Толкование на Книгу Бытие

Мы подошли к одной из выдающихся частей книги Бытия. Еноха на земле уже нет; его жизнь странника и пришельца на земле завершилась восхищением его на небо. Раньше, чем зло достигло своего высшего развития и суд Божий постиг жителей земли, Енох был взят на небо. Два первые стиха 6-й главы показывают нам, как однако мало повлияли на мир жизнь и переселение на небо Еноха. "Когда люди начали умножаться на земле, и родились у них дочери, тогда сыны Божий увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал."

Смешение того, что Бог, с тем, что человеческое, составляет характерный признак зла, служа могущественным орудием в руках сатаны, чтобы затмить свидетельство Христово на земле. Это смешение облечено очень часто в блестящую, привлекательную форму; подчас оно кажется не злом, но принимается скорее за выражение сущности Божией, за выражение могущества полноты действия Духа Святого, за нечто хорошее и радостное. Но стоит взглянуть на него в свете присутствия Божия, чтобы тотчас же радикально изменить наше суждение о характере подобного смешения: перед Богом мы не можем воображать себе, что народ Божий может извлечь хотя бы малейшую для себя пользу, смешиваясь с чадами мира сего или под влиянием людей извращая истину Божию. Не таково средство, избранное Богом для распространения истины или для поощрения и защиты душ, призванных быть на земле свидетелями Божиими. Отделение от зла - вот принцип Божий, нарушение которого не может не наносить ущерба истине.

Текст Священного Писания, нас теперь занимающий, обнаруживает перед нами все пагубные последствия союза сынов Божиих с дочерьми человеческими. По рассуждению человеческому, плоды этого союза были превосходны, и в 4-м стихе мы читаем: "Это сильные, издревле славные люди." Но Бог судит иначе; Он смотрит не так, как человек, "мысли Его не наши мысли": "И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время". Таково было положение человека перед Богом; мысли его были исполнены только "зла", и исполнены зла "во всякое время"; соединение святости с нечестием и не может дать лучшего результата. Если святое семя утратит чистоту свою, теряется всякая возможность свидетельства Божия на земле. Первое усилие сатаны для ниспровержения планов Божиих было направлено к искоренению святого семени; когда же эта попытка сатане не удалась, он начал всячески стараться развратить его.

Очень важно хорошо уяснить себе цель, характер и результат союза "сынов Божиих с дочерьми человеческими". И в наше время существует большая опасность исказить истину из стремления быть в единении с другими; следует тщательно этого остерегаться. В ущерб истине не должно совершаться никакое объединение. "Держаться истины во чтобы то ни стало", - таков девиз христианина. Если при таких условиях возможен союз, возможно единение, это прекрасно, но прежде всего держитесь истины. Принцип мирской, применяющийся ко всему, напротив, говорит: "Во что бы то ни стало пребывайте в единении, а если при этом удастся всем сохранить и истину, тем лучше; но единение прежде всего. Этот мирской принцип требует своего осуществления ценою всего духовного в связи со свидетельством. [Никогда не следовало бы упускать из виду, что "мудрость свыше во-первых чиста, затем мирна" (Иак 3,17). Мудрость земная, снизу, была бы, конечно, прежде всего, "мирна", и по этому одному уже утратила бы свою чистоту.] Истинное свидетельство исчезает с нарушением истины: так и в мире допотопном мы видим, что союз святости с греховностью, божественного с человеческим лишь содействовал достижению злом его высшего предела; тогда наступил для мира суд Божий.

"И сказал Господь: Истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил." Потребовалось не более, не менее, как полное истребление того, что извратило путь Божий на земле: "сильные, издревле славные люди" должны быть все сметены без различия. "Конец всякой плоти пришел пред лицо Мое." Бог говорит не о части, но о всей плоти, потому что вся она являлась развращенной в глазах Божиих; вся была безусловно порочна. Плоть была взвешена и найдена развращенной; и вот Господь возвещает Ною Свое средство, говоря: "Сделай себе ковчег из дерева гофер" (ст. 13-14).

Так поверил Бог Ною Свои мысли о судьбе, ожидавшей всю землю. Слово Господа должно было обнаружить всю глубину испорченности мира, на котором отдыхал взор человека; мира, составляющего предмет его тщеславия. Сердце человеческое исполнялось гордостью и умилением при взгляде на толпу блестящих художников и гениев, "людей сильных", людей "издревле славных!" Звуки музыкальных орудий услаждали слух человека, между тем как успехи земледелия покрывали все житейские нужды его. Все это, казалось, надолго исключало возможность самой мысли о близости суда Божия. Но Бог сказал: "Истреблю", - и торжественные слова эти бросают мрачную тень на ликующее человечество. Но, быть может, гений человеческий изобретет какое-либо средство избавления от суда? - "Человек могущественный, сильный" не спасется ли "великою силою" своею? - Увы, нет! существует одно лишь средство избавления, но средство это доступно одной только вере, оставаясь сокрытым как для видения, так и для разума, и для воображения человека.

"Верою Ной, получив откровение о том, что еще не было видимо, благоговея, приготовил ковчег для спасения дома своего; ею осудил он весь мир и сделался наследником праведности по вере" (Евр. 11,7). Слово Божие проливает свет на все, что вводит в заблуждение сердце человеческое; оно срывает призрачный покров, которым сатана силится закрыть скоротечность, суету и обман мира, над которым висит меч суда Божия. Только вера принимает "откровение" Божие, и принимает его, пока еще ничего не видно. Природа руководится видимым, руководится чувствами. Вера единым своим руководителем избирает чистое Слово Божие, это неоцененное сокровище, дарованное миру мрака! Вера в Слово это дает твердость, каков бы ни был кажущийся внешний вид окружающего мира. Когда Бог возвестил Ною суд Свой, ничто не предвещало еще близости его. Суда "еще не было видно"; но для сердца, в котором Слово Божие "растворено было верою", Слово это сделалось очевидной действительностью. Вера не нуждается в видении для того, чтобы поверить; ибо "вера от слышания, а слышание от Слова Божия" (Рим. 10,17).

Знать, что это сказал Бог, вот что нужно человеку веры. Факт, что "так говорит Господь", вселяет безусловную уверенность в его душу. Одна строка Священного Писания полагает конец всем мудрствованиям, всякому брожению ума человеческого; человек, убеждения которого основаны на Слове Божием, силен противостоять всевозможным течениям мнений и предрассудков человеческих, Слово Божие служило опорой сердцу Ноя во все его долгое служение Богу; в этом же Слове нашли и находят себе поддержку среди сопротивления и противоречий мира миллионы истинно верующих со дней Ноя до сего дня. Нельзя поэтому достаточно ценить Слово Божие. Без него неверно все; с ним все мир и свет. Всюду, где светит это Слово, оно ведет человека Божия по стезям благословенным и безопасным; человек же, путь которого не освещен этим Словом, обречен на блуждание в лабиринте преданий человеческих. Как мог бы Ной быть "проповедником правды" в течение ста двадцати лет, если б Слово Божие не было твердым основанием его проповеди? Как мог бы он устоять пред насмешками и презрением нечестивого мира? Как мог бы он неизменно настаивать на приближении "грядущего суда", когда ни одно облако не омрачало еще горизонта этого мира? Невозможно! Но Слово Божие было основанием, на которое он опирался, и "Дух Христов" делал его способным держаться на незыблемом основании этом, сохраняя в нем святую твердость духа.

И нам, возлюбленный читатель-христианин, что другое может дать нам твердость пребывать верными в служении Христу Иисусу в лукавые дни века сего? Решительно ничего, и мы ничего другого не желаем; Слово Божие и Дух Святой, чрез единое посредство Которого может быть понятно, применено к практике, и сделаться нашим руководителем это Слово, - вот все, что нам необходимо для того, чтобы быть "приготовленными ко всякому доброму делу" (2 Тим. 3,16-17). Какой покой для сердца! Какое освобождение от всех козней диавольских, от всех обольщений ума человеческого! Взамен них имеем мы Слово Божие чистое, непогрешимое, вечное; воздадим же достойное благодарение Богу за неоцененное сокровище это! "Помышления сердца человека были зло во всякое время; но Ной нашел себе убежище, полный покой сердцу своему в Слове Бога своего.

"И сказал Бог Ною: Конец всякой плоти пришел пред лице Мое... Сделай себе ковчег из дерева гофер..."

Слова эти свидетельствуют нам о развращенности и о Божием спасении. Бог допустил человека довести до конца творимое им зло, дабы злые его намерения и нечестивые пути его достигли своего высшего развития. Закваска взошла, и все тесто скисло. Зло достигло своего апогея (высшей точки). "Вся плоть" сделалась порочной и извратила путь свой: развращенность достигла крайних пределов своих, так что Богу не оставалось ничего другого, как полное истребление "всякой плоти" и в то же время спасение всех тех, которые в предвечных намерениях и советах Его были соединены с "восьмым", единственным в то время праведным человеком на земле. Здесь мы видим поразительный прообраз креста: с одной стороны суд Божий, осуждающий всякую плоть и извращение ее; с другой стороны явление спасительной благодати во всей ее полноте применительно к тем, которые дошли до низшей точки, нравственного падения в глазах Божиих. "Посетил нас Восток свыше" (Лук. 1,78). И посетил где? Именно там, где мы стояли грешниками пред Богом; Бог сошел "в преисподнюю земли". Свет Востока свыше проник в сокровенные тайники грешной души и открыл нам наше истинное состояние пред Богом. Свет осуждает все, с ним не согласное, но, осуждая зло, дает также и "уразуметь спасение в прощении грехов". Крест, являя суд Божий над "всякой плотию", являет и спасение виновному, погибшему грешнику. Грех вполне осужден; грешник вполне спасен, Бог явлен и прославлен на кресте.

Открыв 1 Пет. 3,18-22, читатель найдет много света озаряющего весь этот предмет: "И Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных, был умерщвлен по плоти, но ожив духом, Которым Он и находящимся в темнице Духам, сошедши, проповедал, некогда непокорным ожидавшему их Божию долготерпению, во дни Ноя, во время строения ковчега, в котором немногие, то есть восемь душ, спаслись от воды. Так и нас ныне подобное сему образу крещение, не плотской нечистоты омытие, но Обещание Богу доброй совести, спасает воскресением Иисуса Христа, Который, восшедши на небо, пребывает одесную Бога, и Которому покорились Ангелы, и власти, и силы" (В).

Это очень знаменательное место: оно проливает яркий свет на учение о ковчеге в связи со смертью Христовой. Как во дни потопа, так и в смерти Христа, все воды и волны суда Божия прошли над тем, что было само по себе безгрешно. Вся тварь была погребена под волнами праведного гнева Иеговы, и (Пс. 41,8) Дух Христов восклицает: "Все воды Твои и волны Твои прошли надо мною." "Все воды и волны" гнева Божия прошли над головою чистой и непорочной личности Господа Иисуса, когда Он висел на кресте; ни одна из волн этих не коснется, следовательно, верующего в Него. На Голгофе воочию, видим мы, "разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились."

"Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих" (Пс. 41,8). Христос испил до дна чашу гнева Божия. Он юридически взял на Себя всю тяжелую ответственность за народ Свой и с избытком удовлетворил все требования Божий. Этим душа верующего обретает прочный мир: если Сын Божий уничтожил все, что было против нас, преодолел все препятствия и снял грех, если Он испил за нас чашу гнева и суда, рассеял все тучи, - не делается ли вечный мир достоянием нашим? Мир составляет неотъемлемый удел наш; нам принадлежит также глубокое, неизреченное блаженство и святая уверенность, являющиеся плодом искупительной любви и принесенной за нас жертвы Христовой.

Страшился ли Ной вод суда Божия? Конечно, нет. Он знал, что все они разлились по земле, тогда как его эти самые воды подымали все выше и выше, вне района, обреченного погибели от суда. Ковчег его мирно плавал по поверхности вод, посланных для истребления "всякой плоти"; и Сам Господь ввел его в ковчег этот. Ной мог, конечно, также присоединиться к торжественному возгласу: "Если Бог за нас, кто против нас?" (Рим. 8,31). Сам Иегова повелел Ною войти в ковчег: "Войди ты и все семейство твое в ковчег" (гл. 6). Когда же Ной вошел в ковчег, "затворил Господь за ним" (ст. 16). Ковчег служил безопасным убежищем всем тем, которых туда ввел Бог. Иегова охранял вход в ковчег; без Его ведома никто не мог ни войти, ни выйти. В ковчеге были дверь и окно. Господь могучей десницей Своею оберегал дверь, оставляя Ною окно, чрез которое он мог смотреть на небо, откуда исшел суд Божий, и видеть, что суд этот не коснулся его. Спасенное семейство могло смотреть только вверх, так как окно помещалось вверху (гл. 6,16). Ни вод суда, ни причиненных ими смерти и опустошения не видели Ной и близкие его Спасение Божие, "дерево гофер", отделило их от всего окружающего. Они могли смотреть лишь вверх и видеть над собою безоблачное небо, предвечное жилище Того, Кто спас их, осудив мир.

Ничто не свидетельствовало в такой мере о совершенной безопасности верующей во Христа души, как слова: "И затворил Господь за ним." Кто может отворить то, что затворил Сам Бог? Никто. Семейство Ноя пребывало в полнейшей безопасности, в безопасности, дать которую силен один лишь Бог; никакая сила ангельская, человеческая или сатанинская не могла бы проникнуть за дверь ковчега, чтобы впустить туда воды потока. Дверь была затворена тою же рукою, которая "открыла окна небесные и разверзла источники бездны". И про Христа мы читаем, что "Он имеет ключ Давидов", что Он "отворяет, и никто не затворит; затворяет, и никто не отворит" (Отк. 3,7). Он же "имеет ключи ада и смерти" (Отк. 1,18). Без Него никто не может переступить порог гроба ни чтобы в него войти, ни чтобы выйти из него. Он имеет "всякую власть на небе и на земле" Он "глава Церкви", и в Нем обретает полную безопасность верующий (Матф. 28,18; Евр. 1,22). Кто мог бы коснуться Ноя? Какая волна могла бы проникнуть в ковчег, "осмоленный снаружи и внутри?" и теперь кто может коснуться тех, которые верою укрылись под сень креста? Всякий враг навсегда сражен, приведен в безмолвие. Смерть Христова победоносно поручилась за все, воскресение же Христа возвещает, что Бог получил полное удовлетворение через жертву, во имя которой нас принимает Его правосудие и на основании которой мы дерзаем приближаться к Нему.

И теперь, когда "дверь" нашего ковчега охраняется верною рукою Самого Господа, мы призваны пользоваться "окном", ходить, другими словами, в блаженном и святом общении с Тем, Который избавил нас от грядущего гнева, сделав нас наследниками, грядущей славы, которую мы ожидаем. Апостол Петр говорит о том "кто слеп, закрыл глаза, забыл об очищении прежних грехов своих" (2 Пет. 1,9). Это жалкое положение составляет удел того, кто духом молитвы не достигает постоянного общения с 'Господом, нас укоренившим навеки во Христе.

Раньше, чем приступить к дальнейшему рассмотрению истории Ноя, бросим взгляд на этот раз не на находившихся в ковчеге, а на тех, которым Ной столько времени проповедовал правду и которые, однако, остались вне ковчега. Не один тревожный взгляд с мольбою следил за кораблем милосердия, когда он все выше и выше подымался на поверхности вод. Но, увы, дверь была "затворена", день спасения миновал; навсегда прошло время свидетельства для тех, к кому оно обращалось. Рука, затворившая дверь за Ноем, выключила в то же время из ковчега всех, находившихся вне его. Оставшиеся вне ковчега безвозвратно погибли; заключенные в нем обрели спасение. Поглощенные своими обыденными, житейскими делами, люди с презрением отвергли и долготерпение Бога, и многолетнее свидетельство слуги Его. Они "ели, пили, женились; выходили замуж до того дня, как вошел Ной в ковчег. И пришел потоп, и погубил всех" (Лук. 17,26-27). Само по себе все это предосудительно не было; зло заключалось не в этом, а в людях, которые это делали. Всякое из вышеназванных действий может совершаться в страхе Божием, во славу святого имени Божия, по вере. Но, увы, веры не было: Слово Божие было отвергнуто. Бог говорил о суде, но люди не верили; Бог говорил о грехе и падении, но люди в этом не убеждались; говорил о спасении, но люди не внимали Ему; они преследовали свои планы, свои житейские выгоды, не радея о спасении Божием. Судя по их поступкам, можно было подумать, что они имеют в руках вечный договор, обеспечивающий им владение землею; при этом они выпускали из виду заключавшееся в завете словечко "доколе". Бог был ими исключен. "Все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время", - не было ничего доброго в поступках их. Они мыслили, говорили, действовали по своему усмотрению, имея в виду лишь себя, забывая Бога.

Читатель, помнишь ли ты слова Господа Иисуса: "Как было во дни Ноя, так будет и во дни Сына Человеческого" (Лук. 17,26). Нас хотят уверить, что еще до пришествия Сына Человеческого с облаков небесных от одного края земли до другого ее края будет обитать правда, что мы должны жить в чаянии наступления царства правды и мира, к воцарению которых на земле направлены в настоящее время все усилия человеческие; но довольно прочесть вышеприведенное изречение, чтобы разлетелись в прах все те тщетные и обманчивые надежды. Царила ли во дни Ноя правда на земле? Господствовала ли в мире истина Божия? Ведение Господа наполняло ли землю подобно тому, как наполняют море воды? Но это Священное Писание отвечает, что "земля была наполнена злодеяниями", что "всякая плоть извратила путь свой на земле", что земля была "растленна". И вот: так будет и во дни Сына Человеческого. - Это совершенно ясно. "Праведность" и "злодеяние", или "насилие", ничего общего не имеют, как нет ничего, неправда ли, общего между всеобщей злобою и всеобщим миром. Сердце, покорно склоняющееся пред божественным авторитетом Слова Божия и отрекающееся от предвзятых мнений, способно понять истинный характер дней, которые будут непосредственно предшествовать "пришествию Сына Человеческого" Не будем же, читатель, пребывать в заблуждении, но преклонимся с благоговением пред словами Священного Писания; размыслим, каково было состояние мира "во дни до потопа"; и будем помнить, что "как" тогда было, "так" будет и при конце нынешнего века. Это совершенно просто и убедительно; не было ничего подобного, как всеобщей праведности и всеобщего мира и ничего подобного также и не будет через некоторое время.

Без сомнения, человек проявлял могучую энергию, направленную на то, чтобы пребывание в этом мире сделать удобным и приятным, нимало не помышляя о том, чтобы сделать его достойным пребывания Бога, что заставило бы его действовать совершенно иначе. Так же и теперь человек стремится всячески уравнять путь жизни человеческой, удалить с него препятствия всякого рода; но это еще не значит "выпрямлять кривизны и неровные пути делать гладкими", дабы "всякая плоть узрела спасение Божие" (Ис. 40,4-5). Цивилизация процветает, но цивилизация не есть праведность. Старания вымести и украсить мир клонятся не к тому, чтобы его сделать достойным принятия Христа, но для воцарения в нем антихриста. Под покровом своих собственных дел люди силятся скрыть пятна и язвы всего человечества; но скрывать пятна - не значит выводить их; они сквозят и через покрывало и скоро обнаружатся во всем своем безобразии; румянец пропадает и выточенный кедр уничтожается. Плотины, которыми человек так старательно силится удержать поток несчастия человеческого, скоро уступят давлению разрушительной силы зла: тогда окажутся тщетными все усилия, употребленные человеком для удержания физического, умственного и нравственного развращения потомства Адамова в границах, созданных гуманностью людской. Бог сказал: "Конец всякой плоти пришел пред лицо Мое." Конец пришел не пред лицом человека, но пред лицом Бога; и хотя слышатся насмешливые голоса: "Где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается так же" (2 Пет. 3,4). Быстро однако приближается минута, когда получат ответ насмешники эти: "Придет день Господень, как тать ночью; и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят" (2 Пет. 3,4-10). Таков ответ Божий на глумление мудрецов мира сего, но не на благоговейное ожидание детей Божиих. Последним, благодарение Богу, уготовано нечто совершенно другое: им предстоит быть восхищенными на облаках в сретение Жениху на воздухе прежде, чем зло достигнет своего крайнего предела и суд Божий поразит землю. Церковь ожидает не разрушения стихий мира посредством огня, но появления "звезды светлой и утренней" (Отк. 22,16).

Но с какой бы точки зрения мы ни подходили к вопросу о будущем, будет ли то Церковь во славе или мир, объятый огнем; желанное пришествие Жениха или неожиданное и страшное появление Его, когда Он придет, "как тать ночью"; утренняя ли светлая звезда, или жгучее полуденное солнце, восхищение ли Церкви, или же суд, - мы не можем не проникнуться сознанием, как важно держаться свидетельства Божией милости к погибшим грешникам. "Вот, теперь время благоприятное; вот теперь день спасения" (2 Кор. 6,2). - "Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их" (2 Кор. 5,19). Теперь Бог примиряет; скоро Он будет судить; теперь все благодать; тогда будет все гнев; теперь Бог посредством креста прощает грех; тогда Он накажет его муками вечными в аду. Теперь Бог шлет призыв милости, милости чистой, преизобильной и даровой; Он говорит о полном искуплении драгоценною жертвою Христовой, возвещает, что все уже совершилось и ждет, чтобы помиловать: "Долготерпение Господа нашего почитайте спасением." - "Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то меддением, но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы пришли к покаянию" (2 Пет. 3,9.15). Как знаменателен в виду всего этого настоящий период времени! Возвещается полная, безграничная благодать, но близок суд, уже готовый разразиться!

Если Бог дал нам понять все это, с каким глубоким интересом надлежит нам следить за ходом развития Его предначертаний! Писание проливает свет на все; благодаря ему нам не приходится удивляться всем случающимся в мире событиям, как это свойственно людям, которые не ведают, ни где они находятся, ни куда идут. Мы можем и должны иметь точное представление нашего настоящего положения; нам следует хорошо знать, к чему ведут господствующие ныне в мире принципы, видеть громадный водоворот, к которому стремительно несутся все ручьи мирские. Люди мечтают о золотом веке; люди создают в своем воображении блаженное тысячелетие господства искусств и наук, убаюкивают себя мыслью, что "и завтра тоже будет, что сегодня, да еще и больше" (Ис. 56,12). Но тщетны - увы! - эти мысли, обманчивы эти мечты и надежды! Вера видит уже тучи, сгустившиеся на горизонте мира; суд приближается; день гнева наступает; дверь скоро затворится, "действие заблуждения" (2 Фес. 2,11) проявляется! При виде всего этого как не возвысить предупреждающий голос и не постараться верным свидетельством рассеять заблуждения самоуверенного человека? Подобно тому, как Ахав обвинял Михея, мир несомненно не преминет обвинить и нас в том, что мы говорим лишь дурное; но что до того? Будем говорить то, что говорит Слово Божие и делать это с единственной целью "вразумлять людей" (2 Кор. 5,11). Слово Божие, и только одно Слово это, сильно, разрушая ложное основание, на котором мы покоимся, поставить ноги наши на основании незыблемом, вечном. Только оно лишь может, отнимая "трость надломленную" и надежду ложную, дать нам "надежду непостыжающую"; может возвести нас на "скалу недосягаемую" (Рим. 5,5; Пс. 60,3). Истинная любовь не возглашает: "Мир, мир", когда мира нет (Иер 6,14; 8,11), она не возводит стены, "обмазывая ее грязью" (Иез. 13,10). Бог хочет, чтоб грешник мирно покоился в ковчеге вечной безопасности, уже теперь наслаждался общением с Ним, питаясь сладким упованием обрести покой с Ним в обновленном творении, когда разрушение, бедствия и суд пройдут навсегда.

Но возвратимся к истории Ноя и посмотрим на него в новом его положении. Мы уже видели его строящим ковчег; видели его затем в ковчеге; теперь мы увидим его выходящим и поселяющимся в обновленном мире. [Я хотел бы попросить читателя в духе молитвы рассмотреть мысль, присущую всем тем, которые приложили сердце к изучению библейских истин Мысль эта относится к Еноху и Ною Первый, как мы уже видели, был восхищен от земли раньше совершения суда Божия, тогда как второй, хотя и изъятый от суда, некоторым образом прошел чрез Суд Исследователи Слова Божия видят в Енохе прообраз Церкви, которая будет взята раньше, чем зло дойдет до своего крайнего предела и раньше, чем суд Божий падет на злых В Ное же они видят прообраз остатка Израиля, которому придется пройти чрез глубокие воды бедствий и огонь суда пред достижением основанного на вечном завете с Богом блаженного времени тысячелетия Сам я вполне разделяю этот взгляд относительно этих двух "отцов" Ветхого Завета, находя его вполне соответствующим гармонии общего плана в согласования отдельных книг Священного Писания.] "И вспомнил Бог о Ное". - "Приключение странное" (1 Пет. 4,12) суда Божия прошло, и Господь вспомнил спасенное семейство и всех бывших с ним. "И навел Бог ветер на землю, и воды остановились. И закрылись источники бездны и окна небесные, и перестал дождь с неба" (гл. 8,2). И вот солнечные лучи начинают живить мир, только что получивший крещение суда Божия. Суд - "приключение странное" для Бога. Он не радуется им, но все же прославляется им. Да будет благословенно Его имя. Он всегда готов оставить место суда и занять место милосердия, потому что Он любит миловать!

"По прошествии 40 дней Ной открыл сделанное им окно ковчега. И выпустил ворона, который, вылетев, отлетал и прилетал, пока осушилась земля от воды" (ст. 6.7). Нечистая птица улетела, найдя себе по всей вероятности убежище на каком-нибудь плавающем в воде трупе; в ковчег она больше не возвратилась. Но голубь "не найдя места покоя для ног своих, возвратился к Ною в ковчег...; и опять выпустил (Ной) голубя из ковчега. Голубь возвратился к нему в вечернее время; и вот, свежий масличный лист во рту у него" (ст. 8-11). Не является ли этот голубь чудным прообразом обновленного духа, который среди окружающего его опустошения ищет и находит себе покой и часть во Христе; и не это только, но и залог наследия, свидетельствующий о том, что суд уже миновал, что новая земля уже показывается. Плотской дух человека, напротив, может успокаиваться во всем, кроме Христа: он склонен питаться всякого рода нечистотой; "масличный лист" не имеет для него никакой притягательной силы; вид смерти не отталкивает его; потому он нисколько и не заботится о новом мире. Но сердце, наученное и испытанное Духом Божиим, находит себе покой и радость лишь в том, что составляет покой и радость для Бога; оно отдыхает в ковчеге Его спасения до "времени исправления". Да будет так и с нами, читатель! Не будем пытаться в мире, обреченном суду Божию, найти покой и удел наш; Иисус да будет покоем и уделом нашим! Голубь возвратился в ковчег к Ною, пережидая там окончание бедствий, постигших землю; так и мы призваны покоиться во Христе, пока не наступит час прославления Его, и не явится в будущем веке слава Его. "Грядущий придет и не умедлит." Лишь немного терпения - вот все, что нам нужно. Да направит наши сердца Бог к Его любви и к "долготерпению Христову".

"И сказал Бог Ною: "Выйди из ковчега." Бог, сказавший ему: "Сделай себе ковчег" и "войди в ковчег", сказал теперь Ною: "Выйди из ковчега". Ной вышел и "устроил жертвенник Господу" (ст. 15-22). Ною оставалось лишь слушаться Господа: вера и послушание идут вместе: жертвенник воздвигнут там, где только что происходил суд Божий. Ковчег пронес целыми и невредимыми Ноя и его семейство через воды суда Божия, перенес их из прежнего мира в новый; вступление свое в этот мир Ной ознаменовал, принеся Богу жертву. (Г). И, заметим это, Ной воздвигнул жертвенник Господу. Суеверие обоготворило бы ковчег, послуживший орудием спасения. Сердце всегда склонно орудия Божий ставить на место Бога Самого. Ковчег был явным орудием в руке Божией, но вера Ноя возносится от ковчега к Богу ковчега: вот почему, выйдя из ковчега, он не колебался, не обращал своего взгляда назад, не сделал ковчег предметом почитания и поклонения, но устроил жертвенник Господу; о ковчеге же нигде больше и не упоминается.

Все это полно простого, но важного назидания: с той минуты, как сердце отдаляется от Самого Бога, открывается безграничный простор измышлениям человеческим; человек идет путем глубокого идолопоклонства Для веры орудия имеют значение настолько, насколько Бог избирает их средством Своего живого общения с душою, т. е. до тех пор, пока вера находит Христа в орудии, уготованном Самим Богом. Без этого орудие теряет свою цену; становясь хотя бы в самой незначительной степени между сердцем верующего и делом славы и личностью Сына Божия, оно уже перестает быть орудием Божиим и становится орудием сатаны. Для суеверия орудие составляет все, Бог же забывается, и имя Божие служит лишь к прославлению орудия, делая его привлекательным для сердца и сильно влияющим на ум человека Так дошли дети Израилевы до поклонения медному змею. То, что в свое время в руках Божиих послужило для них орудием благословения, сделалось, лишь только сердце их удалилось от Господа, предметом суеверного поклонения, так что Езекии пришлось истребить медного змея, истерев его в порошок, как "кусок меди" (Нехуштан) (4 Цар. 18,4). Сам по себе змей был лишь "куском меди"; но как орудие Божие он послужил проводником великих благословений Божиих. Вера видела в нем то, что ей в нем указывало откровение Божие; суеверие же, отвергнув, по своему обыкновению, откровение, потеряло из виду истинное намерение Божие и сделало богом орудие, само по себе лишенное всякого значения.

Не исполнено ли все это глубокого поучения для нас. Мы живем в веке всевозможных установлений человеческих; религия наших дней носит в себе все признаки преданий чуждых Христу и Его спасению. Человек большею частью не дерзает, правда, совершенно отрицать Христа и Его крест; открытое отрицание могло бы открыть глаза многим; зло принимает характер несравненно более тонкий и опасный: множество измышлений человеческих примешивается к вере во Христа и Им совершенному делу. Поэтому говорят, что грешник не спасается одним Христом только, но нужны обряды. Таким образом грешник совершенно лишается Христа, потому что Христос и обряды в конце концов приводят к обрядам без Христа. Это очень серьезное размышление для тех, которые стоят за религию с обрядами. "Если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа" (Гал. 5,2). Можно видеть одного лишь Христа, или совсем Его не видеть. Диавол убеждает людей, что они чтут Христа, исполняя Его обряды и придавая им значение, им не свойственное, хотя он прекрасно знает, что, поступая так, человек удаляется от Христа и боготворит обряды. Я только повторяю здесь то, что я уже упоминал в других местах, что суеверие придает главное значение обрядам; неверие, богохульство и мистицизм никакого значения им не придают; вера не пользуется ими согласно Божественному назначению.

Дольше, чем я думал, я остановился на этой части нашего изучения; перейду теперь немедленно к 9 главе. В этой главе Писания говорится о новом завете, в который Бог вступил с тварью после потопа, а также и о знамении этого нового завета "И благословил Бог Ноя и сынов его; и сказал им: "Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю." Заповедь, данная Богом при его вступлении на обетованную землю, предписывает ему наполнять землю, не некоторые лишь части ее, но "всю землю". Воля Божия была, чтоб люди рассеялись по всей поверхности земли и чтобы они не рассчитывали действовать общими силами, как они это попытались сделать по свидетельству 11 главы.

После потопа страх человека вселился в душу всей низшей твари, так что все услуги, ею оказываемые человеку, являются неизбежным следствием страха и ужаса перед силой человека. И жизнь, и смерть низших животных должна теперь служить на пользу человека. Вся тварь согласно вечному завету Божию избавлена от страха пришествия на землю второго потопа: в этом виде суд Божий не постигнет более мира. "Тогдашний мир погиб, быв потоплен водою; а нынешние небеса и земля, содержимые тем же словом, сберегаются огню на день суда и погибели нечестивых человеков" (2 Пет. 3,6) Однажды земля была очищена водою; ей предстоит еще раз быть очищенной огнем: но тогда избегнут суда лишь те, которые укрылись во Христе, Который прошел через глубокие воды суда Божия и испытал на Себе огонь этого суда.

"И сказал Бог: вот знамение завета, который Я поставляю между Мною и вами... Я полагаю радугу Мою в облаке... И Я вспомню завет Мой" (ст. 12-17) Все творение верит неизменной твердости вечного завета с Богом, знамением которого является радуга; ему нет никакого основания бояться второго потопа. Кроме того, при всяком появлении в туче радуги, Бог видит ее, так что это-то и составляет радость сердца человеческого, - безопасность человека не зависит от его собственной неверной и несовершенной памяти, но от памяти Божией "Я вспомню" -говорит Бог. Радостно думать о том, что Богу угодно вспоминать и то, чего Он вспоминать не хочет: Он вспомнил завет Свой, но не помянет грехов народа Своего. Крест, подтверждающий первый, стирает в то же время последние: вера же усваивает себе все значение креста, сообщая мир смущенной душе и встревоженной совести.

"И будет, когда Я наведу облако на землю, то явится радуга в облаке" (ст. 14). Чудный, выразительный прообраз! Солнечные лучи, отраженные тем, что угрожает судом, и получающие сугубое сияние от окружающих туч, успокаивают сердца, говорят о завете с Богом, о спасении, о памятований Божьем. Радуга в облаке напоминает Голгофу Там, видели мы, грозные облака, облака суда Божия, поразили святую главу Агнца Божия; облака настолько густые, что среди дня "сделалась тьма по всей земле" (Лук. 23,44). Но, благодарение Богу, лучи вечной любви Божьей рассеяли мрак, и в темном облаке этом вера различает радугу, единственную по красоте и великолепию; до нее доносится из среды мрака слово: "Совершилось"; и слово это подтверждает ей вечность завета Божия не только с тварью земною, но и с коленами Израилевыми, и с Церковью Божией.

Последняя часть этой главы описывает нам постыдный для человека факт. Тот, кто поставлен царем творения, оказывается неспособным управлять самим собой. "Ной начал возделывать землю и насадил виноград. И выпил он вина и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем" (ст. 20-29). В таком состоянии находим мы Ноя, единственного праведника того времени, проповедника правды! Увы! Что такое человек? В каком бы положении мы его ни заставали, всюду он близок к падению. Он согрешает в Едеме, согрешает на обновленной земле, согрешает в земле Ханаанской, согрешает в Церкви и в виду славного и блаженного тысячелетия. Согрешает всюду и во всем; в нем не живет ничто доброе. Какими бы великими и славными преимуществами он ни был наделен, как бы ни было высоко его положение, ничего, кроме ошибок и грехов, он совершать не способен.

Мы однако должны рассматривать Ноя с двух точек зрения: как прообраз и как человека. Прообраз исполнен величия и значения, тогда как человек полон греха и безумия. И все-таки Дух Божий написал о нем слова: "Ной был человек праведный и непорочный...; Ной ходил пред Богом" (гл. 6,9). Благодать Божия покрыла все грехи его, облекла его в незапятнанные одежды праведности: "Ной обрел благодать пред очами Господа" (гл. 6,8). Даже когда Ной обнажился, Бог не видел наготы его; Он смотрел на Ноя не в слабости его естественного положения, но в силе божественной и вечной праведности. Это дает нам понять, как заблуждался Хам, как далек он был от Бога и чужд мыслей Божиих, поступая, как он поступил. Ему по-видимому неведомо было блаженство человека, "которому отпущены беззакония и которого грехи покрыты" (Пс. 31,1). Поведение Сима и Иафета представляют нам, напротив, чудный пример того, как Бог смотрит на наготу человека и поступает с ней; потому они наследуют благословение, а Хам - проклятие.

Эта глава заключает в себе родословие трех сыновей Ноя и преимущественно останавливается на Нимроде, основателе Царства Вавилонского или Вавилона, имя которого занимает важное место на страницах святой Книги Божией. Одно уже название Вавилона вызывает в нас вполне определенное представление. Начиная с 10 гл. Бытия и вплоть до 18 гл. Откровения, постоянно встречается название Вавилона, и всегда в связи с враждою, направленною против всякого открытого исповедника веры в Бога. Из этого однако не следует выводить заключение о полной тождественности Вавилона Ветхого и Вавилона Нового Заветов. Первый Вавилон был, несомненно, город, второй Вавилон, - это имя, приуроченное Библией к целой системе; и тот, и другой Вавилон имели в мире могущественное влияние, неизменно направленное против народа Божия. Стоит только Израилю объявить войну язычникам Ханаана, как "Сеннаарская одежда" вносит грех и смятение, поражение и раздоры в войско Израильское (см. Иис. Нав. 7). Это самый древний, достоверный рассказ, устанавливающий факт пагубного влияния Вавилона на народ Божий. Как сильно сказалось влияние Вавилона на историю народа Израильского - очевидно всякому внимательному исследователю Священного Писания.

Не перечисляя здесь все отдельные места, упоминающие о Вавилоне, мы ограничимся замечанием, что при всяком возникновении известного числа свидетелей Божиих на земле, сатана тотчас же создавал на ней Вавилон, чтобы исказить и уничтожить свидетельство о Боге. Находит ли Бог Себе исповедников в каком-либо городе, Вавилон также принимает вид города; являет ли Церковь величие имени Божия, Вавилон воплощается в ложную религиозную систему, именуемую в Откровении "великою блудницею", "матерью блудников и мерзостей земных" и т.д. (гл. 17,1-6). Словом, Вавилон представляет собою орудие сатаны, созданное и устроенное его рукою с целью препятствовать совершению на земле дела Божия. Так было это по отношению к древнему Израилю; то же относится и теперь к Церкви. С начала до конца Ветхого Завета Израиль и Вавилон находились в непримиримой вражде; когда возносился один, другой повергался в прах. Так, когда Израиль всецело перестал быть свидетелем Иеговы, "царь Вавилонский сокрушил кости его" Иер. 50,17), и поглотил его; сосуды дома Божия, которым надлежало оставаться в городе Иерусалиме, переносятся в город Вавилон. Пророк Исайя, напротив, в чудном пророчестве 14-й главы своей книги показывает нам обратный порядок вещей, рисуя пред нами величественную картину возрастания славы Израиля и посрамления Вавилона: "И будет в тот день, когда Господь устроит тебя от скорби твоей и от страха, и от тяжкого рабства, которому ты порабощен был, ты произнесешь победную песнь на царя Вавилонского, и скажешь: Как не стало мучителя, пресеклось грабительство! Сокрушил Господь жезл нечестивых, скипетр владык, поражавший народ в ярости ударами неотвратимыми, во гневе господствовавший над племенами с неудержимым преследованием" (ст. 3-7).

Таков смысл Вавилона ветхозаветнего. Смысл же, характер и конец Вавилона, упоминаемого в Откровении, открывается нам при чтении 17-й и 18-й глав этой книги: здесь Вавилон представляет собою поразительную противоположность жене, Невесте Агнца; затем он бросается в море, как мельничный жернов; в заключение - же брачная вечеря Агнца со всем блаженством, со всею славою, с нею связанными.

Однако я не буду пытаться продолжать этот очень интересный предмет здесь: я лишь слегка коснулся этого предмета в связи с именем Нимрода. Я уверен, что мой читатель будет вполне вознагражден за все свои труды по тщательному исследованию всех тех мест в Св. Писании, в которых имя Вавилона упоминается. Теперь же мы обратимся к нашей главе.

"Хуш родил также Нимрода - сей начал быть силен на земле. Он был сильный зверолов перед Господом, потому и говорится: сильный зверолов, как Нимрод перед Господом. Царство его вначале составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне, в земле Сеннаар" (ст. 8-10). Вот характер основателя Вавилона; он был "силен на земле", был "сильный зверолов пред Господом"; и весь характер Вавилона, с начала до конца Писания, поразительным образом соответствует нраву своего основателя. Вавилон постоянно носит на себе отпечаток могущественного земного влияния, восстающего на всякое небесное начало; и лишь после полного его разрушения слышится с неба голос как бы многочисленного народа, говорящий: "Аллилуйя! Ибо воцарился Господь Бог Вседержитель" (Откр. 19,6). Тогда придет конец Вавилону; все его могущество и его слава, вся его гордость и все богатства, весь его блеск, вся его неотразимая для мира прелесть, все великое влияние его, все это прекратится, исчезнет навеки. Вавилон будет сметен с лица земли, будет ввержен во мрак, ужасы и отчаяние вечной ночи. - О Господи, доколе?

Содержание этой главы представляет большой духовный интерес; она повествует о двух знаменательных фактах, - о построении Вавилонской башни и о призвании Авраама или, другими словами, описывает нам попытку человека устранить из своей жизни Бога, обойтись без Него, и откровение Божие, данное человеку веры относительно того, что Бог уготовал верующим в Него; стремление человека прочно устроиться на земле, и призвание Божие, которым Он старается оторвать человека от земли и заставить его искать себе наследие и жительство на небе. "На всей земле был один язык и одно наречие. Двинувшись с Востока, они нашли в земле Сеннаар равнину", и поселились там... И сказали они: "Построим себе город и башню, высотою до небес; и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли" (ст. 1-4). Сердце человеческое полно желания прославиться на земле, представлять из себя центр, обладать благами земными. Не к небу, не к Богу, не к славе небесной устремляются желания его; они направлены к предметам земным. Предоставленный самому себе, человек останавливается всегда на месте низком, далеком от неба. Лишь призвание Божие, откровение Божие, сила Господня способны вознести человека над его приверженностью миру сему.

Из картины, нам представляемой этой главой, мы убеждаемся, что Бога человек не знает и не ищет; сердце человеческое не воодушевлено мыслью уготовить на земле место, достойное пребывания Божия, не собирает материалов, необходимых для возведения храма Божия; нет: оно - увы! - даже не помышляет о Боге. В долине Сеннаарской все помыслы человеческие клонились лишь к прославлению имени человека; таково же состояние человеческого сердца и до сего дня; в долине ли Сеннаара, на берегах ли Тибра - везде ищет человек лишь самого себя и своего собственного возвышения, всюду и во всем пренебрегая интересами Божиими; в этом отношении полная, прискорбная солидарность усматривается во всех намерениях, принципах и путях человека. Он всегда стремится исключить Бога и возвысить себя. С какой бы точки зрения мы ни взглянули на соглашение Вавилонское, важно отметить в нем первые проблески человеческого гения, человеческих способностей вне зависимости от Бога. Исследуя дальнейший ход истории, мы замечаем сильную склонность людей вступать в соглашения или союзы; люди преимущественно именно этим путем выполняют намеченные ими планы; идет ли дело о филантропии, касается ли оно религии или политики, всюду бросается в глаза стройная, правильная организация общества. Явление это заслуживает нашего особенного внимания, важно рассмотреть его первые побуждения, его первое применение к жизни в долине Сенннаар-ской. Священное Писание представляет нам сразу планы, цель, самую попытку и распадение этого первого союза людей. И в настоящее время мы всюду встречаем союзы; напрасно вздумали бы мы их все перечислить; их столько же, сколько намерений в сердце человека. Но важно отметить, что первым союзом был союз Сеннаарский, образованный с целью, которою не погнушался бы и наш просвещенный и цивилизованный век, с целью упрочить интересы человеческие на земле и прославить человека. Вера усматривает великую ошибку, встречающуюся во всяком союзе этого рода: исключение из него Бога. Задаваться целью возвышать человека без Бога - это значит возводить человека на головокружительную высоту, на которой не устоит нога его и падая с которой человек расшибется насмерть. Христианам должны быть чужды все союзы, кроме Церкви Бога живого, собранной в одно тело Духом Святым, сшедшим с небес для прославления Христа, для крещения всех верующих в одно тело и созидания из них храма Божия. Вавилон во всех отношениях представляет собою противоположность Церкви, а в конце концов делается, как мы это видим в 18 гл. Откровения, "жилищем бесов" (ст. 18,2).

"И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; но вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали сделать. Сойдем же и смешаем там Язык их так, чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город" (ст. 6-8). Такова была судьба первого союза людей; такой же конец ожидает и все соглашения человеческие "Враждуйте, народы, но трепещите... Вооружайтесь, но трепещите! вооружайтесь, но трепещите!" (Ис. 8,9).

Но как иначе все складывается, когда Сам Бог собирает людей воедино. Во 2-й гл. Деяний мы видим, как Бог, в бесконечной благости Своей, снисходит до человека, живущего в условиях, созданных грехопадением. Дух Святой дает способности посланникам благодати передать их весть тем самым языком, в котором каждый родился, потому что Бог пожелал коснуться сердца человеческого радостным возвещением ему благодати Своей. Не так было на горе Синайской при возвещении закона Господня: объявляя человеку, чем он должен быть, Бог говорил на одном языке: являя же Самого Себя, Бог говорит на многих наречиях. Благодать разрушает все преграды, созданные гордостью и безумием человека, дабы сделать внятной и понятной всякому благую, спасительную весть "о великих делах Божиих" (Деян. 2,11). И зачем все это? С целью соединить людей на началах Божиих, сделать Бога центром их союза; с целью дать им действительно один язык, один центр, одну задачу жизни, одну надежду, одну жизнь; с целью соединить их так, чтобы они никогда больше не могли рассеяться; с целью создать им новое имя и жилище вечное; построить им город и башню, не только доходящую до небес, но и незыблемое основание которой заложено на небесах рукою Самого Бога; с целью собрать их воедино во Христе, воскресшем и прославленном, дабы все они соединенными силами хвалили и вечно славословили Его.

Перечитывая Откр. 7,9, мы видим, что "великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен, и колен, и народов, и языков, стояло пред престолом и пред Агнцем", воздавая Ему славу. Удивительная связь существует между тремя местами Священного Писания, нами только что рассмотренными. В 11-й гл. Бытия различные наречия выражают суд Божий; во 2-й гл. Деян. они являются даром благодати; в 7-й же главе Откровения все языки сливаются, воздавая хвалу Агнцу. Как много лучше поэтому нам найти наше место у Бога нежели у человека! Первое заканчивается славой, последнее - смещением; первое исполняется энергией Духа Святого, последнее - неосвященной энергией падшего человека; первое имеет предметом возвышение Христа, последнее имеет предметом возвышение человека каким-либо образом.

Наконец, я хочу сказать, что все, которые пожелают узнать истинный характер, предмет и последствие человеческих союзов, пусть прочтут первые стихи Бытия 11 главы; с другой стороны, которые пожелают узнать превосходство, красоту, силу и продолжительность характера божественного союза, пусть познают ту святую жизненную небесную корпорацию, которая называется в Новом Завете Церковью живого Бога, телом Христовым, Невестой Агнца.

Да даст нам Господь, по милости Своей, в духе веры рассмотреть и усвоить себе все это, потому что лишь таким путем получит назидание наша душа. Пункты истины, как бы ни были интересны; познание Слова Божия, как бы ни было оно глубоко и обширно; библейская критика, какая бы ни была аккуратная и драгоценная, все могут оставить сердце бесплодным и лишенным любви: необходимо искать и найти Самого Христа в Священных Писаниях; найдя же Его, должно питаться Им верою, чтоб получать духовную свежесть, помазание, силу жизни, энергию и глубину, в которых мы так существенно нуждаемся в наш век мертвого формализма.

Какую пользу может принести душе вероучение сухое, лишенное живого Христа, познаваемого во всей силе, во всем совершенстве Его? Нельзя, конечно, отрицать всего великого значения святого вероучения; всякий верный служитель Христов знает, что ему вменено в обязанность "держаться образца здравого учения" (2 Тим. 1,13). И однако лишь живой Христос составляет душу и жизнь, ядро и сущность святого здравого учения. Да даст же нам Господь силою Духа Святого все больше, все глубже проникаться сознанием красоты и превосходства Христа, дабы не осквернить души своей духом и учением Вавилона!

Мы, по воле Божией, рассмотрим остальную часть 11-й главы в следующем отделе.

Книга Бытия отводит много места истории семи людей: Авеля, Еноха, Ноя, Авраама, Исаака, Иакова и Иосифа. История каждого из них являет собою отдельную истину. Например, в истории Авеля мы посредством прообраза видим, что человек может подойти к Богу только чрез искупление, принятое верою. Жизнь Еноха указывает нам, в чем именно заключается удел и надежда небесной семьи, между тем как Ной показывает нам судьбу семьи земной. Енох был взят на небо до наступления суда. Ной чрез суд перенесен на обновленную землю. Каждая из этих историй жизни являет нам отдельную истину, а следовательно обнаруживает и отдельные фазисы развития веры. Читатель может обстоятельно изучить этот вопрос в связи с 11-й главой Поел, к евр., и этот труд его будет не напрасен.

Но теперь мы подошли к Аврааму и займемся его историей.

Сравнивая Быт. 12,1 и 11,31 с Деян. 7,2-4, мы открываем истины, имеющие огромное практическое значение для духовной нашей жизни. "И сказал Господь Аврааму: Пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе" (Быт. 12,1). Вот, что сказал Аврааму Бог, сказал ему вполне определенно, желая подействовать на сердце и совесть того, с кем Он говорил. "Бог славы явился отцу нашему Аврааму в Месопотамии, прежде переселения его в Харран... а оттуда, по смерти отца его, переселил его Бог в сию землю, в которой вы ныне живете" (Деян. 7,2-4). Результат этого приказания Божия мы видим в Быт. 11,31. "И взял Фарра Авраама, сына своего, и Лота, сына Аранова, внука своего, и Сарру, невестку свою, жену Авраама, сына своего и вышел с ними из Ура Халдейского, чтобы идти в землю Ханаанскую; но, дошедши до Харрана, они остановились там... и умер Фарра вХарране."

Все эти места, совокупно взятые, показывают нам, что узы родства помешали сердцу Авраама вполне повиноваться призванию Божию. Призванный идти в Ханаанскую землю, он остановился в Харране, пока смерть не порвала природные узы, его удерживавшие вблизи отца; затем он уже без остановки в пути идет туда, куда его "призывал Бог славы".

Все это очень знаменательно. Природные вкусы всегда противятся полному осуществлению и проведению в жизни "призвания Божия". К сожалению, мы склонны удовлетворяться лишь малою частью этого призвания. Только вера, простая и чистая, дает душе возможность подняться до высоты мыслей Божиих и усвоить себе обетования Божий. Молитва апостола Павла (Ефес. 1,12-22) доказывает нам, до какой степени хорошо он понимал с помощью Духа Святого трудности, с которыми предстояло бороться Церкви, и чтобы познать, в чем состоит надежда призвания Его, и какое богатство славного наследия Его для святых". Не проникаясь духом призвания этого, мы, очевидно, не можем и поступать "достойно звания". Раньше надо знать, куда мы званы, а потом уже пускаться в путь.

Если бы Авраам был всецело проникнут этой истиной, если бы он твердо помнил, что именно в землю Ханаанскую "призвал его идти Бог", что земля эта была Уделом его, он не мог бы остановиться в Харране. То же относится и к нам. Если силою Духа Святого мы поймем, что призвание, которым мы призваны, есть призвание небесное; что наше жительство, наша часть, наша надежда, наше наследие там, "где Христос сидит одесную Бога", никогда не будем мы дорожить высоким положением в мире, не будем искать его славы, собирать себе сокровища на земле. Эти две вещи несовместимы; вот истинный путь к рассмотрению этого. Небесное призвание - не пустой догмат, не безжизненная теория и не бесплодные расчеты: если отнять от него его божественный характер, оно утрачивает всю свою силу. Заключалось ли призвание Авраама лишь в особенном настроении ума, которое он мог в себе вызвать, живя в Харране? Конечно, нет; то была истина божественная, могущественная, жизненная. Авраам был призван идти в Ханаан, и Бог никаким образом не мог одобрять его остановку в Харране. Как было с Авраамом, так случается и с нами: если мы хотим наслаждаться присутствием Божиим, снискать благоволение Его, необходимо, чтобы верою мы поступали согласно призванию небесному; другими словами, необходимо на опыте, на практике и в нравственном отношении достигать того, к чему призвал нас Бог, ища непрестанного общения с Единородным Сыном Его. общения с Ним в Его отвержении здесь, на земле, и общения с Ним в Его славе, на небесах.

Но как одна лишь смерть порвала узы, удерживавшие природного Авраама в Харране, так и для нас лишь смерть порывает узы, приковывающие нас к веку сему. Необходимо осуществлять, что мы умерли во Христе, Главе и Представителе нашем; что в мире и природе для нас старое уже прошло, что крест Христов для нас то же, чем было Чермное море для Израильтян: он навеки отделил нас от царства смерти и осуждения. Только таким путем можем мы хотя бы отчасти "поступать достойно звания, в которое мы призваны" (Еф. 4,1), звания высокого, святого, небесного "звания Божия во Христе Иисусе" (Фил. 3,14).

Остановимся же здесь и рассмотрим две эти важные стороны креста Христова: крест как основание нашего упования и нашего служения, нашего мира и нашего свидетельства, и крест как основание наших отношений с Богом и нашего отношения к миру. Если, проникнутый сознанием своего греха, я смотрю на крест Господа Иисуса, в кресте я вижу вечное основание своего мира; я вижу, что "грех мой" снят, т.е. уничтожен принцип и корень греха; я вижу, что грехи мои были вознесены на крест; вижу, что Бог на самом деле "за меня", и за меня именно в том положении, в котором я себя увидел, когда во мне проснулась совесть. Крест являет Бога Другом грешника: являет Его праведным и оправдывающим самого нечестивого грешника. Творение и Промысел были бессильны совершить это; чрез них я, конечно, мог познать могущество Бога, величие и мудрость Его. Но сами по себе, в отвлеченной точки зрения, они были против меня, потому что я грешник и потому что могущество, величие и мудрость не могут снять с меня греха моего, не могут открыть мне доступ к Богу Праведному.

На кресте напротив, я вижу, что Бог совершенно изменяет положение вещей и сводит счеты с грехом, и это являет Его безмерную славу; я вижу чудесное проявление и полнейшую гармонию всех свойств Божества; вижу любовь, и любовь, укрепляющую мою душу, отвлекающую ее от всего земного по мере того, как я осуществляю эту любовь; я вижу мудрость, мудрость, посрамляющую бесов и приводящую в изумление ангелов; вижу могущество, и могущество, преодолевающее все препятствия; я вижу святость, и святость, не терпящую никакой тени греха, святость, показывающую, как отвратителен грех Богу; вижу благодать, и благодать, приводящую грешника в присутствие Божие и, более того, на лоно Божие. Где, кроме креста, я могу увидеть все это? Ищите всюду: вы нигде не найдете ничего так тесно, так чудно связывающего два великих факта: "Слава в вышних Богу" и "на земле мир".

Бесконечно драгоценно в этом отношении значение креста как основания нашего мира, богопочитания и вечного завета с Богом, славу Которого крест провозглашает. Безмерно драгоценен крест и в глазах Божиих как основание, на котором Он, не поступаясь правосудием Своим, имеет возможность обнаружить все великое совершенство Свое, поступая с грешником по несказанной благости Своей. Значение креста для Бога так безмерно велико, что по справедливому замечанию одного из современных писателей, "все, с самого начала Богом созданное, все Им сказанное, доказывает, что крест занимал первое место в Его сердце. Это не может не поразить нас, так как мы знаем, что Возлюбленный Сын Божий должен был быть пригвожденным к этому кресту и на нем сделаться предметом посрамления и всех страданий, какие только могли навлечь соединенные усилия бесов и людей единственно лишь за то, что Он радостно творил волю Отца, умирая во искупление грехов сынов благодати Божией. Крест всегда останется притягательной силой, как выразительнейшее проявление вечной любви Божией."

Не меньше значение креста и как основания нашего деятельного служения, нашего свидетельства в мире. Излишне доказывать, что и в этом отношении крест также вполне соответствует своему назначению, как и в предыдущем случае. Тот самый крест, который соединяет меня с Богом, отделил меня от мира. Умерший человек раз навсегда покончил свои счеты с миром; так и верующий, умирая во Христе, распят для мира, и мир для него (Гал. 6,14); совоскресши же со Христом, он соединен с Ним в силе новой жизни и новой природы. Нераздельно соединенный со Христом, верующий непосредственно участвует в принятии Сына Богом и отвержении Сына в мире сем. Это два нераздельных факта: первый делает нас служителями и гражданами неба; второй превращает нас в свидетелей Божиих и пришельцев на земле; первый вводит нас за завесу, в Святое святых, второй выводит нас за стан; и оба эти факта одинаково важны и истинны. Если крест занял место между мною и грехами моими, примирив меня с Богом, он так же встал и между мною и миром, соединяя меня со Христом, отверженным миром, и делая меня смиренным и терпеливым свидетелем благодати драгоценной, непостижимой и вечной, благодати Божией, явленной на кресте.

Верующий должен ясно усвоить и отличать друг от друга обе эти стороны креста Христова. Не подобает ему пользоваться благословениями, истекающими от креста и отказываться встать в условия, нераздельно связанные со вторым значением для нас креста Христова. Если ухо его открыто для слышания голоса Христа изнутри, за завесой, следует его держать открытым и для слышания голоса, звучащего вне стана. Присвоив себе искупление, совершенное на кресте, он должен на деле осуществить отвержение, которым первое сопровождалось. Покончить не только с грехом, но и с миром - вот наше блаженное преимущество. Учение о кресте заключает в себе все; это-то и дало апостолу Павлу возможность сказать: "Я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира" (Гал. 6,14). Мир, по мнению апостола, должен быть пригвожден ко кресту; распявши же Христа, мир распял в Нем и всех, Ему принадлежавших. Вдумаемся хорошенько во все это; искренно и с молитвой остановимся на этих вопросах, и да даст нам Дух Святой осуществить всю жизненную силу их!

Но возвратимся к нашему исследованию.

Сколько времени Авраам провел в Харране, не сказано; известно лишь то, что в великом милосердии Своем Бог ждал, когда, освободившись от всех оков земных, Авраам вполне подчинится Его приказанию. Не подлежит, однако, сомнению, что не было, да и быть не могло гармонии между повелением Божиим и обстоятельствами жизни, которые избрал себе в Харране Авраам. Бог слишком любит Своих слуг, чтобы дать им при таких условиях полное духовное благословение, являющееся следствием полного повиновения Богу.

Полезно отметить, что за все время своего пребывания в Харране Авраам не получил ни одного нового откровения от Бога. Для получения новых откровений от Бога света необходимо жить на уровне уже полученного нами света. "Имеющему дано будет", - таково Божественное правило. Будем, однако, помнить, что Бог никогда не поведет нас насильно по пути послушания и истинного служения; это нарушило бы нравственное совершенство, характеризующее все пути Божий. Бог нас к Себе не притягивает; Он привлекает нас и ведет нас по пути, приводящему нас к неизреченному блаженству, заключающемуся в Нем Самом. И если мы не понимаем, что в наших же интересах нам надлежит отбросить все преграды, препятствующие нам идти на зов Божий, мы Недостойны оказанной нам милости. Но - увы! Мы медлительны сердцем в понимании этой истины. Мы останавливаемся пред жертвами, препятствиями и трудностями вместо того, чтобы поспешно бежать по пути послушания, потому что мы познали и любим Того, Чей голос достиг нашего слуха.

Благословением, и благословением существенным, запечатляется всякий шаг послушания; потому что послушание есть последствие, плод веры, вера же сближает нас с Богом, приводит нас к живому общению с Ним. С этой точки зрения послушание во всех отношениях противоположно подзаконности. Подзаконный человек, обремененный всей тяжестью грехов своих, подчиняется закону и этим думает служить Богу; вследствие этого душа его истаивает в страдании, и он не только не подвигается поспешно по пути послушания, но едва имеет силу даже вступить на него. Истинное послушание, напротив, представляет собою проявление и плод новой природы, сообщенной благодатью Божией. Бог, в милосердии Своем, дает этой новой природе указания, ею управляющие; божественная природа, руководимая божественными указаниями, конечно, не может быть подзаконной. Закона держится плотская природа человека, делающая усилия исполнить божественные указания; бесполезно и безумно надеяться согласовать падшую природу человека с законом Божиим, чистым и святым. Как может испорченная природа дышать столь чистой атмосферой? Невозможно! Божественно должно быть все: и природа, и атмосфера.

Но дело не ограничилось тем, что Бог сообщает новую природу верующему и руководит его природой Своими небесными наставлениями: Он также ставит перед ним соответствующие надежды и ожидания. Так было и с Аврамом; Бог славы явился ему, и явился, чтоб напомнить ему о вожделенном предмете, о "земле, которую я укажу тебе". Не насилуя души, Бог привлекает ее к Себе. Глаз новой природы усматривал в земле Господней страну несравненно лучшую Ура и Харрана; еще не видя земли этой, вера уже сознавала всю ее красоту и цену и, для обладания ею готова была пожертвовать временными удобствами жизни. Вот почему, читаем мы, "верою Авраам повиновался призванию идти в страну, которую имел получить в наследие; и пошел, не зная, куда идет", другими словами, "он ходил верою, а не видением" (Евр. 11,8; 2 Кор. 5,7). Хотя и не видя глазами, он веровал сердцем, и вера сделалась могучим рычагом его души. Вера покоится на основании, гораздо более прочном, чем наши чувства: она покоится на Слове Божием; чувства наши могут обмануть нас, Слово Божие - никогда.

Подзаконность отвергает всякое учение о божественной природе, новых началах, ею руководящих, и надеждах, ее воодушевляющих. Закон учит, что для достижения неба необходимо отказаться от земли. Но откуда взяла бы падшая природа силу покинуть то, с чем она крепко связана? Каким образом привлечет ее то, что на самом деле лишено для нее всякой прелести? Для природного человека небо не представляет никакой привлекательности; меньше всего он желает попасть на небо. Плотская природа не помышляет ни о небе, ни об интересах и обитателях его. Если б оно даже и могло перенестись на небо, оно там почувствовало бы себя вполне несчастным. Природа неспособна отказаться от земли, неспособна желать идти на небо. Она, правда, с радостью убежала бы от ада и мучений его; но желание избавиться от ада и желание идти на небо истекают из двух совершенно различных источников. Первое свойственно первой природе, второе возникает лишь в новой, второй. Не будь в аду "озера огненного", не угрожай он "червем неумирающим", испорченная природа не боялась бы ада. И это отражается во всех желаниях, во всех стремлениях плотского человека. Закон требует, чтобы ради достижения праведности мы отказались от греха; но природа человеческая не может отрешиться от греха; что же касается праведности, плоть ее прямо ненавидит. Природа, правда, не прочь была бы обладать некоторой долей религии; и ее желание объясняется надеждой этим путем избавиться от огня вечного; но не потому, чтобы уже теперь услаждать душу общением с Богом и соблюдением путей Его.

Как отличается в всех отношениях "славное благовестив блаженного Бога" от подзаконности (1 Тим. 1,11)!

Благовестив это являет Самого Бога, снисходящего, в полноте благодати Своей, на землю, снимающего с грешника жертвою на кресте все грехи его на основании вечном, ради страданий Христа, Который "сделался для нас жертвою за грех". И Бог не только снимает грех; Он сообщает сокрушенному сердцу и новую жизнь, жизнь вечную, жизнь Единородного Сына Своего, воскресшего и прославленного; жизнь, уготованную для всякого верующего, которая, по вечному предопределению Божию, нераздельно соединяется с Тем, Который пригвожден был ко кресту; ныне же воссел на престол славы на небесах. Эту природу, как мы уже выше отметили, Бог, по благости Своей, приспособил подчиняться уставам святого Слова Божия, открываемым Духом Святым; затем Господь оживляет ее также и неизменными обетования-ми Своими, показывая ей издали "упование славы", "город, имеющий основание", "лучшее отечество", т.е. отечество небесное, "многие обители Отца", "золотые гусли", "пальмовые ветви", и "белые одежды", "царство непоколебимое", вечное соединение с Богом Самим в стране блаженства и света, куда не проникнет ни тьма, ни печаль; неизреченную милость, обещающую вечное пребывание "на злачных пажитях, при водах тихих" искупительной любви Как далеко все это от подзаконного понятия! Вместо того, чтобы приказывать мне ради приобретения неба, мною ненавидимого, отказаться от земного благополучия; вместо того ,чтобы силиться развить и исправить мою испорченную природу, Бог, в бесконечном милосердии Своем и ради Христовой жертвы, наделяет меня новой природой, способной наслаждаться небом; дарует мне и небо, интересами которого способна жить эта природа; но кроме неба дарует мне Бог и Самого Себя, неисчерпаемый источник небесной радости.

Таков "превосходнейший" путь Божий. Этим путем вел Бог Авраама, вел Савла из Тарса; им же ведет Он и нас. "Бог славы" показал Аврааму отечество лучше Ура и Харрана; Савлу из Тарса Он явил славу столь ослепительную, что глаза его сомкнулись навеки для мира; с этой минуты он уже не видел блеска мирского и почитал за "сор" все земное, дабы приобрести Христа, ему явившегося и голос Которого до глубины потряс его душу. Савл узрел Христа Небесного во всем сияниии славы Его; с этого часа и до конца его жизни, несмотря на всю немощность "глиняного сосуда", Христос, небесное и небесная слава поглощали все существо Савла.

"И прошел Авраам по земле сей до места Сихема, до дубравы Море В этой земле жили Хананеи" (ст. 6). Несомненно, Аврааму было тяжело открыть присутствие хананеев в земле Господней; это являлось для него испытанием веры и твердости упования, испытанием его сердца и терпения Оставив позади Ур и Харран, он пошел в землю, о которой Бог славы говорил ему; и вот, там живут хананеи Но там же он находил Господа "И явился Господь Аврааму и сказал: Потомству твоему отдам Я землю сию" (ст.7). Важно отметить связь этих двух фактов. "В этой земле жили Хананеи", связь этих двух фактов. "В этой земле жили Хананеи", и вот, из опасения, чтоб Авраам не позавидовал этому языческому народу, владевшему тогда той землей, Иегова является Аврааму с напоминанием, что ему и потомству его Он отдает навеки эту землю. Этим путем мысли Авраама обратились теперь к Господу, а не к хананеям, и в этом заключается глубокое назидание для нас. Хананеи, господствующие в стране, это выражение силы сатаны, но, презирая силу сатаны, который старается отдались нас от минуты вступления нашего в обетованную землю, мы призваны облечься в силу Христа, нас в нее вводящую. "Наша •брань не против крови и плоти, но... против духов злобы поднебесной" (Еф.6,12). Сама атмосфера, в которой мы вращаемся, дышит враждой против нас. Следует ли нам бояться борьбы? Нисколько; Христос за нас, Христос торжествующий, в Котором мы более, чем победители. И потому не поддаваясь духу боязни, пребудем в благоговейном поклонении Ему. И Авраам "создал там жертвенник Господу, Который явился ему. Оттуда двинулся он к горе, на востоке от Вефиля; и поставил шатер свой" (ст. 7-8). Жертвенник и шатер являют типичные черты характера Авраама: он был служителем Божиим и в то же время странником и пришельцем в мире сем; не имея на земле "наследства ни на стопу ноги" (Деян. 7,5), зато он имел Бога; и ему этого было довольно.

Но если Бог отзывается на веру, Он и испытывает ее. Вера должна подвергаться испытанию. Не следует думать, что путь верующего всегда будет легок и ровен; это далеко не так - бурное море и грозы ожидают его в пути. Но именно следуя по этому пути достигает он духовной зрелости; из глубокого опыта он узнает, что такое Бог для сердца, доверяющегося Ему. Безоблачное небо и ровный путь не дали бы ему возможности познать Бога, с Которым он имеет дело: мы знаем, как склонно сердце видимый, наружный мир принимать за мир Божий. Когда все обстоит благополучно, когда богатству нашему не угрожает опасность, дела наши процветают, дети и слуги наши повинуются нам; когда жилище наше удобно, здоровье хорошо, словом, когда все в нашей жизни складывается согласно нашему желанию, как тогда склонны мы мир, лежащий на всей этой обстановке, смешивать с миром, истекающим от сознания Христова присутствия! Господу известно все это; вот почему, когда мы успокаиваемся в обстоятельствах вместо того, чтобы покоиться в Нем, Он посещает нас и тем или другим способом расшатывает мнимые опоры наши.

Но этим дело не ограничивается. Часто мы считаем прямым путь, потому что, идя по нему, мы не встречаем ни испытаний, ни противоречий. Это большое заблуждение. Путь послушания часто изобилует как раз искушениями, наиболее чувствительными для плоти и крови. Так Аврааму пришлось не только встретить хананеев на месте, указанном ему Богом, но еще и "и был голод в той земле" (ст. 10). Должен ли был Авраам заключить из этого, что он там был не на своем месте? Нет, потому что, поступив так, он доказал бы, что он судит "по взгляду очей своих", чего никогда не делает вера. Это являлось несомненно испытанием его веры, было непостижимо для плотской его природы; но для веры все было ясно и легко. Призванный идти в Македонию, апостол Павел прежде всего нашел в ней для себя тюрьму в городе Филиппах. Сердце, не пребывающее в общении с Богом, неминуемо увидело бы в этом смертельный удар своему делу. Но апостол Павел никогда не останавливался на своем трудном положении; потому он и был способен "воспевать Бога" даже и в стенах темницы, в полной уверенности, что все, что ни случается с ним, для него необходимо; и апостол был прав, потому что в темнице Филиппийской находился сосуд милосердия, до которого, по человеческому разумению, никогда бы не достигло бяаговествование Евангельское, если б проповедники его не были брошены именно туда, где он находился. В ущерб самому себе, диавол таким образом сделался орудием Божиим для возвещения Евангелия одному из избранных сосудов Божиих.

И Аврааму следовало отнестись к факту голода в той земле так, как отнесся к тюрьме апостол Павел Голод, правда, существовал; Египет, в котором Авраам мог от него избавиться, был близко; но ясен был путь служителя Божия. Лучше с голода умереть в земле Ханаанской, чем жить в изобилии в Египте. Лучше страдать на пути Божием, чем благоденствовать на пути сатаны. Лучше терпеть недостатки со Христом, чем сокровище без Него. В Египте у Авраама был мелкий и крупный скот, и ослы, и рабы, и рабыни, и лошади, и верблюды," - очевидное, скажет плотское сердце, доказательство того, как хорошо поступил Авраам, перейдя в Египет; но, увы, в Египте у него не было ни жертвенника, ни общения с Богом! Страна фараона не была местом присутствия Божия и, поселившись там, Авраам потерял больше, чем он выиграл. Так и всегда бывает; ничто никогда не может заменить нам общения с Богом. Избавление от временных бедствий и приобретение величайших благ земных никогда не восполнят нам того, что мы утрачиваем, хотя бы на волос уклоняясь от пути послушания. Многие ли из нас могут сказать "аминь" на все это? Чтобы избавиться от испытаний и трудностей, нераздельных с путем Божиим, не отвращаются ли многие от этого пути, следуя за нынешним лукавым веком и, вследствие этого, впадая в состояние бесплодия, сухости, печали, тьмы духовной? Возможно, что этим путем, по мнению человеческому, они "оставили себе счастие", приобрели богатство, снискали расположение мира, "нашли благоволение" в глазах "своих фараонов"; но что все это в сравнении с утраченной ими радостью в Боге, общения с Богом, покоя душевного, совести чистой и не мучимой упреками, духа благовестия и благодарности, живого свидетельства и истинного служения Богу? Горе человеку, мыслящему так! А между тем как часто встречаются люди, готовые пожертвовать всеми благословениями Божиими ради приобретения некоторой степени благоденствия, влияния и богатства!

Будем же тщательно наблюдать за собою, чтоб не последовать влечению нашего сердца, отклоняясь от пути послушания, простого и полного; пути, правда, узкого, но всегда безопасного, подчас тяжелого, но всегда благословенного. Будем бодрствовать, стараясь "хранить веру в доброй совести"; этого не заменит ничто земное. Если придет час испытания, вместо того, чтобы покинуть путь повиновения и идти в Египет, будем ожидать вмешательства Бога, тогда испытание сделается не причиной нашего падения, но доказательством нашего послушания Богу. И когда нас тянет идти с миром и заодно с ним, помыслим о Том, "Который отдал Себя Самого за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века, по воле Бога и Отца нашего" (Гал 1,4). Если такова Его любовь к нам, таков Его взгляд на настоящий век, что Он отдал Самого Себя, чтобы избавить от него нас, неужели же, отрекшись от Христа, мы снова погрузимся в мир, от которого Он навсегда избавил нас посредством креста? Да не будет с нами этого! Всемогущий в деснице Своей и под сенью крыл Своих да сохранит нас до той минуты, когда мы увидим Иисуса, "как Он есть", и когда, "сделавшись подобными ему", пребудем вечно с Ним!

Начало этой главы исполнено глубокого поучения для нас в духовном отношении Когда так или иначе наша Духовная жизнь понижается, и мы теряем общение с Богом; когда затем пробудившаяся совесть обличает нас в этом, мы рискуем не суметь широко воспользоваться вновь даруемой нам благодатью Божией и не вполне осуществить временно прерванное нами общение с Богом.

Все, что Господь делает, мы знаем, Он делает путем, достойным Его Самого. Будет, ли это созидание или спасение, общение или восстановление, во всем Он поступает согласно божественному Своему естеству, - Он прославляет имя Свое во всех путях Своих. Это драгоценно для нас, всегда склонных "оскорблять Святого Израилева" (Пс. 77,41), склонных к этому особенно в деле восстановления Его благодати. В рассматриваемой нами главе Аврааму пришлось не только покинуть Египет, но и идти назад до того самого места, "где прежде был шатер его... до места жертвенника, который он сделал там вначале; и там призвал Авраам имя Господа" (ст. 3-4). Бог не успокаивается, пока заблудившегося или запоздавшего в пути Он снова не выведет на путь прямой и не восста--новит всецело общения его души с Собою. Исполненные сознания собственной праведности сердца нашего решили бы несомненно, что подобный человек должен теперь занять место менее высокое по сравнению с тем, которое он добровольно утратил; так оно действительно и случилось бы, если при этом принимались в расчет наши заслуги и характер; но дело идет о благодати, и Сам Бог определяет степень восстановления упавшего; какова эта степень, мы узнаем из следующих слов пророка Иеремии: "Если хочешь обратиться, Израиль, говорит Господь, ко Мне обратись!" (4,1). Вот как восстановляет Бог; и лишь такое восстановление достойно Бога: Он или не восстановляет совсем, или же, восстановляя, возносит так, что прославляется богатство благодати Его. Когда ветхозаветный прокаженный возвращался в стан Израилев, его сначала приводили "ко входу скинии собрания" (Лев. 14,11); блудный сын, возвратившийся в дом отца, был немедленно посажен за стол; восстановленный после своего падения апостол Петр мог сказать мужам Израильским: "Вы от Святого и Праведного отреклись" (Деян. 3,14), обвиняя их таким образом именно в том, что сделал сам и при обстоятельствах, усугублявших его вину. Во всех этих и многих других подобных случаях мы видим, что, восстановляя, Бог восстановляет всецело; действием могущественной благодати Своей Он приводит снова к Себе душу, вызывая в ней полное доверие к Себе. "Если хочешь обратиться, ко Мне обратись!" "И Авраам возвратился до места, где прежде был шатер его."

Затем, что касается действия нравственного на восстановленную душу, оно чрезвычайно глубоко практично. Если подзаконность получает свой ответ в характере восстановления, то неподзаконность получает ответ в результате восстановления. Восстановленная душа проникается глубоким и живым сознанием зла, от которого она избавилась, и это сознание дает ей дух бодрствования, дух молитвы, святости и осмотрительности духовной. Бог восстановляет нас не для того, чтобы мы относились к греху снисходительно, чтобы снова в него впадали; Он говорит: "Иди и впредь не греши!" (Иоан. 8,11). Чем более мы сознаем действие благодати Божией, нас восстановляющей, тем сильнее сознаем мы и обязательную святость этого восстановления. Этой мыслью проникнуто с начала до конца все Священное Писание; но особенно ясно выражена она в двух общеизвестных местах: Пс. 22,3 и 1 Иоан 1,9. - "Подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды, ради имени Своего"; и "Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды." Подкрепленной душе надлежит идти "стезями правды". Пользование благодатию влечет за собою жизнь праведную: говорить о благодати и жить в неправде - значит "обращать благодать Бога нашего в повод к распутству" (Иуд. 4). Если "благодать воцарилась чрез праведность к жизни вечной" (Римл 5,21), она непременно проявится также и в делах праведных, являющихся плодом такой Жизни. Благодать, прощающая нам грехи наши, очищает нас от всякой неправды. Напрасно было бы отделять эти Два факта друг от друга; соединенные нераздельно вместе, они разбивают наголову, как мы уже говорили выше, подзаконность, примиряя вместе с тем и все противоречия человеческого сердца.

Но Авраама ожидало испытание несравненно большее, чем голод, побудивший его переселиться в Египет: ему пришлось жить в обществе человека, не изведавшего на собственном опыте могущество личной веры в Бога, не понявшего, что он лично отвечает за свои поступки перед Богом. С самого начала, по-видимому, в хождении своем Лот скорее действовал под влиянием и по примеру Авраама, чем по своей личной вере. При чтении Священного Писания мы убеждаемся, что при наступлении в жизни наиболее важных переворотов, совершаемых Духом Божиим, множество людей, верующих и неверующих, присоединяются к общему движению, нимало не -проникаясь силой, их производящей. Люди эти временно следуют за другими или в качестве ненужного балласта в деле свидетельства истины, или же прямо замедляя его действие. Так Господь призвал Авраама оставить родственников его ("Пойди от родства твоего"); но вместо того, чтобы их оставить, Авраам берет их с собой; присутствие Фарры уже задержало его в пути, пока Фарру не постигла смерть; Лот последовал за Авраамом несколько дальше, пока "обольщение богатством и другие пожелания" (Марк. 4,19) окончательно не взяли верх и не овладели им.

То же отмечается и при великом перевороте, созданном выходом евреев из Египта, что мы видим из Числ. 11,4. "Множество разноплеменных людей вышли с ними" (Исх. 12,38), сделавшись для них соблазном, причиной их ослабления и смятения. "Пришельцы между ними стали обнаруживать прихоти; а с ними и сыны Израилевы сидели и плакали; и говорили: Кто накормит нас мясом?" Так и в первые дни появления на земле Церкви, а затем и во всех движениях в мире, производимых Духом Святым, всегда обнаруживалось множество людей, в силу всевозможных побочных причин присоединявшихся к этому движению; при этом ими управляет влияние не Божеского, а человеческого происхождения, а потому влияние это непрочно; так что люди эти вскоре возвращались назад, к своему прежнему положению в мире. Твердо устоять может лишь исходящее от Бога; необходимо осуществлять связь, соединяющую нас с Богом живым; необходимо чувствовать, что именно Он призвал нас занять положение, в котором мы пребываем; иначе у нас не хватит ни решимости, ни постоянства для его сохранения. Мы не можем идти межою потому только, что другой идет по ней. В милосердии Своем Бог пролагает каждому из нас именно тот путь, по которому ему следует идти; дает каждому свою сферу действия, свои определенные обязанности. И мы должны знать, в чем заключается наше призвание и какие обязанности оно на нас возлагает, дабы с помощью ежедневно даруемой нам благодати мы могли с пользою работать во славу Божию. Важно не количество нашей работы; важно, чтоб работа эта была поручена нам Богом. Имеем ли мы "пять талантов", получили ли "один талант", нам данный, мы несомненно услышим от Господа то же слово: "Хорошо", как если мы приобрели на пять талантов другие "пять талантов". Это очень ободряющее утешение. Апостолы - Павел, Петр, Иаков и Иоанн - получили каждый свою меру, свое отдельное служение; то же относится и ко всякому. Никому не должно вмешиваться в дело другого. У плотника есть пила, струг, молоток и ножницы; и все эти инструменты он употребляет поочередно смотря по тому, который из них ему нужен в данную минуту. Ничто так не вредно, как подражание. В мире физическом оно вполне отсутствует: всякая тварь исполняет свое назначение, живет своею жизнью. Если это верно для мира физического, насколько же важнее исключить подражание из мира духовного. Широкое поле действий лежит пред каждым из нас. Во всяком доме имеются сосуды Всевозможных величин и форм; и все они нужны хозяину дома. Дадим же себе отчет, дорогой читатель, под божественным или под человеческим влиянием мы находимся; покоится ли вера наша на мудрости человеческой, или же на силе Божией; делаем ли мы то или другое, потому что это делают другие, или потому что мы к этому призваны Господом; руководимся ли мы только примером и влиянием людей, окружающих нас, или же держимся верою, составляющей наше личное достояние? Нам дано бесспорное преимущество иметь общение друг с другом; но, опираясь на братьев наших, мы неминуемо потерпим крушение; также и работая более, чем нам дано, мы вредим работе нашей. Нетрудно узнать, на своем ли месте и по данной ли ему мере работает человек; будем только всегда искренни и правдивы. Если нам не назначено исполнять великое, будем искренни, и если мы не можем "Отличиться, будем оставаться таковыми, как мы есть. Тот, кто бросается в воду, не умея плавать, легко может утонуть; не снабженный надлежащими парусами и неоснащенный корабль или должен будет при первом же порыве ветра вернуться в порт, или же он погибнет Лот вышел из "Ура Халдейского", но пал в долине Содомской Призвание Божие не достигло глубины его сердца, и сомкнутые глаза его не видели славы наследия Божия. Для каждого из нас Бог намечает путь, освещенный одобрением Божиим и светом лица Господня; следовать по пути этому - вот радость наша Благоволение Бога вполне удовлетворяет сердце, знающее Его Не всегда удается нам заручиться одобрением наших братьев и пользоваться их содействием; часто они и не поймут нас; все это неизбежно для нас Но "день" покажет ясно все; верное Богу сердце с радостью ожидает наступления этого дня, потому что тогда "каждому будет похвала от Бога" (1Кор 3,13-4,5).

Важно рассмотреть подробнее, что именно отвлекало Лота от следования по пути живого свидетельства Божия В жизни каждого человека бывает решающий момент который обнаруживает, на чем основывается все его хождение в мире, указывает все мотивы, управляющие его поступками, и предметы, его привлекающие Так было и с Лотом: он не умер в Харране, но пал в Содоме Видимой причиной его падения был разлад, возникший между пастухами его стад и пастухами стад Авраамовых. Но человек, око которого "не чисто" и душевные движения которого не освящены Богом, не сегодня, так завтра легко споткнется о встречный на пути камень; и если этого не случится с ним сегодня, его это ожидает завтра. Собственно говоря, видимая причина, отвлекающая нас от прямого пути, имеет мало значения; истинная причина остается скрытой от постороннего взгляда, заключаясь в тайных увлечениях сердца, куда так или иначе закрался дух мира Спор пастухов потушить было не трудно; от этого не пострадали бы ни интересы Лота, ни интересы Авраама, в духовном отношении. Но на деле спор этот доставил последнему случай доказать дивное могущество веры и то возвышенное, небесное настроение, в которое приводит вера человека верующего; и в то же время спор этот обнаружил всю светскость, наполнявшую сердце Лота. Этот спор пастухов нисколько не увеличил ни светскости сердца Лота, ни веры в душе Авраама; он лишь осветил в том и другом случае то, что уже на самом деле существовало в сердце каждого из них.

Так и всегда случается: пререкания и разделения, возникающие в церкви, становятся также причиной падению многих душ, так или иначе возвращая их в мир; и тогда эти люди ссылаются на пререкания и разделения и в них ищут оправдания своим действиям; на самом же деле все это было лишь средством, обнажившим настоящее состояние их души и влечения их сердца Когда мир завладел сердцем, дорога в мир открыта везде; и мы Доказываем лишь низкий уровень нашей нравственности, порицая людей и обвиняя обстоятельства, тогда как истинный корень зла заключается в нас самих, как, впрочем, ни пагубны сами по себе всякие пререкания и разделения. Грустно и унизительно видеть братьев, ссорящихся на глазах "хананеев и фарисеев", тогда как по-настоящему речь их должна бы быть такова: "Да не будет раздора между мною и тобою... ибо мы родственники" (ст. 8-9). Но почему же Авраам не выбрал себе Содом? Почему эта ссора не заставила его вернуться в мир и не послужила для него поводом к падению? - Он смотрел на жизненные затруднения глазами Бога. Сердце его влекло его к прекрасно орошенным долинам Содомским не меньше, чем сердце Лота; но он не давал своему сердцу права делать выбор; он его предоставил Лоту, поручая Богу заботу выбора для себя. Такова "мудрость свыше". Вера всегда предоставляет Богу выбор наследия для нас, поручая Ему же и заботу ввести нас в него. Она может сказать: "Межи мои прошли по прекрасным местам, и наследие мое приятно для меня" (Пс. 15,6). Ей безразлично, где прошли "межи" ее; места, по которым они прошли, для веры всегда будут "местами прекрасными", потому что Бог провел их так. Человек, ходящий верою, охотно предоставляет выбор человеку, ходящему видением; он говорит: "Если ты налево, то я направо; а если ты направо, то я налево." Здесь чувствуется и бескорыстие, и нравственное великодушие, и при всем этом такая полная безопасность! Но как бы далеко ни заходили желания •плоти и какую бы часть она себе ни избрала, можно быть вполне уверенным, что ей никогда не удастся нанести ущерб вере; последняя ищет себе сокровищ в месте совершенно ином, свои сокровища вера соблюдает в хранилищах, к которым плоть даже и не подходит, к которым она и подойти не может; а если бы плоть и могла приблизиться к ним, она и не пожелает туда идти. Предоставляя таким образом выбор плоти, вера пребывает в полной безопасности, являя в тоже время и свое бескорыстие.

Каков же был предоставленный Лоту выбор? Его выбор остановился на месте, над которым вскоре надлежало разразиться суду Божию. Каким образом и почему выбрал Лот именно эту землю? Потому что он судил землю по внешнему ее виду, не принимая во внимание ни внутреннего ее характера, ни ожидавшего ее будущего. Выдающейся чертой характера Содома было "зло" (ст. 13); судьбой, его ожидавшей, был "суд", разрушение "огнем и серой с неба". Но, скажут на это многие, Лот этого не знал; это так; но и Авраам не знал ничего этого. Знал же все один Бог, и, предоставь Лот Ему "выбор себе наследия", никогда бы не наделил его, конечно, Бог землей, которую Он Сам вскоре собирался поразить судом. Но Лот хотел выбрать сам и нашел Содомскую землю хорошей для себя; земля же эта не было хорошей в глазах Божиих. Взор Лота останавливался на "окрестности Иорданской", и сердце его пленилось ею. "И раскинул шатры свои до Содома" (ст. 10-12). Таков был выбор плоти. "Димас оставил меня, возлюбив нынешний век" (2 Тим. 4,10). По той же причине оставил Авраама и Лот; оставив место свидетельства Божия, он перешел в место суда.

"И сказал Господь Аврааму после того, как Лот отделился от него: Возведи очи твои, и с места, на котором ты теперь, посмотри к северу, и к югу, и к востоку, и к западу. Ибо всю землю, которую ты видишь, тебе дам Я и потомству твоему навеки" (ст. 14-15). "Ссора" и "отделение" не только не нанесли никакого ущерба духовной жизни Авраама, но и содействовали проявлению небесных начал, им руководивших, и укрепили еще более жизнь веры в душе его; креме того, они пролили свет на его путь и избавили его от человека, общение с которым лишь замедляло его странствование. Так все содействовало ко благу Авраама, сделалось для него источником обильных Божиих благословений.

Будем же помнить, - истина знаменательная и в то же время утешительная, - что в конце концов каждый доходит, так сказать, до своего "уровня". Все, поспешно пускающиеся в путь, в который они свыше не посланы, рано или поздно кончают падением и возвращением к тому, что, по их уверению, они раз и навсегда оставили. С другой стороны, все, призванные Богом и делающие Бога опорою своею, находят постоянную поддержку в Его благодати. "Стезя праведных - как светило лучезарное, которое более и более светлеет до полного дня" (Пр. 4,18). Эта мысль должна нас сделать смиренными и бдительными в молитве. "Кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть" (1 Кор. 10,12), потому что, конечно, "есть первые, которые будут последними, и последние, которые будут первыми" (Лук. 13,20). Слова "претерпевший до конца, спасется" (Матф. 10,22), выражают собою высокую нравственную истину, в каком бы смысле мы ее к себе ни применили. Нередко приходится нам видеть величественный на вид корабль, с туго натянутыми парусами, гордо, при одобрительных возгласах толпы, выходящий из гавани; все, казалось бы, предвещает ему счастливое плавание; но, увы, бури, волны, пески и подводные камни вскоре меняют все: начатое при самых благоприятных условиях плавание оканчивается бедствием. Говоря так, я имею в виду лишь служение и свидетельство, оставляя в стороне вопрос спасения Богом человека во Христе; это спасение, благодарение Богу, никаким образом от нас не зависит; оно зависит лишь от Сказавшего: "Я даю им жизнь вечную, и не погибнут вовек; и никто не похитит их из руки моей" (Иоан. 10,28). Но часто случается нам видеть христиан, которые, не будучи к тому призваны Богом, берут на себя какое-либо важное служение или проповедь; через некоторое время они ослабевают на этом пути; при этом многие, после возвещения ими другим истины Божьей, сами становятся виновными против ими проповедуемого учения: они взялись за дело, им Богом не порученное, или недостаточно взвесили в присутствии Божием все последствия своей проповеди. Следует оплакивать подобные ошибки и тщательно избегать их. Всякий от Господина своего получает и призвание, и служение свое. Призванные Христом к какому-либо особенному служению Ему, в Нем же несомненно почерпнут и силу для этого служения; потому что никакого воина не посылает Он на войну на его собственном иждивении. Но всякий бегущий, не будучи посланным, не только убедится сам в безумии своем, но и докажет его окружающим.

Это значит, что кто-либо имеет право гордиться, считая себя представителем того или иного рода служения, или примером в деле свидетельствования истины Божией. Избави нас от этого, Господь! Это было бы гордостью, неслыханным безумием. Все дело учащего заключается в представлении людям Слова Божия, дело служителя - в объявлении воли Господина своего. Но и поняв все, что от нас требуется, не будем забывать, что необходимо предварительно вычислить издержки и тогда только приступать к сооружению башни, тогда лишь начинать войну (Лук. 14,28). Меньше было бы смущений, меньше неудач среди нас, если б мы внимательно отнеслись к этой истине. Бог призвал Авраама оставить Ур ради Ханаана; и Бог вел его в течение всего его пути. Когда Авраам остановился в Харране, Бог ждал его; когда он сошел в Египет, Бог вывел его оттуда; когда он нуждался в указании пути, Бог направлял его, когда наступила минута ссоры и отделения, Бог позаботился о нем; таким образом, Авраам мог только твердить: "Как много у Тебя благ, которые Ты хранишь для боящихся Тебя, и которые приготовил уповающим на Тебя пред сынами человеческими!" (Пс. 30,20). Чрез ссору Авраам не потерял ровно ничего; как прежде, так и теперь, у него были шатер и жертвенник. "И двинул Авраам шатер, и пошел, и поселился у дубравы Мамре, что в Хевроне, и создал там жертвенник Господу" (ст. 18). Пусть Лот избирает для себя Содом; Авраам ищет и находит все в Боге своем. В Содоме жертвенника нет; все, идущие по направлению к Содому, ищут, увы, нечто совершенно чуждое жертвеннику Божию. Не для поклонения Богу идут они в Содом; их влечет туда любовь к миру. Но если б они и нашли предмет вожделенных желаний своих, какой же конец их ожидает? На него указывает нам Писание: "Он исполнил прошение их, но послал язву на души их" (Пс. 105,15).

В этой главе мы находим описание возмущения пяти царей против Кедорлаомера и сражения, происшедшего по этому поводу. Дух Божий останавливается и на действиях "царей" и воинств их, когда действия их так или иначе касаются народа Божия. Лично Аврааму не приходилось подвергаться опасности ни от этого столкновения царей, ни от последствий, сопровождавших его: шатер его и его жертвенник не могли дать ни повода к войне, ни возможности ощутить на себе ее жестокость и конечный исход. Наследие человека "небесного" никогда не может возбудить зависть или тщеславие царей и завоевателей мира сего.

Но если борьбой царей не был заинтересован Авраам, Лоту она была далеко не безразлична, потому что по положению своему он делался причастным восстанию "четырех царей против пяти". До тех пор, что, милостью Божией, мы ходим путем веры, нас не коснутся бедствия, поражающие мир; но стоит нам лишь покинуть святое звание "небесных жителей" (Фил. 3,20), стоит начать приобретать себе славу, положение и наследие на земле, тотчас же неожиданности и бедствия мирские рушатся на нас. Лот поселился в долинах Содомских, а потому междоусобная война царей не могла не отразиться на нем. Это всегда так бывает: очень горькая и болезненная вещь для чада Божия - смешиваться с чадами мира сего; он никогда не может совершить это без повреждения своей собственной души и свидетельства, которое ему доверено. Как мог Лот свидетельствовать о Боге в Содоме? В лучшем случае очень слабо. Самый факт его поселения там нанес смертельный удар свидетельству его о Боге. Всякое слово, сказанное им против Содома и нечестия его, осуждало и его самого; к чему же было ему самому селиться там? По всему вероятию, "распространив свои шатры до Содома", Лот никоим образом и не задавался целью свидетельствовать о Боге. Решениями и действиями его руководили только личные и семейные его интересы; и хотя, по словам апостола Павла, Лот "ежедневно мучился в праведной душе, видя и слыша дела беззаконные", он при всем своем желании имел мало возможности бороться с окружающим его злом.

С практической точки зрения важно заметить, что мы не можем одновременно руководствоваться двумя соображениями. Я не могу преследовать в одно и тоже время и мои мирские выгоды, и интересы Евангелия Христова. Ничто, конечно, не мешает мне, занимаясь своими личными делами, проповедовать и Евангелие; но одно из этих двух занятий непременно должно сделаться задачей моей жизни. Проповедуя Евангелие, апостол Павел делал и палатки; но цель его жизни состояла не в изготовлении палаток, а в благовествовании Евангелия. Если сердце мое всегда занято моими личными интересами и делами, проповедь моя будет бесплодна, а подчас служить даже средством для прикрытия моей неверности Богу. Сердце лукаво; часто, когда дело идет о достижения нами желанной цели, оно удивительно тонко обольщает нас. Самыми подкупающими доводами оно поддерживает наши преступные вкусы; духовное же понимание наше, затемненное нашими личными интересами и неосвященной волей нашей, не в силах разгадать характер плоти и доводы ее. И сколько мы встречаем людей, не согласных выйти из положения, которое сами они считают ложным, и оправдывающихся тем, что положение это расширяет круг их деятельности! "Послушание лучше жертвы, и повиновение лучше тука овнов" (1 Цар. 15,22) - вот единственный ответ Божий на все подобные мудрствования. Не убеждает ли нас история Авраама и Лота в том, что самым верным, самым действенным средством служения миру является полное отделение от него и свидетельствование против него.

Но - запомните это - истинное отделение от мира может явиться лишь как следствие общения с Богом. И, отделившись от мира, мы можем личность свою делать центром нашего существования, как это часто делали монахи и древние философы-циники; отделение ради Бога есть нечто совершенно другое. Первое отделение мертвит и сушит человека, второе согревает и живит его; первое замыкает нас в самих себе; второе заставляет отречься от себя и делает нас деятельными в любви к другим; отделение первого рода делает своим центром свое собственное "я" и интересы личные; второе отводит Богу место, подобающее Ему. Так и в истории Авраама Факт отделения его от мира, видим мы, сделал его способным оказать существенную услугу тому, кто, благодаря своему легкомысленному хождению в мире, попал в большое затруднение. "Авраам, услышав, что сродник его взят в плен, вооружил рабов своих, рожденных в доме ехо, триста восемнадцать, и преследовал неприятелей до Дана... И возвратил, также женщин и народ" (ст. 14-16). Как бы то ни было, Лот был "сродником", братом Авраама, и братская любовь не могла не заставить Авраама действовать. "Друг любит во всякое время и, как брат, явится во время несчастия" (Пр. 17,17). Вид несчастия брата смягчает сердце и располагает его даже к человеку, от которого раньше пришлось отделиться. В несчастии Авраам относится к Лоту не только, как к племяннику, но как к родному брату. Это божественная сторона любви. Делая нас всегда независимыми, вера однако же никогда не делает нас бесчувственными; она не позволяет нам одеваться в теплые одежды, тогда как брат наш терпит холод. Вера прежде всего "очищает сердце" (Деян. 15,9), затем "действует любовию" (Гал.5,6), вера, наконец, "побеждает мир" (1 Иоан. 5,4). Все эти три свойства веры во всей своей красоте проявляются в Аврааме. Сердце его было не причастно злу Содома; он оказал истинную любовь Лоту, брату своему, и, в конце концов, он одержал полную победу над царями. Таковы плоды веры, этого небесного начала, прославляющего Христа.

Но человек, ходящий верою, не огражден однако от нападок врага: непосредственно за победой часто идут искушения. Так случается и с Авраамом. "Когда он возвращался после поражения Кедорлаомера и царей, бывших с ним, царь Содомский вышел ему навстречу (ст. 17). Подозрительное поведение царя Содомского, очевидно, скрывало в себе коварный умысел. "Царь Содомский представляет собою мысль и степень могущества вражьей силы совершенно различную от той, которую олицетворяет собою "Кедорлаомер и цари, бывшие с ним". В поступке первого скрывается, так сказать, шипение змеи; в последних слышится рыканье льва; но с кем бы Аврааму ни предстояло иметь дело, с змеей или со львом, на все было довольно благодати Божией, и благодать эта в нужную минуту всегда действовала в пользу служителя Господня. "И Мелхиседек, царь Салимский, вынес хлеб и вино. Он был священник Бога Всевышнего. И благословил его, и сказал: Благословен Авраам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли. И благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои" (ст. 18-20). Необходимо заметить, во-первых, момент появления Мелхиседека, во-вторых, отметить двоякое действие его появления. Не в то время, когда Авраам победоносно преследует Кедорлаомера, выходит ему навстречу Мелхиседек, но тогда, когда царь Содомский гонится по пятам Авраама. Пред вступлением в битву, несравненно более серьезную, чем предыдущая, Авраам имел нужду в более глубоком общении с Богом.

"Хлеб и вино" Мелхиседека насытили душу Авраама после его борьбы с Кедорлаомером; благословения же его укрепили его сердце для борьбы, в которую ему предстояло вступить с царем Содомским. Ободренный одержанной победой, Авраам готовился к новой борьбе; вот почему царственный священник подкрепляет душу победителя, ободряет сердце воина. С тихою радостью наблюдаем мы, какое представление о Боге должны вызвать в Аврааме слова Мелхиседека. Он называет Его "Богом Всевышним, Владыкою неба и земли"; затем он говорит, что Авраам "благословен" от этого Бога. Это было могущественной поддержкой для Авраама, приготовило его ко встрече с царем Содомским. Человек, благословенный в глазах Божиих, не имел нужды в благах земных, которые ему мог предложить неприятель; раз "Владыка неба и земли заполнял его мысли и сердце, "сокровища" Содома не могли привлекать его к себе. И действительно, как этого и можно было ожидать, когда царь Содомский делает Аврааму такое предложение: "Отдай мне людей, а имение возьми себе", Авраам ему отвечает: "Поднимаю руку мою к Господу, Богу Всевышнему, Владыке неба и земли, что даже нитки и ремня от обуви не возьму из всего твоего, чтобы ты не сказал: Я обогатил Авраама." Авраам отклоняет от себя щедрость царя Содомского Как мог бы он иначе и помыслить об освобождении Лота -от власти мира сего, если б сам он был опутан сетями мирскими? Своего ближнего я могу освободить от греха лишь настолько, насколько я сам от него свободен. Находясь сам в огне, я не в силах извлечь из него другого. Путь отделения ради Господа дает нам могущественную силу, а вместе с тем и мир, и блаженство.

Мир, во всех видах и формах, является могучим орудием сатаны, посредством которого он силится ослабить руки и извратить стремления служителя Божия; но, благодарение Богу, если сердце наше искренне пред Господом, Он никогда в нужную минуту не замедлит обрадовать, ободрить и укрепить его. "Очи Господа обозревают всю землю, чтобы поддерживать тех, чье сердце вполне предано Ему" (2 Пар. 16,9) Эта утешительная истина бодрит наши жалкие, робкие сердца, когда мы решаемся противостать "миру, плоти и сатане"; Христос будет нашей силой и щитом нашим; Он "научает руки наши битве и персты наши - брани" (Пс. 143,1). Он "покроет голову возлюбленных Своих в день брани" (Пс. 139,8). Он, в конце концов, "сокрушит сатану под ногами нашими вскоре" (Рим. 16,20). Да сохранит Господь сердца наши в полной искренности пред Ним среди всего зла, окружающего нас!

"После сих происшествий было слово Господа к Аврааму в видении, и сказано: "Не бойся, Авраам: Я твой щит, награда твоя весьма велика " Господь не допустит, чтобы служитель Его потерял или понес какой-либо убыток, отвергнув блага мира сего. Несравненно лучше было Аврааму укрыться за щитом Иеговы, нежели снискать благоволение царя Содомского; ожидать "награду весьма великую", чем принять "сокровища Содомские". Положение, в которое, судя по первому стиху этой главы, поставлен Авраам, представляет собою положение, в которое вводится душа верою во Христа Иегова был "щитом" Авраама, и в этом заключался его покой Иегова был его "наградой", и потому от Господа ждал Авраам все; и теперь также верующая душа находит свой покой, свой мир, свою безопасность, все потребное для души своей во Христе. Ни одна вражья стрела не может пробить щит, защищающий самого слабого ученика Иисуса; что же касается будущего, Христос наполняет его Наследие верующего бесконечно обширно; надежда не постыжает никогда; предвечные советы Божий и искупление, совершенное Христом, навеки обеспечивают верующего и наследием, и надеждой этой. В настоящее время мы уже обладаем ими силою Духа Святого, живущего в нас; и потому становится очевидным, что верующий, ищущий себе успеха в мире или поощряющий в себе желания плоти, теряет способность пользоваться и "щитом", и "наградой" Если Дух Святой оскорблен, Он не даст нам осуществить всю глубину наследия и надежды, даруемых верующему. И вот в этой части истории Авраама мы видим, что когда по окончании войны Авраам, отклонив предложение царя Содомского, вернулся домой, Бог является ему как "его щит", как его "награда весьма великая". Здесь заключается бездна истины, изучение которой принесет несомненную пользу нашему сердцу.

Конец главы изображает два великие преимущества, находящиеся в связи с положением сына и с положением наследника. "Авраам сказал: Владыка Господи! что Ты дашь мне? Я остаюсь бездетным; распорядитель в доме моем этот Элиезерь из Дамаска. И сказал Авраам: Вот Ты не дал мне потомства и вот, домочадец мой наследник мой" (ст. 2-3). Авраам желал иметь сына, потому что из слов Самого Бога знал, что "потомство его" наследует ту страну (гл. 13,15). Преимущества сына и наследника нераздельно связаны в мыслях Божиих. "Тот, кто произойдет из чресл твоих, будет твоим наследником" (ст. 4). Будучи истинным основанием благословений Господних, положение сына является еще и последствием высших предначертаний и действий Божиих, как мы это читаем в Иак. 1,18 "Восхотев, родил Он нас"; кроме того, положение это исходило из вечного и божественного начала воскресения. Да как и могло это быть иначе? Тело Авраама "омертвело", так что здесь, как всюду, рождение новой жизни могло явиться лишь как следствие силы воскресения. Ни зачать, ни родить что-либо для Бога мертвая плоть не могла. Наследие во всей его полноте, во всем его великолепии ласкало взоры Авраама; но где же был сам наследник? Тело Авраама, также как и утроба Саррина, "омертвело"; но Иегова есть Бог воскресения; потому именно на мертвом теле может Он явить силу и действие Свое. Если б плоть не была мертва, Богу пришлось бы умертвить ее прежде, чем иметь возможность всецело явить на ней Свое могущество; наличность смерти, исключающей существование суетных и надменных замыслов человека, является наилучшим полем действий для Бога живого. Вот почему Иегова говорит Аврааму: "Посмотри на небо, и сосчитай звезды, если ты можешь счесть их. И сказал ему: Столько будет у тебя потомков." Душа, взирающая на Бога воскресения, становится вместилищем безграничных благословений Божиих, потому что ничего нет невозможного для Того, Кто может смерть превратить в жизнь.

"Авраам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность." Это вменение Аврааму праведности основано на вере Авраама в Бога, могущего оживлять мертвых. Таким являет себя Бог в мире, где царствует смерть; душа верующего в Него как в Обновителя жизни, Ему угодна и праведна в очах Его. Человеку не дано быть соработником Божиим в деле оправдания - что может сделать человек посреди господства смерти? Воскресит ли он мертвых? Откроет ли двери гроба? Сумеет ли он, избежав смерти, в полноте жизни и свободы выйти за пределы своего жалкого земного существования? Конечно, нет, а следовательно он никогда не может достичь праведности, или положения сына. "Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых" (Марк. 12,27). Вот почему до тех пор, пока человек не освободится от власти смерти и господства греха, ему остаются чужды как положение сына, так и условия праведности пред Богом. Один лишь Бог может разрушить все препятствия, мешающие усыновлению человека к праведности; и оба эти факта являются следствием веры в Бога как в Того, Кто воскресил из мертвых Христа.

Именно такою представляет нам апостол Павел в Рим. 4 веру Авраама, говоря: "Впрочем не в отношении к нему одному написано, что вменилось ему, но в отношении к нам: вменится и нам, верующим в Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса Христа, Господа нашего. Бог воскресения составляет и для нас предмет веры, вера же наша является основанием нашей праведности. Если б, подняв глаза к небу, усеянному бесчисленными звездами, Авраам затем остановил их на себе, на своем "омертвелом теле", никогда не удалось бы ему поверить, что потомство его будет так же многочисленное, как звезды небесные. Но Авраам не принимал в расчет своего собственного тела; он сообразовался лишь с могуществом Бога воскрешающего, а так как могущество это должно было сделаться источником обетованного семени, звезды небесные и песок, покрывающий берега моря, служили лишь слабыми прообразами великих и чудных дел Божиих.

Так же и грешник, услышавший радостную весть Евангельскую, глазами веры узревший весь свет присутствия Божия и затем исследующий неизмеримые глубины своей собственной греховной природы, непременно воскликнул бы: "Дерзну ли предстать пред лицо Божие? Могу ли помыслить обитать в неприступном свете присутствия Господня?" Но, да будет благословенно имя Его, сам по себе совершенно несостоятельный, грешник находит полное удовлетворение в даруемом ему Богом Сыне, исшедшем из недр Отчих, вознесенном на крест, положенном во гроб, воссевшем затем на престоле одесную Отца; в Сыне Божием, всем существом и искупительным делом Своим заполнившем все пробелы, все расстояние между двумя исходными точками Ничего нет возвышеннее недр Отчих, вечного жилища Сына, ничего более низкого, чем крест и гроб; но Христа (о дивная истина!) находим мы и в недрах Божиих, и во гробе, Он предал Себя на смерть, дабы позади Себя, в прахе могилы, оставить весь гнет греха и беззаконий народа Своего; гробом Своим положил Он конец всякому началу человеческому, конец греху, конечный предел могуществу диавола Гроб Христов положил всему конец Воскресение же Христа переносит нас за границы этого предела, делает нетленным основанием славы Божией и блаженства человека. Только очи веры созерцают Христа воскресшего; в Нем они находят торжественный ответ касательно вопроса греха, суда, смерти и гроба Одержавший божественную победу над всем этим восстал из мертвых, воссел одесную величия Божия на небесах; и, что еще несравненно больше, Дух Воскресшего и Прославленного делает всякого верующего в Него чадом Божиим Верующий обновленным выходит из гроба Христова, как написано: "И вас, которые были мертвы во грехах, и в необрезании плоти вашей, оживил вместе с Ним, простив нам все грехи (Кол 2,13).

Итак, мы видим, что звание сына, будучи основано на воскресении, тесно связано с оправданием, праведностью и полным освобождением от всего того, что было каким бы то ни было образом против нас Бог не мог допустить нас в присутствие Свое, пока грех обладал нами, Он не мог допустить, чтобы какое-либо пятно лежало на Его сынах или дщерях Отец блудного сына не мог допустить к своему столу сына, одетого в рубище, приобретенное в стране чужой. Хотя сын и был в рубище, это не помешало отцу пойти навстречу, броситься ему на шею и обнять его то было дело благодати отчей, особенно подчеркнувшее эту благодать; но к трапезе своей отец не мог допустить сына, одетого в рубище Благодать, побудившая отца выйти навстречу блудному сыну, проявилась в справедливом отношении отца к сыну и вернула последнего в дом отчий. Благодать не позволила отцу ждать, пока сын сам позаботится о приобретении себе приличной одежды; правосудие же не позволяло, с другой стороны, ввести его в дом в одежде земли чужой; но когда отец выходит сыну навстречу и бросается ему на шею, благодать и правда проявляются здесь во всем своем блеске, во всем величии своем, свойственном каждой из них, не давая однако сыну права занять место за трапезой отца, пока он не был облечен отцом в одежду, присущую его высокому и блаженному положению Бог во Христе снизошел до самого низкого нравственного уровня человека, дабы уничижением Своим возвести человека на высшую степень блаженства, ввести его в общение с Самим Собою Из всего этого становится очевидным, что наше усыновление, вся слава и преимущества, с ним связанные, ни мало не зависят от нас самих Мы так же мало имеем в этом вопросе значения, как мало значило омертвение тела Авраама и утробы Сариной в вопросе возникновения семени многочисленного, как звезды небесные и как песок морской Все исходит исключительно от Одного Бога Бог Отец предначертал; Бог Сын положил основание; Бог Дух Святой возвел здание, носящее надпись: "Верою, независимо от дел закона" (Римл. 3,28).

Глава, нами изучаемая, обрисовывает и еще один факт большой важности: наследие. Вопрос об усыновлении и правосудии Божием уже решен бесповоротно и окончательно. Тогда Господь говорит Аврааму: "Я Господь, Который вывел тебя из Ура Халдейского , чтобы дать тебе землю во владение" (ст. 7). Тут возникает и обсуждается вопрос о наследии и том особом пути, по которому предстоит идти избранным наследникам Божиим для достижения обетованного наследия. "Если (мы) дети, то и наследники, наследники Божий, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться" (Римл. 8,17). Путь, ведущий в обетованную землю, изобилует страданиями, огорчениями и бедствиями всякого рода; но верою мы можем, благодарение Богу, сказать: "Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас" (Римл. 8,18). и еще: "Кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу"; (2 Кор. 4,17). и наконец: "Хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда" (Римл. 5,3-4). Пить чашу, испитую божественным Учителем нашим, креститься крещением Его, в блаженном общении с Ним проходить путь, ведущий прямо к славному наследию нашему - вот наше великое счастье и очевидное преимущество наше. Как Сам Наследник, так и все сонаследники Его достигают наследия этого стезями страданий.

Будем однако помнить, что страдания, выпадающие на долю сонаследников Христа, характера карательного. Это не страдания от руки бесконечного правосудия вследствие греха; все то было полностью встречено на кресте, когда божественная жертва склонила свою священную голову под ударами правосудия Божия. "Потому что Христос... однажды пострадал за грехи" (1 Петр. 3,18), и это "однажды" совершилось на кресте, и больше нигде. Никогда не страдал Он за грехи наши раньше, никогда уже больше не будет страдать за них. "Он однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею" (Евр. 9,26). "Христос однажды принес Себя в жертву" (Евр. 9,28).

Христос страдающий представляется нам двояко: во-первых, Христос, пораженный гневом Иеговы; затем Христос, отверженный людьми. Первое страдание нанесено было Ему Одному; нам же даны преимущество и честь быть соучастниками Его страданий второго рода. Пораженный гневом Иеговы за грех мира, Христос страдает совершенно Один, потому что кто же мог страдания за грех разделить с Ним? Он Один вынес на Себе весь гнев Божий, Один сошел "в дикую долину, которая не разработана и не засеяна" (Втор. 21,4); там раз и навсегда покончил Он с вопросом о наших грехах. Этой части страданий Христовых мы навеки обязаны Ему во всем, не принимая никакого участия в несении их. И боролся, и победу одержал Христос Один, но добычу Свою Он делит с нами. Один был Он "в страшном рву и тинистом болоте" (Пс. 39,3), но лишь только встал Он на "скалу" воскресения, Он тотчас же соединил нас с Самим Собою. Он был Один, когда, испуская дух, Он "возопил на кресте громким голосом" (Марк. 15,37), но с нами вместе поет "песнь новую" (Пс. 39,4).

Теперь весь вопрос в том, откажемся ли мы страдать с Ним от людей после того, что Он за нас пострадал от Бога? Что вопрос этот существует, видно уже из того, что Дух Святой всегда употребляет слово "если", когда дело заходит об этом предмете. "Если страдаем с Ним" (Рим. 8,17); "если терпим, то и царствовать будем" (2 Тим. 2,12). Когда дело шло об усыновлении, никаких условий не ставилось; высокое звание сына мы получили не страданиями, но животворящей силой Духа Святого по предвечным предначертаниям Божиим, основанным на искупительной жертве Христа. Ничто не может пошатнуть это положение. Членами семьи мы не делаемся чрез страдания; апостол Павел не говорит фессалоникийцам: "Чтобы вам удостоиться сделаться членами семьи Божией, за которую вы страдаете" (2 Фес. 1,5). Фессалоникийцы уже вошли в число членов семьи Божией, но они должны были сделаться наследниками Царства, достигнуть чего можно лишь путем страданий; степень этих страданий зависела от степени их преданности Царю и их сходства с Царем. Чем более мы Ему уподобляемся, тем более с Ним и страдаем; чем глубже будет наше общение с Ним в страданиях Его, тем теснее будет наше общение с Ним и в Его славе. Существует большая разница между домом Отца и Царством Сына. В первом является вопрос о способности, а во втором - о назначенном положении. Все мои дети могут сидеть со мною за столом; но насколько они воспользуются моим обществом и беседою со мною, это зависит от их личных способностей. Один из моих сыновей будет сидеть у меня на коленях, радуясь моей близости, но не будучи в состоянии понять ни одного моего слова; другой проявит, быть может, редкую смышленость в разговоре, но не будет, однако, от этого нисколько счастливее ребенка, сидящего у меня на коленях. Но как относится каждый из моих сыновей к выполнению своих обязанностей относительно меня, насколько каждый из них похож или не похож на меня, - это вопрос совершенно другой. Сравнение, мною приведенное, является лишь слабой картиной, обрисовывающей способность в доме Отца и назначенное положение в Царстве Сына.

Не забудем, однако, что страдания со Христом проистекают не от рабской нашей зависимости, но составляют наше преимущество и служат выражением добровольной нашей преданности Богу; это не железные узы закона, но дар благодати. "Вам дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него" (Фил. 1,29). Несомненно, что истинный источник страданий Христовых заключается в сосредоточении нашей любви на Нем. Чем больше возлюбим мы Христа, тем более сблизимся мы с Ним; чем более сближаемся мы с Ним, тем с большей верой будем мы Ему подражать; чем вернее будем мы Ему подражать, тем более мы будем и страдать с Ним. Итак, все истекает из любви ко Христу; слова "будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас" (1 Иоан. 4,19) выражают основную истину. В этом вопросе, как и во всех других, будем опасаться впадать в дух подзаконности; потому что не следует воображать, чтобы человек, имея на шее своей ярмо подзаконности, страдает за Христа. Увы, скорее надо опасаться, что таковой человек не знает Христа, не знает блаженства усыновления и не установлен в благодати: он, скорее, ищет достигнуть семьи делами закона, чем достигнуть Царства путем страданий.

С другой стороны, не будем также отстранять от себя чашу и крещение Учителя нашего. Не будем пользоваться всеми плодами, дарованными нам крестом Его, отказываясь при этом отречься от самих себя, как того от нас требует крест Христов. Будем уверены, что путь, ведущий в Царство, не освещен светом благоволения мира, не усеян розами мирского счастья. Христианин, имеющий успех в мире сем, с полным основанием может опасаться, ходит ли он в общении со Христом. "Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет" (Иоан. 12,26). Какова была цель всей земной жизни Христа? Старался ли Он приобрести на земле власть, искал ли в мире влияния и высокого положения? Нет; на кресте, между двумя осужденными разбойниками, нашел Он Себе место. "Но, - скажут некоторые, - то было дело Божие и дело десницы Господней". Это, конечно, так, но и человек участвовал во всем этом. И на основании этой истины, если мы идем за Христом, мы непременно будем отвергнуты миром. Наше соединение со Христом открывает нам небо и в то же время изгоняет нас из мира; если, считая себя небесными, мы не несем на себе поругания мира, это служит лишь доказательством того, что что-то не ладно. Если б сегодня Христос был на земле, каким путем шел бы Он, куда вел бы этот путь и чем бы он заканчивался? Пожелаем ли мы идти по этому пути с Ним? Да даст нам Господь во свете Слова Своего ответить на эти вопросы, потому что Слово это острее меча обоюдоострого и обнажает сокровенные тайники души нашей пред взором Всемогущего; и да соделает нас Дух Святой верными учениками нашего отсутствующего Учителя, распятого и отверженного. Живущий по духу исполняется духом Христовым; исполнившись же духа Христова, человек не занимается более своими личными страданиями, но поглощен интересами Того, ради Кого он страдает. Если взгляд устремлен на Христа, временные наши страдания теряют всю свою силу в сравнении с настоящей духовной радостью и грядущей славою.

...Предмет наследия заставил меня распространиться более, чем я думал; но я не сожалею об этом, потому что это вопрос первостепенной важности. Бросим теперь беглый взгляд на знаменательное видение Авраама, описанное в последних стихах этой главы: "При захождении солнца крепкий сон напал на Авраама; и вот напал на него ужас и мрак великий. И сказал Господь Аврааму: "Знай, что твои будут пришельцами в земле не своей, и поработят их, и будут угнетать их четыреста лет. Но Я произведу суд над народом, у которого они будут в порабощении; после сего они выйдут с большим имуществом. Когда зашло солнце и наступила тьма, вот дым как бы из печи и пламя огня прошли между рассеченными животными."

В этих двух образах "дыма из печи" и "пламени", можно сказать, заключается вся история Израиля. Первый представляет собою различные эпохи испытаний и страданий Израилевых: их долгое рабство в Египте, время владычества над ними царей Ханаанских, годы их Вавилонского плена и, наконец, время их настоящего рассеяния по земле. Во все эти различные периоды времени Израильтяне как бы проходили через "дым из печи" (см. Втор. 4,20; 3 Цар. 8,51; Ис. 18,10).

"Пламя огня", напротив, являет собою прообраз тех фазисов истории Израиля, в которые Иегова оказывал ему особую милость и помощь Свою; таковы освобождение его от ига Египетского рукою Моисея; освобождение от могущества царей Ханаанских с помощью судей Израилевых; возвращение из Вавилона по приказанию Кира и, наконец, окончательное освобождение народа Божия, когда Христос явится во славе Своей. Путь к наследию идет непременно чрез облака дыма, и чем гуще "дым из печи", тем будет ярче и "пламя огня", тем ярче и "светоч" спасения Божия.

Правило это применимо не только к народу Божию, взятому во всей его совокупности; оно относится и к каждому отдельному члену, входящему в состав его. Путь всякого верующего, занимающего более или менее выдающееся положение в рядах служителей Божиих, неизбежно проходит чрез облака "дыма из печи" и только впоследствии приводит к "пламени" огня или к мирному сиянию "светоча" "Ужас и мрак" овладели Авраамом; Иакову пришлось переносить в течение двадцати лет тяжкие работы в доме Лавана; Иосиф прошел чрез дымящуюся печь огорчений в темнице Египетской; Моисей провел сорок лет в пустыне Так должно быть со всеми служителями Бога. Они должны быть сначала "испытаны", и потом уже они допускаются до служения, если они "беспорочны" (1 Тим. 3,10). Принципы Божий о тех, которые Ему служат, выражены словами ап. Павла "не должен быть из новообращенных, чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом" (1 Тим. 3,6). Быть чадом Божиим и быть служителем Христовым - не одно и то же, но и тоже. Если я предоставлю своему ребенку заботу о своем саде, он там наделает, быть может, только беду, не сделав ничего хорошего Почему? Потому ли, что он мое возлюбленное дитя? Нет, но потому, что он неопытный садовник. В этом вся разница. Сыновние отношения и служение - вещи совершенно разные Ни одно из детей Королевы не способно быть в настоящее время ее первым министром Это не значит, что всякому чаду Божию не следует исполнять порученное ему дело, учиться страдать; но что общественное служение и полное порабощение плоти духу тесно связаны в мысли Божией, - это неоспоримый факт. Всякий, желающий открыто свидетельствовать о Боге пред миром, должен отличаться особенным смирением, иметь суждение здравое и дух покорный; должен носить в себе "мертвенность Иисуса", сломить свою личную волю, облечься приветливостью в обращении со всеми, потому что в этом сказывается его внутренняя отдача Богу. Несомненно, что все, выступающие впредь для служения Богу и более или менее не обладающие нами переименованными нравственными качествами, рано или поздно неминуемо падут.

Держи, Господи Иисусе, непосредственно близко к Себе и в руке Твоей слабых служителей Твоих!