан без крови, что было доказано историей жизни Христа. Он был помазан еще будучи на земле, а Его ученики были помазаны после Его смерти. Он получил Духа для Церкви новым путем (Деян. 2,33), когда воскрес из мертвых в силе крови вечного завета, ибо действенностью этой крови Он был вознесен как Глава Своего народа в интересах и от имени его. При помазании Христа на земле Святой Дух свидетельствовал о праведности Его и о том, что Он - Сын Божий. При нашем помазании Он является свидетелем того, что мы чисты кровью Его, праведностью Бога в Нем и что мы сыны Божии через усыновление}. Сыновья же его были приведены после помазания Аарона. Кровь овна вручения была возложена на край правого уха Аарона и сыновей его, на большой палец правой ноги их и на большой палец правой руки их. Покорность, действия, поступки измеряются и оправдываются как ценностью, так и совершенством крови Христа. И после этого Аарон и сыновья его были окроплены кровию с жертвенника и елеем помазания, то есть, иными словами, они были отделены для Господа кровию жертвы и помазанием Святого Духа. Омовение символизирует воздействие Духа в Его освящающей силе Мира, а помазание - Его личное присутствие и силу разума и власти - действие Бога в нас.

Важно также отметить здесь, что запечатление Святым Духом следует за окроплением кровью, а не за омовением водой. Это было необходимо. Мы должны были родиться заново, однако это не то очищение, которое само по себе ставит нас в такое положение, в котором Бог может нас запечатлеть, - только кровь Христова очищает так. Ею мы полностью очищаемся, становясь убеленными, как снег, а дух сходит, чтобы свидетельствовать о высокой оценке Богом этой пролитой крови. Поэтому одежды Аарона и его сыновей были окроплены кровию. Кровь Христова и Святой Дух поставили нас в такую близость с Христом, в какой Он соответствует благоволению Господню к той совершенной жертве (то есть овну вручения) и присутствию, свободе и силе Святого Духа {Аарона сначала помазали просто возливая ему на голову елей помазания (Исх. 29,7). Затем привели сыновей Аарона и овна вручения, и кровью этого овна помазали край уха Аарона, а затем край уха каждого из его сыновей, их большие пальцы на правой руке и ноге. Может прийти в голову мысль, что только ухо Аарона было окроплено кровью овна, но при сравнении с тем, что написано в Лев. 8,23, можно предположить, что здесь в стихе 20 говорится об окроплении кровью Аарона и сынов его. Великой истиной является наша связь с благословенным Господом, но Он был послушным и покорно принял смерть, и нет никакой необходимости в Его очищении. Этот великий принцип для нас заключается в том, что ни одна мысль не должна приходить в голову, ни один поступок не должен совершаться нами, которые бы шли в разрез с совершенством посвящения через жертву Христа. Ценность этой жертвы распространяется и на нас, однако здесь речь идет о посвящении, ибо то и другое в крови Его}.

Были совершены следующие жертвоприношения: за грех, во всесожжение в приятное благоухание, хлебное приношение, сопровождающее заклание овна посвящение (оно носило характер мирной жертвы). Об этих жертвоприношениях уже говорилось раньше; я лишь напомню об их значении. Христос сделался жертвою за грех за нас, понеся грехи наши на теле Своем, пригвожденном к дереву; это жертва за грех - первая потребность души. Христос покорно принял смерть, посвятив Себя прославлению Отца Своего и нам, как принадлежащим Отцу, и это, в соответствии с природой и сутью Божией и существованием греха в нас, есть жертва всесожжения. Общение с Богом, со Спасителем, с поклонниками и со всей Церковью - это жертва мирная. А Христос, заклятый как святыня при жизни Своей на земле, но испытанный даже смертью, символизирует приношение хлебное.

Следует отметить, что когда Аарон и его сыновья были окроплены кровию и помазаны елеем, то сыновья, а также их одежды, были помазаны с ним, а не Аарон с сыновьями. Все связано с Главой. Аарон и его сыновья ели святыню, которой было совершено искупление. Такова и наша часть во Христе, пища Бога, посредством которой мы пребываем во Христе, а Христос - в нас.

Далее, в связи со священством, говорится о постоянном всесожжении в благоухание приятное, в котором народ Божий предстоял Господу; благоухание приятное, о котором говорится там, будто бы оно совершилось среди народа Израиля, способствовало тому, чтобы Израильтяне пребывали пред очами Его постоянно. Там Бог обитал среди народа. Посреднику Он открывался над ковчегом вне завесы и давал ему наставления относительно народа, которые соответствовали Его совершенству. Здесь Он ставит Себя на один уровень с народом, хотя говорит с ним через ходатая. Жилище Бога среди сынов народа Божия освящено Его славой. Им освящены скиния собрания, жертвенник, священники, и Он обитает среди сынов Израилевых, окружающих его {Он пребывает в каждом из нас и во всех нас вместе посредством Святого Духа, потому что Христос был вознесен на небо, как человек. И теперь тело запечатленного святого являет собой храм, и мы все вместе устрояем жилище для Бога через Духа. Последний распространяет Свое влияние теперь на все христианство}. С этой целью Он вывел их из Египта (стих 46) - благословенный образ того, как Бог пребывает среди нас еще более славным и прекрасным образом.

Бог никогда не пребывал прежде среди людей, более того, можем мы заметить, пока не свершилось искупление. Он не обитал вместе с невинным Адамом или другими, но как только свершилось искупление, Он заявляет: "И узнают, что Я Господь, Бог их, который вывел их из земли Египетской, чтобы Мне обитть среди них" (глава 29,46).

Таким образом, учреждение священнослужителя и установление отношений израильтян с Богом, Который обитал среди них, символизировало ходатайство Христа в благодати (все, что заключал Он в Себе, поднималось к Господу, как приятное благоухание (глава 30,1-10) и Его служение, открывающее нам Бога в Духе, светило своим блеском (стих 7). Народ отождествляется с этим служением через искупление (ст. 11-16). народ не мог ни присутствовать во время служения, ни служить {Могли видеть сами места служения, однако не могли войти в них, поскольку завеса еще не разодрана и скрывает их}, но все израильтяне были представлены как искупленные. Мы также видим умывальник между медным жертвенником и скинией собрания, что символизирует очищение {Чтобы считаться рожденным свыше Словом, необходимо было омовение водой от Слова, очищение поклоняющегося. Но здесь речь идет не об умывальнике. Чтобы стать таковыми, священники должны были сначала омыть свои тела, однако не сказано, что они делали это из умывальника, ибо из него они мыли руки и ноги, когда приступали к священнодействию, к жертвеннику для служения и для жертвоприношения, но уже перед этим омыв тела свои. Иными словами, они уже были священниками, когда омывали свои руки и ноги в умывальнике. Их тело уже было омыто, и жертвы их посвящения в священнослужители уже были принесены, а что касается действия, то имело место омовение Словом согласно чистоте божественной жизни в Духе, и особенно на случай их падения (сравните Иоан. 13). Для приобщения требовалось быть не только благоугодным, но и чистым. Без этого предстояние Богу воздействовало бы на совесть, и не давая общения, но указывая на Него. Христос, даже в обличии человека, оставался чист по Своей природе, Он хранил Себя словами уст Божиих. Что касается нас, то мы унаследовали эту чистоту от Него, и мы тоже должны прибегать к Слову, чтобы очистить себя от скверны. Мысль о чистоте и мерило ее одинаковы для Христа и для нас: "Кто говорит, что пребывает в Нем, тот должен ходить так, как ходил Он", - очистить себя, чтобы быть чистым, потому что Он чист. При обычных отношениях израильтян с Богом, когда они являлись поклонниками Его, оскверненные очищались пеплом рыжей телицы, символизирующем очищение от скверны, который добавляли в очистительную воду. Это символизировало влияние посредством Слова Святого Духа на душу и совесть человека, а также страдания Христа за грех во имя очищения человека, страдания, исполненные духовной и очистительной силы, поскольку этот очистительный пепел указывал на уничтожение греха посредством жертвы Самого Христа за грех, как и на наказание огнем суда Божия. Кровью рыжей телицы кропили семь раз перед входом в скинию собрания - перед тем местом, где, как мы уже видели, Бог открывался сынам Израилевым. Однако, чтобы поклоняться Богу и служить Ему, человек должен был обладать чистотой, отвечающей образу Христа, по крайней мере ощущать себя таковым, чтобы не чувствовать угрызений совести. Такое предстояние Ему и осуждение греха также является средством развития личности. Заметьте, что постановления относительно рыжей телицы показывают, что, как бы то ни было (ибо это случаи неизбежные, если рассматривать их с человеческой точки зрения, но они показывают, что так или иначе осквернение возможно), Бог же не потерпит скверны пред лицом Своим}, необходимое перед общением с Богом и перед священнодействием Ему в скинии, то есть омовение рук и ног священников (для нас только ног, поскольку речь идет только о нашем хождении) каждый раз, когда они принимают участие в священнодействии.

Наконец, мы подошли к помазанию и курению. Для первого использовали благовонное миро, которым помазывали только тела священников, а природа человека плотского или, иными словами, состояние человека во плоти не позволяло ему пользоваться этим составом. Курение олицетворяет драгоценный аромат благодати Христовой, проявление божественных милостей и приятное благоухание людей в мире. Только от Него исходит это благоухание, хотя и мы можем обонять его от Него и ходить в этом благоухании.

Постановление об обязательном соблюдении субботы было связано со скинией собрания; оно было таким же знамением, как и любая другая форма общения Бога с Его народом, ибо именно участие народа Израиля в покое Божием отличало его от других народов, как народа Божия.

В завершении всего Бог дал Моисею две скрижали откровения, на которых перстом Божиим был аписан закон.

В то время, как Бог, таким образом, готовит нечто очень ценное для Своего народа {Скиния носит двоякий характер. Она служила прообразом небесного и способствовала сближению греховного народа с Богом, возвращению его к Нему. Интересно рассмотреть скинию и в другом аспекте, ибо, как образец небесных вещей, она представляет собой наибольший интерес. Во-первых, она символизирует сами небеса, так как Христос восходит не в скинию, а непосредственно на небеса. В некотором смысле даже вселенная является домом Божиим, однако, более того, Церковь, как небесный дом, представлена скинией. Мы являемся домом Божиим, скинией Божией в Духе. О тесной связи этих двух значений говорится в начале главы 3 Послания Евреям: Христос, Бог, создал все, а мы - Его дом. Он наполняет все и всех, однако обитает в Церкви. Получаются концентрические окружности, хотя и совершенно отличные по своей природе. Сравните молитву в Еф. 1, в которой эти две вещи также связаны более ясно с положением Христа, как направляющего все; об этом еще говорится в Ефес. 3. В Ефес. 1 Христос представлен Главою над всеми, но не обитающим среди всех, хотя связь остается прежней. Сравните Ефес. 4,4-6, хотя там эта связь представлена через Духа, Господа и Бога, то есть говорится не просто об обитании. Еще более полно отвечает этому молитва в Ефес. 3, где, заметьте, слово "высота" и т.д. имеет отношение не к любви, а ко всей картине Божией. Мы находимся как бы в центре этого и смотрим оттуда, вникая во все, потому что Христос, находящийся в центре, обитает в нас. С другой точки зрения, Личность и полнота Самого Христа пребывает там, ибо Бог был в Нем, а поэтому разрыв завесы апостол Павел относит к плоти Христа или, если угодно, к самой завесе: "...чрез завесу, то есть плоть Свою". Очевидно, что место обитания Бога - главная идея этого, подобно тому, как человек живет в доме своем, принадлежащим ему, и т.д.}, чтобы укрепить Свои отношения с ним, израильтяне полностью отвращаются от Господа, избрав себе рукотворный объект для поклонения, считая его средством своего избавления. Как быстро это случилось - печально, но этого следовало ожидать от поспешного подчинения закону, чтобы насладиться обетованиями. И Аарон впадает в грех вместе со всеми.

В таком вот состоянии находился народ Божий, и Бог повелевает Моисею спуститься. Теперь все начинает устанавливаться на другой основе. Бог в Своих намерениях благодати не только увидел Свой народ в бедствии, но и обнаружил их истинные пути. Они оказались жестоковыйным народом. Поэтому Бог пожелал, чтобы Моисей оставил Его; Он хотел истребить израильтян и произвести многочисленный народ от Моисея. Моисей же становится на их защиту и являет свою истинную любовь к израильтянам, как народу Божию, самоотверженно утверждает славу Божию в них, думая и заботясь только об этой славе, совершенно забыв о себе, ходатайствуя с такой замечательной силой и призывая к тому, что неизбежно влечет за собой эта слава, и к неограниченным условиями обетованиям, данным отцам {Это универсальный принцип, касающийся полного восстановления Израиля. Соломон, Неемия и Даниил лишь возвращаются на позиции Моисея. Это важное замечание относительно исполнения путей Божиих в отношении Израиля}. И Господь отменил то, о чем сказал. Характер Моисея блистает здесь во всей своей красоте и замечательным образом проявляется среди тех, кого Святой Дух соизволил изобразить по бесценной благодати Божией, ибо Ему угодно описывать подвиги народа Божия и принесенные ими плоды, хотя Он Сам является их поддержкой.

Однако все было покончено с заветом о законе. Основной и первый закон, связующее звено всего завета, запрещающий поклонение иным Богам, был нарушен самим же народом. Скрижали со словами завета так никогда и не попали в стан на обычной законной основе. Израильтяне полностью отстранились от Бога. Моисей, который так и не вопросил Бога, что следовало делать с этим законом, спустился вниз. Его опытное ухо, способное быстро улавливать истинное положение дел среди народа, услышало их легкомысленное и кощунственное ликование. Как только Моисей увидел золотого тельца, который был сделал прежде самой скинии Божией в стане, то сразу же разбил скрижали под горой. Ревнуя о народе перед Богом на вершине горы по причине славы Божией, Моисей, спустившись вниз на землю, возревновал о Боге перед народом по причине все той же славы. Ибо вера делает больше, когда видит, что Бог велик, и каждый мыслящий готов признать это, ибо это связывает славу Божию с Его народом, а следовательно побуждает рассчитывать в любом положении на благословение Божие, а также заботиться о Его славе, и призывает к соблюдению святости любой ценой в соответствии с этой славой, чтобы не допустить богохульства со стороны тех, кто отождествлен с ней.

Левий откликнулся на призыв Моисея. Он заявил своим братьям, детям их матери, что не знает их и посвятил себя Господу. Теперь Моисей, исполненный ревности, хотя и не по ведению своему (но по разрешению Бога в назидание нам), заявляет своему народу, что он должен взойти к Господу, чтобы загладить свой грех. Моисей умоляет Бога простить народу Израиля их грех, а если это невозможно, тогда изгладить и его из книги Божией. Бог отказывает Моисею. И хотя Он пощадил народ по ходатайству Моисея, Он все же поставил израильтян под власть Своего долготерпения, но на каждого отдельно возложил ответственность перед Собой, то есть заставил подчиняться закону, объявив, что всякую душу, согрешившую, Он изгладит из Своей книги.

Таким образом, заступничество Моисея способствовало прощению, имея в виду управление, ибо, благодаря этому заступничеству, израильтяне были поставлены в условия подчинения, с принципами которого мы скоро познакомимся. Однако это заступничество было бесполезно в плане искупления вины, которое защитило бы их от конечных последствий их греха, могущего сказаться на их вечных отношениях с Богом, и спасло от осуждения законом {Поэтому это откровение Божие, хотя о нем и сказано как о преисполненном милости, названо апостолом Павлом (в 2 Кор.) "Служением смертоносным буквам и осуждения". Ибо если бы народ все еще находился под властью закона, то чем милосерднее был бы Бог, тем больше вины было бы на народе}. Бог щадит израильтян и повелевает Моисею вести народ туда, куда Он указал ему, и ангел Его должен был идти перед Моисеем.

Как же все это отличается от дела нашего драгоценного Спасителя! Он спустился с небес, со Своего места обитания, где пребывал в славе Отца Своего, чтобы исполнить Его волю, и исполнил ее совершенным образом, и (вместо того, чтобы разбить скрижали, символы завета, требования которого человек не в состоянии исполнить), Он Сам понес наказание за нарушение закона, понеся на Себе и проклятие, и, совершив искупление, прежде чем вернуться на небеса, вместо того, чтобы подняться с мрачным "может быть" на устах, которое святость Божия тотчас сочла бы недействительным. Нет, Он восходит на небеса со знамением совершенного искупления и с подтверждением Нового Завета Своей драгоценной кровью, ценность которой была несомненна для Бога, пред лицо Которого Он представил ее. Увы, Церковь поступила точно так же, как и израильтяне за время отсутствия истинного Моисея, и приписывала провидению то, что сама создала своими собственными руками, потому она пожеала увидеть в этом что-то!

Теперь мы должны немного рассмотреть то, что имело место среди народа Израиля, а также остановиться на роли Моисея, верного и ревностного свидетеля, слуги Божиего в доме Его, ибо в этом случае мы увидим новое посредничество, продолжающееся в мирных условиях, если можно так выразиться, посредничество святое, определяющее верою эти отношения с Богом, в которых милосердие и справедливость Божия соединяются с Его властью. Речь идет не о негодовании в святом гневе, которое действительно имеет место при виде зла, когда не знаешь, что с этим делать, ибо как примирить закон Божий с золотым тельцом? Господь говорит, что пошлет Ангела Своего, видя, что это народ жестоковыйный, чтобы Ему не погубить их на пути. Однако я коротко остановлюсь на фактах, связанных с этим новым посредничеством, представляющим для нас большой интерес.

Сначала Бог заявил, что Он хотел бы пойти и истребить народ Израиля в одну минуту. Этот суд Божий над народом Моисей отвратил своим ходатайством, и Господь теперь повелевает сынам Израиля снять с себя свои украшения, чтобы посмотреть Ему, что делать с ними. Святая благодать Бога, Который, если Он видит оскорбительную дерзость грешника пред лицом Своим, то должен наказать его, однако Он желает, чтобы народ избавился от этой дерзости, по крайней мере, чтобы у Него было время (говоря человеческим языком) рассудить о том, как Ему наказать грех народа, теперь уже униженного и раскаявшегося в том, что они покинули Его.

Но Бог не покидает Свой народ. Праведным путем и справедливым суждением совести Моисей постигает суть намерения Божиего через Духа. И прежде, чем была воздвигнута настоящая скиния собрания, он уходит из стана и ставит себе шатер, чтобы он служил местом для Бога вне стана, далеко от того стана, где народ воздвиг себе идола на месте Божием и променял славу свою на подобие быка, жующего траву. Моисей называет шатер скинией собрания, где Бог встречается с каждым ищущим Господа. Это название важно само по себе, потому что теперь речь идет уже не просто о Боге, обитающем среди признанного общества, которое представляло собой один из образов, уже знакомых нам в связи со скинией {Он верою предвидит, ревнуя о славе Божией, ту скинию, которую должны были построить по замыслам и повелению Бога, которую он видел, когда общался с Господом. Это действительно было главным. Однако скиния была поставлена вне стана, что выглядело в какой-то мере ненормальным в глазах людей, к тому же она была без украшений и имела не те размеры, которые Бог повелел соблюсти в скинии, да и Сам Бог пока еще ни словом не обмолвился о начале ее строительства. Тем не менее Бог присутствовал там, и основа для веры была заложена; иначе говоря в этом шатре видели Бога, Его могли искать там, и вера народа при этой скинии проявлялась даже сильнее, чем когда была построена настоящая скиния. И столп облачный спускался ко входу скинии, как благословенное видетельство веры Моисеевой}. Моисей находился вне стана; Бог же заявил, что Он не пойдет среди израильтян, чтобы не погубить их на пути, как Он угрожал им. Моисей опять начинает ходатайствовать за народ, но теперь заняв особое положение, доказывающее преданность Богу. Однако его связь с народом стала еще прочнее за счет его близости к Богу, еще большего отделения для Него. Это и есть результат отделения верою, когда человек отделяется ради славы Божией и тем приближается к Богу.

Здесь следует заметить, что Бог поймал народ Израиля на слове. Они сказали, действуя согласно своей вере, или, скорее, от недостатка веры в них: "...с Моисеем, который вывел нас из земли Египетской..." Бог говорит, обращаясь к Моисею: "...развратился народ твой, который ты вывел из земли Египетской..." Поэтому Бог говорит Моисею "ты", обращаясь к нему как к посреднику. Моисей говорит Богу "Твой народ". Эта сила убежденного и искреннего верующего, хотя и отделяет Моисея от остального народа, не может освободить Бога от этого благословенного права (глава 32,1.7.12-34). После этого, однако, сыны Израилевы сняли с себя свои украшения, а Бог, обращаясь к Моисею как к посреднику говорит (глава 33,1): "...Иди сюда ты и народ, который ты вывел из земли Египетской...". {И Моисей действительно олицетворяет собой Христа, но не Христа вне стана}. Теперь все зависит от посредника.

Когда Моисей поселяется в шатре вне стана, Бог открывается ему, как прежде никогда никому не открывался. Народ Израиля видел Бога, стоящим у входа в скинию, которую поставил Моисей, и поклонялся каждый у входа в шатер свой. Господь говорил с Моисеем лицом к лицу, "как бы говорил кто с другом своим". Мы убеждаемся, что именно на такое общение намекает Бог, когда Он говорит о славе Моисея (Числ. 12,8), а не на общение на горе Синайской. Моисей, будучи посредником между народом и Богом, как свидетель заходит в стан, а Иисус Навин, являясь духовным вождем народа Израиля (Христом в Духе), не выходит из скинии собрания {Именно в этом месте мы пребываем в духе, однако, иногда трудно связать то и другое}. Теперь Моисей осознает то, что Бог приказывает ему делать, что он должен привести народ свой, ибо он является тем посредником, от которого зависит все. Но Моисей не осмеливается и думать о том, что ему одному придется вести народ, не зная, кто будет с ним. Бог хорошо знал Моисея и благоволил к нему, и Моисею очень хотелось узнать, кто пойдет перед ним. Поэтому Моисей умоляет Бога, зная, что приобрел благоволие в очах Его (ибо Бог Сам сказал ему об этом), открыть ему путь Его, чтобы он познал Бога, познал путь Бога, и не только для того, чтобы ему добраться до земли Ханаанской, но чтобы, зная путь Бога, таким образом, познать Бога и приобрести благоволение в очах Его на пути Его. Бог отвечает, что Он Сам пойдет и введет Моисея в покой; именно это и нужно было Моисею, как странствующему по пустыне. Моисей тогда указывает на народ и говорит: "Если не пойдешь Ты Сам с нами, то и не выводи нас отсюда...,- и добавляет,- ...ибо почему узнать, что я и народ Твой обрели благоволение в очах Твоих?" Господь дает на это согласие. Теперь Моисей сам желает увидеть славу Господню, однако того лица, за которым должны будут следовать и сыны Израиля, Бог не может показать Моисею. Он спрячет Свое лицо, проходя мимо Моисея, и Моисей увидит лишь Его сзади. Мы не можем встретить Бога на пути Его, оставаясь независимым от Него. Когда Он проходит мимо, человек может увидеть все благолепие путей Его. Кто еще мог бы заранее предположить такую вещь, как распятие? После того, как Сам Бог совершил искупление на кресте, все совершенство Божие в преизбытке заполнило душу.

Бог же выдвигает два основных принципа: во-первых, Свое полновластие, которое позволит Ему являть милость грешникам, ибо Он возвращается к тому, чтобы каждый мог спастись, ведь по справедливости Он мог бы уничтожить весь такой народ; во-вторых, условия Его правления, в которые Он ставил Свой народ, Его образ, проявляющийся в Его отношениях к ним. Когда Бог, скрытый в облаке, прошел мимо Моисея, последний, заслышав глас Божий, провозгласивший имя Его и открывший Себя как Иегову, тотчас пал на землю и поклонился Богу. Эти слова указывают на принципы, заключающиеся в самом образе Бога и связанные с еврейским народом. Эти принципы и образуют основы Его правления. Речь идет вовсе не об имени, указывающем на Его отношения с грешником ради оправдания его, но об имени, связанном с Израилем и с управлением Божиим народом его. Его отношения с сынами Израиля характеризуют милость, святость, долготерпение. Однако Бог наказывает за вину. Моисей, который всегда носит народ Божий у сердца своего, умоляет Господа как приобретший благоволие в очах Его и как посредник между Ним и народом, чтобы Сам Господь, открывшийся как Иегова, пошел среди народа Своего, и все потому, что этот народ жестоковыен. Разве мог Моисей один спокойно вести такой народ по пустыне без Его помощи?

Связь между Моисеем лично и Богом была полностью установлена, поэтому Моисей мог представлять народ Израиля, каким он был на самом деле; это позволяло Моисею его положение ходатая или посредника, а также то, что самому народу Израиля трудно было предстоять перед лицом Господа в том образе, в каком Он открылся ему по причине греха народа. Так и должен был поступать посредник. Но тем более замечательно видеть проявление благодати таким образом, - являющейся причиной Его присутствия {Мы знаем это по себе: моя греховность сама по себе является причиной того, что Бог отказывается от меня. Однако теперь я обрел благоволение, и по этой причине я могу молить Господа, да будет благословенно имя Его, чтобы Он шел со мной, ибо без Него я никогда не смогу преодолеть трудноти пути и благополучно пройти через пустыню. Несомненно, плоть со мной, но также и удивительная благодать. Ничто так ясно не показывает разницу между оправдывающим прощением и направляющей милостью, чем период истории Израиля. Бог прощает, однако не снимает вины, ведь искупление пока еще не совершилось: вне сомнения, даже при возможности управления все основывалось на этом}, хотя и указывающей на мотивы того, почему Бог хотел истребить этот народ или, по крайней мере, покинуть его, что, несомненно, предполагало и прощение.

О прощении и просил Моисей, и вдобавок, осознавая благословенное имя и сущность Бога, он умолял: "Сделай нас наследием Твоим". В ответ на эту мольбу Бог заключает новый завет с народом Израиля. В основе его лежит полное отделение израильского народа от народов, которых Бог собирался изгнать от лица израильтян. Этот завет предполагал вступление израильтян в землю Ханаанскую через посредничество Моисея и благодаря присутствию Бога среди них именно вследствие этого посредничества. Бог повелевает израильтянам через Моисея хранить и поддерживать отношения с Ним путем торжественного соблюдения праздников, гарантирующих благословение и защиту Божию.

Полезно проследить здесь порядок событий с точки зрения положения Моисея. Итак, Моисей разбивает скрижали, левиты по его призыву убивают своих друзей и братьев, затем Моисей ставит скинию собрания вдали от стана, столп облачный спускается ко входу в скинию (глава 33,9). Этим закладывается основа всему, и, прежде всего, основа совершенной высшей благодати, а затем и личных отношений Моисея с Богом. Это происходило у входа в скинию вне стана. В 34-й главе Моисей опять восходит на гору, там он общается с Богом, и Бог заключает новый завет управления, основанный на образе Божием, заключает его через посредника, и этот закон кладется в ковчег. Израильтяне снова возвращаются к закону и становятся зависимыми от него. Настоящее искупление не могло быть совершено Моисеем (глава 34,10-17). Однако и израильтяне никогда не находились непосредственно под властью закона и должным образом не исполняли завет закона, а только через посредника (как сказано в главе 34,5-10, хотя им и были даны заповеди, чтобы они их исполняли). Однако этот новый завет, о котором говорится в главе 34, рассматривает их как подзаконных, а поэтому они, как подзаконные, явили отступничество и были покинуты Богом, прежде чем получили закон, а Моисей и Бог, явившийся в облаке, обитали вне стана. Израильтяне искали Бога и приходили к скинии. Новый завет, о котором говорится в главе 34, требует полного отделения от идолопоклонников, не допускает никакого общения с ними; он основан на посвящении себя Богу. В главе 23 сказано, что израильтянам было велено разрушать жертвенники язычников и служить только Господу, который поразит все языческие народы, поклоняющиеся идолам. Однако не это характеризует новый завет. Важно видеть, что Бог возвращается к присущей Ему высшей благодати, чтобы пощадить израильтян. Но это имело место у входа в скинию собрания и известно было только Моисею; на этом и основывался завет милосердного управления. Он был заключен на горе Синай. Народ же оставался у подножия. Не существовало истинного основания для установления отношений Бога с израильтянами, ибо закон, который способствовал этому, был нарушен, а искупление грехов еще не совершилось и не могло свершиться. Моисею открылась особая благодать. Однако это, по-видимому, носило личный характер и нигде записано не было.

Я довольно много распространялся о беседах Моисея с израильтянами о завете, и все потому (и это очень важно отметить), что израильтяне никогда не входили в землю обетованную, будучи подвластными Синайскому завету, то есть исполняя простой закон (ибо все это происходило под горой Синай). Закон был тут же нарушен. Только через посредничество Моисея израильтяне получили возможность вновь заключить завет с Господом. Однако теперь закон, под властью которого снова оказались, сопровождался долготерпением и милостью. В отрывке из книги Второзаконие 10,1 мы видим, что речь больше не идет о том, чтобы провозглашать закон принародно в стане, где Бога так обесславили и оскорбили. Его следовало положить в ковчег согласно предопределенным намерениям Бога {Христос, таким образом, был как бы прибережен на будущее, хотя Его появление было предопределено заранее, от вечности. Только Он мог принести истинное умиротворение, когда закон еще существовал, но человек не оправдал себя под властью его. Теперь его существование обусловленно лишь широким признанием принципов праведности, следовать которым обязан человек (а в высшем смысле, можно добавить, и тварь), однако он сокрыт и погребен в Том, Который придает Свой характер престолу Божиему. Однако было необходимо разбить или спрятать эти скрижали (ужасные для человека), на которых был начертан совершенный, но непреклонный закон Божий. В последний день Бог напишет их на сердце всегда непокорных Израильтян}, чтобы дать возможность израильтянам, пусть даже таким ничтожным, какими они были, приблизиться к Нему, хотя бы лишь вне святилища, приближаясь к медному жертвеннику. Моисей пребывает на горе Синай в общении с Господом. У Моисея было достаточно времени для созерцания Бога; Бог же открылся Моисею, чтобы завладеть его помыслами. Теперь Моисею не нужно было думать о наставлениях {Все то немногое, что было сказано Моисею относительно нового завета, запрещало всякие отношения с народами, чуждыми Господу, и требовало установления связей с Ним, посвящения Ему всего, как искупленного, соблюдения праздника опресноков, а также, я думаю, было запрещено все то, что представляло собой дьявольское противостояние естеству. Все природное, что от Бога, не подлежало истреблению. Имело место искупление, и это ключ ко всему, что было связано с осуждением зла, но также требовалось приносить и посвящать Богу первые плоды мли обетованной и не нарушать связи с природой} Бога по поводу конструкции скинии собрания, ибо мысли его были заняты тем образом Бога, в котором Он открылся ему. Находясь в общении с Богом, Моисей не пил и не ел, но пребывал как бы в бестелесном состоянии, в каком плоть не может оказывать влияние; в некотором роде Моисей был отделен от человеческой природы {В данном случае показано превосходство над всеми Господа Иисуса, Который во всем должен иметь преимущество. Моисей, который далеко не Иисус, отделен от своего плотского состояния, чтобы быть ближе к Богу. Христос по Своей природе близок к Богу; Он отделяется от естества, чтобы противостоять врагу в интересах человека}. Господь заново пишет Свой закон на приготовленных Моисеем скрижалях. Однако результат этого общения с Богом был налицо. Кожа лица Моисея сияла лучами, когда он спускался с горы. Здесь слава проявляется внешне и согласно закону, но не так, как эта слава проявляется в Самом Господе, в Личности Иисуса. Поэтому израильтяне не могли созерцать ее. Мы находимся в совершенно ином положении: для нас больше не существует завесы, и мы с непокрытым лицом созерцаем славу Господню. Ибо эта слава теперь используется не для подтверждения закона и доведения сущности его до сознания людей, - для этого предназначалась слава, сиявшая на лице Моисея; именно поэтому сыны Израилевы не могли выдержать ее {Она предъявляла свои права на них, данные вместе с законом свыше, и поэтому они не могли видеть прообраз Христа в ней (см. 2 Кор. 3). Само это положение очень важно. На основе закона, то есть человеческой ответственности, все потерпело крах. Бог снова занял положение верховной власти (Моисей умолял Бога ради Израиля дать им обетования, неограниченные условиями). Израильтяне же были поставлены под власть Управляющего ими имени и в такие отношения с Богом, в каких они находятся и до сего дня, только с тех пор они имеют Христа отвергнутого, обетование и благодать}, как не были они в состоянии понять образы благодати. Закон (как образец человеческой справедливости) был нарушен и отнесен как основа отношений с Богом и был спрятан в ковчег, израильтяне превратили образы благодати в закон, как обычно делают люди. Та слава, которую мы видим, является доказательством истребления грехов и наличия божественной справедливости, ибо она видна в Том, Который понес наши грехи и является для нас этой праведностью. Что касается нас, то мы скорее всего находимся в положении Моисея, когда он входит во святое святых.

Кроме отделения сынов Израиля от остальных народов, населявших землю Ханаанскую, между которыми им пришлось жить, о чем говорится также в главе 34, в главе 35 представлены и другие распоряжения Моисея, которые он дал сынам Израиля, когда спустился с горы. Теперь уже речь идет не об уверенности в том, что они войдут в землю Ханаанскую, и не о том, как подобает вести себя снискавшим благоволение Божие, чтобы воздержаться от греха и от всего того, что помешало бы наслаждаться привилегиями благодати.

Моисей говорит с израильтянами об участии их в том, что утверждает он, как посредник, имеющий общение с Богом и проводник благодати. Он постановляет о соблюдении Субботы {О субботе всегда говорится там, где речь идет об установлении отношений между народом Израиля и Богом. Это результат, вытекающий из всех отношений между Богом и Его народом: израильтяне должны войти в Его покой; следует заметить, что в то время, как народ Израиля был явно поставлен под власть закона, принципиальное отличие закона, начертанного на вторых скрижалях, состояло в том, что он был дан вслед за прощением и милостью. Именно на такой основе христиане хотели бы находиться теперь, вводя закон, основанный на благодати и милости. Но именно его исполнение апостол Павел называет служением смертоносным буквам и служением осуждения. Ибо, когда в первый раз Моисей взошел на гору, его лицо не светилось. Именно на это апостол ссылается во 2 Кор. 3}, и более того, Его народу предлагается (это и есть проявление благодати) по собственной воле, свободно выбрать форму служения Господу. Поэтому мы обнаруживаем проявление духа премудрости и дара служения. Бог поименно назвал тех, кого Он намеревался поставить для той или иной работы. Все исполнялось добровольно. Израильтяне принесли даров более, чем достаточно, для работ. И работали все мудрые сердцем; каждый исполнял ту работу, к которой был способен. И Моисей благословил их.

И вот скиния собрания была поставлена, и все принадлежности ее были расставлены по местам, как повелевал Бог. После этого (мы могли бы отметить это и прежде) все в скинии было помазано елеем помазания. Таким образом, Христос был освящен, помазан Святым Духом и властью, и, более того, Христос установил мир Своею кровью, примирив все (будучи Тем, Кто сначала спустился, а после восшел), чтобы наполнить все Собою, соответственно силе искупления, совершенного в правде и божественной любви; помазание Святым Духом повсюду должно являть действенность этой силы искупления. Поэтому скинию собрания окропили кровию. Она символизирует силу присутствия Святого Духа, о которой уже говорилось, но не рождение заново. Бог наполняет скинию Своей славой, и облако Его присутствия и Его защиты становится путеводителем народа Израиля (теперь уже прощенного). Народ Израиля счастлив, находясь под водительством и защитой Бога, одновременно являясь местом обитания Бога и наследием Его. Однако все еще зависело от человеческой покорности, от покорности Его народа, ибо фактически искупление еще не было совершено, хотя оно и открылось в символе.