Послание Римлянам занимает главное место среди всех других посланий, как закладывающее основы в систематическом порядке отношений человека с Богом, одновременно соединяя эту всеобщую истину о положении человека, сначала в ответственности, а затем в милости, с особыми обещаниями, данными евреям. Оно также устанавливает важные принципы христианской практики, морали, но не человека, а той морали, которая является плодом света и откровением, данным христианством. Важно заметить, что в послании, христианин всегда рассматривается в этом мире. Он оправдан и имеет жизнь во Христе, но он здесь, а не рассматривается как восшедший с ним.

Композиция послания, я полагаю, такова: после нескольких вводных стихов, которые раскрывают тему и представляют большую важность, предоставляя ключ ко всему учению послания и правильному отношению человека к Богу (гл. 1,1-17), апостол (в конце гл. 3,20 {Начиная с введения и до конца главы 3 мы находим зло и средство, данное Богом в крови Иисуса Христа; и затем, в гл. 4, воскресение Христа (претерпевшего оскорбление от нас) для нашего оправдания и, таким образом, наш мир с Богом, наше положение в милости, надежда на славу со всеми ее благословениями в любви Бога. Авраам и Давид, славные корни этого обетования, без труда подтвердили этот принцип милости и оправдания. Эта часть завершается главой 5,11, разделяя послание на две части: учение об оправдании и нашем положении пред Богом}) показывает человека совершенно потерянным и развращенным при любых обстоятельствах, в которых он оказывается. Когда у него не было закона, это было разнузданным грехом; когда у него появилась философия, он осуждал зло и совершал его; это было нарушением закона, при этом человек гордился тем, что владеет им, одновременно бесчестя имя того, чьей славой они были отмечены, получив от него закон, являясь его народом. С гл. 3,20 до конца гл. 8 мы находим средство, представленное в двух частях. Начиная с гл. 3,21 и до конца главы, через веру в кровь Христову дается ответ на все грехи, которые апостол описывал до этого; затем, в гл. 4, воскресение, и свидетельство его действенности для нашего оправдания. Все это соответствует ответственности детей Адама, лишь увеличенной законом в соответствии с полной милостью, раскрытой в гл. 5,1-11. Но в гл. 8 им предназначено быть во Христе, который пребывает на небесах, предоставляя новое место пред Богом во Христе тому, кто участвует в этом (то есть всякому верующему), кому Христос предоставил свободу и жизнь - свободу, в которой был сам Христос, и жизнь, в которой Он сам жил. И это последнее, что в жизни неразрывно связывает оправдание и святость.

В связи с этим, возникает необходимость отметить более важное разделение тем послания. Начиная с гл. 3,21 и до конца гл. 5,11 апостол освещает тему наших грехов - личной вины, удовлетворенной кровью Христа, который (в гл. 4) был послан для оскорбления нами, и вознесся для нашего оправдания. Но с гл. 5,12 вопрос греха рассматривается не с точки зрения будущего наказания, а с точки зрения освобождения {Так как темой является грех во плоти и ее смерть, то это включает и вопрос о законе - средство его раскрытия, когда известна его духовность}. Оно заканчивается благовествованием в гл. 8.

В главах 9-11 апостол соединяет эти истины спасения, общие для всех верующих без исключения, с обетованием, данным евреям, показывая при этом чудесную мудрость Бога и как все это было предусмотрено и раскрыто в Слове.

Затем, от гл. 12 и далее Павел объясняет истинный дух христианства. В последней части он обращается к собранию, как к телу. Иными словами, в общем смысле, человек - индивидуальность перед праведностью Бога; и дело Христово, которое лично ему предоставляет место в мире. По той же причине, в послании Римлянам не говорится о восхождении, за исключением нескольких стихов в гл. 8, рассказывающих о заступничестве. Смерть и воскресение Христа рассматриваются как основа для нового положения человека перед Богом {Смотрите, что сказано о примирении в гл. 5,11 и более полное раскрытие примирения в дальнейшем}.

Давайте теперь проследим образ мыслей Святого Духа в этом послании. Мы находим в нем ответ на вопрос Иова, рассердившегося из-за того, что нашел себя беспомощным пред лицом осуждения Бога. "Я знаю, что это истина, но как человек может быть с Богом?" Тем не менее, это не первая мысль, явленная апостолу. Э т о - человеческая необходимость; но евангелие в первую очередь представляет и раскрывает Христа. Это - милость и Иисус, которых оно представляет в любви. Это пробуждает ощущение нужды {Сердце и совесть связаны. Закон может показать совести вину человека, и даже его падшее состояние, если оно духовно познано. Ощущение нужды показывает, что в этом участвует также и сердце}, доставляя то, что может удовлетворить ее, и дает ее в милости, которая представляет нам всю полноту любви Бога во Христе. Это - откровение Бога в личности Христа. Это ставит человека на его место перед Богом, пред лицом того, кто явлен в себе самом и в милости во Христе. И все обетования полностью доведены до конца в том, кто был открыт. Но важно заметить, что это начинается с милости Христа, а не с прощения или праведности, хотя это впоследствии, в ст. 17, и раскроется полностью.

Нет другого послания, в котором апостол ставил бы свое апостольство на более прочную теоретическую основу, чем в этом послании; хотя в Риме он не претендовал на достоинство своих трудов. И он никогда не видел римлян. Более всего, он был апостолом не евреев. Он был должником не евреев. Он пишет им, потому что получил поручение от самого Бога писать к не евреям. И будучи не евреями, они входили в сферу его служения. Это было его обязанностью - представлять их как приношение, освященное Святым Духом (гл. 15,16). Это было его миссией. В посланиях Петра Бог был могуществен по отношению к евреям, а миссия Павла была направлена к не евреям. И эта миссия была поручена ему. Это подтверждали двенадцать апостолов. Если Бог предписал это, то Павел должен был выполнить это в прямой связи с небом и вне мирского влияния столицы, и если Рим был гонителем благовествования, то в этом отношении жители города были не в меньшей степени не евреями. И этот город принадлежал Павлу в смысле благовествования. В соответствии со Святым Духом, Петр, исполняя свое предназначение, обращается к евреям, а Павел - к не евреям.

Согласно Богу, это было порядком управления. Теперь давайте подойдем к сути его позиции. Павел был слугой Христа - это было его характером, его жизнью. Другие в большей или в меньшей степени также были таковыми. Но он превосходил. Он был апостолом по зову Бога, "призванный апостол", более того - трудолюбивый, и ничем, к р о м е этого, не был в жизни на земле. Он был отмечен для благовествования Божьего.

Эти два последних полномочия вполне определенно были даны Павлу откровением Господа на пути в Дамаск - его призвание и его миссия к неевреям в связи с этим; и он отправился исполнять свою миссию, будучи избран Святым Духом.

Он возвещает благую весть, к которой он и был избран, благую весть или евангелие Божье: Святой Дух представляет ее в ее истоках. Это не то, каким должен быть человек перед Богом, и вовсе не средство, каким человек может приблизиться к нему, сидящему на престоле. Это мысли Бога и его деяния, и мы можем добавить, по отношению к человеку - его мысли в доброте, откровение его во Христе, его Сыне. Он приближается к человеку в соответствии с тем, каков Он и тем, чего Он хочет в милости. Бог приходит к нему; и это благовествование Божье. И это действительно так: весть не понимается правильно до тех пор, пока она не станет для нас благовествованием Божьим, деятельностью и откровением его природы, его воли в милости к человеку.

Выделив источник, автора благой вести, и единственного, кому она раскрывается в его милости, апостол представляет связь между благой вестью и деяниями Бога, которые исторически предшествовали ей - ее распространение на земле и в то же время, ее собственную цель; то есть ее предмет и место, занимаемое ею относительно того, что ей предшествовало (порядок вещей, которые те, кому они принадлежат, стремятся поддерживать как самостоятельную и независимую систему, отвергая благую весть). Здесь он представляет то, что предшествовало, не как предмет спора, а в его истинном качестве для того, чтобы придать силу свидетельству благой вести (предчувствуя возражения, которые, таким образом, были предопределены заранее).

Для язычников это было откровением истины и Бога в милости; для евреев это было действительно так, потому что все, что касалось их, было поставлено на свои места. Существует следующая связь между Ветхим Заветом и благой вестью: благовествование Божье было заранее объявлено его пророками во вдохновенных писаниях. Следует отметить, что в этих писаниях благовествование Божье еще только должно п р и й т и или быть адресованным людям; оно объявлено для того, чтобы быть посланным. Даже не было объявлено собрание: была объявлена благая весть, которая должна еще прийти.

Более того, предметом благовествования прежде всего является Сын Бога. Он совершил великий подвиг: это именно Он является истинными предметом благой вести. Теперь же Он представлен в двух аспектах: во-первых, предмет обетований, сын Давида по плоти, во-вторых, Сын Бога в силе, кто среди греха ходил в божественной абсолютной святости (воскресение было наглядным и победным доказательством того, кем Он был, ходя в таком качестве). То есть, воскресение было открытым проявлением той силы, благодаря которой в своей жизни на земле Он ходил в совершенной святости - проявлением того, что Он - Сын Бога в силе. Посредством этого Он был открыт миру как Сын Бога в силе. Здесь речь шла не об обещании, а о силе, о том, кто мог вступить в конфликт со смертью, в которой пребывали люди, и мог полностью ее преодолеть, и это в связи со святостью, которая в течении его жизни несла доказательство силы Духа, которым Он ходил, и в котором Он защищал себя от греха. Той же силой Он был абсолютно свят в жизни и был воскрешен из мертвых.

В путях Божьих на земле Он был предметом и исполнением обетований. Относительно положения человека в грехе и смерти, Он был победителем всего, что стояло на его пути, живя на земле или в воскресении. Здесь был Сын Бога, узнанный по воскресению в соответствии с силой, которая была в нем, в силе по духу святости, в которой Он жил {Так как это предназначено нам, то это связывает нас со святостью (как дальше и сделает откровение праведности, но только более открыто), которая предполагает связь с Богом, как Он полностью открылся в себе, но не как евреи вне завесы}.

Какая удивительная милость в том, что мы можем увидеть всю силу зла - эту ужасную дверь, закрытую за грешной жизнью человека, оставляющую его на неминуемое осуждение, которое заслужил, - дверь разбитую, разрушенную тем, кто пожелал войти в мрачную комнату за этой дверью и взять на себя всю немощь человека в смерти и, таким образом, полностью спасти человека, чье наказание Он понес, предавшись смерти! Эта победа над смертью, это избавление человека от ее власти, когда Он стал жертвой за грех, силой Сына Бога - это является единственной надеждой для мертвого и грешного человека. Это отвергает все, что могут сказать грех и смерть. Для того, кто имеет часть во Христе, это разрушает печать приговора над грехом, который есть в смерти; и для того, кто был угнетен этим, начинается новая жизнь за пределами всего воздействия его бывшего ничтожного положения - жизнь, основанная на всем том, что совершил Сын Бога.

В общем, в качестве предмета благовествования мы имеем Сына Бога, происходящего по плоти от семени Давида. Благая весть была благовествованием самого Бога, но апостол получил поручение от Господа Иисуса Христа. Он был главой дела и указал работникам на урожай, который они должны снять в мире. Предметом его поручения и его распространением было послушание вере (не послушание закону) среди всех народов, установление власти и достоинства имени Христа. Именно это имя должно везде господствовать и быть признано {Сказано абстрактно "воскресением", а не "его воскресением". Его воскресение было великим доказательством; но доказательством является и воскресение каждого человека}.

Миссией апостола было не только его служение; иметь такое поручение, значит, одновременно иметь личную милость и благосклонность того, чье свидетельство он носил. Я не говорю о спасении, хотя у Павла были отмечены обе эти вещи - и этот факт придает его миссии силу и особый оттенок; и в самом поручении были милость и благосклонность, и об этом всегда важно помнить. Это придает особый характер миссии и ее исполнителю. Авель осуществляет промысел Бога; Моисей подробно рассказывает о законе и духе закона; Иона, Иоанн креститель проповедуют покаяние. А у Иисуса, Павел, носитель благовествования Бога, получает милость и апостольство. Милостью и как милость, он несет человеку, где бы он ни был, послание милости, которая приходит во всем величии прав Бога по отношению к человеку и в нем самом как независимая милость, в которой Он осуществляет свои права. Среди этих язычников верующие римляне тоже были призванными Иисуса Христа.

Павел же обращается ко всем верующим в этом городе. Они были возлюбленными Божьими и призванными святыми {Читателю следует заметить, что в стихах 1 и 7 не сказано "призванный быть Апостолом" и не "призванные быть святыми", а "призванный Апостол" и "призванные святые". Они б ы л и призванными, и они были таковыми по зову Бога. Еврей не был святым по зову, он был святым от рождения, относительно язычников. Язычники были призваны Иисусом Христом; но они не просто были призваны быть святыми, а были таковыми по зову}. Он желает им (как и во всех своих посланиях) милости и мира от Бога Отца, и от Господа Иисуса Христа, с чьей стороны он и передавал поучение. Совершенную милость Бога во Христе, совершенный мир человека с Богом - именно это он нес в благовествовании и в своем сердце. Это и есть правильные отношения Бога с человеком и человека с Богом посредством благовествования - основе, на которой христианство предоставляет место человеку.

Если в сердце есть любовь Бога, если Он занимает там место, то для Бога это значит, что человек занят предметами милости, и, значит, в первую очередь он вспоминает о деле Бога в них, о проявленной милости в любви или в благодарности. Вера римлян вызывает в благодарность в сердце апостола, до которого дошло известие об этом.

Затем он выразил желание увидеть их, желание, которое часто возникало у него. Здесь он высказывает свое апостольское отношение к ним со всей нежностью и деликатностью, присущей милости и любви, которые создали это отношение и придали ему силу. Он по праву апостол для всех язычников, даже если он их не видел; но в сердце, он их слуга; и с самой верной и горячей братской любовью, проистекающей из милости, которая сделала его апостолом, он желает увидеть их, чтобы преподать "дарование духовное", которое его апостольство позволяет сообщить. При этом он имел в своем сердце то, что он мог наслаждаться верой, которая была общей для него и для них - вера, укрепленная этим дарованием - для их взаимного утешения. Он часто намеревался прийти, так как у него могли быть плоды в той части поля действия, которую доверил ему Бог; но до сих пор имел препятствия в этом.

Затем он объявляет себя должником всех язычников и то, что он готов, насколько он может, проповедовать евангелие также и римлянам. Достоин внимания тот способ, каким апостол заявляет свои права на всех язычников и то, как Бог препятствовал ему прийти в Рим, пока он не прибыл туда в конце своей деятельности, но уже в качестве заключенного.

Кроме того, возможно, он был готов именно из-за ценности благой вести - то, что приводит его к тому, чтобы придерживаться как ценности, так и особенностей благой вести. Ибо, он говорит, что не стыдится благовествовать. Это было силой Бога к спасению. Обратите внимание на то, как апостол представляет все исходящим от Бога. Это - благовествование Божье, сила Бога к спасению, праведность Бога и даже гнев Бога, и все это исходит с небес - что, конечно же, отличается от земного наказания. Это - ключ ко всему. И апостол подчеркивает это, выделяя это в самом начале послания; ибо человек всегда склонен полагаться на самого себя, гордиться собой, стремиться к заслугам - к самооправданию, к иудаизму, склонен быть занятым самим собой, как будто он может что-то сделать. И поставить Бога на первое место - было наслаждением для апостола.

Таким образом, в благовествование вмешался Бог, совершая спасение, которое было полностью его делом - спасение, источником и силой которого был Он и которое Он сам совершил. Человек вошел в него по вере: именно верующий разделил спасение; но участие в спасении по вере было лишь способом разделить его, ничего не прибавляя к нему и оставляя его всецело спасением Бога. Слава Богу, что это так, будь то праведность или сила, или весь результат этого дела; ибо, таким образом, это совершенно и божественно. Бог пришел во всей своей всемогущей силе и в своей любви, чтобы освободить несчастных язычников в соответствии со своей мощью. И благая весть выражает это: кто-то верит в нее и разделяет ее.

Но есть особая причина, почему евангелие является силой Бога в спасении. Человек был отделен от Бога грехом. И лишь праведность может возвратить его в присутствие Бога и сделать его таким, чтобы он мог пребывать там в мире. У грешника нет праведности - напротив; и если бы человек пришел к Богу как грешник, то его непременно ожидало бы осуждение и таким образом, проявилась бы справедливость. Но в евангелии Бог со своей стороны проявляет праведность. Если ее нет у человека, то у Бога есть праведность, которая принадлежит ему, которая является его собственной, такой же славной, как и Он сам, соответственной его сердцу. И подобная праведность открыта в благой вести. В этом не было человеческой праведности: открыта праведность Бога. Она - само совершенство, божественная и полная. И она должна быть явлена таковой. Евангелие провозглашает ее нам.

Принцип, на котором основано благовествование, - это вера, потому что она существует и она божественна. Если человек выработал ее или осуществил часть ее, или, если его сердце имело какую-то часть в осуществлении ее, то это не будет праведностью Божьей; она будет принадлежать всецело и абсолютно ему. И мы верим в благую весть, которая раскрывает веру. И если в ней участвует верующий, то каждый, у кого есть вера, имеет в ней свою часть. Эта праведность основана на вере. Она открыта в результате веры, где бы ни существовала эта вера.

Это и есть значение выражения, которое переводиться "от веры в веру" на принципе "от веры к вере". И здесь очевидна важность этого принципа. Она принимает всякого язычника на той же основе, что и еврея, у которого нет другого права входа, чем у язычника. У обоих есть вера: благая весть не признает никакого другого средства участия в ней. Праведность от Бога; и в ней еврей не больше, чем язычник, так как написано: "Праведный верою жив будет". И писания евреев свидетельствуют об истинности принципа апостола.

Это то, что возвещает благая весть человеку со стороны Бога. Главной целью была личность Христа, сына Давида по плоти (исполнение обетования); и Сына Бога в силе по духу святости. Но в этом была явлена праведность Бога, а не человека. Это - главная тема всего, что последует дальше. И у апостола были все основания не стыдиться этого, но провозгласить об этом ясно и не двусмысленно.

И эта доктрина была подтверждена другим соображением, будучи основанной на великой истине, содержащейся в ней. Бог, представляя себя, не мог взирать на вещи в соответствии с частными сообщениями, приспособленными к невежеству людей, и в соответствии с временными действиями, которыми Он управлял людьми. Гнев был не просто его вмешательством в управление, как в Ассирийском или Вавилонском плене. Но это был "гнев Божий с неба". Проявилось существенное противопоставление его природы злу и наказующее извержение его, где бы оно не встречалось. Ныне Бог явил себя в евангелии. Таким образом, божественный гнев не раздражается (ибо милость провозгласила праведность Бога в спасении грешников, которые должны верить), а он открылся (однако не в евангелии, которое является откровением праведности) с небес на все безбожное - на все то, что не чтит Бога - против всего того, что не находит утешения в присутствии Бога, и против всего нечестия и неправды в тех, кто имеет истину, но все же бесчестит Бога; то есть, против всех людей, язычников или евреев, которые знают Бога в соответствии с законом; и (так как этот принцип универсален и исходит от Бога, когда Он открывает самого себя) против каждого, кто исповедует христианство, если он ходит во зле, которое ненавидит Бог.

Этот гнев, божественный гнев, соответственно природе Божьей на небесах, направленный против человека, как грешника, делает необходимой праведность Божью. Человек должен был встретить Бога, который явил себя во всей полноте. Это показало человека абсолютным грешником, но проложило дорогу в милости к более прекрасному месту и положению, основанному на праведности Божьей. Евангелие являет праведность: ее своевременность и необходимость продемонстрировала положение греха, в котором находятся все люди, и которое послужило поводом для гнева Божьего. Человек должен не просто быть управляем Богом и испытывать на себе высший гнев, но он должен предстать перед Богом. Как могли мы стоять там? Ответом является откровение праведности Божьей в благовествовании. Следовательно, даже в учении о воскресении, Христос провозглашается Сыном Бога по духу святости. Бог должен быть принят таким, каков Он есть. Откровение самого Бога в его святой природе непременно идет дальше, чем к евреям. Это было направлено против греха, где бы он ни был, где бы ни встречался грех, и это оправдывало сущность Бога. Это славная истина; и какое счастье, что такая божественная праведность должна была быть явлена в высшей милости! Слава Богу, что мы можем сказать, что это не могло быть иначе, и какое благословение иметь Бога, явившего себя таким образом!

Это утверждение послания дано в стихе 17, необходимость которого подтверждается в стихе 18. Начиная со стиха 19 до стиха 20 главы 3 подробно описано положение людей, иудеев и язычников, к кому обращена эта истина, и все они были заключены в грехе (стихи 19 и 21 дают ведущие принципы зла относительно язычников). В главе 3,21-31 коротко, но выразительно провозглашен ответ в милости через праведность Божью в Крови Христа. Ибо сначала кровью Христа мы получаем ответ на прежнее положение, а затем, смертью и жизнью Христа введены в новое.

Апостол начинает с язычников - "на всякое нечестие и неправду человеков". Я говорю язычников (очевидно, что если еврей попадет в такое положение, то эта вина приписывается и ему, а описанные обстоятельства как в этом месте, так и в главе 2,17 относятся и к язычникам); а затем, о евреях, в гл. 3,20.

Глава 1,18 является доказательством всего содержания со стиха 19 до главы 3,20; эта часть послания показывает основание гнева.

Язычникам нет оправданий по двум причинам. Первое - то, что может быть известно о Боге, было обнаружено творением - его сила и его божественность. Это доказательство существует с сотворения мира. Второе - то, что имея знание о Боге, какое было у Ноя, они не прославили его как Бога, но в тщеславии своего воображения, опираясь на свои собственные мысли по этому поводу и идеи, возникающие в их головах, они оказались глупцами, считая самих себя мудрыми и предались идолопоклонству. И сейчас Бог осудил это. Если они не сохранят верные представления о славе Божьей, то они не сохранят даже верного представления о естественной чести человека. Они обесчестят самих себя, как обесчестили Бога. И это точное описание языческой мифологии, пусть в немного резких и сильных выражениях. У них нет проницательности, нравственного вкуса, чтобы сохранить Бога в своем познании: Бог оставил их в духовной пустоте при отсутствии проницательности, чтобы они гордились собой со своим испорченным вкусом, в вещах, недостойных по своей природе. Природный рассудок знал, что Бог осуждает подобные вещи, как заслуживающие смерти соответственно справедливости его природы. Тем не менее, они не только совершали подобные вещи, но и еще получали удовольствие от тех, кто совершал подобное, если только их не увлекали собственные. И это не оставляло никакого оправдания тем, кто осуждал зло ( а были и такие), ибо они совершали это, одновременно осуждая это. Осуждая, человек уличал себя дважды: осуждением он показывал, что он знает, что это зло, и тем не менее совершал его. Но соответственно истине, осуждение Бога направлено против тех, кто совершает подобные вещи: тот, кто обрел доверие, осуждая их, не должен избежать осуждения.

Что касается Бога, то здесь есть два аспекта: его осуждение направлено против зла - совершающий зло не должен стремится скрыться из виду (действительная разница между истинным и ложным будет достигнута осуждением), и его милосердие, милость и долготерпение по отношению к совершающему зло - его доброта приглашает его к покаянию. Тот, кто продолжал пребывать во зле, обманывал себя самого, пытаясь забыть о безусловном осуждении Бога и презирая его доброту. Последствия того, что, с одной стороны, жизнь была противопоставлена Богу и его истине, и, с другой стороны, стремление к тому, что угодно ему и поиск вечной жизни, были горе и отчаяние в первом случае, а в другом - почести и слава; и это не в меньшей степени относится к евреям, чем к не евреям.

Бог судит вещи соответственно их действительному нравственному характеру и в соответствии с теми наслаждениями, которые испытал виновный {Как поразительно представлено то, что проходит везде через учение послания - все предстает перед Богом в своей реальности, при этом Бог явлен через Христа и крест. Все должно принять свой действительный характер соответственно тому, каким Он был. Кроме того, заметьте, что условия предполагают знание евангелия - "ищут славы, чести и бессмертия". Таковые известны христианству}. Те, кто согрешил, не имея закона, вне закона и погибнут, а те, что согрешили под законом, будут осуждены по закону, соответственно благой вести, проповедуемой Богом. Этот характер осуждения очень важен. Управляет миром не земное, внешнее осуждение как это поняли иудеи, а личное осуждение согласно знанию сердцем Бога.

Итак, Бог желает подлинности. Язычник, соблюдающий закон, был лучше еврея, нарушающего этот закон. Если он называл себя евреем и поступал неправедно (гл. 2,17), то он только бесчестил Бога, и способствовал тому, чтобы его имя поносилось среди язычников, пока он наслаждается своими привилегиями. И он будет утверждать то, что Бог требует нравственной цельности, но язычник, поступающий так, как требует закон, был достойнее еврея, не подчиняющегося закону, а истинным евреем был тот, кто имел закон в своем сердце, будучи обрезанным по духу, а не тот, кто только по наружности являлся обрезанным. Такое положение заслуживает похвалы Бога, а не только человека.

Глава 3. Установив великую истину, что Бог требует подлинной нравственной благости, апостол рассматривает позицию евреев. Могут ли они просить особого божественного расположения? Разве в иудаизме не было никакого преимущества? Конечно же, было, особенно в том, что они обладали заповедями Божьими. Пути Бога сами по себе были полны благословения, хотя это не меняет непреложных истин его природы; и если бы большинство из их были неверующими, то это не изменило бы верности Бога, неверие многих еще больше продемонстрировало бы верность Бога, кто остался преданным, каким бы они ни были. Неверующие будут осуждены соответственно тому, какие они есть; и это лишь увеличивает неизменную верность Бога, которая никогда не исчезает, насколько неизменна она может быть для большинства. Иначе Он не мог бы судить никого, даже мир (который еврей хотел бы увидеть осужденным), ибо положение мира также подчеркивает и раскрывает верность Бога по отношению к людям. Если у еврея были преимущества, то, значит, он лучше? Ни в коем случае: все были покрыты грехом, и иудеи и язычники, как уже Бог сказал об этом {Заметьте здесь важный принцип: существует преимущество положения, где нет существенного изменения. Сравните гл. 11,17 и 1 Кор.10}.

Апостол цитирует Ветхий Завет, чтобы доказать это относительно евреев, не отрицая этого по отношению к язычникам, которых он уже наказал. Он говорит, что закон принадлежит вам. Вы гордитесь тем, что это относится исключительно к вам. Пусть будет так: послушайте тогда, что он говорит о людях, о вас самих. А Он обращается к вам, как вы сами признаете. Среди вас нет ни одного праведного человека, на которого Бог может воззреть с небес. Он цитирует Псалом 50,6 и 13,3, а также Исаию 59,7.8, чтобы предъявить осуждение, выносимое им теми самыми заповедями, которыми они гордились. Итак, все уста были закрыты, и весь мир был виновен перед Богом. Поэтому ни одна плоть не может быть оправдана законом пред Богом; ибо если мир погряз в грехе среди тьмы, то грех познается с помощью закона.

И теперь, без закона, в стороне от всякого закона была проявлена праведность Божья, закон и пророчества несут свидетельство о ней.

Затем мы видим изложение не только положения язычников и иудеев вместе с основными и неизменными принципами добра и зла, какими бы ни были деяния Бога, но также и действие самого закона, который был представлен в христианстве как праведность в целом, вне закона, хотя закон и пророчества несли свидетельство о праведности. Одним словом, вечная истина в отношении как греха так и ответственности человека, воздействия закона, связь Ветхого Завета с христианством, истинный характер последнего в том, как оно относится к праведности (а именно, что это нечто совершенно новое и независимое), праведность самого Бога - решены все вопросы между человеком и Богом, относительно греха и праведности. И способ осуществления этого должен быть теперь рассмотрен {Фактически гл. 3,21 возвращается к гл. 1,17, а описанное между ними является доказательством сказанного в гл. 1,18, которая сделала насущной необходимостью справедливость стиха 17}.

Это праведность Бога через веру в Иисуса Христа. Ее не осуществил человек, ее не обеспечил человек. Это - Божье, это его праведность, участие в ней достигается верой в Иисуса Христа. Если бы это было по закону, который является образцом праведности - закон, данный только евреям. Но являясь праведностью самого Бога, она относится ко всем, ибо нет различия. Это была праведность Божья "во всех". И еврей был не в лучших отношениях с праведностью Бога, чем язычник. Действительно, она была универсальна в этом отношении и в своей применимости. Праведность Бога - для человека, ибо у человека для Бога нет никакой праведности, она была обращена ко всем, кто верит в Иисуса. Она применяется там, где только есть вера. И верующий имеет эту праведность. Она была ко всем и во всех, кто поверил в Иисуса. Так как не было никакой разницы, все согрешили и все вне славы Бога {Заметьте, что Бог явлен и грех измеряется славой Бога. Мы так привыкли читать об этом, что не усматриваем силы этого. Как странно звучит: "иметь недостаточно славы Божьей". Могут сказать: "Почему же? Мы ведь имеем ее", но в нравственном смысле это было явлено и если невозможно противостоять этому, то соответственно мы вообще не могли бы существовать перед Богом. Конечно же, это не его бесценная слава - все существа лишены ее - а то, что соответствовало ему и могло устоять в его присутствии. И если мы не можем стоять здесь, если не можем должным образом "ходить во свете, подобно как Он во свете", то мы вообще не можем быть с Богом. Ныне нет никакой завесы}, и лишенные этой славы, были даром оправданы его милостью, оправданием во Христе Иисусе. Будь то еврей или не еврей, это был грешный человек: праведность была праведностью Бога, благодать Бога даровала ее, искупление во Христе Иисусе есть божественное средство участия в ней {Для того, чтобы показать, как полны наставления Павла, я сделаю здесь обобщение. Праведность Бога существует сама в себе, без закона, закон и пророки свидетельствуют о ней, и праведность Бога осуществляется через веру в Иисуса Христа во всех и на всех, кто верует. Христос предложен как умилостивление через веру в его кровь, чтобы показать истину прощением прошлых грехов (Авраама и т.д.) по всепрощению Божьему; но чтобы показать это в настоящее время, с тем, чтобы Он мог быть справедлив и оправдал тех, кто верит в Иисуса}.

До совершения искупления Бог долго терпел и теперь, прощая верующих, Он полностью открыл свою истину. Но праведность открылась сама: мы пришли к Христу, которого Бог предложил в умилостивление, и кровь открывает нам свободный доступ к Богу в праведности, - к Богу, чья слава была удовлетворена делом, которое совершил Христос Иисус, вечная истина, как в отношении греха, так и в отношении ответственности человека. Больше нет "долготерпения" - явилась истина, так что Бог явился праведным и оправдывающим того, кто верит в Иисуса. Где же то, чем можно было бы гордиться? Ибо евреи гордились собою перед язычниками - самодовольство всегда похваляется и это не может быть уничтожено законом дел. Оправдывая самого себя делами, человек нуждается в чем-то таком, чем он может гордиться. И это - закон веры, этот божественный принцип, который и уничтожает самодовольство: ибо независимо от дел закона, милостью мы участвуем в божественной праведности, не имея своей собственной.

Неужели Бог является Богом только для определенного круга {Вновь посмотрите, как Бог явил самого себя. Сравните с Матф.15,21-28} - разве Бог только для евреев? Нет, Он также и Бог язычников. И каким образом? В милости: в ней лишь Бог оправдывает евреев (которые ищут праведности) по вере, и, так как оправдание основано на вере, то и верующих язычников, через веру. Люди оправданы через веру; и, следовательно, верующие язычники тоже оправданы. Для евреев это установленный принцип (ибо они стремились к праведности). Для язычника, предполагая, что в этом случае существует вера, он был оправдан, так как оправдание основано на вере.

Значит, вера уничтожает власть закона? Ни в коем случае. Она полностью доказывает власть закона; но через нее человек принимает участие в божественной праведности, признавая справедливое и полное осуждение человека законом, под которым он находится - осуждение, которое требует другой праведности, так как по закону у человека нет своей собственной праведности. Закон требовал праведности, но она показывала, что везде был грех. Если бы праведность, которой требует закон, была бы не нужна, когда закону не удалось породить ее в человеке, то не было бы необходимости в другой праведности. А сейчас вера подтвердила ее необходимость, и законность осуждения человека по закону, сделав верующего участником в этой другой праведности, которая есть у Бога. Ту праведность, которую требовал закон, он не дал; и потому что он требовал ее, человеку не удалось создать ее. Если бы была дана праведность, то была бы стерта обязанность. Бог поступает в милости, тогда как обязанность закона полностью поддерживается страхом наказания. Он дает праведность, потому что она должна быть. Он не стирает обязанность соблюдения закона, по которому человек полностью осужден {Закон является превосходным образцом правильного или неправильного для всех детей Адама, хотя закон был дан только евреям. Но он не был произвольным. Он предусматривал все отношения людей, давал превосходные правила и меры власти Божьей вплоть до мер наказания. Но теперь у нас есть нечто гораздо высшее, и не только то, чем должен быть человек, но и то, что прославляет Бога}, но, признавая и подтверждая справедливость подобного суждения, Он прославляет самого себя, предлагая человеку божественную праведность, если у него нет человеческой праведности, чтобы представить ее Богу в связи с обязанностями, налагаемыми на него законом. Ничто так не наложило божественные ограничения на закон, как смерть Христа, кто вынес его проклятие, но не оставил нас под ним. Вера не уничтожает закон, она полностью подтверждает его власть. Она показывает, что человек справедливо осуждается им и поддерживает власть закона в этом осуждении, ибо она удерживает всех от проклятия, кто под законом {Те, кто ставит христиан под закон, не поддерживают его власти; ибо они освобождают их от его проклятия, хотя они и разрушают его}.

Читатель заметит, что в конце третьей главы кровь Христа объясняется как направленная на грехи ветхого человека, делая верующего чистым от греха, так как он очищен кровью Христовой. Она приняла всю вину ветхого человека.

И мы подходим к другому аспекту, который оправдывает и все же доказывает грехи, еще не приведя нас в новое положение - в связи с воскресением и как следствие его.

При рассмотрении вопроса о иудеях и даже праведности, кроме закона, есть и другое соображение большого значения, как в отношении иудеев, так и в связи с действиями Бога. Что же можно сказать об Аврааме, названным Богом отцом верующих? Апостол, показав отношения, в которых вера стоит по отношению к закону через представление праведности Бога, поднимает основной вопрос, по которому Авраам занял место, доставляющее отраду Богу в праведности. Ибо иудей мог бы допустить свое личное падение под властью закона, и попросить привилегий на основании Авраама. Если мы считаем его таковым по плоти (то есть, в связи с привилегиями, которые исходят от него, как наследие для его детей) и займем наше место при нем, получив по наследству право пользоваться этими привилегиями, то на каком принципе? На том же принципе веры. Он мог бы чем-то похвалиться, если бы оправдался делами, но только не перед Богом. Ибо в Писании сказано: "Поверил Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность. Воздаяние делающему вменяется не по милости, но по долгу. А не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность". И действительно, он прославляет Бога так, как желает Бог чтобы его прославляли, и в соответствии с откровением его самого в Христе.

Таким образом, свидетельство, данное на примере Авраама, служит оправданием через веру. Давид также поддерживает это свидетельство и называет блаженным человека, которому праведность вменяется независимо от дел. Тот, чьи беззакония прощены, чьи грехи покрыты, и кому Господь не вменяет греха, - он и есть тот человек, которого Давид называет блаженным. Но подразумевается, что этот человек грешник и не является праведным сам по себе. Ставится вопрос о том, каким Бог был в милости к нему, а не каким он был к Богу. Его блаженство заключается в том, что Бог не вменил ему грехов, которые он совершил, а не потому, что он сам был праведен перед Богом. Праведность для человека была обретена в милости Божьей. Здесь это отождествляется с невменением грехов человеку, виновному из-за совершения их. Никакой грех не вменяется ему.

Была ли эта праведность только для обрезанного? Бог вменил веру Авраама в праведность. Но разве он был обрезанным, когда это произошло? Вовсе нет, он был необрезанным. Следовательно, праведность вменяется верою, и для обрезанных через веру - свидетельство, ошеломляющее иудеев, потому что Авраам был всем прекрасным идеалом, к которому относились все идеи превосходства и привилегии. Обрезание было лишь печатью праведности через веру, которую Авраам имел в необрезании, так что он смог стать отцом всех верующих, которые были в состоянии необрезания, чтобы праведность вменилась и им; и отец обрезания - то есть, первый образец людей, действительно выделенных Богом, - не только по отношению к обрезанным, но и ко всем тем, кто ходил по следам его веры, когда он был необрезанным. Ибо, не законом, а праведностью веры было дано ему и его семени обетование - быть наследником мира. Ибо если они являются наследниками на основе закона, то вера, которою Авраам получил наследие, тщетна, и обетование бездейственно; и, напротив, ибо {Внимательный читатель посланий Павла должен отметить употребления этого слова "ибо". Во многих случаях оно выражает не следствие, но вводит дополнительную мысль, которая, по мнению апостола, приводит к аналогичному умозаключению или к некоему более глубокому принципу, лежащему в основе рассуждений, расширяя поле зрения смежными предметами} закон порождает гнев - это совершенно отличается от наслаждения обетованием - где нет закона, там нет и преступления. Заметьте, он не говорит - нет греха; но там, где нет заповеди, там некому и попирать закон. И если закон дан грешнику, то гнев является необходимым следствием его введения.

Это и есть негативная сторона предмета, и апостол показывает, что для самих евреев наследие не могло быть на основе закона, не отвергая Авраама, так как ему наследие было дано обетованием, и это подразумевает, что это было дано верой; мы верим в обетование, данное нам. Соответственно праведность Авраама, согласно Писанию, соответствовала той же самой вере. Вера вменилась Аврааму в праведность.

Этот принцип признали язычники; но для самих иудеев, или, скорее, для путей Бога установлено то, что исключает закон, как средство достижения наследия Бога. И в стихе 16 указано последствие для язычников, верующих в евангелие: "Итак по вере, чтобы было по милости, дабы обетование было непреложно для всех" потомков Авраама, кому дано обетование, не только по закону, но и для всех, кто имеет веру Авраама, отца всех нас перед Богом, как и написано: "Я поставил тебя отцом многих народов".

Здесь установлен принцип. Это - по вере, до закона, и вне закона {Дословно "отдельно от закона", что не имеем с этим ничего общего}; и обетование дано человеку в необрезании, и он оправдан верой в него.

Здесь вводится и другой момент. Откровенно говоря, исполнение обетования было невозможно, так как в этом отношении Авраам и Сарра были подобны мертвым, а в обетование нужно верить сверх всякой надежды, опираясь на всемогущую силу того, кто воскрешает мертвых, и называет несуществующее как существующее. Такова была вера Авраама. Он поверил обетованию, что он будет отцом многих народов, потому что Бог так сказал, полагаясь на силу Бога, и, таким образом, прославляя его, не подвергая сомнению то, что Он сказал, глядя на обрезание, поэтому вера вменилась ему в праведность. Он прославлял Бога соответственно тому, каков был Бог. И это было написано не только ради него одного - эта же вера должна вменяться в праведность и нам - вера в Бога, воскресившего Иисуса из мертвых. Но здесь это вера не в Иисуса, а в того, кто пришел в силе во владение смерти, где находился Христос из-за наших грехов и воскресил его своею силой, могущественной деятельностью любви Бога, который явил его - вынесшего уже все наказание за наши грехи, и за их последствия - так что, веруя в Бога, который сделал это, мы охватываем всю полноту Его дела, милости и силы, проявившейся в этом, и таким образом, мы знаем Бога. Наш Бог - это Бог, сделавший это. Он сам воскресил Иисуса из мертвых, кто был отдан за наши прегрешения и воскрешен для нашего оправдания. Наши грехи уже были на нем. Действенное вмешательство Бога спасло его, повергнутого в смерть, потому что Он понес грехи. И это не только воскрешение мертвого, но и из мертвых - вмешательство Бога, чтобы возродить в праведности единственного, кто прославил его. Веруя в такого Бога, мы имеем, что это Он сам, воскресивший Христа из мертвых, спас нас от всего, чему подвергали нас наши грехи, так как Он взял обратно спасительной силой того, кто испытал все это ради нас.

Итак, оправданные верой, мы обретаем мир с Богом. Заметьте, что есть разница между верой Авраама и нашей. Он поверил, что Бог может совершить то, что Он обещал. Мы призваны верить тому, что Он совершил. Верить в Слово Божье, веруя в Бога, и эта вера опиралась на его силу в воскресении - та вера, которая освободила {Но не обновила тело} нас от всего воздействия наших грехов. Она основывается на власти Бога, давшей для нас это спасение. Христос был отдан для наших оскорблений и воскрешен для нашего оправдания {Я полностью отрицаю следующую интерпретацию: "потому что мы были оправданы". Это не влияние грехов; исключение веры из нашего оправдания противоречит началу гл.5}.

Апостол устанавливает важные принципы. Он подходит к источнику и применению всего, (то есть, их применению к состоянию души и их грехов), он представляет нам воздействие этих истин, когда они получены верой через силу Святого Духа. Дело совершено, верующий имеет участие в нем и оправдан. Оправданные, мы имеем мир с Богом, мы пребываем в божественной благодати - и хвалимся надеждой славы Божьей. Мы верим в Бога, который силою вмешался, чтобы воскресить его из мертвых, кто вынес наши оскорбления и кто, воскреснув, стал вечным свидетелем того, что наши грехи устранены, и истинным Богом является только тот, кто сделал это в любви. И у меня есть мир с ним; все мои грехи заглажены - уничтожены подвигом Христа; мое умиротворенное сердце познало Спасителя. И сейчас я пребываю в этой милости и благодати, Божьей благословенной благодати, которая лучше, чем жизнь. Через Христа, вошедшего в его присутствие, я даже сейчас наслаждаюсь его благодатью, в сегодняшней милости. Все плоды ветхого человека уничтожены пред Богом смертью Христа. И не может быть вопроса о моих грехах между мной и Богом. Он ничего не может вменить мне - все было решено смертью и воскресением Христа. До сегодняшнего дня я предстою перед лицом его в наслаждении его благодатью. Милость характеризует мои сегодняшние отношения с Богом. И, далее, все мои грехи были уничтожены соответственно требованиям славы Божьей, и Христос, воскреснув из мертвых, воспринял всю эту славу, я радуюсь надеждою славы Божьей. Это полностью обоснованная надежда на это, а не неоправданные желания. Все связано с самим Богом, его совершенствами и в соответствии с ними, с благодатью Божьей, и его славой для нашей надежды. Все связано с его силой в воскресении - мир с Богом уже установлен, настоящая благодать Божья и надежда славы.

Заметьте, что оправдание не отделено от мира. "Оправдавшись верою, мы имеем мир". Оправдание - это мое истинное положение перед Богом, силой дела Христа, его смертью и воскресением. Вера, таким образом, познавая Бога, находится в мире с Богом, но это результат, как и настоящее наслаждение милостью, в которой мы пребываем. Верующий верует в Бога, совершившего это, который, проявляя свою силу в любви и праведности - воскресил из мертвых единственного, того, кто понес мои грехи, полностью их уничтожив, и таким образом, совершенно прославив Бога. На основе этого, "чрез Него" мы получили доступ ко всей благодати Бога, в которой мы пребываем. И каков же результат? Это - слава; и мы хвалимся надеждою славы Божьей. Это - Бог; который является основой и исполнителем всего. Это - евангелие Божье, сила Бога в спасении, праведность Бога, и именно в славу Божью мы введены в надежде. Таковы последствия этой милости для нас, это - мир, милость или благодать, слава. Кто-то может сказать: "Вот все, что мы можем иметь: представлено нам прошлое, настоящее и будущее".

Тем не менее, есть нечто гораздо большее. Во-первых, практический опыт. В действительности мы проходим через скорби, но мы радуемся в них, так как это испытывает сердце, отделяет нас от мира, подавляет волю, естественное желание сердца, очищает его от того, что затмевает нашу надежду заполняющими сердце сегодняшними вещами, чтобы во всем мы могли больше обращаться к Богу, который полностью управляет всем, чья милость способствует всему в нас. Мы лучше познаем, что сцена, по которой мы движемся, проходит и изменяется, являясь местом испытания, а не подходящей сферой жизни. И надежда, основанная на деле Христовом, становится более ясной, более освободившейся от смеси того, чем является человек на земле, и мы различаем более отчетливо, что неизменно и вечно, и связи души с тем, что существовало до нас, становятся более полными и совершенными. Опыт, который мог бы обескуражить естество, порождает надежду, потому что у нас есть ключ ко всему, потому что любовь Бога, давшего нам надежду, стала яснее от этого опыта, и излилась в наши сердца Святым Духом, данным нам, который действует в нас любовью Божьей.

Тем не менее, давая нам внутреннее основание для радости, Дух обращает ее к Богу, к тому, что Он совершил вне нас, как доказательство того, что мы имеем ее, с тем, чтобы душа опиралась на то, что в нем, а не на то, что в нас самих. Эта любовь, действительно, существует в нас, она мягко все разъясняет, но любовь, которая осуществляется через присутствие Святого Духа, является любовью Бога, доказанная в том, что, когда мы были лишены всякой силы, как раз в должное время, Христос умер за всех нечестивых. Должное время наступило тогда, когда человек наглядно был показан нечестивым, и он не мог выйти из подобного положения, хотя Бог, под законом, показывал нам путь. Человек может принести себя в жертву, если у него есть соответствующий повод, Бог проявил любовь, которая была его собственной {В оригинале сказано выразительно: "Бог имел свою собственную любовь" (стих 8)} в том, что когда в нас ничто не побуждало его к этому, когда мы были ничем иным, как грешниками, Христос умер за нас! Источник был в нем самом, или, пожалуй, даже Он сам. Какая радость знать, что это в нем и от него мы имеем все это!

Бог, примирив нас с самим собой по велению своего сердца, когда мы были врагами, желает гораздо большего, когда мы теперь оправданы; и мы будем спасены от гнева - Христом. И, соответственно, говоря о средствах, апостол добавляет: "Ибо если, будучи врагами мы примирились с Богом смертию Сына Его" - при этом, так сказать, это была его "слабость", - "то тем более, примирившись, спасемся жизнью Его", могущественной силой, в которой Он живет вечно. Таким образом, любовь Бога примиряет относительно того, какими мы были, и дает нам надежду на будущее, делая нас счастливыми в настоящем. Вот таков Бог, который сохраняет нам эти благословения. Он есть любовь - полная внимания к нам, полная мудрости.

Но после описания нашего положения - мира, милости и славы - которое является совершенным и исполненным спасения, дано еще и второе "и не довольно сего". Мы не только хвалимся скорбями, но хвалимся и Богом. Мы гордимся в нем самом. Это и есть вторая часть благословенного опыта, который исходит из нашего знания Божьей любви во Христе и нашего примирения с ним. Первой частью было то, что христианин хвалился скорбями из-за их последствий, когда известна божественная любовь. Второе - любовь самого Бога в человеке. Зная это, мы хвалимся не только в спасении, но и в скорби, и, зная такого Спасителя Божьего (Бога, который воскресил Иисуса из мертвых и спас нас в своей любви), мы хвалимся Богом. И мы не можем иметь радости выше этой.

Здесь завершается та часть послания, в которой умилостивлением Христовым, уничтожением наших грехов и любовью самого Бога, полностью были раскрыты мир, милость, слава и надежда; и все это чистой любовью самого Бога, явленною в смерти Христа за грешников. Это исходит исключительно от Бога, и поэтому божественно совершенно. Это было не результатом опыта, какая бы радость не исходила от него, а собственным деянием Божьим, являющим его таким, каков Он есть. До сих пор рассматривались грехи и личная вина, а также грех и состояние рода. Исключительная благодать Бога по отношению к нам, начинающаяся с нас, когда мы были еще грешниками, проявилась удивительным образом, доходя до того, что мы хвалимся тем, кто был и остается таким по отношению к нам.

Дав основание и источник спасения и исходящее от него блаженство и уверенность, возложив все на Бога, кто имел дело с теми, кто был ничем иным, как немощными грешниками, и все это смертью Христа, он решил вопрос наших грехов, из-за которых каждый человек был бы осужден соответственно тому, что он совершил. Без закона или с законом, все были виновны; умилостивление было предъявлено в драгоценной крови Христовой, мир создан для виновных, и Бог явлен в любви. И это увлекло нас выше. Мы имеем дело с Богом и человеком, каков он есть на самом деле. Это - вопрос грешного человека и еврей здесь не имеет никакой привилегии, ему нечем хвалиться. Он не мог сказать, что грех пришел не через нас и не через закон. Дело только в человеке, грехе и милости.

Человеку больше нечем хвалиться. Перед нашим взором милостивый Бог, поступающий относительно греха, когда здесь еще ничего не было, за исключением того, что закон усугубил положение преступника. Грех вошел в мир одним человеком, и через грех - смерть. Это разъясняет нам состояние рода, а не просто действия отдельных людей. Это положение было исключением от Бога и дьявольской природой. В этом мы все равны, хотя каждый, наверняка, добавил к этому свои личные грехи и вину. Грех вошел одним человеком, и с грехом - смерть. И, таки образом, смерть перешла во всех людей, потому что все согрешили. Ибо грех был в мире и до закона. И закон не добавляет много к преимуществу положения человека, это определенно вменило {Слово "вменять" в гл. 5,13 значит не то же, что праведность вменяет или вера, вмененная праведностью. Это значит поведение, приписываемое кому-то, а не оценка человека, как такого-то или такого-то} ему знание этого и запрещая это. Тем не менее, хотя согласно управлению Бога, не было никакого вменения в вину посредством данного и известного правила, и все же, смерть господствовала - постоянное доказательство греха (более того, история Бытия сделала все это неопровержимым, даже для иудеев) - и над теми, кто не нарушил закона, основанного на известных заповедях, как это сделал Адам {Это цитата из книги пророка Осии 6,7, соответственно ее истинному смыслу, которая обвиняет Израиль в совершении того, что сделал Адам. "Они же, подобно Адаму, нарушили завет"}, и также над иудеями, после того, как был дан закон. Люди, от Адама до Моисея, когда не было вопроса о законе, умирали точно так же - правил грех, и то и другое было до и после этого периода.

Следует заметить, что отрывок стиха 12 до стиха 17 представляет собой введение: раскрыта только идея. В введении апостол, представив Адама как образ того, кто должен прийти - образ Христа - приводит доводы, что дар не может быть подчиненным преступлению. Если грех первого человека не ограничивался в своем воздействии только тем, кто его совершил, а распространился на всех, кто был связан с ним, то тем более милость, имеющаяся у одного, Иисуса Христа, не будет заканчиваться в нем, а распространится на многих. И относительно этого, а так же личности - при этом не упускается из виду закон - одно-единственное преступление принесло смерть, но милость прощает все множество преступлений. И этого не могло быть достаточно для того, что необходимо по закону. И в результате - господствовала смерть; а милостью будет царствовать не только жизнь, но и мы будем царствовать в жизни посредством единственного, в соответствии с избытком милости - Иисуса Христа.

В стихе 18 возобновляется общие основания этого, но в абстрактной форме. "Преступлением одного, - говорит он, - всем человекам осуждение, так правдою одного всем человекам оправдание к жизни". Одно преступление - в своем значении, относилось ко всем, и так же дело обстояло с праведностью. И такова степень его воздействия. Теперь надо сказать о применении: так как непослушанием одного человека ( только одного) многие сделались грешниками, так и послушанием одного (только одного) многие сделаются праведными. Подчеркивается мысль, что поступок одного человека в своем влиянии не ограничивается пределами его собственной личности. Он воздействует на многих других, подвергая их влиянию последствий этого поступка. Сказано "всем", (ст.18), но когда оговаривается степень действия {Такое же различие, с той же разницей в предлогах можно найти в связи с праведностью Бога, когда апостол говорит о влиянии крови - только при этом он отмечает, кто эти "многие": "Правда Божия через веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих"; во всех и на всех верующих. А здесь было преступлением одного "всем человекам осуждение"( ст. 18), и затем "многие" (ст.19), связанные с Христом, сделаются праведными его послушанием}, то "многие" (ст.19) - когда это есть определенное воздействие на людей, то есть “многие", кто были связаны с тем, кто совершил поступок.

И это было за пределами закона, так как закон мог бы увеличить зло. Это было вопросом влияния поступков Адама и Христа, а не поведение отдельных людей, к которым относился закон. Непослушанием одного человека все сделались грешниками, а не из-за собственных грехов. Каждый имеет свои собственные грехи, здесь же речь идет о грехе, общем для всех. Но зачем тогда был нужен закон? Он появился позднее, исключительно как дополнение к главному факту, что "умножилось преступление" {Не грех - грех уже был, закон превратил каждое из его проявлений в решительное оскорбление}. Но там, где умножались преступления, умножались грехи - а они умножались под законом и вне закона - там благодать превосходила это в избытке, тем, что, когда грех господствовал в смерти, благодать будет господствовать через праведность в вечной жизни Иисусом Христом, нашего Господа. Если там, где правит грех, правила бы праведность, то пришлось бы вынести приговор всему миру. Правит благодать - удивительная любовь Бога. Праведность находится на дном уровне со злом, когда она имеет с ним дело, оставаясь при этом праведностью, но Бог выше этого, и Он поступает, и может поступать - имеет право поступать - в соответствии со своей природой, и Он есть любовь. Разве этим Он одобряет неправедность и грех? Нет; в своей любви он осуществляет исполнение божественной праведности Иисусом Христом. Он исполнил в нем эту божественную праведность, воскресив его и сделав своей правой рукой. И все это - посредством дела, совершенного для нас, в котором Он прославил Бога, так как Он - наша праведность, а мы - праведность Бога в нем. Это - праведность веры, которую мы имеем, веруя в него. Это любовь, которая - приняв характер благодати - когда речь идет о грехе - правит и дает вечную жизнь над смертью и вне смерти, любовь, которая приходит свыше и вновь восходит; и это в божественной праведности и в связи с праведностью, которая увеличивает и проявляет ее через дело Иисуса Христа, в котором мы имеем ту жизнь, когда Он совершил то, что породило божественную праведность, с тем, чтобы мы могли иметь вечную жизнь и славу в соответствии с этим. Если правит благодать, то это значит, что правит Бог. И его природа требует, чтобы была поддержана эта праведность. Но это должно быть чем-то большим, чем просто поддержкой, в соответствии со степенью требований, предъявляемых Богом к человеку, как таковому. Христос, как человек, был, безусловно, совершенен; но Он прославил самого Бога, и, воскреснув из мертвых, славой Отца, Бог прославил его праведность, посадив его одесную, как Он проявил свою любовь, даруя его нам. И сейчас, это праведность во спасении, данная милостью тем, у кого ничего не было - данная в Иисусе, который своим делом заложил основу этого в прославлении Бога относительно греха, в том месте, где было проявлено все, чем является Бог.

Исполнение закона должно было быть праведностью человека: человек мог бы прославиться в нем. Христос прославил Бога - наиболее значимый факт в связи с праведностью в ее отношениях со славой. И благодать вменяет это грешнику, считая его праведным в соответствии с этим, представляя его в славе, которую Христос заслужил своим делом - славу, которую Он имел еще до существования в этом мире.

В этом удивительном искуплении, совершенным благодатью, которая грех первого Адама заменила праведностью Бога и вторым Адамом, извращенность плоти может найти повод для греха, который она любит, или, по крайней мере, обвинить в этом вероучение. И если я сделался праведным праведностью одного, и так как изобилует благодать, то пусть увеличиваются грех: это не затронет праведности, а только прославит это преизобилие благодати. Разве таково учение апостола? Разве таковы выводы из его учения? Ни в коем случае. Учение заключается в том, что мы приведены в присутствие Божье смертью, посредством дела, которое этим совершил Христос и участвуя в этой смерти. Как мы можем жить во грехе, раз мы умерли для греха? Это значит - противоречить самому себе своими собственными словами. Но, крестившись в Христа (в его имя, чтобы участвовать в нем, согласно истине, содержащейся в откровении, которое мы имеем через него), я крещен, чтобы принять участие в его смерти, через которую я обладаю праведностью, в которой Он предстает перед Богом, а я - в нем. Но Он умер из-за греха. И Он покончил с этим навсегда. Когда Он умер, Он, не знавший греха, вышел из этой жизни в плоти и крови, в которой мы связаны грехом, в которой мы были грешниками и в которой Он, безгрешный, подобный грешной плоти, как жертва за грех, был сделан жертвой за наши грехи {Это относится не только к понесению наших грехов: это было темой первой части послания. Положение, в котором мы находились, было положением падшего грешного Адама. Христос, не знавший греха, встал на наше место за нас и за славу Бога; и как жертва на земле, Он был сделан жертвой за грех, претерпев богооставленность и прославляя Бога, умер за все положение, в котором, сделанный жертвой за грех, Он заступился за нас перед Богом. Это дело, совершенное человеком и для человека, в этом я не сомневаюсь, значит больше, чем наше спасение. Он пришел, чтобы уничтожить наши грехи, пожертвовав собой. И, как Агнец Бога, Он устраняет грех мира. Его жертва является основой положения новых небес и новой земли, на которой существует праведность}. И мы погреблись с Ним крещением в смерть (стих 4), участвуя в этом, входя в это крещение, представляющим это тем, что, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, то и мы должны ходить в обновленной жизни. Одним словом, я приведен к участию в этой божественной и совершенной праведности участием в смерти для греха, поэтому невозможно было бы жить в этом. Здесь говорится не об обязанности, а о природе его. Я не могу умереть в чем-либо и жить в этом. Само учение опровергает довод плоти, как нонсенс, которая в притворстве праведности не признает нашей нужды в благодати {Заметьте, что здесь мы не рассматриваемся как воскресшие с Христом, верующий всегда рассматривается пребывающим на земле, хотя и живой - во Христе и оправданный, и это является основанием для деятельности и хождения по земле}.

Здесь поразительным образом представлен характер новой жизни, в которую мы приведены воскресением Христа. В смерти Христос совершенно прославил Бога, и даже умирая, был Он Сыном живого Бога. Более того, его нельзя было бы удержать от этого, Он был верен своей личности, его воскресение было также необходимостью славы Бога Отца. И в Боге требовала это сделать его слава (даже когда Христос все прославил), его справедливость, его любовь, его истина, его сила, его слава, в которой Он не мог позволить смерти одержать победу над тем единственным, кто верил; его отношение, как Отца, который не должен был, не мог оставить своего Сына в рабстве последствий греха и власти врага. Благодаря Христу со стороны Бога, благодаря его собственной славе, как Бога и Отца, это было необходимо для того, чтобы показать отражение его собственной славы, чтобы проявить это в соответствии с его собственным замыслом, и все это осуществить в человеке. Христос был воскрешен из мертвых славою Отца. Все, чем является Отец, проявилось в этом, обязывало к тому, чтобы дать Иисусу торжество воскресения, победы над смертью, и придать воскресению сияние его собственной славы. Войдя, как плод работы его славы, в это новое положение, которое является образцом - сущностью - той жизни, которую мы получили от Бога {Действительно, все - Отец, Сын, Святой Дух - участвовали в воскресении Христа. Он воздвиг храм своего тела в три дня, был оживлен Духом и воскрешен славою Отца}.

Без этого явления во Христе, Бог, хотя и приносил доказательства своей силы и доброты, но все-таки, оставался невидим и скрыт. Прославившийся во Христе, центре всех замыслов Божьих, мы видим славу Господа с открытым лицом, и все уста исповедуют его Господом во славу Бога Отца.

И наша жизнь должна быть действительным отражением этой славы Господа на небесах. Сила, приводящая нас к общению с ним на земле и все еще действующая, показана в конце первой главы послания Ефесянам {К этому мы можем добавить и конец третьей главы. Подробности можно найти и в других местах}. На земле должно быть прославлено наше воскресение с Христом. Это - совершенно новая жизнь. Мы живы для Бога во Иисусе Христе.

Соединившись с ним подобием смерти его, мы должны быть соединены и подобием его воскресения. Здесь мы видим, что воскресение - это следствие, которое Он приводит как факт, а не как мистическое участие в этом; зная первое (как великую основу всего), что наш ветхий человек - который есть в нас и оправдывает грех - распят с Христом, с тем, чтобы было упразднено все тело греха, дабы нам не быть рабами греха. Он полностью устраняет весь грех в человеке, как тело, уничтоженное смертью, и его желание осуждено и больше не управляет нами. Ибо тот, кто умер, оправдан от греха {Употреблено слово "оправдан". Здесь мы видим четкую разницу между грехом и грехами. Нельзя обвинять мертвого человека в грехе. Живя, он мог совершить множество грехов, и от них, он может быть оправдан, а может и не быть. Но его нельзя обвинить в грехе. И как мы видели из главы 5,12, мы имеем дело с грехом - с положением человека, а не с грехами}. Грех больше не может быть ему обвинением, как то, что существует в живом и ответственном человеке. Таким образом, будучи мертвыми с Христом - посредством крещения, действительно имея его для нашей жизни - мы верим, что мы будем жить с ним, мы принадлежим к той другой жизни, где Он живет в воскресении. Сила жизни, в которой Он живет, является и нашим уделом: мы веруем, зная, что Христос, воскреснув из мертвых, уже не умирает. Его победа над смертью - полная и окончательная, смерть больше не имеет над ним своей власти. Поэтому мы и уверены в воскресении - именно поэтому, что Он одержал полную победу над смертью, в которую Он вошел за нас в милости. И верой мы соединились с ним в ней, приняв участие в ней. Он был принесен сюда силой жизни любви. Умерев, Он умер для греха. Прийдя на землю, Он, скорее, пошел бы на смерть, чем не утвердить славу Бога. До смерти и уже в смерти Он имел дело с грехом, не имея в себе греха, и с соблазном; и Он покончил со всем раз и навсегда. И мы умерли для греха, соединясь с Его смертью. Следствие этого - через славу Отца - воскресение. "Ибо, что Он умер, то умер однажды для греха, а что живет, то живет для Бога".

И, таким образом, Он не имеет ничего общего с грехом. Он живет, но уже совершенным образом безотносительно к чему-либо, только для Бога {Это удивительное выражение. Его жизнь была верно отдана ради Бога. Он жил для Бога. И теперь его жизнь не знает ничего, кроме Бога}. И мы должны принимать во внимание - верой - то, что мы мертвы для греха, и живы для Бога, не имея другой цели в жизни, кроме Бога, в Иисусе Христе. Я должен считать себя мертвым, у меня есть на это право, потому что Христос умер за меня; и живя сейчас и вовек для Бога, я должен считать себя вышедшим - посредством той жизни, которой я живу через него - из греха, для которого я умер.

Ибо я знаю, что это - Христос; не Христос, живущий на земле в связи со мной по природе, в которой я живу здесь на земле. В этой природе я - грешник и не способен к верным отношениям с ним. Он умер за меня, как живущего этой жизнью, и через воскресение вошел в новое состояние жизни. И я узнаю его, как верующий. Я участвую в его смерти и в жизни через него, воскресшего. Я обладаю праведностью через веру, но обладаю ею, как имеющий часть с мертвым Христом и вновь воскресшим, являясь, поэтому, через веру мертвым для греха.

Это является существенным отличием этой части послания. Здесь не говорится о том, что Христос пролил свою кровь за наши грехи, но что мы умерли с ним. Здесь конец для веры в нашем понимании и пребыванию во плоти. Христос, ставший нашей жизнью, умер, и живя чрез него, - то, что Он сделал для меня, является моим - я должен сказать, что я умер. Я признаю себя мертвым {Заметьте, что послание Римлянам не говорит, что мы воскресли вместе с Христом. Оно ведет к соединению. И следует отметить, что смерть и воскресение никогда не доходят до божественного состояния, они являются субъективным испытательным состоянием. В послании Ефесянам, мертвые в грехах, мы взяты, оживлены, и помещены в Христа, когда Христос был воскрешен и прославлен над небесами. А здесь мы живы в нем. Мы будем участвовать в его воскресении, ходя в обновленной жизни. Это - личное и практическое: человек, как мы видим, жив на земле}. И апостол выводит очевидное следствие: "Итак, даже царствует грех в смертном нашем теле". Не предавайте членов ваших в орудие греху, для которого вы уже мертвы, но как живые, проснувшиеся из мертвых, представьте ваши члены в орудие праведности Богу, для которого вы живете. И тело является орудием божественной жизни, и мы можем использовать его в таком качестве для Бога. Так как фактически грех не будет властвовать над вами, потому что мы не под законом, а под благодатью. Здесь говорится не о принципе, а о власти. В принципе мы мертвы для греха верою; на практике - он не имеет над нами власти. Заметьте, что источник практической силы, чтобы победить грех, находится не в законе, а в благодати.

Итак, действительно то, что поскольку мы не под законом, речь идет не о вменении, а о невменении. Значит ли это, что мы можем грешить? Нет! Мы являемся рабами того, чему мы подчиняемся. Грех ведет к смерти, послушание - к действительной праведности. Мы находимся под воздействием более обширного принципа новой природы и благодати; а не под применением вечного правила, которое не являлось и не могло быть целью природы. И, действительно, находясь в предыдущем положении, ученики в Риме подтвердили справедливость доводов апостолов, ходя в истине. Освободившись от рабства греха, они стали (используя человеческий язык) рабами праведности, и на этом это не закончилось; практическая праведность проявила себя в отделении от плоти для Бога со все возрастающим пониманием. Они были послушны в подобном: но плодом было освящение, духовная способность отделения от зла и более глубокое познание Бога {Ср. Исх.33,13}. Грех не был смертью, но освободившись от греха и став рабами Бога - истинная праведность послушная, как у самого Христа - они имели свой плод в святости, и концом будет вечная жизнь.

Ибо возмездием за грех была смерть, а дар Божий - вечная жизнь во Христе Иисусе, нашем Господе. И сейчас, эта жизнь существует для Бога, и это - не грех, а милость. И здесь апостол, предметом рассмотрения которого была беспристрастная праведность перед Богом, почти согласуется с Иоанном и связывает свое учение с первым посланием Иоанна, где, с другой стороны, он присоединяется к учению об умилостивлении и принятии, говоря об наделении жизни. Это воззвание очень привлекательно для человека в истинной свободе, свободе благодати, мертвого для греха. Он полностью освобожден смертью. Кому он собирается подчинить себя ныне? Так как сейчас он свободен, будет ли он подчинять себя греху? Это - великодушный призыв.

Мы рассмотрели влияние смерти и воскресения Христа на оправдание и практическую жизнь. До гл. 5,11, Он умер за наши грехи. С гл. 5,12, где Он умер, мы считаем себя мертвыми для греха и живыми для Бога через него. Обсуждалось наше положение под двумя главами, Адамом и Христом. Рассмотреть остается другой момент - влияние этого учения на вопрос закона. Христианин, или лучше сказать верующий, участвует во Христе, когда Христос умер, и живет для Бога, когда Христос воскрес из мертвых через него. Каково же действие этой истины по отношению к закону, (так как только закон имеет власть над человеком, пока он живет)? Когда он умрет, то закон не будет иметь этой власти над ним. Таково наше положение относительно закона. Разве это ослабляет его власть? Отнюдь. Так как мы говорим, что Христос умер, а следовательно и мы; но закон не применяется больше к тому, кто мертв.

Раскрывая влияние этой истины, апостол использует пример о законном браке. Замужняя женщина привязана законом к своему мужу, потому что он жив, но если он умрет, то она свободна. Применение этого правила изменяет форму истины. Совершенно очевидно, что нельзя быть под властью двух мужей одновременно. Один исключает другого. Закон и воскресший Христос не могут быть соединены в своей власти над душой. Но в нашем случае закон не теряет своей силы, (а именно, в своих правах над нами) при своей смерти, но только при нашей смерти. Он управляет нами только пока мы живы. Апостол начал именно с этого разрушения уз смерти. Муж умер, но в своем приложении закон отменяется нашей смертью. Тогда мы мертвы по отношению к закону посредством тела Христова (ибо мы должны иметь дело с Христом, воскресшим после Его смерти), и мы должны принадлежать Ему, воскресшему из мертвых, чтобы приносить плод для Бога, но мы не можем принадлежать двум сразу.

Когда мы были во плоти, когда, как люди, каждый из нас обязан был поступать по ответственности человека, живущего жизнью природы, как дитя Адама, то закон был для нас правилом и совершенной мерой ответственности, а также представителем власти Божьей. Страсти, побуждавшие к греху, действовали в той природе и, сталкиваясь с этим барьером закона, нашли в нем то, что через сопротивление ему возбуждало своеволие и внушало - даже путем самого запрещения - зло, которое любила плоть и запрещал закон; и таким образом эти страсти воздействовали на члены, производя плоды, приводившие к смерти. Но теперь человек был вне его власти, он ушел от его преследования, будучи мертв к тому закону, власти которого мы подлежали {Я не сомневаюсь, что именно так следует читать этот отрывок. Мой читатель, возможно, обнаружит "закон мертв". Выражение "умерли для того, чем были связаны", отсылает к стиху 4, где сказано: "вы умерли для закона". Христос под законом умер под его проклятием. Быть во плоти значит жить под ответственностью человека в его естественной жизни - как дитя падшего Адама. В этой жизни (если она беззаконна) закон является правилом человеческой праведности. Мы не должны смешивать плоть, существующую в христианах, с человеком, пребывающим во плоти. Принцип прежней жизни все еще сохраняется, но это никоим образом не является принципом его отношений с Богом. Когда я во плоти, это принцип моих отношений с Богом, но, поскольку ее воля греховна, то невозможно, чтобы я угодил Богу. Я могу искать в ней праведность - это будет происходить на основе закона. Но христианин мертв через Христа ко всему этому состоянию вещей, он не живет этой жизнью; его жизнь во Христе, и он получил Святого Духа. Плоть больше не является принципом его отношений с Богом: на этой основе он считает себя потерянным. В других местах мы узнаем, что он во Христе на той же основе, на какой Христос пред Богом. Святой Дух, как мы увидим, ставит его туда в силе через веру, при этом Христос является его жизнью}. Итак, умереть под законом также было бы осуждением, но Христос прошел через это и принял осуждение, в то время как мы имеем избавление от ветхого человека, который пребывает в смерти. Наш ветхий человек распят с Ним, так что это наше освобождение от смерти к закону. Он лишь осуждает нас, но его власть заканчивается с жизнью того, кто подлежал этой власти. И поскольку мы мертвы во Христе, закон больше не может затрагивать тех, кто состоял под ним: мы принадлежим новому мужу, Христу воскресшему, чтобы служить в новизне духа, в благоволии благодати в нашей новой жизни, а не - как объяснит впоследствии апостол через Святого Духа {Здесь он не говорит Духом, поскольку он еще не сказал о даре Святого Духа в силу дела Христова. Он говорит лишь о способе и характере осуществляемого служения} - в рабстве буквы.

Таково учение. А теперь что касается заключений, которые можно вывести отсюда. Разве является закон грехом, что мы уходим из-под его власти? Ни в коем случае. Но он дал знание о грехе и вменил его в вину. Ибо апостол говорит, что он не понял бы, что простые побуждения его природы являются грехом, если бы закон не сказал: не возжелай. Но эта заповедь дала греху повод для нападок на душу. Грех, этот злой принцип нашей природы {Следует помнить, что на протяжении всей этой части (то есть начиная с главы 5,12) мы имеем дело с грехом, а не с грехами}, пользуясь этой заповедью для того, чтобы провоцировать душу ко злу, который запрещен (но который он внушает самим запрещением, действуя также по своеволию, которое сопротивлялось запрещению, производя всевозможные похоти. Ибо без закона грех не мог бы ввергнуть душу в этот конфликт и вынести в нем приговор смерти, делая ее ответственной в осознании греха, который без этого закона она бы не знала. Под законом похоть действовала с осознанием греха в смерти, и результатом была смерть в осознании без какого-либо избавления для сердца от силы вожделения.

Без закона грех не возбуждал бы так своеволие, которое отказывалось подчиниться тому, что сдерживало его. Ибо барьер для своеволия пробуждает и возбуждает своеволие, и осознание греха пред лицом запрета Божьего есть осознание под приговором смерти. Таким образом, заповедь, которая сама по себе была к жизни, стала фактически к смерти. "Делай это и будешь жить" стало смертью, показав острую необходимость в Боге для греховной природы, чье своеволие отвергло ее, и для совести, которая не могла не принять справедливого осуждения.

Человек ходит в тихом безразличии, исполняя свою собственную волю, не имея знания о Боге или, следовательно, какого-либо чувства греха или мятежа. Приходит закон, и он умирает под его справедливым судом, который запрещает все, что он желает. Похоть была злом, но она не открывала суда Божьего, напротив, она забывала о нем. Но когда пришел закон, то грех (здесь он рассматривается как враг, нападающий на ту или иную личность или место), зная, что своеволие будет упорствовать и совесть - осуждать, воспользовался законом, толкая человека в направлении, противоположном закону, и убил его в осознании греха, который закон запрещал от имени Бога. Результатом этого была смерть человека, что касается Божьего участия в суде. Итак, закон был хорошим и святым, поскольку он запрещал грех, но в осуждении грешника.

Не была ли смерть, таким образом, введена тем, что было хорошим? {Грех и смерть взаимообусловлены. Закон вводится для того, чтобы выявить через прегрешение то, чем является то и другое. Апостол сначала спрашивает: "Неужели от закона грех?", поскольку его следствием была смерть для человека. Упаси Боже, но он дал знание о грехе и начертал смерть на душе через суд, поскольку человек грешник. Второй вопрос: "Неужели закон, будучи добрым сам по себе, сделался для меня смертоносным?" Нет. Это грех (чтобы он мог выявиться во всей своей чудовищности) убил меня, используя закон в качестве средства в моем сознании. Он обнаружил в человеческом состоянии средство извратить доброе и сделать это смертью для него} Нет. Но закон, чтобы мы могли видеть в его истинном свете, использовал то, что было хорошим, чтобы навлечь смерть на душу, и таким образом вследствие заповеди он стал чрезвычайно греховным. Во всем этом грех олицетворяется в образе того, кто пытается убить душу.

Таким было действие закона, того первого мужа, ввиду того, что грех существовал в человеке. Чтобы более ясно выразить это, апостол передает свое духовное понимание опыта души под законом.

Здесь мы должны заметить, что здесь предметом рассмотрения является не факт конфликта между двумя природами, но действие закона при условии, что воля будет обновлена и закон обрел свои права в сознании и стал объектом привязанностей сердца - сердца, признающего духовность закона. Это не является ни знанием благодати, ни знанием Спасителя Христа, ни знанием Духа {Конфликт имеет место также тогда, когда в нас обитает Святой Дух. Гал.5 говорит об этом: "Плоть желает противного духу" и т.д. Но ведь мы уже не под законом, как говорит дальше апостол: "Если же вы духом водитель, то вы не под законом". Здесь о человеке говорится как о находящемся под законом: все связано с законом. Закон духовен; мы соглашаемся с законом, мы наслаждаемся в законе. Ни Христос, ни Дух не упоминаются, пока не встает вопрос об освобождении}. Основным вопросом здесь является не осуждение (хотя закон действительно оставляет душу под судом), но крайний недостаток силы, чтобы исполнить его, чтобы он не осудил нас. Закон духовен, но я, как человек, плотский, раб греха, каким бы ни было суждение моего внутреннего человека, ибо я не дозволяю то, что я делаю. Я практикую то, что я не хочу, и то, что я ненавижу. Так любя и так ненавидя, я соглашаюсь, что закон хорош. Не то чтобы я делал зло как нравственное намерение воли, ибо я не хочу того зла, которое творю; напротив, я ненавижу его. Во мне обитает грех, ибо фактически во мне (то есть в моей плоти - во всем плотском человеке, какой он есть) нет ничего хорошего, поскольку даже там, где есть воля, я не нахожу способа совершить что-либо доброе. Совершенно не хватает силы.

Два враждующих принципа: настоящее действие греха и недостаток силы, чтобы избавиться от него

В стихе 20 апостол, дав это объяснение, делает это ударение на словах "я" и "мы": "Если же делаю то" (так мы должны читать), и: "уже не я делаю то, но живущий во мне грех". Таким образом, я нахожу, что во мне присутствует зло, которое хотело бы делать добро, ибо, что касается внутреннего человека, я наслаждаюсь в законе Божьем. Но во мне есть другой постоянный принцип, который противодействует закону моего рассудка, который подчинит меня этому закону греха в моих членах. Так что, каковы бы ни были мои желания, даже лучшие из них, сам я жалкий человек. Будучи человеком, и таким человеком, я не могу не быть жалким. Но если я пришел к этому, я сделал огромный шаг.

Зло, о котором здесь говорится, - это зло, пребывающее в нашей природе, и недостаток силы, чтобы избавиться от него. Здесь в полной мере раскрывается учение о прощении грехов. Нас огорчает здесь настоящее действие греха, от которого мы не можем избавиться. Ощущение этого часто является более болезненным, чем ощущение прошлых грехов, которые верующий может постичь как устраненные кровью Христа. Но здесь мы все еще имеем осознание греха в себе, хотя мы можем ненавидеть его, и вопрос об избавлении смешивается с нашим опытом, по меньшей мере пока мы не усвоим то, что преподается нам в этой части послания, чтобы осудить ветхого человека как грех в нас, а не нас самих, и чтобы счесть себя мертвыми. Поскольку Христос, через которого мы теперь живем, умер и стал жертвой за грех, наше осуждение невозможно, так как грех осужден и мы освобождены через "закон духа жизни в нем". Это не прощение, но освобождение; грех во плоти осужден на кресте.

Через божественную благодать обновленный человек узнал три вещи. Во-первых, он пришел к открытию, что в нем, то есть в его плоти, нет ничего хорошего; но, во-вторых, он научился различать между ним самим, желающим блага, и грехом, который обитает в нем; но далее, когда он желает блага, грех слишком велик для него. Приобретя таким образом знание о себе, он не пытается быть лучше во плоти, но ищет освобождения и находит его во Христе. За этим приходит сила. Он пришел к этому открытию и к исповеданию, что в нем нет силы. Он обращается к другому. Он не говорит: "Как я могу?" или "Как я буду?" - но: "Кто избавит меня?" Итак, когда мы были лишены всякой силы, Христос умер за безбожных. Это недостаток силы выявляется, и мы обретаем благодать в конце, когда в отношении того, что мы есть, и в отношении всех надежд на улучшение внутри нас, благодать является единственной нашей поддержкой.

Но к счастью, когда мы обратимся к благодати, перед нами нет ничего, кроме благодати. Освобождение совершается тем, что мы совершенно не живем во плоти; мы умерли для нее и вышли из-под закона, который держал нас в рабстве и осуждении, и мы сочетались с другим. Христос воскрес из мертвых, и едва угнетенная душа воскликнет: "Кто избавит меня?" - уже готов ответ: "Я благодарю Бога через Иисуса Христа, нашего Господа". Ответ не таков: "Он избавит". Избавление уже совершилось; он воздает благодарение.

Человек был несчастен в борьбе под законом, не зная об искуплении. Но он умер в смерти Христовой, избавившись от той природы, которая сделала его таким; он вполне покончил с самим собой. Избавление Божье является полным. Две природы все еще противопоставлены друг другу, но избавление не является несовершенным. Это избавление совершено Богом, и развитие его проявлений прослежено в следующей главе.

Здесь мы можем заметить, что апостол не говорит: "Мы знаем, что закон духовен, а мы плотские". Если бы он сказал так, это относилось бы к христианам, как таковым, в их собственном и нормальном состоянии. Это личное познание того, чем является плоть под законом, когда человек оживотворен, а не положение христианина, как такового, пред Богом. Заметьте также, что закон рассматривается с точки зрения христианского знания - "мы знаем", - когда мы больше не состоим под ним и когда мы способны судить обо всем его значении, согласно духовности того, кто судит и кто также видит, будучи духовным, что такое плоть, потому что теперь он не во плоти, но в Духе {Это дает ключ к данному отрывку - увы, поскольку души не свободны, то об этом много говорится. Это не настоящий опыт кого-либо, но освобожденная личность, описывающая состояние неосвобожденной. Неосвобожденная личность не может говорить таким же образом, потому что она испытывает беспокойство в отношении результатов для себя. Человек в болоте не может спокойно описывать, как он тонет, потому что он боится утонуть и остаться там; когда же он выберется оттуда, он описывает, как он тонул. Конец Рим.7 - это человек, выбравшийся из болота и показывающий в мире принцип и способ, которым он тонул в нем. Вся эта часть послания является более сложной, чем то, что предшествует главам 5,12, потому что наш собственный опыт находится в противоречии с тем, что вера учит нас говорить. Если по благодати я прощен и оправдан, то в моем опыте нет никакого противоречия. Именно это Бог сделал для меня вне меня. Мой долг уплачен. Но если я говорю, что я мертв ко греху, то мой опыт противоречит этому. Потому мы не будем иметь покоя в этом отношении, пока не отречемся от себя или от плоти как совершенно порочной и неисправимой и не познаем, что, вследствие искупления, мы больше уже не во плоти. Сравните главы 7 и 8}.

В буквальном смысле этот отрывок вовсе не описывает состояние кого-либо, но излагает принципы, противопоставленные друг другу, результаты чего раскрываются через поддержку человека под законом: воля всегда праведна, однако никогда не творит блага, но всегда зло. Тем не менее для совести это практическое состояние всякого обновленного человека под законом. Мы можем отметить еще один важный принцип. Человек в этом состоянии всецело занят собой; он желает блага, он не совершает его, он делает то, чего он не хочет. Не назван ни Христос ни Святой Дух. В нормальном состоянии христианин занят Христом. Но в этой, седьмой, главе, выражен естественный и необходимый результат закона, когда совесть разбужена и воля обновлена. Ибо ему свойственно иметь волю. Но он под законом, видит его духовность, соглашается с ним, наслаждается в нем на манер внутреннего человека и не может совершить то, что хорошо. Грех господствует над ним. Ощущение неудовлетворенной ответственности и отсутствие мира неизбежно заставляет душу обратиться к себе. Она всецело поглощена собой, о чем почти сорок раз говорится начиная со стиха 14. Лучше уж быть таким, чем быть бесчувственным. Это не мир.

Этот мир обнаруживается повсюду. также и в этом: когда мы приведены к осознанию нашей собственной неспособности творить благо в отношении Бога, то мы обнаруживаем, что Бог сотворил для нас благо, в котором мы нуждаемся. Мы не только прощены, но и освобождены, и мы во Христе, а вовсе не во плоти.

Конфликт развивается, противостояние между двумя природами продолжается, но мы воздаем благодарение Богу через нашего Господа Иисуса Христа {Последний стих главы 7 говорит об отвлеченном мышлении и о характере противостоящих природ: одно - разум и намерения сердца обновленного человека; другое - факт существования плоти; одно - "я сам", другое - "моя плоть". Так что "я" - право; только это не рассматривается под законом, как и обратное}. Заметьте здесь, что освобождение обретается только тогда, когда есть полная убежденность в нашей неспособности и недостатке силы, а также в наших грехах. Гораздо труднее прийти к этой убежденности в неспособности, чем к убежденности в том, что мы согрешили. Но греховность нашей природы - ее неисправимая испорченность, ее противодействие благу, закон греха в наших членах - познается только в ее значении с точки зрения закона через ощущение бесполезности наших усилий поступать хорошо. Под законом бесполезность этих усилий оставляет сознание в унынии и рабстве порождает ощущение невозможности для него быть с Богом. Под благодатью же усилия не бесполезны, и злая природа выказывает нам себя (будь то в общении с Богом или в случае падения, если мы пренебрегаем общением) во всей ее безобразности пред лицом этой благодати. Но в этой главе ощущение греха в природе представлено как приобретенное под законом, чтобы человек мог познать себя в этом положении, мог познать, что он есть в отношении своей плоти и что фактически он не может последовать этим путем, представая пред Богом с доброй совестью. Он при первом муже; смерть еще не разорвала узы в отношении состояния души.

Теперь мы должны вспомнить, что этот опыт души под законом вводится в качестве отступления, чтобы показать греховное состояние, к которому применяется благодать и действие закона. Нашей темой является то, что верующий имеет участие в смерти Христа, и умер, и живет через Того, кто воскрес; что Христос, по благодати подвергнувшись смерти, сделавшись грехом, навеки покончил с тем состоянием, в котором Он должен был иметь дело с грехом и смертью в подобии греховной плоти; и навеки покончив со всем, что было связано с этим, Он вступил через воскресение в новый порядок вещей - в новое состояние пред Богом, совершенно вне досягаемости всего того, чему Он подчинил Себя ради нас, что было связано в нас с нашей естественной жизнью, и вне досягаемости закона, который связал грех в сознании со стороны Бога. Во Христе мы пребываем при этом новом порядке вещей.