Левит
Наш YouTube - Библия в видеоформате и другие материалы.
Христианская страничка
Лента обновлений сайта
Медиатека Blagovestnik.Org
в Telegram -
t.me/BlagovestnikOrg
Видеобиблия online

Русская Аудиобиблия online
Писание (обзоры)
Хроники последнего времени
Українська Аудіобіблія
Украинская Аудиобиблия
Ukrainian
Audio-Bible
Видео-книги
Музыкальные
видео-альбомы
Книги (А-Г)
Книги (Д-Л)
Книги (М-О)
Книги (П-Р)
Книги (С-С)
Книги (Т-Я)
Новые книги (А-Я)
Фонограммы-аранжировки
(*.mid и *.mp3),
Караоке
(*.kar и *.divx)
Юность Иисусу
Песнь Благовестника
старый раздел
Бесплатно скачать mp3
Нотный архив
Модули
для "Цитаты"
Брошюры для ищущих Бога
Воскресная школа,
материалы
для малышей,
занимательные материалы
Список ресурсов
служения Blagovestnik.Org
Архивы:
Рассылки (1)
Рассылки (2)
Проповеди (1)
Проповеди (2)
Сперджен (1)
Сперджен (2)
Сперджен (3)
Сперджен (4)
Карта сайта:
Чтения
Толкование
Литература
Стихотворения
Скачать mp3
Видео-онлайн
Архивы
Все остальное
Контактная информация
Поддержать сайт
FAQ


Наш основной Telegram-канал.
Наша группа ВК: "Христианская медиатека".
Наши новости в группе в WhatsApp.

Левит

Оглавление: гл. 4-7; гл. 8, 9; гл. 10; гл. 11, 12; гл. 13, 14; гл. 15; гл. 16; гл. 17; гл. 18; гл. 19, 20; гл. 21, 22; гл. 23; гл. 24; гл. 25; гл. 26; гл. 27.

Левит 4-7

Мы подходим теперь к жертвам, которые не имеют благоухания - к жертвам за грех и жертве за повинность. Они похожи друг на друга, что касается общего принципа, но различаются по своему характеру и деталям, как мы будем иметь случай показать это. Но сначала отметим очень важный принцип. Жертвы, о которых мы говорили до сих пор, жертвы благоухания имели одну характерную черту, а именно: отождествление того, кто приносил их, с жертвой. Это отождествление выражалось возложением рук поклонника на голову жертвы. В этих жертвоприношениях поклонник представал как приносящий приношение; был ли то Христос или человек, ведомый Духом Христа и, таким образом, отождествляемый с Ним при явлении Богу; он приходил по своей собственной воле и отождествлялся как поклонник с угодностью и принятием приношения.
Тот же самый принцип отождествления с жертвой возложением рук вновь обнаруживается в жертве за грех, но здесь тот, кто приносил жертву, представал не как поклонник, а как грешник; не как очищенный, чтобы иметь общение с Господом, а как виновный; и вместо того, чтобы отождествиться с угодностью жертвы (хотя позднее это стало реальностью), она отождествлялась с грехом и угодностью того, кто приносил ее; она делалась грехом за него и рассматривалась соответственным образом. Таким был случай, когда жертва была просто-напросто жертвой за грех. Я сказал: “хотя позже это стало реальностью", потому что во многих жертвах за грех некоторая часть жертв отождествляла их с принятием Христа, который никогда не мог потеряться из виду в Том, Который объединял в Своем лице ценность всех жертв. Различие между отождествлением жертвы с грехом виновного и отождествлением поклонника с принятием жертвы ясно обозначает ту разницу, которая существует между этими жертвами и двумя аспектами дела Христа.
Перехожу теперь к частностям: было четыре обычных категории жертв за грех и жертв повинности, затем две особых очень важных жертвы, о которых мы поговорим позднее. Прежде всего были грехи, которые нарушали природную совесть, то, что становилось злом согласно постановлению Господа (таких, как осквернение, например, которое делало поклонника неугодным), затем еще другое, что носило смешанный характер греха и повинности и обозначалось этими двумя названиями; в-третьих, случалось, что наносили ущерб Господу в Его святых делах; и, наконец, нанесение ущерба ближнему нарушением данного слова и т.д. О первой категории речь идет в главе 4; о второй, которая зависит от первой, до стиха 13 главы 5, о третьей - от стиха 14 до стиха 19; о четвертой - в семи последних стихах той же главы 5.
Двумя другими замечательными примерами жертвы за грех были день искупления в главе 16 и рыжая телица в главе 19 Чисел; они требуют отдельного рассмотрения. Обстоятельства принесения жертвы за грех были просты: очевидно, что если первосвященник и народ согрешили, то всякое общение с Господом прерывалось. Теперь вопрос стоял не только о восстановлении индивидуального общения, но о восстановлении общения всего народа с Богом; речь шла не об образовании связи с Богом (день искупления осуществлял это), но о восстановлении прерванного общения. Поэтому кропили кровью семь раз перед завесой для совершенного восстановления этого общения и также возлагали кровь на роги жертвенника благовонных курений.
Когда речь шла об индивидуальном грехе, общение народа, вообще говоря, не прерывалось, но тот, кто согрешил, терял наслаждение благовествованием; кропили, следовательно, не на жертвенник благовонных курений - место, к которому приближался священник, - а на жертвенник всесожжений, куда приходил простой израильтянин. Действенность приношения Христа за грех была необходима, но приношение было принесено и исполнено один раз за все прегрешения, за всякую вину. Общение Церкви как объединения поклонников, хотя неполное и затрудненное, не прерывается, но когда грех известен, то становится необходимым восстановление общения и требуется жертва {Только следует всегда помнить, что во Христе дело было исполнено раз и навсегда. Здесь мы имеем дело лишь с тенью грядущего и в некоторых вопросах, подобных этому, с контрастом, полностью выраженным в главе 10 Послания к Евреям. В этом послании представлено, однако, не возрождение после падения, но очищение совести навеки, которое заменяет повторение жертв. Восстановление общения после падения упоминается в 1 Послании Иоанна 2,1-2, - оно основано на присутствии Праведника пред лицом Бога для нас и на совершающемся заступничестве}. Мы знаем, что Господь иногда наказывает все собрание, когда грех остается скрытым, как мы видим это в случае Ахана. “Израиль согрешил”, говорит Господь, но только Ахан страдает, когда грех раскрыт и осужден, затем возвращается благословение, хотя и с намного большими затруднениями, чем прежде. Истина в том, что Тот, Кто знает, как объединить общее правление с отдельным судом, даже когда существует общая верность, выделяет индивидуальный грех или не допускает его (случай еще более возвышенный и драгоценный) и с другой стороны, может воспользоваться грехом отдельного человека как средством наказания всего народа.
Мне кажется совершенно ясным, что если в случае, о котором мы только что говорили, поводом для наказания был, очевидно, грех Ахана, то Израиль выразил веру в человеческую силу, которая должна была быть наказана и ни к чему не привела в своих результатах, в то время как сила Божия показала себя совершенно достаточной в Иерихоне. Как бы там ни было, подробности жертвы за грех ясно доказывают, что Бог ничего не упускает из Своего поля зрения; Он может все простить и все очистить, но Он не может ничего пропустить. Грех, скрытый от глаз того, кто совершает его, не скрыт от Бога; и почему он скрыт от человека, если не из-за того, что его небрежность, плод греха, затмила его духовное понимание и его бдительность?
У тех, кто приближается к Нему, Бог судит о грехе не по тому, что подходит человеку, а по тому, что подходит Ему. Он пребывал посреди Израиля; следовательно, Израиль должен был быть судим по тому, что подобало Его присутствию: наши привилегии - мера нашей ответственности. Человек допускает в свое общество только людей, которые подходят ему, и не впускает скверных и развращенных людей, которым следовало бы отвечать тем же. Разве Бог осквернил бы Свое присутствие, действуя другим образом? Неужели все зло, в которое развращенность человека вовлекает его, могло бы найти свое одобрение пред Богом? Нет; необходимо, чтобы Бог (чтобы сделать нас счастливыми Своим присутствием) судил зло, все зло в соответствии с этим присутствием, чтобы абсолютно исключить из него зло. Если духовная безрассудность, которая есть следствие греха, сделала нас несведущими о его существовании в нас, нужно ли, чтобы Бог стал слепым, потому что грех ослепил нас? Разве необходимо, чтобы Бог отрекался от Себя, делал других людей несчастными, а всякую святую радость повсеместно невозможной, даже в Его присутствии, чтобы позволить злу проникать безнаказанно? Нет, это невозможно. Бог судит все, и суд происходит в верующем согласно тому положению, в которое поставила его благодать.
Бог ведает обо всем, и зло, хорошо скрытое, как кажется для нас, всегда зло для Него. “Все обнажено и открыто перед очами Его: Ему дадим отчет”. Он может сострадать, освещать Своим Духом, готовя способ, чтобы приблизиться к Нему с тем, чтобы самый большой грешник мог прийти к Нему, но все это ни в чем не меняет Его суда над злом: “Загладит священник проступок его, в чем он преступил по неведению, и прощено будет ему. Это жертва повинности, которою он провинился пред Господом” (Лев. 5,18-19).
Теперь мы должны отметить в жертвах за грех некоторые различия, подробное рассмотрение которых представляет большой интерес для нас.
Тела жертв, которые были связаны со всем народом или первосвященником (что означало то же самое, ибо как в одном, так и в другом случае, общение всего народа было прервано) сжигались вне стана; ставшие грехом, они, как таковые, выносились из стана, но не так было с жертвами, сжигаемыми огнем в благоухании, как мы можем видеть это. Жертва за грех была беспорочной, и ее тук сжигался на жертвеннике, но когда виновный признавал свои грехи на голове жертвы, та рассматривалась как несущая эти грехи и, сделавшись грехом посредством Бога, выносилась за пределы стана. “Так и Иисус, дабы освятить людей кровию Своею, пострадал вне врат” (Евр. 13,12). Так было всегда, когда кровь приносилась за грех в святилище.
Одна из жертв, которую мы рассмотрим позднее, жертва рыжей телицы в Числах 19, рассматривалась отвлеченно и символически как грех: жертва закалывалась и сжигалась вместе с туком, кровью и всем остальным вне стана, после того как только часть крови кропилась перед дверьми скинии.
При всех трех других жертвах, которые касались всего народа, тела жертв, правда, сжигались вне стана, но их связь с совершенным принятием Христа, приносящего Самого Себя в жертву, поддерживалась актом сжигания тука на жертвеннике всесожжений. Таким образом, эти жертвы показывают нам в своем совершенном значении, что Он действительно сделался жертвою за грех, продолжая оставаться Тем, Кто не познал греха и приношение Которого, в самых сокровенных помыслах Его существа и в самом Его естестве, было найдено, подвергнутое испытанию судом Божиим, совершенно приятным. Но хотя тук сжигался на жертвеннике для выражения общего характера и единства жертвы Христовой, показывая цель разнообразия, эта жертва обычно не называется {Она называется так только в одном случае} “благоуханием приятным Господу”.
Однако была разница между одной из последних жертв, о которой я говорил, жертвой великого дня искупления и двумя другими жертвами, упомянутыми в начале Левита 9. При жертве великого дня искупления кровь вносилась за завесу, так как эта жертва была основанием всех других жертв, - всяческого отношения между Богом и Израилем, - и делала возможным пребывание Бога посреди народа с тем, чтобы он мог получать другие жертвы. Его действие сохранялось весь год, - для нас “навеки”, как говорит апостол в Послании к Евреям. На этой жертве были основаны все отношения Бога с народом. Поэтому ее кровь кропилась на крышку, которой покрывался ковчег завета, чтобы она всегда была перед глазами Того, ковчег Которого становился престолом как благодати, так и праведности. В силу жертвы Бог, таким образом, пребывал посреди народа, каким бы легкомысленным и мятежным он ни был.
Такова, следовательно, действенность крови Иисуса. Она навсегда на крышке ковчега завета, навеки действенна, как основание наших отношений с Богом. Другие жертвы за грех были предназначены для поддержания или восстановления общения людей, которые находились в этих отношениях. Поэтому в Левите 4,1-21 кровью кропили жертвенник для благовонных курений, символ действия этого общения, в то время как остальная часть крови возлагалась, как обычно при жертвах, на рога и у подножия жертвенника всесожжения, благоприятного места жертвы; тело, как мы сказали об этом выше, сжигалось. Жертва за грех и жертва повинности отдельного человека, не были непосредственно связаны с общением народа, и оно не прерывалось, но этот человек был лишен наслаждения этим общением. Поэтому жертвенник благовонных курений не осквернялся и не становился, так сказать, нечистым, при его использовании, напротив, им пользовались постоянно. Кровь этих жертв возлагалась, следовательно, на рога жертвенника всесожжений, который всегда был местом личного доступа к Богу. Так через Христа и действенность Его жертвы, принесенной однажды, всякая душа может индивидуально приблизиться к Богу, и, будучи угодной, таким образом она пользуется всем благословением и всеми привилегиями, которыми постоянно обладает Церковь вообще. Но для нас завеса разодрана, и, что касается осознания греховности перед Богом, то мы становимся совершенными навеки. Если мы пачкаем наши ноги при ходьбе, то умывание водой, Словом, восстанавливает общение наших душ и общение с Отцом и Сыном.
Вопрос о кроплении кровью, следовательно, нарушает истинное положение христианина и отбрасывает его назад в его несовершенное состояние в отношении принятия и праведности. Может вновь и вновь повторяться какое-либо действие, но тот, кто стоит на этой основе, опускает вопрос о святости и делает сомнительной постоянную святость во Христе. “Благословен человек, которому Господь не вменяет беззакония”, - это известно в подобных случаях, как и тогда, когда поклонник, однажды очистившись, не имеет больше сознания греха. Если бы это было так, говорит апостол, то Христос должен был бы страдать неоднократно. Без пролития крови нет прощения.
Другой особенностью личных грехов было то, что священник, который приносил в жертву кровь, ел жертву. Таким образом, существовало самое совершенное отождествление между священником и жертвой, представляющей собой грех того, кто приносил ее. Христос есть одновременно и священник и жертва, и действие священника, съедающего жертву за грех, показывает нам, как Христос сделал его Своим собственным. Только то, что представлено нам в этом образе, осуществилось сначала в Христе, как в жертве; Его священство наступает потом. Этот акт поедания жертвы показывает нам сердце Христа, принявшего нашу сторону, когда мы согрешаем, но грех переносится на Него не только как на Заступника, хотя как раз тогда Его сердце принимает нашу сторону. Но Он беспокоится о Своих овцах.
Священник не совершил греха; напротив, он искупил его кроплением крови, но он полностью отождествил Себя с грехом. Таким образом, чтобы дать нам самое полное утешение, беспорочный и искупленный Христос отождествился со всеми нашими прегрешениями и всеми нашими грехами, как поклонник в жертве мирной отождествлялся с принятием приношения. Только теперь это единственная жертва, которая была принесена один раз и навсегда. Он как “Ходатай” у Отца, Которого Он побудил позаботиться об этом. Жертва и кропление кровью - свершившиеся факты, которые никогда не повторятся, и это основание Его служения.
Тук сжигался на жертвеннике, где священник отождествлялся с грехом, который угнетал того, кто приносил жертву, но переносился на нее. Грех, так сказать, утрачивался и снимался при жертвоприношении. Тот, кто приходил к Богу, приближался с исповедью и смирением, но по отношению к вине и суду священник брал грех на себя. Когда получали искупление, грех не доходил до суда Божиего, не затрагивал отношения между Богом и тем, кто согрешил. Однако в данном случае, то есть при законе, существовало беспрерывное повторение жертвоприношения. Общение восстанавливалось принятием этого последнего. Грех, который мешал общению, полностью отменялся или служил только обновлению (ибо сердце повергалось в прах и сокрушалось пред милостью Божией) общения, основанного на благодати, становящейся бесконечно более драгоценной и основывающейся теперь на обновленном чувстве богатств и безопасности при этом посредничестве, символически представленном здесь. Это посредничество Христос осуществил для нас раз и навсегда, навеки, как жертва. Он совершил его во благо нам относительно тех благословений, которые постоянно проистекают от Него на небе, не для того, чтобы изменить помыслы Бога в отношении нас, но чтобы обеспечить, вопреки нашим горестям и нашим прегрешениям, наше действительное общение и наслаждение в присутствии, славе и любви Того, Кто не меняется {В Новом Завете есть несколько мест, на которые в данном случае следует обратить внимание. Послание к Евреям показывает нам христианина, ходящего здесь по земле в слабости и испытаниях, но сделавшегося навсегда совершенным благодаря делу Христову и совсем не сознающего грехов; тогда священство осуществляется не для того, чтобы восстановить общение, а для того, чтобы помочь нам обрести благодать и помощь. Первое Послание от Иоанна говорит об общении с Отцом и Сыном: всякий грех прерывает это общение; Христос - наш Ходатай у Отца, чтобы восстанавливать его. Послание Евреям поднимает вопрос о доступе к Богу за завесу, куда мы входим с дерзновением, с совершенным сознанием, поэтому здесь не говорится ни о падении, ни о возрождении, ни об Отце. Поскольку тема Послания Иоанна - общение, в нем речь идет о настоящем состоянии души. Также верно, что Послание к Евреям показывает нам наше положение и что возрождение представлено в нем как невозможное после падения. Пока скиния стояла, за завесу не могли войти. Подобное положение не было еще открыто; священство и общение, насколько могли пользоваться ими тогда, были как бы смешаны вместе; Отец не был известен}.
Остается рассмотреть еще несколько интересных обстоятельств. Замечательно, что более всего святостью, полным и реальным разделением для Бога, была отмечена жертва за грех.
В других жертвах мы находим полное принятие, благоухание, и иногда к ним также присоединяются наши хлебы с закваской; однако все имело место, так сказать, в наслаждении, которое Бог испытывает в том, что совершенно и бесконечно превосходно, если даже при этом присутствуют грех и суд, но в данном случае налагались самые строгие и замечательные санкции святости (Лев. 6,19-21). Ничто во всем деле Иисуса не указывало так на свое полное и совершенное отделение для Бога, на свою абсолютную святость, чем несение греха. Лишь Тот, Кто не познал греха, один мог сделаться грехом, и акт принятия всего на Себя (факт, который превосходит наше понимание и в котором Бог прославился совершенным образом) был сам по себе самым абсолютным отделением для Бога, какое мы только можем вообразить себе. Это было полное посвящение Себя, чего бы оно ни стоило, славе Бога, которая, в сущности, не могла принять ничего другого. Жертва должна была быть такой же совершенной, как и само добровольное приношение жертвы.
Как жертва за грех, Христос прежде всего святой; как Священник пред лицом Бога и как Ходатай, Он также “святой, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников и превознесенный выше небес”. Но акт несения греха был столь реальным, что тот, кто приводил козла отпущения (Лев.16), перед тем как отпустить его, и тот, кто собирал пепел рыжей телицы и окроплял очистительной водой (Числ. 19), были осквернены до вечера и должны были омыться, чтобы вернуться в стан. Таким образом, эти две великие истины в жертве Христа за грех отчетливо представлены нам в образе левитских жертв. Можем ли мы помыслить большее отделение для Бога во Христе, чем приношение Им Самого Себя в качестве жертвы за грех? С другой стороны, если бы Христос действительно не нес все беззаконие наших грехов, Он не смог бы в действительности отменить их судом Божиим.
Благословенно вовеки имя Того, Кто сделал это, и если бы только мы могли лучше познать то совершенство, в котором Он принес Себя в жертву, исполняя это!
Следовательно, в главе 1 мы видим Христа в Его преданности до самой смерти; в главе 2 - Христа в совершенстве Его жизни, посвященной Богу; в главе 3 - Христа, как основу общения народа с Богом, который ест за одним столом с Ним; и, наконец, в главе 4 - Христа, сделавшегося грехом за тех, которые были виновны, и несущим их грехи в Своем собственном теле на кресте. Можно обнаружить, что в предписании о жертвах речь, главным образом, идет об определении того, какие части этих жертв должны были быть съедены, а также кем и в каких условиях.
Всякое всесожжение и всякий хлеб священника (6,16) должны были сжигаться полностью; это был Христос, целиком приносимый в жертву Богу. Особенным обстоятельством при всесожжении было то, что огонь на жертвеннике горел всю ночь и поглощал жертву, благоухание которой восходило таким образом до Бога, даже во тьме, в которой находился человек, погруженный в сон вдали от Него. Я не сомневаюсь, что так действительно и было в Израиле. Бог имеет при Себе благоухание жертвы Христа, в то время как народ не вспоминает о Нем. Что бы там ни было, суд святого величия Божия, огонь Господа теперь, когда Христос принес Себя в жертву по Своей собственной воле, имеет единственным своим результатом восхождение к Богу благоухания этой драгоценной жертвы.
Из других жертв священники ели жертву за грех и хлебное приношение. Это последнее, как общий образ, представляет нам то, как христиане питаются от совершенства Христа, Человека. В жертве за грех Христос и даже Его святые, как священники, через общение сердца и сострадание отождествляются с чужим грехом или, скорее, с делом Христовым в отношении этого греха. Это благодатное дело, которое они берут на себя, неся грех на своем сердце согласно действенности жертвы Христа. Таким образом, они наслаждаются благодатью Христовой в этой жертве. Христос непосредственно берет на Себя это благодатное для нас дело; мы в благодати принимаем то, что Он сотворил. Однако для нас это весьма серьезно. Мы можем делать это только так, как делают священники, и с чувством серьезности греха осознавать то, что это означает. Народ ел жертвы мирные, которые, хотя были святыми, не требовали от тех, кто принимал в этом участие, той же самой близости к Богу. Это была радость общения верующих, основанная на искуплении и на принятии Христа Богом. Поэтому предписания, предметом которых являются эти жертвы, идут после тех предписаний, которые касаются других жертв, хотя в порядке этих жертв они предшествуют жертве за грех. Действительно, при других жертвах необходимо было быть священником, чтобы есть мясо жертв. Есть вещи, которые мы делаем как священники, но есть и другие, которые мы делаем как простые верующие.

Левит 8, 9

Как только были определены жертвы и даны правила, касающиеся участия в этих жертвах, священники были посвящены на священство по уставу Господа (глава 8). Аарон и его сыновья омываются водой. Аарон облачается в одежды первосвященника: скиния и все, что в ней, помазано елеем. Аарон тоже был помазан.
Как мне кажется, мы имеем здесь блестящее краткое изложение того, как вселенная наполняется славой. Когда один Аарон был помазан без крови, скиния тоже была помазана. Полнота власти Божией, духовных богатств благодати и славы в Нем, наполняет славой Божией всю картину сотворения; иначе говоря, энергия Духа Святого наполняет ее правами и свидетельствами превосходства Христа. Когда же в этом появилось творение, то, очевидно, что как и в великий день искупления, следовало все очистить и примирить кровью. Это никоим образом не отменяет личные права Иисуса в благодати и в божественном превосходстве. На этом основании Ему также принадлежит все. Это принадлежит Ему как Создателю всего. Это может заключать в Себе нечистоту. Искупление же является основой возрождения всего, и творение избавляется от рабства тления. Но, как Его творение все это принадлежит Богу. В своем упорядоченном виде, как это было создано, все это посвящено Богу (смотрите также Кол. 1,16 и 21). Когда приводятся сыны Аароновы, жертвенник очищается кровью, потому что речь идет уже не только о превосходстве и личных правах Христа. Затем, когда сыны Аарона одеваются в свои священнические одежды, приносятся жертвы, начиная с тельца для жертвы за грех; затем Моисей возлагает кровь жертвы на край правого уха, на большой палец правой руки и на большой палец правой ноги Аарона и его сыновей. Наконец, он берет елей помазания и кровь, которая на жертвеннике и кропит ею Аарона и его одежды, его сыновей и одежды его сыновей, согласно указаниям, данным в Исходе. Кровь Христа и Святой Дух - основа, на которой, присоединившись к Нему, мы занимаем наше место возле Бога.
На восьмой день (глава 9) Господь должен был появиться и показать, что Он принимал жертвы, принесенные в тот день, и одновременно являл Свое присутствие в славе посреди народа. Это и имело место. Аарон сначала благословляет народ, держась возле жертвы; затем Моисей и Аарон входят в скинию и, выходя из нее, благословляют народ. Смысл этих двух благословений следующий: во-первых, Христос, священник, благословляет в силу принесенной жертвы; это основа благословения Израиля во всякое время и то, что поддерживает его существование, как народа, пока он не будет благословен открыто; затем Христос, войдя и оставаясь невидимым какое-то время в скинии, выходит из нее и благословляет народ в двойном качестве царя и священника. Это второе благословение состоится по возвращении Христа; тогда принятие Его жертвы обнаружится открыто. Слава Христа явится народу, который вследствие этого станет народом истинных поклонников.
Эта картина представляет собой наибольший интерес, но по этому поводу следует сделать одно замечание. Церковь совсем не присутствует при этом (хотя здесь встречаются общие принципы, которые применимы ко всем случаям отношений Бога с людьми), если только она не представлена при этом личностями Моисея и Аарона. Благословение нисходит и обнаруживается; принятие жертвы подчеркивается, когда Моисей и Аарон предстают перед народом при выходе из скинии. Так будет для Израиля. Когда Господь Иисус явится и будет признан теми, кто пригвоздил Его, действенность этой жертвы обнаружится на благо этого народа. Для нас же знание действенности этой жертвы дается во время пребывания Христа за завесой или, точнее, на небе, ибо теперь завеса разодрана. Израиль познает принятие жертвы лишь тогда, когда Господь явится как царь. Для нас Дух Святой пришел в то время, когда Христос был еще за завесой; мы, следовательно, заранее уверены в том, что Он был принят и что мы едины с Ним там, где Он. Именно это придает христианам их истинный характер.
В данном случае это происходит во дворе, где приносилась жертва, и после того, как Моисей и Аарон отправились в то место, где Бог беседовал с народом, а не в том месте, где Он общался только с Посредником, то есть перед ковчегом свидетельства, где покров снимался с лица того, кто разговаривал с Богом. Это особая деталь, связанная со служением этого дня. В этом случае не было жертвы, кровь которой приносили бы в святилище и тело сжигалось бы вне стана {Точно не сказано, сжигался ли козел для народа все стана; телец же для Аарона сжигался (стих 11), хотя его кровь не вносилась за завесу (стихи 16-18). О козле сказано просто: “И принес его в жертву за грех, как и прежнего тельца”. Жертва Аарона, по-видимому, доказывает, что характер священства Христа не ставит Израиль в общение с тем, что находится за завесой. Кровь возлагалась на жертвенник во дворе. Сыновья Аарона должны были бы есть жертву за народ в смысле прегрешения, которое он, возможно, совершил, будучи уже в отношениях с Богом, в отношениях, наслаждение которыми он потерял таким образом. Читатель заметит, что касается остатка Израиля (в количестве ста сорока четырех тысяч, которые пребывают на горе Сион вместе с Агнцем, отныне царем, прежде страждущим человеком в Израиле), что он на земле, но он учит песнь, которую поют на небе, где их еще нет, чтобы петь ее}. Приносилась жертва за грех, но как те жертвы, мясо которых должно было бы быть съедено священником (см. 10,17-18). Отношения, которые были установлены при этом, были сравнительно внешними. Грех и скверна выносились полностью за стан и отменялись; не было никакого доступа за завесу, никакого пути, чтобы приблизиться к Богу.

Левит 10

Наконец (глава 10), мы видим, то что, увы, всегда случается с человеком. В тот же самый день, когда было учреждено священство, он совершает ошибку в том, что касается славы Божией. Надав и Авиуд приносят огонь чуждый; они поступают, как плотские люди в своих отношениях с Богом вместо того, чтобы основывать свое служение на жертвеннике для принесения жертв, и они умирают.
Что бы ни случилось, священники никогда не должны были отступать от своего освящения (стихи 6,7). Они должны быть назореями, отделенными от всего, что возбуждает плоть, быть в стороне от всего для Бога и чуждыми ко всему, что побудило бы их выйти из состояния сосредоточения и ощущения Его власти в Его присутствии, где плоти нет места. Важно, чтобы присутствие Бога ощущалось во всей своей силе и чтобы плоть умолкала перед Ним. Только при этом условии можно отличить то, что нечисто, от того, что чисто; а то, что кощунственно, от того, что свято. Есть допустимые вещи, подлинные радости, которые, однако, не могут быть связаны со священством; есть радости, проистекающие от благословений Бога, но не оказывающие сопротивления плоти, как это делает Его присутствие, ибо присутствие Бога всегда порождает некоторую сдержанность в сердце, в естестве и его деятельности. Но священство несет свое служение перед Ним.

Левит 11, 12

После учреждения священства проявляется различие святого и кощунственного, осуждение скверны (главы 11-15) и того, что следовало делать для очищения от оскверненных. Мы можем обладать даром распознавания только рядом с Ним и когда мы отделены для Него. Таковы постоянный долг и служение священников.
Что касается пищи, мы находим сначала то, что позволено есть. Общий принцип, по-видимому, состоит в том, что разрешается есть все, что чисто, то есть находится в полной гармонии со своей стихией, согласно божественному порядку (представленному здесь, несомненно, в символах), как, например, рыбы, у которых есть чешуя. Во-вторых, то, что объединяет полное переваривание с отсутствием этой энергии воли, которая дерзко проникает во все. Необходимо было объединение этих двух условий. Жадность, которая поспешно глотает все в том виде, в каком что-либо попадается ей, или отсутствие спокойной основательности, делали животное нечистым. Чистое животное должно было жевать жвачку и одновременно иметь раздвоенные копыта. Из птиц плотоядные, ночные птицы и те, которые не поддаются приручению, были запрещены. То же самое было для пресмыкающихся. Эти запрещения призывали израильтянина различать, принимая пищу, то, что было нечистым, чтобы питаться только тем, что было чистым, так как Господь был его Богом. “Будьте святы, потому что Я свят”.
Глава 12 показывает нам суд Божий, обрушивающийся на то, что для несогрешившего человека могло бы быть радостью и благословением. Рождение мальчика, связанное отныне с грехом, делает мать нечистой, рождение девочки делает ее еще более нечистой, ибо женщина после ее соблазнения оставалась нарушительницей {Слабость падшего естества была связана с тем, что делало нечистым. (Ср. Быт. 1,28). Все, что происходило от самой слабости естества, следствия греха, делало в условиях закона нечистым. Это верно также в духовном плане. Последствия слабости естества - это те же проявления жизни в плоти. Так было с прокаженными: живая плоть делала нечистым, так же как любой другой признак, посредством которого жизнь проявлялась внешне, жизнь, которая стала оскверненной и над которой был вынесен смертный приговор, даже если только слабость была причиной осквернения}.

Левит 13, 14

Проказа требует немного более подробного рассмотрения: она поражала людей, одежду и дома. Проказа - это грех, действующий в плоти. Духовный человек, священник, определяет ее. Если обнаруживается живое мясо, человек нечист, действует сила плоти. Если человек весь белый, это только следствие полностью признанного греха, который, однако, перестал действовать: человек чист. Если зло еще в плоти, проказа распространяется дальше. Прежде всего важно исповедаться и совершить эту исповедь с полной духовной рассудительностью и при суде Божием, который обнажает то, что действовало в человеческом естестве. Человек покоряется, как осужденный и разоблаченный. Он не участвует в собрании Божием, хотя в некотором смысле он входит в него; он выводится из стана.
Проказа (грех) проявляется в наших обстоятельствах в том, что связано с нашим положением, а также с нашим личным поведением. Если на одежде израильтянина было пятно, которое, как предполагали, от проказы, то человека изолировали на семь дней, а одежду стирали; на седьмой день, если пятно распространялось, зараженную одежду сжигали. Если после стирки пятно исчезало, то из одежды вырывали полинявший кусок; если оно не исчезало или же пятно распространялось по одежде, ее полностью сжигали.
Если мы осквернились в наших обстоятельствах и если осквернение коренится не в самом нашем общем состоянии, то нам нужно лишь помыться и оставаться там, где мы есть; если же какая-то часть нашей жизни совершенно порочна, так что при этом обнаруживается принцип осквернения, который оставляет свой отпечаток после применения Слова Духом, то чтобы очиститься от него, будучи оставленным в своем действии на жизнь в целом, следует расстаться со всей этой частью внешней жизни; если, несмотря на наши духовные усилия, дурные следствия нашего положения еще имеют место или даже еще больше завладевают нашей жизнью, так что мы не можем ходить по ней с Богом, необходимо во что бы то ни стало полностью оставить это положение; если же омывание оказалось эффективным и зло перестало распространяться, так как общее состояние не осквернено, тогда следует расстаться с той частью, которая осквернена.
Что касается очищения, прокаженный рассматривается сначала вне стана, не входя в него. Если же действие его зла остановилось внутри него, он исцеляется, но еще не очищается. Это, следовательно, предполагает, что плоть, вместо того, чтобы действовать и характеризовать состояние человека, осуждается и останавливается в своей деятельности. Должно проявиться наслаждение признанным отношением с Богом {Это различие очень важно: оно проводится между тем действием в нас, которое осуждает в нас грех, осуждается нами, и делом Христа, которое предполагает это, делая нас пригодными к общению с Богом}.
Первая часть очищения относится, следовательно, к введению очищенного в наслаждение признанным общением с Богом. Она связана с положением вне стана и включает двух птиц, которые представляют собой умершего и воскресшего Христа. Поскольку Христос умер и воскрес, человек, окропленный Его кровью, в состоянии, что касается его отношений с Богом и прав Его, войти в стан Своего народа; тогда он приобщается к действенным средствам, которыми можно воспользоваться в стане, в том, что находится внутри стана, чтобы оказаться принятым перед скинией Бога. Требовалось взять двух птиц; необходимо было, чтобы одна из них была убита кем-либо по приказу священника, ибо, хотя первосвященник представлял собой Израиль в великий день искупления {Это совершал первосвященник, но это не было чисто священническим делом. Иными словами, это происходило между отдельными людьми или даже между народом и Богом, но представляло их, как таковых, в его собственной личности, как Христос представлял Его народ на кресте}, собственная служба священника всегда начиналась только в те минуты, когда требовалось принести в жертву кровь или кропить ею. Однако обе птицы отождествляются одна с другой, так что больше не говорится о той, которая была убита, хотя в деле очищения действенность крови представляет все. Вторая птица окуналась в кровь первой.
Таким образом, умерший Христос больше не обнаруживается, но есть только воскресший; Он кропит Своей кровью, как священник, на нечистого грешника. Глиняная чаша, полная живой воды, представляет нам действие Святого Духа, по всемогущей действенности которого дело смерти Иисуса исполнилось в Христе, человеке. “Духом Святым принес Себя непорочного Богу”. “Бог же мира, воздвигший из мертвых Пастыря овец великого кровию завета вечного”. Грешник находился под влиянием дела Христа.
Теперь, прежде чем он сам мог принести жертву, необходимо было исполнить дело для себя: осуществление очищения по отношению к самому себе. Тот, кто должен был быть чистым, мылся; это очищение водой, которое встречается всегда, и очищение кровью, которое осуществляется в силу смерти Христа, рассматриваемой как Его дело для нас, ибо вода исходит из Его пронзенного бока. Кроме того, прокаженный стирал свои одежды и сбривал все свои волосы, то есть избавлялся от всего, к чему могла бы пристать нечистота или что могло быть запятнанным. Сделав это, он входил в стан. Тогда начиналось дело, целью которого было ввести его в общение с Богом, в его сознании {Когда речь шла об освящении тех, которые были признаны, что касается их личностей (священники), они сначала омывались водой; жертва Христа, представленная во всех своих аспектах, была мерой их связи с Богом во всех отношениях, которые эта связь предполагает; в то время как результатом ее внутреннего воздействия на душу эта самая жертва образовывала основу их общения. Но в данном случае, поскольку грешник рассматривался в своем грехе вне стана, следовало начинать с того, чтобы сделать возможными отношения грешника с Богом, закладывая для этого основу. Однако эта основа находится в смерти и в воскресении Иисуса, представленная в этом образе двумя птицами. Затем, как только грешник омывался, (действенное проявление Духа через Слово) Он мог вновь вступить в отношения с Богом}.
После этого речь идет о том, чтобы совесть постигла всю действенность дела Христа. Действительно, недостаточно, чтобы личность грешника была принята; кроме того, нужно, чтобы совесть очистилась и чтобы она обрела знание о Боге, основанное на нравственной оценке дела Христа, рассматриваемого во всех аспектах, а также на превосходном деле во власти Святого Духа. Такова суть второй части очищения прокаженного и того, что совершалось, когда он возвращался в стан.
Важно постичь эти два аспекта дела Христова, а именно: с одной стороны, его внутреннюю действенность для принятия личности грешника; с другой стороны, очищение совести, необходимое для того, чтобы иметь общение с Богом согласно ценности и совершенству дела Христова, открывшегося совести как средство, чтобы приблизиться к Богу, и как нравственное условие этой близости с Ним.
Рассмотрим теперь действия, в силу которых восстанавливались отношения прокаженного с Богом. Первое из этих действий - приношение жертвы повинности. Сначала необходимо, чтобы совесть очистилась кровью Христа от всего того, что отягощает ее и чтобы человек был посвящен Богу согласно пониманию всей ценности этой крови, которую он прилагает ко всем своим поступкам, ко всему своему хождению, а также ко всем своим помыслам и на основе принципа послушания. Это нравственное очищение всего человека по принципу разумного послушания; это оправдание, воздействующее на совесть, а не только внешнее правило для освобожденного от греха человека; это сила, это свет, которые проникают в сердце; это нравственное деяние, божественное в том, что касается своего источника, и в то же самое время, как следствие, состояние души, влияние которого человек, в ком это дело исполняется, ощущает в познании добра и зла, совершенной мерой которого является кровь Христа перед лицом Бога. Если бы речь шла только о принятии правила, человек охотно согласился бы на это, но так как он грешник, так как он совершил проступок, необходимо, чтобы вмешалась совесть, смиренно признав грех, и чтобы для очищения драгоценной силой крови Христа, она прошла через боль, которую дает ощущение всего того, что противоположно совершенству этой крови, и того, что потребовало ее пролитие.
Таким образом, человек посвящается; сердце очищается прежде всего в совести. То, чему оно поддалось, в некотором роде предстает перед этим внутренним судом, и оно с болью узнает об этом соразмерно ценности драгоценной крови Агнца Божиего, Который, беспорочный и совершенный в послушании, должен был вытерпеть муки, причиненные грехом, от которого мы, несчастные, должны быть очищены.
Позже сердце развивается во власти Его общения через познание самых драгоценных предметов для веры. Однако даже тогда время от времени случается, что это снова проявляется в совести. Это имеет место, когда в нашем естестве остается что-то еще не покоренное, что не было подчинено в послушании Христу.
Кровь возлагали на правое ухо того, кто только что очистился от проказы, а также на его правую руку и на его правую ногу, чтобы показать, что его мысли, а также его поведение и его хождение, очистились на основе принципа послушания, и все это согласно ценности и святости крови Христа, абсолютной смерти во грехе, абсолютной преданности Богу. Ничто из того, что судилось кровью, не должно было отныне проникать в мысли или встречаться в жизни и в характере того, кто очищался. Сверх того кропили елеем (знак освящающего влияния Святого Духа), не для того, чтобы умыть (это символизировалось водой - применением Слова посредством Святого Духа), но чтобы посвятить человека Богу, в знании и силе побуждения и привязанности сердца. Таким образом, весь человек посвящался Богу согласно разумению и преданности, которые сообщает Святой Дух. После этого елей возлагался на голову очищаемого, таким образом вся его личность посвящалась Господу. Таким образом, совершалось это дело для того, кто должен был очиститься {Заметьте, как отчетливо выражено здесь основание введения в новое христианское положение во всей его полноте. Виновность полностью устранена, вина удалена, очищенная кровью, все совершенные грехи смыты и дан Святой Дух, предоставляя возможность последовать всему остальному. Человек лично встает - если применить тот же образ - на христианскую основу. Далее следуют жертва за грех и жертва всесожжения, поэтому только жертва за прегрешение используется в случае с прокаженным и при помазании его}. После этого приносили жертву за грех, которая имела здесь целью показать не только то, что кровь Христа очищает совесть в практическом смысле от настоящих прегрешений, но также то, что грех должен быть осужден во всем своем масштабе перед Богом, ибо Христос не только понес наши грехи, но сделался грехом за нас. Тем фактом, что Он понес наши грехи, Он воздействует на нашу совесть в отношении этих грехов, но Своей жертвой Он также показывает нам грех таким, каков он сам по себе.
Наконец, совершаются всесожжение и хлебное приношение. Очищенный грешник осознавал во всесожжении совершенство смерти Христа, рассматриваемое как преданность его самого Богу до смерти, чтобы удовлетворить всем правам Его величия и как дело бесконечно совершенное само по себе, ибо Иисус мог сказать: “Потому что любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее”. Во всесожжении Христос представлен не как несущий грехи, но с точки зрения Своей преданности и Своей славы в положении, в которое нас поставил грех и, следовательно, Его Самого, в благодати для нас, если Бог должен быть полностью прославлен в Нем.
В хлебном приношении, кроме того, обнаруживается все совершенство благодати Христа в Его жизни, - чистая человечность, несомненно, но человечность, замешанная на елее, содержащая в себе, в своей природе всю силу, прелесть и благоухание Святого Духа, так как человечность представлена нам здесь в этом виде, а не помазанной елеем, то есть властью Святого Духа, но замешанной на елее {Факт помазания человека приводится после жертвы за прегрешение. Но это обстоятельство очень важно, поскольку оно показывает, что помазание существенным образом было связано с Самим Христом, но это не проявление славы, ибо “если я Духом Божиим изгоняю бесов, то царство Божие, поистине, среди вас”, - но то, чем Он был во всей Своей благословенной жизни в ее совершенстве для Бога и в любви. Это то, чем мы питаемся. Заметьте здесь, что сказанное в стихе 18 не означает, как я считаю, что елей сам по себе совершал искупление, но оно совершалось жертвой за прегрешение, ибо кровь осуществляет искупление для души. Но не менее верно и то, что человека не было в этом, пока он не был помазан елеем; человек не предстает пред Богом со своим сердцем и совестью, пока не обретет Святого Духа, хотя основанием и мерой всего должна быть кровь, которой кропил священник. То же самое в стихе 29. Смотрите далее} в его субстанции. После этого оскверненный человек был чист.
Но как важна реальность примирения души с Богом, если это примирение связано со всеми аспектами дела Христова и их применения к этой душе таким образом! Итак, несомненно, что без этого нет никакого примирения. Увы! Наши легкомысленные сердца часто пренебрегают этим! С другой стороны, рука Божия творит чудесное со спокойной легкостью, которую дают совершенные власть и благодать. Однако иногда видно, как в душах (по мудрости Божией) муки и страдания сопровождают это дело примирения, когда совесть узнает по реальному состоянию вещей пред Богом и от Христа о состоянии сердца, греховного по природе и далекого от Бога.
Таково возрождение души со стороны Бога. При этом все есть действие власти Божией не только в том, что касается дела и воскресения Христа, но также в том, что касается самой души, так как в данном случае предполагается, что человек уже очистился. Священник считал его уже чистым, но сам прокаженный еще не был возрожден в своей совести, чтобы находиться в общении с Богом {Это различие важно. Оно показывает, как может быть оставновлено действие греха, как желания и воля и в некотором смысле привязанности могут быть поставлены под контроль, даже если совесть еще не упорядочена, поскольку общение еще не восстановлено, а вместе с ним благословенная уверенность и привязанности, основанные на этом общении}. Тогда Дух Божий вызывает в памяти дело Христа, чтобы установить это общение, и применяет это дело к самой душе и ее связи с делом и присутствием Духа, как для очищения грешника, так и для посвящения человека Богу. Пусть наш Бог сделает нас столь же внимательными к этому! Как же мы счастливы, что это дело - Его дело, хотя оно творится в нас и для нас!
Остается рассмотреть еще проказу в доме. В случае с прокаженным все предписания для его очищения были связаны со скинией. Израильтяне все еще находились в пустыне; следовательно, речь шла о хождении верующего в мире. Но в данном случае предполагается, что они находятся в земле обетованной. Этот образ подсказывает мысль об очищении не одного лица, а всего собрания. Если скверна покажется в доме, из него вырывают камни и обмазку; внешнее свидетельство совершенно меняется, и те, кто развратили это свидетельство, удаляются и отправляются к нечистым. Если после этого зло не обнаруживается, все излечивается и дом продолжает существовать; в противном случае дом полностью разрушается, ибо зло в самом собрании, и оно очевидно, как в случае прокаженного человека. Но если оно не распространяется после того, как вырван камень, становится очевидным, что его источник действительно заключался в этом камне, и тогда для того, чтобы очистить дом, достаточно убрать этот камень и обмазать дом новой обмазкой, исправляя все внешнее хождение. Очищение состояло в том, что собрание изгоняло порочных людей, которые развращали его внешнее свидетельство, что проявлялось во внешнем. В этом случае речь шла не о возрождении совести: очищение собрания основано на первоначальной действенности дела Христа, которая делает его приятным Богу.
Апостол Павел в своих Посланиях, обращенных к церквам, говорит: “Благодать и мир!" Когда он пишет отдельным лицам, он добавляет: “милосердие”. Послание к Филимону, по-видимому, составляет исключение, но дело в том, что здесь Павел обращается не только к нему, но и к церкви.
Когда одежда в пятнах от проказы, встает вопрос не о том, чтобы очистить человека, а о том, чтобы освободить его от тех обстоятельств, которые оскверняют его. Оскверненный проказой дом представляет собой особый случай, имеющий отношение к пребыванию в земле обетованной, а не к хождению по пустыне. На практике, я не сомневаюсь в этом, снова повторяется то же самое различие. Собрание в земле обетованной; отдельная же личность идет по пустыне, и могут оказаться камни, которые развращают дом.

Левит 15

Затем упоминаются другие случаи, которые связаны со слабостью естества, и они показывают, что, каким бы ни было оправдание этой слабостью или какой бы неизбежной она ни была, все, что от плоти, от естества, оскверняет человека в глазах Бога в силу того, что грех вошел. Каким бы неизбежным ни было это последствие, оно есть проявление постыдного состояния, потому что это греховное и падшее естество.
Однако видно, что, как это ни постыдно, этот случай считается менее серьезным в нравственном отношении, чем проказа. В проказе было проявление практического развращения, существовавшего прежде в естестве и допущенного в сердце, так что был необходим способ, требующий определенного времени, чтобы очистить совесть. В случае, о котором здесь идет речь, напротив, требовалось лишь омыться один раз и принести простую жертву за грех; когда это совершалось, то человек, принеся всесожжение, мог войти в общение с Богом через благоухание Христа.

Левит 16

Позаботившись о том, что было необходимо, чтобы устранить скверну из среды народа и произвести, когда это было возможно, очищения, о которых мы говорили, мы находим описание тех средств, которыми Бог хотел воспользоваться, чтобы очистить Свое святилище, окруженное народом, который осквернял его, и чтобы совершить искупление грехов самого народа.
Предписания, имеющие отношение к этой теме, в своей совокупности излагают две значительные идеи: первая, что искупление имело целью поддержать отношения народа с Богом, несмотря на грехи, которые делали его виновным; вторая, заключавшаяся в трудностях, которые окружали вхождение Аарона в святая святых и, определенно выраженная в Послании Евреям, свидетельствовала, что при тогдашней организации путь в величайшую святыню еще не был открыт.
Важно рассмотреть главу 16 с этих двух точек зрения, так как она одна касается этой темы и содержит упоминание о том, что делалось в торжественный день искупления. Жертва Христа, рассматриваемая как основа искупления, поскольку она удовлетворяла справедливость Божию по отношению к греху, символизированную пасхой. Но здесь речь идет о приближении к Богу, Который открылся на Своем престоле, об очищении от скверны, снятии грехов и об очищении совести тех, кто действительно хотел приблизиться к Нему. Итак, хотя этот образ представляет средства приближения к Богу, его детали в достаточной степени показывают, что цель не была тогда действительно достигнута. Такова общая мысль о действенности этой жертвы. Первосвященник приближался лично, наполняя святое святых благовонным курением. Так и Христос входит лично с благовонием, так как оно для Бога. Место присутствия Божиего наполняется им.
Выражение “дабы ему не умереть” означает абсолютно неизбежную природу того, что исполнилось в Христе. Он лично предстает перед Богом, как разлитое благовоние, связанное с огнем жертвенника, то есть с судом и смертью, которые творят только совершенное благоухание для Бога. Это не кровь для других, а огонь для испытания Его совершенства, не для очищения, а для вознесения пред лицом Бога благовония этого курения. Затем первосвященник брал кровь, которой он кропил крышку спереди и перед крышкой. Искупление совершалось по требованию величия престола Самого Бога; полное удовлетворение, оказываемое Его величию, делало благосклонным престол справедливости, превращало его в место принятия; благодать начинала действовать, и поклонник, когда он приближался, находил на престоле кровь в качестве свидетельства перед престолом. Затем, во-вторых, первосвященник очищал скинию, жертвенник курений и все, что там было. Но это было только внутри.
Затем первосвященник очищал скинию, жертвенник и все сопутствующие им предметы. Таким образом, в силу кропления Своей кровью Христос примирит все, установив мир кровью Своего креста. Не могло быть греховности ни в скинии, ни на жертвеннике, ибо Бог очищал с них скверну, чтобы не иметь ее перед глазами.
В-третьих, первосвященник исповедовал грехи народа на козле отпущения; отсылаемый в необитаемую землю, он уносил все грехи подальше от Бога, чтобы они больше не возвратились. В этом последнем действии идея замены представлена самым ясным образом. Этот образ излагает в целом три истины, а именно: кровь на крышке ковчега, примирение всего и грехи, признанные и унесенные другим. Такой же порядок обнаруживается в Послании Колоссянам 1: установленный мир, примирение всего Христом и в отношении верующих. “Ныне примирил в теле плоти Его смертью Его”.
Очевидно, что хотя козел отпущения отсылался живым, он отождествлялся в том, что касается действительности дела, с другим козлом. Только здесь идея о навеки изглаженных из памяти грехах добавлялась к мысли о смерти. С одной стороны, смертью жертвы устанавливалась слава Божия и утверждались Его права; с другой стороны, совершилась замена на козла отпущения, на Господа Иисуса в Его драгоценной благодати по отношению к грешникам, дело которых Он взял в Свои руки; поскольку замена уносила их грехи, то их спасение было полным и окончательным.
Первый козел был уделом Господа; речь шла о Его характере и о Его величии; второй был уделом народа - он решительным образом представлял собой народ с его грехами.
Важно отчетливо различать эти два аспекта смерти Спасителя в искупительной жертве, совершенной Им. Он прославил Бога, и Бог поступает согласно ценности этой крови по отношению ко всем {Смотрите Иоан. 13,31-32 и 17,1.4, и это дает человеку право на славу, а не просто оправдывает его}; Он понес грехи Своего народа, и спасение Его народа совершилось. В некотором смысле первый из этих двух аспектов - самый важный. Когда появился грех, праведность Бога могла бы покончить с грешником, но тогда где были бы Его любовь и Его благодатные замыслы, где были бы прощение и даже утверждение Его славы согласно Его истинной природе, которая есть любовь, ибо Он праведен и свят?
Я говорю здесь не о спасении людей, а о собственной славе Бога. Совершенная смерть Иисуса, Его кровь, возложенная на престол Божий, подтвердила и высветила - как ни одно создание не смогло бы сделать это - все, что есть Бог, всю Его славу (ибо Он принял смертный приговор), Его правду, Его величие (ибо Его Сын покорился всему). Его праведность по отношению к греху, Его бесконечную любовь. Бог в этой смерти нашел средство исполнить Свои благодатные замыслы, полностью утвердив величие Своей справедливости и Своего божественного достоинства, ибо что еще могло бы прославить их, как это сделала смерть Иисуса?
Потому эта преданность Иисуса, Сына Божиего, славе Своего Отца, Его полное подчинение вплоть до смерти, чтобы Бог утвердился во всех Своих правах, дала выход любви Божией и свободу для ее проявления. Поэтому Иисус говорит: “Крещением должен Я креститься; и как Я томлюсь, пока сие совершится!” Его сердце, переполненное любовью, со всеми его чувствованиями, оттолкнул грех человека, который не желал Его, но искуплением Он мог без помех излить Свои чувства по отношению к грешнику при исполнении благодати Божией и Его замыслов. Сам Иисус, так сказать, имел права на эту любовь, - это положение, в которое мы поставлены благодатью и которому нет ничего равного. “Потому что любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее”.
О таких вещах говорят с почтением, но о них полезно говорить, так как в них определяется и выражается слава нашего Бога и слава Иисуса Христа, Которого Он послал. Нет ни одного качества, ни одной черты характера Бога, которая бы не проявилась и не прославила во всем Его совершенстве то, что имело место между Самим Богом и Иисусом. То, что этой самой жертвой мы были спасены, искуплены и что наши грехи были прощены по замыслам благодати Божией, это, если я могу так выразиться, - каким бы драгоценным и важным это ни было для нас - лишь подчиненная часть этого дела, если что-либо может называться подчиненным там, где все совершенно. Дело совершенно само по себе, с какой бы стороны ни смотрели на него, но его целью являемся мы, грешники, однако оно подчиненного порядка в плане выражения характера и славы Самого Бога.
Теперь, когда мы немного изучили основные принципы, мы можем рассмотреть частности.
Вероятно, вы заметили, что было два жертвоприношения: одно для Аарона и его семейства, а другое - для народа. Аарон и его сыновья всегда представляют собой Церковь - не в смысле тела, но как общность священников.
Таким образом, в самый день искупления мы обнаруживаем различие между теми, кто образует Церковь, и земным народом, который составляет стан Божий на земле. Для верующих место вне стана, где пострадал их Вождь, как жертва за грех. Как следствие, их место теперь пред лицом Бога на небесах, куда вошел их Вождь. Быть вне стана {Для тех, кто понимает значение жертвы Христа за грех, есть только эти два положения: быть вне стана или быть на небе. Тела животных, кровь которых вносили в святилище за грех, сжигалась вне стана. “Выйдем”, - говорит апостол. - Нам нужно быть здесь на земле вне стана, без каких-либо представлений о народе, обосновавшемся на земле или для земли, или быть на небе, куда наш Первосвященник “со Своею кровию однажды восшел”. Это относится к личности первосвященника. Во всяком случае, как основание спасения, кровь должна была возлагаться на крышку ковчега, но доля христианина вместе с первосвященником; он входит за завесу на небе, где находится Христос или отождествляется с Ним, как отвергнутая на земле искупительная жертва} здесь на земле соответствует небесному уделу там на небесах. Это два благословенных положения Христа.
Если исповедующая Церковь занимает положение стана здесь на земле, то место верующего всегда снаружи. Впрочем, Церковь так и делала; она похваляется этим, подражая иудеям. Потребуется, чтобы Израиль в конце концов признал себя находящимся снаружи, чтобы спастись и возвратиться по благодати, потому что Спаситель, Которого он презрел в день своего ослепления, принял на Себя в благодати все его грехи, как народа, и умер за этот народ.
Мы, христиане, предвосхищаем это положение в то время, когда Христос пребывает на небесах. Но прежде чем остаток Израиля так восстановится в благодати, привязанности его сердца обратятся к Господу. Он осознает силу жертвы, лишь когда воззрит на Христа, Которого он пронзит и о Котором будет скорбеть. Следовательно, этот день был учрежден как день, в который каждый должен печалиться о своей душе под страхом быть отверженным.
Кроме того, этот день искупления предполагал, что состояние дел в пустыне, делало народ неспособным находиться в отношениях с полностью открывшимся Богом. Бог искупил его, разговаривал с ним, но сердце Израиля, то есть человека, которому было проявлено благоволение, не было способно в своем естественном состоянии поддерживать себя в таком положении. Израиль сделал золотого тельца, а Моисей положил на лицо Свое покрывало; Надав и Авиуд принесли огонь чуждый на жертвенник Божий, огонь, который не был взят на жертвеннике всесожжения. Путь к святилищу был закрыт; Аарону было запрещено входить в него во всякое время. Он никогда не входил туда в своих одеждах славы и красоты, и когда он входил, то не для общения с Богом, а для исполнения очищения от скверны народа, посреди которого Бог устроил Свое жилище. День искупления был установлен с запрещением входить в святилище во всякое время, и Дух обращает наше внимание на то, что так было постановлено после смерти сыновей Аарона. Аарон появляется там только с облаком курения, чтобы не умереть. Благодать заботилась таким образом о том, чтобы народ не погиб из-за его скверны, но Дух Божий указывал этим, что путь в святое святых еще не был открыт.
Чем же наше настоящее положение отличается от того положения? Завеса разодрана, и мы входим в святое святых, как священники, в полной свободе, по новому и живому пути, через завесу, то есть через плоть Христову. Мы входим туда, не сознавая греха, потому что удар на который разодрал завесу, чтобы в своей полноте явить славу и величие престола, а так же святость Того, Кто восседает там и Кто отменил грехи, которые бы сделали нас не способными входить туда или смотреть вовнутрь. Более того мы восседаем там во Христе, нашем Вожде, Главе Своего тела, Церкви.
А пока Израиль снаружи, Церковь рассматривается в личности Христа. Первосвященник и все это домоустроение есть день искупления, в течение которого Первосвященник Израиля скрывается за завесой. Завеса, которая скрывала значение всех этих символов, теперь снята во Христе, так что посредством Духа Господнего мы имеем полную свободу, но завеса осталась на сердце Израиля. Верно, что Христос защищает их дело за завесой кровью, которую Он предъявляет там, но они еще не получили свидетельства из вне и их совесть не освободилась в познании того, что их грехи были навсегда унесены в необитаемую землю, где они никогда не будут найдены вновь.
Собственно говоря, наше место - за завесой, мы представлены Аароном, поскольку кровь на крышке ковчега. Мы не только оправданы посредством козла отпущения, как находящиеся вовне: это было сделано раз и навсегда, ибо завеса на сердце Израиля, но ее больше нет между нами и Богом. Но мы вошли за завесу с Первосвященником, поскольку мы едины с ним: мы не ждем, чтобы наслаждаться действенностью этого дела, чтобы Он вышел из скинии и вернулся; только по возвращении истинного Аарона Израиль получит преимущество прощения, хотя это прощение, предметом которого Он является, то же самое, что и то, которое обретено нами. Поэтому жертвоприношение Аарона и его сыновей характеризовались кровью, возлагаемой на крышку ковчега, и вхождением Аарона лично за завесу.
Но Церковь состоит из людей, живущих здесь на земле и совершающих грехи. Таким образом, пребывающие в мире, эти люди возвращаются, что касается их совести, в ряды людей извне, как сам Аарон рассматривался, но не в качестве символа, и их совесть очищается уверенностью в том, что Христос понес все их грехи в Своем теле, когда Он был распят на кресте. Но в действительности наше место - за завесой согласно ценности крови Христа и совершенного принятия Его личности.
То же самое, что касается упования на Христа. Если я считаю себя ответственным человеком на земле, я уповаю на Иисуса, чтобы все обрело свое избавление и чтобы был положен конец всякому страданию и всякой власти зла: я лично, как служитель, ожидаю получить, когда Он явится, свидетельство Его одобрения, как Учителя, перед лицом всех. Но если я рассматриваю свои привилегии, как члена Его тела, я думаю о моем единении с Ним на небе, и я знаю, что я буду сопровождать Его, когда Он возвратится в Своей славе.
Следует указать на это различие, так как без этого была бы путаница в наших мыслях и толкованиях многих отрывков. То же самое верно и в том, что касается повседневной личной религиозности. Я могу рассматривать себя в единстве с Христом, восседающим в Нем на небесах, пользующимся всеми привилегиями, которыми Он Сам наслаждается перед Богом, Своим Отцом и единым с Ним, как я один с Главой тела. Равным образом я могу признать, что я слабое, жалкое создание, ходящее по земле, имеющее нужды, соблазны, которые нужно преодолевать, совершающее прегрешения и созерцающее Христа наверху, в то время как я внизу, Христа, который единственный предстоит пред престолом ради меня. Я счастлив, что возле Бога есть Тот, Который, совершенный, пострадал за меня, который не находится больше в тех обстоятельствах, в которых нахожусь я, но пребывает возле Бога ради меня, преодолевающего их. Таково учение Послания к Евреям {Разница между Посланием Евреям и 1 Иоанна 2 состоит в следующем: в Послании Иоанна речь идет об общении, и Христос наш Ходатай у Отца. Грех прерывает это общение, но заступничество Христа, как Ходатая, основано на справедливости и искуплении. В Послании Евреям речь идет о доступе к Богу, мы делаемся совершенными навеки и обретаем дерзновение, чтобы входить в святое святых. Следовательно, вопрос состоит не в грехе, а в милосердии и милости, чтобы получить помощь в надлежащий момент}, в то время как союз церкви с Христом изложен более подробно в Послании Ефесянам; в Посланиях же Иоанна мы узнаем, что верующий пребывает в Нем.

Левит 17

После этого частного наблюдения относительно дня искупления мы находим указания, которые имеют целью не осуществление очищения от уже полученной скверны, а предохранение как народа, так и священников, от скверны, которой они подвергаются. Глава 17 ставит своей целью показать Израиль как святой народ, посвященный Богу, и предохранить его от всего, чтобы осквернило бы в его отношениях с Ним и с другими. Жизнь принадлежит Богу, и когда она отбирается, необходимо, чтобы она была принесена в жертву - в жертву Богу, разумеется. Кровью должны были кропить, тук сжигали на жертвеннике, воздвигались препятствия для тайного влечения сердца к нечистым силам; права Бога на жизнь и истина жертвы - эти принципы жизненной важности были утверждены. Таким образом, Бог и отношения человека с Богом признавались и почитались.

Левит 18

Цель главы 18 - предостеречь израильтян, чтобы они не оскверняли себя в том, что принадлежит самой природе, и сохранили себя такими, какими они должны были бы быть при этом порядке отношений. Человек не должен осквернить себя сам, но, не почитая Бога, он обрекал себя на осквернение своего собственного тела (ср. Рим. 1). Народ Божий, будучи приверженным к Нему, получает соответствующее наставление. Он был отделен от зла мира, из которого он был призван, из отчаянного распутства, в которое сатана вовлек человека, ставшего его игрушкой. Постановления и законы Господа должны были направлять его: человек, ходящий в них и соблюдающий их, будет жив.

Левит 19, 20

Главы 19 и 20 ведут нас немного дальше. Народ должен был быть свят, так как Господь был свят. Глава 19 рассматривает все скорее со стороны, хотя она предостерегает против всего того, что было скверной или что осквернило святое: она наставляет народ в том, что хорошо, благоприятно и прилично в отношении различных частностей его поведения - как в личных отношениях его членов друг с другом, так и относительно некоторых опасностей, которым подвергало его хождение среди повседневных обстоятельств, ибо он имел дело с Богом, и Господь был его Богом. Народ Божий должен был во всех своих отношениях иметь поведение, достойное тех отношений, которые он поддерживал с Ним, и понимать, согласно Богу, то, что подобало человеку во всех положениях, в которые он мог быть поставлен. Таким образом, хотя в данном случае не стоит вопрос о священстве, мы видим, что практически поддерживается отношение народа с Тем, Кто пребывал среди него и к Которому он приближался, остерегаясь скверны, постыдной для тех, кто находился в этих отношениях. Именно здесь мы находим предписание любить ближнего своего как самого себя.
Глава 20 еще больше предостерегает нас против зла и развращения, которые существовали среди народов. В этих двух главах Израиль призывается быть святым: в главе 19 скорее в соответствии с характером Бога, в главе 20, - чтобы остерегаться идолов и зла, потому что Господь освятил народ для Самого Себя; эта глава 20 настаивает на чистоте, чтобы она соблюдалась во всех отношениях.

Левит 21, 22

Глава 21 особо показывает то, что подобает священникам, как отделенным для Бога. Так как эти отношения были более тесными, они предполагали поведение, которое находилось бы в гармонии с Ним. Все в состоянии народа должно было быть чистым для присутствия Бога. То же самое верно и для нас.
Глава 22. Если из-за слабости или по небрежности было что-либо несовместимое с близостью, которую положение священников давало им возле Бога, они должны были воздерживаться от наслаждения тем, что принадлежало этому положению. В этой главе речь идет также о том, что священники и члены их семей в священническом отделении могли есть. Это равным образом верно и для нас: есть часть духовной пищи, познание Христа, принесенного в жертву Богу, которой можно питаться только властью Духа, когда сердце действительно отдается Ему. Сами приношения должны были быть чистыми и достойными Бога, Которому они предназначались; они должны были быть соединены с истинным ощущением как Его величия, так и наших отношений с Ним. Все это в сущности обнаруживается в Христе. Никакая черствость плотского сердца не допускается - требуется святость. В том, что связано с нашей собственной радостью перед Богом, святость должна поддерживаться приношениями.
В главе 20, в которой грубые и суеверные занятия идолопоклонством, в которые сатана поверг человека, запрещены народу наряду с повелением остерегаться нечистоты, которая неизбежно была с ним связана и для которой влияние сатаны давало полную свободу действий, мы имеем это прекрасное и простое изложение принципа, который должен был направлять народ в этом отношении: “Освящайте себя и будьте святы, ибо Я Господь, Бог ваш, свят. Соблюдайте постановления Мои, исполняйте их, ибо Я Господь, освящающий вас”. Израильтяне обязаны были дорожить святостью и освящать себя в практическом смысле, потому что они в доме, а хозяин дома свят. Освящение предполагало, что они были в признанных отношениях с Богом. Бог требует, чтобы Его домочадцы были чистыми, как чист Он. Его Слово должно было быть их правилом. Они должны были слушаться Его в Его указаниях, ибо Он отделял их для Себя. Таково назидательное поучение, которое дает нам основу для всех наших суждений по этому поводу. Если кто-то в моем доме, я хочу, чтобы он соблюдал чистоту и только по той причине, что он у меня. О тех, кто вне дома, я не должен беспокоиться {Я не говорю здесь об ответственности или милосердии}. Их отделял Господь для той цели, о которой мы говорим.
Кроме того, есть интересные наставления по поводу того, что священники должны были есть; но мы вновь встретимся с ними в следующей книге и рассмотрим их там.

Левит 23

Теперь мы добрались до праздников (глава 23): истек год {Добавлю, чтобы пояснить это выражение, что еврейское слово, переведенное как праздник, обозначает намеченное время, которое следовательно, повторялось, когда год заканчивался. Череда праздников охватывала весь год, поскольку они регулярно следовали друг за другом во время его протекания. Это также говорит об отличии субботы, покоя Божиего - только здесь от сотворения, и, я могу добавить, отличие новомесячия - образ, я не сомневаюсь в этом, возрождения Израиля. Праздник новомесячия был в седьмой месяц} замыслов Божиих по отношению к Своему народу, и покой был целью этих замыслов.
Следовательно, было семь праздников, - совершенное число, хорошо известное в Слове: суббота, пасха и праздник опресноков, первый сноп жатвы, пятидесятница, праздник труб седьмого месяца, день искупления, праздник кущей. Когда хотят отделить субботу и не включать ее в это перечисление, тогда различают пасху и праздник опресноков, что дополняет число семь. Я говорю это не для того, чтобы сохранить это число, но потому, что в самой главе говорится об этом: причислив субботу к другим праздникам, она повторяет это и дает им, без субботы, название великих праздников. Действительно, в одном смысле суббота была праздником, но в другом она была отдыхом, предвосхищающим время, когда все будет закончено {На этих праздниках Бог собирал народ вокруг Себя на священное собрание. Праздники, следовательно, были объединением народа Божиего вокруг Него, и, в частности, представляли собой Его пути для этого объединения. Отсюда различия, сделанные в этой главе. Суббота, покой Бога, очевидно, станет великим объединением Его народа вокруг Него, как центра мира и благословения, так что она поистине торжественный праздник, священное собрание; но также очевидно, что она отличается от средств и действий, предназначенных для объединения народа; по этой причине мы находим ее в начале, где она причислена к торжественным праздникам, но затем в стихе 4, Дух Божий начинает снова и представляет торжественные праздники, как охватывающие совокупность путей Божиих для объединения своего народа, опуская субботу. В перечислении праздников можно рассматривать пасху и праздник опресноков как один, так как они отмечались в одно время. Или рассматривать их как два отличных праздника, исключая в этом случае субботу. Эти два подхода обнаруживаются в Слове}. Праздники, следовательно, показывают в общем совокупность основ, на которых Бог установил Свои отношения со Своим народом, принципы, по которым Он объединил их вокруг Себя, исполняя на земле Свои планы в отношении него. В других отношениях их значение было глубже; но в данном случае они рассматриваются с этой точки зрения. Обстоятельства и факты, которые они представляли, рассматриваются с точки зрения их исполнения на земле.
Можно разделить их еще другим образом, взяв слова: “И сказал Господь Моисею” {Будет правильно мимоходом обратить внимание на то, что эта формула во всем Пятикнижии дает настоящее деление сюжетов. Иногда указания, адресованные Аарону, что предполагает внутренние отношения, основанные на священстве, иногда они адресованы Моисею и Аарону совместно и в этом случае они ставят целью не установление отношений, а урегулирование отправления уже установленных обязанностей. Так, в Левите 10 мы в первый раз, как я считаю, видим следующее выражение: “И сказал Господь Аарону”, а в главе 11: “И сказал Господь Моисею и Аарону”, потому что хотя эта последняя глава содержит заветы и постановления, данные в первый раз, в ней ставится вопрос о здравом суждении, с которым должно было трудиться священство благодаря уже существующим отношениям между Богом и народом. Эти общие принципы помогут понять продолжение общения между Богом и Его народом (см. главу 13). Глава 14 до стиха 32 содержит просто постановления, которые регулируют то, что священство должно делать; в стихе 33 мы снова находим призыв к здравому священническому суждению} - за заголовок каждой части сюжета:
1) Суббота, пасха и праздник опресноков (стих 1-8); 2) Первые плоды и Пятидесятница (стихи 9-22); 3) Праздник труб (стихи 23-25); 4) День искупления (стихи 26-32); 5) Праздник кущей (со стиха 33 до конца). Это последнее деление предлагает нам духовное различие праздников, а именно путей Божиих, так как они выражены в них. Но рассмотрим их немного более подробно.
Суббота представлена прежде всего потому, что она цель и результат, которым заканчиваются все пути Божии. Нам обещается войти в Его покой. Суббота действительно праздник Господа, но те праздники, которые выражают пути Господа, которые ставят свей целью снова привести нас к покою, начинаются в стихе 4. (Ср.стихи 37-38). Указав на это различие, мы можем продолжить эту тему, рассматривая субботу {Я добавляю здесь несколько слов по поводу субботы, соответственно суждениям моих братьев. Следует подчиниться Слову. Во-первых, суббота заключает в себе мысль об участии в покое Бога. Это участие - привилегия Его народа. Этой привилегией сердце Бога дорожит в высшей степени, какое бы знамение ни связывал с ней Бог (Евр. 4). Бог установил ее с самого начала; нет и намека на то, что человек принял в этом какое-то участие; человек не трудился для сотворения мира, он не был помещен в сад Едемский, чтобы обрабатывать его в поте лица; он должен был только бесконечно наслаждаться там. Но все же день покоя был освящен с самого начала. Позднее суббота давалась в память об избавлении из Египта (Втор. 5,15), а пророки настаивают особенно на том, что суббота была дана как знак завета Божия (Иез. 20; Исх. 30,13). Это совершенно ясно: суббота была только залогом того, что было сказано в словах: “Сам Я приду, и введу тебя в покой” (Исх. 33,14.31.13; Лев. 19,3). Она была знаком, которым Бог давал знать, что Он освятил Себе этот народ (Иез. 20,12.13-16,20; Неемии 9,14. Ср.Исаии 56,2-6; 58,13; Иеремии 17,22; Плач Иеремии 1,7; Иезекииля 22,8; 23,38; 44,24). Кроме того, мы видим, что каждый раз, когда Бог дает новый принцип или новую форму отношений, добавляется суббота. Это дается в милости к Израилю (Исход 16,23) и как закон (Исход 20,10). Посмотрите также, кроме рассматриваемого нами стиха, Исход 30,1; 13,14; 34,21, когда народ снова восстановлен долготерпением Бога в силу посредничества; посмотрите еще 30,2 и новый завет, упомянутый во Второзаконии, как мы уже об этом сказали.
Эти замечания показывают нам, какое основополагающее и глубокое значение имела суббота, как мысль Бога и знак отношений, которые Он установил со Своим народом, хотя по своей собственной природе, будучи только знаком, праздником, она не несла в себе нравственного обязательства, то есть обязательства, которое зависит от уже существующих отношений и которое, следовательно, имеет свои права, хотя и нет формального завета для их утверждения.
Но если рассмотрение связи субботы с заветом, законом которого она является, очень важно, то возможно, даже еще более важно вспомнить, что завет между Богом и еврейским народом не касается нас и знак этого завета не принадлежит нам. Это не препятствует тому, что покой Божий мы ценим не так, как евреи, и, возможно, даже больше. Но наш покой не принадлежит этому творению, как их покой, символизируемый его седьмым днем. Кроме того (и это еще более важно) следует вспомнить, что Господь Иисус - Господь субботы; это соображение очень большой значимости, что касается Его личности, но оно потеряло бы свое значение, если бы было верно то, что Он ничего не изменил относительно того дня. Наконец, заметим, что Он ничего не упомянул о нем; никакого упоминания в Нагорной проповеди, где Он дал такое ценное краткое изложение основополагающих принципов, соответствующих царству, принципов, к которым Он добавил другие, данные небесным светом; присутствие страдающего Мессии и откровение о награде, которая будет получена на небе. Между тем Иисус представил в этой проповеди совокупность принципов Своего царства. Мы находим также, что Он постоянно затрагивал суждения евреев по поводу субботы, - обстоятельство, которое было старательно донесено до нас евангелистами, то есть Святым Духом. Суббота - тот день, в который Иисус был в смерти, ужасный знак для евреев, что касается их завета, но для нас это знак рождения лучшего.
Пытаются доказать, прилагая большие усилия, что седьмой день был фактически первым. Одно-единственное замечание разрушает все эти построения: то, что Слово Божие называет этот последний день первым в противоположность седьмому. Какой же день первый? Для нас это день воскресения Иисуса, которым мы возродились для живой надежды, источника всей нашей радости, нашего спасения и который придает свой характер всей нашей жизни. Поэтому мы обретем покой Бога в воскресении. С духовной точки зрения в этом мире мы начинаем нашу духовную жизнь с покоя вместо того, чтобы насладиться им лишь в конце наших трудов. Наш покой в новом творении. Мы, после Христа, начало этой новой недели.
Следовательно, ясно, что покой Бога не может для нас ассоциироваться со знаком покоя настоящего мироздания: он связан исключительно с воскресением Христа, отправной точкой для того положения, которое Он занял как глава нового творения. Есть ли для нас какой-либо авторитет в Новом Завете, чтобы отличать первый день недели от других? Что касается меня, я не сомневаюсь в этом. Определенно, что у нас по этому вопросу нет постановлений, подобных постановлениям старого закона; они были бы совершенно противоположны духу благодатного Евангелия. Но Дух Божий различными способами обозначил первый день недели, хотя Он не принудил нас принять этот день способом, противным духу данного устроения. В этот день Господь, воскреснув по Своему обету, явился посреди своих учеников, собравшихся по Его слову. То же самое повторяется в подобный день на следующей неделе. В Деяниях этот самый день упоминается как день, в который собирались, чтобы преломить хлеб.
В первом Послании к Коринфянам, в главе 16, христиане увещеваются в каждый первый день недели отлагать от себя и сберегать, сколько позволяет им состояние. В Откровении этот день решительно называется днем Господа, то есть Святой Дух обозначает его непосредственно, давая ему отличительное название. Я прекрасно знаю, что нас хотели убедить, будто в этом отрывке речь идет о том, что Иоанн говорит здесь в духе тысячелетия. Но есть два категорических возражения против этого толкования. Во-первых, греческий текст не говорит ни о чем подобном; он выражает совсем другое; эпитет, который здесь употребляется, тот же самый, что и для Вечери, и он может быть переведен как Господень или воскресный: воскресная Вечеря, воскресный день. Кто может сомневаться в смысле такого выражения и откажется признать, что первый день недели отличался от других (так же как Вечеря отличалась от других трапез), чтобы быть не предписанной субботой, а привилегированным днем? Во-вторых, рассуждение, направленное против этого мнения, основано на совершенно ложной идее, так как лишь малая часть Откровения говорит о тысячелетнем царстве. Почти вся книга рассматривает то, что предшествует этому времени. В частности о нем вовсе не говорится в том отрывке, который содержит данное выражение и который имеет отношение к существующим церквам, каким бы ни был, впрочем, их пророческий характер. Таким образом, отсюда следует, что если мы остановим свой выбор на Слове Божием, мы обязаны будем признать, что первый день недели отличается от тех, которые следуют за ним, так как это день Господа. Поэтому мы обязаны сказать, если мы подчиняемся власти Сына Человеческого, что Он выше субботы, Он Господь субботы. Так что, признавая значение еврейской субботы, как таковой, мы покушаемся на власть, достоинство и права Самого Господа Иисуса.
Чем больше мы понимаем истинное значение субботы, как седьмого дня, тем больше мы чувствуем, насколько важно то соображение, что уже не седьмой, а первый день имеет особые преимущества для нас. С другой стороны, не следует недооценивать мысли о покое Божием, а не только человека, - мысли, господствующей во всем Откровении отношений Бога с человеком, потому что мы находимся уже не под законом, а под благодатью. Покой для нас - покой от духовных трудов посреди зла; это значит не только “отдыхать от греха”. Мы наслаждаемся им вместе с Тем, сотрудниками Которого мы являемся и Который сказал: “Отец Мой доныне делает, и Я делаю”}, пасху и праздник опресноков как составляющие одно целое (стихи 1-8). Из этих двух лишь праздник опресноков называется собственно праздником; пасха была жертвой, на которой был основан праздник, как говорит апостол: “Пасха наша- Христос заклан за нас. Почему станем праздновать не со старою закваскою”.
Действительно, то, что нужно для субботы, для покоя Бога, так это жертва Христа, а также чистота (отсутствие закваски), совершенная в Нем и исполненная в нас, поскольку мы обладаем Христом, как нашей жизнью, и признаем себя, хотя мы все еще во плоти, умершими и воскресшими с Ним {Есть три момента, на которые мы можем обратить здесь внимание в связи с этим. Сначала, в Кол. 3, Бог считает нас мертвыми со Христом (в Кол. также воскресшими); в Рим. 6 мы считаем себя мертвыми к греху и живыми не в Адаме, но через Иисуса; в 2 Кор. 4 это осуществляется практически; мы всегда несем в себе мертвость Господа Иисуса, чтобы жизнь Иисуса проявилась в нашей плоти. Послание к Ефесянам основано на другом: мы не те, кто умер к греху, но те, кто умер в грехах, и потому мы совершенно новое творение. Высшая благодать поместила нас во Христе той же силой, какой она вознесла Христа из гроба к престолу Божию}. Так, в главе 16 Исхода мы видим манну, поставленную в связь с субботой; полное отсутствие закваски представляло собой совершенство личности Христа, живущего на земле, и одновременно выражает хождение по земле Того, Кто разделяет Его жизнь. Когда наступит истинная и последняя суббота, мы, само собой разумеется, очистимся от всякой закваски. Жертва Христа и чистота Христа дают нам возможность разделить покой Бога.
После этого идет власть, первые плоды: это воскресение Христа на следующий день после субботы, первого дня недели. Это начало уборки хлеба, собираемого силой Божией вне зависимости от природной жизни мира. По еврейскому закону до жатвы ни к чему нельзя было прикасаться. Христос был началом, первенцем среди мертвых. Вместе с этими первыми плодами приносились жертвы благоухания, но ни одной за грех. Ясно, что в них не было необходимости, Первые плоды - это Христос, принесенный в жертву Богу, совершенно чистый, обмолоченный в Его присутствии, находящийся полностью пред Его очами для нас, воскресший из мертвых, начало нового урожая пред Богом - человек в таком состоянии, в каком не находился даже невинный Адам, Человек замыслов Божиих, второй Адам; не то, чтобы все зависело от послушания, которое можно было нарушить и нарушали, но, согласно Богу, это было полностью прославлено в средоточии греха; позади смерть, позади грех (ибо Он умер для греха), позади власть сатаны, позади суд, и, следовательно, все это сошло со сцены, где находился ответственный человек, на совершенно новой основе с Богом после завершения Его дела, и Бог полностью прославлен; подобное деяние дало Ему право сказать: “Потому Отец Мой любит Меня, что Я полагаю Мою жизнь, чтобы Я мог вновь принять ее”, и Бог в Своей праведности посадил Его одесную Себя во славе.
В связи с первыми плодами совершается хлебное приношение, а по окончании семи недель - Пятидесятница. В данном случае это уже не Христос, это Его дети, первые плоды его созданий, но они рассматриваются как находящиеся на земле, и в них присутствует закваска. Поэтому, хотя они приносились в жертву Богу, они не сжигались на жертвеннике в благоухании (Лев. 2,12). Но вместе с хлебами приносилась жертва за грех, которая своей действенностью отвечала закваске, которую они содержали. Это святые, объединение которых началось в Пятидесятницу.
За этим праздником следовал длинный промежуток времени, который не прерывался никаким новым проявлением путей Божиих. Только когда жали жатву, было запрещено дожинать до края поля. Из этого следовало, что часть хорошего зерна оставлялась в поле после того, как урожай был убран в амбары, но это делалось не для того, чтобы зерно погибло: оно оставлялось для тех, кто не пользовался богатствами народа Божиего, но по исключительной милости призывался к участию в пользовании запасами, которые Бог сделал для этого народа, в изобилии, которое Он даровал ему. Это и произойдет в конце века сего.
Когда заканчивается дело Пятидесятницы, начинается другая череда событий (стих 23) со слов: “И сказал Господь Моисею”. Труба трубит при новой луне (ср. Пс. 81 и Числ. 10,3-10). Это обновление благословения и великолепия народа; Израиль собирается на собрание пред Господом. Это еще не восстановление радости, но, по меньшей мере, отблеск света и славы Бога, которые исчезли, предлагается глазам Израиля: Бог созывает собрание, чтобы восстановить на нем славу.
Но Израиль должен чувствовать свою вину, и на празднике, который следует за этим, скорбь народа соединяется с жертвой для искупления. Израиль взирает на Того, Кого он пригвоздил, и скорбит (стихи 26-32). Народ (или по меньшей мере пощаженный остаток, становящийся народом) участвует в благодати жертвы Христа на земле в состоянии покаяния, признанном Богом, с тем, чтобы пришли времена обновления. Следовательно, этот праздник десятого дня седьмого месяца показывает нам покаяние народа, но в связи с жертвой очищения. Действенность жертвы, признание израильтянами этой действенности связано с печалью их душ (ср. Зах. 12). Израиль в своей скорби воздерживался от всякой внешней деятельности; это была суббота: народ сосредоточивался и смирялся в присутствии Бога. Он примет Того, Который был пронзен за него, с чувством греха, который он совершил, отвергая его.
Наконец, наступает праздник кущей. Во время этого праздника израильтяне в течение семи дней приносили Господу жертвы, сжигаемые огнем; в восьмой день, как и в первый, было священное собрание; этот праздник превышал срок полного периода и затрагивал другую неделю; я не сомневаюсь, что он заключал в себе воскресение, то есть участие воскресших в радости этого дня.
Это было торжественное собрание. Этот восьмой день был великим днем праздника, на котором Господь (заявив, что в то время Его час еще не пришел, чтобы явиться миру, так как Его братья, евреи, также не верили в Него) провозгласил, что, ожидая настоящего праздника кущей во время Его явления миру, для поверившего в Него будут реки живой воды, которые потекут из Его живота - Святой Дух, живая сила, действующая в сердце, в выражении Его самых задушевных привязанностей и проистекающая от Него. Израиль пил живую воду из скалы в пустыне; теперь, когда он вышел из нее, он был счастлив отметить это пребывание, помня о том, чем оно закончилось, что усиливало радость покоя, в который он был введен. Но верующие призваны не только пить (ибо блаженны те, которые не видели, но творили); река должна течь из самого их сердца; они обретут от Христа Святой Дух во власти, прежде чем Господь явится миру и они займут свое место в небесном Ханаане.
Таким образом, праздник кущей показывает нам тысячелетнюю радость, которой насладится Израиль, когда он выйдет из пустыни, куда он попал из-за своего греха, - радость, к которой добавится этот первый день недели, радость воскресения, радость тех, кто воскрес вместе с Господом Иисусом, а пока его положение соответствует присутствию Святого Духа.
Поэтому праздник кущей проходил после сбора плодов земли, и, как мы видим это в другом месте, не только после жатвы, но также после сбора винограда, то есть после разделения судом и после окончательного исполнения суда на земле, когда соберутся все небесные и земные святые. Поэтому Израиль радовался семь дней перед Господом.
Пасха имела свой прообраз, Пятидесятница - свой, но праздник кущей, этот день радости, еще ждет своего исполнения, когда Тот, Кто должен быть его центром и источником, Господь Иисус возрадуется посреди великого собрания, которое начнет с восхваления Господа (Пс. 21). Он сделал это уже на собрании своих братьев, но тогда весь род Иакова будет призван славить Его и все концы земли будут помнить об этом.
Выражение “торжественное собрание”, как мне представляется, в этом смысле не применяется ни к одному из праздников, кроме этого, за исключением седьмого дня Пасхи (Втор. 16). Праздник кущей не мог праздноваться в пустыне. Для этого, очевидно, было необходимо, чтобы народ владел землей. Следует заметить также то, что он никогда не праздновался в соответствии с предписаниями закона со дней Иисуса Навина до Неемии (Неем. 8,17). Израиль забыл, что он был чужим в пустыне. Радость, когда память отсутствует, меркнет. В духовном состоянии, когда не принимают во внимание ни пустыню, ни благодать, которая одна дала нам удел вне пустыни, само наслаждение благословением ведет к падению.
Следует заметить, что, собственно говоря, все эти праздники - символ того, что происходит на земле, и они связаны с Израилем, если мы исключим из всего этого восьмой день праздника кущей. Период Церкви, как таковой, - это промежуток времени, который протекает между Пятидесятницей и праздником кущей. Правда, мы можем воспользоваться двумя первыми праздниками, и мы делаем это, но исторически этот образ относится к Израилю.
Остальная часть книги, как мне кажется, имеет особое значение. Дух Божий изложил в главе 23 историю путей Божиих по отношению к Своему народу на земле от начала до конца, от Христа до тысячелетнего покоя.

Левит 24

Глава 24 содержит, во-первых, внутреннее, так сказать, дело, которое принадлежит одному священству, и, во-вторых, явный грех отступника, который проклинает Господа, - грех, который является следствием союза с египтянином. Заботами священства (какими бы ни были открытые пути Бога и состояние народа), свет благодати Духа должен был поддерживаться, особенно с вечера до утра, то есть в то время, когда тьма окутывала Израиль.
Кроме того, благовонное курение, совершаемое в воспоминание о хлебах, символизирующее двенадцать колен, сжигалось в благоухании Господу, и, наконец, священники отождествлялись с коленами, съедая этот хлеб. Процесс еды, когда о нем говорится в подобных обстоятельствах, всегда выражает это отождествление.
Таким образом, священство поддерживало свет в отношении Израиля, когда все в нем было тьма; память об Израиле не переставала сохраняться в благоухании перед Богом, и священство Израиля было отождествлено с народом. Если даже тот казался погибшим в глазах человека, он продолжал существовать благодаря священству Иисуса как напоминание перед Богом. Язычники, как и верующие, разделяют преимущества этого положения в том смысле, что принцип путей и обетований Божиих, которыми они наслаждались на земле, есть продолжение того, что было источником благословения Израиля. Язычники являются теперь сосудом этих обетований; об этом гласит учение в Послании Римлянам 11. В Ис. 54 мы видим, что верующие причисляются к Иерусалиму в благодати, даже если он был вдовой.
Внешне суд искоренения и беспощадной смерти осуществляется против того, кто хулил имя Господа. Так и случилось с Израилем в открытом управлении Божием.

Левит 25

В главе 25 не только народ, но и саму землю Господь считает Своими: она должна наслаждаться покоем Божиим; кроме того, тот, кто потерял свое наследство на этой земле, должен был вновь обрести его в определенное время по замыслам Божиим. В момент, когда труба вострубит пятидесятый год, Бог возвратит каждого во владение свое, согласно Своим правам, потому что земля принадлежит Ему. Тогда люди также будут свободны, потому что дети Израиля - служители Бога. Так не должно было быть с теми, кто не входил в народ Божий, но, хотя Израиль продался пришельцу, тот, кто оказывался его ближайшим родственником, выкупал его. И даже если Израиль не воспользуется этим до пятидесятилетнего юбилея, этот день освободит его, какова бы ни была сила тех, кто держит его в кабале.

Левит 26

Глава 26 предлагает нам трогательную картину путей Божиих в терпении и наказании. Так, если Израиль, отойдя от заветов Божиих, признает свою вину, то Бог вспоминает о безусловном завете с отцами, Авраамом, Исааком и Иаковом, и о земле, которую Он хотел отдать народу во владение. Он вспоминает также о завете, заключенном с его предками под Его именем Иеговы во время их выхода из Египта {Я рассматриваю это как завет, содержащийся в Исходе 6, а не как завет закона. Это непосредственно связано с заветом, заключенным с Авраамом, Исааком и Иаковом, с добавлением имени Иеговы и принятием народа под этим именем}. Действительно, когда Он осуществит возрождение Израиля, Бог примет эти два имени, а именно: имя Всемогущего, имя Его связи с отцами, и имя Господа, которое Он взял в Своих отношениях с народом, потому что Он отделил его, чтобы он принадлежал Ему на правах собственности, когда Он вывел его из Египта.

Левит 27

Последняя глава (глава 27) затрагивает вопрос о правах и постановлениях Бога относительно всего, что имеет отношение к тому, что посвящено Ему через посредство священства. Это относится к теме священства, но тем не менее заключает в себе (я ничуть не сомневаюсь в этом) более широкий смысл. Речь идет о том, кто посвятил себя Богу, и о земле, которая принадлежит Богу, о правах Израиля, чьей собственностью эта земля не была, и о том, что он продал ее другим.
Что касается Христа, то Он, беспорочный, принес себя в жертву Богу; Его мало ценили. Израиль же по праву принадлежал Господу. Он пользовался землей, считавшейся землей Эммануила (Ис. 8), не будучи настоящим владельцем ее, и мог отдать ее в залог только до юбилейного года. Тогда благородная земля вернется к тому, кому она принадлежит по праву, как земля Эммануила. Если рассматривать Израиль, как владельца, который получил ее в дар от имени Бога и не выкупил ее, продав ее пришельцу, то земля будет безраздельно принадлежать Господу, когда наступит юбилейный год: она станет владением священника. В Зах. 11 почтение, которое Израиль выказал к Иисусу, выражено следующими словами: “Брось их в церковное хранилище, - высокая цена, в какую они оценили меня!”
Я ограничусь лишь указанием принципа, содержащегося в этой главе, не углубляясь в его истолкование, которое самоочевидно. Этот принцип необходим для того, чтобы понять цель Бога в случае, когда какой-либо человек дал обет, и в случае возвращения земли ее первоначальному владельцу в юбилейный день, в тот день, когда Бог, наконец, утвердит Свои права на землю Израиля и поселит там тех, кому Он даровал права на нее.
Таким образом, правление Бога, которое установится вследствие Его возврата в благодати к Его безусловному обетованию и земной цели, описывается в главе 26, а абсолютное право Господа - в главе 27. Глава 26 является фактически отступлением, показывающим пути Божии и возврат к Его обетованию в благодати; в главе 25 - искупление человека, если он в состоянии совершить его, или его родственника; в главе 27 - абсолютное право Бога.
Следует также заметить, что суд выносится священником. Но хотя суд приписывается ему, оценка его признается за Моисеем (6,8) и царем Израиля (Втор. 33,4-5). Это ясно показывает, кем и каким образом должна делаться эта оценка. Она основана на здравом суждении, благодати и священнических правах, то есть она высказывается Христом-священником, но все это упорядочит Христос, царь Израильский.