Введение в Ветхий Завет

Английское слово "introduction" ("введение") восходит к латинскому introducere ("вводить") и означает действие введения. Помимо этого, оно означает проникновение в сферу знаний, относящихся к какой-либо определенной теме, и особым образом имеет отношение к тому материалу, который подготавливает почву для исследования какого-либо физического объекта.

В самом широком смысле термин "библейское введение" имеет отношение ко всем исследованиям и дисциплинам, которые предшествуют изучению содержания Библии. В то же время это слово стало употребляться и в более узком смысле. Его можно рассматривать как специальный термин, который пришел к нам из Германии, где относительно недавно его стали использовать для обозначения конкретных исследований, предваряющих толкование Библии.[Слово teuchos означает орудие, инструмент. Его стали использовать для обозначения ящика, в котором содержались папирусные свитки, а также в качестве названия для самого свитка. Поэтому оно стало обозначать также том или книгу.] В этой книге он используется именно в таком значении, поэтому, можно сказать, что библейское введение представляет собой науку, или дисциплину, которая имеет дело с определенными темами, предваряющими исследование и истолкование содержания Библии. Иногда это называется словом "изагогика" ("введение").

Как научная дисциплина, введение относится к разделу богословского исследования, которое можно назвать библиологическим, поскольку оно имеет дело непосредственно с самим Святым Писанием. [Внутренние свидетельства в пользу авторства Моисея мы рассмотрим в связи с анализом отдельных книг.] Далее оно разделяется на две части - общее и специальное введение. Общее затрагивает темы, относящиеся к Библии в целом, такие как Канон и текст; специальное - затрагивает темы, которые относятся к отдельным библейским книгам или частям, и освещает вопросы единства, авторства, датировки, подлинности и литературных особенностей повествования. За исключением нескольких вступительных замечаний, данная работа будет представлять собой специальное введение.

Отцы раннехристианской церкви не интересовались вопросом научного введения как такового. Их основным занятием было толкование содержания Писаний и изложение вероучения. Однако время от времени им приходилось обращать внимание и на этот вопрос. Когда, например, Порфирий, критикуя книгу пророка Даниила, заявил, что она является подделкой, Иероним не замедлил ответить ему, но этот ответ был связан с его собственным комментарием на Книгу Даниила и формально не представлял собой введения к ней.

По-видимому, первое обращение к проблеме введения можно найти в трактате Августина "О христианском учении" (De doctrina Christiana). В этой работе содержатся ценные сведения о самом предмете истолкования текста, который Августин называет praecepta tractandarum scripturarum. В первых двух книгах автор излагает и развивает основы правильного истолкования Библии. Особый интерес и значение представляет его опровержение донатистского взгляда, сторонники которого, в частности, чрезмерно высоко оценивали Септуагинту. Среди донатистов можно назвать Тихония Африканца, который незадолго до появления трактата Августина написал работу, в которой излагал семь правил, необходимых по его мнению, для понимания Писаний. Сделанное Августином опровержение ложных принципов Тихония и поныне остается весьма ценным.

Противостоя Руфину, Иероним тоже изложил некоторые принципы толкования. Однако его работа, озаглавленная "Libellus de optimo interpretandi genere", представляет собой гораздо меньшую ценность, чем работа Августина.

Впервые слово "введение" появилось в"Eisagoge eis tas theias gfaphas" (то есть, "Введение в Святые Писания") - произведении некоего Адриана, о котором почти ничего неизвестно. Сначала Адриан рассматривает особенности библейского языка (антропоморфизмы, антропопатизмы, особые выражения, метафоры и т.д.), а затем - форму или жанр Писаний. Он различает исторический и пророческий материал и последний подразделяет на слова, видения и символические действия. Наконец, он высказывает несколько соображений по поводу истолкования.

В 6-м веке африканский епископ Иунилий написал две книги, названные De partibus legis divinae, в которых попытался охарактеризовать особенности библейского языка и разработать более методическое его осмысление.

Особый интерес представляет работа Марка Аврелия Кассиодора (умер около 567-го года), который написал две книги под общим названием De institulione divinarum scripturarum, где он дает указания, помогающие осмыслить библейский материал, а также некоторые советы, касающиеся переписки манускриптов. В 12-15 главах он особым образом рассматривает Канон и текстологические вопросы; в других же отношениях его работу в большей или меньшей степени можно назвать введением в само богословие.

Уделим внимание еще двум работам: "Prolegomena" Исидора Севильского и "Postilla perpetua" Николая де Лира (умер в 1340-м г.). В последней работе содержатся предварительные заметки о книгах канонических и неканонических (de libris canonicis et not canonicis).

Все перечисленные работы были написаны под влиянием и в согласии с главенствующим преданием Церкви, и потому в большей или меньшей степени все они по своему характеру были богословскими. Быть может, только работу Иунилия в какой-то мере можно рассматривать как исключение, поскольку в ней содержатся некоторые самостоятельные мысли, возникшие благодаря влиянию некоего священника, по имени Павел, который принадлежал школе в Нисибисе. Однако не следует думать, что все эти ранние произведения не были научными, как раз наоборот. Причина же их "невнимания" к вопросам и проблемам, которые сегодня поднимаются в различных введениях к Ветхому Завету, заключается в том, что эти проблемы в ту пору еще не были достаточно четко сформулированы.

Завершение средневекового периода ознаменовалось далеко идущими преобразованиями, которые затронули также и понимание исследований введения в Библию. В 1536-м году в Лионе (Франция) вышла в свет работа Сантес Пагинуса "Isagoge ad sacras litteras", характер которой напоминал средневековье. Однако в 1536-м году появился совершенно иной труд, принадлежащий Франциску Сиксту, под названием "Священная библиотека" (Bibliotheca sacra), который благодаря переизданию продолжал пользоваться довольно широким влиянием. В этой книге автор предпринимает попытку проследить историю библейской литературы, уделяя особое внимание истории ее толкования.

В 1624-м году вышла в свет работа Людвига Каппелуса "Arcanum punctationis revelatum", благодаря которой было обращено внимание на один аспект еврейского текста, до этого времени остававшийся незамеченным. Каппелус показал, что огласовка еврейского текста не была изначальной, но появилась позже. Его поддержал Моринус, тогда как отец и сын Баксторфы выступили против.

В 1627-м году протестантский ученый Ривет опубликовал введение ко всей Библии. Он так высоко оценивал идею богодухновенности Писания, что, по его мнению, все вопросы, касающиеся специального введения, не имели никакого смысла. Идею богодухновенности высоко оценивал и Михаэль Вальтер, лютеранский главный управляющий Восточной Фрисландией, который, по-видимому, первым провел четкое различие между специальным и общим введением, и потому его работа (Officina biblica noviter adaperta, 1636) может считаться первым введением согласно современному представлению.

В 1649-м году профессор теологии в Цюрихе И. Х. Хоттингер издал свой трактат "Thesaurus Philologicus seu Clavis", в котором большое внимание уделил библейским манускриптам, отдельным библейским книгам, комментариям и переводам. Хорошо знакомый с арабской и раввинской литературой, Хоттингер привел из этих источников большое количество цитат на языке оригинала. Таким образом, его Thesaurus представляет большую ценность и до сего дня.

В последующие десятилетия издал две важных книги и бывший ученик Баксторфа, реформатор и преподаватель еврейского языка в Утрехте, Иоанн Лейсден. В первой из которых (Philologus Hebraeus, 1657) речь идет о Каноне и ветхозаветном тексте, а во второй (Philologus Hebraeomixtus, 1663) - в основном, о различных переводах.

Событием особой важности стало появление в 1657-м году знаменитой "Полиглотты", изданной честерским епископом Брайаном Уолтоном. Введение Уолтера имело столь важное значение, что в 1673-м году Хайдеггер издал его отдельной книгой. Это введение весьма основательно рассматривает ветхозаветный текст и его манускрипты и может служить превосходным пособием по общему введению.

Следует упомянуть и Августа Пфайфера, в 1680-м году издавшего свою хорошо известную работу "Critica sacra", которая является истинной сокровищницей сведений по библейскому тексту и переводам. Нельзя не упомянуть и Иоанна Генриха Хайдеггера, в 1681-м году издавшего свой "Enchiridion Biblicum".

Из этого краткого обзора становится ясно, что Реформация подчеркнула важность исследования самого еврейского текста, что было огромным достижением. Великие реформаторы Лютер и Кальвин также изучали еврейский и, вне всякого сомнения, сделали много для того, чтобы побудить к этому и других. Таким образом, работы, посвященные введению, вышедшие в этот период и сразу после него, свидетельствуют о глубоком интересе к крайне важной теме исследования текста. Кроме того, по мнению современных ученных, некоторые из этих работ, могут служить показателем степени проникновения в те проблемы, которые связаны с подобным исследованием. По словам Хаверника, "некоторые разделы общего введения, такие, например, как история текста, были как нельзя лучше разработаны богословами семнадцатого века." [A Scientific Investigation of the Old Testament (19290, p.11.] Благодаря божественному проведению Реформация способствовала реальному продвижению в разработке темы ветхозаветного введения.

После Реформации стали приобретать форму определенные философские воззрения, которые по своей сути были враждебными по отношению к сверхъестественному, явленному в христианстве. Некоторые из этих взглядов нашли отражение в "Левиафане" английского деиста Томаса Гоббса (1651). В своей работе Гоббс подверг критике некоторые традиционные взгляды на происхождение и датировку определенных ветхозаветных книг. Примерно на таких же принципах, отвергающих сверхъестественное, основывался и "Богословско-политический трактат" Бенедикта Спинозы (1670).

Вслед за этими работами появилась большая "Критическая история Ветхого Завета", выпущенная в свет в 1678-м году католическим священником Ришаром Симоном. Ришар родился в 1638-м году в городе Дьепп и какое-то время преподавал философию в Жуилли.

В первом разделе этой работы Симон анализирует время написания различных библейских книг и особенно Пятикнижия. Он утверждает, что Пятикнижие не могло быть написано Моисеем в том виде, в котором существует сейчас, а исторические библейские книги представляют собой отрывки из летописей. В двух последних разделах (Симон их называет книгами) содержится много ценной информации и, кроме того, важное значение имеет сделанный им обзор комментаторов, охватывающий период вплоть до его времени. По отношению к протестантским писателям Симон иногда несправедлив, хотя он критикует и Вульгату.

Его работу осудил епископ Боссюэ, после чего тираж был арестован, однако впоследствии ее переиздали, причем самым лучшим изданием принято считать то, которое просмотрел сам Симон (под именем протестантского богослова) и которое в 1685-м году вышло в Роттердаме.

Как и следовало ожидать, труд Симона навлек на себя критику. И это естественно, так как некоторые его высказывания относительно ценности библейского текста, мягко говоря, весьма неосторожны. Он, например, утверждал, что христианская религия может существовать, не основываясь на Писании, но лишь на предании, и то, в каком виде дошел до нас библейский текст, не имеет большого значения, поскольку в любом случае на него можно ссылаться только тогда, когда он согласуется с учением Церкви.

Среди оппонентов Симона был Иезекииль Шпанхейм, который усомнился в правильности его взглядов на библейские исторические книги. Однако особой важностью обладала работа Иоанна Клерикуса (Леклерк) "Sentiments de quelques Theologiens de Hollande sur l`Histoire Critique du V.T. par R. Simon"(1685), в которой автор, амстердамский преподаватель, сторонник взглядов Арминия, критиковал Симона за несправедливое отношение к протестантским писателям. Однако сам Леклерк склонялся к тому, чтобы датировать Пятикнижие и исторические книги даже более поздним периодом, нежели это делал Симон, который горячо отвечал на его критику.

Таким образом, была подготовлена почва для того, чтобы усомниться в достоверности ветхозаветных Писаний. Гоббс и Спиноза не скрывали, что находятся под влиянием нехристианской философии, а Симон, хотя и оставался католиком, писал так, что даже католики сочли его позицию враждебной по отношению к их собственной.

Тем не менее протестантская Церквь еще сохраняла энергию и жизнеспособность, и Господь в Своем проведении воздвиг твердого защитника Веры, которым стоял Иоанн Готлоб Карпцов, преподаватель еврейского языка в Лейпцигском университете, издавший две замечательные книги:

"Introductio ad Libros Canonicos (1714-21) и "Critica Sacra" (1724). Его сочинения, где он излагает точку зрения Спинозы, Леклерка, Симона и других, носят апологетический характер. Однако, кроме этого, в них содержатся проницательные наблюдения относительно природы введения в библейские исследования, и Хаверник по праву называет их "шедевром протестантской науки".

Деятельность Симона отразилась в сочинениях Семлера, профессора богословия в Галле (умер в 1791 г.), который окончательно сформулировал принципы крайнего негативизма, усвоенные Симоном. По-видимому, Семлер тяготел к тому, чтобы рассматривать человеческий разум как нечто самодостаточное. Однако, разрушив общепринятые взгляды, он не предложил ничего положительного взамен, поэтому направленность его работы можно охарактеризовать как разрушительную. Частичное неприятие этой позиции выразилось в деятельности поэта Иоганна Готтфрида Гердера (умер в 1803), который в какой-то мере умел ценить художественную красоту Ветхого Завета, что и попытался выразить в своих сочинениях. Однако от подлинного религиозного духа Писания он был далек. Его идеи развил Иоганн Готтфрид Эйхгорн , подготовивший "Введение в Ветхий Завет" (1780-83). Эйхгорн придерживался в основном традиционных взглядов, но ему не удалось избежать влияния надвигающейся волны критицизма. Пытаясь привлечь внимание к художественной красоте Ветхого Завета, он не сумел раскрыть подлинное понимание его сверхъестественного характера. В результате, работа Эйхгорна способствовала тому, что Писания более и более начали восприниматься просто как национальная еврейская литература, а изучение Библии все больше отходило на второй план. Нечто подобное было предпринято и Михаэлисом (1787). Однако его работа осталась незавершенной: он рассмотрел только принципы введения в Пятикнижие и в Книгу Иова. Здесь уместно вспомнить слова Хаверника, сказавшего, что "в учености и глубине прникновения Михаилис был вполне достоен Эйхгорна, однако уступал ему во вкусе и культуре, и, кроме того, ему не хватало живого острого понимания глубинных истин Писания."

Для того, чтобы по достоинству оценить то отношение к проблемам введения в Ветхий Завет, которое появилось в девятнадцатом веке, необходимо в какой-то степени понять сам дух той эпохи и существовавшие тогда философские тенденции. Восемнадцатый век ознаменовался необычайным превознесением человеческого разума. В эпоху Реформации разгорелся мятеж против высокомерного авторитета римско-католической Церкви, а теперь человек воспротивился авторитету самой Библии. Это время стало известно как эпоха Просвещения, и говоря о ее фазе, получившей название неологии, Иммануил Кант охарактеризовал ее как исход человека из добровольного несовершеннолетия.

Тем не менее, с христианской точки зрения, смысл термина "Просвещение" совершенно ложен. Если человек - творение Бога, то отсюда следует, что свободным и просвещенным он может стать только тогда, когда действует в согласии с откровением, которое дает ему Бог. Отрицание внешнего откровения и признание человеческого разума самодостаточным мерилом - это не способ стать просвященным, но одно из самых вопиющих заблуждений. Поскольку человек сотворен Богом, он не может жить без Него, и превозносить человеческий разум, словно он окончательный судья всего сущего, значит ставить творение на место Творца.

Многочисленные страдания, сопутствующие девятнадцатому веку, были обусловлены скудостью богословия и философии века предыдущего, и поэтому многие "Введения" , появившиеся в это время, были сориентированы на то, что Ветхий Завет - это всего лишь книга, написанная человеком, и, следовательно, рассматривать ее нужно как и остальные созданные людьми книги. Поскольку мы намерены довольно подробно рассмотреть развитие критики Пятикнижия в девятнадцатом веке, сейчас нам необходимо просто обратить внимание на некоторых выдающихся авторов того времени, писавших библейские "Введения".

1. Вильгельм Мартин Либрехт де Ветте (1780-1849) обрушился с критикой на традиционные взгляды, касающиеся авторства ветхозаветных книг. Его работа была написана с рационалистической точки зрения и в своих выводах в какой-то мере носила негативный характер.

2. Генрих Эвальд (умер в 1875). Как и де Ветте, Генрих Эвальд тоже отвергал общепринятые взгляды, однако его сочинения по своему настрою были более положительные, и он пытался прийти к какой-то иной оценке. Его можно назвать основателем школы, которая в определенной мере была представлена в работах Фердинанда Хитцига.

3. Эрнст Вильгельм Хенгштенберг, Х. Хаверник и К. Ф. Кейл возвысили свой голос против критических трактовок Ветхого Завета. Это были верующие исследователи, которые с большим уважением относились к идее цельности и исторической достоверности Библии. Их сочинения пользуются большим влиянием, особенно в Англии и Америке.

4. Фридрих Блеек (1793-1859), бывший ученик де Ветте, Неандера и Шлейермахера, написал "Введение", которое занимало промежуточную позицию. Его работа появилась в 1865 году, а со второго издания (1869) был сделан английский перевод (An Introduction to the Old Testament). Работа содержит много полезного, что помогает скорректировать выводы крайнего критицизма. Однако даже эта превосходная работа не является достаточно удовлетворительной, поскольку слишком во многом соглашается с негативной позицией.

5. К. Х. Граф первым дал ясное изложение принципов так называемой современной школы, однако ее сила и влияние во многом были обусловлены трудами Юлиуса Веллхаузена и Абрахама Кюэнена, вследствие чего ее обычно называют школой Графа-Кюэнена-Веллхаузена. В англоязычной среде она была представлена в лекциях Уильяма Робертсона Смита, которые вышли под заголовком "Ветхий Завет в иудейской церкви" (1881г.).

С точки зрения этой школы религиозная жизнь Израиля эволюционно развивалась. Взгляды школы вполне согласуются с либеральным воззрением на Новый Завет, с богословской школой Ричля и основываются на философии Гегеля. Школа однозначно противостоит исторической христианской религии.

6. В 1891 году Сэмюэль Роулз Драйвер написал одну из самых известных работ, посвященную проблемам библейского введения. В основном, автор следует принципам школы Графа-Кюэнена-Веллхаузена, однако эту работу отличают трезвость и сдержанность. Временами автор пытается занять нейтральную позицию, и поэтому его работа пользуется широким влиянием.

7. Современная критическая школа находила оппонентов даже среди тех, кто отрицал традиционный христианский взгляд на Ветхий Завет. Таковыми были Эдуард Рим (Einleitung in das Alte Testament, 1889г.), в какой-то мере Ф. Кениг (Einleitung in das Alte Testament, 1893 г.) и Бодиссэн (Einleitung in die Bucher des Alten Testament, 1901г.).

Исследования по введению в Ветхий Завет, которые проводились в двадцатом веке, охарактеризовать довольно сложно. Несогласие с некоторыми принципами классического "веллхаузенизма" проявилось в сочинениях Германа Гункеля (1862-1932) и Гуго Грессмана (1877-1927). По всей вероятности, эти два исследователя всегда будут считаться ведущими представителями источниковедческой школы. Стремясь выявить историческую ситуацию, которая обусловила появление отдельных библейских высказываний, а также проводя сравнительный анализ древней мифологии, Грессман и Гункель нанесли серьезный удар по некоторым положениям современной критической школы. Их влияние было довольно широким, а их позиция нашла общепринятое классическое выражение в работе "Die Schriften des Allen Testaments" (1911).

Важное значение имеет английский перевод (1907) "Введения" Карла Корнилла, который впервые появился в 1891 году. Корнилла можно считать представителем школы Веллхаузена. Такая же точка зрения нашла свое выражение в работе Харлана Грилмана ( An Introduction to the Old Testament Chronologically Arranged, 1917). Нельзя не упомянуть и Юлиуса Бивера (The Literature of the Old Testament,1912), который тоже излагает принципы классического "веллхаузенизма".

В 1934 году появились три "Введения", причем два из них были весьма похожи. Отто Айсфельд (Einleitung in das Alte Testament) пытается классифицировать ветхозаветную литературу, разделяя ее на несколько жанров (Gattungen), и, кроме того, стремится проследить развитие (литературную предысторию) различных библейских книг. В работе Айсфельда чувствуется очень сильное влияние Веллхаузена, а также школы Гункеля-Грессмана. Складывается впечатление, что у автора нет адекватной концепции откровения, и что он склонен рассматривать ветхозаветную литературу просто как нечто, сотворенное человеком.

В какой-то степени в таком же ключе написана и книга В. О. Е. Остерлея и Теодора Робинсона (An Introduction to the Books of the Old Testament). Характерной особенностью этой работы является рассмотрение метрической структуры ветхозаветного текста. Однако авторы пытаются рассматривать Писания просто как литературное произведение, созданное человеком, и, по существу, разделяют точку зрения главенствующей критической школы.

Книга Вильгельма Меллера содержит совершенно иной подход (Eirleitung in das Alte Testament). Меллер верит в достоверность Писания и приводит убедительные доводы в защиту своей позиции. Несмотря на некоторую краткость, его работа имеет большое значение.

Самым большим "Введением", появившимся в этом столетии на английском языке, является работа Р. Х. Пфайфера (Introduction to the Old Testament, 1941). Книга Пфайфера характерна своей скрупулезностью и основательным научным подходом. Кроме того, она свидетельствует о прямоте суждений автора, что производит очень хорошее впечатление. Автор, например, склонен утверждать, что три наиболее значительные ветхозаветные сочинения представляют собой фальсификацию (p.745), и, тем не менее, ко мнению этого человека стоит прислушаться. Однако в целом книга имеет антихристианскую направленность и, по сути дела, представляет собой апологию антитеизма (8 сноска). Пфайфер, например, пишет: "Эта традиционная теория, принимая книгу (то есть, Книгу Пророка Даниила) такой, какая она есть, подразумевает наличие сверхъестественной реальности и божественного происхождения откровений, которые содержит книга. Такие чудеса (записанные в книге Даниила) лежат вне сферы исторических фактов. ... историческое исследование может оперировать только выверенными фактами, принадлежащими к сфере естественных возможностей, и не должно ручаться за истинность сверхъестественных событий. Историчность книги Даниила - это вопрос веры, а не объективной научной истины. ... при историческом исследовании Библии убеждения, основанные на вере, необходимо рассматривать как не совсем уместные, принадлежащие скорее к области субъективного, нежели объективного знания" (р.755)

Такая прямота суждений автора просто замечательна, хотя сама его позиция принципиально антихристианская. Тем не менее, мы вряд ли ошибемся, если скажем, что такая точка зрения лежит в основе большинства современных исследований Ветхого Завета.

В 1941 году датчанин Ааг Бентцен выпустил в свет свое "Введение", которое в 1948 году было переведено на английский, а в 1952 - переиздано. Благодаря этой талантливой работе, англоязычные читатели смогли познакомиться с историко-критическим подходом, который большое внимание уделяет исследованию предполагаемых жанров ветхозаветной литературы.

Сильный акцент на значимости устного предания, которое якобы лежит в основе ветхозаветных книг, был сделан во "Введении" Ивена Энгнела, главного представителя так называемой Уппсальской школы. Эта книга еще не переведена на английский.

В 1949 году появилось "Введение в Ветхий Завет", написанное на финском языке, автор - А. Ф. Пуукко. В книге описывается литературно-критический подход к Ветхому Завету. В 1949 году вышло в свет второе пересмотренное издание "Введения" Артура Вайзера. Эта работа, выражающая основную точку зрения автора, представляет собой исследование устной традиции и письменной литературы и, кроме того, включает анализ апокрифической литературы и псевдоэпиграфов.

В 1950 году Х. Х. Раули издал достаточно компактный том "The Growth of the Old Testament", в котором читателю представлено ясное изложение литературной критики ветхозаветных книг. В том же году появилось восьмое издание "Введения" Селлина, отличительной особенностью этой работы была трактовка литературных типов (образов).

В 1952 году вместе с появлением довольно основательний работы Г. К. Аалдерса "Oud Testamentische Kanoniek" было высказано мнение в защиту сверхъестественного происхождения и абсолютной достоверности Ветхого Завета. Работа, в целом, консервативна, однако в ней проявляются определенные тенденции (особенно в обсуждении Пятикнижия и Книги Даниила), которые, по нашему мнению, могут изменить ее принципиально консервативную направленность.

Особый интерес и значение представляет "Критическое введение в Ветхий Завет" Дж. В. Андерсена, вышедшее в 1959 году (A Critical Introduction to the Old Testament). В этой книге читатель может познакомиться с самыми последними фазами развития исследований Ветхого Завета. То же самое можно сказать и о работе Нормана К. Готвальда "Свет народам" (A Light to the Nations), которая была опубликована в 1959 году. Работа представляет собой толкование истории Израиля и ветхозаветных писаний и отражает взгляды представителей негативного критицизма.

Что касается католичества, то здесь тоже были изданы несколько "введений", различных по своей значимости. Работа Дж. Е. Штейнмюллера (A Companion to Scripture Studies, II, 1942) написана с консервативной позиции и с полным осознанием значимости Ветхого Завета как особого божественного откровения. Иначе обстоит дело с "Особым введением в Ветхий Завет" (Introductio Specialis in Vetus Testamentum), написанным Х. Хепфелом (пересмотренное издание 1946 года). В некоторых местах эта работа опровергает консервативный взгляд на авторство библейских книг. На испанском языке была написана довольно популярная работа, принадлежащая перу А.Улесия и озаглавленная "Introduccion General a la Sagrada Biblia"(1950). Введением, имеющим сильную консервативную направленность, является "Introductio in libros sacros Veteris Testamenti" (Б. Мариани, 1958 год). В целом, за некоторым исключением, Мариани считает, что автором Пятикнижия был Моисей.

Среди авторов восточной (румынской) православной Церкви мы можем назвать В. Прелипчана, Н. Неага и Г. Барна, в 1955 году написавших "Введение" на румынском. Эта работа вполне консервативна и научна.

Две работы, принадлежащие перу протестантских авторов, тоже представляют собой консервативный подход к Ветхому Завету. Работа Меррила Унгера (An Introductory Guide to the Old Testament) (1951 год) популярно излагает данную проблему, а "Введение" Меллера (пересмотренное издание 1959 года), написанное на немецком, является прекрасным изложением консервативной позиции.

Приведенный нами краткий обзор (особенно того, что относится к 19 и 20 векам) должен показать, что к проблеме введения в Ветхий Завет исследователи подходили с разных позиций.

Были авторы, которые оценивали Писание крайне низко. По их мнению, оно представляет собой всего лишь образец еврейской национальной литературы и является результатом обычного литературного творчества наряду с другими подобными литературными произведениями древности. Подобная позиция неудовлетворительна, поскольку в ее основе лежит принципиальное заблуждение, ибо она рассматривает Библию как книгу, от начала до конца написанную человеком, в то время как в действительности Библия имеет божественное происхождение.

Другие ученые в подготовке материалов, относящихся к введению в Ветхий Завет, хотят ограничиться исследованием только человеческого элемента, присутствующего в Библии. По-видимому, они считают, что вопрос о богодухновенности и божественной природе Библии можно совсем не рассматривать и ограничиться использованием "научно-эмпирического метода". Следует сказать, что это вряд ли возможно, и те, кто использует такой метод, по сути дела, соглашаются с утверждением, будто бы Библия - результат человеческой деятельности и не более.

Во-первых, такое ограничение совсем не научно. Подлинно научный метод исследования принимает во внимание все факты, не ограничивая себя рассмотрением только тех, которые можно изучить лишь с помощью разума. Почему только подобные факты могут быть признаны научными?

Подлинно научный метод исследования не будет, таким образом, себя ограничивать, и в любом заслуживающем внимание введении необходимо рассматривать все факты: и факт существования Бога и Его откровения, и так называемые эмпирические факты. Если мы не будем этого делать, то окажемся несостоятельными с самого начала.

Есть исследователи, которые, вероятно, считают, что к изучению Библии можно подходить с нейтральных позиций. "Давайте исследовать Писание как любую другую книгу,- говорят они.- Подвергнем его той же проверке, какой мы подвергаем другие сочинения, и если окажется, что это - Слово Божие, прекрасно, но если нет, то примем это как факт". По существу, такая позиция нисколько не отличается от двух предыдущих. Однако на самом деле, этот так называемый нейтральный подход к Библии вовсе не является таковым, ибо он, с самого начала отвергая возвышенное утверждение Библии о своем божественном происхождении, предполагает, что человеческий разум сам может выступать судьей божественного откровения. В результате, вместо Бога верховным мерилом и точкой отсчета становится все тот же человеческий разум.

В данной работе мы придерживаемся мнения, согласно которому Ветхий Завет является истинным Словом Божиим, но кроме этого, и работой человека. "Изрекали его святые божии человеки, будучи движимы Духом Святым"(2Петр. 1:21). В своей непостижимой мудрости Бог избрал и приготовил к делу написания тех людей, которых Он определил для провозглашения Своей воли. Таинственным образом на них воздействовал Святой Дух, поэтому все написанное ими в действительности принадлежало им, хотя в то же время оно было именно тем, что ожидал Дух Божий. Таким образом, в каком-то смысле Библию можно считать книгой, созданной человеком, однако в своей основе она божественна, и Сам Бог является ее Автором.

Откуда же мы знаем, что Библия - Слово Божие? Есть много причин, чтобы верить именно этому. Библия сама настолько ясно говорит о своем божественном происхождении, что не верующий в это просто не имеет оправдания. В самой себе она содержит признаки этой божественности, и ее основная тема (учение о живом и истинном Боге, Творце неба и земли, о грехопадении человека и его чудесном искуплении Господом) ясно и убедительно свидетельствует о ее божественном происхождении. То же самое верно и в отношении всех прочих "несравненных совершенств." Им нет подобия ни в каком другом сочинении, и они самым убедительным образом показывают, что Библия - это уникальное Божие Слово.

Однако полную уверенность в этом нам может дать работа Святого Духа, совершаемая через это Слово и свидетельствующая об этой истине нашим сердцам. Бог свидетельствует нам, что Он - Автор Библии. Если говорить проще, мы верим, что Библия дана нам от Бога, потому что Он Сам говорит об этом. Только Бог может адекватно засвидетельствовать о том, что Им сказано.

Говоря о Ветхом Завете, особым образом следует отметить отношение Иисуса Христа к нему. Согласно мнению некоторых исследователей, наш Господь должен был учитывать менталитет людей Своего времени, поэтому когда Он, например, говорил, что Моисей писал о Нем, Он, якобы, делал это лишь для того, чтобы быть понятым Своими современниками. Кроме того, существует мнение, что Христос не собирался высказывать Своего суждения по тем спорным вопросам, с которыми сегодня сталкиваются исследователи Ветхого Завета.

Мы совершенно не согласны с подобной позицией. Иисус Христос есть воплощение Истины, и когда Он говорил, Он говорил слова истины. Да, приняв человеческую природу, наш Господь не мог знать все, и об этом ясно свидетельствует отрывок из Марка (Мк. 13:32), но это отнюдь не значит, что Он мог ошибаться. Поскольку Он был человеком, Его человеческие познания были ограниченными, но они были истинны. Наш Господь не говорил о том, что Ему, по Его человеческой природе, было неведомо, но все сказанное Им было истинно. Если предположить, что Иисус ошибался в вопросе, касающемся авторства какой-нибудь ветхозаветной книги или заблуждался, высказывая какие-либо критические соображения, то разве можно тогда быть уверенным в том, что Он говорил правду относительно Своей спасительной смерти в Иерусалиме? Допустив возможность ошибки в одном, мы должны допустить ее и во всем остальном. В нашей работе мы безоговорочно принимаем авторитет Иисуса Христа без каких-либо оговорок и верим, что Он не ошибался, говоря о Своей искупительной и заместительной смерти и природе Ветхого Завета. Но что же Он говорил о нем?

Каждому, кто внимательно читает Евангелия, должно быть ясно, что во время Своего пребывания на земле Иисус Христос принимал писания, известные под названием Ветхого Завета, как органичное целое. Для Него Писания представляли собой гармоничное единство, содержащее уникальную весть и свидетельство. Ничто не может быть дальше от истины, чем утверждение, что в Писаниях Он видел совокупность противоречивых сочинений, не имеющих между собой никакой связи. Рассмотрев один или два отрывка, легко убедиться в обратном.

Например, когда евреи взялись за камни, желая побить нашего Господа, обвиняя Его в грехе богохульства, Он призвал их обратиться к Ветхому Завету (Ин. 10:31-36). В этом призыве Он привел отрывок из Псалма 81 (Пс. 81:6), указал на Себя как на выражение истины, содержащейся в Нем, заявив, что "не может нарушиться Писание". Сила Его аргумента довольно очевидна и возвещеное Им можно перефразировать так: "Сказанное в этом стихе - истина, потому что этот стих принадлежит к собранию сочинений, известных под именем Писания, а Писание имеет столь абсолютный авторитет, что оно не может нарушиться". Поэтому употребляя слово "Писание", Иисус имеет в виду не какой-то конкретный стих из псалмов, но всю совокупность сочинений, частью которых этот стих является.

Тот факт, что Христос рассматривал Писания как единое целое, подтверждается и другой ситуацией: в то время как Иуда предал Его, Он признал, что арест и страдания необходимы, дабы исполнились Писания (Мф. 26:54). Иисус думал о том, что они должны исполниться, и для Него это было важнее, чем возможность избежать ареста. Говоря о Писании во множественном числе, Он ясно показал, что речь идет о множестве сочинений, у которых есть одна общая черта: все они принадлежат к Писанию и все вместе прямо указывают на страдания, которые Ему суждено претерпеть. Таким образом, говоря так, Он засвидетельствовал, что Ветхий Завет представляет собой органичное целое и, следовательно, все его части находятся в согласии и гармоничном единстве.

Такое свидетельство нашего Господа о природе Ветхого Завета ни в коей мере не является чем-то единичным и не только однозначно явствует из отдельных отрывков (см. Мф. 21:42; Мк. 14:49; Ин. 6:45; 15:25), но и лежит в основе Его общего подхода к Писаниям. Занимая такую позицию, Христос открыто противостоял весьма распространенным в Его время взглядам, согласно которым Ветхий Завет - это просто собрание разнородного материала, части которого более или менее связаны между собой, таким образом являясь скорее библиотекой, нежели книгой.

Иисус Христос не только воспринимал Ветхий Завет как органичное целое, но также верил, что и в целом, и по частям он обладает окончательным и абсолютным авторитетом, к которому можно обращаться как к верховному мерилу. Когда Писания говорят, человек должен проявлять послушание по отношению к сказанному. Когда, например, искуситель просил Сына Божия сделать камни хлебами, Господь заставил его замолчать, сказав: "Ибо написано". Обращение к Ветхому Завету разрешило данную ситуацию, следовательно, написанное имело для Христа решающее значение.

Однако такой авторитет приписывается Писанию не только как единому целому и отдельным стихам и выражениям: авторитет Писания распространяется на любое слово и даже букву. Это видно из следующего высказывания: "Но скорее небо и земля прейдут, нежели одна черта из закона пропадет" (Лк. 16:17). В некоторых случаях Христос основывает свои доводы просто на одном слове. Например, опровергая слова иудеев, Он выделяет слово "боги" из 81 псалма (81:6). Внимательно прочитав Евангелия, мы увидим, что Христос воспринимал все ветхозаветные Писания и все его части как авторитетные. Однако можно ли говорить о каком-либо надежном методе, который позволил бы точно определить, какие именно книги Христос считал принадлежащими к Писанию? Не случилось ли так, что некоторые одобренные Им книги оказались безвозвратно утраченными, тогда как другие, не нашедшие у Него признания, теперь рассматриваются как часть Ветхого Завета?

Можно с уверенностью сказать, что Христос признал каноническими все те книги, которые сегодня составляют Ветхий Завет. Он, конечно, не оставил нам списка этих книг, не привел цитат из каждой, и поэтому, чтобы обосновать нашу точку зрения, мы должны искать другие доказательства.

Анализируя Его ссылки на Ветхий Завет, можно определить, какого размера был признаваемый Им канон. Он приводил много выдержек, и сам характер приводимой Им цитаты нередко имел значение не только для той книги, из которой эта цитата бралась, но и для всего собрания книг. Мы более и более убеждаемся в этом, видя, как Христос выбирает из той или иной книги высказывания, подтверждающие Его позицию. Кажется, что вся Его земная жизнь была проникнута учением Ветхого Завета. Довольно часто Он цитировал целые стихи, но даже Его собственная речь несла на себе отпечаток языка Писаний.

Тем не менее можно назвать отрывок, в котором Он дает ключ к пониманию того, что именно считалось Ветхим Заветом в Его эпоху. Воскреснув, Он сказал своим ученикам: "Вот то, о чем Я вам говорил, еще быв с вами, что надлежит исполниться всему, написанному о Мне в законе Моисеевом и в пророках и в псалмах" (Лк. 24:44). В данном отрывке Он ясно говорит о том, что Ветхий Завет делится на три части и что написанное в каждой из них должно исполниться. Фраза "закон Моисеев", конечно же, относится к первым пяти книгам Библии, а "Пророки" включают в себя исторические книги и великие пророческие сочинения. Таким образом, можно почти не сомневаться, что речь идет об этих двух разделах.

Но что Он имел в виду, говоря о "псалмах"? Идет ли речь о всех книгах, входящих в третий раздел канона или только о книге Псалмов? Мы считаем, что последнее более вероятно. Христос особо упомянул книгу псалмов, наверное, не столько потому, что она была самой известной и значительной книгой третьего раздела, но так как она содержала много предсказаний о Нем Самом. В третьем разделе Ветхого Завета это была наиболее христологичная книга.

Большинство книг этого раздела не содержат прямых мессианских пророчеств, и если бы Христос использовал какое-то специальное обозначение для него, то это в какой-то мере ослабило бы Его аргумент. Ссылаясь же на псалмы, Он обращает внимание слушателей непосредственно на книгу, в которой о Нем говорится больше всего.

Однако это не означает, что Он не упоминал о мессианских пророчествах, которые встречаются, например, в Книге пророка Даниила, равно как не значит, что третий раздел канона еще окончательно не сформировался. Скорее всего здесь подразумевается то, что, говоря именно таким образом, Христос признает богодухновенность тех ветхозаветных книг, которыми пользовались евреи Его времени, и что этот Ветхий Завет состоял их трех конкретных разделов: Закона, Пророков и третьего, который, вероятно, еще не получил специального названия.

Итак, ссылаясь на Писания Иудеев, популярные в Его эпоху, Христос признает их богодухновенность. Но когда сами иудеи, жившие до Иисуса, стали считать их таковыми? На этот вопрос нельзя ответить однозначно, поэтому сейчас мы обратимся к рассмотрению этой проблемы.

Под выражением "канонические писания" подразумеваются те сочинения, которые составляют богодухновенное правило веры и жизни. Иными словами, канонические книги - это те книги, которые считаются богодухновенными. Следовательно, критерий каноничности - богодухновенность. Если книга была написана под водительством Божьего Духа, она канонична, независимо от того, считают ли ее таковой или нет. Бог, а не человек определяет, принадлежит ли книга к канону или не принадлежит, и поэтому, если какое-то сочинение было написано под водительством Духа Божия, оно с момента написания является каноничным.

Это становится ясным из происходящего. Если бы человек своими силами мог точно определить смысл Слова Божия, тогда своими познаниями он был бы равен Богу. Если же Бог является воистину Богом, если Он - Творец всего сущего, совершенно независимый от Своего творения, то тогда только Он может определить точный смысл Своих слов. Он один может сказать: "Это есть слово Мое, а вот это не исходило из уст Моих".

Итак, мы видим, что слово "канон" означает нечто гораздо большее, нежели просто список книг. Если же согласиться, что это просто список, то по достоинству оценить различные привнесенные факторы становится невозможно. Многие попытки решить проблему канона оказываются неудовлетворительными и причина этого заключается в том, что они основываются на предпосылке, согласно которой канон - это просто перечень книг, божественное происхождение которых определил сам еврейский народ (такие попытки почти полностью игнорируют богословский аспект вопроса). Однако для христианина слово "канон" означает нечто гораздо большее: для него он составляет богодухновенное правило веры и жизни. Библейские писания утверждают, что они Слово Божие, и их содержание полностью согласуется с таким утверждением. Христианин считает, что Писания богодухновенны, потому что они действительно являются такими и в них самих содержится свидетельство их божественного происхождения. Итак, при любом рассмотрении того, каким образом человек начинает воспринимать Библию как Слово Божие, необходимо учитывать принципиально важный фактор, согласно которому ее природа действительно божественна.

Конечно без помощи извне человек не способен признать Писания богодухновенными, потому что его ум поражен грехом. Только Бог может определить для него, какова природа Слова, исходящего из Божьих уст, и, следовательно, человек признает Божие Слово таковым, ибо Сам Бог объясняет, что оно из себя представляет. Бог говорит ему Свою Истину и определяет ее для него. Таким образом, для правильного понимания всей проблемы очень важное значение имеет учение о внутреннем свидетельстве Святого Духа.

Этим учением довольно сильно злоупотребляют, и оно действительно представляется весьма таинственным. Речь не идет о том, что внутреннее свидетельство можно использовать как критерий в определении каноничности какого-нибудь стиха, главы или книги. Учение о внутреннем свидетельстве подразумевает, что верующий обладает убеждением, согласно которому Писания - это Божие Слово и что оно дается ему Третьим Лицом Святой Троицы. Подобное убеждение было у избранного Богом народа с тех пор, как по Божьему промыслу начала писаться первая часть Библии. Нет никакого сомнения, что истинный Израиль тотчас признал Божие Откровение.

Однако есть и второстепенные свидетельства, которые подтверждают внутренние свидетельства Духа и побуждают верующего принять Писания. Прежде всего, убедительным аргументом является тот факт, что многие благочестивые люди возвещали о своей вере Библии. Кроме того, само содержание, та "небесная материя", которую содержат эти сочинения, тоже обладает ценностью свидетельства. На верующего производит впечатление "величие стиля" и особенно "согласованность всех частей". Вдобавок ко "многим другим несравненным качествам и общему совершенству" Библии остается и ее свидетельство о себе.

Быть может, все это станет понятнее, если мы рассмотрим историю того, как собирали эти ветхозаветные писания. Полной историей этого процесса мы не располагаем, однако в самой Библии есть некоторые важные высказывания, на которые следует обратить внимание при рассмотрении этой темы.

Прежде всего обратимся к первым пяти книгам Ветхого Завета, известных под названием Пятикнижия или Закона Моисея. Традиционно иудеи и христиане считают, что их авторство принадлежит Моисею. Мы полагаем, что в этом смысле традиция верна и Моисей действительно был автором Пятикнижия. Некоторые же незначительные добавления так же могли иметь место, например, рассказ о смерти Моисея (богодухновенно сделанные каким-нибудь позднейшим редактором), однако это никак не противоречит распространенному преданию о том, что автор этих книг - Моисей. Когда эти сочинения были завершены, благочестивая часть израильтян приняла их как имеющие божественный авторитет. Для их сохранения были предприняты особые меры предосторожности. "Когда Моисей вписал в книгу все слова закона сего до конца, тогда Моисей повелел левитам, носящим ковчег завета Господня, сказав: " Возьмите сию книгу закона, и положите ее одесную ковчега завета Господа, Бога нашего, и она там будет свидетельством против тебя" (Втор. 31:24-26.). Священникам было велено читать закон перед народом: "Читай сей закон пред всем Израилем вслух его" (Втор. 31:11).

На случай, если в Израиле будет избран царь, предусматривалось, что он должен иметь для себя список законов (Втор. 17:18-19). Иисусу Навину было заповедано руководить народом в свете этого закона: "Да не отходит сия книга закона от уст твоих; но поучайся в ней день и ночь, дабы в точности исполняь все, что в ней написано; тогда ты будешь успешен в путях твоих и будешь поступать благоразумно" (Нав. 1:8).

На протяжении всей истории Израиля закон считался имеющим божественный авторитет. Давид повелел Соломону исполнять требования закона, Иерововам был осужден за то, что нарушил Божии заповеди, одни иудейские цари удостоились особой похвалы благодаря их верности закону, тогда как другие были осуждены, поскольку ее не имели. Сам плен святые писатели воспринимают как неизбежное следствие нарушения положений закона и завета, заключенного Богом с праотцами Израиля. И, наконец, уже по возвращении из плена израильтяне руководствовались все тем же Законом Моисея.

Итак, мы видим, что те писания, которые были современны древнему Израилю, свидетельствуют о том, что Закон Моисея с самых ранних времен считался богодухновенным и авторитетным. Он был верховным мерилом, и все заповеди, которые он содержал, следовало соблюдать, а все, что запрещал - не делать. Такова картина, которую представляет сам Ветхий Завет, если принимать его таким, каким он дошел до нас.

Словом Божиим считался не только закон Моисея, но также слова и писания Пророков. В Книге Второзакония говорится о пророке, которому Бог "вложит слова ... в уста Его (то есть пророка) и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему" (Втор. 18:18). Пророки сами верили, что говорят от имени Господа и возвещают людям само Его Слово. Очень часто они восклицали: "Слово Господне сошло на меня...", "Так говорил Господь ...", "Слушайте Слово Господне!"Потому провозглашаемая ими весть, по их собственному свидетельству, была не придуманной ими, а настоящим Божиим Словом.

Пророки настойчиво призывали подчиняться их словам так же, как Закону Божию, и без колебаний прямо указывали Израилю на то, что все его беды и несчастья вызваны не только непослушанием закону, но и нарушением их слова. Они открыто заявляли, что, если Израиль не прислушается к их вести, на него обрушатся ужасный гнет и страдание. Свидетельства в пользу таких утверждений не являются чем-то обособленным, и, если, читая пророческие сочинения, мы захотим узнать, как говорят пророки о своем авторитете, мы увидим, что они довольно часто и последовательно утверждают, что возвещают окончательное, абсолютное Слово Господа (См., например,Ис. 8:5; 31:4; Иер. 3:6; 13:1; Иез. 21:1; Ам. 3:1; 7:1 и т.д.)

Принимая свидетельство самой Библии, мы видим, что в Израиле слова пророков считались авторитетными, бесспорными и богодухновенными. Поэтому, легко понять, каким образом эти слова в их письменной форме будут сохранены в церкви и будут рассматриваться как Слово Господа.

Ветхий Завет не сообщает, каким образом книги, которые обычно называются Большими Пророками (то есть, Книга Иисуса Навина, Книга Судей, четыре Книги Царств), вошли в состав других канонических книг, однако ответ на этот вопрос напрашивается сам собой. Кто бы не написал эти книги, несомненно, что их авторы обладали званием пророка, а в Древнем Израиле это было особым, уникальным служением. Пророком был израильтянин, выступавший посредником между Богом и человеком. Священник представлял народ перед лицом Бога, а пророк - Бога перед лицом народа, поэтому, в довольно узком значении, он был тем, кто принимает Божественное откровение. Бог особым образом вкладывал Свои слова в уста пророка, и в результате исходящая из них весть была истинным Божиим Словом.

Не все пророки записывали свою весть, и мы видим, что Израиль собрал и сохранил слова лишь тех из них, кто оставил весть записанной. Однако нет никакого сомнения, что многие вести, которые были провозглашены, не были записаны; однако если Историю Израиля писали люди, наделенные статусом пророка, легко понять, почему эта история воспринималась израильской церковью как Слово Божие. В своем же истолковании этой истории, авторы часто утверждали, что пишут от имени Бога, таким образом, будучи историческими по своему характеру, эти сочинения говорят о том, как Бог руководил Израилем на протяжении его истории.

Более того, несмотря на утверждения некоторых критиков, подобные сочинения не противоречат записанным пророчествам и являются не только превосходным дополнением к ним, но и необходимым завершением истории, содержащейся в Законе Моисея. Закон Моисея является той основой, от которой берет свое начало история последующего развития Израиля, и, если бы она не была написана и истолкована, многое в Пророках было бы непонятным. Насколько известно, ни одна из этих книг никогда не вызывала вопрос ее каноничности. Большие Пророки были приняты как Слово Божие и, следовательно, как канонические произведения, поскольку были написаны людьми, которые обладали высоким званием пророка и, просвещенные свыше, подлинно толковали историю Израиля.

Каким же образом были собраны и стали каноничными книги третьего раздела Ветхого Завета, то есть так называемые Агиографы или Писания? Сама Библия не дает точного ответа на этот вопрос, так как она не говорит, кто собрал эти книги и в какое время это было сделано. Книги, принадлежащие к третьему разделу канона, были также написаны под водительством Духа Святого людьми, которые, однако, не были пророками. Некоторые из них (например, Давид или Даниил) имели пророческий дар, однако официально не обладали званием пророка. Этим и можно объяснить тот факт, почему, например, Книга Даниила находится среди Писаний, а не среди пророческих книг. Тщательное исследование ветхозаветного текста откроет нам, что Даниил был государственным сановником, а не пророком, хотя и обладал даром пророчества.

Обычно на этот аргумент выдвигается возражение. Если на самом деле авторами Агиографов были люди, находившиеся под вдохновением Святого Духа, но не имеющие пророческого звания, то в таком случае Книга Амоса должна находиться в разделе Писаний, а не Пророков, поскольку сам Амос ясно сказал, что не был ни пророком, ни сыном пророка (Ам. 7:14). Однако такой довод основан на неправильном толковании упомянутого отрывка. В нем Амос рассказывает о своем пророческом призвании, подчеркивая, что не пророчеством зарабатывает себе средства к существованию, поскольку он - пастух и собирает сикоморы. Тем не менее, Бог призвал его пророчествовать. "Иди, пророчествуй к народу моему Израилю",- сказал ему Господь, и именно благодаря этим словам он и был наделен пророческим званием. Следовательно, упомянутое возражение не является достаточно обоснованным.

В прологе Экклезиастикуса (который был написан около 130 года до н. э.) упоминается о "самом Законе, Пророчествах и остальных книгах". Из сказанного нельзя понять, какие именно книги автор имеет в виду, однако подразумевается их ограниченное количество и, как нам кажется, то, что они уже существовали какое-то время. О третьей группе книг сказано так же ясно и однозначно, как и о тех, которые входят в два первые раздела канона.

Кроме того, автор Пролога говорит о "Законе, Пророках и других, последовавших за ними", подчеркивая, что его дед, автор Экклезиастикуса, весьма увлекался чтением "Закона, Пророков и прочих отеческих книг". Таким образом, автор Пролога признает, что существуют три четких раздела Ветхозаветных Писаний.

У автора нет конкретного термина для обозначения третьего раздела, однако это не должно вызывать беспокойство, поскольку даже по отношению ко второму разделу он проявляет непоследовательность в наименовании, называя его то Пророчествами, то Пророками. Возвращаясь же к третьему разделу, необходимо отметить, что термин "писания" стал употребляться по отношению к этим книгам гораздо позже. Неоднородность их содержания затрудняла поиск адекватного термина, похожего на названия двух первых разделов. Основываясь на сказанном в этом Прологе, мы считаем, что нет оснований полагать, будто третий раздел канона был в то время еще в процессе формирования.

По всей вероятности, эти книги были собраны Ездрой, а также его непосредственными приемниками. Об этом периоде почти ничего не известно, но складывается впечатление, что в это время на Писания обратили особое внимание и, вполне возможно, что именно тогда и были собраны эти Священные Книги. Однако это не означает, что в более позднее время к определенным книгам не могли быть сделаны те или иные богодухновенные добавления. Это было вполне возможно.

Подводя итог, мы можем сказать, что, являясь богодухновенными, ветхозаветные книги признавались таковыми богоизбранным народом с самого момента их появления. Существование каких-либо вопросов и незначительных расхождений во взглядах на те или иные книги не может умалять значения этого факта.

Хорошо известно, что в иудейских школах позднего периода разгорались споры о каноничности определенных книг и особенно Книги Эсфирь и Экклесиаста. Однако маловероятно, чтобы они выходили за рамки чисто академических дебатов, и, по-видимому, не могли в значительной мере отразить взгляды народа.

Мы не знаем, как эти книги были собраны и, вероятно, в Древнем Израиле не было никакого религиозного собора, который составил бы их список. Скорее всего, по особому Божьему промыслу Его народ признавал Слово Божие таковым и чтил его с момента появления. Таким образом, сформировалось собрание богодухновенных сочинений, известных как канонические книги Ветхого Завета.

Первый раздел священнго канона Ветхого Завета обычно называют Торой (что означает "закон"). Существительное "тора" является производным от корня yarah ("бросать", "стрелять") и означает "направление", "закон", "наставление". Применительно к первым пяти книгам Библии это слово используется в более узком значении, чтобы подчеркнуть тот элемент закона, который преобладает в этих книгах. Однако такое употребление не только не исключает повествовательных или исторических разделов, но, напротив, даже предполагает их, поскольку они создают соответствующий фон или структуру для законодательства.

В Ветхом Завете Пятикнижие называется:

1) законом (Нав.8:34; Ездра 10:3; Неем.8:2, 7, 14; 10:34, 36; 12:44; 13:3; 2 Пар.14:4; 31:21; 33:8;

2) книгой закона (Нав.1:8; 8:34; 4 Цар.22:8; Неем.8:3;

3) книгой закона Моисеева (Нав.8:31; 23:6; 4 Цар.14:6; Неем.8:1;

4) книгой Моисеевой (Ездра 6:18; Неем.13:1; 2 Пар.25:4; 35:12);

5) законом Господним (Ездра 7:10; 1 1 Пар.16:40; 2 Пар.31:3; 35:26);

6) законом Божиим (Неем. 10:28-29);

7) книгой закона Божия (Нав.24:26; Неем.8:18);

8) книгой закона Господня (2 Пар.17:9; 34:14);

9) книгой закона Господа, Бога своего (Неем.9:3);

10) законом Моисея, раба Божия (Дан.9:11; Мал.4:4).

Необходимо заметить, что эти перечисленные выражения дают характеристику Пятикнижию в нескольких аспектах. Прежде всего, здесь подчеркивается, что речь идет о законодательстве - Законе; кроме того, говорится о том, что он представлен в неизменной форме - Книге; далее обращается внимание на то, что, помимо Бога, автором Пятикнижия был и человек - Моисей; и указывается Божественный Автор - Бог.

В Новом Завете Пятикнижие называется:

1) книгой закона (Гал.3:10);

2) книгой Моисея (Мк.12:26);

3) законом (Мф.12:5; Лк.16:16; Ин.7:19);

4) законом Моисеевым (Лк.2:22; Ин.7:23);

5) законом Господним (Лк.2:23-24);

Слово "пятикнижие" (pentateuch) произошло от 2-х греческих слов pente ("пять") и teuchos ("том"), последнее, собственно, выступает как прилагательное к слову biblos ("книга") и, следовательно, речь идет о "пятитомной книге". Впервые этот термин встречается, вероятно, у Оригена в комментарии на Ин.4:25 ("Пятикнижия Моисеева", cf.PG, XIV, col.,444). В латинском переводе Тертуллиан употребляет его как имя собственное - Pentateuchus (Adversus Marcionem 1:10, PL,II, col.,282).

О делении Закона на пять частей говорят Филон и Иосиф. Некоторые исследователи (например, Хэверник) считают, что это деление было сделано переводчиками Септуагинты. Пфайфер же полагает, что оно присутствовало уже в первом издании книги.

По всей вероятности, деление возникло естественным путем. Книги Бытие, Левит и Второзаконие представляют собой законченные произведения, и, исходя из этого, мы можем предположить, что деление на пять частей было сделано еще автором, то есть Моисеем. Иудеи (см., например, Иерусалимский Талмуд, Санхедрин 10:1 (28а), Кохелет рабба на Еккл.12:11) говорили о Пятикнижии как о "пяти пятых Закона", причем каждая книга называлась пятой частью.

Принимая во внимание роль человека в написании Пятикнижия, надо сказать, что его автором был Моисей, великий законодатель Израиля. Вслед за Корниллом (Cornill) мы признаем, что нет никаких надписей, никакого введения или утверждения, которые говорили бы, что это произведение целиком принадлежит перу Моисея, однако убедительные свидетельства (как внешние, так и внутренние) говорят в пользу того, что Пятикнижие было написано именно им.

Ниже мы приводим отрывки, которые имеют особую значимость, так как в них говорится, что важные разделы Закона действительно были написаны Моисеем.

1) Исх.17:14: "И сказал Господь Моисею: напиши сие для памяти в книгу и внуши Иисусу, что Я совершенно изглажу память амаликитян из поднебесной". Этот отрывок ясно показывает, что именно Моисей рассматривался как автор написанного.

То, что ему надлежало написать, включало, по-видимому, пророчество и историческую ситуацию, которая обусловила его появление - нападение Амалика. По-видимому, не стоит заострять внимание на наличии определенного артикля, (в оригинале слово "книга" употреблено с определенным артиклем), хотя он, вероятно, дает основание думать о существовании какой-то определенной книги.

2) Исх.24:4-8: "И написал Моисей все слова Господни" (стих 4). По меньшей мере, имеется в виду "книга завета" (Исх.21:2-23:33), куда, вероятно, входят даже 19-я и 20-я главы).

3) Исх.34:27: "И сказал Господь Моисею: напиши себе слова сии, ибо в них Я заключаю завет с тобой и Израилем". Здесь мы имеем второе повеление Господа Моисею о том, чтобы он "записал". Речь идет о 34-й главе (Исх.34:10-26) - втором Десятисловии.

4) Чис.33:1-2: "Моисей, по повелению Господню (буквално: "по повелению уст Господа") описал путешествие их по станам их". Здесь ясно говорится, что Моисей перечислил все остановки от Египта до Моава, охватив, таким образом, все путешествие сынов Израилевых. По сути дела, описание этого пути представляет собой сильный аргумент в пользу того, что все Пятикнижие было написано Моисеем (см. ниже). Если этот маршрут действительно описал Моисей, то, вне всякого сомнения, им было написано и все остальное, что относится к путешествию по пустыне.

5. Втор. 31:9: "И написал Моисей закон сей, и отдал его священникам, сынам Левииным, носящим ковчег завета Господня, и всем старейшинам сынов Израилевых". "Когда Моисей вписал в книгу все слова закона сего до конца..." (стих 24-й).

По-видимому, эти слова относятся к предыдущим книгам Пятикнижия, поскольку Второзаконие признает существование предыдущих постановлений, обязательных для народа (см. Втор.4:5, 14; 29:1 и т.д.). Однако даже если речь идет о каких-то частях самого Второзакония, это свидетельствует о том, что Моисей написал обширный материал.

6. Втор.31:22: "И написал Моисей песнь сию в тот день, и научил ей сынов Израилевых". Речь идет о 32-й главе Второзакония.

Вкратце можно сказать, что в Пятикнижии представлены три законодательных раздела, авторство которых приписывается Моисею, и три раздела, в которых повествуется об исторических событиях.

Кроме перечисленных шести отрывков необходимо учесть и некоторые другие факты. О том, кто является автором Книги Бытие, нигде не говорится, однако (и это мы покажем позднее) Бытие органично входит в Пятикнижие (см. ниже). Что касается остальных четрыех книг, то в них Моисей постоянно выступает как главное действующее лицо, как посредник в обретении Закона. Именно ему Бог изрекает Десять Заповедей и именно он играет главную роль в том величественном событии, которое произошло на Синае. Именно Моисею Господь лично рассказывает, как строить скинию и все, что внутри ее(Исх.25-31). На протяжении всего повествования о ее построении мы постоянно встречаем фразу "как Господь повелел Моисею". В Книге Левит и в Книге Чисел часто встречается фраза: "И сказал Господь Моисею, говоря".

Книга Второзакония начинается так: "Сии суть слова, которые говорил Моисей всем израильтянам" (стих 1-й). В 5-м стихе мы читаем: "За Иорданом, в земле моавитской, начал Моисей изъяснять закон сей и сказал".

"По большей части Второзаконие состоит из обстоятельных речей, которые, как считают, принадлежат Моисею и основная цель которых состоит в том, чтобы повторить уже данные законы, соотнести их с новыми условиями, в которых скоро будет жить Израиль и побудить народ к верности и послушанию" (FB, p.6).

Особое значение имеет Книга Иисуса Навина, которая довольно часто упоминает о Моисее. Самого Иисуса Навина не следует считать приемником Моисея, поскольку в силу того, что Моисей занимал высокое положение, у него мог быть лишь один приемник - Христос. Тем не менее, Иисус Навин обладал авторитетом, который он принял от Моисея. Моисеев Закон был его водителем и мерилом, и поэтому часто упоминается, что он действовал согласно тому, "как повелел Господь Моисею" (см., например, 11:15, 20; 14:2; 21:2 и т.д.). Однако помимо этого есть несколько определенных упоминаний записанного Закона как произведения, принадлежащего Моисею: "сия книга закона" (1:7-8), "о чем написано в книге закона Моисеева" (8:31, см. также стихи 32, 34 данной главы и 23:6), "по повелению Господню, данному чрез Моисея" (22:9; см. также стих 5-й).

В Книге Судей мы читаем: "... и узнать, повинуются ли они заповедям Господним, которые Он заповедал отцам их чрез Моисея" (Суд.3:4). Упоминания о Моисее встречаются в Книгах Царств, Книге Ездры, Неемии и в Книгах Паралипоменон. Там, в частности, мы находим такие выражения, как "закон Моисеев" (3 Цар.2:3), "книга закона Моисеева" (4 Цар.14:6), "... весь закон, который заповедал им раб Мой, Моисей" (4 Цар.21:8), "книга Моисея" (Ездра 6:18; Неем.13:1) (См. также 3 Цар. 8:9, 53-56; 4 Цар.23:25; 22:8; 34:14; 23:18; 25:4; 35:12; Ездра 3:2; Неем. 8:1-8).

Что касается пророческих книг, то в них ссылки на Моисея встречаются не часто. В большинстве случаев пророки говорят просто о "законе", как, например, в Книге пророка Исайи (Ис.1:10). Определить, что именно значит это слово в каждом конкретном случае, в какой-то мере затруднительно, однако единственным авторитетным законом, признаваемым в Ветхом Завете, является Закон Моисея, именно на него и ссылаются пророки. Обратите внимание, что Даниил ясно говорит о "проклятии и клятве, которые записаны в законе Моисея, раба Божия" (Дан.9:11), а в Книге пророка Малахии Господь призывает помнить "закон Моисея, раба Моего, который Я заповедал ему на Хориве для всего Израиля, равно как и правила, и уставы" (Мал.4:4).

Ветхозаветное свидетельство исходит из предпосылки, согласно которой существует книга, известная как Закон и содержание этого Закона было дано Моисею Господом. Автором Закона и Пятикнижия, равно как и всего остального Ветхого Завета, считают лишь одного человека, которым является Моисей.

Новый Завет ясно свидетельствует, что автор Пятикнижия - Моисей, и похоже, что в этом вопросе наш Господь и иудеи не имели разногласий. Иисус возражал только против неправильного толкования Закона. Цитируя отрывки из него, Христос уверен, что автор Закона - Моисей, например: "Моисей, по жестокосердию вашему, позволил вам разводиться с женами" (Мф.19:8; Мк.10:5) (см. также Мф.8:4; Мк.1:44; 7:10; 12:26; Лк.5:14; 20:37; 16:31. Особого внимания заслуживают Лк.24:27, 44; Ин.5:47; 7:19).

Остальная часть Нового Завета не противоречит свидетельству нашего Господа (см. Деян.3:22; 13:39; 15:5-21; 26:22; 28:23; Рим.10:5, 19; 1 Кор.9:9; 2 Кор.3:15; Откр.15:3).

Подобно Ветхому Завету, Новый Завет также свидетельствует о существовании писания, известного под именем Закона, и признает Моисея его автором. По сути дела, в Новом Завете слова "Моисей" и "закон" равнозначны (2).

Говоря о том, что Моисей написал Пятикнижие, что он является его автором, мы не имеем в виду, что он непременно сам написал каждое слово этой книги. Настаивать на этом неразумно. Хаммурапи известен как автор знаменитого кодекса, однако это, конечно, не значит, что он сам вырезал его на стелле. Наш Господь был автором Нагорной проповеди, но Сам ее не записывал. Мильтон известен как автор "Потерянного рая", однако ясно, что не все, от начала до конца, написано его рукой .

Свидетельство Библии позволяет нам верить, что Моисей был подлинным автором Пятикнижия. Вполне возможно, что составляя его, он (как предполагал Астрюк) использовал фрагменты уже существовавших документов. Кроме того, возможно и то, что под воздействием Святого Духа туда позднее были внесены незначительные добавления или даже сделана какая-то переработка. Тем не менее, в своей изначальной сути Пятикнижие - это результат творческой деятельности Моисея. Позицию, которую отстаивают консерваторы, хорошо выразил Вильсон, утверждающий, "что Пятикнижие как таковое представляет собой исторический документ, восходит к эпохе Моисея и что он был его подлинным автором, хотя, возможно, позднее оно могло быть пересмотрено и отредактировано, причем добавления были столь же боговдохновенными и истинными, как и все остальное" (3).

Евреи называли эту книгу по ее первому слову - "B’reshith" /"в начале"/.Во времена Талмуда она также называлась "Книга Сотворения мира". Наименование "Genesis" /"происхождение"/ берет свое начало в переводе 4-ого стиха 2-ой главы, сделанного Септуагинтой /"вот происхождение неба и земли"/, а также в следующих начальных строках: 5:1; 6:9; 10:1; 11:10; 11:27; 25:12; 25:19; 36:1; 36:9; 37:2. Это слово, означающее "происхождение", "источник", "порождение" почти всеми переводчиками было воспринято как название всей книги.

Цель первой книги Пятикнижия состоит в том, чтобы дать краткий обзор истории божественного откровения от самого начала до того момента, когда израильтяне переселились в Египет, готовые сделать свое государство теократией. Книга Бытие повествует о сотворении мира, человека; о завете, который был заключен между Богом и человеком; о грехопадении, завете благодати и жизни патриархов.

В целом можно сказать, что книга состоит из двух частей: первая охватывает период от сотворения мира до призвания Авраама /Быт.1-12/, а вторая повествует о призвании и приготовлении патриархов. Первый раздел имеет несколько негативный оттенок, поскольку речь идет о необходимости отделения самобытного народа израильтян от всего остального мира; второй же повествует о позитивных результатах такого отъединения.

В свою очередь, первый раздел /1-12 главы/ опять делится на две части повествованием о потопе. В начале допотопного периода Бог вступил в завет с Адамом /Быт.2:16-17/, а в начале послепотопного - в завет с Ноем /Быт.8:9-10/. Оба завета, несмотря на их всеобъемлющий характер, не смогли содействовать тому, чтобы люди сохранили истинную религию, в результате чего возникла необходимость в более ограниченном завете, который и был заключен с Авраамом - главой богоизбранного народа. Поскольку первые два завета, универсальные по своему харатеру, были нарушены человеком, Господь отделил свой народ от остального мира, дабы истинная религия могла расти, развиваться и, наконец, вступив в открытую борьбу с силами зла, одолеть их. Таким образом, два первых периода показывают недостаточность первых двух заветов, а также необходимость избрания какого-то народа, который должен стать народом Божиим.

Этот раздел начинается с общего всеобъемлющего утверждения о творении /1:1/, в котором говорится, что все сущее имеет свое начало в творческом действии Бога.

Во 2-31-м стихах подробно описывается, как первоначальное, бесформенное состояние земли сменилось ее нынешним упорядоченным видом. Во 2-м стихе содержится три именных или обстоятельственных предложения, в которых описываются условия, существовавшие до того момента, когда Бог сказал: "Да будет свет" /3-й стих/. С момента абсолютного творения и до того, как было произнесено первое творческое слово /стих 3-й/ имели место эти три особенности. О том, сколь долго длилось такое состояние, ничего не говорится.

В первой главе акцентируется внимание на абсолютном божественном монэргизме. Слово "Бог" /Элохим/встречается в ней 32 раза и почти всегда выступает как субъект действия. Бог "сотворил" /3 раза/, "сказал" /10 раз/, "увидел" /7 раз/, "отделил" /1раз/, "назвал" /3/, "создал" /3/, "поставил" /1/, "благословил" /2/. Кроме того, надо обратить внимание, что Дух Божий "носился" /2-й стих/, "и назвал" /5-й и 10-й стихи/, "и сотворил" /27-й стих, дважды/.

Кроме того, в данной главе подчеркивается и Божья удовлетворенность творением. Семь раз сказано: "И увидел Бог, что это хорошо, причем, в 31-м первом стихе это подчеркивается особо. Повествование выдержано в категориях повеления и исполнения. Таких повелений восемь, например: "Да будет свет" /3-ий стих/. Семь раз говорится о том, что они исполнились, например: "И стал свет" /3-й стих/; шесть раз используется фраза "И стало так", которая подчеркивает, что Божий замысел полностью исполнялся.

Все Божие творение заняло шесть дней / гексамерон/, достигнув своей величественной кульминации в седьмой день, когда Творец почил от всех дел Своих. О продолжительности этих дней ничего не говорится, однако между некоторыми можно выявить определенные соответствия:

1. Свет         4. Светила.

2. Твердь, разделение вод.     5. Птицы, рыбы.

3. Суша, растительность.     6. Животные, человек.

Для этой главы особенно подходит имя "Элохим", поскольку в ней Бог возвеличивается как могущественный Творец. Особая лексика главы обусловлена не чьим-то авторством, а самобытностью ее содержания. На еврейском языке было бы трудно описать все это, не обращаясь к самобытному словарю.

Будучи монументальной по своему характеру, 1-я глава Книги Бытия показывает, сколь величественен верховный Творец, являющий свою волю, которая немедленно исполняется. Повествование достигает своей величественной кульминации, когда Господь, созерцая сотворенный мир, возвещает, что все созданное "хорошо весьма".

Мы не должны рассматривать эту главу как переработку характерного для древнего предания мифа, предпринятую священнической школой. Глава посвящена реальной истории, и хотя цель книги не в том, чтобы быть учебником по науке, научные темы там освещены довольно точно. Еще никогда наука не сталкивалась с фактами, которые противоречили бы тому, что сказано в первой главе Книги Бытия. В центре внимания - наша земля, и это сделано по религиозным соображениям, поскольку именно на ней совершилось грехопадение человека и его искупление. Речь, однако, не идет о том, что Земля - центр вселенной или солнечной системы: о геоцентризме здесь можно говорить только в религиозном смысле, и, таким образом, утверждения первой главы ни на один миг нельзя рассматривать как противоречащие истинной науке.

Для правильного понимания структуры Книги Бытия врайне важное значение имеет следующее вступительное высказывание: "Вот происхождение..." . Она встречается 11 раз и почти всегда выступает как заголовок к определенному разделу. Слово "происхождение" в данной фразе означает то, что было порождено. Ее смысл становится ясным благодаря параллельным местам. Так, например, фраза "происхождение Ноя" /в русском синодальном переводе "житие Ноя"/ /6:9/ выступает как заголовок к разделу, в котором повествуется о потомках Ноя. Драйвер отмечает /1/, что затем следует определенное повествование и о самом человеке, имя которого было упомянуто во вступительной формуле; это действительно так, однако, поскольку такой рассказ, как правило, имеет второстепенное значение, это нисколько не умаляет того, что было сказано выше.

Таким образом, в 4-м стихе 2-й главы эта фраза предваряет повествование не о сотворении неба и земли, а о том, что возникло из них, то есть о человеке /2/. Тело человека было создано из земли, тогда как его душа - небесного происхождения, ибо была вдунута в него Богом. Итак, на основании этой ключевой фразы мы приходим к выводу, что в 4 - 7-м стихах 2-й главы речь идет не о сотворении, и, таким образом, нельзя вслед за некоторыми критиками утверждать, что в Книге Бытия содержится двойное повествование о творении мира: величественная тема, поднятая во 2-4-й главах /2:4-4:26/, касается человека и того, что представляла собой человеческая история на ее первоначальном этапе.

Тот факт, что этот раздел не представляет собой повторение истории творения, подтверждается и его содержанием: 1) фраза "в то время, когда Господь Бог создал небо и землю"/2:4/ не столько предваряет повествование о творении, сколько указывает на то, что творение уже совершилось;2) все, что описано во 2-й главе как бы подготавливает почву для насаждения райского сада /2:8-9/;3) то, что играло существенную роль в повествовании о творении, во 2-й главе опущено: например, возникновение земли, моря, суши, тверди, солнца, луны, звезд, растительности и так далее. В третьей главе /3:18/сказано, что человек будет питаться полевою травой, однако единственное упоминание о ней содержится в 1-й главе, а не во 2-й.

Что касается насаждения райского сада, то во 2-й главе речь идет не о хронологическом, а о тематическом аспекте. Она является вступлением к повествованию о грехопадении /глава 3/. В ней рассказывается о природе человека, его теле, образованном из праха, и жизни, вдунутой Богом. Все это служит тому, чтобы читатель смог понять, что, с одной стороны, у человека была возможность подняться до бессмертия, а с другой - испытать на себе, что значат слова "прах ты, и в прах возвратишься" /3:19/. Кроме того, в ней говорится о рае, который должен стать местом соблазна, а также об Адаме и Еве, поддавшихся искушению. Кроме того, внимание уделяется двум деревьям, а также завету дел, который Бог по благодати заключил с Адамом. Таким образом, в главе подготавливается почва для описания трагических событий следующей главы.

Уяснив, в чем смысл и цель 2-й главы, мы увидим, что любое противоречие между 1-й и 2-й главами, сделанное на основании того, что каждая из них, якобы, содержит в себе самостоятельное повествование о сотворении мира, на самом деле таковым не является. Мы видим, что в обеих главах сделаны различные акценты, однако причина этому ясна. В первой главе повествование о сотворении мира продолжается до своей кульминации, то есть до того момента, когда появляется человек, сотворенный по образу и подобию Бога. Чтобы подготовить почву для повествования о грехопадении, вторая глава добавляет несколько деталей, касающихся первоначального состояния человека, которые никак не вязались бы с величественной поступью первой главы.

Между второй и первой главами нет никаких противоречий, хотя есть точка зрения, что основные противоречия между ними касаются самого порядка творения и понятия о Боге.

Согласно второй главе сначала, якобы, был сотворен человек /2:7/, затем растительный мир /2:9/, потом животные /стих 19/ и, наконец, женщина /стих 21-22/. Тем, кто считает, что во второй главе описывается именно такой порядок, можно возразить,сказав, что в данном случае повествование ведется не в хронологическом порядке. Можем ли мы всерьез считать, что автор надеялся, будто мы каким-то образом поймем, что Бог сотворил человека /стих 7/, не создав той среды, куда его можно было бы поместить? Настаивая на определенной хронологии, которая якобы содержится во второй главе, мы тем самым пытаемся вложить в слова автора тот смысл, который им вовсе не предполагался. На самом деле, во второй главе ничего не говорится о превосходстве человека над растительным миром.

Не говорится в ней и о том, что человек был сотворен до сотворения животных. Здесь снова не ставится акцент на хронологии. Описывается сотворение райского сада и то, как в нем появляется человек. Более подробно говорится об условиях, в которых тот находился, и тем самым дается понять, что он нуждался в помощнике и что среди животных такового не было. Немного перефразируя 19-й стих, можно было бы сказать, что "Господь Бог, образовав из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, привел их к человеку".

Высказывается точка зрения, согласно которой во второй главе Бог наделяется антропоморфными чертами. Он "создает", "вдувает", "насаждает", "помещает", "берет", "поселяет", "приводит", "закрывает" и так далее. Это наблюдение, однако, не имеет под собой твердой почвы. Антропоморфное представление о Боге и в первой главе: вполне понятно,что ограниченному человеческому разуму невозможно говорить о Нем, не прибегая к антропоморфизмам. В первой главе говорится, что Бог "сказал", "увидел", "благословил", "рассудил" /стих 26: "сотворил"/, а по истечении шести дней, закончив свои дела, "почил"/2-я глава/.

В первой главе подчеркивается, что Бог остался доволен своим творением. Эта деталь призвана подготовить почву для описания сцены грехопадения, содержащейся в третьей главе. Таким образом, первую главу надо рассматривать как вступление и основу для правильного понимания второй главы. Вторая глава рассматривает сотворение неба, земли, солнца, луны, звезд и всего остального как свершившийся факт и, таким образом, ее нельзя понять без первой.

Что касается третьей главы, то ее надо рассматривать не как легенду, а как реальное историческое повествование, каковым она и задумана. В ней появляются те же действующие лица, которые были во второй главе - Адам и Ева. Все повествование выдержано в простой и безыскусной манере. Последствия грехопадения сказываются на человеческой жизни. Человек наг, то есть внутренне он запятнан грехом и нуждается в чем-то, что могло бы покрыть его. Кроме того, согрешив, он становится виновным и потому не может находиться в присутствии Святого Бога.

Необычный и весьма впечатляющий образ - говорящий змей. Мы привыкли к тому, что в легендах и сказках животные говорят, однако здесь речь идет о другом. Адам только что дал имена всему живому /2:19/, то есть на деле применил свой Богом данный разум, показал, что он сотворен по образу Божию, и, кроме того, осознав истинное предназначение и особенности каждого животного, показал, что он превосходит остальное творение. Он показал, что является венцом творения и превосходит все живое. Тем не менее, в третьей главе змей начинает говорить. Он переступает пределы, определенные для него Богом. Он возвысился бы над человеком, если бы ему не надо было служить ему. Во всем этом нет ничего, что напоминало бы простую легенду: речь, скорее, идет о реальной истории. Змей /и это станет ясно из того проклятия, которому он позднее будет подвергнут/ - это глашатый или орудие сатаны. Следовательно, образ говорящего змея нельзя рассматривать как отличительный признак легенды. Историческая достоверность повествования доказывается словами из 2-го Послания к Коринфянам /2Кор.11:3//см. также Ин.8:44/. Если повествование о грехопадении, которое претендует на историческую достоверность, мы станем рассматривать просто как исполненную символики легенду, то почему бы в таком случае нам не быть последовательными и в таком же ключе не воспринимать повествование о нашем искуплении?

Цель 4-ой главы заключается в том, чтобы показать, как быстро начал умножаться грех со времени убийства Авеля до Ламеха. Кроме того, в этой главе рассказывается, как потомки Каина начали развивать науки и искусства. Часто приходится слышать утверждение /3/, что Каин не мог быть сыном первого человека и что он не мог найти себе жену, - утверждение, которое не заслуживает серьезного рассмотрения. Поскольку Библия учит, что человечество берет начало от двоих, Каин, по-видимому, женился на сестре.

Кроме того, нельзя утверждать, что в 4-ой главе якобы содержится два повествования о Каине: одно осуждает его быть "изгнанником и скитальцем", а второе описывает как "гордого предка" в родословной кочевников, положившего начало цивилизации /4:17-22/" /4/. Если допустить, что оба повествования так сильно противоречат друг другу, то почему предполагаемый редактор, будучи, по-видимому, умным человеком, свел их воедино? Кроме того, город, который построил Каин, вполне мог оказаться простым кочевым поселением /см. Чис.13:19-20/. Упоминание Ламеха о том, что за Каина отмстится /24-й стих/ безусловно свидетельствует в пользу внутреннего единства этого раздела.

Включение в повествование родословной Каина /4:17-22/ наделяет структуру книги Бытия важной особенностью. Рассказывая генеологическую историю от Адама до Иакова, Моисей обычно прерывает повествование там, где это наиболее уместно и, прежде чем обратиться к рассказу о дальнейшей судьбе богоизбранного народа, характеризует родословие той или иной ответвляющейся линии /в данном случае каинитов/./См.,например, 25:12-19, где дается родословная Измаила, за которой следует родословная Исаака; 25:19-26; 36:1,9, где приводится родословная Исава, за которой следует родословная Иакова /37:2//.

В 4-й и 5-й главах встречаются сходные имена, однако обе родословных, которые там приведены, нельзя рассматривать просто как варианты какой-то одной по следующим причинам: хотя в некоторых именах действительно наблюдается определенное сходство, нельзя не заметить и существенного различия; в Писании говорится о двух различных родословных и под одинаковыми именами выступают разные люди. Так, например, в 4-й главе говорится, что Енох был сыном Каина и родил Ирада, тогда как о Енохе из 5-й главы сказано, что он был рожден Иаредом, спустя множество поколений после Сифа. Об этом Енохе известно, что он родил Мафусала, отличался благочестием и был взят Богом на небо. О Ламехе из 4-й главы сказано, что его родил Мафусал и что он отличался особой самонадеянностью и мстительностью. В 5-й главе о Ламехе сказано, что его тоже родил Мафусал, но что это был человек веры, увидевший в рождении своего сына Ноя исполнение божественного обетования.

Генеология 5-й главы приводится не для того, чтобы обрисовать читателю определенную хронологическую последовательность. Выбрав десять наиболее представительных имен, Моисей хочет показать, что над человеком безраздельно и всевластно господствует смерть. О всех, кроме Еноха, сказано: "И он умер". Если этих слов нет после имени Еноха, то это лишь показывает, что смерть присутствует всюду. Эти слова сразу же напоминают о лжи змея, сказавшего: "Нет, не умрете" /Быт.3:4 - обычно этот стих относят к кодексу Яхвиста или S-источнику Р.Х.Прайфера /5/, тогда как 5-я глава возводится к Священническому кодексу/.

Поскольку 5-ю главу нельзя использовать для хронологических выкладок, фразы наподобие той, которая содержится в 15-м стихе, надо, по-видимому, истолковывать в том смысле, что /как в данном случае/ Малелеил дал начало родословной, которая достигла своей вершины в рождении Иареда. В то же время надо отметить, что 3-й и 28-й стих надо, по-видимому, рассматривать иначе /6/.

Короткий раздел, начинающий 6-ю главу и состоящий из восьми начальных стихов, призван засвидетельствовать людскую порочность, сделавшую потоп неизбежным, и праведность Ноя. Он связывает пятую главу с последующим изложением. Под "сынами Божиими" надо понимать не ангелов, а богоизбранный народ. В силу смешанных браков, устраиваемых между богоизбранным народом и семенем этого мира, на земле возникло великое развращение.

Обратив внимание исследователей на внутреннее единство этого раздела, Эллис оказал библеистике немалую услугу /7/.

Он подчеркивает, что:1. Причина потопа - это греховность человека /см.6:5,11-13/;Господь раскаивается в том, что создал его /6:6-7/;2. Цель потопа - уничтожение человечества /6:7,13,17;7:4,21-23;8:21/;3. В повествовании делается акцент на спасении тщательно отобранного остатка /6:8,18-20 /животные /;7:1-3,7-9,13-16; 8:16-19/.

Чтобы противопоставить поведение Ноя всеобщей развращенности человечества /6:11-13/ и объяснить сказанное в восьмом стихе, Моисей начинает этот раздел с упоминания о том, сколь праведным был этот человек. Затем он кратко повторяет сказанное, упоминая о трех сыновьях Ноя /6:10/ и человеческой испорченности /6:11-13/, тем самым подготавливая почву для описания тех наставлений, которые были необходимы для построения ковчега /6:14-21/. Глава завершается упоминанием о том, что Ной послушно сделал все, что ему повелел Господь /6:22/.

Господь повелевает войти в ковчег, взяв с собой чистых животных по семи пар и нечистых по две /7:14/. Повеление исполняется.

На семнадцатый день второго месяца /7:11-12/ Ной входит в ковчег, как ему и повелел Господь. На землю хлынул дождь и продолжался в течение сорока дней и сорока ночей. Что касается количества животных, которые были взяты в ковчег, то здесь нет никакого противоречия. Когда Господь впервые возвестил о грядущем потопе и повелел строить ковчег /6:14-21/, Ною было сказано, что он должен отобрать от каждого рода животных и птиц самца и самку /то есть пару/. Во время повеления войти в ковчег /7:1-4/ сказанное прежде уточняется, и становится ясно, что чистых животных Ной должен взять по семи пар, а нечистых по две. Таким образом, второе повеление конкретизирует первое, и здесь нет никакого противоречия.Что касается различия между чистыми и нечистыми животными, то оно не является

свидетельством последующей эпохи, наступившей после Моисея: по-видимому, это различие было известно с самого начала.

Дождь изливается в течение сорока дней до тех пор, пока вода не покрыла вершины гор на пятнадцать локтей /7:20/. Обратите внимание на четыре последующих стадии: вода усиливается и поднимает ковчег над землей /7:17/, она умножается по всей земле /7:18/, покрывает все высокие холмы /7:19/ и горы /7:20/. Далее следуют три драматических утверждения, показывающих всю мощь потопа: "и лишилась жизни всякая плоть" /7:21/; "все, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих на суше, умерло" /7:22/; локальное и всеобъемлющее смешиваются между собой, и, таким образом, "истребилось всякое существо, которое было на поверхности земли" /7:23/.

Вода покрывала землю в течение ста пятидесяти дней, то есть сто десять дней после того, как дождь прекратился /7:24/. Спад воды проходил в семь этапов: после того, как Бог навел ветер на землю, воды остановились /8:1/; вода перестала пребывать, и в семнадцатый день месяца, то есть спустя сто пятьдесят дней после потопа, ковчег остановился на Араратских горах; в первый день десятого месяца, то есть спустя приблизительно семьдесят три дня после того, как ковчег остановился на Арарате, показались вершины гор /8:5/;спустя сорок дней Ной выпустил ворона, а потом голубя, но вода стояла еще достаточно высоко, и голубь не нашел места /8:6-9/; спустя семь дней показались вершины деревьев /8:10-11/; спустя еще семь дней Ной опять выпустил голубя и тот уже не вернулся /8:12/; потоп закончился в первый день первого месяца 601-го года Ноя /8;13/. К двадцать седьмому дню второго месяца, то есть спустя ровно один год и десять ней после того, как потоп начался, Земля высохла /8:14/.

Повествование придает потопу вселенский размах, однако это вовсе не означает, что потоп действительно покрыл весь земной шар. Масштаб потопа сказывается в том, что он уничтожил все живое, и если бы в ту пору человечество обитало в одной лишь Евфратской долине, вполне возможно, что потоп совершился бы только там.

Раздел завершается рассказом о том, что Ной построил жертвенник /первый жертвенник, о котором упоминается в Библии/ и принес на нем жертву. Господь принял приношение и возвестил, что более не проклянет землю /8:20-22/. Затем Он благословляет Ноя, дает ему в пишу мясо /9:1-4/ и заключает с ним завет /9:17/. Из-за прегрешения Хама Ханаан проклят и Ной пророчествует о благословлении мира, которое будет дано ему через Сима /9:25-27/.

В этом коротком разделе говорится о том, как человечество распространилось по земле. Приводится перечень народов, который дан для того, чтобы показать их отношение к богоизбранному народу; у них те же самые предки и в конце концов они благословятся через Авраама /12:1-3/. Особое внимание уделено хананеям /10:15-19/.

Этот раздел внутренне связан с предшествующим и последующим материалом: 1-й стих 10-й главы связывает его с

предшествующим рассказом о потопе, а 1-9-й стихи 11-й главы повествуют о построении вавилонской башни и распространении человечества. Есть мнение, что этот раздел и 10-я глава написаны разными авторами, однако 10-й и 25-й стихи 10-й главы показывают, что, когда автор писал ее, он имел в виду и содержание 1-9 стихов 11-й главы.

Этот раздел имеет некоторое сходство с 5-й главой, в которой тоже дается родословие богоизбранного народа. В нем не только перечисляются имена /как в 10-й главе/, но /как в 5-й/ указывается возраст отца в момент рождения сына, продолжительность жизни отца после того, как сын родился, а также упоминание о других сыновьях и дочерях. Как 5-я глава, так и этот раздел, завершается упоминанием об отце, у которого было трое сыновей /5:32 и 11:26/. По-видимому, этот раздел продолжает генеологию, начатую в 5-й главе, однако его нельзя понять без учета промежуточных разделов.

Основная тема этого раздела - жизнь патриарха Авраама. Авраам был призван покинуть свою землю, получил троекратное обетование, а также прошел суровое испытание в связи с каждым аспектом этого обетования.

Обетованная земля: 12:7; 13:15,17; 15:7,18; 17:2; 24:7; 28:4,14.

Испытания:

1) Авраам временно проживает в этой земле /12:10; 17:8; 20:1; 21:23-24; 23:4/.

2) Земля заселена другими /12:6; 13:7; 15:18-21/.

3) Дважды Авраам вынужден покинуть ее /12:10-20; 20:1-18/.

4) Его потомкам пришлось временно проживать в чужой земле.

5) В землю вторгались завоевтели из отдаленных земель /14:1-17/.

6) Авраам вынужден был покупать место для погребения /23:1-20/.

2. Обетование многочисленного потомства: 12:2; 13:15;15:5;17:2,4,16;18:18;22:17;26:4;32:12.

Испытания:

11:30;15:2,3;16:1;17:17;22:12.

3.Обетование всеобщего благословения:12:3; 18:18; 22;18.

Испытания:

1) Дважды Авраам становится источником беспокойства /12 и 20 главы/.

2) Авраам и Лот вынуждены разойтись /13:5-12/.

3) Против него воюют чужеземные цари /14 глава/.

Жизнь Авраама истолковывали по-разному. Согласно Филону Александрийскому, она представляет собой аллегорию, поясняющую некоторые истины и, в частности, истину о том, как мудрый человек обретает совершенство посредством наставления. Юлиус Веллхаузен считал, что Авраам - не исторический персонаж, а плод свободной авторской фантазии. Согласно Теодору Нольдеке Авраам - это божество, ниспавшее до уровня простого человека и тем самым появившееся в Книге Бытия. Учитывая связь Авраама с Харраном, Гуго Винклер считает, что Авраам - это бог Луны Син. Согласно Герману Гункелю "саги" Книги Бытия похожи на те, которые мы встречаем у других древних народов. Он считает, что постепенно эти "саги" образовали так называемый Авраамов цикл. Альбрехт Альт /8/ считает, что Авраам - это исторический персонаж и утверждает, что кое-что можно узнать и о его религии /9/.

С нашей точки зрения, повествование об Аврааме надо считать исторически достоверным. Оно стремится к тому, чтобы откровенно изложить определенные исторические события, и это подтверждается новозаветными свидетельствами /Мф.1:1;8:11; 22:32; 12:26; Мк.12:26; Лк.3:23-34;13:28;16:28;16:22-30;20:37; Ин.8:37,39,40,52,53,56,58; Деян.3:13,25;7;Рим.4; 2Кор.11:22; Гал.3; Евр.2:16;6:13=7:1-9;11:8,17;Иак.2:21,23; 1Рет.3:6/.Кроме того, надо отметить, что данные археологической науки все больше подтверждают достоверность библейского повествования о временах патриархов. Коснемся некоторых из них.

1. Некоторые критики утверждают, что письменность появилась только в конце второго тысячеления до н.э. Согласно Веллхаузену и Графу письменные документы появились в Израиле только в эпоху царей. Однако на основании текстов Рас Шамры /15-й - начало 14-го века до н.э./, открытых в 1929-м году, можно утверждать, что хананеи были знакомы с письменностью уже в середине второго тысячелетия до н.э.

2. Как показали археологические раскопки, в эпоху патриархов холмистая местность была заселена скудно, тогда как в прибрежных равнинах сформировались поселения с оседлым образом жизни. Это вполне согласуется с повествованием Книги Бытия о том, что патриархи направлялись в холмистые районы.

Более того, в это время уже существовали города, упомянутые в Бытии: Вефиль, Гай, Иерусалим /Салим/, Сихем, Герар, Дофан, Вирсавия /10/.

3. В 1935 году, неподалеку от Мари, на Евфрате /Тель-Харири/ было обнаружено свыше двадцати тысяч дощечек, большинство из которых датируется началом второго тысячелетия до новой эры. Эти открытия подтверждают библейскую картину, согласно которой предки израильтян пришли из Харрана. В этих текстах город Нахор /Быт.24:10/ упоминается как Накхур. По-видимому, во времена Хаммураби /18-й век до н.э./ это место находилось под владычеством аморейского правителя. Кроме того, Серуг и Терах упоминаются как имена городов, расположенных неподалеку от Харрана /11/.

4. Глюк /12/ подчеркивает, что картина, увиденная Лотом /Быт.13:10/, представляла собой довольно точное описание. Археологические раскопки показали, что Иорданская долина всегда была заселена и представляла собой один из богатейших регионов древней Палестины.

5. Касаясь рассказа о вторжении Кедорлаомера /Быт.14/, Глюк пишет: "Археологические данные полностью согласовываются с этим литературным преданием. Около 1900-го года до н.э. все большие крепости и поселения рассматриваемого нами региона постигло такое сильное разрушение, что самобытная цивилизация, которую они представляли, уже никогда не смогла восстановиться. Удар был столь тяжким, что его последствия были крайне губительными"./13/. Кроме того, Глюк указывает, почему, с его точки зрения, число 318 /Быт.14:14/ является правильным./14/.

6. В 14-й главе /Быт.14:6/ упоминаются хореи, существование которых долгое время отрицалось. Сейчас они известны под именем хурритов - народа, который во втором тысячелетии до н.э. играл очень важную роль.

7. Важным центром хурритской культуры был город Нузу /Иорган Тепа/, расположенный в двенадцати милях к юго-западу от современного Киркука. В 1925-1931 годах, в результате археологических работ, там были обнаружены дощечки, которые в значительной степени помогли восстановить исторический фон Книги Бытия.

В свете всех этих фактов остается признать, что точка зрения Веллхаузена, согласно которой повествование о патриархах представляет собой плод свободного творчества, пришедшийся на более позднюю эпоху, совершенно не выдерживает критики.

В 12-й и 13-й главах /12:6; 13:7/ встречается стих, относительно которого принято считать, что он был написан уже после Моисея /"в этой земле тогда жили хананеи"; "и хананеи, и ферезеи жили тогда в той земле"/. Считается, что слово "тогда" указывает, что оба стиха были написаны в эпоху, когда хананеев в Палестине уже не было. Однако, с нашей точки зрения, эта фраза употреблена лишь для того, чтобы подчеркнуть все величие Божьего обетования. Земля была обетована Авраму, проживание на ней хананеев, по-видимому, делало это обетование малоправдоподобным, и тем не менее Аврам верил, что оно исполнится.

В 13-й главе /13:7/ просто сказано, что скоту Аврама и Лота вместе было тесно, и даже если под словом "тогда" и подразумевается какое-то противопоставление, то оно относится к более раннему периоду, когда ханенеи еще не заселили эту землю.

Упоминание о Дане /Быт.14:14/ не может служить аргументом против авторства Моисея. Быть может, речь здесь идет не о Дане из 18-й главы Книги Судей /Суд.18:39/, а если и о нем, то нельзя ли предположить, что в ходе многократного переписывания текста могло быть вставлено хронологически позднее более знакомое имя? Кроме того, надо скзать, что фраза "на горе Иеговы /Господа/ усмотрится" /Быт.22:14/, относится не к явлению Господа в храме, который позднее был построен на горе, но к Его явлению Аврааму во время его испытания. /16/.

Фразы "что в Хевроне" /Быт.13:18/ и "что ныне Хеврон, в земле Ханаанской" /Быт.23:19/, надо рассматривать как пояснительные примечания, которые, вероятно, сделал Моисей.

Во дни Авраама Хеврон как город, по-видимому, не существовал, и это еще раз доказывает историческую достоверность Книги Бытия.

Жизнь Авраама повторяется в жизни его сына Исаака, хотя рассказ о жизни последнего не является точным воспроизведением того, как жил Авраам. Исаак - это реальное лицо, хотя и не столь деятельное.

Благодаря археологическим раскопкам удалось установить много интересного в том, что касается исторического фона данного раздела.

1. На одной из дощечек, найденных в Нузу, рассказывается о некоем Тупкитилле, который за трех овец уступил своему брату Курпазаху право на наследование рощи /17/. Это напоминает о том, как Исав продал свое первородство за чечевичную похлебку /Быт.25:29-34/.

2. В одном из текстов рассказывается о судебной тяжбе некоего Тармийи против двух своих братьев, которые оспаривали его право жениться на какой-то женщине. Он выиграл, потому что получил благословение отца. Подобно тому благословению, которое давали патриархи, оно было устным, обладало юридической силой и было сделано умирающим отцом /18/.

3. Особый интерес представляет дощечка /опять-таки найденная в Нузу/, в которой рассказывается об отношениях между некоим Нашви и усыновленным им Вуллу. Нашви выдал за Вуллу свою дочь и после смерти первого второй должен был стать его наследником. Однако было предусмотрено, что если Нашви родит сына, то этот сын примет богов Нашви, а Вуллу должен будет разделить с ним наследство. По-видимому, обладание богами /фигурками богов/ означало главенство в семье, и, учитывая это, мы можем понять, почему Рахиль так сильно стремилась похитить "идолов" и сколь серьезным было то, что она совершила /Быт.31:19-35/ /19/.

4. В пятнадцатом веке до н.э. имя Иаков появляется как обозначение определенного места в Палестине, и, кроме того, оно встречается в табличках, найденных на севере Месопотамии и датируемых восемнадцатым веком до н.э. По-видимому, его можно перевести как "да охранит Бог /Эль/" /20/.

Существует точка зрения, согласно которой в данном разделе 31-й стих 36-й главы представляет собой анахронизм:

"Вот цари, царствовавшие в земле Едома, прежде царствования царей у сынов Израилевых". Утверждают, что эти слова, по-видимому, были написаны после установления в Израиле монархии, и, основываясь на этом, некоторые ученые консервативного направления полагают, что этот стих был написан под Божьим вдохновением автором уже после Моисея. Однако на наш взгляд нет необходимости делать такое утверждение. Во-первых, нет никаких доказательств, на основании которых можно было бы думать, что Едомские цари правили после Моисея /21/. Кроме того, цари были обетованы /см. Быт.17:6; 35:11/, и поскольку о наступлении царства лишь возвещается /см. также Чис.24:7; Втор.17:14-20/, то вполне возможно, что этот стих был написан Моисеем.

Есть все основания считать, что в основу 49-й главы легли слова самого Иакова. Драйвер, однако, полагает, что она была вставлена сюда Яхвистом из какого-то независимого источника и что в ней отражен исторический фон эпохи судей, Самуила и Давида. Пфайфер считает, что она принадлежит перу автора, жившего около 960-го года до н.э. и опиравшегося, вероятно, на ранние традиции племени.

Однако Иаков здесь предстает в роли пророка, созерцающего будущее своих сыновой, когда их потомство разрастется до соответствующих племен /колен/. Речь идет, скорее, о пророческом благословении, а не о предсказании каких-то конкретных исторических событий. В главе ничего не говорится о завоевании обетованной земли или о чем-то таком, что отсылало бы непосредственно к эпохе Иисуса Навина.

Кроме того, содержание главы нельзя соотнести ни с каким конкретным историческим периодом. Исполнение 10-го стиха можно было бы отнести к эпохе Давида, однако в таком случае все, что сказано о Левии, /49:5-7/ с этим периодом никак связать нельзя. Равным образом эту главу нельзя рассматривать и как простое собрание разрозненных пророчествований /точка зрения Куэнена/, так как налицо безусловные признаки внутреннего единства /22/. Сказанное о Левии должно относиться к эпохе до появления Моисея /см.Втор.33:8-11, где говорится совершенно иное/.