Особый интерес представляет исследование посланий Фессалоникийцам, и более всего - первого, поскольку оно фактически является самым ранним из посланий апостолов. Оно интересно и как первое послание апостола Павла, адресованное собранию, исполненному свежестью своей веры и готовности перенести немалые страдания ради имени Иисуса. Это и придает неповторимый колорит характеру данного послания. Кроме того, враг пытался извратить и представить источником опасности саму ту истину, которая больше всего характеризовала фессалоникское собрание: постоянное ожидание Господа Иисуса. Так происходит всегда: что бы Бог специально ни дал собранию, что бы Он ни повелел сделать заметным образом в надлежащее время, можно ожидать, что именно это сатана будет стараться подорвать. Заранее можно предположить, что характерной истиной является то, что дети Бога должны быть более убежденными, сильными и едиными. Несомненно, именно за это они несут особую ответственность, но именно по этой самой причине они и являются объектом постоянных коварных нападок сатаны.

Итак, эти послания (ибо оба они фактически открывают нам одну и ту же истину, но с разной стороны, и защищают ее от разных средств, к которым прибегает дьявол, чтобы навредить святым) являют всем своим видом и во всей своей полноте надежду христиан и все, что касается ее и следует из нее. В то же время Дух Бога не ограничивается только одной этой темой во всех ее аспектах. Поскольку мы принимаем эту истину во всей ее полноте во Христе, то познаем великие основы христианства, а также то притягательное положение верующих из Фессалоники, созданное движимой ими надеждой и истиной, которая представлена во всем ее значении. Апостол Павел пишет фессалоникийцам в таком тоне, чтобы утвердить их в вере: “Павел и Силуан и Тимофей - церкви Фессалоникской в Боге Отце и Господе Иисусе Христе”. Обращаясь к ним с такими словами, он вовсе не хочет указывать им на какое-то превосходство или высокое положение верующих, как иногда может показаться из этих слов, но как раз наоборот. Именно младенческое состояние фессалоникского собрания побудило Павла обратиться к ним в такой форме. Как младенец в семье является предметом особой отеческой заботы (в особенности если ему грозит опасность), так и апостол Павел приветствует собрание фессалоникийцев, говоря, что они пребывают в Боге Отце и Господе Иисусе Христе (ср. Иоан. 10, 28.29). Они - как дети, не только в том смысле, что рождены Богом, но и в смысле их младенчества в христианстве, и именно в этом плане Дух Бога рассматривает собрание фессалоникийцев. Для доказательства верности сказанного выше можно заметить, что в то время не наблюдалось в их среде частных оплошностей. Нет и намека на то, что они назначали у себя старейшин, как коринфяне. Они даже и в малой степени не следовали законности, хотя в то же время носили печать младенчества. Свежий поток любви переполнял их сердца, а в их душах пробивались ростки прекрасной истины. Это и еще кое-что более младенческое ясно прослеживается в них. И здесь мы находим поучительный урок, как избежать ошибок заблуждений и той опасности, которая угрожает детям Бога, особенно таким, которые сравнительно еще не утвердились в основах веры.

После приветствия апостол Павел, как обычно, благодарит Бога за всех тех, о ком он вспоминает в своих молитвах, и говорит: “Непрестанно памятуя ваше дело веры и труд любви и терпение упования на Господа нашего Иисуса Христа пред Богом и Отцем нашим”. С самого начала мы находим ту возвышенную форму, которую обрела истина, как и должно быть всегда там, где действует и проявляет заботу Дух Бога. Нет истины, которая бы ни влияла на душу святых и ни охраняла бы их в пути, чтобы они могли явиться образцом живого и плодотворного служения Богу, следуя этой истине. Так было и с фессалоникийцами: их дело было делом веры, и их труд имел в основе своей любовь. Более того, их упование было упованием, доказавшим свою божественную силу через силу терпения, которое было дано им, чтобы вынести все беды. Это упование было, поистине, сродни упованию самого Христа, ибо сказано: “Терпение упования на Господа нашего Иисуса Христа пред Богом и Отцем нашим”. Таким образом, мы видим, что все держалось открытым пред Богом, ибо таков смысл слов “пред Богом и Отцем нашим”.

Все это сделало их искренними свидетелями не только истины, но и Христа, нашего Господа, побудило их всей душой принять апостола Павла и поверить ему. “Потому что наше благовествование, - говорит Павел, - у вас было не в слове только, но и в силе и во Святом Духе, и со многим удостоверением, как вы сами знаете, каковы были мы для вас между вами”. Апостол Павел мог раскрыть свою душу и говорить свободно. Коринфянам он не мог бы так излить душу - они были привержены плотскому, и поэтому апостолу Павлу немало приходилось сдерживать себя в разговоре с ними. Но здесь дело обстоит совсем иначе; и поскольку в их сердцах была пламенная любовь, какой не были лишены и их поступки, то и апостол Павел мог говорить с ними с такой же любовью, ибо, несомненно, и он питал к ним такие чувства. Следовательно, он мог все больше радоваться тому, что видел перед собой, - тому, как благовествование доходило до них; и это немаловажно в путях Бога. Мы ни в коем случае не должны оставить это без внимания, и нам следует должным образом обсудить тот способ, каким Бог влияет на каждую отдельную душу, а особенно на души святых. Ибо все от Бога. Последовавший за благовествованием шквал преследований не мог не сказаться на формировании характеров святых, которые приняли истину Бога; и, более того, тот способ, которым воздействовал Бог (особенно на своего благовестника) в то время, не мог не оказать определяющего влияния, которое направляло ход всех событий на славу и хвалу Господа. Поэтому я не сомневаюсь, что появление апостола Павла среди фессалоникийцев, сопровождавшееся известными обстоятельствами, верой и любовью, которые были явлены там (конечно, они были присущи фессалоникийцам, хотя, тем не менее, при подобном стечении обстоятельств в значительной степени выявили фессалоникийцев), исходили от милостивой заботы Бога. Поэтому те, кто должен был следовать путем пробуждения этой веры, кто должен был стоять в вере и страдать во имя того же Господа Иисуса до последнего дня, были укреплены и подготовлены самым лучшим образом, чтобы вынести все, что выпадет им.

Следовательно апостол Павел прямо заявляет: “И вы сделались подражателями нам и Господу, приняв слово при многих скорбях с радостью Духа Святаго, так что вы стали образцом для всех верующих в Македонии и Ахаии”. И это было так истинно, что апостолу Павлу не пришлось говорить еще что-то в доказательство этого. Сам мир удивлялся тому, как слово Бога подействовало на фессалоникийцев. Люди были поражены этим, и более всего внешних людей поразило то, что фессалоникийцы не только отвергли своих идолов, но с тех пор служили одному истинному и живому Богу и ждали пришествия с небес его Сына. Таково было это необычно яркое свидетельство. Но действительная тайна постижения этой истины, как и ее принятия, заключается в искренности, ибо, как мы всегда можем заметить, искренность или простодушие - явный признак силы Бога в душе, обретенной через его слово и Дух. Ибо есть две вещи, характеризующие божественное учение: неподдельная искренность, с одной стороны, и, с другой стороны, та определенность, которая придает внутреннюю убежденность христианину в том, что истина, которой он обладает, есть истина Бога. Было еще слишком рано ожидать такого уровня развития среди фессалоникийцев, но можно было быть уверенным, что если с самого начала они отличались такой искренностью, то скоро она приведет их к умению ясно мыслить. Мы найдем отдельные черты такого рода полезными для себя, и я надеюсь обратить на них внимание, как только буду касаться их.

Прежде всего обратите внимание на то, что первое упоминание о них в Писании связано с грядущим пришествием Господа, то есть когда говорится о том, что они ожидают Сына Бога с небес. Нам не следует приписывать данному выражению больше, чем оно имело целью передать. По моему мнению, оно отражает лишь общую позицию христианина по отношению к тому, кого он ожидает с небес. Это просто констатирует факт ожидания своего Избавителя от грядущего гнева. Иными словами, они ждали пришествия с небес своего могущественного и милосердного Спасителя. Каким образом Он должен был прийти - они не знали; какими будут последствия его пришествия - они плохо представляли себе. Конечно, никто не знал о времени его пришествия, об этом знал и это хранил в секрете Бог, наш Отец, но они, как и подобает младенцам, ждали его, согласно его же обещанию. Я убежден также, что в то время они еще не знали, возьмет ли Он их с собой на небеса или тотчас же воцарится на всей земле.

Поэтому кажется ошибочным считать, будто в этом отрывке говорится о пришествии Христа с целью восхитить святых на небеса. Цель его пришествия, способ и результат его остаются в тени. И нам становится понятно, что иногда мы просто навязываем Писанию свои домыслы; нам следует понять, что истинная мудрость заключается в том, чтобы извлекать из Писания не больше, чем оно стремится передать. Гораздо лучше, если, рассматривая меньшее количество отрывков, мы используем их по назначению. Скоро мы увидим, как важно не умножать факты для доказательства какой-то определенной цели, а искать непосредственно у Бога определенное назначение каждого отрывка Писания. Поэтому все, к чему стремится здесь апостол Павел, это напомнить фессалоникийцам, что они все время ждут того Спасителя, который однажды умер и воскрес, чтобы прийти с небес. По всей вероятности, то, что его пришествие представлено как пришествие Сына Бога, позволяет больше говорить о духовном желании и, вероятно, внушит им больше в последний день. Я только говорю о том, о чем им было важно помнить в начале своего обращения в христианскую веру. Простая истина заключается в том, что божественная личность, возлюбившая их и умершая за них, явится обратно с небес. А то, каким образом она явится и каковы будут последствия этого явления для них, они должны еще узнать. Они ждали его, доказавшего свою любовь к ним, любовь, преодолевшую смерть, или осуждение. Он явится к ним; и как им поэтому было не любить и не ожидать его?

Во второй главе повествуется о посещении апостолом фессалоникийцев в связи с их обращением в христианскую веру. Он не оставил их одних, когда они должны были познать Христа. Он трудился среди них. “Вы сами знаете, братия, о нашем входе к вам, что он был не бездейственный; но, прежде пострадав и быв поруганы в Филиппах, как вы знаете, мы дерзнули в Боге нашем проповедать вам благовестие Божие с великим подвигом”. Апостол Павел упорно продолжал проповедовать христианство, не испугавшись того, что последовало за этим. Он не должен был и не мог отойти от благовествования. Это принесло ему немало страданий, но он продолжал благовествовать. “Ибо в учении нашем, - говорит Павел, - нет ни заблуждения, ни нечистых побуждений, ни лукавства; но, как Бог удостоил нас того, чтобы вверить нам благовестие, так мы и говорим, угождая не человекам, но Богу, испытующему сердца наши. Ибо никогда не было у нас перед вами ни слов ласкательства, как вы знаете, ни видов корысти: Бог свидетель! Не ищем славы человеческой ни от вас, ни от других: мы могли явиться с важностью, как апостолы Христовы”.

Здесь мы видим, что его служение было выше низменных человеческих побуждений. Речь шла не о самовозвеличивании или какой-то земной личной выгоде; с другой стороны, он не предавался и чувствам, грубым или утонченным. Ничто из этого не отягощало его души, поскольку он мог торжественно взывать к Богу. Их собственная совесть была свидетелем тому. И, более того, Павел проявлял нежную заботу о них, испытывая любовь к фессалоникийцам. Мы “были тихи среди вас, подобно как кормилица нежно обходится с детьми своими. Так мы, из усердия к вам, восхотели передать вам не только благовестие Божие, но и души наши, потому что вы стали нам любезны”. Какое восхитительное милосердие души! И мы видим проявление его со стороны обычного человека, человека одинаковых с нами страстей! Ибо если мы всегда вынуждены искать совершенство только во Христе, то нам приятно видеть подражание жизни и любви Христа в том, кто должен был искоренять в себе те же самые грехи, которые присущи и нам.

Ведь в этом месте послания мы видим замечательный пример проявления апостолом милосердия в процессе воспитания им этих начинающих христиан; и это милосердие Павел являет в двух видах. Сначала, когда его подопечные находились в младенческом периоде, он лелеял их подобно кормилице, а когда они немного повзрослели, он продолжил свою опеку над ними, “ночью и днем работая, чтобы не отяготить кого из вас, мы проповедывали у вас благовестие Божие. Свидетели вы и Бог, как свято и праведно и безукоризненно поступали мы перед вами, верующими, потому что вы знаете, как каждого из вас, как отец детей своих, мы просили и убеждали и умоляли”. Как только фессалоникийцы развились духовно, то характер служения их нуждам изменился; но апостол Павел с прежней любовью убеждал их подобно отцу, заботящемуся о них, как кормилица. Это, возможно, образец идеального пастыря, но это образ настоящего апостола Христа, апостола Павла среди фессалоникийцев, единственным страстным желанием которого было научить фессалоникийцев поступать достойно Бога, призывающего их в свое царство и славу. “Поэтому и мы непрестанно благодарим Бога, что, приняв от нас слышанное слово Божие... каково оно есть по истине, - которое и действует в вас, верующих”.

Далее в общих чертах говорится о тех страданиях, которые навлекает на себя вера, которые рано или поздно придется испытать верующим. И поскольку он напутствовал их поступать достойно Бога, который ободрял их надеждами на невидимое, но вечное счастье, то желал бы, чтобы фессалоникийцы доказали всем своим терпением и своей верностью Богу, что именно слово Бога так сильно подействовало на них, несмотря на всякие попытки людей помешать этому. “Ибо вы, братия, сделались подражателями церквам Божиим во Христе Иисусе, находящимся в Иудее, потому что и вы то же претерпели от своих единоплеменников, что и те от Иудеев, которые убили и Господа Иисуса и Его пророков [не только пророков из иудеев, но пророков как таковых], и нас изгнали, и Богу не угождают, и всем человекам противятся, которые препятствуют нам говорить язычникам”. Какой разительный контраст с благодатью Бога! Народ, который, казалось, должен был быть самым верующим, не мог примириться с мыслью о том, что евангелие дойдет до презренных язычников, их врагов. И все же почему они, иудеи, так беспокоились об этом, если сами не верили в это? Откуда возник этот их неожиданный интерес к духовному благоденствию язычников? Откуда возникло это неугасимое желание лишить другие народы того евангелия, которое они сами презрительно отвергли? Если уж евангелие было таким неразумным, безнравственным и негодным явлением, каким они осмеливались объявлять его, то почему тогда они всеми силами стремились настроить людей против него и беспощадно преследовали тех, кто проповедовал его? Люди не всегда чувствуют такую потребность - не настраивают себя так враждебно и решительно против того, что не задевает их совесть. Это и понятно - там, где имеет место благодать, которой еще не могут воспользоваться, вероломное сердце находит выход своему чувству в неумолимой ненависти, возникающей при виде того, как другие готовы с радостью принять эту благодать. Таков человек, всегда настроенный против Бога, особенно против его благодати. Но здесь речь идет о религиозных людях, какими являлись иудеи, о людях, в определенной степени поддерживавших традиционную истину, которые поэтому были уязвлены тем, как поступал Бог в своей всесильной благодати.

Но апостол Павел по тому, как он показал нам людей объектами благовествования и постоянную заинтересованность в милосердии к язычникам, противопоставлен тем, которые мешали распространению евангелия, потому что ненавидели благодать Бога. Поэтому Павел дает знать фессалоникийцам о своем страстном желании увидеть их, о желании, которое не ослабло от того, что они были разлучены на время друг с другом, а совсем наоборот. “Мы же, братия, быв разлучены с вами на короткое время лицем, а не сердцем, тем с большим желанием старались увидеть лице ваше”. Нет ничего более истинного на земле, чем любовь Христа, воспроизведенная Духом в христианине. “И потому мы, я Павел, и раз и два хотели прийти к вам, но воспрепятствовал нам сатана”. Существует реальная опасность вмешательства сатаны, силен личный враг христианина, который настолько же злобен, насколько благ Христос. Давайте не будем забывать об этом.

Но в то же время какое поощрение ждет обреченную на страдания любовь в ее тяжком труде? “Ибо кто наша надежда, или радость, или венец похвалы?” Никакие обстоятельства не могут сказаться на истинном служении в духе милосердия Христа. Испытания лишь подчеркивают его превосходство над всеми обстоятельствами. Телесное присутствие или отсутствие только испытывают служение. Бедствия лишь доказывают его силу. Разлука только дает возможность выразить любовь к тем, с кем разлучены. Надежным и достаточным утешением является надежда на воссоединение тех, кто служит, с теми, кому служат, в тот день, когда исчезнет всякая вражда и будут отведаны все плоды истинного служения Богу (будь то служение кормилицы или служение отца, наставляющего всех возрастающих в истине) к радости нашего Господа. Апостолы и их сотрудники были рады ожиданию награды любви и заботы, имевшей место среди святых Бога.

Но это ни в малейшей степени не мешало апостолу Павлу нежно любить тех, кто подвергался особым страданиям, ибо христианство не что-то призрачное или воображаемое, но является самым реальным явлением и обладает способностью приспосабливаться к любой нужде. Оно по настоящему избавляет от всего вымышленного (как в рассуждениях, так и в воображении) относительно всего, что касается Бога. Предрассудки по своему опасны, но не менее опасен и догматизм голого интеллекта. Писание возвышает верующего над тем и другим; и все же апостол Павел показывает свое беспокойство за фессалоникийцев. Он не сомневался в бдительности Господа. И все же он всем сердцем переживал за фессалоникийцев.

Но поскольку Павел сам не мог прийти к ним, то послал вместо себя Тимофея (гл. 3) и был рад услышать добрую весть, которую тот принес ему, ибо Павел очень беспокоился, как бы фессалоникийцы не поколебались своей верой в скорбях и бедах, нависших над ними. Несомненно, фессалоникийцы в некоторой степени были готовы к скорбям, ибо Павел, когда был у них, предупредил о том, что они будут страдать.

Теперь же как рад он был услышать, что планы искусителя рухнули! Тимофей вернулся с доброй вестью об их о вере и любви. Несмотря ни на что, фессалоникийцы всегда имели добрую память о них, желая их видеть, как и они их. Любовь все еще пребывала как в нем, так и в них. “Мы, при всей скорби и нужде нашей, утешились вами, братия, ради вашей веры; ибо теперь мы живы, когда вы стоите в Господе”. Но воздавая Богу благодарность за них, он продолжает молиться за них.

Мы можем заметить, что в данном послании Павла встречаются две молитвы: первая - в конце третьей главы, а вторая - в конце последней. Первая скорее всего является напоминанием о распространении евангелия среди фессалоникийцев и о служении самого Павла, которое, несомненно, является для них образцом истинного служения Господу в общении со всеми людьми. Он сопровождает свою речь молитвой для более сильного воздействия: “Сам же Бог и Отец наш и Господь наш Иисус Христос да управит путь наш к вам. А вас Господь да исполнит и преисполнит любовью друг к другу и ко всем, какою мы исполнены к вам, чтобы утвердить сердца ваши непорочными во святыне пред Богом и Отцем нашим в пришествие Господа нашего Иисуса Христа со всеми святыми Его”.

Здесь мы сразу подходим к тому, что направляет ход наших мыслей, и не только в одном каком-то направлении. Павел молится не только о том, чтобы они могли утвердиться во святыне и поэтому любить друг друга, но чтобы они были преисполнены любви, что и утвердило бы их во святыне. Любовь всегда предшествует святости. Это верно от момента обращения в веру, от начала влияния на душу человека и до самого конца. Сначала еще слабое ощущение любви Бога во Христе обращает сердце человека к Богу. Я не говорю здесь ничего о любви Бога, глубоко укоренившейся в душе человека под воздействием Святого Духа. Ведь у человека может и не хватить силы опереться на божественную любовь - в таком состоянии человек не может являть любовь в изобилии. Но, несмотря на все это, надежда на любовь существует, если о ней хоть немного подумать, - всегда остается избыток хлеба для блудного сына, направляющегося в дом отца. Но это было немалой наградой для души грешника, темного и ограниченного из-за своего эгоизма и предающегося похотям и страстям. И что такое грех по своей сути, как не проявление эгоизма? Мы знаем, как эгоизм делает сердце черствым или непробиваемым и как он разрушает любую надежду на милосердие со стороны других. Благодать Бога, наоборот, действенна и побуждает к добру. Поначалу она может быть лишь маленькой искрой, но все же она является началом чего-то поистине великого, доброго, вечного. Вот почему, как мы узнали из евангелия по Луке, блудный сын отправился из далекой страны и шел без отдыха, хотя его отец еще больше жаждал встречи с ним. Именно отец побежал навстречу своему блудному сыну, а не сын - навстречу своему отцу. Так бывает всегда. Именно так действует любовь: сначала это чувство еле заметно, но оно пробуждает грешника от его греховной дремоты (ибо покоем это не назовешь), оно пробуждает его от греховных снов смерти. С другой стороны, именно полнота любви позволяет душе осознать всю щедрость благодати Бога по отношению к нам. Не залог любви, а сама любовь переполняет сердце. И эта святость не только желаема, но настоящая и глубокая рядом с любовью.

Конечно, сейчас я не ставлю перед собой цели показать тот замечательный путь, каким любовь достигает нас и является нам. Это не относится к нашей теме разговора. Я не стану говорить даже о ее проявлении во Христе, через которого Бог вверяет нам свою собственную любовь, и, таким образом, все еще оставаясь грешниками, мы примирились с Богом смертью его сына и можем радоваться пред ним самим через нашего Господа Иисуса Христа. Но я утверждаю, что истинная святость есть плод той любви, которой предается душа, плод, который она вкушает искренне и которым наслаждается беспредельно. На такое способна душа, которая стремится познать благодать Бога.

Однако здесь Павел искренне жаждет их возрастания в святости и молится за них, чтобы они “исполнились и преисполнились любовью друг к другу и ко всем, какою мы исполнены к вам, чтобы утвердить сердца ваши непорочными во святыне”. В этом очень хорошо просматривается связь с пришествием Христа. Павел предполагает, что эта связь вытекает из любви и переходит в святость, оставаясь неразрывной до тех пор, пока святые не явятся, наконец, в славе, когда Христос придет, чтобы взять нас на небеса. Почему (позвольте мне спросить) ни в данной главе, ни в следующей не сказано о его пришествии с целью принять святых? Да потому, что наша жизнь в любви и святости - это вопрос, целиком зависящий от Святого Духа; и это имеет самое близкое отношение к появлению Христа, когда и мы явимся вместе с ним. Там, где мы начинаем жить такой жизнью, мы явно несем ответственность перед святыми. И именно появление Господа Иисуса обнаружит то, как мы несли возложенную на нас ответственность. Тогда каждый из нас увидит это, ибо самолюбие больше не будет мешать нам судить самих себя или давать оценку другим; тогда не останется ничего, кроме правды, и обнаружится все, что действовало в нас, и все наши дела обнаружатся. Ибо Господь, несомненно, придет, чтобы представить нас перед лицом Бога, но Он явится в славе вместе с нами. Когда наступит это время, то станет ясно, насколько велика была наша вера или насколько велико неверие. Все будет обращено к его славе. Поэтому в 3-ей главе, как мне кажется, Дух сосредотачивает все внимание на его приходе со всеми святыми, а не ради них.

Следующая часть, или вторая половина данного послания, фактически начинается увещеванием. Сначала апостол настаивает на том, чтобы фессалоникские святые хранили себя в чистоте (гл. 4), затем говорит несколько слов о любви. Возможно, покажется странным, что было необходимым предостеречь этих святых (поступки которых были так честны и исполнены искренности) от нечестивых проступков даже в самых близких жизненных отношениях, что христианина вообще надо было предостерегать от блуда и прелюбодеяний. Однако нам известно, что грешная плоть так безрассудна, что не застрахована ни от каких обстоятельств и может оступиться, даже радуясь благословению благодати Бога, если не чувствует угрызения совести и не склонна к самоосуждению, - вот на чем основаны эти серьезные предостережения со стороны Господа. Они были необходимы в то время, и особенно в Греции, ибо подобные грехи в языческом мире не осуждались, а даже оправдывались. Даже в более позднее время человечество извлекло огромную пользу из подобной перемены. Несомненно, люди теперь могли обогатиться истиной и много говорить о святости, но как мало они еще знали об истине и святости, прежде чем позаимствовали их из Писания. Но пока это было лишь чем-то заимствованным, лишенным истинной ценности. Люди, преемниками которых они являлись, были в высшей степени нечестивцами. Последователи Аристотеля и Платона нисколько не подходили для порядочного общества. Допускаю, что нашим грекам не понравилась бы такая оценка или показалось бы очень обидной, но им или не хватает основ для формирования подобной нравственной оценки, или они не смотрят в лицо совершенно ясным фактам. Если бы они намеренно одобряли подобную мораль Платона или не придавали значения тем моральным принципам, которые Платон считал необходимыми для своей республики, тогда бы не было сомнений по поводу их позиции. Несомненно, имели место кое-какие возвышенные рассуждения, но не более; ибо люди полагали, что разговоры о морали приносят столько же пользы, сколько сама мораль. Именно Христос, и только Он один, открыл всем подлинную истину Бога в словах и поступках. До него она была неизвестна людям, и тем более ясно доказано на кресте то, что Он - есть любовь. Христос первым явил абсолютную чистоту в самой той природе, которая до этого упивалась в похотях и страстях.

Но фессалоникийцы в общем могли и не оценить в полной мере всю важность слов апостола, пребывая в истине, как младенцы. Несомненно, у апостола Павла были весьма серьезные основания уделять в послании Фессалоникийцам особое внимание моральной чистоте. Дело в том, что для людей было тогда в порядке вещей жить так, как им заблагорассудится. Особых огорчений не было, лишь обычная человеческая месть или наказание законом могли удержать их от намеренных действий; люди могли заниматься всем, что они считали безопасным. В те дни так и было, и лишь христианство (или исповедание его) препятствовало им делать все, что угодно.

Предупредив их о соблюдении себя в чистоте, апостол далее напомнил им о любви друг к другу и добавил, что о последнем не было нужды писать им. Они сами были научены Богом и знали, к чему были призваны в братолюбии. Но Павел страстно умолял их жить тихо, делать свое дело и работать своими собственными руками, как он сам не только заповедал им, но показал на собственном примере, пребывая временно среди них. Он всей своей душой желал, чтобы они “поступали благоприлично перед внешними и ни в чем не нуждались”.

Вот мы и подошли к главной теме данного послания. Фессалоникийцы серьезно заблуждались относительно умерших. Они боялись, что умершие святые упустят многое в день пришествия Господа, то есть они не смогут участвовать в радостной встрече Господа Иисуса со своими святыми. Это тотчас же указывает нам на то, чтобы мы не спешили оценивать фессалоникских верующих по тем меркам, которые помогли выявить через Святого Духа эти заблуждения. У нас есть преимущество в том, что мы можем проследить полностью развитие этой истины, которая большей частью постигалась через исправление грехов и заблуждений силой свыше. Новый Завет тогда, как вы должны помнить, еще не был написан; тогда было написано очень мало - только одно евангелие или, по крайней мере, два и ни одного послания. Следовательно, кроме той информации, которую фессалоникийцы получили от апостола Павла во время его относительно недолгого пребывания у них, они почти не имели источников познания истины, а нам известно, как легко забывается всего лишь один раз услышанное. И этот факт говорит о том, каким бесценным даром обладаем мы, имея возможность не только слышать Слово Бога, но и читать его Слово, Библию. В то время, однако, Новый Завет большей частью не был написан. В Писании еще не было тех книг, которые больше всего были бы полезны фессалоникским святым. Поэтому нам не стоит удивляться их неведению относительно того, что касалось их умерших братьев. С другой стороны, это не говорит о том, что они испытывали страх по поводу смерти этих святых. Этот страх не может возникнуть в сознании тех, кто воспитан на том, что апостол называет “наше евангелие”, и нет большей вины, чем та, что предполагает провал в этом отношении. И все же можно почувствовать, что фессалоникийцы не сразу войдут в полное благословение. Можно понять их недоумение, вызванное незнанием того, что Господь сделает с ними. Они не знали, войдут ли они в царство Бога, а если войдут, то как и когда? Это оставалось для них нерешенными вопросами.

Святой Дух помогает им теперь выйти из затруднительного положения и поэтому говорит им: “Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, чтобы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды. Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним”. Мы вновь ясно слышим о том, что Господь явится и приведет вместе с собой этих святых. Сказано не о том, что Господь примет их к себе, а о том, что Он приведет их с собой. Иными словами, еще раз говорится, что Господь явится в славе со своими святыми, уже прославленными. Когда этот момент настанет, то они, по крайней мере, будут с ним. Таково первое утверждение апостола. Но эта же истина, которую им раньше было трудно понять, рождает другую проблему. Возникает вопрос: “Как же святые, которые умерли, смогут потом явиться вместе с ним? Как смогут все святые явиться в славе со Христом?” Кажется им было понятно, что когда Господь явится, то его на земле будут ждать святые, и эти святые, в некотором смысле, разделят со Христом его славу. Но фессалоникийцы явно приходили в замешательство, когда вопрос вставал об уже умерших святых, - они не знали, что делать с тем промежутком времени, если они действительно имели в виду промежуток времени. Они не знали, каким образом Господь встретится с теми, кто уже умер, и теперь Павел объясняет им это.

“Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим [ни в коем случае не сможем предвидеть] умерших”! Если бы они остались живыми, тогда бы не возникало проблемы. Некоторым в наши дни возникновение подобной проблемы может показаться странным, но дело в том, что скорбь фессалоникийцев была вызвана искренностью их веры, а отсутствие замешательства по этому поводу у современников частично объясняется тем, что современники не верят также искренно, как фессалоникийцы. Если бы в них было больше истинной веры, они, возможно, тоже пришли бы в замешательство - не в конце, но, как обычно, в начале. Так происходило в то время с фессалоникийцами. Таков всегда результат веры в начале. Первое познание истины дает возможность ощутить многое из того, что мы не в состоянии понять сразу. Но Бог приходит на помощь верующему и своей благодатью помогает решать одну проблему за другой. Апостол Павел дает им следующее разъяснение: “Мы живущие, оставшиеся до пришествия [или присутствия] Господня...” Слово “пришествие” указывает на факт присутствия в противовес отсутствию. “Мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших”. Я имел смелость заменить слово “предупредить”, которое является устаревшим от слова “предшествовать”, что передает тот же самый смысл, что и “предупредить”, если толковать его так.

Мы “не сможем предшествовать умершим”. Итак, предположим, что мы ждем пришествия Христа и что Он придет. Но как мы не будем предшествовать тем святым, которые умерли еще раньше? Как такое может быть? Ответ на этот вопрос дается в следующем стихе. “Потому что Сам Господь, - говорит апостол, - при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем”. Таким образом, становится очевидным то, что если и будет разница в воскресении, то она будет в пользу мертвых во Христе, а не в пользу оставшихся в живых. Ибо мертвые воскреснут первыми. Помните, что умирает лишь тело. В Писании никогда не говорится и не подразумевается то, что умирает душа. Но те, кто спит в своих могилах, пробудятся от гласа (keleusma) Господа Иисуса, ибо это слово означает призыв командира, обращенный к своим подчиненным, или приказ адмирала своим матросам. Это повеление исходит от того, кто имеет власть или пользуется авторитетом среди тех, кто связан с ним; это не тот неясный призыв к тем, кто, возможно, и не подчинится ему, это призыв Бога к своему народу.

Итак, несомненно, что этими словами, как и другими фактами, можно опровергнуть предположение некоторых о том, что этот глас должен быть услышанным всеми людьми вообще. Люди (в общем смысле этого слова) не состоят в подобных отношениях. Иначе говоря, это будет призыв Господа к его собственным, и поэтому мертвые во Христе воскреснут прежде, как непосредственный результат этого призыва. “Потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем”. Эти слова сразу рассеивают всякие сомнения относительно мертвых святых. Мертвые, конечно же, не упустят момент встречи Господа со своими собственными; они воскреснут прежде, а мы немедленно присоединимся к ним и, таким образом, вместе с ними будем восхищены для встречи Господа на воздухе, чтобы всегда пребывать с Господом.

Затем Павел, утешив фессалоникийцев тем, что их умершие братья будут с ними, начинает говорить о пришествии дня Господа (гл. 5): “О временах же и сроках нет нужды писать к вам, братия, ибо сами вы достоверно знаете, что день Господень так придет, как тать ночью”. В Писании “день Господень” неизменно означает то время, когда Господь явится перед всеми, чтобы свершить страшный суд над грешниками. Это никогда не касалось каких-либо отношений с христианами на земле. Мы видим, что здесь об этом времени говорится особым образом и улавливается определенная связь между этими определениями. День Христа означает тот аспект дня Господа, который рассматривает всех Христовых как тех, что займут особое положение в грядущем царстве. Следовательно, там, где речь заходит о плодах труда за служение Христу, о награде за верность ему или о чем-то подобном этому, - там имеется в виду “день Христов”.

Но “день Господень”, как таковой, неизменно является днем свершения суда Господа над человеками земли. Однако апостол Павел не чувствовал необходимости писать в своем послании об этом дне, ибо было уже хорошо известно, что день Господа придет, как вор ночью. Так говорилось об этом еще в Ветхом Завете. Все пророки предсказывали этот день. Если вы внимательно прочтете всех ветхозаветных пророков от Исаии до Малахии, то поймете, что день Господа явится тем моментом божественного вмешательства в жизнь людей, когда человеку не будет больше разрешено идти своим путем и когда Сущий будет судить всех людей во всех уголках мира, когда все идолы всех народов будут низвергнуты вместе с их невежественными поклонниками. Но сам Господь возвысится в тот день, а его народ займет достойное место, и язычники займут подобающее им место. То будет время явного божественного управления миром. Господь воссядет на свой земной престол на Сионе, и все народы покорятся его власти в лице Христа.

Вот почему апостол Павел, говоря о дне Господа, ссылается на то, что о нем уже слишком хорошо известно и не требуется говорить вновь. Фессалоникийцев не требовалось просвещать относительно дня Господа. Но, упомянув о нем, апостол помог им ясно понять разницу в грядущем обращении Господа со святыми и с остальными людьми. Сведения о грядущем пришествии Господа были необходимы фессалоникийцам, но просвещать их о дне Господа не было нужды. О дне Господа все слышали из Ветхого Завета. Значение этого дня, несомненно, было известно любому книжнику, знавшему Ветхий Завет. Даже иудеи не дискутировали по этому вопросу, и христиане, конечно же, соглашались с божественным свидетельством Ветхого Завета. Но какой-нибудь христианин мог не знать того, что ему более всего требовалось знать и понимать: какая связь существует между его собственными надеждами и днем Господа?

И очень многие приходят в явное замешательство от того, что не могут отличить надежду христианина и “тот день” для этого мира. А это открывает огромное желание души думать о том и другом вместе. Нам всем понятно, что люди желали бы иметь лучшее из двух. Но такого быть не может. Потому, рассуждая о дне Господа (и я обращаю на это ваше внимание потому, что в следующем послании мы увидим, как это важно), Павел говорит: “Ибо, когда будут говорить: “мир и безопасность”, тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно как мука родами постигает имеющую во чреве”. Он не говорит: “Будете”, а говорит: “Будут говорить”. Почему так? Говоря о восхищении в сретение Господу, он говорит: “Будем”, но, напоминая о дне Господнем, говорит: “Будут”.

Конечно же, апостол исключает верующих, ибо он говорит: “Но вы, братия, не во тьме, чтобы день застал вас, как тать”. Помимо этого, он указывает на причину духовного характера: “Но вы, братия, не во тьме, чтобы день застал вас, как тать. Ибо все вы - сыны света и сыны дня: мы - не сыны ночи, ни тьмы. Итак, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться. Ибо спящие спят ночью, и упивающиеся упиваются ночью. Мы же, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви и в шлем надежды спасения, потому что Бог определил нас не на гнев, но к получению спасения через Господа нашего Иисуса Христа”. Под спасением здесь подразумевается полное избавление от грехов, еще не наступившее, и искупление не только души, но и тела. Ибо Христос “умер за нас, чтобы мы, бодрствуем ли, или спим, жили вместе с Ним”.

Всегда помните, что бодрствование и сон здесь относятся к телу; о них сказано вовсе не с намеком на духовное состояние. Невозможно, чтобы Дух Бога мог сказать такое, как бы ссылаясь на то, что, будучи духовными или недуховными, мы все равно должны быть с ним. Святой Дух никогда не относится несерьезно к состоянию грехопадения. Нет ничего более враждебного духу Писания, чем если бы Дух Бога отнесся с безразличием к вопросу о нравственном состоянии святого. Несомненно, Он использует слова “спать” и “бодрствовать” в другом смысле, но мне кажется, что апостол Павел допускает мысль, что святые из Фессалоники могли и не уловить то, что, продолжая свою тему, Павел употреблял эти слова не в духовном значении. В 6-ом стихе, например, состояние сна и бодрствования рассматриваются как духовные, но когда мы переходим к 10-ому стиху, то эти слова (“спать” и “бодрствовать”) относятся к вопросу телесной жизни и смерти, а не к поступкам святых. Фактически эта манера брать слова и употреблять их в ином смысле является одной из особенностей отрывистого, живого и убедительного стиля апостола Павла.

Я бы не обращал на это ваше внимание, если бы не знал, что даже выдающиеся люди иногда, к сожалению, могут упустить это из виду и понимают отрывок Писания в узком и далеко неточном смысле. Но таким образом нельзя понять Библии. К этому приводит неправильное употребление алфавитного указателя слов или изречений Библии теми, кто вместо того, чтобы проникнуть в суть мысли или постичь истинное значение слова, увлекается словесными аналогиями.

Мы будем жить с ним тогда, а “Поэтому увещавайте друг друга и назидайте один другого”. Далее он дает фессалоникийцам своего рода назидания; и я обращу внимание на одно из них, имеющее важное практическое значение. Апостол призывает этих начинающих верующих уважать трудящихся у них, и их предстоятелей в Господе, и вразумляющих их. Они должны были почитать их с большой любовью за их дело и быть в мире между собой.

Это увещевание, всегда уместное, исполнено, на мой взгляд, мудрости, и нам полезно прислушаться к нему сейчас, и по той самой причине, что мы находимся далеко не в одних и тех же условиях с фессалоникскими святыми, но причастны к одному делу с ними. Несомненно, эти святые пребывали в сравнительно более младенческом состоянии, чем те, к кому я обращаюсь теперь. И все же если святые (не имеет значения степень их осведомленности) тогда имели в своей среде тех, что трудились у них и были их предстоятелями в Господе, то, несомненно, тот же Господь оказывает теперь помощь нам и управляет нами. Он назначает и посылает своих трудящихся в мир и тех, кто являет духовную силу и мудрость, что и позволяет некоторым людям становиться вождями других. Следовательно, справедливо неоспоримым является то (и примером тому служит не только просьба апостола к фессалоникийцам), что предстоять другим в Господе можно независимо от апостольского звания. Совершенно неверным и ошибочным было бы сводить это в рамки апостольства, хотя допускается, что именно апостолы обычно назначали старейшин. Но суть сказанного здесь заключается в том, что определенные на эту роль сами являли духовную силу и могущество и что величайший из апостолов умоляет святых признать и уважать таковых, и только таковых, предстоятелей в Господе, совершенно невзирая на апостольский чин. Несомненно, правильное назначение таковых из внешних было желательно и играло по своему важную роль. Но в какое время и в каком месте это не было бы важным?

Что касается нас, то каким бы важным и нужным мы ни считали такое назначение руководителей из внешних, мы не можем осуществить его. Кого можно было бы определить на такое руководство, не принимая во внимание авторитет Писания? Несомненно, любой, особенно с задатками лидера, мог бы подражать Павлу, Варнаве или Титу. Но простого подражания явно недостаточно - оно даже вредно. Те, кто выступает инициаторами или признаны таковыми, и есть те личности, которых следует назначать, но они сами не вправе назначать, если мы на самом деле послушны Богу. Более того, для такой цели необходимы полномочия непосредственно от Господа. Где теперь такие полномочия? Как только вы принимаете эти полномочия на себя, становится очевидным, что поставленный вами властвовать не может возвыситься над тем, кто его назначил. Если власть дается людьми, то она может существовать только как человеческая власть. Однако апостол Павел - или, скорее, предвидящий Дух Бога - предвидит всякие случайности, предостерегая и указывая на то, что собрание верующих, пусть даже собравшееся не так давно, должно иметь в своей среде одного или более способных руководить остальными, и они обязаны уважать и любить тех трудящихся у них, преимущественно за их дело. Если бы такие лидеры появились теперь (и кто будет отрицать, что они могут появиться теперь?), то разве святые не были бы призваны уважать их? Разве нет таких, кто трудится у них, кто предстоит им в Господе? Совершенно очевидно, что не следует избегать подобной истины, ибо существующая уже длительное время неразбериха в христианском мире никоим образом не сводит ее к нулю, но, скорее, создает новое основание держаться этой истины, равно как и всех других в Писании. Несомненно, это может быть не всегда приятно для тех людей, которые высокого мнения о себе, но будьте уверены, это по своему чрезвычайно важно.

И опять-таки, учитывая обстоятельства, в которых находились фессалоникийцы, опасаясь их опрометчивых поступков, апостол Павел призывает этих братьев опасаться бесчинных поступков. Две вещи, похоже, связаны между собой: миролюбие способствует любви и уважению. Распущенные люди не желают признавать никого из своих предстоятелей в Господе. Поэтому апостол Павел призывает фессалоникийцев вразумлять бесчинных, утешать малодушных, поддерживать слабых и быть долготерпеливыми ко всем. Далее следует поток других увещеваний, на которых мне нет необходимости останавливаться. Моей целью теперь является не столько рассмотрение увещеваний данного послания, чтобы показать общий замысел, который пронизывает каждое увещевание, сколько всесторонне показать этот замысел.