В двух своих посланиях Иоанн утверждает истину. Во втором послании он предупреждает верующих, чтобы они не принимали к себе в дом тех, кто не признает учение Христа особенно истину относительно личности Христа. Третье послание призывает верующих принимать проповедующих это учение и помогать таковым. Следовательно, оба этих послания ( особенно второе) делают ударение на истине.

Апостол любил эту “избранную госпожу... по истине”, как любили все те, кто познал истину, любили ради истины. Он желал ей благодати в истине и любви. Он радовался, что нашел некоторых из ее детей, ходивших в истине. Апостол выразил желание, чтобы все христиане любили друг друга. Любовь же эта состояла в том, чтобы они поступали по заповедям, ибо многие обольстители вошли в мир. Таким образом, всякий, преступающий учение Христа и не пребывающий в нем, не имеет Бога. Завершая свое послание, почти полный обзор которого мы представили, апостол предупреждает эту госпожу, чтобы в том случае, если кто придет к ней и “не приносит сего учения”, она не принимала его в своем доме и не говорила такому: “Да благословит тебя Бог”, или: “Да пребудет с тобой Бог”, или: “Приветствую тебя”. Ибо если она примет таковых и поприветствует их, то сама сделается причастной к тому злу, которое творят эти люди, не принимающие учения Христа.

То лжеучение, которое к тому времени уже распространилось за пределами страны, отрицало истину о том, что Иисус Христос пришел во плоти. Но апостол говорит в общих словах о том, что если кто-то согрешил и не пребывает в учении Христа, тот не имеет Бога.

В этом небольшом послании мы узнаем несколько важных вещей. Здесь речь идет не о человеке, пришедшем проповедовать, а о том учении, которое он приносит. Если он приносил здравое учение, то его приглашали в дом.

Женщина, о которой говорится, например, в этом послании, была способна судить об учении апостола и несла за это ответственность. Следовало быть непреклонным, если кто-то задевал учение о признании личности Христа. Следовало закрывать дверь перед всеми, кто опровергал это учение. Таковых запрещалось даже приветствовать, ибо приветствовавший их становился соучастником их злых дел, потому что потворствовал обману сатаны.

Более того, видимость любви, при которой не хранят истины, но приспосабливаются к тому, что не является истиной, не есть любовь, отвечающая воле Бога. Это просто стремление под именем любви способствовать обольщениям сатаны. В последние дни истинная любовь будет подтверждаться сохранением истины. Богу угодно, чтобы мы любили друг друга. И Святой Дух, властью которого мы обрели это божественное естество и который изливает любовь Бога в наши сердца, является Духом истины. Его долг - прославлять Христа. Поэтому невозможно, чтобы любовь, способная примириться с учением, которое искажает истину о Христе и которое безразлично к ней, могла исходить от Святого Духа, а тем более если такое безразличие представляют как доказательство этой любви.

Учение о награде и о венце славы, которые получат все трудящиеся за свое служение, представлено в очень ярком свете в 8-ом стихе. Второе послание заставляет христиан быть осторожными со всем, что сомнительно по отношению к личности Христа, и призывает к непоколебимой твердости в этом плане.

У второго послания Иоанна имеется та особенность, что оно единственно из всех богодухновенных сообщений непосредственно адресовано женщине, и не только ей, но также и ее детям. Несомненно, имеются весомые внутренние причины для столь исключительных действий. Мы знаем, как Слово Бога, не говоря уже о самом духовном инстинкте, может заставить христианку, какими бы дарами она ни обладала, стремиться к уединению и ненавязчивому служению. Мы чувствуем, как все, что благословлено благодатью Бога и, я хочу добавить, даром Бога, проявляется явственнее, когда женщина, употребляя во благо все, чем благодать Господа наделяет ее, понимает, какое место было угодно уготовить ей здесь на земле. И все-таки перед нами одно из наиболее значительных посланий, обращенных когда-либо Святым Духом к женщине - избранной госпоже - и ее детям как непосредственным его объектам: не к чрезвычайному посланнику апостолов, не к пресвитеру, не к собранию и тем более не к собранию, возглавленному епископами и дьяконами. Почему? Потому что перед Святым Духом стоял вопрос о такой чрезвычайной необходимости и значимости, что все соображения другого толка должны были отступить пред ним. Бог установил такой порядок, что послание должно было первоначально быть обращено к женщине, чтобы показать, что, каким бы ни были повседневные пути Бога в собрании, бывают времена и обстоятельства, когда сама основа благодати и духовной славы должна утверждаться любой ценой. Каждый раз, когда речь идет об этом, не может быть никаких скидок ни на пол, ни на возраст. Не говорите мне, что это всего лишь ребенок или женщина. Если речь идет о Христе, все остальное должно отступить. И это не жертва, а действительное достижение. Сказанное может послужить к тому, чтобы показать нам далеко идущие последствия того, что здесь предпринимает Святой Дух. Христа погубили те, кто провозглашал его имя. Все зависело от того, истинный или неистинный был Христос. Пол не имел тогда значения, юность тоже учитывалась не больше - все это много значило, когда все шло своим чередом и в привычном русле. Мы знаем, насколько неподобающим для того или другого человека будет выдвигаться на передний план и еще более неподобающим - поставить себя на это место, но Святой Дух обратился здесь к ним. И мы убедимся, что, как это всегда бывает, то, что может показаться странным в Слове Бога, на должном рассмотрении оказывается исполненным наставления для наших душ. Никакое другое возможное обращение не было бы столь уместно для второго послания Иоанна.

Если бы настоящее послание было бы написано в общих выражениях, наподобие первого послания, многое было бы утрачено, хотя, с другой стороны, я едва ли могу представить первое послание написанным к избранной госпоже и ее детям. Все точно так, как должно быть. В первом послании мы находим вопросы, интересующие всех детей Бога, и там речь идет обо всем семействе: отцах, молодых людях и детях. Но во втором послании, когда потоки зла сильно прибывают, когда неотложные вопросы должны быть у всех на устах, когда все быстрее и больше умножаются не только заурядные прегрешения, но и глубочайшая погибель для опоры всех наших надежд, предупреждение надлежащим образом обращено как к семье, так и к отдельным людям. Если первое послание охватывало эти вопросы в общих для всех чертах, то здесь мы сталкиваемся с более точным описа нием зла, и здесь мы также имеем дело с конкретными лицами.

Как часто приходится слышать утверждение, что женщине не подобает судить и что ни одному умному человеку не придет в голову сказать, что это все вопросы для детей: дескать, есть щекотливые вопросы, которые особенно требуют глубоких богословских знаний и зрелого суждения; а сможете ли вы ожидать, что собрание Бога рассудит подобные вопросы? Но Святой Дух обращается здесь к женщине и ее детям, и они должны рассудить. Если же они не рассудят, то Христос будет почитаться ими ничем. Теперь речь идет о Христе, Христе Бога. Мы это все ясно увидим, приступив к посланию. Сейчас я попытаюсь показать замечательную уместность того, что поверхностному взгляду может показаться в обращении послания несколько из ряда вон выходящим: “Старец - избранной госпоже и детям ее, которых я люблю по истине, и не только я, но и все, познавшие истину”.

Это другой, весьма характерный вопрос во втором послании Иоанна. Действительно, это все идет через Иоанна. Как мы знаем, в евангелии по Иоанну сам Христос непосредственно изображен как истина; и его послания, как мы убедились и еще можем убедиться, изобилуют той же самой приверженностью к тому, что открыто Христом и во Христе. Здесь мы и находим это. Это вплетается в само приветствие послания: “Старец - избранной госпоже и детям ее, которых я люблю по истине”. Все сразу становится понятным. Предмет рассмотрения здесь открывается разуму тех, кто читает столь примечательные обращения. Если Мария, которая должна была вскоре стать матерью Иисуса, могла дивиться исключительности приветствия ангела, то явно было рассчитано на то, чтобы воззвать к совести и пробудить души избранной госпожи и ее детей, когда апостол обратился к ним с неслыханно торжественным сообщением. Как велика благодать Христа и бесконечное благоволение, которые показывают, сколь драгоценен каждый, верующий в него! Мы не находим ничего подобного ни в одном из предыдущих посланий, адресованных галатам, римлянам, коринфянам или ефесянам. И все же я утверждаю, что именно это и необходимо было здесь. Это был более фундаментальный вопрос и более роковая ошибка. Это не было защитой или утверждением об оправдании верой. Иоанн здесь не дает представления о надлежащем порядке в собрании Бога; он так же не приобщает святого к райским привилегиям личности или собрания. Речь идет либо о Христе, либо ни о чем. Я сказал - ни о чем? Хуже, чем ни о чем. В послании представлен, либо Христос во всей его божественной славе, либо величайшее зло, в пучину которого человек мог бы быть погружен сатаной. Короче говоря, это была смертельная война: великое противостояние между Христом и антихристом. Страшно подумать и сказать, что то же чрезвычайное состояние действует и теперь на всех ныне живущих!

Я вспоминаю, как несколько лет назад прочел книгу одной знаменитости, ныне сошедшей со сцены, в которой поднят вопрос о том, были или нет какие-либо конкретные признаки во втором или третьем послании Иоанна, показывающие их богодухновенность, и в большей степени, чем такие сочинения, как буколические послания Игнатия {В откорректированном издании этой книги я читаю: “Какой внутренний признак вдохновения свыше можем мы обнаружить в третьем послании Иоанна, чтобы показать, что вдохновение иногда само собой разумеется здесь? Есть ли в этом послании что-либо, что не мог бы написать добродетельный и благочестивый пастырь первобытного века? что-либо превосходящее (!) по чувству или с точки зрения учения (?!), нежели то, что могли явить Игнатий или Поликарп? (“Лекции”, 1836). Поистине, “душевный человек не принимает того, что от Духа Божия... и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно”.}. Не то чтобы писатель принял позицию - неверующего он был ректором английского колледжа в Риме с тех пор, как стал там кардиналом. Ужасная особенность клерикализма, например, аргумент, обличающий неверие, не так уж редко встречается под монашеской личиной или в устах высокоученых профессоров. Поэтому не следует удивляться, если какой-нибудь выдающийся богослов недвусмысленно засвидетельствует, что нет веры в Слово Бога, что он не является причастником его силы. Таким образом, такое весьма категоричное утверждение церковного авторитета может под внешней оболочкой оказаться не более чем вульгарным неверием. Он спросил, {“Позвольте спросить вас, например, как бы вы объяснили (я не буду сейчас говорить о книгах Ветхого Завета, поскольку принимаю, как само собой разумеющееся, отправляясь от исторических доказательств, что, как наш Спаситель, апостол считал их достаточными для того, чтобы удовлетворить ваш интерес в этом отношении; но христиане чаще интересуются Новым Заветом), исходя из внутренних свидетельств, вдохновленность второго и третьего посланий Иоанна, не найдя в них ни пророчества, ни чего-то другого, что не могло бы быть написано святым и очень благочестивым человеком без всякого вдохновения свыше. Конечно, в некоторых из посланий Павла вам будет также чрезвычайно трудно обнаружить места, решительно доказывающее действие божественных сил, когда он писал их для того, чтобы вы уверились, что они были вдохновлены свыше...” (“Лекции об учении и обрядах католической церкви”. Лондон, 1836).} как бы вы объяснили, исходя из внутренних свидетельств, вдохновенность второго и третьего посланий Иоанна, не найдя в них ни пророчества, ни чего-то другого, что не могло бы быть написано очень святым и благочестивым человеком без всякого вдохновения свыше! Тот же ядовитый аргумент выдвигает в еще более низменной и вызывающей форме “Конец спора” д-ра Милнера; поистине, он пронизывает католицизм в целом и доказывает его изначальную безбожность.

Я полагаю, братья мои, что наш опыт может предоставить солидные основания для ответа, хотя, возможно, иного рода, чем тот, который удовлетворил бы того, кто мог сделать подобное возражение. Недалек тот день, когда все решит суд. Однако сознание, на которое воздействует Святой Дух, может ныне выразить убеждение, которое не будет непогрешимым, ибо один Бог непогрешим или может быть непогрешимым, но будет соответствовать потребностям души. Я утверждаю, что утрата была бы огромной, если бы у нас не было хотя бы этих двух посланий, объясняющих дело не столь высокими причинами, чем эта. Нет нужды говорить, что я отказываюсь рассматривать вопрос о Писании исключительно с позиций полезности. И все-таки мы уверены, что Бог ничего не написал напрасно; и если бы в эти дни в час испытания понадобилась бы какая-либо часть Писания и ее недоставало бы (та часть, без которой мы не знали бы, как поступать в столь превратных обстоятельствах, выпавших на долю любому человеку), то это было бы именно второе послание Иоанна.

Далее апостол дает им всем понять, что любит их всех по истине, ибо верующего, молодого или старого, мужчину, женщину или ребенка лучше всего полюбить просто ради истины. Но те, кто ходит по истине, даже если они дети или ни на что не притязают, дороги для Бога, и его Дух служит таким людям, пишет им и оставляет им решать пред Богом в их собственной сфере деятельности, за которую они ответственны, вопрос: “Состоит ли моя душа в общении с Богом ? Какой бы ни была репутация других и какими бы ни были мои собственные слабости, чувствую ли я, что единственное, что должно определять для меня все остальное, есть истина, истина самого Христа?” Если бы это было так, все остальное было бы в основном правильно. Поэтому Иоанн пишет с этой целью избранной госпоже (которую он возлюбил по истине) и ее детям. И эта привязанность не носила личного характера и не складывалась в силу каких-то обстоятельств. “...Которых я люблю по истине, и не только я, но и все, познавшие истину”. Откровение Бога в Христе соединяет в любви всех, познавших истину. И теперь Иоанн написал об истине, как здесь сказано, “ради истины”.

Как неустанно апостол подчеркивает то, что теперь должно было послужить к их всяческому испытанию (ст. 2)! “...Ради истины, которая пребывает в нас и будет с нами вовек. Да будет с вами благодать, милость, мир [как часто и справедливо отмечается, там, где люди предстают перед судом Духа Бога, предполагается и появляется необходимость в милости] от Бога Отца и от Господа Иисуса Христа, Сына Отчего, в истине и любви”. Это выражение, насколько я помню, не встречается больше нигде. Оно как раз на своем месте. Сатана порочил славу “Сына Отчего”. Но если бы Он не был им, то как бы я мог пойти к нему, как бы я мог успокоить свою душу, все свое существо в нем? И как может Бог воззреть на лицо и дело каждого человека, который приходит к нему?

В этом заключается источник радости апостола. “Я весьма обрадовался, что нашел из детей твоих, ходящих в истине, как мы получили заповедь от Отца”. Хождение в истине - результат познания истины. Истина порождает истинность. Человек, не познавший истину, не может ходить в истине, и он недолго будет сохранять подобие. Подобное хождение в истине было результатом того, что сама истина была познана: они ходили “в истине, как мы получили заповедь от Отца”.

“И ныне прошу тебя, госпожа, не как новую заповедь предписывая тебе, но ту, которую имеем от начала, чтобы мы любили друг друга”. Это было старое, но вечно новое слово: старое, потому что оно явилось в самом Христе; новое, потому что оно истинно как в нем, так и в нас. Божественная любовь происходит от этой любви и проявляется во всех, кто познал истину в Христе. Но что есть любовь? “Любовь же состоит в том [не в независимости друг от друга, и не в том, чтобы соглашаться и не ссориться, или еще в каких-либо домыслах людей, которые не только являются отходом от истины, но и могут, по сути, оказаться вредными и пагубными в нравственном отношении], чтобы мы поступали по заповедям Его”. Нельзя отделить ее от послушания. Это любовь в действии, и это также любовь, даруемая верой в Христа. “Это та заповедь, которую вы слышали от начала, чтобы поступали по ней”.

И он объясняет причины, по которым так торжественно обращается к этой госпоже и ее детям: “Ибо многие обольстите ли вошли в мир, не исповедующие Иисуса Христа, пришедшего во плоти: такой человек есть обольститель и антихрист”. Многие обольстители вошли в мир, и поэтому необходимо, настоятельно необходимо, утверждать право истины Бога. “...Не исповедующие Иисуса Христа, пришедшего во плоти” - это сформулировано здесь несколько иным образом, нежели в первом послании. Там ссылка была сделана на сам факт, неотъемлемый от самой сущности Христа - Христа, пришедшего на землю. Здесь суть, скорее, не в пришествии Христа, но, как мне кажется, в том, чтобы указать по возможности на более глубокую степень неверия. Несомненно, упоминаются те же лица, но здесь, очевидно, с более явственными чертами неверия. Ибо здесь содержится отрицание не только самого факта, но даже его возможности. Они сделали умозаключение, что в той или иной степени это было унизительно для него. Некоторые из них отрицали его божественность, другие - его человечность.

Комментируя 1 Иоан. 4, уже отмечалось, что “Иисус Христос, пришедший во плоти”, предполагает не одну его божественность и не только его человечность, но и то, и другое. Мне кажется, это выражение не подразумевает чувства собственности, разве что обозначает то, что оба качества соединены в одной личности. По сути, это метание из одной стороны в другую, предпочтение одной части истины Христа с тем, чтобы отбросить все остальное, что является столь обильным источником заблуждения как здесь, так и повсюду, особенно роковых заблуждений в данном месте. “...Такой человек есть обольститель и антихрист”. Это гораздо хуже, чем привнесение раскола и обид, хотя и не менее порочных по своей сути, и это гораздо серьезнее, чем даже разложение нравственности, каким бы пагубным оно ни должно было быть. Подрывать или растлевать нравственность, несомненно, означает уничтожать себя и, возможно, других; но это также значит лишать славы и оскорблять Христа, Сына Отца. Следовательно, это еще более дерзкие ухищрения сатаны, и потому Иоанн называет причастных к ним не только “обольстителями” (ибо каждый лжеучитель в той или иной мере есть “обольститель”), но и в данном случае также “антихристами”.

Поэтому он призывает их зорко всматриваться в себя, чтобы не сбиться с пути. Ибо один лишь Бог предохраняет душу с помощью истины и в истине. “Наблюдайте за собою, чтобы нам не потерять того, над чем мы трудились [и к достижению чего немало послужили апостолы], но чтобы получить полную награду”.

Затем, в 9-ом стихе, Иоанн сформулировал великий принцип: “Всякий, преступающий учение Христово и не пребывающий в нем, не имеет Бога; пребывающий в учении Христовом имеет и Отца и Сына”. Это более возвышенное утверждение, чем то, которое просто признает Христа, пришедшего во плоти. Независимо от того, как и где, но если вы проигнорируете личность Христа, вы преступите его учение. Мы имели случай в 7-ом стихе, но от него Дух Бога восходит к утверждению истины, которая подходит ко всем этим случаям: “Всякий, преступающий учение Христово и не пребывающий в нем [то есть в учении, которое Святой Дух дал в Слове о Христе - не о деле, а о его личности вообще], не имеет Бога”; и именно теперь, когда проповедуют Христа.

Самое огромное заблуждение в отношении его дела не так пагубно для души, потому что оно не столь прямо оскверняет славу Господа Иисуса. Здесь же говорится об учении самого Христа, и так как мы должны в первую очередь остерегаться сойти с истинного пути, то мы должны также остерегаться преступить учение Христа. Человек может использовать его имя и пребывать некоторое время в собрании святых, будучи принятым как верующий или даже как учитель, но если он не ходит в истине Христа, то не имеет значения кто он, и абсолютно ничего не значит, как может показаться, что он благословен: с ним покончено, если он не ходит в истине Христа; и это становится необходимостью не только во имя других, но ради славы Бога, которая уязвлена здесь более всего прочего. “Всякий, преступающий учение Христово и не пребывающий в нем, не имеет Бога”.

Здесь можно заметить, что человек мог бы обладать истиной Ветхого Завета, поскольку он существовал до того, как Христос явил себя миру, и если человеку не удается обрести истину, которую выразило христианство, то не будет ли ему хуже, чем жившим и умершим до прихода Иисуса? Ответ состоит в том, что подобные характерные оправдания напрасны: этот человек несравненно более виновен и находится в худшем положении, потому что теперь мерилом будет не данное однажды Богом, но даруемое им ныне в проявленном Христе. Поэтому не нужно говорить о том, чего не знали другие. Это важный практический критерий, поскольку, хотя и не в той же степени, он разрешает трудности, которые, по мнению многих, якобы основаны на содеянном их предками две или три сотни лет назад. Что это означает в настоящий момент? Бог своим Духом заставляет свою истину коснуться нас в том виде и с той силой, которые наиболее подходят для нашего времени, Бог явно внушает что-либо; и это, кажется, указано в той форме, в которой Бог обходится здесь с преступлением. “Всякий, преступающий учение Христово и не пребывающий в нем, не имеет Бога”. И дело не только в том, что он лишен благословенности христианского откровения, но и в том, что он не имеет Бога - он не сопричастник, и у него нет удела с Богом. Святые Ветхого Завета имели Бога в различных его откровениях. Они получили его слово и наслаждались по мере веры той истиной, которую тогда Бог открыл им. Но ныне, когда пришел Христос, когда был ниспослан Святой Дух, ныне, когда были возвещены и явление славы Христа, и его возвеличение и безграничная благодать его дела, - ныне совершенно безнадежно искать оправдание неверию, как оправдывали его невежеством прежних времен. Именно нынешнее проявление воли Бога испытывает каждую душу. Поэтому не принимать его или не пребывать в нем, получив его, отступить от него или преступить им, впадая из одной крайности в другую или оставляя его, - это приводит в итоге к тому же тяжкому грехопадению и гибели.

С другой стороны, есть утешение избранной госпоже, ее детям и любому другому, кто предан истине: “Всякий... пребывающий в учении Христовом имеет и Отца и Сына”. Есть великая благословенность в таковом пребывании, братья; это великое дело: не быть столь легко потрясаемым, не колебаться под влияниями каких-либо учений, в особенности когда дело касается Христа. Остерегайтесь этого. Серьезно взвешивайте каждую мысль, независимо от того, от кого она исходит, любое слово, особенно если оно толкает вас к отказу от того, что вы имеете и полученной от Бога убежденности. Не позволяйте поколебать вашу прежнюю истину, если действительно она у вас есть и вы уверены в ней. И в то же время пусть ваша душа будет открыта для новой, но старайтесь не перепутать полученные (будь то через традиции или благодаря собственным размышлениям) представления с истиной Христа, чтобы, когда будут затронуты традиции, вы не уступили духу неверия, а также не отказались от истины, которой обладали (или хотя создали такое впечатление), чтобы выступить против истины Бога в других, которые знают ее лучше, чем вы.

Во всем этом нам необходимо иметь обещанное наставление Святого Духа. Мы не можем начинать что-либо или продолжать без него, мы и не стали бы этого делать, даже если бы и хотели. Это та же самая благословенность наших душ, которая должна сохраняться столь святым наставником и в столь надежном общении. Но как в своей повседневной жизни, если мы живем по Духу, мы должны ходить в Духе, так, если мы научались Духу, мы должны и далее идти, укрепляясь в Духе. Это ни в коей мере не должно противоречить “пребыванию”. Единственный путь, которого надо держаться, - это крепко придерживаться того, чему Бог воистину учил нас, однако, используя это в качестве основы для духовного роста. Таков истинный путь “пребывания”. “Пребывающий в учении Христовом имеет и Отца и Сына”. Теперь, когда учение Христа полностью претворено в Слове Бога, становится еще яснее, что добавить здесь нечего. Невозможно найти ни одной истины Бога, которой не содержалось бы в Библии. Но я уверен, что еще многое и многое нужно познать из того, что там есть. Мы не должны смешивать эти два понятия. Кто может предположить, что вы и я знаем все, что содержится в Библии? И если указать какую-либо истину в Писании, не говорите, что это какое-то вторичное рассуждение, ибо вы были настолько непроницательны, что не увидели ее. Сама суть веры заключается в том, чтобы знать, что поскольку сам Бог безграничен, то и его Слово содержит необозримые богатства для нас. Есть то, что может через Святого Духа воспри ниматься все более и более совершенно, и все-таки, в конце концов, это все то же святое сокровище, которое было дано христианину от самого начала.

Апостол, наконец, дошел до конкретных последствий. Он изложил этот принцип в десятом стихе и теперь применяет его на практике: “Кто приходит к вам и не приносит сего учения, того не принимайте в дом и не приветствуйте его. Ибо приветствующий его участвует в злых делах его”. Заметьте то, как это выражено. Не сказано: “Кто не приносит истинной человечности или надлежащей божественности”, потому что сатана может как-то изменить учение с тем, чтобы соблюсти видимость для простаков. Поэтому недостаточно будет просто обозначить какую-то одну конкретную форму заблуждения, потому что тогда дьяволу потребуется только избегать этой формы, и спасения от этого не будет. Но здесь сказано твердо и убедительно, что если “кто приходит к вам и не приносит сего учения [то есть учения Христа], того не принимайте”. Не имеет значения, каким конкретным образом сатана обольстил его душу и через это оскорбил Христа; не имеет значения, каким может быть особенная природа этого лжеучения, если человек приходит к вам и не приносит богооткровенного учения, учения Святого Духа о Христе, изложенного письменно, - “того не принимайте в дом и не приветствуйте его”. То есть не надо даже удостаивать его обычным приветствием. Слово “hairein” не имеет значения “Бог в помощь”, хотя вполне приемлемо “добрый день”. Более сильные выражения вставлены английскими переводчиками. Это была обычная форма каждодневного вежливого приветствия.

На мой взгляд, это серьезная мысль. Вы думаете, братья, что мы все соблюдаем это надлежащим образом? Разве мы не чувствуем, что мы не хотим достичь этого такой ценой и беспокоимся (если даже не боимся), как бы нас не сочли невежливыми? Одно я могу с уверенностью сказать: я сильно сомневаюсь, достаточно ли мы вообще осознаем важность того, на что всегда притязает сатана. Позвольте мне добавить в частности, что мы находимся в таком положении, что, согрешив в этом, мы подвергаем всех детей Бога нападкам врага. Нет, наверное, ни одного человека, кого бы он не пожелал бы затащить в грязную трясину и таким образом обесчестить имя Иисуса.

Итак, если придет подобный человек, не имеющий учения, вы не должны принимать его. Где? на вечере Господа? Нет, ибо это не могло быть сказано избранной госпоже и ее детям. Это назидание совершенно не зависит от социального общения. Вопрос о вечере Господа даже не поднимался. Они просто должны не принимать его у себя дома и не приветствовать его обычными словами. Чем объясняется это весьма суровое и настоятельное неприятие? “Ибо приветствующий его [не просто не принимающий в доме, но обменивающийся приветственными словами с подобным человеком, зная это и, конечно, делая по собственной воле] участвует в злых делах его”. Вы, как исповедники Христа, попробуйте оправдать этого человека, отрицающего Христа. Вы не могли бы поступить хуже, разве что самому отвергнуть Христа. В самом деле, в определенном смысле вы более виновны, чем если бы вы даже были втянуты в эту мерзость сами, потому что тогда вы будете честно исполнять то, во что сатана обманом заставил бы вас верить. Но чем больше вы придерживаетесь истинного Христа и вдруг сообщаетесь с теми, кто не делает этого, тем бесстыднее вы в своем вероломстве по отношению к Христу.

Для некоторых это может показаться неубедительным, но кто об этом написал? кто настаивает на этом? Разве это человек, не имеющий Бога? Разве это не Дух Бога, предписывающий нам именем Господа Иисуса столь тонко почувствовать истину Христа? Не будем же глухи к подобному требованию от подобного лица. Не будем изливать свои самые теплые чувства на наших друзей, а для имени Иисуса оставлять лишь безразличие. Тот, кто добром встречает человека, не приносящего учения Христа, предает Христа.

Хочу еще раз повторить, что здесь речь идет не о приветствии “Бог в помощь”, ибо подобный перевод может создать ложное представление, не о всяком пожелании удачи в работе, хоть к такому общему выводу мог бы прийти человек, не привыкший исследовать слова Святого Духа. Но здесь это ничего подобного не выражает; употребленное здесь слово по-гречес ки означает просто “доброе утро” - то, что бы могло прозвучать в нашем повседневном общении со знакомыми.

Тот же, кто говорит бесчестящему Христа то, что можно явно истолковать как одобрение, пусть даже ничтожно малое, становится соучастником злых дел. Речь идет совсем не о том, чтобы разделять его злое учение. Считалось, конечно, что избранная госпожа и ее дети придерживались верного учения, но здесь их настоятельно призывают отказаться от любого признака сочувствия к тому, кто не несет учения Христа, и не только не принимать его в своем доме, но даже вне его не приветствовать такого. Это было признаком верности, которую они обязаны были соблюдать по отношению ко Христу.

Иоанн заканчивает послание следующим образом: “Многое имею писать вам, но не хочу на бумаге чернилами, а надеюсь придти к вам и говорить устами к устам, чтобы радость ваша была полна. Приветствуют тебя дети сестры твоей избранной”. Это была сердечная любовь, но только по истине, в которой один Христос - мерило, а послушание - ее плоды.