Теперь мы приступаем к рассмотрению доверительной переписки апостола Павла с некоторыми его сотрудниками, и сейчас мы остановимся на посланиях Павла Тимофею. Эти два послания имеют между собой много общего, но также немало и отличаются друг от друга. В первом послании в основном излагается тот порядок или устав, которому должны подчиняться не только отдельные люди, но и собрание Бога, рассматриваемое как дом Бога. Я уверен, что здесь мы увидим, как велика его забота о благочестии и нравственных уставах, которые должны соблюдаться в семье, влиять на отношения детей и родителей, слуг и господ, мужчин и женщин и которые также связаны с отдельными основными принципами, изложенными в этом послании. Но в то же время, как все это имеет отношение фактически больше к первому посланию Тимофею, надо отметить еще один поразительный факт, который встречается нам в самом начале и имеет отношение не только к данным двум посланиям, но и к посланию, адресованному Титу. Бог рассматривается здесь не как Бог наш Отец, а как Бог наш Спаситель. С этим не гармонирует ни одна из особых привилегий членов семейства Бога. Эти отношения, открывшиеся нам, носят иной характер. Итак, здесь ничего не сказано о теле Христа, здесь ничего не сказано, что Христос - наш Спаситель, хотя, конечно, Он является таковым, но нам открывается еще более великая истина - Бог есть наш Спаситель и Господь Христос.

Это подготавливает нас к познанию еще большего. Конечно, Бог как Бог Спаситель представляет собой явный контраст своим действиям в условиях закона или в своем правлении. Но, тем не менее, это определение Бога как Спасителя указывает на само спасение, которое совершается через Христа. Я не говорю “свершилось”, поскольку спасение здесь, как и повсюду в Писании, не следует сводить лишь к искуплению, ибо оно переходит в результаты того великого дела на кресте, через которое душа находит постоянную поддержку в своем блуждании через пустыню, а тело перестает быть уничиженным и становится подобным славному телу Господа.

Именно поэтому Павел в самом начале своего послания называет себя “Апостолом Иисуса Христа по повелению Бога”. Полномочия от Бога занимают немалое место в этих посланиях Павла - апостол указывает на то, что он не один, а как бы вместе с Господом обращается в послании к Тимофею. Это было не просто выражением любви, не только свидетельствовало о том, что Дух Бога уполномочил апостола сделать необходимое, но он сам величает себя в данном случае апостолом “Иисуса Христа по повелению Бога, Спасителя нашего, и Господа Иисуса Христа, надежды нашей [который обращается к], Тимофею, истинному сыну в вере: благодать, милость, мир”.

Еще одна характерная особенность этих посланий встречается в том месте, где сказано о милости. Сейчас я не просто имею в виду только то, что мы рассматриваем, то есть вступление, но мы обнаружим, что понятие “милость” вплетается в сам текст и составляет суть данного послания. Милость предполагает нужду, постоянные желания, затруднения, опасности, которые переживают святые Бога. Это также предполагает, что Бог проявляет действенную любовь, видя все эти трудности. Следовательно, мы узнаем, что наряду с ревностной заботой имеет место и удивительная нежность, которая время от времени выражается в этих посланиях, и это по-своему справедливо и прекрасно. Апостол Павел шел к завершению своего служения, и (хотя все было вдохновлено свыше и Павел был редким сокровищем даже среди апостолов) явно чувствуется, как я думаю, что его интонации, скорее всего, предвещают святым Бога испытания и лишения. Ясно чувствуется нежность к тем святым, которые выдержали испытания и остались верными, и все это ощущается здесь гораздо больше, чем в его более ранних посланиях, хотя я не говорю, что всего этого не чувствовалось в определенной мере и в другое время, и мы хорошо можем понять это. Будучи преданным слугой Бога, Павел на протяжение многих лет оставался не только учителем (среди христиан), но также вел тяжелейшую борьбу, рисковал очень многим и терял многих своих сотрудников. Некоторые из его самых первых соратников не выдержали позора, скорбей, гонений, соблазнов дьявола и потому оставили Павла. И вот он теперь остался со сравнительно небольшим числом близких ему сотоварищей, которых он любил и с которыми так долго трудился.

Теперь мы легко можем понять, как подобные обстоятельства способствовали излиянию чувства любви, которая жила в нем всегда, но смогла быть должным и прекрасным образом выражена только при таком стечении обстоятельств. Это мы поймем из данных посланий. Павел пишет Тимофею как к своему истинному сыну. Вовсе не в таком стиле он писал свои ранние послания. Это было его Вифанией. Здесь и теперь открывалось то, что долгое время лежало у него на сердце. И в то же время Павел возлагал важные полномочия на того, кто был избран Богом с определенной целью, кто был еще сравнительно молод и кому вскоре предстояло идти своим путем борьбы без поддержки и сочувствия благословляющего его апостола. Поэтому Павел произносит здесь следующие слова: “Благодать, милость, мир”. Он чувствует потребности Тимофея, но ведь милостью Бог был щедр и готов всегда излить на людей “благодать, милость, мир”. “Благодать, милость, мир от Бога, Отца нашего, и Христа Иисуса, Господа нашего. Отходя в Македонию, я просил тебя пребыть в Ефесе”. Мы видим, с какой любовью обращается апостол Павел к своему сыну в вере. Он отнюдь не говорил тоном, не допускавшим возражения, хотя и страстно желал исполнить дело Господа. Он желал, чтобы Тимофей оставался в Ефесе и увещевал “некоторых, чтобы они не учили иному и не занимались баснями и родословиями бесконечными, которые производят больше споры, нежели Божие назидание {Правильное прочтение данного словосочетания в Синайском кодексе и всех других унциальных рукописях, за исключением Клермонт и почти всеми, если не сказать всеми, курсивными, будет “домоправление Бога” в смысле управление всеми или распоряжение. Даже Маттей присоединяется к остальным критикам против принятого написания “oikodomian”, так как считает, что печатниками Эразма допущена явная ошибка и “d” напечатано вместо “n”. Но это не имеет отношения к латинскому, готическому и сирийскому шрифтам, даже если предположить, что “d” - всего лишь опечатка. Совершенно очевидно, что речь идет не о назидании, а о надлежащем порядке в доме Бога и о вере. Доказательство внутреннего характера так же сильно, как и внешнего, в отношении истинного толкования этого слова.} в вере”. Затем (ст. 5) апостол объясняет суть того, что он заповедал Тимофею. Я боюсь, что слово “заповедь” часто производит на английского читателя не совсем правильное впечатление. Я не говорю, что “заповедь” - это не то понятие, но люди в христианском мире, услышав слово “заповедь”, естественно соотносят его с тем, что мы называем десятью заповедями, или десятью правилами закона. Где бы ни встретилось слово “заповедь”, многие люди и даже дети Бога, которым уже следовало бы знать это лучше, тотчас подсознательно обращаются мыслями к закону. Но настолько далеко было это значение слова здесь {Прим. ред. : имеется в виду стих 5, где в английской авторизованной Библии употреблено слово “заповедь”; в русской синодальной Библии -“увещание”.} от того, о чем думал и что подразумевал автор, что мы скоро увидим, что он выступал против такого понимания, как неправильное толкование закона. То, что апостол Павел подразумевает под заповедью, так это ту обязанность, которую он возложил на своего сына в вере и сотрудника Тимофея. Цель этой обязанности (или заповеди) есть “любовь от чистого сердца и доброй совести и нелицемерной веры”. Фактически Павел не просто давал поручение Тимофею, а поручал ему проповедовать истину евангелия. Это была забота о вере, ревность за само откровение Бога, за Божьего Спасителя во Христе. Целью всего этого была “любовь от чистого сердца и доброй совести и нелицемерной веры”. И поэтому, как уже было отмечено выше, не оставалось даже и малейшего повода для неправильного понимания под этим закона, и апостол немедленно обращает внимание на такое превратное толкование закона, которое так свойственно душе человека: “...От чего отступив, некоторые уклонились в пустословие, желая быть законоучителями, но не разумея ни того, о чем говорят, ни того, что утверждают”. После этого он, как бы дополнительно касаясь данного вопроса, показывает, что значит законно употреблять закон. Нельзя допускать и мысли, что апостол Павел имел в виду, что Бог мог сотворить что-либо, не имеющее реальной пользы. Как нет в природе творения Бога, не приносящего пользы, так и закон, данный Богом, имеет надлежащее ему применение, приносит свою пользу. Таким образом, апостол оправдывает Бога в том, что Он дал людям, а также в том, что Он сотворил, и нигде в Писании, как только в этом послании, мы не встречаем такого.

В то же время совершенно очевидно, что апостол Павел приписывает закону то, что мы можем назвать относительно негативным его использованием. Закон дан для того, чтобы обличать беззаконных, чтобы наказывать зло. Закон никогда полностью не выражает сущности Бога. Он является свидетельством того, что Богу зло ненавистно, и нет прощения всем самонадеянным и бессовестным. Но христианин, принимающий закон за основное правило своей жизни, в первую очередь изменяет своему положению пребывания во Христе и отказывается от той истины Бога, которой он поставлен в нем. Закон вводится не для христианина. Конечно, христианин допускает такое безрассудство (следование закону) не намеренно, но действительно по заблуждению. В принципе, избрав для себя закон, христианин отвергает (по неведению или намеренно) все свое благословение во Христе. Использовать закон таким образом - значит, совершенно не знать о намерении Бога. Закон никогда не был дан для подобной цели. Однако остается законное употребление закона. Закон был дан не для праведника, но для беззаконных. Ясно, что дьявол здесь намеревался поставить под власть закона святых. Но апостол Павел опровергает это, утверждая, что закон дан для осуждения беззаконных и ни в коей мере не является ни руководством к действию, ни сводом полезных правил для верующих. “...Зная, что закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокоривых, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных, для оскорбителей отца и матери, для человекоубийц, для блудников, мужеложников, человекохищников, (клеветников, скотоложников,) лжецов, клятвопреступников, и для всего, что противно здравому учению”.

Это веское суждение, и оно замечательным образом характеризует данные послания. Время было подходящим, ибо святые (особенно в Ефесе) услышали уже довольно много о небесной истине. Как мы видим, была даже попытка исправить кое-что, казавшееся неверным в тех, кто жил небесной пищей, добавить к их истине закон. Однако апостол восклицает, что все это неверно и является невольным отречением не только от христиан, но и даже от положения праведных людей. Истинный и божественный принцип в корне отличается от этого. Здесь указано на “здравое учение”, и мы чуть позже увидим, как прекрасно оно использовано в данном послании. Павел немного останавливается на этой благотворной мысли, а затем обращается к более возвышенному. Именно во Христе есть то, что полностью возвышает человека над естеством и ставит его пред Богом согласно всему тому, что наполняет его сердце, - его желание славы для нас во Христе. Фактически апостол сразу же после этого называет то, что проповедует, - “евангелие славы [или “славное благовестие”, как дано в английской версии перевода {Прим. ред.: ср. с русской синодальной Библией (ст. 11).}] блаженного Бога, которое мне вверено”. Апостол всеми силами старается показать, что ни слава, открывшаяся во Христе, ни блаженство нашего полного очищения от всего плотского, ни освобождение верующего пред Богом во Христе Иисусе не ослабляют здравое учение, а, наоборот, придают ему большее значение.

Посредством “здравого учения” мы обнаруживаем, что он проявляет самую нежную заботу даже о мельчайших деталях этой жизни, и это результат благодати и истины Бога. Это самый верный способ защитить небесную истину от неверного обращения с ней - не ставить людей под власть закона, который есть неизбежное рабство и осуждение, не приносящие ни славу Богу, ни силу или святость человеку. Но в то же время небесная истина всегда последовательна - она нигде так ярко не высвечивается, как в мельчайших деталях человеческой жизни: в быту, в семье, в обычных человеческих делах, в том, что говорит и как действует человек в повседневной жизни, и не только в его поведении в собрании, в его поклонении Богу, не только на службе, но и в тихой домашней обстановке. Отношение слуги к своему хозяину дает замечательную возможность в свою очередь показать, что значит для верующего истина о славе и какова сила благодати, которая явилась человеку во Христе Господе. Именно это мы и увидим в данных посланиях Тимофею, то есть то, как апостол Павел указывает в своей собственной прекрасной жизни на повседневный долг, и даже в мельчайших подробностях рассказывает об этом согласно славному благовестию блаженного Бога. Он ссылается на то, что произошло с ним самим, ибо он стал проводником этого благовестия, потому что так глубоко почувствовал себя объектом благодати Бога, который открыл ему эту благодать во Христе. Что может быть более замечательным для характеристики этого человека? Значение этого отрывка посему носит личный характер и полезно нам именно в данном плане. “Благодарю давшего мне силу, Христа Иисуса, Господа нашего, что Он признал меня верным, определив на служение [он всегда помнит об этом, но привлекает внимание и к другому факту, немедленно заявляя о том, что не может скрывать], меня, который прежде был хулитель... по неведению, в неверии; благодать же Господа нашего (Иисуса Христа) открылась во мне обильно с верою и любовью во Христе Иисусе”.

Это, соответственно, подводит к высказыванию о благовествовании: “Верно и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый. Но для того я и помилован, чтобы [и это всегда милость, как можем мы видеть; речь идет не столько о праведности, ибо здесь упор делается не на оправдание, как в других посланиях]. Иисус Христос во мне первом показал все долготерпение, в пример тем, которые будут веровать в Него к жизни вечной”. От этих слов апостол переходит к восхвалению и благодарению Господа, а затем повторяет слова, уже сказанные в пятом стихе. “Преподаю тебе... такое завещание”. Он не имеет в виду закон и не предполагает приспособление его с определенной целью, чтобы направлять всех принявших благовестие Бога. “Такое завещание”, которое он отстаивает, есть заповедь нашего Бога Спасителя. Именно это отправляется теперь Тимофею, и ничто иное. “Преподаю тебе, сын мой Тимофей, сообразно с бывшими о тебе пророчествами, такое завещание, чтобы ты воинствовал согласно с ними, как добрый воин, имея веру и добрую совесть, которую некоторые отвергнув, потерпели кораблекрушение в вере”.

Здесь опять мы видим то же самое сочетание веры и доброй совести, какое встречали раньше (в 5-ом стихе). Некоторые, отвергнув не веру, а добрую совесть, потерпели кораблекрушение в вере. Таким образом, независимо от того, чего вы держитесь или чему радуетесь, снедающая вас ревность неизбежно заглушает в вас самоосуждение в том малом или большом, которое встречается в вашей повседневной жизни. Возможно, допущенный вами проступок не так уж велик, но если вы не признаете его перед лицом Бога, то это может положить начало великому злу. Отвергнув добрую весть, некоторые не смогли управлять своим кораблем в океане веры и потерпели кораблекрушение. Таковы были Именей и Александр, которых апостол Павел “предал сатане, чтобы они научились не богохульствовать”. О власти сатаны не только упоминается, она действительно имеет место во внешнем мире. Апостол Павел предал этих людей сатане. Сила, которая мучит и изводит душу страхами, вовсе не принадлежит дому Бога, где, как нам известно, присутствует Он, а его присутствие несовместимо со страхом, сомнением, неуверенностью в том, что Он примет и благословит. Апостол Павел предал Именея и Александра сатане, или дьяволу за то, что они отвергли все святое не только своими поступками, но и, как результат этого, затем отвергли веру. Они были преданы сатане не для того, чтобы совсем пропасть, вовсе нет, но для того, чтобы в муках понять, что значит власть сатаны над плотью человека в этом мире, чтобы сломленными и разбитыми вернуться назад и возрадоваться вновь, найдя укрытие в доме Бога. Лучше совсем не получать такого урока, но если все-таки нам он необходим, то как замечательно будет, получив его, узнать, что Бог дает такой урок из своего милосердия, чтобы оступившиеся люди могли быть как следует проверены и испытаны на предмет своей совести!

В следующей (второй) главе апостол Павел по-прежнему проявляет заботу о том, что пристойно и благочестиво. Это, как вы увидите, и является темой данного послания. Оно написано не просто в назидание святым или ради обращения в веру грешников, но чтобы указать святым Бога, как следует им относиться к внешним и внутренним людям. Обсуждать это мы начнем с того, как надлежало им относиться ко всем начальствующим, что правят внешними. “Итак прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, чтобы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте”. Разве может вызывать сомнения то, что приличествует нам в этом отношении? Действительно ли мы надлежащим образом просим Бога и проявляем то, что подобает нам проявлять пред его лицом, исполняя такую благословенную миссию - проповедование замысла Бога в этом мире - и заботясь о тех, кто кажется так далек от нас? Находясь в этом мире, познав Бога-Спасителя и сблизившись с ним, мы, поистине, должны думать и о внешних мира сего. Христианская вера не поощряет духа бесчувственной непокорной независимости. Но как нам подобает поступать по отношению к внешним? Нам следует молиться, просить за них, даже если это цари или знаменитости - им это нужно больше других. Не что иное, как глубокое ощущение того безграничного благословенного положения, дарованного нам Богом, может направить или поддержать такую молитву. Но подчас мы склонны в одиночку наслаждаться этой благодатью, не делясь ею, как положено нам, с теми, кто вовне. Озабоченные внутренним, как часто мы забываем о внешних!

Но причина кроется глубже. “Ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись”, если говорить о его милосердном желании. Его замыслы и сущность открываются нам здесь. Мы, должно быть, слепы, если нам не удается увидеть, что главная идея данных посланий - это благая и любящая природа Бога, желающего, чтобы мы обратили свой взгляд на всех людей без исключения. Как далеко распространяется эта воля Бога и насколько плодотворно дело его милосердия - это совсем другой вопрос; но ничто не изменит природу или сущность Бога. И это правильно как в отношении духа милосердия, приличествующего святым, так и в отношении ревностной заботы о славе Бога. Поэтому апостол и говорит: “Един Бог, един и посредник между Богом и человеками”. В этом заключается главная мысль и основная особенность первого и второго посланий Тимофею. Речь идет не об Отце и его семействе, а о Боге и человеке. И это не просто Бог, каким Он однажды явил себя, когда наказал Израиль, ибо тогда не было такого посредника. Помимо наших небесных отношений с ним, помимо того, что мы знаем и чему радуемся в наших сердцах здесь, на земле, благодаря Святому Духу, существует и то, к чему мы должны стремиться и что должны хранить, то есть социальная сторона христианства, если так можно сказать, и все принадлежащее христианину, что, следовательно, широко доступно людям. Речь идет о свидетельстве Бога, Бога-Спасителя, Бога, который должен общаться с людьми. Согласно этому, Он и открылся в посреднике. Поэтому апостол Павел говорит о нем: “Ибо... Христос Иисус, предавший Себя для искупления всех. Таково было в свое время свидетельство, для которого я поставлен проповедником и апостолом, - истину говорю во Христе, не лгу, - учителем язычников в вере и истине”.

Далее следует увещевания Павла, обращенные ко всем. Он просит всех молиться и сохранять при этом соответствующие внешние приличия, которые подобает соблюдать даже необращенному в веру: “Итак желаю, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи [то есть мужчины, а не женщины], воздевая чистые руки без гнева и сомнения”. Существовали места и обстоятельства, когда женщинам было бы совершенно неприлично появляться и говорить, но что касается мужчин, то они молились повсюду. Не было места, где мужчинам воспрещалось молиться, но их молитва должна была быть чиста, без гнева и сомнений. И гнев, и сомнения противоречили бы самому духу молитвы. Молитва - это выражение зависимости от Бога, и пререкания, с одной стороны, и всякие злые чувства, с другой стороны, пусть даже они и справедливы в каком-то отношении, все же неподходящи для молитвы. Следовательно, не все чувства пристойны для выражения, когда в молитве приближаешься к Богу. Дух сомнения был бы также несовместим с молитвой.

В отношении женщин апостол Павел говорит: “Чтобы также и жены, в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою”. Какими бы ни были вкусы или привычки времени или страны, христианки, как и христиане, должны быть выше их и не должны походить на мирян. Ведь именно об этом, пользуясь случаем, говорит Павел и связывает это качество с самим христианством, с его внешним порядком, который наблюдает человек. Все это для того, чтобы мы могли истинно желать, чтобы Спаситель не утратил своей сущности через свой народ и в своем народе. Это и есть та великая истина, которую апостол Павел так полно выражает в данных посланиях. Именно таким образом женщины и мужчины могут внести свой вклад в правдивое и божественное свидетельство.

Продолжая свои увещевания далее, апостол говорит: “Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем”. На самом же деле он действительно идет несколько дальше этого. Женщина могла бы сказать: “Я не властвую, я только пользуюсь властью; я только проявляю власть”. Но именно это и неправильно. Женщине запрещено проявлять власть. И это не имеет исключений. Не имеет значения даже тот факт, что женщина может быть сильной, а мужчина слабохарактерным, - им лучше было бы подумать об этом, прежде чем вступать в брак. Даже в таком случае не может быть исключения - женщина не имеет права проявлять власть ни над мужчиной, ни над кем-либо другим в семье (нужно ли мне добавлять это?). И апостол прослеживает это до самых корней: “Ибо прежде создан Адам, а потом Ева; и не Адам прельщен; но жена, прельстившись, впала в преступление”. Иными словами, апостол решает проблемы с той замечательной способностью, которой Бог наградил его больше, чем остальных апостолов, и Павел умело прослеживает данное явление до самых истоков, как в человеке, так и до самого Бога. В данном случае, когда речь идет о власти, он исходит из неопровержимых фактов, касающихся начала божественной истории создания мужчины и женщины. Мужчина не был обманут в определенном смысле этого слова, но тем хуже - он был дерзким грешником. Женщина оказалась слабее и была сбита с толку змеем. Мужчина же добровольно совершил то, что совершил, - с открытыми глазами. Адам согрешил против Бога сознательно. Конечно, это было ужасно и пагубно, но тем не менее это указывает на разницу в характерах того и другого с самого начала. Мужчина, как таковой, не столь податлив обману, как женщина. Женщина в большей степени, чем мужчина, подвержена соблазнам внешнего мира. Мужчина, возможно, грубее и больше способен к дерзкому греху, но Бог все же помнит, что он менее податлив соблазну. В то же время апостол Павел сочетает это с тем, что уготовлено судьбой женщине на земле: “Впрочем спасется через чадородие, если пребудут {Прим. ред.: в русской синодальной Библии - “пребудет”.} в вере и любви и в святости с целомудрием”. Имеется в виду не только то, что “если [она] пребудет в вере”, но то, что они оба пребудут в ней. Как серьезно это слово, сказанное апостолом в адрес мужчины и женщины! В своем произволении Бог учитывает не только самые важные дела, но и те, что являются, скорее, личными, указывая на то, что хотел бы пробудить совесть людей, и на ревностную заботу даже в таком деле, как это. Однако я не согласен с теми, кто связывает чадородие с воплощением.

Далее (гл. 3) апостол заводит речь не столько о надлежащем порядке среди внешних, не столько об отношениях мужчины и женщины, сколько о повседневном управлении домом и об условиях служения святых. Он обращается к более серьезным вещам, касаясь больше духовного, например, епископов (или старейшин), а затем дьяконов, и это естественным образом приводит его к дому Бога. “Верно слово: если кто епископства желает, доброго дела желает. Но епископ должен быть непорочен, одной жены муж, трезв, целомудрен, благочинен, честен, страннолюбив, учителен, не пьяница, не бийца, не сварлив, не корыстолюбив, но тих, миролюбив, не сребролюбив, хорошо управляющий домом своим, детей содержащий в послушании со всякой честностью”. Совершенно ясно, что речь идет вовсе не о духовном даре. Ведь можно быть весьма одаренным человеком, но при этом плохо управлять своим домом. Возможно, что у такого человека жена ведет себя недостойно или же дети непокорны. И, независимо от его одаренности, если ему не подчиняется жена или не слушаются дети, такой человек не сможет стать начальствующим лицом или надзирать за другими (ибо таков первоначальный и истинный смысл слова “епископ”).

В те далекие дни люди, обращенные в христианскую веру, прежде были язычниками и были воспитаны в духе язычества. Некоторые из новообращенных имели несколько жен. Человек мог быть искренним и одаренным христианином, но если, к своему несчастью, он имел не одну жену, то официально ему не дозволялось надзирать за другими. Никакие строгие меры не могли в то время искоренить полигамию (хотя с того времени в христианском мире полигамия считалась нарушением закона). Развести такого человека с женами было бы неправильным. Но Святой Дух таким предписанием утвердил принцип, направленный на подрыв многобрачия в любой форме, и этот принцип действительно подрывал его. Наблюдалось явное порицание полигамии, проявлявшееся фактически в том, что человек, имевший двух или более жен, не мог быть назначен на должность епископа или дьякона. Такому человеку не было отказано исповедовать Христа и не было запрещено проповедовать евангелие, потому что это могло осложнить обстановку в его доме. Если Господь призвал его своей благодатью или избрал его как дар собрания, то собрание не возражало против этого. Но епископом мог стать только такой человек, который имел соответствующие способности к этому делу и, кроме того, у которого в семье не должно было быть никаких препятствий, явно позорящих имя Господа. Ему также надлежало иметь доброе свидетельство и слыть безупречным в нравственном отношении (самому и его домочадцам). Могли быть испытания или беды, ведь немногим семьям удается прожить без испытаний и бед, но здесь говорится именно о том, что портило репутацию собрания. По этой самой причине главным вопросом местного надзора было духовное влияние. Речь шла не только о способности обучать, советовать или увещевать, но сказано, что для того, чтобы плодотворно осуществлять все это, необходимо иметь определенное свидетельство, доказывающее благопристойное поведение человека дома и за его пределами. Среди фактических затруднений и испытаний, имея которые пресвитер или епископ все же допускается к постоянному служению в собрании, не должно быть таких, которые бросали бы тень на собственный дом этого пресвитера или епископа или указывали бы на недостатки в его открытой для всех жизни или в духовной сфере. Поэтому так мудро и свято требование Святого Духа, чтобы это был человек с добрым свидетельством о себе, чтобы ни прошлая его жизнь, ни настоящие его привычки никоим образом не компрометировали его положение в служении, и чтобы он имел безукоризненную репутацию человека, хорошо управляющего своим домом и имеющего опыт духовного наставника в своей семье. “Хорошо управляющий домом своим, детей содержащий в послушании со всякою честностью ... не должен быть из новообращенных, чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом”. Этого не требуется от человека, проповедующего Слово Бога в мире. Христианин может начать проповедовать почти сразу же, как поверит в слово истины, в евангелие спасения, но для облаченного властью и ответственностью, для такого, как пресвитер в собрании, требуется совсем другое.

Как правило, апостол Павел никогда не назначал людей на должности пресвитеров сразу же после их обращения. Было необходимо, чтобы в течение определенного времени Дух Бога поработал над их душой и воспитал их в среде братьев. Таким образом, они обрели бы тогда определенные способности и нравственные качества, а также авторитет, который сделал бы их уважаемыми и полезными, а кроме того, они научились бы благочестиво заботиться о благосостоянии святых Бога. Все это при необходимых условиях, при относительном и личном соответствии человека и выдвигает его на такое служение.

Однако, помимо этого (хотя об этом здесь и не сказано), чтобы стать надзирателем над другими, человек должен получить назначение от имеющего власть человека. Таковым, как признано в Писании, мог быть сам апостол или поставленный от него. Таким образом, христиане, которых современный поверхностный наблюдатель, возможно, обвинит в невнимании к религиозному порядку, на самом деле являются единственными, кто соблюдает его по-настоящему, ибо публично назначать людей на такую должность и давать им соответствующие полномочия без должной законной власти в действительности значит губить все в самом зародыше. Явно правы те, кто не отказывается преувеличивать значение таких полномочий, а не те, кто подражает апостолам, не имея на то разрешения от Господа. Поэтому я очень доволен тем, что те, кто собирается теперь во имя Господа, милостиво и поистине направляемы Богом в том, чтобы не допускают назначения пресвитеров или епископов. Они не имеют необходимого авторитета еще в большей степени, чем другие. При назначении всегда должны возникать сомнения в отношении тех, кого назначают. В христианском мире для честного и разумного человека сейчас невозможно отыскать в Писании ответ, который оправдывал бы тех, кто претендует на право посвящать в духовный сан, или тех, кто заявляет о том, что был по праву посвящен в таковой. В прежние времена не возникало подобной проблемы. Здесь действительно (если мы отведем спорный намек в другое место) апостол Павел не касается темы назначения, как в послании Титу. Он просто указывает Тимофею на те необходимые качества, которыми должны были обладать посвящаемые в тот и другой духовный сан.

Сказав о надзирателях, апостол переходит к вопросу о том, какими должны быть дьяконы: “Диаконы также должны быть честны, не двоязычны, не пристрастны к вину, не корыстолюбивы, хранящие таинство веры в чистой совести. И таких надобно прежде испытывать”. Современный дьякон в более крупных и национальных приходах совершенно не походит на тех, о которых говорит апостол, и это поистине обрело бессмысленную форму. Это просто послушник при так называемых пресвитерах, которые составляют священство. У древних ни один неопытный человек не мог быть посвящаемым в такой духовный сан. И хотя они служили для внешних людей, прежде чем приступить к своим обязанностям, они проходили испытания. “...Потом, если беспорочны, допускать до служения. Равно и жены их должны быть честны”. С первого взгляда ясно, что последнее требуется больше от дьяконов, чем от пресвитеров. Причина заключалась в том, что поскольку дьяконы должны были больше общаться с внешними, то существовала и большая опасность того, что их жены могли завести интриги и вызвать ревность. Как известно, они могли помешать служению, внося раздор в семью, как это было, когда они омрачили жизнь собрания первых дней. Такое искушение не грозило женам пресвитеров или епископов и поэтому здесь написано: “Равно и жены их должны быть честны, не клеветницы, трезвы, верны во всем. Диакон должен быть муж одной жены”. То есть мы обнаруживаем здесь то же самое, что было сказано о епископах: те и другие должны были хорошо управлять своими детьми и своим домом. “Ибо хорошо служившие приготовляют себе высшую степень и великое дерзновение в вере во Христа Иисуса.

Затем апостол Павел, подводя итог всем этим предписаниям, говорит: “Сие пишу тебе, надеясь вскоре придти к тебе, чтобы, если замедлю, ты знал, как должно поступать в доме Божием [пусть же и нам пойдут на пользу эти слова, возлюбленные братья!], который есть Церковь Бога живаго, столп и утверждение истины”. Собрание является блюстителем истины, ее единственным ответственным свидетелем на земле. Собрание обязано всем в благодати нашего Господа Иисуса истине, хотя оно может быть и не компетентно в определении этой истины - таковыми являются люди, одаренные свыше Духом. И в то же время оно обязано распространять Слово Бога как истину и не допускать ничего чуждого ей в учении или делах прихожан. Мы призваны являть истину миру, если даже она превысит то, воплощением чего является само собрание. Содеянное всегда должно выражать истину. Посему это самый важный долг, требующий от нас постоянной бдительности. Один Бог может удостоить истиной или сохранить ее.

Действительно, при разногласиях, которые в собрании Бога часто возникают, предусмотрительность или благоразумие могли бы предложить многое, чтобы выйти из затруднительного положения, но ведь собрание - дом Бога, а не просто дом предусмотрительных или добрых людей. Это божественное учреждение. Оно не имеет ничего общего с людьми с добрыми намерениями, стремящимися их осуществить. Даже если речь идет о самом простом, например, о дисциплине или порядке, все равно должна быть выражена истина Бога в каждом конкретном случае. Это указывает на то, к каким серьезным последствиям может привести либо осторожность, либо сопротивление в отношении любого дела, связанного с проявлением воли Бога в каждом особом случае. Одних только добрых намерений, одного только усердия и честности ни в коем случае недостаточно для этой цели. Бог может задействовать даже самого слабого в собрании, хотя обыкновенный человек все же ищет лучших указаний. Можно предположить, что Бог на какое-то время может не допустить до желаемого положения самонадеянного человека, претендующего на особый дар или опыт (поскольку, как только мы начинаем воображать много о себе или других, возникает опасность), но тем не менее можно быть уверенным, что Бог непременно, используя подходящие средства, сделает что-то полезное, соответствующее истине и благочестию, - короче говоря, то, что отвечало бы его собственному намерению в отношении любого предмета.

Именно по этим причинам апостол Павел утверждает это здесь. Мы видим, как он рассматривает данный принцип согласно его проявлению в этом мире. Этот принцип неизменен, и он всегда остается верным. Никакое изменение положения не дает повода для отрицания его. Великое никогда не позволяет возобладать частностям. Всегда существует выход для тех, кто, осознавая свою слабость, не доверяет себе. Он состоит в том, чтобы ждать, отказавшись действовать, пока Бог не укажет свой путь. Верующий ждет до тех пор, пока не услышит от Бога отчетливое указание. Нет сомнений, тяжело находиться в тупике, но это полезно для души. Поэтому здесь апостол просит Тимофея обратить внимание на эти вещи в случае, если он сам замедлит прийти.

Какова же та истина, которая характеризует собрание? Это второй вопрос, затрагиваемый в данном послании. “И беспрекословно - великая благочестия тайна”. Обратите внимание на выражение “благочестия тайна”. Речь идет не просто о тайне Христа в собрании, но о тайне благочестия. “Бог {Синайский кодекс cоглашается с большинством авторитетов, которые рассматривают “os”, т.е. “кто” (или другие “o”, т.е. “который”) вместо Theos - “Бог”.} явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознесся во славе”. Говорится о том Боге, который царствует над народом здесь на земле. Это не было тайной, речь идет о том, кого ожидал весь Израиль, а святые - прежде Израиля. Они ожидали Мессию, пришествия Избавителя, того, кто исполнил бы обетования Бога. Но теперь “Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе”. Сила Святого Духа явилась всем через его жизнь, была доказана полностью в его смерти и теперь выделила его как Сына Бога в воскресении. Он показал себя ангелам, а не только людям. Он был “проповедан в народах” вместо того, чтобы воссесть на престол среди иудеев. Он был “принят верою в мире” вместо того, чтобы властвовать над миром. Совсем другое положение теперь, когда существует христианство, которое рассматривается через личность самого Христа, через великие плоды, принесенные им самим и через свершенное им дело; имеется в виду не создание небесного собрания, ни даже те особые привилегии, которые дало обитание Бога посредством Духа, а закладывание фундамента для возведения дома Бога как основы для поддержки его истины и духовного порядка перед лицом всего мира. Все завершается Иисусом, который не только принят верою в мире, но и вознесся во славе.

Итак, почему же обо всем этом говорится здесь? Казалось бы, что это противоречит представлениям людей (гл. 4), которые хотели внести в христианство некие мечтания из области воображаемой духовности, превосходящей само евангелие. По какой же схеме они воображали это? Они воображали, что если обращенные в веру не будут употреблять в пищу мяса, то евангелие будет выглядеть куда лучше как учение; то же касается и того, если они не будут вступать в брак и так далее. Таковым было их понятие о вступлении в более духовную жизнь, превосходящую ту, которую проповедовал апостол Павел. Каким же образом апостол возражает им? Он открывает здесь “благочестия тайну”, но наряду с этим и сразу же после этого он высказывает необходимую фундаментальную истину, и именно это так поразило меня в первом послании Тимофею.

Иначе говоря, самое существенное и возвышенное в откровении Бога во Христе сочетается с самой простой и ясной истиной Бога относительно творения. Теперь вы увидите, что тот путь, по которому приходит лжеучение, находится в противоречии с этим, и поэтому терпят неудачу люди, которые пренебрегают простыми повседневными обязанностями, - они слишком уж хороши или слишком величественны, чтобы заниматься теми повседневными делами, которыми годится заниматься простому христианину или христианке. Они могут вплетать в свои высокопарные рассуждения слова о любви Христа, но они гнушаются того, что повседневно связано с нравственными приличиями. О, как часто это случается! Как легко можно назвать одно имя за другим, если бы пришлось это сделать! Именно таким вот образом склонно проявляться заблуждение. Человек, который больше всего указывает на небесное и божественное, должен преданно и покорно исполнять самые простые повседневные обязанности, и данное послание апостола Павла тому свидетельство. Как только человек начинает одобрять принцип умаления семейных отношений, отстраняя долг и сам лично игнорируя его и даже похваляясь этим, будто бы ревностное отношение к славе Господа всего лишь законность, то в результате может получиться так, что, отвергая простые требования к исполнению повседневных обязанностей, человек теряет совесть и неизбежно терпит кораблекрушение в вере. Сначала люди лишаются доброй совести, а затем сама вера превращается в ничто.

Таким образом, апостол Павел подводит читателя к тесному прикосновению с тайной благочестия, или, если назвать это более выразительно, к тайне божественности. Замечательная личность Христа прослеживается от его явления во плоти, или воплощения, до его вознесения во славе. Дело Бога на земле продолжает собрание, которое основано на ней. В противоположность этому сказано: “Дух же ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским, через лицемерие лжесловесников, сожженных в совести своей, запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, чтобы верные и познавшие истину вкушали с благодарением”. Некоторые необходимые изменения допущены здесь для того, чтобы передать, как мне кажется, главный смысл сказанного. Далее апостол продолжает: “Ибо всякое творение Божие хорошо”. Мы вряд ли можем дойти до чего-либо меньшего, чем это.

Однако господа резонеры совершенно забыли Бога. Они пренебрегли той простой, самой по себе очевидной истиной, что каждое творение Бога хорошо. Мы также видим, что они недооценивали основу семейной жизни и общественной системы - брак. Не вступать в брак, являя преданность делу Бога, может быть, и хорошо (заслуживает высшего благословения), но здесь говорится о покушении на высшую святость. К христианам обращались с требованием вообще не вступать в брак. И в тот момент, когда это брали за основу, тот же самый апостол, который говорил нам, что, по его мнению, является лучшим не вступать в брак (то есть быть свободным от новых уз, чтобы заботиться только о Господе), решительно отстаивает святость брака и негодует против удара, обрушенного на творения Бога. Лжеучение о браке было явным пренебрежением божественной любовью к внешним и к провиденциальным мерам. Опасность возникает везде, неважно под каким предлогом, где фактически имеет место пренебрежение правами Бога. Восточная философия, под влиянием которой находились некоторые греки, поощряла подобное витание людей в облаках. Как обычно, апостол Павел указывает на Бога и тем самым рассеивает подобные иллюзии. Как только вы начинаете игнорировать простые повседневные обязанности, вы явно теряете веру, отступаете от доброй совести и становитесь жертвой бесовского обольщения. Нетрудно представить, куда все это нас заведет.

Далее апостол Павел дает очень полезный совет самому Тимофею. Поскольку апостол Павел очень желает, чтобы никто не пренебрег юностью Тимофея, он настаивает на том, чтобы Тимофей стал образцом для верных в слове, в жизни, в любви, в духе, в вере, в чистоте. Он призывает Тимофея заняться чтением, наставлением, учением, не пренебрегать своим дарованием, данным ему по пророчеству с возложением рук. Нет ничего проще, нет ничего полезнее этого совета. Можно подумать, что такой особо одаренный человек, как Тимофей, мог и не заниматься всем этим, а обходиться тем, что ему было дано, и успех его для всех был бы очевиден. Но, увы, благодать и дар Бога требуют надлежащей ответственности, а вовсе не освобождают от нее. Тимофею было велено вникать в себя и в учение и заниматься этим постоянно, и не расслабляться после трудного начала. В зависимости от этого, люди, которые стараются передать другим то, что знают сами, должны позаботиться о том, чтобы другие впитали в себя сказанное ими, - чтобы и воспитатели и воспитуемые (говорящие и слушающие) всегда могли возрастать в истине. Поступая так, Тимофей спасся бы сам и спас бы слушающих его.

В 5-ой главе апостол Павел дает Тимофею полезные советы относительно старцев. Ему не следует укорять старца, но увещевать его, как отца. Несомненно, Тимофей был отменным служителем и заслуживал доверия, но это не освобождало его от той миловидности, которая присуща каждому, а особенно молодому человеку. Апостол Павел сохранил тот же величественный тон, каким говорил в предыдущей главе. Теперь он желает, чтобы юноша не забывал относиться к другим с должным вниманием. Как часто излишняя откровенность роняет слова, которые долго терзают старца, легко изливаясь, когда любовь течет обильным потоком, но когда она угасает, может случиться кораблекрушение. И опять апостол советует увещевать “младших, как братьев; стариц, как матерей; молодых, как сестер, со всякою чистотою”. Нет ничего более прекрасного, более нежного, более святого, и ничто так не рассчитано на вразумление и укрепление союза святых ради славы Бога, когда его мудрость вникает во все обстоятельства с легкостью и гибкостью, присущими его благодати!

Здесь мы также найдем предначертанные свыше предписания, касающиеся тех, которые должны нести за свои поступки ответственность перед собранием. Речь идет о том, как правильно поступать с молодыми вдовицами и что желательно для молодых женщин вообще. Затем апостол вновь говорит об обязательствах в отношении пресвитеров, и не только провинившихся, но и исправно исполняющих свои обычные функции или служение: “Достойно начальствующим пресвитерам должно оказывать сугубую честь, особенно тем, которые трудятся в слове и учении”. А что делать, если их обвинили несправедливо? “Обвинение на пресвитера не иначе принимай, как при двух или трех свидетелях. Согрешающих обличай перед всеми, чтобы и прочие страх имели”. Всеми силами следует воздерживаться от предубеждений и пристрастия. И, наконец, следует заботиться о недопущении компрометации имени Господа. Так, хорошо известный обряд благословения человека через возложение на него рук следовало производить очень осмотрительно. “Рук ни на кого не возлагай поспешно, и не делайся участником в чужих грехах. Храни себя чистым”.

Апостол Павел снисходит даже до незначительных на первый взгляд обстоятельств и просит Тимофея впредь не пить одну воду. Может показаться, что щепетильная совесть Тимофея болезненно воспринимала все ужасные привычки, сложившиеся тогда в тех краях, и он намеренно закрепостил себя, но апостол Павел не в простом личном письме, а в тексте святого послания рассеивает его сомнения и просит “употреблять немного вина, ради желудка ... и частых... недугов”. Я убежден, что люди намеренно цепляются к этому, идя на поводу своих собственных представлений о том, что они считают подходящими объектами для пера вдохновляемого автора. Но если мы исключим из этого нечто, исходящее от Святого Духа, то превратим это просто в проблему, зависящую от воли человека. Что же должно следовать из этого? Для Святого Духа нет ничего слишком великого или слишком незначительного. Есть ли что-либо такое, что не может или не должно касаться исполнения воли Бога? Поэтому если человек употребляет вино или делает что-то еще, противное Богу, не чувствуя опасности духовного падения, - значит, он перестал должным образом чувствовать то, что он является свидетелем славы Бога. Как же мы должны быть счастливы оттого, что Бог дает нам полную свободу! Только давайте следить за тем, чтобы пользоваться ею исключительно ради его славы.

В последней, шестой, главе речь идет об отношениях между рабами и их господами, которые также важно было урегулировать, ибо все мы знаем, что раб мог использовать в своих эгоистичных интересах то, что его господин и он сам - братья во Христе. Очень хорошо, когда так говорит господин; и, несомненно, он должен действовать по отношению к слуге, всегда помня о своем духовном родстве с ним. Однако я не думаю, что слуге приличествует называть своего господина братом. Мое дело знать его как своего господина. Несомненно, что с его стороны было бы милосердным признавать меня своим братом. Поэтому везде, где действует благодать в действии, все обретает свою благословенность. Все, кто думал иначе (а в таковых никогда не было недостатка), были исполнены гордыни и могли только навлечь грех.

Далее апостол Павел говорит о ценности благочестия и довольствия малым, о том, какой контраст эти качества представляют в сравнении с любовью к обогащению, ибо желающие обогащаться в этом веке, как и в минувших веках, попадают в сети и впадают в искушение. Обо всем этом апостол говорит последовательно и в конце обращается к человеку Бога с призывом избегать всего этого и преуспевать в правде, благочестии и так далее, а также призывает его стремиться быть добрым подвижником веры; в противном случае человек Бога мог оказаться в опасности. Ему следовало держаться вечной жизни, к которой он был призван и исповедал доброе исповедание перед многими свидетелями, помня при этом о том великом событии, которое обнаружит нашу верность или ее недостаток, - явлении нашего Господа Иисуса Христа, “которое в свое время откроет блаженный и единый сильный Царь”. И в то же время Павел призывает Тимофея увещевать богатых, чтобы они не высоко думали о себе и не уповали на неверное богатство. Что давало ему право так увещевать? А то, что он сам стоял выше подобных страстей, уповая на живого Бога, дающего нам все обильно для наслаждения. И они должны были богатеть добрыми делами, быть общительными и щедрыми, создавая себе доброе основание для будущего, чтобы достигнуть вечной жизни. “О, Тимофей! храни преданное тебе, отвращаясь негодного пустословия и прекословий лжеименного знания, которому предавшись, некоторые уклонились от веры. Благодать с тобою”.