В главе 9 Господь поручает ученикам ту же миссию в Израиле, которую исполнял Он Сам. Они проповедуют Царствие Божие, исцеляют больных и изгоняют бесов. Но к этому добавляется, что их служение носит характер конечной миссии. Не в том смысле, что Господь покончил со служением, ибо Он также послал вперед себя семидесятерых; но в том смысле, что это было определенное свидетельство о людях, ежели они отвергнут его. Двенадцати надлежало отряхнуть прах от их ног, покидая город, где их не приняли. Сие есть вразумляющее на том этапе Евангелия, которого мы достигли. С еще большей силой это повторено в случае с семьюдесятью. Мы поговорим об этом, когда рассмотрим главу, где говорится, что они посланы. Их миссия начинается после явления Им слова трем ученикам. Но Господь, пребывая здесь, продолжает творить Своей властью в милости, ибо это было по его личному присутствию здесь, а верховная благость в Нем превзошла всякое зло, с коим Он сталкивался.

Вернемся к нашей главе. То, что следует за стихом 7, показывает, что слух о Его чудесных деяниях достиг ушей царя. Израиль был безответен. Как бы ни была мизерна совесть, влияние Его силы ощущалось здесь. Люди также следовали Ему. Удалившийся вместе с учениками, возвратившимися после их миссии, Он вскоре окружен множеством людей; вновь служа им в благодати, как бы ни было велико неверие, Он благовествует им и исцеляет просивших об исцелении.

Но Он представлял им новое и очень неизвестное доказательство божественной силы и присутствия среди них. Сказано, что при благословении Господом Израиля, когда настанет время расцвести рогу Давида, Он даст беднякам хлеба. Так и поступает сейчас Иисус. Но здесь в этом заключено нечто большее. Через все Евангелие мы прослеживаем то, как Он использует это могущество в Своем человеколюбии через посредство неизмеримой энергии Святого Духа. Отсюда идет к нам чудесное благословение, даруемое в согласии с высшею волей Божией через безупречную умудренность Иисуса в выборе средств донесения ее к нам. У него будут ученики для этого. Тем не менее, та власть, что творит это - полностью Его власть. Ученики не видят ничего сверх того, что может уловить их взгляд. Но если тот, кто насыщает их, есть Иегова, то Он всегда обретает место своего обитания Сам в зависимости от того естества, в которое Он себя облекает. Он удаляется со своими учениками, и здесь, вдали от мира, Он молится. И так же, как и в тех двух моментах {Здесь также заметьте, что эти молитвы имеют место не только в случаях проявления могущества в деяниях или же при свидетельстве славы Его Личности в ответ на его молитвы. Его беседа с учениками по поводу перемен в промыслах Божиих (в которой Он повествует о своих страданиях и воспрещает им возвещать о Нем, как о Христе) предваряется Его молитвой, когда Он пребывал с ними в уединении. То, что Его народ должен быть покинут на некоторое время, также занимает его сердце, равно как и его слава. Более того, Он полностью открывает Свое сердце Богу, каким бы ни был тот предмет, что занимает Его сообразно путям Божиим}, когда снисходил Святой Дух и когда Он избрал своих Двенадцать, так и здесь Его молитва есть одно из проявлений Его славы - славы, которая причиталась Ему, но которую Отец дал Ему как человеку, соединенную со страданиями и унижениями, коим в любви Своей, Он добровольно подвергся.

Внимание людей было пробуждено, но они не шли дальше рассудка человеческого разума по отношению к Спасителю. Вера учеников без колебаний признала в Иисусе Христа. Но далее Ему не надлежало быть провозглашаемым таковым - Сыну Человеческому должно страдать. Промыслы, более значимые, и слава, более великолепная, нежели таковые у Мессии, должны были стать реальностью: но путь к этому был через страдания - страдания, которые, как муки человеческие, предстояло разделить Его ученикам в их последовании Ему. Но отрекаясь от жизни ради Него, они ее обретали; ибо в следовании Христу речь идет о вечной жизни души, а не просто о Царствии Божием. Более того, Он, отвергаемый ныне, возвратится во славе Своей именно как Сын Человеческий (образ, который он принимает в этом Евангелии), во славе Отца, ибо Он был Сыном Божиим, и во славе Ангелов как Иегова Спаситель, обретаясь над ними, хотя и будучи (именно так!) человеком: Он достоин сего, ибо Он сотворил их. Спасение души, слава Иисуса, признанная в соответствии с Его правами - все побуждало их исповедать Его, в то время как Он был презрен и гоним. Ныне же, дабы укрепить веру тех, которых Он сделает столпами, и через них - веру каждого, Он объявляет, что некоторые из них, прежде чем вкусить смерти (им не нужно ждать ни смерти, в которой восчувствуется ценность вечного бытия, ни возвращения Христа), они увидят Царствие Божие.

Спустя восемь дней после этих слов Он взял с собою троих, кто впоследствии стали столпами, и пошел на гору помолиться. Здесь Он преображается. Он появляется во славе, и ученики видят это. Но Моисей и Илия разделяют ее с Ним. Святые Ветхого Завета вместе с Ним причастны ко славе Царства Божия, что установится смертью Его. Они говорят с Ним об исходе Его. Они говорили до этого о другом. Они видели, как учреждались законоуложения или же стремились возвратить народ к ним, дабы состоялось благословение; но теперь, когда речь идет о новой славе, все решает смерть Христа, и только она. Все прочее уходит в небытие. Слава небесная Царствия Божиего и смерть связаны самым непосредственным образом. Петр видит лишь вступление Христа во славу, равную их славе, мысленно рисуя связь последней с тем, чем они оба являлись для каждого Иудея, связуя Иисуса с этим. Именно тогда эти двое исчезают и остается только Иисус. Именно одного Его им следует слышать. Единение Моисея и Илии с Иисусом во славе зависело от отрицания их свидетельства народом, к которому они с ним обращались. Однако, это не все. Церковь, именно в таком наименовании, здесь не просматривается. Но знак великолепной славы, присутствия Бога, являет себя в виде облака, на котором Иегова обитает в Израиле. Иисус приводит учеников к нему, чтобы те были свидетелями. Моисей и Илия исчезают, и после того, как Иисус вплотную приблизил учеников к славе, Бог Израилев являет Себя как Отец и признает Иисуса Сыном Своим возлюбленным. Все изменилось в отношениях Бога с человеком. Сын Человеческий, принявший на земле смерть, признан в великолепной славе Сыном Бога-Отца. Так ученики познают Его чрез свидетельство Отца, они единятся с Ним и, как это и было, становятся причастны ко славе, в которой Сам Отец, таким образом, признал Иисуса - в которой обретаются Отец и Сын. Иегова дает знать о Себе, как об Отце, через откровение в отношении Сына. И ученики становятся приобщенными на земле к обители славы, откуда во все времена Сам Иегова покровительствовал Израилю. Иисус был с ними здесь, и был Он Сыном Божиим. Какое положение! Какая перемена для них! Это воистину переход от всего, что было самое лучшее в иудаизме, к единению со славой небесной, которая в тот момент творила, с тем чтобы все подвергнуть обновлению {Это показывает Царствие Божие - не Церковь на небесах. Я полагаю, что слова "они вошли" должны быть отнесены к Моисею и Илие. Однако облако осенило учеников. Тем не менее, это уносит нас за пределы изображенного. Слово "осенило" представляет собою то же самое, что было употреблено в отношении облака, которое вошло и заполнило собою скинию. В Евангелии от Матфея мы узнаем, что облако было светлым. То было облако славы, которое пребывало с Израилем в пустыне - и я могу сказать, в доме Отца. Его глас исходит от оттуда. И в это они вошли. Именно оно, в Евангелии от Луки, пугает учеников. Бог обращался из него к Моисею; но в данном случае они вошли в него. Так что, помимо Царства Божия, здесь находится подлинная обитель святых. Это мы встречаем только у Луки. Перед нами Царство Божие, Моисей и Илия в одной и той же славе с Сыном и прочими во плоти на земле, но также - и святая обитель небесная}.

В личностном плане этот эпизод примечателен тем, что он удивительным образом раскрывает для нас божественное состояние славы. Святые пребывают в той же славе, что и Иисус, они - с Ним, они свободно беседуют с Ним, они ведут беседу о том, что ближе всего Его сердцу - о Его страданиях и смерти. Их разговор проникнут чувствами, проистекающими из обстоятельств, тревожащих сердце. Ему суждена была смерть в возлюбленном им Иерусалиме - вместо обретения ими Царства Божия. Они беседуют так, как если бы они разумели волю Божию; ибо это еще не состоялось. Таковы отношения святых и Иисуса в Царстве Божием. Ибо, вплоть до этого момента, сие есть проявление славы в том виде, как ее узрит мир, с дополнением единения восславленных и Иисуса. Эти трое возвышались на холме. Но трое учеников - вне этого. Они наставляемы Отцом. Им становится известно о его собственной любви к Сыну Своему. Моисей и Илия подъяли свидетельство ко Христу и будут прославлены вместе с Ним; но теперь Христос остается для Церкви в одиночестве. Это - более, нежели Царство Божие, это - приобщенность к Отцу и к Его Сыну Иисусу (наверняка не понятое в то время, но воспринятое теперь через посредство силы Духа Святого). Прекрасно это вступление святых в великолепную славу, в облако, обитель Бога; прекрасны эти откровения Божии в плане Его любви к Своему Сыну. Это более чем слава. Пронаблюдайте также с точки зрения нашей приземленности, что Господь разговаривает на земле со Своими учениками так же доверительно, как с Моисеем и Илией. Последние не более близки с Ним, чем Петр, Иаков и Иоанн. Отрадный и драгоценный помысел! И обратите внимание, насколько тонка завеса между ними и тем, небесным, что божественно {Заметьте также, что если Иисус ведет с собою наверх учеников с тем, чтобы те увидели славу Царства Божия и вхождение святых в великолепную славу, в которой пребывал Отец, Он также снизошел к толпе мирской и встретил силу сатаны, под властью которой нам приходится пребывать}.

То что следует далее, иллюстрирует соотнесенность этого откровения с положением вещей здесь, внизу. Ученики не в силах воспользоваться властью Иисуса, уже явленной, с тем чтобы изгнать силу дьявола. И это объясняет нагорная проповедь Бога в плане его помыслов и призывает к упразднению иудейской системы, с тем чтобы провести осуществление этих помыслов. Но это не препятствует благодатным деяниям Христа в очищении людей, пока Он все еще с ними, и человек не отверг его окончательно. Однако, невзирая на бесплодное удивление людей, в разговорах с учениками Он постоянен в убежденности, в Своей отвергнутости и распятии, перенося этот принцип на самоотречение и покорность, которые воспримут то, что было малым.

В оставшейся части главы, начиная со стиха 46 Евангелие повествует о различных чертах себялюбия и особенностях плоти, противопоставляемых благодати и посвященности, явленных во Христе, и тяготеющих к совращению верующего с пути Его. Стихи 46-48, 49, 50, 51-56 дают, соответственно, примеры этого {Эти три отрывка, один за другим показывают, что более утонченное себялюбие распознается труднее: большое личное себялюбие, групповое себялюбие и себялюбие, напускающее на себя рвение к Господу, но не угодное Ему}; в стихах 57-62 контраст между обманчивой человеческой волей и действенным зовом благодати, никчемность плоти при истинном зове и абсолютное отречение от всего в целях повиновения этому представлены нам Духом Божиим {Заметьте, что когда совершает действие воля человека, он не ощущает тягот, но он остается непригодным к служению. когда наступает истинный призыв, то затруднения для него ощутимы}. Господь, отвечая духу, искавшему расширения их сообщества на земле, преданного забвению на кресте) высказывает ученикам то, что Он не утаивал от Самого Себя - истину Божию о том, что все были настолько не расположены к ним, что если кто-либо этого нерасположения не испытывал, то он был именно с ними. Вот так досконально присутствие Христа пытало сердце. Другое соображение, приводимое где-то еще, здесь не повторено. В этой связи Дух ограничивается той точкой зрения, которую мы рассматриваем. Таким образом, отвергнутый Господь не судит никого. Он не мстит за Себя. Он пришел во спасение человеческих жизней. Самаритянин, не принявший Мессию, заслуживал, по словам учеников, истребление. Христос же пришел спасать жизни человеческие. Он покорно воспринимает обиду и следует далее. Были и те, кто желал служить Ему здесь на земле. У Него же не было дома, куда бы Он мог ввести их. В то же время, именно по этой причине, благовествование Царствия Божия было единственным предметом Его неустанной любви; мертвые (по отношению к Богу) пусть погребают мертвых. Тот, кто был призван, кто был жив, должен предаться одному - Царству Божию, свидетельствовать ему; и пусть он не озирается назад, а безотлагательность дела вознесет его надо всеми прочими помыслами. Положивший руку на плуг не должен оглядываться назад. Царство Божие во враждебном окружении людей и всего того, что ему противостояло, властью Божией призывало душу целиком отдаться интересам его чрез силу Бога. Служение Богу при отверженности Христа требовало полного сосредоточения.

Миссия семидесяти описывается в главе 10 - миссия, значительная по сути своей в плане дальнейшего подготовления путей Божиих. Суть эта, действительно, в некотором отношении отлична о сути того, что имело место в начале главы 9. Так надо, и это более решительным образом разрешает проблему взаимоотношений Господа с Иудеями: Его слава явилась позже, и по отношению к Его положению как человека, была следствием отвержения Его народом.

Это отвержение не было пока что окончательным: эта слава была открыта лишь трем из Его учеников, с тем чтобы Господь продолжал свое служение среди людей. Но мы видим такие изменения в этом. Он настойчив в проповедовании того, что есть морально и непреходяще в проповедовании того положения, к которому Он приведет своих учеников, истинной силы Его откровения в мире и суда, грядущего дабы пасть на евреев. Тем не менее, жатва была велика. Ибо любовь, не угасаемая в присутствии греховности, видела надобность в ней сквозь передние ряды противников: но не многие были подвинуты этой любовью. Только Господин жатвы мог выслать истинных делателей.

Уже Господь объявляет их агнцами среди волков. Как это отлично от представления Царствия Божиего народу Божиему! Им (как и тем двенадцати) надлежало довериться попечению Мессии, явленного на землю и затронувшего каждое сердце божественной силой. Им следовало отправиться как работникам Господним с ясной осознанностью их цели, не ради тяжкого труда для добывания пищи, а во имя Его притязаний. Всецело преданные своему служению, они не должны были приветствовать кого-либо. Время торопило. Суд близился. В Израиле были те, кто не являлись сынами мира. Остаток верных будет отличен в силу воздействия их миссии на сердце - пока что не в судебном отношении. Но мир пусть почиет на сынах мира. Эти посланники Христа воспользовались властью, которую обрел Иисус над дьяволом и которую Он смог таким образом даровать (а это было куда более, нежели чудо); и им надлежало возвещать тем, к кому они приходили, о том, что Царствие Божие приблизилось к ним. Весьма существенное свидетельство! Когда суд не сотворялся, то подразумевалась вера, с тем чтобы признать его в свидетельстве. Если их не принимали, им надлежало осудить город, заверив тех людей в том, что будь они приняты или нет, но Царствие Божие приблизилось. Какое торжественное свидетельство - теперь Иисусу предстояло быть отверженным - отвержение, исполнившее меру человеческой порочности! Блудливому Содому будет отраднее в день оный свершения суда, нежели городу тому.

Это ясно показывает характер свидетельства. Господь предрекает бедствие {В стихе 25 этой главы, равно как и главе 13,34, мы имеем дело с примерами морального порядка у Луки, о чем мы уже говорили на стр. 111. Свидетельства Господа безупречно уместны. Они чрезвычайно полезны в плане понимания всего отрывка, и то, что они прочитываются здесь, проливает много света на их же значение. Дело не в исторической последовательности. Позиция, принятая Израилем - учениками - всеми через отвержение Христа, является тем предметом, с которым имеет дело Святой Дух. Эти отрывки соотнесены с ней и очень откровенно показывают позицию людей, посещенных Иисусом, их подлинную суть, помыслы Бога о привнесении божественного через грехопадение, и связь между отвержением Христа и привнесением божественного, вечной жизни и души.

Тем не менее, закон нарушен не был. На самом деле его место заступила благодать, которая вне законауложения сотворяла то, что могло быть сделано при посредстве закона. Мы увидим это далее в данной главе} городам, в которых Он творил Свои деяния, и заверяет Своих учеников, что отвергнуть их в их миссии есть не что иное, как отвергнуть Его, и что при отвержении Его отвергается и Тот, Кто ниспослал Его - Бог Израилев - Отец. По своем возвращении они говорят о силе, что сопутствовала их миссии; бесы повиновались их слову. Господь ответствует, что эти знаки могущества дали Ему представление о полном установлении Царства Божиего - сатана окончательно низвергнут с небес (для установления чего чудеса были всего лишь малой его долей); но было что-то более прекрасное, нежели это, в чем могли они возрадоваться - их имена были начертаны на небесах. В установлении Царства Божиего явленное могущество было истинным, и исход его был несомненным в установлении Царствия Божиего; но начало образовываться еще нечто - богоизбранный народ начал прозревать в отношении того, кому надлежит разделить свою долю с Тем, Кого неверие иудеев и мира влекло обратно на небеса.

Это очень ясно показывает принятую ныне позицию. Теперь, когда свидетельство о Царствии Божием явлено во власти, а Израиль оставлен безответным, Иисус переходит в другую ипостась - божественную. Это было подлинным поводом к радости. Ученики, однако, пока еще не разумели этого. Но Личность и слава Того, от кого ожидалось посвящение их во славу небесную Царствия Божиего, Его право на славное Царствие Божие были открыты им Отцом. Укрощение гордыни людской и благодать Отца к младенцам приличествовали Ему, претворявшему помыслы Своей высшей благодати через смирение Иисуса, и состояли в согласии с сердцем Того, Который явился эти помыслы осуществить. Более того, - Иисусу было дано все. Сын был слишком славен, чтобы быть известным кому-либо, кроме Отца, Который Сам был известен лишь через откровения Сына. К Нему должны приходить люди. Трудность восприятия Его заключалась во славе Его Личности, известной лишь Отцу, и в этом деянии и славе Отца, востребовавшего Самого Сына, дабы явить эту славу. И сие заключено было в Иисусе здесь на земле. Но Он смог доверительно поведать Своим ученикам о том, что, увидев в Нем Мессию и славу Его, они видели то, что пророки и цари безуспешно пытались увидеть. Отец был провозглашен для них, но немногое они поняли из того. В помыслах Бога сие было уделом, реализованным впоследствии через присутствие Святого Духа, Духа усыновления.

Отметим здесь силу Царствия Божиего, дарованную ученикам; их радость в сей момент (через присутствие Самого Мессии, приносящего с Собою могущество Царствия, низвергшее власть дьявола) созерцания того, о чем вещали пророки; в то же время - отторжение их свидетельства и осуждение израильтян, среди которых это свидетельство давалось; и, наконец, призыв Господа (видевшего в их служении всю ту силу, которая учредит Царствие) возрадоваться не в Царствии, установившемся на земле, но во всевышней благодати Бога, Который в Его извечных помыслах даровал им место и имя на небесах, ибо они были отвергнуты на земле. Значимость этой главы в этом плане очевидна. Лука постоянно привносит прекрасное и невиданное в мир небесный.

В стихе 22 нам даны степень господства Иисуса в связи с этой переменой и откровение в отношении помыслов Божиих, ему сопутствующих; показаны отношения и слава Отца и Сына, благодать, явленная смиренным в соответствии с ипостасью и правами Самого Бога Отца. Впоследствии мы увидим развитие этих перемен в моральном плане. Законник желает знать, как наследовать жизнь вечную. Это не есть Царствие и не есть небо, но часть иудейского понимания отношений человека с Богом. Обладание жизнью было поставлено Иудеям законом. В соответствии с библейскими писаниями, подчиненными закону, это преподносилось как жизнь вечная, которую они (фарисеи, по крайней мере) увязали как таковую с соблюдением этого закона, но которая была подвластна восславленным на небесах и благословенным на земле во время тысячелетнего царства, которую мы обладаем ныне в телесах земных и которую закон, как это толкуется в свете заключений, почерпнутых из пророческих книг, предписывает как награду за послушание {Следует отметить, что Господь никогда не употреблял слово вечная жизнь, говоря о плодах послушания. "Дар Божий - жизнь вечная". Будь они покорны, жизнь могла бы быть бесконечна; но воистину теперь, когда грех вошел в жизнь, послушанием не обрести жизнь вечную, и Господь этого не утверждает}. "Но кто исполнит его, тот жив будет им".

Законник поэтому спрашивает, что ему нужно делать. Ответ будет прост: закон (со всеми его уставами, обрядами, всеми положениями правления Божиего, нарушенными людьми; закон, преступление которого вело к суду, провозглашенному пророками - суду, за которым последует установление Богом Царствия в благодати) - закон, повторяю, содержал в себе суть истины в этом отношении и ясно выражал условия существования, если человек должен был получать благо от него в соответствии с праведностью человеческой - праведностью, воспитуемой им самим, согласно которой он сам будет жить. Эти условия изложены в нескольких словах - возлюбить Бога беззаветно и ближнего, как самого себя. Законник держит ответ - Господь принимает и повторяет слова Законоустроителя: "Так поступай и будешь жить". Но человек не поступал так, и сам сознавал это. Он отдален от Бога и легко избегает его; он вознесет к Нему немного показного служения и будет тщеславен чрез это. А человек - вот он, рядом; человеческое себялюбие заставляет его отнестись сознательно к исполнению этой заповеди, которая, если рассудить, была бы счастьем его - сотворить некий рай в мире этом. Несоблюдение ее встречается на каждом шагу, в каждодневной суете, пробуждающей это себялюбие. Все, что окружает его (его общинные узы), заставляет его осознавать нарушения этой заповеди даже тогда, когда душа сама по себе не тревожится об этом. Здесь сердце законника выдает себя. Кто, вопрошает он, есть мой ближний?

Ответ Иисуса показывает ту моральную перемену, которая состоялась с привнесением благодати - посредством проявления этой благодати в человеке, собственно в Его Личности. Наши отношения друг с другом ныне соизмеряются тем божественным началом, что присутствует в нас, и это начало есть любовь. Перед законом человек давал себе оценку в соответствии с той значительностью, которую он мог придать себе, что всегда есть противно любви. Плоть, лелеемая подле Бога, нереальна и не связана с приобщением к Его началу. Священник и левит прошли стороной. Презираемый же миром самарянин не спрашивал о том, кто его ближний. Та любовь, что была в его сердце, делала его ближним по отношению к каждому, кто оказывался в нужде. Именно это творил Сам Бог во Христе; но тогда правовые и телесные разграничения стирались, вытесняемые этим правилом. Любовь, действовавшая в согласии со своими собственными побуждениями, обрела возможность проявить себя в нужде, что родилась раньше ее.

На этом заканчивается часть проповеди Господа. Новый ее предмет явлен в стихе 38. Начиная от этого стиха и заканчивая стихом 13 в главе 11, мы прослеживаем, как Господь наставляет Своих учеников в двух великих путях благословения - славе и молитве . Что касается слова, то Господу придана сила с тем, чтобы восприять ее от Него, и которая заставляет забыть обо всем, чтобы услышать слово Его, ибо душа охвачена общением с Богом в благодати. Мы можем заметить, что эти обстоятельства сопряжены с той переменой, что состоялась в этот торжественный момент. Слушание и восприятие слова Его отнесли на второй план те знаки внимания, что полагались быть уделенными Мессии. Эти знаки внимания обусловливались пребыванием Мессии на земле; однако, если иметь в виду то состояние, в котором пребывал человек (ибо он отвергал Спасителя), то он нуждался в слове; и Иисусу, в Его совершенной любви, не будет дано ничего более. Ибо человеку, во имя славы Божией, требовалось только одно, и это есть именно то, чего желает Иисус. Что до Него Самого, то Он обойдется без всего ради этого. Но в заботливости Марфы в отношении Господа, бывшей наверняка уместной и само собой разумеющейся, просматривается слишком много самое себя, ибо ей не по душе были все эти хлопоты.

Молитва, которой Он учил Своих учеников (глава 11), имеет также отношение к тому положению, к которому они пришли прежде, чем был явлен дар Духа Святого {Желание употребить молитву в том виде, в котором ее дал Господь, привело здесь к искажению текста, что признается всеми, кто серьезно занимался этим вопросом (целью являлось согласовать эту молитву с той, что дана у Матфея). Текст же гласит следующее: "Отче наш, да светится имя Твое, да придет Царствие Твое, хлеб насущный дай нам на сей день, и прости нам грехи твои, как и мы прощаем должникам нашим, и не введи нас в искушение"}.

Сам Иисус молился, как человек зависимый на земле. Он не получил еще обетования от Отца, с тем чтобы посвятить в него Своих учеников, и не сможет этого сделать до Своего вознесения на небо. Они же, однако, состоят во взаимоотношении с Богом как Отцом их. Слава Его имени, приближение Царствия Его должны были быть в их помыслах в первую очередь. Они подвластные Ему в плане их хлеба насущного. Они искали прощения и спасены от искушения. Молитва вмещала в себя желание сердца, верного Богу; потребность плоти, преданной попечению Отца их; благодать, требуемую для их пути, когда они грешны и, чтобы плоть не проявляла себя, дабы спастись им от власти дьявола.

Далее Господь говорит о неотступности, о том, что просьба не должна исходить от сердца, безразличного к результату ее. Он заверяет их, что молитвы их не будут напрасны, и Отец их Небесный даст Духа Святого просящим у Него. Он приобщает их к Своему родству на земле с Богом. Прислушиваться к Богу, относиться к Нему, как к Отцу - такова на практике суть жизни христианской.

Далее предъявлены два важных аргумента к свидетельству Его - изгнание бесов и воздействие Его слова. Он явил силу, изгнавшую бесов - это приписали князю бесовскому. Тем не менее, Он связал сильного и разметал деяния его, и это показало, что Царство Божие воистину настало. В таком случае, как этот, когда Бог явился ради избавления человека, все заняло свое истинное место - все стало принадлежать либо дьяволу, либо Господу. Более того, если нечистый дух исходил, а Бог не занимал пустующее место, то дух злой мог вернуться, сопутствуемый духами еще более нечистыми, что было еще хуже, чем до исхода этого нечистого духа.

Вот такое происходило в то время. Но чудотворные деяния - это не все. Он провозгласил слово. Женщина, проникшая сочувствием к радости матери, имевший сына, подобного Иисусу, во всеуслышание сказала о том, как прекрасно быть в родстве с Ним по плоти. И, как и в случае с Марией, Господь налагает это благословение на тех, кто слышал и соблюдал слово Его. Ниневитяне внимали Ионе, царица Савская - Соломону, и ни единого чуда не было сотворено; а ныне здесь среди них есть больший, чем Иона. Было две вещи - откровение (ст. 33) и молитвы, которые правили слышавших его. Если свет истинный полностью озаряет сердце, то в нем не остается места для тьмы. Если совершенная истина предъявлялась в соответствии с премудростью Божией, то именно сердце отвергало ее. Око было порочно. Побуждения и помыслы сердца, отстоящего от Бога, лишь затмевают его; сердце, имеющего только один предмет, Бога и Его славу, будет преисполнено светом. Более того, свет не просто светит сам по себе, он освещает все вокруг. Если бы свет Божий был в душе, то она была им преисполнена и ничуть не затемнена.

Стихи 37-52. Будучи приглашенным в дом фарисея, Он осуждает условности над положением народа и притворство показной праведности, указуя на приукрашенную показную видимость и внутренние алчности и себялюбие, на то, как закон Божий делается для людей бременем неудобоносимым, в то время как сами законники пренебрегают соблюдением его; провозглашая миссию Апостолов и пророков Нового Завета, отвержение которых преисполнит меру порока Израиля и приведет к последнему испытанию тех, кто лицемерно воздвигал гробницы пророкам, избитым отцами их. И тогда вся кровь, ради которой Бог явил Свое долготерпение, ниспосылая свидетельства к вразумлению людей, и которая была пролита вследствие этих свидетельств, взыщется в итоге с непокорных. Слова Господа вызвали злобу фарисеев, старавшихся уловить что-нибудь из уст Его, чтобы затем и обвинить Его же. Резюмируя рассмотренное в главе 11, мы можем сказать, что здесь, с одной стороны, наличествует слово откровения, сказанное во избавление там, где Мессия исполнял обетования , и, с другой стороны, суд людей, которые все отвергли и будут так же отвергать даже то, что будет впоследствии, дабы возвратить их.

В главе 12 ученики оказываются там, где есть свидетельство силы Святого Духа и откровение в отношении того, что мир будет противостоять им после Его ухода. Именно слово и Святой Дух даны вместо Мессии на земле. Им не должно было ни бояться противостояния, ни уверовать в себя, но должно было благоговеть пред Богом, и уверовать в помощь Его; и Святой Дух научит их, что должно говорить. Все станет явным. Бог постигает душу: человек же может прикоснуться лишь к плоти. Здесь на передний план выдвигается то, что есть свыше нынешних обетований - единение души с Богом. Оно исходит из иудаизма, чтобы предстать пред Богом. Призванием их было всеми силами являть Бога в мире - являть Его во имя веры прежде, чем явлено все прочее. Это может им дорого обойтись перед человечеством: Иисус исповедует их перед Ангелами. Это ведет учеников к свету, ибо в нем - Бог; к благоговению через слово и веру во времена гонений на пророка; все порочное, каким бы тайным оно ни было, будет выявлено на свет. Это не все. Хула в отношении явленного свидетельства в их случае будет еще более преступна, нежели хула в адрес Христа. Последняя может быть прощена (и была, и будет в конце концов, несомненно, прощена Иудеям как народу); но кто бы ни богохульствовал в отношении свидетельства учеников - тот хулит Святого Духа. Это прощено не будет. Однако Господь обращается и к их сердцам, равно как и к их совести. Он ободряет их тремя доводами: первый - покровительство Его, пересчитавшего волосы на головах их, во всех испытаниях их веры; второй - то, что на небе и пред Ангелами их верность Христу в сей тяжкой миссии будет Им подтверждена; и третий - значительность их миссии, непризнание которой будет осуждено более сурово, нежели отрицание Самого Христа. Бог сделал шаг, и шаг решающий, в Его благодати и в Его свидетельстве. Вынесение всего к свету, забота Бога, исповедание их Христом на небе, сила Святого Духа с ними - таковы побуждения и напутствия, приданные здесь ученикам для их миссии после ухода Господа.

То, что следует далее, еще ярче рисует то положение, к которому пришли ученики в соответствии с помыслами Бога и в результате того, что Христос был отвергнут (стих 13). Формально Господь отказывается установить справедливость в Израиле. Это не было Его местом. Он имеет дело с душами и наставляет их внимание на другую жизнь, которая длится дольше, чем эта; и вместо раздела наследства между братьями Он призывает людей беречься любостяжания, наставляя их притчей о благе, призванном в мир иной в тот момент, когда он строил проекты своего земного процветания. Что сталось с его душой?

Но дав это основное положение, Он обращается к ученикам и наставляет их главными жизненными принципами, которыми им надлежит руководствоваться на стезе их. Им не следовало думать о дне завтрашнем, но веровать в Бога. Более того - они были не властны над ним. Им дано искать Царствие Божие, и им приложится все, что им требуется. Таково их положение в мире, который отверг его. Но кроме этого, сердце Отца печется о них, им не следует чего-то бояться. Именно благоволению Отца им будет дано Царствие. Чужеземцы и странники здесь будут иметь свое сокровище на небесах; и посему там пребудет и их сердце. Кроме того, им следовало уповать на Господа. Три фактора должны были направить их души: благоволение Отца дать им Царство, сокровище сердца их на небесах и ожидание возвращения Господа. Пока не придет Господь, им суждено уповать - содержать их светильники горящими; их положение должно целиком явить результат постоянного ожидания Господа - выражать это ожидание. Им надлежало быть подобным людям, ожидающим его с чреслами их перепоясанными; и в этом случае, когда все будет учреждено заново согласно сердцу Самого Господа и по воле его, и они будут приведены в дом Отца Его, Он посадит их и, в свою очередь, препояшется, дабы служить им.

Очень важно для читающего обратить внимание на то, что Господь здесь печется не о господстве, как бы ни напрашивалось такое прочтение, и не о пришествии Господа {Отметьте также, что сердце следует за сокровищем. И сокровище не находится там, как говорят люди, где и сердце - мое сердце не находится в нем; но "ибо где сокровище ваше, там и сердце ваше будет"} на исходе вечности, а о том, чтобы христианин уповал на Него, исповедуя Христа беззаветно с сердцем одухотворенным. Таких Господь усадит, как гостей, но навечно в доме Отца Своего, куда привел Он их, и в любви Сам сотворит благословение. Любовь эта сделает благословения, целиком полученные от рук Его, во много тысяч раз драгоценнее. Любовь любит служить, себялюбие - чтобы ему прислуживали. Но Он не затем пришел, чтобы служили Ему. Он никогда не отречется от этой любви. Нет ничего совершеннее благодати, выраженной в этих стихах, 35 и 37. {Здесь мы видим божественную участь тех, что жду Господа в его отсутствие. Такова суть подлинного ученика в божественном рассмотрении его - служение его на месте своем на земле.Заметьте также, что здесь, на земле, Господь был слугой. согласно Евангелию от Иоанна 13, Он становится слугой, отправляясь на небеса, ходатаем, и омывает наши ноги. Здесь Он обращает Себя в слугу ради нашего благословения на небесах. В Исходе 21, если раб, исполнивший свою службу, не желал уйти свободным, его предавали суду и прикалывали через ухо к двери в знак его вечного рабства. Иисус безупречно завершил Свое служение Отцу Своему в конце своей земной жизни. В Псалме 39 "уши открыты" (то-есть тело уготовано, что есть состояние послушания: ср. Фил. 2). Это и есть обретение плоти. Теперь Его служение в его жизни на земле как человека завершено, но Он слишком любил Своего Отца, будучи в образе раба - для того, чтобы прекратить это служение; и при смерти Его, согласно Исх. 21, его ухо было проколото, и Он стал рабом навечно - теперь, чтобы омыть наши ноги; и потом, на небесах, когда Он возьмет нас к Себе, как это говорится в этом отрывке, который мы рассматриваем. Какая славная картина любви Христа!}

Отвечая на вопрос Петра, желающего знать, к кому Иисус обращал эти наставления, Господь говорит ему об ответственности тех, кому Он препоручил служение в свое отсутствие. Таким образом, перед нами два момента, характеризующие учеников после отвержения Христа - ожидание Его пришествия и служение. Ожидание, бдение с препоясанными чреслами, дабы принять его, находят свое воздаяние в покое и празднике (блаженство, для чего Он служил), когда Иисус перепоясывается, чтобы служить им; и есть верность в служении правя всем, что принадлежит славе Господа. Мы увидели, помимо этих особых отношений между хождением и учениками и их положением в грядущем мире, общую истину отречения мира, когда был отвергнут Спаситель и Обладание Царствием чрез дар Отца.

В том, что Он далее говорит о служении тех, Кто несут имя Его в Его отсутствие, Господь упоминает тех, которые пребудут в этом положении, оставаясь неверными; Он, таким образом, характеризует тех, которые прилюдно исполняя церковное богослужение, разделяет участь не уверовавших. Суть порока, характеризующего их неверие, состоит в том, что их сердца не будут ожидать пришествия Христа, в то время как им следовало бы ожидать его и приближать со всею истовостью, служа со смирением и стремясь быть обретенным в вере. Они скажут, что Он не придет немедля; и поэтому они будут следовать своей собственной воле, приспособляясь к духу мира и облекая себя властью над такими же рабами. Как благословенно изображено происшедшее! Неслышно придет их Господин в тот момент, когда они его не ждали; и пусть они исповедуются в своем служении Ему - они разделят участь неверующих. Тем не менее, первые будут отличены от вторых; ибо раб, ведавший волю своего Господина и не уготовивший себя к встрече Его, как к награде за свои чаяния, и не исполнивший волю своего Господина, будет сурово наказан; не знавший же Его воли будет наказан менее строго. Я добавил слово "своего" к слову "Господина", что соответствует оригиналу, в котором придается значение осознанному отношению к Господу и вытекающим из этого обязательствам. Во втором случае раб был в неведении относительно определенности воли Господа, однако был грешен в своих поступках, чего не должно было быть в любом случае. Такова есть история истинных и ложных слуг Христа, исповедующей церкви и мира вообще. Но не может быть более серьезного свидетельства в отношении того, что привнесло неверие в церковь, привело к ее крушению и приближающемуся суду, а именно - в отношении прекращения упования на пришествие Господа.

Если спросится с людей за их привилегию, то кто будет более виновнее тех, что именуют себя служителями Господа, не служа Ему в уповании на Его пришествие?

Тем не менее Господь, будучи таким образом отвергнут, пришел принести раздор и огонь на землю. Его бытие на земле воспламенило его еще до того, как состоялось отречение от Него в час крещения смертью, Ему предстоявшего. Но было это, однако, не ранее того, как Его любовь обрела полную свободу, чтобы возрастать в своей силе. Так сердце Его, являвшее собою любовь даже в соизмерении с бесконечностью Божества, было стеснено, пока искупление не высвободило его и не позволило свершиться всем помыслам Божьим, в которых Его власть должна была явить себя сообразно этой любви и для которых это искупление явилось абсолютно необходимым в качестве основы для примирения всех и вся на небе и на земле {Благословенно видеть здесь, что, как бы греховен человек ни был, это в конце концов ведет к свершению помыслов Его благодати. Неверие человеческое вернуло божественную любовь в сердце Христа, любовь ничуть не ослабшую, но неспособную струиться далее и выразить себя; но вся полнота ее силы на кресте позволила ей проистекать во благодати, воцаряющейся через праведность, беспрепятственно далее к самым падшим. Этот отрывок необычайно интересен и благодатен}.

Стихи 51-53. Он подробно описывает разделение, которое явится результатом Его миссии. Мир претерпит не больше веры в Спасителя, нежели это сделал Сам Спаситель, являвшийся предметом ее и исповедуемый ею. Уместно здесь отметить то, как присутствие Спасителя на земле исторгает порок из сердца человеческого. Положение, описанное здесь, представлено в книге Михея - описание самого ужасного состояния, зла, которое только возможно (Михей 7,1-7). {Давайте здесь, в сноске, дадим оценку содержанию этих двух глав, с тем чтобы лучше понять наставление, изложенное в них. В первой (12) Господь, с целью отрешить помыслы каждого от этого мира, говорит с учениками, обращая их к Себе, властвующему над душой так же, как и над телом, и ободряя их словами о непреходящем покровительстве их Отца и намерении его даровать им Царствие; им же, тем временем, суждено было быть странниками и пилигримами, безмятежно покойными в отношении всего того, что происходило вокруг их; Он говорит с народом и показывает им, что самый преуспевающий человек не есть хозяин ни одному дню своей жизни. Он присовокупляет и нечто позитивное. Ученики его должны неустанно день за днем, уповать на Него. Не только божественным должен быть удел - им надлежит еще и обладать всем. Они усядут за трапезу, и Он Сам станет служить им. Это есть божественный удел церкви при возвращении Господа. Служить до Его пришествия - служить в неустанном бдении; затем же настанет Его черед служить им. Далее речь идет о сулимом им наследии и о суде исповедующей церкви и мира. Его учение дало разделение вместо установления власти Царствия. Но Ему суждено умереть. Это наводит на мысли о другом предмете - о нынешнем суде Иудеев. Вместе с Богом они были на пути к судилищу (гл. 13). Владычество Бога явит себя не избирательным судом над отдельными падшими. Все погибнут, если не покаются. Господь лелеял смоковницу в течение одного - последнего года; если народ Божий не даст плода, то она испортит его сад. Создавать видимость соблюдения закона и противостоять Богу, что было с ними (даже Ему, давшему им закон), было лицемерием. Царствию не дано было учредиться явлением власти Царя на земле. Ему надобно было произрастить из малого зерна, пока оно не станет необъятной системой властвования на земле - учением, которое, став системой, проникнет всех и вся. Отвечая на вопрос о том, много ли их, спасающихся, он учит входить сквозь тесные врата обращения и веры в Небо, ибо многие поищут войти в Царствие и не возмогут: когда Хозяин дома встанет и затворит двери (это Христос, отверженный Израилем), то напрасны будут призывы к Нему о том, чтобы Он пребывал в их городах. Вершители беззакония не войдут в Царствие. Господь говорит здесь о Евреях в целом. Они увидят патриархов, пророков - и даже язычников отовсюду - в Царствии, и себя вне его. Тем не мене, факт отвержения Христа не зависел от воли человека и лжецаря, искавшего, по словам фарисеев, как избавиться от Него. Намерения Бога и, увы, несправедливость человеческая вершилась разом. Иерусалиму было назначено преисполнить меру своей несправедливости. Не могло быть, чтобы пророк погиб вне Иерусалима. Но затем подверженность человека испытанию в ответственности его завершится в отвержении Иисуса. Его речь и язык так трогательны и величественны, как язык самого Иеговы. Сколько раз добрый Бог собирал чад Сиона под крылья Свои, а они не захотели! В плане зависимости от воли человеческой это было полное разобщение и запустение. И так было на самом деле. Теперь у Израиля все было покончено с Иеговой, но не у Иеговы с Израилем. Именно пророку надлежало полагаться на верность ему его Бога и - в уверенности, что это не обманет надежд, и что, если суд наступит, он будет совсем непродолжителен - сказать: "Доколе?" (Исаия 6,11; Псалом 78,5). Уныние безысходно, когда нет веры, когда некому сказать: "Доколе?" (Псалом 73,10). Но здесь отвержен Сам Великий Пророк. Однако Он возвещает им, подтверждая Свои права благодати, конец их опустошения. "Вы не увидите Меня, пока не придет время, когда скажете: благословен грядый во имя Господне!" Это внезапное проявление прав, обусловленных Его божественностью, и проявление самой Его божественности во благодати в то время, когда с точки зрения их ответственности все было утрачено, несмотря на возделываемую Им благодатную культуру, неимоверно прекрасны. Именно Сам Бог является в конце всех Своих дел. Резюмируя изложенное, мы можем заключить, что глава 12 представляет нам божественный удел церкви, небеса и жизнь грядущую; глава 13 дополняет ее (вкупе со стихами 54-59 главы 12) рассуждениями о правителях израилевых и земных наряду с наметками о том, что заменит их здесь, на земле}

Далее Он обращается к людям, чтобы предупредить их о существующих знамениях того времени, в котором они жили. Под это свидетельство Он подводит двойную основу: очевидные знамения, данные Богом; и доводы морального плана, которые совесть должна была признать даже в отсутствие знамений и которые, таким образом, обязывали людей принять свидетельство.

Как ни слепы они есть - они на пути к судии. Избавленные, они не выйдут, пока наказание Божие полностью не ляжет на них.

Теперь же, в этот момент (гл. 13) они напомнили Ему об ужасном суде, павшем на некоторых из них, Он им объявляет, что ни этот случай, ни другой, который Он им приводит, не являются чем-то исключительным: если они не покаются, то же произойдет со всеми ними. И Он говорит им притчу с тем, чтобы они уразумели свое положение. Израиль явил собою смоковницу в винограднике Бога. В течение трех лет Он намеревался срубить ее; она наносила ущерб Его винограднику - была громоздка и бесполезно занимала почву. Однако Иисус в последний раз пытался сделать все возможное, чтобы она плодоносила; если это не удастся, благодать сможет лишь уступить дорогу правому суду Хозяина виноградника. К чему пестовать то, что приносит лишь порчу?

Тем не менее, Он поступает в согласии с благодатью и властью в отношении дочери Авраамовой - в соответствии с обетованиями, принесенными этому народу - и показывает им, что их противление, претендующее на противопоставление закона благодати, есть не что иное, как лицемерие.

Как бы то ни было (стихи 18-21), Царствие Божие должно было обрести вследствие Его отвержения формы непредвиденные. Зарожденное словом и не приведенное к властвованию, оно будет умножаться на земле, пока не станет властью вселенской; в качестве внешнего исповедания и учения проникнет весь мир, уготовленный для нее в высочайших помыслах Божиих. Теперь оно не было Царствием, установленным во власти, действующей в праведности, но Царствием, отданным под ответственность человека, хотя помыслы Божии и не свершались. И наконец, Господь в достаточно прямой форме решает вопрос о положении остатка и о роковой участи Иерусалима (стихи 22-35). Когда Он проходил по городам и селениям, исполняя Свое дело благодати и невзирая на признательность рода людского, некто спросил Его: велик ли остаток верных - тех, что избегнут суда над Израилем, Он не называет число, но обращается к совести спрашивающего, убеждая того приложить все силы, дабы войти сквозь тесные врата. Дело не только в том, что большинство не войдут, но многие, пренебрегая вратами, будут желать войти в Царствие, но не смогут. Более того, когда хозяин дома встанет и дверь будет закрыта, то будет слишком поздно. Он скажет им: "Не знаю вас, откуда вы". Они будут ссылаться на то, что Он бывал в их городе. Он же скажет, что не знает их, вершителей беззакония: "Нечестивым же нет мира". Врата в Царствие являли собой подлинное моральное обращение пред ликом Божиим. Израильтяне в большинстве своем не войдут чрез них; и изгоняемые вон в слезах и муках они увидят язычников, восседающих подле кладези обетований; в то время как они, чада Царствия по плоти, были исторгнуты - еще более несчастные оттого, что были так близки от него. И те, что казались первыми, будут последними, а те, что есть последние - первыми.

Фарисеи же, под предлогом заботы о Господе, предлагают Ему удалиться. В ответ на это Он в конце ссылается на волю Божию, ниспославшую Его для свершения служения Его. Речь не шла о власти человека над Ним. Он завершит Свое дело и вслед за тем уйдет; ибо Иерусалим был в неведении относительно времени Его посещения. Истинный Господь его, Сам Иегова, столько раз собирал детей этого упорствующего в непослушании города под крылья Свои, но они не хотели этого! Теперь же Он совершил во благодати Свою последнюю попытку, и дом их пребудет в запустении до тех пор, пока они не покаются и не скажут, возвращаясь к Господу, то, что сказано в Псалме 117: "благословенен грядущий во имя Господне!" Тогда явится Он, и они узрят Его.

Эти беседы ни с чем не сравнимы в очевидной своей непосредственности и силе воздействия. Для Израиля это было последнее послание, последнее посещение Божие. Они его отвергли. Они были покинуты Богом (хоть и по-прежнему любимы) до того часа, когда они призовут Его, ими отвергнутого. Тогда тот же Иисус явится вновь, и Израиль увидит Его. Это будет день, который сотворил Господь.

Отвержение Его - если рассматривать становление Царствия как древо и как закваску в отсутствие Его - давало свои плоды в среде евреев вплоть до самого конца; и возрождение народа в последние дни, и возвращение Иисуса в ответ на их покаяние будут соотнесены с этим величайшим деянием, совершенным во грехе и непослушании. Сие, однако, закладывает основу для дальнейших немаловажных наставлений в отношении Царствия.

Некоторые подробности морального плана раскрыты в следующей (14) главе {В главах 15 и 16 говорится о верховном всесилии благодати, ее плодах и ее воздействии в сопоставлении со всяким явным земным благословением, владычеством Бога на земле в Израиле и Старым Заветом. Четырнадцатая же глава, прежде чем приступить к этому полному откровению, показывает на место, которое надлежит занимать в мире этом в согласии со справедливым знанием Бога о назначении каждого, помня о суде, который Он будет вершить по пришествии. Самовозвышение в сем мире ведет к уничижению. Самоуничижение - садиться на последнее место в соответствии с тем, что мы являем собой, с одной стороны, и, с другой стороны, поступать в любви - ведет к возвышению во имя его, судящего в согласии с нравственностью. Вслед за этим мы уясняем себе ответственность, обусловленную явленной благодатью, и то, чего она стоит в таком мире, как этот. Одним словом, пока существует порок, самовозвышение означает служение ему; сие есть себялюбие и любовь мирская, в которой оно себя показывает. Здесь наличествует нравственное падение. Это есть моральное отдаление от Бога. Когда любовь в деяниях есть представитель Бога перед человечеством в этом мире. Однако, именно ценою всего этого мы становимся Его учениками}. Господь, будучи приглашен в дом фарисея, отстаивает права благодати в применение к догмату старого завета, осуждая то лицемерие, с которым так или иначе нарушается законоустановление о субботе, когда дело касается личных интересов. Он говорит также о духе смиренномудрия, воплотившемся в человеке пред ликом Божиим, и о единении этого духа с любовью в тот час, когда мир одержим корыстью. При следовании по такому пути - который есть, несомненно, Его путь, противопоставленный умонастроениям окружающего мира - кто-то лишится своего места здесь; общество не предпримет ответного шага: но другие времена начинали проступать через отвержение Его, являясь непременным последствием этого отвержения - времена воскресения праведных. Отторгнутые миром от его лона, они обретут свое особое место там, где правит власть Бога. Состоится воскресение праведных. И тогда да будут они вознаграждены за то, что сделали они в любви к Господу и во имя Его. Мы видим, насколько уместно в этот момент напоминание о положении Христа, готового быть преданным смерти в мире этом.

А Царствие - что далее станется с ним? На сей раз по этому поводу Господь изъявляет его в притче о большом ужине благодати (стихи 16-24). Когда приглашенные Богом богатые Иудеи не явили Ему почтения и не являлись, Он разыскал бедняков их стада Своего. Но оставалось еще место в доме его, и Он посылает отыскать язычников и привести их на Его зов, ниспосланный действительной Его властью в тот час, когда те не искали Его. Такова была действенность Его благодати. Евреи сами по себе не обретут свою долю в ней. Но те, кто вошел, должны все взвесить (стихи 25-33). Надобно отказаться от всего в этом мире; любая связь с этим миром должна быть прервана. Чем ближе что-то лежало к сердцу, тем оно было опаснее, тем более должно оно быть ненавидимым. И дело не в том, что любовь и привязанность - предметы греховные; но с тех пор, как Христос отвержен этим миром, все, что привязывает нас к земному, должно быть принесено в жертву Ему. Надо следовать за ним чего бы это не стоило; и надо уметь ненавидеть свою собственную жизнь, и даже потерять ее, но нельзя ослабевать в следовании Господу. Все предавалось забвению здесь, в этой жизни естества. Спасение, Спаситель, вечная жизнь - вот что ставилось во главу угла. Принятие своего креста, таким образом, и следование за Ним были единственным способом быть его учениками. Без этой веры лучше и не начинать строить; и сознавая, что дьявол снаружи нас намного нас сильнее, мы должны быть убеждены в том, что, что ни случись, сможем, имея перед собой ясную цель, быть готовы к встрече с ним с верой во Христа. Со всем, что связано с плотью как таковой, должно быть покончено. Более того (стихи 34, 35), они были призваны нести с собою достаточное своеобразное свидетельство в отношении образа Самого Бога, отвергнутого во Христе, истинной мерой которого и был крест. И если ученики не годились для этого, то они не годились ни для чего. В этом мире они были учениками с поставленной перед ними только одной целью. Отстаивала ли церковь этот образ? Серьезный вопрос для всех нас!

Показав таким образом существенное различие между этими двумя божественными промыслами и процесс перехода от одного промысла к другому, Господь обращается (гл. 15) к высшим принципам - первопричинам того промысла, что был привнесен благодатью. Действительно, дело в сопоставлении этих двух божественных промыслов - то же относится и к главам, которые мы рассматриваем. Но этот контраст восходит ко своему славному началу во благодати Самого Бога, противопоставляемой убогому человеческому фарисейству. Мытари и грешники приближаются к Иисусу, чтобы слушать Его. Истинное достоинство благодати получало надлежащую ей оценку в разумении тех, кто нуждался в этой благодати. Фарисейство отвергало то, что не было так презренно, как оно само, и в то же время отвергало Самого Бога в Его возлюбившем естестве. Фарисеи и книжники взроптали против Того, кто являлся свидетелем этой благодати в сотворении ее.

Я не могу толковать эту главу, явившуюся радостью для стольких душ и предметом стольких откровений во благодати со времени сказания ее Господом, без скрупулезного исследования благодати, совершенной в своем приложении к Господу. Тем не менее, мне надлежит здесь придерживаться предмета великих принципов, оставляя вопрос применимости их тем, кто проповедует слово. Это затруднение постоянно проявляется в этой части Слова.

Прежде всего, великий принцип, который являет Господь и которым Он обосновывает и объясняет деяния Бога (горестно состояние того сердца, которому такое объяснение требуется! изумительны благодать и терпение, его дающие!) - сей великий принцип, я повторяюсь, состоит в том, что Бог, являя благодать, обретает в этом Свою радость. Какой ответ мерзким душам фарисеев, толковавшим это как ущербность!

И возрадуется Пастырь, нашедший свою овцу, женщина, держащая монету вновь в своей руке, Отец, почувствовавший Свое чадо в Своих объятиях. Какая выразительность сущности Бога! Как истов Иисус в донесении ее! Именно на этом, и только на этом зиждется все благословение человека. Именно в этом славен Бог в Его благодати. Однако в сей благодати есть две отличные друг от друга ее составляющие - любовь ищущая и любовь, с которую вас принимают. Две первые притчи описывают первую субстанцию этой благодати. Пастух ищет свою овцу, женщина - свою монету: овца и серебряная монета пассивны в этом искании. Пастух ищет (женщина - тоже), пока не находит, ибо он заинтересован в том, чтобы найти. Ослабевшей заблудшей овце не нужно делать и шага, чтобы вернуться. Пастух возьмет на плечи и отнесет домой. Он берет на себя все заботы, ибо счастлив, возвратив к себе овцу. Таково намерение небес, чтобы ни представляла собою душа человека на земле. Сие есть деяние Христа, Доброго Пастыря. Притча же о женщине позволяет нам те труды, что принимает на Себя Бог в любви Своей. Зажжена свеча, а она метет свой дом, пока не находит потерянную монету. Так и Бог поступает в этом мире, отыскивая грешников. Ненавистная и ненавидящая ревность фарисейства не находит себе места в намерениях небес, где обитает Бог и в счастье, что окружает Его, являет нам отражение Своих собственных совершенств.

Но если ни овца, ни кусочек серебра не предпринимают ничего для своего собственного возвращения, то в сердце возвращенного проделывается настоящая работа; однако эта работа, необходимая в том виде, как она есть для обретения или хотя бы поиска мира и покоя, не есть то, на чем покой зиждется. поэтому возвращение грешника и принятие его описаны в третьей притче. Деяния благодати, свершившиеся сугубо властью Божией и совершенные по своим результатам, представлены нам в первых двух. Здесь же возвращается грешник с чувствами, которые мы теперь исследуем - чувствами, порождаемыми благодатью, но которые никогда не возвысятся до уровня благодати, являемой в принятии его, до тех пор, пока он не вернется.

Вначале описывается его отчужденность от Бога. Виновный, он приходит к порогу отчего дома и явлен отцу человек, отмеченный грехом, кто рад был есть вместе со свиньями рожки, в его последней стадии деградации, к чему привел его грех. Расточив все, что досталось ему от рождения, он оказался в нищете (и многие души чувствуют голод, на который сами же себя обрекают, и опустошенность всех и вся вокруг себя без желания к Богу или благочестию, и зачастую ввергают себя в то, что есть падение во грехе), которая не склоняет его к Богу, но заставляет искать средства в том, что может предоставить сатанинская страна (где ничего не дается просто так); и вот он оказывается среди свиней. Но вступает в силу благодать и помыслы о счастье в родительском доме, о благости, благословлявшей все вокруг него, пробуждаются в его сердце. Там, где творит Дух Божий, всегда наличествуют два фактора - совестливое осознание греховности и влечение сердца. Это есть истинное открытие Бога душе, а Бог есть свет и Он есть любовь; светом здесь является осознание греховности, состоявшееся в совести, а любовью - притягательность благости, подлинное исповедание. Дело не только в нашей греховности, но в нашей потребности и желании общения с Богом, в нашей боязни оттого, то Он есть - это и влечет нас в дорогу. Такова женщина в главе 7. Таков Петр в лодке. Это создает убежденность в том, что мы гибнем, и, возможно, еще слабое, но подлинное чувство благоволения Божиего и счастья быть обретенными пред ликом Его, хотя мы можем и не почувствовать себя уверенными в том, нас примут; и мы не остаемся пребывать там, где гибнем. Присутствует ощущение греховности, падения; ощущение благости в Боге; но нет восчувствования того, что есть в действительности благодать Божия. Благодать дает - когда кто-то идет к Богу и будет рад, что его примут как слугу - свидетельство, чрез работу благодати в сердце, что еще не найден Бог. Более того, совершенствование, хоть и истинное, никогда не даст мира. В восхождении сердцу придан некий покой; но нельзя знать, какого приятия можно ожидать, будучи виновным в забвении Бога. Чем более приближался блудный сын к дому, тем сильнее билось его сердце при мысли о встрече с отцом. Но отец ждет его прихода и поступает с ним не по заслугам его, а как велит ему его отцовское сердце - единственная мера путей Божиих к нам. Он пал на шею своего явившегося в рубище сына, прежде чем тот успел сказать: "Прими меня в число наемников твоих". Этого уже не требовалось говорить. Эти слова исходят от сердца, не ведающего, как оно будет принято, но не от сердца в сретении Богу. Такое сердце уже постигло свое приятие. Заблудший готовится сказать эти слова (так выражают смиренную надежду и говорят о униженном положении); но при полном признании вины по своем прибытии он не говорит вслед за этим - Прими меня наемником. Да и как он может? Сердце отцовское определило его положение посредством своего собственного чувства, своей к нему любовью и благодаря тому месту, которое ему, заблудшему, указало его собственное сердце. Положение отца определяло и положение сына. Это было между отцом и сыном; но это не все. Отец любил сына даже таким, как тот был, однако он не ввел его в дом в том его виде. Та самая любовь, что приняла его как сына, допустит его в дом в образе такого сына, каким ему подобает быть у такого отца. Рабам приказано принести лучшую одежду и одеть его. Вот так, возлюбя и приемля через любовь, рядит нас, убогих, Христос в одежды, чтобы мы вошли в дом. Мы не приносим одежды: Бог подает ее нам.. Сие есть полное обновление; и мы становимся правдой Божией в Нем. Это есть лучшая одежда небесная. Радуются все в доме, кроме фарисействующего истового еврея. Эта радость есть радость отца, но минует весь дом. Старшего сына в доме нет. Он подле дома, но он не войдет. Он не будет иметь никакого отношения к благодати, что сотворила из несчастного повесы предмет радости любви. Тем не менее, благодать вступает в свои права: отец выходит и разрешает ему войти. И так поступает Бог, в Евангелии, в отношении Иудея. Тем не менее человеческая праведность, которая есть не что иное, как себялюбие и грех, отвергает благодать. Но Бог не откажется от Своей благодати, ибо она подобает Ему. Бог будет Богом, а Бог есть любовь. Именно это вытесняет притязания Иудеев, отвергших Господа и исполнение обетований в Нем. То, что привносит мир и характеризует наше воззрение, не есть чувства, выработанные в наших сердцах, хотя таковые действительно существуют, - это есть чувства Самого Бога.

В главе 16 показано, как сказывается благодать на образе поведения, а также изображен контраст (божий промысел изменяется) между поведением, предписываемым христианством в плане мирового порядка вещей и позиций евреев в этом отношении. Здесь эта позиция была только выражением человеческой позиции, выявленной при посредстве закона. Учение, сведенное, таким образом, к притче, подтверждается иносказанием о богаче и Лазаре, приподымая завесу, скрывающую от нас мир иной, в котором явлены последствия поведения людей.

Человек есть управитель от имени Бога (то есть, Бог препоручил ему свое добро). Израиль в этом отношении занимает особое положение. Но человек оказался неверен; таков же на деле и Израиль. Бог отставил его от управления; но человек по-прежнему владеет Его имением и распоряжается им - фактически, по крайней мере (как и Израиль на данный момент). Это добро суть земные предметы - то, чем человек может владеть согласно своей плоти. Будучи лишен управления через свою неверность, но по-прежнему владея хозяйством, он использует его для завоевания расположения должников своего господина, оказывая им услуги. Это и есть то, как следует поступать христианину с земным скарбом, расходуя его для пользы других с мыслью о будущем. Управитель мог присвоить деньги, причитающиеся его господину; он же предпочел приобрести друзей с их помощью (то есть жертвует дары ради пользы в будущем). Мы можем обратить жалкие богатства этого мира в средства преисполняющей любви. Дух благодати, который наполняет наши сердца (а мы сами являемся предметами благодати), творит в отношении временного, что мы используем для другого. Для нас это рассматривается с точки зрения вечной обители. "Чтобы они приняли вас", равнозначное выражению, "чтобы в могли быть приняты" - общая форма изречения в Евангелие от Луки для обозначения просто факта без указания на кого-то, к кому это относится, хотя и употреблено слово "они".

Заметьте - богатства земные не есть наши; сокровища же небесные, если иметь в виду истового христианина, принадлежат ему. Сии богатства неправедны, если принадлежат человеку падшему, а не преданному небу или же если их не было во времена невинности Адама.

Теперь, когда приподнята завеса над миром иным, истина полностью вынесена к свету. И контраст между еврейством и христианством с достаточной ясностью раскрыт: ибо христианство открывает этот мир и, согласно его закону, соотнесено с небесами.

При верховенстве Бога на земле иудаизм обещал временное благословение праведным; однако все нарушилось: даже Мессия, стоявший во главе системы, был отвергнут. Словом, Израиль, от которого ожидалась ответственность и которому были уготовлены земные благословения в ответ на послушание, обманул все надежды. Человек, имея такую основу, не мог долее быть в этом мире носителем свидетельства путей Бога во владычестве. Наступит время суда земного, но оно еще не пришло. Между тем, обладание богатствами являло собой испытание Божией благосклонностью. Личностное себялюбие и увы! безразличие к брату в беде у дверей его стали присущи обладанию ими у Иудеев вместо того, что ожидалось. Откровение же открывает иной мир нашему взору. Человек в сем мире есть человек падший, порочный. Если он получил свое доброе здесь, то его постигает участь грешника; он подвергнется мукам, в то время как другой, которого он презирал, обретет счастье в мире ином.

Здесь не ставится вопрос о том, что дает право вступить на небеса. Речь идет о личности и о контрасте между законами этого мира и мира невидимого. Иудей избрал этот мир: он потерял этот мир и другой тоже. Бедняк же, о котором он думал презрительно, обретался на лоне Авраама. Содержание этой притчи раскрывает ее связь с вопросом о надеждах Израиля и идею о том, что богатство являлось испытанием благоволения Божиего (идею, которая, во всяком случае, как бы ни была ошибочна, достаточно понятна при условии, что мир сей есть место благословения под верховенством Бога). Тема притчи раскрыта также тем, что дано в конце ее. Несчастный богач желает, чтобы кто-либо из воскресших упредил его братьев. Авраам говорит ему о тщетности этого средства. Для Израиля все было кончено. Бог не явил вновь Своего Сына народу, который отверг Его, пренебрегая законом и презрев пророков. Свидетельство Его воскрешению встретило то же неверие, которое отвергло Его при жизни, равно как и предшествовавших Ему пророков. Нет утешения в мире ином, если свидетельство слову, обращенному к совести, отвергнуто в мире этом. Нельзя перейти пропасть. Возвращающийся Господь не убедит презревших слово. Все решит суд над иудеями, который завершит промысел Божий; ибо предыдущая притча показывает, как должны поступать христиане в отношении того, что преходяще. Все проистекает из благодати, которая, в любви Божией, дает спасение человеку и упраздняет узаконенный промысел и его принципы привнесением божественного.

Благодать является первопричиной хождения христианина и направляет его. Он не может безнаказанно (гл. 17) презреть слабого. Он не должен уставать прощать брата своего. Если он обладает верой хотя бы с зерно горчичное, то сила Божия оказывается, так сказать, в его распоряжении. Тем не менее, исполнив все, он лишь выполнил свой долг (стихи 5-10). Далее Господь являет (стихи 11-37) избавление от иудаизма, который Он все еще различал; и, вслед за этим - суд. Когда Он проходил Самарией и Галилеей десятеро прокаженных, подойдя к Нему, издали умоляют исцелить их. Он отсылает их к священникам. Действительно, это было равноценно тому, как если бы он сказал - вы очистились. Ни к чему было бы произнесение ими слова "нечистые", и они знали это. Они принимают слово Христово, уходят прочь с осознанием греховности и тут же исцеляются в пути. Девятеро из них, удовлетворенные вкушением плода Его могущества, продолжают свой путь к священникам и остаются иудеями, не покидая пределов старой овчарни. Иисус признавал это; но они призывали Его лишь во имя выгоды от Его присутствия и оставались там, где были. Они не узрели ничего, что могло бы их привлечь, ни в Его Личности, ни в Божием могуществе в Нем. Они пребывают евреями. Но этот бедный путник - десятый - узнает благую руку Бога. Он падает ниц перед Иисусом, воздавая славу Ему. Господь отправляет его в путь свободным в своей вере: "Иди; вера твоя спасла тебя". Ему не надобно более идти к священникам. Он обрел Бога и источник благословения во Христе и уходит, избавленный от ига, которому было суждено быть свергнутым по закону повсеместно. Ибо Царствие Божие было среди них. Для тех, кто мог распознать его, Царь был здесь, с ними. Царствие не пришло приметным для мира образом. Оно было здесь с тем, чтобы ученики вскоре возжелали видеть один из тех дней, когда они вкушали блаженства от присутствия Господа на земле, но они его не увидят. Далее говорит Он о притязаниях лже-христиан после отвержения христиан и становлении люда добычей козней диавольских. Ученикам Его не надобно следовать Ему. Что касается Иерусалима, то они будут подвергнуты сим соблазнам, но они располагали наставлениями Господа к преодолению их.

Теперь же Сын Человеческий, в день Свой, будет подобен молнии, но прежде надлежит Ему много пострадать от не уверовавших евреев. Тот день будет как день Лота, и как день Ноя: род людской будет беззаботно предаваться своим плотским прихотям точно также, когда мир был ввергнут в потоп, а Содом был охвачен пламенем, ниспосланным с неба. Сие будет откровением Сына Человеческого - откровением для всех, откровением внезапным и ярким. Это относилось к Иерусалиму. После такого предостережения заботой рода сего было избежать суда Сына человеческого, который в час пришествия Его падет на город, отвергший Его; ибо сей Сын человеческий, ими не признанный, явится вновь во славе Своей. Не должно быть обращения назад; сие обращение обозначит предание души суду. Лучше лишиться всего, даже жизни самой, нежели состоять в узах с тем, что должно быть предано суду. Ежели они спасутся и сохранят себе жизнь через неверность, то суд сей был судом Божиим; Он знал, как настичь их в постели, и как избрать одного из двух в одной постели, и как избрать одну из двух, молотивших зерно на одной мельнице.

Так характер суда показывает, что не имеется в виду разорение Иерусалима Титом. Это был суд Божий, суд избирательный, который мог призвать и пощадить, но есть еще суд на земле: в постели, на мельнице, на кровлях домов, на полях. Предостереженные Господом, они должны позабыть все и печься лишь о Нем, явившемся судить. Коль спросят, где сему быть - везде, где труп, там суд, который падет подобно грифу невидимому, но от которого нет жертве спасения.

Но перед лицом всей силы их недругов и поработителей (ибо здесь, как мы видели, будут таковые, так что они могли и жизни лишиться), у бедствующего остатка будет к чему обратиться. Им должно (гл. 18) быть неустанными в молитве, прибежище верных во все времена - прибежище человека, коль он ее разумеет. Бог вознаградит Его избранных, хотя в отношении проявления их веры Он, действительно, пошлет им испытания. Но коль скоро Он явился, найдет ли Сын Человеческий ту веру, что ждала Его вмешательства? Это и было сокровенным вопросом, ответ на который предоставлено давать человеку - вопросом, подразумевавшим, что вряд ли можно было бы ожидать ответа, хотя ему и надлежит быть. Тем не менее, будь здесь какая-либо вера, приемлемая Им и Им искомая, она не будет обманута или смущена.

Мы увидим, что Царствие (а это и есть предмет разговора) на тот момент представлено среди евреев двояко - в Личности Иисуса, явленного тогда (гл. 17,21), и в свержении суда, при котором избранным будет оказана милость и отмщение Божие свершится от их имени. Поэтому им следовало думать лишь об угождении Ему, как бы ни был тягостен и беспечен мир. Это день суда над грешниками, а не день вознесения праведных на небо. Второе более подобает Еноху и Аврааму; Ною и Лоту, чрез которых были спасены оставшиеся жить на земле; но есть притеснители, пред которыми должен быть отмщен остаток верных. Стих 31 показывает, что им следует помышлять только о суде и не приобщать себя ни к чему как человекам. По обособлении их от всего их единственная надежда в такой момент будет в Боге.

Далее, в стихе 9 главы 18, Господь возобновляет описание тех образов, что соответствовали Царствию, чтобы быть допущенным в него теперь во следовании Ему. Начиная со стиха 35 {Случай со слепым при Иерихоне, как уже отмечалось (во всех обзорных Евангелие), есть начало последних событий в жизни Христа} близится великий переход.

Стих 8 главы 18 подытоживает пророческое предостережение в отношении дней последних. Далее Господь возвращается к Своим рассуждениям о тех образах, что подобают порядку вещей, учреждаемому благодатью. Фарисейская набожность далека от того, чтобы быть представленным ко вхождению в Царствие. Самый жалкий грешник, исповедовавшийся в своей греховности, скорее будет оправдан перед Богом, нежели уверенный в своей праведности. Возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится. Какой образец и какого свидетеля истины сей явил собой Сам Господь Иисус Христос!

Дух младенческий - в простоте своей верящий всему, ему, доверчивому, сказанному, уничижающий себя в своих глазах и всем уступающий - сие есть достойно Царствия Божиего. Что же еще Он допустит?

Опять же, принципы Царствия в том виде, как они устанавливались через отвержение Христа, были полной противоположностью временным благословениям, прилагаемым к законопослушанию, и прекрасны, коль закон тот уместен. Не было благости в человеке: лишь Бог есть благ. Юноша, бывший послушным закону в своем хождении, призван отречься от всего с тем, чтобы следовать за Господом. Иисус знал о его положении и о его сердце, и Он указал на скаредность, что направляла его и вскармливалась обладаемыми им богатствами. Ему следовало продать все, что он имел и следовать за Иисусом; он будет иметь сокровище на небесах. Юноша ушел опечаленный. Богатства, что в глазах людских казались знаком Божиего благоволения, представали не чем иным, как помехой, коль скоро вопрос касался души и неба. В то же время Господь говорит, что каждый, отрекшийся от всего, что дорого ему, во имя Царствия небесного, получил бы гораздо более в мире этом и в будущей жизни вечной. Можно отметить, что здесь нам явлен принцип в его применении к Царствию.

И наконец, на пути к Иерусалиму, Господь откровенно и доверительно повествует Своим ученикам о том, что суждено Ему быть преданным, поруганным и отданным на смерть, и затем воскреснуть. Это было исполнением всего того, о чем написали пророки. Но ученики ничего из этого не поняли.

Если уделом Господа было убедить тех, кто следовал за ним, принять крест, то Он не мог не возложить его на Себя. Он шел впереди овец Своих своею стезей самопожертвования и посвященности, чтобы подготовить путь. Он шел один. Это была стезя, на которую еще не ступал Его народ и на которую он, действительно, ступить не мог, пока Он не сделает этого.

Теперь же начинается рассказ о Его последнем приходе в Иерусалим и о Его связанности с ним (стих 35). Здесь Он снова и в последний раз являет Себя Сыном Давидовым, возлагая на совесть рода сего Свои притязания на это звание и являя последствия Своего отвержения. Подле Иерихона места проклятия Он дарует прозрение слепому, уверовавшему в то, что Он есть Сын Давидов. Так, воистину, те, кто обладал этой верой, прозрели с тем, чтобы следовать за Ним, и они увидели даже нечто более великое, нежели это.

В Иерихоне {У Луки приход в Иерихон констатируется как главный факт, противопоставляемый главному его хождению, прослеживаемому от главы 9,51. На самом же деле именно на выходе из Иерихона Он увидел слепого. Главным фактом является все, что нам дано здесь с тем, чтобы определить всему рассказу, Закхею и т.д., его нормальную ценность} (гл. 19) Он источает благодать, невзирая на дух фарисейский. Именно как сына Авраамова отмечает Он Закхея, который - пребывая сам по себе в положении ошибочном - был чуток и великодушен {Я не сомневаюсь в том, что Закхей являет Иисусу то, что он совершил обычным порядком, до прихода Господа к нему. Однако дому его пришло спасение в тот день} через благодать. В глазах Иисуса его положение не убавило в нем сущности сына Авраамова (будь же это так, кто мог бы быть благословен?) и не положило препятствия на пути к тому спасению, что явилось к заблудшим. Оно вошло вместе с Иисусом в дом сего сына Авраамова. Он принес спасение независимо от того, кто мог бы его наследовать.

Тем не менее, Он не утаивает от них Своего ухода и той сути, которую обретет Царствие вследствие Его отсутствия. Что до них, то мысли их были заняты Израилем и ожиданием грядущего Царства. Посему Господь растолковывает им то, что имело бы место произойти. Он отправляется с тем, чтобы получить Царствие и вернуться. В то же время он препоручает часть Своего имения (дары Духа) Своим слугам, чтобы те употребили его в оборот в Его отсутствие. Отличие этой притчи от притчи в Евангелие от Матфея вот в чем: Матфей являет нам верховенство и умудренность дающего, дары которого разнятся в зависимости от Его оценки того истинного слуги; у Луки же это более соотнесено с ответственностью слуг, каждый из которых получает равную долю, и один из них добыл через нее больше для своего господина, нежели прочие. Потому и не говорится, как у Матфея: "Войди в радость Господина твоего" - всем даются эти прекрасные напутствия; но одному дается управление над десятью городами ; другому - над пятью (то есть, доля царства по труду их). Раба не лишают того, что он приобрел, хоть и приобретено оно было для господина. Он - обладатель. По другому обстоит дело с рабом, не извлекшим пользы из своего таланта; то, что было поручено ему, передоверено тому, кто приобрел вдесятеро больше.

То, что мы здесь приобретаем духовно, в духовном разумении и в познании Бога в силе, не исчезнет бесследно в мире ином. Наоборот, мы приобретаем больше и слава наследия воздается по нашим деяниям. Все есть благодать.

Однако в истории с царством наличествует еще одна деталь. Жители (Иудеи) не только отвергают правителя, но, когда он отправился за получением царства, отправляют вслед ему гонца, чтобы сказать, что они не хотят его царствования над ними. Так евреи, когда Петр заявляет им об их греховности и говорит, что если они покаются, то Иисус вернется, а с Ним наступят времена отрады - Иудеи отвергают свидетельство и отсылают Стефана вслед за Иисусом, чтобы засвидетельствовать их нежелание что-либо иметь с Ним. Когда же Он возвращается, пред Его взором идет суд над упорствующими. Явные противники Христовы, они получают по заслугам за свою непокорность.

Он провозгласил то, что являло собой Царствие - каким ему следует быть. Теперь Он грядет явить его в Своем Лике жителям Иерусалима в последний раз, как это предрекал Захария. Этот замечательный момент рассматривался в его общем аспекте при изучении Матфея и Марка; однако некоторые особые обстоятельства заслуживают упоминания здесь. Все собрались у места, где ОН входил. В одной толпе и ученики, и фарисеи. И есть Иерусалим в день его посещения, и он этого не ведает.

Несколько замечательных восхвалений провозглашаются Его учениками, подвигнутыми по этому поводу Духом Божиим. И умолкни они - камни разразятся провозглашением славы Отвергнутого. Царствие, триумфально приветствуемое, не есть просто Царствие в его раннем выражении. У Матфея было "осанна Сына Давидова", и "благословен грядущий во имя Господне; осанна в вышних". Сие было воистину; но есть здесь нечто большее. Сын Давидов удаляется. Он воистину Царь, грядущий во имя Господне; но это уже не остаток Израиля, ищущий спасения в имени Сына Давидова, признавая право Его зваться так. Это - "мир на небесах и слава в вышних". Царствие зиждется на мире, учреждаемом в местах божественных. Сын Человеческий, вознесенный ввысь в одолении сатаны, принес успокоение небесам. Слава благодати в Лице его состоялась во имя непреходящей и всевышней славы Бога любящего. Царствие на земле есть не что иное, как плод славы, упроченной благодатью. Сила, изгнавшая сатану, установила мир на небесах. В начале Евангелие от Луки 2,14, воздается в явленной благодати Слава Богу в вышних, является мир на землю, благоволение (Божие) в роде людском. Дабы установить Царствие, мир заключен на небесах; слава Божия окончательно упрочена в вышних.

Отметим здесь, что когда Он приблизился к Иерусалиму, то заплакал о нем. Здесь это не так, как у Матфея, где в речи, обращенной к евреям, Он подчеркивает, что Иерусалим, что отверг и побил пророков, Эммануила, Господа, Который столько раз хотел собрать детей под крылья Свои, оставшись бесстыдно отверженным - этот Иерусалим предается отныне запустению до пришествия Его. Это есть час его, Иерусалима, посещения, и он не познал его. Если бы Он только, хотя бы сейчас, прислушался к зову откровения Бога своего! Он предается в руки язычников, врагов его, что не оставят от него камня на камне. Другими словами, Иерусалим, не признавший этого посещения Божиего во благодати в Лице Иисуса, отторжен - свидетельство не проследует далее - и высвобождает место для нового мироустройства. И уже здесь видится разрушение Иерусалима Титом. То, о чем говорит здесь Господь, есть также суть храма в моральном плане. Дух не упоминает здесь о том, что сие есть храм Божий для всех народов. Попросту (гл. 20,16) виноградник отдается другим. Тогда натолкнутся они на камень преткновения: когда он упадет на них - то есть, когда Иисус явится для суда - то сотрет их в порошок.

В Его ответе саддукеям есть три существенных момента, дополняющие то, что сказано у Матфея. Во-первых, суть не только в положении воскресших и несомненности воскресения; суть есть тот век, которого сподобятся достигнуть посчитанные достойными его, воскресение отдельных (стих 35). Во-вторых, эти достойные суть сыны Божии, будучи сынами воскресения (стих 36). И наконец, в ожидании этого воскресения, их души избегут смерти; у Бога все живы, хотя и могут быть сокрыты от взора людского (стих 38).

Притча о брачном пире здесь опущена. В главе 14 этого Евангелия мы находим ее с присущими ей деталями - миссией к убогим рода сего на закоулках города, чего нет у Матфея, который дает нам вместо этого суд Иерусалиму до провозглашения евангелизации язычников. Все это суть характерно. У Луки же повествуется о благодати, о нравственном состоянии перед Богом и о новом мироустроении, учреждаемом по отвержении Христа. Я не буду подробно останавливаться на тех моментах, что суть общи в рассказах как у Луки, так и Матфея. В отношении Господа они едины в изложении главных фактов: отречения евреев и последствий этого.

Если сравнить гл. 23 у Матфея и гл. 20,45-47 у Луки, то различие улавливается сразу. У Луки Дух дает нам в трех стихах то, что ниспровергает книжников. У Матфея же полностью раскрыто то их положение в плане богоустроения - в качестве ли обретающихся, пока пребывал Моисей, или с точки зрения их виновности перед Богом в их положении.

Проповедь Господа в главе 21 достаточно своеобразно показывает характерные особенности этого Евангелия. Дух благодатный, противопоставленный духу иудейскому, видится в рассказе о пожертвовании бедной вдовы. Однако пророчество Господа заслуживает детального рассмотрения. Стих 6, как и конец главы 19, говорит только о разрушении тогдашнего Иерусалима. Это же можно сказать о вопросе учеников. Они ничего не говорят о скончании века. Далее Господь приступает к объяснению обязанностей и положения Его учеников, которых им надлежит придерживаться до того часа. В стихе 8 сказано "Это время близко", - чего мы не находим у Матфея. Здесь Он намного подробнее объясняет им их служение на время этого периода, ободряет их и обещает требуемую помощь. Гонение за свидетельство будут обращены к ним. Начиная с середины стиха 11 и до конца стиха 19, мы прочитываем наставления Его ученикам во всех подробностях, каковых нет в соответствующем отрывке у Матфея. Эти подробности описывают общие положения в том же плане, но дополняются словами о положении евреев, особенно тех, которые более или менее откровенно приняли слово. Весь сонм свидетельств, воспроизведенный как обращенных к Израилю, но распространяющихся на все народы, приводится у Матфея до конца главы 14. У Луки же говорится о предстоящем служении учеников до той поры, пока суд Божий не положит конец тому, чему отвержением Христа воистину предсказан конец. Поэтому в стихе 20 Господь ничего не говорит о мерзости запустения, реченной Даниилом, но предоставляет факт осады Иерусалима и близящегося вслед за этим его опустошения - не кончины века, как у Матфея. Таковы были дни воздаяния Иудеям, увенчавшим свою мятежность отвержением Господа. Поэтому будет попираем Иерусалим язычниками, доколе не окончатся времена язычников, то есть те времена, что отданы во власть империям язычников согласно помыслам Бога, явленным в пророчествах Даниила. Это и есть то время, в которое мы живем. На этом речение прерывается. Его главный предмет исчерпан; но все же в последнем эпизоде есть некоторые события, которые стоит раскрыть и которые завершают историю этого языческого владычества.

Мы также видим далее, что хотя сие есть начало суда, от которого Иерусалиму не оправиться до тех пор, пока не свершится все и песнь 40 Исаии не обратится к нему, тем не менее великая скорбь здесь не упомянута. Здесь - глубокое уныние, гнев, падший на людей, как это и было на самом деле при осаде Иерусалима Титом; и так же евреи уводились в плен. Здесь также не сказано "И вдруг, после скорби дней тех". Тем не менее без ссылки на время, но после слов о владычестве язычников заходит речь о кончине века. Знамения в небе, уныние на земле, могучее движение волн в море людском. Человеческое сердце, смятенное пророчеством, предвосхищает бедствия, что, оставаясь неведомыми, грозят человеку; ибо потрясены все авторитеты, управляющие человеком. И тогда они увидят Сына Человеческого, однажды отторгнутого от земли, грядущим с небес и отмеченным печатью Иеговы, с силою и славою великой - Сына Человеческого, о Котором всегда говорит это Евангелие. На сем завершается пророчество. Здесь мы видим не собрание избранных израильтян, ранее бывших самими по себе, о которых говорит Матфей.

Далее следуют призывы, с тем чтобы день уныния мог явиться доказательством обращения в веру тех, кто, уверовав в Господа, послушествовал голосу раба Его. "Род" (это слово уже было разъяснено при толковании Евангелия от Матфея) не пройдет, как все это будет. Та мера времени, что минула с той поры и должна еще минуть до самого конца, оставлена во мраке. Небесное не измеряется земными сроками. Более того, этот момент сокрыт в знании Отца. Тем не менее небо и земля прейдут, но не прейдут слова Иисуса. Далее Он говорит им, чтобы, обретаясь на земле, они блюли себя, дабы сердца их не были отягощены такими предметами, что опустят их в рутину того мира, в котором им, напротив, надлежит свидетельствовать. Ибо день тот, подобно сети, найдет на всех тех, кто поселился и обретался здесь. Им надлежало бдеть и молиться, дабы сподобиться избежать всего этого и предстать пред Сына Человеческого. Сие есть по-прежнему предмет великий нашего Евангелия. Быть с Ним, как те, что бежали земли, быть среди 144000 на горе Сион - это и будет совершение сего благословения, но место не названо; ибо если есть верность в тех, к кому Он непосредственно обращался, то надежда, рожденная от Его слов, исполнится наилучшим образом в Его божественном присутствии в день славы.

В главе 22 детально описываются последние часы жизни Господа нашего. Первосвященники, убоявшись народа, ищут, как бы погубить Его. Иуда, одержимый сатаной, предлагает посредничество, с тем, чтобы они могли взять Его не при народе. Наступает день Пасхи, и Господь исполняет то, к чему Его обязывает Его служение любви в данных обстоятельствах. Я не буду останавливаться на тех моментах, которые касаются своеобразия этого Евангелия, той перемены, что имела прямое и непосредственное отношение к смерти Господа. Итак, Он желал вкусить эту последнюю пасху со своими учениками, поскольку Он уже не будет есть ее, пока она не совершится в Царстве Божием, то есть чрез смерть Его. Он не выпьет более вина, доколе не придет Царствие Божие. Он не говорит - доколе не выпьет его, нового в Царствии Отца Своего, но говорит только, что не выпьет его, пока не придет Царствие: точно так же, как времена язычников есть видимая реальность, так же и здесь Христианство, Царствие как оно есть сейчас, не есть золотой век. Обратите внимание также на трогательное выражение любви, явленное здесь: Его сердце нуждалось в этом последнем откровении любви, прежде чем покинуть их.

Новый завет учреждается здесь на символически испитой крови. Покончено со старым. И востребована кровь для установления нового. В то же время сам завет не установлен; но все, со стороны Бога, соделано. Кровь не была пролита для того, чтобы дать силу завету суда как в первый раз; она пролита в имя тех, кто принял Иисуса, ожидая времени, когда сам завет будет закончен с Израилем в благодати.

Сами ученики, веруя словам Христовым, не знают, кто бы из них мог предать Его, и спрашивают об этом друг друга. Удивительное выражение уверования во все, что Он говорил - ибо ни у одного Иуды, не было нечистой совести - говорило о их непричастности к измене. В то же время одолеваемые плотскими помыслами о Царствии, они затевают спор о первом в нем месте; и сие - у подножия креста, за столом, где Господь дает им последние заверения в любви Своей. Здесь - искренность сердца, но какое сердце ею исполнено! Что касается Его Самого, то Он занял самое смиренное место, и пребывал Один в нем - наиболее прекрасном для любви. Им должно было следовать за Ним в самой непосредственной от Него близости. Его благодать признает таковые их деяния, как если бы Он был их должником за их заботу в горький час Его на земле. Он помнил об этом. В день Царствия Его дано им будет двенадцать престолов, как правителям Израиля, средь которого они следовали Ему.

Но теперь это было вопросом хождения через смерть; и теперь, когда они проследовали за Ним так далеко - какая возможность у диавола просеять их, поскольку они долее уже не могли следовать Ему как человеки, обретающиеся на земле! Все, что было связано с живым Мессией, было полностью ниспровергнуто, и смерть была рядом. Кто мог бы пройти через нее? Сатана бы извлек корысть из этого, и желал ими обладать, дабы просеивать их. Иисус не ищет избежать этого просеивания для Своих учеников. Это было невозможно, ибо Ему предстоит пройти через смерть, а их надежда была в Нем. Они не могут избежать этого: плоти предстоит испытание смертью. Но Он молится за них, чтобы вера того, кого он специально называет по имени, не обманула ожиданий. Пылкая плоть Симона более других была подвержена опасности, в которую могла его ввергнуть ошибочная уверенность в силе плоти и в которой эта уверенность не даст ему поддержки. Будучи, однако, объектом сей благодати со стороны Господа, его падение явится средством его укрепления. Зная, что есть плоть, а также зная совершенство благодати, он сможет утвердить своих братьев. Петр заявляет, что может совершить все - и это как раз то, в чем он совершенно не преуспеет. Господь вкратце предсказывает то, что тот совершит на самом деле.

Далее Иисус предваряет их в том, что все должно измениться. Во время пребывания Его здесь, на земле, истинный Мессия, Эммануил - Он оберегал их от всех тягот; когда Он посылал их на хождения по Израилю, они не нуждались ни в чем. Но сейчас (ибо не вступало еще Царствие во власть) они, как и Он Сам, будут открыты гонениям и насилию. То есть им самим придется позаботиться о себе. Петру, всегда стремящемуся всех опередить и воспринявшему слова Христа в буквальном смысле, позволено явить свои помыслы посредством предъявления двух мечей. Слово, сказанное Господом, прерывает его и показывает ему, что нет смысла заходить далее. В то время они были неспособны к этому. Что до Него Самого, то Он спокойно вершит Свое обычное служение. Побуждаемый духовно близящимися событиями, Он призывает Своих учеников к молению, чтобы не впали те во искушение; то есть, чтобы когда придет время их испытаний в хождении с Богом, они избрали послушание Богу, а не отдаление от Него. Бывают моменты, ниспосылаемые Богом, в которые все подвергается испытанию силою диавола.

Удивительным образом показана далее подвластность Господа, как человека. Вся сцена в Гефсимании и при распятии, у Луки, являет человека, совершенного в Его подвластности. Он молится: Он покорствует воле Отца Своего. Ангел укрепляет Его - это являлось их служением Сыну Человеческому {Здесь есть чрезвычайно интересные детали, которые поступают при сравнении соответствующих мест этого Евангелия и других, а также детали, вырисовывающие характерные особенности этого Евангелия самым удивительным образом. Если говорить о Гефсимании, то у Луки борение Господа изображено более полно, чем где-либо; на кресте же Он выше страданий, переносимых Им. Здесь они не выражены: Он превыше их. Это не есть божественная сторона действа, как у Иоанна, где не говорится о борении в Гефсимании, но когда Он называет Себя, они отступают назад и падают на землю. На кресте не звучат слова: "Боже мой, Боже мой! для чего Ты меня оставил?", но предает Он Богу Дух Свой. У Луки же это рассказано по-другому. В Гефсимании перед нами предстает Человек в печали, человек, ощущающий во всей глубине то, что было перед Ним, и надеющейся на Отца Своего. "Находясь в борении, прилежнее молился". На кресте мы видим Того, Кто, как человек, преклонился пред волею Отца Своего и спокоен, как Тот, Кто есть превыше всякой печали и страдания, какими бы они не были. Он говорит плачущим женщинам, чтобы те оплакивали себя, а не Его, древо зеленое, ибо близится суд. Он молится за тех, что пришли распять Его; Он речет мир и радость божественную несчастному злодею, который обратился; Он отправляется в рай ранее пришествия Царствия. То же самое видится, в частности, в факте Его смерти. Не так, как у Иоанна, он предает Свой дух, но: "Отче! в руки Твои предаю дух Мой". В смерти Он как человек, что знает Своего Бога Отца и верит в Него, препоручает дух свой Ему, которого Он вот так познал. У Матфея же речь идет о покинутости Богом и его ощущении этой покинутости. Своеобразие этого Евангелия, ясно изображающего Христа как Человека совершенного, представляется чрезвычайно интересным. Он прошел с Богом через все Свои печали и затем в совершенном умиротворении возвысился над ними; Его вера в Отца Своего совершенна даже в смерти - сие есть тропа, до сего времени не хоженная человеком, и на которую никогда не ступят ноги святых. Когда Иордан затопил все свои берега в час жатвы, ковчег во глубинах его сотворил сухой путь к наследию народа Божиего}. Затем, испытывая глубокий внутренний конфликт, Он молится еще прилежнее: подвластный человек, Он безукоризнен в своей подчиненности. Глубина конфликта еще более сближает Его с Его Отцом. Учеников же осенила лишь тень того, что призывало Иисуса к молитве. Они находят утешение в забытьи сна. Господь, с терпением благодати, повторяет Свое предостережение, и тут появляется толпа. Предупрежденный и оттого уверенный в себе Петр, спящий при близящемся искушении во время молитвы Господа, изумлен при виде Христа, позволяющего увести Себя, подобно овце, уводимой на бойню, и затем увы! отрекается, когда Иисус говорит правду. Однако будучи послушен, как Господь, воле Отца Своего, Иисус ясно показывает, и что Его сила не покинула Его. Он исцеляет рану, нанесенную Петром рабу первосвященника, и вслед за этим дает Себя увести, сказав при этом, что это - их время и власть тьмы.

Во всем этом мы видим полную подвластность человека, власть смерти во всей ее силе, ниспосылаемая как испытание; однако помимо того, что происходило в душе Его и пред лицом Отца Его, в чем мы видим реальность этих факторов, здесь было самое совершенное спокойствие, самое тихое умиротворение, сказанное людям {Очень поражает то, как Христос пребывает, по божественному совершенству, в обстоятельствах, в коих Он находился. Они лишь подчеркивают совершенство. Он ощущал их, не был подвластен, но покорялся им - всегда Сам. То, постоянно истинное, чудесным образом явлено здесь. Он молился с преисполненным чувством того, что станется с Ним - грядет сила, которую испить Ему - оборачивается и предупреждает их, слегка упрекает и извиняет Петра, как будто это происходит в Галилее, но плоть слаба; и затем Его Отцу явлено глубочайшее предсмертное мучение. Благодать Его - в отношении Петра; мучение - пред лицем Бога; и Он был благодатью Петру - в мучении при мысли о чаше} - благодать, которая никогда себя не опорочит. Так, когда Петр отрекается от Него, Он в соответствующий момент взглядывает на него. Весь вид чудовищного судилища не смущает Его мыслей, и Петр сражен этим взглядом. Когда Ему задают вопросы, то Ему почти нечего сказать им. Его час пришел. Покорный воле Отца Своего, Он принял чашу из Его рук. Его судьи именно способствуют исполнению этой воли, и несут Ему чашу. Он не дает ответа на вопрос, Он ли есть Христос. Больше ни к чему было делать это. Они не поверили бы этому - они бы не ответили Ему, если бы Он задал им вопросы, которые выявили бы истину; они и не отпустили бы Его. Но Он самым явственным образом свидетельствует тому месту, которое с этого часа занял Сын Человеческий. Это мы неоднократно видели при чтении этого Евангелия. Он воссядет одесную силу Бога, мы видим, что это место Он занимает сейчас {Слово "затем" в авторизированном переводе звучит как "отныне", то есть с сего часа они более не узрят Его в унижении, но как Сына Человеческого в силе}. Они сразу же заключают: "Итак, Ты Сын Божий?" Он свидетельствует об этой истине, и все на этом; то есть, Он не признает вопроса о том, является ли Он Мессией - для Израиля сие уже минуло - Ему предстоит страдать; Он есть Сын Человеческий, но с этого момента - только как вступающий во славу; и Он есть Сын Божий. Что касалось ответственности Израиля - с этим для него было покончено; божественная слава Сына Человеческого, личностная слава Сына Божиего готовилась воссиять; и Иисуса (гл. 23) уводят язычники, с тем чтобы все свершилось.

Язычники, однако, не представлены в этом Евангелии сознательными носителями зла. Мы, несомненно, видим равнодушие, которое в таком случае, как этот, есть вопиющая несправедливость, и видим дерзость, которую ничто не может извинить; однако Пилат делает то, что в его силах, чтобы освободить Христа, а Ирод, разочаровавшись, отослал Его от себя без суда. Воля всецело на стороне евреев. Это характерно для этой части повествования в Евангелии от Луки. Пилат предпочел бы не брать на себя груз этого бессмысленного преступления, и он осудил иудеев; но те были одержимы в своем намерении распять Иисуса, и потребовали выпустить Варавву - бунтовщика и убийцу (стихи 20-25) {Этот умышленный грех иудеев так же выразительно изображен и в Евангелии от Иоанна - это их национальная вина. Пилат с презрением относится к ним; именно здесь они говорят: "Нет у нас царя, кроме кесаря"}.

Иисус же по дороге к лобному месту говорит женщинам, с естественным чувством оплакивавшим Его, что все потеряно для Иерусалима, что им следует оплакивать свою долю, а не Его; ибо такие дни грядут на Иерусалим, что заставят их называть счастливыми тех, что никогда не были матерями - дни, когда во тщете они будут искать спасения от ужаса и суда. Ибо если с Ним, зеленеющим деревом, это делают, что станется с сухим древом иудаизма без Бога. И тем не менее, в момент своего распятия Господь заступается за несчастных: они не ведали, что творили - сие есть заступничество, которому обращение Петра к евреям (Деяния 3) является замечательным ответом через Духа Святого, снизошедшего с небес. Иудейские начальники, полностью ослепленные, как и народ, насмехались над Ним за то, что Он не может спасти Себя от креста - не ведая о том, что это было невозможно, коль скоро Он являлся Спасителем, и что от них все было взято, и что Бог учреждал новое мироустроение, зиждущееся на искуплении в силе жизни вечной через воскресение. Чудовищная слепота, которой несчастные солдаты лишь подражали, что и соответствует злобности человеческого естества! Но суд Израилю был на их устах, и (со стороны Бога) на кресте. Это был Царь Иудейский, Который висел там униженный, ибо злодей, повешенный рядом с Ним, мог злословить Его - там, куда Его привела любовь для вечного и настоящего спасения души. Это было явлено в тот самый момент. Оскорбления и насмешки за то, что Он не может спасти Себя от креста, встретили Его ответ в судьбе обращенного злодея, что в тот же день воссоединился с Ним в раю.

Эта история живо рисует ту перемену, к которой подводит это Евангелие. Царь Иудейский, по их собственному признанию, не освобожден - Он распят. Какой конец надеждам этого народа! В то же время ужасный грешник, обращенный благодатью прямо на распятии, отправляется прямо в рай. Душа вечно во спасении. Не Царствие, но душа - вне тела - в блаженстве с Христом. Обратите здесь внимание, как близость Христа выявляет злобность человеческого сердца. Никакой злодей не ерничал бы и не срамил другого на виселице. Но в тот момент, когда рядом Христос, это происходит. Но я бы сказал несколько слов о состоянии другого злодея и об ответе Христа. Мы видим все признаки обращения и самого замечательного уверования. Здесь - боязнь Бога, первоначало умудренности; совесть честная и здоровая. Не "и справедливо", а "И мы справедливо"; познание совершенной безгреховной праведности Христа как человека; признание Его Господом в то время, как Его собственные ученики оставили Его и отреклись, и когда не было знамения Его славы или верховности Его Личности. Он был воспринят лишь как один из них. А Царствие Его являлось не чем иным, как предметом насмехательства. Но несчастный злодей наставлен Богом; и этим все ясно. Он также уверен в обретении Христом Царствия, как если бы Он в ту минуту царил во славе. Все его желание состоит в поминовении его Христом вслед за этим; какое уверование во Христа показано здесь через познание Его, несмотря на признанную его виновность! Сие показывает, как вера в сиятельную Его благодать подавила позор человеческого бесчестия, ибо кто вздумал бы просить поминовения, пребывая в постыдном положении висельника! Здесь однозначно проявляется божественное наставление. Разве не знаем мы из учения Божиего, что Христос был безгрешен и что уверенность в пришествии Царствия Его предполагает веру при любых обстоятельствах? Этот обращенный служит единственным облегчением Христа на кресте, и заставляет Его подумать (в ответ на его веру) о рае, что ждал Его по свершении служения, вверенного Ему Отцом Его. Заметьте то состояние освященности, в котором пребывал этот несчастный благодаря вере. Испытывая все муки распятия и веря, что Иисус есть Господь, он не ищет избавления у рук Его, но просит, чтобы Он его помянул в Царствии Его. Он преисполнен одной мысли - иметь свою часть с Иисусом. Он верит, что Господь вернется, он верит в Царствие, в то время как Царь отвержен и распят и нет более надежды человеку. Но ответ Господа в этом Евангелии содержит еще более глубокое откровение в этом отношении и сулит не Царствие, но жизнь вечную, счастье души. Преступник попросил Иисуса помянуть его, когда Он возвратится в Царствие Свое. Ответ Иисуса означает, что не нужно ему ждать дня явленной славы, что будет видима всему миру, но сей же день он будет с Ним в раю. Бесценное откровение, и совершенная благодать! Иисус распятый был более, чем Царь - Он был Спаситель. Несчастный злодей был свидетельством этому, радостью и утешением сердца Господа, первыми плодами любви, которая свела их бок о бок там, где , если бедный злодей носил плод своих грехов от человека, Господь славы нес рядом плод их от Бога, рассматриваемый как злодея в тех же условиях. В результате деяний, уразуметь которые человеку дано только через веру, грехи Его сотоварища были навечно отчуждены от него, память о них была лишь памятью о той благодати, которая унесла их прочь и которая навечно очистила душу от них, так же уготовив его в этот момент ко вхождению в рай, как и его сотоварища по принятию казни - Самого Христа!

Теперь Господь, исполнив все и по-прежнему преисполненный силы, предает Дух Свой Отцу Своему. Он препоручает Ему, и сие есть последнее деяние того, что наполняло всю Его жизнь - совершенной силы Духа Святого, сотворявшей деяния в безупречном уповании на Отца Его и в послушании Ему. Он препоручает дух Свой Отцу своему и умирает. Ибо то была смерть, которую Он принял пред лицом Его - но смерть в абсолютной вере, обращенной к Отцу Его - смерть с Богом через веру; но не смерть, что отчуждала от Бога. Тем временем все сущее сокрыло себя - оно постигло уход из мира сего Того, Кто сотворил его. Все есть мрак. Но, с другой стороны, являет Себя Бог - завеса в храме разодралась надвое, сверху до низу. Бог таил Себя в густом мраке - путь в святая святых еще не был явлен. Но теперь завесы нет более; то, что силою безупречной любви изгнало порок, ныне воссияло; а священность бытия Бога есть радость сердцу, а не мука. Что приводит нас в присутствие совершенной святости без завесы, убирает грех, запрещающий нам быть там. Наше причастие к Нему опосредовано Христом, святым и безупречным пред лицом Его в любви.

Бедный сотник, пораженный происшедшим, признается - такова власть креста над совестью - что этот Христос, которого он распял, был несомненно праведником. Я говорю - "над совестью", ибо в случае с сотником дальше этого не зашло. Таково же воздействие распятия и на остальных зрителей; они уходили, бия себя в грудь. Они чувствовали, что произошло нечто трагически торжественное - что они роковым образом обесчестили себя перед Богом.

Но Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славный, подготовил все для погребения Сына Своего, восславившего Его принесением Себя в смертную жертву. В смерти Своей Он в кругу людей богатых. Иосиф, человек правдивый и противящийся грехопадению своего народа, кладет тело Господа в девственную гробницу. То была пора приготовления к субботе, однако суббота уже наступала. Женщины, верные той любви (хоть и неведанной) к Нему живому, осматривают место, где положено тело, и отправляются готовить все требуемое для бальзамирования. Лука говорит об этих женщинах лишь в общих словах: поэтому мы остановимся на подробностях в другом месте по мере того, как наше Евангелие подводит нас к следующей картине.

Женщины (гл. 24) приходят, видят камень отваленным, а гробницу пустой. В ней нет тела Того, Кого они любили. В недоумении видят они подле себя двух ангелов, вопрошающих, зачем они пришли искать живого среди мертвых, и напомнили о том, что ясно сказал Иисус в Галилее. Они уходят и потом рассказывают об этом всем ученикам, которые не могут поверить их рассказу; но Петр прибегает к гробу, видит, что там все также, как и было до возложения туда тела Христова, и удаляется в недоумении к происшедшему. Во всем этом нет веры ни в слова Иисуса, ни в то, о чем говорилось в Писании. По дороге в Еммаус Господь изъясняет им Писание в сравнении со всем тем, что произошло с Ним и вразумляет их, все еще праздномыслящих о царстве земном, в том, что согласно явленным в этом Писании помыслам Божиим, Христу предстояло страдать и войти во Славу Свою - Христу отверженному и божественному. Он пробуждает жадное внимание и зажигает сердца. Затем Он являет себя в преломлении хлеба - знамении смерти Его, но не в плане причастия, а в том смысле, что это конкретное действие с тем событием связано. Тогда открылись у них глаза, а Он стал невидимым. Это был Сам Иисус; но в воскресении. Здесь он Сам изъяснил все, о чем говорилось в Писании и явил Себя в жизни с печатью смерти Своей. Эти двое учеников возвращаются в Иерусалим.

Господь уже являлся Симону, но об этом явлении имеется мало подробностей. Павел также упоминает его первым, если говорить об апостолах. В то время, как те двое учеников рассказывали, что произошло с ними, Сам Иисус стал посреди их. Но разум их еще не был готов к этой истине, и Его присутствие тревожит их. Они не могут постичь идею воскрешения тела. Господь использует их смущение (вполне естественное в человеческом понимании) для благословения нашего, давая им самые осязаемые доказательства, что Он воскрес - это Он Сам, тело и душа те же, что и до Его смерти. Он просит их прикоснуться к Нему, Он ест на их глазах {Что может быть трогательнее того, как Он лелеет их уверование в то, что это - Тот, кого они знали, человек, истинно человек (хотя и с преисполненным духовности телом), каким Он был прежде! Осяжите Меня и увидьте, что это есть Я Сам. Да будет благословен и во веки веков человек - тот, кого знали в животворной любви посреди нашей немощи}. Это действительно Он.

Остается важный момент - основа истинной веры: слова Христа и свидетельство писания. Это Он явил им. Однако требовалось, тем не менее, наличие еще двух вещей. Во-первых, им требовалось обладать способностью к пониманию слова. Поэтому Он им и дает разумение, с тем чтобы они могли понимать Писание и чтобы сделать их свидетелями, которые были бы способны сказать не только: "Это так, ибо мы видели это", но и "Сему надлежит быть так, ибо так изрек Бог в Своем слове" {Буквальный перевод с английского}; и в воскресении Христа завершалось свидетельство Его Самого.

Но теперь благодати надлежало быть проповедуемой - теперь, когда Иисус, отверженный, казненный и воскресший во имя спасения душ, принес мир и дарует жизнь силою воскресения, когда завершилось служение во имя очищения от греха и даровано прощение. Быть благодати проповедуемой среди всех народов, то есть грешным - покаяние и прощение. И начинать должно с этого места, с которым многотерпеливая благодать Божия все еще была соединена через заступника Иисуса, но которого могла достичь только благодать всевышняя и в котором тягчайший грех взывал к непременному прощению через откровение, которое, нисходя с небес, должно обращаться с Израилем так же, как оно обращалось со всеми. Им предстояло проповедовать покаяние и прощение грехов во всех народах, начиная от Иерусалима. Иудей, чадо гнева, должен, как и прочие вступать на тех основаниях. Откровение имеет высшее начало, хотя и было сказано "во-первых Иудею".

Но, во-вторых, отсюда проистекала потребность в чем-то еще ради завершения этой миссии, а именно - потребность во власти. Им предстояло пребывать в Иерусалиме пока им не будет дарована власть свыше. Иисус ниспошлет им Духа Святого, обетованного Им, и о Котором также говорили пророки.

При благословении Своих учеников во благодати небесной, присущей Его с ними общению, Иисус отдаляется от них и возносится на небо; они же возвращаются в Иерусалим в великой радости.

Отмечено, что повествование Луки обобщающе и содержит всякие примеры, на коих основываются учения и свидетельства о воскресении; неверие плотского сердца представлено как бы трагически в наиболее простых и трогательных местах, дана приверженность учеников их надеждам о Царствии и трудность, с которой учение о деле занимает их сердца согласно их же реализации, а их сердца открыты этому с радостью; явлена Личность Иисуса, человека Благодатного, Кого они знали; учение и все это принадлежит истине и вечному порядку вещей.

Тем не менее, Иерусалим по-прежнему признавался в качестве первого объекта благодати на земле в согласии с промыслами Божиими в отношении его; и все же даже в качестве места он не был моментом общения Иисуса и его учеников. Он не благословляет их из Иерусалима, хотя в плане дел земных Бога им надлежало оставаться здесь в ожидании дара Духа Святого; во имя их самих и их причастности к Нему Он уводит их в Вифанию. Отсюда Он начал являть себя Царем Иерусалимским. Именно здесь состоялось воскресение Лазаря; именно здесь отечество, являющее сущность богоизбранного остатка, приобщенного к Его Личности и отвергаемого ныне, но питающего надежды на лучшие времена - восприняло Иисуса самым удивительным образом. Именно сюда удалился Он, когда пришло к концу Его откровение к евреям и именно здесь Его сердце могло сыскать покоя на некоторое время среди тех, кого Он любил, среди тех, кто через благодать возлюбили Его. Именно здесь Он обосновывал узы (по воле обстоятельств), связующие остаток верных, причастных к Личности Его, - и небо. Отсюда Он и возносится.

Иерусалим есть не что иное, как признанная отправная точка их служения при том, что она являлась и последней сценой Его свидетельства. Для них же самих именно Вифания и небо состоялись единенными в Личности Иисуса. Отсюда суждено было явиться откровению для самого Иерусалима. Сие предстает удивительным тогда, когда справляемся об этом у Матфея. Там Он идет в Галилею - место единения с еврейским остатком, и там нет вознесения, а миссия обращена именно к народам. Сие есть донесение до них того, что тогда было ограничено кругом иудеев и воспрещено к вынесению за пределы его.

Я строго придерживался текста, а сейчас я выскажу еще некоторые мысли о том, что связывает данное Евангелие с другими.

В страданиях Христа есть два момента, подлежащие различению: первый - это то, что Он претерпел от сатаны как человек, пребывающий в конфликте с силой диавола, владыки смерти, но с пониманием того, что сие являло собой в глазах Бога и в общении с Отцом Его, предъявляющим Ему Свои требования; и второй - то, что Он страдал во искупление грехов наших, принимаемых Им на Себя, испивая чашу, поднесенную Ему волею Отца Его.

При рассуждении над Евангелием от Иоанна, я более подробно остановлюсь на сути соблазнов; но я бы отметил здесь, что в начале Его мирской жизни искуситель пытался совратить Иисуса, являя Ему соблазнительность всего того, что, в качестве привилегии, принадлежало Ему - всего того, что могло быть приятно Христу как человеку, во имя которого могла быть призвана творить Его собственная воля. Искуситель был побежден безукоризненным послушанием Христа. Ему хотелось, чтобы Христос, пребывая Сыном, отказался от того места, что выбрано Им в пребывании рабом. Благословен будь Бог - искуситель обманулся. Христос простым послушанием связал сильного в сей жизни, а затем, возвратясь в силе Духа в Галилею, разметал его добро. Изгнание греха и подъятие наших грехов - это другой вопрос. Сатана тогда отошел от Него до поры. В Гефсимании он является вновь, чтобы через боязнь смерти посеять страдания в сердце Господа. Ему надобно пройти через смерть; а смерть являла собой не только силу сатаны, но и суд человеку, если тому суждено было быть от этого избавленным, ибо сие было участью человеческой; и только Он, нисходя в нее, мог сорвать ее цепи. Он стал человеком - человеком, который может снискать избавление и даже быть восславлен. Сердце Его было преисполнено печали. "Душа Моя скорбит смертельно". Душа Его, таким образом, являла собою то, что представляла душа человека перед лицом смерти, когда сатана пускает в ход всю свою силу, а чаша суда Божиего еще не испита; лишь Он безупречен в принятии смерти; сие являлось одной из сторон Его совершенства, проступающего через испытание всем тем, что могло быть возможным в применении к человеку. Но со слезами и мольбой Он обращается к Тому, Кто был властен избавить Его от смерти. В эту минуту Его страдание возрастает: являемое Богу, оно становится еще более тяжким. Таковое же бывает и в наших малых подвигах. Но вот так сие находит свое разрешение в плане безупречности перед Богом. Его душа объясняет это с Богом; Он молится более пылко. Теперь ясно, что чашу сию - которую Он являет взору Сына Своего, а сатана преподносит ее Ему как знак смерти во всей ее силе в душе Его - надобно испить. Он принимает ее с миром, ибо повинуется Отцу Своему. Испитие чаши сей есть именно совершенство послушания, а не знак сатаны. Но ее воистину надобно испить; и на кресте Иисус, Спаситель душ наших, вступает на новый этап своих страданий. Он идет на смерть, как на суд Божий, отторжение души от светлого лика Его. Все, что могла выстрадать душа, единственной радостью которой была причастность к Богу и которая лишилась этой причастности - все это выстрадал Господь в соответствии с той полной мерой причастности, которая была прервана. И все же Он воздал славу Богу. "Но Ты, Святый, живешь среди славословий Израиля". Чаша - ибо я умолчу о произволе и нападках со стороны людей: пощадим их - чаша была испита. Кто может поведать ужасы этого страдания? {Псалом 21 является Его обращением к Богу, вызванным человеческим насилием и нечестивостью. Он покинут, и лишь порок Он видит вокруг Себя, но Он здесь безупречен. Христос претерпел от человека все - неприятие, нечестивость, отречение, предательство, а затем был с верою в Бога оставлен. Но каково видеть этого единственного праведного Человека, действительно уповавшего на Него, говорящим в конце своей жизни во всеуслышание о том, что Он был оставлен Богом!} Истинные муки смерти, разумеемой так, как ее разумеет Бог, прочувствованной - в соответствии со значимостью Его присутствия - божественно, прочувствованной человеком, который в человеческом понимании от этого присутствия зависим. Но все свершилось; и то, к чему обязал Бог в отношении греха, исполнено целиком и полностью, и Он прославлен через это: Ему надобно лишь благословить тех, кто приходят к Нему чрез Христа, Который жив, но был мертв, Кто живет вечно жизнью человеческою, вечно пред Богом.