Всякий человек, наделенный духовным чутьем, способен почувствовать, что книга Руфи встречается именно в том месте Писания, где ей и надлежит находиться. Ибо по внешним признакам она явно подходит к тому месту, с которого Бог представляет ее нам. Что же касается времени описываемых в ней событий, то речь идет, как здесь выразительно указывается, о днях правления судей, которые и предстояли тем великим переменам, какие Бог соблаговолил ввести и отразить нам в назидание в первой книге Царств. Тем не менее сказанное в этой книге по своей сути в корне отличается от того, что мы обнаруживаем в книге Судей, и не стоит поэтому удивляться, что все это собрано в одной книге.

Правда, существует древнее предание о том, что якобы книга Руфи раньше входила в книгу Судей, в чем я совершенно не уверен, ибо убежден на основе причин, содержащихся в самой этой книге, что она должна быть отдельной повестью, что бы там ни говорили в заблуждении; ибо никогда нельзя верить людским преданиям, хотя и в них иногда может встречаться доля истины. Бог со всей убедительностью показывает нам, что всякий, полагающийся на предания, будь это даже сам апостол, всегда терпит неудачу; ибо даже известное нам предание, получившее распространение среди учеников Господа Иисуса после его смерти, такое короткое само по себе и услышанное несколькими свидетелями, апостолам не удалось сохранить незапятнанным. В результате распространилась молва о том, что любимый ученик Господа не должен умереть. Но Господь не говорил ничего в этом роде. Вот таким замечательным образом Писание предостерегает не только в отношении принципов, но и поступков. Может возникнуть определенное затруднение в понимании высказанных слов, и не только потому, что намек Господа кроется так непостижимо глубоко, но потому, что Он считал необходимым представить его в той форме, какая заставила бы нас поразмыслить над его словами. Однако кажется совершенно очевидным тот факт, что Бог показывает нам на этом примере, что даже исходное предание само по себе ничего не стоит; а тем более предания последующих авторов, которые всегда являли всю свою неспособность понять простое написанное Слово Бога! Примером тому являются и другие предания, сутью своей не отличающиеся от этого; и все же само Писание здесь самым выразительным образом предостерегает нас, чтобы мы ни в коем случае не верили преданиям, а верили лишь тому, что написано под вдохновением свыше. И если уж мы обнаружили, что даже ученики Христа поддались влиянию предания, то мы определенно не должны доверять иудеям. Бог использовал их в своих целях, и мы имеем все основания благословлять Бога за его собственную заботу о написанном Слове, хотя Он и вверил его человеку под его ответственность.

Но поскольку, на мой взгляд, нет основания сомневаться в том, что книга Руфи самым подходящим образом следует за книгой Судей, то в равной степени становится ясно, как я считаю, что необходимо немного задуматься и поразмыслить над тем, что этот факт делает саму книгу Руфи естественным и обязательным вступлением к следующей. Иными словами, здесь мы сталкиваемся с совершенно другим направлением истины, так что было бы легко доказать явное несоответствие сказанного в книге Руфи любому событию, описанному в книге Судей. И действительно, если и есть контраст, как мне кажется, такой глубокий и хорошо ощутимый в этом отрывке Писания, то он наблюдается между действительным и надлежащим - продолжением книги Судей (гл. 17 - 21) и книгой Руфи, которую человек и предание представляют нам как еще одно приложение к книге Судей, каким она и считалась в прошлом. Если их действительно представить соединенными таким образом воедино, то первое будет приложением, открывающим самые прискорбные неудачи, тогда как второе - прекрасными путями божественной благодати. Первое обнаруживает все беззаконие, при котором не было даже судьи на земле, который мог бы предать нарушителей закона позору; второе же является одним из восхитительных повествований об истинном благочестии, которым сам Бог наградил нас и которое проявляет не просто щедрый человек, выступающий в роли родича-искупителя, но та, которая в скромной вере служила любви; и это было подобно вере, открывшейся там, где ее меньше всего ожидали встретить. Таким образом, в книге Руфи в самой привлекательной форме нам явлена божественная благодать, и поэтому она самым очевидным образом свидетельствует о своей силе, между тем, как мы думаем о той материнской оболочке, на которую она воздействует, по крайней мере в той, чье имя она носит.

Кроме того, сама эта история очень важна в плане подготовки пути не только для Давида, но и для его более великого сына. Это, однако, само по себе никак не связано с судьями и прекрасно в том месте, в каком Бог представляет нам это. С одной стороны, эта книга не является частью книг Царств, с другой - не входит в книгу Судей; она в сущности далека от того, чтобы быть вступлением к последующей книге и приложением к предыдущей. Она является именно тем, чем Бог сделал ее, то есть самой подходящей переходной сценой между этими двумя книгами; и мы имеем теперь счастливую привилегию хоть немного задержать свой взгляд на ее чудесных словах.

Что же мы находим в ней? Это еще не день царствия на престоле Господа, даже в самой несовершенной форме. Это даже не то, что мы уже видели, - вмешательство благодати, время от времени спасающей людей от угнетения, часто проявляющееся в неправильной форме, если принимать во внимание людей или используемые ими методы; и, я думаю, кто внимательно следил за действиями судей, тот должен понять истину, отметив, что один из особых уроков, преподанныхтой книгой, указывает на то, что, хотя божественная благодать и оставалась в силе, человеческое поведение было отмечено ужасными пороками.

В книге, представленной нашему вниманию, мы видим благодать, действующую в защиту обетований. Да, Израиль находился в состоянии упадка; и все же пришлая из Моава вызывает к себе интерес и своеобразное уважение, ибо, несмотря ни на что, в ней живет вера. Не может быть и речи о каком-то пороке там, где кто-то стремится не иначе как к духовной красоте, и стремится найти ее там, где нельзя ожидать ничего подобного. В то самое время, когда даже освободители, назначенные Богом своему несчастному народу, проявили самую настоящую слабость и потерпели болезненные неудачи, какие тогда терпело большинство в Израиле, Богу было угодно прославить присущим ему милосердием моавитянку. Само собой разумеется, что она была одной из тех исключенных законом из “общества Господня”. Но если закон справедлив и благ, то благодать лучше закона и одна способна спасти от гибели грешников и оступившихся. Если этот самый закон приемлем для того, чтобы сломить и обличить человека в его греховной самонадеянности, то благодать является тайной Бога - тем скрытым средством, которое способно благословить и спасти потерянных и несчастных людей. И тем не менее именно потому, что благодать отвечает любви и божественной славе, она таким замечательным образом помогает нам в самоосуждении, когда мы обращаемся душой к его Сыну.

И вот в такой привлекательной для веры форме мы на протяжении всей этой книги обнаруживаем принципы благодати, показанные настолько полно, насколько это было тогда возможно, и особенно они бросаются в глаза в самой Руфи, хотя проявляются не только в ней одной. Даже в те времена, полные печалей и ужасных унижений, постигших этот народ, Руфь не одинока. Мы глубоко заблуждаемся, когда так ограничиваем эти намеки Слова Бога. Нам следует оставить место для того, что опровергает зрение или слух; и, несомненно, придет день, который обнаружит, что даже те мрачные времена скрывали нечто доброе и прекрасное. Какой же радостью наполнятся наши сердца, когда мы узнаем, как мы опознаны! Но радостно иметь и надежду и уверять себя в том, что и сейчас велика благодать. Намеки на это мы тоже можем обнаружить, как мне кажется, при подробном обсуждении книги Руфи.

О чем же и с какой возвышенной целью говорится здесь? Какую цель ставит перед собой Святой Дух в этой короткой, но удивительно прекрасной повести? Казалось, в тот момент люди находились в крайне бедственном состоянии. Голод имел место там, где его меньше всего следовало ожидать, - в стране, на которой покоился взгляд Бога; и причиной этого голода было не что иное, как полное отступление Израиля от Бога. Но будучи милосердным, Бог желал и этот голод обратить на пользу и с его помощью приучить души своих людей к самоосуждению перед его лицом, а также научить уповать на него - того, чья благодать всегда превосходила всякое падение. Печально сознавать, что голод был послан израильтянам за их грехи; но ведь это пошло им на пользу, поскольку Бог знает, как использовать все в своей благодати. Тогда и случилось так, что “пошел один человек из Вифлеема Иудейского... жить на полях Моавитских”. Люди страдали не только от бедствий и притеснений на этой земле, что давало им повод бороться за свое освобождение, как показано во всей книге Судей. Здесь виден первый, совершенно очевидный контраст между книгой Судей и книгой Руфи. Бедствие носило такой характер, что в результате его израильтянину вместе с женой и сыновьями пришлось бежать из земли Бога. Имя этого человека кажется весьма многозначительным, ибо звали его Елимелех, то есть тот, чей Бог является царем. И все же он стал добровольным изгнанником! Это было странной и горькой аномалией, но так было. Нам не следует удивляться и тому, что за ложным положением Елимелеха следует женитьба его сыновей на моавитянках. Теперь уже показан не Бог, занявший особое положение и поселившийся в среде своего народа, а печальный результат, сказавшийся на его народе и его земле.

Итак, Ноеминь олицетворяет собой состояние Израиля, которое должно еще в большей мере подтвердиться в другое время, но довольно ясно представлено здесь в кратком изложении; то есть не только враги получили свободный доступ к народу, жившему на этой земле, но и сами израильтяне в полнейшем отчаянии вынуждены были покидать обетованную землю, и мы видим их за пределами этой земли. Нельзя отрицать, что новый характер уничтожения израильтян проявляется в том, что тот, кто открыто и особым образом должен был олицетворять власть Бога над своим народом и своей землей, вынужден был покинуть эту землю, потому что на ней нечего было есть. И вот уже Елимелеха нет в живых, и некому больше свидетельствовать о том, что Бог должен править в Израиле. А ту, что названа Ноеминью, то есть приятной, мы видим исполненной горечи; как сказано в книге, она сама просит называть себя Марой (горькой), когда возвращается обездоленной вдовой из чужой страны. Какая яркая сцена, изображающая то состояние, в котором так долго находился Израиль! И в таком состоянии они, как нам известно, изнывали столетиями. Несомненно, их цари содействовали такому результату; хотя здесь весьма выразительно показан тот период, когда еще не было царей в Израиле - они только должны были появиться. Ибо для свершения великих и в конечном итоге милосердных замыслов после этого был введен именно принцип царствования; однако уже здесь Бог готовит нас к такому результату, стоит нам только взглянуть на неверный народ. Но где были те верующие, которые желали воспользоваться присутствием Бога?

И вот Ноеминь осталась с двумя своими сыновьями. “Они взяли себе жен из Моавитянок, имя одной Орфа, а имя другой Руфь” и вместе прожили там еще около десяти лет, после чего сыновья Ноемини умерли. Когда Ноеминь услышала, что Бог соблаговолил дать своему народу хлеб на его собственной земле, то она всем сердцем пожелала вернуться и, посоветовавшись со своими снохами, направилась в иудейскую землю. Именно здесь и выступает самое интересное отличие; ибо одна из ее снох, хотя и не лишенная человеческой привязанности к своей свекрови и не желающая с ней расставаться, явно, как нам дают понять, не имела веры в Бога Израиля, а посему попрощалась со свекровью и осталась. Руфь же бросается в глаза своей яркой противоположностью, а больше всего тем, что она смиренно не замечала ничего, касающегося только ее. Она проявляет восхитительную привязанность к своей свекрови, преданно помнит о мертвых, но больше всего в ней заметна сильная тяга к Богу Израиля. Все это сильно переполняет душу Руфи, и поэтому она с самым счастливым выражением лица открывает свекрови заветную цель своей души. Она навсегда хочет разделить с Ноеминью ее участь. Как говорит сама Руфь (и нельзя отыскать лучших слов для выражения истины, чем те, которыми Руфь излила свою душу свекрови перед лицом Бога): “Не принуждай меня оставить тебя и возвратиться от тебя; но куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог - моим Богом; и где ты умрешь, там и я умру и погребена буду; пусть то и то сделает мне Господь, и еще больше сделает; смерть одна разлучит меня с тобою”. От избытка чувств говорили уста Руфи; и что может быть приятнее, чем преданность живому Богу (не говоря уже о преданности мертвым) там, где ее не ожидаешь встретить? И если Орфа олицетворяет собой несовершенство естества, то Руфь, конечно же, символизирует силу благодати.

Это убедило свекровь, и вот, в следующей сцене мы видим, как они вдвоем приходят в Вифлеем. Весь город пришел в движение, увидев Ноеминь, но будьте уверены, что не меньше были потрясены жители Вифлеема при виде моавитянки, отвернувшейся от своих богов и покинувшей свою землю, разорвавшей все естественные узы, чтобы разделить участь с обездоленной вдовой под защитой Бога.

Тот факт, что Ноеминь символизирует Израиль, связанный условиями первого завета, едва ли может вызвать какие-либо сомнения у каждого, кто согласен с пророческой сущностью Писания, - Израиль, перенесший голод на своей земле, потерявший супруга, сыновей и почти все остальное по этой причине. “Называйте меня Марою, потому что Вседержитель послал мне великую горесть”.

Но чей образ передает нам Руфь? Кем она может быть? Большую проблему для многих, задумывающихся над этим, представляет тот факт, что Руфь была язычницей-моавитянкой. Это вводит их в заблуждение и часто наводит на мысль, что Руфь должна олицетворять собрание. Несомненно, если Ноеминь ясно видится на основании тех же самых принципов символом Израиля, то люди тотчас же уверяются в своих предположениях относительно Руфи; но на самом деле все не так. Руфь не символизирует собрание. То, что в этом случае имеет место живой поток божественной благодати, то, что та же самая благодать излилась на нас сверх меры и приняла нас в тело Христа, есть истинная правда; и если люди не видят в собрании ничего, кроме целей божественной благодати, нам становится понятно, почему для них этот вопрос относительно Руфи кажется решенным. Не может быть и тени сомнения в том, что Руфь показывает, какова милость Бога по отношению к пришельцу, не имеющему прав на его обетование, или залог, поскольку он язычник и находится явно под запретом закона.

И я убежден, что глубокая мудрость заключена в том факте, что Руфь вопреки всему, что может показаться с виду, олицетворяет именно иудейские отношения. Как такое может быть? А по той простой причине, что иудеи утратили свои особые права, смешавшись с язычниками. Это настолько истинно, что даже пророку Иеремии, призванному в то время, когда Бог собирался произвести великие перемены, было ясно предписано стать пророком народов, и тогда чаша с вином ярости была вручена Иеремии Богом (как сказано в 25-ой главе книги пророка Иеремии), чтобы он напоил из нее народы. Но кто такие эти народы? Самыми первыми из них были проживавшие в Иудее и Иерусалиме. Это ведь и доказывает, что суд Бога беспристрастно подавлял даже его избранный народ в тех местах, где он нравственно пал из-за своих грехов.

Когда Израиль перестал быть народом, отделенным для Бога, когда идолы и ложные божества язычников явились и заслонили собой истинного Бога и так привлекли к себе души израильтян, что те фактически отвернулись от Бога Израиля, отвернулись все, начиная с царей, народа и кончая самими священниками, то стало очевидным, что не осталось другого средства, как только справедливый приговор Бога об открытом изгнании израильтян от его лица и о лишении их всех прежних привилегий и его имени, потому как они уже отступили от него в духовном плане и никакие дисциплинирующие меры не могли вернуть их в прежнее состояние и не было лекарства для исцеления их душ. Таков неизменный божественный путь. Бог никогда не удаляет от себя тех, кто еще не отвернулся от него в душе. Только за то, что израильтяне отвернулись от него сами, Он своей карающей рукой отослал их в места, где им назначено было быть из-за их же неверия. Поэтому, если и была необходимость указать на полуязыческое состояние оставшихся иудеев в последний день, если такова была цель Духа Бога, я не могу представить себе, как бы это могло быть сделано лучше или еще более выразительно, если не тем самым способом, каким Святой Дух представляет нам эту историю.

Если бы Руфь была только иудейской женщиной или вдовой, если вам угодно, - только представительницей избранного народа, а не моавитянкой, - то она не смогла бы должным образом показать те особые обстоятельства, при которых будет призван остаток иудеев; ибо когда Бог начнет воздействовать на них в последний день, то в каком положении они будут находиться тогда? Ло-амми - “не Мой народ”, и, действительно, таков приговор Бога Израилю с того самого дня, как его постиг вавилонский плен. До того израильтянебыли его народом, но с этого времени они уже не его народ. И в доказательство всему миру, что это так, Бог, как нам известно, передал высшую власть золотой голове великого истукана, то есть Вавилону в лице Навуходоносора. Если посмотреть на все это в подобном свете, то можно убедиться в точности представленного символа, а не создавать из этого проблему.

Тот же самый принцип просматривается и в других отрывках Писания. Возьмем, например, известную главу из Нового Завета, где апостол Павел объясняет с точки зрения веры нашу связь с иудеями. Я намеренно ссылаюсь на 11-ую главу послания Римлянам в качестве первого примера, потому что есть люди, которые признаются, что с трудом понимают пророчества, но которые еще больше затрудняются относительно посланий апостолов. Дело в том, что они придерживаются не того принципа, который явился бы путеводителем для них при рассмотрении данных пророчеств. Они пытаются придать Израилю, Иуде и Сиону совсем не то значение, но отличное от их истинного; они стараются отнести все, по крайней мере светлое и доброе, на счет христианства или собрания в той или иной форме. Но 11-я глава послания Римлянам отвергает подобное отступление от истинного источника, ибо цель данной главы заключается в том, чтобы показать, что ветви иудеев отломились от их собственной маслины их же неверием, что язычники, будучи дикой маслиной (мы сами, в том числе не имевшие прежде ни прав, ни привилегий), стали объектом божественного благоволения, - это ясно и очевидно и произошло в результате того, что израильтяне отвергли Мессию, а затем и евангелие. И с какой целью совершил это Бог? - С чрезвычайно милосердной, чудесной и мудрой. Он намеревается в полной мере благословить Израиль; но когда наступит для этого время, Он благословит их строго и единогласно на основе милосердия. Когда они искренне покаются пред Богом, когда признают, что они ничем не лучше презренных язычников, другими словами, когда они будут сокрушены до такой степени, что почувствуют себя нуждающимися в милосердии - только в нем, и больше ни в чем,- только тогда они станут достойными возрождающей божественной благодати, ибо дары и божественное призвание, как мы знаем, непреложны. Бог крепко держит их и употребляет их в своей верности. Они неоспоримы.

Я полагаю, что именно это и предполагалось показать на образе Руфи. Особенность ее происхождения и ее национального положения, сам тот факт, что она родилась не иудейкой, а язычницей, подготовили ее к тому, чтобы она стала символом состояния иудеев в последний день, поскольку, хотя иудеи действительно сначала были израильтянами, к тому времени они лишились занимаемого ими положения и Бог назвал их “Ло-амми”, то есть не его народом. И на том основании, что они являлись не его народом, божественной милостью они будут восстановлены в своих правах и вновь поставлены в положение его народа, чтобы уже больше никогда не лишаться его милости.

У пророка Михея есть очень замечательное выражение, созвучное этой же самой мысли, которое не всегда правильно понимают. Он говорит: “Тогда возвратятся к сынам Израиля и оставшиеся братья их”, то есть те, которые занимали в некотором смысле положение язычников, смешавшись со всеми другими народами (даже в лучшем случае эта маслина имеет в настоящее время языческий характер), остаток тех, кого судья Израиля не стесняется назвать братьями. Они возвратятся к сынам Израиля. Таким образом, все эти события самым ясным образом представлены перед нами в одной краткой сцене; и как прекрасно это отметить в связи с Вифлеемом - тем самым местечком, которое предшествует нам в историческом плане! Ибо увидят впоследствии, как судью Израиля бьют по ланитам, Он будет предан позору, его поразят в доме его же друзей. И в полном соответствии с другими отрывками Писания Он показан здесь в двух аспектах. С одной стороны, Он, подобно человеку, происходит из семьи, поселившейся в этой маленькой деревушке, с другой - его “происхождение из начала, от дней вечных”. Он происходит от семени Давида, из царского рода, как нам известно из многих пророчеств; но, кроме всего этого, Он имеет божественную природу, которой никто, кроме него, не мог обладать среди правителей Израиля.

Таким образом, пророк Михей предсказывает приход судьи Израиля - этого единственного необычного правителя, выделяющегося среди всех прочих правителей, который будет поражен своими же братьями; и за этим фактом, касающимся той важной сути, о которой мы только что говорили, следует фраза: “Посему Он оставит их до времени”. В ней заключается то необычное их состояние (или уподобление язычникам), в котором они оказались после его распятия. “Посему Он оставит их до времени”, потому что та особая привилегия, делающая Израиль Израилем, и состоит в признании Богом их своим народом; но Он, которого иудеи так позорно отвергли, оставит их, и Бог наложит печать на это отвержение. Они будут оставлены им не только по причине их идолопоклонства, но и потому, что они отвергнут Христа. Мессию (эти два обвинения указаны и в последних главах книги пророка Исаии); ибо после их предшествующего неверия и ужасного идолопоклонства Он желал восстановить их и исполнить все обетования, если бы они приняли его. Но вместо этого они отвергли судью, который был их освободителем. Они отказались от Бога Израиля и пошли вслед идолам. Они отказались от судьи Израиля, который соблаговолил, будучи Господом, стать человеком по плоти и крови, Сыном Давида. “Посему Он оставит их до времени, доколе не родит имеющая родить”, то есть до тех пор, пока не исполнится намерение Бога, которое обнаружится через рождающую женщину.

Иудеи как народ будут оставлены Богом до времени, пока не родится младенец мужского пола, который принесет в мир радостную весть. Ясно, что это не может здесь и в ряде других отрывков относиться к рождению Христа; ибо в данном месте Писания предполагается, что Он уже являлся и был отвергнут. Так что попытка отнести этот отрывок к его рождению, как это было сделано в одной недавно вышедшей научной книге, которую я читал буквально день или два назад, заведомо ошибочна; ибо Христос, должно быть, уже пришел, коль уже был отвергнут и бит по ланитам. Следовательно, согласно данному контексту, Он должен был родиться прежде упомянутых в данном отрывке родовых мук, и рождение, на которое там указывается, не является в буквальном смысле рождением Мессии, а лишь осуществлением той цели благословенного Бога, согласно которой Израиль избавится от последнего бедствия. Ясно, что здесь дается намек на радость, которая последует за несравненным и последним несчастьем его народа.

Следовательно, когда эта долгожданная цель Бога исполнится, тогда, как выражается пророк Михей, возвратятся к сынам Израиля и оставшиеся их братья и не потеряют связи с иудеями, чтобы создать собрание, как это было начиная с пятидесятницы. Повсюду, где иудей верит в Иисуса теперь, он лишается своей национальной принадлежности и соединяет свои прежние земные надежды с более возвышенными и небесными вещами; но в последний день это будет иначе. И только тогда люди поймут, что олицетворяет собой Руфь. Вплоть до этого времени они будут оставаться язычниками с точки зрения утраченных привилегий; но затем, вместо того, чтобы оставаться в таком же мрачном и изолированном состоянии, они возвратятся к сынам Израиля. Они возвратятся к своим древним национальным надеждам, ради которых Бог ждет и исполнение которых зависит от его избранного народа и от того, вступят ли они в живую связь со своим долгое время презираемым Мессией во имя славы последнего дня.

Это, я думаю, весьма способствует пониманию книги Руфи любым, кто не желает никакой иной власти, кроме власти Бога, но видит ее такой, какая она есть, без искажения ее какими-то человеческими обстоятельствами ради нашего удобства. Дело в том, братья, что мы, христиане, так счастливы в Боге, так удовлетворены всей полнотой благодати и славы в Господе Иисусе, что в той мере, в какой мы верим этому, мы способны постичь его Слово; но там, где люди склонны искажать Писание ради собственной выгоды, они в такой же мере отходят от верного его толкования. Короче говоря, единственно постоянным, благословенным и благословляющим объектом Писания является Христос; и там, где искренне заботятся о нем и исполнены им, мы, несомненно, увидим все тело, наполненное светом; и напротив, там, где мы ставим целью найти для себя что-то в Слове Бога, мы подвергаемся опасности стать жертвой наших собственных представлений или мнений других людей.

Теперь становится ясно, что Руфь лишь потому представлена язычницей, чтобы более подходящим образом передать то состояние, в каком окажется остаток иудеев в последний день. По-видимому, ее даже можно назвать одной из них, если принять во внимание положение “Ло-амми”. В то же самое время мы можем заметить, что она не просто была таковой, но находилась в близком родстве с иудеем, и в этом мы опять усматриваем нечто соответствующее задуманной цели. Ибо, таким образом, две вещи, кажущиеся совершенно разнородными и несовместимыми в одной и той же личности, требуют полного совмещения для создания надлежащего олицетворения того, что предвидел Бог в будущем Израиля. Руфь соединилась с иудеями. Это, несомненно, не согласовывалось с иудейским законом, но явно противоречило ему. А разве сама история Израиля не является столь же противоречивой? Разве иудеи не были повинны в том, что допускали не меньшие нарушения закона? И Писание выступает с осуждением того или другого нарушения, вызывая восхищение, потому как оно не останавливается, но, как правило, до конца объясняет это нарушение, никогда не оправдывая его. Писание допускает, что мы имеем веру в Бога и что ни один святой не гарантирован от подобных случаев. Писание просто констатирует этот факт и оставляет за нами право судить обо всем этом самим, основывая наши суждения на слове Бога. Нет ничего, что бы лучше характеризовало его; тогда как если источником критики является человек и он не может ни отрицать, ни скрывать зло, то вы всегда обнаружите, что он извиняется за это или оправдывает зло, и этот результат всегда ниже того, какой достигается истинным вдохновением. Напротив, Богом всегда движет любовь и святость; Он идет праведными путями, а посему ему не требуется приносить извинения. Ожидать иного - значит, полностью забыть о том, что Писание есть не творение писателя, а слово Бога. Подобное неверие является причиной девяносто девяти заблуждений из ста, какие обычно встречаются.

Руфь же дает нам возможность увидеть то, что я осмелился назвать полуязыческим состоянием тех, которые и образуют остаток - несомненно, остаток иудеев, и тех, кто оказался за пределами своей земли и смешался с другими народами. Эти иудеи примут образ жизни других народов, но на них начнет воздействовать Бог. Он обратит их душу и лицо к себе; Он заставит их преодолеть в себе языческую гордыню и повернуться спиной к идолам; Он воспользуется страшными беззакониями последних дней, временами разгула антихриста, чтобы вызвать истинное покаяние и стремление в вере к Богу Израиля и к отрасли, которую Он укрепит для себя. Вот такое дело сотворит благодать с благочестивым остатком иудеев, явным прообразом которого, как мне кажется, является Руфь.

Некогда своим рождением и всеми природными узами Руфь была связана с языческим миром, но теперь стало совершенно очевидно, что она непоколебимо предана Богу всей своей душой, исполненной любви и почитания, и за это на нее вскоре снизойдет божественное благословение. “У Ноемини был родственник по мужу ее, человек весьма знатный, из племени Елимелехова, имя ему Вооз. И сказала Руфь Моавитянка Ноемини: пойду я на полеи буду подбирать колосья по следам того, у кого найду благоволение. Она сказала ей: пойди, дочь моя. Она пошла, и пришла, и подбирала в поле колосья позади жнецов. И случилось, что та часть поля принадлежала Воозу, который из племени Елимелехова. И вот, Вооз пришел из Вифлеема и сказал жнецам: Господь с вами! Они сказали ему: да благословит тебя Господь!” Вооз же, заметив незнакомку, поинтересовался у них: “Чья это молодая женщина?” “Слуга, приставленный к жнецам, отвечал и сказал: эта молодая женщина - Моавитянка, пришедшая с Ноеминью с полей Моавитских; она сказала: “буду я подбирать и собирать между снопами позади жнецов”; и пришла, и находится здесь с самого утра доселе; мало бывает она дома. И сказал Вооз Руфи: послушай, дочь моя, не ходи подбирать на другом поле и не переходи отсюда, но будь здесь с моими служанками; пусть в глазах твоих будет то поле, где они жнут, и ходи за ними; вот, я приказал слугам моим не трогать тебя; когда захочешь пить, иди к сосудам и пей, откуда черпают слуги мои. Она пала на лице свое и поклонилась до земли и сказала ему: чем снискала я в глазах твоих милость, что ты принимаешь меня, хотя я и чужеземка? Вооз отвечал и сказал ей: мне сказано все, что сделала ты для свекрови своей по смерти мужа твоего, что ты оставила твоего отца и твою мать и твою родину и пришла к народу, которого ты не знала вчера и третьего дня; да воздаст Господь за это дело твое, и да будет тебе полная награда от Господа Бога Израилева, к Которому ты пришла, чтоб успокоиться под Его крылами!”

Итак, мы видим, что там, где душа искренна и взор устремлен к Господу, Он знает, как превратить это в свидетельство для себя. Мы склонны заблуждаться, делая свидетельство нашей целью - в таком случае оно не будет иметь истинного успеха, разве что в глазах некомпетентных судей. Истинная же сила, энергия и ценность свидетельства заключаются в самоотречении, то есть в полном погружении во Христа. Прекрасным образом этого является характер Руфи. Все ее поведение свидетельствует о том, что она посвятила себя исполнению истинного долга. Темне менее, этот долг был отмечен печатью огромного достоинства, потому что, хотя он и был тесно связан с любовью к Ноемини, в сознании Руфи он оставался неотделимым от славы истинного Бога; а когда эти два качества объединены, то как благословен результат! Любовь прекрасна в ее собственной сфере отношений; но когда она выходит за пределы этой сферы и направляется самим Богом, то какой могущественной становится она в подобном мире! Это и пленило сердце Вооза, который слышал уже много хорошего о Руфи. Меньше всего думала бедная чужеземка, что ее история полностью откроется этому хозяину полей, как назвали его люди, - Воозу - человеку, имевшему замечательный характер и незапятнанную репутацию, занимавшему хорошее положение на земле Израиля. Моавитянка Руфь не ожидала даже услышать о том, что такую, как она, все знают и уважают. Как, должно быть, наполнилось ее сердце благодарностью Богу хотя бы за то, что Он взглянул на Ноеминь и на нее саму. Он, который решил, что ее сердце должно почувствовать, что не напрасно она упокоилась под крылами Бога Израиля! Зачем нам всегда заботиться о самих себе? Если бы Руфь искала блага лишь для себя, она никогда бы не нашла их в таком изобилии или так быстро. Как глубоко заблуждаются те, кто делает из себя идола, возвышая себя именно потому, что заняты лишь собой! Но еще дальше от истины находятся те, кто ищет блага на земле подобно язычникам, которые не знают Бога. Именно Бог, к которому Руфь обратила свой взор, придал ей такой нравственный вес и красоту.

Эта скромная женщина стремилась перед лицом Бога исполнить то, что она обязана была сделать для своей свекрови, и она была права. Но разве Бог не думал о ней, разве не заботился о том, чтобы и другие люди узнали, что его благодать сотворила для этой моавитянки в ее душе? В подтверждении этому “сказал ей Вооз: время обеда; приди сюда”. Но нам нет необходимости подробно останавливаться на эпизодах этой замечательной книги. Для меня было бы достаточно обратить внимание лишь на то, что не совсем понятно.

Следует заметить, что возвращение Руфи с припасами весьма удивило ее свекровь: “Где ты собирала сегодня и где работала?” Благословение Господа делает человека богатым, и Он не добавляет печали к этому. Ноеминь ищет большего - всего. “Да будет благословен принявший тебя! (Руфь!) объявила свекрови своей, у кого она работала, и сказала: человеку тому, у которого я сегодня работала, имя Вооз. И сказала Ноеминь снохе своей: благословен он от Господа за то, что не лишил милости своей ни живых, ни мертвых! И сказала ей Ноеминь: человек этот близок к нам; он из наших родственников. Руфь Моавитянка сказала: он даже сказал мне: будь с моими служанками, доколе не докончат они жатвы моей. И сказала Ноеминь снохе своей, Руфи: хорошо, дочь моя, что ты будешь со служанками его, и не будут оскорблять тебя на другом поле”. Ничто не может быть восхитительнее простодушия Руфи; ничто так не гармонирует с тем, как свекровь присматривает за своей снохой, и какой снохой! В то же самое время вера наделяет ощущением пристойности, которую, на мой взгляд, мы не имеем права игнорировать. Под этим я не имею в виду то человеческое благоразумие, которое стремится осуществить свои собственные цели на своем собственном пути. Это совсем другое: это есть глубокое ощущение того, что благопристойно в глазах Бога и человека, и сиянием этого отмечены здесь обе женщины - свекровь и невестка. “Так была она со служанками Воозовыми и подбирала (колосья), доколе не кончилась жатва ячменя и жатва пшеницы, и жила у свекрови своей”.

И вот мы постепенно подходим к большей цели, к которой устремляется вера, - большей, чем ежедневное наполнение фартука зерном. “И сказала ей Ноеминь, свекровь ее: дочь моя, не поискать ли тебе пристанища, чтобы тебе хорошо было? Вот, Вооз, со служанками которого ты была, родственник наш; вот, он в эту ночь веет на гумне ячмень”. Свекровь дает Руфи наставления, и та действует согласно им. Нам нет необходимости подробно останавливаться на этой истории; она, несомненно, известна каждому. Достаточно сказать, что Бог в этом случае был на стороне Ноемини. Предложение Ноемини может показаться кое-кому дерзким, но Ноеминь действительно верила Богу и вместе с тем любила Руфь; когда Бог с нами, тогда есть, с одной стороны, притягательная благодать целомудренной беседы, смешенная со страхом, а с другой - дерзание веры, которую столь же замечательно благословляет Бог. Во второй главе нам показана одна сторона, тогда как в третьей - другая. Могло случиться так, что поступок, на который Ноеминь толкала свою невестку, явился бы причиной того, что благородный человек полностью отвернулся бы от моавитянки; но Бог, учитывая веру женщины, распорядился по другому, а посему все препятствия исчезли одно за другим. Бог желает, чтобы мы верили в него, дорогие братья, ибо Он на своих путях столь же всесилен, сколько и праведен. Мы же нет; и разве не теряем мы от недостатка искренности большую часть благословения? Пусть же не будет сомнений в том, что его благословение можно снискать лишь путем, которым некоторые по невежеству своему пренебрегают, - путем исполнения долга. Это всегда верно, хотя благодать представляет нам возможность на этом пути (оставляя место для более возвышенного) пострадать не только за истину, но и во имя Христа. В таких случаях вера не упустит того, что соответствует его имени, и это касается не просто веры. Короче говоря, праведность сама по себе хороша, но благодать лучше; только нет благодати там, где праведность приносят в жертву или пренебрегают ею. Благодать поэтому не перестает чтить праведность, хотя и превосходит ее. Поэтому можно считать, что во 2-ой главе Руфь вступает на путь праведности, на путь относительно благовидный и пристойный, который не был забыт Богом. В 3-ей главе мы видим, как Руфь вступает в смелую борьбу, вооружившись верой, в которой Бог направляет и поддерживает ее.

И вновь Вооз высоко оценивает эту веру, как бы страстно он ни желал, чтобы моавитянка своим дерзновением в вере не подвергала опасности даже малейшуючастицу того, что внушило ей уверенность в каждом возлюбившем имя Бога. Поэтому, ревнуя, как бы дух подозрения не разочаровал и не ранил душу такой, как Руфь, Вооз наставляет ее так же осторожно, как и ее свекровь, если не более того, и он не скрывает от нее ту преграду, которую закон может поставить на ее пути. “Переночуй эту ночь; завтра же, если он примет тебя, то хорошо, пусть примет; а если он не захочет принять тебя, то я приму; жив Господь!” И женщина успокаивается, полностью доверяя Богу, который действовал в душе своего раба Вооза. Когда Руфь снова возвращается к свекрови, то у той появляется больше причин восхвалять его, и не только за меру ячменя. Руфи было что рассказать свекрови, чтобы та порадовалась всем сердцем. “Та сказала: подожди, дочь моя, доколе не узнаешь, чем кончится дело; ибо человек тот не останется в покое, не кончив сегодня дела”.

“Вооз вышел к воротам и сидел там. И вот, идет мимо родственник, о котором говорил Вооз. И сказал ему (Вооз): зайди сюда и сядь здесь. Тот зашел и сел”. Нет более прекрасной картины в Библии, отражающей простые сельские обычаи, свойственные ветхозаветным израильтянам; и здесь нам опять открывается их образ жизни в те времена. Хоть книга Руфи невелика по объему, но она открывает нам довольно много всего. “ (Вооз) взял десять человек из старейшин города и сказал: сядьте здесь. И они сели. И сказал (Вооз) родственнику: Ноеминь, возвратившаяся с полей Моавитских, продает часть поля, принадлежащую брату нашему Елимелеху; я решил довести до ушей твоих и сказать: купи при сидящих здесь и при старейшинах народа моего; если хочешь выкупить, выкупай; а если не хочешь выкупить, скажи мне, и я буду знать; ибо кроме тебя некому выкупить, а по тебе я. Тот сказал: я выкупаю”. Вслед за этим Вооз сообщает ему условие выкупа этой части поля. “Вооз сказал: когда ты купишь поле у Ноемини, то должен купить и у Руфи Моавитянки, жены умершего, и должен взять ее в замужество, чтобы восстановить имя умершего в уделе его”. Это совершенно меняло дело, хотя в намерении Бога относительно этого закона нельзя было сомневаться. И родственник сразу же выходит из дела, принося свои извинения: “Не могу я взять ее себе, чтобы не расстроить своего удела; прими ее ты, ибо я не могу принять”.

“Как закон, ослабленный плотью, был бессилен, то Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной в жертву за грех и осудил грех во плоти”. Закон терпит неудачу не потому, что он плох сам по себе, ибо он хорош, но потому, что плох человек - первый человек плох при всех его возможностях, именно это и показано в образе упомянутого родственника. Он не имеет возможности восстановить имя умершего; это как бы намек на то, что Израиль не способен получить свое благословение согласно той божественной цели, которая связана с законом и первым человеком.

Несомненно, речь идет о близком родственнике; ибо первым является тот, кто близок по плоти, а после него тот, кто близок духовно. Все, что от плоти, должно пройти испытание; и самым близким оказывается тот, кто искренне и честно подготавливает почву для проявления не только божественной милости, но и силы. И действительно, об этом говорит само имя “Вооз”. В нем была сила.

Поэтому, несомненно, Вооз олицетворяет Христа, но, я предполагаю, не столько Христа, явившегося для того, чтобы искупить вину человека - первого человека, но Христа, воскресшего из мертвых властью Бога и принесшего славу своему Отцу после того, как все нравственные проблемы были решены. Тогда покинутый остаток иудеев и будет возвращен назад в благодати, и наследие в любом случае принесет пользу благодаря родственнику - Искупителю. Короче говоря, Вооз символизирует Христа воскресшего, словно сосуд силы, чтобы принести плод для Бога там, где уже были смерть, крушение, неприятие и полное запустение, как мы уже видели на примере жизни Елимелеха (Бога-царя), который имел прекрасную цель относительно Ноемини. Он умер, а Ноеминь изменилась и превратилась из приятной в горькую, и все надежды ее рухнули со смертью ее сыновей далеко от земли Бога, и было так до тех пор, пока она не услышала добрую весть о том, что Бог явил милость Израилю, и не вернулась, и овдовевшая Руфь соединилась с тем, кто являет собой силу (Вооз), и царское родословие проявилось в должное время. Вооз олицетворяет Христа воскресшего, явившего милость роду Давида.

Таким образом, как мне кажется, суть всего этого представляется очень даже ясно: мы видим здесь Искупителя, но искупающего скорее силой, чем кровью; это - родственник-искупитель. Таким был Вооз, и таковым будет Христос для Израиля. Ныне таким путем мы узнаем Христа, ибо, как выразительно говорит апостол Павел во 2-м послании Коринфянам (гл. 5), “потому отныне мы никого не знаем по плоти; если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем”. Для нас все это есть совсем новая тварь и новый круг отношений; не только грех, но и все старое ушло, и все сделалось новым. Израиль не будет призван увидеть эту перемену столь полной и великой, какой она, несомненно, явится. Но Он близок им и будет признан ими, однако, иным путем, чем нами, вышедшими из язычников, которые, если можно так выразиться, состоят с ним в гораздо более близком родстве, поскольку собрание есть его тело. То, что открывается нам в Руфи, скорее всего имеет отношение к Израилю.

По правде говоря, Бог являет нам большую благодать, поскольку мы не имеем таких притязаний и не связаны с Израилем. Мы никоим образом не можем уповать на родство с Иисусом. Не думайте, что от этого мы что-то теряем. Сыны Израиля были связаны с ним плотью и кровью, и Он таким же образом был связан с ними; но вспомните о том, как эта истина излагается для отпрысков Авраама в послании Евреям. Очень вероятно, что она адресована еврейским христианам, хотя, несомненно, общая истина имеет отношение и ко всем другим.

Но пусть никто не думает, будто из этого следует, что к нам не относится все это благословение, открывшееся в данном послании, ибо я уверен, что оно в достаточной степени относится и к нам, что очень ценно для нас. И действительно, я не желал бы быть заодно с теми, кто так увлечен своими причудами, что позволяет себе сомневаться в том, что и мы имеем живую часть в этой книге Писания, как и во всех остальных. Подобные теоретические рассуждения заслуживают резкого осуждения, поскольку это очень опасно для всех; и чем больше мы ценим ту милость, которая возвратила нам истину во всей ее определенности, истину, прославляющую Господа и вверяющую нам Слово и Дух Бога в эти мрачные времена беззакония, тем в большей мере мы склонны порицать все эти несерьезные разговоры относительно Писания, притупляющие восприятие душой его истинный смысл. И здесь не имеет значения личность подобных теоретиков, ибо это люди, позволяющие себе восставать против бесценного Слова Бога.

Категорично утверждая это, я тем не менее полагаю, что к сказанному выше имеет особое отношение послание Евреям, и именно потому, замечу, мы слышим там такую фразу о детях: “Вот Я и дети, которых дал Мне Бог”. Была родственная связь между Израилем и Господом Иисусом, хотя она полностью утрачена ими при его распятии. Но затем вступилась благодать, и мы видим также и их взятыми туда, где мы, язычники, будем в равной с ними мере приняты на новом основании воскресения. Именно таким образом смысл этого и сходных с ним отрывков Писания разъясняется Духом.

Не принижает ли это нас, которые некогда были внешними? Наша подлинная и надлежащая связь с Христом основана не на плоти, а на смерти и жизни в воскресении. Даже те, кто имел кровное родство с ним, в конце концов вынуждены будут принять то же самое положение. Все, имеющее отношение к плоти, в конечном итоге исчезает; поэтому было бы недостойным даже для верующего иудея обосновывать свою связь с Христом фактами, в которых недостает такой истины, какая в равной мере открылась нам и им. Я просто хочузаметить касательно термина “родственник-Искупитель”, что он исполнен красоты и смысла, когда речь идет об Израиле, но, насколько мне известно, ни в одном из отрывков Писания вышеупомянутый термин не имеет ни малейшего отношения к нам, язычникам, которые безграничной божественной благодатью были введены в близость с Ним.

И вот перед нами оставшаяся часть данной истории. Человек, который не смог купить поле у Ноемини, должен был засвидетельствовать свою несостоятельность, что было чрезвычайно важно. “Прежде такой был обычай у Израиля при выкупе и при мене для подтверждения какого-либо дела: один снимал сапог свой и давал другому, и это было свидетельством у Израиля. И сказал тот родственник Воозу: купи себе. И снял сапог свой. И сказал Вооз старейшинам и всему народу: вы теперь свидетели тому, что я покупаю у Ноемини все Елимелехово и все Хилеоново и Махлоново; также и Руфь Моавитянку, жену Махлонову, беру себе в жену, чтоб оставить имя умершего в уделе его”. Итак, два признака указывают здесь на связь Бога с Израилем, а не с нами, ибо ясно, что там, где речь идет о земле, имеется в виду и земной народ. Этот отрывок никоим образом не относится к собранию Бога. Несомненно, можно было бы использовать этот образ; и я совсем не говорю о том, что вы не должны использовать эту духовную истину поодиночке или сообща, если вам это угодно, только она требует осторожного обращения; если же обращаться с ней грубо, это может привести к поражению. Я уверяю вас, что встречаются и такие, которые готовы трактовать образ Руфи-моавитянки так, словно все духовное благословение в истинах, изложенных в данной книге, касается непосредственно христианина или собрания Бога. Но трактуя этот образ, как это и бывает, так приблизительно и неясно, без разбору относя его то к иудеям, то к язычникам, мы, по моему убеждению, заблуждаемся, а это, как известно, чревато вредными последствиями, так как ясная роль христианина и собрания таким образом затемняется, или, лучше сказать, те, кто проповедует это, сами никогда не знали, в чем же заключается эта роль.

В книге Руфи земля и вдова неотделимы друг от друга; и Вооз самым торжественным образом берет себе и землю, и вдову, как поступит и Господь в другое время. “И сказал весь народ, который при воротах, и старейшины: мы свидетели; да соделает Господь жену, входящую в дом твой, как Рахиль и как Лию, которые обе устроили дом Израилев”.

В конце главы говорится, что “взял Вооз Руфь, и она сделалась его женою”. И у них родился сын. “И говорили женщины Ноемини: благословен Господь, что Он не оставил тебя ныне без наследника! И да будет славно имя его в Израиле!” Как было бы прекрасно, если бы дела, наконец, приняли такой оборот в любом доме Израиля! Если и была женщина, чье положение было не только бедственным, но и безнадежным, это была Ноеминь, как она сама призналась. Она потому и обратилась к Орфе и Руфи, что считала (говоря человеческим языком) свое спасение невозможным и не надеялась, что имя умершего останется в его уделе. Но слово “невозможно” никогда нельзя соотносить с именем Бога, ибо Он действительно никогда не солжет и не поступит недостойно себя. Хорошо, что мы чувствуем свою несостоятельность и свою слабость, но было бы недопустимо ограничивать его возможности. Несомненно, справедливо то, что мы явно были унижены, и это может обернуться пользой через благодать; так произошло и с Ноеминью. Но какой радостью теперь наполнилось сердце престарелой свекрови, некогда заброшенной и одинокой, когда она взяла в руки дитя Руфи, пусть даже моавитянки (ибо все это теперь растворилось в ее муже Воозе), и женщины сказали ей: “Он будет тебе отрадою и питателем в старости твоей, ибо его родила сноха твоя, которая любит тебя, которая для тебя лучше семи сыновей. И взяла Ноеминь дитя сие, и носила его в объятиях своих, и была ему нянькою. Соседки нарекли ему имя и говорили: “у Ноемини родился сын”, и нарекли ему имя: Овид. Он отец Иессея, отца Давидова”!

А разве не так будет, возлюбленные братья, в тот светлый день, когда явится Господь Иисус и возьмет давно овдовевший Израиль и когда всякий позор и всякий порок, как смерть и печаль, навсегда исчезнут? Тогда великое деяние божественной благодати изольется потоком не только по прежним каналам, чтобы до краев и через край наполнить их милостью, но также познание славы Господа заполнит всю землю подобно тому, как воды наполняют море. Именно то, что мы познаем, явится результатом вступления Христа в свой удел, истинного наследника всего.

Как говорили и чувствовали эти женщины, произойдет все это по милости Бога. Долгожданное семя обетования - Мессия - будет для Израиля “сыном, рожденным у Ноемини”. Он родится на новом основании благодати, поскольку родит его та, что не имела права на обетование. “Ибо младенец родился нам - Сын дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира. Умножению владычества Его и мира нет предела на престоле Давида и в царстве его, чтобы Ему утвердить его и укрепить его судом и правдою отныне и до века. Ревность Господа Саваофа соделает это” (Ис. 9, 6. 7).

Давайте же возрадуемся тому, что Он открыл нам такую перспективу в отношении всей земли, а не просто израильтян и их страны. Когда мы взираем на мир сейчас, на сумасшествие и безрассудные страсти людей, когда мы слышим, как люди восхищаются тем, что в действительности является их позором, когда мы сталкиваемся с непокорностью Богу, которую демонстрируют гордо и нагло, словно похваляясь ею, тогда мы можем, пусть даже в малой степени, представить себе, какое избавление принесет Иисус, когда возьмет бразды правления. Теперь мы хорошо знаем, что лучшими людьми являются именно те, которые чувствуют свою слабость, и они могут вернее всех судить о том, что происходит на земле и вызывает скорби и бедствия, сопровождающиеся вздохами и стонами. Это не останется без последствия, как считают некоторые, и воля Господа такова, чтобы мы не уклонялись от признания нашей слабости, а чувствовали полное крушение здесь, на земле. Я убежден, что когда все усилия тех людей, которые, переоценивая себя, полагаются на собственные возможности, ни к чему не приведут и попытки задержать поток зла только усилят его (даже при самых энергичных попытках обуздать зло), тогда молитвы, слезы, стоны, обращенные к Господу, достигнут его слуха и Господь славы ответит на них; и тогда сам Господь докажет, что только Он один способен заполнить пустоту этой земли, как только Он наполнит небеса ради восхваления и славы Бога Отца.

Так пусть же Господь, которого скоро будут славить и исповедовать на всей земле, даст нам возможность возрадоваться всему, что Он открыл нам в своем драгоценном Слове, и, сжалившись над всеми, позволит постичь каждую часть этого Слова ради его имени! Так благословенны мы, будучи членами его тела, как его плоти, так и костей, что приличествует и нам получить от той любви, которую Он так щедро излил на Израиль! И если нам надлежит быть с Господом на небесах, то и у него есть особый объект своей любви; и кто должен быть этим объектом, как не народ, призванный им среди всех других народов, который, увы, соскользнул назад подобно стреле предательского лука. Но настанет день, и он подобно кающемуся грешнику вернется назад, и уверует, и обретет щедрую милость и искупление. Таким образом, горе и позор, какими бы горькими они ни были, забудутся в радости и славе тех, кто навсегда избавится от своих языческих наклонностей и принадлежностей, чтобы стать истинным и постоянным источником божественного благословения для всех племен земли до тех пор, пока эта земля будет существовать.