Мы рассмотрели дело Христа в различных его проявлениях, узнали о принесении им себя в жертву Богу, несмотря на всю безупречность его жизни, - ибо его смерть является средством нашего оправдания. Затем мы стали свидетелями поставления его в священники, за чем, как и следовало ожидать, последовало описание жертвоприношений и изложение законов совершения их, потом шли постановления, с помощью которых священники могли научиться отличать чистое от нечистого, знакомившись с различными видами осквернения людей через рождение, недуги и телесные или нравственные недостатки.

Теперь же речь пойдет о дне великого искупления. Поистине, сама по себе эта глава, занимая в буквальном смысле центральное место в этой книге, выделяется не больше, чем само искупление в делах Бога. Совершенно очевидно, как бы мы ни были подготовлены всем предшествующим к этому и как бы все последующее ни проистекало из этого, искупление занимает свое особое место - место, которому нет ничего подобного или равного, - и это составляет саму основу всех путей Господа и является единственно возможным средством благословения любого грешного создания перед лицом Бога. Благо, что мы можем обладать всеми теми привилегиями, которыми божественная милость может одарить нас, и что мы должны возрадоваться тому, что Он дает познать нам как откровение свою сущность, как открытие - свою волю и свои пути, ибо Он желает сделать нас истинно счастливыми, и нет другого счастья, как общение с ним самим. И в тоже время искупление занимает несравненно более высокое место среди истин, изложенных в Писании, кроме, конечно, истины о личности Христа, которая вобрала в себя все самое совершенное. Таким образом, Бог открывал себя через понятия об искуплении, и само искупление, кроме того, что оно является центром всего и краеугольным камнем, становится основным средством избавления души от всего ее порочного и греховного эгоизма (что, поистине, есть грех и страдание) и ведет ее к познанию Бога, ибо самого Бога никогда нельзя было бы познать, если бы грех не был искуплен через смерть Сына Бога. Короче говоря, именно грех человека дал возможность такого познания Бога, а без этого нельзя было бы познать его, к стыду человека, но к вечной славе Бога.

Ведь по этой самой причине те формы, в которых Бог дал указания касательно искупления, представляют для нас большой интерес. Однако мы должны помнить, что здесь, как и всюду, мы имеем лишь тень и ни в коем случае не сам образ предмета. Мы всегда обнаруживаем лишь нечто совершенное. Мог быть лишь один Христос, единородный Сын, и, следовательно, одно дело, свершив которое, Он явил не просто Бога, а Бога, прославленного, если принять во внимание наш грех, через нравственную сущность и через милосердное постановление, направленное на наше освобождение от греха.

Итак, прежде всего мы видим то, что указывает нам на явное несовершенство всех временных отношений, - “ибо закон ничего не довел до совершенства”. И действительно, мы можем видеть, насколько истинно это само определение, читая начало этой главы, ибо, “говорил Господь Моисею по смерти двух сынов Аароновых, когда они, приступив (с чуждым огнем) пред лице Господне, умерли, и сказал Господь Моисею: скажи Аарону, брату твоему, чтоб он не во всякое время входил во святилище за завесу пред крышку, что на ковчеге, дабы ему не умереть”. Теперь становится ясным : чтобы в какой-то мере наслаждаться славой Бога (а мы имеем право питать надежду на это, подобно тому, как мы должны наслаждаться в самом Боге), мы должны быть близки Богу. Удерживать душу в удалении от лика Бога несовместимо с истинным наслаждением им. И все же, хотя то обстоятельство, что Надава и Авиуда постигла неудача, напоминает о необходимости соблюдения дистанции со стороны человека, другого постановления под властью закона или до распятия Иисуса быть не могло.

С того момента, как Аарон входил во святилище, он должен был соблюдать следующее. Он должен был входить туда с молодым тельцом в жертву за грех и с овном во всесожжение. Но он не должен входить во святилище облаченным в свои одежды величия и славы. И это потому, что всякие символы полностью теряют свою силу из-за состояния человека. Действительно, то, что они означали, не было вхождением человека согласно воле Бога пред его лицо, а указывало на то, что первый человек не мог входить таким образом; ибо какими бы ни были формы выражения славы и величия, олицетворяемые одеждами первосвященника, фактически он никогда не мог их носить перед лицом Бога. Единственно, в чем первосвященник мог войти в святое-святых, - это в льняных одеждах, да и то только в день искупления. В другое время он не мог войти туда. Льняной хитон и нижнее льняное платье он должен был надевать сняв другие одежды. Он должен был омыть свое тело водой, фактически признавая нечистоту первого человека. Подлинная чистота была присуща лишь совершенному во всех отношениях Христу. “И от общества сынов Израилевых пусть возьмет двух козлов в жертву за грех и одного овна во всесожжение. И принесет Аарон тельца в жертву за грех за себя”.

Первое, на что я хотел бы здесь обратить ваше внимание, - это то, что Аарон приносит единичную жертву за грех за себя и свой дом , и двойную жертву - от имени народа Израиля. Так кажется на первый взгляд, когда читаешь эту главу. Когда мы подходим к тем событиям, к которым обращены эти символы, то стоит ли говорить, что было только одно жертвоприношение, только один всесторонний акт жертвоприношения, который соответствовал всему задуманному, и относительно тельца, с одной стороны, и относительно козлов, с другой? И все же ни один думающий человек ни на минуту не может усомниться в том, что важность этой истины намеренно передается через такую символическую разницу, ибо в случае с семейством священников, во главе которого стоял Аарон, имело место одно жертвоприношение. Телец был заколот, и окропление кровью его само разрешило всякое затруднение в отношении божественной святыни и плоти, каковую представлял собой Аарон и его домашние . Но в случае с сынами Израиля все обстоит гораздо сложнее. В отношении приведенных двух козлов поступили неодинаково: закололи одного из них, на которого выпал жребий, “для Господа”; ибо об обоих козлах были брошены жребии, чтобы одного из них заколоть, а другого послать живым в пустыню. Последнего отпустили после того, как принесли в жертву тельца и другого козла.

Какая же истина следует из этой существенной разницы? Мне кажется, она имеет немаловажное значение для наших душ. Мы все в той или иной мере склонны думать, как иудеи. На это всегда были и есть естественные причины. Я не имею в виду только силу сатаны в постоянном ее стремлении исказить свидетельство Бога, какой бы она ни была в любой отдельно взятый момент. Но существует весьма важная разница между отношениями Бога с иудеями и с христианами; в своих отношениях с Израилем Он больше воздействует на эмоции и рассудок, а также на врожденное чувство совести, в то время как его отношения с христианами построены на полном открытии им божественной воли и своей милости и предполагают такую веру, которая соответствует его воле и любви. Возьмем, к примеру, закон. Любой истинно совестливый человек осознает, каковы его разумные требования и справедливые решения. Совесть может сделать вывод относительно этого и почувствовать всю правоту закона. Конечно, если кто-либо судит о разумности требований закона, то он имеет в виду не просто чувственное восприятие его, но то, что совесть признает закон отвечающим намерениям Бога и человека.

Но христианин имеет совершенно иные, более высокие критерии, согласно которым все зависит от искренности восприятия того, что выше естества, и там, где плоть осмеливается навязывать свое мнение, она неизменно ошибается в своих выводах. Короче говоря, христианин никогда не может сделать правильный вывод, если не будет исходить из того, что есть Бог и как Он открыл себя в своем Слове, но будет полагаться только на ощущение своего сознания или на то, что только кажется ему справедливым. И это является неизменной истиной, и поэтому только когда человек лишь пробужден, он склонен впадать в законничество. Для того, чтобы был результат, совесть приводится в действие под влиянием на нее Духа Бога, который проливает свет на Слово и воздействует на душу человека, несомненно, являя за всем этим милосердие, но вместе с тем открывая грех, скрывающийся внутри. В подобном положении всегда существует опасность не понять, что мы значим для Бога; и все мы знаем, какими душевными страданиями это может обернуться и как превосходно евангелие успокаивает все подобные волнения; и давая возможность совести проявить себя полностью, оно предоставляет свободу душе, в полной мере открывая милосердие Бога во Христе. В результате этого эффект, достигнутый через божественную истину, в совершенном свете милосердия, несравненно проще; и по этой причине все присущее человеку (что в человеке или исходит от человека) через свет христианства отвергается как совершенно греховное. Фактически распятие дает нам право объявить себя мертвыми пред Богом; вне сомнения, смерть решает все. Итак, я не верю, что даже в отношениях Бога с Израилем скоро появится нечто подобное таким прочным связям, и, конечно, такого не было в прошлом. Мы можем видеть это в псалмах и в рассказах о святых Бога, делая надлежащие допущения там, где символически передаются более великие вещи.

Говоря об этом, мы можем привести в пример отличие двух известных персонажей в самой первой книге Писания. Рассмотрим веру и образ действия Авраама в сравнении с Иаковом. Среди людей Авраам поступает по вере. Иакова же необходимо было сдерживать: его душу нужно было постоянно направлять, чтобы он мог усвоить то, чего Аврааму не было нужды прививать подобным образом, потому что его мысли были заняты Богом и он понимал его слово; при этом не требовалось давать причиняющий ему боль и унижение, но вместе с тем полезный урок, чтобы он понял, кем не смог быть для Бога. По-видимому, это различие можно уподобить тому, что представляет собой жертвоприношение из двух козлов и очищение иудеев в сравнении с тем, что олицетворяет один единственный телец - великое дело Господа Иисуса Христа во всей его полноте во имя христиан и собрания. Конечно, слово “собрание” здесь используется лишь в обобщающем смысле; ибо оно полностью допускает, что все символы не способны открыть эту тайну. Отдельные символы, несомненно, связаны с этой тайной, но ни один из символов не раскрывает эту тайну полностью.

Пример с тельцом не объясняет, в чем отличие между осуждением греха в подтверждение божественной природы и отношением к греху дома священников. Все заключалось в одном нерушимом деле, о котором здесь говорится символически. Как сказано в Писании, был приведен телец в жертву за грех за Аарона и его дом. Затем были взяты два козла и поставлены перед лицом Бога. И был брошен жребий об обоих козлах: один жребий “для Господа”, а другой жребий для отпущения. Вслед за этим Аарон приводит тельца в жертву за грех и искупает свои грехи и очищает свой дом. Он вносит благовонное курение за завесу и кропит кровь тельца на крышку, которая над ковчегом откровения, семь раз кропит кровью на крышку спереди и перед крышкой. Таким образом, это дело искупления свершается чрезвычайно просто. Но по этой самой причине существует некая сила (значение) в том, что Бог изобразил (олицетворил) через смерть этого тельца и что вряд ли можно найти в более сложном символе - в образе двух козлов.

Кровь тельца вносилась в святое-святых, часть ее Аарон покропил на крышку ковчега, часть - перед крышкой; затем закалывался первый козел и кровь его также выносилась за завесу, чтобы очистить “святилище от нечистот сынов Израилевых и от преступлений их”. Фактически нам станет известно, когда мы подойдем к истинному искуплению, свершенному Господом Иисусом, что все сводилось к его единственной жертве. Особо подчеркивается то, что в скинии собрания не присутствовал ни один человек; все, что касалось греха, решалось между Богом и первосвященником. Затем сказано: “И выйдет он к жертвеннику, который пред лицем Господним, и очистит его, и возьмет крови тельца и крови козла, и возложит на роги жертвенника со всех сторон, и покропит на него кровью с перста своего семь раз, и очистит его, и освятит его от нечистот сынов Израилевых. И совершив очищение святилища, скинии собрания и жертвенника, приведет он живого козла, и возложит Аарон обе руки свои на голову живого козла, и исповедает над ним все беззакония сынов Израилевых и все преступления их и все грехи их, и возложит их на голову козла, и отошлет с нарочным человеком в пустыню; и понесет козел на себе все беззакония их в землю непроходимую, и пустит он козла в пустыню”.

Ничего общего с этим не имел телец, принесенный в жертву за Аарона и в очищение его дома, олицетворявший искупление Христом небесного народа. Заметьте, в чем здесь разница. В этом случае все было решено перед лицом Бога. Здесь не требовалось ничего большего. Кровь тельца была внесена прямо в святилище, и все было совершено. Несомненно, чрезвычайно важное значение имел выход первосвященника, когда совершался обряд со вторым козлом, результат которого, я не стану отрицать, существенным образом обращен к нам; каждый из нас в этом мире является грешником; но в точном своем значении этот символ - относительно всего нашего положения - прямо не объясняет того, что сделано для семейства священников. Это легко можно видеть. Мы должны рассматривать искупительное дело Христа как оцененное самим Богом во святилище. Божественная оценка всего этого дела является основой нашего совершенного мира с Богом; и поэтому какое счастье полагаться на то, что Бог открыл нам в драгоценной крови Иисуса! - на то, что Иисус, можно сказать, сразу после принесения себя в жертву на кресте, предстал перед лицом Бога. Нельзя также отрицать, что ради особых и важных целей имела место сорокадневная отсрочка, во время которой Он являлся людям на земле. Это было необходимо, согласно мудрости Бога и в связи с важностью момента. Но благодаря свершенному делу Иисус восходит прямо к Богу и становится или даже садится перед лицом его, будучи сам Богом в своем собственном свете и собственной славе, которые позволяют нам в полной мере оценить все то, что Бог увидел в жертве Иисуса на кресте.

Это существенным образом отличается от того, что мы видим, когда касаемся Израиля. Это представлено здесь иным образом. Но почему? Да потому, что подчеркиваются их беззакония. Иудеи были поставлены под власть закона в том смысле, который никогда не был понятен язычникам; этот закон выявил беззакония тех, кто находился в его власти, а милость Бога нашла особые средства успокоить их совесть, испытывающую неизбежные муки. Особое подтверждение было дано в сострадании, когда их преступления выявились так полно. Короче говоря, христианин узнает, в чем его грех и врожденный грех, переданный ему от родителей, через бесконечно великую жертву Христа, через славу его личности и то положение, в которое Иисус теперь вошел перед лицом Бога. Это со всей очевидностью подтверждает истинную важность дела искупления для нас, но для израильтян это символизирует нечто другое. Первосвященник выходит из скинии собрания, принародно становится перед живым козлом, возлагает руки на голову козла и исповедует над ним все беззакония и грехи сынов Израиля определенно и ясно. В этом нуждаются сыны Израиля. Особое положение Израиля, а именно то, что они должны были подчиняться закону Бога, и объясняет такое отличие. Мы же - это совершенно очевидно - занимаем положение людей, которые ходят верой, а не видением. В случае с сынами Израиля козел, над которым так выразительно исповедовались грехи, уходит в пустынную землю и уносит на себе все грехи подальше от людей. Я не думаю, что значение этого имеет какую-то связь с воскресением или символизирует небеса, которые так далеки от пустыни, где никто не живет. Это просто связано с нашим Господом Иисусом Христом, распятым на кресте: только, с одной стороны, Он здесь пострадал, понеся за нас наказание от Бога, а с другой стороны, показано полное очищение человека от грехов, - несомненно, израильтянина. Ибо для верующих христиан все символизируется в Христе, понесшем наказание за нас, а затем представшем пред Богом, как и здесь первосвященник вносит кровь жертвы в святое -святых.

Наша участь там, где пребывает Христос. Именно туда мы должны в духе следовать за ним. Все христиане тесно связаны с тем, что свершается за завесой. Это характерно для нас как христиан, так что если мы находим наше истинное положение, то оно должно быть в том, который предстает перед лицом Бога. Не так обстоит дело с народом Израиля. Они все еще с волнением ждут его пришествия, и когда Он действительно явится, они только тогда успокоятся, зная, что их грехи сняты с них полностью, но не прежде; нам же не нужно ждать ничего. На основании его жертвы, оцененной Богом и ставшей известной посредством его Духа, в то время как Христос пребывает за завесой, мы входим туда, где Он. Мы знаем, что его пребывание перед лицом Бога является лучшим доказательством того, что наши грехи полностью прощены. Если бы речь шла о том, что какой-то из грехов остался, то как бы Он мог быть спокоен перед лицом Бога? Но Он там, этот человек, который понес на себе наши грехи, и теперь Он воссел одесную Бога. Такое доказательство того, что наши грехи прощены, не является новым. Нам не нужно показывать, что все наши беззакония и грехи исповеданы над козлом отпущения. Те, кто верит не глядя, не требуют, не должны требовать этого, тогда как сынам Израиля это представлено весьма выразительно. Они желают, чтобы их успокоили всеми возможными средствами. Поэтому нечто, соответствующее этому символу, мы находим у пророков, где если Господь является в славе, то снимает все их грехи, какие у них есть, у них на глазах, и в то же время Святой Дух заставляет их в душе признать свои грехи и поверить, что эти грехи, таким образом продемонстрированные им, сняты с них навсегда. Возможно, этого было бы достаточно, чтобы как-то разъяснить разницу между уделом израильтян и тем, что связано с принесением в жертву за грех за Аарона и его семейство одного тельца; поскольку это, по-видимому, и объясняет явное различие в символах жертвоприношения за грех священников и за грех народа.

Можно заметить еще и другое. С особой тщательностью показано, что первосвященник совершил очищение святилища и скинии собрания. По этому поводу нам недопустимо выдвигать свои домыслы. Слово Бога ясно дает понять, что когда наш Господь Иисус свершил примирение, оно было предназначено не только для тех, кто верил, но для всего божественного мира - для всех, кто на небе и на земле. Именно это и имеется в виду, когда говорится об очищении святилища и скинии.

Далее, взгляните на величие этого символа с другой стороны. Хотя то, что было показано в образе двух козлов, фактически не имело места в жертвоприношении Христа; тем не менее выдвижение на передний план козла отпущения после того, как первосвященник выходит из святилища, по-видимому, означает, что это заявление могло иметь место после полного завершения всего того, что было представлено через Аарона и его дом. Христианин следует за Господом в святилище иного рода - на небеса; и когда Он выйдет из него, Израиль узнает ту благословенную истину, к которой они пока так слепы. Они узнают, что на своем кресте Он искупил их грехи, полностью сняв их, но грехи были сняты тем, кто пролил свою кровь еще до того, как встал вопрос о христианстве на земле; я говорю не о божественных намерениях.

Следовательно, эта глава имеет огромное и всестороннее значение; и то, что могло бы показаться неверным в ее отдельных отрывках, является вполне объяснимым, если мы догадаемся оставить место для различных устроений Бога. На первый взгляд это влечет за собой часто возникающие проблемы. Самый очевидный смысл редко бывает истинным; но когда истина однажды открывается, то она благодаря своей силе убеждения, простоте и гармонии с другой истиной захватывает душу и совесть человека.

За этим следуют некоторые сведения об остальных главах книги, в основе которых лежит искупление.

Итак, в следующей главе 17 мы узнаем об очень важном и серьезном повелении, высказанном в первую очередь Моисею, но фактически обращенном ко всем сынам Израиля: “Объяви Аарону и сынам его и всем сынам Израилевым, и скажи им: вот что повелевает Господь”. Ревностно заботился Бог о крови. И причина этого объясняется: “Потому что душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия душу очищает”. {Стих 11 утверждает общий принцип. По-видимому, дословный перевод звучит так: “Ибо жизнь [душа] заключена в крови; и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы искупать души ваши, ибо кровь сия искупает жизнь [душу]”. Кровь имела в этом образе силу искупления, что выражалось в жизни или душе, отданной Богу взамен жертвователя, и это делалось, конечно, юридически, а не просто в духовном смысле.} Ясно, что это является великой истиной, которая лежит в основе всех обрядов, совершенных в день искупления. Это требование было очень древним и своими корнями уходило во времена Ноя, когда человек впервые начал добывать себе пищу убивая животных, и теперь оно было связано с повседневной жизнью человека. Каким бы благословенным ни было дело Господа Иисуса Христа для Бога и небес, с каким бы удовлетворением, покоем и радостью ни взирали мы через призму этого на вечные надежды, мы лишим себя многого, если отделим это от нашей повседневной жизни и принятых обязанностей. Несомненно, это приводит к тому, что мы предстаем перед лицом Бога. Из того, что мы вскоре могли бы достигнуть, нет ничего, что в определенном смысле по своей духовной силе превосходило бы достигнутое нами теперь через веру; но одновременно мы должны помнить и другое, то есть тот способ, которым это взаимодействует и пытается взаимодействовать со всем, изо дня в день проходящим через нас. Это нельзя отделять от повседневных событий и людей. Возьмем, например, самое обыкновенное, касающееся нашей повседневной пищи и одежды. Следует ли нам устранять Христа во всяком деле в нашей личной жизни или в какой-либо земной обязанности? Будьте уверены, что делить все с ним - наша радость и привилегия. Я убежден: что бы мы ни делали, мы должны ставить себе в пример то замечательное дело, объясняющее каждое благословение, которое Бог дает нам и поныне.

Именно поэтому Бог тогда запретил убивать любое животное, необходимое для пропитания народа, без свидетеля заклания, который мог бы дать самое серьезное доказательство этого в великий день искупления. Но и этого было недостаточно. Каждый день и потребности каждого дня должны были свидетельствовать о той же божественной истине, передавать то же исповедание человека. По этой самой причине, как мне кажется, мы узнаем о воспрещении есть кровь вслед за описанием дня искупления, но никак не до него. Так сказать, мы познаем истину в ее глубочайшей и высочайшей форме, прежде чем сможем оценить ее в полной мере и применить в повседневной жизни. Пролитие крови является свидетельством греха в этом мире. В первоначальном состоянии подобное не дозволялось. До того, как грех вошел в этот мир, о крови не могло быть и речи. Как только грех распространился среди людей, мы узнаем о лишении жизни, о жертвоприношениях; но человеку не разрешалось прикасаться к крови, даже к крови животных, которых можно было есть. Ведь кровь приносилась в жертву Богу и была запретной для человека на любом основании природы или закона.

И это удивительным образом отличается от того положения, в которое поставило верующего искупительное дело Христа, ибо теперь (как бы ужасно ни звучало это для иудея) “если не будете есть плоти Сына Человеческого и пить крови Его, то не будете иметь в себе жизни”. Несомненно, одно из этих правил являлось буквальным запретом, а другое - великой духовной истиной. В то же время Господь мог избрать какую-то другую форму выражения той истины, если бы в самом символе особо не подчеркивалось то, что было наиболее отвратительным для духа иудеев, подчиняющихся закону Моисея. Изменение было настолько полным, что теперь Он требует того, что прежде явилось бы величайшим грехом. Если кто-то не будет есть плоти и пить крови Сына человека, то не будет иметь жизни. Символ его смерти означает для нас жизнь и является совершенно необходимым. Чтобы иметь в себе жизнь, человек должен был пить то, что безусловно принадлежало только Богу, и пить это являлось грехом. Теперь же Христос все изменил для нас. Саму кровь, пить которую или даже касаться которой считалось тяжким преступлением, теперь мы должны пить. Поэтому постоянным подтверждением дела Христа, которое созерцают христиане, как нам известно, являются хлеб преломления и вино, вкушаемые в вечерю Господа. Это символическое действие периодически повторяется. Мы едим его плоть и пьем его кровь.

В главе 18 о народе Израиля говорится как о святом народе; все, что противоречило законам и постановлениям Бога в природе, здесь строго запрещается. Важно было всегда и во всем соблюдать данный закон. Бог не прощает тех, кто нарушает данный им закон. Милосердие может поставить нас в более высокое положение, в котором мы не можем проявить своеволие в отношении природы; но Бог обычно поддерживает свой собственный порядок в ней; и мы тоже обязаны делать это. Я повторяю, милосердие может отвести любого от соблюдения этого порядка ввиду более высокого призвания, как, например, служение Богу. Мы видим это на примере самого апостола Павла; тем не менее разве нашелся бы другой такой, который бы более решительно и определенно закрепил мудрость, пристойность и святость соблюдения божественного порядка в природе, чем тот человек, который по благодати был возвышен над этим порядком? Следовательно, мы просто видим здесь запрещение всего, что противоречит воле Бога здесь на земле. Израильтяне не должны были поступать ни по делам земли Египта, ни по делам земли Ханаана. Тот, кто обращался к ним, был Иегова, их Бог, который, излагая самые главные законы, знал, как передать до мельчайших подробностей то, что касалось его народа.

И позвольте мне воспользоваться моментом, чтобы заметить еще одно: главным средством, при помощи которого дьявол устанавливает то, что вредит порядку Бога, являются высокие притязания, которые порождают пренебрежение к порядку, установленному Богом. Именно это и предшествует нарушению святости, как это легко можно доказать.

Было бы замечательно проследить беспрекословный авторитет откровения. Моисею было велено свыше запрещать браки, подобные тому, в котором состояли Авраам и Сарра, не говоря уже о других отношениях. Нет оправдания прошлому, хотя такой грех усугубляется для будущих поколений.

В главе 19 речь идет о том же законе, хотя теперь уже в его положительном виде. “Святы будьте, - говорит Бог, и на то есть самая определенная причина, - ибо свят Я Господь, Бог ваш”. “Бойтесь каждый матери своей и отца своего”, - требует Он, начиная с той, которая, казалось бы, меньше других вызывает трепетный страх, и по этой самой причине неожиданно выделяет ее особым образом. Ни малейшего изменения не встречается в Слове Бога, пока есть какое-то основание божественной мудрости и величия как цели и выражения этого. Заповеди, данные здесь, не требуют какой-либо отсрочки. Давайте же всегда помнить, ибо этот принцип справедлив повсюду, что святость проявляется и должна проявляться согласно тем отношениям, в которых мы состоим. Следовательно, характер святости меняется согласно изменению нашего положения. Здесь речь идет о народе, живущем по плоти и, соответственно, их состоянию; Бог предъявляет к ним различные требования. Наше положение совершенно иное. Мы “не по плоти живем, а по Духу, если только Дух Бога живет в нас”. Сам Христос поставил нас в положение небесных. Это и раскрывает значение того, о чем Он говорит в главе 17 евангелия по Иоанну: “И за них Я посвящаю Себя...” Не для того, чтобы кому-то в голову не могла прийти мысль о том, что в самом Христе или в его действиях было что-то греховное; нет необходимости указывать и на то, что, говоря это, Он вовсе не имел в виду то великое дело искупления, благодаря которому Он отделил нас для Бога. Не в этом смысл его слов. Он имел в виду то место, которое занял по своему достоинству и плодам своего дела, свершенного во имя нас, - место на небесах, которое Он мог занять как человек в этом новом окружении, не только вознесенный с земли, но и прославивший Бога на небесах и тем самым запечатлевший свой небесный образ в нас, знающих, что Он пребывает там. Это следует отметить, потому что святость христианина связана с тем положением, какое Христос занимает сейчас, когда мы в полной мере взираем на это согласно намерениям Бога.

В главе 20 говорится о том же, но с серьезным предостережением против всего, что противоречит духовным принципам Бога и касается всяких естественных (или подчас неестественных) отношений. В основном рассматриваются беззакония, которые творили у себя хананеи.

21-я глава рассматривает нечто еще более особенное. В ней речь идет о священниках, сыновьях Аарона; и мы узнаем там важный принцип: то, что законом разрешается простым израильтянам, запрещено священникам. Причина этого представляет собой величайший интерес. Вся эта книга основана на возможности доступа к Богу. Она начинается этой мыслью, и эта мысль проходит через всю книгу. Все оценивается согласно скинии свидетельства между Богом и его народом. Здесь речь идет о приближении к Богу в его святилище и о результатах этого. И здесь мы видим тех, кто имеет привилегию приближаться к Богу, насколько это позволяет закон Моисея. В результате этого им не только запрещалось проявлять чувства, которые могли проявлять простые израильтяне (как мы узнали из гл. 10), но им не прощалось, если они оплакивали своих самых близких родственников. Поэтому сказано: “Да не оскверняют себя прикосновением к умершему из народа своего; только к ближнему родственнику своему, к матери своей и к отцу своему, к сыну своему и дочери своей, к брату своему, и к сестре своей, девице, живущей при нем и не бывшей замужем, можно ему прикасаться, не оскверняя себя; и прикосновением к кому-то бы ни было в народе своем не должен он осквернять себя, чтобы не сделаться нечистым”.

Таким образом, здесь изложены несколько правил, указывающих на то, что человек, пользующийся правом находиться вблизи от Бога, должен вести себя именно так, как к тому обязывает его эта главная привилегия. Какую же радость и какое наслаждение испытывают те, кто связан с благодатью, а не законом! В то же время не будем забывать исключительную важность этого; ибо то, что иудею могло только казаться, мы имеем как божественную реальность. Нельзя быть христианином, не имея близости с Богом, что испытано самим Христом. Пребывая на земле, Христос всегда действовал, ощущая близость со своим Богом и Отцом. Несомненно, Он испытывал эту близость в полной мере, согласно присущей ему славе; только о нем одном можно было сказать: “Сын человеческий сущий на небесах”. Но в духовном отношении это было также истинным для Господа Иисуса, когда Он жил здесь на земле, и это фактически принадлежало ему одному; я имею в виду то положение, в которое силой Духа, обитающего в нем, теперь поставлены и мы, насколько это возможно для творения. Мы поставлены в это положение искуплением грехов, и Святой Дух запечатлевает нас в нем. Мы отданы Богу; и, как следствие этого, в значительной степени отдалены от того, что есть теперь грех и зло. Мы никогда не будем правы, пока не осудим вокруг нас то , что может показаться вполне законным и разумным; единственный вопрос, который мы можем задать себе, - как это подходит человеку, который посвящен Богу? Пока мы не определимся с этим, мы будем постоянно путаться во всех условностях, принятых в обществе, или в том, что еще более неизменно - в пустых традициях извращенного христианства накануне его осуждения.

В главе 22 речь идет все о том же, но не столько о поведении, сколько о пороках в той или иной форме. Бог ревностнее всего следит за состоянием самих священников и их домашних дел.

Глава 23 требует к себе еще большего внимания. В ней мы узнаем о тех наставлениях, которые Бог давал относительно своих праздников, о своих путях от начала до конца со своим народом. Прежде всего говорится о субботе покоя; Дух Бога напоминает о том, что, как сказано в начале Писания, после совершения своего дела Бог отдыхал. Нет ничего, чтобы человек так плохо понимал. Многим, вероятно, покажется странным узнать здесь то, что почитается мудрыми мира сего за счастье, то, что есть беспокойство перемен, что, к сожалению, указывает, как низко пал человек и как далек он от Бога. И все же в действительности человек именно это считает для себя наслаждением; при этом отягощенная совесть стремится утратить ощущение того, что потеряно из-за греха. Бог и его чада на все смотрят по-разному. И самое первое, о чем Он говорит, - это обетование покоя, того покоя, который Он сам учредил в начале мира и который Он установит среди своего народа в конце. Этим Он хотел подействовать на их души, дав им это наставление, чтобы они всегда следовали ему. Он соблаговолил позаботиться о нас и дать нам возможность разделить этот покой с ним; но этот покой будет его покоем. Он сделает все для этого и в конце концов заставит и нас соблюдать его.

Именно это символизировал субботний день, и по этой самой причине о нем говорилось в первую очередь. И действительно можно сказать, что нет истины более важной, если принять во внимание эти факты; и, несомненно, потому, что человек часто упускает это из виду, это - единственный праздник, о котором упоминается вновь и вновь. О пасхе вспоминают, ощущая в ней необходимость; но деловая активность этого мира нуждается в особых средствах, заставляющих людей соблюдать покой Бога. Эти средства найдены: Бог дает нам новое начало (я не сомневаюсь в божественной мудрости) после упоминания о субботнем дне, когда говорит: “Вот праздники Господни”. В определенном смысле суббота является одним из этих праздников, но вместе с тем его можно рассматривать отдельно. Мы коснулись первого из них.

Итак, среди праздников, которые требовалось строго соблюдать и которые праздновались один раз в году, самое важное место закреплено именно за пасхой. И причина этого ясна. Всем известно, что она символизирует смерть нашего Господа Иисуса. “В первый месяц, в четырнадцатый (день) месяца вечером Пасха Господня”. Непосредственно с ней связан праздник опресноков, олицетворяющий собой непорочность Христа, которая не допускает закваску человеческой природы; и он тоже охватывает полный цикл человеческого дня здесь на земле. “Семь дней, - как сказано, - ешьте опресноки; в первый день да будет у вас священное собрание; никакой работы не работайте; и в течение семи дней приносите жертвы Господу; в седьмой день также священное собрание; никакой работы не работайте”. Далее следует другое и очень убедительное повеление Духа Бога, в котором говорится если не о празднике, то о том, что было необходимым для следующего праздника. “И сказал Господь Моисею, говоря: объяви сынам Израилевым и скажи им: когда придете в землю, которую Я даю вам, и будете жать на ней жатву, то принесите первый сноп жатвы вашей к священнику; он вознесет этот сноп пред Господом, чтобы вам приобрести благоволение; на другой день праздника...” Это явно символизирует воскресение Господа. В тот самый день, когда наш Спаситель умер, была иудейская пасха. Никто так сильно не затрудняется в этом вопросе, как те, кто пишет труды на эту тему; но дело в том, что эти авторы почти всегда используют западные понятия о времени вместо того, чтобы опираться на понятие о времени, какое дает нам Бог, обращаясь к своему древнему народу. Неправда, что это был другой день. Он ел пасху в день, установленный законом. С другой стороны, даже те иудеи, которые сыграли свою роль во взятии Господа с целью распять его, по еврейскому исчислению времени ели пасху в тот же самый день. Хотя по нашим расчетам это было следующее утро, но по их определению это был тот же день. Христос умер прежде, чем закончился тот день. Если мы знаем закон, то нам ясно, что все эти три события, разделенные значительным отрезком времени, на самом деле - по тому, как рассчитывал время дня Бог, - должны были произойти в один день.

Аналогичные трудности возникли в связи с определением времени воскресения; об этом я упоминаю лишь для того, чтобы помочь христианам в чтении Слова Бога. Дело в том, что этот вопрос запутали те самые люди, которые обязаны были помочь разобраться в нем. Никто более самих толкователей не мог так запутать этот предмет толкования. Вряд ли можно указать того, кто бы правильно понял свет, проливаемый Писанием на этот вопрос. Мне это кажется унизительным, ибо истинный ответ лежит на поверхности как Ветхого, так и Нового Заветов. Мы просто должны были больше доверять безошибочному Слову Бога, которое, если читать его с искренней верой, прольет полный свет на это.

Ведь наш Господь умер именно в тот день, который указан в пасхальных писаниях. Он воскрес на следующий день после субботы, когда священник возносил сноп жатвы, упавший на землю и погибший, и вновь поднявшийся. Христос был в одинаковой мере вознесенным снопом и пасхальным агнцем. В этом случае заметьте, что в день, когда сноп возносился, во всесожжение Богу приносили агнца без порока, а также хлебное приношение в две десятых части ефы пшеничной муки, смешанной с елеем, как жертву Богу в приятное благоухание, и совершали возлияния к нему четверть гина вина, не больше того, ибо это была не жертва за грех. Когда бы Христос ни появлялся в том, что представлено нам, ничего подобного не требуется, ибо Он сам фактически является истинной жертвой за чужие грехи. Таким образом, первый сноп жатвы символизирует того, кто не знал греха. Это - Христос, воскресший из мертвых. Сама же пасха символизирует его смерть. “Никакого нового хлеба, ни сушеных зерен, ни зерен сырых не ешьте до того дня, в который принесете приношения Богу вашему: это вечное постановление в роды ваши во всех жилищах ваших”.

Этот день становится отправной точкой отправления от того, что считается следующим днем после субботы, как сказано, “отсчитайте себе от первого дня после праздника, от того дня, в который приносите сноп потрясания, семь полных недель, до первого дня после седьмой недели отсчитайте пятьдесят дней, и тогда принесите новое хлебное приношение Господу”. В чем же смысл этого? Вряд ли кто здесь не знает, благодаря ясному свету, пролитому Новым Заветом, что речь шла о пятидесятнице. Следует сказать всего несколько слов, поясняющих смысл этого нового хлебного приношения, принесенного в тот день, и не потому, что это мало интересно, а потому, что мы все, по крайней мере, чада Бога и должны знать, в чем смысл этого приношения. Это прекрасный символ, но он олицетворяет не Христа, а тех, кто принадлежал Христу, тех, кто был назван именем небесного вместе со всесожжением и хлебным приношением и возлияниями. При этом не может быть и речи об осквернении, но в первых плодах, последовавших спустя пятьдесят дней, было принесено новое хлебное приношение, и было новое условие: “От жилищ ваших приносите два хлеба возношения”. “Ибо закон ничего не довел до совершенства”. Это не является полным олицетворением церкви, и не может быть таковым; кроме того, это не дает должного объяснения ее единства: но в достаточной мере свидетельствует о тех, кто созидал эту церковь, и мы всегда должны видеть это отличие, когда рассматриваем эти символы. Два хлеба возношения могут, по всей вероятности, олицетворять два израильских рода , из которых были призваны те, кто должен был спастись, и в то же время они несколько завуалированно говорят об иудеях и язычниках. По крайней мере, в этом символе не было ничего, что бы явно указывало на церковь как на единое тело возвеличенного и небесного главы. Этого нельзя еще было увидеть. Но необходимо было приносить от жилищ израильтян два хлеба возношения, состоящих из двух десятых частей ефы пшеничной муки, но испеченных кислыми, что кажется странным, если принять во внимание вторую главу Левит; и тем более, что о хлебах говорится как о “первых плодах Господу”.

Что было истиной Христа, является также истиной и тех, кто Христов. Они были “первыми плодами Господу”. Но ведь разница заключалась в том, что эти хлебы выпекались кислыми, чтобы показать, что зло все еще существует в характере тех, кто составляет тело христианства, а потому необходимо приносить жертву за грех в устранение этого зла и в то же время исповедовать чувство вины за это пред Богом. “Вместе с хлебами представьте семь агнцев без порока, однолетних, и из крупного скота одного тельца и двух овнов; да будет это во всесожжение Господу, и хлебное приношение и возлияние к ним, в жертву, в приятное благоухание Господу”. Это есть полное свидетельство обретения благоволения. “Приготовьте также из стада коз одного козла в жертву за грех, и двух однолетних агнцев в жертву мирную”. Это - признание зла, для искупления которого была необходима жертва Христа. И в то же время это свидетельствует об общении, к которому мы приведены на основе благословенной жертвы Христа. Но это не символизирует самого Христа. “Священник должен принести это, потрясая пред Господом, вместе с потрясаемыми хлебами первого плода и с двумя агнцами: и это будет святынею Господу; священнику, который приносит, это принадлежит. И созывайте народ в сей день, священное собрание да будет у вас, никакой работы не работайте: это постановление вечное во всех жилищах ваших в роды ваши”.

Особо следует заметить, что на этом прекращается всякий отсчет времени от жертвоприношения и что новое хлебное приношение следует в день пятидесятницы. На этом делается перерыв. Несомненно, за этим последует новая череда праздников, но теперь перед нами имеется заметный промежуток времени.

Таким образом, мудрость Бога, предопределенная для великого дела, в основе которого лежат смерть и воскресение Христа, указывает (насколько это возможно сделать, не раскрыв тайны) на место самой непосредственной и тесной связи со Христом, хотя при этом самым тщательным образом предупреждает путаницу в понятиях “христианин” и “Христос”. Каким бы ни был союз христианина с ним, все же необходимо заботиться о сохранении чистоты Христа незапятнанной. Как нам известно, христианин имеет его для своей жизни; но всеми признается то, что христианину необходимо приносить жертву за грех, чтобы соответствовать своему званию.

Затем, правда, беглый взгляд брошен на жатву, предшествующую новому повороту событий. Об этом говорится особым и таинственным образом. “Когда будете жать жатву на земле вашей, не дожинай до края поля твоего, когда жнешь, и оставшегося от жатвы твоей не подбирай; бедному и пришельцу оставь это. Я Господь, Бог ваш”. Все это сказано, как мне кажется, с умышленной и сравнительной неопределенностью. В конце века будет дано особое свидетельство Бога. Небесный народ будет взят в житницу, но кое-кто из тех, кто поистине принадлежит Ему, останется в поле. Остатки жатвы, как здесь сказано, будут оставлены для бедных и пришельцев. Господь сохранит Свое свидетельство даже в самые мрачные времена, и сохранит его самым необходимым образом. Однако об этом говорится как бы мимоходом, поскольку это не касается вопросов собственно домостроительства Бога.

Повеление Бога очень выразительно изложено в новом вступлении в стихе 23: “И сказал Господь Моисею, говоря...” Здесь мы подходим к заключительной сцене, насколько эти праздники могли представить ее. “...Скажи сынам Израилевым: в седьмой месяц, в первый (день) месяца да будет у вас покой, праздник труб, священное собрание”. Ясно, что это - новое свидетельство, громкий призыв, звуки, до сих пор неслыханные. Речь идет уже не о снопе, вознесенном пред Богом, но внимание людей привлекается самым удивительным образом. Теперь открыто начинаются отношения Бога с людьми на земле. Хотя Иисус и принял человеческую ответственность, Бог отлично знал, что попытка предложить царство в его личности как Мессии обречена на провал по причине человеческого неверия; и ничто более ясно, чем эти символы, не доказывает того, как хорошо все это было известно заранее. Человек никогда не сможет удивить Бога; со стороны Бога не было никаких размышлений по этому поводу. Все было известно и решено заранее, в то время как человек обнаруживает свою суть. Какой же свет прольется на Израиль, когда глаза израильтян откроются в грядущем дне! Как изумленно они будут бить себя в грудь и печалиться о том, что были слепы в своем неверии! Бог подействует на их совесть и сознание; и они, наконец, покорятся милости своего славного Господа. И действительно, они будут страдать, но это не будет бесплодным страданием; это будет святой, благодатной скорбью, и не без чувства стыда с их стороны за себя, но тем не менее они искренне насладятся милостью Бога, явленной их душам. И в седьмой месяц, в первый день месяца у них будет праздник труб. Никакой тяжелой работы они не должны исполнять, но должны будут приносить жертву Господу. А затем сказано: “В девятый ( день) седьмого месяца сего, день очищения...”- тот самый день, о котором нам уже говорилось во всем его исключительном величии и славе как по отношению к нам, так и по отношению к Израилю (гл. 16). Но здесь о нем говорится единственно в связи с земным народом. Ибо теперь приходит время для человека, иудея, признать свои грехи пред Богом, и поэтому здесь сказано: “В день очищения, да будет у вас священное собрание; смиряйте души ваши и приносите жертву Господу... а всякая душа, которая не смирит себя в этот день...”

Таким образом, мы видим здесь две великие истины. Это день, когда Бог приведет свой народ к поистине божественному пониманию дела искупления их грехов - смерти Христа; но по этой причине с этим связаны две вещи: они осуждают себя, заняв положение грешников в тот самый день, который стал свидетельством прощения всех их грехов навсегда. Ощущение милости в искуплении, которое избавляет нас от наших грехов, является самым лучшим, самым достоверным и надежным средством, позволяющим нам по-настоящему почувствовать наши грехи. Если бы это было не так, то это стало бы отвратительным оскорблением милости нашего Бога и искупительного дела Христа. Это было сделано не для того, чтобы мы слегка осудили грех, а для того, чтобы мы смогли увидеть и возненавидеть грех, как сам Бог (конечно, не так, как Он с присущей ему глубиной святости, но по мере наших возможностей и на той же основе). И мы можем сделать это, поскольку Христос принял на себя все последствия греха и снял его с нас, подвергнув вечному осуждению.

Но имеется и нечто другое помимо этого духовного самоосуждения, что является непосредственным действием Духа Бога в каждом, к кому, поистине, имеет отношение искупительное дело Христа. “И если какая душа будет делать какое-нибудь дело в день сей, Я истреблю ту душу из народа ее”. Этого было достаточно, и всякую работу следовало отложить на другие дни, но в этот день нельзя было исполнять никакой работы. Человек не должен был принимать никакого участия в этом деле. Никто, кроме Спасителя, не мог свершить этого дела, и Он совершил его, пострадав за нас. “Никакого дела не делайте в день сей; ибо это день очищения, дабы очистить вас пред лицем Господа, Бога вашего; а всякая душа, которая не смирит себя в этот день, истребится из народа своего”. Душа, уповавшая на милость Бога без всякого осуждения по причине своих грехов пред Богом, относится к нему легкомысленно и еще не научилась ненавидеть свою несвятость, она еще находится в противоречии с сущностью Бога. И опять-таки человек, который позволяет себе работать в этот день, проявляет самонадеянность тем, что ставит себя, так сказать, на одну ступень с Христом и самим Богом; ибо то дело, которое единственно может явиться основанием для очищения, должно быть исполнено перед лицом Бога тем единственным, кто ближе всех к Богу.

С пятнадцатого дня того же месяца начинается заключительное празднование иудейского года - праздник кущей. Он не требует отдельного и подробного обсуждения. Он является как бы тенью грядущей славы, но представлен необычным образом, особенно в книге Левит. “С пятнадцатого дня того же седьмого месяца праздник кущей, семь дней Господу; в первый день священное собрание, никакой работы не работайте; в течение семи дней приносите жертву Господу; в восьмой день священное собрание да будет у вас, и приносите жертву Господу; это отдание праздника, никакой работы не работайте”. Таким образом, с помощью этого замечательного вступления к восьмому дню Бог показывает здесь связь земного благословения с небесной славой воскресения. Воскресение указывает на небеса и нигде не может найти удовлетворения , кроме как связь со славой на небесах, и одновременно показано полное признание дня покоя и благословения для земли и иудейского народа. И, как сказано в конце главы, люди должны были праздновать этот праздник Бога в весельи и радости. “В первый день возьмите себе ветви красивых дерев, ветви пальмовые и ветви дерев широколиственных и верб речных, и веселитесь пред Господом Богом вашим семь дней”. Восьмой день описан явно таинственным образом, он теперь указывает не на тех, кто мог быть свидетелем Бога, когда, возможно, все будут удалены с земли (как мы видели в описании жатвы в конце); но теперь, когда мы имеем всю полноту свидетельства славы здесь, на земле, этот перст указывает, так сказать, на небеса, показывая, что некоторым образом, не раскрытым в этой главе для земли, будет существовать связь воскресения и небесной славы с днем Господа. Теперь это становится ясно из Нового Завета, где все изложено весьма понятно. В сущности, свидетельство Нового Завета полностью основано на том, что является здесь всего лишь дополнительным обстоятельством. Короче говоря, нам надлежит возлагать все надежды на небеса; и, соответственно, Новый Завет представляет это как выдающуюся истину, какой она должна была быть по мудрости Бога. Но в отношении земного народа мы видим выдающееся положение, предоставленное его земной части , хотя и небесная часть тоже не забыта.

В главе 24 предписания и условия излагаются весьма характерным образом. Сначала отдается приказание сынам Израиля, чтобы они принесли “елея чистого, выбитого, для освещения”. Этот приказ должен был отдать первосвященник, дабы непрестанно горел светильник пред Богом. Наряду с этим должно было поддерживаться свидетельство Израиля по плоти, хотя и не без Христа и благоухания его благодати пред Богом. “И положи их в два ряда, по шести в ряд, на чистом столе пред Господом; и положи на (каждый) ряд чистого ливана, и будет это при хлебе, в память, в жертву Господу; в каждый день субботы постоянно должно полагать их пред Господом от сынов Израилевых: это завет вечный”. Эти хлебы предназначались для еды Аарону и его сыновьям. Таким образом, мы имеем постановление о том, что должно быть вечное свидетельство, хотя не исключено и его прерывание, как, увы, нам всем известно! Это случилось по произволению Бога. И все же Бог будет верно охранять то, что соответствует его сущности; и, как также нам известно, именно небесное свидетельство приходит на смену, когда терпит крушение земное домостроительство. Итак, хотя это могло бы показаться здесь несколько странным, каждый думающий человек, на мой взгляд, усмотрит в этом мудрость. Великий первосвященник поддерживает свет на протяжении всей долгой ночи истории Израиля.

И в то же время мы имеем нечто противоположное этому. “И вышел сын одной Израильтянки, родившейся от Египтянина, к сынам Израилевым, и поссорился в стане сын Израильтянки с Израильтянином”, и в ссоре он хулил “имя (Господне)”. Этот случай, я убежден, умышленно сохранен здесь наряду с предшествующими. Сами израильтяне как единое целое подвергались этому чудовищному злословию. Поэтому то, что могло бы показаться довольно необычной связью (особенно после того, как уже было сказано о праздниках), на самом деле как нельзя лучше отвечает данной ситуации. Иначе говоря, мы имеем серьезное доказательство того, что народ, которому следовало быть средством благословения всех остальных народов, сам подвергся злословию и оказался повинен в самом тяжком грехе - в хулении имени. Мы знаем, как это произошло; нам известно, как израильтяне обошлись с тем, кто есть Слово Бога и кто открыл Отца, с тем, кто был и есть сам Господь. Нам хорошо известно, как израильтяне, уступив мнениям мира сего (как здесь сказано: сын израильтянки, родившейся от египтянина), сделавшись жертвой плотской мудрости в отношении к Мессии, стали повинны в отречении от Бога в лице Иисуса Назорея и в хулении имени Господа. Поэтому они и подверглись злословию, которое привело бы их к концу, если бы не милость Бога, который знает, как поступить даже в самом безнадежном случае. И действительно, по отношению ко всему народу это осуждение окончательное. И только остаток этого народа станет сильной нацией в тот день, который уже недалек. На отступников же падет беспредельный гнев.

Суд над свершившим это зло вносит некоторые необходимые различия, и в завершение данной главы открывается горькая истина о заслуженной каре. Иудей и пришелец за содеянное зло должны были быть наказаны одинаково.

В главе 25 для полного завершения картины добавлен еще один штрих; речь идет о регулировании закона о субботе, не только для людей, но и для земли, не только о субботнем годе, но и о полном юбилее - в основе всего лежит все тот же закон о субботе. {Даже Эвальд (несмотря на его искреннее непонимание элогиста, раннего элогиста, иеговиста и его редакции, не говоря уже - Второзакония) поражен постоянным повторением семиричных чисел в разнообразных циклах, днях, неделях, месяцах, годах от начала и до конца закона, что есть явный признак того, что вся система отсчета времени и времен года в нем является плодом одного разума. Дело в том, что это наблюдается во всем еврейском Писании от Бытия до Даниила, книги, где в главе 9 мы видим тот же самый принцип, но выраженный в несколько иной, своеобразной форме. И это тем более поразительно, что имел место такой основательный переход от пасторального образа кочующих отцов к земледельческой сущности этих праздников, которые сыны Израиля стали отмечать после того, как Бог во времена законодателя отметил их глубоко исторической печатью в знак грядущих добрых времен. Тот единственный разум был божественным разумом. Давайте пожелаем быть неучеными, чтобы поучиться! Соответственно, в этой главе говорится о самой благословенной привилегии, дарованной милостью Бога, но которая становится довольно жалкой при вмешательстве человека. Пренебрежение субботним днем (не только как днем недели, но и субботой покоя земли) определялось Богом как событие, действительно влияющее на историю избранного народа.} Соответственно этому данная глава выражает чрезвычайно благословенную привилегию под властью Бога благости, но это становится весьма жалкой вещью, когда вмешивается человек. Пренебрежение субботой - не только в недельной форме, но и в более широком масштабе всей страны - было отмечено Богом как факт в истории избранного народа.

Каковы же действия руки Бога? Предположим, что по причине какого-то беззакония земля была отнята у тех, за кем Бог закрепил ее; тогда юбилей был тем божественным, который позволял сохранить его собственное право непоколебимым. Ибо, по правде говоря, израильтяне были лишь временными владельцами; хозяином земли был Бог. Поэтому Бог сохраняет землю в своей собственности. “И насчитай себе семь субботних лет, семь раз по семи лет, чтоб было у тебя в семи субботних годах сорок девять лет; и воструби трубою в седьмой месяц, в десятый (день) месяца; в день очищения вострубите трубою по всей земле вашей; и освятите пятидесятый год, и объявите свободу на земле всем жителям ее; да будет это у вас юбилей; и возвратитесь каждый во владение свое, и каждый возвратитесь в свое племя. Пятидесятый год да будет у вас юбилей: не сейте и не жните, что само вырастет на земле, и не снимайте ягод с необрезанных лоз ее; ибо это юбилей; священным да будет он для вас; с поля ешьте произведения ее. В юбилейный год возвратитесь каждый во владение свое”. Какими бы ни были несчастья, печали, страдания, какие бы грехи ни отчуждали землю у тех, кто временно арендовал ее у него, юбилейный год очищает всех. Эта земля должна была возвратиться к владельцу. Он имел полное право на нее и, несомненно, сохранил бы свое собственное право благословлять свой собственный народ. Таков извечный путь милосердия. Таким образом, мы видим, что праведность, слово, такое ужасное для слуха грешного человека, когда им овладевает божественная благодать, становится единственной надеждой для падшего. Как и везде, “благодать воцарилась через праведность к жизни вечной Иисусом Христом”. Так происходит с нами, верующими в Иисуса; но для них это откроется в подтверждение того, что обещал Бог, когда они своими грехами воспрепятствовали обещаниям так, как только может сделать человек. Бог исполнит эти обещания, будучи милосерд, и исполнит их для своего народа в грядущий день славы.

Закон юбилея - замечательный пример влияния иудейских обрядов на духовное поведение. Таким образом, иудей мог воспользоваться этим законом, чтобы взыскать стоимость своей земли не пропорционально ее ценности, а в зависимости от исчисления лет после пятидесятилетнего юбилея. Поэтому написано: “Если будешь продавать что ближнему твоему, или будешь покупать что у ближнего твоего, не обижайте друг друга; по расчислению лет после юбилея ты должен покупать у ближнего твоего, и по расчислению лет дохода он должен продавать тебе; если много остается лет, умножь цену; а если мало лет остается, уменьши цену, ибо известное число лет жатв он продает тебе. Не обижайте один другого; бойся Бога твоего, ибо Я Господь, Бог ваш”. Покупая или продавая землю, они должны были руководствоваться этим законом.

Для христианина пришествие Господа всегда близко, и он, если верен, будет измерять все согласно этому мерилу. Вот почему апостол Павел говорит: “Время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; {Или “не пользующиеся им полностью”. Это не является “обвинением” мира, что выражалось бы словом “parakhromenoi”, тогда как здесь используется слово “katakhromenoi”, означающее использование для себя, а не для Господа.} ибо проходит образ мира сего”. Поскольку сокровища и земные блага потеряют всякую ценность в тот день, то эта надежда, согревающая нашу душу, поможет нам одержать победу, ибо это та победа, которая преодолеет мир, и даже нашу веру. Я допускаю, что имеется еще более глубокая и более испытывающая сила, которая делает тот день таким, какой он есть; но Он сам отметил, как опасно говорить в своем сердце: “Не скоро придет господин мой”.

Ведь мы не можем не ждать с любовью явления Господа Иисуса, когда Он принесет избавление человеку и твари от долгого и мучительного рабства под властью дьявола и от гибельного воздействия проклятия. Ибо сама тварь также будет освобождена от рабства тления, получит свободу и будет пребывать в славе чада Бога. Мы явимся той огромной и благодатной переменой во всей вселенной, которая принесет славу его имени и прославит Бога, пославшего его, этого второго человека.

А между тем иудеям следует тревожиться не больше, чем христианам и язычникам, не знающим Бога. “Исполняйте постановления Мои, и храните законы Мои и исполняйте их, и будете жить спокойно на земле; и будет земля давать плод свой, и будете есть досыта, и будете жить спокойно на ней. Если скажете: что же нам есть в седьмой год, когда мы не будем ни сеять, ни собирать произведений наших? Я пошлю благословение Мое на вас в шестой год, и он принесет произведений на три года; и будете сеять в восьмой год, но есть будете произведения старые до девятого года; доколе не поспеют произведения его, будете есть старое. Землю не должно продавать навсегда, ибо Моя земля: вы пришельцы и поселенцы у Меня; по всей земле владения вашего дозволяйте выкуп земли”.

Весьма интересно будет отметить то, с каким сочувствием в оставшихся стихах этой главы (ст. 25-55) Бог подробно останавливается на всех возможных превратностях израильтян в их нужде. Сначала говорится о том, что брат обеднеет и продаст от своего владения (ст. 25 и далее); затем - что брат обеднеет и придет в упадок и будет нуждаться в поддержке или облегчении своей участи (ст. 35 и далее); затем, что бедный брат продастся либо иудею (ст. 39 и далее), либо пришельцу (ст. 47 и далее), но в каждом случае указывается право Господа на своих рабов. Нам никогда нельзя забывать милосердие Господа нашего Иисуса Христа, который, будучи богатым, все же ради нас стал бедным, чтобы мы через его бедность могли стать богатыми! Несомненно, если мы последуем его путями, то не только возрадуемся и обновимся в нем теперь, но и получим вознаграждение от него в тот день.

Глава 26 торжественно продолжает, теперь уже не в иносказательной форме, пророческую историю израильского народа и предупреждает израильтян о том, что все будет зависеть от того, как они будут исполнять свои обязательства, лежащие в основе закона. Какой контраст это представляет по отношению к юбилею, за исключением конца главы! Разумеется, я не буду останавливаться на этом подробно. Следует только сказать, что Бог не завершает этого своего испытывающего слова, не напомнив о своем завете, как сказано, о завете с Иаковом, и о своем завете с Исааком, и о своем завете с Авраамом. Здесь Он необычайно выразительным образом говорит о своем завете с каждым из них; так что даже из уст того, против кого они так долго и упорно грешили, в тот день должно было прозвучать троекратное свидетельство его милосердия. “И Я, - говорит Он, - и землю вспомню”. Итак, мы видим здесь связь с предыдущей главой и то, каким исключительно совершенным образом поддерживается божественный порядок даже там, где наша бесчувственность часто мешает нам ощутить это. “Тогда как земля оставлена будет ими и будет удовлетворять себя за субботы свои, опустев от них [еще одно связующее звено с тем, о чем говорилось до этого], и они будут терпеть за свое беззаконие, за то, что презирали законы Мои и душа их гнушалась постановлениями Моими, и тогда как они будут в земле врагов их, - Я не презрю их и не возгнушаюсь ими до того, чтоб истребить их, чтоб разрушить завет Мой с ними, ибо Я Господь, Бог их; вспомню для них завет с предками, которых вывел Я из земли Египетской пред глазами народов, чтоб быть их Богом. Я Господь”. Таким образом, подробно изложив те беды и ужасы, которые должны были постигнуть людей за их греховность, Бог вновь напоминает им, кто Он. Но какими бы ни были вынужденные перемены в домостроении Бога по причине изменения самих людей (увы, они сменяют лишь одну форму греха и суждения на другую) {Присущее рационализму неверие обнаруживает себя здесь в своем стремлении избавиться от того явно божественного элемента. Поэтому одним из предположений рационалистов является то, что не существовало вообще никакого пророчества; они даже склонны изменить время написания главы 26 третьей книги Моисея (Левит) и предположить, что она написана другим автором (псевдо-Моисеем) примерно в то же время, когда происходили события, которые автор считает предсказаниями. Такое вот поспешное обвинение в обмане выносят они святым авторам; и это говорит об их нравственном состоянии. Люди склонны судить о других по себе. Но на самом деле заключение 26-ой главы не является уже исполнившимся пророчеством, на которое Господь Иисус (Матф. 23, 39) налагает свою печать, а Святой Дух - свою через апостола Павла (Рим. 9, 26-31).}, Бог, неизменный и вечно живой Бог, давший им это особое имя, Бог в присущей ему неизменности явит им милость, когда придет, чтобы осуществить свое право - право царствовать.

Из последней (27) главы мы можем узнать, что именно все будет упорядочено, когда наступит тот день. Едва ли стоит говорить об этом сейчас. Ибо большей частью об этом говорится как об обете, о “посвящении Господу”. Этот обет может иметь различные формы, например, обет “посвятить Господу” самого себя или свою собственность и то, что было подвергнуто проклятию (например, когда враги преданы гибели). Но главное, что здесь следует отметить при беглом обзоре, так это тот факт, что все посвящаемое Господу сначала должен был оценить священник, но этот священник был подчинен другому, тому, что в данной главе именуется как “твоя оценка”, т. е. оценка Моисея. Поэтому Моисей действует как бы от имени Господа Иисуса Христа в другом качестве, а не просто как священник. В этом не может быть сомнений. Короче говоря, речь идет о Мессии, который подобен Моисею, но несравненно более великий, чем этот законодатель, и Он явится не просто царственным сыном Давида, подтверждающим свои права на землю во благо своего собственного народа, но Господом, имеющим единственно достойный образ себя и своей славы. Тот самый благословенный Иисус, который однажды сошел на землю, чтобы свершить дело искупления для людей, затем будет действовать как судья всего, что отдано ему. И Он вникнет в каждый вопрос с присущей ему милостью и мудростью, всегда защищая людей не только по справедливости, но и по безграничной милости самого Бога.