Уже было отмечено, что миссия, или во всяком случае надлежащее служение Илии, завершилась его жалобами на сыновей Израиля. Бог застал его с этими словами. Илия обвинил Израиль вместо того, чтобы защищать его. Теперь он был призван к служению судейского характера, однако этому надлежало быть в единстве со всем тем, что было от Бога и ради его имени, и здесь имел место, насколько известно, недостаток проникновения в божественные помыслы. Существовал достаточный, завершенный остаток народа, избранный согласно благодати. Они ничего не значили для Илии, но очень много значили для Бога, с которым слуга пребывал в существенном разногласии, и, значит, если таким было положение слуги, то он слагал с себя в конечном итоге свое служение. Итак, Бог в этот самый момент, застав его с такими словами, повелевает Илии следовать ему. Тем не менее Бог не изгоняет его во гневе. Совсем нет! Напротив, хотя это была утрата благодати для народа Бога, который, несомненно, оскорбил Бога в лице слуги-пророка, но утраты благодати со стороны Бога не произошло. Следовательно, Илия никоим образом не остается таким, как прежде. Известное изменение положения произошло прежде, чем Бог застал его. Однако когда он принял его, то высочайшей почестью из всех возможных было бы оставление человека на земле; он же был восхищен на небеса даже не пройдя через смерть.

Начальная глава четвертой книги Царств самым определенным образом представляет действия пророка, если не его служение, - доказательство того, что с ним все еще пребывает божественная сила. Ибо когда нечестивый больной царь послал к злой силе, чтобы узнать о ходе своей болезни, ему отвечает Бог, а не враг - Бог дает ему более быстрый ответ, нежели тот, к кому стремился царь. Бог сообщает все это Илии, повелевая ему остановить послов и дать им самый суровый отчет о царе, который тогда лежал на смертном одре и, следовательно, никоим образом не мог выздороветь. Царь пренебрег Илией, последовав злу своего отца; и поскольку его отец был явным врагом Илии, следовательно, и он счел его своим врагом. Итак, сын шел по стопам своего отца. Тем не менее по этой самой причине, как только Бог использовал смелость фараона, чтобы явить свою славу, именно в Израиле произошло все это, то есть значительная часть - на самом деле большая часть - народа Бога стала сферой проявления божественной славы ввиду их общего отхода и противоречия его воле. Следовательно, все это носит судейский характер, ибо Бог все еще действовал в отношении своего слуги Илии.

Тогда послы, задержанные пророком, принесли слова о грядущей смерти царю, который вскоре обнаружил, что это сказал не кто иной, как фесвитянин Илия. Узнав это, царь послал пятидесятника с пятидесятком, чтобы схватить его. Это было легче сказать, чем сделать, и, действительно, это навлекло немедленный суд на головы тех, кто повиновался царю. Можно понять, что для некоторых это весьма удивительно. Однако никогда не следует забывать, что ни в Иудее, ни тем более в Израиле не было просто царства: теперь они были разделены. Принципом управления израильским царством была теократия - власть Бога. Несомненно, царь являлся представителем божественной власти, но существовал и престол Бога. Следовательно, когда царь высказывает неповиновение Богу, ему следовало ожидать последствий. К примеру, ни один человек, исполняющий поручение королевы, не назначен, чтобы повелевать людьми против королевы; а королеве совершенным образом вменяется казнить их. Их ссылка на приказ начальника не имеет ничего общего с реальной причиной. У начальника нет поручений против королевы. Если люди избрали путьпо повелению своего начальника и против королевской власти, им нет надобности удивляться исходу всего этого.

Поэтому царь Израиля фактически находился в явном мятеже против Бога. Я делаю такое замечание общего свойства потому, что это - ключ к тому, что иначе покажется слегка странным и в чем неверность постоянно испытывает затруднения, то есть общий суд, исполненный над Израилем ныне и прежде. Устройством Израиля является строгий закон, и в законе не предполагалось ничего, кроме смерти для мятежников против божественной власти. Это неизбежно относится к закону, и неискушенным человеком является тот, кто отрицает право Бога налагать закон на людей. Такая мысль достойна безбожника, ибо величие Сущего, действительность Бога и его власть явно предназначены для того, чтобы действовать таким образом, если Он соответствовал своей собственной славе. Однако тогда, когда один раз это было допущено, казалось, что израильское царство отличается от всех других, так как если притязание этих царств на теократию является просто заблуждением или ложью, то у Израиля это имело место на самом деле. И все усилия сатаны были направлены на то, чтобы заставить израильтян и их царя забыть, что это была теократия, забыть особенность их места и их призвания. Во всех прочих случаях эти претензии были просто не обоснованы и служили прикрытием глубинного лицемерия и деспотизма - такова была простая истина в Израиле. Итак, это проясняет массу затруднений в Писании, потому что тогда божественное деяние, даже такое ужасное, как напоминание слуге попросить огонь с неба, чтобы сжечь пятидесятника и его людей из-за высказывания неповиновения Богу, является просто неизбежным последствием положения Израиля. Вместо того, чтобы вызывать затруднения, этому надлежит быть тем, чем и положено быть. Иначе Бог придал бы этому свою собственную власть.

Поскольку ни один родитель не должен позволять своим детям отрицать его власть в своем собственном доме и ни один хозяин не должен позволять этого своему слуге, то было бы величайшей нелепостью, если бы Бог позволил не повиноваться своей собственной власти тем, кто занимал положение его народа. Следовательно, царь, отсылающий слова, не имел никаких намерений, поскольку царем Израиля был слуга Бога. Тогда это был просто самый высокопоставленный из слуг. Несомненно, он выражал зримую власть, но тогда эту власть нельзя было использовать против Бога. Существует необходимый предел всякой власти, пока не придет тот, у кого есть право царствовать. И, действительно, это придает истинное значение положению царя в Израиле, и оно закончится, когда придет тот, кто является не только человеком, но и Богом, который будет царствовать не только как человек, но и как Бог. Будет один Господь с одним своим именем, и Он воцарится над всей землей.

Я надеюсь, что теперь прояснились любые затруднения верующего, которые могут возникнуть в находящимся перед нами отрывке. В самом деле, я сделал эти более общие замечания, чтобы дать ключ ко многим другим затруднениям; ибо прежде всего нам следует помнить, даже если мы и подошли к общему принципу всего этого, что Бог действует не завершенным неизменным способом, а согласно широким масштабам своего собственного плана по отношению к каждому мужчине, женщине и ребенку во всем мире. Иначе что есть смерть, если не акт осуждения греха Богом? И те, кто не согласен с деянием Бога по отношению к пятидесяти мужчинам, забывают, что Он действует по отношению к каждому человеку, и сами присоединяются к скептикам. Я делаю это замечание просто потому, что людям свойственно пропускать самые ясные факты, лежащие перед ними.

Еще к одному моменту я хотел бы привлечь ваше внимание. Если бы начальники этих пятидесятков испытывали раскаяние или угрызение совести, то ни один из них не был бы наказан. Мы самым ясным образом видим это в последнем начальнике и его пятидесятке. Онсмирился, и тотчас же излилось божественное милосердие. Следовательно, мы можем убедиться в том, что в этом случае в отличие от других присутствовали твердая совесть и небезразличие. Ибо не было ни одного начальника и, я не сомневаюсь, ни одного человека из пятидесятка, который бы не знал пророка Илии, у кого не было бы полного свидетельства в сердце и совести о том, что именно этот человек являлся самым верным представителем божественной воли, славы и власти. Следовательно, если люди решили рискнуть (цель была велика - замысел был повредить ему, если не умертвить того самого слугу Бога, и это при том, что Бог действовал на основании праведности и закона!), то они должны были принять и последствия. Совершенно ясно, что правление посредством теократии невозможно, если Бог не оставит за собой право казнить, чтобы вменить другим необходимость послушания. В этой сцене, следовательно, мы ясно видим, что Бог также возлагает эту честь на своего слугу. Его собственное служение было завершено, однако в этом нет ни признака немилости или бесчестия - ни малейшего подобного признака. Невозможно привести более веское доказательство, чем само действие в последней картине с Илией, когда начальник последнего отряда смирился перед пророком; пророк последовал слову Бога, ибо по крайней мере он - слуга и пребывает в послушании Богу. Он идет к царю и перед его лицом говорит то, что царю не слишком хотелось услышать: “С постели, на которую ты лег, не сойдешь с нее, но умрешь”. “И умер он по слову Господню, которое изрек Илия”.

Однако следующая, вторая глава, свидетельствует о завершающем и окончательном действии Илии. “В то время, как Господь восхотел вознести Илию в вихре на небо, шел Илия с Елисеем из Галгала. И сказал Илия Елисею: останься здесь, ибо Господь посылает меня в Вефиль. Но Елисей сказал: жив Господь и жива душа твоя! не оставлю тебя. И пошли они в Вефиль. И вышли сыны пророков, которые в Вефиле, к Елисею и сказали ему: знаешь ли, что сегодня Господь вознесет господина твоего над главою твоею? Он сказал: я также знаю, молчите. И сказал ему Илия: Елисей, останься здесь, ибо Господь посылает меня в Иерихон. И сказал он: жив Господь и жива душа твоя! не оставлю тебя. И пришли в Иерихон. И подошли сыны пророков, которые в Иерихоне, к Елисею и сказали ему: знаешь ли, что сегодня Господь берет господина твоего и вознесет над главою твоею? Он сказал: я также знаю, молчите. И сказал ему Илия: останься здесь, ибо Господь посылает меня к Иордану. И сказал он: жив Господь и жива душа твоя! не оставлю тебя. И пошли оба”.

Затем Илия испытывает веру Елисея. Мы постоянно встречаем это в Писании. Представлен более легкий способ. Можно избавиться от бедствия. Однако там, где есть вера, чтобы увидеть, что это не что иное, как испытание, верующий готов идти вперед - он понимает помысел Бога об этом. Никто не может установить правила относительно такого дела. Отнюдь не по правилу очищенный самаритянин познал замысел Господа. Внешне девять человек буквально последовали тому, что сказал Спаситель, однако очищенный самаритянин познал это лучше. Послания, даже из Библии, недостаточно, чтобы руководить чадом Бога. Нам нужен Святой Дух, чтобы дать слово божественной власти. “Буква убивает, а дух животворит”. Я уверяю вас, что естественный разум человека, принимающий такой принцип, ужасным образом опустошает Слово Бога, однако в этом есть и различие: Дух Бога обладает Словом, которому надлежит быть мечом Бога, а разум человека, поверхностно рассматривающий Слово Бога, отражает только сам себя. Итак, в этом случае явно происходило испытание веры Елисея. Если он не был готов следовать за пророком, ему не было необходимости принимать такое бедствие. Его сердце испытывало глубокую жажду, он собирался занять хорошее положение, поскольку сказано о вере в малом: тот, кто верен в малом, верен и в большом; и тот, кто не простобыл призван и узнал, как развевается плащ пророка, и понял по этому значительному знаку, что ему надлежит следовать Илии на земле, - этот пророк стремится к большему и обретает большее.

“По вере вашей да будет вам”. Он ожидает. Он хорошо понимал, что не пришло еще время исполнить свое служение. Он стремится к большему. Сыновья пророков были неразумны, они были всего лишь самозванцы. Они хотели бы поразить его разум своими сведениями. Елисей поставил их на место. Его сердце было здесь - оно было с Илией, сохраняя в тот день все великие знания. Ничто не должно пострадать от пророка. Итак, Илия сказал ему: “Останься здесь”. Он велел ему остаться в Вефиле, а Вефиль был чрезвычайно примечательным местом в Израиле. И Иерихон был не то что бы примечательным местом, но он был отличен проклятием, и Бог не позволил бы своему проклятию промедлить больше, нежели своему блаженству. Но Елисей пошел с Илией.

Итак, они пошли к Иордану. “Жив Господь и жива душа твоя! не оставлю тебя. И пошли оба. Пятьдесят человек из сынов пророческих пошли и стали вдали”. Они не пошли дальше, а остановились в затруднении, но “они оба”, те двое, которые, так сказать, были едины, стояли у Иордана. “И взял Илия милоть свою, и свернул, и ударил ею по воде, и расступилась она туда и сюда, и перешли оба посуху. Когда они перешли, Илия сказал Елисею: проси, что сделать тебе, прежде нежели я буду взят от тебя”. Они перешли через великий и хорошо известный знак смерти - теперь этот переход был совершен не с целью вступить в землю, а чтобы пройти через смерть по крайней мере одному из них. И это стало тем самым моментом, когда пророк обрел свой надлежащий характер. Он был прав. Не просто его собственный разум, а духовное побуждение Святого Духа позволило ему стремиться к еще более высокому положению. Он понял это и сейчас находился накануне этого. Илия сказал Елисею: “Проси, что сделать тебе, прежде нежели я буду взят от тебя”. “И сказал Елисей: дух, который в тебе, пусть будет на мне вдвойне”. Это не вдвое большая часть в сравнении с Илией, а вдвойне по сравнению с другими последователями Илии. Двойная часть принадлежала первенцу. “И сказал он: трудного ты просишь. Если увидишь, как я буду взят от тебя, то будет тебе так, а если не увидишь, не будет”.

Итак, наступило время решить, должна ли вера в этом случае обрести свое соответствующее блаженство. “Когда они шли и дорогою разговаривали, вдруг явилась колесница огненная и кони огненные, и разлучили их обоих, и понесся Илия в вихре на небо”. В действительности Илия был, если можно так выразиться, человеком с пламенным сердцем и речью, и этим отличалось все его служение, истреблявшее и судейское, самое беспощадное в отношении всех остальных людей. Однако если Елисею дано было увидеть его восхищение в огненной колеснице с огненными конями, несущимися в вихре на небо, то для Илии это становилось новой важной точкой отсчета, ибо в небесах нет места для огня. Он может быть исключительно для сжигания при истребляющих божественных судах, но на небесах, повторяю, обычно не место для огня - они скорее являются местом для любви, мира, божественной славы и покоя, не нарушенного грехом. И Елисей соответственно должен был исполнить свое служение, отличающееся этими самыми качествами.

Следовательно, мы обнаруживаем, что вместо того, чтобы стать просто повторением своего свирепого предшественника, был дан более подходящий преемник в божественной мудрости, чтобы встретить неизбежности божественной славы в Израиле. Однако Елисей имел другую особенность, ибо, хотя праведность исходит от Бога, это еще не все, что есть в Боге. И, действительно, если мы рассматриваем свойства Бога, праведность не является высочайшим из них, хотя именно ей Бог никогда не поступается. Но, тем не менее, если говорить о свойствах, благодать в самом деле является более высокимкачеством, и поскольку небеса выше земли, то земля действительно является тем местом, где должна царить праведность, а небеса - местом, где должна царить благодать. Следовательно, Елисей стал не просто таким, каким он был в начале, но и свидетелем благодати. Елисей был не просто таким, как Илия, ибо он начинал в точности как сами апостолы, которые однажды получили свое поручение в земле Израиля и затем отправились в путь, неся торжественную весть и омывая грязь с ног тех, кто отвергал их как свидетелей. Но эти апостолы получили назначение более высокого служения, которое тот же самый Господь Иисус, который отправил их идти по земле, послал им с небес, сам вознесясь туда.

Так это происходило с прекрасным свидетелем божественной истины и почти, следует добавить, божественной благодати. “Елисей же смотрел и воскликнул: отец мой, отец мой, колесница Израиля и конница его!” Несомненно, ему было предназначено получить вдвойне. “И не видел его более. И схватил он одежды свои и разодрал их на две части”. Однако добавлено, причем самым определенным образом: “И поднял милоть Илии”. Не просто надел ее себе на плечи. Теперь она принадлежала ему, только ему одному; теперь существовало полное подтверждение его положения, и, повторяю, положения не просто судящего пророка на земле, а пророка восхищенного, вознесенного на небеса. “И поднял милоть Илии, упавшую с него, и пошел назад, и стал на берегу Иордана”. И теперь произошло испытание, действительно ли двойная часть была возложена на Елисея. “И взял милоть Илии, упавшую с него, и ударил ею по воде, и сказал: где Господь, Бог Илии, - Он Самый? И ударил по воде, и она расступилась туда и сюда, и перешел Елисей”.

Елисей был истинным и богоданным последователем Илии, но не в точности таким же, ибо Бог не повторяется. Бог, с которым объединены и мы, - живой Бог; и Бог, который послал Илию, теперь отправлял Елисея для другого труда, отличающегося по характеру. И моей целью сейчас будет немного приоткрыть это, чтобы показать, как Дух Бога вводит это новое служение. Ибо теперь Елисей ожидал точно так же, как ожидал сам Илия. Появился перерыв, и мы можем увидеть это великое намерение. Ибо, несомненно, если бы Елисей отправился вперед до этого, у нас не было бы причин верить, что его служение носило сколько-нибудь подобный характер. Он ждал, ждал, чтобы доказать, что не всегда те, кто торопятся вперед в работе Бога, имеют, несут и производят лучшие плоды. Никоим образом! Это удел тех, кто знает, что значит подождать немного, пока Бог может действовать по отношению к ним, прежде, чем они смогут действовать по отношению к другим, и, кроме того, всему свое время.

И здесь мы видим, какими важными последствиями обернулось его упование на Бога. “И увидели его сыны пророков, которые в Иерихоне, издали, и сказали: опочил дух Илии на Елисее. И пошли навстречу ему, и поклонились ему до земли. И сказали ему: вот, есть у нас, рабов твоих, человек пятьдесят, люди сильные; пусть бы они пошли и поискали господина твоего”. Разве могли эти люди давать какие-нибудь советы Елисею? Эти же самые люди теперь делают предположение, и это доказывает, как жалок может быть даже сын пророка, если он больше не говорит словом Бога, полагая, что им следует искать Илию: “Может быть, унес его Дух Господень и поверг его на одной из гор, или на одной из долин“. ”Он же сказал: не посылайте. Но они приступали к нему долго, так что наскучили ему, и он сказал: пошлите”. То есть сперва он поступает с ними согласно мудрости. Если в другой раз они тоже будут глупы, пусть их глупость подтвердится. “И послали пятьдесят человек, и искали три дня, и не нашли его. И возвратились к нему, между тем как он оставался в Иерихоне, и сказал им: не говорил ли я вам: не ходите?”

Однако теперь мы начинаем видеть в следующих описанных случаях особые действия пророка Елисея. “Исказали жители того города Елисею: вот положение этого города хорошо, как видит господин мой; но вода нехороша и земля бесплодна. И сказал он: дайте мне новую чашу и положите туда соли”. Если верующие знают, что есть божественная истина, и преданно взирают на нашего Господа, то нам известно, что они принадлежат ему. Когда Бог действовал посредством закона, это всегда происходило со старым созданием. Когда Господь Иисус занял свое место в вышних после завершения искупления, появилось новое творение. И мы видим это самым определенным образом в учении Павла. Здесь мы видим, насколько это может дать понять знак или значение, новую чашу как признак этого нового создания в божественном разуме. Применение этого стало проклятием. Итак, если и было проклятое место в святой земле, то это был Иерихон. Это известно каждому, кто читает Библию. Соответственно этому, Иерихон является местом, к которому пророк приносит свою чашу с солью в ней, которую следует бросить.

“И вышел он к истоку воды [ т. е. это было действием по отношению к источнику], и бросил туда соли, и сказал: так говорит Господь: Я сделал воду сию здоровою, не будет от нее впредь ни смерти, ни бесплодия. И вода стала здоровою до сего дня по слову Елисея, которое он сказал”. Может ли что-либо более определенно свидетельствовать, что здесь мы имеем дело с новым характером деяния? Теперь это уже не смертный суд Бога, заслуженный согласно слову пророка. Здесь мы видим силу греха и власть зла, и, согласно божественному намерению, новое создание, ибо, несомненно, именно его прообразом является новая чаша с солью в ней. Иерихон является образцом того, что будет совершено повсеместно Господом Иисусом Христом в день его явления. Он намерен примирить все в себе. Здесь это могло быть показано лишь отчасти, однако это есть пример величайших последствий. “И вода стала здоровою до сего дня, по слову Елисея, которое он сказал”.

Оттуда он идет не в проклятое место, где он совершил в божественной силе благословение и исцеление, а в Вефиль. Вефиль не был проклят, но находился под гнетом осквернения. В этом месте Бог дал дар и обещание своей заботы тому, кто нуждался в ней, тому, кто был под гнетом величайшего из возможных бедствий, - одинокому, вынужденному бежать из дома от своих родителей, где против него разгоралась ужасная ненависть его брата. Именно там Иакову было видение Бога, и там Бог дал свое слово во веки. Именно там был дом Бога, и там небесные врата открылись спящему Иакову, и там Бог подтвердил в последующие дни намерение, которое, увы, было нарушено из-за неверности человека. Однако там же сатана настолько овладел сердцем Израиля, что им был воздвигнут телец и нанесено оскорбление Богу Израиля перед его лицом. Именно сюда пришел пророк, но не по зову, не для того, чтобы сделать его еще одной Гоморрой, не для того, чтобы повергнуть поклоняющихся тельцу и убить их, но Елисей пришел сюда, ибо у него было небесное видение. И, кроме всего этого, примечательно одно из великих исключений среди пророков, что, хотя кто-либо из них и обладал небесным видением, горе было тому, кто издевался над ним; ибо возвращение Господа Иисуса Христа является духовным судом над землей - его самые суровые суды грядут с небес.

То, что произойдет здесь с последними насмешниками, показано, если можно так сказать, в малом масштабе. Здесь были люди, которые оскорбляли пророка. Это могли быть только дети, но малые дети часто высказывают то, что думают их родители. Как часто мы можем узнать о неприятностях в доме по рассказам маленьких детей! И то же самое происходило с этими малышами, которые досаждали Елисею и говорили: “Иди, плешивый! иди, плешивый!” Итак, эту землю переполняло издевательство, и в этом не было сомнения. Илия шел вперед, и это было столь же хорошо, как говорить ему, чтобы он лучше последовал, что Елисей избрал тот же путь, чтои Илия. Несомненно, послаблением всему плотскому, мирскому, нечестивому и идолопоклонническому, распространенному в земле Израиля, было отсутствие Илии и Елисея. Следовательно, это были насмешки неверия; ибо если бы люди в самом деле поняли, что Илия вознесся на небеса и что Елисей здесь на земле исполнял волю Бога, то ни дети, ни их родители не испытывали бы злых помыслов и чувств по отношению к Богу. Так и происходило. И здесь мы опять видим то же самое суровое предупреждение, только в исключительном смысле в связи с Елисеем; мы видим суд, сопровождающий небесное свидетельство.

То же самое мы обнаруживаем в случае со святым Павлом. Это не только слова Петра о дне Господа, но и суд, неизбежный суд, который Господь Иисус Христос свершит на земле. Малых сих, которые говорили так, он “проклял их именем Господним. И вышли две медведицы из леса и растерзали из них сорок два ребенка”. “Отсюда пошел он на гору Кармил, а оттуда возвратился в Самарию”. Небеса никоим образом не являются привычным местом, откуда исходит суд. На протяжении тысячелетнего царства небеса будут источником бесчисленных утешений и благословений, более щедрых, чем мир ощущал до сих пор. Итак, мы обнаруживаем в Елисее дальнейший пример этого.

Однако следующая, 3-я, глава сразу вводит нас в земную обстановку. “Иорам, сын Ахава, воцарился над Израилем в Самарии в восемнадцатый год Иосафата, царя Иудейского”. Несомненно, это было мучительное положение, самое оскорбительное для Бога. Не то чтобы царь Иудеи был неблагочестивым, но его свидетельство разрушило его же союз с царством Израиля. В соответствии с этим мы далее видим величайшую слабость, хотя Бог действует не иначе, как нежным милосердием и благодатью. Царь Моава подстрекает к мятежу против царя Израиля, и Иорам собирается свергнуть его. Он призывает Иосафата исполнить свою обязанность союзника и вместе с царем Идумеи выступить против отложившегося царя Моава. Однако они приходят в замешательство. Они сами находятся в опасности быть свергнутыми.

“Ах, - сказал царь Израиля после того, как они на некоторое время оказались без воды и пищи для скота, - созвал Господь трех царей сих, чтобы предать их в руку Моава”. Иосафату это было известно еще лучше. “Нет ли здесь пророка Господня, - говорит он, - чтобы нам вопросить Господа чрез него?” И один из них рассказывает ему об Елисее. Иосафат сразу узнает его, ему известно, что с этим пророком пребывает слово Бога. Поэтому они отправились к нему, и “сказал Елисей царю Израильскому: что мне и тебе? пойди к пророкам отца твоего и к пророкам матери твоей. И сказал ему царь Израильский: нет; потому что Господь созвал сюда трех царей сих, чтобы предать их в руку Моава”. Ложная уверенность вскоре сменяется истинным отчаянием, однако вера может быть спокойной и полагаться на Бога. “И сказал Елисей: жив Господь Саваоф, пред Которым я стою! Если бы я не почитал Иосафата, царя Иудейского, то не взглянул бы на тебя и не видел бы тебя”.

Несомненно, в этом слышится упрек, строгий упрек, но мы увидим, что действие пророка исполнено благодати. “Теперь позовите мне гуслиста”. Он почувствовал на самом деле, что выбит из колеи своего надлежащего служения. Присутствие нечестивого царя нарушило небесный настрой его души. “Позовите мне гуслиста. И когда гуслист играл на гуслях, тогда рука Господня коснулась Елисея, и он сказал: так говорит Господь: делайте на сей долине рвы за рвами, ибо так говорит Господь: не увидите ветра и не увидите дождя, а долина сия наполнится водою, которую будете пить вы и мелкий и крупный скот ваш; но этого мало пред очами Господа; Он и Моава предаст в руки ваши”. Таким образом, в ответе вместосуда появляется милосердие. “Поутру, когда возносят хлебное приношение, вдруг полилась вода по пути от Едома, и наполнилась земля водою”. Это ввело в заблуждение моавитян, ибо они вообразили, что это была кровь. “Поутру встали они рано, и когда солнце воссияло над водою, Моавитянам издали показалась эта вода красною, как кровь [ибо Богу было угодно, чтобы им так показалось]. И сказали они: это кровь; сразились цари между собою и истребили друг друга; теперь на добычу, Моав!” Они попались в собственную ловушку. “И пришли они к стану Израильскому. И встали Израильтяне, и стали бить Моавитян, и те побежали от них, а они продолжали идти на них и бить Моавитян. И города разрушили, и на всякий лучший участок в поле бросили каждый по камню и закидали его; и все протоки вод запрудили и все дерева лучшие срубили, так что оставались только каменья в Кир-Харешете. И обступили его пращники и разрушили его. И увидел царь Моавитский, что битва одолевает его, и взял с собою семьсот человек, владеющих мечом, чтобы пробиться к царю Едомскому; но не могли”. Поражение было не только немедленным, но и безнадежным - так сильно этот царь был повинен в делах, которые наполняли народ Идумеи негодованием против Израиля. “И взял он сына своего первенца, которому следовало царствовать вместо него, и вознес его во всесожжение на стене. Это произвело большое негодование в Израильтянах, и они отступили от него”. Это было еще одним открытым проявлением милосердия через Елисея.

Однако мы обнаруживаем в следующей, 4-ой, главе, и в самом прекрасном образе, а не в этих внешних событиях, которые мир называет великими, в тех, которые, по-моему, являются еще более блаженной защитой, свидетельство истинного величия Бога. Это величие еще сильнее проявляется в его заботе о верующих, о каждом отдельно, и в его способности думать о малейшем желании и малейшей нужде своего народа. “Одна из жен сынов пророческих с воплем говорила Елисею: раб твой, мой муж, умер; а ты знаешь, что раб твой боялся Господа; теперь пришел заимодавец взять обоих детей моих в рабы себе”. Елисей спросил у нее, что она хочет от него и что у нее есть в доме. “Она сказала: нет у рабы твоей ничего в доме, кроме сосуда с елеем”. Итак, это соответствует тому, что мы можем получить; и как Бог любит благословлять нас! “Пойди, попроси себе, - сказал он, - сосудов на стороне, у всех соседей твоих, сосудов порожних; набери немало, и пойди, запри дверь за собою и за сыновьями твоими, и наливай во все эти сосуды; полные оставляй”. “И пошла от него, и заперла дверь за собой и за сыновьями своими. Они подавали ей, а она наливала. Когда наполнены были сосуды, она сказала сыну своему: подай мне еще сосуд. Он сказал ей: нет более сосудов. И остановилось масло”. Только так останавливается благодать. Благодать никогда не может иссякнуть, пока сердце готово принимать ее. Какой замечательный пример! “И пришла она, и пересказала человеку Божию. Он сказал: пойди, продай масло и заплати долги твои”.

Но это еще не все. Есть, несомненно, и щедрое обеспечение тем, что также является хорошо известным прообразом того, что весьма существенно, - Духом. И далее. “В один день пришел Елисей в Сонам. Там одна богатая женщина [ то есть влиятельное лицо] упросила его к себе есть хлеба; и когда он ни проходил, всегда заходил туда есть хлеба”, ибо Елисей был не таким, как Илия. Илия больше походил на Иоанна крестителя, который отклонял просьбы людей; он упрекал людей, встречая тех, кто был возвеличен, но жил, чтобы бесчестить Бога. Елисей, напротив, был свидетелем благодати, и, следовательно, он не уходил от людских жилищ в пустыню, а мог, как мы видим, зайти поесть хлеба с этой сонамитянкой. “И сказала она мужу своему: вот, я знаю, что человек Божий, который проходит мимо нас постоянно, святой; сделаем небольшую горницу над стеною и поставим ему там постель, и стол, и седалище, и светильник; и когда он будет приходить к нам, пусть заходит туда”.

В один из дней, когда он был там, он задумал отплатить любовью за оказанную ему любовь. И он позвал эту сонамитянку, и когда она встала перед ним, спросил ее: “Вот, ты так заботишься о нас; что сделать бы тебе? не нужно ли поговорить о тебе с царем, или с военачальником?” Едва ли можно поверить, чтобы такой вопрос задал Илия, - это было в совершенстве присуще Елисею, и я обеспокоен тем, чтобы как можно сильнее противопоставить это двоякое служение. “Она сказала: нет, среди своего народа я живу”. Она была права и довольна, и благочестивость вместе с удовлетворением является великим достижением. “И сказал он: что же сделать ей? И сказал Гиезий: да вот, сына нет у нее, а муж ее стар. И сказал он: позови ее. Он позвал ее, и стала она в дверях. И сказал он: через год, в это самое время ты будешь держать на руках сына. И сказала она: нет, господин мой, человек Божий, не обманывай рабы твоей”.

В этом мире даже милости и дары от Бога невозможны без глубоких испытаний; так было и с сыном сонамитянки, ибо чем больше она любила и ценила его как дар от Бога - особенно она, его мать, - тем печальнее была ее участь: он заболел и, находясь дома у своей матери, умер. “И пошла она, и положила его на постели человека Божия, и заперла его, и вышла, и позвала мужа своего и сказала: пришли мне одного из слуг и одну из ослиц, я поеду к человеку Божию и возвращусь”. Муж удивился, не зная, что послужило причиной этой поездки, но уступил; она села и поспешно отправилась к горе Кармил. Человек Бога увидел ее издали и заметил это своему слуге Гиезию. И когда она подошла к нему, то схватилась за его ноги, так что слуга попытался отвести ее. Однако пророку было хорошо известно, что здесь была важная причина для столь необычного действия. “Душа у нее огорчена, - сказал он с уверенностью, - а Господь скрыл от меня”. Даже от того, кто был не больше и не меньше, чем свидетель благодати. “И сказала она: просила ли я сына у господина моего? не говорила ли я: не обманывай меня?”

Он все понял, и сказал Гиезию: “Опояшь чресла твои и возьми жезл мой в руку твою, и пойди”. Он должен был идти неуклонно, никого не слушая и никого не приветствуя. На нем лежала миссия возложить жезл пророка на лицо ребенка. Но это не удовлетворило веру его матери. Жезл ничем не помог. Должен был идти только пророк, и никто иной. Она сказала: “Жив Господь и жива душа твоя! не отстану от тебя. И он встал и пошел за нею”.

Итак, здесь мы вновь видим еще одно испытание веры, и она оказалась права. “Гиезий пошел впереди их и положил жезл на лице ребенка. Но не было ни голоса, ни ответа”. Она в самом деле оказалась права. “И вышел навстречу ему, и донес ему, и сказал: не пробуждается ребенок. И вошел Елисей в дом, и вот, ребенок умерший лежит на постели его. И вошел, и запер дверь за собою, и помолился Господу. И поднялся и лег над ребенком, и приложил свои уста к его устам, и свои глаза к его глазам, и свои ладони к его ладоням, и простерся на нем, и согрелось тело ребенка”.

Весь мир мог бы проделывать это тщетно. Богу было угодно так приблизить ум и сердце пророка. Это было не просто холодное требование, и даже не самое искреннее. Это самым ярким образом выказывало то, что Бог заинтересован в пророке и отвечает на веру. “И встал и прошел по горнице взад и вперед; потом опять поднялся и простерся на нем. И чихнул ребенок раз семь, и открыл ребенок глаза свои. И позвал он Гиезия и сказал: позови эту Сонамитянку. И тот позвал ее. Она пришла к нему, и он сказал: возьми сына твоего. И подошла, и упала ему в ноги, и поклонилась до земли; и взяла сына своего и пошла”.

Значит, здесь был не просто милостивый ответ на то, что было благом, а сила, превосходящая самое ужасное для человека на земле зло - превосходящая смерть. В этом также заключается совершенная благодать. Не сонамитянка просила у него благословения, а именно он стремился дать это благословение. Но в то же самое время Бог подействовал на ее сердце, чтобы ожидать другого, и она не была разочарована.

Кроме того, это было не совсем так, ибо теперь мы видим в этой земле смерть. Там были и сыновья пророков. “И сказал он слуге своему: поставь большой котел и свари похлебку для сынов пророческих. И вышел один из них в поле собирать овощи, и нашел дикое вьющееся растение, и набрал с него диких плодов... и накрошил их в котел с похлебкою, так как они не знали их. И налили им есть. Но как скоро они стали есть похлебку, то подняли крик и говорили: смерть в котле, человек Божий! И не могли есть. И сказал он: подайте муки. И всыпал ее в котел и сказал (Гиезию): наливай людям, пусть едят. И не стало ничего вредного в котле”. Вот та же самая особенность благодатной силы.

Далее мы видим еще один благодатный и бескорыстный поступок, ибо когда пророку принесли двадцать ячменных хлебцов и сырые зерна в шелухе, он вновь сказал: “Отдай людям, пусть едят”. Мы помним примечательное различие в случае с Илией, который испытывал веру бедной вдовы, прося сначала для себя. Но кроме того, что он знал силу, которая бы соответствовала ее нужде, он еще и испытывал ее таким суровым образом. Однако в этом случае, весьма характерном для служения Елисея, данное ему он отдает другим. И его слуга в изумлении спрашивает: “Что тут я дам ста человекам?” “И сказал он: отдай людям, пусть едят, ибо так говорит Господь: насытятся, и останется”. “Он подал им, и они насытились, и еще осталось, по слову Господню”. У Бога нет ограничений. Однако это происходит не просто среди бедствий, скорби, нужды, голода и смерти его народа. Божественная благодать, начиная изливаться, ломает все границы.

Именно это мы узнаем из последующей, 5-ой, главы; и можно легко показать то, что мы видим истолкованную таким образом власть от Бога. Наш Господь сам показывает, что вся суть наставлений этой главы - милость, которая изливается безмерно, чтобы достичь язычников. В Израиле было множество прокаженных, но не там действовала благодать. Если благодать действует где-либо, это подтверждает ее особенность, ее верховенство, ее мудрость. Бог искал самых нуждающихся, где по меньшей мере уповали на него и где, очевидно, не было бы к нему никаких претензий. Сириянин Нееман, военачальник самого мощного языческого войска, противостоявшего Израилю, стал тем, кому Богом было угодно даровать свое милосердие, хотя и необычным, но весьма ободряющим образом. Израильская девочка - маленькая пленница - стала средством проявления этого. Однако собственная сила царя Израиля иссякла, ибо ему было хорошо известно, что проказа неизлечима; это была одна из тех болезней, над которыми властвовал сам Бог. Однако это в точности соответствовало призванию пророка.

Я уже упоминал этот факт, и это даже более примечательно в случае с Елисеем, нежели с Илией, это более реально, чем слова, - то, чем эти два пророка являли Бога. Деяния могут быть такими же пророческими, как и слова; и их деяния были таковыми. Следовательно, нам следует придать им самое большое значение - разумеется, указанное Писанием, ибо мы должны помнить, что образный язык так же точен, как и обычный повседневный, и даже более точен, что следует отметить. Никто не способен с легкостью разобраться в нем, но когда сердце приобрело привычку к языку книги Бога, то он не представляет собой затруднений. Конечно, это предполагает прислушивающееся ухо и внимательное сердце, но я повторяю, что образы Писания так же точны в своем значении, как и обиходный язык.

Итак, в этом случае мы видим язычников, приходящих к пророку, и Нееман приходит, как и язычники, исполненные своих помыслов и собственных чаяний. Но сердце должно подтвердить свое совершенное пренебрежение и глупость - может появиться только исполненный блаженства. Однако он должен идти к Иордану. Свои реки не подходили только потому, что были своими. РекаБога - это река для прокаженного. И там он входит в воды смерти, ибо таково значение слова “Иордан”. Для иудея не просто войти туда, но язычник посредством благодати обретает полное божественное благословение. И это происходит, когда Израиль совершенно отошел от живого Бога и был скрыт в дыму. В данной главе очень мало говорится об этом, ибо я не сомневаюсь, что преступность, алчность и неверие - самые верные характеристики состояния Израиля тогда и теперь.

Нееман был язычником, но, увы, иудеи прокляты той проказой, от которой избавлен язычник. Таково было состояние, не просто лишенное блаженства, но находящееся под проклятием суда Бога. И вот язычник спасен, и мы видим прекрасное описание человека не только освобожденного, но и с деятельной совестью, поскольку он свободен. Я не говорю, что с ним все было в порядке, и напрасным было бы немедленное ожидание этого, но он был на верном пути. Как прекрасно получить такой урок, возлюбленные братья! И я считаю, что иногда он нужен всем нам - не для слишком торопливых верующих, и не для того, чтобы беспокоиться об их формировании согласно собственному вкусу и манере.

Таким образом мы видим, что, хотя пророк способен сразу дать ответ в отношении проблемы Неемана, он оставляет его в руках Бога. Он сделал то, чему надлежит пробудить и испытать совесть язычника. Он скорее оставил бы его, чем дал бы преждевременное познание. Неважно, что это часто подавляет божественную жизнь. Если люди хотят использовать свой малый источник, то им следует научиться правильно пользоваться тем малым, что они уже знают. Таким был случай с Нееманом. Увы, Гиезий исчезает: он удалился из присутствия Бога подобно тому, как это произошло с Израилем прежде и происходит теперь.

В следующем действии 6-ой главы мы видим Елисея все еще на том же самом пути благодати. Сыновья пророков обнаружили, что место, где они живут, слишком тесно для них и сказали: “Пойдем к Иордану”. И они взяли бревна и тому подобные материалы для строительства своих больших домов. “И когда один валил бревно, топор его упал в воду. И закричал он и сказал: ах, господин мой! а он взят был на подержание!”

Теперь мы вновь видим то же самое, и это не случайность. Несомненно, была проявлена беспечность, но именно благодать может удовлетворить всякую нужду - как малую, так и большую, и даже самую великую. И я без сомнений скажу, что истинное величие проявляется в способности принять малое. “И сказал человек Божий: где он упал? Он указал ему место. И отрубил он кусок дерева и бросил туда, и всплыл топор. И сказал он: возьми себе. Он протянул руку свою и взял его”.

Далее мы видим нечто другое, а именно избавление от врага. Слуга Елисея был встревожен, но пророк молился за него. Пелена спала с его глаз, и он увидел, насколько истинно то слово, которое было более на их стороне, нежели на стороне их противников. Затем Бог ответил на молитву Елисея, и горы оказались наполнены конями и огненными колесницами кругом Елисея. “Когда пошли к нему Сирияне, Елисей помолился Господу и сказал: порази их слепотою. И Он поразил их слепотою по слову Елисея”. Однако даже это действие и поступок Илии и Елисея совершенно отличаются друг от друга. Когда Илия делал что-либо подобное, он потом не возвращался к этому. Когда Елисей кажется на время удалившимся от благодати, это делается только для того, чтобы показать в конце концов более полную благодать, - в точности как у нашего Господа, который, показавшись глухим к просьбе сирофиникиянки, сделал это только для того, чтобы отослать ее с большим благословением в более глубоком смысле божественной благости.

И теперь Елисей ведет этих слепых в Самарию - город, в который они меньше всего хотели попасть. Они были беспомощными узниками - такими, что царь Израиля пожелал убить их, но пророк остановил его руку. “Неизбить ли их, отец мой? И сказал он: не убивай. Разве мечом твоим и луком твоим ты пленил их, чтобы убивать их? Предложи им хлеба и воды; пусть едят и пьют, и пойдут к государю своему”. Какими же были последствия? “И не ходили более те полчища Сирийские в землю Израилеву”. Поразив их, они бы только спровоцировали еще одну войну. Поражение их слепотой, а затем восстановление зрения, угощение водой и хлебом в самой середине вражеской земли произвело немедленное окружение их божественной мощью непосредственно на виду у всех, так что полчища сириян больше не появлялись в земле Израиля. Несомненно, это был самый действенный удар, но удар не суда, а милосердия.

О том, что за этим последовало, я скажу лишь вкратце. Все мы лучше или хуже знаем о голоде в Самарии и о том, как Бог изменил все, изменил так неожиданно и такими простыми средствами. Бедствие было величайшим. Царь Израиля оказался совершенно беспомощным, все пришло в смятение. “Однажды царь Израильский проходил по стене, и женщина с воплем говорила ему: помоги, господин мой царь. И сказал он: если не поможет тебе Господь, из чего я помогу тебе?.. И сказала она: эта женщина говорила мне: “отдай своего сына, съедим его сегодня, а сына моего съедим завтра”. И сварили мы моего сына, и съели его. И я сказала ей на другой день: “отдай же своего сына, и съедим его”. Но она спрятала своего сына”. Неудивительно, что царь разодрал свои одежды и надел вретище, но не было страха от Бога - напротив, замышлялось убийство пророка Елисея.

На него была возложена хула. “Елисей же сидел в своем доме, и старцы сидели у него. И послал (царь) человека от себя. Прежде нежели пришел посланный к нему, он сказал старцам: видите ли, что этот сын убийцы [ибо так оно и было] послал снять с меня голову?” Однако здесь не появляется огонь с небес, чтобы попалить их, - совсем наоборот. Он сказал: “Вот какое бедствие от Господа!” Страха от Бога не было перед глазами царя. Не было и доверия к Богу, Бог же действует и в страхе, и в уверенности.

Итак, что же сказал Елисей? “Выслушайте слово Господне: так говорит Господь: завтра в это время мера муки лучшей будет по сиклю и две меры ячменя по сиклю у ворот Самарии”. Значит, должно было наступить совершенное изобилие, и это на следующий день и там, где голод был так велик, что ели даже несчастных малых детей! Можно понять, что неверующий сановник усомнился в словах пророка и сказал: “Если бы Господь и открыл окна на небе, и тогда может ли это быть?” Он не ожидал, что Бог слушает его и отвечает ему, ибо пророк Бога немедленно ответил: “Вот увидишь глазами твоими, но есть этого не будешь”. Так и случилось.

Затем подробно рассказано о четырех прокаженных и бегстве сириян, об изобилии, которое они оставили, и о способе, которым они сами обнаружили божественное милосердие, отвечающее на их бедствие. Они стали вестниками этого для других людей, находившихся в лучшем положении, нежели они сами. Таким образом, слово исполнилось, и у народа было много еды. Слово в точности осуществилось, но еще не исполнилось все служение Елисея.

Ибо в следующей, 8-ой, главе он идет и говорит женщине, сына которой он воскресил: “Встань, и пойди, ты и дом твой, и поживи там, где можешь пожить”. Что он собирался сделать? навлечь голод на эту землю? Нет, мы не слышим, чтобы он молился об этом, но слышим, что именно он предупреждает сонамитянку, чтобы она спаслась от страшных последствий голода. Это было вмешательство благодати, а не свершение суда. Женщине-сонамитянке приказано было пожить там, где она сможет. “Голод... придет на сию землю, - сказал он, - на семь лет”. “И встала та женщина, и сделала по слову человека Божия; и пошла она и дом ее, и жила в земле Филистимской семь лет”. И когда голод полностью закончился, эта женщина возвратилась.

Можно ли усомниться в том, что как Гиезий представляет собой Израиль в его неверии и суровый суд Боганад ним из-за этого и как язычники обретают благословение (ибо ничто не возмущает Израиль сильнее, как мы видим в Новом Завете, чем язычники, получающие такое блаженство от Бога), так и здесь мы обнаруживаем, что эта женщина является символом возвращения Израиля после долгого времени. Голод полной мерой прошелся по стране, когда-то любимой Богом, а теперь преданной страшному проклятию. Затем она вновь возвращается из филистимской земли, приходит и просит у царя свой дом и поле. А царь в этот момент разговаривал с Гиезием (или тем, что осталось от этого несчастного человека) о чудесах, которые тот когда-то видел, но уже без личной заинтересованности в этом. Вот все, что был способен делать жалкий Израиль. Это все, что делал Гиезий при дворе царя.

Итак, иудей может говорить о своей обычной славе, но сейчас он не обладает никакой славой. Все, что он может иметь сейчас, приводит его к позору. Он странник и скиталец по земле. Неважно, что он может быть таким, как сейчас израильтяне. Над ним довлеет клеймо позора. Он несет на лбу клеймо странника и прокаженного пред Богом. Однако у Израиля есть славные упования, и они непременно появятся и у него. Не для этого поколения - поколения, низвергнутого Богом и упорствующего в своем неверии, которое все еще попадает под жестокие суды Бога. Однако существует грядущее поколение. Следовательно, я убежден, что если Гиезий является прообразом нынешнего поколения, то женщина, возвращающаяся через семь лет, - это образ грядущего поколения. Все возродилось у нее, и есть плоды с полей. Она не просто вступает на свою невредимую землю, но и все, что принадлежало бы ей в течение долгих семи лет, возвращено обратно, ибо Бог сторицей воздаст все, что причитается Израилю. Разве Он не сочтет причитающегося, когда ему угодно будет вознаградить свой древний народ? И, таким образом, мы видим, что Елисей все еще действует в благодати.

Он приходит в Дамаск и там действует более определенно в качестве пророка, каким мы обычно видим его, хотя я не сомневаюсь, что все это имело пророческое назначение. Все его деяния были пророческими, что я и попытаюсь показать вам. В ответ на просьбу царя Сирии Елисей рассказывает Азаилу, что его господин должен умереть, но в его смерти не было необходимости. Увы, он должен был погибнуть от вероломной руки человека, и этот человек находился там. Это был не кто иной, как Азаил. Елисей сказал ему: “Пойди, скажи ему: “выздоровеешь”; однакож открыл мне Господь, что он умрет”. Это прозвучало как загадка. “И устремил на него Елисей взор свой, и так оставался до того, что привел его в смущение [ибо глубокие мысли возникали в сознании пророка, когда он вглядывался в лицо будущего убийцы]; и заплакал человек Божий”. Что ему еще оставалось, когда он размышлял о таких путях на земле? “И сказал Азаил: отчего господин мой плачет? И сказал он: оттого, что я знаю, какое наделаешь ты сынам Израилевым зло; крепости их предашь огню, и юношей их мечом умертвишь, и грудных детей их побьешь, и беременных женщин у них разрубишь. И сказал Азаил: что такое раб твой, пес, чтобы мог сделать такое большое дело? И сказал Елисей: указал мне Господь в тебе царя Сирии”. И такой момент наступил. В этой главе изложены общественные события царства, на которых мне нет необходимости останавливаться более, разве что закончить рассказ о Елисее.

Он вновь появляется в следующей, 9-ой, главе. “Елисей пророк призвал одного из сыновей пророческих и сказал ему: опояшь чресла твои, и возьми сей сосуд с елеем в руку твою, и пойди в Рамоф Галаадский. Придя туда, отыщи там Ииуя, сына Иосафата, сына Намессиева, и подойди, и вели выступить ему из среды братьев своих”. Это было исполнено. Юноша отправился и помазал его на его дело. Он дал ему ужасное поручение, и Ииуй сумел выполнить его поручение уничтожения, истребляя всех мужчин из дома Ахава. “И сделаю дом Ахава, как дом Иеровоама, сына Наватова, и как дом Ваасы, сына Ахиина; Иезавель же съедят псы на поле Изреельском”,поле греха, алчности и крови. Однако на этом мне следует теперь остановиться.

Теперь мы приступаем к рассмотрению жестокого шквала судов, которые Богу угодно было исполнять в это время в пределах Израиля при участии людей, восставших в нем, и без их участия, до тех пор, пока ему не будет угодно изгнать десять колен с земли их наследства. Злым временем может быть время, когда Бог изволит в своем управлении воспользоваться грубым орудием, и основной принцип божественных путей в его управлении заключается в том, что нам следует делать благо. Использование Богом какого-либо человека никоим образом не подразумевает печати божественной приязни к нему. Мы видим это в рассматриваемом нами случае. Ииуй не был тем человеком, в котором Бог испытывал удовлетворение, - Он и не мог его испытывать. Ибо существует одна особенность, принадлежащая роду веры, без которой не может быть единства с Богом. Это проявляется в самом начале жизни верующего, и это есть покаяние пред Богом. Ииуй не обладал. Какими бы ни были его усердие и его праведность, в известной степени присущие его действиям согласно верховной воле Бога, он не обладал несокрушимостью духа. Он никогда не испытывал себя в присутствии Бога - этим и отличается покаяние от всего прочего; и как бы вера ни воспринимала истину (какой она, несомненно, является), это не просто умственное восприятие, ибо вратами всего благословения верующего является совесть, и ее пробуждает Дух Бога. Пока свет не прольется в эти врата, не может быть никакой уверенности, и способ, которым туда проникает свет, - это не просто дарование восприятия характера Бога тем путем, который был неизвестен ранее, однако это всегда проявляется в действии души того, кто созерцает Бога.

Следовательно, мы никогда не можем отделить истинную веру от истинного покаяния; и поскольку человек является оком, открытым для того, чтобы видеть Бога, явленного в его собственном Сыне так, как его никогда не видели раньше (сейчас я говорю, конечно, о полном христианском познании Бога), принцип везде одинаков; но, кроме того, я сейчас применяю этот принцип к нашим собственным душам, утверждая, что поскольку вера есть око, открытое посредством Святого Духа для видения Бога, явленного во Христе, то наряду с этим такое око духовно видит то, чего оно не может видеть естественным путем. Оно видит извне и внутри, смотрит назад и вперед. Оно видит не только цель веры, которую представил Бог, но и наряду с этим видит нас неизменными; и очень часто способ, которым проверяется вера, не исходит от Бога, поскольку человеческий дух вполне способен принять великое действие истины и человек может так же ревностно относиться к истине (что общеизвестно), о чем апостол Павел говорит в первой главе послания Римлянам, т. е. о неправедности тех, кто полагает истину в неправедности. Это слово особенно выразительно, и это не просто те, кто мало заботится об истине, - они могут быть резки в отстаивании догм. Это и предполагается в данном отрывке. Эти люди твердо придерживаются истины; но что есть это благо, если оно поддерживается в неправедности? Поэтому они попадают под нечто большее, чем обычный суд Бога. Неправедность везде есть зло, но особенно там, где истина столь глубоко утверждается в этой неправедности, - там это является мерзостью. И, к сожалению, так происходит всегда там, где обнаружено божественное свидетельство. Так было в Израиле, ибо они обладали истиной так, как не обладали язычники, а сейчас христианство обладает этой истиной так, как не обладал Израиль. Поэтому апостол включает эти слова как самое суровое предупреждение; это не просто описание того, что уже было в прошлом, но значительное указание на то, что еще грядет.

Теперь одним из таких людей стал Ииуй. Он в известной мере воспринимал истину. Он не боялся Ваала, но и не имел истинной заботы о Боге, и он подтвердил это тем, что не проявил ни сокрушенного духа, ни совести по отношению к Богу, как и к своей вере. Быстрый, как молния, в выявлении чужих недостатков и их осуждении, особенно там, где их суд полезен и для него самого, Ииуй свирепо истребляет всех поклонявшихся Ваалу в Израиле. Это есть человек, которого Богу угодно было использовать в тот момент для исполнения своих судов. Совершенно другим был дух Елисея, но Елисей завершил намерения Бога; он направляет юношу-пророка взять елей, ибо, разумеется, могло бы появиться сомнение. Бог если и передавал духовный суд кому-нибудь из людей, то это были его пророки, и, следовательно, возможны колебания и со стороны Елисея относительно того, чтобы послать, и со стороны юноши, которого следовало послать по такому поручению. Однако существует то, что отвечает на все вопросы, - это воля Бога. Бог исполняет все мудро и праведно, и уместность этого, если мы обдумаем причину, состоит в том, что человек, столь неприятный в качестве орудия, должен проделать столь же неприятную работу. Во всяком случае Ииуй был выделен, и на него было возложено кровавое поручение. Ему надлежало воздействовать на весь дом Ахава, истребив в нем всех мужчин, сделать дом Ахава подобным дому Иеровоама, сына Навата. Ему следовало расправиться даже с Иезавелью, так чтобы псы съели ее на поле Изрееля и чтобы никто ее не похоронил. Мы увидим, как точно все было исполнено согласно слову Бога.

Затем Ииуй выходит, и начальник в удивлении спрашивает, что собирается делать “неистовый” (ст. 11) - слово, которое нам хорошо известно, ибо таким показался пророк , истинный пророк Бога! Такова была его внешность на взгляд мирских людей - внешность помешанного. Мирское в Израиле было таким же, каким оно впоследствии было во времена поставления апостолов, так что апостол с горечью говорит: “ Мы как сор для мира”. Тогда их и впрямь считали такими. Потерпите, возлюбленные братья; я напомню, что в большей или меньшей степени презрение мира должно соответствовать нашему постижению помыслов Бога сейчас; не обманывайтесь. Я считаю, что в этом произойдут изменения, но они еще не появились. Мир сейчас - это тот же самый неизменный мир, но обстоятельства, несомненно, различны. Вид и окраска их могут быть слегка изменены, но основа остается той же самой - истинное состояние и отношение к Богу такое же, как и прежде. Я не говорю о внешних преимуществах - они несравненно больше, я говорю о потаенной сущности мира. Это не лучше, и, возможно, даже не хуже. Несомненно, в этом произойдет изменение, но этот светлый день остается для Иисуса. Тот, кто пострадал, должен обрести славу. До этого момента мы должны быть удовлетворены страданиями с Христом.

Мы видим дух пророка в пренебрежительном высказывании начальников о вестнике Бога. Ииуй отвечает: “Вы знаете этого человека и что он говорит”. Им хорошо было известно это внешне, но слишком мало внутренне. Они сказали: “Неправда, скажи нам”. Он говорит им прямо противоположное. Ииуй не был человеком, хранящим тайну. “И поспешили они, и взяли каждый одежду свою, и подостлали ему на самых ступенях, и затрубили трубою, и сказали: воцарился Ииуй!” Те самые люди, которые презирали пророка, поспешили действовать согласно пророчеству. Таков дух человека. Причина очевидна: это соответствовало их стремлениям и, кроме того, явило то, что они могли лишь ощущать в совести, ибо совесть есть у человека, каким бы нечестивым он ни был в своей жизни. Они вдруг уразумели, что происходившее тогда в Иудее и Израиле совершенно противоречило Богу, и хотя они совсем не ощущали божественной славы, они могли презирать ложное впечатление, и дух их также восстал против неправедности, воцаренной на престоле, и воцаренной вдвойне.

Итак, далее они сразу провозгласили Ииуя царем в этом мире, даже по словам того, которого они только что назвали “этим неистовым”. Затем Ииуй начинает действовать против своего господина - Иорама; теперь он ощущал для этого божественную власть. Бог, который восставил того царя, имел полное право его и свергнуть. Следовательно, Ииуй был совершенно прав, действуя по словам пророка. Примечательно то, что Ииуй является только одним из множества последователей, которые один за другим ниспровергали царство в Израиле, но помазан был только он один. В Иудее помазание освятило Бога, что несомненно, и у нас нет причин полагать, что не всегда так происходило и что не так было в Израиле. Так было только в случае с Иудеей. Ииуй потребовал необычного действия пророка, чтобы суметь выступить и придать уверенности себе и другим людям. Богу угодно было облечь его этим.

Итак, царь Иорам вернулся, чтобы в Изрееле излечиться от ран, нанесенных ему сириянами, и Ииуй сразу решил прийти к своему господину. “И сел Ииуй на коня, и поехал в Изреель, где лежал Иорам”. Прискорбно говорить, но в то же время там был и царь Иуды; и здесь мы обнаруживаем самое суровое действие божественного управления: если тот, кто должен быть на стороне праведности, отошел от нее и вступил в нечестивый союз со злом, то он пострадает согласно характеру зла, к которому он присоединился, а не согласно праведности, которой он мог обладать ранее. Это кажется чрезмерно жестоким, и многие люди не в состоянии понять, как может Бог так поступать с теми, кто обладает известной мерой праведности; однако истина состоит в том, что чем больше мы изучаем этот принцип, тем больше убеждаемся, насколько он справедлив. Грех есть грех, кто бы его ни совершил; но чей же грех является величайшим? В самом деле, грех христианина хуже, чем грех обычного человек, нехристианина. Грех всегда измеряется привилегиями того, кто его совершает, и, следовательно, в Израиле эти различия показывает сам Бог. Грех помазанного священника совершенно отличается от греха кого-нибудь из народа, а грех правителя совсем не соответствует греху простолюдина. Так Бог на примере своего собственного народа показывает, что были такие различия; но даже если и оставить в стороне народ Бога, то принцип остается тем же самым.

Итак, царь Иудеи, которому надлежало быть подобным светильнику во мраке ночи, избрал злой союз, ибо, увы, святое семя было осквернено. Появился союз, воплотивший зло, и его образовал царский дом. Царь Иудеи был вместе с царем Израиля. Бог допустил, чтобы они находились вместе, когда наступил суровый момент суда. Суд должны разделить люди, которые вместе грешили. Следовательно, удар готовился, собственно говоря, не только для Иорама, не только для этого падшего человека, но и для царя Иудеи.

Тот же самый принцип верен и в собрании Бога. Немного закваски заквашивает все тесто. Это не просто означает, что каждая частица должна быть заквашенной, но те, которые заквашены, сделаны такими по допущению Бога. Несомненно, если позволить дрожжам бродить, то это испортит все тесто; однако Бог действует, и христианам следует поступать согласно данному принципу, а не просто свидетельствовать о факте, имевшем место до начала мира. Итак, мы обнаруживаем самые серьезные причины. Возьмем, к примеру, женщину из второго послания Иоанна. Она была ответственна за вверенных ей людей, хотя могла бы сказать, что она всего лишь женщина. Кто бы осудил ее? Разве скромность не является уделом женщины? Да, воистину так; и если ей следовало быть верной кому-либо, то прежде всего Христу. Следовательно, если она приняла тех, кто не нес учения Христа, то ее праведность стоит под сомнением. Апостол предупреждал ее, что она стала соучастницей их злых дел. Она могла и не обладать учением, и случай не предполагает, что она получила его, иначе она бы разделила их вину. Однако она разделила их наказание, потому что предпочла отождествить в себе имя Господа с теми, кто были его врагами. Таким образом, очевидно, что великий принцип верен в каждой части Слова Бога, хотя он наиболее убедительно проявляется в Новом Завете, и более всего там, где стоит вопрос о Христе, а не просто касается обычного зла. Итак, это наиболее праведно, потому что из всего зла ничто не является столь порочным, как то, что затрагивает Христа как источника всего блага, который единственный означает избавление. Когда же его имя становится прикрытием для зла и для того, что губит, то каким великим кажется этот мрак!

Затем Ииуй выехал в Изреель, и когда его полчище подошло, сторож заметил его, и немного погодя, хотя посланные вестник за вестником не возвращались, стало очевидно, что это был Ииуй. Его походка выдала его. Итак, цари наконец обеспокоились, и Иорам, хотя он был ранен, сказал: “Запрягай”. “И выступил Иорам, царь Израильский, и Охозия, царь Иудейский, каждый на колеснице своей. И выступили навстречу Ииую, и встретились с ним на поле Навуфея Изреелитянина. И когда увидел Иорам Ииуя, то сказал: с миром ли Ииуй?” Он был растерян, и ему ничего более не оставалось делать. “И сказал он: какой мир при любодействе Иезавели, матери твоей, и при многих волхвованиях ее? И поворотил Иорам руки свои, и побежал, и сказал Охозии: измена, Охозия! А Ииуй натянул лук рукою своею, и поразил Иорама между плечами его, и прошла стрела чрез сердце его, и пал он на колеснице своей”. Однако это было еще не все, ибо пока Ииуй говорил своему сановнику взять его и бросить на поле изреелитянина Навуфея, согласно слову Бога, суд не замедлил обрушиться и на Охозию, поскольку тот бежал. Ииуй погнался за ним и сказал: “И его бейте на колеснице”. И он также умер в Мегиддоне. Но и это еще не все. Осталось худшее для той, насаждаемой властью которой было введено такое зло в Израиле. Иезавель нарумянила свое лицо, прибегла к своим старым ухищрениям, чтобы спастись, но все было тщетно. Час суда над ней был близок. “Когда Ииуй вошел в ворота, она сказала: мир ли Замврию, убийце государя своего?” Однако Ииуй не испугался и не прекратил исполнять страшное поручение, вверенное ему Богом. И он поднял лицо к ее окну и спросил, кто на его стороне, и когда показались евнухи, он повелел им выбросить ее, и ее кровь, как сказано, “брызнула... на стену и на коней, и растоптали ее”.

Что же в этом примечательного? Воля человека имела мало общего с исполнением слова Бога, ибо Ииуй, оказавшийся теперь в полноте своей власти, в чем-то смягчился по отношению к блуднице Иезавели; и хотя он сказал: “Отыщите эту проклятую и похороните ее, так как царская дочь она”, - то ли говорил об этом Бог? Пророк изрек: “Иезавель же съедят псы на поле Изреельском, и никто не похоронит ее”. Ииуй слышал эти слова незадолго перед происходящим, и он, очевидно, считал, что его вмешательство способствует точному выполнению поручения. Однако как же жалкому человеку, хорошему или плохому, исполнить слово Бога! Сейчас, по-видимому, прежнее уважение к той, которая была царицей, царской дочерью, возникло в нем, и он сказал: “Похороните ее, так как царская дочь она”. Однако слово Бога было сказано прежде его повеления. Слуги отправились, чтобы похоронить ее, ибо их целью было послушание, но все напрасно! Они нашли только ее череп, ноги и кисти рук; вернувшись же, все рассказали ему, и он, пораженный могуществом слова Бога, сказал: “Таково было слово Господа, которое Он изрек чрез раба своего Илию Фесвитянина, сказав: на поле Изреельском съедят псы тело Иезавели, и будет труп Иезавели на участке Изреельском, как навоз на поле, так что никто не скажет: это Иезавель”. Таким образом Бог завершил это дело, и кровь Навуфея была отмщена у Бога самым определенным образом. Это поле было дорого куплено и отобрано у рода. Разве не был убит Навуфей? Разве не лишились наследства его сыновья? Царь тоже был убит и пролилась его кровь. Такслучилось и с женщиной, царицей, совратившей своего мужа, царя, и сына царя. Каков бы ни был грех, он будет наказан!

Однако этим ужасное деяние еще не завершилось, ибо у Ахава было семьдесят сыновей. Для человека кажется совершенно недопустимым, чтобы мог угаснуть род, в котором было семьдесят сыновей. Они пребывали в Самарии. Ииуй должен был истребить их, и только он один мог бы сделать это не задумываясь. Итак, он послал письма к старейшинам в Самарию. Иезавель писала письмо к старейшинам по другому поводу - чтобы лишить Навуфея его наследства. Теперь Бог с исключительной беспощадностью судит это дело. Ииуй пишет старейшинам в Самарию, что может произойти полное истребление рода Ахава. “Когда придет это письмо к вам, то, так как у вас и сыновья господина вашего, у вас же и колесницы, и кони, и укрепленный город, и оружие, - выберите лучшего и достойнейшего из сыновей государя своего, и посадите на престол отца его, и воюйте за дом государя своего. Они испугались чрезвычайно и сказали: вот, два царя не устояли перед ним, как же нам устоять?” И он написал второе письмо, и теперь его полное и истинное значение стало очевидным. “Если вы мои и слову моему повинуетесь, то возьмите головы сыновей государя своего, и придите ко мне завтра в это время в Изреель”.

Это тотчас было исполнено. “Когда пришло к ним письмо, они взяли царских сыновей, и закололи их - семьдесят человек, и положили головы их в корзины, и послали к нему в Изреель”. И там они были найдены, Ииуй же собрался оправдать кровавое деяние. “Поутру он вышел, и стал, и сказал всему народу: вы невиновны. Вот я восстал против государя моего и умертвил его, а их всех кто убил? Знайте же теперь, что не падет на землю ни одно слово Господа, которое Он изрек о доме Ахава; Господь сделал то, что изрек чрез раба Своего Илию. И умертвил Ииуй всех оставшихся из дома Ахава в Изрееле, и всех вельмож его, и близких его и священников его, так что не осталось от него ни одного уцелевшего”. Таким образом слово Бога в точности было исполнено.

Однако Ииуем овладел дух беспощадного отмщения, и по дороге он встречается с братьями Охозии, царя Иудеи. Их тоже было немало. Когда он спросил, кто они такие, то они ответили: “Мы братья Охозии, идем узнать о здоровье сыновей царя и сыновей государыни”. Как тяжела десница Бога! Их отец, брат этого царя, повергнут вместе с царем и нашел там свою погибель. Теперь его братья из того же царского рода пришли к этому дому - общение со злом оскверняет благие намерения. Они шли “узнать о здоровье сыновей царя и сыновей государыни”. “И сказал он: возьмите их живых. И взяли их живых, и закололи их - сорок два человека”. Как ясно простиралась в суде десница Бога! “И не осталось из них ни одного”.

Далее мы видим Ииуя с Ионадавом, сыном Рихава. Между двумя этими людьми были приятельские отношения, ибо Ионадав был строг в своих принципах, и Ииуй также исполнял своими силами дело, на которое он был поставлен Богом. Но Ииуй задумал нечто большее. Было не только ощущение необходимости суда над царским домом, но и над наихудшим осквернением имени Бога в Израиле - поклонением Ваалу. Тогда он прилагает к этому все свое умение. Он предлагает устроить великое “праздничное собрание ради Ваала” всех поклоняющихся Ваалу, выдавая себя за покровителя этого поклонения и призывая всех поклоняющихся и священников Ваала, следя самым тщательным образом, чтобы среди них не оказалось ни одного приверженца Бога. Согласно этому, все собрались в одном помещении; их сердца ликовали, и там же они должны были пасть и погибнуть - таким кровожадным и непреклонным был мнимый покровитель Ваала и враг Бога. Но здесь, по меньшей мере, Ииуй мог поступать по-своему. И Ииуй привел в этот дом своих воинов и своих начальников, и они поразили всех острием меча. “И вынесли статуи из капища Ваалова и сожгли их. И разбили статую Ваала, и разрушили капище Ваалово; и сделали из него место нечистот, до сего дня. И истребил Ииуй Ваала с земли Израильской”.

Каким могло показаться и каким, несомненно, оно было, это ужасное зло - совершенное бесчестие Бога, к которому Ииуй приложил руки! И все же мы видим, как мало сердце этого человека соответствовало Богу. “Впрочем от грехов Иеровоама, сына Наватова, который ввел Израиля в грех, от них не отступал Ииуй, - от золотых тельцов, которые в Вефиле и которые в Дане”. Это было оскверненное место, и каждый праведный человек показывал это. Тот, кто заботится о воле Бога, не станет печься только об одной его воли ради умаления другой. Это в точности соответствует тому, что так верно сделал апостол Иаков: человек, несостоятельный в чем-то одном, виновен во всем, потому что если есть совесть по отношению к Богу, то все должно иметь свое значение. Иаков не говорит о несостоятельности. Он не говорит о человеке, который, желая исполнить волю Бога, нарушает свое обещание из-за беспечности и непостоянства. Увы, это удел каждого верующего, утратившего защиту. То, о чем говорит Иаков, есть упрямство и зло, упрямство, которое, однако, может проявиться только в чем-то одном. Но такая душа не является рожденной в Боге. Ни один человек, рожденный в Боге не позволит себе бездумно и легкомысленно грешить, даже в самом малом. Он может печалиться, стыдиться, судить и ненавидеть себя, но само это свидетельствует о том, что не делалось преднамеренно, постоянно и неосознанно. Напротив, там, где он несостоятелен, он скорбит о своем падении пред Богом.

Итак, Иаков не описывает ничего подобного, но указывает на явное, определенное и забытое нарушение закона Бога. Здесь мы видим это у Ииуя. Каким бы ни было рвение Ииуя против преступлений царя Израиля и царя Иудеи и против поклонения Ваалу, оставалось потаенное место в сердце, которое еще не было достигнуто, и там был идол - идол старого поклонения - золотой телец. Причина этого понятна. Ииуй заботился не о Боге, а о себе, и золотые тельцы являлись религией, которая призвана была поддерживать правление над десятью коленами, ибо если бы у этих десяти колен не было золотых тельцов, то они вернулись бы к преданности Богу в Иерусалиме. Этот центр имел огромное значение, ибо если бы Иерусалим был средоточием десяти колен, как был средоточием двух, то двенадцать колен Израиля объединились бы в поклонении Богу - они объединились бы в повиновении одному царю. Однако чтобы углубить и расширить этот разрыв между двумя царствами, Иеровоам, основатель царства Израиля, сын Навата, разработал самый действенный план. Чтобы создать царство, нужна была религия, ибо если есть расхождение в таком всеобщем и важном вопросе, как религия, и если людские умы делятся по вероисповеданиям, то на них нельзя полагаться и в политике. Это одна из великих причин политической слабости современных государств мира, ибо отсутствует сплоченность, и, следовательно, все политические основы нарушены в каждой отдельной стране и у каждого отдельного народа. Кажется, что и тогда должно было быть так. Иеровоам приступил к осуществлению своего замысла, и Ииуй не вмешивался в это. Он нежно любил царствование и свое положение. Все это нравилось ему даже больше, чем Бог человеку, не рожденному в Боге. Следовательно поэтому, каким бы ни было его внешнее усердие, у него были пределы. И далее оно совершенно угасло, ибо Ииуй все еще придерживался поклонения тельцам. Неверие никогда не бывает последовательным. Вера может пошатнуться, но ей все еще свойственна последовательность. Без этого она не может быть счастлива. Ииуй не имел и понятия об этом. Он не заботился о том, чтобы ходить по закону Бога Израилявсем своим сердцем, ибо он не отстранился от греха Иеровоама, который вверг в него Израиль.

Последствием было то, что провозгласил о нем Бог. Его сравнительная верность была отмечена Богом, и до четвертого колена на престоле Израиля восседали цари из дома Ииуя. Израиль на короткий срок был отдан ему, и в течение этого срока Ииуй должен был повелевать в течение четырех поколений. Так завершил дело Бог. Однако не было истинного и постоянного рода, ибо показано, что Ииуй не воспринимал Бога по-настоящему. Как же он отличался от Давида! Сердце Давида замышляло построить дом Богу; Бог должен занять верховное положение и построить дом Давида. Он даровал это сыну Давида - построить дом. Таким образом, Бог этим самым заложил основание непрерывного рода Иуды, но не Израиля.

Однако мы видим здесь замечательный пример божественного управления. Верность Ииуя, какой бы она ни была, принесла ему известное благословение от Бога в этом мире. Даже дурной человек, если он верен в известном смысле, может быть принят Богом, и Бог никогда не позволит себе быть должником какого-нибудь человека. Следовательно, если верность предназначается только для этого мира, человеку воздастся в этом мире. Ииуй не помышлял о вечности. В те дни Бог начал истреблять Израиль. Понятно, что там не могло быть благословения - истинного, подлинного благословения. Ииуй, преследуя цели Иеровоама, сделал его невозможным, и, согласно этому, его царствование завершилось.