Книга, к рассмотрению которой мы сейчас приступаем, раскрывает последние страницы истории народа Бога в Ветхом Завете, ибо это представляет для нас глубокий интерес. Для иудеев это было последнее время, как и мы на земле в последнее время призваны в качестве народа Бога. Как мы знаем, последние дни начались для нас прежде, чем умер последний апостол, чтобы Бог мог дать нам ясное, определенное и божественное наставление (не только лишь трезвое и здравое суждение, извлеченное из Писания) и чтобы Святой Дух сумел определенно нам сказать, что настало последнее время. Таким образом, мы наилучшим образом видим явную аналогию этого между словами, сказанными в те дни об Израиле, и положением, данным нам ныне божественным благоволением. Я говорю это не для того, чтобы заставить заработать ваше воображение, но для того, чтобы мы смогли постичь наставление, которое дал нам Святой Дух, - то, что Он говорит нам об остатке верных иудеев, которые возвратились из плена, и об их состоянии.

Характеры книги Ездры и книги Неемии значительно различаются между собой. Ездра показывает нам остаток иудеев, возвратившихся из Вавилона и сначала собравшихся вместе в Иерусалиме, своей стране. А в книге Неемии нам показан тот же остаток иудеев в более поздний период - в самое последнее время, представленное нам исторически в Писании. Пророк Малахия, несомненно, связан с Неемией так же, как Захария и Аггей - с Ездрой. Но книги пророков Аггея и Захарии были написаны немного раньше, чем книга пророка Малахии, что, следовательно, позволяет нам связать пророчества этих книг Писания с историей.

И первое, чего я хочу коснуться и что представляет практическую пользу для наших собственных душ, - это дух, который характеризовал все поведение Неемии. Он был оружием, которое Бог создал для своей собственной славы в тех обстоятельствах, в которых оказываемся теперь мы. Мы непременно обнаружим, что в этой книге есть особенная достоверность, ничуть не желая тем самым утверждать то, что все, что делал или говорил Неемия, соответствовало замыслу и намерениям Бога. Совсем не так. Все же он был лишь человеком. Хотя и Божьим, но человеком. Однако то, что Святой Дух могущественно произвел с помощью этого человека, и то, что было совершено во славу Бога, ныне передано нам для нашей же пользы - кто стал бы это отрицать?

Но какая самая важная его черта? Какова же самая важная духовная особенность, характеризующая Неемию? Мы видим ее не только в самом начале, но и на протяжении всей книги, от начала до конца. Это, я осмелюсь сказать, глубокое и постоянное осознание гибельного состояния народа Бога. Для нас нет ничего важнее этого! Из этого вовсе не следует, что поскольку мы, живущие в этот день, принадлежим Господу, то нам это чувство присуще больше, чем им, так как они были действительно израильтянами. Они были израильтянами точно так же, как и Неемия, но лишь он один наиболее полно постиг помыслы Бога о состоянии его народа. И вполне очевидно, что такое суждение, имеющее первостепенное значение, влияет на весь ход нашего служения, наших молитв, нашего поклонения. Мы либо пребываем в общении с Богом - я имею в виду не нас самих, а его народ, - либо нет. Если мы действуем с одной мыслью, а Бог с другой, если мы лелеем одно, а Бог, напротив, несколько иное, то очевидно, что какой бы ни была божественная благодать в поддержании нас, тем не менее есть отступление от его чувств, а также от здравого суждения, которое должно быть у его чад, ибо совершенно очевидно, что все истинное, святое, доброе, все, что умножает славу Бога, зависит от нашего соответствия ходу суждений и божественных деяний. Неемия должен был быть доволен жалкой участью оставшихся иудеев. Это прискорбное чувство, но мы должны всегда смело смотреть правде в лицо . И это не заставило Неемию пренебречь оставшимися иудеями. То, что они были народом Бога, являлось причиной того, что он относился к ним с особенной любовью, плохо или хорошо они поступали.

Сейчас они потеряли свое звание, и очень важно помнить об этом. То, что Бог начертал на них сейчас как на народе, это не ихавод: слава отошла задолго до этого. Слава отошла тогда, когда ковчег был взят филистимлянами, а сами они были захвачены в плен и отправлены не только в Филистию, но и в Вавилон. Великая сила, символизирующая идолопоклонничество, захватила их в плен. Уцелевший остаток иудеев был возвращен, но они плохо изучили урок Бога. Внешне они, несомненно, извлекли из этого пользу. Мы нигде не находим упоминаний о том, что после этого иудеи возвращались к идолопоклонничеству; однако они имели весьма слабое ощущение божественной славы, которую потеряли. И именно это характеризует Неемию. Возлюбленные братья, есть две вещи, и прегрешение в любой из них является огромнейшей потерей для души. Во-первых, необходимо признать великое падение, и, во-вторых, - твердо держаться верности Бога, несмотря на это падение. Обе эти стороны существуют, существовали они и у Неемии. Дай Бог, чтобы они были и у нас! Мы нуждаемся и в том, и в другом, и мы никогда не сможем соответствовать тому, что Бог ожидает от нас, пока и в том, и в другом мы не обретем общение с ним и не станем способными твердо держаться этих двух истин.

И многое пытается заставить нас забыть об этом. Предположим, что именем Господа мы собраны все вместе и Он дает нам явные ощущения своего присутствия; для нас возникает опасность забыть о гибельном состоянии собрания. Мы становимся не только благодарными, что всегда верно, но и удовлетворенными. Чем? Несомненно, божественной благодатью по отношению к нам. Да, новозникает опасность того, что мы станем действительно удовлетворены самими собой. Мы счастливы - это совершенно верно, - но ощущаем ли мы до сих пор то чувство погибели? Разве это не горе и не бремя - рассеяние членов тела Христа, страшное опустошение всего, что носит его имя, а также все, что в этом необъятном мире совершено против Господа. Чем является это для наших сердец? К чему стремится папа Римский? Что сделано всеми теми, кто носит имя Господа Иисуса? Почему нам приходится иметь с этим дело? Мы должны - я не хочу сказать иметь с этим дело, - но мы должны глубоко ощущать это. Мы должны быть обременены тем, что порочит славу Господа Иисуса; и поэтому в тот момент, когда мы в душе отделяемся от того, что на земле носит имя Господа Иисуса, и успокаиваемся в утешении и в отрадном присутствии Господа, мы всецело не правы в самом основополагающем божественном принципе относительно того, что подобает нам при нынешнем состоянии собрания Бога.

Посмотрите, какие чувства испытывает Неемия. Лично он был окружен всевозможными удобствами. Это был печальный обмен, поскольку дело касалось того, чтобы покинуть двор великого царя и войти в страну и Иерусалим, впавшие в полное запустение; и в конце концов, он мог бы легко рассуждать иначе: “Почему я должен беспокоиться об Иудее? Мы были выведены из-за своих грехов, и вполне очевидно, что народ, который находится здесь, в общем недостойный. Они ведут себя без единой мысли и заботы о славе Бога. Почему же я должен беспокоиться об этом? Разве Бог не сказал: “Не Мой народ”? Разве Он не отобрал то почетное место, которое мы когда-то занимали? Почему я должен беспокоиться об этом больше их? Все уже решено. Нет ничего хорошего в том, чтобы думать о народе Бога. Это является личным делом каждого. Все, что я должен делать, это служить Богу там, где я нахожусь”. Он мог бы рассуждать подобным образом. Но нет никакого сомнения в том, что Неемия был благочестивым человеком, и он жил там, где мог бы воспользоваться этим. И, по-видимому, он ничем не был ограничен. Он явно был уважаем, и великий царь ценил его. Он занимал высокое ответственное положение, ибо не следует путать место слуги сейчас с местом, которое занимал Неемия тогда.

В те дни виночерпий был одним из тех, кто стоял ближе всех к царю, точнее говоря, к царю Персии. Вы, конечно же, знаете, что цари появлялись перед глазами своих слуг чрезвычайно редко. А что касается своего народа, своих людей, то они не позволяли им видеть себя, за исключением сравнительно редких случаев. Среди царей это распространялось все больше и больше, и положение виночерпия из-за зависти и страха людей всегда было весьма ответственным, потому что большинство людей на высокомерие и надменность этих царей отвечали тем, что покидали своих господ или избавлялись от них. Поэтому виночерпий занимал одно из самых сложных и ответственных положений в империи. Он жил жизнью царя, но лично находился под властью царя, если можно так выразиться, и он, занимая подобное положение, в действительности имел самые тесные отношения с царем - был чем-то вроде визиря или в определенной степени премьер-министра. Как мы явственно видим, Неемия располагал доверием царя, причем никто не посягал на его совесть, но его сердце было с народом Бога.

В этой книге он напоминает нам о том, что происходило в начале истории народа Бога. Моисей, во главе с которым народ был выведен из Египта, испытывал к народу Бога то же самое чувство. Почему же он, спасенный волей провидения, приведенный в дом дочери фараона, имевший самые блестящие перспективы, - почему же он не воспользовался всем этим? Почему бы ему не подождать и не использовать свое влияние для того, чтобы вывести народ? Почему бы ему постепенно не освободить народ от бремени? Если бы он поставил это на голосование Израиля, то я не сомневаюсь в том, что они пришли бы к подобному решению. Они бы сказали, что не было такого прекрасного, такого мудрого, такого благоразумного пути, както, чтобы Моисей немного подождал. Вы можете сказать, что в то время одной ногой он стоял на престоле. Для него это было бы сравнительно легко, ибо мы ничего не слышали о сыне фараона, мы читали лишь о дочери фараона. Он легко мог бы занять это положение, на которое ему дал право его гений. В древние времена на Востоке легко совершались смены династий, так что, казалось, не было более благоприятной возможности, чем та, которую Бог дал Моисею. Но нет; он любил народ, и более того, он любил Бога. Он чувствовал, что Бог должен поступить соответственно своей славе и что не было другого способа благословения народа.

Так сейчас и Неемия. Как Моисей в начале, так он - в конце истории; один жил до того, как они были собраны в народ, а другой - после этого.

“Не Мой народ”, - было сказано о них; и это тот же дух, хотя и в совершенно других обстоятельствах. И его сердце переполняло горе. В этом не было ничего личного; это было исключительно скорбью любви, но скорбью любви к Богу. Это была любовь народа, потому что они оставались его народом, хотя Бог и лишил их этого звания. Правда, ему был хорошо известен тот факт, что хотя Бог и покинул народ на некоторое время, но это произошло не навсегда, и что звание “Мой народ” воссияет в Израиле еще ярче прежнего, когда Мессия вновь примет их, - когда в душе они обратятся к нему и раскаются пред ним, и Он защитит и спасет их.

Неемия возлюбил народ Бога как раз в то время, когда они лишились своего звания, когда они были наказаны за свои ужасные преступления и грехи пред Богом, - в то время, когда, казалось бы, самым разумным было отказаться от них. Разве Бог не отказался от них? Почему же тогда Неемия должен был так глубоко сострадать им? Почему он должен был изнемогать из-за народа, который был совершенно недостоин этого? Для него это отнюдь не составляло вопроса. Он знал, что на земле жили лишь остатки того народа, самого виновного и наиболее справедливо наказанного, но, тем не менее, народа, с которым тесно связаны замыслы Бога о благословении и милости для земли. Он знал, что здесь, и не только здесь, должен был родиться Мессия, что Христос должен был появиться среди этого народа и в этой стране. И поэтому его сердце обращается к Иерусалиму, который мог лежать в руинах и был разрушен; сердце Неемии обращается туда.

А теперь я хотел бы спросить вас, возлюбленные друзья, происходит ли подобное и с нами, ибо собрание Бога более верно ему, чем когда-либо Израиль; и то, что Израиль был народом, потерявшим свое место, не более истинно, чем то, что ныне собрание является чем-то внешним на земле. Я ничуть не колеблюсь, говоря, что вина христианского мира больше, чем вина Израиля. Несравненно более благословенный, он несравненно более виновен, ибо вина всегда пропорциональна поруганным или извращенным благословениям. Тем не менее осмелюсь утверждать, что мы должны любить собрание, а не только евангелие или одного Господа; но если мы проникнем в чувства Господа, то узнаем, что Христос любит собрание, и поэтому довольствоваться лишь милостями, которые оказывает нам Господь, было бы подобно тому, как если бы Неемия благословлял Бога за то, что он наслаждался во дворце царя, и как если бы он был согласен остаться без раздумий, без забот, без слез и молитв за народ Бога. Но это было не так. Что касается его целей на земле, то вся его душа устремлялась к ним, и он чувствовал скорбь из-за того, как этому народу Бога недоставало того, что подобало славе Бога на земле. Поэтому мы и видим плач и печаль. “Я сел, - он говорит, - и заплакал, и печален был несколько дней, и постился и молился пред Богом небесным”. Он изливает ему свое сердце, он исповедуется, и исповедуется так, что мы видим, что в этом не было самоуверенности. Он включает и самого себя: “Согрешили мы пред Тобою, согрешили - и я и дом отца моего”. И нет отделения своего духа от этого исповедания в прегрешении. И он ощущает свою причастность к этому более всего потому, что оноставался верным, ибо самые виновные люди никогда не являются самыми готовыми признать это. И если вы не причастны к вине во грехе, то вы сумеете более основательно исповедаться в нем пред Богом. Пока вы все еще окутаны тьмой греха, то вами не владеет дух исповедания; но когда божественная благодать подняла вашу голову над грехом, освещая вас свыше, то тогда вы действительно сможете обстоятельно исповедаться Богу. И Неемия чувствовал именно так. Из его общего настроения мы легко можем увидеть, что божественной милостью он ходил с Богом и мог ясно чувствовать, мог правильно чувствовать, и его сердце было свободно для того, чтобы беспокоиться о народе Бога. Таким образом, он признает их прегрешения, их отступничество, их явное бесчестие, и он взывает к Богу.

Как мы узнаем из второй главы, царь заметил, что выражение лица у Неемии было печально, и сразу же спросил об этом. Это не было тем, что доставляло удовольствие царям. С человеческой точки зрения, человек, особенно подходящий для такого положения, казалось бы, проявляет мало уважения к монарху, ибо, естественно, цари лелеяли мысль о том, что все, выказывающее печаль, совершенно не подобает их присутствию. Даже если допустить, что человек мог быть опечален, то все же в их присутствии должно быть достаточно света и славы, чтобы отогнать все эти печальные мысли; но дело заключалось в том, что если бы печаль была вызвана какими-то внешними причинами - потеря состояния или любая другая материальная, земная вещь, - то все слезы и печаль Неемии исчезли бы в присутствии Бога, но эту печаль присутствие Бога лишь углубило. Чем чаще он представал пред Богом, обдумывая состояние иудеев в Иерусалиме, тем больше это причиняло ему горя. Это не значит, что его сердце не находило воодушевления, но из-за всего этого слезы, естественно, лились бы еще быстрее. Глубокое чувство печали осталось бы прежним, потому что он чувствовал, какой у них был Бог и что они значили для Бога - о, что они значили для Бога! Поэтому молитвы никоим образом не спасали Неемию от печали. И именно это я хочу показать. К Богу он шел с уверенностью, но в то же время с глубоким чувством гибели.

Однако царь задает вопрос, и мы читаем о том, что Неемия искренне говорит нам, как сильно он испугался, ибо, действительно, это могло ему стоить жизни. Царь, возможно, ожидал предательства, возможно, ожидал, что имелся какой-то неясный замысел и что у Неемии заговорила совесть. Думая о причине крайней печали, отразившейся на лице слуги, царь мог выдвинуть всевозможные предположения. Но Неемия раскрыл ему простую истину: “Как не быть печальным лицу моему, когда город, дом гробов отцов моих, в запустении, и ворота его сожжены огнем!”

Возможно, это достойно внимания, но я останавливаюсь на этом лишь для того, чтобы показать разницу между словом Бога и словом человека. В книге Маккавеев о Неемии сказано, что он является священником и, следовательно, как ни странно, принадлежит роду Давида. Но как бы ни обстояло дело с принадлежностью к роду Давида, лишь только по этой причине он не мог быть одним из священников. Я упомянул об этом лишь для того, чтобы мы могли увидеть, как люди лишь выставляют напоказ свое невежество, когда пытаются писать о божественном. Данная же книга, как вы знаете, признается вдохновенной - по крайней мере, она считается таковой большей частью христианского мира. Вполне возможно, что Неемия принадлежал к колену Иуды. По-видимому, это и должно быть так, если Иерусалим был “домом гробов отцов” его. Обычно их хоронили именно там, но Неемия не был священником - это ошибочное утверждение. Он был гражданским чиновником. И речь идет не о храме, а о повседневной жизни народа Бога. И позвольте мне сказать, возлюбленные братья, что в наши дни это является важным моментом.

Христианство заключается не только в поклонении Богу; христианство предназначено для того, чтобы управлять каждый день. Мне не нравятся воскресные христиане, мне не нравятся мужчины или женщины, которые всего лишь занимают свои места, приходя к трапезе Господа. Это постыдно. Мы, несомненно, призваны для того, чтобы каждый день признавать его требования, и более, того потому, что могут быть и трудности. В учреждениях в непосредственной близости от нас у многих из нас есть свои обязанности, хотя они и неодинаковые. Некоторые из нас состоят на службе. Многим из нас известно, что такое работать с утра до вечера. Многие из нас знают, что это такое - работать днем и ночью. И это не ограничивается мужчинами, но относится также и к женщинам, ибо среди них есть те, кто работает, и работает много и усердно; и я не знаю, для чего еще мы здесь, кроме как быть усердными во всем, что бы нам ни выпало. И все же я утверждаю, что прискорбно быть усердным для мира, а не для Господа, и мы обязаны заботиться о том, чтобы наша обыденная повседневная жизнь свидетельствовала о Христе. Я не говорю о том, что мы призваны исполнять одну и ту же работу, но я вновь повторяю, что все мы призваны к одному и тому же христианству, все мы призваны к тому, чтобы Христос проявлялся во всем, что мы делаем каждый день, и не только в день Господа, но и в утро дня Господа. Нет, возлюбленные братья, этого не будет достаточно для Господа, и прегрешение, свидетельствующее, таким образом, Господу Иисусу в наших каждодневных путях, в наших повседневных делах, в быте, в общественной деятельности, в работе и в любой другой сфере, - это прегрешение является уничтожением великой цели, ради которой мы были призваны божественной милостью.

Короче говоря, в то время как книга Ездры наиболее естественно касается духовной части, того, что имеет наибольшее отношение к жертвеннику и поклонению Богу, и храм - жилище Бога - является там главной темой, в книге Неемии этой темой стали стены Иерусалима, не храм, а Иерусалим. Здесь нам представлено не строительство жилища, а воздвижение стены. Посему это выражает разорение того, с чем был связан народ, разрушение всего, что касалось их повседневной жизни, и по этой простой причине народ Бога всегда был призван, если я могу так сказать, к чему-то чрезвычайному, во всяком случае к божественному. В мире это может оказаться самой обычной вещью, но и самое обычное мы должны делать не иначе, как божественным способом. Что бы мы ни делали, едим ли мы или пьем, мы все должны делать во имя Господа Иисуса, во славу Бога. Таково наше призвание. Именно об этом и забыли иудеи. Они даже и не задумывались об этом. Вследствие этого они стали погибать; они опустились ниже, чем язычники, потому что у язычников было то, ради чего жить, и было то, что показать. А что же было у этих бедных иудеев? Они упали духом, они потеряли мужество, и, что печальнее всего, они утратили веру. Они лишились истинной веры.

Но я хотел бы узнать, возлюбленные братья, нет ли подобной опасности и среди вас, нет ли опасности этого и для меня, потому что, вероятно, сейчас мы здоровы и счастливы благодаря имени Господа Иисуса, но однажды мы непременно обнаружим, что оказались в затруднительном положении.

Мы встретим штормы, мы встретим рифы и мели, мы увидим также, что и наши лодки не очень прочны, а мы не очень умелы, чтобы починить их, то есть мы встретимся с трудностями. Разве это не так? И если погода чуть портится, мы склонны опускать руки и впадать в уныние. Разве не так? И я ничуть не отрицаю того факта, что существуют недостатки, но давайте не будем забывать, что именно у нас есть эти недостатки; однако вопрос заключается вообще-то не в том, есть ли у меня или у вас недостатки - те или другие, или те и другие вместе взятые (что немного ближе к истине), - но имеет значение, ищите ли вы или я Господа или нет. Именно уверенность в надежде на Господа делает сердце счастливым, а также моя жизнь в этой надежде на Господа, и нетолько для меня самого, но и для вас, ибо истинным путем является то, чтобы завоевать других, то есть рассчитывать на Господа относительно других. Предположим, есть человек, против которого вы что-то имеете или он имеет что-либо против вас; как же в этом случае к этому нужно относиться? Не нужно применять ни ум, ни случай, ни влияние. Не все братья смогут это уладить, но Господь может; и в тот момент, когда наше сердце совершенно успокоится в этом, тогда это даст нам покой и уверенность, мир и защиту. Дай Бог, чтобы так было со всеми нами!

И вновь я подчеркиваю то, что здесь речь идет о повседневной жизни - общественной, гражданской жизни Израиля, а не только о том, что проявлялось в религии, и это было внесение божественного в обычные дела жизни, в быт. Здесь это является главной темой, а также и то, что Израиль погиб. Несомненно, они погибли, как мы видим в книге Ездры, потому что эти две вещи неотделимы друг от друга, и вы никогда не найдете такого, чтобы человек, испытывавший наслаждение в поклонении, потерпел бы неудачу в жизни; и, наоборот, вы найдете, что там, где есть слабость веры в поклонении Господу, - там будет также и слабость в жизни. Бог надеется на то, что вера будет и в том, и в другом; и там, где есть вера, - там будет и верность. В этом и заключается весь секрет. В конце концов, именно недостаток пребывания с Богом отражается на любом деле, касается ли это поклонения святых или повседневной жизни. Существует лишь одно средство для того и другого, и оно одинаково в обоих случаях.

И именно это переполняло сердце Неемии. Он ощущал это, и выражал это даже тогда, когда говорил царь. Здесь я хочу показать, что это действительно было вопросом веры. “И сказал мне царь: чего же ты желаешь?” И что же он делает? Разве он выразил свое желание царю? Нет, он обращается с просьбой к Богу. “Я помолился Богу небесному”. Это и значит, что он ничего не сказал царю; но даже в этот самый момент, в присутствии самого царя, его сердце было обращено к Богу. И не удивительно, что он высказывает свою просьбу. Не удивительно, что Бог слушал и услышал, и Неемия мог принять все как от него самого. Почему? - Потому что сначала он помолился Богу. Это не значит, что он не признавал царя, но, так сказать, самые первые плоды принадлежали Богу.

“И сказал царю: если царю благоугодно, и если в благоволении раб твой пред лицем твоим, то пошли меня в Иудею, в город, где гробы отцов моих, чтоб я обстроил его. И сказал мне царь и царица, которая сидела подле него: сколько времени продлится путь твой, и когда возвратишься? И благоугодно было царю послать меня, после того как я назначил время. И сказал я царю: если царю благоугодно, то дал бы мне письма к заречным областеначальникам, чтоб они давали мне пропуск, доколе я не дойду до Иудеи, и письмо к Асафу, хранителю царских лесов, чтоб он дал мне дерев для ворот крепости, которая при доме Божием, и для городской стены, и для дома, в котором бы мне жить. И дал мне царь, так как благодеющая руга Бога моего была надо мною”. Эти письма были даны. Царь соизволил предоставить ему лес и другие материалы, которые были нужны Неемии, который пошел в Иерусалим, обеспеченный всем, однако то, что наполняло его сердце радостью и благодарностью среди его печали, - это причиняло горе врагам народа Бога.

Но дело также и в том, что нам не следует слишком много заниматься тем, что делают или говорят другие люди. Обратите внимание на Неемию. Сейчас его сердце было с народом Бога, и, несмотря на все это, он знал, что значит поступать в зависимости от Бога; и это наиболее отчетливо проявляется уже в самом начале. Вы больше всего поможете народу Бога, если полностью будете уповать на Бога, а не на людей, и пытаться уступать им.

Нет, сам я должен полагаться на Господа. Неемия говорит: “Встал я ночью с немногими людьми, бывшими при мне, и никому не сказал, что Бог мой положил мне на сердце сделать для Иерусалима; животного же не было со мной никакого, кроме того, на котором я ехал”. Это отнюдь небыло напыщенностью или красованием, или же чем-то иным, что обычно встречается у людей. И не стоял вопрос о том, чтобы привести инженеров и других опытных мастеров, чтобы показать им, что нужно сделать; но он сам, его сердце было занято этим. Он не ждал ничего другого. Он отправился туда сразу же, не взяв с собой ничего лишнего, он отправился туда ночью преднамеренно, чтобы можно было осмотреть Иерусалим, не привлекая к себе внимания, ненужного внимания. И он никому ни о чем не рассказывал. Отсутствие искренности было бы огорчительно для народа Бога, но речь шла не об искренности. Здесь это было проявлением мудрости: человек, который не знает, когда нужно промолчать, едва ли узнает, когда нужно говорить. Очень важно научиться выбирать время для того и для другого. Он приехал ночью, и все это он увидел, и увидел, что все пребывало в прискорбном состоянии. Он все разглядел. “И начальствующие не знали, куда я ходил и что я делаю: ни Иудеям, ни священникам, ни знатнейшим, ни начальствующим, ни прочим производителям работ я дотоле ничего не открывал”. Это осталось между ним и Богом, за исключением нескольких человек, которые были вместе с ним. “И сказал я им: вы видите бедствие, в каком мы находимся; Иерусалим пуст и ворота его сожжены огнем”. Его душа проникла глубже, чем когда бы то ни было, постигла, как мы увидим, истинное положение вещей. “И я рассказал им о благодеявшей мне руке Бога моего”. Вы заметили, что его сердце наполняли два чувства: осознание гибели и уверенность в Боге. И посмотрите, каков был исход этого. Они сказали: “Будем строить, - и укрепили руки свои на благое дело”. Таким образом, вы видите, что когда человек веры продвигается вперед, то он продвигается не своей собственной силой или разумом, а с сокрушенным духом и в полной зависимости от Бога. Руки немощных укрепляются на благое дело. И Бог помогает. Именно у Бога есть слава, и Бог использует веру человека. Так поступил Он и здесь.

Тем не менее в тот самый момент, когда Бог начинает действовать, дьявол пытается помешать. “Услышав это, Санаваллат, Хоронит и Товия, Аммонитский раб, и Гешем Аравитянин смеялись над нами”. Это было первой попыткой врага. Это было сделано для того, чтобы проявить презрение к этому делу как простому и неважному; и это было проявлением их злобы. Тем не менее Бог использовал это на благо. Неемия узнает больше еще до появления врагов, которые были здесь. Как сказал апостол Павел: “Отверста великая и широкая дверь, и противников много”. Так и произошло сейчас с Неемией. Великая и широкая дверь была открыта. И противники ничуть не страшили его. “Я дал им ответ и сказал им: Бог Небесный, Он благопоспешит нам, и мы, рабы Его, станем строить, а вам нет части и права и памяти в Иерусалиме”.

На этом дело не закончилось, так как в третьей главе будут раскрыты имена и дела тех, кто принимал участие в строительстве стен. “И встал Елияшив, великий священник, и братья его священники и построили Овечьи ворота: они освятили их и вставили двери их, и от башни Меа освятили их до башни Хананела. И подле него строили Иерихонцы”.

Позвольте мне привлечь ваше внимание к божественной благодати, отмечающей дело каждого, а в дальнейшем показывающей отличительные черты каждого дела, ибо об этом очень важно помнить. Среди вас, возлюбленные друзья, нет ни одного, кто не был бы должен исполнять дело ради Господа. Делаете ли вы его? Кроме того, есть дело, которое вы можете сделать лучше других.

Вы допускаете большую ошибку, предполагая, что это дело зависит от больших сил. И я не отрицаю того факта, что Бог дает человеку дар по его способностям, потому что так говорит cам Господь. Я не имею в виду, что один и тот же дар должен быть в равной степени у человека с малыми способностями и у человека с большими способностями. Конечно же, нет; но все же я утверждаю, что есть дело, которое подходит и для человека с малыми способностями, - дело, которое может быть сделано лучше этим человеком с малыми способностями, чем человеком с большими способностями; ибо сам этот факт покажет подобающее ему дело, в то время как другое дело может быть сделано другим человеком не только так же хорошо, но даже и лучше. Короче говоря, нигде, как в собрании Бога, ничто не имеет такого большого значения, как то, чтобы каждый человек был в нужном месте, и Святой Дух исполняет и приспосабливает его служителей. Я имею в виду не только тех, кто учит, ибо нет большего заблуждения, чем полагать, что только это дело является делом Господа.

В самом деле, то, что называется служением, отличается от проповедования, как мы читаем об этом в 12-ой главе послания Римлянам. Апостол говорит об учителе, отдающем себя своему учению, а он, служащий, - своему служению; но в настоящее время служением люди называют в основном лишь проповедование или учение. Но не так говорит Святой Дух. Есть множество служений, служений святых, которые совершаются лицами, не имеющими на то власти, поэтому приходится слышать такие расхожие среди нас выражения, как, например: “Я совершал служение в такой-то день. Я совершал служение” - или что-либо в этом роде; или, например: “Кто-то другой совершал служение”. Но все это не более чем ошибка. Дело в том, что, возможно, не было бы большой потери, если бы служений подобного рода было меньше, а больше было бы истинного служения.

Одним словом, Бог призывает нас к тому, чтобы мы просто исполняли его волю, но мы склонны отдавать предпочтение тому, что находится в согласии с нашими мыслями и нашими собственными чувствами и понятиями, вместо того, чтобы искать то, в чем Бог благословит нас больше всего. И беспокойство о душах, забота о тех, кто находится в унынии, проявление заинтересованности к бедам, переживаниям и трудностям святых Бога представляют большую ценность для него, но я боюсь, что подобное служение далеко недостаточно совершается среди нас. Таково истинное значение служения, которое не любит многословия. Я не хочу принижать значения сказанного. Это не к лицу ни мне, ни кому-либо другому. Но я все же утверждаю, что Писание отличает служение от простого говорения, и именно на это я и опираюсь.

Собственно говоря, служение, соответственно Слову, в большей степени является реальным делом помощи святым. Я не имею в виду помощь лишь деньгами. В этом заключается другое неправильное представление о служении. Люди полагают, что единственный способ помочь святым Бога - это дать им денег. Оказывать такую помощь - значит, попасть в ловушку дьявола, потому что деньги правят миром, и подобная помощь делает этих святых рабами денег. Нет, возлюбленные братья, нам необходимо поднять свой взор к Господу. Нам знакомо гибельное состояние, или мы должны познать гибель того, к чему привел нас Бог, и, действительно, нам не следует исправлять ошибки, подобные этим, если не имеет места такое же разорение, как во времена Неемии, что касается предмета его чувств.

Итак, здесь Бог показывает свою оценку различных служений, осуществляемых различными его святыми, различными членами, по крайней мере, народа Бога. Сейчас я, конечно же, отношу это только к святым. Мы обнаруживаем, что они пришли в свой черед прежде нас. Кто-то строил Рыбные ворота, и, как здесь сказано, другие чинили то или другое. Старые ворота чинил Иоиада, но затем мы читаем, что когда чинили фекойцы, то их знать не приложила рук к делу Бога. О, какой же это серьезный упрек, когда люди, которые прежде всего должны стоять во главе и ободрять, - те люди, у которых есть возможность сделать это наилучшим образом, - стяжали себе незавидную, дурную славу, и в Слове им выражен серьезный упрек в том, чтоони не приложили рук к делу своего Бога. Но Бог не остается к этому безразличен. Бог замечает это, и никакие извинения не загладят его упрек. Нам сообщается: “Подле них чинил Мелатия Гаваонитянин”. Но и это еще не все; здесь находится и “сын Хура, начальник полуокруга Иерусалимского”. И если были такие люди, а имена некоторых не упомянуты (и мы читаем, что некоторые приняли участие в благородном служении), то, значит, была подлинная преданность.

И затем, в двенадцатом стихе, мы читаем: “Подле них чинил Шаллум, сын Галлохеша, начальник полуокруга Иерусалимского, он и дочери его”. Это также важный факт. Очень большое заблуждение предполагать, что женщины не занимали подобающего им значительного места в совершении дела Господа. На самом деле они принимали в этом участие, и апостол Павел достаточно заботится о том, чтобы показать это. Позвольте ненадолго обратиться к посланию Филиппийцам, чтобы показать, где женщины могут помочь, а где - нет. Четвертая глава в послании Филиппийцам представляет нам прекрасную картину, правда, не без оттенка печали, но тем не менее весьма полезную для нас: “Умоляю Еводию, умоляю Синтихию мыслить то же о Господе”. Зачастую дело Господа приносит трудности, и причина не в том, что это дело должно совершаться с безупречными помыслами - о, Боже! - слишком часто исполнение дела смешивается с этим. Эти две женщины, которых ценил апостол, в какой-то мере находились в ссоре. “Ей, прошу и тебя, искренний сотрудник [по-видимому, апостол обращается к Епафродиту], помогай им [имея в виду этих двух женщин], подвизавшимся в благовествовании вместе со мною”.

Было бы неправильно на основании этого предполагать, что они благовествовали наряду с апостолом Павлом: здесь имеется в виду не это. Но, думаю, многие пришли к выводу, будто Павел признал их сотрудницами в благовествовании вместе с ним. Но это не так. Значение слова, и истинное значение - и важно выяснить его в этом месте - состоит в том, что они разделили испытания благовествования, когда благая весть пришла сюда и когда для нее наступило время испытаний. Эти великодушные женщины действовали сообща при всех перипетиях благовествования. Они вынесли на себе упрек в этом. Они действовали любыми доступными способами: возможно, открывая двери других домов, возможно, проявляя гостеприимство к тем, кто приходил со словом, возможно, ища души, молясь с ними, приглашая их, - тысячи дел женщины могут делать гораздо лучше, чем мужчины. И, соответственно, апостол показывает, что он глубоко осознавал это. Очень возможно, что братья, пожалуй, проявляли к ним некоторое неуважение и что Епафродит, являясь сотрудником апостола, проник в его мысли и чувства. “Ей, прошу и тебя, искренний сотрудник, помогай им, подвизавшимся в благовествовании вместе со мною” - такова мысль апостола. Речь идет не о проповедовании, а о разделении испытаний благовествования: “... и с Климентом и с прочими сотрудниками моими, которых имена - в книге жизни”.

В Писании мы не найдем ни проповедующих женщин, ни женщин, которые учат публично. Но есть женщины, имеющие дар пророчества. Я ничуть не отрицаю этого, и если дар дан, то он должен использоваться согласно замыслу Бога. Мы знаем о четырех дочерях Филиппа, которые пророчествовали; несомненно, они применяли свой дар подобающим образом. Женщины могут помочь женщинам. Женщинам не следует думать, что для их дара это слишком незначительно. Женщинам, конечно же, не к лицу презирать женщин, и, следовательно, сетования на работу в этой области были бы непристойны. Но есть примечания, о которых Бог никогда не забывает в своем деле: поскольку женщине было запрещено разговаривать в собрании Бога, то уж тем более это было запрещено делать перед миром. Дело в том, что в те дни женщине не пришло бы в голову проповедовать перед людьми. Это произошло в более поздние времена, в тех странах, где широко были распространены понятия свободы, так что женщины почти забывали, что они женщины - и в этом их опасность, - потому-то в сегодняшнем мире стерлась грань между мужчинами и женщинами, что приносит все больше вреда как мужчинам, так и женщинам. Кроме того, может быть такое, что Бог даст блеск подлинной славы женщинам, совершающим истинное дело Господа, что им и подобает. И здесь отмечается это.

И далее рассказывается о людях, которые в различных местах помогали чрезвычайно интересным образом, но рассмотрение этого явно заняло бы у меня гораздо больше времени, чем я хотел бы, ибо я хочу сделать обзор всей книги, чтобы иметь возможность прокомментировать ее вам, дабы вы вникли в детали этой главы. Вы увидите, как тщательно Бог отмечает разнообразные служения разных членов своего народа.

“Когда услышал Санаваллат, что мы строим стену, он рассердился, и много досадовал и издевался над Иудеями”. Ему было весьма досадно обнаружить, что дело уже начато, но гораздо хуже то, что оно продолжалось и что Неемию не так то легко было напугать. Санаваллат грозился донести о нем как о бунтовщике против царя, но для искреннего сердца нет причин для тревоги; и чем более непоколебим был Неемия в оказании чести власти предержащим, тем больше он мог позволить себе пренебрегать угрозами и насмешкой Санаваллата.

“И говорил при братьях своих и при Самарийских военных людях, и сказал: что делают эти жалкие Иудеи? неужели им это дозволят? неужели будут они приносить жертвы? неужели они когда-либо кончат? неужели они оживят камни из груд праха, и притом пожженные?” И к нему присоединился Товия: “Пусть их строят; пойдет лисица, и разрушит их каменную стену”. Что же сказал на это Неемия? Он сразу же обратился к Богу: “Услышь, Боже наш, в каком мы презрении”. И так было в самые ранние дни собрания. Апостолы терпели побои, им угрожали, а что делали они? Они изливали это Господу, и Господь отвечал им. Он отвечал им своей собственной силой. Дух сотрясал здание, в котором они находились, и великой силой Он давал им свидетельство.

Да, но тогда был день немощи, и я хотел бы, чтобы в нашем с вами сознании запечатлелось то, что мы больше не живем в те дни, когда Дух сотрясал здание. Мы больше не живем в дни силы и славы. Мы больше не живем в те дни, когда происходили знамения и чудеса. Но значит ли это, что мы существуем без Бога? Что же мы ценим больше всего - силу и чудеса, производимые Богом, или самого Бога? Это является важным вопросом. Есть ли в нас уверенность присутствия Бога среди нас, ценим ли мы присутствие Бога выше всех сил и чудес, которые когда-либо были сотворены? Это очень простой вопрос, и теперь он встал и перед Неемией. Теперь не было ничего такого, как Красное море, разомкнувшееся для народа, не было пересечения Иордана, не было манны, падающей с небес, но зато было явно ощущавшееся слово Бога, и путь был для них открыт. Была открытая дверь, открытая дверь к тому месту, куда постоянно были устремлены взоры Господа, - к земле Бога для народа Бога. Они потеряли ее как внешнюю силу, но не для веры, ибо они оставались верными Богу, даже когда Бог не мог внешне признать их перед всем миром. Это, несомненно, и порождало испытание веры, но вера находила это испытание чрезвычайно полезным.

Далее я хотел бы заметить, что очень часто мы думали или иногда даже выражали свои сетования на недостаток сил. Теперь я не доверяю этому. Я никогда не прибегал к силе, и мне было бы жаль того, кто так поступает; но должен ли я прибегнуть к Господу? Должен ли прибегнуть к нему, потому что такова его воля, потому что таково его Слово? Пусть мы всегда будем немощны там, где Он желает, чтобы мы были таковыми. Ничто не может бытьболее верно, чем это, и, позвольте мне сказать, ничто не охраняет нас так надежно и верно, когда нам, грозит опасность попасться в ловушку клерикализма, если мы слишком полагаемся на силу.

Представьте себе собрание народа Бога, где благодаря замечательному дару одного, двух или трех людей все происходит с несомненным великолепием и каждая молитва строго соответствует истине; предположим также, что все, что ни совершается, совершается разумно. Но если при этом пренебрегают деятельностью и присутствием Духа, то я посчитал бы, что это самое жалкое собрание, какое только возможно. Оно было бы неискренним, и мы не должны позволять обманывать себя. Два или три человека не могут скрыть позор и немощь всего собрания. Самое важное, возлюбленные братья, чтобы дети Бога собирались вокруг его имени и чтобы Духу Бога предоставлялась свобода действий. Следовательно, если мы поступаем по истине, то проявится и немощь и состояние собрания не будет оставаться одинаковым от недели к неделе. Гораздо важнее, чтобы мы пребывали в истине, чем чтобы проявлялась сила. Проявление силы может быть лишь завесой, наброшенной на истинное состояние собрания, а ложная и невдохновенная деятельность двух или трех одаренных человек будет лишь искажать истинное состояние собрания. И я повторяю, что гораздо лучше терпеть боль, наказание и несчастье немощности, чем представляться в ложном свете перед людьми Бога; прежде всего мы должны представать в истине своего положения. Я убежден, что плохо все то, что заставляет нас забыть об этом; в конце концов мы представляем собой лишь остаток верующих; и чем больше мы наслаждаемся истиной, тем более глубоко мы чувствуем гибельное состояние собрания Бога.

Наряду с этим часто высказывается мысль, что если бы мы могли собрать вместе самых вдохновенных и разумных христиан, то какое бы это было счастливое собрание! Да, возлюбленные братья, но и это было бы неправильно, потому что мы призваны не к этому. Что дает нам право подбирать людей Бога и выбирать из них? Кто дал нам право хотя бы пожелать подобного? Но я предполагаю совсем другое, и я верю, что это от Бога, если, братья мои, вы постигли тайну Господа, если вы действительно дали свободу Духу Бога. И я, пожалуй, выбрал бы хромого, выбрал бы немощного, я собрал бы тех, кто испытывает нужду, тех, кто слаб, тех, кто в опасности. Сильных или во всяком случае считающих себя таковыми мы должны оставить в руках Господа, а слабые - это, несомненно, те, о ком добрый, истинный пастырь заботится больше всего, а нам следует испытывать такие же чувства, какие испытывает добрый пастырь. Поэтому теория о том, чтобы собрать вместе самых лучших и самых разумных, является ложной теорией. Она полностью противоречит подлинному принципу благодати и истины. Нет, возлюбленные друзья, мы поступим единственно правильным образом, если не будем притворяться, если не будем ждать и надеяться, что Бог соберет всех своих святых; и мы будем занимать ложное положение, если мы не свободны и не открыты для всех святых Бога. Это не значит, что я должен ожидать их прихода; вопрос заключается в том, обращено ли мое сердце к ним. Если оно не обращено к ним, тогда я сектант.

И такое положение занимал Неемия. Его сердце было обращено к каждому из них, хотя от них остались лишь жалкие остатки. Почему же, в конце концов, тех, кто уцелел, было всего лишь немногим более сорока двух тысяч и семи тысяч рабов, то есть, считая вместе хозяев и рабов, их было около пятидесяти тысяч, и это все, что осталось от Израиля. Но были времена, когда одних только иудеев, что составляло одно колено, насчитывалось не менее четыреста пятидесяти тысяч боеспособных мужчин. Я упомянул об этом лишь для того, чтобы показать, как велико было опустошение, какой полной была гибель.

А теперь Неемия, тот самый Неемия, который любил народ и чье сердце раскрывалось перед каждым, кто принадлежал Израилю, независимо от того, раскрывались ли их сердца или нет, - тот, чье сердце принимало их во всей их немощи, желая, конечно же, укрепить их и придать им разумение, что Бог отдал собственную душу, но принимая и воспринимая их совсем не по этой причине, а принимая их потому, что они были Господними, принимая их всех в стране Господа, где Господь хотел бы, чтобы они жили, - этот же Неемия изливает сейчас пред Богом оскорбления, насмешку и угрозы врагов Бога. Это успокоило его дух, но он и не был встревожен. Бог слушал его и услышал. “Услыши, Боже наш, в каком мы презрении, и обрати ругательство их на их голову, и предай их презрению в земле пленения; и не покрой беззаконий их, и грех их да не изгладится пред лицем Твоим, потому что они огорчили строящих! Мы однако же строили стену” .

Но дело приобрело более серьезный характер, поскольку враги заключили тайный заговор, чтобы пойти войной на Иерусалим. “И мы молились Богу нашему”. Самое поразительное то, что среди них были не только люди, читавшие Писание. Это были не только люди, выросшие со знанием Писания. Но мы найдем доказательства тому, что они совершали. И первое, что обнаружилось в те дни, - это молитва. Среди них царил дух моления. Они шли к Богу. Они все приносили Богу, и, следовательно, в них действовали божественная благодать и мудрость, которая была сообщена им. Соответственно, мы читаем о том, что Неемия спокойно предпринимает меры: “ Тогда... поставил я народ по-племенно с мечами их, с копьями их и луками их. И осмотрел я, и стал, и сказал знатнейшим и начальствующим и прочему народу: не бойтесь их; помните Господа великого и страшного и сражайтесь за братьев своих, за сыновей своих и за дочерей своих, за жен своих и за домы свои”.

То же самое необходимо делать и ныне. Я не хочу сказать, что именно таким же образом. Для христианина главное не то, чтобы сражаться мечом, но, несомненно, мы должны вступать в благую битву веры. Мы должны не только работать, но и противостоять, а также держаться в эти злые дни, то есть мы должны быть вооружены против козней дьявола, а не только продолжать исполнение мирного дела Господа. Так было и с уцелевшим остатком иудеев, и Неемия указывает им направление, так как они были рассеяны, а звук трубы должен был подать им сигнал. Труба должна была издать определенный звук, что очень важно и для нас. “Поэтому, откуда услышите вы звук трубы, в то место собирайтесь к нам: Бог наш будет сражаться за нас. Так производили мы работу; и половина держала копья от восхода зари до появления звезд”.

Эта глава раскрывает нам другое и самое прискорбное положение вещей, то есть сердце ошиблось относительно значительной части оставшихся иудеев. Также и другое обстоятельство было весьма огорчительно. И дело не только в том, что изменили знатнейшие фекойцы, когда остальные были верны делу, но “сделался большой ропот в народе и у жен его на братьев своих Иудеев”.

“Были и такие, которые говорили: поля свои, и виноградники свои, и домы свои мы закладываем, чтобы достать хлеба от голода. Были и такие, которые говорили: мы занимаем серебро на подать царю под залог полей наших и виноградников наших; у нас такие же тела, какие тела у братьев наших, и сыновья наши такие же, как их сыновья; а вот, мы должны отдавать сыновей наших и дочерей наших в рабы”. Неемия очень возмутился этим и “строго выговорил знатнейшим и начальствующим и сказал им: вы берете лихву с братьев своих”. “И созвал я против них большое собрание и сказал им: мы выкупали братьев своих, Иудеев, проданных народам, сколько было сил у нас, а вы продаете братьев своих, и они продаются нам? Они молчали и не находили ответа. И сказал я: нехорошо вы делаете. Не в страхе ли Бога нашего должны ходить вы, дабыизбегнуть поношения от народов, врагов наших?”

Он умоляет их таким образом, и, вследствие этого, его упрек был благословлен Богом. “И сказали они: возвратим и не будем с них требовать; сделаем так, как ты говоришь. И позвал я священников и велел им дать клятву, что они так сделают”. И он выносит самое суровое осуждение подобному поведению в будущем. “И вытряхнул я одежду мою и сказал: так пусть вытряхнет Бог всякого человека, который не сдержит слова сего, из дома его и из имения его, и так да будет у него вытрясено и пусто! И сказало все собрание: аминь. И прославили Бога; и народ выполнил слово сие”.

Нет ничего лучше, чем пример. Если вы хотите преданности, то самое лучшее - начать с самого себя. Будьте преданы лично. Если вы хотите, чтобы вас любили, сами проявляйте любовь. Чаще всего мы видим, что люди, которые больше всего требуют, чтобы их любили, оказываются теми, кто меньше всего любит сам. Но божественный путь состоит не в этом; и так обстоит дело, возлюбленные друзья, не только с любовью. Возьмите, к примеру, скромность. Кто больше всех жалуется на гордыню других? - Самые гордые из нас. И это, друзья мои, не зависит от нашего положения. Вы можете встретить человека, о котором могут сказать, что по плоти в мире он занимает хорошее положение, а человек, который хочет сместить его, имеет гораздо больше гордыни, чем тот, кто занимает это положение, даже если предположить, что более богатый человек окажется не всем по нраву.

И я говорю это не о человеке, желающем обрести свое место, - я говорю о том, что дух, который стремится сместить другого, несомненно, так горделив, насколько это только возможно на земле. Бог ожидает того, что мы все будем стремиться к тому, чтобы жить соответственно Христу - не важно, какое положение мы занимаем; но диктовать другим или желать принимать меры по отношению к другим - это плохой способ исполнения воли Господа или осуществления его славы. Неемия не поступал таким образом. Он говорит: “С того дня, как определен я был областеначальником их в земле Иудейской, от двадцатого года до тридцать второго года царя Артаксеркса, в продолжение двенадцати лет я и братья мои не ели хлеба областеначальнического”. Была благодать и, более того, отказ. “А прежние областеначальники, которые были до меня, отягощали народ и брали с них хлеб и вино, кроме сорока сиклей серебра; даже и слуги их господствовали над народом. Я же не делал так, по страху Божию. При этом работы на стене сей я поддерживал; и полей мы не закупали, и все слуги мои собирались туда на работу”.

Но и это еще не все. “Иудеев и начальствующих по сто пятидесяти человек бывало за столом у меня, кроме приходивших к нам из окрестных народов. И вот что было приготовляемо на один день: один бык, шесть отборных овец и птицы приготовлялись у меня; и в десять дней издерживалось множество всякого вина. И при всем том, хлеба областеначальнического я не требовал, так как тяжелая служба лежала на народе сем. Помяни, Боже мой, во благо мне все, что я сделал для народа сего!” Он любил их, и плоды этой любви были абсолютно очевидны.

Но теперь враг предпринял другие действия. Ему не удалось поднять тревогу. Областеначальник был настороже, а следовательно, и народ. Затем мы узнаем, что они предложили устроить встречу. Почему бы им не жить в мире? Почему бы им не договориться друг с другом? “Приди, и сойдемся в одном из сел на равнине Оно. Они замышляли сделать мне зло. Но я послал к ним послов сказать: я занят большим делом, не могу сойти; дело остановилось бы, если бы я оставил его и сошел к вам”. Вы видите, что это было не совсем обычное призвание. Это призвание было связано с божественной славой. Пока уцелевший остаток иудеев не находился в том месте, которое дал им Бог, - в том городе, куда был устремлен их взор, в то время как город этот лежал в руинах, - то было очевидно, что город мог быть лишь предметом страданий, и там не было свидетельства для Бога. И далее мы читаем, что враги четыре раза присылали к Неемии с приглашением, но он отвечал им одно и то же. И после этого была предпринята другая попытка. Они послали слугу с письмом, обвинявшим Неемию в самозванстве и в том, что он претендует на престол. “Итак приходи, и посоветуемся вместе”. Казалось, это было дружеское предложение. “Но я послал к нему сказать: ничего такого не было, о чем ты говоришь; ты выдумал это своим умом. Ибо все они стращали нас, думая: опустятся руки их от дела сего, и оно не состоится”.

Была предпринята и третья коварная попытка (ст. 10). “Пришел я в дом Шемаии, сына Делаии, сына Мегетавелова, и он заперся и сказал: пойдем в дом Божий”. Но там был враг. Он предложил Неемии спрятаться в храме. Однако Неемия безоговорочно отказался от этого. “Может ли бежать такой человек, как я?” Где бы тогда была его вера? Как он мог покинуть своих детей, показав тем самым, что он заботится только лишь о своей личной безопасности? Кроме того, это было бы вопиющим пренебрежением к славе Бога. Воспользоваться святилищем Бога, как это делали язычники, для израильтянина означало поступить против Бога. В случае опасности для своей жизни язычники превращали свои святилища в убежища, но Бог никогда не позволял подобного в своем храме. Согласно его слову, его храм был предназначен для поклонения ему. Поэтому то, что предложили Неемии, было языческой идеей, высказанной пророком, но это являлось лжепророчеством. Неемия “знал, что не Бог послал его, хотя он пророчески говорил”, и что “Товия и Санаваллат подкупили его”. О, каких только не существует замыслов и способов, чтобы совлечь народ, чтобы совлечь раба Бога с пути веры! Но все они были выявлены благодаря искренности и преданности слову Бога.

В этой главе названы имена людей, принимавших участие в строительстве стены, и этот список составлен с особой тщательностью, так что нет необходимости рассматривать данную главу.

В 8-ой главе все они собрались вместе, “как один человек, на площадь, которая пред Водяными воротами, и сказали книжнику Ездре, чтобы он принес книгу закона Моисеева, который заповедал Господь Израилю. И принес священник Ездра закон пред собрание мужчин и женщин, и всех, которые могли понимать ... и уши всего народа были приклонены к книге закона”.

“И открыл Ездра книгу пред глазами всего народа, потому что он стоял выше всего народа. И когда он открыл ее, весь народ встал. И благословил Ездра Господа Бога великого. И весь народ отвечал: аминь, аминь, поднимая вверх руки свои, - и поклонялись и повергались пред Господом лицем до земли. Иисус, Ванаия, Шеревия, Иамин, Аккув, Шавтай, Годия, Маасея, Клита, Азария, Иозавад, Ханан, Фелаия и левиты поясняли народу закон, между тем как народ стоял на своем месте. И читали из книги, из закона Божия, внятно”.

Заметьте, возлюбленные друзья, и другую особенность - изучение, познание, понимание закона Бога состоялось лишь после того, как они заняли свое истинное положение. Вы никогда не найдете такого, чтобы люди расширяли свои познания, не находясь в надлежащем положении. Несомненно, они могут достаточно изучить евангелие, чтобы привести свои души к Богу, они могут усвоить определенные нравственные нормы - и мы должныбыть благодарны за это Богу. Нам не следует быть медлительными в признании того, что создает Бог, где бы Он ни действовал, но никогда не ожидайте познания замыслов Бога, пока вы не окажетесь там, где Бог желает вас видеть. И очевидно, что то, что хорошо для одного, будет хорошо для всех, и то, что Бог дает своему народу как свою волю, надлежит всему его народу. Затем они были созваны в городе Бога, в земле Бога, и, значит, здесь закон приносит пользу.

Я не утверждаю, что в Вавилоне и Ассирии не было людей, которые не читали закон Бога, но там все так противоречило надлежащему порядку, так мало соответствовало ему, что в подобном состоянии разум всегда пропускает Слово. Слово не производит должного впечатления. Истины Писания не доходят до сердца. Когда вы находитесь в истинном положении, то все становится ясным соответственно благости и верховной божественной власти. Мы узнаем, что закон Бога обретает свое высшее значение только здесь, и нигде до этого; и нам сказано, что Неемия, Ездра, священники и левиты сказали всему народу, что “день сей свят Господу Богу вашему; не печальтесь и не плачьте, потому что весь народ плакал, слушая слова закона”. Есть время радоваться и время плакать; и есть время, когда мы не должны есть хлеб страданий. Так было и здесь. “И левиты успокаивали весь народ, говоря: перестаньте, ибо день сей свят, не печальтесь. И пошел весь народ есть, и пить, и посылать части, и праздновать с великим веселием, ибо поняли слова, которые сказали им”. Мы должны наслаждаться божественной истиной.

Был седьмой месяц, когда люди собрались, чтобы отметить праздник кущей; и они праздновали его. От дней Иисуса, сына Навина, до того дня, не поступали они так. Это чрезвычайно знаменательное событие. Что же они представляли собой в течение этих сотен лет? Дух Бога записал в наставление нам, что праздник кущей практически не праздновался израильтянами от дней Иисуса Навина. Причина этого очевидна. Для чего был установлен этот праздник? Почему его перестали праздновать? Если сказать, что они воевали, что они находились в бедственном положении, то это не будет настоящим ответом. Несомненно, что и в дни Иисуса Навина сражения имели место, и в дни судей были беды, а затем появились Давид и Соломон. Но почему же тогда не праздновали день кущей, как празднуют его сейчас?

Мне кажется, что причина этого очень проста: дело в том, что они были так заняты сиюминутным покоем, что забывали о будущем, точно так же, как и приход Господа стерся из памяти христиан. В течение нескольких столетий люди не думали об этом - они и не интересовались этим. Они обосновались на земле. Они не были поглощены делом Бога. Надежда была для них не так отрадна. Они больше не жили в надежде на пришествие Господа. Но Бог возродил этот праздник и ввел его в весьма печальный день. И тогда народ собрался вместе; это было подлинное собрание, а не частное дело, совершенное тогда, когда они были приведены в землю Иисусом Навином. Напротив, это значило, что продолжается соблюдение этого праздника. И сейчас, в этот печальный день, когда все находилось в крайне жалком состоянии, которого они когда-либо достигали, это означало, что была верность - не сила, но верность. Когда появилась преданность, приверженность делу Бога, тогда они и постигли важность праздника кущей. Их сердца устремились к великому собранию, когда были принесены и сооружены кущи. “Радость была весьма великая. И читали из книги закона Божия каждый день, от первого дня до последнего дня. И праздновали праздник семь дней, а в восьмой день попразднество по уставу”.

В 9-ой главе говорится о том, что последовало за этим. Когда сердце, таким образом, проникает духовно в Слово, когда появляется подчинение Слову и светлая надежда народа Бога наполняет сердце радостью, тогда у нас может возникнуть более глубокое чувство печали. Очень большое заблуждение предполагать, что одна истина противоречит другой. “В двадцать четвертый день этого месяца собрались все сыны Израилевы”. Чем больше наполняются сердца святых Бога его обетованием для своего народа, тем больше они осознают свои сегодняшние недостатки. Это было правильно. Это истинный и божественный путь предохранения нас как от самообмана, с одной стороны, так и от власти мира - с другой. Они исповедовались в своих грехах, и заметьте, как они это делали. “И отделилось семя Израилево от всех инородных, и встали и исповедывались во грехах своих и в преступлениях отцов своих”. Так собрались они и изливали свои сердца пред Богом. Они сознавали свое подлинное состояние, но в то же время их сердца с уверенностью обращались к Богу.

В 10-ой главе они продолжали свое собрание и по иудейскому обычаю скрепили печатью завет пред Богом. В 11-ой главе мы вновь читаем о начальствующих, а в главе 12 находим сообщение о священниках и левитах, которые пришли с Зоровавелем, сыном Салафиила. Я воздержусь от рассмотрения всех этих подробностей. Это заняло бы у меня больше времени, чем было бы приемлемо; но я хочу заметить, что последняя глава дает нам завершающий обзор дела Неемии.

Прошло уже некоторое время после возвращения уцелевшего остатка иудеев. Приглядываясь к действительному состоянию народа, Неемия обнаруживает печальный признак - значительный отход от искреннего духа отделения; и я спрашиваю вас, возлюбленные братья, не нужно ли и нам исследовать, не происходит ли подобное и с нами? Мы должны постоянно наблюдать и быть бдительными. Это не значит, что не нужно радоваться тому, что приносит Господь; и если Господь приносил в десять раз больше, чем приносится ныне, то я, со своей стороны, должен благодарить Бога, но я не должен быть слеп к опасности от того, что десятикратное приношение в десять раз усиливает побуждение к смирению, - не для меньшей радости, а для большей бдительности. И по этому поводу мы узнаем, что “в тот день читано было из книги Моисеевой вслух народа и найдено написанное в ней: Аммонитянин и Моавитянин не может войти в общество Божие во веки [это был новый для них факт, и прежде же они не думали об этом], потому что они не встретили сынов Израиля с хлебом и водою”.

Вы видите, что они возвратились к первоначальным принципам. “Услышав этот закон, они отделили все иноплеменное от Израиля”. И они перечитывали это вновь и вновь, а теперь применили прочитанное. Дело не в том, что у нас нет Слова, а в том, что нам недостает Духа Бога, чтобы сделать его живым Словом. И теперь, найдя его применение, они воздействовали им. “А прежде того священник Елиашив, приставленный к комнатам при доме Бога нашего, близкий родственник Товии...” И неудивительно, что существовали источники немощи. Мы видим этого человека, Товию, неизменного врага народа Бога; но заметьте, что при этом случилось - “...отделал для него большую комнату, в которую прежде клали хлебное приношение [ этот человек нашел себе место даже в святилище Бога - в доме!], ладан и сосуды, и десятины хлеба, вина и масла, положенные законом для левитов, певцов и привратников, и приношения для священников. Когда все это происходило, я не был в Иерусалиме”.

По-видимому, Неемия дважды посещал Иерусалим, и во время его отсутствия и произошел этот отход от первой истины; “...потому что в тридцать втором году Вавилонского царя Артаксеркса я ходил к царю, и по прошествии нескольких дней опять выпросился у царя”, то есть это был второй уход, помимо первого. Первый состоялся в двадцатый год, а второй произошел мноо лет спустя. “Когда я пришел в Иерусалим и узнал о худом деле, которое сделал Елиашив, отделав для Товии комнату надворах дома Божия”. Ничего столь же серьезного не было тогда, когда Неемия пришел в первый раз!

Но есть и другой важный принцип. Что же делал Неемия? Разве он находился вдали от дома Бога? Разве он не ходил туда, чтобы поклоняться? Ему никогда не приходила в голову такая мысль, как оставаться в стороне, и нам также не следует делать этого. Зло в другом человеке не является причиной для того, чтобы воздерживаться от трапезы Господа, - ничто не является причиной для этого, ибо, несомненно, если бы это было достаточным основанием, то послужило бы причиной для всего, что праведно; и если предположить, что все праведное воздержится от трапезы, то где тогда окажется трапеза Господа? Нет, возлюбленные братья, это ложный и порочный принцип. А истинно то, что если присутствует зло, то уповайте на Бога, чтобы встретить зло добром. Взирайте на Бога, чтобы обрести мудрость для обращения со злом соответственно Слову Бога. Взирайте на Бога, чтобы укреплять руки тем, кто заботится о славе Господа.

И значение трапезы Господа уничтожает не присутствие зла, а отказ осудить его. Может присутствовать самое ужасное зло, но это не будет основанием для того, чтобы не явиться к трапезе. И если бы я знал, что, например, в каком- то месте присутствует самое отъявленное зло, то я должен был бы не избегать его, а прийти туда, возможно, для того, чтобы помочь. Если я знал об этом и мог помочь, то сделать это было бы моей обязанностью. Не просто прийти и сделать что-либо, но прийти, чтобы возложить на людей ответственность за упование на Бога ради благодати и мудрости, чтобы совершить это дело, ибо они ответственны. Так было и с Неемией. Он не остался в стороне, потому что Товия, воспользовавшись своим большим влиянием священника, пытался получить комнату в доме Бога. Но Неемия пришел в Иерусалим и распознал это зло: “Тогда мне было весьма неприятно”. Таков был первый результат. “Тогда мне было весьма неприятно, и я выбросил все домашние вещи Товиины вон из комнаты [ибо израильтянин имел право так поступать, и каждый должен был сделать это] и сказал, чтобы очистили комнаты, и велел опять внести туда сосуды дома Божия, хлебное приношение и ладан”.

Но разница в том, что Бог желает, чтобы собрание действовало совместно; ибо даже апостол не стал бы действовать один. Когда апостол услышал о том, что в Коринфе происходило нечто ужасное, то он не отказался писать им; он ведь не сказал им: “Вы больше не собрание Бога”. Напротив, он пишет им с большой заботой. Он говорит к “церкви Божией, находящейся в Коринфе”, и он связывает их со всеми святыми, живущими на земле, “со всеми призывающими имя Господа нашего Иисуса Христа, во всяком месте, у них и у нас” (1 Кор. 1, 2). Он рассказывает им об ужасном зле, о котором он знал, что оно было там, и он говорит, что осудил зло, как и следовало поступить; но он предписывает и им осудить зло. Его осуждения не было бы достаточно; осудить должны были они, и они должны были сами удостовериться в этом деле. Это и был способ, каким Бог действовал в собрании. Я настойчиво обращаю ваше внимание на это огромное различие, поскольку оно дает нам важные уроки.

Именно Дух Бога вызывает осуждение зла. И мы вместе наслаждаемся Христом. Мне не возбраняется идти домой, взяв немного хлеба и вина, но представьте, что это трапеза Господа, и что это совсем иное. Это не будет лишь моим собственным праздником, который исходит из моего сердца. Но я прихожу и обретаю этот праздник в общении, в истинном общении, открытом для всех святых Бога в мире, которые ходят согласно Господу, и, поступая так, я взираю на Бога и действую среди его народа, чтобы выявить все, что не соответствует этому святому общению.

Именно это и сделал Неемия. Он знает и чувствует их горе, и он действует; только, как я уже сказал, здесь показана индивидуальная особенность поступков, в то время как должно быть общение. И он видит всеобщий беспорядок и в других вещах: он узнает, что левитам не отдаются их части “и что левиты и певцы, делавшие свое дело, разбежались, каждый на свое поле”. Он “сделал за это выговор начальствующим и сказал: зачем оставлен нами дом Божий?” И он “собрал их и поставил их на место их”. И дальше. “В те дни я увидел в Иудее, что в субботу топчут точила, возят снопы и навьючивают ослов вином, виноградом, смоквами и всяким грузом, и отвозят в субботний день в Иерусалим. И я строго выговорил им в тот же день, когда они продавали съестное. И Тиряне жили в Иудее и привозили рыбу и всякий товар и продавали в субботу жителям Иудеи и в Иерусалиме. И я сделал выговор знатнейшим из Иудеев и сказал им: зачем вы делаете такое зло и оскверняете день субботний? Не так ли поступали отцы ваши, и за то Бог наш навел на нас и на город сей все это бедствие? А вы увеличиваете гнев Его на Израиля, оскверняя субботу”.

В этом заключается чрезвычайно важный принцип. Говоря это, я не имею в виду, что мы находимся под властью закона субботы, но я говорю о том, что мы нуждаемся в благодати и что должен существовать день благодати: по крайней мере, в наших глазах это так же важно, как важна была суббота для человека под законом. И это было бы глубоко греховно, возлюбленные братья, если бы мы воспользовались днем Господа для своих эгоистичных целей. День Господа носит характер святости, которая выше, чем святость субботы. День Господа предъявляет требования благодати ко всем детям благодати. Давайте никогда не будем забывать об этом. Это не значит, что мы не должны использовать этот день в духе благодати и свободы, но использовать его для себя - это еще не значит использовать его для Христа. Это значит делать то, что сделали бы язычники, не знавшие Бога. Давайте никогда не будем уподобляться им.

Затем Неемия привлекает наше внимание к еще более ужасному факту. “Еще в те дни я видел Иудеев, которые взяли себе жен из Азотянок, Аммонитянок и Моавитянок; и оттого сыновья их в половину говорят по-азотски”. Все находилось в полном беспорядке. “Я сделал за это выговор”. По-видимому, он обошелся с ними крайне сурово “и заклинал их Богом, чтобы они не отдавали дочерей своих за сыновей их и не брали дочерей их за сыновей своих и за себя”, говоря, что из-за них грешил даже царь Соломон. Таким образом, нет и мысли о том, чтобы взять пример зла для выявления зла сейчас, и он предостерегает даже от самого лучшего в дни великой немощи. “И из сыновей Иоиады, сына великого священника Елиашива, один был зятем Санаваллата, Хоронита. Я прогнал его от себя”, то есть не было никакого лицеприятия. “Так очистил я их от всего чужеземного и восстановил службы священников и левитов, каждого в деле его, и доставку дров в назначенные времена и начатки”.

Итак, я полагаю, что вы немного более ясно и полно уразумели основную цель этой самой значительной книги.