Великий апостол обрезания ничуть не подозревал о том, что ему предстояло, пока жил довольно много дней в Иоппии у некоего кожевника Симона. Ибо с этого момента Господь призвал его для выполнения новой задачи, которая, по иудейским понятиям, была чрезвычайно странной. Было бы ошибкой предполагать, что Господь не воздействовал на сердца язычников. Мы встречаем таких в евангелиях. Корнилий был одним из тех язычников (гл. 10), которые оставили идолопоклонство, хотя иногда встречалось и нечто более замечательное. Были язычники, которые истинно обратили свои взоры к Господу, отрекшись от себя и от людей, которых Он научил ожидать пришествия Спасителя, хотя они совершенно правильно связывали этого Спасителя с Израилем, ибо таковым было бремя обетования. Подобно тому, как в Ветхом Завете был Иов, не зависевший от закона, а может, и не отвечавший перед ним, мы находим в Новом Завете Корнилия прежде, чем благая весть была внешне послана народам. Все знают, что были иудеи, ожидавшие Спасителя. В этом интересно убедиться и следует хорошо понять, что среди язычников не было недостатка в людях, которые не поклонялись идолам, но служили живому и истинному Богу. Несомненно, их духовное состояние было ущербным, а их внешнее положение должно было казаться ненормальным, но Писание утверждает, что такие богобоязненные язычники существовали.

Поэтому было бы ошибочно предполагать, что у Корнилия не было никакой другой религии, кроме плотской. До прихода Петра он был, вне всякого сомнения, обращенным человеком. Считать его непробужденным в то время - значит, неправильно понять большую часть того, чему учит эта глава. И дело не в отрицании того, что могучая работа свершалась тогда в Корнилии. Мы не должны, подобно невеждам, сводить действие Святого Духа к новым рождениям. Ни один человек в его первозданном состоянии не смог бы ни молиться, ни как следует служить Богу, как это делал Корнилий. Человек должен родиться вновь; но как у многих других, кто был действительно оживотворен в те дни (да и сейчас тоже, я полагаю), человек хотя и мог родиться свыше, но еще не упокоился в искуплении и далеко не осознал избавление от всех вопросов относительно своей души. Несомненно, между подобными случаями в наше время и случаем с Корнилием есть та разница, что до начала миссии Петра было бы самонадеянным для язычника претендовать на спасение. Ныне же для верующего сомнение в этом будет плодом неверия. Душа, обратившаяся к Иисусу, должна успокоиться, несомненно, будучи искупленной. Но мы должны помнить, что тогда еще язычникам не проповедовали во всеуслышание об Иисусе - еще не благовествовали свободно и в полной мере, в преизбытке благодати. Поэтому чем богобоязненнее был Корнилий, тем маловероятнее было то, что он осмелился бы протянуть руку за благословением прежде, чем Господь велит ему протянуть ее. Он поступал правильно, и я в этом нисколько не сомневаюсь. Он был совершенно искренен пред Богом. Как здесь говорится (а Дух находит удовольствие в подобных рассказах), “он был благочестивый и боящийся Бога со всем домом своим, творивший много милостыни народу и всегда молившийся Богу”.

Таков был человек, которому Бог намеревался даровать евангелие через Петра. И мы должны хорошо усвоить, что евангелие несет не просто обращение к Богу. Это была весть о жизни, но также и весть о мире. Прежде чем евангелие было проповедано каждой твари, новая природа была сообщена многим; но до этого не было и не могло быть мира. Евангелие раскрывает оба момента: жизнь в свете и проповедуемый мир, что было сотворено кровью Христа. В то же время Писание свидетельствует, что мог быть и часто был перерыв после того, как евангелие было ниспослано. Так, по опыту мы знаем, что многие люди, вне сомнения обратившие свои взоры к Господу, все-таки далеко не успокоились в мире Бога. Корнилий, я полагаю, как раз находился в таком положении. У него было не больше шансов погибнуть - пожелай Бог призвать его в этом состоянии, - чем у любого ветхозаветного святого, будь то иудей или язычник. Ни один верующий не мог быть столь невежественным в промысле Бога в прежние времена, чтобы вообразить, что следует сомневаться в тех, кто, тем не менее, был полон тревоги и озабоченности и из-за страха смерти всю свою жизнь нес цепи рабства.

Даже теперь, хотя Бог ниспослал евангелие, мы хорошо знаем, сколь многие, неверно толкуя учение Ветхого Завета, расстраивают себя, тревожась и сомневаясь. Бог не выражает сомнений в своем собственном благоволении к ним или в действенности жертвы Христа за них - так поступает неверие. С Корнилием дело обстояло иначе. Ему не было дано право принять мир через евангелие, пока Бог не послал Петра, чтобы тот даровал его ему. Именно это совершил Бог. Замечательно также то, что Бог не ждал, пока апостол язычников принесет благую весть Корнилию. Разве не переплетаются здесь события божественным образом? Это не могло быть сделано по формальным правилам человеческой логики. Но как великий апостол язычников написал заключительное слово свидетельства христианам-иудеям в послании Евреям, так и великий апостол иудеев был послан отворить двери язычнику. Петр, а не Павел, был послан к Корнилию. В данной главе доказывается, что он был вынужден пойти. Создается впечатление, что он упустил из виду слова Господа Иисуса о том, что Иисус, воскресший из мертвых, повелел проповедовать евангелие всему творению. Всем народам должно было представить свидетельство. Обетование было не только им и их детям, но “и всем дальним, кого ни призовет Господь Бог наш”. По крайней мере теперь Господь милостиво вмешался, и когда Он дал Корнилию видение, весьма поучительное для него, то на следующий день Петру было от Господа другое видение.

В ответ на видение посланные привели апостола в дом Корнилия, и далее “Петр отверз уста и сказал: истинно познаю, что Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему. Он послал сынам Израилевым слово, благовествуя мир чрез Иисуса Христа; Сей есть Господь всех. Вы знаете...” Обратите на это внимание. Корнилию было известно, что евангелие было ниспослано сынам Израиля, но поскольку он был смиренным верующим, то поэтому он не осмеливался притязать на благословение для себя самого. Сама сущность веры состоит в том, что вы не забегаете вперед, но приемлете то, что Бог посылает, и тогда Он посылает это вам. Бог говорил об этом сынам Израиля, и добродетельный муж радовался этому. Но что он мог сделать для себя и своего дома, кроме как молиться, пока не произошло изобильное благословение? Он ценил древний народ Бога. Не был он, однако, и единственным сотником, который возлюбил этот народ. Нам также известно о другом сотнике, построившем синагогу. Таким образом, Корнилий знал, что Бог ниспослал евангелие иудеям. А идти дальше он никак не мог.

“Вы знаете, - говорит Петр, - происходившее по всей Иудее, начиная от Галилеи, после крещения, проповеданного Иоанном: как Бог Духом Святым и силою помазал Иисуса из Назарета и Он ходил, благотворя и исцеляя всех, обладаемых диаволом, потому что Бог был с Ним [которого они]... убили, повесив на древе. Сего Бог воскресил в третий день, и дал Ему являться не всему народу, но свидетелям, предъизбранным от Бога, нам, которые с Ним ели и пили, по воскресении Его из мертвых. И Он повелел нам проповедывать людям [ясно, что под этим подразумеваются иудей] и свидетельствовать, что Он есть определенный от Бога Судия живых и мертвых. О Нем все пророки свидетельствуют, что...” Далее следует сокровенное слово для каждого, кто боится Бога и склоняется пред Словом, будь он хоть язычником: “Всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его”. Петр познал это не сам. Разве он не слышал или не прочел эти слова у пророков? Несомненно, он читал их много раз, как и многие другие слова, но вникал в них не более нас, пока могучая сила Бога не заставила их воздействовать на наши души! В этом случае Петру явилось непосредственное оправдание самим Богом, но не собранию (ибо не в этом заключался смысл нисхождения полотна с неба), ибо явно прозвучал призыв язычникам. Здесь было уничтожение простого земного различия между иудеем и язычником. Бог принимал грешников такими, какие они есть, какими бы они ни были, придавая божественное свойство тому, что имело божественный источник и приносило божественные плоды. Но здесь еще не раскрыта истина о теле, хотя это и подразумевается в словах Господа тарсянину Савлу, когда Он спросил: “Что ты гонишь Меня?” Здесь имеется в виду не это, но нелицеприятная благодать Бога к грешникам - как иудеям, так и язычникам, к тем, которые, по суждению иудеев, были неугодными, мерзкими и нечистыми.

И тогда Петр с этим новым убеждением в душе перечитывает пророков совершенно другими глазами и в совершенно другом свете. Исполненный истины, он с величайшей простотой говорит с Корнилием, который со своим домом внимает благословенному слову. “О Нем все пророки свидетельствуют”. Это было одно целостное свидетельство: “О Нем все пророки свидетельствуют, что всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его”. Речь идет не об иудее, а о “всяком верующем в Него”. Увы! иудеи не уверовали в него; но кто уверовал, будь то иудей или язычник, “получит прощение грехов”. Именно этого и не знал Корнилий, и никто не мог знать до тех пор, пока не свершилось дело искупления. Ветхозаветные пророки находились под такой же защитой, как и до дела Христа, под какой они были после, но это дело направляло их на путь осознанного спасения пред Богом. Здесь речь шла не о спасении в день суда, и не в этом значении используется слово “спасение” в Новом Завете. Спасение означает то, что душа обретает избавление благодатью как действительное и признанное положение в этом мире. Никто не мог обрести этого в дьявольские времена, и даже после Бог сам послал язычникам особую весть, ибо Он имеет свои собственные пути, равно как и времена и сроки. Бог всегда остается самим собой и не может быть иным, нежели владыкой.

Итак, мы видим, что Бог позволил всему идти своим чередом. Израилю была дана истина так же, как впоследствии всем другим. Теперь, как никогда, они обязаны были принять дар благодати Бога. Если бы Израиль принял, Бог бы даровал. Благодать предлагалась настоятельно, но они с презрением отвергали эту весть и убивали вестников. Посему отвержение самого свидетеля Христа, говорящего Святым Духом, отвержение, доведшее его до небес, становится поворотным моментом, после которого Господом с небес призван свидетель благодати и славы Христа. Наконец, после призыва тарсянина Савла, появляется сам Петр (чтобы устранить видимость разногласия среди орудий благодати, а также по некоторым другим причинам), чтобы явить совершенное равновесие между божественной истиной и чудесной гармонией промысла. Итак, собрание осталось незыблемым, и свидетельство Бога сохранило те же общие черты, хотя осталось место для любой из особых форм, в какие Бог захотел бы облечь истину, а также для промысла, через который Бог мог бы использовать того или иного человека. Таким образом, именно Петр, а не Павел, проповедовал евангелие Корнилию, который принял его Святым Духом и не только достиг безопасности, но и был спасен. Это было уже не просто тяготение к праведному Богу, который не мог обмануть и разочаровать человека, уповающего на его милость, но осознанная радость от знания того, что с грехами человека покончено и сам он обладает свершенным искуплением, что есть известная в настоящее время истина для его души в этом мире. Таково спасение!

“Когда Петр еще продолжал эту речь, Дух Святый сошел на всех, слушавших слово. И верующие из обрезанных, пришедшие с Петром, изумились, что дар Святого Духа излился и на язычников”. Так в великом событии для язычников, как до этого с иудеями в день пятидесятницы, совершенно исчезает посредничество человека. То, что апостолы не должны были в этот день ни на кого возлагать рук, так же не было противно воле Бога, как и не было противно его милости и мудрости и то, что они должны были возложить руки на самарян. Разумеется, человеку это трудно понять - ему этих вещей не примирить, - но будьте уверены, что главное, в первую очередь, уверовать. Следует раз и навсегда признать, что Бог мудрее нас. Разве это много? И хотя это кажется простой, чуть ли не избитой истиной, но нельзя придумать ничего более достоверного, хотя в жизни это не всегда самая ясная и несомненная истина, которая в нашей душе объемлет все. Вера - вот секрет подлинного возрастания в богооткровенной мудрости.

В данном случае верующие из обрезанных увидели, что язычники получили дар Святого Духа, и изумились, ибо они слышали, как те говорили языками и величали Бога. Тогда Петр спосил: “Кто может запретить креститься водою..?” Это была общественная привилегия, которую он был уполномочен даровать язычникам, уже окрестившимся Святым Духом. Крещение водой не принижается и не выдвигается как повеление или условие. Предшествовавший дар Духа без вмешательства человеческой руки лучше всего заставил умолкнуть братьев из числа обрезанных, которые были склонны воспротивиться и наверняка запретили бы крестить водой, если бы Бог не даровал им невыразимый дар Духа. Но это свидетельство и плоды действия благодати заставили замолчать даже непокорные и черствые сердца обрезанных. “И велел им креститься”.

Здесь можно мимоходом заметить, что такое простое крещение ни в коей мере не является непременно актом служения. Вероятно, вполне в порядке вещей, что исповедующий евангелие должен крестить; но может возникнуть случай, когда проповедующий крещение пытался бы сам избежать этого. Мы знаем, что Павел возблагодарил Бога за то, что так оно и случилось с ним в Коринфе; и мы видим, что Петр здесь не крестил, но просто “велел им креститься”. Бог всегда мудр. Здесь слишком знакомая картина, и как быстро человеческое суеверие исказило божественные установления Господа, превратив их в таинство благодати, отправляемое должностными лицами в порядке очередности.

Следующая (11) глава рассказывает о том, как Петр пересказал свои приключения тем, кто не был свидетелем явления могущества Бога в доме Корнилия. Когда суть дела была изложена, самым сильным доводом был следующий: “Итак, если Бог дал им такой же дар, как и нам, уверовавшим в Господа Иисуса Христа, то кто же я, чтобы мог воспрепятствовать Богу?” Так было достигнуто простое разрешение вопроса. Но здесь снова следует отметить, что дар Святого Духа принадлежит верующим. И не его воздействие побуждает людей уверовать, но здесь есть драгоценная награда, дарованная уверовавшим. “Выслушав это, они успокоились и прославили Бога, говоря: видно, и язычникам дал Бог покаяние в жизнь”. Дух Бога один оживляет человека верой в Христа. Вера не возможна без участия Святого Духа; но эта животворящая сила и дар Святого Духа - две разные вещи, причем Бог дал им Святого Духа, что подтвердилось ощутимыми фактами, и весьма очевидно, что они должны были иметь через благодать Бога покаяние в жизнь. Дух, данный верующему, был привилегией, превосходящей веру и стоящей над ней, и поэтому предполагал их покаяние в жизнь.

А вот еще один серьезный факт. Оказалось, что рассеявшиеся кипряне и киринейцы, из-за гонения разошедшиеся повсюду и среди прочего достигшие Антиохии, никому не проповедуя Слово, кроме иудеев, набрались мужества и говорили (не еллинистам), но еллинам, “благовествуя Господа Иисуса”. Те, к кому они обращались, были в действительности язычниками. Слово “еллинисты” обозначает не “еллинов”, а, скорее, евреев, говорящих по-гречески, тех, кому евангелие было проповедано давным-давно, о чем ясно свидетельствуют, например, случаи со Стефаном и Филиппом. В 6-ой главе сказано о ропоте их группировки. Они уже были членами собрания. но этот смысл теряется в английском переводе. Ошибка имеется не только здесь, но и в общепринятом греческом тексте, который так же ошибочен, как и английский перевод. Истинный текст, {Древние переписчики с латыни и других древних языков перевели “ellenas” (еллины) “ellenistas” (еллинисты) здесь и в других текстах. Это могло бы показаться невероятным, если бы не было общеизвестным фактом, что две единственные рукописи, подтверждающие то, что здесь, несомненно, требуется, это Александрийская и Кэмбриджская греко-латинская рукопись Безы. Ватиканская и все другие рукописи, унциальные и курсивные (сопоставленные с оригиналом и изученные) содержат ошибку. Отцы церкви, Эвсебий из греков и Кассиодор из римлян подтверждают правильный вариант; остальные противоречат друг другу, причем их текст имеет неверное написание (возможно, по ошибке переписчиков), а их комментарий исправляет ее. Вариант написания в Синайской рукописи (euaggelistas) является обыкновенной опиской, нередко встречающейся в этом самом древнем, но не очень точном документе, возникшей в результате смешения с родственным словом; оно несло значение “проповедникам, проповедующим Господа Иисуса”. Но исправление подтверждает истинный вариант.

Совершенно верно: только верный текст избавляет от необходимости искажения слов, и он вне всяких сомнений и рассуждений подразумевает еллинов, а не еллинистов и имеет в виду язычников. Но, как доказательство небрежного разбора реформаторов, еще более странно, что Беза, который был большим ученым, чем его предшественники, также редактирует “ellenistas” и пишет ошибочное замечание, указывающее, что здесь оно употребляется в значении “ellenas”. Хотя в его распоряжении была знаменитая греко-латинская унциальная рукопись (D), подаренная им Кэмбриджскому университету в 1581 году, которая подтверждает Александрийскую рукопись} который является достаточно авторитетным и едва ли не самым древним источником, гласит, что они проповедовали еллинам, или язычникам. Итак, мы видим, что Господь вершил дело, и, как это постоянно случается, не просто призвал Павла к язычникам и не просто послал Петра к язычнику, но теперь эти люди, которые, быть может, заслужили осуждение как нерадивые делатели, исполняли одно и то же дело Господа, даже если ничего и не знали об этом, а лишь догадывались благодаря божественному чувству.

Как благословенно видеть свободное проявление Святого Духа без какого-либо вмешательства человека! Таков всегда промысел Бога. Бог не просто использует того или иного человека; и если Бог делает это, мы благословляем его за это, но Бог, который употребляет средства, всегда выше их, и ему необходимо лишь воодушевлять с помощью обстоятельств некоторых безыскусных христиан, которые обладали достаточной верой и любовью, чтобы идти к язычникам, не требуя мощных и чудодейственных средств, бывших в могучей руке, что и сделал апостол. Хотя Петр был великим тружеником, необходимо было посредничество Бога в видении, чтобы он пошел и свершил дело, которое эти безымянные братья предприняли в уповании на благодать, без какого-либо видения или знамения. Казалось, это было не более, чем действием божественной благодати в их душах. Сначала они были более робкими, они никому не проповедовали, кроме иудеев. Постепенно сила евангелия и действие Святого Духа влили в их души стремление утолять нужды других. Язычники были грешниками, и почему бы им не осмелиться проповедовать язычникам? “И была рука Господня с ними, и великое число, уверовав, обратилось к Господу”. Но каким упреком это было тем, кто хотел бы сделать собрание простым орудием властей или, что еще хуже, подчинить его человеческой воле?! Как благословенно видеть, что оно представляет собой органическое целое, а не просто живое существо, и тот, кто есть источник жизни, есть сам Святой Дух - божественная личность, которая не может не откликнуться на благодать Господа Иисуса, ради прославления которого Он нисшел!

Далее мы видим Варнаву, помыслившего совершить другое и весьма характерное дело. Прежде он избавил Савла от последствий несправедливых подозрений и недоверия со стороны учеников. Он хотел, чтобы Савл отплатил добром за то, что я осмелюсь назвать злым поступком по отношению к нему. Так как собрание в Антиохии пребывало в нужде, он пошел и нашел его. Он был убежден, что это то орудие, которое Господь употребит во благо. Таким образом, мы видим, что наряду с ангелом Господа в одних случаях и непосредственно Духом Господа в других перед нами божественное суждение благочестивого сердца. Все это совершенно справедливо. Не следует считать это простым человеческим рассуждением. Это было не только достоверной, но и запечатленной Богом истиной, которую мы могли узреть и употребить во благо. Варнава разыскивал Савла с полным на то основанием. “Целый год собирались они в церкви и учили немалое число людей, и ученики в Антиохии в первый раз стали называться Христианами”. Местность, некогда столь известная своими названиями, теперь должна была дать бессмертное имя - имя бесконечно сладостное и благословенное, соединяющее Христа со своими святыми. Несомненно, оно было языческим. Вряд ли был какой-то смысл в том, чтобы дать его иудеям, ибо все иудеи на словах ожидали Христа. Какая чудесная перемена для этих язычников: познать Христа и называться в честь Христа! Так положил Господь.

Далее мы видим, что когда собрание в Иерусалиме обеднело, язычники решили каждый по своему достатку послать им пособие. Савл (как его до сих пор называли) и Варнава служили посредниками при передаче пособия пресвитерам, чьи имена не упомянуты. Как эти пресвитеры были избраны, если они вообще были формально избраны, не известно. Среди язычников, как нам стало известно позднее, их назначали посредством апостольского выбора. Было ли так среди иудеев, Писание об этом умалчивает, однако мы ясно видим, что среди них были лица, занявшие это ответственное положение, а впоследствии и в собраниях язычников.

Напоследок и в нескольких словах (ибо я не намереваюсь больше говорить о 12-ой главе) мы завершим эту часть нашего рассуждения. Перед нами поразительный прообраз злого царя, который появится в последнее время - тот, кто будет править иудеями при поддержке язычников, как Ирод, и не более чем его предшественник, склонный к убиению невинных и чье сердце полно ненависти к тем, кто спасется благостью Господа.

Иаков пролил свою кровь, как до него Стефан; к этому же был приговорен и Петр, но Господь не разочаровал. Ученики предались молитве, хотя они мало верили своим молитвам. И здесь мы узнаем, что в эти дни у них были молитвенные собрания; и вот они предались молитве за служителя Господа, который не преминул появиться благодаря посредничеству могущественного промысла. Все это подтверждает, что они поступали в типично иудейском духе, и это было естественно для Иакова и Петра, которые служили прежде всего среди обрезанных.

Нет нужды останавливаться на этой сцене подробнее; достаточно лишь отметить то, что, несомненно, известно всем, - тот способ, которым Господь судил отступников. Ирода, вскоре после этого признанного народом, которому он хотел угодить, не преуспевшего в одной области, но вознесенного в другой, приветствовали как Бога. И тут ангел поразил его за гордыню, и он, будучи изъеден червями, умер - жуткое зрелище страшного суда Бога, который падет на того, кто сядет “в храме Бога как Бог, выдавая себя за Бога”.

В следующей части лекции мы рассмотрим способ действия Духа Бога посредством великого апостола язычников.

Теперь мы приступаем, так сказать, к миссионерским путешествиям Павла. Дело, предписанное Святым Духом, начинается во славу Господа. Благодать не только ниспосылается язычникам, но и вводит их в дом Бога: Он воздействовал на каждую душу в отдельности - этому мы уже были свидетелями прежде, в миссии Петра к Корнилию и его дому. Но благодать стремится далее в поисках не только иудеев, но и язычников, ибо это стало особым полем деятельности, предназначенной Павлу Богом, а также и другим апостолам, поскольку у них был такой уговор.

Но существуют еще предварительные обстоятельства, не менее интересные и значительные, о которых Святой Дух повествует нам прежде, чем описать эти путешествия. В начале 13-ой главы приводится описание подобной сцены. Тарсянин Савл уже был призван в то время, но здесь перед нами формальный акт отделения, и это истинно представленное в Писании событие, никоим образом не похожее на так называемое рукоположение. Савл постарался опровергнуть это в ясных и недвусмысленных выражениях. Человек не только не был источником служения, и это, вне всяких сомнений, клятвенно подтвердят все верующие, но Савл использует самые сильные выражения, чтобы показать, что это произошло без посредничества людей. Поскольку бывают случаи, когда через посредничество людей передаются и дар, и полномочия, то мы можем убедиться в том, что хитрость и невежество могут достаточно быстро запутать все дело и, таким образом, подготовить почву для создания церковной системы. Писание не дает оснований для этого. Но есть в нем служение и связанные с ним четкие обязанности - и то, и другое не подлежит сомнению. Эти два явления явно признаются Святым Духом. Здесь мы не находим ничего общего с официальными обязанностями. Поскольку апостол Павел был наделен как даром, так и обязанностями - а он был наделен и тем, и другим (ведь апостольство отличается от дара пророка и всего прочего тем, что это не только дар, но и обязанности), - то все было решено между Господом и его служителями. Но теперь Богу было угодно именно в этот момент призвать Варнаву, который был своего рода переходным звеном между двенадцатью апостолами с Иерусалима, как центра обрезанных верующих и их сферы деятельности, и свободным и беззаветным служением Павла среди язычников. Богу было угодно отделить эти два избранных сосуда его благодати для дела, к которому Он призвал их.

Обратимся на мгновение к положению дел в Антиохии, прежде чем идти дальше. “В Антиохии в тамошней церкви [или собрании] были некоторые {Лучшие унциальные и курсивные рукописи, а также древние переводы опускают слово “tines” (некоторые)} пророки и учители”. Там существовало то, что обычно называется общественным богослужением. Следует всегда давать полноценную оценку фактам, иначе, если что-либо отвергать или опускать, это только ослабит свидетельство, данное Богом.

Те, кто противостоит истине собрания и отрицает ее теперешний упадок, постоянно пытаются строить козни тем, кто научился у Бога действовать по его слову, намекая, что последние отрицают служение, а точнее, то, что они называют “общественным служением”. Они отрицают исключительное служение или служение, осуществляемое одним человеком. Они отрицают ту профанацию служения, которая изгоняет из круга служения действие всех даров, кроме одного, ревниво относящегося ко всем другим дарам, если они не одобрены и не дозволены им, что, следовательно, выказывает недостаток веры в призвание Господом или в силу Святого Духа, даруемого во благо, и в результате как ограниченность, так и самодовольство, вследствие полного непонимания Писания и силы и благодати Бога, вменяется как долг. Я ни на минуту не отрицаю того, что все, какой-либо мере научившиеся от Бога его воле в служении Христу, должны разоблачать клерикализм в любой его форме и степени проявления как принцип, непримиримо противостоящий по своей сути действию Святого Духа в собрании.

Но важно удостовериться, что никто из тех, кто подвергает себя и истину (что еще хуже) заслуженному упреку за отрицание подлинного места обитания служения, не понимает действия Духа. Не в этом дело. Все христиане, которых просветил Бог по этому вопросу признают служение божественным и вечным установлением. Поэтому очень важно иметь евангельские взгляды на его источник, назначения и пределы. Истина в своей сущности сводится к тому, что служение является действием духовного дара. Я считаю, что это его истинное определение. Умы большинства христиан обременены понятием о каких-то конкретных пастырских обязанностях. Подобные пастырские обязанности не имеют ничего общего со служением как таковым. Одно и то же лицо, конечно, может иметь и то, и другое, но это может быть или этого может не быть.

Кто-то, например, как обнаруживается в случае с Филиппом и другими, имеет местную паству в Иерусалиме, и там мы видели, что собрание выбирало, поскольку это был такой вид обязанностей, который был связан с распределением благословения собрания. И в этом заключается его принцип. Собрание оговаривает то, что дает. Но Господь наделил Филиппа духовным даром, и собрание склонилось и приняло его, а не выбирало. Собственно, особенный дар, полученный Филиппом от Господа, скорее, имел свое должное применение вне собрания, а не внутри: он был евангелистом. Но это подкрепляет мое утверждение: может существовать человек без каких-либо обязанностей, но с особенным даром, и, в частности, для общественного служения.

Пресвитеры или епископы, о которых вы еще услышите со временем, имели еще более важные обязанности. В каждом полностью сформированном собрании существовала должность надзирающего или епископа - там, где было время для появления всего необходимого. Но были какие-то обязанности или не были, были или не были соответствующие назначения, и Господь не забывал ниспосылать дары для исполнения своего дела. Те же люди, которые обладали дарами, применяли их, как им надлежало это делать, ибо здесь речь шла не о назначении, и, конечно, проявление этих даров не имело ничего общего с разрешением, соизволением или распоряжением кого-либо, но проистекало исключительно благодаря дару самого Господа. Это было надлежащее служение слова. Но такую мысль, как исключительное служение, никогда не обсуждали и тем более не действовали на ее основании, что выдвигается в наше время, как если бы это было единственно правильным как в теории, так и на практике. По сути это абсолютно неверно, и не только не оправдывается Словом Бога, но находится в вопиющем противоречии с ним.

Здесь, например, перед нами картина собрания, изображенная Духом. Она тем более поучительна, что здесь нельзя сделать скидку на то, что в собрании в Иерусалиме были элементы с примесью внутренних особенностей иудейской системы. Дело происходило среди язычников. Это было там, где трудился сам Савл; и там же были другие служители Господа, кроме Савла: Варнава и Симеон, Луций и Манаил. Не упоминается здесь и о том, что они были единственными лицами, которые обладали дарами пророчества и учения, хотя, несомненно, они имели большой вес в собрании. “Когда они служили Господу и постились, Дух Святый сказал: отделите Мне Варнаву и Савла [ибо он все еще называется Савлом по своему еврейскому имени] на дело, к которому Я призвал их”. Так их призвал Господь.

Следует сделать акцент на то, что Святой Дух также может выделять служителей для особой службы. Это ярко описывается, когда возник вопрос о Варнаве и Савле. Святой Дух, конечно, имел отношение к действиям Петра, или Иоанна, или кого-либо другого, кто рассматривался нами в предыдущих пересказах книги, но здесь это представлено ясно - и к тому же весьма обоснованно и поучительно для нас, поскольку Бог здесь готовит пути и наставляет своих служителей в своем промысле, особенно в собрании среди язычников. Посему СвятойДух решительно и определенно подчеркивает: “Отделите Мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их”. Святой Дух пребывает в собрании, Он действует лично, и не просто давая силу, но в четко определенном и особенном призвании. Без сомнения, Он подчиняется славе Господа Иисуса, но как божественная личность не лишен верховенства, ибо сказано - “по Его изволению”.

“Тогда они, совершив пост и молитву и возложив на них руки, отпустили их”. Это было сделано не с той целью, чтобы даровать полномочия так, чтобы одно писание противоречило другому. Гал. 1, 1 отрицает подобное заключение. Прежде чем покончить с этой историей, мы увидим, каков был характер этого действия и для чего на них возлагались руки, - это объясняется в конце 14-ой главы. Сказано (ст. 26), что они отплыли в Антиохию (которая была исходным пунктом), откуда “были преданы благодати Божией на дело, которое и исполнили”. Вот значит в чем заключались цель и смысл возложения рук на Варнаву и Савла. Здесь не было самонадеянного убеждения, что люди, которые в действительности стояли духовно на более низкой ступени, чем они, могли даровать апостолам то, чем они не обладали в той же степени, - здесь было всего лишь братское вверение благодати Бога, которая всегда сладостна и желанна в повседневном служении Господу. “Сии, быв посланы Духом Святым...” - нет ничего более определенного, чем то место, которое Дух Бога предуготовил, нет ничего более выразительного, чем выражения, в которых вдохновленный автор привлекает внимание к этому факту в данных начальных стихах. Все теперь в его власти. Он присутствует на земле и является направляющей силой всего, что делается. Эта сила не принадлежит собранию, которое, в крайнем случае, обязано судить грех, но в других случаях не может вмешиваться в служение, не оскорбляя Господа и препятствуя служению. С другой стороны, служение не может смешиваться с делами собрания. Это две разные сферы. Конечно, одно и то же лицо может быть служителем, поскольку является членом тела Христа. Однако поскольку ему не разрешается использовать свое служение, ущемляя при этом собрание в каком-либо отношении, но, скорее, сослужить в его надлежащих действиях, помогая ему, насколько это в его силах, то, с другой стороны, собрание никоим образом не может управлять этим служением, которое проистекает не от собрания, а прямо от Господа.

Сегодняшнее состояние дел нисколько не отменяет и не изменяет этот принцип. Наоборот, великое утешение, что служение никогда не исходило от собрания, и поэтому современный упадок собрания не может лишить места и обязанности тех, кто служит словом. Суть в том, что это две совершенно разные, хотя и равные, области благословения.

Итак, Варнава и Савл отплыли на Кипр, на родину Варнавы, и, придя туда, они стали проповедовать слово Бога в иудейских синагогах. Все было очень обстоятельно, тем более, что Савл был апостолом язычников, который должен был идти к иудеям, и сколь восхитительно видеть промысел Бога также и в этом. Как мы знаем, из всех других главным образом Лука приводит самого Господа Иисуса Христа в благодати к язычникам. Несмотря на это, нет столь иудейского евангелия по своему началу, чем евангелие по Луке, и даже евангелие по Матфею уступает в этом. Таких сцен нет в евангелии по Матфею, тем более в евангелиях по Марку или Иоанну - нет сцены в храме и внутри его, нет такого описания иудейского остатка верных, нет такой обстоятельности в изображении покорности Иосифа и Марии требованиям закона, - как в первых двух главах евангелия по Луке. Суть в том, что то, что сначала изображено в евангелии, а потом в книге Деяний, обращено сначала к иудею, а затем и к язычнику. И так они оказываются в служении вместе с этими благословенными мужами, которые ныне отбыли.

Упоминается также, что они, между прочим, имели при себе Иоанна для служения. Не надо искать в этом облечения духовной властью. Несомненно, однако, что это выражение может нести в себе подобный смысл для невежественных умов. Я не хочу также ничего говорить о мотивах, которые могли быть у тех, кто перевел это, придав такой оттенок данному отрывку. Очевидно, однако, что подобное утверждение было бы абсурдным, поскольку это было бы не служение для других, а служение для Павла и Варнавы. Поэтому очевидно, что служение Иоанна заключалось, как я предполагаю, в поисках подходящего крова и привлечения народа для проповедей апостолов, и в такого рода заботах, которые можно было бы ожидать от юноши по отношению к тем, кого он имел счастье сопровождать и кому сподобился служить в доме Господа.

В этом случае они встретились с проконсулом острова Сергием Павлом, которого окружил своими ухищрениями некий волхв, стремившийся сохранить власть над умом вельможи. Но пришло время, когда ложь должна была пасть перед истиной. Когда он, таким образом, попытался обратить свое коварство против евангелия и тех, кто был послан проповедовать его на острове, Бог доказал свою могучую силу. Ибо, когда Елима воспротивился Варнаве и Савлу, Савл, “он же и Павел [Дух Бога здесь воспользовался возможностью упомянуть его языческое имя в связи с делом обращения преимущественным образом язычников, хотя и начатого по промыслу Бога с иудея], исполнившись Духа Святого”, устремив свой взор на злодея, проник в его сущность и, более того, вынес приговор, осуждающий приговор, от Господа, который тут же исполнился. Сказано: “И вдруг напал на него мрак и тьма, и он, обращаясь туда и сюда, искал вожатого”. Это было печальным знамением преступного рода, иудеев, которые из-за их противления евангелию и благодати Бога, и в особенности среди язычников, ныне осуждены на ту же слепоту, только духовного свойства. “Тогда проконсул, увидев происшедшее, уверовал, дивясь учению Господню”. Какой разительный контраст по сравнению с волхвом Симоном! Симона удивила проявленная сила, проконсула же удивила истина.

Преклонение перед силой естественно для человека, и особенно для падшего человека. Осознающий свою слабость, он жаждет силы, которой ему хотелось владеть, к тому же он осознает, какое место он был призван занять, но с которого пал; ибо Бог подчинил себе всякую тварь, и, хотя через грех этот человек потерял свое право, он ни в коей мере не оставил своих притязаний, и тогда же он задумал получить силу, которая позволила бы ему не только укрепиться, но и избавиться от прискорбных последствий падения. Радость сознания истины, сердце, созданное для откровения Бога, даются только Святым Духом; и это было счастливым уделом проконсула. Он уверовал, и уверовал по-иному - сознанием, божественно просветленным силой Духа, а не просто рассудочной верой, принимающей на основе доказательств то, что одобрил суд его разума.

Далее мы читаем о Павле и его товарищах, ибо с этого момента он занимает главное место, а другие упоминаются благодаря своему товариществу с ним. Было ли это положение сколько-нибудь не угодно Господу? Разве не было все в точности по его воле? Мы все знаем, что иногда возникает некоторая ревность по отношению к любому подобному духовному влиянию. Мне кажется, однако, что это чувство, которое радуется деянием Святого Духа и полноценному проявлению святого слова Бога, исходит скорее из плотской независимости ума, нежели простоты. Однако продолжу. Павел и бывшие с ним отплыли из Пафа и “прибыли в Пергию, в Памфилии. Но Иоанн, отделившись от них [ибо он не столь был высок в вере для этого дела, по крайней мере, не как Павел] возвратился в Иерусалим [на свою родину]”.

Остальные продолжали свой путь в писидийскую Антиохию и очутились в субботний день в синагоге. “После чтения закона и пророков, начальники синагоги послали сказать им: мужи братия! если у вас есть слово наставления к народу, говорите”. Какой глубокий контраст с тем, что мы находим в христианском мире! Даже среди несчастных иудеев, несмотря на всю холодность и узость их религии, тогда была большая открытость души и простота восприятия всего, что можно было сообщить, нежели там, где должны были бы течь реки живой воды, где среди всего, принадлежащего Господу, должно было бы править взлелеянное желание того, чтобы наилучшая помощь была оказана каждому святому Бога, а также каждому несчастному погибшему грешнику. Однако здесь, среди этих иудеев, правители были озабочены тем, чтобы получить всевозможную помощь от других ради понимания Слова Бога и для его справедливого применения. Хотя они и не знали ничего о Павле и Варнаве (кроме того, что они были иудеями или были похожи на таковых), они послали сказать им, чтобы они говорили со всеми. “Павел, встав и дав знак рукою, сказал: мужи Израильтяне и боящиеся Бога! послушайте”.

Там были прозелиты, а также потомки Иакова. Многие язычники оставили идолопоклонство во всех больших городах, где в то время проживали иудеи. Несомненно, иудаизм проложил путь Господу среди народов земли, в среде которых были рассеяны иудеи. Умами язычников владело чувство омерзения. Отвращение к язычеству достигло ужасающей степени. В то же самое время имелось немало тех, которые, хотя и были язычниками, не были идолопоклонниками (и вы должны это помнить) и действительно боялись Бога.

Ко всем этим людям и обратился сам Павел: “Бог народа сего избрал отцов наших и возвысил сей народ во время пребывания в земле Египетской, и мышцею вознесенною вывел их из нее”. История рассказывалась до тех пор, пока он не добрался до Давида, поскольку цель была указать на Сына Давида, и при этом апостол, ведомый Господом, говорил с изрядным красноречием, которое свойственно употреблять любви, исходящей от Духа Бога. Так, при описании появления Спасителя нам показано, как возвестил о нем креститель. В этом не было никакого сговора. Перед самым его появлением Иоанн проповедовал крещение покаяния всему израильскому народу. При окончании же своего поприща он признался, что не был Мессией. Посему Бог дал тогда чудесного свидетеля о грядущем Мессии. Дело здесь было не в великом человеке или великих делах, но в исполнении Богом своей цели. Если бы хоть частица честолюбия взыграла в Иоанне, то он, имея огромное число последователей в народе, мог бы сделать так, чтобы его самого считали Мессией. Истина же состояла в том, что он не был женихом, но лишь его другом, и страх Бога подавлял низменные желания, и он почел радостью и своим долгом исполнить волю Бога и стать свидетелем того, кто должен был прийти.

Итак, Павел возвещает о самом Мессии: “Мужи братия, дети рода Авраамова, и боящиеся Бога между вами! вам послано слово спасения сего”. Далее он ярко живописует то ужасное положение, в которое иудеи поставили себя: “Ибо жители Иерусалима и начальники их, не узнав Его и осудив, исполнили слова пророческие, читаемые каждую субботу [наряду с духовной слепотой здесь, как всегда, был налицо сильнейший недостаток обыкновенной справедливости], и, не найдя в Нем никакой вины, достойной смерти, просили Пилата убить Его. Когда же исполнили все написанное о Нем, то, сняв с древа, положили Его во гроб”. Бог был против них; а что до человека, которого они распяли, то “воскресил Его из мертвых”. “Он в продолжение многих дней являлся тем, которые вышли с ним из Галилеи в Иерусалим и которые ныне суть свидетели Его перед народом. И мы благовествуем вам, что обетование, данное отцам, Бог исполнил нам, детям их, воскресив Иисуса”.

Нельзя говорить: “Воскресил Иисуса снова”. Вы можете сказать: “Воскресил Иисуса” или: “Воздвиг Иисуса снова”, но нельзя употребить и то, и другое вместе. Это слово не может включить оба значения, хотя оно может в определенных случаях, согласно контексту, означать и то, и другое. Правильным прочтением здесь будет “воздвиг Иисуса”. Это значение слова соответствует фактам. Оно относится к Иисусу, данному иудеям как Мессия, согласно пророкам. И то, что это слово относится к воскресению, тоже самое обычное явление. Слово “воскресение” требует после себя “из мертвых”, что бы оно твердо обозначало воскресение. Но здесь речь идет не об этом, пока мы не доходим до стиха 34. Поэтому я считаю, что в предыдущем тексте имелось в виду вовсе не воскресение, но воздвижение Иисуса как Мессии, как и написано во втором псалме: “Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя”. Это подтверждается и, я считаю, вполне доказывается следующим стихом, где мы имеем дополнительное утверждение: “А что воскресил Его из мертвых”. Таким образом, мы имеем две различные ступени: стих 33 подтверждает, что Бог исполнил обетования, воздвигнув на земле Мессию своему народу, стих же 34 добавляет, что, кроме этого, Он воскресил его из мертвых. Это важно потому, что служит ключом к истинному пониманию второго псалма, который часто и, я полагаю, ошибочно соотносится с воскресением. Здесь упоминается Мессия, причем не поднимается вопрос об имевшем место телесном воскрешении, которое впервые отчетливо упоминается в Пс. 15 и подразумевается в Пс. 8. Итак, в проповеди апостола воскресение из мертвых обосновывается не вторым псалмом, но известным отрывком из книги пророка Исаии (гл. 55, 3), а также упомянутым псалмом.

Но здесь апостол (вместо того, чтобы указать, что Бог сделал отверженного Иисуса Господом и Христом, в чем состояло учение Петра, причем, конечно, совершенно истинное) оговорил все это в духе его собственного учения об истине и наставил их души в том, что “ради Него возвещается вам прощение грехов; и во всем, в чем вы не могли оправдаться законом Моисеевым, оправдывается Им всякий [т.е. не одни иудеи, но и] верующий”. Апостол провозглашал свою истину заблаговременно, с воодушевлением и просто, и, несомненно, для всех иудеев, которые склонялись перед ней, но также сформулировал ее в таких выражениях, которые подразумевали бы и верующего язычника наряду с израильтянином: “Во всем... оправдывается Им всякий верующий”. И завершается все это торжественным предупреждением тем, кто презрит слово Господа, и это основывается или, скорее, цитируется по сказанному у некоторых пророков. (ср. Ис. 29 и Авв. 1)

“При выходе их из Иудейской синагоги язычники просили их говорить о том же в следующую субботу. Когда же собрание было распущено, то многие Иудеи и чтители Бога, обращенные из язычников, последовали за Павлом и Варнавою, которые, беседуя с ними, убеждали их пребывать в благодати Божией. В следующую субботу почти весь город собрался слушать слово Божие”. Это возбудило иудеев, т.к. было новым учением, которое сразу разожгло их ревность. Однако мы видели ненависть и кровопролитное сопротивление иудеев в Иерусалиме. Мы понимаем, что они невзлюбили то, что считали новой религией, которая претендовала на то, чтобы воцариться с высочайшего повеления Бога Израиля, и в особенности потому, что она заставила живо ощутить свои собственные грехи, свое прошлое и нынешнее противление Святому Духу, а также недавнее убийство их Мессии. Но здесь выступает новая черта, которую Дух Бога позволяет нам увидеть отныне во всех путешествиях и трудах апостола Павла, - ненависть, которую испытывают неверующие иудеи во время проповедования истины язычникам. “Но Иудеи, увидев народ, исполнились зависти”. Действие теперь происходило на чужой стороне, среди народов, которых они презирали. Если бы евангелие было ложью, зачем же тогда так сильно возмущаться? Это не было любовью или уважением к язычникам. Однако сатана возбудил не просто их религиозную гордость, но их зависть, и, исполнясь ей, они “противореча и злословя, сопротивлялись тому, что говорил Павел”.

Закон никогда не вызывал такой перемены среди людей. Он мог наказывать грубые выражения идолопоклонства и судить его прегрешения, чтобы вследствие этого некоторые люди боялись Бога, но он никогда не покорял сердца подобным образом. Таким образом, согрешение их сердец обнаружилось у иудеев и тем более явственно, что сила благодати Бога подтвердилась, привлекая сердца к Господу. “Тогда Павел и Варнава с дерзновением сказали: вам первым надлежало быть проповедану слову Божию [как удивительны и как прекрасны слова божественной любви!], но как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни [как печально показать себя недостойными вечной жизни, как поступает каждый неверующий!], то вот, мы обращаемся к язычникам”.

Что это было: духовная мудрость или просто инстинкт? Возможно, были и те, кто обратился к язычникам по не менее глубоким и определенным причинам, как мы выяснили это ранее. Еще были те, кто понимал, что евангелие было слишком большой наградой, чтобы ограничиться одним народом, и что оно было приспособлено ко всеобщим потребностям людей, и что благодати Бога подобало даровать его и язычникам. И они поступали по своему убеждению - Господь был с ними, и многие уверовали. Но в этом не было духовного инстинкта - здесь было нечто более святое и земное, и в то же время более высокое и благословенное. Это было такое духовное повиновение, при котором казалось, что повинующийся не мог определить направление достаточно четко. Но око любви видит; оно бдительно ожидает зова сердца.

“Ибо так, - говорит Павел, - заповедал нам Господь: Я положил Тебя во свет язычникам”. Что это означало для Павла и Варнавы? - Все. Бесспорно, пророк имеет в виду именно Христа, и, возможно, некоторые будут склонны относить эти слова исключительно ко Христу, но не к Святому Духу, который поэтому распространяет их значение на Павла и Варнаву. Разве Павел не написал впоследствии: “Для меня жизнь - Христос”? Христос был для них всем. Христианская вера присваивает то, что было сказано ему. Какое положение! Какая сила во имя его! Несомненно, до этого было скрытой тайной, что человек должен быть так связан с Христом, отвергнутым (и, таким образом, отделенным) от древнего народа Бога. Но что сказал Он человеку презренному и уничиженному ими? Это было то самое время, когда Мессия, потерянный для Израиля, новым и сокровенным образом становится средоточием для полного отождествления с ним Бога во благодати. Так, то, что принадлежит ему, принадлежит им, и то, что Бог говорит о нем, есть указание для них. “Я положил Тебя во свет язычникам, чтобы Ты был во спасение до края земли”.

В этом не было опрометчивости или самонадеянности, но была трезвая мудрость. Было ли это справедливо только для апостолов? Разве нет в этом наиважнейшего принципа для нас, братья? Разве это четко не доказывает, что мы не только получаем буквальное повеление, но и то, что мы можем и должны различить призыв к послушанию? Апостолы, как люди веры, сказали об этом с дерзновением: “Ибо так заповедал нам Господь”. Все же, думаю, на всей земле вряд ли еще хотя бы две души постигли заповеданное им. Неверие попросило бы доказательства и не удовлетворилось бы им, но вера, как никогда, радуется и радует. “Язычники, слыша это, радовались и прославляли слово Господне, и уверовали все, которые были предуставлены к вечной жизни. И слово Господне распространялось по всей стране”. Но иудеи не собирались оставить свою зависть. Чем больше было благословение, тем больше их сердца были раздражены этим. “Но Иудеи, подстрекнув набожных и почетных женщин...” Несомненно, они охотнее поддавались их увещеваниям, равно как и “первые в городе люди”. В то время как вера обращена к Богу и истине, неверие стремится к такому или иного рода влиянию - женщин, с одной стороны, и первых людей города - с другой. Так они воздвигли гонение на Варнаву и Павла и изгнали их из своих пределов. “Они же, отрясши на них прах от ног своих, пошли в Иконию. А ученики исполнялись радости и Духа Святого”. Как враг обращает доброе в худое, так Бог обращает злой умысел противников в благословение своим святым.

Оттуда апостолы пошли в другие места - они, как всегда, неутомимы в своей любви. Здесь, пожалуй, нет более заметной и поучительной черты, чем тот факт, что ничто не может отвратить сердце Павла от несчастных иудеев. Он любил их безответно. Он любил их вопреки всей их ненависти и зависти. И “они вошли вместе в Иудейскую синагогу [как и в любой новой местности, которую посещали] и говорили так, что уверовало великое множество Иудеев и Еллинов. А неверующие Иудеи [для Павла обычно они были совершенно одинаковы, что в одном месте, что в другом] возбудили и раздражили против братьев сердца язычников. Впрочем они пробыли здесь довольно времени, смело действуя о Господе, Который во свидетельство слову благодати Своей, творил руками их знамения и чудеса. Между тем народ в городе разделился: и одни были на стороне Иудеев, а другие на стороне апостолов. Когда же язычники и Иудеи со своими начальниками устремились на них, чтобы посрамить и побить их камнями, они, узнав о сем, удалились” (гл. 14,1-6). Итак, они склонились перед бурей. Ничего из того, что люди называют героизмом, не отличало апостолов; в них было нечто гораздо лучшее - простота благодати. Терпение есть истинная мудрость, и только Бог может даровать его. И они ходили везде, благовествуя евангелие. В Листре, которую они посетили, они встретили увечного человека, “не владевшего ногами”, который никогда не ходил. Павел, увидев, что тот имеет веру для получения исцеления, устремил на него свой взор и велел ему стать на ноги. Господь сразу же отозвался на призыв, и человек тотчас вскочил и стал ходить. “Народ же, увидев, что сделал Павел, возвысил свой голос, говоря по-ликаонски: боги в образе человеческом сошли к нам. И называли Варнаву [который, очевидно, выглядел внушительнее] Зевсом, а Павла Ермием, потому что он начальствовал в слове. Жрец же идола Зевса [ибо город славился поклонением так называемому отцу богов и людей]... приведя к воротам волов и принеся венки, хотел вместе с народом совершить жертвоприношение. Но апостолы {Так Дух Бога называет их обоих, и это важный момент. Здесь нет ограничения двенадцатью апостолами - мы видим, что Святой Дух действовал таким образом. Мы находим апостольство совершенно независимо от двенадцати колен Израиля. И апостолом является не только Павел, но и таковым также признается Варнава} Варнава и Павел, услышав о сем, разодрали свои одежды и, бросившись в народ, громогласно говорили: мужи! что вы это делаете? И мы - подобные вам человеки, и благовествуем вам, чтобы вы обратились от сих ложных к Богу Живому, Который сотворил небо и землю, и море, и все, что в них”.

Что примечательно, я думаю, в особенности для всех тех, кто посвятил себя делу Господа, так это разнообразный характер обращений апостолов к людям. Тогда не было такой официальности, которую мы находим в евангельских проповедях в наши дни. О, какое однообразие! какой рутинный распорядок, независимо от того, к кому все это может быть обращено! Мы обнаруживаем, что в Писании с людьми обращаются просто, и каждый раз был особый призыв к совести, соответствующий их насущному состоянию. Проповедь в синагоге основывалась на иудейском писании; здесь же перед жителями Ликаонии никаких ссылок на Ветхий Завет нет и в помине, но простыми словами упоминается все, что известно всем и каждому, - природа и мироздание, которое Богу было угодно издревле возвести вокруг них, и плоды, непрестанно ниспосылаемые от его изобилия, о которых даже самые ограниченные умы не могут не иметь понятия. Так, мы видим, что здесь была проповедь соответствующей случаю истины, в частности о том, что есть Бог и что достойно его, проторяющего пути евангелию своей благодати. Как это отличается от мерзости Зевса или Гермеса, бога разврата и своеволия и бога воров! Что это? Лучшая религия и нравственность язычника, делающего себе богов, подобных себе самому? Это, конечно же, не истинный Бог. Кто может отрицать, что все это не что иное, как суета, даже из суждений наиболее цивилизованных и утонченных язычников? Истинный Бог, хотя Он и попустил в прошедших родах, чтобы все народы ходили своими путями, не “переставал свидетельствовать о Себе благодеяниями, подавая нам с неба дожди и времена плодоносные и исполняя пищею и веселием сердца наши”. Это было не более чем предисловием к тому, что апостол хотел сказать; это было слово, возбранявшее грех идолопоклонства. Это было не благой вестью о вечной жизни и прощении грехов во Христе, но оправданием Бога и осуждением того, что, бесспорно, являлось в глазах всех низменной греховностью их ложных богов и языческой религии.

“Между тем... из Антиохии и Иконии пришли некоторые Иудеи и... возбудив народ, побили Павла камнями и вытащили за город, почитая его умершим”. “И побили Павла камнями” - как это похоже на его учителя! Какая резкая перемена! Стать почти предметом поклонения, словно бог, и потом, после этого, быть побитым камнями и быть брошенным, поскольку его сочли мертвым! Увы! и здесь иудеи подстрекали язычников. “Когда же ученики собрались около него, он встал и пошел в город, а на другой день удалился с Варнавою в Дервию”. Такова победа, которая одержана над миром, таковы сила и стойкость веры. Они пошли дальше, неустрашимые, утверждая души учеников из разных мест, “увещевая пребывать в вере и поучая, что многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие”. Невозможно, чтобы мир поверг тех, кто снес худшее, что он мог сделать, возблагодарил Бога и ожидал его царства.

Но здесь отметьте следующую часть их проповеди: утверждение душ тех, кто уже уверовал. Дело не просто в том, чтобы обратить душу, а затем оставить ее на попечение других людей; апостолы укрепляли их в вере по данному им повелению. Но это еще не все. “Рукоположив же им пресвитеров...” Позвольте мне сказать вольность, что “рукоположив” - это очень обманчивое выражение, которое имеет церковный оттенок, причем безо всяких на то оснований. Не то чтобы слово “рукоположив” было здесь вставкой, как в первой главе {Прим. ред.: данное слово имеется в английской авторизованной Библии в Д.ап.1,22} книги Деяний, но несомненно, что придаваемое ему значение вымышлено. Истинное значение фразы состоит в том, что они избрали им старейших. Это важно во многих отношениях, ибо как простой выбор отменяет рукоположение, а с ним и тот таинственный ритуал, который так любят большие церкви, так и, с другой стороны, апостольский выбор пресвитеров для них отметает все, что придает столько важности маленьким собраниям. Ибо тут не выбирают для себя ни малые собрания, ни большие, облеченные большим авторитетом, но выбирают апостолы, то есть они выбирали для учеников “пресвитеров к каждой церкви”.

Я хорошо понимаю, что среди весьма почтенных лиц не было недостатка в желающих доказать то, что данное греческое слово означает, будто апостолы выбрали их, исходя из мнения собрания. Однако это всего лишь этимологическая игра. В тексте Писания этому нет ни малейшего обоснования. Не требуется быть ученым, чтобы отвергнуть эту мысль как ложную. Так, слово “им” опровергает ее в глазах любого вдумчивого читателя английской Библии. Апостолы просто избрали. Если скажут, что люди должны были быть выбраны для них, чтобы рукоположить, ответ прост: люди не выбирали вовсе. Это доказано тем простым утверждением, что апостолы избрали “им” - для учеников. Таким образом и должна заканчиваться фраза: “Они избрали им старейших” {Вряд ли необходимо опровергать подробно заявление отцов церкви или некоторых современников вроде епископа Билсона (“Вечное правление Церкви Христовой”, стр. 13., издание Идена, Оксфорд, 1842) о том, что kheirotonesantеs здесь означает посвящение в сан путем наложения рук. Верно, что данное слово использовалось в этом значении богословами в более поздние времена и что такое его употребление в Писании является явной ошибкой. Оно смешивает kheirotonia и keirothesia (или его эквивалент he eрithesis ton kheiron). С другой стороны, идея, что kheirotonesantes означает, что апостолы уступили ученикам право выбора голосованием, тогда как за собой оставили право одобрения и утверждения, еще менее правдоподобно и, одним словом, не находит примеров ни в одном из греческих писаний, светских или священных, древних или средневековых. У более древних греческих авторов, пишущих об общественных событиях своего времени, это слово часто встречается в значении выбора голосованием (по сравнению с бросанием жребия); позднее оно стало обозначать назначение, независимое от голосования. Но, насколько я понимаю, его никогда не использовали для того, чтобы выразить мысль, будто одни назначили кого-либо на основании выбора другими. И я рад сказать, что не только завзятый пресвитерианец, вроде профессора Г. Кэмпбелла, относится к переводу Беды (рer suffragia creassent) с величайшей резкостью как к “простой вставке ради осуществления конкретной цели”, но что пресвитерианские богословы 1645 года в “Jus Divirum” указывают на явную несостоятельность подобной интерпретации по сравнению с ясным языком источника. Никто не выбирал, кроме Павла и Варнавы (каким бы ни был способ); и они выбирали для учеников не по их голосам, что было бы несовместимо с их собственным выбором. Сравните Д. ап. 10, 41; 2 Кор. 8, 19. В первом случае Бог заранее выбрал свидетелей и при этом никто не голосовал; в последнем случае собрания выбирали братьев, чтобы они стали их доверенными посланниками, но они и не подумали собрать голоса других людей. В каждом случае в Писании упоминается простой выбор}. Для того, чтобы выяснить смысл того, из-за чего спорили пресвитерианцы или конгрегационалисты, следовало бы сказать, что они выбирали через них, или употребить какой-либо оборот, означающий, что они выбирали по числу голосов собравшихся. Здесь нет никаких оснований для подобного толкования; наоборот, апостолы выбрали пресвитеров для остальных. “Рукоположив же им пресвитеров к каждой церкви, они помолились с постом и предали их Господу, в Которого уверовали”.

Тщетно отрицать или оспаривать важность этого решения Писания по вопросу о пресвитерах. Нередко встречаются нападки на тех, кто действительно хочет следовать Слову Бога, со стороны людей, которые спрашивают: “Где ваши пресвитеры?” или “Вы утверждаете, что верно следуете Писанию, так почему же у вас нет пресвитеров?” Им я ответил бы: “Когда вы дадите нам апостолов, чтобы выбрать для нас пресвитеров, мы будем вам крайне обязаны и за то, и за другое”. Как можем мы иметь пресвитеров, назначенных в согласии с Писанием, пока у нас нет апостолов или их представителей? Где ныне те люди, которые значили бы в глазах Бога и собрания столько же, сколько Павел и Варнава? Нам нужны либо апостолы, либо, по крайней мере, преемники апостолов вроде Тимофея и Тита, ибо совершенно очевидно, что если просто назвать людей пресвитерами, то это не сделает их таковыми. Не было бы ничего легче, чем облечь кого-то в сан пресвитера внутри какой-либо секты или освятить это по закону страны. Любой из нас мог бы быть назначен и формально вершить дело, в этом нет никакого сомнения, но я оставлю вам самим решать, будет ли это в действительности великим грехом, самонадеянностью или же глупостью.

Итак, мы знаем с благословенной определенностью, что пресвитеры были выбраны апостолами для учеников во всех собраниях. Таково учение Писания и таков факт, описанный здесь. Посему очевидно, что до тех пор, пока не будет достойных людей, которых бы Господь облек свыше для этой цели и в силу их исключительного отношения к собранию, до тех пор, пока не будет таких личностей, апостолов или личностей, представляющих апостолов в данном конкретном случае, - не будет авторитета для подобного назначения, а будет лишь простая подделка. В вопросах авторитета должно быть очевидно, что имитация есть такая же глупость, как и в вопросах власти. Невозможно имитировать силу Духа, не совершая греха, так же, как невозможно посягнуть на авторитет Господа, не восстав против него. Несмотря на это, так зачастую поступают с весьма хорошими - даже скажем, с наилучшими - намерениями, но с великой опрометчивостью и невниманием к Слову Бога. Посему те, кто берется выполнять дело, которое могли совершить только апостолы или их представители (вместо того, чтобы довольствоваться выполнением своих собственных обязанностей и отказаться от тонкого и ответственного дела, к которому они не призваны Господом), на самом деле ошибаются, чтобы не сказать - непростительно ошибаются.

Что же тогда будет правильным? Бог недоволен нынешним упадком собрания, чтобы обеспечить все желаемое и необходимое для сохранения всего в надлежащем порядке, - вот все, что мы можем сказать. Всегда ли Он поступает так, когда все приходит к нравственному упадку? Предусматривает ли Он продолжение того, что обесчестило его? В этом вовсе нет противоречия его путям; напротив, мне кажется, что это согласуется с ними, свойственно им и, мне кажется, не вопреки им. Такого состояния не было в Израиле во дни возвращения пленников, как и в дни, описанные в Исходе, но Неемия также был восставлен Богом для возвращения из Вавилона, как Моисей - для исхода из Египта. И все-таки эти два состояния были совершенно разными, и сам факт совершения Неемией того, что сделал Моисей, был незнанием надлежащего ему самому места. Такое подражание не обладало бы силой и не принесло бы благословения. Точно такой же удел постиг теперь и нас. С нашей стороны умнее воспользоваться тем, что Бог дал нам, не претендуя на тот же авторитет, какой имели Варнава и Павел. Давайте будем держаться их веры. Бог сохранил все, и не только то, что необходимо, но и гораздо больше того, для благословения, если не для изначальной силы и власти собрания Бога. И даже в наш развращенный век нет ни малейшей причины для этого, кроме недостатка веры и проистекающего из него непослушания, которое мешает детям Бога получить изобильное благословение. В то же время Бог предустановил так, что нет более тщетной похвальбы, чем похвальба обладанием всей внешней властью собрания Бога. По сути, чем громче бахвальство, тем призрачнее претензии на украшения, которые Бог сорвал со своего виновного народа. Никто не может похвалиться столь отлаженным и установленным порядком и службой, чтобы выдержать сравнение с состоянием собрания в те времена, когда она была основана и управлялась апостолами. {“Но для церковной системы характерно, - говорит господин Литтон в своей книге “Церковь Христа”, стр. 636, рассуждая о сакраменталистах, - быть чрезвычайно требовательной и категоричной там, где Писание предоставляет для этого меньше всего оснований”}

Вовсе не считая, что это нехорошо и немудро, я восхищаюсь промыслом Бога даже при, казалось бы, отсутствии повода для похвальбы. Я верю, что все с его стороны обстоит надлежащим и действительно наилучшим образом для нас, как таковых. Мы не должны также чувствовать недостатка благочестивого порядка былых времен. Но стоит ли говорить о том, что если мы чувствуем нужду в пресвитерах, то значение апостолов несравненно выше? Апостолы были гораздо важнее, чем пресвитеры, и они были гораздо большими вестниками благословения для собрания Бога. Но надлежащее назначение пресвитеров прекратилось после ухода апостолов из жизни. Иначе было с дарами, а значит, и со служением, ибо все это в сущности не зависит от присутствия апостолов и связано с живым действием Христа - главы собрания, который пребывает здесь, на земле, и вершит свою волю Святым Духом.

Теперь мы приступаем к другой по-своему очень важной теме: о стараниях иудаистов, которые начали не только мешать делу апостола, но и искажать проповедуемое им учение. Особенно это заметно в 15-ой главе. Источник этой беды находился не среди неверующих иудеев, а среди тех, кто веровал в имя Господа Иисуса. “Некоторые, пришедшие из Иудеи, учили братьев: если не обрежетесь по обряду Моисееву, не можете спастись. Когда же произошло разногласие и немалое состязание у Павла и Варнавы с ними, то положили Павлу и Варнаве и некоторым другим из них отправиться по сему делу к апостолам и пресвитерам в Иерусалим”. Но Иерусалим, увы, был теперь источником зла: именно в собрании Иерусалима зародилась эта напасть. Сатана пытался осквернить учение о благодати Бога, допустившего, чтобы влияние и авторитет Павла и Варнавы оказались бессильны на месте остановить зло. Все это было обращено во благо, поскольку было гораздо важнее сдержать волнения в Иерусалиме и получить приговор апостолов, пресвитеров и всех тех, кто боролся против этих смутьянов, чем просто иметь осуждение со стороны Павла и Варнавы. Павлу и Варнаве суждено было противостоять тем, кто отвергал их учение. Но главным вопросом для иудаистов был: как быть с двенадцатью? Поэтому перенесение вопроса в Иерусалим было весьма своевременным и мудрым поступком. Возможно, что и не Варнава с Павлом пришли к такой мысли, - я не думаю, что они сделали это. Нет сомнения в том, что они хотели решить все среди язычников, но этого им не удалось. В результате решение вопроса поневоле было оставлено на усмотрение Иерусалима, куда Павел и Варнава и отправились за тем, что Павел подразумевал под истиной евангелия. “Итак, быв провожены церковью, они проходили Финикию и Самарию, рассказывая об обращении язычников, и производили радость великую во всех братиях”. Мы видим, что когда они вступили в этот тягостный спор, их сердца были исполнены благодати Бога. Не возникало вопроса относительно того, чем они были исполнены, - безусловно, его благодатью.

“По прибытии же в Иерусалим они были приняты церковью, апостолами и пресвитерами, и возвестили все, что Бог сотворил с ними”. Здесь опять упоминается то, что наполняло их сердца радостью. Это весьма важный момент, ибо я уверен, что зачастую, когда возникает обязанность, сопряженная с трудностями, и когда сердце какого-либо слуги Господа исполняется ею, независимо от того, насколько это обоснованно, это бремя становится настоящей помехой, потому что человек таков, что, если вы будете всецело поглощены этим, другие непременно припишут это какой-нибудь ложной цели с вашей стороны, тогда как, напротив, другие не противятся так, когда вы просто веруете в Господа, исполняя только то, что велит вам долг, и идете дальше. Тем временем ваше сердце устремляется к тому, что угодно благодати его; и тем больше вам прибудет силы, чем труднее будет дело.

И было так по благодати и мудрости, дарованной этим возлюбленным слугам Господа. Когда же спросили их, “тогда восстали некоторые из фарисейской ереси уверовавшие”. Это, как мы видим, новая особенность - здесь уже не просто завистливые неверующие иудеи, но проявление законничества у верующих иудеев. Это серьезное зло, которое только что показало себя. Они утверждали, что должно обрезать язычников и заповедать им соблюдать закон Моисея. По сути, они считали, что христиане станут лучше, если сделаются законопослушными иудеями. Это была их цель и их учение, если его можно назвать таковым. “Апостолы и пресвитеры собрались для рассмотрения сего дела”.

Все это заставляет нас обратиться к тогдашней обстановке и доказывает, что идея о решении всех вопросов просто при помощи слов безосновательна; этого не было никогда, даже когда весь апостольский совет был в сборе. Мы становимся свидетелями оживленных споров среди них. “По долгом рассуждении Петр, встав, сказал им: мужи братия! вы знаете, что Бог от дней первых избрал из нас меня, чтобы из уст моих язычники услышали слово Евангелия и уверовали; и Сердцеведец Бог дал им свидетельство, даровав им Духа Святого, как и нам; и не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив сердца их”. В этом случае мы слышим, что Петр проповедует учение Павла, так же, как Павел мог бы проповедовать среди иудеев наподобие Петра: Бог “не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив сердца их. Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? Но мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа спасемся, как и они”. Не “они спасутся” и не “они спасутся, как и мы”. Вероятно, мы бы так и сказали, но Петр сказал вовсе не это. “Мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа спасемся [мы, иудеи], как и они [необрезанные язычники]”.

Как прекрасна благодать Бога, какой неожиданный удар по притязаниям верующих фарисеев, и вдобавок от Петра! Если бы это сказал Павел, было бы менее удивительно. Апостол язычников (так они склонны были о нем думать), естественно, говорил бы в защиту язычников, но Петр? Что заставило так говорить великого апостола обрезанных? И это в присутствии апостолов в самом Иерусалиме! Как же это случилось, что без человеческого умысла и, несомненно, вопреки желаниям мудрейших неудача, которую потерпели Павел и Варнава, улаживая дело, какими бы миролюбивыми и исполненными благодати они ни были, лишь послужила славе Господа? Здесь явно была рука Бога к еще более великому утверждению его благодати. “Тогда умолкло все собрание и слушало Варнаву и Павла, рассказывавших, какие знамения и чудеса сотворил Бог через них среди язычников. После же того, как они умолкли, начал речь Иаков [ибо теперь он берется сделать предложение или вынести суждение] и сказал: мужи братия! послушайте меня. Симон изъяснил, как Бог первоначально призрел на язычников, чтобы составить из них народ во имя Свое. И с сим согласны слова пророков, как написано: Потом обращусь и воссоздам скинию Давидову падшую, и то, что в ней разрушено, воссоздам, и исправлю ее, чтобы взыскали Господа прочие человеки и все народы, между которыми возвестится имя Мое, говорит Господь, творящий все сие. Ведомы Богу от вечности все дела Его”.

Здесь мы видим, что сказанное Павлом и Варнавой находилось в согласии с предначертаниями пророков и не противоречило им, но подтверждало их. Он ничего более этого не сказал; он не имел в виду того, что это было их исполнение; не было сделано и никакого особого заявления. Павел и Варнава учат тому, что имя Господа будет наречено язычникам не тогда, когда они станут иудеями. Следовательно, то, что они будут благословлены и признаны, соответствовало пророчествам. Они были язычниками, как таковые признанные Богом, но не ставшие иудеями через обрезание - язычниками, которым было наречено имя Господа.

Таков был довод или доказательство пророка Амоса, и он был заключительным. “Посему я полагаю не затруднять обращающихся к Богу из язычников, а написать им, чтобы они воздерживались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови”. Эта последняя часть его рассуждения представляет всего лишь заповеди Ноя - предписания, которые были составлены до призыва Авраама; опять-таки это все то, что явно происходило от самого Бога в связи с развращением человека, которое сопутствует идолопоклонству; так что все было выражено таким простым и мудрым образом. Не было ни одного правильно мыслящего язычника, который не признал бы уместность и необходимость того, о чем утверждает заповедь.

“Тогда апостолы и пресвитеры со всею церковью рассудили, избрав из среды себя мужей, послать их в Антиохию с Павлом и Варнавою, именно: Иуду, прозываемого Варсавою, и Силу, мужей, начальствующих между братиями”. Следует отметить, между прочим, что среди братьев были начальствующие. Некоторые, видимо, завидовали этому, другие, настроенные враждебно, говорили об этом так, как будто это противоречит братству, хотя, согласно Писанию, это естественно и вполне справедливо. И только придирчивые люди делают здесь ошибку. Там, где Бог говорит столь прямо, не должно быть места зависти. Это означало бы вступить в противоречие с благоволением Бога по отношению к нам. Послание было послано и, если можно так сказать, скреплено печатью Духа Бога от апостолов, пресвитеров и {Весьма авторитетные источники (рукописи N, A, B, C, D, и т. д.) опускают слово kai “и”, таким образом соединяя вместе hoi рr. ad. “старшие братья” (в смысле, однако, “старейшины”)} братьев братьям из язычников в Сирии и Киликии. Не буду говорить о его содержании: оно известно всем.

Иуда и Сила, будучи также пророками, обильным словом преподали наставление братьям в Антиохии и утвердили, то есть укрепили их. “Пробыв там некоторое время, они с миром отпущены были братиями к пославшим их {Прим. ред.: в русской синодальной Библии - “к апостолам”}” (здесь я цитирую более точно, чем в общераспространенном варианте текста).

Требовалось присутствие тех людей, которые были сведущими свидетелями того, что обсуждалось и решалось в Иерусалиме. Они должны были быть чем-то большим, чем обычными и безучастными письмоносцами. Они знали доводы оппонентов, которые были поставлены на карту, и, кроме того, они знали настроение апостолов и собрания в целом. Эти люди сопровождали Павла и Варнаву. Но это, по провидению Бога, привело великого апостола в его город, имевший большое значение, ибо говорится, что Павел и Варнава “жили в Антиохии, уча и благовествуя, вместе с другими многими, слово Господне”. Какая щедрость и любовь! Как это отличается от тех времен, в которые высокий титул защищает никчемных и высокомерных людей, а денежные затруднения мешают учителям и ученикам! “По некотором времени Павел сказал Варнаве [младший берет на себя инициативу]: пойдем опять, посетим братьев наших по всем городам, в которых мы проповедали слово Господне, как они живут”. Павел любил собрание - он был не только великим проповедником евангелия, но и проявлял глубокий интерес к жизни братьев и ценил их наставления. Варнава предложил взять с собой Иоанна, называемого Марком, но Павел не согласился с этим. “Павел полагал не брать отставшего от них в Памфилии и не шедшего с ними на дело, на которое они были посланы”. Отсюда произошло огорчение, так что они разлучились друг с другом. Дух Бога с особой тщательностью записывает происшедшее, и это необходимо отметить. Это должно было подействовать как предупреждение, и, с другой стороны, это подготовило бы умы детей Бога к осознанию того факта, что даже у наиболее благословенных мужей могли быть свои затруднения и разногласия. Мы не должны слишком сильно падать духом, если столкнемся с чем-нибудь подобным. Я сделал это замечание вовсе не потому, что не придаю значения подобным разногласиям, но, увы, мы знаем, что подобное случается.

Однако здесь есть нечто, еще более поучительное: “А Павел, избрав себе Силу...” Это существенное практическое соображение. Я уверен, есть люди, которые полагают, что в деле Господа все должно делаться совершенно без всяких мыслей о себе. Я не нахожу этого в Слове Господа. Я в самом деле верю в искреннее подчинение Господу. Несомненно, вера в действие Святого Духа чрезвычайно важна - как в собрании, так и в служении Христу. И все же, кроме свободы, есть еще долг, велящий советоваться по поводу тех, кто принимает участие в деле. В том, что часто называют договором может быть духовная мудрость. Поэтому я верю, что бывают случаи, когда иной поступок был бы вольностью и ошибкой по отношению к промыслу Господа, не считая этого нарушением Писания или того, что принадлежит Святому Духу. Не подлежит сомнению то, что Павел не хотел, чтобы ему навязали нежелательного в его деле человека. Он пришел к заключению, что, хотя Марк мог быть служителем Господа и несомненно мог иметь надлежащую ему сферу деятельности, он не был именно тем работником, который подходил бы той миссии, к которой Господь призвал Павла. Соответственно, Павел решил не брать Марка с собой. Варнава же, наоборот, хотел взять Марка или, по крайней мере, так сильно настаивал на этом, что сделал это необходимым условием своего собственного союза с апостолом. В результате Павел предпочел даже разлучиться со своим возлюбленным другом, братом и товарищем по служению Варнавой, нежели терпеть нежелательного спутника, навязанного ему.

Я почти не сомневаюсь, что ближайшие братья сердечно рассудили, что Павел был прав, а Варнава ошибался, ибо апостол, избрав себе Силу, отправился, как здесь сказано, “быв поручен братиями благодати Божией”, не сказав ни слова о том, что братья послали Варнаву и Иоанна. Никому и в голову не придет, что Варнава имел благословение Бога. Что касается Иоанна (Марка), то мы вскоре узнаем о его выдающемся служении впоследствии. Апостол особенно старается показать свое уважение и любовь к Варнаве после всего этого во вдохновенном послании и, что еще более кстати, делает наиболее почтительным упоминание о Марке в более чем одном из своих посланий (Кол.4 и 2 Тим.4). Как прекрасно, что Господь позволяет нам увидеть в конце концов торжество своей благодати! И какая радость для любящего сердца апостола описать его торжество!

В то же время вся эта история содержит весьма важный принцип практического служения Господу. Мы ни в коей мере не должны быть связаны плотски: там, где затронуто свидетельство, мы должны быть готовы порвать кровные и плотские узы, например, с отцом или матерью, которых я не знал, и не признавать ни собственных братьев, ни собственных детей. Мы также не должны чересчур задумываться об этом испытании, ибо, вне всякого сомнения, многие будут уязвлены степенью преданности Господу, которая порицает это как часть бремени его дела. С другой стороны, стоит ли говорить, что нет ничего более неприятного, чем грубость - фамильярное и резкое обращение с другими у свершающих волю Господа? В этом нет ни благодати, ни праведности, ни мудрости, но одно лишь себялюбие и самообман; ибо это лишь внешне похоже на усердие - этот огонь нежного человека. И в то же время существует такое понятие, как обращение к Богу, чтобы иметь искушенное суждение как о ваших товарищах, так и о вашей работе. Один лишь Господь может даровать чистое око и самоосуждение, которое позволяет нам Духом праведного отличить, кого мы должны отвергнуть, а кого избрать, если в деле искать или выбирать товарищей.

В 16-ой главе мы снова находим интересные подробности. Перед нами впервые появляется Тимофей, который впоследствии должен был так часто фигурировать в истории служения Павла Господу. Здесь мы также находим немаловажный принцип для руководства, тем более, что Павел свершил такой поступок, за который, надо полагать, многие осудили бы его. Удивительно, как склонны люди, и особенно несведущие, осуждать тех, кто знает больше их самих. Нет ничего легче, чем составить суждение, но есть ли на то достаточное основание и последует ли из него разумный вывод - это другой вопрос. Здесь говорится, как апостол взял Тимофея (матерью которого была иудеянка, а отец был еллином, сам же он был учеником с хорошей репутацией среди братьев), чтобы тот сопровождал его. Но, странное дело, Павел обрезал его. Какай ужас, должно быть, это вызвало среди братьев, особенно среди язычников! Это случилось как раз после того, как состоялась и была выиграна битва за освобождение язычников от обрезания. Они наверняка подумали, что Павел сошел с ума, раз он сам обрезал Тимофея. Даже иудей не решился бы на такое. Могло ли случиться, что апостол необрезанных в конце концов подпал под влияние врага? Или он настолько поддался своим давним предубеждениям, что позабыл о своем былом свидетельстве креста, смерти и воскресения Христа?

Я же без колебания скажу, что, поступая так, Павел был далек от предубеждений закона; напротив, он ничего не сделал в своей жизни, что в большей степени показало бы, насколько он был выше этого. Чего бы закон ни позволил, так это именно обрезать Тимофея. Хорошо известно, что в случае смешанного брака (то есть брака между иудеянкой и язычником) закон не признавал их потомства. По закону отец-иудей не мог считать своими детей, рожденных от матери-язычницы и наоборот (см. Ездр. 10). Итак, поскольку Тимофей родился от такого брака, то даже если бы на это было позволение, не могло быть и речи о том, чтобы его обрезать (и просто потому, что речи об этом не было, так как он, с одной стороны, произошел от еллина, хотя его мать и была иудеянкой, и поскольку это не могло быть заповедано). Павел по благодати снизошел к тем, кто держался худшего мнения, и очень удачно заставил их замолчать. Благодать знает, когда и как склоняться, и может быть не менее твердой, чем скала; но именно это широким слоям верующих было менее всего понятно. Праведность (то есть соответствие нашим отношениям) еще не все. Бог исполнен благодати, и мы тоже можем исполниться благодатью и понять, как те, кто верно и истинно пребывает в благодати и чье состояние не противоречит Слову Бога, могут испытывать самые глубокие симпатии к тем, кто, хотя и принадлежат Богу, придерживается совсем других взглядов, говорит и творит такое, что удивляет других, не наделенных благодатью. Разве не стоит поразмыслить над этим? Вне сомнений, мы можем обнаружить важность этого прежде, чем пройдем свой короткий жизненный путь. Этот вопрос часто ставится в различной форме, но я считаю, что решит его всего одно средство. Пока душа твердо держится истины Бога, будем стремиться в это самое время постичь пути этой истины благодатью Бога.

Вот в чем заключался секрет действий апостола, но это ни в коей мере не помешало ему исполнить решение, к которому они пришли во время последнего совета в Иерусалиме. “Проходя же по городам, они предавали верным соблюдать определения, постановленные апостолами и пресвитерами в Иерусалиме. И церкви утверждались верою и ежедневно увеличивались числом”.

Далее мы находим другой важный факт. Павел был остановлен в своем путешествии по Асии. Как тут говорится, “они не были допущены Духом Святым проповедывать слово в Асии”. Настолько безоговорочно Дух Бога считался руководящей личностью собрания. “Дойдя до Мисии, предпринимали идти в Вифинию; но Дух Иисуса {Прим. ред.: в русской синодальной Библии - “но Дух не допустил их”.} [ибо так должно быть в тексте] не допустил их. Миновав же Мисию, сошли они в Троаду. И было ночью видение Павлу: предстал некий муж, Македонянин, прося его и говоря: приди в Македонию и помоги нам”. В любом случае недостатка в божественном предвидении не было.

Таким образом, они приходят в первое место в Европе, которое было благословлено благовествованием великого апостола язычников. Они пришли в Филиппы. “Это первый {Главным городом Македонии был не Филиппы, а Фессалоника, и как показал Визелер, если бы тогда было известно разделение на Македонию первую, Македонию вторую и т. д., то Амфиполис (а не Филиппы) был бы столицей той части территории. Поэтому дословным и правильным с географической точки зрения переводом будет “первый”. Экхель (IV, стр. 477) изображает монету с подписью COL. AVG. IVL. PHILIP. Это, вероятно, была колония, основанная Юлием Цезарем и впоследствии расширенная Августом} город в той части Македонии, колония. В этом городе мы пробыли несколько дней”.

Здесь мы читаем о том, как открылось сердце Лидии, и о ее доме. Действие Духа в семьях, видимо, сильно проявилось среди язычников; насколько мне известно, среди иудеев этого не наблюдалось. Мы уже видели области в Иудее, а также в Самарии, которые по меньшей мере находились под сильным влиянием евангелия; но у язычников, по свидетельству Духа, божественная благодать посещает именно семьи - взять, например, сотника Корнилия, Стефана. И, действительно, с этим встречаешься вновь и вновь. Это чрезвычайно воодушевляет, в особенности нас.

Но благодать редко действует силой, не возбуждая противодействия врага, причем действующего средствами, рассчитанными на сопротивление и разрушение. Его тактика в Европе, по крайней мере, в первом месте, где благовествовали евангелие, отличалась от тактики в Асии. Самое первое соприкосновение со словом Бога, как правило, имеет особый характер. Если применить это к фактам, то мы обнаружим, что особенность действий сатаны в Европе состояла не столько в явном противодействии, сколько в мнимом покровительстве. Служанка, одержимая прорицательным духом, не пыталась хулить слуг Господа, но восхваляла их. Как здесь говорится, “идя за Павлом и за нами [ибо Лука теперь был с апостолом], она кричала, говоря: сии человеки - рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения. Это она делала много дней”, так как сначала апостол молчал, не придавая значения открытым нападкам злого духа. Но после того, как в течение нескольких дней он не обращал на это внимания, он, вознегодовав на ее дерзость, обратился к духу и сказал ему: “Именем Иисуса Христа повелеваю тебе выйти из нее”. Это взбудоражило весь город.

Ремесленники рассердились потому, что исчез источник их доходов, а начальникам не понравилось все, что вызвало волнения. В результате народ восстал на них, воеводы сорвали с них одежду, и апостол со своим спутником были избиты и брошены в темницу, а темничному стражу было приказано крепко их стеречь. Тогда и сотворил Господь чудо. Около полуночи, когда другие спали, Павел и Сила, молясь, воспели Бога, который вскоре внял им. “Вдруг сделалось великое землетрясение, так что поколебалось основание темницы; тотчас отворились все двери, и у всех узы ослабели”. Обращение темничного стража по благодати Бога было результатом явленной впоследствии истины. Сейчас нет времени подробно останавливаться на деталях, как бы ни была прекрасна и отрадна для сердца эта сцена. Воеводы вскоре были вынуждены признать ошибку, совершенную ими, когда они без суда приказали избить римских граждан вопреки закону, который они представляли. Таким образом, мир получил урок, братья были утешены, а Павел и его спутники отправились путем служения и долготерпения.

Следующая (17) глава изображает первую проповедь евангелия в Фессалонике, и стоит отметить, как прекрасно было проповедано там. Однако люди из Верии оказались еще благоразумнее, и не столько из-за пророческого стиля проповеди, обращенной к ним, сколько вследствие усердного и простосердечного разбора Писания.

Наконец, апостол пришел в Афины и там обратился с наиболее красноречивым призывом, запечатленным для нас в этой поразительной книге, с призывом, совсем не восхваляющим человеческое совершенство и ученость, - и ни в каком ином месте, а именно в этом городе искусства, поэзии и высокой умственной деятельности. Апостол снисходит к простым формам истины. Он взял слова из известной всем надписи на жертвеннике - “неведомому Богу”. И он поведал им то, что они, хвастаясь своим знанием, сами признали, что не знают. Его речь была о едином и истинном, сотворившем мир и все, что в нем, - о той истине, которую философия никогда не признавала, а теперь отрицает и вовсе отвергла бы, если бы это было возможно.

“Бог, сотворивший мир и все, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли [это другая истина, которую отвергает неверие; она заключается в том, что Бог не только создатель, но и Господь, владыка и податель всего], не в рукотворенных храмах живет [апостол оказывается в разногласии как с иудеями, так и с язычниками] и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду [в противоположность всем языческим религиям, где бы и какими бы они ни являлись], Сам дая [таково его свойство] всему жизнь и дыхание и все. От одной крови Он произвел весь род человеческий”. Здесь Павел опять противоречит людским представлениям, в особенности эллинистическому многобожию, ибо единство человеческого рода - истина, идущая рука об руку с истиной Бога. У людей немало примеров, когда разные народы имели каждый своего собственного, национального божка, и, естественно, неверность многобожия была связана, поддерживая их, с подобными притязаниями многих независимых племен. Это была излюбленная мысль языческого мира. Они считали, что каким-то совершенно нелепым образом произошли от земли, и в то же время утверждали, что каждый независим от другого. С другой стороны, истина, которую дает божественное откровение, такова, что человеческий ум ее никогда не обнаруживал, но, будучи явленной, эта истина сразу же внушает убеждение в себе. Разве не побуждает к смирению то, что простая истина о простом факте совершенно выходит за пределы круга знаний надлежащих умов, лишенных помощи Библии? Казалось бы, человек должен знать свое собственное происхождение. Именно этого он и не знает. Сначала он должен познать Бога, а когда познает его, то все остальное становится простым. “От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли”.

И далее: “...назначив предопределенные времена [все находится в его провидении и власти] и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли [здесь, согласно высшим авторитетам, должно быть слово “Бога”, так как слово “Господь” в этом месте не будет соответствовать учению. Он показывает им, что Бог есть Господь, но это другой вопрос], хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили”. Так он обратил признание их собственных поэтов против них самих, а вернее, против их идолопоклонства. Может показаться странным, что поэты, какими бы причудливыми они ни были, мудрее философов. Как часто в своих мечтах они натыкаются на вещи, находящиеся за пределами того, что они сами так или иначе придумывают! Так, некоторые поэты, и среди них Клеантес и Аратус, говорили: “Мы Его и род”. “Итак мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого”. Как ясно проявилась глупость их хваленого разума! Что может быть проще или убедительнее? Поскольку мы - род Бога, нам не следует думать, что Бога можно сотворить нашими руками. Вот к чему все по сути сводилось на деле. Боги из золота и серебра были плодом человеческого искусства и воображения.

“Итак, оставляя времена неведения [какое низкое мнение о хвастливых афинянах!], Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться”. Это явно призыв к совести. Вот почему апостол повторяет здесь призыв Бога к покаянию. Нет смысла говорить о науке, литературе, политике, религии. Старые или новые философские теории одинаково тщетны. Бог ныне повелевает всем повсюду покаяться. Так Он поставил на одну доску мудреца и дикаря, поскольку Бог является судьей всех. Очевидно, что божественная истина должна быть настоятельной, поскольку ей приходится иметь дело с совестью всякого, кто услышит ее во всем мире. Закон может громогласно предъявить требования к каким-то определенным людям, истина же имеет дело с всяким, каков он есть пред Богом. Повод для призыва весьма серьезен. “Ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную”. Серьезная перспектива! Он доводит это до их сведения в своеобразных выражениях, отвечавших, однако, нравственному состоянию Афин.