Мы приступаем к посланию Иуды. Я воспользуюсь этой возможностью для того, чтобы коротко сравнить его с частью второго послания Петра, которое, как вы помните, я частично рассмотрел, обсуждая этот предмет. Как многие знают, люди, получившие некоторое образование, сомневались в нем. На основе их сходства в некоторых вопросах, они заключили, что, вероятно, Петр позаимствовал что-то у Иуды или Иуда у Петра; и если это в принципе верно, то тогда, если один озарен свыше, то другой - нет.

Братья, такого рода мысли и речи являются лишь домыслами неверующих. И я бы сказал даже больше (ибо это серьезный вопрос - подобного рода отношение к Писанию): я утверждаю, что это предположение столь же поверхностно, сколь и безбожно. Хотя, несомненно, имеются люди, считающие, что проявляют высшую мудрость своими сомнениями, но осмелюсь сказать, что оспаривать боговдохновенность как 2-го послания Петра, так и послания Иуды - значит, показывать незнание обоих. Я вовсе не хочу сказать, что виновные в подобных суждениях невежественны во всех вопросах. Вовсе нет. Человек, дошедший до таких взглядов, может обладать обширной и превосходной информацией в области того, чем он занимался всю свою жизнь, и даже, возможно, существуют отдельные части Писания, в которых он действительно руководствуется Духом Бога. Но, несмотря на все это, такие сомнения столь же необоснованны, сколь и опасны, и, кроме того, они оскорбляют Святого Духа. Я отдаю себе отчет в том, что некоторые люди с высоким положением и известные среди протестантов, а также другие, имеющие совершенно иное положение, поддались этим недостойным сомнениям в подлинности Писания. На это я могу сказать, что вовсе не из-за необходимости выяснения их возражений и не для размышления над тем, что они говорят против истины, я решился сурово судить их мнение.

Постараюсь показать, что ни Петр, ни Иуда ничего не заимствовали друг у друга и что оба были боговдохновенными людьми, которые писали через посредство и силой Святого Духа. Этим я вовсе не хочу сказать, что один из них не писал прежде другого и что один из них не мог прочитать того, что писал другой. А было ли это в действительности или не было - для данного вопроса значит очень мало. Совершенно очевидно, что поскольку ни один из них не стал путеводителем другого, Дух Бога позаботился о том, чтобы, даруя много того, что присуще обоим, дать еще и отличительные высказывания весьма существенного рода. По сути, замечание о том, что один позаимствовал что-то у другого, выдает заключенное в нем слепое невежество. Различия столь же поразительны, сколь и сходные места, и они прекрасно доказывают, что Иуда ничего не заимствовал у Петра и что у Петра столь же характерный для него стиль, как и у Иуды свой.

В послании Петра мы видим, что главная истина, наряду с выявлением благодати Христа, заключена в праведном руководстве Бога, которому вверяются святые. Мы убедились, что это праведное руководство не просто воздействует на святых, но будет иметь весьма веские последствия для мира, прежде чем Бог покончит со всем этим. Таким образом, во втором послании Петра, где мы, естественно, видим, что грядущий суд свершится по прошествии тысячи лет и созиждутся новые небеса и новая земля, на которых будет обитать Святой Дух, взирающий на происходящее, является человек, который будет судим в соответствии с принципами праведного руководства Бога. В случае с христианами все, конечно, проистекает от благодати и через благодать, но те, кто презрел благодать Бога, не смогут более презирать его руководство.

Соответственно, второе послание, продолжая эту линию, показывает, что среди иудеев было много лжепророков, как сейчас существует много лжеучителей. В последних Дух Бога отмечает весьма многозначительные черты. Сказано, что они принесли гнусную ересь, отрицающую даже верховного Владыку, искупившего их. Пояснения по этому поводу могут облегчить сердца людей, которым зачастую кажется слишком резким утверждение о том, что Господь купил лжеучителей и еретиков. Следует различать искупление и куплю.

Нигде Слово Бога не учит, что Господь искупил еретика или любого другого человека, который не был спасен. В Писании нет ни слова, которое бы умаляло несомненность вечной жизни для верующего, но не менее ясно говорится и то, что Господь “купил” каждого человека, спасенного и неспасенного, верующего и неверующего. Результат этого для человека не имеет ничего общего с жертвой Господа. Он купил этот мир, и все принадлежащее ему. В этом и состоит все учение, будь то притчи или поучения, евангелие или послание; и это неизменное речение Духа. Следовательно, несомненно то, что эти дурные люди были куплены, как и все прочее.

Но искупление совершенно иное понятие, и поскольку купля далеко не то же самое, что искупление, то эти два предмета явно противоречат друг другу. Цель искупления состоит в том, чтобы избавить человека от власти противника, вызволить пленного из оков рабства, освободить его ценой выкупа. Это верно лишь для верующего - лишь он один освобождается от рабства. И это действенное, а не условное спасение, и оно принадлежит только вере. Дело не в том лишь, что здесь упомянута цена выкупа, - этого недостаточно для искупления, которое ставит вопрос освобождать ли раба или заключенного, и это не может произойти, пока человек не уверует в Христа. Но с куплей вопрос обстоит иначе: вы можете купить неодушевленный предмет и купленное вами действительно принадлежит вам, - но, возможно, это причинит вам вред и навлечет на вас позор. Предположим, вы можете купить человека, но каков будет результат сделки? Вы делаете его рабом, так что это совершенно противоположно искуплению. Искупление делает раба свободным, но купля делает купленное вами вашей собственностью или рабом.

Оба эти факта истинны для христианского учения, и они сливаются в крови Христа. Христианин в равной степени как искуплен, так и куплен, но искуплен лишь он один. Однако кроме того, что он искуплен, он куплен кровью Христа, и потому получается так, что он становится рабом Христа. Он раб Христа Иисуса. Совершенно освобожденный искуплением, он через куплю делается абсолютным рабом, и именно в этом содержится парадокс, который душевный человек никогда не поймет. Что касается богословов, то некоторые из них, не являясь душевными людьми, могут в отчаяние сказать, что они вообще ничего не понимают. Дело в том, что они настолько перепутали эти два понятия, что сама постановка данного вопроса в их изложении заводит в тупик.

Ясно, что спор между так называемыми кальвинистами и так называемыми арминианцами часто сводится к данному вопросу, который в этом случае приобретает большое значение. И те, и другие сходятся в ошибочном мнении, что искупление и купля означают одно и то же. В результате они никак не могут решить этот вопрос. Кальвинист совершенно прав, предполагая, что искупление относится исключительно к верующим; арминианец же не менее прав в своем предположении, что купля относится к любому существу, находящемуся под влиянием греха. Но они оба одинаково ошибаются, полагая, что это одно и то же понятие. И вот они спорят и могут спорить так вечно, ни на крупицу не подвигаясь к решению вопроса, потому что каждый утверждает истину, которую другой отрицает. Истина в этом вопросе, как и во многих других, волновавших христианство, состоит в том, что вера получает то, что противоборствующие стороны проигрывают в споре, - вера поклоняется всей истине в целом и не отвращается ни от какой ее части. В 2 Петр. 2 мы увидели, что один лишь вопрос купли еще не означает, что эти люди были когда-либо рождены от Бога.

Мы получаем возможность увидеть последствия их учения и поведения: “И многие последуют их разврату, и через них путь истины будет в поношении”. И далее перед нами предстает их любостяжание и уверение в том, что их ожидает скорый суд: что их погибель не дремлет, но близка и неотвратима. Тогда Петр сказал (обратите внимание на выражение): “Ибо, если Бог ангелов согрешивших не пощадил [речь идет лишь о согрешении в этом послании, о праведности и неправедности], но, связав узами адского мрака, предал блюсти на суд для наказания; и если не пощадил первого мира, но в восьми душах сохранил семейство Ноя, проповедника правды, когда навел потоп на мир нечестивых...” Таковы предметы, рассматриваемые Петром: грех и неправедность. Затем он говорит о Боге, который, осудив на истребление “города Содомские и Гоморрские... превратил в пепел, показав пример будущим нечестивцам, а праведного Лота [вот снова праведность], утомленного обращением между людьми неистово развратными, избавил (ибо сей праведник, живя между ними, ежедневно мучился в праведной душе, видя и слыша дела беззаконные)”. Это еще не конец, хотя и не начало. Они сохранились для грядущего, еще большего наказания. Вот какая мысль более подробно прослеживается через все послание, показанная с большим размахом в следующей главе.

Но у Иуды мы видим зло совершенно другого толка. “Иуда, раб Иисуса Христа, брат Иакова, призванным, которые освящены Богом Отцем и сохранены Иисусом Христом: милость вам и мир и любовь да умножатся”. Хотя, по собственному признанию, послание Иуды обращено к святым вообще, Святой Дух высказывает то же самое пожелание милости, которое обычно адресовано одному человеку. По сути, это послание индивидуализирует святых, и чрезвычайно важно увидеть в этом месте истину для отдельного человека и сделать выводы из нее на благо собственной души. “Возлюбленные! имея все усердие писать вам об общем спасении, я почел за нужное написать вам увещание - подвизаться за веру, однажды преданную святым [иначе звучит это у Петра; он не говорит ни о каком подобном подвизании]. Ибо вкрались некоторые люди, издревле предназначенные к сему осуждению, нечестивые [отметьте, что это не просто грех или неправедность, но] обращающие благодать Бога нашего в повод к распутству и отвергающиеся единого Владыки Бога и Господа нашего Иисуса Христа”.

Таким образом, немалое сходство делает истинную разницу между посланиями еще более поразительной, чем если бы одно послание не имело каких-либо мест, перекликающихся с другим. В одном мы можем быть уверены: цитировал ли Петр слова Иуды или Иуда - Петра, в любом случае Святой Дух имел в виду и дал каждому по его мере; и нет более прекрасных примеров действия Святого Духа в относительно сходных гранях истины и в то же время в слиянии их в самой совершенной мудрости и восхитительной тонкости выражения, а также в их истинности, нежели эти два послания, которые рассматривают под разным углом зрения существующее и грядущее зло. Если мы предположим, что два человека руководствуются совершенно разными установками, то будет очевидно, что для каждого из них нет ничего легче, чем следовать своей собственной установке; но если предположить, что эти люди постоянно соприкасаются, ясно, что гораздо труднее сохранить в нетронутом виде истину, данную каждому из них. Последнее и есть тот самый случай с Петром и Иудой, хотя Святой Дух выполнил свое дело в совершенстве.

“Я хочу напомнить вам, уже знающим это, что Господь, избавив народ из земли Египетской, потом неверовавших погубил”.

У Петра об этом ничего не сказано. Почему тогда здесь говорится об этом? Потому что показанное апостолом Иудой есть не просто неправедность в поступках, но отказ от благодати и, по сути, обращение ее в повод для распутства. Фактически коренным вопросом у Петра в его втором послании является неправедность, а у Иуды ярко выраженной темой является вовсе не это, но отступничество (то есть оставление того положения, которое благодать Бога дарует во всякое время его народу). Соответственно, предупреждение имеет в виду избавленный, а затем погубленный народ, как это было с Израилем, вышедшим из земли Египта. Дело было не в том, что люди плохо поступали, - здесь был более тяжкий грех: они не веровали, они оставили истину и Его промысел. “И ангелов, не сохранивших своего достоинства, но оставивших свое жилище, соблюдает в вечных узах, под мраком, на суд великого дня”.

Здесь опять выражен тот же самый принцип. Это становится еще более поразительным, поскольку Петр также говорит об ангелах, но отнюдь не с той же самой точки зрения. Что касается послания Петра, то там просто сказано, что Бог не пощадил согрешивших ангелов, и ничего не сказано о том, утратили ли они свое достоинство или сохранили. Иуда же говорит об “ангелах, не сохранивших своего достоинства, но оставивших свое жилище”. Они также отступили, и в этом случае обстоятельства являются весьма отягчающими, а вина еще более тяжелой.

И далее следует пример из жизни людей, хотя подобное встречается и у Петра. Когда я говорю, что это встречается у Петра, то не пытаюсь решить вопрос о том, когда эти два послания были написаны, и это также не означает, будто я уверен в данном вопросе. Петр говорит: “И если города Содомские и Гоморрские, осудив на истребление, превратил в пепел, показав пример будущим нечестивцам...” У Иуды же написано: “Как Содом и Гоморра и окрестные города, подобно им блудодействовавшие и ходившие за иною плотию, подвергшись казни огня вечного, поставлены в пример...” В данном случае очевидно, что это не просто грехопадение, но подтверждение чего-то, сверх всякой меры разнузданного, - не только злого, но противного даже падшей природе. Вот о чем здесь говорится, т.е. те же самые лица описаны совершенно иным образом, сообразно замыслу Святого Духа.

Итак, еще несколько слов о поведении ангелов. У Петра сказано: “Тогда как и ангелы, превосходя их крепостью и силою, не произносят на них пред Господом укоризненного суда”. Иуда выдвигает более конкретное обвинение, нежели их общая провинность: “Так точно будет и с сими мечтателями, которые оскверняют плоть, отвергают начальства и злословят высокие власти. Михаил Архангел, когда говорил с диаволом, споря о Моисеевом теле, не смел произнести укоризненного суда, но сказал: да запретит тебе Господь”.

Таким образом, очевидно, что в каждом случае Петр разрабатывает широкие темы праведности и неправедности, тогда как Иуда вычленяет конкретный вид отступления от истины и извращения благодати Бога (короче говоря, вероотступничества).

Но есть еще одно различие. Оба апостола рассуждают о пришествии Господа, только Петр, как это характерно для него, представляет наиболее всеобъемлющую точку зрения из всех возможных. Он, и только он один, вместил в день Господа все тысячелетнее царство и все, что до и после него. Он мысленно охватил то, что непосредственно предшествовало этому тысячелетию, потому что этот день действительно обозначал божественный суд в Иерусалиме, в соседних и даже удаленных странах как ступень предварительного суда над плотью (или людьми, втянутыми в более или менее открытый мятеж против Господа и против его народа), прежде чем начнется тысячелетнее царство в подлинном смысле слова. Тысячелетие следует за этой эпохой, оно может последовать чуть-чуть позже, но все-таки позже. И опять пришествие небес и земли не укладывается в рамки тысячелетия, но приходится на последующее время. Будут затем недолгие времена, когда сатана овладеет всеми, рожденными в течение этой тысячи лет, всеми, кто рожден не от Бога. Пламя пожрет сплотившихся ропотников - на человека вновь обрушится божественный суд, пока не начнется вечный суд и пока взамен разрушившихся и растаявших небес и земли не явятся новые (в полном смысле этого слова) небо и земля. Все эти огромные события рассматриваются в пределах (не тысячелетия, но) дня Господа либо чуть прежде этого в одном случае или чуть позже - в другом.

Это наглядно свидетельствует о всеохватности рассуждений Петра. Так, он исследует духовные вопросы и изменения в домостроении, рассматривая все это пространно и всесторонне. Но все иначе у Иуды, чье перо весьма точно, и только он один может выразить в немногих словах всю желчь и яд отступничества в его неприкрашенном виде: “Горе им, потому что идут путем Каиновым, предаются обольщению мзды, как Валаам, и в упорстве погибают, как Корей”.

Единственная черта этого порока, которую упоминает Петр, поскольку он просто смотрит на нее более широко, как на вопрос праведного правления, - это путь Валаама, который любил неправедную мзду. Но здесь Иуда дает нам больше; он с наивозможной точностью представил сжатую духовную историю отступничества: “Таковые бывают соблазном на ваших вечерях любви; пиршествуя с вами, без страха утучняют себя. Это безводные облака, носимые ветром; осенние деревья, бесплодные, дважды умершие, исторгнутые; свирепые морские волны, пенящиеся срамотами своими; звезды блуждающие, которым блюдется мрак тьмы на веки. О них пророчествовал и Енох, седьмый от Адама, говоря: “се, идет Господь со тьмами святых Ангелов Своих сотворить суд над всеми и обличить всех между ними нечестивых во всех делах, которые произвело их нечестие, и во всех жестоких словах, которые произносили на Него нечестивые грешники”. Это ропотники, ничем не довольные, поступающие по своим похотям (нечестиво и беззаконно); уста их произносят надутые слова; они оказывают лицеприятие для корысти. Но вы, возлюбленные, помните предсказанное апостолами Господа нашего Иисуса Христа. Они говорили вам, что в последнее время появятся ругатели, поступающие по своим нечестивым похотям”.

Таким образом, это не день Господа, как в пространном описании у Петра, но сам факт его пришествия и вынесения суда над теми, кто был уличен в ужасном грехе, пойман на месте преступления. Иуда рассматривает дела, присущие вероотступничеству и вызванные вероотступничеством.

Однако здесь имеется другое уточнение, которое не содержится во 2-ом послании Петра, но характерно для Иуды. Иуда не просто возмущен насмешливым упреком говорящих: “Где обетование пришествия Его?” Он не только объясняет отсрочку долготерпением и желанием Господа спасти грешников, он не просто призывает святых надлежащим образом ходить в святом общении и благодати, ожидая нового неба и новой земли, на которых обитает правда. Присущее Иуде слово имеет оттенок особенной благодати: “А вы, возлюбленные, назидая себя на святейшей вере вашей, молясь Духом Святым, сохраняйте себя в любви Божией, ожидая милости от Господа нашего Иисуса Христа, для вечной жизни”.

“И к одним будьте милостивы, с рассмотрением...” {Необходимо отметить, хотя бы в примечании, что в рукописях здесь появляются чрезвычайно много разночтений. В Синайской и Ватиканской (как и корректор Парижского рескрипта) пишется “eleate”, что представляет собой всего лишь другую форму общепринятого варианта “eleeite” - “будьте милостивы”. Но тогда возникает повтор того же самого слова в последующем придаточном предложении, ибо в старинных рукописях содержится тройное разделение предложения. Согласно самым авторитетным источникам, в целом может показаться, что должно быть написано: kai ous men elegkhete diakrinomenous, ous de sodzete ek puros arpadzontes, ous de eleate en fobo, misountes kai ton apo tes sarkos espilomenon khitona: “А других страхом спасайте, исторгая из огня, обличайте же со страхом, гнушаясь даже одеждою, которая осквернена плотью”. Любопытно, что д-р Э. Уэллс в своем “Пособии по более легкому и ясному изучению священного Писания” (причем та часть, которая содержит эти послания, была издана в Оксфорде в 1715) почти полностью принял этот текст, который он перевел следующим образом: “А некоторых, колеблющихся, пристыжайте, других спасайте, исторгая из огня; а с другими будьте милостивы и боязливы”. Он отказался от деления фразы на две части и исправил отдельные слова, руководствуясь, главным образом, авторитетом Александрийской рукописи, а также некоторыми другими, менее солидными, рукописями, подтвержденными Вульгатой, Сирийским и Эфиопским переводами. За исключением уже указанной ошибки, древнейшие унциальные рукописи подтверждают представленный здесь текст, разве что Ватиканская рукопись, по-моему, запутывает дело, опуская первое “ous de”, что может показаться непреднамеренной опиской, поскольку вследствие этого предложение становится неудобопереводимым и непонятным. Вставьте слова из Синайской и других древних рукописей, и все станет ясным. Таким образом, это и есть та форма предложения, которую предпочитают Тишендорф и другие издатели. Существительное “diakrinomenoi” в общепринятом тексте (которому следует английский перевод), вряд ли появилось раньше, чем в девятом веке. Если бы оно было лучше, то фраза имела бы то значение, которое здесь дано. Но если справедливо древнее прочтение в винительном падеже, то 9-й стих разъясняет вероятный смысл этой фразы.} Некоторые сомневаются, стоит ли здесь проводить различие. Я считаю, братья, что, хотя для этого потребуются благодать и великая мудрость, все же не может быть более благоразумного принципа, чем этот. Я повторяю, однако, что в каждом случае непременно необходимо духовное различение. Бог, не отказывающий ни в чем, верен, и смиренным Он дарует большую благодать. В итоге божественно даруемая благодать становится все более очевидной в этих вопросах. “...А других страхом спасайте, исторгая из огня, обличайте же со страхом, гнушаясь даже одеждою, которая осквернена плотью”.

Затем Иуда обобщает все рассуждения, раскрывая перед нами свою собственную благословенную точку зрения, в выражениях совершенно отличающихся от слога Петра. “Могущему же соблюсти вас {Тем, кто боготворит некоторые древнейшие рукописи вплоть до того, что практически исключает все другие свидетельства и рукописные данные, будет полезно поразмыслить над тем фактом, что Синайская рукопись здесь смыкается с Парижским рескриптом и Пассионейской рукописью, а также весьма многими отрывками и большинством переводом в прочтении “umas” - “вас”, тогда как в Александрийской рукописи пишется emas - “нас”, а в Ватиканской рукописи Матфея и в более чем тридцати отрывках стоит “autous” - “их”, именно тот вариант, к которому склоняются и наши современные редакторы.} от падения...” И речь идет не только о том, что Он может ввести нас в новое небо или в новую землю, что, конечно, присуще всем его святым, праведникам всех времен, но здесь мы видим особое духовное благословение тех, кто ожидает Христа и кто будет восхищен, чтобы пребывать с Господом там, где Он находится. “Могущему же соблюсти вас(?) от падения и поставить пред славою Своею непорочными в радости, Единому Премудрому Богу, Спасителю нашему чрез Иисуса Христа Господа нашего, слава и величие, сила и власть прежде всех веков, ныне и во все веки. Аминь”.

Таков Господь, который грядет не столько для того, чтобы разделаться со злыми, сколько принять нас к себе. И дело не в суде над неправедными и не в праведном управлении народами на земле, но именно в пришествии нашего Господа Иисуса для святых. Ныне понятно, каким образом Иисус должен явиться своему народу, как Он не являет себя миру, не только силой Святого Духа, но и так, как Он придет к нам во второй раз, чтобы принять нас к себе, дабы мы пребывали вместе с ним.

Таким образом, я завершил обзор так называемых соборных посланий, которые, позволю себе сказать, не совсем удачно так названы, ибо Иаков обращался именно к двенадцати коленам, находившимся в рассеянии, как Петр - к пришельцам, рассеянным в Малой Асии, причем ясно было сказано, что его второе послание было написано тем же лицам, что и первое. При этом то, что называется основным (первым) посланием Иоанна, может показаться, скорее, трактатом, нежели посланием; неизвестно также, имело ли оно в виду сначала и других верующих среди иудеев, хотя, несомненно, оно, как и остальные послания, было предназначено для общего назидания всего собрания Бога. Второе и третье послания носят столь же явный личный характер, как и послание Павла Филимону. Вероятно, именно по этой причине Кальвин не включил их в свое толкование соборных посланий, но более непонятно то, почему он вообще о них не написал. Конечно, не потому, что они сами по себе не ценны или мало значат для христианина, не говоря уже о том почтении, которое они должны к себе вызывать как божественное откровение. Почему тот же Кальвин не писал достаточно ясно и об Откровении? Вероятно, потому, что ни он, ни кто-либо другой из реформаторов не имел истинного понятия обо всей этой книге в целом, хотя они не ошибались, сравнив Вавилон с Римом, высказав свое искреннее мнение. Послание Иуды само по себе, во всяком случае, столько же соборное, как и любое из названных так, хотя вряд ли вызовет сомнение то, что он, подобно его брату Иакову и подобно Петру получил обрезание Христа лишь для непосредственного круга своего служения. Иоанн дает больше оснований для того, чтобы считать, что Господь сделал его орудием благовествования также и среди язычников.

Да благословит Господь свое Слово и да сделает так, чтобы мы дорожили каждой его буквой, и да влечет оно к себе наши души и властвует над нами, жаждущими возрастать в благодати и познании Его!