Однако в одиннадцатой главе мы видим другую, исключительно важную и любопытную сцену. Там показана нечестивая женщина; а когда женщина нечестива - это ни с чем не сравнимое зло. “Гофолия, мать Охозии, видя, что сын ее умер, встала и истребила все царское племя. Но Иосавеф, дочь царя Иорама, сестра Охозии, взяла Иоаса, сына Охозии, и тайно увела его из среды умерщвляемых сыновей царских, его и кормилицу его, в постельную комнату; и скрыли его от Гофолии, и он не умерщвлен”.

Нам известно, что такое любовь родителей и дедов, но здесь Гофолия не испытывала таких чувств. В ее жилах текла оскверненная кровь. И эта своенравная и эгоистичная женщина - наследница распутства Иезавели - теперь, увы, заняла место в роду Иуды, чтобы, как она считала, подавить его царский род. Жажда власти и ненависть к замыслам Бога - преступное сочетание - слились воедино, чтобы осуществить гнусные планы. Разве не угас род Ахава? Разве не пали Охозия и его братья? В ее сердце возникло преступное намерение положить конец царскому роду Иуды. Какие у нее были цели? Как она осуществляла их? Слово Бога определенно утверждает, что род Иуды никогда не иссякнет - этот единственно истинный род, который остался неугасимым от начала и будет таковым в вечности. Сейчас я говорю о земле, по крайней мере, до вечности, ибо даже если мы рассматриваем только землю под правлением Бога, там будет пребывать этот род, и только он один.

Кроме того, никогда еще не было столь малочисленного рода, который бы так часто угасал до одной нити. Как это противоположно Израилю! Вспомните о семидесяти сыновьях одного рода и не то что об обещании, но о видимой уверенности, что этот род должен сохраниться навеки! Однако нет, он исчез за один день. Кто мог заранее предвидеть это? И все это происходило в царском городе и при участии царских слуг. Каков человек, таков и мир. Так сказано в Слове Бога. Как же глупо с нашей стороны сомневаться в нем! Для чего же Бог дал нам все это, и что нам может быть известно, если вместо этого Слова есть зло, гораздо большее, чем то, что есть благо? Если Бог осуществляет в этом письме свои угрозы, может ли Он обещать немедленную неудачу? Я действительно считаю, что его обещания постоянно кажутся невыполнимыми только для того, чтобы наша вера проявила себя не внешне, а в слове Бога. Все вокруг свидетельствует об этом, но Бог пока еще взирает. Довольно и того, если в доме Давида были только слабые отпрыски. То были отпрыски именно этого дома, и он установлен навеки, потому что так сказал Бог. Это мы увидим в следующей главе.

Тогда Гофолии, родной бабушке Иоаса, больше всех следовало, ввиду ее чувств и родства, быть защитницей своего единственного потомка, в жилах которого текла ее кровь, но эта самая Гофолия стремилась уничтожить последнюю оставшуюся ветвь дома Давида. Это кажется немыслимым, ибо разве вы считаете, что когда она задумала уничтожить царский род, то забыла этого малыша? Вовсе нет. Она хорошо знала о нем. Мне не нужно говорить, как он был спрятан и как случилось, что Иосавеф знала, каким образом защитить это дитя от подозрений и мучений, которые, естественно, последовали бы затем для того, кто был спасен; ибо если и существовала женщина как воплощение того, что есть зло, то это была Гофолия. Я полагаю, что не трудно вообразить, что со стороны доброй Иосавеф была тайна, равно как и с другой стороны. Во всяком случае у меня нет никакого желания как-либо умалять ее, но следует сказать, что каким бы ни было средство, Бог воспользовался намерениями ее сердца для сокрытия ребенка. Он был спрятан, и спрятан там, где этого никто не мог ожидать, - в храме. Такое положение вещей необычно для царского отпрыска, ведь в самом деле Бог был в укрытии, которое даровал ему. И хотя этот храм был построен для священников, а не для царя в бедствии, благодать Бога выше всех чисто ритуальных обстоятельств.

“В седьмой год послал Иодай, и взял сотников из телохранителей и скороходов, и привел их к себе в дом Господень, и сделал с ними договор, и взял с них клятву в доме Господнем [здесь мы вновь видим, что простое исполнение обрядов не может помешать духовному, не может помешать тому, что подразумевается в словах Бога и в их исполнении ради того, кого Бог поставил над своим народом], и показал им царского сына”. Царский сын был всего лишь малышом, но он был законным царем Израиля - фактически только царем Иуды, но в действительности и Израиля. “И дал им приказание, сказав: вот что вы сделайте: третья часть из вас, из приходящих в субботу, будет содержать стражу при царском доме; третья часть у ворот Сур, и третья часть у ворот сзади телохранителей, и содержите стражу дома, чтобы не было повреждения”.

Тогда все было готово. “И сделали сотники все, что приказал Иодай священник, и взяли каждый людей своих, приходящих в субботу и отходящих в субботу, и пришли к Иодаю священнику. И раздал священник сотникам копья и щиты царя Давида, которые были в доме Господнем. И стали скороходы, каждый с оружием в руке своей, от правой стороны дома до левой стороны дома, у жертвенника и у дома, вокруг царя. И вывел он царского сына, и возложил на него царский венец и украшения, и воцарили его, и помазали его, и рукоплескали и восклицали: да живет царь!”

Гофолия вскоре услышала это волнение. И она пошла к народу и в храм Бога - чуждое место для нее, ненавидящей Бога и покровительствующей идолопоклонству в его худшем проявлении! Она приходит, смотрит и обнаруживает, что у столба стоит царь. Царь! Вот к чему привели все ее убийства и чем они завершились. “И видит, и вот, царь стоит на возвышении, по обычаю, и князья и трубы подле царя; и весь народ земли веселится, и трубят трубами. И разодрала Гофолия одежды свои, и закричала: заговор! заговор!” Прежний крик до нее - крик ее матери, и крик ее сына - теперь вырвался и у нее самой. Однако истина заключалась в том, что изменницей была именно она. Именно она пыталась захватитьцарский престол и, следовательно, получила по своим заслугам изменницы. “И дал приказание Иодай священник сотникам, начальствующим над войском, и сказал им: “выведите ее за ряды, а кто пойдет за нею, умерщвляйте мечом”, так как думал священник, чтобы не умертвили ее в доме Господнем”. Никто не пошел за ней - она была одинока, одинока не в своем зле, а в том, что теперь это зло не привлекло ни одного сочувствующего. “И дали ей место, и она прошла чрез вход конский к дому царскому, и умерщвлена там. И заключил Иодай завет между Господом и между царем и народом, чтоб он был народом Господним, и между царем и народом. И пошел весь народ земли в дом Ваала, и разрушили жертвенники его”. Таким образом завершилось поклонение Ваалу в Иудее, как прежде завершилось оно в Израиле.

“В седьмой год Ииуя воцарился Иоас и сорок лет царствовал в Иерусалиме. Имя матери его Цивья, из Вирсавии. И делал Иоас угодное в очах Господих во все дни свои, доколе наставлял его священник Иодай; только высоты не были отменены; народ еще приносил жертвы и курения на высотах” (гл. 12). Тем не менее, пока был жив Иодай, имелась некая внешняя забота о принадлежащем Богу, и поскольку священники присматривали за Иоасом, когда он был еще ребенком, Иоас теперь следил за этим в своей зрелости. “Все серебро посвящаемое, которое приносят в дом Господень, серебро от приходящих, серебро, вносимое за каждую душу по оценке, все серебро, сколько кому приходит на сердце принести в дом Господень, пусть берут священники себе, каждый от своего знакомого, и пусть исправляют они поврежденное в храме, везде, где найдется повреждение. Но как до двадцать третьего года царя Иоаса священники не исправляли повреждений в храме [то есть вместо того, чтобы употреблять приношения для “дома Господня”, они брали их для себя], то царь Иоас позвал священника Иодая и священников и сказал им: почему вы не исправляете повреждений в храме? Не берите же отныне серебра у знакомых своих, а на починку повреждений в храме отдайте его. И согласились священники не брать серебра у народа на исправление повреждений в храме. И взял священник Иодай один ящик, и сделал отверстие сверху его, и поставил его подле жертвенника на правой стороне, где входили в дом Господень. И полагали туда священники, стоящие на страже у порога, все серебро, приносимое в дом Господень”. Так и было сделано: работа продвигалась, Иодай следил за ней, и “дом Господень” был починен.

Однако так случилось, что сердце Иоаса было не с Богом, и смерть Иодая выявила это. “В двадцать третий год Иоаса, сына Охозии, царя Иудейского, воцарился Иоахаз, сын Ииуя, над Израилем в Самарии, и царствовал семнадцать лет, и делал неугодное в очах Господних, и ходил в грехах Иеровоама, сына Наватова, который ввел Израиля в грех, и не отставал от них. И возгорелся гнев Господа на Израиля, и Он предавал их в руку Азаила, царя Сирийского, и в руку Венадада, сына Азаилова, во все дни. И помолился Иоахаз лицу Господню, и услышал его Господь” (гл. 13). Как милостив Бог! Увы, мы видим, что тот, кто начинал так хорошо, в конце концов отошел от своей первоначальной непреклонности. Однако мы видим и то, что человек, слушающий и поклоняющийся Богу, во всяком случае никогда не останется без некоего признания с его стороны. “И дал Господь Израильтянам избавителя, и вышли они из-под руки Сириян, и жили сыны Израилевы в шатрах своих, как вчера и третьего дня. Однакож не отступали от грехов дома Иеровоама, который ввел Израиля в грех”.

Однако после этого мы обнаруживаем, что “в тридцать седьмой год Иоаса, царя Иудейского, воцарился Иоас, сын Иоахазов”, и он общался с пророком Елисеем. И вот на что я хотел бы обратить ваше внимание в данный момент. “Пришел... Иоас, царь Израильский, и плакал над ним [Елисеем], и говорил: отец мой! отец мой! колесница Израиля и конница его!” Это те же слова, которые произнес сам Елисей, когда увидел вознесение пророка на небеса, - то есть он признал его крепостью Израиля. Что особенно трогательно - он был болен, все естественные силы покинули его. И как Елисей признал, что крепостью Израиля была не колесница и не конница, так и здесь подобным образом Иоас, царь Израиля, признает больного Елисея, а Бог признает эти слова. “И сказал ему Елисей: возьми лук и стрелы. И взял он лук и стрелы. И сказал царю Израильскому: положи руку твои на лук. И положил он руку свою”. Однако была и другая, более могущественная рука, хотя она и принадлежала умиравшему человеку. “И наложил Елисей руки свои на руки царя [и Бог увидел и даровал необходимую силу], и сказал: отвори окно на восток. И он отворил. И сказал Елисей: выстрели. И он выстрелил. И сказал: эта стрела избавления от Господа [воистину умиравший Елисей был колесницей и конницей Израиля, ибо Бог показал, что сила его народа коренится не в том, что может видеть человек, а в силе, которой наделяет Он сам] и стрела избавления против Сирии, и ты поразишь Сириян в Афеке вконец. И сказал (Елисей): возьми стрелы. И он взял. И сказал царю Израильскому: бей по земле. И ударил он три раза, и остановился”.

Почему он остановился? Разве он не знал, что подразумевает пророк? Разве он не понимал, что сейчас действует божественная благодать? Почему же он остановился? Увы, человек никогда не останавливается вне божественной благодати, и даже Авраам остановился, когда ему следовало продолжать! Кроме того, божественная благодать никогда не утрачивает своих намерений. Однако здесь был суд Бога. Его благодать преобладала над ходатайством Авраама, ибо если бы Авраам не осмелился попросить пощадить Содом и Гоморру ради десяти, если бы Бог не сделал лучше, чем просто пощадил преступные города ради спасения десяти, если бы Он спас одного праведника и ради него спас больше неправедных, если бы божественная благодать так преобладала над слабостью слуги, то суд Бога исполнился бы самым строгим образом. Разве не ударил Иоас трижды стрелами по земле? Значит, сирияне будут поражены три раза, но не более. “И разгневался на него человек Божий, и сказал: надобно было бы бить пять или шесть раз, тогда ты побил бы Сириян совершенно, а теперь только три раза поразишь Сириян”. Воистину Елисей был колесницей и конницей Израиля!

Однако с этим все было не так просто. “И умер Елисей, и похоронили его” (ст. 20). Был ли Елисей вознесен? Нет. В его смерти было более славное свидетельство, чем в его жизни. В своей жизни он, несомненно, свидетельствовал; однако с каким тяжким трудом, беспокойством и мучением он простерся над мертвым ребенком, дышал и полагал свое лицо на его лицо, и это делалось с таким усердием и старанием, что Бог воскресил того ребенка, ибо Бог показал значительность деяния, совершенного им тогда; и хотя в этом не было мудрости, потому что все совершил пророк, поскольку Бог способен совершить это непосредственно в начале и в конце, все же это был путь Бога. Теперь же все было иначе. Даже в смерти Елисей явился свидетелем силы жизни, ибо, как нам сказано, “и было, что, когда погребали одного человека, то, увидев это полчище, погребавшие бросили того человека в гроб Елисеев; и он при падении своем коснулся костей Елисея, и ожил, и встал на ноги свои”. Так произойдет и с Израилем - не более истинно тогда это было с мертвым человеком; вскоре, когда все покажется забытым, а Израиль мертвым и погребенным (согласно пророкам, в ответ на крик, который никогда полностью не прекратится, хотя может быть забыт или вовсе незамечен, ибо он раздался из уст Господа, и рука Господа записала его), то Израиль воскреснет вновь.

Они могут быть, как теперь в политическом значении, в земном прахе, но они воскреснут. Таков удел Израиля. Есть люди, которые полагают, что этот народ не воспрянет. Увы, это распространенное заблуждение! Не существует более распространенного заблуждения в наши дни, чем отрицание воскресения тела, однако нам известно, что воскресение является самой существенной, самой священной и замечательной божественной истиной благовествования. Ибо если первые не воскресают, тогда не воскрес и Христос, и тогда отрицается свидетельство Бога, ибо свидетельство это состоит в том, что Он воскресил Христа из мертвых, чего Он не сделал бы, если бы мертвые не воскресали. Он же воскресил его, поэтому и мертвые воскреснут; и поскольку здесь, несомненно, воскресает мертвый человек, то воистину воскреснет и Израиль, и это будет “оживлением из мертвых” для всех народов. Таково ясное свидетельство пророчества, так оно и свершится.

Однако мы обнаруживаем, что Азаил продолжал угнетение. Такова сама история, такова она сейчас - такой была и тогда.

И затем, в следующей, 14-ой, главе, какой бы ни была доля истины, зло идет своим путем даже в Иудее. “Когда утвердилось царство в руках его, тогда он [Амасия] умертвил слуг своих, убивших царя, отца его. Но детей убийц не умертвил, так как написано в книге закона Моисеева, в которой заповедал Господь, говоря: “не должны быть наказываемы смертью отцы за детей, и дети не должны быть наказываемы смертью за отцов, но каждый за свое преступление должен быть наказываем смертью”. Он поразил десять тысяч Идумеян на долине Соляной, и взял Селу войною, и дал ей имя Иокфеил, которое остается и до сего дня”. Таким образом Амасия проявил долю праведности, но в конце концов его сердце стало возвеличиваться, и он вызвал царя Израиля; и этот важный факт свидетельствует о том, что Бог никогда не допустит самонадеянности праведника, что Он скорее примет участие в дурном человеке, который был вызван, чем в праведнике, который самонадеянно вызвал его. Прискорбно, когда глупость народа Бога таким образом делает необходимым данное действие Бога. Так было и тогда; но истина состоит в том, что Бог всегда пребудет там, где есть праведность, ведь Он никогда не отступает от праведности, и хотя это происходило в собственном народе Бога, Бог не отвернулся от нее.

Является ли это доказательством того, что этот человек неправеден? Нет. Но даже там, где неправедный бывает прав, а праведный может быть неправеден, Бог явится, чтобы изменить соотношения. Истина заключается в том, что Бог поддерживает праведность, где бы она ни существовала. Вот что мы видим, и, по-моему, это самый полезный принцип: если кто-либо воистину любим и ценим, то совершенная ошибка никогда не остается без последствий. Совершенная ошибка всегда приносит свои плоды. Следовательно, должен ли я забыть мою любовь и оценить того, кто сделал это? Нет, я должен осудить это необычное явление, согласно Богу, но при этом позволить сердцу проявить свои чувства. Богу не угодно, чтобы мы оставляли того, кто доверяет ему, за временное отступление, в отличие от него самого. Богу угодно не одобрять наши нападки на неправедного, потому что в конкретном случае он может быть прав; и, с другой стороны, неправедные действия недопустимы, когда их совершает праведник. Итак, все это подробно свидетельствует о прекрасной и усердной заботе особенно для праведности. По-моему, это есть великая суть деяний Бога по отношению к Амасии и Иоасу и причина того, почему сравнительно праведному Амасии было позволено пасть перед явно неправедным Иоасом.

Затем мы видим другое примечательное деяние Бога в случае с Азарией в пятнадцатой главе. Нам сказано, что его “поразил Господь”. “И поразил Господь царя, и был он прокаженным до дня смерти своей и жил в отдельном доме”. Подробности нам не указаны. Здесь этотцарь назван Азарией. Следует вспомнить, что это тот же самый человек, который назван Озией в книге Паралипоменон. Однако в это время поток зла все прибывал и прибывал, и мы видим плачевную и унизительную историю Самарии. Тот, кто привел к такому ужасному времени, был Ахаз, ибо так Дух Бога говорит о нем, потому что Ахаз был наихудшим царем, который когда-либо царствовал над Иудой до этого момента. Именно он первым обратился за помощью к ассирийцам. В то время ассирийцы пришли по другому поводу. Об Азарии, царе Иудеи, сказано, что “в тридцать девятом году Азарии, царя Иудейского, воцарился Менаим, сын Гадия, над Израилем и царствовал десять лет в Самарии; и делал он неугодное в очах Господних; не отставал от грехов Иеровоама, сына Наватова, который ввел Израиля в грех, во все дни свои. Тогда пришел Фул, царь Ассирийский, на землю (Израилеву) ”.

То важное событие, которое произошло при Ахазе и о котором я упоминал, - заговор Израиля с Сирией - привело к тому, что Иуда призвал Ассирию против Израиля. Это очень важно. Это не просто вражда, которую ассирийцы испытывали против этой земли. Это суть пятнадцатой главы, но в следующей главе это проявляется еще более значительно - союз Иуды с язычниками против Израиля. И, соответственно, Бог выражает свое глубокое недовольство этим ужасным царством. В самом деле, с любой точки зрения это было всеобъемлющим злом. Что же совершил Бог? Что отличало божественный путь в то время? В то время Бог дал пророчество более ярко и определенно, чем когда-либо Он имел изволение даровать. Это величайший момент, касающийся наших душ.

Пророчество всегда появляется во время падения. Когда было первое пророчество? - Когда человек пал. Когда сделано первое последовательное пророчество - не просто о грядущем человеке, а о характере того, кто грядет, и что свершится, - то, что более всего походило на пророчество? Его изрек Енох, когда мир был исполнен скверны и насилия, когда на землю готов был обрушиться потоп. Таким образом, рассмотрев либо пророчество о Сыне человека, семени женщины, либо первое пророчество Еноха, мы ясно видим, что Бог дарует пророчества именно во времена падения. То же самое происходит, если мы пускаемся по течению времени. Самой великолепной вспышкой пророчества было то, что Бог даровал через Исаию, а Исаия начал свой путь в тех же самых условиях во времена Азарии и Ахаза. Это продолжалось в действительности до времен Езекии, однако в то самое время был не только один Исаия. Мы знаем о множестве других пророков, обычно называемых малыми, однако я обращаюсь сейчас к этому по важной духовной причине. Время зла не обязательно является таковым для народа Бога. Оно злое для лживых людей, для тех, кто обладает преимуществом. Но злое время - это когда Бог особенно действует ради благословения тех, кто может не устоять. Следовательно, давайте не искать оправдания в состоянии падения.

Возьмите теперешнее время. Никто не может рассматривать христианство, не ощущая при этом, что оно разоблачено, что совершенно ненормально, что это положение вещей совершенно невозможно для человека, который читает об этом в свете Слова Бога, что это путаница, и наихудшая путаница там, где говорят о высочайшем исповедании порядка, а истинный порядок обнаруживается там, где люди утомлены беспорядком, ибо я убежден, что в действительности все так и происходит. Следует помнить, что в злое время внешний порядок всегда царит у врагов Бога, а истинный внутренний порядок всегда находится у верных. Поэтому сейчас больше всего претендует на порядок, как нам известно, восточная римско-католическая церковь; но из всего, что имеет под солнцем форму религии, наиболее противоречит Богу, несомненно, католическая церковь. Следовательно, мы ясно видим, что те, кто высочайшим образом претендуетна порядок, - это те, кто наиболее явно противоречит божественному пути, и причина этого понятна ввиду излишней самонадеянности тех, кто считает внешний порядок, воспринимает звание непосредственно от Бога.

Однако есть то, что так грубо нарушает пророчество, - мечта о внешнем порядке, которая лишь напрасно ввергает в смятение и побуждает к злым деяниям. Потому-то так важно пророчество во время падения, и так происходит с тех пор, как совершилось падение христианства: пророчество всегда оказывало громадную поддержку тем, кто обладает верой, тогда как, с другой стороны, латинская церковь всегда была заклятым врагом пророчеств и всегда норовила запретить их изучение и уничтожить веру в них, заставив людей поверить, что из них невозможно извлечь истинного света, что это мираж. Так они хотят заставить нас относиться к Слову Бога.

Итак, возлюбленные братья, я далее привлекаю ваше внимание к важному моменту. Когда зло стало неудержимым, Бог даровал драгоценный свет своего собственного Слова - свет пророчества, и я хотел бы убедить во всем этом здесь того, кто любит Слово. Используйте то же самое, никоим образом не превращая это в некое изучение как исключительное занятие, ибо ничто не может охладить духовные чувства сильнее, нежели то, что я могу назвать увлечением пророчествами или чем-либо подобным; однако я считаю, что там, где верховное положение занимает Христос, где есть драгоценные упования благодати, где всем нашим связям с Господом отведено их истинное место и значение, самое главное - исполниться сознанием того, что свет, даруемый Богом, предназначен для того, чтобы судить о настоящем в будущем. Это было целью пророчеств Исаии, ибо очень важно помнить цель пророчества: оно должно не просто содержать факты в духовном смысле; и нет большего заблуждения, чем предположение о том, будто пророк только и делает, что предрекает события. Вовсе нет! Я считаю, что пророки предсказывали события, но пророчество не предполагает предсказание. Пророчество всегда появляется в Боге, чтобы подействовать на сознание. Если этого не произошло, то утрачена великая цель пророчества. Следовательно, здесь вам предстоит испытание относительно того, поняли ли вы и правильно ли истолковали пророчество. Привело ли оно вашу совесть к Богу? Повлияло ли оно на ваши намерения? Осудило ли тайны сердца? Осияло ли ваши пути? Если этого не произошло, божественная цель не достигнута. Следовательно, я лишь мимоходом привлекаю внимание к прекрасной противоположности человеческих путей и потока зла, который все возрастает. Удивительно, что Бог, однако, вместо того, чтобы немедленно обрушить суд, отвечает на это пророчеством. Его ответом был славный свет, который Он заставил засиять через пророка Исаию. Несомненно, это выявило то беззаконие, что продолжалось на земле, но была и другая цель - она связана с надеждами всех верующих в Израиле на грядущего Мессию. Вот что было великой божественной целью. Она отвлекала их от настоящего, давая им здравое суждение и средство выработки его оценки и связывая их сердца с Господом.

Следовательно, нам нет необходимости ни долго говорить о тяжких преступлениях Ахаза, которые показаны нам в шестнадцатой главе, ни обращаться к тому, что я только что упомянул из шестнадцатой главы. Появляется ассириец, но он появляется сейчас как мститель, как кара. Он захватывает землю и уводит десять колен, которые не вернутся до тех пор, пока не возвратится Иисус. С тех времен десять колен исчезли из земли Израиля. Те, кто занял их место и образовал царство Самарии, были просто толпой язычников, которая приняла вид израильтян, оставшихся там, ибо Бог замечательным образом посетил эту землю. Когда ассирийцы заселили опустевшие города Израиля, они установили свою прежнюю ассирийскую веру, и Бог наслал на них львов. Они поняли это - человек ведь обладает сознанием. Они поняли и узнали, что это был глас Бога Израиля. Именно Бог Израиля предъявлял свои права на эту землю. Несомненно, они задумали умилостивить его, возродив прежнюю религию Израиля, и в своей глупости послали к пленным за священником из Израиля, и вследствие этого была введена прежняя религия - весьма странная смесь видимого поклонения Богу и подлинного идолопоклонства. Однако так это и было. Таким образом началось не самарийское царство, а самарийская вера - мешанина иудаизма и идолопоклонства, исповедуемая язычниками.

Об этом я не скажу сейчас больше ничего, кроме того, о чем уже упомянул. Это были плачевные последствия для жалкого народа. Десять колен теперь рассеяны в Ассирии, ожидая того дня, когда Спаситель пробудит их из земного праха и призовет обратно в землю их наследства.

Однако нам следует рассмотреть и другие места Писания, прежде чем мы достигнем этого благословенного момента.

Царство Израиля, или Самария, теперь завершилось - не навсегда, но на время, слишком надолго затянувшийся срок, вплоть до сего дня, но возрождения не было, кроме как в отдельных личностях. Нам известно, что Господь второй раз положит свою десницу и оживит их, и возвратит с беспримерной силой и благословением в их собственную землю, ибо их история всегда была скорбной. Унизительно думать о них как о народе Бога с самого начала их отдельного существования до его завершения. Это началось в самонадеянности, а закончилось в стыде и печали. Воистину они “низложены в печали”. Так должно случиться, даже если люди позволили себе зажечь огонь своими собственными искрами. Но причина заключается не только в этом. Особое состояние, последовавшее для Израиля в этой земле, которую они опустошили, - смесь народов, которые царь Ассирии привел с востока и поселил в Самарии и которые просто притязали на то, чтобы называться Израилем; они служили своим богам, но заключили формальный союз с Богом Израиля. Все это мы ясно видим, и Дух Бога истолковывает причину, раскрытую перед нами.

Однако теперь божественная благодать примечательным образом действует в Иуде, ибо уже наступало важное время для нее. Та же самая мощь Ассирии, которая погубила Израиль, угрожала последующему остатку народа Бога, и в это время Иуда чрезвычайно опустилась, как никогда еще не опускалась прежде. Они были ослаблены царством Израиля; убийство царя значит не меньше, чем убийство ста двадцати тысяч человек. Моавитяне достигли больших успехов. Так было в Едоме и прочих местах, не говоря уж о внутреннем распаде и всех этих влияниях, которые осквернили и погубили крепость народа. Ибо никогда народ не падет от внешней силы, если только она не подкопается изнутри. Так произошло и с Иудой. Но Бог в своей благодати счел нужным в этот мрачный и пустой день возвысить блаженного человека - не в образе Давида, с одной стороны, не столь знаменитого и не покрытого стыдом, - одного из тех, о ком Святой Дух мог сказать: “На Господа Бога Израилева уповал он; и такого, как он, не бывало между всеми царями Иудейскими и после него и прежде него”. Я не думаю, что здесь подразумевалось сравнение Езекии - того, о ком тут говорится, - с Давидом, хотя в известном смысле это сравнение было бы верным, учитывая и доброе, и злое, но, как вы заметили, Он говорит: “Цари Иудейские”, а не “Израильские”. Следовательно, Святой Дух сравнивает его не с днем, когда было разрушено царство, а со временем, когда Иуда существовала отдельно от десяти колен, и в этом случае мы сразу видим, что это совершенно точно. Это хороший пример для того, чтобы приучить наш разум усматривать совершенную точность в Слове Бога.

Езекия замечателен в этом отношении не только своей верностью. Действительно, он занимал почетное место в свитке царей Иудеи, ибо он отменил высоты, разрушил идолов, срубил дубравы и разрушил даже медного змея, который в то время стал объектом поклонения для сынов Израиля - так постыдно опустился народ Бога. Весьма унизительно обнаруживать то, что открывается теперь. Разве не существовало благочестивых, преданных и верных царей? Каким же был Иосафат? Какими качествами обладал Аса? Истина заключается в том, что ничто более не определяет нас, чем путь, которым мы приходим либо во благе из Писания, либо в повседневном зле. Дети Бога внезапно пробудились, обнаружив, что они творят что-то такое, что не несет божественный свет. Прежде они никогда не замечали этого. Как все зависит от Слова Бога! Кроме того, оно существовало, и когда однажды был пролит свет, он, тем не менее, оказался незащищенным. Таким образом Бог показывает нам, что нам необходимо не только Слово, нам необходим и Бог. Нам необходим Он сам, чтобы применить и придать силу Слову. Как сказал апостол, “ныне предаю вас” не просто слову божественной благодати, а “ Богу и слову благодати Его”.

Такое подтверждение получил и Езекия. Бог возвысил его, и он не только продолжал путь веры подобно другим до него, истребляя те ужасные мерзости, которые вновь возникли в Израиле, повторяясь от поколения в поколение, - так укоренился порок даже в сердце народа Бога,- но высший свет души Езекии, дарованный Духом Бога, ощутил кощунство в идолопоклонстве, и это было приписано тому, что было некогда явным знамением божественной силы и благословения. Ибо нам хорошо известно, что в пустыне не было ни одного деяния, которое бы Бог отметил своей исцеляющей силой более славным образом, чем в этом медном змее - образе Христа, несшего на себе последствия греха. Вот причина того, почему там был медный змей. Это был не только образ Христа - жертвы, но и Христа, несшего на себе последствия греха, и, следовательно, Он показан как бы в образе этого символа злой силы; не то чтобы в нашем благословенном Господе было какое-нибудь зло, но ему следовало пройти под всеми последствиями этого зла в суде на кресте, чтобы избавить нас от последствий зла. Итак, этот “кусок меди” должен был быть уничтожен. Он был древним, но что такое древность? Фактически почти все, что мы сейчас видим вокруг себя, вовсе не ново. Оно весьма старо. Во втором и третьем веках проявилась большая часть того зла, которое сейчас всплывает в христианстве. Следовательно, можно похвалиться древностью и тем, что христианские празднества не только весьма древни, но и являются апостольскими обычаями. Все, к чему не причастны апостолы, слишком ново для христианина, и должно считаться таковым. Иными словами, мы зиждемся не просто на древней церкви - мы заложены на основании святых апостолов Христа и пророков, и с тех пор не было более прочного основания. Следовательно, мне бессмысленно говорить, что это исходит от апостолов. Вот почему я даже не буду слушать об этом. Это всего лишь мое стремление показать, что было при апостолах, или, скорее, что было разрешено апостолами, ибо я не сомневаюсь в том, что даже когда они пребывали на земле, встречалось зло, о чем неоднократно свидетельствует Новый Завет.

Затем Езекия представляет нам очень важный принцип - то, что нам следует возвратиться к первоначальному, что нам следует судить обо всем, даже если это может похвалиться самой седой стариной, в божественном свете, в свете Слова Бога. Если судить так, то медный змей должен понести наказание. Он мог бы представлять интерес в качестве памятника, но сатана использовал его в своих злых целях, поэтому его не следовало щадить. Змей был истреблен. Он “истребил медного змея, которого сделал Моисей”. Это был дерзкий поступок, дерзкий, но верный, и все потому, что он “на Господа Бога Израилевауповал”. Ничто так ярко и точно не описывает духовный характер Езекии, как упование на Бога. А упование на Бога является источником всего благословенного, если можно так сказать, в верующем человеке. Возможны и другие свойства. Если мы рассмотрим, к примеру, Иосию, то обнаружим, что в этом случае могла бы проявиться даже более мощная сила против всего неверного, но ничто не может возместить утрату упования, ибо упование является тем, что возвеличивает Бога и держит нас в смирении пред ним. Это великое выражение зависимости, а для человека нет ничего более прекрасного, чем зависимость от Бога.

Поэтому мы обнаруживаем в Езекии то, как это упоминание проявляется во всех повседневных подробностях жизни. Отмечу некоторые из них, поскольку они представлены нам в истории, данной Святым Духом; но теперь я рассматриваю лишь данный отрывок из Писания. Итак, он был отмечен упованием на Бога более, чем любой из царей Иудеи до и после него. Это было его отличительной духовной характеристикой. “И прилепился он к Господу и не отступал от Него, и соблюдал заповеди Его, какие заповедал Господь Моисею”. Заметьте, и это особенно важно, что не заповеди дают упование, а упование делает человека способным соблюдать заповеди. Единственными людьми, исполнявшими закон в Израиле, были те, кто верил в Бога, уповая на него. Это сводилось не к изучению закона или простому следованию ему. Конечно, они поступали так, но даже необращенные могут следовать закону и бояться его последствий. Однако послушание всегда порождается упованием. Несомненно, так же поступает и любовь, только, скорее, именно упование порождает любовь, потому что даже предполагая, что я еще не познал всей божественной любви, я могу уповать на него, могу доверять ему. Как сказал Иов: “Вот, Он убивает меня; но я буду надеяться”. Жалкое состояние и очень слабое понимание великой божественной милости, но это самое подлинное и святое чувство, самое святое из всех! То есть во что бы то ни стало я уповаю на Него. Однако затем человек больше познает Бога, упование растет, ибо мы сильнее ощущаем его любовь. Результатом этого является беспрекословное смирение перед Словом Бога.

Как сказано, Езекия “поразил Филистимлян”. Кроме того, “везде, куда он ни ходил, поступал он благоразумно. И отложился он от царя Ассирийского”. Он не только поразил филистимлян, но (как если бы ему досталось от них не столь истощенное царство ибо, как я сказал, Иудея была очень слабой) это маленькое царство со своим слабым благочестивым царем осмелилось оспаривать права царя Ассирии на себя. Он был поставлен в зависимое положение своим нечестивым отцом. Он глубоко ощущал, что Иуда не должна находиться в подчинении Ассирии. Я не хочу сказать, что он был совершенно прав. В глубине этого лежало святое чувство, но другое дело - правильно ли были восприняты преследования, которые Бог обрушил на Иуду. Во всяком случае его мятеж против царя Ассирии привел к немалым бедствиям, и хотя Бог чудесно свидетельствовал за него, это не произошло без великого унижения.

Следовательно, мы видим, что все это носило смешанный характер, и я считаю, что смешение произошло потому, что заступничество Бога, поскольку оно истинно, сопровождалось дозволенным и глубоким уничижением. И уверяю вас, вы всегда будете обнаруживать, что там, где душа верна, но плоть смешана с ней, Бог чтит верность и укрепляет плоть. Это общеизвестная особенность. Редкая вещь, возлюбленные братья, чтобы мы были и верными и смиренными, однако очень часто в желании быть верными мы утрачиваем равновесие, и сама сила веры, которая продвигается вперед, иногда связана с некоторой забывчивостью о надлежащем для нас месте. Я считаю, что все это было перемешано в характере Езекии из-за пути божественного действия. Есть два способа судить: во-первых, рассматривая поведение человека, аво-вторых, наблюдая, как действует Бог, и, по-моему, оба они соответствуют друг другу в этом случае. Однако возможно, что мы видим сейчас не просто связь Ассирии с Иудой - завоеватель Израиля выступает против Иерусалима. Бог позволил Ассирии изгнать десять колен. Разве в Иуде было недостаточно беззакония, чтобы Бог воздействовал сейчас в отношении ее? Мы увидим, как действует Бог. Мы посмотрим, как Бог отвечает на верность сердца и упование на него.

“В седьмой год Осии, сына Илы, царя Израильского, пошел Салманассар, царь Ассирийский, на Самарию, и осадил ее, и взял ее через три года; в шестой год Езекии, то есть в девятый год Осии, царя Израильского, взята Самария”. Мы видим лишь слабую связь с разрушением другого царства, прежде чем обнаруживаем нападение на Иерусалим. “И переселил царь Ассирийский Израильтян в Ассирию, и поселил их в Халахе и в Хаворе, при реке Гозан, и в городах Мидийских, за то, что они не слушали гласа Господа Бога своего и преступили завет Его, все, что заповедал Моисей раб Господень, они и не слушали и не исполняли”.

Итак, теперь его сын, или во всяком случае его преемник Сеннахирим выступил против укрепленных городов Иуды и взял их. Таким образом закончилось уничижение. “И послал Езекия, царь Иудейский, к царю Ассирийскому в Лахис сказать: виновен я”. Следовательно, я считаю, что здесь перед нами представлена его собственная исповедь с целью показать нам, что какой бы ни была благочестивость царя, к ней примешивается и вина. Не думаю, что если бы Езекией всецело руководил Бог, то он сказал бы: “Виновен я”. “Виновен я; отойди от меня; что наложишь на меня, я внесу”. Это выглядит так, будто он осознавал, что совершил ошибку и признал свое уничижение. “И наложил царь Ассирийский на Езекию, царя Иудейского, триста талантов серебра и тридцать талантов золота”. Это была очень высокая дань возмещения за беспокойство и расходы, в которые царь Иудеи ввел его при сборе войска, чтобы подчинить его. Это была не прежняя дань, а нечто большее. Таковы последствия поспешного действия даже со стороны верного человека.

Возлюбленные братья, мы никогда не преуспеем, действуя впопыхах. Мы не можем спасти самих себя, да и не должны этого делать. Мы должны следовать Богу, а Бог поддержит нас. Мы нуждаемся в руководстве Бога. Езекия, действуя прежде Бога, то есть несвоевременно, испытывает теперь его упрек и преследование. “И отдал Езекия все серебро, которое нашлось в доме Господнем”. Это было суровым испытанием для благочестивого человека. Мучительно страдал не только Езекия, но и дом Бога. Сокровища царского дома едва ли можно было сравнить с домом Бога с точки зрения Езекии - я в этом убежден. “В то время снял Езекия золото с дверей дома Господня и с дверных столбов, которые позолотил Езекия, царь Иудейский”. Еще труднее было сделать это, ведь он стремился придать им подобие их древнего великолепия, а теперь все было напрасным.

Итак, очевидно, что Езекия действовал сам, без Бога. Самый истинный святой человек, замечательный своим упованием, может потерпеть неудачу в чем-либо одном; и в самом деле, какую бы примечательную благодатьт ни даровал нам Бог, нам следует видеть это, ибо сатана замышляет против нас и попытается низвергнуть нас именно там, где Бог даровал нам эту благодать. Возьмем, к примеру, верного человека. Итак, я совершенно не удивляюсь, когда слышу, что в этом отношении имело место небольшое прегрешение, и по той простой причине, что проявление доверчивости способно лишить человека бдительности, и истина заключается в том, что сила этого в святом не является человеческой. Ибо мне все равно, насколько верен может быть человек в естественном состоянии; это не может сделать его духовно верным. Есть мера более высокая и глубокая, и он нуждается в непосредственной божественной силе, чтобы хранить свою верность. Бог повергнет его в том, что составлялоего гордость, если он гордится этим, и очень трудно - фактически немыслимо для плоти - не возгордиться. Так происходит в любом случае; пусть даже человек известен своим смирением или замечателен своим милосердием. Итак, не следует удивляться, если именно в этом совершилось падение.

Так произошло и с Давидом. Кто ожидал, что Давид когда-либо окажется в войске филистимлян? Почему долго не было человека, способного победить филистимлян? Именно эта способность и отличала его. Можно сказать, что, как считали в народе Израиля, он был избран бойцом Бога против хвастливого филистимлянина, и, кроме того, поскольку он вначале противостоял филистимлянам, впоследствии этот самый человек из-за недостатка веры ставится в один ряд с ними, и только их ревность и недоверие к Давиду помешали ему бороться против Израиля! Таков был мучительный поворот от того, в чем так блистал Давид.

То же самое можно обнаружить, если рассмотреть Новый Завет. Разве не был один из учеников более дерзок, чем другие, в исповедании Господа? Кто сказал: “Ты -Христос, Сын Бога Живого”? И кто, убоясь прислужницы, утверждал и клялся, что не знал этого человека? Таков даже святой, когда он перестает быть зависимым.

Однако возвращаясь к рассматриваемой нами главе, мы обнаруживаем, что царь Ассирии на этом не успокоился. Ему пришлись по душе эти триста талантов серебра и тридцать талантов золота, и стало очевидным, что обирание храма лишь побуждало к ужесточению требований. Следовательно, он почувствовал свое преимущество. Он увидел смирение, ибо никогда еще человек не раскаивался так явно, как Езекия. “Виновен я”. Для него это послужило побудительной причиной посмотреть, не принесет ли тот больше при большем гнете. “Что наложишь на меня, я внесу”. И, таким образом, он решил попытаться. “И послал царь Ассирийский Тартана и Рабсариса и Рабсака из Лахиса к царю Езекии с большим войском в Иерусалим [теперь уже не против укрепленных городов, а против Иерусалима]. И пошли, и пришли к Иерусалиму; и пошли, и пришли, и стали у водопровода верхнего пруда, который на дороге поля белильничьего. И звали они царя. И вышел к ним Елиаким, сын Хелкиин, начальник дворца, и Севна писец, и Иоах”. Рабсак просит их передать царю: “Так говорит царь великий, царь Ассирийский: что это за упование, на которое ты уповаешь? Ты говорил только пустые слова: для войны нужны совет и сила”.

Как мало обычный человек понимает относительно основания упования веры! “Для войны нужны совет и сила”. Ничего подобного! Именно у Бога были и совет, и сила для ассирийцев. “Ныне же на кого ты уповаешь, - говорит этот надменный слуга гордого царя, - что отложился от меня? Вот, ты думаешь опереться на Египет, на эту трость надломленную, которая, если кто опрется на нее, войдет ему в руку и проколет ее. Таков фараон, царь Египетский, для всех уповающих на него”. В этих мирских речах содержится большая доля истины. В этом Рабсак был совершенно прав. Царь Египта был всего лишь, как тростник, и ассирийцы хорошо понимали тщетность упования на Египет, но не могли понять мудрости упования на Бога. “А если вы скажете мне: на Господа Бога нашего мы уповаем [итак, вы видите, насколько глупо мирское мудрствование, как бы оно ни приближалось к Богу; мудрыми были слова о Египте - это ясно, но как только следуют помышления о Боге, появляется глупость], то на того ли, которого высоты и жертвенники отменил Езекия, и сказал Иуде и Иерусалиму: пред сим только жертвенником поклоняйтесь в Иерусалиме?” Рабсак не мог различить идолов и Бога. Бог для него был всего лишь идолом - одним из множества, и поскольку Езекия разрушил всех идолов, он вообразил, что они были другими видами поклонения Богу, так как это была языческая идея высших слоев. Низшие же, вероятно, рассматривали их как множество богов, однако существовали люди, несколько превзошедшие тех, кто полагал, будто Бог проявляет себя здесь в различных формах. Во всяком случае, такова была концепция язычества. Рабсак кажется немного философом, потому он насмехается над слугами царя Езекии, которые истребили ложное поклонение Богу. “Итак вступи в союз с господином моим царем Ассирийским: я дам тебе две тысячи коней, можешь ли достать себе всадников на них? Как тебе одолеть и одного вождя из малейших слуг господина моего? И уповаешь на Египет ради колесниц и коней?”

Теперь он приводит другую причину. Вначале он говорил о нелепости упования на Египет и был прав; далее - о том, что они только стремятся к отмщению Бога, поскольку они разрушили жертвенники Бога, и затем - о том, что он был призван как слуга Бога исполнить его волю и отомстить за Иерусалим. “Притом же разве я без воли Господней пошел на место сие, чтобы разорить его? Господь сказал мне: пойди на землю сию и разори ее”. Однако слушали не просто Елиаким, Севна и Иоах - слушал Бог. Едва ли Рабсак верил, что его слушал Бог и что Бог вскоре даст ответ, ибо теперь человек осмеливается использовать его имя для самонадеянного кощунства. Он покушался на власть Бога там, где она была явной. Он посягнул на Бога, и Бог, подобно тому, как Он самым жестоким образом поступал при этом со своей церковью, поступит теперь с этим хвастливым слугой-ассирийцем.

Воистину слуги Езекии были весьма слабы. Они ничего не достигли подобным обсуждением с врагами Бога. Всегда следует помнить о том, что они враги. Не просите у них почестей и ничего не отрицайте. Однако эти трое встревожены, они испугались влияния на иудеев и поэтому запретили говорить по-иудейски при народе. Что еще могло это вызвать у Рабсака, кроме как более резких призывов и большей похвальбы? “И сказал им Рабсак: разве только к господину твоему и к тебе послал меня господин мой сказать сии слова?” Его целью было поднять мятеж среди народа Иерусалима и Иуды. “И встал Рабсак и возгласил громким голосом по-иудейски, и говорил, и сказал: слушайте слово царя великого, царя Ассирийского! Так говорит царь: пусть не обольщает вас Езекия”. В этом заключался некий замысел. Это, несомненно, давало ему новое оружие, новый довод, новое основание призыва к народу, о котором он не помыслил бы, если бы так не испугались при нем слуги Езекии. То самое, чего они испугались и просили его не делать, подало ему мысль поступить именно так. Во всех событиях он действовал по обстановке. “Ибо он не может вас спасти от руки моей; и пусть не обнадеживает вас Езекия Господом, говоря: спасет нас Господь, и не будет город сей отдан в руки царя Ассирийского. Не слушайте Езекии”. И поэтому он просил их выйти и примкнуть к царю, а царь даст им хорошую землю, подобную их собственной, и затем он описывает им все разрушения других городов и народа более великого, чем они, рассказывая о том, как бессильны были их боги против Ассирии.

Однако наконец-то мы видим проявление мудрости. Если и были глупы слуги царя, то народ, по крайней мере, был мудр, а он был мудрым потому, что был мудр их царь. Народ поддерживал мир. Момент был провокационный: именно в это время плоть побуждала их восклицать в защиту царя и ответить на происки Рабсака самым ярким и глубоким выражением их равнодушия к Богу и Езекии. Однако нет. “И молчал народ и не отвечал ему ни слова, потому что было приказание царя: не отвечайте ему.” Затем они пришли к Езекии в разодранных одеждах и “пересказали ему слова Рабсаковы”, и Езекия преклонился как человек, который уповает на Бога. Он услышал это и разодрал свои одежды не из-за потери трехсот талантов серебра и тридцати талантов золота, и даже не из-за разграбления “дома Господня”, но теперь, когда был оскорблен сам Бог, когда был произнесен призыв к народу по-иудейски, чтобы ослабить их уверенность в Боге, - вот что затронуло его сердце, и он разодрал свои одежды и пришел к Богу как скорбный проситель.

“И послал Елиакима, начальника дворца, и Севну писца, и старших священников, покрытых вретищами, к Исаии пророку, сыну Амосову”. Он обращался к Богу, они были посланы к слуге Бога, и это было правильно. Он обращался в молитве к самому Богу, ожидая ответа через его слугу. “И они сказали ему: так говорит Езекия: день скорби и наказания и посрамления - день сей; ибо дошли младенцы до отверстия утробы матерней, а силы нет родить. Может быть, услышит Господь Бог твой все слова Рабсака, которого послал царь Ассирийский, господин его, хулить Бога живаго и поносить словами, какие слышал Господь Бог твой. Принеси же молитву об оставшихся, которые находятся еще в живых. И пришли слуги царя Езекии к Исаии”. Ответ последовал незамедлительно: “Так скажите господину вашему: так говорит Господь: не бойся слов, которые ты слышал, которыми поносили Меня слуги царя Ассирийского. Вот Я пошлю в него дух, и он услышит весть, и возвратится в землю свою, и Я поражу его мечом в земле его”.

Какое унижение, как все просто! Сперва слух о его собственной земле, о поражении, которое Бог пошлет в его землю, и, наконец, сохранение для несравненно более унизительной участи перед лицом подданных в земле. “И возвратился Рабсак, и нашел царя Ассирийского воюющим против Ливны, ибо он слышал, что тот отошел от Лахиса. И услышал он о Тиргаке, царе Ефиопском; ему сказали: вот, он вышел сразиться с тобою. И снова послал он послов к Езекии сказать: так скажите Езекии, царю Иудейскому...” Это второе, и, если возможно, более оскорбительное слово. Езекия берет письмо и обращается к Богу. Он “пошел в дом Господень, и развернул его Езекия пред лицем Господним, и молился Езекия пред лицем Господним и говорил: Господи Боже Израилев, седящий на херувимах! Ты один Бог всех царств земли, Ты сотворил небо и землю. Приклони, Господи, ухо Твое и услышь; открой, Господи, очи Твои и воззри, и услышь слова Сеннахирима, который послал поносить Бога живаго!”

Итак, все испытание вернулось на лоно Бога. Исаия дает ответ теперь, как и прежде: “Так говорит Господь Бог Израилев: то, о чем ты молился Мне против Сеннахирима, царя Ассириского, Я услышал”. Упование на Господа никогда не бывает напрасным. Невозможно выразить верхний предел упования на него. “Вот слово, которое изрек Господь о нем: презрит тебя, посмеется над тобою девствующая дочь Сиона”. Как блаженны и необычны были слова, которые слышали трепещущие иудеи! “Девствующая дочь Сиона”. Разве не болело у них сердце? Как можно было говорить так уверенно? Потому что Бог говорит согласно своим помыслам. Бог рассматривает Сион как то, что никогда не осквернит пята ассирийца. Это - девствующая дочь Сиона, и Бог не допустит, чтобы ассирийцы проникли туда. Он позволил им опустошать все что угодно; но Сион, даже если он и был когда-либо столь неверным, не достанется руке ассирийцев. Сион мог бы пасть в другой войне, а сейчас ассирийцы падут сами.

Таково требование Бога, ибо даже в случае с врагами Бог так же повелителен и всевластен, как и среди своих друзей. Не человек управляет в каком-либо случае, а Бог. Бог верховен и, следовательно, поступает согласно своей воле. Речь идет не об участии наибольшей силы или наибольшей мудрости. Так никогда не происходит в мире, ибо Бог действует согласно своему верховенству. Не из-за своей превосходящей силы Вавилон, Персия, Греция или Рим создавали мировые империи. Большинство из них начинало с малого. Те же, кто совершал самые продолжительные и непрерывные завоевания в мире, никоим образом не действовали своей силой, но Богу было угодно так поступать в своем верховенстве. И в этом случае угасшему и сократившемуся царству Иуды Бог предполагает воздать честь, и теперь вряд ли мы можем назвать Иерусалим оставленным. Были захвачены укрепленные города Иуды, оставался Иерусалим; то есть если вскопать землю, то этого, так сказать, было бы достаточно, чтобы похоронить Иерусалим. Но дело обстояло иначе. Сам факт, что ассирийцы пришли исполненные гордости, предполагал мышцу Бога в его защите презираемого ими города; но когда Он говорит через пророка, что Сион будет презирать ассирийцев из-за того, что они презирают Сион, то, как мы уже видели, Бог говорит это согласно своим помыслам.

“То, о чем ты молился Мне против Сеннахирима, царя Ассирийского, Я услышал. Вот слово, которое изрек Господь о нем: презрит тебя, посмеется над тобою девствующая дочь Сиона; вслед тебя покачает головою дочь Иерусалима”. Нам хорошо известно, что ассириец потрясал руками в Сионе и был совершенно уверен в легкой победе. Но Бог тотчас вступается за свой презираемый город. “Вслед тебя покачает головою дочь Иерусалима. Кого ты порицал и поносил? И на кого ты возвысил голос и поднял так высоко глаза свои? На Святаго Израилева!” Ассириец едва ли знал об этом. Я не сомневаюсь, что в известном смысле это было непросто. Так бывает всегда. Каким бы искренним ни был христианин, каким бы великим ни был человек в этом мире, пусть он весьма дерзновенен или мужественен перед лицом истинного божественного испытания, он разве он не чувствует некоторого беспокойства или неуверенности? Он может презирать, может осознавать то, что вызывает его насмешку и пренебрежение, однако он ощущает что-то странное, ставящее его в тупик, несмотря на его волю, что-то такое, что он не в состоянии понять. Несомненно, так случилось и с великим Ассуром у этого презренного города, который противостоял ему таким беспримерным образом. И поэтому появляется Бог, и пророк высказывается величественно и ярко, так, как Он всегда обращается с надменными захватчиками, и в довершение всего говорит: “Я буду охранять город сей”. Бог cам берется за это. “Я буду охранять город сей, чтобы спасти его ради Себя и ради Давида, раба Моего”. Царь должен вернуться туда, откуда пришел. “И в город сей не войдет, говорит Господь”.

Ответ Бога не замедлил себя ждать. “И случилось в ту ночь: пошел Ангел Господень и поразил в стане Ассирийском сто восемьдесят пять тысяч. И встали поутру, и вот все тела мертвые”. Поэтому царя охватил страх, он вернулся и жил в Ниневии, но, как Бог предвещал ему в Палестине, теперь он должен был пасть в своей земле. “И когда он поклонялся в доме Нисроха, бога своего, то Адрамелех и Шарецер, сыновья его, убили его мечом, а сами убежали в землю Араратскую. И воцарился Асардан, сын его, вместо него”. Таким образом исполнилось каждое слово Бога.

Однако теперь, в 20-ой главе, мы видим действия Бога не по отношению к ассирийцам ради защиты Иерусалима, а по отношению к Езекии. “В те дни заболел Езекия смертельно, и пришел к нему Исаия, сын Амосов, пророк, и сказал ему: так говорит Господь: сделай завещание для дома твоего, ибо умрешь ты и не выздоровеешь”. Верный своей привычке, он поклоняется, отворачивая лицо к стене. Что общего имеет он сейчас с чем-либо внешним? “И отворотился (Езекия) лицем своим к стене и молился Господу, говоря: “О, Господи! вспомни, что я ходил пред лицем Твоим верно и с преданным Тебе сердцем, и делал угодное в очах Твоих”. И заплакал Езекия сильно”. До этого момента нельзя было сказать, что смерть побеждена, ибо в самом деле этого не произошло. Даже у верующего смерть вызывала ужас. Теперь же она лишена своего ужаса и больше не является царицей страхов для христианина по той простой причине, что сейчас смерть вынуждена служить христианам, вводя усопшего христианина к Господу. Это не потеря, а достижение. Кто же плачет о великом достижении? Действительно, такие люди могут найтись, но, разумеется, это те, кто не осознает своих привилегий. Однако тогда все было иначе, и это одно из великих изменений, вызванных теперь могущественным действием искупления. Тогда же Езекия сильно заплакал.

“Исаия еще не вышел из города, как было к нему слово Господне: возвратись и скажи Езекии, владыке народа Моего: так говорит Господь Бог Давида, отца твоего: Я услышал молитву твою”. Времени прошло немного: это было сказано немедленно. Как в предыдущем примере ангел смерти появился в ту же ночь, так и теперь можно сказать, что пророк появился в ту же секунду, во всяком случае так появляется слово Бога к пророку. Ответ был немедленным: “Я услышал молитву твою, увидел слезы твои [ибо Бог не пренебрегает ими]. Вот, Я исцелю тебя; в третий день пойдешь в дом Господень; и прибавлю ко дням твоим пятнадцать лет, и от руки царя Ассирийского спасу тебя и город сей, и защищу город сей ради Себя и ради Давида, раба Моего”. Так ему был дан известный знак, знак того, что Езекия прямо противоположен своему отцу. Когда тот же пророк просил Ахаза поискать знамение на земле или в небе, Ахаз заявил, что он не может сделать это - не царское дело искать знамения. Однако было бы намного больше подчинение сердца, если бы он спросил. Если Бог повелевает нам спросить, то это слишком серьезно, чтобы отказываться. Нам следует быть смелыми в истине, и Езекия был таковым, ибо где бы ни было двоякого знамения, ведущего либо вперед, либо назад, он выбирает из двух самое трудное. Достижение этого возможно в известной мере только естественным путем, хотя это может быть необычайное действие Бога, но возвращение назад было гораздо более веским доказательством понимания Бога, и, соответственно этому, Езекия просил и был прав. Езекия отвечает: “Легко тени подвинуться вперед на десять ступеней; нет, пусть воротится тень назад на десять ступеней”. Так и случилось.

Сразу после этого мы видим вавилонян (ст. 12). “В то время послал Беродах Баладан, сын Баладана, царь Вавилонский, письма и подарок Езекии, ибо он слышал, что Езекия был болен”. Нам известно, что это была не просто болезнь - это было возвращение тени на десять ступеней назад; вот что поразило вавилонян. Они были великими стражами небес, стражами знамений, подобных этому, и были совершенно правы. Последнее было вверено царю Езекии, обращено к сравнительно маленькому царству и царю, и это привлекло большое внимание к этому царю. Было хорошо известно, что он сдержал гордого ассирийского царя, причем так эффективно, что тот вернулся в свою землю совершенно расстроенным в своих планах. Теперь, поскольку вавилоняне желали потрясти его оковы и фактически уничтожили ассирийское царство с помощью мидийцев и персов в прежние дни, мы видим, что сейчас они прибывают к царю.

Большой ошибкой является предположение о том, что все эти обстоятельства имеют только историческое значение. Эта часть книги является символической. Всякий, кто знаком с пророчествами, понимает, что эти два царства, которые тогда собирались бороться за владычество в мире, будут иметь представителей в последние дни. Ассирийцы, каким бы странным это ни показалось, появятся вновь. Однако ассирийцы не только будут жить в последние дни, но и будут последними врагами иудеев. Когда Бог завершит все свое деяние на горе Сион и в Иерусалиме, Он примется за ассирийцев. И Вавилон также вполне определенно будет представлен в последние дни. Очень важно различать это, ибо Вавилон начал как великая империя. Ассур же был последним главой народов. Существует две определенные системы, которые мы видим в Слове. Пока Израиль был признан народом Бога, ассирийцы обладали силой. Когда Израиль был в первый раз унижен, а Иудея была близка к разрушению, Вавилону удалось одержать победу при падении Ассирии. Следовательно, ассирийцы последними из язычников обладали великой силой. Вавилонянам первым было позволено стать владыками мира, чтобы признать имперскую власть. В последние дни произойдет соединение этих двух сил, но в обратном порядке. Ассирийцы, рассматриваемые в таком плане, который я уже раскрыл, были до Вавилона. В последние дни то, что соответствует Вавилону, будет перед ассирийцами. Причина этого понятна. Вавилон имеет нечто общее с Иудой, Ассирия - с Израилем. Теперь, в сущности, Израиль будет только возвращен после того, как Бог окажет свое воздействие на Иуду. Именно враг Иуды придет первым в последние дни, а враг Израиля придет потом. Вот чем объясняется свободный порядок в последние дни.

Каково же тогда символическое значение болезни Езекии? Отвечаю, что великая тайна, которую мы здесь видим, заключена в образе истинного Сына Давида, того, от которого зависит избавление Иерусалима и истребление ассирийцев. Кто это будет в последние дни, мне нет надобности пояснять. Известно, что это не просто человеческий царь, а истинный царь, великий царь, то есть Господь Иисус, Мессия, истинный и вечно сущий Сын Давида - не тот, который сильно плачет, чтобы избавиться от смерти, а тот, кто умер и воскрес вновь в силе и славе, и только так Он будет разрушителем ассирийской силы после того, как будет уничтожен Вавилон; ибо Он, и только Он, будет истреблять Ассирию и то, что представлено Вавилоном. Это Господь Иисус; и его самым первым деянием, когда Он придет с небес или сойдет с них, будет истребление антихриста. Он не пришел на землю - это, так сказать, просто вспышка молнии, и антихрист уничтожен, повергнут в огненное озеро.

Действие же по отношению к Ассуру отлично от этого. Господь становится во главе Израиля; ему было угодно использовать их как свой боевой топор. Он появляется в качестве главы израильских войск не как простой человеческий царь, но, тем не менее, ему угодно было оказать им честь, и поэтому Он будет биться за свой народ. Так сказано в 14-ой главе книги пророка Захарии. Здесь не говорится об уничтожении ни антихриста, ни зверя. Это не сила Вавилона или последние ее хранители. Это Ассирия. Ассирия будет уничтожена, если Господь будет с Израилем. То, что соответствует Вавилону, будет уничтожено, когда Господь придет с небес, прежде чем Он присоединится к своему народу. Затем все будет иначе. В реальной истории ассирийцы исчезли первыми, но иначе будет, когда придет Господь. Последний хранитель образа вавилонской силы - вот почему я называю его Вавилоном - будет уничтожен во время нисшествия с небес Господа Иисуса, и затем останется великая Ассирия, глава народов, которые составят заговор, чтобы уничтожить Израиль, и Господь навеки низвергнет их. Таков ход событий в будущем, так что смерть и воскресение Сына Давида занимает самое важное место в последние дни как средство избавления и от власти Вавилона, и от власти Ассирии.

Итак, в следующей части нашей книги (гл. 21) мы видим, как неверно за благочестивым отцом может последовать нечестивый сын. Манассия, будучи молодым, начал не только царствовать, но “и делал он неугодное в очах Господних, подражая мерзостям народов, которых прогнал Господь от лица сынов Израилевых. И снова устроил высоты, которые уничтожил отец его Езекия, и поставил жертвенники Ваалу, и сделал дубраву, как сделал Ахав, царь Израильский; и поклонялся всему воинству небесному, и служил ему. И соорудил жертвенники в доме Господнем, о котором сказал Господь: “в Иерусалиме положу имя Мое”. И соорудил жертвенники всему воинству небесному на обоих дворах дома Господня, и провел сына своего чрез огонь [ то есть сжег Молоху], и гадал, и ворожил, и завел вызывателей мертвецов и волшебников; много сделал неугодного в очах Господа, чтобы прогневать Его. И поставил истукан Астарты, которыйсделал в доме, о котором говорил Господь Давиду и Соломону, сыну его: в доме сем и в Иерусалиме, который Я избрал из всех колен Израилевых, Я полагаю имя Мое на век; и не дам впредь выступить ноге Израильтянина из земли, которую Я дал отцам их, если только они будут стараться поступать согласно со всем тем, что Я повелел им, и со всем законом, который заповедал им раб Мой Моисей”. Но они не послушались.

Последствием было то, что Манассия не только делал зло, но “и совратил их Манассия до того, что они поступали хуже тех народов, которых истребил Господь”. Как мог тогда Иуда пребывать в земле Бога? Это стало духовно невозможным. Поэтому появилась весть, которую Бог посылает своему слуге через пророков. После Манассии воцарился Аммон и последовал по стопам не своего благочестивого деда, а своего нечестивого отца. “И ходил тою же точно дорогою, которою ходил отец его, и служил идолам, которым служил отец его, и поклонялся им, и оставил Господа Бога отцов своих, не ходил путем Господним”.

Однако после этого появляется воистину благочестивый князь Иосия; он был моложе, чем кто-либо (гл. 22). Но он не был слишком молод, чтобы служить Богу. “Восьми лет был Иосия, когда воцарился, и тридцать один год царствовал в Иерусалиме; имя матери его Иедида, дочь Адаии, из Боцкафы. И делал он угодное в очах Господних, и ходил во всем путем Давида, отца своего, и не уклонялся ни направо, ни налево. В восемнадцатый год царя Иосии, послал царь Шафана, сына Ацалии, сына Мешулламова, писца, в дом Господень, сказав: пойди к Хелкии первосвященнику, пусть он пересчитает серебро, принесенное в дом Господень, которое собрали от народа стоящие на страже у порога, и пусть отдадут его в руки производителям работ”. Однако когда мы идем по пути долга, мы идем путем блаженства. И Хелкия сообщил Шафану радостную весть: “Книгу закона я нашел в доме Господнем”. Как страшно - обнаружить книгу закона Бога! Но это случилось, и люди удивляются, как это в христианстве народ отошел так далеко, что забыл Слово Бога.

По аналогии с Израилем нам этого следовало и ожидать. Здесь народ еще более связан, чем мы; еще более, следовательно, зависим мы от закона, если это возможно, чем мы могли бы зависеть от каких-либо внешних обязанностей. Ибо закон был в сущности внешним явлением и не слишком зависел от внутренней жизни и Духа Бога, представляя собой внешние постановления, соблюдения и обряды всех видов. Кроме того, даже в этом закон во все времена упускался из виду, и великим открытием явилось его обретение. Бог был верен, и тот, кто соблюдал в сердце его слово, обнаружил закон с помощью Хелкии, первосвященника. “Когда услышал царь слова книги закона, то разодрал одежды свои”. У него была чуткая совесть. В этом положении ничто не может быть более важным; ибо что значит благо познания, если нет совести? Мне кажется, если нет смирения в следовании за истиной, то это обращает познание ее в проклятие, а не в благословение. Особая ценность божественной истины, Слова Бога, заключается при лучшем познании ее в том, что мы можем быть более верными по отношению к Господу и также в наших отношениях между собой, исполняя волю Бога в этом жалком мире. Однако в тот момент, когда мы отделяем истину от совести, и я понимаю это, состояние души еще хуже. Гораздо лучше в смирении использовать то малое, что нам известно, нежели расти в познании, не имея при этом соответствующей веры. Однако царь был совершенно другим. Когда он услышал об этом, то разодрал свои одежды, и далее было мощное проявление подлинного воскресения в истинном смысле этого слова, потому что мне нет надобности рассказывать вам о том, что глубочайшим заблуждением является применение слова “воскресение” к обращению верующих. Это, скорее, процесс возвышения народа Бога до нового лучшего положения или состояния, следующего за тем, что Бог ищет их в дремотном и развращенном состоянии. Вот истинный смысл этого слова, и здесь оно употреблено в точном значении. Итак, царь побудил народ, и они собрались к нему, как мы читаем в следующей главе.

“И пошел царь в дом Господень, и все Иудеи, и все жители Иерусалима с ним, и священники, и пророки, и весь народ, от малого до большого, и прочел вслух их все слова книги завета, найденной в доме Господнем. Потом стал царь на возвышенное место и заключил пред лицем Господа завет - последовать Господу и соблюдать заповеди Его и откровения Его и уставы Его от всего сердца и от всей души, чтобы выполнить слова завета сего, написанные в книге сей. И весь народ вступил в завет” (гл. 23). Согласно этому мы сразу обнаруживаем плоды - в общественном и частном, национальном и личностном плане, ибо следует помнить, что в то время не было церкви - был народ; и величайшей ошибкой было бы путать избранный народ с собранием Бога. Церковь - это собрание всех народов. Собрание же Израиля составлял лишь народ Израиля. Следовательно, и в самом деле нелепо говорить об иудейской церкви. Это избитая фраза, но в ней не содержится истина. Это всего лишь словоблудие, совершенно чуждое Слову Бога.

Затем в этой главе приведен полный обзор проделанного великого изменения, однако добавлю, что, хотя этот царь таким образом был верен, он отходил от путей Бога в противостоянии фараону Нехао. Бог не призывал его к этому; и если Господь, с одной стороны, всегда благословляет верность - ему нравится благословлять все, что Он может, то, с другой стороны, Господь праведен в своем управлении; и если, следовательно, праведный человек отходит от путей верности, он ощутит на себе последствия этого. Что мы посеем в плоть, то и пожнем в ее осквернении. Неважно, кто это сделал, обращенный или необращенный, - это верно всегда. Так произошло и с Иосией. Благодать со стороны Бога могла бы уберечь его от надвигающегося зла, однако я не сомневаюсь, что это была кара за его горячность в противостоянии царю Египта без позволения Бога.

Однако царь Египта взял в войско Иоахаза, которого народ воцарил в Иерусалиме вместо Иосии, и сделал царем его брата Елиакима, поменяв его имя на Иоаким. Как сказано, Иоакиму было двадцать пять лет, когда он воцарился, и он царствовал в Иерусалиме одиннадцать лет. Однако при этом скорбные события следовали одно за другим.

В следующей, 24-ой, главе мы видим могущественного вавилонского царя, который впервые предстает перед нами, - Навуходоносора, которому суждено было стать основателем великой империи, о которой мы еще не упоминали, ибо миру еще предстоит увидеть последний этап той имперской силы, которая зародилась именно тогда или вскоре после того. Это приносит существенную пользу в том вопросе, который мы сейчас рассматриваем. Уверен, что люди этого не ожидали. Истина этого совершенно скрыта в Слове Бога, и только оно может разрешить такие вопросы. Первый, кто создал империю, - Навуходоносор - появляется именно теперь, и Иоаким становится его слугой на три года. Впоследствии он составляет заговор. Бог повергает его, и вместо него воцаряется его сын Иехония, а царь Египта более не приходит из своей земли, потому что его низверг Навуходоносор. Вот шаги, которыми он движется к мировому господству, согласно высшему дару Бога. Иехония делает зло, и в это время, когда он восстал, появились слуги Навуходоносора и сам он осадил этот город и увез сокровища царского дома, князей и все храброе войско. Не только этому царю, но и нам также станет известно о человеке, впоследствии самом знаменитом, представляющим глубокий интерес для нас, - о пророке Данииле. Затем создается еще одно бедственное положение. Седекия, ставший временно царем в земле над небольшим остатком, также виновен в нарушении клятвы Богу; и против него выступил Навуходоносор. Здесь мы видим последний этап плачевной истории Иерусалима, когда последняя группа иудеев была уведена в плен. И об этом говорится до конца двадцать пятой главы, на чем и завершается книга.

Таким образом, мы завершили рассмотрение третьей и четвертой книг Царств. Конечно, это было беглое рассмотрение, однако я надеюсь, что это во всяком случае воссоздало общую картину этой прекрасной истории Ветхого Завета с целью, приводящей становление великой империи, при которой произойдет возвращение небольшого остатка иудеев, оказавшихся вновь в Иерусалиме, чтобы установить царя, который станет великим орудием сатаны для обмана людей под прикрытием последнего обладателя той власти, которая имеет свое происхождение в Вавилоне. Однако мне не следует продолжать - это увело бы меня от истории к пророчеству.