Иона
Наш YouTube - Библия в видеоформате и другие материалы.
Христианская страничка
Лента обновлений сайта
Медиатека Blagovestnik.Org
в Telegram -
t.me/BlagovestnikOrg
Видеобиблия online

Русская Аудиобиблия online
Писание (обзоры)
Хроники последнего времени
Українська Аудіобіблія
Украинская Аудиобиблия
Ukrainian
Audio-Bible
Видео-книги
Музыкальные
видео-альбомы
Книги (А-Г)
Книги (Д-Л)
Книги (М-О)
Книги (П-Р)
Книги (С-С)
Книги (Т-Я)
Новые книги (А-Я)
Фонограммы-аранжировки
(*.mid и *.mp3),
Караоке
(*.kar и *.divx)
Юность Иисусу
Песнь Благовестника
старый раздел
Бесплатно скачать mp3
Нотный архив
Модули
для "Цитаты"
Брошюры для ищущих Бога
Воскресная школа,
материалы
для малышей,
занимательные материалы
Список ресурсов
служения Blagovestnik.Org
Архивы:
Рассылки (1)
Рассылки (2)
Проповеди (1)
Проповеди (2)
Сперджен (1)
Сперджен (2)
Сперджен (3)
Сперджен (4)
Карта сайта:
Чтения
Толкование
Литература
Стихотворения
Скачать mp3
Видео-онлайн
Архивы
Все остальное
Контактная информация
Поддержать сайт
FAQ


Наш основной Telegram-канал.
Наша группа ВК: "Христианская медиатека".
Наши новости в группе в WhatsApp.

Иона

Оглавление: гл. 1; гл. 2; гл. 3; гл. 4.

Иона 1

Вряд ли даже поверхностный читатель не заметит, что Иона занимает особое место среди пророков. Нет большего иудея, чем он, и все же его пророчество было обращено к язычникам, к жителям Ниневии, его современникам. И, действительно, мы вообще ничего не узнаем о его служении в Израиле. Он был отделен призывом Бога для этой, по тем временам весьма необычной, миссии и необычного свидетельства. Таким образом, как было хорошо подмечено, Иона внешне кажется таким же своеобразным среди ветхозаветных пророков, как и Иаков, звучащий как-то необычно для ушей многих на фоне апостолов Нового Завета. Возможно, каждый уже почувствовал это несоответствие. Конечно, мы знаем, что в отдельных выдающихся служителях Господа допустимы такие несоответствия с целью не помешать исполненной благоговения вере, заложенной благодаря вдохновляющему Писанию. Тем не менее это остается общеизвестным фактом. Даже человек, прославившийся своим замечательным делом, порученным ему Богом, человек, подобный Лютеру, проявил отъявленное пренебрежение к посланию Иакова. Не нужны никакие рассуждения для доказательства того, что у него не было ни одной веской причины, что его неверию нельзя было найти оправдания и что это заблуждение вело к безмерному злу соразмерно выдающемуся положению этого человека. Ибо величие слов вождя, если он очень сбился с истинного пути, тем более опасно. Поэтому группировка лютеран в Германии всегда проявляла наклонность к тому, что некоторые называли “свободной трактовкой” Слова Бога, но этого следует опасаться во всем, что не имеет подобающего духа. Кто удивится, что в наше время это, наконец, вылилось в различные формы рационализма, хотя в той или иной степени проявлялось уже со времен Реформации? Возможно, они слишком мало отражают это и сочувствуют тому, что шло от веры и божественного превосходства, но тем не менее они склонны цитировать Лютера, как бы одобряя присущий им дух скепсиса по отношению к Слову Бога.
Дело в том, что ценность обеих книг (Иакова и Ионы) главным образом усматривается и признается в их необычности. Бог не является ограниченным, хотя человек ограничен по своей сущности; и наша мудрость заключается в том, чтобы подняться над присущей нам ограниченностью до необъятного замысла Бога. Следовательно, мы увидим, что поскольку Иаков не пренебрегал благодатью, то его послание станет ясным только тогда, когда человек действительно поймет и твердо уяснит себе, что значит божественная благодать. Он единственный среди апостолов использует замечательное выражение “совершенный закон свободы”. Это предполагает не закон, а милосердие. Поэтому на деле была явлена та слабость восприятия благодати, которая возбуждала любопытство людей и заставляла их шарахаться от пугала законничества в послании Иакова. Если бы они только прочли его в той свободе благодати, то смогли бы познать истинную силу Духа Бога о том, что Он позволяет христианину осознать как свободу.
Именно поэтому, как мне кажется, Иона, хотя лично он является истинным иудеем по своим чувствам, был использован Богом для заключительного ветхозаветного свидетельства среди язычников. Ниневия, столица Ассирийского царства, была в то время великой мировой державой. Это происходило прежде, чем Вавилон стал домогаться звания верховной державы и получил возможность достичь его, ибо Вавилон и сам был очень древним городом даже в сравнении с Ниневией, но ему не было дозволено достичь превосходства, пока не закончились испытания Израиля и не было доказано падение Иуды и дома Давида. Иона был древним пророком. Он жил во дни Иеровоама II или даже до него. Я уверен, что современные теоретики отнесли его на столетие ближе к нам. Однако это не столь важно. Главный вопрос - это значение его пророчества. Но есть и еще одно отличие, на которое следует обратить внимание в книге пророка Ионы, а именно что эта книга отличается от других, написанных малыми пророками тем, что является большей частью пророчеством на самом деле, а не на словах. Вся история Ионы - это знамение. Это не просто сказанное, но и свершенное им, и пути Бога с ним; и я попытаюсь истолковать это пророчество.
Новый Завет указывает нам на отдельные и наиболее яркие отрывки из этого пророчества, и я думаю, что это для того, чтобы дать нам ключ к пониманию его ясным и материальным путем. Сам наш Господь ссылается на него, и, добавлю, особенно с той целью, чтобы выявить неверие многих богословов. Тем, кто знаком с мышлением религиозного мира, хорошо известно, что богословы обнаружили огромные затруднения в понимании фактов, изложенных в книге пророка Ионы. Дело в том, что, как и везде, их смущает значение пророчества; именно здесь трудно понять чудо. Но, по-моему, чудо (хотя, несомненно, это есть проявление божественной силы и находится вне обычного жизненного опыта человека) достойно вторжения Бога в мир, погрязший в грехах. Это своего рода печать, поставленная на истине в сострадательной милости Бога, который не оставляет падшую нацию и погибший мир в их неотвратимом крушении. Поэтому чудеса не вызывают затруднения, и любой, знающий, что собой представляет Бог, может вполне ожидать, что Он сотворит их в таком мире, как наш. Я не имею в виду, что Он сотворит их произвольно или в такое время, как наше, ибо, хотя и теперь дается ответ на молитву и следует несомненное явное действие Бога соответственно этому, мне все это кажется довольно простым. Мы никогда не должны смешивать ответ на молитву, каким бы удивительным он ни был, с чудом. Ибо ответ на молитву не более неразборчив, чем то, что ваше собственное требование к человеку явило бы особого рода вмешательство в ваши мысли. Каким еще большим затруднением является для Бога услышать крик его чад? Разве крещенные мужчины и женщины погрязли в развращающем учении Эпикура? Ведь поистине чудовищно исключать подобное милосердное вмешательство Бога в повседневную жизнь человека, и не может быть более веского доказательства того, куда и к чему пришел человек в христианском мире, чем указание на то, что особые ответы на молитву несовместимы с теми основными законами Бога, установленными им для того, чтобы управлять этим миром и человечеством. Итак, не остается сомнений в существовании основных, если хотите, принципов, касающихся всего: вселенной, духовных путей Бога с людьми, а также его отношений с его собственными чадами. Но тогда мы не должны никогда отгораживаться от мысли, что Он истинно человеческий Бог, который, даже когда не приходится ждать чуда, знает, как позаботиться о живущих и донести истину до душ, верующих в него.
Ведь в настоящем случае мы имеем влияние, стоящее несказанно больше, чем все разногласия, накопленные неверием. Ибо ясно, что наш Господь Иисус выбирает вопрос, представляющий величайшее затруднение, и скрепляет его своей собственной всемогущей печатью истины. Разве вы не согласитесь со словами Господа Иисуса вопреки всем людям, которые когда-либо жили? Какой бы верующий стал колебаться между вторым человеком и первым? Господь Иисус сослался на тот факт, что Иону проглотила огромная рыба {Прим. ред. : в русском синодальном переводе Библии - “кит”} - назовите ее как хотите. Я не собираюсь вступать в спор с натуралистами по поводу того, была ли это акула, кит, или какая другая рыба. Это не имеет значения. Пусть ее вид определяют ученые. Для нас важен сам факт, что это была огромная рыба, которая сначала проглотила Иону, а затем извергла его живым и невредимым. Это все, на чем следует остановиться, - буквальная истина подтвержденного факта. Нет необходимости воображать себе, что эта рыба была создана для определенной цели. Существует много видов рыб, которые вполне способны проглотить человека целиком, по крайней мере, они были. Ведь если бы и была одна такая, то ее было бы достаточно. И этот факт не только устанавливается в Ветхом Завете, но и вновь подтверждается и используется в Новом Завете самим нашим Господом. Любой, кто не согласен с этим, должен будет вскоре дать отчет за свое поведение перед судилищем Христа.
Обратимся же вновь к нашему пророчеству и прочитаем: “И было слово Господне к Ионе, сыну Амафиину: встань, иди в Ниневию, город великий, и проповедуй в нем, ибо злодеяния его дошли до Меня. И встал Иона, чтобы бежать в Фарсис от лица Господня, и пришел в Иоппию, и нашел корабль, отправлявшийся в Фарсис, отдал плату за провоз и вошел в него, чтобы плыть с ними в Фарсис от лица Господа”. Но в Ионе видно человеческое упрямство. Бог приказал ему идти на восток, а он тут же поспешил на запад, то есть он несется прямо как бы в зубы божественного осуждения. Некоторым это может показаться недостойным пророка: рационалист считает это невероятным, и он начинает сомневаться в исторической достоверности всей книги. Но мы с вами должны понять, что пророк имеет такую же плоть, как и мы. Ибо истинная разница между людьми не в том, что плоть одних лучше плоти других, а в том, что некоторые люди научились вообще не доверять самим себе и жить иной жизнью - по вере, а не по плоти. Поэтому только верующий фактически живет для Бога до тех пор, пока находится в зависимости от него. Но как только он выходит из-под нее, то не удивляйтесь его словам и поступкам. Вопиющим свидетельством этого является поступок Ионы. Ему было велено отправиться в Ниневию, а он “встал... чтобы бежать в Фарсис от лица Господня, и пришел в Иоппию”, то есть в соседний порт Палестины, расположенный на великом Средиземном море, и сделал это, чтобы отплыть на запад.
“И нашел корабль, отправлявшийся в Фарсис, отдал плату за провоз и вошел в него, чтобы плыть с ними в Фарсис от лица Господа. Но Господь воздвиг на море крепкий ветер, и сделалась на море великая буря, и корабль готов был разбиться. И устрашились корабельщики, и взывали каждый к своему богу, и стали бросать в море кладь с корабля, чтобы облегчить его от нее; Иона же спустился во внутренность корабля, лег и крепко заснул”. Теперь не может быть никаких сомнений, что был какой-то сильный (хотя и не имеющий оправдания) толчок, заставивший этого благочестивого человека, каким, несомненно, был этот пророк, действовать наперекор Богу. Но что побудило его к этому? На мой взгляд, это было довольно странное побуждение, хотя и оказавшее на него свое действие. Иона боялся, что Бог будет слишком добрым! Иона подозревал, что в случае покаяния ниневитян Он явит к ним свое милосердие. Поэтому Иона опасался, как бы не пострадал его авторитет пророка. Иона не хотел, чтобы они услышали угрозу, что Бог собирается погубить ниневитян за их заблуждения, чтобы они могли покориться Богу под действием этого пророчества, и тогда нависшее над ними наказание, возможно, не будет приведено в исполнение, а Иона будет обесславлен как пророк. Каким мелким эгоизмом проникается даже душа пророка, если он не ходит верой. Иона же не ходил верой, он позволил эгоизму руководить собой. Я не говорю о том, что Иона чувствовал как человек, но о его ревновании к своему поручению. Он не мог бы вынести и мысли, что его служение хотя бы временно может подвергнуться опасности. Насколько же лучше доверять Господу!
Итак, мне нет нужды говорить, что мы здесь видим полный и благословенный контраст этому в большем, чем Иона, кто сравнивает в некотором отношении свое собственное служение со служением своего раба. Едва ли можно найти доказательство лучше божественного смирения. Но Иисус во всем был совершенством, и больше всего в том, что Он, зная все наперед, от начала до конца, вступил на землю, где на каждом шагу испытывал неприятие, будучи отвергнут не только ребенком, когда его вывезли в Египет, но и на протяжении всей своей жизни, самой безупречной, хотя и предначертанной свыше; и к тому же Он был отвергнут из-за своего служения, которое возбудило все возраставшую ненависть к нему среди людей. Больше всего человек страшится быть абсолютным ничтожеством. Даже если о нем говорят плохое, то это не так ужасно для его жалкой, исполненной гордыни души, хуже, если человека совсем не замечают; а вот большая часть жизни Иисуса прошла в этой полной неизвестности. Мы почти ничего не знаем из летописи об Иисусе, начиная с его раннего возраста и до тех пор, пока Он не появляется для служения и не начинает проповедовать слово Бога и евангелие царства Бога. Но тогда Он жил в Назарете, слывшим самым презренным местом Галилеи, настолько презренным, что даже набожные жители Галилеи пренебрегли им и удивлялись тому, что нечто порядочное может выйти из Назарета. Таков был Иисус; но, более того, когда Он действительно стал принародно свидетельствовать о Боге, то также встретил сопротивление, хотя поначалу его приняли многие люди, даже слуги Бога. Но Он есть Сын, божественная личность, соблаговолившая служить в этом мире; Он видел то, что пришлось бы по душе другим, когда они, удивленные и привлеченные, противодействовали словам, слетевшим с его губ. И как скоро мрак навис над этим! Ибо даже в тот самый день, когда люди услышали подобные слова, которых никогда не приходилось слышать человеку, они, несчастные и ослепленные, не смогли выдержать божественного милосердия, и если бы они были предоставлены самим себе, то бездумно низвергли бы его с обрыва за пределами своего города. Таков был и есть человек. Как все было прекрасно, но подобно утреннему туману и ранней свежести! Однако Иисус, как видим, соглашается нести служение, о котором Он знал все с самого начала и знал, к чему оно приведет; Он очень хорошо знал, что чем большее милосердие Он явит и чем большую правду выскажет, тем большее неприятие Он встретит среди людей.
Бог относится к нам в этом плане очень бережно. Он смог послать кое-что, чтобы развеселить трудящегося человека и воодушевить его во славу себе; и только на того, кто имеет веру вынести все, Он возлагает более тяжелое бремя. Что касается Господа Иисуса, то Он нес беспощадное бремя; и если таково оно было в его жизни, то что мы можем сказать о его смерти? Это, действительно, более глубокий вопрос, в рассмотрение которого мы не будем сейчас вдаваться; сошлемся лишь на первый великий принцип, противоречащий поведению Ионы в его решительном нарушении повеления Бога.
И еще одну черту характера мы находим у Ионы: он чувствовал все как истинный иудей. Он проявлял свою национальную сущность. Он не мог свыкнуться с той мыслью, что его может постигнуть неудача как пророка в среде язычников. Он скорее бы согласился с тем, что всех язычников постигнет гибель, чем то, что ему не хватает разума и души Бога. Те чудеса, которые были сотворены, не могли преподать необходимого урока. Мы уже ссылались на Иисуса, но нам нет необходимости забираться так высоко - до славы Господа. В каком-то отношении действие Духа Бога в душе апостола Павла может должным образом послужить нам, потому что Павел являлся не только человеком из плоти и крови, но ему были присущи те же страсти, что и нам. Кто еще, подобно ему, претерпевал такие беды из-за евангелия? Кто, сгорая от любви к Израилю, так щедро растрачивал себя в неустанных трудах на благо язычникам, трудах, так и не получивших тогда вознаграждения, что даже среди самих верующих язычников порой находились такие, которые не проявляли к Павлу такой же щедрой любви, какой любил их он?
С другой стороны, на Иисусе не было греха. Он был исполнен совершенства, совершенны были его мысли, чувства, и его душевные побуждения были святы, не было ни одного изъяна в его действиях, ни одного пятна в его природе. О чем бы ни рассуждали и ни думали люди, Он был чист как человек и как Бог; и это может послужить той цели, чтобы показать нам всю важность утверждения того, что люди называют ортодоксальностью по отношению к его личности. Я не уступлю никому и ревностно буду отстаивать то, что самой сущностью веры в Бога нам предрешено исповедовать безупречную чистоту его человеческой природы, равно как и реальность приятия им нашей природы. Несомненно, Он принял соответствующую человеческую природу от своей матери, однако Он никогда не принимал человеческую природу в том состоянии, в каком ею обладала его мать, но как тело, уготованное ему Святым Духом, который исключил любую возможность унаследования им греха. В его матери эта природа была подвержена заражению грехом: она была грешной, как и все остальные, рожденные естественным путем в роде Адама. Он же был совсем иным, и в подтверждение этого мы узнаем из Слова Бога, что Он был рожден не обычным, естественным путем, что могло бы способствовать извращению его природы и привести его к греху, но силой Святого Духа. Он, и только Он один был рожден от женщины без участия человека-отца. Следовательно, поскольку Сын был заведомо чист, чист, как Отец, в присущей ему божественной природе, то по своей человеческой природе, которую Он унаследовал от матери, Он также был чист: как божественная, так и человеческая сущности в конечном итоге навсегда соединились в одной и той же личности - в “Слове, ставшем плотию”.
Таким образом, нам представился случай увидеть, что Иисус является истинным примером единства человека с Богом, то есть созерцать Бога и человека в одном лице. Типичной ошибкой является утверждение о том, будто бы союз с Богом возможен и для чад Бога. Писание никогда не сообщало ничего подобного; это заблуждение отдельных теологов. Христианин никогда не может находиться в единстве с Богом в буквальном смысле этого слова, каковым союзом может быть лишь воплощение. О нас сказано, что мы едины с Христом, “один дух с Господом”, “одно тело”, подобно единству Отца и Сына; но это совершенно другая истина. Это единство предполагает отождествление или родство, что явно свидетельствует о нас как о членах и о теле нашего возвышенного главы. Но о нас нельзя сказать, что мы едины с Богом, как и нельзя смешивать Создателя и тварь, намекая на своего рода буддийское воплощение в божество, что явно противоречит всякой истине и даже здравому смыслу. Поэтому говорить такое - это великое заблуждение, которое не только не получает никакого подтверждения от Духа, но и лишает божественное Слово повсюду его смысла.
И здесь небезынтересно будет сказать несколько слов для разъяснения того, как мы становимся “причастниками Божеского естества”, о котором апостол Петр говорит в начале своего второго послания (гл. 1, 4). По-видимому, это отличается от единства со Христом, которое в Писании всегда основано на Духе Бога, делающем нас одним духом с Господом, воскресшим из мертвых. Христос, когда Он пребывал на этой земле, уподоблял себя зернышку пшеницы, которое было одиноким: если бы оно погибло, то принесло бы много плодов. Хотя Сын Бога всегда и с самого начала был жизнью верующих; Он обещает больше и тем самым показывает, что то единение представляет собой нечто совершенно другое. Их никогда нельзя путать. То и другое истинно в христианстве; но единение в полном смысле этого слова не могло бы осуществиться до тех пор, пока Христос не умер и не снял с нас грехи перед лицом Бога, и, более того, не наградил нас тем самым естеством (о котором идет речь), чтобы мы смогли пребывать в совершенно новом положении и в отношениях со Христом, прославленным на небесах, в которые нас ставит Дух. Именно это, как я полагаю, и есть то, чему учит Писание. Вместе с тем, заметьте, что единственный, кто указывает на тело Христа, авторитетно говоря об этом в Новом Завете, так это апостол Павел. О нашем же духовном единстве часто вспоминается в семнадцатой главе евангелия по Иоанну, но это как раз не представляет собой единения со Христом согласно известному образу главы и тела, являющемуся истинным символом единения в Писании. Только один апостол Павел говорит нам о теле с его главой; и именно это символизирует истинное единение со Христом согласно тому, как это представляет Бог.
Пребывать в единстве с Ним и иметь жизнь в Нем - не одно и то же. Это можно ясно продемонстрировать на известном примере с Авелем и Каином. Они имели ту же жизнь, что и Адам, но они не были так же едины с Адамом, как Ева. Только она была едина с Адамом. Они имели его жизнь не в меньшей степени, чем их мать. Таким образом, эти две вещи совсем не одно и то же и совсем необязательно присутствуют в одних и тех же людях. Единение - это самая близкая из всех связей, которая может или не может сочетаться с обладанием жизнью. То и другое присуще христианину. Таким примером единения или его истинным образцом в Писании и служат глава и тело, связанные замечательным образом, так что глава надлежащим и непосредственным образом направляет все действия тела. У здорового и разумного человека все функции, выполняемые конечностями, контролирует голова. Точно так же происходит и в плане духовном. Дух Бога воодушевляет собрание, тело Христа. Святой Дух есть связующее звено в единении членов Христа на земле со Христом, сущим на небесах. Совсем скоро, когда мы придем на небеса, это единение будет представлено таким же подходящим образом, к которому мы в предвосхищении будущего обращаемся, находясь на земле. Мы никогда не услышим о главе и теле, когда речь идет о дне славы, а скорее, о женихе и невесте. Поэтому в книге Откровение, главе 19, мы читаем, что тогда состоится брак Агнца. Он состоится на небесах после восхищения святых перед тем, как явится Христос. Писание избегает говорить о браке, пока полностью не завершится труд Бога в его собрании, так чтобы все, крещенные Духом в одном теле, могли быть взяты к Христу все вместе.
Между двумя пришествиями Господа эти все будут находиться в одинаковом положении. Но те, умершие прежде, чем явился Христос, несомненно, будут оживлены им; сыны Бога, они “соделались причастниками Божеского естества”. Точно также обстоит теперь дело и с христианами; то же произойдет и со святыми, когда установится тысячелетнее царство и Христос явится перед всеми, чтобы царствовать. Но быть едиными со Христом, быть членами его тела означает теперь то, что Он пребывает на небесах как человек в славе и что Дух послан на землю, чтобы крестить нас в это одно тело здесь на земле. Это единое тело созидается теперь и сохранится до тех пор, пока на земле будет собрание Христа. Брак Агнца (символизирующий, конечно, завершенное единение и радость) возымеет место только тогда, когда завершится становление собрания, но не прежде, что бы там ни говорилось под влиянием надежд.
Что касается проблемы, порожденной разными мнениями относительно того, принял ли Христос наше естество или мы стали причастниками его, сущего на небесах, то ответ, как мне кажется, верен и в том, и в другом случае; но та и другая истина отличаются друг от друга. Христос принял человеческую природу, но не в том состоянии, в каком мы обрели ее. Об этом уже подробно говорилось, поскольку это существенно важно не только для благовествования, но и для Христа Бога. Человек, отрицающий это, отрицает и личность Христа; он полностью упускает из виду значение сверхъестественного влияния Святого Духа. Этим неизбежно запятнали себя ирвингисты, принесшие еще большее зло, чем недоразумение относительно языков, или претензии на пророчества, или самонадеянная попытка восстановить церковь и ее служителей, или даже ее явная иудаизация. Все это сводило к нулю и устраняло влияние Святого Духа, которое признано схожими вероисповеданиями католиков и протестантов. Все они до сих пор исповедуют эту истину; ибо я уверен, что в отношении этого католики и протестанты поступают разумно, а последователи Ирвинга - неразумно, хотя в чем-то другом они, возможно, и правы. Несомненно, господин Ирвинг видел и проповедовал, нисколько не пренебрегая истиной. Но какими бы они ни были, и, я уверен, все еще остаются в большинстве своем, придерживаясь того ошибочного мнения, что человеческая природа Христа подвержена влиянию греха, они отвергают цель и результат сверхъестественного зачатия силой Всевышнего.
Отсюда следует, что наша причастность к божественному естеству одно, а дар Святого Духа - совсем другое. То и другое мы имеем сейчас. Первое - это новая природа, дарованная нам как верующим, и это в значительной мере ощущают все верующие с самого начала. Но помимо этого есть еще одна особая привилегия - это единение с Христом через посредство Святого Духа, посланного с небес. Ясно, что этого не могло быть прежде, чем был дан Святой Дух, чтобы крестить учеников Христа в одно тело; и опять-таки Святой Дух не мог бы быть дарован, чтобы произвести это единение, до тех пор, пока Иисус своей кровью не смыл наши грехи и не прославился, воссев одесную Бога (Евр.1; Иоан. 1, 7). Те, которых следовало спасти, были исполнены всякой нечистоты, и должны были отмыться от своих грехов, а потом уж по праву вступить в положение близости и родства как новый человек. Есфирь была избрана и поставлена в высокое положение, и все же, согласно обычаям великого царя, необходимы были большие приготовления, прежде чем дело завершится полностью. Согласен, что это было всего лишь человеческое положение; и все же оно символизирует духовное родство, поэтому мы можем использовать этот пример, чтобы проиллюстрировать намерение Бога. С его путями или его святостью не согласуется такое положение, когда кого-либо переводят из его прежнего состояния и помещают в прекрасное положение единения с Христом, прежде чем искупительное дело Христа полностью уничтожит наше прежнее положение перед лицом Бога и поставит нас в новое положение в Христе. Так утверждает Писание.
Но должно случиться еще большее. Ибо, хотя мы уже имеем Святого Духа и новое естество, нам необходимо и третье - то, что слава Христа требует от нас. Иными словами, мы должны измениться. Иначе говоря, мы, христиане, обладаем теперь не только человеческой природой, но имеем и грехи, и поэтому нам предопределено измениться со вторым пришествием Христа. Христос имеет человеческую, но безгрешную природу. Он единственный имеет человеческую природу, лишенную порока и греха, чистую пред Богом. Его человеческая природа не только безгрешна, но и готова без крови стать храмом Бога, чего вовсе нельзя сказать об Адаме с его первоначальной невинностью. Когда Адам был сотворен руками Бога, каким бы непорочным он ни был, о нем нельзя было сказать, что он был свят. В нем просто не было греха. Бог создал этого человека честным, прежде чем тот начал лукавить. То была неиспорченная невинность. Однако святость и праведность представляют собой нечто большее, чем врожденная добродетель и невинность. Святость означает внутреннюю силу, которая отвергает всякий грех в том, что отделено от Бога. Праведность означает соответствие тем отношениям, в которых кто-либо состоит. Оба эти качества мы находим не у Адама, а у Иисуса, даже в его человеческой природе. “Посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим”. Он был Святой Божий, праведный Иисус Христос . И, действительно, Он был единственный, о ком это нужно и можно было сказать, назвав его человеческую природу святой, как это ясно следует из человеческой природы его личности, к которой подходит выражение “Святое”. Божественная природа не была унаследована от девственницы Марии, и нет необходимости называть ее святой. Познание сущности его человеческой природы представляет собой величайший интерес и имеет огромное значение. Писание очень подробно говорит об этом. Его человеческая природа с самого начала была святой, несмотря на то, что Он был рожден от падшего рода.
И это соответствует любой другой истине. Следовательно, если бы человеческая природа Христа была заражена грехом, то как бы Он мог быть самой святой жертвой за грех во спасение грешников? Не было ни одного случая, когда было бы явлено столько добросовестной заботы, как в хлебном приношении, так и в жертве за грех. Эти две жертвы весьма примечательны, и они замечательным образом представляют собой противопоставленные символы Христа: один символизирует его жизнь, а другой - его смерть.
Но вскоре мы обретем гораздо больше на пути силы и славы. Когда явится Христос, то человеческая природа в нас разделит со вторым человеком, последним Адамом, его славу, его победу, как разделяет теперь слабость и греховность первого человека. Тогда действительно наступит время, когда человеческая природа значительно улучшится, иначе говоря, освободится от всякого рода последствий падения первого человека и обретет всю силу и нетленность, всю славу второго человека, подобно тому, каким является теперь Иисус перед лицом Бога. Никогда мы не станем такими, как Бог: такого не может и не должно быть. Невозможно, чтобы тварь преступила границы, отделяющие ее от Творца. И, более того, обновленной твари сама эта мысль будет ненавистна. Не имеют значения само блаженство и слава собрания: оно никогда не забудет, чем обязано Богу, и будет испытывать благоговение пред ним. По этой самой причине тот, кто познал Бога, никогда не пожелает, чтобы Он в меньшей степени стал Богом, чем есть; он не позволит себе принять и смириться с тем превозносящим себя неразумием, которое проявляется в жалких иллюзиях буддизма, а также отдельных философских учениях настоящего и прошлого, распространяемых на западе и на востоке, мечтающих о конечном воплощении в божество. Это все ложь и непочтительность к Богу. Такие мысли исключены из Слова Бога. На небесах уничижение тех, кого высшая благодать Бога сделала причастниками божественного естества, будет еще более совершенным, чем во время их пребывания на этой земле. Человеческая природа под действие греха становится эгоистичной и исполненной гордыни. Грешная человеческая природа всегда стремится что-то получить для себя и снискать себе славу; но новая природа, совершенство которой видно в Христе (иначе говоря, жизнь, данная верующему, что мы принимаем в Христе даже теперь, и вскоре все уподобятся ей), сделается совершенной без единого порока или препятствия, тем, чем мы теперь являемся в Христе Иисусе, нашем Господе.
Заканчивая столь долгое вступление, я хотел бы обратить ваше внимание на тот простой факт, что Иона действительно верно олицетворяет иудея в его нежелании, чтобы Бог явил милосердие язычникам. В результате этого проявились недостойная ограниченность и настоящий провал в попытке свидетельствовать об истинном Боге, что весьма далеко от того способствования благоговению язычников; напротив, Иона навлекает на них проклятие. Так же обстоит сейчас дело и с иудеями, и это же в несколько видоизмененной форме будет наблюдаться и в конце века. Вожаки рационализма в мире заимствовали большое количество придирок из иудейских источников. Этот несчастный Спиноза из Амстердама, религиозный пантеист, является истинным родоначальником той философии, которая с тех пор и до настоящего времени переполняет этот мир. И она распространится еще больше. Есть основания предполагать, что это началось не с него, а с неверующих язычников, затем это продолжили и дальше распространили иудеи, и, наконец, это привело к отступничеству христиан. Я не сомневаюсь, что это, подобно зубам дракона, еще произрастет на почве христианства, дав обильный урожай людей, предавшихся беззаконию.
Однако здесь совсем другое положение; перед нами благочестивый человек, несмотря на все его недостатки. Тем не менее в результате своего вероломства он навлек бурю на корабль, разгневав Бога; и его ошибка принесла немалую опасность ничего не знавшим языческим морякам, которые меньше всего думали о разногласии, возникшем между Богом и его слугой, или о том, что в основе этого необычного противоречия лежала важная причина. Но Иона знал, в чем тут дело, хотя он никогда бы не осмелился беспристрастно взглянуть на все это, как не может этого сделать человек, чья совесть нечиста. И это он показал, когда начальник корабля пришел и пробудил его ото сна криком: “Что ты спишь? встань, воззови к Богу твоему; может быть, Бог вспомнит о нас и мы не погибнем”. И даже тогда Иона не открыл им свою тайну. “И сказали друг другу: пойдем, бросим жребии, чтобы узнать, за кого постигает нас эта беда”. Когда люди стыдятся чего-то и их своеволие еще не осуждено ими, то потребуется немало наказаний, чтобы наставить их на истинный путь. Поэтому Иона как можно дольше держал язык за зубами, хотя хорошо знал, кто здесь виновный. “И бросили жребии, и пал жребий на Иону”. Таким образом уже было невозможно больше скрывать тайну. “Тогда сказали ему: скажи нам, за кого постигла нас эта беда? какое твое занятие, и откуда идешь ты? где твоя страна, и из какого ты народа? И он сказал им: я Еврей, чту Господа Бога небес, сотворившего море и сушу. И устрашились люди страхом великим и сказали ему: для чего ты это сделал? Ибо узнали эти люди, что он бежит от лица Господня, как он сам объявил им. И сказали ему: что сделать нам с тобою, чтобы море утихло для нас? Ибо море не переставало волноваться”.
Затем пророк Иона наставляет их как истинный человек, потому что он был причиной их беды, - все, о чем мы говорили ясно и открыто, как Слово Бога дает нам право поступать, кажется вполне согласующимся с этим. Ибо, несмотря на все свои недостатки, несмотря на свою ограниченность и связанное с исполнением своего долга самомнение, он не побоялся вверить себя в руки Бога, как мы далее увидим. Ибо “он сказал им: возьмите меня и бросьте меня в море”. Разве это не очевидное и печальное смешение, которое можно наблюдать даже в характере верующего? Совершенно очевидно, что у него не было ни капли самомнения в своей связи с Богом; он не имеет и тени сомнения, что все обойдется хорошо. И все же был ли он действительно таким, каким часто проявлял себя в момент опасности, - нетерпеливым, самовольным и самонадеянным? Иона хорошо знал Бога и опасался, что Он окажется более добрым, чем обещает через пророка, угрожая язычникам. Иона не возражал, если бы Бог когда-либо явил милость по отношению к иудеям, но он не мог выносить мысли, что угроза будет напрасной, поскольку Он явит милосердие в отношении покаявшихся язычников.
Иона, как я уже сказал, попросил моряков взять его и бросить в море. “И море утихнет для вас, ибо я знаю, что ради меня постигла вас эта великая буря”. Однако морякам не хотелось делать этого, и они “начали усиленно грести, чтобы пристать к земле, но не могли, потому что море все продолжало бушевать против них”. И они тоже воззвали к Богу. Как мы можем видеть, с ними произошла удивительная перемена, ибо вплоть до этого времени они просто признавали Бога, но как некую силу природы, потому что они в то же время молились своим богам. Это было довольно-таки противоречиво. Они не видели печальной неуместности в том, что поклоняются ложным богам, но в то же время признавали и истинного Бога. Однако они находились именно в таком положении; но вот теперь они воззвали к истинному Богу. Они услышали, что имя ему было Сущий, и были поражены тем, как Он у них на глазах распорядился участью Ионы. “Тогда воззвали они к Господу и сказали: молим Тебя, Господи, да не погибнем за душу человека сего, и да не вменишь нам кровь невинную; ибо Ты, Господи, соделал, что угодно Тебе!”
Попутно можно сделать замечание в доказательство излишней глупости, которую демонстрирует рационализм в рассуждениях об именах Бога. В эти дни большинство людей, которые читают Библию, знают, что вольнодумцы пытались воздвигнуть теорию о том, что каждая из этих ранее написанных книг Библии была написана различными авторами в разное время, потому что среди прочих явлений встречается два или более повествований об одном и том же или чем-либо подобном; в одном из них Бог именуется более как “Элохим”, а в другом как “Иегова” {Прим. ред. : в русской Библии -“Господь”}. Их предположение заключается в том, что различие этих терминов сопровождается другими различиями мышления и языка, что может обуславливаться существованием разных авторов. Какое поверхностное и явное заблуждение! Даже человеческие писатели не изменяют своего стиля в зависимости от предмета и персонажей; Бог же тем более может сделать это по своей полноте и глубине! В этой их теории нет и капли смысла. И здесь в пророчестве Ионы нам представлено доказательство этого. В этом случае не может возникнуть сомнения касательно ранних источников. При сравнении с книгами Моисея, Иона, в конце концов, написал свою книгу гораздо позже. Они умудрились восполнить тот случай, что в смутной и неясной древности Моисея разные документы каким-то образом смешивались друг с другом, и в результате поздней обработки этих различных повествований, наконец, возникли книги Моисея в том виде, в каком мы их сейчас имеем: легко можно представить себе, как Бог наслал мор на народ, потому что они сделали себе тельца, которого сотворил Аарон, бросив кусок золота в огонь, и из него вышел телец.
Но как бы то ни было, пророчество Ионы позволяет опровергнуть это претенциозное заблуждение. Прошу отнестись ко мне с терпением, если я не смогу избежать недвусмысленных выражений, говоря о том, что так кощунственно и отвратительно. Никто никогда не должен обвинять человека за неведение {Последними словами знаменитого Лапласа были следующие: “Ce que nos connaissons est peu de choses; ce que nos ignorons est immense”.[“То, что мы знаем, - мало; то, что мы не знаем, - необъятно”. - прим. ред.]. Увы! Он умер, так и не познав Бога, не обретя вечной жизни в Христе. Но он прекрасно подтвердил ненасытную природу познания, зная много по сравнению с большинством остальных людей, хотя и не знал ничего из того, что человеку следует знать в первую очередь}, тем более нельзя сваливать вину на человека за то, что он не может быть мудрее, чем его соблаговолил сделать Бог. То, что мы должны делать, - это наилучшим образом использовать то немногое, чем Бог, возможно, удостоил нас; но чтобы человек даже в малой степени позволил себе, имея человеческий разум и определенные навыки, возвыситься до того, чтобы судить и высказывать свое мнение о совершенном Слове Бога, тем самым расстраивать и нарушать абсолютную божественную авторитетность всего, что написал Бог, своим влиянием - этого я не могу не осудить всей своей душой, и верю, что это самая истинная любовь даже к тем, кто поступает неправильно. Мы не можем преувеличить весь ужас такого греха. Да простит Господь каждого, кто повинен в этом! Но нам не следует прощать такое. Может ли кто почувствовать, что Бог простил верующему тот грех, что он выступал против его собственного Слова? Благодать может простить худшего из грешников; но давайте же никогда не допускать даже мысли об этом грехе, кроме той, что это для Бога самый ненавистный грех. Обостренное восприятие греха ни в коей мере не противоречит величайшему сочувствию и интересу по отношению к тому, кто введен в заблуждение, грешен и презираем. Напротив, долг христианина - ненавидеть все злое и любить все доброе. Поэтому верно то, что человек, не питающий отвращения к злу, никогда не сможет считаться поистине любящим все доброе; ибо духовная сила всегда измеряется тем, насколько человек ненавидит ложь и зло и любит истину и добро. Возможно существование нерешительности, что величает себя милосердием, но на самом деле является безразличием к добру и злу; в сущности это либо отъявленное своекорыстие, либо просто любовь к спокойствию без единого приличествующего человеку качества, поскольку здесь нет ни мысли, ни заботы о том, что угодно Богу. Так пусть же все чада Бога остерегаются подобной бессердечности, ибо сегодня она и без того слишком часто встречается. Поэтому в подобном небрежении нет никакого милосердия. Милосердие в полной мере может явить только Он, единственный, кто безошибочно испытывает нас.
И вот мы видим, что в своем несчастьи Иона обращается к истинному Богу. Даже моряки-язычники забыли на время о своих ложных богах. Очевидно, они ощутили себя во власти Сущего. И поэтому, как сказано, возопили к нему и “взяли Иону и бросили его в море, и утихло море от ярости своей”. Какое впечатляющее зрелище! Какой серьезности были, наверное, исполнены эти несчастные язычники! После того сказано, что они устрашились Бога. Сначала они воззвали к нему, а затем устрашились его. Если они взывали к нему, находясь в опасности, то они еще больше устрашились его, когда эта опасность миновала. Так и должно было быть, и это отражает истину. Тем не менее, когда человек не столько боится Господа, сколько притворяется убоявшимся его, чтобы быть прощенным за свои грехи его благодатью, то это ужасное издевательство. Поистине ужасно и опасно, когда доброта Бога хоть в малой степени ослабляет наше почтение к нему самому и ревность по отношению к его воле, “ибо Господь, Бог твой, есть огнь поядающий”, но это не мешает нам всецело верить в него. Поэтому здесь корабельщики принесли Богу жертву и одновременно дали обеты. “И повелел Господь большому киту поглотить Иону; и был Иона во чреве этого кита три дня и три ночи”. {Прим. ред. : в русском переводе Библии данный стих является первым стихом главы 2}.

Иона 2

В следующей (второй) главе мы подходим к очень важной перемене. Теперь перед нами уже не тот человек, который не пожелал исполнить поручение Бога; теперь Иона не стремится увильнуть от исполнения божественной миссии; и все же его теперь не постигло божественное наказание, когда он проявил упрямство и строптивость против тех, кто раздражал его. Попутно мы можем заметить, что Бог чрезвычайно сострадателен и проявляет милосердие по отношению к языческим корабельщикам, когда они перестают быть тщеславными и начинают почитать единственно истинного Бога, Бога небес и земли. Но теперь мы узнаем о том тайном и безмолвном общении Ионы с Богом, продолжавшимся в течение трех дней и ночей, когда Иона, погруженный в пучину вод поверял Богу о своих невзгодах. “И помолился Иона Господу Богу своему из чрева кита и сказал: к Господу воззвал я в скорби моей, и Он услышал меня; из чрева преисподней я возопил, и Ты услышал голос мой”.
Любому верующему, несомненно, станет ясным, что Иона символизирует собой нашего благословенного Господа Иисуса Христа, когда и Он три дня и три ночи, как Он сам говорил, находился во чреве земли - распятый Мессия. Но ведь между ними есть разница, и какая! Необычная судьба постигла Иону за его грех - его явное неповиновение Богу. Христос же пострадал исключительно за грехи других. То были грехи его народа. Тем не менее результат был почти один и тот же: наш Господь Иисус, будучи сам безгрешным, был всеми отвергнут, и не потому, что не исполнил волю Бога, а потому, что до конца исполнил ее, принеся свое тело в жертву за грехи всех. Таким образом, наш благословенный Господь был покорным до смерти, а не отказался подчиниться как первый Адам. Иона взывает к Богу, и Бог слышит. Как глубоко осознал и прочувствовал Иона то положение, в котором он оказался; и это хорошо. Он должен был почувствовать наказание, хотя и милосердие, без сомнения, тоже.
Но, с другой стороны, я уверен, что его вера, поскольку она была от плоти, была смешана со страхом. Ибо олицетворяя Христа, он олицетворял и иудейский народ. И действительно, он олицетворяет не только народ, не умевший нести свое свидетельство и выставляющий Бога не в том свете перед язычниками, не только указывает на источник их благословения согласно обетования Аврааму, но, скорее, указывает на проклятие, которое они заслужили своим неверием. Тем не менее подобно тому, как Бог сохранил Иону в чреве огромной рыбы, так и иудеи теперь хранимы Богом, и они доживут до радостных дней и воздадут хвалу его имени на земле, несмотря на свое теперешнее падение. Этот день не замедлит настать. В истории с Ионой мы находим залог этого; в истории же Христа - справедливое основание и средство для завершения дела, когда Бог возрадуется его славе.
Принцип Бога заключается в том, что “устами двух или трех свидетелей подтверждается всякое слово”. Не сомневаюсь, что это, по крайней мере, одна из причин упоминания трех дней, будь то в случае с Ионой, будь то с Христом или где-то еще. Это означает полное и достаточное свидетельство как в случае с нашим Господом в подтверждение истинности его смерти, когда его полностью отвергли, так и в случае с Ионой. Два свидетельства достаточны; три больше чем достаточно; это достаточное и бесспорное свидетельство. Поэтому наш Господь Иисус, хотя по иудейским подсчетам пробыл во гробе три дня и три ночи, на самом деле пролежал там часть пятницы, всю субботу и до рассвета в воскресенье. Ибо мы всегда должны помнить в этом случае иудейский метод исчисления времени. День насчитывает 24 часа. Вечер и утро, или другая часть суток рассматривается как целый день. Но Господь, как мы знаем, был распят в полдень в пятницу; его тело лежало во гробе весь следующий день (субботу), рано утром в воскресенье Он ожил. Этот промежуток времени рассматривался как три дня и три ночи согласно принятым библейским подсчетам, которые ни один человек, поклоняющийся Писанию, не будет оспаривать. Это подтверждают и сами иудеи, которые хоть и находят множество отговорок своему неверию, никогда, насколько мне известно, не создают проблем по этому поводу. Невежество язычников привело к тому, что некоторые из них озлобленно придираются к этой самой фразе. Иудеи находят множество камней преткновения, но это не является одним из них; они, возможно, мало знают о чем-либо еще более важном, но они слишком хорошо знают свою Библию, чтобы настойчиво возражать против отрывков из иудейских писаний, как они возражают против отрывков из греческих писаний.

Иона 3

В 3-ей главе мы подходим к другому моменту. И снова “было слово Господне к Ионе”. Как постоянна его доброта и как напрасны для его слуги мысли об уклонении от поручения! Новое поручение дается Ионе: “Встань, иди в Ниневию, город великий, и проповедуй в ней, что Я повелел тебе”. “И встал Иона и пошел в Ниневию, по слову Господню”. И Дух Бога говорит нам: “Ниневия же была город великий у Бога, на три дня ходьбы. И начал Иона ходить по городу, сколько можно пройти в один день, и проповедывал, говоря: еще сорок дней и Ниневия будет разрушена!” Люди прислушались к его слову. И здесь мы видим то, с какой еще целью наш благословенный Господь использует Иону. Господь не просто ссылается на самый удивительный эпизод из жизни Ионы, который как бы символизирует не только отвержение Израиля или последствия этого отвержения для Израиля, но Он выставляет перед надменными духом и жестокими иудеями в свой день покаяние ниневитян в ответ на проповедь Ионы, - две совершенно разные ссылки, указывающие на главные события в жизни пророка Ионы. “И поверили Ниневитяне Богу”. Они не зашли так далеко, как корабельщики: они поверили Богу. Существовало определенное убеждение, что его духовная сущность была оскорблена их беззаконием, ибо они знали, что жили так, как им хотелось, что на деле означает жить вообще без Бога. Однако сказано, что они “поверили... Богу, и объявили пост, и оделись во вретища”.
Не подводит ли это опять к тому выводу, что данная книга написана двумя авторами? В последующей главе, как и в предыдущих, все излагается, по всей видимости, самым совершенным образом, и так естественно, как только может передать один и тот же вдохновенный разум. Дело в том, что упоминание разных имен Бога совсем не связано с наличием одного или более авторов, но связано с различными идеями, которые автор хотел передать: и это характерно для любого эпизода Писания, в начале или в конце, для Ветхого Завета и для Нового. И действительно, все отрывки из святого Писания являются частями одного и того же полотна; но отсюда не следует, что другие отрывки Писания не могут быть написаны в ином стиле. Не всегда требуется предавать Писанию одну и ту же однообразную форму и цвет, даже если оно написано для людей. Как странно, что тщеславный человек позволяет себе судить о Боге, даже не давая ему поступить со своим собственным Словом так, как Он хочет! Конечно, использование этих имен приспособлено к различным представлениям человека о Боге - один человек получает в основном общее представление о его сущности, а другой обращает внимание на ту особую связь, в какой Он открылся своему древнему народу. Следовательно, под влиянием Святого Духа мы можем с уверенностью думать, что Бог выбрал выражения, используемые самым уместным образом. Это ни в коем случае не является бессмысленным и не носит какой-то произвольный характер, но мы не всегда способны правильно понять это. Человеческие претензии в действительности настолько далеки от истины, что я убежден, что скорее всего эти различия были бы стерты различием в авторстве. Предположим, было два автора, представившие поистине противоречивые сведения, и я полагаю, что редактор, обнаружив эти два противоречивых документа, по всей вероятности, постарался уподобить их друг другу: например, в этом случае он либо вычеркнул бы слово “Иегова” {Прим. ред. : в русском переводе Библии -“Господь”.} и вставил бы слово “Бог”, либо вычеркнул бы слово “Бог” и вставил бы слово “Иегова” {Прим. ред. : в русском переводе Библии -“Господь”}. Это не составило бы труда и было бы весьма естественно, если на самом деле существовал бы такой редактор, соприкоснувшийся с древними реликвиями, которые он пожелал привести к более или менее сносной гармонии ради увековечивания их.
Позвольте мне попытаться пояснить эту истину посредством известного образа. Здравомыслящий художник не стал бы изображать английскую королеву одинаково в сцене открытия сессии парламента и в сцене смотра войск в Овдершоте. Человек, который не может увидеть, каковы различия в изображении этих двух сцен, если их даже нарисовал один и тот же художник, доказывает, что он всего-навсего лишен проницательности. В одном случае должна быть изображена лошадь или карета, а в другом, возможно, трон. Лошади были бы неуместны в Палате лордов, как и трон в военном лагере. В нашем же случае любой может увидеть, что разница в окружении никак не вяжется с вопросом, кто нарисовал и сколько было художников, а связана исключительно с разницей в отношениях.
Даже мы в нашей повседневной жизни по-разному обращаемся к одному и тому же человеку в разных ситуациях. Возьмем, например, судью и адвоката, который приходится судье сыном. Как же этот адвокат обратится к этому судье, находясь на процессе? Вы думаете, что адвокат настолько забудется, что назовет судью папой, обращаясь к присяжным или даже к самому этому судье? Или, может, дома, в тесном семейном кругу сын судьи назовет его “сэр”, как принято обращаться в суде друг к другу.
Поэтому ясно, что это противоречие возникло только из-за поразительного неумения распознавать обстоятельства; но я не обвиняю никого за это, если человек не пытается поучать и его усилия не бесславят Слово Бога и не калечат и без того падшего человека. Если люди не могут строить разумные и святые рассуждения по поводу этих вопросов, то это их собственное упущение. Но они не имеют права распространять результаты своего незнания Библии и подсовывать их как нечто новое, мудрое и значительное, не проверив их, а выставляя их напоказ, особенно когда их внутренним стремлением, если не целью всего, что они говорят, является разрушение истинной сути Писания, заключающейся в его божественности. Если бы было учение, в котором эти усилия могли быть представлены как истинные, что бывает не часто, то я не думаю, что христианин должен был бы успокоиться хотя бы на час.
Здесь же мы узнаем, что ниневитяне поверили Богу и поэтому признали свою вину и покаялись пред ним. Затем это слово дошло до царя Ниневии, и “он встал с престола своего, и снял с себя царское облачение свое, и оделся во вретище, и сел на пепле, и повелел провозгласить и сказать в Ниневии от имени царя и вельмож его: чтобы ни люди, ни скот, ни волы, ни овцы ничего не ели, не ходили на пастбище и воды не пили, и чтобы покрыты были вретищем люди и скот и крепко вопияли к Богу [здесь место уничижения соблюдается полным, хотя и несколько странным образом]... кто знает, может быть, еще Бог умилосердится и отвратит от нас пылающий гнев Свой, и мы не погибнем”. Они не долго ждали ответа милосердия. “И увидел Бог дела их, что они обратились от злого пути своего, и пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел”.

Иона 4

“Иона сильно огорчился этим и был раздражен” (гл. 4,1). Да, при тщательном испытании оказалось, что Иона все тот же самый человек. Нам может показаться удивительным, что так было после всего, что сделал с ним Бог. Явленное милосердие было слишком велико для того, кто покрыл Ниневию пеплом. Его предупреждение оставалось таковым, и он не мог вынести никакого прекословия, чтобы не опозориться. Это чувство укоренилось в его натуре слишком глубоко, чтобы измениться даже при таких испытаниях, через которые он прошел. Никакой опыт не может исправить зло плотского рассудка. Оно настолько безнадежно само по себе, что это может преодолеть только смерть и воскресение с Христом, дарованные вере и соблюдаемые в зависимости от него. То, что Иона был поглощен огромной рыбой и пошел дальше, несомненно, послужило ему во благо, но этого отнюдь не достаточно, чтобы удовлетворить все требования. Мы живем лишь в насущной зависимости от Бога, и для души не может быть большего падения, чем пытаться жить лишь прошлым, тем более возвращаясь к своим прежним мыслям и чувствам.
Иона практически отбросил плоды сурового испытания своей души - того испытания, через которое он прошел в глубинах моря. Но Бог остается все тем же Богом, и у него свои способы направить Иону на верный путь. “И молился он Господу”. Здесь мы вновь видим уместность сказанного. Пророк Иона не отступает назад к положению человека, пребывающего с Богом; он говорит о нем как знающий его особым образом как Бога, поставившего завет с иудеями, каким знают его иудеи. “И молился он Господу и сказал: о, Господи! не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты Бог благий и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии [это и была тайная причина боязни пророка - милосердие Бога!]. И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить”. Он не мог бы жить, если бы сказанное им не осуществилось до конца. Ему было бы приятней видеть, что предсказанное им несчастье осуществилось и все ниневитяне уничтожены, чем то, что его слово не сбылось. Какой гордости исполнено сердце даже набожного человека, как оно эгоистично, разрушительно и нетерпеливо! И как прекрасно, что в апостоле Павле мы видим то, на что я указывал в самом начале! Будучи человеком подобных же страстей, он тем не менее считал терпение особым, главным и памятным признаком апостола. Он верно говорит, что все черты апостола проявлялись в нем в упрек неблагодарным коринфянам. Но что он утверждает как первый великий признак этого? Не способность говорить на языках и творить чудеса. Будьте уверены в том, что долготерпение лучше, чем любое из этих качеств, и терпение в любой форме, в какой Бог наделил им душу этого благословенного мужа. И все же, как мне кажется, из всего того, что мы прочли о Павле, мы не можем утверждать, что он был терпелив от природы. Разве не может показаться, что он был удивительно возбудимым и поспешным в выводах, но твердо придерживался своего мнения, когда оно созревало? Хотя он обладал умом, способным к глубокому постижению, всестороннему пониманию всего, что проходило помимо него, тем не менее он оставался до конца иудеем - “Евреем от Евреев” (как он говорил о себе), которому невыразимо дорог был свой народ. В то же время он был человеком, энергично осуществлявшим практически все, что его совесть и сердце принимали от Бога. Таким он был даже в те времена, когда еще не был обращен; и, конечно же, он оставался таким, когда был сломлен благодатью, и когда его душа преисполнилась любви, бьющей ключом из каждого канала его щедрой души. Но то постоянное качество, что отличает Павла как апостола, в котором он убеждает сомневающихся коринфян и к которому призывает всех святых, - это терпение. Я не уверен, что любое другое качество является таким же великим признаком духовной силы. Грядет день, когда сила не будет проявляться в терпении; но самый истинный признак божественной силы, имеющей и теперь духовное значение, есть эта самая способность выносить все. Именно этого и недоставало Ионе. В том, что случилось с ним, он познал чудеса божественной силы и милосердия. Но нет ничего, подобного распятию, ничто не научит так, как смерть и воскресение, и Павел вполне усвоил это. Некоторые, возможно, подумают, что это является необычным выражением наших чувств, которые плохи сами по себе, - ставить собственную репутацию выше благосостояния и даже жизни людей великого города, - и немногие из нас поддадутся искушению разделить эти чувства. Однако будьте уверены, что человеческая плоть ненадежна, а эгоизм жесток и ничтожен, когда он проявляет себя. Это, возможно, покажется кое-кому ужасной мыслью, но разве это не так? Человек все еще подобен первому человеку; и это может проявиться в христианине, пока не отомрет через веру.
“И сказал Господь: неужели это огорчило тебя так сильно?” Как замечательно его терпение! “И вышел Иона из города, и сел с восточной стороны у города, и сделал себе там кущу, и сел под нею в тени, чтобы увидеть, что будет с городом”. Так сидел пророк Иона, хладнокровно и не спеша, чтобы с успокоением удостовериться, что Бог покарает народ, которому Иона напророчил гибель. И вот здесь мы видим, каким удивительным путем Бог исправил это зло. “И произрастил Господь Бог растение”. Сказано не просто “Элохим”, и не просто “Иегова” {Прим. ред. : в русском переводе Библии -“Бог” и ”Господь” соответственно}, но природа здесь смешана с особыми отношениями. В этом, по-видимому, и заключается причина того, почему в данном случае употребляется выражение “Иегова Элохим” {Прим. ред. : в русском переводе Библии - “Господь Бог”}. Он произрастил “растение, и оно поднялось над Ионою, чтобы над головою его была тень и чтобы избавить его от огорчения его; Иона весьма обрадовался этому растению”. Можно просто сказать, что, как Элохим, Он произрастил растение, но, как Иегова Элохим, Он произрастил его для удобства своего слуги Ионы. Однако Бог создал и червя. Заметьте соответствующую перемену. Теперь сказано не “Иегова Элохим”, а “Элохим” - созидатель и творец всего. “И устроил Бог так, что на другой день при появлении зари червь подточил растение, и оно засохло. Когда же взошло солнце, навел Бог знойный восточный ветер, и солнце стало палить голову Ионы, так что он изнемог и просил себе смерти, и сказал: лучше мне умереть, нежели жить”. И действительно, нетерпение проявляется всегда в отношении собственного “я”. То, что всегда больше всего раздражает человеческое естество, наносит такой ущерб. Вовсе не Бог и не необходимость испытания, через которое Бог разоблачает людей, провоцируют нетерпение, которое обнаруживает себя при разбирательстве выявленного проступка в отношении с ним. Не думаете ли вы, что Бог не следит за всеми и каждым? Разве вы забыли, что Бог измеряет все беды и испытания, всю боль, какие только есть здесь на земле? Он, конечно же, глубоко заботится обо всех и каждом. И только тогда, когда мы забываем об этом, проявляется нетерпение естества, но оно, несомненно, всегда готово выказать себя. И его проявил раздосадованный пророк. “И сказал Бог Ионе: неужели так сильно огорчился ты за растение? Он сказал: очень огорчился, даже до смерти”. Перед нами явно та же самая душа, раздосадованная, но слабая. “Очень огорчился”. “Тогда сказал Господь: ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого ты не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало: Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?” Вы бы хотели, чтобы это растение не засохло? Но что это растение значит для ниневитян? Вы цените его недолговечную тень? Но что значит для моих глаз это растение по сравнению с великим городом, наполненным мириадами таких ничтожных созданий, не умеющих отличить правой руки от левой? Да, Бог думает даже о скоте и сочувствует ему. Что может быть более верным и более очевидным признаком величия, чем способность замечать то, что мы считаем ничтожным по сравнению с тем, что кажется нам безграничным и значительным? И так поступает наш Бог: Он никого не презирает. Именно таким является Бог, которого Иона так плохо знал и так неохотно постигал. Не может быть истинного познания Бога, кроме как в сокрушении естества во всем своем нетерпении, гордыни души, самоуверенности - во всем. И это справедливо, так и должно быть. Жалкое приобретение - обрести большие познания о Боге и в то же время избежать его глубокого духовного воздействия на душу. Во всяком случае Бог желает, чтобы эти две вещи соединились в нас.
Как удивительно совершенны все его пути и все его дела! Он подготовил рыбу, произрастил растение, но вместе с тем и червя, и знойный восточный ветер. Все это послужило не только его могуществу, но и его милосердным намерениям. Это также характерно для нашего пророка, как и для всего Писания в подтверждение того, что все происходящее, каким бы оно ни было, все во власти Бога - как малое, так и великое, и это не только для того, чтобы прославить его, но и чтобы воздать хвалу милосердию, которое бесконечно выше всяких человеческих помыслов. И это укореняется в среде иудейских пророков и написано на еврейском языке для тех, кто ощущал так же остро, как и любой израильтянин, что значило предостерегать неизбежного захватчика Израиля, и при этом обещать им, что Бог откажется от грозного суда, если они через благодать откажутся от своих путей, направленных против него. И поэтому Иона доказал, что он, извергнутый на сушу из могилы моря, выполнил свою миссию, подобно Христу, воскресшему из мертвых, который был гораздо более велик в своей милости к язычникам, как и в славе своей личности и в совершенстве своей покорности, заключающейся в том, что Он исполнял лишь волю своего Отца. Но Бог также добр, как и мудр; и огорчение Ионы по поводу засыхающего растения является повторным доказательством присущей ему опрометчивости и оправданием его же собственными устами милости Бога к ниневитянам. И вновь из поедающего выступает пища, а слабый, как некогда сильный, выражает нежность.
Такова книга пророка Ионы, и я не могу не думать, что в Писании больше нет по-своему более поучительной книги для души как в смысле выражения отношений Бога и человека, так и в смысле выражения произволения Бога.