Послания Петра обращены к избранным иудеям, уверовавшим в Господа Иисуса и рассеянным среди просторов Малой Азии. Апостол особенно старается разъяснить им смысл прообразов, содержащихся в левитских обрядах, которые были им знакомы. Но, сравнивая их христианское положение с их прежним положением в иудейской религии для того, чтобы укреплять их в сознании их места и призвания во Христе и через Христа, он также стремится полностью выявить все общие истины, которыми обладают христиане и святые Ветхого Завета. Ибо вряд ли нужно повторять любому здравомыслящему верующему, что какими бы ни были новые привилегии и, соответственно, новые обязанности, проистекающие из них, имеются определенные духовные принципы, которые неизменны для Бога во все времена. О них напоминают в Ветхом Завете, особенно в книге Псалмов и в книгах пророков. И апостол предостерегает против неверных выводов, поскольку в определенных вопросах мы противопоставлены святым Ветхого Завета и не имеем точек соприкосновения.

Будем же хорошо помнить, что Бог постоянен и тверд в том, что Он постановил для своих святых, в том, что касается духовного провидения Бога. Это провидение может быть различным по характеру и глубине: в какой-то подходящий момент может иметь место более сокровенное обращение к душе (как, несомненно, это и было со времени искупления). В то же время общие принципы учения Бога ни в коей мере не ослабляются христианством, но, скорее, укрепились и весьма прояснились. Возьмем, к примеру, долг послушания, добродетель благочестивого, миролюбивого поведения здесь, на земле, силу веры в Бога. То, что любовь должна снисходить к другим, всегда считалось правильным, будь то вообще доброта ко всему человечеству или конкретная привязанность к семье Бога. Эти положения в принципе всегда оставались истинными, и они останутся неприкосновенными, пока человек существует на земле.

Однако равным образом истинно, что с самого начала в своем первом послании Петр противопоставляет христианское положение ветхозаветному иудейскому. Что бы ни было написано в книгах, проповедях или богословских трактатах, Писание не знает такого понятия, как избранное собрание. Может показаться, что оно упомянуто в последней главе этого послания, но это дело человеческих рук, и не более того. В 5-ой главе мы читаем: “Избранная, подобно вам, церковь в Вавилоне”. Но все соглашаются, что выражение “подобно вам, церковь” было вставлено переводчиками и никакого значения не имеет. Здесь было упомянуто какое-то конкретное лицо, а вовсе не собрание. Скорее всего, это была хорошо известная сестра; и поэтому было достаточно просто сослаться на нее: “Сестра в Вавилоне, избранная подобно вам, приветствует вас”. Сама суть христианства состоит в том, что если это избрание, то оно личное - строго индивидуальное. Именно это и чувствуют лучше всего те, кто борется против истины избрания: они утверждают, что может быть избрана какая-то совокупность людей вообще, а затем отдельные лица, составляющие эту совокупность, должны вводиться в нее на определенных условиях при благонравном поведении. Ничего подобного мы не находим в Слове Бога. Бог избрал отдельных людей. И в послании Ефесянам сказано, что Он избрал нас лично, а не собранием. От начала мира мы встречаем отдельных лиц, избранных Богом.

Также и здесь апостол говорит об избрании не только в абстрактном смысле - во всем Писании об этом не говорится таким образом. Святые были избраны “по предведению Бога Отца”, ибо и речи не могло быть о том, чтобы Владыка имел народ, в котором Он не мог явить свою мудрость, силу и праведный промысел. Они к этому привыкли в иудаизме, но те времена уже отошли. Иудеи презрели его предведение, восстав против его имени, и сам Бог нашел духовно необходимым предать свой народ во власть их врагов. Соответственно, этот народ, как отражение его предведения, был явлением прошлых времен. Верно, что остаток был приведен из Вавилона, чтобы быть испытанным через явление Мессии. И даже если бы это был долг, состоявший либо в выполнении требований закона, либо в том, чтобы уверовать в Мессию, - все это сводится к одному, когда речь идет о том, что это значило для человека. Творение совершенно погибло во всех отношениях, и чем скорее это проявлено, тем более духовно испытание.

Поэтому, как известно, отвержение Мессии было несравненно более чревато гибельными последствиями для иудеев, нежели их разрыв в прошлом с божественным законом. Это, в свою очередь, дало Богу повод предложить новый вид выбора. Несомненно, после грехопадения существовало тайное избрание святых, причем задолго до призвания Авраама и его рода, но теперь избрание святых должно было быть свидетельством перед людьми, хотя, конечно, не раньше, чем свершится слава. Бог избирал теперь не просто среди людей, но среди иудеев. И это положение Петр особо подчеркивает перед ними - поразительную мысль с иудейской точки зрения, но им стоило лишь поразмыслить, чтобы признать истинность этого: “Избранные, по предведению Бога Отца”. Он собирает семью, и больше не возглавляет один лишь избранный народ. Те из иудеев, к кому он обратился, были среди избранных “избранными, по предведению Бога Отца”.

Но есть еще другая сторона: это уже было для них не вопросом таинства, зримо отделяемого этот предмет от остального мира. Это было истинно внутреннее (а не просто внешнее) отделение, ибо происходило “при освящении от Духа”. Бог избрал их силой Святого Духа. Теперь о даре Духа речь уже не заходит. Освящение от Духа совершенно отличается от этого дара. Его освящение есть могучее действие божественной благодати, которая сначала отделяет человека от мира пред Богом, будь то иудей или язычник. Когда, например, человек обращается к Богу, уверовав в Иисуса и раскаявшись пред Богом, даже если вера несильна или мало проявилась в нем и даже если покаяние довольно поверхностное (и все же предполагает истинную веру и покаяние через действие Святого Духа), то все это есть признаки освящения от Духа.

Есть люди, которые постоянно думают и говорят об освящении как о практической святости, и только таковой. Разумеется, есть в Писании освящение, которое сопряжено с повседневной жизнью. Здесь же смысл не в этом, но, скорее всего, он еще глубже, и по той простой причине, что практическая святость должна быть относительной, то есть иметь какую-то степень. “Освящение от Духа”, о котором здесь говорится, абсолютно. Вопрос не в том, какие плоды оно принесет сердцу верующего, а в том, что оно равным образом охватывает всех верующих. Это действие Святого Духа с самого начала жизни в вере. Конечно, избранными перед лицом Бога они были от века, но они становятся освященными лишь с того момента, когда Святой Дух позволяет им увидеть свет истины во Христе. Сознание пробуждается Духом через Слово (ибо я не говорю сейчас о чем-либо душевном: ни о нравственных стремлениях, ни о сердечных побуждениях). Там, где налицо подлинное действие Духа Бога - не просто свидетельство совести, но пробуждение ее пред Богом, - там свершается освящение от Духа.

Если спросят, почему именно таков смысл этого выражения, то я соглашусь с тем, что следует объяснять причину того, что, несомненно, отличается от точки зрения многих, и я отвечу, что, по моему суждению, правильное и единственное значение слова вытекает из того факта, что о святых говорится как об “избранных, по предведению Бога Отца, при освящении от Духа, к послушанию и окроплению Кровию Иисуса Христа”. Порядок здесь весьма точен и поучителен. Святость, как таковая, появляется после окропления кровью Иисуса Христа, тогда как освящение от Духа, о котором здесь пишет Петр, предшествует этому. Святые избираются при освящении от Духа в послушание. Это несколько затруднительный момент для богословов, поскольку вообще даже умные и благочестивые люди склонны замыкаться в кругу распространенных банальных предрассудков. Я ни на минуту не собираюсь осуждать упрямство, с которым они держатся истины и долга в достижении святости или того, что они называют освящением. Все это в своем роде правильно и необходимо. Ошибка состоит в отрицании другой и более существенной стороны освящения, показанной Петром в ее соответствующем соотношении с послушанием. Часть истины - еще не вся истина. Истинный рост фактически начинается явно после оправдания: освящение в стихе 2 происходит перед оправданием. Очевидно, что когда человек оправдан, он находится под воздействием окропления драгоценной кровью: он уже окроплен ею пред Богом. Но освящение от Духа, изложенное здесь, предшествует окроплению кровью Иисуса, и, следовательно, пока вы отвергаете благодать Бога и извращаете множество свидетельств Писания в том, что касается оправдания верой, это освящение не может стать повседневным.

Смешайте одно с другим, и вы нарушите евангелие. Следует различать освящение в принципе для всех и с самого начала от повседневного освящения верующих в той или иной мере, и тогда вы признаете истинность того, чему здесь учит Петр и что большей частью позабыто в христианском мире. Если вы утверждаете, что святость предшествует окроплению кровью Иисуса, то я спрашиваю: как тогда должно человеку стать святым? Откуда берется сила, то есть возрастание в святости? Очевидно, что учение Бога совсем не таково, и еще меньше в этом сходства с тем, что здесь утверждает Петр. Существует более широкий и, если это возможно, более глубокий подход, чем оценка нашего поведения, что, в конце концов, различно у всех детей Бога, так как нет на свете двух совершенно одинаковых людей. При этом все мы зависимы от нашей самооценки, а также от рассмотрения нашего познания Господа и его благодати. Слово Бога, молитва, то, как мы используем возможности, которые благодать дарует нам как в общественной сфере, так и в частной, - все средства, которые назидают и заставляют нас жить по воле Бога, несомненно, способствуют этой святости.

Однако здесь апостол не говорит ни о чем подобном, но лишь о Духе, отделяющем святых, чтобы быть покорными, как был покорен Иисус, и чтобы быть окропленными его кровью. И это мы обнаруживаем в повседневной жизни и в Писании. Так, например, тарсянин Савл принял это освящение от Духа, когда, поверженный наземь, он получил свидетельство Господа, говорившего с небес. После этого в нем свершилась глубокая духовная работа. Как мы все знаем, он не ел и не пил три дня и три ночи. Все это было весьма своевременно, и потом, как сказано, его слепота пропала и он исполнился Святого Духа. Это не освящение от Духа. Это явно было следствием того, что Святой Дух был дарован ему, но дар Святого Духа - это не освящение от Духа. Освящение от Духа - это то предварительное состояние, которое испытал Савл, прежде чем примирился с Богом. Когда человек пробуждается, осуждая свои грехи, когда свидетельство Бога постигает его и осуждает его пред Богом, а не в собственных глазах, когда человек стыдится того, чем он был перед лицом благодати Бога, которую столь трудно представить себе и понять, - тогда в душе совершается истинная работа и там есть освящение от Духа. И это должно быть великим утешением, а не страхом даже для самых слабых детей Бога. Нет ни одного из них, кто не получил бы освящение от Духа. Они могут тревожиться лишь относительно своей практической святости, но основное и существенное освящение от Духа - это то, что уже принадлежит всем детям Бога. Я не говорю о каком-то особом учении. Речь идет не об этом, но о душе, оживленной Духом через истину, полученную столь простым и непосредственным образом. Но такова реальность, и с этого момента освящение от Духа становится свершившимся фактом.

Но тогда к чему они освящаются таким образом от Святого Духа? - К послушанию Христа и окроплению кровью Иисуса Христа, ибо Иисус Христос наличествует в обоих этих условиях. Это опять-таки вводит в затруднение некоторых людей. Они сначала поставили бы окропление кровью, а потом - послушание. Я могу их понять, но совершенно с ними не согласен. Действительно, подобные затруднения показывают, чем живут люди. Причина всего кроется в том, что люди прежде всего заняты собой, вместо того чтобы полагаться на Господа. Несомненно, если бы человек сразу получил утешение полного мира с Богом через окропление кровью Иисуса, то это удовлетворило бы чаяния и нужды его сердца. Но Слово Бога дарует нам, благодаря этой обращенной душе, о которой я говорил, совсем другое. Что сказал тарсянин Савл, когда свет Бога осиял его душу? “Господи! что повелишь мне делать?” И разве не случилось это до того, как он познал все утешения и благословение окропления кровью Иисуса?

Первым побуждением обращенного будет исполнить волю Бога. В этом, возможно, еще не проявится ни чувство свободы, ни даже блаженство в Господе, к тому же не может быть и прочного мира. Все это придет в должное время, и это может случиться очень скоро, почти тотчас, но первое побуждение души, рожденной Богом, - любой ценой выполнить волю Бога. Этим и был исполнен Иисус. Речь шла не о том, к чему Он должен был стремиться и чего избегать, но, как написано, “вот иду исполнить волю Твою, Боже”. Нет более чудесного в нашем Господе, когда Он был на земле, нежели его преданность своему Отцу, проявлявшаяся не время от времени, а как единая движущаяся сила, воодушевлявшая его от начала до конца его пути на земле. Он пришел исполнить волю Бога, но не в рамках закона, не так, чтобы ему было хорошо и Он мог долго жить на земле, ибо у него никогда не было таких побуждений, хотя Он исполнял закон неукоснительно. Напротив, Он прекрасно знал, прежде чем прийти, что ему не суждено было жить здесь долго, но стать жертвой за грех, предав себя, страдая не только от человеков, но и от Бога. Но воля Бога должна быть выполнена любой ценой. “По сей-то воле освящены мы единократным принесением тела Иисуса Христа”. Единовременный принцип существенен для верующего, хотя, конечно, это чистая благодать по отношению к нему, тогда как она была нравственным совершенством в Иисусе. В нашем случае это все происходит чрез Иисуса. Несомненно, именно Святой Дух производит это. Это побуждения новой природы - новой жизни в верующем, который, будучи возрожденным от Бога, обладает этим необходимым чувством новой природы: стремлением выполнить волю Бога. По сути, Христос есть жизнь верующего, и поэтому мы прекрасно понимаем, что жизнь Христа (рассматривать ли ее во всем его совершенстве или преобразованной в нас самих) все равно есть та же самая жизнь, в нашем случае обремененная (увы!) всякого рода обстоятельствами и более всего порочностью нашей ветхой природы, окружающей нас.

В этом случае, мне кажется, порядок божественного совершенен, и это очевидно. Будучи освященными от Духа, мы призваны к послушанию наподобие послушания Христа. Это другая особенность и мера ответственности. Иудей, как таковой, должен был повиноваться закону. Для него речь шла о том, чтобы не делать того, к чему его побуждало его естество. Он в любом случае не желал делать ничего, на что не было воли Бога. Новая же природа в верующем не имеет никакой другой мысли или побуждения, и только в нашем случае мы еще имеем дело с ветхой природой, которая может и - увы! - борется, чтобы идти наперекор. Поэтому у Бога есть его собственный, святой и милостивый образ действий. Мы увидим, что об этом говорится далее в нашем послании, и поэтому мне нет необходимости говорить об этом сейчас.

Здесь мы видим первый великий и важный факт: иудей-христианин больше не принадлежит к избранному народу, но, будучи взятым из этого своего прежнего положения, избран совершенно другим способом. В этом случае обращенные принадлежали ранее к этому избранному народу, но теперь были избраны по предведению Бога Отца. Это не пришло ему в голову после, но было частью его предустановленного плана. Это было предведение Бога Отца при освящении от Духа к послушанию Иисуса Христа (послушанию этого рода) и окроплению его кровью. Следующие два момента должны быть тщательно обдуманы: христианское послушание и окропление его кровью. Я считаю, что они явно противостоят тем таким же двум положениям закона, которые мы находили в Исх. 24. Там мы читаем, как Израиль покорился выполнять требования завета, после чего была взята кровь жертвы и народ был окроплен, а также и книга завета.

Предполагается, что кровь здесь означает очищение от грехов. Это вовсе не единственное значение крови, даже если она используется в качестве жертвенной. Тогда, я считаю, это значило то, что люди связывали себя обязательством к законопослушанию и заключали такой торжественный завет послушания. И поскольку кровь окропления была от животных, убитых перед ковчегом завета, то они не боялись того страха и крайнего стеснения, угрожавшего в случае ослушания воли Бога. Они бы навлекли на себя проклятие смерти от Бога, если бы нарушили его заповеди. Ввиду этого и наряду с прочим соблюдалось окропление завета. Это не имело совершенно ничего общего с искуплением - такое предположение исходит лишь от людей, закрывающих глаза на другие библейские истины, к своему собственному огромному ущербу даже в понимании тех истин, которых они придерживаются. Мы не должны сужать границы истины. Искупление занимает свое несравненное место. Но, конечно, когда израильтяне клялись быть послушными завету, это совершенно ничего общего не имело с признанием искупления. Подобная интерпретация Библии - величайшее заблуждение, оскорбительное для славы Бога и для наших собственных душ. В результате этого смешения завета и евангелия получается путаница, ведущая к ущербу для того и другого и уничтожающая красоту и силу истины.

В случае с христианином все обстоит иначе. Ибо Христос дал новую природу, которая с любовью повинуется воле Бога, которая даруется нам с момента обращения, задолго до того, как человек обретет мир (и, может быть, за очень долгий срок до этого). С того момента, с которого дарована эта новая природа, цель души - покориться. Таким было послушание Иисуса, не тронутое печатью несовершенства.

Но, кроме этого, в евангелии, вместо того чтобы испытывать человека кровью, угрожая или заклиная смертью в случае, если он оступится, и держать перед его глазами ужасный знак его обреченности в случае его неповиновения, он окропляется кровью Иисуса, которая обеспечивает ему полное прощение. С этого момента он становится христианином. Он начинает свою жизнь, найдя благословенное прибежище, свидетельствующее ему, что он, вступив на путь христианского послушания, прощен и оправдан перед лицом Бога. Таково соответствующее и убедительное вступление, которое апостол сделал, сравнивая удел верующего во Христе с участью иудея, изложенной в их собственных священных книгах, которые, как по их, так и по нашему мнению, имеют божественную силу.

Затем следует приветствие: “Благодать вам и мир”. Это обычный христианский и апостольский вид обращения. “Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, по великой Своей милости возродивший нас воскресением Иисуса Христа из мертвых к упованию живому, к наследству нетленному, чистому, неувядаемому, хранящемуся на небесах для вас, силою Божиею через веру соблюдаемых ко спасению, готовому открыться в последнее время”. Здесь Петр с любовью подчеркивает и вновь утверждает новые отношения, в которых они теперь находятся с Богом. “Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа”. Здесь речь идет не о благословении Христом на небесах. Петр избирает другую тему, которая посвящена иному средству, более подобающему для описания места верующего на небесах. Но если это не единение с Христом и если это не наше совершенное место в Христе пред Богом, то это ясное утверждение о нашем небесном уповании. И далее Петр толкует об этом шире. Говоря о Боге, он сказал: “По великой Своей милости возродивший нас воскресением Иисуса Христа из мертвых к упованию живому, к наследству нетленному... хранящемуся на небесах”. Это не то всеобщее наследство, о котором рассуждает Павел. Так что очевидно, что между его свидетельством и свидетельством Павла, как видим, явно существует различие.

Не забывайте, что и то и другое является истинно христианским. Они равны по своей авторитетности, но каждое важно по-своему. Человек, который все Писание сведет к посланию Ефесянам, вскоре испытает нужду в посланиях Петра. И я убежден, что упрямство, совершенно невыносимое для людей с духовным складом ума, будет неизбежно усиливаться, если сделать нашу духовную пищу из того, что можно извлечь из посланий Ефесянам и Колоссянам, и результат этого вскоре станет болезненно ощутимым для других. Результатом будет то, что невольно будет упущено почти все воздействие духовной привязанности, немало смиряющее душу, требующее сейчас благодатного попечительства Господа Иисуса как нашего небесного защитника и священника. Другими словами, если мы помышляем о твердости, а также обладаем чувством причастности к небесному блаженству ярким, ликующим осознанием славы, то тогда мы наверняка войдем и обретем блаженство в драгоценной истине нашего единения с Христом. Но это еще не все; нам необходим Христос-заступник, а также право быть во Христе. Нам необходимо, чтобы Он проявил свою любовь перед нашим Богом, а не просто то положение, в котором мы пребываем. Петр главным образом рассуждает о первом, а Павел - о том и другом, но прежде всего о последнем. Таким образом, по воле Бога распределились вопросы для обоих. Из всех посланий Павла послание Евреям ближе всего к свидетельству Петра и в большой степени совпадает с ним. Здесь речь идет не о единении с главой, но об “участниках в небесном звании”, и последнее слово истины совпадает с тем, что мы находим в 1-ом послании Петра.

Мы видим здесь не только окропление кровью Иисуса, но и жизнь, дарованную нам благодатью, которая отмечена силой воскресения. “Возродивший нас, - сказал Петр, - воскресением Иисуса Христа из мертвых к упованию живому”. Кровь Иисуса Христа, как бы драгоценна и незаменима она ни была, сама по себе не делает человека христианином ни по его сознанию, ни по положению. Это лишь основание для него, и каждый, кто основывается на крови Христа, подлинно является христианином. Но я повторяю, что для нашего положения пред Богом и разумного восприятия и силы души нам необходимо большее, и мы получаем гораздо большее. Предположим, что Бог давал бы верующему по его мыслям (зачастую скудным). Даже если человек искренне верит в силу драгоценной крови, но не имеет ничего, кроме истинного удела от Духа, то подобный человек, по моему мнению, будет поистине жалким христианином. Нет сомнения в том, что это весьма важно и без этого никто бы не смог сделаться христианином. Все же христианину необходимо воздействие воскресения Иисуса вслед за окроплением кровью; я не имею в виду воскрешение без крови Его и тем более не имею в виду славу без нее же. Христос во всей своей полноте необходим нам. Я не верю в этих восславленных людей или воскрешенных людей без крови Иисуса. Но, с другой стороны, как мало Писание ограничивает нас этой самой чудесной из всех основ: искуплением нашим Господом Христом Иисусом! Ограничить себя этим было бы неправильно не столько по отношению к собственной душе, сколько по отношению к благодати Бога, особенно если здесь есть хоть какая-то разница, в особенности по отношению к тому, кто вытерпел все ради славы Бога и ради нашего собственного безграничного благословения.

В данном случае мы имеем христианина, божественной благодатью наделенного новой природой, возлюбившего послушание. Он окроплен кровью Христа, который даст ему уверенность и дерзновение в вере пред Богом, потому что он познал несомненность этой любви, которая уничтожила его грехи кровью. Но, кроме этого, какой источник открывается для души благодаря познанию того, что его жизнь есть жизнь воскресшего Иисуса! Так, добавляет апостол, есть подобное наследство для святых с самим Христом: “Наследство нетленное, чистое, неувядаемое, хранящееся на небесах”, куда Он уже вознесся. Более того, мы находимся в полной безопасности, несмотря на то, что пребываем в мире, наполненным ненавистью и гибелью, особенно для христианина. Ибо мы “соблюдаемы ко спасению”, поскольку христианство - это не учение о стойкости святых, хотя люди часто так говорят. В это я, например, не верю. Мы встречаем - увы! - слишком часто святых, сбившихся с пути, и сравнительно редко - стойких, если говорить об их последовательности, верности и преданности. Но есть нечто - “сила Божия через веру”, которой верующий взят в удел до скончания дней. Одно это восстанавливает равновесие, и, таким образом, мы лишаемся тщеславной уверенности в нашей собственной устойчивости. Как и должно быть, мы зависим от милости, мы с благоговением взираем на того, кто бесспорно выше нас и все же безгранично близок нам. Это должно быть источником всей нашей веры, веры в самого Бога всей силой сохраняющего нас. Душа того, кто полагается, таким образом, на Бога, получает совсем иную силу, нежели душа того, кто думает о своей собственной стойкости как святого. Следовательно, бесконечно хорошо быть “соблюдаемым силою Божиею через веру”, и это, главным образом, зависит от нашего упования на него.

Однако есть еще послушание. Бог испытывает нас, и, несомненно, если бы оставалось неверие, нам пришлось бы пожинать горькие плоды нашего собственного неразумения. Благо, если мы почувствуем появление неверия и осознаем, что неверие не может породить ничего, кроме смерти. Неверие может проявиться в различной степени и поэтому чрезвычайно велика опасность того, что мы допустим проявление маловерия. В неверующем оно осуществляет свое действие беспрепятственно, причем последствия всегда роковые и навсегда. И пусть они не обманывают себя, но что касается действия неверия, то результатом всегда будет смерть. Святые же “соблюдаемы силою Божиею через веру ко спасению”. И здесь следует отметить тот важный и достойный признания факт, что спасение в послании Петра относится к будущему, и оно по-другому и не характеризуется. Спасение здесь рассматривается как еще не наступившее. В общем смысле слова спасение ожидает откровения Господа Иисуса Христа. Оно предполагает, что верующий отторгается от всего плотского, даже в физическом плане, - верующий уже превратился в подобие Христа. Петр указывает, что спасение готово открыться “в последнее время”. Вот причина, по которой он соединяет его с явлением Иисуса Христа. Это не просто свершенное дело, но явленное спасение, и поэтому оно должно ожидать откровения Иисуса Христа.

Спасение имеет еще и другой смысл, и наш апостол, как мы вскоре увидим, ни в коей мере не упускает его, но, наоборот, подчеркивает. Даже соотносясь с настоящим, видно, что это спасение души, но не тела, - особенность для христианина, о которой желательно сейчас поговорить. С другой стороны, когда имеется в виду единственное спасение, то мы обращены к откровению в последние времена. “О сем радуйтесь, поскорбев теперь немного, если нужно, от различных искушений”. Таков путь испытаний, которым идет верующий, подтверждая веру, дарованную Богом, “дабы испытанная вера ваша [не плоть, как в законе] оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота, к похвале и чести и славе в явление Иисуса Христа”.

Здесь не сказано, что это произойдет во время прихода Христа. Испытание нашей веры откроется не тогда, но “в явление Иисуса Христа”; и именно в связи с испытанием здесь упоминается явление Иисуса. Приход Иисуса мог быть не так понят, имея более общее значение, чем его явление или откровение. Его приход есть то, что приводит к восхищению и принятию святых для него; и его явление означает, что впоследствии они вместе с ним будут явлены миру. Поэтому это понятие выражает лишь одну сторону его присутствия, будучи узким по смыслу (а не обобщающим) выражением. Явление Иисуса произойдет только тогда, когда Господь сделается видимым и станет доступным взгляду любого. Очевидно, что Господь мог прийти и сделаться видимым лишь для тех, в ком Он явно заинтересован и кто сам лично связан с ним, - в этом, без сомнения, и состоит истина Писания. Но тогда Он сможет сделать больше и явится миру. Таково явление Иисуса, и именно это имеет в виду апостол Петр, когда говорит о том, что совершится откровение сынов Бога в славе. Именно тогда испытание веры христиан откроется в славе. Когда бы святые ни употребляли веру или маловерие, с какими бы препятствиями от мира, от плоти или от дьявола они ни сталкивались, какими бы ни были уловки, увлекающие их в сторону, - все обнаружится в тот момент. Себялюбие уже не сможет казаться благовидным. Неверие столь же дорого обойдется в этот день, насколько оно безнаказанно сейчас. Но испытание веры там, где она оказалась подлинной, будет тогда “к похвале и чести”. Доказанное неверие, конечно, не послужит ни к чьей похвале; и хотя слабая, колеблющаяся вера подтвердилась испытанием и будет прощена благодатью Бога, тем не менее прегрешение не сможет остаться не осужденным. Плоть никогда не полагается на Бога до конца. Поэтому очевидно, что все неверие - от плоти, а не от Духа, и простить его нельзя.

Но это дает апостолу повод высказаться об Иисусе, особенно когда он говорит о его явлении, причем в таких выражениях, которые прекрасно выявляют особенность христианства. “Которого, - говорит он, - не видев, любите”. Это поначалу кажется странным, но в итоге это бесценно. Кто-нибудь когда-нибудь любил человека, которого не видел? Мы знаем, что среди людей такого не бывает. Но в божественных отношениях именно это свидетельствует о силе и особенном отличии христианской веры. “Которого, не видев, любите, и Которого доселе не видя, но веруя в Него, радуетесь радостью неизреченною и преславною, достигая наконец верою вашею спасения душ”, еще не спасения тела, но спасения души. Это сразу дает нам представление о том, что такое христианство, чрезвычайно важное для иудеев, потому что они всегда ожидали видимого Мессию - царского отрока Давида, - без сомнения, предмет наибольшего уважения, почитания и верности для всего Израиля. Но здесь налицо совершенно иной образ мыслей. Именно отвергнутый Мессия и является надлежащим предметом любви христианина, хотя он никогда не видел его, кто, не будучи увиден, становится предметом его искренней и чистой веры и вместе с тем источником “радости неизреченной и преславной”.

Хотя это находится в полном и очевидном противоречии с иудаизмом, не много требуется доказательств того, что именно это в полном объеме выражает христианство, которое не могло предстать в истинном свете до тех пор, пока Иисус не покинул мир. Если бы Господь был здесь, было бы невежественно и ошибочно называть христианством такое положение дел, каким бы благословенным и необходимым оно ни было. Конечно, это был Христос, который в конце концов был гораздо значительнее в определенном смысле, чем то дело, которое Он свершил, чтобы привести нас к Богу. Все, на что можно взирать с радостью и хвалой, сосредоточено в его личности. Кем же тогда были его ученики? Членами его тела? Кто вам это сказал? Никто не найдет этого в Писании. В то время состояние членами Христа или пребывание во Христе еще не стало фактом и, следовательно, не могло быть ни засвидетельствовано ни одной душе, ни быть известным кому-либо, пусть даже самому опытному верующему. Христос тогда был для них всем: никто ни в малейшей степени не подозревал (ибо это еще не было истиной), что кто-либо был в нем. Господь сказал о дне, в который они узнают об этом; но до тех пор для этого не было даже приготовлено основания. Это было совершенно великим делом Спасителя на кресте; и не только само это событие, но и его последствия обратились во благо, когда Христос, вдохнув в них свою воскресшую жизнь, вознесся на небеса и ниспослал Святого Духа, чтобы они могли вкусить радость и получить его силу. Это дает простор для практического проявления христианства. Для его существования было необходимо, чтобы Иисус покинул мир. Без прихода Иисуса не было бы никакого христианства. Однако до тех пор, пока Он зримо присутствовал на земле, христианство как таковое не могло даже возникнуть.

Христианство проявилось в своей полной силе тогда, когда умерший вознесся на небеса. Тогда и вера воссияла в своем истинном виде. Пока Он был на земле, существовал некий смешанный опыт, - это было частично зримое и частично вера. Но когда Он покинул мир, то была всецело вера и ничего, кроме веры. Таково христианство. Но опять-таки до тех пор, пока Христос был здесь, это не могло быть именно надеждой. Как мог кто-либо уповать на того, кто был здесь, на земле, каким бы отличным от ожидаемого и желаемого ни было его положение? Так, ни вера не имела своей соответствующей и надлежащей сферы, ни надежда - своей существенной особенности до тех пор, пока Иисус не покинул мир. Когда Он покинул землю, прежде всего как распятый, тогда поистине было дано место вере. И лишь вера получила и оценила все и возрадовалась всему. И прежде, чем Он покинул мир, Он возвестил им о своем возвращении. Таким образом, вера могла возникнуть из ожидания встречи с ним, поскольку, поистине, дело Святого Духа - пробуждать веру и надежду, дарованную им.

Следовательно, это может служить иллюстрацией подлинной природы христианства, которое, возникнув после искупления, основывается на нем и формирует в нас божественные помыслы и упования, пока Иисуса нет и мы ждем его пришествия. Возможно, нет нужды говорить, как испытывается сердце. Здесь есть все, что бы даровать не только вере и надежде, но и их высшему проявлению - любви. Сказано: “Которого, не видев, любите, и Которого доселе не видя, но веруя в Него, радуетесь радостью неизреченною и преславною”. Но ни одно из этих чудес благодати не произошло бы, если бы искуплением мы не достигли цели нашей веры, а именно спасения души.

Очень важный вывод сделан в следующих стихах: “К сему-то спасению относились изыскания и исследования пророков, которые предсказывали о назначенной вам благодати”. Как мало ветхозаветные пророки понимали свои собственные пророчества! Пророки постоянно повторяли, что праведность Бога была близка и должно открыться спасение. Из этого мы видим, что они действительно говорили об этих самых предметах. Они “предсказывали о назначенной вам благодати, исследывая, на которое и на какое время указывал сущий в них Дух Христов, когда Он предвозвещал Христовы страдания и последующую за ними славу”. Возьмите Пс. 22 или Ис. 53, где говорится о страданиях Христа и последующей славе. Но заметьте, что “им открыто было, что не им самим, а нам служило то, что ныне проповедано вам благовествовавшими Духом Святым, посланным с небес”. Таково христианство. Это слишком далеко от того, чтобы отождествлять состояние и свидетельства пророков с нашим состоянием и свидетельством, ныне пребывающими в благодати и с обитающим в нас Духом. Он показывает, что, во-первых, это свидетельство было предназначено не для них самих, но для нас, начиная, конечно, с остатка обращенных иудеев, тех евреев-христиан, уверовавших в евангелие, которое, по сути, так же принадлежит нам, произошедшим от язычников, как и им.

Христианство ныне пришло к нам; действительно познанное, оно не сводится к вопросу пророческого свидетельства, пусть даже и божественного, хотя существует проповедование евангелия Святым Духом, ниспосланным с небес. Евангелие описывает свершившееся недавно - искупление же стало свершенным делом, насколько это касается души. В то же время не настал еще день для осуществления всех пророчеств в целом. Это существенное отличие, которое здесь обнаруживается. В этих стихах имеются три четко различимые, весьма ярко очерченные истины, как зачастую отмечалось и как мы видели. “Посему, (возлюбленные,) препоясав чресла ума вашего, бодрствуя, совершенно уповайте на подаваемую вам благодать в явлении Иисуса Христа”. И тогда пророчества исполнятся. Таким образом, Господь Иисус, придя и собираясь прийти вторично, выражает эти две ступени, тогда как миссия Святого Духа по распространению евангелия заполняет промежуток между ними. Будь у нас всего одно пришествие Христа, насколько это могло случиться, то свершение, каким мы сейчас обладаем, и исполнение пророчеств в будущем совпали бы. Но два отдельных пришествия Господа (одно в прошлом и другое в будущем) разбили этот вопрос на две отдельные части. Иными словами, мы имели свершение дела в прошлом, и мы ожидаем будущего исполнения всех радостных предвкушений грядущего царства. После первого и перед вторым из них Святой Дух, ниспосланный с небес, является силой христианского благословения, и, как нам известно, собрания - не меньше, чем проповедование евангелия повсюду.

И когда Господь Иисус со временем явится, не будет ни евангелия в том виде, в каком оно сейчас проповедуется, ни Святого Духа, каковой ныне ниспослан с небес, но слово и Дух, излившийся, как надлежит в тот день. Возможно, будет еще более вдохновенное действие Святого Духа, когда Он изольется на всякую плоть, не просто в качестве примера, но до степени (я не говорю - до глубины), превосходящей свершенное в день пятидесятницы. В должное время исполнятся пророчества буква в букву. Следовательно, христианство имеет место между двумя крайними моментами: после первого и до второго пришествия Христа; и это как раз то, о чем Петр говорит в своем послании: “Посему... препоясав чресла ума вашего, бодрствуя, совершенно уповайте”. В 14-ом стихе вновь сказано: “Как послушные дети, не сообразуйтесь с прежними похотями, бывшими в неведении вашем, но, по примеру призвавшего вас Святаго, и сами будьте святы во всех поступках. Ибо написано: будьте святы, потому что Я свят”. Вот пример того, на что и указывал апостол: существенные нравственные принципы Ветхого Завета ни в коей мере не нарушаются христианством. И, действительно, это можно найти не только у Петра, но и у Павла. Павел говорит так даже после того, как показал, что христианин мертв для закона; и далее он употребил такое выражение, которое свидетельствует о том, что он вовсе не имеет в виду то, что праведность закона не совершается в нас, но, наоборот, что она совершается. Фактически праведность закона исполняется только в христианах, и ни в ком другом. Человек под властью закона никогда не исполняет закон, как человек под благодатью, ибо праведность закона исполняется в тех, “которые живут не по плоти, но по духу”. Поэтому Петр берет отрывок из книги Левит и показывает, что все в нем абсолютно истинно, и, если можно так выразиться, более истинно (при этом, конечно, имеется в виду более очевидная истина) при христианской, нежели иудейской системе. Как всем известно, в те времена жестокосердию позволялось многое из того, что сейчас полностью осуждается. Иными словами, святость христианина совершеннее и глубже, чем святость иудея. Как христиане, мы подлежим гораздо более взыскивающему принципу, а именно благодати Бога, которая непременно должна принести лучший и более плодотворный результат.

Теперь стало ясно, как апостол относится к самим иудеям и их похвальбе. “Но, по примеру призвавшего вас Святаго, и сами будьте святы во всех поступках. Ибо написано: будьте святы, потому что Я свят. И если вы называете Отцем [то есть если вы обращаетесь к нему как к Отцу] Того, Который нелицеприятно судит каждого по делам, то со страхом проводите время странствования вашего, зная, что не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жизни, преданной вам от отцов, но драгоценною кровию Христа, как непорочного и чистого Агнца, предназначенного еще прежде создания мира, но явившегося в последние времена для вас, уверовавших чрез Него в Бога, Который воскресил Его из мертвых и дал Ему славу, чтобы вы имели веру и упование на Бога”. Что может быть более величественно, чем это утверждение христианина на подобающем ему основании?

Можно заметить, что здесь приводятся две причины святости: первая - та, что Он призвал нас, вторая - что мы назвали его прекрасным и сокровенным именем Отца. Это уже более не родство с Богом и признание его владычествующим и правящим. Это было известно в Израиле, но это никак не могло вызвать тех чувств, какие возникают при назывании его Отцом. Это похоже не на отношения подданного и государя, но на привязанность ребенка к своему родителю. К этой двоякой причине добавляется другое соображение, на котором все основано и без которого ни того, ни другого не могло существовать. Как случилось, что ему угодно было назвать нас так? И как случилось, что мы можем называть его Отцом? Вот ответ: “Зная, что не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жизни, преданной вам от отцов, но драгоценною кровию Христа”. Всем иудеям была известна цена выкупа, обычно выплачиваемая серебром. Но не имело значения, платил ли кто-либо серебром или золотом, - все это было тленное; и к чему все в конце концов сводилось? Драгоценная кровь Христа - это совершенно другое, и лишь в этом кроется ее действенность пред Богом, а также и его нетленное семя, явившее его и насажденное в сердце святого.

И тогда они были искуплены драгоценной кровью Христа, словно кровью непорочного и чистого агнца. Эта мысль была не нова. Лишь по-новому изложенная, она, по сути, была древнейшим из всех замыслов. Хвалились ли они своим законом - апостол мог сказать, что христианство благословеннее в откровении благодати в Христе и было задумано Богом до сотворения мира. Таким образом, относительно этого не могло быть никаких сравнений даже для иудеев. И это было важное соображение; ибо иудеи считали, что если Бог делает сегодня одно, то Он не сможет сделать другого. Они считали, что раз Бог неизменен, то у него нет своей собственной воли. Но разве может так быть, если даже у вашей собаки есть воля; и я уверен, воля есть и у вас самих. Здесь же - необыкновенное, слепое безрассудство неверия. Тот самый образ мышления, который так высоко ставит волю человека и весьма гордится ею, желает лишить воли самого Бога и под страхом обвинения людьми в несправедливости запрещает ее проявление по его желанию. И, таким образом, Он проявляет одну грань своей сущности в одно время, а другую - в другое. Поэтому он дал им понять, что относительно новизны, в которой они упрекают христианство, была допущена ошибка, ибо непорочный и чистый Агнец, хотя и убитый затем, был предопределен прежде основания мира. Когда апостол называет его “непорочным и чистым Агнцем”, он, очевидно, указывает им на их предков, на Христа перед этими предками, поскольку это уже было у нас с самого начала, с первой описанной в Писании жертвы, задолго до появления иудеев, и тем более до составления закона. На что все это указывает? На “драгоценную кровь Христа, как непорочного и чистого Агнца”. Ясно, что Бог предопределил его, и Он к тому же позаботился повлиять на то, чтобы все это случилось задолго до появления иудаизма или закона.

Таким образом, существовало самое твердое убеждение в нелепости того утверждения иудеев, что христианство было нововведением, хотя оно “явилось в последние времена для вас, уверовавших чрез Него в Бога”. Здесь это вера не просто в Мессию, но вера в “Бога, Который воскресил Его из мертвых”.

Я же не верю, что душа человека может всецело успокоиться до тех пор, пока не уверует в самого Бога соответственно истинности воскресения им Христа из мертвых. Искренняя вера в Христа может сделать человека совершенно счастливым, но сама по себе она никогда не знает прочного, нерушимого мира, того мира, который противостоит всем нападкам извне и всей слабости внутри. Вера проявляется в отказе от него и приносит человеку уверенность в том, что его отношения с Богом выяснены. Это Он пробуждает совесть перед своим лицом, и это еще более ужасно, так как возродившись, мы лучше понимаем нашу собственную лживость и его непорочную безупречную святость. Это относится к тому состоянию, когда человек, будучи падшим, но еще способным чувствовать добро, которого - увы! - он не творит, и зло, которое он делает, боится Бога, зная, что Он должен свершить суд над добром, которое он знал, но не делал, и злом, которое он знал и делал. Поэтому грешник не может не бояться, хотя посредством скептицизма он может уговорить себя не бояться или же он постарается найти религию, которая усыпляет и убивает его совесть.

Одно лишь христианство решает все вопросы. Мы имеем не только благословенного Спасителя, который в неизреченной любви нисходит и привлекает сердце и проницает совесть, но ради нас уладит все пред Богом через искупление. Он не только нисходит от Бога, но и возносится к Богу. То, что мы обретем мир, который нам нужен как христианам, главным образом связано не с его ниспосланием от Бога, но, скорее, с его вознесением к Богу. Как здесь сказано, “для вас, уверовавших чрез Него в Бога, Который”, - что сделал? Дал ему пролить его кровь? Без этого не может быть ничего: невозможно получить святого и вечного благословения души без этого. Однако речь идет не только об этом. Речь идет о цене крови Христа, о которой уже сказано, но теперь также добавлено, что Бог “воскресил Его из мертвых и дал Ему славу”. Где? - Перед своим лицом. Даже царства на земле недостаточно. Согласно христианским воззрениям, не нужно ничего, кроме возможности предстать перед величием Бога. И это через дело Христа обращается нам во благо, потому что тот, кто взял на себя наши грехи на кресте, ныне восславлен. Бог воскресил его из мертвых и дал ему славу. В результате для тех, кто верует в Бога, все прояснится и утвердится так, чтобы “мы имели веру и упование [не на Христа, хотя это, конечно же, так, но] на Бога”. Это важнее, так как само по себе полностью опровергает насколько общераспространенную, настолько и печальную для Господа мысль о том, что Христос есть средоточие любви и что его цель в основном состоит в том, чтобы предотвращать совершенно противоположное чувство, заключенное в самом Боге. Это не так, ибо, поскольку Он пришел в любви Бога, который тем не менее должен этим самым Христом судить каждого человека, живущего в грехе и неверии, Он не вернулся бы на небеса до тех пор, пока своей жертвой не уничтожил бы грех. Такова была воля Бога. И вот Он предстает в торжестве умиротворения перед лицом Бога, утверждая нашу веру и упование на Бога, а не только на себя самого.

Но следует рассмотреть еще и другое. “Послушанием истине чрез Духа, очистив души ваши к нелицемерному братолюбию [и вот верное следствие], постоянно любите друг друга от чистого сердца”! Вот в чем состояла наилучшая и самая весомая причина всего, поскольку естество, таким образом пробуждаемое в них, есть то святое естество, которое ниспосылается благодатью от самого Бога. “...Как возрожденные не от тленного семени, но от нетленного, от слова Божия, живого и пребывающего вовек Ибо всякая плоть - как трава, и всякая слава человеческая - как цвет на траве: засохла трава, и цвет ее опал; но слово Господне пребывает вовек; а это есть то слово, которое вам проповедано”.

Далее (гл.2) апостол показывает некоторые права, а также нужды христианина . Сначала он окружен миром зла, но, кроме того, он не утратил и нечто более близкое, столь же дурное, как и заключенное в мире. “Итак, отложив всякую злобу и всякое коварство, и лицемерие, и зависть, и всякое злословие, как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение”. Вы не найдете слов “во спасение” в большинстве общераспространенных Библий, и тем не менее эти слова должны быть {Прим. ред. : ср. русскую синодальную Библию (ст. 2).}. При этом апостол представляет нас возрастающими “во спасение” (т. е. до конца в славе). Не часто случалось так, что пропускались слова. Более распространенная ошибка тех, кто переписывал писания, состояла в том, что они вставляли слова. Они смешивали один отрывок с другим; они думали, что то, что правильно в одном случае, должно быть правильным в другом; и, таким образом, тенденция состояла в том, что притуплялось острие меча Духа, который есть Слово Бога. Но в данном случае они допустили пропуск. С первого взгляда некоторых, возможно, эти слова поразят, а именно тех, кто думает, что смысл “спасения” вследствие этого ослабляется. Но никогда не следует бояться довериться Богу или его Слову. Никогда не бойтесь за честь Писания, никогда не избегайте вверяться тому, что говорит Бог. Я без колебаний скажу, что, по моему суждению, так сказал Бог, если руководствоваться наиболее древними и авторитетными источниками. {По сути, одна унциальная рукопись девятого века подтверждает этот пропуск, но A, B, C, K, более пятидесяти минускульных и все переводы, кроме арабского из Парижской Полиглоты, подтверждают эти слова. Древние выдержки, греческие и латинские, кроме Экумениуса, также указывают на такой вариант написания.}

“...Ибо вы вкусили, что благ Господь. Приступая к Нему, камню живому, человеками отверженному, но Богом избранному, драгоценному, и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом”. Здесь показаны две стороны священства. Сначала мы прочли об одной из них - “священство святое”, а вторая упомянута ниже, в стихе 9, где Петр говорит: “Вы - род избранный, царственное священство”. Обе стороны происходят от Христа и пребывают в единении с тем, кто ныне несет священство, подобно Аарону, хотя сам лично является священником вовек по чину Мелхиседека. То, что Он - царский священник, так же истинно, как то, что его действия ныне совершаются на основе жертвы, когда Он ходатайствует, подобно Аарону, за завесой, но за разодранной завесой. Ныне Он, являясь пресвятым, напоминает прообраз левитов. На этом основывается духовное священство, и мы вследствие этого, будучи его святыми, приступаем к нему и воздаем духовные жертвы. Кроме того, в приступающих к Богу верующих есть не только святость, но и отпечаток царского достоинства. Это тоже очень важно помнить и стараться осуществлять верой. Стоит ли доказывать другое? Пред Богом мы склоняемся, восхваляя и любя; перед миром мы осознаем славу, которую нам дала благодать. Воздавая почет миру, стремясь к милостям мира, мы оскорбляем наше место. Увы! как часто и с какой готовностью христианин забывает подобающее ему достоинство! Будем же помнить, что мы есть “царственное священство... дабы возвещать”, как здесь сказано, “совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет”. Но когда речь идет о том, чтобы приступать к Богу, не будем забывать, что мы и “священство святое”. Мы это все понимаем: святость в общении с Богом, царственность перед миром, когда мы искушаемы забыть наш небесный сан.

“Некогда не народ, а ныне народ Божий; некогда непомилованные, а ныне помилованы”. Здесь снова упоминается ветхозаветное писание; и оно до сего дня истолковывалось и истолковывается неправильно, как будто люди, упомянутые здесь, должны были быть язычниками, потому что они названы пришельцами в рассеянии. Здесь подразумевались иудеи, и никто кроме иудеев, уверовавших в Господа Иисуса. Он ссылается на то, что они потеряли свое звание народа Бога, которое Израиль носил в дни вавилонского плена. С тех пор они перестали явно быть народом Бога. Соответственно, их земли стали собственностью язычников, и так все это продолжается и поныне. Как нам известно, с тех пор и до нашего времени никто уже больше не возвратился по-настоящему, приходили лишь остатки людей - на время и с определенной целью. Времена язычества все еще в стадии завершения. Они еще не закончились, хотя и должны быть точно завершены. Поэтому очевидно, что пока времена язычников продолжаются, иудеи не могут ни восстановить свое древнее звание, ни стать действительными обладателями земли Еммануила. Конечно, это слишком очевидный факт, чтобы его оспаривать. Все это время они не были народом, они зависели от воли своих господ - язычников. Но даже и ныне благодать дает верующему (здесь - верующим иудеям) войти в это место; мы теперь народ Бога. Мы не ждем времен и сроков. Израиль должен ждать, но не мы.

В этом и заключается разница между христианином и иудеем. Христианин не принадлежит к миру и, соответственно, не связан привратностями времени. Он ныне обладает вечной жизнью и является небесным жителем даже оставаясь еще здесь на земле. Таково христианство. Так апостол сказал иудеям, к которым обращался, что они не были народом (то есть во дни своего неверия), но стали им ныне. Такова была их вера в Христа от их избрания из народа, и только тогда они стали его народом. “Некогда не народ, а ныне народ Божий; некогда непомилованные, а ныне помилованы”.

И это чрезвычайно интересно, потому что если сравнивать слова пророка, то видно, что они служат иллюстрацией к предыдущему замечанию: о разнице между нынешним свершением, благословенным в наших сердцах Святым Духом, и будущим исполнением пророчеств. Если люди принимают действительность за исполнение пророчеств, то это, по сути, не только отрицает будущее в данном отрывке Писания, но и уничтожает красоту и смысл настоящего; ибо то, что апостол сообщает, состоит в том, что они получили ныне благодать, хотя ни один не стал семенем, посеянным в землю. Иудеи не стали семенем, посеянным в землю. Они еще станут величайшим народом на земле, и все язычники признают это. Они получат все в свое распоряжение и достойно воспользуются всем этим для Бога. Они не только должны быть открыто поставлены во главе народов, но сам Бог соединит свою славу свыше с ними как своим земным народом здесь на земле; ничего не будет на земле, кроме мира, праведности и изобилия в тот день славы. Таким будет “тот день”, о котором пророчествует Осия. Вы можете легко судить, наступил ли сейчас этот день. Это только богослову трудно судить об этом - его традиционные представления окутывают его же, как туман.

Я не думаю, что потребуется много доказательств для того, чтобы показать, будут ли, по евангелию, иудеи или мир в таком состоянии, которое описывает пророк, или сейчас творится что-то такое, что направлено и рассчитано на то, чтобы привести к такому результату. Но чему только люди ни верят при условии, что это не из Библии?! Я полагаю, что изложенное в Библии требует веры, именно так должно быть. Однако слишком очевидно, что только исключительная недоверчивость проглатывает все и потворствует первому человеку, отвергая славу второго. В писаниях же мы находим, что исполнение пророчества предполагает какое-то место на земле, которое явно и со славой будет дано иудейскому народу. Однако чудесное место, отведенное христианству, означает, что, хотя мы становимся ныне народом Бога, будь мы иудеями или язычниками, и хотя верующий иудей теперь получает милость, он не будет семенем, посеянным в землю, но будет призван на небеса и вследствие этого становится странником и пришельцем здесь, на земле, до прихода Иисуса. Дело будет обстоять иначе, когда иудеи вернутся в свою землю. В определенном смысле они теперь пришельцы; но это ужасно, потому что это плоды суда. Они рассеялись по всей земле и не могут найти покоя ни своей душе, ни ногам. Это известно всякому и даже им самим. Менее всего можно сказать об иудеях, что они посеют свое семя в Палестине. Я не отрицаю ни того, что они могут сначала обрести обманчивую славу, ни того, что антихрист придет под видом Мессии и введет некоторых из них в землю. Но думаю, что близок час искупления.

Однако, ожидая это, отрадно видеть положение верующего иудея теперь, когда божественная мудрость здесь применила сказанное Осией. Хотя он принадлежит народу Бога, вместо того, чтобы через христианство обрести земной характер, он становится, наоборот, странником и пришельцем. “Возлюбленные! прошу вас, как пришельцев и странников, удаляться от плотских похотей, восстающих на душу”. Получилось так, как будто Бог нарочно поставил 11-й стих, чтобы опровергнуть ложные выводы, сделанные людьми из 10-го стиха.

Затем Петр начал свои назидания, обращая внимание прежде всего на ежедневные личные искушения, с которыми христианину приходится бороться в себе самом. Апостол поведал то, что относилось к остальным. Он сказал: “Итак будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро”.

Я полагаю, что среди этих христиан-иудеев существовала опасная наклонность к мятежу. Конечно же, иудеи ветхозаветных времен редко были хорошими подданными. Они были склонны восставать против угнетения и плохо подчинялись властям, особенно языческим. Они всегда были, как мы знаем, непокорным народом, а христиане-иудеи всегда склонялись к тому, чтобы оправдать с помощью христианства свое непослушание. Мы это можем легко понять, поскольку вполне очевидно, какими грубыми, темными и развращенными были их языческие правители. Однако в подобных обстоятельствах человеку необходимо четкое понимание воли Бога, чтобы не нарушить долга повиновения. Неминуемо встает вопрос: “Как можем мы повиноваться людям, поклоняющимся камню и дереву, даже религия которых делает их безнравственными и падшими?” Как бы то ни было, а для христианина очень важно, чтобы он утвердился в положении терпеливого подчинения. Как мы видим, Павел в других местах особенно настаивает на том, что христиане в Риме должны были подчиняться, пусть даже когда им пришлось иметь дело с одним из самых падших людей, когда-либо правивших империей, который вскоре после этого обрушил на них беспощадные гонения. Апостол, однако, требует здесь самого безоговорочного подчинения властям, которые только могут быть. Так мы видим здесь христиан-иудеев, которые могли бы освободиться от бремени, возложенного на них их языческими правителями. Апостол Петр сердечно назидает выполнять свой обет ради Господа. Я не говорю, что здесь нет никаких ограничений. Послушание - всегда правильно, только не по отношению к человеку, вознамерившемуся обесчестить Бога. Тем не менее послушание остается христианским принципом. Однако подчинение высшего порядка поглощает подчинение низшего порядка, когда они приходят в столкновение, и это единственное кажущееся исключение.

После этого Петр не только толкует о божественной жизни, но и особое внимание уделяет семье и семейным отношениям. Некоторые из тех, к кому он обращается, были слугами, независимо от того, были они рабами или не были. Апостол Павел особо подчеркивал перед рабами-христианами красоту и добродетельность послушания, хотя Петр настаивает на этом независимо от того, является ли человек рабом или нет. Это основывается на самом принципе христианства, на совершении добрых дел, страдании за них, терпеливом отношении к ним. Безусловно, это требует веры, но Господь и не может не ожидать веры от христиан. Для того, чтобы подтвердить это и показать наглядно, перед нами предстает сам Христос. Не только христианин призван к этому, но Христос был призван к этому. “И Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его. Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его. Будучи злословим, Он не злословил взаимно”. Злословие - напасть, которой, как слуги, они были особенно подвержены, как и всевозможным другим притеснениям. Чего не испытал Христос на том же пути?

“...Страдая, не угрожал, но предавал то Судии Праведному. Он грехи наши Сам вознес Телом Своим на древо [Он испытал все страдания, и в этом Он исключителен], дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды: ранами Его вы исцелились. Ибо вы были, как овцы блуждающие (не имея пастыря), но возвратились ныне к Пастырю и Блюстителю душ ваших”. С тех пор, как Он пришел и явил совершенный пример, тем более было не время благоволить непослушанию и еще более, чем всегда, не подобало уклоняться от стези страдания.

Это назидание предназначено не только для слуг. Практически здесь рассматриваются всевозможные жизненные отношения. По крайней мере, отмечена наиболее важная часть, и в особенности важные социальные узы между женами и мужьями (гл. 3). “Наконец будьте все единомысленны, сострадательны, братолюбивы, милосердны, дружелюбны, смиренномудры; не воздавайте злом за зло или ругательством за ругательство; напротив, благословляйте, зная, что вы к тому призваны, чтобы наследовать благословение”. Какое положение для христианина, призванного к благословению и быть благословенным! И это исключительно подтверждается (подтверждает то, что уже было сказано) в псалмах. Он процитировал закон в гл. 1, пророков в гл. 2 и теперь псалмы в гл. 3. Так все жившие пророки Бога приносят пользу христианам, и вы только должны постараться не оскорблять их или кого-либо из них.

“Ибо, кто любит жизнь и хочет видеть добрые дни, тот удерживай язык свой от зла и уста свои от лукавых речей; уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и стремись к нему, потому что очи Господа обращены к праведным и уши Его к молитве их, но лице Господне против делающих зло”. После этого апостол спрашивает: “И кто сделает вам зло, если вы будете ревнителями доброго? Но если и страдаете за правду, то вы блаженны; а страха их не бойтесь и не смущайтесь. Господа Бога святите в сердцах ваших”.

Это приводит к другому важному положению о том, что если мы страдаем, то не за грехи, а по той трогательной причине, что Христос страдал за грехи. Этого достаточно здесь, если можно так выразиться. Он держит монополию, но давайте расставим все точки над “i”. Почему мы должны страдать? Раз Он один сподобился пострадать за грех, то мы не должны страдать, кроме как во имя его, и, как сказано, здесь, “потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных, быв умерщвлен по плоти, но ожив духом, которым Он и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал”.

Особо отметим, что Петр не говорит, что Христос пошел в темницу и проповедовал там духам. Никаких подобных слов не употребляется, и не это он имеет в виду. О духах сказано, что они в темнице. Они ожидают здесь судного дня. Бог, может быть, их судья в этом мире, но этим дело не кончилось. Он собирается судить их в мире ином. Мог быть суд, но это не суд. Поэтому он говорит, что эти самые духи, о которых говорится, были “некогда непокорными ожидавшему их Божию долготерпению, во дни Ноя, во время строения ковчега, в котором немногие, то есть восемь душ, спаслись от воды”.

Это не является отношением всех, кто умер в неверии, но описанием поколения, которое было удостоено особого свидетельства и уничтожено особым приговором суда. Проповедование было во времена Ноя. Это случилось как раз перед тем, как суд обрушился на них, и все потому, что они презрели свидетельство Христа через Ноя. Как Дух Христа пророчествовал устами пророков, так Дух Христа и проповедовал через Ноя. Я не вижу в этом ничего затруднительного. В этом стихе нет ничего, что бы оправдывало запутанную версию, чужеродную для остальной части Библии. Ошибочно основываться и на том, кто не знал, что происходило в преисподней. И говорится не о проповедовании в темнице, а о проповедовании пленным духам. Он же говорит о людях, которые слышали Ноя, но презрели слово Господа. И не дух Ноя проповедовал, это был Дух Христа.

Наверняка следует указать, что Дух упоминается особенно в связи с Ноем, о чем мы читаем в Быт. 6: “Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками; потому что они плоть”. И срок долготерпения был назначен: “Пусть будут дни их сто двадцать лет”. То есть Дух все это время продолжал быть пренебрегаемым свидетельством перед людьми. Затем наступил потоп и погубил их; но их духи теперь томятся, пленные, ожидая вечного суда. По этой причине лишь очень немногие спаслись тогда, но очень многие погибли. При размышлении становится очевидно, что нет более подходящего примера, чем этот, в нашем споре - так мало спаслось и так много погибло. Неверующие могли бы упрекнуть христиан в их малочисленности, в то время как огромная масса все еще оставалась в иудейской вере, а также нелепостью такого исхода, как пришествие Мессии. Христианин может ответить, что этот довод неубедителен, ибо, когда начался потоп, лишь немногие спаслись, в конце концов, в их собственной, бесспорно, боговдохновенной истории. Спора нет, многие тогда погибли, и еще меньше спаслось, нежели было христиан-иудеев в то время. Следовательно, отрывок достаточно ясен. Нет никаких оснований для неверного истолкования этого выражения или для допущения чего-либо неизвестного в остальной части Писания. Это серьезное предостережение неверно основывающемуся на очевидных событиях, происходящих перед глазами всего мира, а не на том, что следует истолковывать, соотнося с миром иным.

“Так и нас ныне подобное сему образу крещение, не плотской нечистоты омытие, но обещание Богу доброй совести, спасает воскресением Иисуса Христа”. Это опять-таки свойственно английскому переводу. Здесь не совсем “обещание доброй совести”. Истинный смысл этого может на миг вызвать большее затруднение (как, я полагаю, зачастую случается с истиной); но когда это принято и понято, то что может с такой силой воззвать к нашей совести? Это довольно трудное слово, но я считаю, что его значение заключается в том, чего совесть хочет и просит у Бога. Ну, а если совесть пробуждена Святым Духом, то что удовлетворит такую совесть? Ясно, что не меньшее чем благоугодность в праведности пред Богом; и это именно то положение, к которому приводит крещение. Другими словами, здесь не просто кровь Христа, которая не может быть смыслом крещения, и тем более не жизнь Христа, - крещение ничего подобного не означает. Оно действительно основывается на смерти Христа, а поэтому другое надлежащее нам место показано посредством его воскрешения. Таким образом, он и говорит: “Так и нас ныне подобное сему образу крещение... спасает”. Мы нигде не найдем такого подтверждения спасения во всем его истинном значении, независимо от воскресения. “Так и нас ныне подобное сему образу крещение, не плотской нечистоты омытие... спасает”. Он не имел в виду простой внешний акт крещения, который никого не может спасти. Но то, что крещение означает, действительно спасает. Оно провозглашает то, что христианин имеет новое место и положение перед лицом Бога: теперь уже не первого Адама, а второго безгрешного человека, ставшего благоугодным чрез Христа. Вот что обозначает крещение и к чему оно как знамение приводит нас. “Так и нас ныне подобное сему образу крещение, не плотской нечистоты омытие, но обещание Богу доброй совести, спасает воскресением Иисуса Христа, Который, восшед на небо, пребывает одесную Бога и Которому покорились ангелы и власти и силы”.

“Итак, как Христос пострадал за нас плотию, то и вы вооружитесь тою же мыслью [в данной главе (4) мы подходим к божественному предведению, имея дело с естеством, противящимся воле Бога]; ибо страдающий плотию перестает грешить”. Если вы покоряетесь естеству, вы потворствуете ему, но если вы страдаете, отвергая его похоти, тогда “страдающий плотию перестает грешить”. Это факт; и святость стоит страданий в этом мире. Страдания - это тот способ, с помощью которого мы находим силу смирить плоть, чтобы “остальное во плоти время жить уже не по человеческим похотям, но по воле Божией. Ибо довольно, что вы в прошедшее время жизни поступали по воле языческой, предаваясь... похотям”. Удивляются ли люди вашему воздержанию? Они предлежат суду. “Ибо для того и мертвым было благовествуемо, чтобы они, подвергшись суду по человеку плотию, жили по Богу духом”. Так, Петр показывает, что даже если обратиться к мертвым, разницы нет никакой. Также и они: те, кто был, кто был прежде них, были испытаны тем же способом. Он сохраняет связь со святыми прежних времен по общему принципу. В какой бы то ни было форме Бог никогда не оставляет своего праведного предведения, хотя есть еще и его благодать. Отсюда следует, что если кто-либо принял евангелие, то он избавлен от суда и живет в Духе угодно Богу. Если же кто презрел его, то он испытал последствия этого.

“Впрочем близок всему конец. Итак будьте благоразумны и бодрствуйте в молитвах. Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу, потому что любовь покрывает множество грехов”. После этого эпизода, относящегося к людям на земле, а не к существам из незримого мира, Петр возвращается к обязанностям христиан в отношении друг друга и назидает их быть благоразумными, бодрствовать в молитвах, усердно любить и также быть “страннолюбивыми друг ко другу без ропота”. Затем он рассматривает то, что явно выражает духовную силу, которую следует проявлять не только с милосердием, но и с осознанием ее пред Богом и ради прославления его через Иисуса Христа. Столь же характерным образом мы видели в послании Иакова соединение нравственной цели с учением. Но оба открывают двери служению среди христиан в христианском собрании. С какой целью осуществилось полезное действие Духа Бога, дарующего столь различные благие дары, если они не влекли за собой обязанности служения?

Ни один христианин не должен думать или говорить о праве служения, хотя свобода служения может быть вполне законной по своей сути. Здесь есть фраза, которую часто понимают неправильно. Ее можно легко истолковать так, как если бы она означала право говорить для любого человека. Я совершенно отрицаю это. Бог имеет право использовать того, кого ему угодно, по своей собственной всемогущей воле и мудрости, но дело в том, что, если вы получили дар, вы не просто вольны, но, скорее, обязаны использовать его во имя Христа. Это не просто вопрос о наличии разрешения. Такой принцип хорош для человека; но обязанность - это слово для служителей Бога, для детей Бога. Каждый должен служить “тем даром, какой получил”. И это не просто отдельные люди, один или два, но каждый, сколько бы их ни было, мало или много.

“Служите друг другу, каждый тем даром, какой получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией. Говорит ли кто, говори как слова Божии”. В соответствии с этим никто не может говорить, пока у него не будет твердого убеждения, что он несет слова Бога и весть Бога в надлежащее время и надлежащим людям. Если бы это все чувствовали должным образом, разве не удержало бы это многих от высказываний? Также нет причин бояться, что молчание в подобных случаях нанесет какой-либо ущерб собранию Бога. Это не имеет такого уж первостепенного значения, чтобы об этом долго распространяться. Суть в том, что изрекаемое должно быть от Бога. Люди не должны говорить, если у них нет уверенности, что то, что они хотят сказать, не только верно (не об этом идет речь), но что это действительно есть воля Бога в данном случае. Говорящий должен быть устами Бога для того, чтобы незамедлительно провозгласить волю Бога. Это значит говорить “слова Божии”. И не просто говорить в согласии с его словами, как обычно люди истолковывают этот отрывок, выводя из него оправдание тому, что говорят так, как им кажется подобающим, не задумываясь о воле Бога. Они думают, что понимают писания и что поэтому говорят благое; но это совершенно другое дело, когда человек всего лишь хочет быть устами Бога, когда известно, что в этом, как и во всем другом, можно ошибиться и потерпеть неудачу.

Тем не менее это здравый принцип, и давайте будем ревностно исполнять его, взирая в нашем несовершенстве на благодать Господа. “Говорит ли кто, говори как слова Божии; служит ли кто, служи по силе, какую дает Бог”. Заметим здесь, что служение отличается от говорения. Какие огромные изменения, должно быть, произошли в христианском мире, если мы видим, что теперь человека считают уже почти служителем только потому, что он говорит, тогда как истинное служение святым так же драгоценно в своем роде, как и любые речи! “Говорит ли кто, говори как слова Божии; служит ли кто, служи по силе, какую дает Бог”. Разумеется, даже при наличии духовного дара красноречия существует также природная способность человека, которую следует учитывать, но это не дар, хотя и может быть подобающим его орудием. Мы всегда должны отличать способность человека от духовного дара, который дает Господь, и, кроме того, есть еще право использовать дар. Человек должен упражнять и усердно развивать дар, данный Богом. В этом нет ничего, противоречащего здравому смыслу или принципам, но для тех, кто в это не верит, это, поистине, большая ошибка; по сути, это означает вызов Писанию, которое ясно и недвусмысленно судит обо всем этом. О Христе сказано, что Он дал каждому по его силе. Здесь мы имеем дар, данный по силе человека, прежде чем тот обратился, то есть внешние черты дара, когда последний, несомненно, соответствует этой силе. Сам же дар есть сила Духа по благодати Христа. Нет такой силы, которая составляла бы дар, в то время как духовный дар не вытеснит природную силу, которая становится носителем дара, так как дар дается и действует в соответствии с этой силой. Но, кроме этого, необходима также настоящая сила от Бога тем, кто взирает на него. Он прославляется во всем через Иисуса Христа, “Которому слава и держава во веки веков”.

Далее мы видим испытания, через которые проходили упоминаемые здесь святые, и призыв страдать не только ради праведности, но и ради Христа. Наконец, дается увещевание о важности страданий по воле Бога, предавая ему свои души (творя добро) как верному Создателю, который праведен и ревнует к долгу. Но если это так серьезно для его святых, то что тогда говорить грешникам?

И снова перед нами наставление пастырям (гл. 5). Как мучительно снова быть вынужденным сделать уничижительное замечание по поводу общепринятого перевода Библии! Это действительно выразительный и в общем верный перевод, но ему нередко не хватает точности. Пастырям велено пасти стадо Бога, “надзирая за ним не принужденно, но охотно... не для гнусной корысти, но из усердия” и т. д. Они прежде всего должны помнить, что это стадо Бога. Если человек не ощущает в своей душе, что это стадо Бога, то я не думаю, что он годен быть пастырем или иметь какой-либо другой сан духовной веры; он далек от истинного положения и не сможет быть благословением для тех, кто составляет стадо Бога. Короче говоря, мы здесь снова видим предостережение, которое помогает прояснить смысл отрывка: “Пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим”.

Следует заметить, что слово “Божиим” вставлено курсивом. Итак, следует без колебаний подтвердить, что эта фраза вовсе не означает наследие Бога, но выражает совершенно иную идею, отличающуюся от этой. Вот истинный оборот: “И не господствуя над ними как над своей собственностью”. Пастыри не должны относиться к стаду так, как если бы оно принадлежало им. Это как раз то, что считают для себя позволительным и обязательным. Именно в эту ловушку неверие завело христианский мир. Это постоянный и известный источник затруднений, с которыми человеку приходится постоянно бороться, потому что через это пробуждаются различные отрицательные чувства, а зависть всякого рода и оскорбленные чувства приводят к всяческим затруднениям. Короче говоря, мы можем везде найти действительно прекрасных людей и даже, как мы допускаем, благочестивых. Но, кроме того, они представляют собой собрание его; они думают так, и благочестивый человек действительно верит этому. Он полагает, что они есть собрание, и они того же мнения. Вследствие этого, когда умы обеспокоены, возможно, их положением, тогда возникают всевозможного рода затруднения. Такой человек чрезвычайно расстроен, потому что, как он часто любит повторять, “это один из лучших моих людей; я потерял цвет своего собрания”. Соответственно, он чрезвычайно расстроен вследствие того, что один из самых преданных уходит, хотя, возможно, для того, чтобы более верно последовать Слову Бога; и, без сомнения, очень много переживаний и страданий приходится на долю того члена собрания, который покидает своего пастыря.

Все это здесь осуждается и отвергается как совершенно неправильное. Пастыри назидаются и предостерегаются. Есть просто те, кто направляет, руководит, и так надлежит поступать. Во времена написания данного послания все это содержалось в должном порядке. Мне нет нужды объяснять вам, что в нынешнее время эти дела достаточно запутаны. Можно иметь реального носителя истины, но нельзя обладать ею в настоящее время в явном виде. Однако, кроме того (на чем я больше не буду заострять внимание), примечательно одно явление: даже когда все было в порядке, установленном апостолами, когда были пастыри, и учители, и пророки и так далее, и, кроме того, пресвитеров надлежащим образом назначали сами апостолы или доверенные апостолов - даже в то самое время их назидали с тем, чтобы они не считали, что “это мое собрание, а этот вот ваш вождь”. Ничего подобного в Слове Бога нет, но есть лишь противоположное этому.

Их оставляли “пасти стадо Божие”. Я повторяю: стадо Бога, а не ваше, и никто не имеет права господствовать над ним, как если бы это была ваша собственность. Если бы это было ваше наследие, то вы имели бы определенные права; но истина состоит в том, что тот, кто занимает положение пастыря, имеет немалую ответственность. Бесспорно, он должен пасти стадо, и это стадо Бога, а не его собственное. Там, где это должным образом осмыслено, какая чудесная перемена происходит в мышлении, поведении и нравах: перемена как в тех, кто пасет стадо, так и в тех, о ком заботятся, поскольку тогда Бог присутствует в сердцах и нет мелочного посягательства на права человека в той или иной форме. Следовательно, здесь уже и речи нет об обидах, ибо как это может задеть вас, если я вижу конкретную истину и должен поступать в соответствии с ней? Почему это должно служить причиной для огорчения? Истина заключается в том, что в утверждениях типа “мое стадо” или “твое стадо” содержится корень нескончаемого зла. Это стадо Бога, и если человеку доверено Господом пасти это стадо, то как благословенно такое доверие!

Остаток главы состоит из назиданий для молодежи, а в конце - для всех, с молитвой о том, чтобы “Бог же всякой благодати, призвавший нас в вечную славу Свою во Христе Иисусе, Сам, по кратковременном страдании вашем, да совершит вас, да утвердит, да укрепит, да сделает непоколебимыми. Ему слава и держава во веки веков. Аминь. Сие кратко написал я вам чрез Силуана, верного, как думаю, вашего брата, чтобы уверить вас, утешая и свидетельствуя, что это истинная благодать Божия, в которой вы стоите. Приветствует вас избранная, подобно вам, церковь в Вавилоне и Марк, сын мой. Приветствуйте друг друга лобзанием любви. Мир вам всем во Христе Иисусе”.