В книге Иисуса Навина показано, какую силу явил Бог в войнах своего народа в отличие от тех мер, какие были предприняты при взятии во владение завоеванных земель. Ибо это не одно и то же, а посему есть граница, разделяющая эту книгу на две части: в первой говорится о том действенном ударе, который был нанесен врагу; во второй - о тех мерах, к которым израильтяне прибегли в результате одержанных успехов, чтобы вступить во владение своей собственностью.

Книга Судей представляет резкий контраст предыдущей, поскольку дает нам неизбежный урок, который должен получить первый человек. В ней нам предстоит увидеть, что народу Бога не удалось сохранить даже то, что они действительно завоевали, более того - поспешить обрести то, что Бог предназначил им. В обоих случаях мы имеем то, что ясно отвечает, с одной стороны, тому благословению, в которое ввел Бог христиан, а с другой - тем способам, которые изобрел враг, чтобы лишить их справедливой части в Господе. Несомненно, это унизительный урок; но как прекрасно, что Бог преподал нам его в своем Слове. Было бы предостаточно уже и того, если бы в Новом Завете было дано всего лишь вдохновенное свидетельство божественной благодати, которую Святой Дух излил на христиан во Христе. Несомненно и то, что не менее унизительным был способ, каким Бог преподал нам этот урок. Но в противном случае нас постигло бы уныние, ибо мы остались бы без божественного утешения - это вселило бы в нас всякого рода неуверенность и подвергло бы нас опасности перед лицом врага, если бы Бог не представил нам книгу Судей, а также книгу Иисуса Навина. Короче говоря, Дух Бога ясно продемонстрировал тот факт, что те, кто был введен в благосостояние, отошли от своих собственных привилегий. Это во всей полноте помогло нам увидеть и тщательно указало на те пути, с помощью которых сатана достигает преимуществ над теми, кто носит имя Христа.

Кто не заметит божественную мудрость в том обстоятельстве, что наихудшие черты, проявившиеся впоследствии в христианстве, могли быть уже тогда выявлены перед лицом пусть не всех святых, но перед лицом Духа Бога как уже существовавшие, по крайней мере облеченные в форму и дающие справедливую и подходящую возможность святым объявить о них надлежащим образом в посланиях общего характера или в более поздних посланиях, которые были написаны Павлом, Петром, Иудой или Иоанном, а более всего открылись в Откровении? По этой самой причине мы можем лишь удивляться неверию в Писание и небрежному отношению к нему. Так пусть же то, что сопутствует грядущему злу, всегда проясняется фактами, ибо только они подтверждают сказанное нашим Богом. Таким образом, это подтверждается не только доброй вестью, сообщенной Богом, но и тем опустошением, которое творит сатана в среде всех тех, кто призван во имя Господа. И все это, познанное через Бога, обращается в весьма серьезное предостережение и ведет к усилению бдительности святых тем самым, что дает почувствовать божественную мудрость и милость в отделении нас, что само по себе всегда отталкивающе даже в глазах тех, кто любит святых; но отделение перестает отталкивать, как только появляется абсолютная необходимость и уверенность в благодати, а также в милосердии того, кто желает этого. Когда нарушается единство, это грозит славе Бога.

Уверен, что есть и такие, для кого отделение для Бога не является пыткой. Но им не следует завидовать. Это должно быть болезненным испытанием, ибо ничто не подтверждает этого, как только твердое и серьезное сознание того, что только благодаря Христу мы более всех угодны святым Бога и что не только необходимо оставаться преданными Господу, но и остерегаться ловушек дьявола. Неужели мы действительно желаем благословения всех чад Бога, кто не утверждает, что любит Господа Иисуса? Должны ли мы следовать по намеченному пути, если бы это было только ради них - тех, кто более всего соответствует Христу? Самое полезное и благотворное для них в данных обстоятельствах, несомненно, - указать на ту опасность, которая подстерегает их на желаемом пути, на который они, возможно, вступили необдуманно, на пути уступкам этому миру, который не знает Христа и отказывается от всего поистине святого и ведущего к божественной славе. “Что мы любим детей Божиих, узнаем из того, когда любим Бога и соблюдаем заповеди Его”.

Именно тогда выявление отклонения народа Бога от истинного пути оборачивается вызывающей тревогу, но вместе с тем и реальной пользой, однако это произойдет не раньше, чем когда мы перестанем кривить душой, осудим себя со скорбью и будем счастливы в божественной благодати. Поэтому, взяв, к примеру, послание Иуды, вы найдете в нем ту заботу, с которой Святой Дух увещевает святых, призывая их познавать себя на своей святейшей вере и сохранять себя “в любви Божией, ожидая милости от Господа нашего Иисуса Христа, для вечной жизни”. Это не просто братская привязанность, а нечто более высокое, хотя и исходящее из того же источника. Здесь к незамедлительным действиям призывает божественное милосердие. Никогда божественная любовь не позволит забыть его святость, никогда она не допустит хоть в малейшей степени поддаться влиянию зла, которое истекает постоянно нарастающим потоком. Об этом говорится не только в Новом, но и в Ветхом Завете. В сущности, если существует определенный материальный взгляд на человека, то таким же образом существует важная истина, если взирать на Бога. Конечно, нельзя сказать, что это в одинаковой мере было развито тогда и теперь; ибо, несомненно, еще не наступило время для полного открытия всего, что исходит от Бога, как и не пришлоеще время человеку явить свою враждебность, ненависть и неисправимую порочность, как это могло быть до того, как познали Иисуса Христа. И все же новая природа в святых существовала издревле, как и свидетельство Слова и Духа Бога, который всегда наблюдал за Иисусом. Но теперь, когда благодать и истина открылись нам полностью в Иисусе, его обнаружившееся постоянство не может не укреплять любовь и не оказывать влияния на совесть, связывая все доброе с тем, кто явился исполнить волю Бога и обратить души людей к Богу. Вот почему Он не утаивает ничего, что идет нам на пользу, и указывает нам на подстерегающую нас опасность. Он показывает нам, как люди еще с древних времен отклонялись от истинного пути и что так было всегда, давая нам понять, что уклонение от исполнения его воли и праведных путей ни в коем случае не является результатом течения времени. Ни в древности, ни после Христа не стоило ссылаться на века, хотя, конечно, со временем такое отклонение продолжало возрастать. С другой стороны, можно сказать, что грубый закон первого человека и был непосредственно неизменным отступлением от Бога. При этом нельзя подразумевать, что в то время не могло быть верности, проявляемой исключительно через благодать, но тем не менее несказанно печально то, что именно в Писании мы всегда встречаем подтверждение тому, что как только Бог дает человеку благословение, последний вскоре начинает злоупотреблять им, и тогда тотчас же появляется отклонение от праведного пути, и это происходит с отдельными людьми и с обществами людей. То и другое весьма важно. Это, как мы знаем, имело место с самого начала. Мы видим, что такое отступление случилось с людьми в раю, мы встречаем это во времена после потопа, когда мир обновился, мы видим это и сейчас на примере избранного народа. То же самое вновь и вновь проявляется в христианском вероисповедании, о чем апостол Павел предупреждает святых Рима, приводя в пример израильтян. Так и в книге Судей мы видим, что они отступили от истинного пути не в одном каком-то месте, но, увы, повсюду. Возможно, в одном колене в большей степени, чем в другом. В колене Дана, например, отступление наверняка было большим, чем в колене Иуды; но то, что Иуда со своей стороны не смог подняться до справедливого признания славы Господа, ясно с самого начала пребывания этого колена в обетованной земле.

Все это кажется мне весьма важным, поскольку разрешает то затруднение, которое чувствует любой, кто хоть немного беспокоится о собрании Бога. В Новом Завете собрание, как мы видим, создано в полноте благословения через искупление, что связано с Христом. Святой Дух не только действовал в силе ради души, но и всегда свидетельствовал душе и телу о превосходстве над всеми обстоятельствами и тем самым демонстрировал силу не только принадлежащую апостолам - этим главным посланникам Господа и исполнителям дела Бога на земле, - но распространял влияние Христа на собрание как таковое. Это не просто означает, что в истории собрания, которую написал человек, мы видим отступление. И действительно, прежде всего ясно то, что Дух говорит церквям, именно тем, кто имеет глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать. Но благотворный урок заключается в том, что простодушное чадо Бога постигает все это в Слове Бога, так что не нуждается в том, чтобы история собрания указывала ему на важные события. Самого Нового Завета вполне достаточно. И действительно, большинство читателей исторические труды о собрании, которые были написаны даже святыми Бога, могли бы ввести в заблуждение. Они замалчивают, смягчают или даже оправдывают обычное отступление от Слова Бога. Разве не так? Кто может назвать мне хоть одну историю, которая в полной мере защищает Слово и Дух Бога? Настолько распространенным стало отступление и так оно укоренилось, что вряд ли можно оправдать христианство перед лицом Писания. Самые явные угодники власти священников - те, что продались ради церковных амбиций, - были неспособны скрыть свое гнусноебеззаконие, в котором уже давно погрязло то, что называлось собранием Бога. Но какое великое благо, что самое искреннее и простодушное чадо Бога способно извлечь из Библии не только духовную пользу, какую дают все пути Бога, и не только всю истину о божественном домоустроении, имевшем место раньше, но может узнать многое и о себе! С одной стороны, такой человек только из Библии может узнать, какое положение он занимает на земле и каковы его привилегии, а также в чем заключается его долг; даже историю своего грехопадения он нигде не может познать так ясно, просто и правдиво, как поведает ему об этом совершенное Слово. И далее, поскольку повсюду, за исключением Писания, преобладает беззаконие, то это ведет к притуплению совести, если не примиряет нас с беззаконием, и тем самым утверждает, будто бы нет никакой надежды найти путь, угодный Богу среди все растущего беззакония. Идет ли речь о Ветхом Завете или о Новом, Слово Бога никогда не определяет такой путь и даже не отменяет его для самых слабых; и важно увидеть, что не слабость способствует заблуждению, но само Писание извращается именно хитростью неверия, желанием неверующего оправдать собственное своеволие. Несомненно, нет ничего на поверхности Писания, за что бы не ухватилось человеческое своеволие. Уж так безгранична его неправедная изобретательность. Но если Слово Бога читает человек, имеющий добрую совесть, то это совсем другое дело. Тогда он слышит и узнает голос пастыря. Нельзя сказать, что в каком-то случае Богу не удается сказать истину. Напротив, ему удается это в любом случае, но Он дает почувствовать истину только тем, кому совесть позволяет ее услышать.

Несомненно, это и есть великое наставление книги Судей. Благодаря Богу это не единственное, что дает нам данная книга. Она указывает нам на падение или на отступничество колен Израиля от цели Бога, с которой Он ввел их в землю Ханаана, - цели, которая все же будет осуществлена, как вы должны помнить. Любая цель Бога в конце концов достигается, тогда как любая цель в человеческих руках рано или поздно терпит крах. Это есть два наиболее важных урока, которые дает нам Слово Бога; и причина заключается как раз в том, что все божественные цели устойчивы, потому что связаны со вторым человеком, а любая цель, преследуемая первым человеком, кончается неудачей.

Именно о первом человеке читаем мы здесь; но в то же время мы имеем доказательство милосердной божественной силы, явленной теперь не в завоеваниях, а в приходящем время от времени воодушевлении и частичном избавлении. Именно к этому и привлекается ваше внимание. По-видимому, Бог не предполагал ничего, кроме частичного вмешательства в жизнь людей после их первого падения вплоть до пришествия Иисуса. Только тогда освобождение будет полным; но Бог заставит почувствовать беззаконие. И каким бы милосердным ни было его вмешательство, Он ни в коей мере и никоим образом не намерен притуплять чувство и признание греха, смирение, самоосуждение, которые становятся святыми с точки зрения настоящего положения дел. Поэтому я нисколько не сомневаюсь в том, что тем, кто действительно правильно воспринимает Слово Бога, так, как Он дал его, явится великая божественная благодать, которая обратит для них время крушения во время особого благословения. Это нельзя назвать днем великого процветания, которое обнаружит истинное положение дел особенно перед лицом Бога.

Не забыли ли вы, что Он дарует благодать смиренным уже теперь? Неужели вы предполагаете, будто не было невежества в день пятидесятницы? Я убежден, что вы неправильно понимаете сущность того удивительного дня и этого времени, если сомневаетесь в том и другом. Обладая такой силой, какой обладали тогда, нельзя было почувствовать истинное положение отдельных людей в таком месте, как Коринф, до того момента, пока не возымело место грубое беззаконие и дух разделения не начал разобщать святых. И у тех, кто раньшепоступал благочестиво, теперь притупилось ощущение Христа: представление о всей ценности его благодати и истины как-то потускнело в их душах и стало таким смутным, что некоторые из них обратились к закону, а другие перешли к служению идолам. И тогда обнаружилось истинное состояние их душ. Но что же случилось с теми, кто остался верным Господу? Неужели и они обязательно должны были оплошать в то время? Далеко не так. Это укрепило в вере домашних Хлоя и домашних Стефана; они еще больше молились, больше взывали к Богу, и все потому, что чувствовали на себе любовь Христа и ощущали его славу. Насколько же печально было положение тех, которые были так близки Богу и так много значили для него как святые!

Поэтому я нисколько не сомневаюсь, что было бы совершенно ошибочно предполагать, если мы, например, возьмем апостола Павла или людей, стоящих гораздо ниже его по развитию, тружеников, бывших с ним в одном деле и деливших с ним все беды и радости, что Петр или другие апостолы глубже чувствовали Господа или состояли в более тесном союзе с ним, чем Павел; и все же, насколько нам известно, Павлу не было дано присутствовать в том замечательном месте, где впервые Святой Дух был излит с небес. Но, несомненно, апостол Павел более глубоко проникся ощущением того, чем являлся человек перед лицом не только закона, но и благодати, как и перед лицом того, что есть Бог, ныне прославляющий Христа. Несомненно, это великий труд, ибо были напрочь разрушены все мысли и чувства человеческой души; и как результат этого, с одной стороны, такое глубокое ощущение мук и боли, а с другой - такая вера в божественную благодать, какая должна была как следует вознаградить людей заинтересованных в служении Богу согласно его собственному замыслу и подготовить их к наступлению дня скорбей и крушения. Короче говоря, не многое зависит от того времени, в каком живет человек, лишь бы в нем постоянно жила вера в Бога, ибо она выше всех обстоятельств; ибо вера выделяет Его и прославляет при всех обстоятельствах.

Хочу заметить, что именно в таком плане мы и будем рассматривать книгу Судей, и все эти замечания были сделаны лишь с той целью, чтобы мы читали Слово как единое целое, принимая во внимание различия (что само собой разумеется), и, читая, пытались бы постичь и понять практическое значение для нас Ветхого Завета, позволяющего осмыслить все, что повсюду открывается нам, - те великие и всегда ценные начала божественной истины, которую мы так желаем постичь и которую Бог даровал нам, чтобы помочь нам в тех обстоятельствах, в каких мы находимся сейчас.

Посему нам не следует заострять внимание на незначительных деталях первых нескольких стихов. Я только остановлюсь на одном моменте, а именно на том благословении, какое верующий в благодать всегда получает от Бога. Мы знаем, что такое благословение получил Халев, но мы также обнаруживаем, что божественная благодать развила подобную веру и в его дочери. Она стремилась к благу и смогла обрести его; и нам надлежало бы лелеять тот же дух. Ожидание великого и доброго от Бога прославляет его. Почему мы должны сомневаться в нем? Зачем нам ограничивать его ничтожностью наших собственных мыслей? Он ввел свой народ в благодатную землю, и там его слава служила залогом их благословения. И все же не многие искали там благословения. Они думали о трудностях и пали духом. Такой упадок духа постоянно ведет к бесславию Бога. Ибо если, с одной стороны, Бога печалит всякое недовольство тем, что Он дает, то, с другой стороны, враг тотчас же чувствует это и собирается с мужеством и силами, чтобы противостоять всякому, в ком недостаток веры скоро, слишком скоро сказывается на отношении к милосердному Богу.

Ничто так не беспокоит этот мир, как человек, который очень счастлив в Господе. Не стоит обвинять мир, который возбуждает такие чувства, но нужно быть уверенным в том, что тебе даровано благословение, о каком мир не можети мечтать. И об этом не лучшим образом свидетельствуют красивые слова. Самым действенным доказательством может быть и косвенное свидетельство по любому вопросу; ничто не оказывает такого сильного воздействия, как простое и неподдельное выражение удовлетворения нашей души каким-либо достойным предметом. Даже мирской человек чувствителен к этому. Нет ничего, что бы так убедительно доказывало или опровергало, как то, что лежит на поверхности и сказано без всякого умысла. Вас постигло испытание, или возникли трудности, вы нищенствуете, подвергаетесь гонениям, попадаете в тюрьму или даже близки к смерти - и, несмотря на все это, вы вполне счастливы. Что может сделать с человеком мир, если этот человек непобедим? Ему могут противодействовать, оскорблять, подвергать наказаниям, а он только благодарит Бога и еще больше радуется, относясь со всей серьезностью к тому, что сделано. Что может сделать мир с таким человеком? “И сия есть победа, победившая мир, вера наша”.

Поэтому нас так и ободряет тот факт, что, хотя Бог, возможно, и принесет нам много трудностей, они в конечном итоге отнюдь не ведут к полному провалу. Мы не должны поддаваться неудачам. Только несчастная душа всегда видит все в черном свете; но в то же время только верная душа никогда полностью не берет это в расчет. Разве не божественная благодать, возлюбленные братья мои, поставила нас в такое положение, находясь в котором, мы смело можем смотреть всем и всему в лицо? У нас нет основания бояться, мы должны опасаться только одного: как бы не потерять веру в нашего Бога и как бы не уклониться самим от того, что касается Господа, ибо тогда-то, я уверен, можно потерять силу и потерпеть неудачу.

Во 2-ой главе мы видим нечто другое: странную и поразительную перемену. Здесь сказано, что “пришел Ангел Господень из Галгала в Бохим”. В этом известии заключается глубокий смысл. Зачем было ангелу приходить из Галгала? Мы уже видели, чем являлся Галгал. О, лучше бы нам всегда знать это и помнить ради наших же душ! Но из Слова Бога мы по крайней мере узнаем, что именно в Галгале было рассеяно проклятие Египта. Именно в этом месте был приведен в исполнение смертный приговор над плотью. И это еще не все, ибо это было именно то место, где обычно располагалось станом воинство Израиля и откуда оно выступало на брань по призыву Бога и куда опять возвращалось. Истинным положением силы в Духе является умерщвление плоти. Именно это и олицетворяет Галгал. Именно в этом месте израильтянам напомнили о суде Бога над эгоизмом, над человеческой природой, над всем, что нечисто и что должно быть отсечено и выброшено. Бог приводил их назад в Галгал, и оттуда они выступали в божественной силе. Но “ангел Господень” теперь оказывается в месте, которое имеет такое же значение в книге Судей, как Галгал в книге Иисуса Навина. Это было место слез. Не знать печали, когда народ Бога пренебрег Богом и уклонился от его пути, - значит, не знать, где пребывает его Дух. Жестокосердие всегда противно Богу, но более всего оно было противно ему, когда народ не смог удовлетворить его славе, когда он в целом оказался неверным ему.

“Ангел Господень” явился тогда из Галгала в Бохим и сказал: “Я вывел вас из Египта и ввел вас в землю, о которой клялся отцам вашим (дать вам), и сказал Я: “не нарушу завета Моего с вами вовек; и вы не вступайте в союз с жителями земли сей; жертвенники их разрушьте”. Но вы не послушали гласа Моего. Что вы это сделали? И потому говорю Я: не изгоню их от вас, и будут они вам петлею, и боги их будут для вас сетью”. “Когда Ангел Господень сказал слова сии всем сынам Израилевым, то народ поднял громкий вопль и заплакал. От сего и называют то место Бохим. Там принесли они жертву Господу”. Затем, в середине той же главы в стихах 11-13, сказано, что после того, как израильтяне таким образом смирились пред Богом, они вновь, как обнаруживается, уклонились от пути. Они,как сказано здесь, “оставили Господа и стали служить Ваалу и Астартам”. Их печаль оказалась преходящей. “И воспылал гнев Господень на Израиля, и предал их в руки грабителей, и грабили их; и предал их в руки врагов, окружавших их, и не могли уже устоять пред врагами своими”. Теперь речь шла не просто о препятствии. Дело заключалось не в том, что израильтяне перестали быть смиренными. Бог предал их прямо в руки их врагов не потому, что Он не любил их, и не потому, что не хотел делать для них добро, но потому, что ему нужно было видеть свой народ в истинном их положении, прежде чем явить себя в истине и присущей ему благодати. “Куда они ни пойдут, рука Господня везде была им во зло, как говорил им Господь и как клялся им Господь. И им было весьма тесно. И воздвигал (им) Господь судей, которые спасали их от рук грабителей их; но и судей они не слушали, а ходили блудно вслед других богов и поклонялись им, скоро уклонялись от пути, коим ходили отцы их, повинуясь заповедям Господним. Они так не делали. Когда Господь воздвигал им судей [то есть когда они были доведены до такого великого отчаяния, являлся им, проявляя должное милосердие], то Cам Господь был с судьею и спасал их от врагов их во все дни судьи: ибо жалел их Господь, слыша стон их от угнетавших и притеснявших их”. Но они не желали слушать и своих судей. “Но как скоро умирал судья, они опять делали хуже отцов своих, уклоняясь к другим богам”.

И если сыны Израиля уклонялись от Бога, чтобы служить идолам, то и Бог обрекал их самих на служение идолопоклонников. То же самое происходит и с нами. Если мы грешим, то это определяет и меру нашего наказания. Таким образом, благодать производит покаяние в том случае, если мы обращаемся к Господу и взываем к нему в отчаянии.

В третьей главе об этом говорится подробнее. Первые две главы носят общий характер. Перед нами проходят народы, которых Бог оставил, чтобы искушать ими израильтян. О самом первом спасителе, которого воздвигнул Бог сынам Израиля, говорится в 9-ом стихе 3-ей главы: “Тогда возопили сыны Израилевы к Господу, и воздвигнул Господь спасителя сынам Израилевым, который спас их, Гофониила, сына Кеназа, младшего брата Халевова”. Но опять мы узнаем, что и после этого “сыны Израилевы опять стали делать злое пред очами Господа, и укрепил Господь Еглона [не сынов Израиля, но их врага], царя Моавитского, против Израильтян, за то, что они делали злое пред очами Господа. Он собрал к себе Аммонитян и Амаликитян, и пошел и поразил Израиля, и овладели они городом Пальм. И служили сыны Израилевы Еглону, царю Моавитскому, восемнадцать лет. Тогда возопили сыны Израилевы к Господу, и Господь воздвигнул им спасителя Аода, сына Геры, сына Иеминиева, который был левша”. Затем мы в подробностях узнаем об убийстве вождя врагов Израиля, царя Моава. И опять в конце главы читаем о Самегаре, сыне Анафа, который избавил израильтян от филистимлян.

Но есть нечто общее, объединяющее всех трех освободителей, на что следует указать и, думаю, не без духовной пользы. В каждом из них был явный недостаток, и поэтому их никто не мог выдвинуть, кроме одного только Бога. Первый из спасителей был младшим братом, второй - левшой, а третий побил врагов воловьим рожном. Таким образом, в каждом из них было что-то такое, что принижало их успехи. Было что-то внешне неподходящее в используемом оружии или у левши, или у младшего брата, ибо скорее подошел бы старший брат - мощь отца и начаток его силы, как говорил Иаков. Но не первородный сын, а его брат стал гордостью семьи и выступил на борьбу и победил. Но не такой выбор делает человек.

Эта особенность, однако, присуща божественным путям в момент нарушения порядка вещей. Орудие, которое Бог использует, когда его народ совершает падение, совсем иной, чем тот, который Он использует, когда перед его очами все в должном порядке. Короче говоря, когда народ Бога отступает от него, то Бог отмечает это не отказом ему в спасителе, но тем, что видоизменяет дарованное им спасение. Я убежден, что Он заранее предусматривает орудие спасения, и те же самые люди, которых Он использует, скажем, для основания и создания собрания, совершенно отличаются от тех, которые отвечают намерениям Бога во времена общего замешательства и беспорядка. Когда было образовано христианское собрание и когда духовная атмосфера была чистой и ясной, тогда речь шла просто о воздействии Богом через Святого Духа на землю в соответствии со славой Христа на небесах, и Он побуждал свидетелей укреплять соответственно славу Христа и свидетельствовать о его истинной победе - победе человека над дьяволом, а также о его любви и заботе о собрании, которое есть его тело. Когда же, наоборот, христианская вера терпит полную неудачу в свидетельстве о нем, Богу не остается ничего другого, как ответить на вопли отчаяния, издаваемые его святыми; но, тем не менее, каждое орудие несет в себе определенную слабость в том или другом плане.

Поэтому я не могу не верить, что это без всякого исключения в данном отношении обнаружится при изучении всей истории христианства. Таким образом, если посмотреть на то, что происходило три или четыре века назад, то можно судить об этом гораздо более спокойно, нежели о том, что происходит в наши дни: мы по крайней мере свободны от многого того, что может исказить факты. Мы видим, что и у тех, кого Бог использовал тогда, не было недостатка в каком-то определенном отношении. Они являли собой великую силу, дающую ощутимые, значимые и скорые результаты; и мы в первую очередь не должны забывать о том, в какой форме и какой мерой Бог соблаговолил излить благословение на души людей. Разве мы не в состоянии, возлюбленные братья, узнать где и когда оно могло быть даровано? Разве мы не обязаны оказывать то великое уважение, какого заслуживает дело Духа Бога, содеянное через любого человека? Чем большее благословение мы получаем, тем более независимыми и щедрыми мы должны быть по отношению к остальным; чем искреннее и полнее мы постигаем истину, тем сильнее наша душа должна радоваться деятельности божественной благодати. Мы призваны самой щедростью божественной благодати и той поддержкой и уверенностью, какую дает нашим душам истина, познавать все идущее от Бога в прошлом или будущем и свидетельствующее о его славе.

Оглядываясь назад, я скажу, что, согласно любви и смирению, способных оценить все, что нисходит с небес, мы, несомненно, можем увидеть ту силу, которая потрясла народы и раскрыла им Библию в таком деле, как дело Лютера или даже Кальвина, да и в других не менее великих делах, чем эти. Но должны ли мы поэтому освещать все, что они делали и говорили? Или мы должны закрывать глаза на все, что обретало необычную форму глиняного сосуда? Конечно же, нет. Я вовсе не жалуюсь на подобные отклонения от нормы, но полагаю, что они соответствовали тому положению вещей перед очами Бога, какое мы наблюдаем в случае с израильтянами, описанном в книге Судей, подобно тому, как и сила Духа, превосходящая в основном проявления естества, - что мы и видим, например, в Павле или даже в Петре или в Иоанне (где трудно найти какой-либо порок) - подходила вновь родившемуся собранию, когда Святой Дух был только что дан. Вовсе не значит, что все тогда было правильно и не подлежало осуждению и что Бог не видел допущенных в то время ошибок, но нам действительно трудно было бы заметить их, даже судя беспристрастно. Возьмем, к примеру, благословенных апостолов. Нельзя думать, что они никогда не ошибались. Далеко не так; мы знаем, что и они ошибались. Но что значат их ошибки в сравнении с теми плотскими и безнаказанными промахами, что допускали Лютер и Кальвин? Разве мы в подобных делах опустимся до левшей или до таковых, кто одерживал победу воловьим рожном? Итак, мы видим, что во времена явной слабости и уклонения от праведного путиБог, скорее, опирался на неуклюжих свидетелей, чтобы осуществить свои намерения, но Он давал понять, что они действовали прежде всего во славу его благодати, а не ради того, чтобы прославиться самим.

Мы с вами пока еще не касались свидетелей. Этот вопрос несколько иного характера, более замечательный и, несомненно, более необычный, будет рассматриваться в следующей, 4-ой, главе, так что, по-видимому, здесь он является принципиальным. Я не выбираю какие-то отдельные случаи, но рассматриваю все так, как есть на самом деле. Здесь мы видим спасителя, которого, несомненно, выдвинул Бог, но который остался бы незамеченным при должном порядке вещей. Мне незачем напоминать вам о том, что я отношу сказанное сейчас к Деворе. Конечно, она действует вопреки естественному порядку вещей. Но по какой причине это происходит? Это было угодно благодати, хотя и послужило укором мужскому населению Израиля. Далее, именно из милосердия Бог, представляя в таком образе спасителя, заставляет нас задуматься над положением его народа; ибо Он желает, чтобы они почувствовали, что дела идут совсем не так, как надо. Именно поэтому Девора и показана в образе спасителя.

Теперь настал день великих испытаний. “И возопили сыны Израилевы к Господу, ибо у него было девятьсот железных колесниц, и он жестоко угнетал сынов Израилевых двадцать лет”. Это было ужасное и продолжительное бедствие. “В то время была судьею Израиля Девора пророчица, жена Лапидофова; она жила под Пальмою Девориной, между Рамою и Вефилем, на горе Ефремовой; и приходили к ней сыны Израилевы на суд. (Девора) послала и призвала Варака, сына Авиноама, из Кедеса Неффалимова, и сказала ему: повелевает (тебе) Господь Бог Израилев: пойди, взойди на гору Фавор и возьми с собою десять тысяч человек из сынов Неффалимовых и сыновей Завулоновых”. Несомненно, в этом видна верховная власть Бога. Девора была пророчицей: она передавала в то время намерение Бога и в этом превосходила других. Но следует заметить и еще кое-что.

Не было ли это укором мужчине, например, Вараку? Несомненно, так, но это отвечало божественной мудрости, и Богу было угодно, чтобы упрек был выражен именно в такой форме. Это было тем более замечательно, и на первый взгляд казалось невероятным, что женщина могла быть призвана не только приказывать мужчинам, но и руководить ими в военном походе - приказывать самому вождю или предводителю воинств. Несомненно, у Бога была особая, исключительная причина устроить все именно так. “Варак сказал ей: если ты пойдешь со мною, пойду”. Можно ли сказать, что эти слова делали честь Вараку? Вождю воинства было необходимо, чтобы женщина отправилась с ним на поле брани! Этот военачальник не мог обойтись без Деворы и просил ее составить ему компанию, разделить с ним опасность и обеспечить победу! Ведь было именно так: “А если не пойдешь со мною, не пойду”. Девора, по крайней мере, не имела недостатка в вере и полностью доверяла Богу. Но мы увидим, как Бог дает понять свое отношение к неверию Варака. “Пойти пойду с тобою; только не тебе уже будет слава на сем пути, в который ты идешь; но в руки женщины предаст Господь Сисару”. Еще одной женщине! Таким образом, с какой стороны ни взглянуть, эта победа была полностью во славу Бога; что же касается способа ее достижения, то мужчины Израиля, военачальник и все остальные, должны были принять ее в этом отношении как унижение. Нам нет необходимости подробно останавливаться теперь на этой сцене. Эти подробности, возможно, гораздо лучше знакомы нам, чем тот принцип, который я пытался разъяснить.

В 5-ой главе следует песнь, о которой можно сказать в общих словах. Многие затрудняются понять, как это Дух Бога мог сочинить подобную песнь, воспевающую больше обычного победы в кровавой бойне и гибель врага. Но что понимают о Духе Бога люди, которые придираются к этой песне? Причина непонимания, по-видимому, заключается в том, что люди привыкли судить, исходя из своих собственных обстоятельств. Итак, если вы действительно полагаете, что Дух Бога склонен делать и говорить лишь то, что подходит христианам, и что Он никогда не возвещал ничего, кроме того, что символизирует его власть в возвеличивании Христа перед нашими душами, то тогда я уверяю вас, что у нас не должно было быть этой песни Деворы. Но тогда у нас не было бы и Ветхого Завета как такового. Тот же самый принцип, на основании которого желали бы вытеснить эту песнь, отрицая ее вдохновленный характер, на мой взгляд, готов обезглавить и разрушить сам Ветхий Завет. Он ничего не оставил бы нам, кроме нескольких отрывков пророчества, указывающих на Господа Иисуса. Он готов нарушить, более того, уничтожить всю структуру древних предсказаний Бога. Здесь же действовал Дух Бога, но Он действовал в соответствии с тем положением, в каком находился народ Бога в те времена. Кто, кроме не имеющего веры, может отрицать мудрость и милость Бога в подобном водительстве?

Истина же заключается в том, что единственный путь уразуметь или постигнуть написанное в Библии заключается в том, что мы везде, где бы ни находились, должны восхвалять Бога. То же самое неверие, которое берется критиковать Ветхий Завет, утрачивает всякую способность понять Новый. Те же самые люди, которые придираются к песне Деворы, вряд ли способны лучше понять, каков Дух Бога в христианине и в собрании Бога теперь. Я убежден, что вся эта тьма неверия, допускающая таким образом бесславие Ветхого Завета, получит свое заслуженное возмездие. И в самом деле, что эти клеветники знают о святом Павле и святом Иоанне? - Ничего из того, что следует знать. Когда же мы подходим к Библии с позиции верующих, когда мы приближаемся к ней, чувствуя себя обязанными всем божественной благодати, которая открывает нам все согласно присущей ему мудрости, когда мы благодарно преклоняемся пред Богом с желанием познать то, чему Он научает нас, - что тогда? Красота, превосходство, благотворное влияние каждого отрывка Писания все больше и больше осеняют нас, наши души, и те самые отрывки, которые когда-то казались нам трудными, - возможно, потому, что мы неосознанно спешили критиковать их вместо того, чтобы непрестанно, подобно ученикам, постигать их, - обращают эти познания в потоки благословения, света и силы для наших душ. Разве не является истиной то, что отрывки или целые книги Слова, которые мы чувствовали себя неспособными читать с пользой для себя, теперь являются для нас самой большой радостью и усладой? Так разве не можем мы поэтому прийти к простому и справедливому выводу на основе вышесказанного, что если что-либо еще кажется нам непонятным (ибо, несомненно, есть еще очень много такого, что мы мало понимаем и чем еще слабо прониклась наша душа), то единственное, что нам необходимо, - это быть смиренными, зависимыми от Бога, который откроет нам даже это?

В 6-ой главе описываются приготовления к другому, более грандиозному освобождению. По этому поводу мы должны сказать несколько слов прежде, чем перейдем к следующей главе. Несомненно, что в данном случае Дух Бога подготавливает нас к более великому делу и для более поучительных уроков. Речь идет не о таком спасителе, как Самегар, упоминание о котором умещается в одном стихе. Это и не тот человек, что был задействован под защитой высшего света или даже под защитой женщины, ибо Варак был ничтожен по сравнению с Деворой. Здесь речь идет о божественной благодати, вмешавшейся с той целью, чтобы поднять на защиту спасителя, когда мадианитяне унизили народ Бога до своих рабов, держа их в рабстве на протяжении семи лет. “Тяжела была рука Мадианитян над Израилем, и сыны Израилевы сделали себе от Мадианитян ущелья в горах и пещеры и укрепления”. Они еще никогда не опускались так низко. Быть скитальцами и беженцами на земле Бога, на своей обетованной земле, было мучительным позором для израильтян. Но была еще более глубокая нужда. Израильтяне забыли Бога и более чем когда-либо поклонялись ваалам, поэтому было крайне необходимо, чтобы избранный Богом пробудил в них воспоминания об их Боге. Что это значило перед лицом Бога? Гедеон чувствовал все это; он чувствовал это еще больше потому, что знал, что порабощение израильтян мадианитянами исходило от Бога, который был вынужден из-за нравственного разложения сынов Израиля унизить свой народ до столь презренного состояния. Каково же было Богу так обойтись с теми, кого Он любил!

Дошло до того, что “когда посеет Израиль, придут Мадианитяне и Амаликитяне и жители востока и ходят у них; и стоят у них шатрами, и истребляют произведения земли до самой Газы, и не оставляют для пропитания Израилю ни овцы, ни вола, ни осла. Ибо они приходили со скотом своим и с шатрами своими, приходили в таком множестве, как саранча; им и верблюдам их не было числа, и ходили по земле Израилевой, чтоб опустошать ее. И весьма обнищал Израиль от Мадианитян, и возопили сыны Израилевы к Господу”.

Как трогательно, братья мои, видеть эту столь часто повторяющуюся историю! Любой другой, кроме Бога, давно бы отказался слушать подобный вопль, по крайней мере, от подобного народа. Ибо разве сыны Израиля не грешили снова и снова? Разве не они вновь и вновь обращались к Богу, взывали к нему и, получив избавление от врагов, затем снова впадали в грех, и снова Бог избавлял их? И так повторялось неоднократно. Только Бог мог вытерпеть такое и постоянно являть нежное милосердие такому вот народу; ибо если они вопили, терпя боль страданий, которые Бог послал им за их грехи, Он, тем не менее, помогал им в ответ на этот вопль, жалея их и печалясь за них. “И когда возопили сыны Израилевы к Господу на Мадианитян, послал Господь пророка к сынам Израилевым, и сказал им: так говорит Господь Бог Израилев: Я вывел вас из Египта, вывел вас из дома рабства; избавил вас из руки Египтян и из руки всех, угнетавших вас, прогнал их от вас, и дал вам землю их, и сказал вам: “Я - Господь Бог ваш; не чтите богов Аморрейских, в земле которых вы живете”; но вы не послушали гласа Моего. И пришел ангел Господень и сел в Офре под дубом, принадлежащим Иоасу, потомку Авиезерову; сын его Гедеон выколачивал тогда пшеницу в точиле, чтобы скрыться от Мадианитян”.

Заметьте себе этот двусторонний процесс, осуществляемый Богом. Сначала Он посылает пророка, затем - ангела; первого, чтобы донес до сознания израильтян, что они грешны, а второго - чтобы призвал к действию освободителя. Бог желал вывести свой народ из того ужасного состояния, которое явилось следствием их грехопадения, но в то же время Он желал, чтобы сыны Израиля прежде признали, что творили беззакония.

Ясно, что Гедеон на собственном опыте знал, в каком состоянии находился народ Израиля. Его состояние в миниатюре выражало состояние народа в целом. Он выколачивал пшеницу в точиле, потому что определенно боялся мадианитян. Любой израильтянин не мог заниматься самым обычным делом, не испытывая ужаса перед могущественными и многочисленными врагами, но “явился ему Ангел Господень и сказал ему: Господь с тобою, муж сильный!” И вот появляется сила, которая воздействует словом Бога. Как же ободряюще действует она на свой предмет! И на кого? На человека, трусливо скрывающегося за точилом! Именно его избрал Бог, чтобы сломить ярмо мадианитян! Как это милосердно со стороны Бога! “Гедеон сказал ему: господин мой! если Господь с нами [ибо на это он имел свою точку зрения, говоря “если Господь с н а м и”, а не просто “с о м н о й”, связывая свой народ с именем Бога, а не просто с самим собой, что и явилось признаком истинной веры и любви], то отчего постигло нас все это? и где все чудеса Его, о которых рассказывали нам отцы наши, говоря: “из Египта вывел нас Господь”? Ныне оставил нас Господь и предал нас в руки Мадианитян”. То и другое было правдой. Именно Бог благословил израильтян, и не кто иной, как Бог предал их в руки мадианитян. И именно этот исчерпывающий факт вселяет уверенность. Если бы дело заключалось лишь в том, что мадианитяне получили лучшее от Израиля, то это не повлияло бы на его веру, а привело бы лишь к отступничеству и нарушению связи с Богом. Но в иных обстоятельствах оказался Гедеон. Он видел, что Бог навел на израильтян бедствия за их грехи. Но тот же самый Бог, предавший свой народ в руки мадианитян, теперь сказал содрогающемуся сыну Манассии: “Господь с тобою, муж сильный!”

Душа Гедеона испытывала некоторое затруднение. Несомненно, он чувствовал сердцем, как все должно было быть. Нельзя сказать, что Гедеон сомневался, но он желал все это осмыслить. Это было своего рода желанием представить ясно, в деталях, положение вещей перед лицом Бога. Бог взглянул на него и сказал: “Иди с этою силою твоею...”. Разве не было достаточно того, что Бог был с ним, тот самый Бог, что предал Израиля его врагам? Бог Израиля объявил ему сам, что готов освободить их теперь и сокрушить власть мадианитян. “Иди с этою силою твоею и спаси Израиля от руки Мадианитян; Я посылаю тебя. (Гедеон) сказал ему: Господи! как спасу я Израиля? вот, и племя мое в колене Манассиином самое бедное, и я в доме отца моего младший. И сказал ему Господь: Я буду с тобою, и ты поразишь Мадианитян, как одного человека”. Гедеон просит Бога дать ему знамение, что это правда; и Бог соглашается на это. Я далек от мысли, будто Гедеону не хватало веры, но и не хочу утверждать того, что в Гедеоне не было недостатков, как и во всех остальных, о ком мы узнали здесь. Но, признавая все это, мы также должны согласиться с тем, что сразу же после того, как Бог милостиво снизошел до его слабости, мы обнаруживаем действие божественной силы в его душе и путях.

Тот великий урок, к которому следует привлечь здесь ваше внимание, заключается в том, что то могущество, с каким Бог действует ради своей славы, ни в коем смысле не является осознанием силы, сообщенной им человеку. Никогда прежде Гедеон не чувствовал так свою собственную ничтожность, бедность своей семьи, свою собственную нищету, наконец. И теперь появляется еще одно более глубокое чувство. “И увидел Гедеон, что это Ангел Господень, и сказал Гедеон: увы мне, Владыка Господи! потому что я видел Ангела Господня лицем к лицу. Господь сказал ему: мир тебе, не бойся, не умрешь”. Гедеон ощутимо ослабел перед лицом Бога, что является обычным результатом, как мы постоянно это видим в Ветхом Завете, при встрече человека с тем, кого называют “Ангелом Господним”. Укрепившись духом от того, что он услышал относительно смертного приговора над своим естеством, Гедеон устраивает “жертвенник Господу”, поверив в сказанное ему, и называет его “Иегова Шалом”. Таким образом, Гедеон твердо полагается на слово о мире и действует соответственно ему; и как только он сделал это, касающееся только его и Бога, вырисовывается еще один духовный принцип. Нет основания для какого-то избавления с помощью Бога, нет должного основания для его вмешательства, но есть возможность удалить все препятствия между Богом и нашими душами. Главная необходимость - мир, затем - труд; нельзя служить должным образом до тех пор, пока человек не спасется и не обретет мир.

С другой стороны, прежде чем Бог сможет использовать своего раба согласно своим намерениям в борьбе против пришельцев или врагов, Он желает, чтобы раб начал со своего дома. Это следующее, что просматривается в истории Гедеона. Если грех и оскорбление Бога имеет место в собственном семействе, как же бороться за его пределами? “В ту ночь сказал ему Господь: возьми тельца из стада отца твоего и другого тельца семилетнего, и разрушь жертвенник Ваала, который у отца твоего, и сруби священное дерево, которое при нем, и поставь жертвенник Господу Богу твоему, на вершине скалы сей, в порядке, и возьми второго тельца и принеси во всесожжение на дровах дерева, которое срубишь. Гедеон взял десять человекиз рабов своих и сделал, как говорил ему Господь; но как сделать это днем он боялся домашних отца своего и жителей города, то сделал ночью”. И все же это было сделано. “Поутру встали жители города, и вот, жертвенник Ваалов разрушен, и дерево при нем срублено, и второй телец вознесен во всесожжение на новоустроенном жертвеннике. И говорили друг другу: кто это сделал? Искали, расспрашивали и сказали: Гедеон, сын Иоасов, сделал это. И сказали жители города Иоасу: выведи сына твоего; он должен умереть за то, что разрушил жертвенник Ваала и срубил дерево, которое было при нем. Иоас сказал всем приступившим к нему: вам ли вступаться за Ваала, вам ли защищать его? кто вступится за него, тот будет предан смерти в это же утро; если он Бог, то пусть сам вступится за себя, потому что он разрушил его жертвенник. И стал звать его с того дня Иероваалом, потому что сказал: пусть Ваал сам судится с ним за то, что он разрушил жертвенник его”.

Таким образом, Бог прославляет стойкость веры. Воля Бога до конца была высказана Гедеону. Если бы то не была воля Бога , Гедеону нечего было бы ждать, кроме смерти; но исполнилась воля, а “исполняющий волю Божию пребывает вовек”; и Гедеон был согласен вынести все последствия этого. Я, конечно, не утверждаю, что Гедеон мог ясно предвидеть эти благословенные слова, адресованные нам Иоанном, но он инстинктивно, всей своей душой чувствовал, что нет ничего равного покорности, и Бог ясно дал понять свое отношение касательно бесславия его среди израильтян. И, действительно, было бы слишком неестественно, если бы израильтянин вышел наказывать языческих врагов Израиля, в то время как в его собственном отчем доме продолжали бы поклоняться Ваалу. Несомненно, сыну было очень нелегко так дерзко расправиться с идолопоклонством своего отца, а тем более Гедеону, который не скрывал от себя своей ничтожности и слабости, как мы обнаруживаем из сцены, в которой ангел призывает его совершить то, что потрясло бы предрассудки его домашних и всех соседей; ибо ничто так не ранит людей, как сведение на нет их религиозности.

И опять-таки, что бы там ни казалось по внешнему виду, нет ничего более смиренного, чем послушание; нет ничего более крепкого, чем вера. Многие люди, по-видимому, полагают, что воля человека крепче всего прочего. Это великое заблуждение. Своеволие - действие и сила плоти - носит импульсивный характер; оно вскоре проходит, и проходит под действием силы. Но “исполняющий волю Божию пребывает вовек”. Продолжительно лишь то, что сопровождается покорностью Богу , ведь Гедеон выступил в этой своей силе. Но прежде, чем явить эту силу за пределами своей земли, Гедеон явил ее в доме своего отца, и он победил и утвердил новое имя над всеми лже-богами, прежде чем нанести удар по мадианитянам, хотя последние, как мы видим, собрались теперь все вместе в израильской долине, ибо сатана поднял голову. Бог вновь поддерживает Гедеона, помогая ему преодолеть трудности и неоднократно являя ему внешние знамения, как показано в конце 6-ой главы.

В 7-ой главе Гедеон показан вместе с народом. Сыны Израиля собрались вокруг Гедеона, о смелом выступлении которого в защиту Бога вскоре узнают за пределами земли Израиля; ибо они хорошо знали, каким грехом для каждого, а особенно для сынов Израиля, было поклонение Ваалу. “И сказал Господь Гедеону: народа с тобою слишком много...” Как же это прекрасно, когда нас направляет тот единственный, который не зависит ни от каких обстоятельств! “Народа с тобою слишком много...” Никогда прежде люди, шедшие в этом мире на битву, не слышали подобного призыва. Хотя, возможно, по тому же принципу отбирали воинов из двенадцати колен Израиля, чтобы они под предводительством Финееса сразились против тех же мадианитян, прежде чем Моисею отойти к своему народу: и их, по оценке Бога, было слишком много, чтобы идти воевать с воинством, многочисленным подобно саранче (Числ. 31). Хорошо, когда Бог решает за нас в условиях мира или войны, в служении или страданиях. “Народа с тобою слишком много, не могу Я предать Мадианитян в руки их, чтобы не возгордился Израиль предо Мною и не сказал: “моя рука спасла меня”; итак провозгласи вслух народа и скажи: кто боязлив и робок, тот пусть возвратится и пойдет назад с горы Галаада”. Этот призыв явно напоминает слова, которые провозгласил Бог в книге Второзаконие (гл. 20): “И еще объявят надзиратели народу, и скажут: кто боязлив и малодушен, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы он не сделал робкими сердца братьев его, как его сердце”. Как же замечательно, что Бог напоминает здесь слова, сказанные им Моисею! “И возвратилось народа двадцать две тысячи, а десять тысяч осталось”.

Но осталось вовсе не так уж мало народа, чтобы осуществить цель Бога. “И сказал Господь Гедеону: все еще много народа; веди их к воде, там Я выберу их тебе; о ком Я скажу: “пусть идет с тобою”, тот и пусть идет с тобою; а о ком скажу тебе: “не должен идти с тобою”, тот пусть и не идет”. Корень того зла, которое и приводило к ухудшению, заключался в том, что народ, сами сыны Израиля, перестав ценить все, что дал Бог, не желали сначала бороться за это, а затем, смирившись с присутствием в своей среде врагов Бога, впали в грех и стали делать злое против Бога. Они должны были тогда усвоить как великий нравственный урок, что Бог всегда за свой народ. Для израильтян главное преимущество осталось не в численности воинства и не в количестве оружия, но в Боге , который привлек бы и благословил только тех, кто имел веру и чье сердце было обращено к нему. Поэтому израильтяне подверглись необычному, но тщательному испытанию. “Кто будет лакать воду языком своим, как лакает пес...” Это совсем не те, кто будет черпать воду спокойно, как в обычные времена, подобно людям. Именно от этого - от самих себя и своих удобств - им необходимо было избавиться. Здесь речь шла не только о боязливости и робости, но о безоговорочной преданности Богу и делу, которое им предстояло исполнить. Чтобы быть добрыми воинами Господа Иисуса Христа, нам совсем не обязательно ходить подобно людям или уходить с головой в дела этой жизни. Грешные думают, что речь здесь идет просто о войне человека против человека, тогда как имеющие веру и полагающиеся во всем на Бога согласны, чтобы их признали даже псами перед его лицом. Те, кого Бог привлекает к исполнению своих целей, не должны искать себе покоя и славы. Такие люди настолько привязаны к Слову и делу Господа, что утолять жажду по пути, подобно псам, им кажется вполне нормальным, ибо они спешат и сердца их так настроены на выполнение его задания, что они не думают о своих собственных нуждах.

Благодаря этому испытанию сразу же выделились те, кто заботился не о себе, а о том, что поручил им Бог, и выделились на фоне людей, которые даже при этих обстоятельствах позволяли себе следовать своим привычкам и вкусам и поступали так, как им было удобно. Эта истина в данном случае, как я уверен, высказана нам в назидание. С небольшой кучкой подобных себе людей Гедеон должен был исполнить свое поручение. “Тремя стами лакавших Я спасу вас и предам Мадианитян в руки ваши, а весь народ пусть идет, каждый в свое место”.

Далее говорится уже о другом замечательном поступке Бога, который дает нам наставление иного характера. “Сказал ему Господь: встань, сойди в стан, Я предаю его в руки твои”. Это ободрило Гедеона, хотя, на первый взгляд, Бог поручал ему довольно опасное задание. Но что оно для Бога? Наше же дело - подчиняться его воле. “Если же ты боишься идти один, то пойди в стан ты и Фура, слуга твой; и услышишь, что говорят, и тогда укрепятся руки твои, и пойдешь в стан. И сошел он и Фура, слуга его, к самому полку вооруженных, которые были в стане”.

В мире нет другой книги, которую можно было бы сравнить с Библией по прозаичности. Вдохновленныйсвыше автор в одинаковой мере повествует о страхе Гедеона и его мужестве. “Если же ты боишься... то пойди в стан ты и Фура...” Кто, кроме Бога, мог бы высказаться так искренне? Гедеон боялся идти один и поэтому взял с собой слугу. Где здесь слава преуспевающего воина? Слава принадлежит лишь Богу. “Мадианитяне же и Амаликитяне и все жители востока расположились на долине в таком множестве, как саранча; верблюдам их не было числа, много было их, как песку на берегу моря. Гедеон пришел. И вот, один рассказывает другому сон и говорит: снилось мне, будто круглый ячменный хлеб катился по стану Мадиамскому и, прикатившись к шатру, ударил в него так, что он упал, опрокинул его, и шатер распался. Другой сказал в ответ ему: это не иное что, как меч Гедеона, сына Иоасова, Израильтянина; предал Бог в руки его Мадианитян и весь стан. Гедеон, услышав рассказ сна и толкование его, поклонился (Господу) и возвратился в стан Израильский и сказал: вставайте! предал Господь в руки ваши стан Мадиамский. И разделил триста человек на три отряда и дал в руки всем им трубы и пустые кувшины и в кувшины светильники”. Каравай, или ячменный хлеб сам по себе не представлял ничего особенного в глазах людей. Но выходит так, что спасители Бога действовали не смекалкой, не силой, не богатством, но его Духом, используя презренные средства. И Гедеон поклонился Богу, когда услышал, о чем говорили в стане. Он полностью доверял Богу и в своих собственных глазах выглядел еще более ничтожным, чем когда-либо прежде. Бог наполнил души израильтян собой, и его народ поэтому тоже казался великим. “Предал Господь в руки ваши [не “мои”] стан Мадиамский”. И все же мы понимаем, что на самом деле положение израильтян было столь низким, сколь ничтожной была численность их войска. Вера Гедеона помогла ему увидеть это.

И подошел Гедеон с народом в начале средней стражи, “и разбудили стражей, и затрубили трубами и разбили кувшины, которые были в руках их”. Какая необычная форма наступления на врага! Однако она заставляет нас о многом задуматься. Мы должны благовествовать и свидетельствовать, но только не о себе, а о Христе, подобно тому, как израильтяне трубили в трубы. Мы тоже должны заставить смерть действовать в нас (поскольку жизнь есть в том, кому мы служим), разбивая земные сосуды, - и все для того, чтобы свет воссиял еще ярче, ибо мы видим не только свет божественной славы во Христе, но наш Бог видит его отраженным все больше и больше по мере того, как мы изменяемся, уподобляясь образу Христа, созерцая его, будто бы через Духа Господа. “И кричали: меч Господа и Гедеона! И стоял всякий на своем месте вокруг стана; и стали бегать во всем стане, и кричали, и обратились в бегство. Между тем как триста человек трубили трубами...” Здесь налицо не военное искусство, не доблесть или отвага, но свидетельство, громогласное свидетельство о миссии Бога, о воле Бога и о том, что Бог предал мадианитян в руки своего народа.

Но если вера не заботится о численности и не полагается на нее, когда ведет брань, то другие присоединяются к брани, когда враг терпит явное поражение. “И созваны Израильтяне из колена Неффалимова, Асирова и всего колена Манассиина, и погнались за Мадианитянами. Гедеон же послал послов на всю гору Ефремову сказать...” И таким образом была одержана полная победа.

Однако многие, у кого не хватило мужества действовать в состоянии подавленности, выступили с жалобами на победителей. “И сказали ему Ефремляне: зачем ты это сделал, что не позвал нас, когда шел воевать с Мадианитянами? И сильно ссорились с ним. (Гедеон) отвечал им: сделал ли я что такое, как вы ныне? Не счастливее ли Ефрем добирал виноград, нежели Авиезер обирал? ” (Гл. 8). Как замечательно увидеть человека, способного успокоить дух раздраженных, даже таких, кто сделал весьма мало для победы! Ефремляне, несомненно, помогали, но Гедеон высказал то, что было истинной правдой. Я полагаю, любой знает, чтоармия гибнет скорее, когда обращается в бегство, а не в самом разгаре сражения. Тех, кто гибнет во время сражения, сравнительно немного, в то время как погибших при отступлении может быть весьма много, и поэтому можно видеть, насколько правдиво звучит мягкий ответ Гедеона; но мы должны оценить скромность Гедеона и его желание, принявшего на себя главный удар противника и подвергавшегося всяческой опасности, не приписывать себе, а отдать другим те высочайшие заслуги, которые Бог уготовил для своего народа. Это очень приятно видеть, хотя и редко встречаешь такое.

“И пришел Гедеон к Иордану, и перешел сам и триста человек, бывшие с ним. Они были утомлены, преследуя врагов”. Здесь мы получаем еще один урок, светлый для победителей, но малоприятный для остальных. Христианин имеет божественный источник силы против усталости; но всегда ли мы являемся теми, кто “преследует”? Павел же был таковым - “но стремлюсь...” Только как мало это ценили в Гедеоне! Он просит, чтобы тех триста утомленных в пути поддержали хлебом, но в ответ слышит насмешки и брань, и Гедеон припоминает это тем людям в час расплаты с ними, ибо они явили жестокость и бессердечие. Однажды достигнутая победа, необходимая для защиты от поругания народа , исполняющего его дело, имела важное значение, ибо Израиль был призван стать сценой для явления божественной земной праведности, которая дает истинное объяснение всего того, что подчас трудно постигнуть уму христианина, если он не научен понимать божественный промысел.

В данной главе есть еще одно и очень серьезное предостережение. Просьба Гедеона становится западней для него самого и всего его дома. Как это прискорбно, братья мои! Как часто мы видим, что результат победы, одержанной верой, слишком велик для той веры, что добилась его! Гедеон отказался стать царем Израиля и не разрешил, чтобы царствовал его сын. Он искренне и убедительно заявил: “Господь да владеет вами”. Однако он пожелал, чтобы ему дали золотые серьги из добычи, и сделал из добытого золота ефод “и положил его в своем городе, в Офре, и стали все Израильтяне блудно ходить туда за ним, и был он сетью Гедеону и всему дому его”. Затем наступил мир. Гедеон же дожил до глубокой старости и умер, оставив после себя семьдесят сыновей, не считая еще одного сына от наложницы. “Когда умер Гедеон, сыны Израилевы опять стали блудно ходить вслед Ваалов и поставили себе богом Ваалверифа; и не вспомнили сыны Израилевы Господа Бога своего, Который избавлял их из руки всех врагов, окружавших их; и дому Иероваалову, или Гедеонову, не сделали милости за все благодеяния, какие он сделал Израилю”. Таким явным и прискорбным было полное крушение сотворившей великие дела веры; ибо имела место попытка сохранить видимость того, что можно было поддержать лишь благодатью от того же самого источника. Каким счастьем для христиан и собрания является вечное присутствие среди нас Святого Духа! Как непростительно для христианства пытаться увековечить некий апостольский ефод, становящийся западней для всех, кто носит имя Господа! Ничто не вечно, кроме Духа Бога, ничто не может занять его место, ибо только Он сохраняет славу Христа в собрании. Он, следовательно, и является истинным атрибутом существующего собрания, каким бы важным ни было оправдание верой для каждого верующего; а форма, каким бы благим ни было ее предназначение, не оберегает от самого грубого идолопоклонства, но, скорее, расчищает путь для всевозможных идолов, как мы видим здесь на примере того, что произошло после смерти Гедеона среди сынов Израиля, которые быстро забыли Бога и сосуд его спасительного милосердия. Увы! начало этому злу было положено в доме Гедеона. Лишь Он, и только Он один, является достойным.

Моя цель - дать лишь беглый очерк, как большинству из вас известно, поэтому всего в нескольких словах хочу остановиться на главах, имеющих сходство с теми, на которые уже указывал в первой части данной книги. Мы видим, что Бог остался верным себе; но что касается верности даже тех, кого Он использовал в освобождении, то это совсем другой вопрос. Их вера была признана, но к ней, к сожалению, было примешано много другого, и она по сути была несовершенной. И действительно, это довольно часто обнаруживается в книге Судей. Это особенно бросается в глаза в случае с Авимелехом; и все же это верно и во всех других случаях, хотя в данном случае на это обращается больше внимания, чем в другие времена. В лице Авимелеха мы видим человека, воспользовавшегося добрым именем своего отца, чтобы обрести божественную силу; но когда что-либо подобное используют в корыстных целях, а не во имя Бога, то в результате таких людей должно постигнуть горькое разочарование; а если что и отличает историю Авимелеха от других, так это суровость божественной кары. Вот что всегда справедливо в божественных путях: что человек посеет, то и должен пожать. Если он сеет в плоть, то от плоти пожнет тление. Это справедливо в отношении святого, равно как и в отношении человека, который опрометчиво или легкомысленно обходится с именем Господа Иисуса. В последнем случае именно плоть, и ничто другое, проявляет себя в конечном итоге; но даже если мы возьмем для примера человека верного, в котором все плотское, все, являющее эту природу, уже осуждено (ибо признание осуждения этого является отправным моментом христианина, который призван действовать уже как умерший для всего плотского и осужденный до конца), и если этот человек забывает об этом, то в этой же самой степени его поступок приводит к тому, против чего Господь неизбежно должен выступить. Итак, в истории с Авимелехом мы видим, что он начал действовать самым эгоистичным образом, дерзко воспользовавшись преимуществом тех, кто имел больше прав представлять своего отца, чем он сам. И в результате он получил наказание, которое меньше всего жаждет получить мужчина и которое является самым позорным и самым отвратительным для такой гордой души, каковой был Авимелех (гл. 9).

Нам нет необходимости останавливаться на судьях Фоле и Иаире (гл. 10), но следует серьезно поговорить об Иеффае, с которым связано много важных моментов. Но этот образ опять-таки несет на себе печать чего-то неподобающего и недостойного в тех орудиях, которые Бог применил в день уклонения от его путей. “Иеффай Галаадитянин был человек храбрый. Он был сын блудницы”, - сказано в 11-ой главе. Авимелех, несомненно, был сыном наложницы, Иеффай был еще более низкого происхождения. Тем не менее он был человеком храбрым, который жил подобно флибустьерам и был заправилой в компании безрассудных людей из изгнанников и головорезов. Как же низко пал теперь Израиль, что даже такой человек становится орудием божественного избавления, и как очевидна на фоне всего этого печать приговора Бога над безнравственным состоянием его народа! В том состоянии, в каком находились тогда израильтяне, Бог не мог использовать людей более достойных в нравственном отношении. Бог просто ставил своей целью свидетельствовать о состоянии израильтян через тех посредников, которых Он использовал для их же блага.

Тем не менее даже через тех ничтожнейших, которых Он соблаговолил задействовать таким образом, мы узнаем, что, несмотря на самое унизительное положение Израиля, привилегии, дарованные Богом, были сохранены для его народа. Иеффай всеми силами старается доказать, приступая к действиям, что он прав со своей стороны. Это весьма важный принцип. Дело не только в том, что народ Израиля был несправедливо притесняем аммонитянами, но и в том, что Иеффай не осмелился вступить в войну, и Дух Бога не наделил его силой для борьбы до тех пор, пока Иеффай не уверился в душе, что это дело было правое и основано на отношениях Бога с сынами Израиля и соответственно с аммонитянами. Это особо поучительно. Ничто не оправдывает в деле Господа того, кто уклоняется от исполнения его воли и намерений. Какую бы линию поведения человек ни избрал, Господь никогда не признает правильность цели до тех пор, пока избранный путь не будет соответствовать его Слову и истине.

Даже человек, который, возможно, больше всех других показывает на собственном примере, как опасно поспешно клясться в радости божественного избавления, и который подвергается этой опасности самым непосредственным образом, совершенно не спешит приступать к своему служению народу Израиля. Послушайте, какое серьезное заявление делает Иеффай старейшинам Галаада, прежде чем действовать самому. Несомненно, он желает показаться важным и величественным; но когда он приступает к выполнению своей миссии, то не только старается сделать так, чтобы израильтяне поняли, что правда, бесспорно, на его стороне, но чтобы и его противники узнали об этом и почувствовали угрызение совести.

Вот почему Иеффай посылает “послов к царю Аммонитскому сказать: что тебе до меня, что ты пришел ко мне воевать на земле моей? Царь Аммонитский сказал послам Иеффая: Израиль, когда шел из Египта, взял землю мою от Арнона до Иавока и Иордана; итак возврати мне ее с миром”. Ответ этот, однако, не соответствовал действительности. Аммонитский царь говорил неискренне. Было неправдой то, что сыны Израиля взяли те земли, как утверждалось. Аммонитяне лишились их прежде, и сыны Израиля только потом по закону отвоевали эти земли у других и ограбили их; но Бог запретил сынам Израиля грабить аммонитян, моавитян или жителей Едома. Бог сохранял даже узы дальнего родства, что является ярким свидетельством путей нашего Господа. Аммонитяне и моавитяне в древности были связаны узами родства с сынами Израиля: облако бесчестия и позора нависло над ними, и все же между ними было родство, и Бог хотел, чтобы об этом, по крайней мере, не забывали. Возможно, пройдут годы, пролетят сотни лет , но духовные принципы и даже естественные связи не утратят своей силы. И было особенно важно то, что народ Бога должен был усвоить это. Эти земли, должно быть, представляли собой хорошие пастбища, что и искушало моавитян и аммонитян и толкало их на провокации. На взгляд людей, это могло быть вполне справедливым основанием для завоевания; но только это не было угодно Богу, который должен все решать за свой народ даже в том, что касается завоеваний. Бог не разрешал Израилю вступать во враждебные отношения с другими народами до тех пор, пока не окажется, что они враги Богу. Какая честь сынам Израиля, что им разрешено вступать в борьбу только с врагами Бога! Им не разрешено вступать в военные действия без вождя, какой бы уверенности и отваги они ни были исполнены!

Вот что требовалось тогда от Израиля. Царь аммонитян забыл или, возможно, никогда не интересовался истинным положением дел. Он думал лишь о том, что эти земли некогда принадлежали ему, а теперь находились во владении сынов Израиля. Большего он не знал и не желал знать. Но это было слишком далеко от истины и всей подоплеки событий.

Дело заключалось в том, что какие-то другие народы и нации лишили аммонитян их земель. Теперь сыны Израиля имели полное законное право считать их самозванцами и чужеземцами, не имеющими никакого права претендовать на то, чтобы им возвратили эти земли; ибо когда речь идет об отношениях Бога к святой земле и народу Израиля, мы должны хорошо помнить, что Бог всегда предназначал землю Палестины своему избранному народу. Разве Он не имел на это права? Хананеи могли бы уйти с этой земли; аммонитяне тоже могли бы найти другую землю для жительства. Мир велик, и в немхватило бы места для всех. В те времена, как и в любые другие, было достаточно места повсюду; и если причина заключалась только в том, что они не уходили с этой земли, потому что не дорожили словом Бога, то они должны были поплатиться за свое неверие. Они не верили в то, что обещал Бог Аврааму и его потомству. Но настало время, когда Бог пожелал исполнить обещанное и когда все, оспаривающие права Бога, должны были понести наказание.

Несомненно, сыны Моава, Аммона и Едома, поскольку они состояли в родстве с Израилем, были избавлены от того наказания, которому Бог подверг народы земли Ханаана. Если некоторые из них забрали земли, принадлежавшие аммонитянам, то было совершенно законным в данном случае для израильтян выставить захватчиков с этой земли и завладеть всем тем, что те когда-то награбили. Если аммонитяне до этого сами не решались и не могли возвратить себе эти земли, то они не имели никакого права требовать, чтобы Израиль возвратил им эти земли. Именно этот факт и приводил в оправдание Иеффай, когда доказывал справедливость дела, которое теперь можно было решить лишь с помощью меча, - таков был спор между аммонитянами и израильтянами. Поэтому он и разъясняется здесь столь подробно.

И сказал Иеффай в ответ аммонитскому царю: “Израиль не взял земли Моавитской и земли Аммонитской”. Ничто не оправдывает отступления от слова Бога. И не имеет значения видимое стремление восстановить справедливость или то, что кажется вредом, которого следует избежать: единственное, что подобает верующему, так это покорность Богу. Поэтому Иеффай и говорит: “Ибо когда шли из Египта, Израиль пошел в пустыню к Чермному морю и пришел в Кадес; оттуда послал Израиль послов к царю Едомскому сказать: “позволь мне пройти землею твоею”; но царь Едомский не послушал; и к царю Моавитскому он посылал, но и тот не согласился; посему Израиль оставался в Кадесе”. И что же израильтяне? возмутились этому? Вовсе нет! Они терпеливо вынесли эту обиду. И это были люди, призванные стать свидетелями земной праведности! Сколь же терпеливее призваны быть мы, братья, следующие тому, кто не знал в жизни ничего, кроме постоянных страданий и позора во имя славы Бога! К этому призваны и мы; но мы видим даже на примере Израиля, что за пределами тех границ, очень узких границ, в рамках которых Бог призвал их стать исполнителями божественного отмщения, даже они спокойно выносили и терпели все, как только могли, и были такие, которые понимали суть намерений Бога и хорошо знали, почему им не велено поступать иначе. Они восприняли запрет спокойно и последовали дальше своей дорогой. “И пошел пустынею, и миновал землю Едомскую и землю Моавитскую, и, придя к восточному пределу земли Моавитской, расположился станом за Арноном”. Им пришлось идти долгим окружным путем, к тому же чрезвычайно неудобным. Кто же сомневается в недружелюбности Моава или Едома? Это было понятно, но этому предназначено было случиться; но, как показал Иеффай, сыны Израиля ни за что не поступили бы вопреки слову Бога.

Итак, это имело весьма великое духовное значение; ибо если они искренне следовали слову Бога и исполняли его волю, то кто бы посмел стать на их пути? Целью же аммонитского царя было ввести сынов Израиля в заблуждение и толкнуть их на неправедный путь. Иеффай доказывает им самым победным образом, что правда на стороне израильтян. “И послал Израиль послов к Сигону, царю Аморрейскому, царю Есевонскому, и сказал ему Израиль: позволь нам пройти землею твоею в свое место”. Израильтяне не желали ссориться с аморрейским и есевонским царями, но от Бога исходило то, что аморреи (к своей собственной погибели) не пожелали разрешить израильтянам мирно пройти через их пределы. Это еще в большей степени разъясняет положение Израиля, поскольку дает возможность предположить, что аморреи действительно заслуживают того, чтобы их убрали с дороги, и увидеть, что этот самый испорченный народ явно подлежал уничтожению. “Но Сигонне согласился пропустить Израиля через пределы свои, и собрал Сигон весь народ свой, и расположился станом в Иааце, и сразился с Израилем. И предал Господь Бог Израилев Сигона и весь народ его в руки Израилю, и он побил их; и получил Израиль в наследие всю землю Аморрея, жившего в земле той; и получили они в наследие все пределы Аморрея от Арнона до Иавока”.

Право Иеффая было ясным и неоспоримым. Израильтяне вовсе не отнимали эти земли у аммонитян. Они завоевали их у аморреев. Если аморреи отобрали эти земли у Аммона еще раньше, в чем не было никаких сомнений, то никакого спора не могло было возникнуть между Израилем и Аммоном; судиться должны были Аммон с Сигоном. Аммонитянам следовало всеми силами защищать свои права в борьбе с аморреями. Если они не смогли отстоять своих прав, потеряли свою землю и не смогли вернуть ее себе, то какое отношение имел к этому Израиль? Сыны Израиля не несли за это никакой ответственности. Они завоевали эту землю в сражении, в которое их намеренно втянули аморреи. Израильтяне искали мира, а Сигон навязал им войну. Но в результате этого аморреи потеряли свою землю. Таким образом, именно Сигон напал на израильтян против их воли, и израильтяне отняли у него землю. Поэтому право сынов Израиля на эту землю было неоспоримым.

Сам Бог установил такой ход событий. Ибо Он прекрасно знал, что пребывание аморреев в этой местности может привести к постоянному проявлению беззакония и вовлечению в ловушку других. Он позволил, чтобы у аморреев не было уверенности в мирных намерениях израильтян, причем с той самой целью, чтобы израильтяне стали обладателями этой земли. Итак, аммонитский царь утратил свое прежнее право на эту землю и теперь уже не мог оспаривать право Израиля на завоеванную им землю. “Итак Господь, - говорит Иеффай, - Бог Израилев изгнал Аморрея от лица народа Своего Израиля, а ты хочешь взять его наследие?” Аммонитский царь мог бы напасть на израильтян и устроить новый суд мечом, но он не в праве был требовать, чтобы Израиль возвратил ему землю. “Не владеешь ли ты тем, что дал тебе Хамос, бог твой? И мы владеем всем тем, что дал нам в наследие Господь Бог наш”.

Опровергнув полностью претензии аммонитского царя на эту землю, основанные только на том, что она некогда прежде принадлежала аммонитянам (тогда как фактически она была отнята у аммонитян аморреями и как таковая перешла во владение Израилю), Иеффай теперь предостерегает аммонитян, чтобы они опасались ударов Бога, какие Он навлек на еще более могущественного царя, чем аммонитский царь.

“Разве ты лучше Валака, сына Сепфорова, царя Моавитского? Ссорился ли он с Израилем, или воевал ли с ними? Израиль уже живет триста лет в Есевоне и в зависящих от него городах, в Ароере и зависящих от него городах, и во всех городах, которые близ Арнона”. Таким образом было доказано, что Израиль во всех отношениях имел законное право на эту землю, и не только потому, что уже долгое время владел ею, но на том основании, что отвоевал ее у врагов, обреченных на гибель самим Богом, при этом у врагов, которые безответственно напали на израильтян, когда те не желали причинить им вреда, как и теперь не желали тревожить аммонитян. С любой точки зрения, причина, указанная Израилем, была веской и неоспоримой. Аммонитский царь не мог справедливо претендовать на эту землю.

Получив доказательство того, что он без всякого права выступает войной против Израиля, аммонитский царь озлобился еще более прежнего, ибо так бывает с людьми, обвиняемыми во зле, к которому толкает их же своеволие. “И был на Иеффае Дух Господень, и прошел он Галаад и Манассию, и прошел Массифу Галаадскую, и из Массифы Галаадской пошел к Аммонитянам. И дал Иеффай обет Господу...” Здесь на сцену событий выходит человеческая поспешность, результатом которой является необходимость пережить самую горькую утрату. Мы видим, как божественная сила действует в избавлении, но человек сам по себе не в состоянии даже безопасно поклясться Богу; и кто мог предвидеть горький плод поспешности в данном случае? Человек слаб и ему свойственно ошибаться, тогда как Бог могуществен и добр: эти два факта характеризуют данную книгу от начала до конца. Поэтому в своей поспешной клятве Иеффай произносит: “Ч т о выйдет... б у д ет Господу”. Это равносильно словам “к т о выйдет... б у д е т Господу”.

Что касается формы сказанного, то она не имеет значения. Я сам не сомневаюсь, что сказанное имело более широкий смысл. “Что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет Господу”. Если бы Иеффай как следует подумал, прежде чем сказать, он едва ли мог ожидать, что из дома навстречу ему выйдет бык или овца. Поэтому совершенно очевидно, что Иеффай повинен в том, что очень поспешил с клятвой: “То по возвращении моем с миром от Аммонитян, что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет Господу, и вознесу сие на всесожжение”. И мы прекрасно знаем, кто вышел навстречу ему. То была его собственная дочь, и я нисколько не сомневаюсь, что он, имея такую решительную и несгибаемую натуру, исполнил эту клятву.

Всем известно, что среди людей много таких, которые стараются оправдать себя перед трудностями или как-то смягчить их. Они не желают попадать в беду. Писание ни в коем случае не ручается за непорочность таких людей, даже если они поступают по вере. Оно не скрывает под завесой, как это любят делать люди, непристойные и прискорбные поступки, совершаемые подчас теми, кто носит имя Господа. Здесь особой целью Духа Бога является показать те ужасные последствия, к которым может привести необдуманная перед лицом Бога клятва, которая исходит вовсе не от него. С другой стороны, разве нет ничего истинно прекрасного в той туманности, в какой Писание рассматривает такой болезненный вопрос? Мы знаем, что люди превращают его в предмет рассуждений для изобретательных умов. Духовный человек понимает, как это происходило. Поскольку Иеффай клялся, не спрося Бога, то результат можно счесть весьма оскорбительным для Святого Духа.

Поэтому мы можем легко понять, каким образом святая мудрость Писания избегает подробностей, касающихся факта, столь противоречащего намерению Бога, когда человек поступает так с человеческим существом, со своей собственной дочерью. Поэтому мне кажется, что умалчивание Святым Духом подробностей так же точно соответствует Богу, как и поспешность Иеффая является серьезным предостережением человеку.

Вслед за этим мы узнаем о том, как гордые ефремляне угрожали такому человеку, как Иеффай, сжечь его и его дом, несмотря на то, что он своими собственными силами принес избавление Израилю, когда те вступили в сражение с ним (гл. 12). У Иеффая не было большого желания вступать в борьбу с ефремлянами; но где же его покорность, его терпение? Будьте уверены, братья, что в грешном мире терпение в духовном плане куда превосходит силу. Таким образом, мы можем обнаружить чрезвычайно удивительное проявление силы в людях со столь же необузданным характером, как у христиан Коринфа; но на примере тех же самых людей мы отчетливо видим, что куда труднее исполнять волю Господа и страдать во имя его, нежели творить любые чудеса.

Подтверждение всему этому мы находим в нашем Господе Иисусе. Он обладал силой и мудростью Бога; но что мы скажем о его смирении, с одной стороны, и о его терпении - с другой? Другие могут явить великие дела, великую силу; однако даже благословенный Господь Иисус сказал: “Дела больше сих сотворит”. Но где еще найти преданность, подобную той, с которой Он исполнял волю cвоего Отца? И где встретишь страдания, подобные пережитым им? И действительно, будучи покорным Богу в таком мире, как наш, Он вынужден был страдать. Иначе и быть не могло. Пока этот мир находится под узурпаторской властью врага Бога, путь покорности всегда будет путем страданий, и добавлю, что страданиябудут увеличиваться, как мы видим на его примере. Иеффай мало что знал об этом; и в результате ефремляне, в своей гордыне вмешавшиеся в дела этого грубого варвара, пострадали от него, и мы можем быть уверены - не меньше, чем его собственная дочь. Он не только произнес грубости в ответ на их речи, но и сразился с ними и уничтожил у переправы через Иордан сорок две тысячи человек одного из главных колен Израиля. Таков был тот кровавый кризис, во время которого освободитель Израиля дошел до такого беспощадного возмущения. После него судьями были Есевон, Елон и Авдон.

В следующей, 13-ой, главе мы подходим к новому типу слуги Бога, которого Он уготовил для исполнения своей цели; и в данном случае состояние народа Израиля было таковым, что Бог отделил того человека для себя как назорея. Более веского доказательства того, что народ Израиля в целом был очень далек от Бога, нельзя и пожелать. Во всех обычных случаях назореем считался человек, который давал особую клятву отделения для Бога, но отделение длилось лишь незначительное время. В данном же случае перед нами необычный вид назорейства продолжительностью в целую жизнь. Но каким назореем был Самсон?

Внешне он действительно был отделен от других. Здесь мы видим одну из самых удивительных и унизительных историй, запечатленных в Писании и к тому же необычным образом указывающую на ту самую истину, на которую мы неоднократно ссылались. Как медленно духовная сила поспевает за физической! Это ясно показано на примере Самсона. Из всех освободителей, которые были выдвинуты божественной благодатью, не было ни одного, кто бы мог сравниться с Самсоном своей отвагой; но из всех тех освободителей был ли еще человек, который обычно чувствовал себя ниже даже того, кого мог презирать простой израильтянин?

Таковым был Самсон, от самого чрева матери являвшийся назореем Бога. По-видимому, эти две крайности - духовная слабость и внешняя сила - по-своему нашли отражение в этом необычном образе.

Нам следует, вместе с тем, немного повнимательнее всмотреться в эти великие начала божественной истины, без которых нам не понять всего значения истории Самсона. Само его рождение было необычным, и ему предшествовали необычные обстоятельства; ибо никогда до этого Израиль не был так порабощен, и, несомненно, освободитель (как мы прослеживали раньше и видим до конца) полностью соответствует состоянию своего народа, какой бы силой или успехом ни соблаговолил его одарить Бог. “Сыны Израилевы продолжали делать злое пред очами Господа, и предал их Господь в руки Филистимлян на сорок лет”.

Это был длительный период. Мы могли бы по праву назвать продолжительным рабство израильтян при Гедеоне, зная, что оно продолжалось семь лет; но мы слышим о куда более продолжительном господстве филистимлян - самых злейших и неуступчивых враждебных соседей израильтян, и тем более, что они досаждали им внутри их пределов. В течение сорока лет израильтяне стонали под их тяжелым гнетом. Мы также находим, что наносимые Самсоном удары по ним, как бы велики они ни были, ни в коем случае не сломили гнета филистимлян.

Когда закончились дни Самсона, израильтяне стали страдать еще больше под гнетом филистимлян, чем страдали в его бытность или до него. Но как бы там ни было, мы должны отметить прежде всего то, откуда пришло избавление. “В то время был человек из Цоры, от племени Данова...” Ибо так было угодно Богу, чтобы избавитель произошел из колена, которое в большей степени, чем другие, было отмечено не просто слабостью, предвещавшей опасность им самим, как мы увидим, но и нравственной распущенностью, которая в конце концов привела бы к появлению подходящей личности, как действительно и предсказывал с самого начала в своих последних словах умирающий патриарх Иаков, намекая на небесноеотступничество от Бога в результате уклонения от истинного пути. От этого племени и произошел Самсон.

Обстоятельства его появления на свет были чрезвычайно примечательными. “Жена... была неплодна и не рождала. И явился Ангел Господень жене ” и обещал, что у нее родится сын, и в то же время предостерегал ее, чтобы она не пила вина и других крепких напитков и не ела ничего нечистого; и предупредил, что когда ребенок родится, то “бритва не коснется головы его, потому что от самого чрева младенец сей будет назорей Божий, и он начнет спасать Израиля от руки Филистимлян”.

Появится и другой, которого спустя годы Бог призовет сокрушить власть филистимлян, - то будет человек, исполненный иного духа, и умением он будет сильно отличаться от Самсона. Конечно же, я говорю о Давиде, сыне Иессея. Но все, что было содеяно тогда Самсоном, явилось лишь началом освобождения израильтян. Бог увеличит свою власть, но пока Он только лишь свидетель тех или иных событий, не больше. И то, что можно назвать полным освобождением, должно дождаться того дня, который символизирует собой день Господа.

И вот женщина рассказывает своему мужу о явлении ей ангела; и оба, муж и жена, умоляют (особенно Маной) вновь послать им человека Бога. Бог услышал их молитву, и его ангел опять явился этой женщине, о чем она известила своего мужа, и они оба увидели ангела и услышали, как он вновь повторил свое сообщение и настоятельное предписание к нему. Самсону запрещалось многое, дозволенное обычному израильтянину, и это было не просто повелением, но запретом в течение всей его жизни; и я не могу не быть уверенным в том, что важность этого запрета была связана с последствиями того состояния, в котором находился тогда народ Бога.

В должное время родилось дитя, “и начал Дух Господень действовать в нем в стане Дановом, между Царою и Естаолом”. И началась его переменчивая жизнь. “И пошел Самсон в Фимнафу и увидел в Фимнафе женщину из дочерей Филистимских. Он пошел и объявил отцу своему и матери своей и сказал: я видел в Фимнафе женщину из дочерей Филистимских; возьмите ее мне в жену” (гл. 14). Отец и мать тщетно старались возразить ему, говоря: “Разве нет женщин между дочерями братьев твоих и во всем народе моем, что ты идешь взять жену у Филистимлян необрезанных?” Но Самсон был столь же упрямым и своевольным, сколь крепким и сильным. “И сказал Самсон отцу своему: ее возьми мне, потому что она мне понравилась. Отец его и мать его не знали, что это от Господа, и что он ищет случая отмстить Филистимлянам”.

Итак, то, что представился удобный случай для отомщения, можно понять из того, как подчеркнуто указывает на это Писание, и эта подчеркнутая ясность так же поучительна, как уже подмеченная нами недоговоренность. Если бы человек записал эту историю, то разве осмелился бы он высказываться об этом так ясно? Я сомневаюсь, что любой верующий без вдохновения свыше испытывал бы желание написать этот стих и многие другие так, как это написал Бог. Если бы он открыл нам этот факт, то он бы извинялся по этому поводу, осудил бы имеющееся в нем зло, чтобы обелить себя; возможно, он много говорил бы о том, что Бог дозволяет или отвергает. Сейчас я далек от отрицания того, что было бы правильно для нас ощущать боль и стыд за поступки Самсона.

Но лишь одно Дух Бога допускает всегда - совершенную божественную милость и непоколебимую святость. И это без всякого сомнения или страха мы призваны сохранить в нашей душе, читая Писание. Никогда не позволяйте и тени сомнения проникнуть в вашу душу. Всегда, слушая написанное Слово Бога, становитесь на его сторону, иначе вы никогда не поймете Библию. Вы можете подвергнуться тяжелому испытанию; но будьте уверены, что вам помогут пройти это испытание.

Может наступить день, когда не будет никого, кто бы протянул вам руку помощи. Что же будет с вами тогда? Если вы хоть раз позволите себе запятнать свою душутем, что будете осуждать эти живые стихи, то у вас истощится истинная вера в Библию. Если я перестану верить ей во всем, то я уже не смогу верить ни во что.

Вот как опасна склонность к осуждению того, что всегда так правдиво; чем больше вы верили в это, тем хуже будет, когда вы начнете сомневаться. Это касается даже бедного, заблуждающегося человека, который не знает, насколько все это серьезно. Никто не должен позволять себе сомневаться до тех пор, пока не убедится в том, что это не иначе, как проступок. И это (едва ли об этом стоит говорить) еще более надлежит делать по причине братских отношений и божественной любви, а не просто на основании того, что мы можем ожидать для наших собственных душ.

Но когда речь идет о Боге и его Слове, это не должно смущать его чадо. Как часто именно мы сами создаем те трудности, которые дьявол охотно использует против наших душ и божественной славы! Ибо возражения против написанного в Библии всегда порождают неверие. Трудности, поскольку они встречаются нам, только укрепляют веру в Бога. Слово Бога всегда само по себе не только правдиво, но и преисполнено света. Оно делает мудрым простодушного, оно проливает свет в глаза. “Откровение слов Твоих просвещает, вразумляет простых”.

Несомненно, в Писании много такого, в чем мы несведущи; но ведь мы и не имеем права сами толковать Слово Бога. Существует нечто такое, чему мы должны научиться от Бога. Для этого и дан Святой Дух, как впрочем и для других целей. Несомненным является то, что мы обязаны ждать; и это должно благотворно сказаться на наших душах. Для всех тех, кто учит, иногда полезно самим учиться, чтобы почувствовать, что не все знают; они получат замечательный нравственный урок, если признают это (не только почувствуют, но и признаются в этом); ибо, действительно, Писание неизбежно претендует на то, чтобы в него верили как в слово Бога, хотя и вовсе не считает, что мы способны объяснить все изложенное в нем. Только через Святого Духа мы можем вникнуть в него и насладиться им.

Я вовсе не хочу этим здесь сказать, что особую трудность представляет то, что становится основанием для подобных общих замечаний; еще меньше я намекаю на то, будто говорящий это считает себя знающим больше, чем окружающие его. Если через помазание Святым Духом мы познаем все, то это равносильно истине о том, что все мы всего лишь ученики.

Разумеется, не какие-то мои особые познания заставляют меня говорить все это. Если я говорю утвердительно, то только потому, что верю в то, во что надлежит верить каждому верующему. Я основываюсь на том же, что и вы, братья мои, - не более; но именно это основание побуждает вас отстаивать ту же самую бесценную привилегию - божественную милость, которой я похваляюсь как человек веры. Это не есть тщеславное возвеличивание себя как обладателя исключительных способностей и особых средств, позволяющих достигнуть всего или объяснить все, что угодно; ибо я перестану доверять любому, кто посмеет претендовать на подобное, кто бы и где бы он ни был. Но то, что приносит пользу каждому святому и каждой душе, - это уверенность в Боге и его Слове, которое если и не воспроизводится в душах очистившихся через веру, то по крайней мере пробуждает совесть всех, кроме тех, конечно, кто явно ослеплен сатаной. Таким образом, я не призываю вас верить во что-то нелепое, хотя это, несомненно, было бы так, если бы Библию написал человек и она рассматривалась как любая другая книга; но таковой ее не считают даже атеисты, судя по тому, как они заняты ее изучением и с каким рвением выступают против нее. Кто больше занят кораном или шастрами, как не их приверженцы?

Но Писание всегда будет претендовать на то, чтобы называться словом Бога; и никогда оно не будет просто словом Исаии или Иезекииля, Петра или Павла; ибо чьей бы рукой оно ни было написано, это поистине - слово Бога, как если бы Святой Дух написал его без применения каких-либо подручных средств.

Если это принято со смирением (а если вы не примете смиренно эту точку зрения, то можете твердо и бесповоротно отвергнуть Библию вообще), то можно увидеть всю несерьезность и ложность попыток осудить написанное в ней; ибо кто будет оспаривать тот факт, что, сомневаясь в том, что непосредственно исходит от Бога, мы становимся не просто неверующими, а богохульниками или атеистами? И если возымеет место подобное неверие, то оно приведет к следующему: мы станем фактически отрицать истинность того, что сказано Богом, - будем отрицать его откровение, если не само его существование.

Но возвращаясь от этого к простой истории жизни Самсона, я воспользуюсь ею как очевидным доказательством того, что Бог намеренно дает нам понять, что в те времена освободиться можно было лишь с помощью недостойного орудия - человека, доказавшего то, как низко он пал, поскольку в духовном плане звание израильского назорея никак не совместимо с желанием взять себе жену из круга самых лютых врагов израильтян, да еще из необрезанных. Ужас подобного поступка говорит сам за себя; и все же Бог с помощью человека, признающего лишь свой собственный выбор, хотел использовать подходящий случай для укрепления своей славы и для того, чтобы еще сильнее разрушить те связи, которые Самсон из-за своей необузданной страсти и низменных желаний стремился установить. Велико нравственное падение того, кто носит имя Господа, но пренебрегает его Словом, ища свой собственный путь. Если Бог и позволит ему на какое-то время действовать по собственной воле, то каким позором и какой болью это вскоре обернется для него! Между тем как человек гибнет в духовном отношении, его свидетельство имени Бога более чем утрачивается. Даже если Бог вмешается и свершит прямо противоположное тому, чего искало своеволие и что удовлетворило бы плоть, - все равно результат будет не во славу человека, даже если Бог добьется своих целей его действиями, несмотря на их неразумность и неправильность. Действительно, никогда не бывает благим плод человеческого своеволия, но всегда благ плод божественной воли.

Только это выигрывает время; ибо только это исполнено мудрости, свято и несет добро. Поэтому я считаю, что в данном случае нет ничего, на чем мог бы споткнуться искренне верующий, хотя, несомненно, на этом может споткнуться тот, кто не знает Бога и его Слова. Увы, как много теперь таких, кому присуще дерзкое вольнодумие и которые склонны критиковать его Слово, не доверять его откровению возвещать нам истину такой, какова она есть на самом деле.

Какими бы ни были мотивы, побуждавшие Самсона к действию, и как бы он ни вел себя, - именно Святой Дух, как нам известно, побудил его выступить против захватчиков Израиля, ибо “это от Господа, и что он ищет случая отмстить Филистимлянам”. “А в то время филистимляне господствовали над Израилем. И пошел Самсон с отцом своим и с матерью своею в Фимнафу, и когда подходили к виноградникам Фимнафским, вот, молодой лев рыкая идет навстречу ему”. Таким образом, на пути встретилось препятствие. Мы знаем, что дух праздности и потворства своим желаниям без труда может встретить льва на своем пути - может даже сотворить такового, если его нет; но здесь встретился настоящий лев, который зарычал при виде своенравного юноши. “И сошел на него Дух Господень” - по некоторым соображениям факт довольно удивительный в данных обстоятельствах. Он выражает посредника божественной силы, но ни в коем случае не несет печать искупления или залога наследия, каким мы знаем его, пребывающего в нас теперь с тех пор, как пролилась кровь Иисуса. Именно его Дух, действуя в своей силе, заботился о своем народе, показывая на примере этого своенравного человека то гибельное состояние, до которого израильтяне опустились посредством своего собственного греха, с виду будучи исполненными высочайших стремлений, а внутренне пав так низко, как только можно было представить себе тогда. “И сошел на него Дух Господень, и он растерзал льва как козленка; а в руке у него ничего не было”.

Самсон был одинок: никто из израильтян не поддерживал его, как, впрочем, и его предшественников. Это самым очевидным образом показывало, на что способен Бог, даже если Он действует только через одного человека; но сам этот факт указывал на то, как низко пал Израиль. Состояние Израиля было весьма негодным и тогда, когда Гедеон сражался вместе с тремя сотнями воинов, которых избрал ему Бог. Но что говорить, когда остался лишь один воин, и к тому же такой, как Самсон? Чтобы объединиться в союз, мы должны иметь какую-то благую цель, объединяющую многих. Такой общей цели не было, да и не могло быть при тогдашнем состоянии Израиля. Какое изображение истинного положения вещей! Даже отец и мать Самсона не имели представления о том, что на самом деле побуждало его к действиям. Все находилось в беспорядке. Самсон не оказывал должного внимания своим родителям, а со всей страстностью стремился к осуществлению своих собственных планов. И все же над всем этим и за всем этим стоял Бог; и Он соблаговолил использовать даже такого человека в такое время и при таких обстоятельствах, чтобы завершить или, по крайней мере, начать освобождение своего народа.

После случившегося Самсон загадывает филистимлянам загадку об этом льве. Но усмотрел ли он сам урок в этом случае со львом?

Окажите сопротивление дьяволу, и он отстанет от вас. Обойдитесь с сатаной, как он того заслуживает, когда он обнаружит себя, - и что он сможет сделать против имени Господа? И все же победа Самсона была одержана с помощью Святого Духа, одержана без всякого оружия в руке; эта победа является непосредственным сопротивлением дьяволу и достигнута без всякого греховного использования дьявольских средств.

Но почему же этот сильный человек не познал мудрости и не убоялся Бога, а вновь явился на то самое место, где ему был дан первый урок? Его победы стали бы тогда не только яркими, но и святыми; ибо тогда ему, действительно, не было бы нужды осквернять свое назорейство порочной женитьбой, чтобы наказать филистимлян.

Увы! Далее мы узнаем о посещении Самсоном филистимлянки, которая понравилась ему: это немалый грех для израильтянина, но еще больший грех для христианина жениться на той, что от сего мира. “Спустя несколько дней, опять пошел он, чтобы взять ее, и зашел посмотреть труп льва, и вот, рой пчел в трупе львином и мед. Он взял его в руки свои и пошел, и ел дорогою; и когда пришел к отцу своему и матери своей, дал и им, и они ели; но не сказал им, что из львиного трупа взял мед сей. И пришел отец его к женщине, и сделал там Самсон пир, как обыкновенно делают женихи”. Затем говорится о брачных друзьях Самсона и той загадке, которую он им загадал и загадать которую ему хватило ума, но не хватило веры понять ее суть и отнести на свой счет. Разве не очевидно, что Самсон едва ли понял, чему Бог хотел научить его на примере убитого им льва и на примере львиного трупа, наполненного медом? Охваченный своими необузданными чувствами (на что бы ни направил их в конечном итоге Бог, управляющий всем), он имел силы действовать; но что касается разумения Самсона, то в этом плане он был не более, чем слепым орудием. И все же предложенная им загадка была довольно поучительной и самым очевидным образом отражала то состояние, в каком находился тогда народ Бога.

Этот образ льва как бы символизирует дьявола во всем его могуществе, но Бог бесконечно превосходит его в силе и способен победить дьявола, используя для этого самый недостойный сосуд своей силы, а из убитого врага приготовить самое сладкое подкрепляющее средство. С каким торжеством было свершено это во Христе, нашем Господе, но каким непохожим на это образом! Будучи сам совершенно безгрешным, Христос сделался жертвой за наш грех, чтобымы смогли оправдаться в нем пред Богом, оправдаться чрез того, кто, приняв смерть за нас, уничтожил имеющего власть смерти и доставил в этом поражении дьявола непреходящее успокоение нам. Какой яркий контраст между Самсоном и тем человеком, который низверг сатану на том кресте, на котором Он сам достиг победы не великой силой, но через страдания!

Он был распят в слабости, но восстал в божественной силе; и там вместо недомыслия, позора и недостойного союза с врагами Бога каким незапятнанным совершенством сияет Он - тот, кем мы хвалимся! Смысл же этого символа, увы, таков: какой бы ни была победа надо львом и каким бы сладким ни был мед - желание соединиться с женщиной из Фимнафы обернулось немалым несчастьем для этого сильного человека, чей гнев был возбужден предательством, которое совершили филистимляне, выведав его загадку. Когда же его жену отдали “брачному другу”, то это вылилось в бурное негодование против филистимлян, как нам всем известно (гл. 15, 4.5).

Все это вновь приводит к ужасной расправе, которую филистимляне учинили над фимнафянином и его дочерью, поступившими так подло по отношению к Самсону, - сама судьба расправилась с ними за то, что сначала женщина сама прибегла к подлому предательству (ср. гл. 14, 15 и гл. 15, 6). Тем самым Бог укрепил свою славу. Он вывел из затруднительного положения Самсона, которому грозили последствия его грешного союза, но покарал совершивших предательство руками их же соплеменников; ибо праведный Бог любит праведных, и до некоторой степени весьма удивительно видеть то, каким образом это подтверждается даже в случае с приверженными всему мирскому необрезанными врагами. Мы все можем понять истину, основание которой явно утверждает Бог; но разве не так же радуется и укрепляется наша душа, когда мы видим, что даже среди тьмы и пороков Бог знает, как утвердить свои принципы? Несомненно, у него есть секреты благодати, действующие несмотря на все трудности и пороки, - в этом мы ни минуты не можем сомневаться; и, действительно, мы имеем здесь много доказательств этого. Земле назначено быть тем театром действий, где Бог явит царство справедливости; но даже теперь, когда на земле совершенный беспорядок и враг его пребывает в силе, Он остается верен своей собственной сути, признавая и используя все, что Он может.

Вслед за этим мы видим, как Самсон самым жестоким образом расправился с филистимлянами, которым “перебил... голени и бедра, и пошел и засел в ущелье скалы Етама”. Вслед за этим Самсон подвергается новому испытанию, которое обнажает перед нами состояние Израиля в самом болезненном виде. Не становится ли все более и более истинным то, что мы не можем опуститься ниже, чем опустился народ Бога и последний освободитель из книги Судей? Разве можно представить себе более унизительное стечение обстоятельств? Это продолжалось до тех пор, пока они не пожелали царя, как другие народы. Но увы! Даже когда Бог дал им царя в лице человека, который был ему по сердцу, мы и тогда наблюдаем еще большие мерзости, творимые либо теми, кто откололся по собственному своеволию, либо теми, кто обратил завещанное обетование в не что иное, как разврат. Мы подошли к концу этой печальной истории. Только представьте себе, если сможете, как Богу пришлось умалиться, чтобы помогать опускающимся людям; и все же даже тогда подвиги, совершаемые против врага, внешне выглядели такими прекрасными. Но если народ Бога попал под влияние этого мира , то нет ничего более жестокого и обидного, чем борьба против того, кто полностью порывает с врагом.

Самсон находится теперь в полном уединении у скалы Етам. И ни один человек не сочувствует ему, даже иудеи; хотя Иуду, как мы знаем, Бог с самого начала определил в своих целях как царский род, ведь фактически из этого рода и произойдет Давид. Такое поведение иудеев тем более кажется странным. “И пошли Филистимляне, и расположились станом в Иудее, и протянулись до Лехи. И сказали жители Иудеи: за что вы вышли против нас? Они сказали: мы пришли связать Самсона, чтобы поступить с ним, как он поступил с нами. И пошли три тысячи человек из Иудеи к ущелию скалы Етама и сказали Самсону: разве ты не знаешь, что Филистимляне господствуют над нами?” Иуда! Разве это племя достойно похвалы Бога? Разве это племя достойно людской похвалы?

Как могли по приказу филистимлян три тысячи человек добровольно предать вождя Израиля? И это были жители Иуды! Это еще можно понять, если бы это были три тысячи филистимлян; но до какого же прискорбного состояния дошли дела в Израиле, если три тысячи человек из самого достойного племени до такой степени покорились филистимлянам, что заодно выступили с ними против мужественного освободителя, чтобы отдать его, связанного как пленника, во власть тех, кто ненавидел его и презирал самих иудеев! Неужели это они сказали Самсону: “Разве ты не знаешь, что Филистимляне господствуют над нами?” Они не только попали в рабство к филистимлянам, но добровольно стали рабами и, более того, предателями. Можно ли еще в большей степени опуститься и потерять человеческое достоинство?

Увы, это не является чем-то новым для веры: Иисус познал это сполна. Ведь именно его братья пытались обличить его в том, что Он сошел с ума, его братья, которые не верили ему. Но из-за их лжи и за ту правду, которую Он исповедовал, его собственный народ желал его смерти.

“Что ты это сделал нам? Он сказал им: как они со мною поступили, так и я поступил с ними”. В Самсоне нет ничего возвышенного в духовном отношении, что могло бы вызвать уважение или любовь. “Как они со мною поступили, так и я поступил с ними”. Перед нами человек, не лишенный веры (что подтверждает 11-я глава послания Евреям), хотя его вера большей частью выражалась в той силе, которой наделил его Бог, но она была иной, чем вера того, который доказал, что Он сам есть единственный источник ее. Самсон был человеком, которого толкала к действию собственная обида и жажда мести, а не высокий долг. Он едва ли был способен хоть в какой-то мере почувствовать свое призвание; он всегда готов был опуститься до самого полного снисхождения к низменным страстям своих врагов. Короче говоря, Самсон кажется мне человеком, меньше всего заботящимся о том, чтобы достойно вести “брань Господа”, если сравнивать его со всеми теми, кого Бог во все времена соблаговолил использовать для ведения этой брани. “И сказали ему: мы пришли связать тебя, чтобы отдать тебя в руки Филистимлянам. И сказал им Самсон: поклянитесь мне, что вы не убьете меня”. Каково же было его мнение о них! И они самым естественным образом приняли его. Со своей стороны иудеи не испытывали ни угрызения совести, ни возмущения тем, что он обвинил их в предательстве. Они действительно пребывали в самом низменном нравственном состоянии души и не испытывали по отношению к своему освободителю никаких человеческих чувств. “И сказали ему: нет, мы только свяжем тебя и отдадим тебя в руки их, а умертвить не умертвим. И связали его двумя новыми веревками и повели его из ущелья. Когда он подошел к Лехе, Филистимляне с криком встретили его. И сошел на него Дух Господень, и веревки, бывшие на руках его, сделались, как перегоревший лен, и упали узы его с рук его. Нашел он свежую ослиную челюсть и, протянув руку свою, взял ее, и убил ею тысячу человек. И сказал Самсон: челюстью ослиною толпу, две толпы, челюстью ослиною убил я тысячу человек”.

Это было не единственное вмешательство Бога, ибо Он своей рукой вслед за тем оказал Самсону помощь в тяжелую для него минуту. “Сказав это, бросил челюсть из руки своей и назвал то место: Рамаф-Лехи. И почувствовал сильную жажду и воззвал к Господу и сказал: Ты соделал рукою раба Твоего великое спасение сие; а теперь умру я от жажды, и попаду в руки необрезанных. И разверз Бог ямину в Лехе, и потекла из нее вода. Он напился, и возвратился дух его, и он ожил; оттого и наречено имя месту сему: “Источник взывающего”, который в Лехе до сего дня”. Мы уже видели прежде, с самого началаэтой книги, то, каким замечательным образом Бог либо сам, либо через посредников действует в тот период истории Израиля, и действия его исполнены тайны. Для тех, кто способен увидеть свидетельство о том, насколько далеки были люди от Бога, сам принцип, по которому Он действует, теперь вырисовывается достаточно ясно: изоляция человека от общества; обстоятельства, приводящие к ссоре и разрыву с врагами; намерение Иуды, если не предательское для израильтянина, то принятое в страхе перед необрезанными; а теперь еще весьма странное оружие, которое Самсон использовал для сражения с врагом, - ослиная челюсть.

Никогда божественная сила не подводила Самсона в его борьбе с врагами; более того, Бог явно проявляет сострадание по отношению к своему несчастному рабу (ибо разве Он пренебрегает взывающим к нему в сильной жажде человеком, обратившимся в своем отчаянии?). Мы видим, что Самсону были присущи отвратительные черты, и увидим, что он способен на еще худшее; но каким бы плохим он ни был, Бог услышал его и ответил на его обращение.

В Самсоне мы не найдем того великодушного бескорыстия, дарованного благодатью, которое способно сострадать и переносить беды вместе с народом Бога и готово стать жертвой за веру. Мы не видим в Самсоне качеств, присущих Моисею. Будучи не без веры, Самсон готов был сразиться с филистимлянами, на сколько бы они ни превосходили его по силам. Несомненно, с одной стороны, Самсон являл собой прекрасный образец физической силы, с другой стороны, те, кого он побеждал, были неумолимыми врагами народа Бога. И все же Самсону казалось очевидным, что они были именно е г о врагами. Это, конечно же, побуждало его к борьбе, хотя я далек от мысли, что он не испытывал и более добрых чувств. Но доброе трудно было ощутить или различить, поскольку злое преобладало в нем и было наиболее очевидным. “И был он судьею Израиля во дни Филистимлян двадцать лет”. Мне кажется, что Дух Бога лишь затем приводит это небольшое замечание, чтобы показать, что именно так должна была завершиться история Самсона. И нет здесь ничего удивительного. Нельзя сказать, что Бог не совершил ничего значительного после этого, ибо Он совершил нечто большее в его смерти, чем в его жизни. Но никого не должно удивлять то, что истинная история этого судьи завершается согласно намерению Бога, ибо что же сообщает Он в следующей главе? Мы узнали, что благодать взяла верх над всем, разрушив порочную связь прежде, чем та была оформлена до конца, и дала Самсону справедливый повод отомстить филистимлянам после того, как он двадцать лет был судьей Израиля.

“Пришел однажды Самсон в Газу и, увидев там блудницу...” Хотя в данном случае Самсон пал еще ниже обычного, мы видим проявление его силы в этих прискорбных обстоятельствах. “И ходили они кругом, и подстерегали его всю ночь... говоря: до света утреннего подождем, и убьем его. А Самсон спал до полуночи; в полночь же встав, схватил двери городских ворот с обоими косяками, поднял их вместе с запором, положил на плечи свои и отнес их на вершину горы, которая на пути к Хеврону”. Таким образом этот человек вышел, будучи уверенным в своих силах и желая всем своим видом показать врагам, на что он способен, при этом мало беспокоясь о славе Бога, о которой, как мы видели, всегда заботились те, кто боялся его.

Но вот опять “после того полюбил он одну женщину, жившую на долине Сорек; имя ей Далида”. И здесь мы сталкиваемся не просто с одним из тех проступков, которые Самсон совершал прежде, и это не просто грубейшая форма плотской развращенности, но низшая степень его падения - безрассудная страсть. В этом заключается духовная суть повествования.

Далида продалась филистимским владельцам, стремившимся заманить в ловушку вождя израильтян, который теперь был увлечен своими страстями и погряз в плотских похотях; если бы не так, то многочисленные попытки схватитьего открыли бы ему глаза на коварство Далиды и убийственную злобу его противников. Но грешников всегда ждет возмездие, и потому грешник Самсон вновь и вновь поддается чарам этой необыкновенной женщины. Таково ослепляющее воздействие греха: иначе разве не разглядел бы он подлость Далиды и не почуял бы, что ему грозит опасность? Но вот наступил критический момент, и мы видим, что, наконец, не устояв перед постоянным натиском Далиды, Самсон открывает ей тайну. В неостриженных локонах Самсона по воле Бога таилась его сила. От него требовалось лишь одно - быть покорным. Увы! Он не смог устоять от греха, как и Адам в самом начале, как и все остальные, кроме Христа, который один держался идеально, хотя его пытали, как никого больше, и только Он один смог вынести такое!

Известно ли нам, что значит быть покорными Богу, даже если эта покорность проявляется в самых простых делах? Именно по степени совершенства создания определяется место, которое отводится человеку Богом; это самое унизительное, но в то же время самое высокое место в духовном плане было уготовано для одного на земле, как для ангелов на небесах. В случае же с Самсоном мы видим, что от него не требовалось пройти через испытания, но требовалось лишь одно - полное подчинение Богу, подчинение в своем назорействе, то есть речь шла о покорности. Совсем не это требуется от нас, поскольку мы обладаем самым высочайшим сокровищем в земных сосудах; мы должны быть покорны во всем. Этого требует и на это направляет нас Дух согласно написанному Слову, представленному теперь в наиполнейшем свете, ибо это явлено в личности, в путях и деяниях, в славе Христа. Для нас, которые знают Господа Иисуса, это не является простым внешним знамением. Но в нашем случае тайна Господа заключается в том, что наиболее ценно для Бога и человека. Мы освящены словом Отца и словом Христа, прославленного на небесах. Но мы освящены и Духом покорности, и освящены через окропление кровью Иисуса; мы призваны повиноваться Богу, как жена повинуется своему мужу. В этом и заключаются, таким образом, те высочайшие и глубочайшие привилегии, которыми Бог смог одарить души людей на земле.

С Самсоном, как мы видим, все обстояло иначе. Он должен был в тайне хранить свои волосы и не давать бритве коснуться их, приложив все силы к тому, чтобы эта тайна не была раскрыта. Но если в том была его скрытая сила, то она действовала подобно испытанию. Теперь же враг завладел ею, завладел через блудницу, которая исторгла эту тайну из глупой души Самсона в обмен на деньги. Какие бы низкие поступки ни совершал Самсон по причине своей необузданной животной страсти, как бы ни грешил прежде - до тех пор пока он хранил тайну, известную только ему и Богу, сила, данная ему Богом, не покидала его ни при каких обстоятельствах. Бог, по крайней мере, был верен этой тайне, и не мог не быть верным. Но теперь, как мы знаем, та, которая разделяла с Самсоном грех, выманила у него эту тайну лестью, чтобы продать ее филистимлянам.

Опустившись до крайности, Самсон становится для филистимлян не только рабом, но и забавой. Однако Бог намеревался прославить себя и свои собственные пути. “И когда развеселилось сердце их, сказали: позовите Самсона, пусть он позабавит нас. И призвали Самсона из дома узников, и он забавлял их, и поставили его между столбами. И сказал Самсон отроку, который водил его за руку: подведи меня, чтобы ощупать мне столбы, на которых утвержден дом, и прислониться к ним. Дом же был полон мужчин и женщин; там были все владельцы Филистимские, и на кровле было до трех тысяч мужчин и женщин, смотревших на забавляющего их Самсона. И воззвал Самсон к Господу и сказал: Господи Боже! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Боже! чтобы мне в один раз отмстить Филистимлянам за два глаза мои”. И вновь мы видим перед собой человека, в слабости которого проявляется его истинный характер даже в такой тяжелый момент.

Я почти уверен в том, что Бог продолжал действовать в человеке, которого поставил вождем над своим народом. Пусть никто не думает, будто Самсон был заключен в темницу и лишился своих глаз напрасно. Я хорошо понимаю и почти уверен, что Самсон стал видеть яснее душой, когда лишился глаз, чем когда был зрячим. В прошлом он так часто видел все в извращенном свете; но даже теперь, несмотря на то, что Бог действовал в его душе, для него не было ничего более значительного, более глубокого, что стоило оплакивать, чем потеря этих двух глаз.

Да, это был Самсон, сожалеющий о себе, но не сожалеющий о Боге; ибо был некто выше Самсона, который слышал все. И это мы можем и должны учесть как нечто очень важное для нас. Давайте не будем забывать, что мы имеем природу, которой также присущи недостатки, какие мы порицаем в Самсоне, и человеку, который не верует, возможно, сама жизнь докажет это, а особенно верующему, который явно знает себя лучше; тогда как человек, который истинно постиг это всей душой, имел возможность судить себя через Духа перед лицом Бога. Но каков же Бог, которого мы должны просить, как просил Самсон!

И как Он прославил себя в тот час - час самого ужасного унижения Самсона и его глубокой агонии, когда его заставили забавлять, словно шута, этих необрезанных ненавистников Израиля и стать свидетелем (как они тщетно надеялись) торжества их идолов над Богом! Самсон почувствовал, что ему легче будет умереть, нежели продолжать жить такой жизнью среди филистимлян. Но Бог уготовил великие дела для его смертного часа. Как же это символизирует и одновременно противоречит смерти Христа, который сохранил до своего последнего часа свою абсолютную преданность воле Бога, не только всечасно исполняя ее, но и страдая до глубины души и, таким образом, своей смертью, своей покорностью справедливо достигнув того, чего не мог бы добиться ни один человек!

Тем не менее я почти уверен, что, хотя Самсон своей смертью прославил Бога больше, чем всей своей жизнью, сама по себе его смерть носила характер наказания и в ней также можно разглядеть то состояние, до которого дошел Израиль, подобно тому, что наблюдалось в жизни и личности Самсона. Ибо что может быть унизительнее того факта, что смерть этого человека имела большее значение, чем вся его жизнь?

Все это пришло к такому концу из-за постыдных действий этого человека. Для Израиля и для Бога, для божественной славы и для самого Самсона лучшим выходом явилась смерть Самсона. “И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утвержден был дом, упершись в них, в один правою рукою своею, а в другой левою. И сказал Самсон: умри, душа моя, с Филистимлянами! И уперся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И было умерших, которых умертвил (Самсон) при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей”. Братья Самсона, как мы видим, пришли и забрали его тело и захоронили его. “Он был судьею Израиля двадцать лет”. И эти слова повторяются именно здесь.

Конец данной книги, что очень важно, представляет собой приложение. Оно ни в коем случае не является продолжением того, о чем говорилось прежде. Мы подошли к завершению того, что касается последовательного перечня судей и событий, связанных с ними. Мы не можем идти дальше повествования о Самсоне; но мы узнаем и то, что нам чрезвычайно необходимо узнать, - тот факт, что угнетающе плачевное состояние, с каким мы сталкиваемся на протяжении всей книги Судей, было известно еще с первых дней, и поэтому Дух Бога представляет это нам как бы в своего рода приложении или заключении, но в то же время дает понять, что речь идет о сравнительно ранней эпохе (и это можно доказать, прежде чем мы перелистнем последнюю страницу книги), - и это, по-моему, весьма важно и интересно. Я предполагаю, что эти события лишь потому не были указаныраньше, хотя и относятся к более раннему периоду, что, будучи вставленными раньше, они полностью нарушили бы ход повествования и помешали бы понять главное наставление книги Судей. Это лишь доказательство того, что мы всегда должны принимать к сведению при чтении Библии то, что не только сказанное в ней имеет божественную суть, но и сам порядок повествования, даже когда изложение выглядит несколько беспорядочным, так же божественен, как и само повествование. В Писании, написанном или составленном Богом, нет ничего не достойного его, как и нет ничего, что бы хоть в малейшей степени подлежало исправлению.

Здесь же мы узнаем о событиях, происходящих вне исторического хода и представленных такими словами: “Был некто на горе Ефремовой...” Главный смысл данного вступления заключается в словах, открывающих 18-ую главу: “В те дни не было царя у Израиля; и в те дни колено Даново...” Речь опять идет о сынах Дана; только повествование о Самсоне хронологически идет после, тогда как эта новая история, как мы уже отмечали, происходила гораздо раньше, чем события, связанные с Самсоном.

Итак, был “некто на горе Ефремовой, именем Миха”, который, будучи недовольным неблагочестивым поступком своей матери, сделавшей истукана и литого кумира из серебра и посвятившей его от себя Богу, нашел левита с этой же целью и посвятил его в священники для себя. Какова же польза от выставления напоказ имени Бога или от посвящения левита в священники? Обряд прост и привлекателен для плоти, и, возможно, еще больше там (как всегда и бывает), где мало сил или искренности. По крайней мере ясно одно, что все это - ужасное зло, и тем не менее Миха успокаивает себя убеждением: “Теперь я знаю, что Господь будет мне благотворить, потому что левит у меня священником” (гл. 17,13).

В 18-ой главе показано, что моральный облик израильтян, а особенно священника-левита, был так же низок, как и их религиозные убеждения. Священник-левитсвоей душой стремился к лучшей жизни и большей сфере влияния (ст. 19, 20) и поэтому бежал из дома Михи вместе с беззаконниками, коими являлись сыны Дана, - бежал вместе с ними, чтобы мечом и огнем уничтожить город Лаис, а на его месте построить новый город, назвать его по имени их отца и поставить в нем истукана; сыны же Дана, согласно очередности, были священниками там до дня их переселения с этой земли - ибо грех приживается быстрее и приносит плод более пышный и обильный, чем истина. {Возможно, что 30-й стих мог быть одним из тех более поздних добавлений, которые Ездре или кому-то еще из пророков было внушено вставить при соединении в последующую эпоху книг Писания. Если бы это было так, то плен мог быть ассирийским, а не от филистимлян. Однако стих 30, похоже, противоречит этой точке зрения, хотя в принципе ни то, ни другое не создает каких-либо трудностей.} И все же вряд ли есть повод предполагать, что пленение народа этой земли происходило при Салманассаре (ассирийском царе); скорее, народ был изгнан с той земли при филистимлянах, ибо именно тогда дом Бога находился в Силоме. Тогда у израильтян не было царя, как у других народов (ср. Пс. 78, 61. 62). Таковы основные моменты наставления в данном приложении. Самое первое и самое ужасное отступление заключалось в том, что израильтяне в такой мере забыли Бога и так позорно обесславили его, что посмели поставить соперника как бы от его имени; и чем больше это укоренялось, тем было хуже для них. Поклонение идолу было нарушением закона и слова Бога; облекать истукана полномочиями Бога и поклоняться ему так церемонно, да еще привлекать к этому посвященного в священники левита было верхом всякого богохульства. Мы являемся здесь свидетелями политической сумятицы: здесь рассматривается религиозный аспект Израиля, только что вступившего в святую землю.

Стоит ли тогда удивляться, что в ранние дни христианства люди поступали неверно? Опасность стала несравненно большей, когда пришлось подвергнуться испытанию полностью открывшейся истиной и действоватьв Духе, а не подчиняться заповедям и формальным обрядам. Крушение христианства произошло, когда перепутались две такие различные системы. И будьте уверены, что если народ Бога потерпел неудачу в своей ответственности пред ним, то ему уже нельзя доверять ни в чем. Я не говорю о том, какими могут быть миряне, ибо они по-своему могут быть добросовестными и честными; но другое дело - народ Бога.

Никогда нельзя доверять тем, кто носит имя Господа, а сами нечестны пред ним. Доказательство тому вы найдете в 17-ой и 18-ой главах книги Судей, где показаны те, кто открыто, добровольно и систематически бесславил Бога.

Но далее следует вторая история о чрезмерной жестокости в нравственном отношении, и начинается она в 19-ой главе почти теми же словами, какими начинается 18-я глава: “В те дни, когда не было царя у Израиля, жил один левит на склоне горы Ефремовой. Он взял себе наложницу из Вифлеема Иудейского”. Первое, о чем мы узнаем, так это то, что Гива была ничем не лучше Содома и Гоморры, на которые Бог пролил дождем серу и огонь за беззакония их жителей.

Я не буду вдаваться в ужасные подробности содеянного жителями Гивы. Стоит, однако, отметить, что даже в подобном состоянии тут же заговорила совесть у всего общества Израиля (разбуженная, правда, страшным посланием к двенадцати коленам Израиля), и они не могли не признать в ответ, что “не бывало и не видано было подобного сему от дня исшествия сынов Израилевых из земли Египтской до сего дня. Обратите внимание на это, посоветуйтесь и скажите”. Но так это было. “И вышли все сыны Израилевы, и собралось все общество, как один человек ”.

Следует заметить, что вовсе не оскорбление имени Бога вызвало их единодушное негодование. Разве они ужаснулись по праву идолопоклонству Михи? Наоборот, идолопоклонство было популярно среди израильтян, и они продолжали им заниматься вплоть до плена. Ведь люди, как и теперь, не чувствуют, когда на Бога возводят клевету и ложь, но они становятся чувствительными, когда затрагивают их собственные права. Но Бог знает, как пробудить людей от такого позорного безразличия. Именно поэтому сразу следует вторая часть данного приложения (гл. 19 - 21). И мы видим, что те, кто не заботился об оскорбленном имени Бога, проявляют все свои чувства, как только оскорбление было нанесено человеку. Но Бог находит средства заставить их почувствовать, к чему приводит подобное состояние. О, какая милость, что Бог заботится о наших поступках! Но чтобы мы могли познать всю сладость этой заботы, нам самим следует заботиться о нем, о его имени и славе. В нем, который любит нас до конца, мы можем быть уверены. Нам ли тогда не радоваться Господу?

Самое верное избавление от эгоизма - осуждение себя, и тогда зло будет устранено навсегда. Осудив себя, мы сможем наслаждаться в Нем, и это придаст нам силы для всякого служения и станет источником поклонения ему. Нет ничего доброго без его имени!

Увы! В то время среди сынов Израиля сама мысль об имени Бога, казалось, была утрачена. Они весьма сострадали левиту и его наложнице, будучи задетыми за живое мерзостями, сотворенными жителями Гивы; и поэтому, какое бы человеческое сочувствие ни было налицо, мы явно видим, что тогда на земле Израиля едва ли можно было найти истинно верующих в Бога. Поскольку тогда умы израильтян больше всего были заняты плотским, то и месть не была безжалостной до крайности. О Боге же они совершенно забыли. Они широко распространили отвратительную молву и с готовностью откликнулись на призыв дать им совет и помощь. В результате этого “восстал весь народ, как один человек, и сказал: не пойдем никто в шатер свой и не возвратимся никто в дом свой; и вот что мы сделаем ныне с Гивою: (пойдем) на нее по жребию; и возьмем по десяти человек из ста от всех колен Израилевых, по сто оттысячи и по тысяче от тьмы, чтоб они принесли съестных припасов для народа, который пойдет против Гивы Вениаминовой, наказать ее за срамное дело, которое она сделала в Израиле. И собрались все Израильтяне против города единодушно, как один человек. И послали колена Израилевы во все колено Вениаминово сказать: какое это гнусное дело сделано у вас! Выдайте развращенных оных людей, которые в Гиве; мы умертвим их и искореним зло из Израиля. Но сыны Вениаминовы не хотели послушать голоса братьев своих, сынов Израилевых; а собрались сыны Вениаминовы из городов в Гиву, чтобы пойти войною против сынов Израилевых”.

Нет никакого сомнения, что сыны Вениамина сотворили безмерное злодеяние, и этот поступок явно был позором для Бога и даже Израиля. Но то, как повели себя израильтяне, несомненно, тысячекратно увеличивало их затруднение. Они поступили совершенно по-человечески.

Где же их покорность Богу и скорбь перед лицом Бога? Они сначала решили все сами, и это стало еще одним примером человеческого безрассудства в расправе со злом. Поразмыслив обо всем своим собственным умом, они только после этого обратились к Богу и попросили его благословить их попытки искоренить Вениамина. Итак, совершив все свои приготовления, они “встали и пошли в дом Божий, и вопрошали Бога и сказали сыны Израилевы: кто из нас прежде пойдет..?” Не является ли этот факт поучительным и одновременно удивительным? Еще больше удивительного и поучительного имеется в последующих событиях; ибо Бог никогда не прекращает обходиться с нами соответственно тому, на чем мы стоим. Он может нам ответить соразмерно нашему недомыслию или воздержаться от ответа. Но в конце концов Он поступает по-своему и всегда так, как мы меньше всего ожидаем.

Здесь Бог вынужден был упрекнуть свой народ, даже если в духовном плане они в общем-то были правы. Он должен был их упрекать до тех пор, пока они не очистятся от своего неправедного состояния и спешки в решении всех вопросов. Он судит их справедливо, но не забывает и о милосердии. С подобными примерами мы сталкивались и прежде, хотя и в несколько ином виде. Итак, Бог приказывает выступить первыми сыновьям Иуды; но сыновья Иуды были позорно разбиты и вынуждены были плакать “пред Господом”. Это, по крайней мере, было справедливо. “И пошли сыны Израилевы, и плакали пред Господом до вечера, и вопрошали Господа: вступать ли мне еще в сражение с сынами Вениамина, брата моего?” Другой момент, еще более важный, встречается наряду с этим. Когда мы действительно оказываемся в горе и обстоятельствах, требующих сокрушения пред Господом, тогда наша душа становится способной сочувствовать обидчику. Израильтяне прежде были целиком поглощены мыслью отомстить Вениамину, им и в голову не приходило вспомнить о том, что он является им братом.

И вот, потерпев неудачу перед лицом Бога, который способствовал их поражению, израильтяне начали сочувствовать своему брату, хотя он и был повинен в злодеянии. Все же этого требовало их родство, и тем не менее сыны Израиля получают такой ответ от Бога: “Идите против него”. Однако они были побиты сыновьями Вениамина и на следующий день, ибо должны были получить наказание от Бога прежде, чем Он смог использовать их для расправы с их братом. “Вениамин вышел против них из Гивы во второй день, и еще положили на землю из сынов Израилевых восемнадцать тысяч человек, обнажающих меч. Тогда все сыны Израилевы и весь народ пошли и пришли в дом Божий и, сидя там, плакали пред Господом, и постились в тот день до вечера, и вознесли всесожжения и мирные жертвы пред Господом. И вопрошали сыны Израилевы Господа (в то время ковчег завета Бога находился там...)”.

Здесь дано явное указание на время, когда происходило все это. Мы уже отмечали, что описанное здесь событие относится к одним из первых в истории судей и в хронологическом плане не должно относиться к концу книги. Очевидность этого ясно здесь подтверждается. Нам известно, что Финеес жил во времена странствий израильтян по пустыне и был вождем в борьбе против мидян еще до того, как умер Моисей, а также был одним из тех, кто перешел через Иордан. И все же он был еще жив, когда произошла эта трагедия по вине сыновей Вениамина, в результате которой почти целиком было истреблено колено Вениамина: “(... и Финеес, сын Елеазара, сына Ааронова, предстоял пред ним): выходить ли мне еще на сражение с сынами Вениамина, брата моего, или нет? Господь сказал: идите; Я завтра предам его в руки ваши”. Наконец, израильтяне были поставлены на надлежащее им пред Богом место; они приняли позор на себя; Бог покарал их, как они того справедливо заслуживали.

Теперь и они имели право наказать провинившегося Вениамина. Мы не имеем полного права наказывать других до тех пор, пока не примем наказание от Бога за то, что в своей душе имели что-то против его имени. Так и случилось, когда сыны Вениамина потерпели явное поражение и были почти полностью истреблены.

В последней главе данной книги нам показаны те пути и те средства, с помощью которых открылись души израильтян для того, чтобы вновь преодолеть ту ужасную пропасть, какая образовалась в результате божественного наказания раздора между коленом Вениамина и Израилем.