Толкование на Книгу Бытие

Глава эта открывается описанием второго брака Авраама - факта не лишенного интереса для духовной души, если разбирать его в связи с предыдущей главой. Пророческие Писания Нового Завета содержат в себе указание, что семя Авраамово снова выйдет на мировую сцену после собрания воедино и взятия Церкви, избранной Невесты Христа. Так и после женитьбы Исаака Дух Святой повествует нам о потомках Авраама от второго брака, отмечает некоторые обстоятельства из жизни патриарха, дает также историю потомства Авраама по плоти. Не вдаваясь в подробное описание всего содержания этой главы, я нахожу, что она, однако, вполне заслуживает внимания всякого серьезного читателя.

В книге Бытия, как мы уже сказали, заключаются в зародыше как бы все основные начала истории отношений Бога с человеком, дальнейшее развитие которой содержит в себе все последующие ветхозаветные, а также и новозаветные книги. В Бытии история эта, правда, представлена в образах, тогда как характер Нового Завета поучительный; но и образы эти очень интересны и содействуют запечатлению истины в сердцах наших.

В конце 25-й главы мы встречаемся с фактами, имеющими большое практическое значение. Вскоре мы надеемся с помощью Божией подробно познакомиться с характером и жизнью Иакова, но раньше чем приняться за изучение их, остановимся немного на поведении Исава, на принадлежавшем ему праве первородства и на всем, что за собою влекло это право. Природное сердце не придает никакого значения духовным преимуществам; не зная Бога, оно не имеет никакого понятия об обетованиях, теряющих для него всю силу, всю цену. Потому-то настоящее так дорого людям, так сильно влияет на них. Руководствуясь видением, а не верою, люди живут только тем, что они видят. Для них настоящее все; будущее для них не существует и в расчет не принимается. Таков Исав. Послушаем его лукавое рассуждение: "Вот, я умираю; что мне в этом первородстве?" Странное рассуждение! Настоящее тяжело, поэтому я пренебрегаю будущим, отказываюсь от него! Настоящее обмануло меня; потому я отказываюсь от своей части в вечности! "И пренебрег Исав первородство." Так пренебрегли израильтяне желанную обетованную землю; так отвергли они и Христа; с таким же презрением отнеслись званные к приглашению на пир (Пс. 105,24. Зах. 11,13. Матф. 22,5). Человек не ценит небесных благ; "кушанье из чечевицы" для него дороже права на обладание землей Ханаанской.

Причиной, по которой Исав столь легкомысленно отказался от своего первородства, было именно то, что должно было бы, напротив, заставить его придерживаться этого права. Чем очевиднее становится мне непрочность и суетность настоящего, тем более сердца прилагаю я к будущему Божию. Так судит вера. "Если так все это разрушится, то какими должно быть в святой жизни и благочестии вам, ожидающим и желающим пришествия дня Божия, в который воспламененные небеса разрушатся и разгоревшиеся стихии растают? Впрочем, мы по обетованию Божию ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда" (2 Пет. 3,11-13). Вот мысли Божий, а следовательно, и мысли веры: все видимое разрушится, станем ли мы пренебрегать невидимым? Конечно, нет. День сегодняшний, как тень исчезающая. В чем же состоит надежда наша? Писание говорит нам это: "ожидать и желать пришествия дня Божия". Всякий, судящий иначе, подобен Исаву, который "за одну снедь отказался от своего первородства" (Евр. 12,16).

Да даст нам Господь смотреть на преходящие блага мира сего так, как Он смотрит; одна лишь вера может сделать нас способными на это.

Первый стих этой главы напоминает нам 10-й стих 12-й главы. "Был голод в земле, сверх прежнего голода, который был во дни Авраама." Испытания, постигающие детей Божиих во время их странствования в мире сем, всегда более или менее однородны и посылаются с целью испытать, в какой мере сердце нашло свое все в Боге. Пребывать всегда в тесном общении с Богом, в полной независимости от людей и обстоятельств - вещь трудно достижимая. Египты и Герары, лежащие направо и налево от нашего пути, служат для нас соблазном, то совращая нас с прямого пути, то понижая уровень духовной жизни служителей Бога живого и истинного.

"И пошел Исаак к Авимелеху, царю Филистимскому, в Герар." Египет во многом резко отличается от Герара. Египет изображает мир с его естественными источниками и независимостью от Бога. "Моя река, и я создал ее для себя" (Иез. 29,3), - говорит египтянин, не знавший Иеговы и ничего от Него не ожидавший. По положению своему Египет удален от Ханаанской земли больше Герара; нравственно он представляет собою состояние души, наиболее удаленной от Бога. В 10 гл. о Гераре говорится так: "И были пределы Хананеев от Сидона к Герару до Газы, отсюда к Содому, Гоморре, Адме и Цевоиму до Лаши" (ст. 19). Мы узнаем также, что "от Герара до Иерусалима было три дня пути." Итак, сравнительно Герар был ближе Египта; но и Герар лежал в пределах пагубных мирских владений. Авраам, будучи здесь, попал в затруднительное положение; то же ожидало и Исаака. Здесь Авраам отрекся от своей жены; то же сделал и Исаак. Что отец и сын впадают в одно и то же зло и в одном и том же месте, факт знаменательный; он служит доказательством дурного влияния этого места на духовную сторону жизни.

Если б Исаак не пошел к Авимелеху, царю Герарскому, ему не представился бы случай отречься от жены; но малейшее уклонение от истинного пути всегда влечет за собой духовную неверность. И Петр отрекся от своего Учителя, греясь у огня во дворе дома первосвященника. Что касается Исаака, очевидно, что он в Гераре счастлив не был. Правда, Господь сказал ему: "Странствуй по сей земле"; но не дает ли Господь часто повеления, соответствующие нравственному уровню, в котором Он видит детей Своих, чтоб привести их к сознанию их истинного духовного состояния? Господь приказал Моисею (Числ. 13) послать соглядатаев осмотреть землю Ханаанскую; но не будь народ на таком низком духовном уровне, не оказалось бы и надобности делать этот обзор. Мы знаем, что вера не находит нужным "разузнавать" то, что ей обещано Богом. Так же в Числ. 11,16. Господь приказывает Моисею выбрать семьдесят старейшин из общества Израилева, чтобы они вместе с Моисеем "несли бремя народа"; но если б Моисей вполне понимал свое высокое положение и преимущества, с ним связанные, Господу не пришлось бы и давать ему это повеление. То же можно сказать и относительно данного Господом Самуилу приказания поставить царя над народом Израилевым (1 Цар. 8). Народ не должен был бы оказаться в положении, требовавшем избрания царя. Поэтому, чтоб хорошо понимать смысл повеления даваемого отдельному лицу или всему народу, необходимо принимать в соображение нравственное состояние этого лица или этого народа.

"Но, - быть может, возразят нам, - если Исаак был на ложном пути, поселившись в Гераре, отчего же мы читаем, что "Исаак сеял в земле той и получил в тот год ячменя во стократ; так благословил его Господь" (ст. 12)? На это мы ответим, что внешнее благосостояние не доказывает еще, что путь человека благоугоден Господу. Как мы уже имели случай это сказать, благословение Господа и общение с Ним - две вещи разные. Множество людей пользуется первым, не имея второго; но сердце всегда склонно принимать одно за другое, смешивать благословение с общением с Богом или, по крайней мере, уверять себя, что первое всегда сопровождается вторым. Это большое заблуждение. Сколько видим мы людей, залитых благословениями Божиими и не пребывающих в общении с Богом, даже не ищущих его? Важно усвоить себе эту разницу. Человек может "быть великим; может возвеличиваться больше и больше до того, что он, наконец, становится весьма великим, имеет стада мелкого и стада крупного скота, и множество рабов (ст. 13,15); и в то же время он не имеет полного, свободного общения с Богом. Стада крупного и мелкого скота - это еще не Господь; богатства эти возбудили зависть филистимлян, которую не возбудило бы проникновенное сознание присутствия Божия. Исаак мог бы наслаждаться блаженным общением с Богом, а филистимляне и не знали бы этого по той простой причине, что они не были способны понять и оценить все значение общения с Богом. Стада крупного и мелкого скота, слуги, колодцы они могли оценить, но божественное присутствие было для них не доступно.

Кончилось, однако, все тем, что Исаак ушел от филистимлян, перейдя в Вирсавию. "И в ту ночь явился ему Господь и сказал: "Я Бог Авраама, отца твоего; не бойся, ибо Я с тобою; и благословлю тебя" (ст. 24). Не только благословение Господне, Сам Господь был с ним. И почему? Потому что Исаак ушел в Вирсавию, оставив позади себя филистимлян со всей их завистью, со всеми раздорами их. Здесь Иегова мог явиться рабу Своему; в Гераре же Он не мог сопутствовать Исааку, хотя Он и сыпал щедрою рукою на него все благословения, пока Исаак оставался в этом месте. Чтобы пользоваться общением с Богом, надо быть там, где Он; среди же раздоров и споров нечестивого мира Богу места нет. Поэтому чем скорее поспешит чадо Божие удалиться от всего этого, тем для него это лучше. Таков был опыт Исаака. Пока он жил с Филистимлянами, он не оказывал на них никакого спасительного влияния, не находил покоя и своему собственному сердцу. Держать себя далеко от людей мира сего, и, пребывая в общении с Богом, им являть таким образом все преимущества "пути превосходнейшего" - вот единственное средство быть полезным для них.

Духовная победа Исаака не замедлила принести плоды. Когда он перешел в Вирсавию, Господь явился ему. "И он устроил жертвенник, и призвал имя Господа. И раскинул там шатер свой, и выкопали там рабы Исааковы колодезь." Счастливая перемена произошла в духовной жизни Исаака. Лишь только вступил он на прямой путь, он начал переходить от силы в силу; он пребывает в радостном общении с Господом, с благословением служит Ему; на деле осуществляет, что он странник и пришелец на земле, он находит мир и покой своему сердцу, приобретает колодезь, которого уже не могут у него отнять филистимляне, потому что здесь их нет.

Все эти для самого Исаака благоприятные обстоятельства спасительно действуют и на других: "Пришел к нему из Герара Авимелех и Ахузаев, друг его, и Фихол, военачальник его. Исаак сказал им: Для чего вы пришли ко мне, когда вы возненавидели меня, и выслали меня от себя? Они сказали: Поставим между нами и тобою клятву и заключим с тобою союз" и т.д. Чтоб иметь возможность влиять на сердце и совесть людей мира сего, надо жить вдали от них, при этом оказывая им всякое расположение. Пока Исаак жил в Гераре, между ним и филистимлянами были только ссоры и распри; Исаак огорчился сам и не мог ничего сделать для окружающих. Но лишь только он ушел от них, сердца их смягчились; они пошли за ним и пожелали вступить с ним в союз.

История детей Божиих полна подобного рода примеров. Важнее всего для нас знать, что мы находимся в положении, в котором Бог желает нас видеть и что не только положение наше, но и состояние души нашей благоугодно в очах Господних. Поступая по воле Божией, мы можем надеяться благоприятно влиять и на других. Лишь только Исаак поселился в Вирсавии, лишь только принес он жертву Богу, душа его воспрянула, и Бог сделал его орудием благословения для окружающих его. Духовная нищета лишает нас многих благословений, вредить нашему свидетельству и служению.

Находясь в неподобающем чаду Божию положении, мы не должны, как это часто делается, задаваться вопросом: "Где же найти положение, более для нас подходящее?" Заповедь Божия гласит: "Перестаньте делать зло"; затем, когда мы приклоним ухо к святой этой заповеди, Бог приказывает нам, говоря: "Научитесь делать добро" (Ис. 1,16-17). Мы жестоко ошибаемся, если надеемся научиться делать добро раньше, чем перестанем "делать зло". - "Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос" (Еф. 5,14).

Читатель, если ты сознательно делаешь зло, если в каком бы то ни было отношении ты участвуешь в том, что, ты знаешь, противно Священному Писанию, выслушай со вниманием слово Господне: "Перестань делать "зло"; и будь уверен, что, повинуясь слову этому, ты не долго останешься в неведении пути, по которому тебе надлежит идти. Лишь неверие внушает нам мысль, что мы не можем перестать делать зло раньше, чем не найдем для себя лучшего дела.

Да даст нам Господь око чистое и дух смиренный!

Эти главы заключают в себе историю Иакова или, по крайней мере, историю главных событий его жизни; Дух Божий дает нам в них глубокое откровение относительно сущности благодати Божией, а также и полной несостоятельности и безусловной испорченности природы человеческой.

При рассмотрении 25-й главы я с намерением выпустил одно обстоятельство из жизни Иакова, находя более уместным заняться им теперь, при изучении его жизни. "И молился Исаак Господу о жене своей, потому что она была неплодна; и Господь услышал его, и зачала Ревекка, жена его. Сыновья в утробе ее стали биться, и она сказала: Если так будет, то для чего мне это? И пошла вопросить Господа. Господь сказал ей: Два племени во чреве твоем, и два различных народа произойдут из утробы твоей; один народ сделается сильнее другого, и больший будет служить меньшему" (ст. 19 и т.д.). Пророк Малахия имеет в виду это обстоятельство, когда он говорит: "Я возлюбил вас, говорит Господь, а вы говорите: в чем явил Ты любовь к нам?" Не брат ли Исав Иакову? - говорит Господь, и однако же Я возлюбил Иакова, а Исава возненавидел" (Мал. 1,2-3). Апостол Павел в Рим. 9,11-12 поясняет эти слова пророка: "Ибо, когда они еще не родились и не сделали ничего доброго или худого, - дабы изволение Божие в избрании происходило не от дел, но от Призывающего, - сказано было ей: "больший будет в порабощении у меньшего, как и написано: Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел."

Здесь мы находим прекрасное пояснение действия Божия в избрании по благодати. Выражение "изволение Божие в избрании" имеет важное значение. Оно уничтожает всякое превозношение человеческое и провозглашает право Бога действовать по Своему изволению. Это весьма знаменательно. Человеку не дано пользоваться мирным счастьем, пока он не научится преклоняться пред действием высшей благодатной силы. Он должен быть до этого доведен, как грешник; грешник не может действовать сам от себя, не может что-либо предписывать Богу. Великие преимущества, вытекающие для нас из этого положения, заключаются в том, что на этой почве вопрос идет уже не о том, чего мы заслуживаем, но о том, что Господу благоугодно дать нам. По смирению блудный сын может хотеть занять место наемника; но раз вопрос идет о заслугах, он не может рассчитывать даже на место раба; ему приходится принять даруемое ему отцом высокое положение в доме отчем. Да иначе и не может быть: благодать будет иметь решающий голос во всяком деле и во всех делах. Блаженны мы, что это так! Чем более подвигаемся мы вперед, чем лучше изо дня в день познаем самих себя, тем более имеем мы нужды в незыблемом основании благодати. Падение человека безнадежно; следовательно, благодать должна быть бесконечна; да она и бесконечна: Сам Бог - источник ее, Христос - ее проводник, Дух Святой - сила, сообщающая ее душе и научающая- душу пользоваться ею. Троица явлена в благодати и чрез благодать, спасающую бедного грешника. "Благодать воцарилась чрез праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим" (Рим. 5,21). Благодать могла воцариться лишь чрез дело искупления. Сотворение мира свидетельствует нам о мудрости и могуществе; Провидение Божие - о благости и долготерпении Господа; но лишь в искуплении открывается нам царство благодати, основанное на праведности.

В Иакове проявляется вся сила Божественной благодати, потому что Иаков представляет собою замечательный пример могущества природы человеческой. Природа эта сказывается в кривизне всех путей его, почему и благодать проявляется в нем во всей своей силе, во всей своей нравственной красоте. Судя по приводимым из его жизни фактам, мы видим, что как до рождения, так и при рождении, и после рождения его, плоть имела особенно сильную власть над ним. До его рождения, читаем мы, "сыновья в утробе матери стали биться"; в момент его рождения, Иаков "держался рукою своею за пяту Исава"; после его рождения, с начала и до конца его жизни, (не исключая и 32-ой главы) природа его проявлялась в самой непривлекательной форме; но все это, подобно черному фону, содействует лишь высшему проявлению благодати Того, Кто снизошел до принятия имени "Бога Иаковлева", имени, выражающего всю не по заслугам даруемую благодать Божию.

Нам предстоит теперь просмотреть 27-35 главы последовательно. В главе 27 нам открывается унизительная картина чувственности, коварства и хитрости. Насколько все это становится прискорбнее и ужаснее, когда оно встречается, как здесь, в чаде Божием! Но Дух Святой всегда правдив, всегда верен. Он ничего не утаивает: повествуя нам историю человека, Он может дать нам неполное представление об этом человеке; Он изображает последнего таким, как он есть.

Также, открывая нам характер и пути Божий, Он являет Бога таким, каким Он есть, и мы нуждается именно в этом. Мы нуждается познать Бога, совершенного в святости и в то же время совершенного в благости и милосердии, Бога, могущего снизойти до глубины нужды несчастья и падения человека, при этих условиях вступающего в сношения с ним, чтоб вывести его из его жалкого положения и даровать ему свободу полного общения с Самим Собою. Вот, что открывает нам Писание. Бог знал, в чем мы имеем нужду, и дал нам это; да будет благословенно имя Его!

Будем помнить, что, в верности любви Своей рисуя пред нами все природные наклонности человека, Дух Святой руководствуется единой целью - явить богатство благодати Божией, предостерегая нас от всякого рода зла. Он не задается вовсе целью увековечить память о грехе, навсегда изглаженном из памяти Божией. Промахи и заблуждения Авраама, Исаака и Иакова давно уже совершенно смыты и изглажены; люди эти заняли место в рядах "духов праведных, достигших совершенства" (Евр. 12,23); но история жизни их сохраняется на страницах вдохновенной книги, чтобы являть благость Божию, чтобы в то же время предостерегать нас, что с самого сотворения мира, во все прошлые времена, Бог имел дело с не достигшими совершенства людьми, но с людьми, имевшими те же страсти, что и мы, и испытывавшими долготерпение Божие теми же ошибками, слабостями и заблуждениями, под бременем которых стенаем ежедневно и мы.

Все это могущественно укрепляет наши сердца. Биографии, написанные Духом Святым, резко разнятся от биографий, составленных людьми, которые не рассказывают нам историю человека, подобного нам, но скрывают от нас все его заблуждения и немощи. Биографии такого рода приносят более вреда, чем пользы, отнимают у человека, скорее, последнюю энергию, вместо того, чтобы укреплять ее; они представляют в сущности человека таким, каким он должен быть, а не таким, каков он есть в действительности. Поэтому они бесполезны для нас и не только бесполезны, но и вредны. Ничто так не назидает душу, как исследование путей Божиих по отношению к человеку, каков он есть; это-то именно мы и находим в Священном Писании.

Мы видим здесь патриарха Исаака в преддверии вечности; земля и все с нею связанное уходит из-под его ног; он все-таки занят своими любимыми "кушаньями" и готов поступить вопреки намерению Божию, желая благословить старшего сына вместо меньшего. Вот что из себя представляет плоть, и плоть с уже "притупившимся зрением глаз". Если Исав продал первородство свое за одну чечевичную похлебку, Исаак, мы видим, готов дать благословение за кусок дичи. Как унизительно все это!

Но намерение Божье должно было все-таки исполниться: Бог не преминет выполнить волю Свою. Вера знает это и черпает в познании этом силу, чтоб ожидать определенного Богом времени; природное же естество человека, напротив, выжидать не способно и предпочитает достигать намеченные им цели им самим избранными средствами. История Иакова являет нам два характерные факта: с одной стороны - благое намерение Божие, с другой - плоть человека, составляющую всевозможные планы, чтоб привести в исполнение то, что помимо всех планов и усилий человека предназначено к неуклонному исполнению Самим Богом. Факты эти дают ключ к истории Иакова и увеличивают ее интерес. Ни в чем, кажется, мы так не нуждаемся, как в уменье терпеливо ожидать действий Божиих и в полной зависимости от Бога. Природный человек всегда склонен так или иначе действовать сам, задерживая вмешательством плоти проявление божественной благодати и силы. Для исполнения предначертаний Своих Бог не нуждался ни в тонких хитростях Ревекки, ни в грубом обмане Иакова. "Больший будет служить меньшему", - сказал Бог, и этого было довольно, довольно для веры, но не довольно для плоти, которая, не умея зависеть от Бога, всегда руководствуется своими собственными средствами.

Нет, однако, для души положения более благословенного, как когда она с простотою малого дитяти живет безусловной зависимостью от Бога, соглашаясь ожидать наступление Его времени. Положение это сопряжено, правда, с испытаниями; но ожидающая Господа душа обновляется в силе, научается многому, ей дотоле неведомому, приобретает все больше и больше духовного опыта; и чем сильнее будет искушение выйти из-под власти Божией, тем обильнее будут и благословения, если только мы сумеем удержаться в этом выжидательном положении. Бесконечно сладко зависеть от Того, Который с такою радостью готов благословлять нас. Только люди, до некоторой степени на деле осуществившие блаженство подобного состояния, способны оценить его; один лишь Господь Иисус всецело и непрерывно оставался в этом блаженном положении. Всегда пребывал Он в полной зависимости от Бога, всегда решительно отвергал предложения врага выйти из этой зависимости. Его лозунгом было: "Я на Тебя уповаю". "На Тебя оставлен Я от утробы матери Моей" (Пс. 15, 1-21,11). И когда диавол, искушая Его, хотел заставить Его прибегнуть к необыкновенному средству для утоления голода, Он ответил: "Написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящих из уст Божиих." Когда сатана испытывал Его, настаивая, чтоб Он бросился вниз с крыла храма, Он отвечал: "Написано: не искушай Господа, Бога твоего." Когда сатана хотел принудить его принять царства мира сего не из рук Божиих, и воздать за это славу не Богу, а другому, Он снять отвечал: "Написано: Господу Богу твоему поклоняйся, и одному Ему служи." Ничто, словом, не могло соблазнить Его, Человека совершенного; ничто не вывело Его из безусловной зависимости от Бога. Поддерживать и питать Своего Сына - все это несомненно входило в планы Божий; Ему предназначено "внезапно прийти в храм Свой" (Мал. 3,1). Ему во владение решил передать Отец царства мира сего; но именно поэтому-то и желал Господь Иисус в простом и последовательном доверии поручать Богу исполнять намерения Его во времени, им назначенном, и путями, Богом избранными. Господь не ищет воли Своей, всецело отдавая Себя в руки Божий; Он не вкусил хлеба, пока его не получил от Бога; не войдет в храм, пока Его не введет рука Божия; не воссядет на престол раньше, чем того пожелает Бог. "Сиди одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих" (Пс. 109,1).

Это беззаветное подчинение Сына Отцу полно несказанной красоты. Во всем равный Богу, Он поставил Себя как Человек в полную зависимость от Бога; с радостию творил Он всегда волю Отца, воздавал хвалу Богу даже в тех случаях, когда все обстоятельства были, по-видимому, против Него; всегда делал благоугодное Отцу, постоянно преследовал великую и славную цель прославления Отца. И когда в конце концов все было выполнено, когда Он совершил дело, порученное Ему Отцом, Он предал в руки Его дух Свой, тогда как плоть Его покоилась в уповании обетованной славы и воскресения. Потому убеждает нас апостол, говоря: "В вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе; Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став, как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему и Бог превознес Его, и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено, небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца" (Фил. 2,5-11).

Как мало при своем вступлении в жизнь знаком был Иаков с этими чувствованиями! Как мало хотел он доверяться Богу в выборе времени и средств! Он предпочитал достигать благословения и наследства всякого рода хитростями и неправдами вместо того, чтобы всецело зависеть от Бога и повиноваться Ему, в милосердии Своем соделавшему Иакова наследником обетовании Своих, Богу, который не замедлил бы премудростию и могущественною силою Своею устроить в его пользу все, ему обещанное.

Но, увы, мы слишком хорошо знаем, как восстает наше сердце против этой зависимости, этого повиновения. Человек предпочитает все положению терпеливого ожидания. Не имей плотской человек возможности действовать помимо Бога, он неминуемо впал бы в отчаяние. Этого достаточно, чтобы явить нам истинный характер природы человеческой; чтоб познакомиться с этой природой, нет нужды идти туда, где царствует порок и преступление; нет, для этого достаточно поставить плоть на время в зависимость от Бога; действия ее обнаружиться не замедлят. Не зная Бога, плоть не умеет доверяться Ему; в этом ее несчастье; это причина ее нравственного упадка. Истинный Бог ей неведом, а потому она всегда будет жалка, бесполезна. Познание Бога есть источник жизни; более этого: познание Бога есть сама жизнь; что человек, и чем может быть он, не имея жизни?

В Ревекке и Иакове мы открываем черты характера, тождественные с природным характером Исаака и Исава. Поведение их мало чем отличается от поведения последних: и в них нет ни малейшего доверия к Богу, нет повиновения Ему. Обмануть Исаака было нетрудно: зрение его притупилось; и вот Ревекка и Иаков вступают в сделку со своей совестью вместо того, чтоб взирать на Бога, Который и Сам никак не допустил бы Исаака благословить того, кого Бог благословить не хотел. Это намерение Исаака основывалось на его природных вкусах, и вкусах далеко не привлекательных: "Исаак любил Исава" не потому, что он был старший, но потому что "дичь его была по вкусу ему". Как унизительно все это!

Желая изъять из рук Божиих самих себя, наши обстоятельства и нашу судьбу, мы этим навлекаем на себя лишь страдание. [Находясь в испытании, никогда не будем забывать, что мы имеем нужду не в перемене обстоятельств, а в победе над самими собой]. Так, мы это увидим впоследствии, случилось и с Иаковом. Некто справедливо заметил, что при внимательном рассмотрении жизни Иакова после получения им обманом благословения отца, мы видим, что он в сущности не пользовался полным благоденствием в мире. Брат его намеревался убить его, и ему пришлось убежать из дома отцовского; Лаван, его дядя, обманув его, как он некогда обманул отца, жестоко обращался с ним; прослужив Лавану двадцать один год, Иаков должен был тайком покинуть дом дяди, рискуя быть возвращенным на место, которое покидал, или же быть убитым раздраженным против него братом; едва успел он передохнуть от всех этих опасений, как постыдное и преступное поведение Рувима, первенца его, нанесло удар родительскому сердцу; затем пришлось ему оплакивать жестокость и вероломство Симеона и Левия по отношению к жителям Сихема, и он потерял любимую жену, далее его обманывают его собственные сыновья, и он скорбит о мнимой смерти Иосифа; наконец, в довершение всех постигших его несчастий, голод заставляет его переселиться в Египет, и он умирает там, в земле чужой. Вот пути Провидения, всегда праведные, всегда чудные и поучительные.

Таков Иаков! Но это лишь одна сторона его жизни, сторона темная; есть в его жизни, благодарение Богу, и другая сторона: он имел дело с Богом, и, как мы это видим во всех обстоятельствах жизни патриарха, которыми ему приходилось расплачиваться за свои собственные ухищрения и свое лукавство, он из зла извлекал добро, обилием благодати покрывая грехи и неразумие неверного раба Своего.

В начале этой главы интересно видеть, как несмотря на всю немощь плоти, Исаак верою сохранил достоинство, в которое его облек Бог. Он благословляет сыновей своих в полном сознании силы, для этого ему дарованной Богом; он говорит: "Я благословил... он будет благословен;... - вот я поставил его господином над тобою; и всех братьев его отдал ему в рабы, одарил его хлебом и вином; что же я сделаю для тебя, сын мой?" Он говорит, как человек, верою располагающий всеми сокровищами земли. В нем нет ложного смирения, проявления плоти не низводят его с высоты, на которую он вознесен. Он готов, правда, впасть в пагубное заблуждение, готов поступить вразрез с решением Божиим; но тем не менее он знает Бога и, сообразно с этим, занимает место, ему принадлежащее, распределяя благословения в силе и достоинстве веры. "Я благословил, и будет благословен; я наделил его хлебом и вином..." Вере свойственно возносить нас над всеми нашими ошибками и последствиями их, дабы мы занимали место, нам данное по благодати.

Что касается Ревекки, ей пришлось серьезно поплатиться за все свои хитрости. Она надеялась довести до конца все ею задуманное дело, но, увы, Иакова она больше не увидела. Как иначе устроилось бы все, если б она предала все в руки Божий! "Кто из вас, заботясь, может прибавить себе роста хотя бы на один локоть?" (Лук. 12,25). Мы ничего не выигрываем, беспокоясь и составляя свои планы; этим мы лишь исключаем Бога из дел наших, что, конечно, не приобретение для нас. И мы справедливо наказываемся Богом, пожиная плоды наших собственных решений. Невыразимо грустно видеть, что, забывая свое положение и свои преимущества, чадо Божие берет в свои руки устройство дел своих. "Птицы небесные" и "полевые лилии" могут служить поучительным примером для нас, когда мы так постыдно забываем наше положение полной зависимости от Бога.

Что касается, наконец, Исава, апостол называет его "нечестивцем, который за одну снедь отказался от своего первородства" (Евр. 12,15-17), и который впоследствии, "желая наследовать благословение, был отвержен, не мог переменить мыслей отца, хотя и просил его о том со слезами". Из этого мы узнаем, что "нечестивец" - это человек, желающий одновременно обладать и земными, и небесными благами, пользоваться настоящим, не теряя права на будущее: всякий человек, именующий себя христианином, совесть которого, однако, никогда не была тронута истиной, сердце которого всегда оставалось чуждым действию благодати Божией, заслуживает названия "нечестивца"; и число таковых велико.

Последуем теперь за Иаковом, блуждающим вдали от родительского дома без пристанища на земле. Теперь Бог начинает особо заниматься им, и хотя Иаков уже пожинает горькие плоды своего поведения относительно Исава, тем не менее и Бог, видим мы, невзирая на все слабости, все безумие раба Своего, властно проявляет относительно его благость и мудрость Свою. Средствами, Ему Одному ведомыми, Бог выполнит намерения Свои; но, если по нетерпению и неверию чадо Божие выходит из своей зависимости от Бога, горестные испытания и строгий суд ожидают его. Так было и с Иаковом; ему не пришлось бы бежать в Харран, если б он предоставил Богу действовать за себя. Бог, конечно, нашел бы Исаву место и удел, ему предназначенные; Иакову же следовало пребывать в мире, черпаемом в полном подчинении во всем Богу и предначертаниям Его.

Но тут-то и обнаруживается крайняя немощь сердец наших. Вместо того, чтоб покорно отдать себя в руки Божий, мы хотим действовать сами; своими действиями мы мешаем Богу проявить всю благость, все могущество Его по отношению к нам. "Остановитесь и познайте, что Я - Бог" (Пс. 45,11), - вот правило, повиноваться которому нас может научить лишь благодать Божия. "Кротость ваша да будет известна всем человекам. Господь близко. И не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания перед Богом." И к какому же результату это приведет? "И мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе" (Фил. 4,7).

Но хотя мы и пожинаем плоды нашего нетерпения, неверия, всех неправедных путей наших, Бог, по великой милости Своей, и слабость, и неразумие наше делает средством проявления нежной любви и высшей премудрости Своей. Нимало не поощряя нашего неверия и нетерпения, Бог являет Свою благость, преисполняя радостью сердца наши среди тяжелых, быть может, обстоятельств, которые мы сами на себя навлекаем заблуждениями своими. Бог выше всего этого; извлекать добро из зла - свойство исключительно Божие: "Из ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое" (Суд. 14,14). Поэтому как с одной стороны верно, что Иакову пришлось жить в изгнании вследствие его нетерпения и обмана, верно с другой стороны и то, что если б Иаков остался спокойно жить под родительским кровом, никогда не постиг бы он чудного значения названия "Вефиль". Обе эти стороны картины отчетливо обрисовываются во всех обстоятельствах жизненной истории Иакова. Изгнанный своим собственным безумием из дома отца, Иаков хотя отчасти постиг величие и красоту "дома Божия".

"Иаков же вышел из Вирсавии и пошел в Харран. И пришел на одно место, и остался там ночевать, потому что зашло солнце. И взял один из камней того места, и положил себе изголовьем, и лег на том месте" (ст. 10,11). Странник и беглец в земле чужой, Иаков находится теперь именно в том положении, в котором Бог может встретиться с ним и проявить всю благодать, всю славу Своих намерений по отношению к нему. Ничто не выражает лучше ничтожества и бессилия человека, как положение, в которое здесь поставлен Иаков: изнемогающий от усталости, он засыпает под открытым небом, с камнем вместо изголовья. "И увидел во сне: вот лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божий восходят и нисходят по ней. И вот, Господь, стоит на ней и говорит: "Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака. Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему. И будет потомство твое, как песок земной; и распространишься к морю, и к востоку, и к северу, и к полудню; и благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные. И вот, Я с тобою; и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю; ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе."

Вот как открывает Иакову Свои намерения относительно его и его потомства Бог Вефиля. Здесь действительно все "благодать и слава". Эта лестница, стоящая на земле, говорит невольно сердцу о благодати Божией, явленной в лице и деле Сына Божия. Именно на земле совершилось чудное дело, составившее краеугольный камень, незыблемое и вечное основание всех предначертаний Божиих относительно Израиля, Церкви и мира. На земле Иисус жил, трудился и умер, дабы смертью Своею уничтожить все, препятствовавшее Богу осуществить Его благие намерения относительно человека.

Но "верх лестницы касался неба". Она была средством сообщения неба со землею; "и вот, Ангелы Божий восходят и нисходят по ней", - чудный, красноречивый образ Того, через Которого Бог снизошел до глубины падения человека, через Которого Он и вознес человека и, в силу божественного оправдания, навсегда ввел в присутствие Божие. Бог предусмотрел все, потребное для выполнения предначертаний Своих вопреки безумию и греху человека; благодаря этому навек осчастливленная душа научается Духом Святым видеть себя включенной в круг намерений благодати Божией.

Пророк Осия переносит нас в эпоху осуществления событий, прообразно изображенных лестницей Иакова. "И заключу в то время для них союз с полевыми зверями, и с птицами небесными, и с пресмыкающимися по земле; и лук, и меч, и войну истреблю от земли той, и дам им жить в безопасности. И обручу тебя Мне навек и обручу тебя Мне в правде и суде, в благости и милосердии. И обручу тебя Мне в верности, и ты познаешь Господа. И будет в тот день, Я услышу, говорит Господь, услышу небо, и оно услышит землю; и земля услышит хлеб, вино и елей; а сии услышат Изреель. И посею ее для Себя на земле, и помилую Непомилованную и скажу не Моему народу: ты Мой народ, а он скажет: Ты мой Бог!" (Ос. 2,18-23). Слова Самого Господа относятся к видению Иакова. "Истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым, и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому" (Иоан. 1,51).

Это видение Иакова есть чудное откровение благости Божией к Израилю. Мы видели, каков был истинный характер Иакова, в каком духовном состоянии он находился; и то, и другое свидетельствует о том, что лишь в безграничном милосердии Своем Бог мог благословить его. Ни его характер, ни его рождение не давали ему права на что бы то ни было. Рождение и характер Исава давали ему некоторые права, Богом, однако, уничтоженные; у Иакова не было и этих прав. Как Исав не мог воспользоваться своими правами помимо изволения Божия, так одно лишь изволение Божие могло дать эти права Иакову; обремененный грехами, он не мог рассчитывать ни на что, креме великого и всемогущего милосердия Божия. Откровение, данное Господом рабу, Им избранному, должно было напомнить или, лучше сказать, возвестить Иакову, что Сам Он, Иегова, брался выполнить: "Я Господь... землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе;... сохраню тебя... возвращу тебя; не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе" (ст. 13-15). Все выходит от Одного Бога. Когда действует благодать, нет и не может быть места для условного "если" и сопротивляющегося "но". Благодать не владычествует там, где существует еще какое-либо "если"; это не значит, что Бог не может поставить человека в ответственное положение, находясь в котором человек вынужден будет, прибегая к Господу, прибегнуть и к слову "если"; но Иаков, спящий на жестком камне, лишен какой бы то ни было ответственности: он жалок, он немощен; вот почему Иаков и находился в положении, делавшем его способным приклонить ухо к откровению благости Божией, полной, преизобильной, безусловной.

Бесконечно блаженны мы, когда мы поставлены в положение, в котором мы никаким образом не можем опираться на что-либо, кроме Самого Бога, когда благословения и радость наши зависят от высших прав Бога на нас и Его верности к нам. С этой точки зрения мы потеряли бы несказанно много, если б имели возможность плоть свою делать опорою своею; в этом случае мы делались бы ответственными и оказались бы вполне несостоятельными пред Богом. Иаков был настолько плох, что Один Бог силен был восстановить его.

Замечательно, что лишь потому Иаков и впал в столь многие огорчения и затруднения, что он именно это обыкновенно упускал из виду. Недостаточно получить откровение Бога о Нем Самом; необходимо и сообразоваться с этим откровением: Иегова являет Иакову бесконечную Свою благость; и что же? Пробудившись от сна, Иаков снова обнаруживает свой природный характер, доказывая своими поступками, как мало он, собственно, знал Бога, явившего ему Себя столь чудесным образом. Он "убоялся и сказал: Как страшно место сие! Это не иное что, как дом Божий, это врата небесные" (ст. 17). Иаков не радовался присутствию Божию на этом месте: лишь сокрушенное сердце, лишь отрекшийся от себя самого человек может оценить присутствие Божие. Бог благоволит, да будет благословенно имя Его, пребывать в сердце сокрушенном; и сердце сокрушенное радуется близости Божией. Но сердце Иакова разбито не было; Иаков не научился еще с детской доверчивостью покоиться в любви Того, Который благоволит сказать: "Иакова Я возлюбил" (Мал. 1,2. Рим. 9,13). "Совершенная любовь изгоняет страх." Там, где эта любовь не изведана, не осуществляется, там есть и смущение, и страх; да иначе и быть не может. Дом Божий и присутствие Божие не внушают ни малейшего страха душе, познавшей любовь Божию, явленную Богом в совершенной жертве Христа. Душа вполне присоединяется к словам: "Господи! возлюбил я обитель дома Твоего, место жилища славы Твоей" (Пс. 25,8). "Одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать святой храм Его (Пс. 26,8). И еще: "Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Истомилась душа моя, желая во дворы Господни!.." (Пс. 83,2-3). Сердце, закаленное в познании Бога, любит дом Божий, каков бы ни был характер этого дома, будь то Вефиль, храм Иерусалимский или Церковь, ныне составленная из всех истинно верующих, "устрояемых в жилище Божие Духом" (Еф. 22,2). Как бы то ни было, в эту эпоху своей жизни Иаков имел весьма ограниченное представление о Боге и доме Его.

Новым доказательством этого служат слова, с которыми он в последних стихах 28-й главы обращается к Богу, как бы торгуясь с Богом. "И положил Иаков обет, сказав: если Бог будет со мною, и сохранит меня в пути сем, в который я иду, и даст мне хлеб есть, и одежду одеться, и я в мире возвращусь в дом отца моего, и будет Господь моим Богом, то этот камень, который я поставил памятником, будет домом Божиим; и из всего, что Ты, Боже, даруешь мне, я дам Тебе десятую часть." Иаков говорит: "Если Бог будет со мною", между тем как Господь только что ясно сказал ему: "Я с тобою; и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю" и т.д. Несмотря на это свидетельство, немощное сердце Иакова не может отказаться от всякой условности, неспособно вознестись своими мыслями о благости Божией выше представления о хлебе; который он будет есть, и одежде, в которую он будет одеваться. Так мыслил человек, только что получивший от Бога чудное видение лестницы, стоявшей на земле и верхом своим касавшейся неба, на верху которой стоял Господь, обещая даровать ему многочисленное потомство и вечное наследие. Иаков был, очевидно, неспособен постигнуть всю реальность, всю полноту мыслей Божиих, он мерил Бога по своей мерке, имел, таким образом, совершенно ложное представление о Боге. Иаков, одним словом, еще не отрекся от своего собственного "я", а, следовательно, и не отдал еще себя в руки Божий.

"И встал Иаков, и пошел в землю сынов востока." Как мы это только что видели, Иаков не схватывает истинного характера Божия и, принимая в Вефиле обилие благословений, ставит Богу целый ряд условий, помышляя только о хлебе и одежде; и вот Иакову приходится пожинать плоды своего недоверия к Богу. "Что посеет человек, то и пожнет" (Гал. 6,7). Избегнуть последствий нашей неверности Богу нельзя. Иаков еще не усвоил себе своего положения пред Богом, и Бог пользуется обстоятельствами, чтобы наказать и смирить его.

В этом кроется ключ ко многим нашим скорбям и испытаниям в этом мире. Сердца наши никогда не были достаточно сокрушены пред Богом; никогда еще достойным образом мы не осудили себя, не совлекли еще с себя ветхого человека; и вот, мы подобны людям, желающим пробить стену лбом. Никто не может в действительности войти в покой Божий, пока он еще не покончил со своим "я", по той простой причине, что Бог начинает открываться только там, где действие плоти прекращается. Если поэтому, на основании глубокого и положительного опыта, мы еще не покончили счетов со своей плотью, мы не можем иметь ни малейшего истинного представления о Боге. Но тем или другим путем мы должны узнать настоящую цену плоти; и, чтоб привести нас к этому познанию, Господь употребляет различные средства, которые оказываются действительными лишь настолько, насколько Бог ими пользуется с целью открыть пред глазами нашими все, что наполняет наше сердце. Не случается ли часто и с нами, что было с Иаковом: Господь подходит к нам и тихим голосом говорит с нами; но мы не слышим голоса Его и не занимаем пред Ним положения, нам подобающего? "Господь присутствует на месте сем, а я не знал!., как страшно сие место." Иаков ничему еще не научился, так что для воспитания его потребовались целые двадцать лет самой суровой школы; но и тогда еще плоть его не была сломана.

Замечательно при этом, что Иаков попадает в обстановку, вполне соответствующую его нравственному облику. Торгаш Иаков встречает торгаша Лавана, и оба они стараются со всей им присущей ловкостью и хитростью обойти один другого. Со стороны Лавана это и не удивительно: Лаван в Вефиле не был; он не видел неба отверстым, не видел лестницы, соединявшей небо с землею; не слышал из уст Иеговы славных уверений, обещавших ему обладание землей Ханаанской и многочисленное потомство. Человек мира сего, Лаван не имеет иного советника, кроме своего собственного сердца, земного и алчного, вкусами которого он и руководствуется. Как извлечь чистое из нечистого? Но что особенно прискорбно, так это видеть, как Иаков после всего, им виденного и слышанного в Вефиле, вступает в соревнование с человеком мира сего, прилагая все свои старания к приобретению благ земных средствами, подобными тем, которые употребляет мир.

Увы! Как часто чада Божий до такой степени забывают свой жребий, свое небесное наследие, что они вступают в борьбу с детьми мира сего, стремясь наряду с ними к обладанию богатствами и почестями, присущими земле, пораженной проклятием греха. В большинстве из них трудно открыть даже признаки духовного состояния, испытывая которое апостол Иоанн называл детей Божиих "победителями мира" (Иоан. 5,5). Если судить Иакова и Лавана по жизни плоти, в них сказавшейся, ни малейшего различия между ними делать нельзя. Лишь будучи за кулисами, лишь уразумев мысли Божий относительно каждого из них, мы могли бы заметить глубокую разницу между ними. Но Бог, а не поведение Иакова, создает между ними эту разницу. То же видим мы и теперь в мире сем. Хотя с первого взгляда этого и незаметно, существует однако великая разница между чадами света и чадами тьмы; и разница эта основана на том знаменательном факте, что первые суть "сосуды милосердия, которые Бог приготовил к славе", вторые же "сосуды гнева, приготовленные (не Богом, а грехом) к погибели" (Рим. 9,22-23).

[Всякий духовный человек не может не заметить с глубоким интересом, как в Рим 9,22-23 и других местах Писания Дух Божий тщательно предостерегает нас от опасного заблуждения, в которое часто впадает разум человеческий в учении об избрании Божием Говоря о "сосудах гнева", Он ограничивается тем, что называет их "готовыми к погибели" Он не говорит, что к погибели их приготовил Бог.

О "сосудах же милосердия" Дух говорит так: "которые Он приготовил к славе". Это громадная разница.

Открыв Матф. 25,34-41, читатель найдет удивительное и полное подтверждение этой истины в следующем примере: обращаясь к стоящим по правую сторону, Царь говорит: "Придите, благословенные Отца Моего и наследуйте царство, уготованное вам от создания мира" (ст. 34) Стоящим же по левую сторону Царь говорит: "Идите от Меня, проклятые" Он не говорит: "проклятые Отцем Моим" Далее Он присовокупляет: "в огонь вечный, уготованный, - не для вас, но диаволу и ангелам его" (ст. 41).

Очевидно, одним словом, что Бог "уготовил" царство славы и "сосуды милосердия", наследующие это царство; Он не приготовил "огонь вечный людям, но приготовил его "диаволу и ангелам его"; Он не приготовил и "сосуды гнева"; они сами сделали себя таковыми.

Ясно устанавливая таким образом факт "избрания", Слово Божие так же тщательно опровергает факт отвержения Всякий из находящихся в небесном блаженстве святых воздаст за это славу Богу Одному; и всякий находящийся в аду грешник винить в этом будет одного себя.]

Между Иаковами и Лаванами установлена существенная разница, и разница эта не исчезает никогда, хотя бы первые и проявляли так постыдно мало подобающего им характера и славы Божией.

Что касается Иакова, все его скорби, весь труд его, равно как и недостойный торг предыдущей главы, все это является лишь следствием непонимания им сущности благодати Божией и его неспособности всецело довериться обетованию Божию. Человек, который, по получении им всесильного обетования Божия вступить в обладание землей Ханаанской, способен был говорить: "Если Бог даст мне хлеб в пищу, и одежду одеться", должен был иметь крайне слабое представление о Боге и Им данном обещании. Вследствие этого Иаков и старается устроить сам свои дела наивыгоднейшим для себя образом. Так бывает всегда с людьми, не проникнутыми сознанием великого значения благодати Божией. Познание, полученное нами относительно благодати, далеко не соответствует нашему умению воспользоваться всемогуществом этой благодати. Видение, которое имел Иаков, не должно ли, казалось, было явить ему все обилие благости Божией? На деле же какая разница сказалась между откровением, полученным Иаковом в Вефиле, и его поведением в Харране? А между тем последнее было лишь выражением того, как он себе усвоил первое. Иаков не научился еще видеть себя пред Богом таким, как он есть, не понимал, следовательно, еще и назначения благодати Божией; и это свое непонимание он доказал, препираясь с Лаваном и пуская в ход те же нечестивые уловки, те же правила, которыми руководствовался и Лаван.

Замечательно, что вследствие того, что Иаков не сумел понять и осудить пред Богом присущие его плоти свойства, Провидению Божию угодно было поставить его в атмосферу, особенно благоприятную для полного проявления его плотской природы со всеми преобладающими характерными ее чертами. Он был приведен в Харран, на родину Лавана и Ревекки, в страну, создавшую все эти примененные им к жизни хитрые приемы, где все эти приемы укоренились, находили себе одобрение и поддержку. Чтоб познать Бога, надо было идти в Вефиль; чтобы познать человека, надо было идти в Харран; Иаков не понял откровения, которое ему дал Бог о Себе Самом в Вефиле, и вот, ему пришлось идти в Харран, чтобы узнать, что такое он сам. И сколько - увы! - видим мы в Харране со стороны Иакова усилий для достижения успеха! Сколько обманов, хитрости! Сколько лукавых уверток! Нет и следа святого и славного доверия к Богу! Нет ни простоты, ни долготерпения веры! Бог, правда, был с Иаковом, потому что ничто не может помешать проявлению благодати Божией. И сам Иаков до некоторой степени осуществлял присутствие Бога и верность Его; но он не умел обходиться без своих планов и соображений. Он не может довериться жизни; всюду и во всем проглядывает хитрость и личный расчет. Одним словом, с начала до конца, Иаков старается всякого обмануть, притеснить. Что можно представить себе изощреннее хитрости Иакова, описанной нам в гл. 30,37-42? Это живой портрет Иакова. Вместо того, чтобы представить Богу заботу "умножить овец с крапинами и пятнами", что без всякого сомнения и сделал бы Бог, если б Иаков доверился Ему, Иаков для достижения своей цели прибегает к средствам, придумать которые мог лишь его изобретательный ум. Таково же поведение его и в течение всего его двадцатилетнего пребывания в доме Лавана; в конце концов Иаков тайком убегает от Лавана, оставаясь во всем верным самому себе.

Следуя шаг за шагом за Иаковом и вникая в его характер в течение всего периода его необыкновенной жизни, ум наш в изумлении останавливается пред чудесами благости Божией. Никто, кроме Бога, не согласился бы иметь дело с Иаковом; никто, кроме Бога, не пожелал бы и интересоваться им. Благодать снисходит к нам в самую глубину нашей несостоятельности пред Богом. Она берет человека таким, каков он есть, и действует на него, с полным пониманием его характера. Весьма важно с самого начала вполне усвоить себе эти основные свойства благодати, чтобы не ослабевать духом при постепенных открытиях, которые мы делаем в нашем сердце, убеждаясь в нашем недостоинстве пред Богом; открытиях, столь способных поколебать наше доверие к Богу и смутить мир детей Божиих.

Большинство людей прежде всего не понимают всей развращенности природного своего естества, нам являющейся в свете присутствия Божия, хотя сердца этих людей, однако, и были слегка затронуты благодатию, хотя совесть их в некоторой степени умиротворена сознанием значения крови Христовой. Из этого следует, что по мере того, что люди эти подвигаются в христианской своей жизни и все более и более открывают в себе глубину зла, живущего в них, познание, полученное ими о благости Божией и о цене крови Христовой, оказывается недостаточным; они начинают сомневаться, действительна ли они дети Божий. Тогда, отрываясь от Христа, они предоставляют себя своим собственным силам, исполнением закона силятся поддержать упадок своего благочестия, или же всецело отдаются миру. Такова участь тех, чье "сердце не укреплено благодатию" (Евр. 13,9).

В этом-то и заключается глубокий интерес и польза изучения истории Иакова. Нельзя прочесть три нами рассматриваемые главы и не преклониться в то же время пред удивительной благодатью Божией, которая могла интересоваться таким Иаковом, и которая, уже открыв всю глубину наполнявшего его сердце зла, могла сказать: "Не видно бедствия [Слово подлинника имеет смысл понятия "нечестие".] в Иакове, и не заметно несчастия в Израиле" (Числ. 23,21). Бог не говорит, что в Иакове не было нечестия, а в Израиле - несчастия; это не было бы справедливо и не дало бы сердцу успокоения, которое ему желает дать Бог. Уверять жалкого грешника, что в нем нет никакого греха - не значит дать ему успокоение; слишком хорошо - увы! - знает он, что грех живет в нем; и не видит его на основании жертвы, принесенной Христом, мир неминуемо вселится в сердце и совесть грешника. Если б Бог избрал Исава, никогда не были бы мы свидетелями такого полного проявления благодати Божией, потому что нигде Исав не представляется нам в таком невыгодном для себя свете, как Иаков. Чем ниже падает человек, тем больше возвышается и прославляется благодать. По мере того, что по внутренней моей оценке мой долг возрастает с пятидесяти до пятисот динариев, в той же мере возрастает в глазах моих и цена благодати; я проникаюсь сознанием любви, которая, когда мы "не имели, чем заплатить", нам "простила долг" наш (Лук. 7,42). Поэтому и говорит апостол: "Хорошо благодатью укреплять сердца, а не яствами, от которых не получили пользы занимающиеся ими" (Евр. 13,9).

"А Иаков пошел путем своим. И встретили его Ангелы Божий." Несмотря ни на что, благодать Божия всюду сопровождает Иакова. Ничто не может изменить любовь Божию; Бог любит любовью неизменною. Кого Он любит, Он любит до конца; любовь Его тождественна с Ним Самим, Он же "вчера и сегодня и вовеки Тот же" (Евр. 13,8). Но как мало удовлетворило Иакова "ополчение Божие", мы это увидим из факта, приведенного нам в этой же главе. "И послал Иаков пред собою вестников к брату своему Исаву в землю Сеир, в область Эдом." По-видимому, Иаков со страхом думал о встрече с Исавом, и он был прав: коварно поступил Иаков с своим братом, и совесть его не была покойна и вот, вместо того, чтоб всецело отдать себя в руки Божий, он, чтоб отвратить от себя гнев Исава, снова прибегает к своим излюбленным средствам. Он заискивает пред братом вместо того, чтоб опираться на Одного Бога.

"И приказал им, сказав: Так скажите господину моему Исаву: вот что говорит раб твой Иаков: я жил у Лавана и прожил доныне" (ст. 4). Так говорить может только душа, удаленная от Бога. "Господин мой" и "раб твой" - это не обращение брата к брату, не речь человека, черпающего в присутствии Божьем сознание дарованного ему Богом достоинства. Это типичная речь Иакова, и Иакова, совесть которого нечиста.

"И возвратились вестники к Иакову, и сказали: Мы ходили к брату твоему Исаву; он идет навстречу тебе и с ним четыреста человек. Иаков очень испугался" (ст. 6-7). Что же он делает? Доверится ли он Богу? Нет; он начинает придумывать свои средства. Он "разделил людей, бывших с ним, и скот мелкий и крупный, и верблюдов на два стана и сказал: Если Исав нападет на один стан и побьет его, то другой может спастись." Составить план действий - вот первая забота Иакова, и в этом отношении он является правдивым олицетворением жалкого сердца человеческого. Правда, составив план, Иаков обращается и к Господу, моля Его об избавлении; но едва успел он окончить свою молитву, как он уже снова принимается за выполнение им намеченного плана. Молиться и в то же самое время составлять свои планы - две вещи несовместимые; останавливаясь на тех или других соображениях, я более или менее успокаиваюсь на них; когда же я молюсь, я успокаиваюсь исключительно в Боге одном. Когда взгляд мой поглощен моими собственными действиями, я не способен видеть помогающую мне руку Божию; молитва моя тогда перестает выражать нужду, в которой я нахожусь; она становится слепым исполнением того, что я нахожу нужным выполнить, или же просьбой к Богу благословить мои собственные начинания. Но Бог не желает, чтоб мы просили Его освятить и благословить наши планы и наши средства; Он хочет, чтоб мы все отдали в руки Его, дабы Он все обстоятельства наши обратил во благо нам. [Несомненно, что когда вера предоставляет действовать Богу, Бог действует Своими средствами, это совсем другое, чем просить Бога признать и благословить планы и соображения, нам внушенные нашим неверием и нетерпением Разница эта слишком мало понимается.]

Хотя Иаков и просил Бога избавить его от брата его Исава, он, видимо, мало рассчитывал на заступническое вмешательство Божие, так как он тут же пытается "умилостивить" Исава дарами. Он надеется на дар, а не на Бога Одного. Часто бывает трудно определить, на что именно мы рассчитываем. Мы воображаем себе или всячески стараемся себя убедить, что мы опираемся на Бога, тогда как на самом деле мы полагаемся лишь на наши собственные соображения. "Лукаво сердце человеческое более всего, и крайне испорчено" (Иер. 17,9). Всякий, кто слышал бы Иакова, взывавшего к Богу: "Избавь меня от руки брата моего, от руки Исава; ибо я боюсь его, чтобы он, пришедши, не убил меня и матери с детьми", мог ли предположить, что Иаков способен после этого говорить: "Умилостивлю его дарами"? Разве Иаков забыл свою молитву? Или, быть может, он приписывал своему дару божественную силу? Возлагал ли он на дар свой надежды более, чем на Бога, Которому он только что вручил свою судьбу? Вопросы эти невольно напрашиваются при чтении этой части истории Иакова. Ответ же на них мы легко читаем в зеркале нашего собственного сердца. Сердце наше вместе с историей Иакова свидетельствует нам, насколько мы более склонны опираться на наши собственные мудрствования, а не на Бога; и ничего хорошего из этого не выходит. Часто мы довольны собою, сознавая, что составление наших планов сопровождалось молитвой, что мы употребили средства, дозволенные Богом и призвали на них благословение Божие; а между тем во всех подобных случаях молитвы наши так же бесполезны, как и планы наши: мы успокаиваемся ими, а не Богом. Необходимо совершенно покончить со своим собственным "я" и этим дать возможность проявиться действиям Божиим; чтобы покончить с нашими планами, надо покончить с самими собою, прийти к сознанию, что "всякая плоть трава, и всякая красота ее, как цвет полевой" (Ис. 40,6).

В разбираемой нами главе до осознания этого доведен и Иаков. После того, что он принял все им предусмотренные предосторожности, Слово Божие говорит нам: "И остался Иаков один; и боролся некто с ним до появления зари" (ст. 24). Здесь начинается новый фазис истории этого замечательного человека. Надо остаться наедине с Богом, чтоб приобресть истинное познание нас самих и путей наших. Чтоб познать настоящую цену плоти и действий ее, необходимо их взвесить на священных весах святилища. Неважно, что о себе думаем мы сами, или что о нас могут думать другие; важно то, что о нас думает Бог; чтоб узнать это, нам должно остаться вдали от мира, вдали от своего "я", вдали от всех своих мыслей, всех помыслов и движений плоти: должно остаться одному с Богом.

"Иаков остался один. И боролся некто с ним." Заметьте: Писание не говорит, что Иаков боролся с кем-либо, но что некто боролся с Иаковом. Часто, и совершенно при этом неверно, это место приводится в подтверждение усердия, с которым молился Иаков. Сказать, что я борюсь с таким-то человеком или что этот человек борется со мною - не одно и то же. Если я борюсь с кем-либо, это значит, что я хочу от него что-либо получить; если, напротив, другой борется со мною, получить от меня что-либо хочет он. Бог боролся с Иаковом, чтоб дать ему почувствовать, что он только жалкое и немощное существо; затем, видя, с каким ожесточением Иаков поддерживает борьбу с Ним, Бог "коснулся состава бедра его, и повредил состав бедра у Иакова." Приговор смерти должен поразить всякую плоть; необходимо проникнуться значением креста Христова, чтобы научиться уверенно и радостно ходить перед Богом. Мы проследили историю Иакова, мы были свидетелями всех его уклонений от пути правды, всех проявлений его настойчивого характера; видели все планы, все средства, к которым он прибегал, живя в течение двадцати лет у Лавана; но только когда он "остался один", только тогда приходит он к ясному пониманию своей немощи, своего полнейшего бессилия; таким он и был на самом деле. И вот, когда поражен источник его силы, он восклицает: "Не отпущу тебя!"

Здесь начинается новая эра жизни Иакова. До сих пор он упорствовал в путях своих; теперь он вынужден сказать: "Не отпущу тебя! Заметь, дорогой читатель, что Иаков говорит это не раньше, чем состав бедра его был поврежден. Это дает нам ключ к пониманию всего происшедшего с ним. Бог борется с Иаковом именно с целью довести его до этого состояния. Что касается ревности, с которой Иаков молился, мы уже видели, что, обратившись предварительно к Богу с молитвой, Иаков вслед за тем доказал свое недоверие Богу словами: "Умилостивлю гнев Исава дарами." Мог ли он говорить так, если б он действительно постиг значение молитвы, постиг, что такое истинная зависимость от Бога? Конечно, нет; если бы он ожидал, чтобы Бог умилостивил Исава, то разве он мог сказать: "Умилостивлю гнев Исава дарами"? Невозможно: Бог и тварь должны отчетливо различаться и будут признаваться в таком различии каждой душой, живущей по вере действительной и святой.

Но, увы, именно этим-то мы и согрешаем. Под личиной благоразумия и наружного благочестия скрывается явное неверие лукавого сердца: мы утешаем себя доводом, что мы должны действовать и что на действия свои мы призвали благословение Божие; на самом же деле мы надеемся не на Бога, а на свои действия и средства. Да поможет нам Господь понять, как неправы мы, идя этим путем, и да научит Он нас с большей простотой полагаться на Бога Одного, дабы жизнь наша отличалась той святой высотой, которая возносит нас над всеми обстоятельствами, на которые мы поставлены!

Но нелегко, дойдя до полного сознания ничтожества плоти, быть вынужденными сказать: "Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня" (ст. 26). Кто может сказать это от всего сердца и с полным сознанием значения произносимых слов, тот постиг тайну истинной силы. Только когда состав бедра его был поврежден, и не раньше этого, сказал Иаков эти слова. Долго и ожесточенно он боролся прежде чем уступить: крепко уповал он на плоть. Но Господь силен стереть в порошок характер самый упорный. Он волен коснуться главного рычага плотской силы и начертать на нем смертный приговор; пока этого не случилось, нельзя проявить и силы по отношению к Богу и людям. Следует сделаться немощным прежде чем сделаться сильным. Сила Христова сказывается во мне в той же мере, в какой я проникнут сознанием своей немощи (2 Кор. 12,9). Ни сила плоти, ни мудрость, ни слава ее не может носить на себе печать благоволения Христова: всему этому надлежит умаляться, Христу же возрастать. Никогда не может плоть содействовать возвеличиванию могущества благодати Божией; если б это было дано ей, плоть имела бы, чем хвалиться пред Богом; но это, мы знаем, невозможно.

Раз проявление славы Божией, проявление величия имени и характера Божия связано с уничтожением плоти, мы не можем быть и свидетелями проявления величия Божия, пока не выйдем из-под власти плоти. Вот почему, хотя Иаков и был теперь призван возвещать значение своего имени - "Иаков", т.е. "Вытесняющий" или "Обманщик" - он не узнал имени Боровшегося с ним и Низложившего его в прах. Для себя он получает новое имя - "Израиль", т.е. "Князь" или "Богоборец"; это уже свидетельствует о его духовном росте. Но когда он говорит: "Скажи имя Твое", он получает ответ: "На что ты спрашиваешь о имени Моем?" Бог отказывается сообщить ему Свое имя, хотя Он и довел Иакова до чистосердечного признания своей немощи и вследствие этого благословил его. Летопись семьи Божией изобилует фактами подобного рода. Плотское "я" обнаруживается во всей своей нравственной неприглядности; и все-таки человек не усваивает себе верного понятия о Боге, хотя Бог уже близко подошел к человеку и благословил его соразмерно с познанием, которое он приобрел о своей собственной немощи.

Иаков получил новое имя "Израиль", когда состав бедра его был поврежден. Он сделался могущественным князем, когда познал и признал себя человеком немощным. И тем не менее Господь должен был ему сказать: "На что ты спрашиваешь о имени Моем?" Так и не узнал Иаков истинного имени Того, Который обнаружил истинное имя и истинное духовное состояние Иакова.

Из этого мы выводим заключение, что получить благословение Божие - не значит еще получить от Духа Святого откровение характера Божия. "Он благословил его Там", но не открыл ему при этом имени Своего. Мы всегда получаем благословение, в той или другой степени познавая самих себя; этим путем мы научаемся видеть, чем для нас является Бог во всех подробностях нашей жизни. Так было с Иаковом; как только состав бедра его был поврежден, он очутился в положении, помочь ему в котором мог только Один Бог. Бедный хромой не мог сделать многого; ему было выгодно сблизиться с Всемогущим.

Оканчивая эту главу, мы заметим, что книга Иова является в известном смысле пояснением этого события жизни Иакова, только что рассмотренного нами. Читая первые тридцать одну главу книги Иова, мы видим, что сначала до конца Иов борется в них со своими друзьями и силится всячески разбить их доводы; но в 32-й главе Бог в лице Елиуя вступает в борьбу с Иовом; в 28-й же главе Бог во всем могуществе славы Своей непосредственно Сам ополчается на Иова, подавляет его величием необъятной Своей силы и исторгает из уст Иова хорошо известные слова: "Я слышал о Тебе слухом уха, теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле" (Иов. 42,5-6). И здесь Бог повредил состав бедра его! И заметьте выражение: "Глаза мои видят Тебя." Иов не говорит только: "Я вижу самого себя"; нет, но: "Я увидел Тебя, Тебя!" Лишь тот, кто видит Бога, способен принести достойные плоды покаяния, способен возгнушаться самим собою. Таков будет конец истории народа Израилева, во многом сходной с историей Иова. Когда Израильтяне, "воззрят на Того, Которого пронзили", они "возрыдают о Нем". Тогда Господь изольет на них благословения Свои и вполне восстановит народ Свой. Они познают истинное значение слов: "Погубил ты себя, Израиль. Ибо только во Мне помощь твоя" (Ос. 13,9).

Сейчас мы увидим, как неосновательны были все опасения Иакова, как бесполезны были все его планы. Несмотря на борьбу, несмотря на то, что Бог повредил состав его бедра и сделал его хромым, Иаков продолжает составлять планы. "Взглянул Иаков, и увидел, и вот, идет Исав, и с ним четыреста человек. И разделил детей Лии, Рахили и двух служанок. И поставил служанок и детей их впереди, Лию и детей ее за ними, а Рахиль и Иосифа позади." Страх Иакова не прошел. Он все еще ожидает мести Исава и подставляет под первые удары тех, жизнью которых он наименее дорожит. Поразительные глубины сердца человеческого! Как медлительно оно в вопросе доверия к Богу! Если б Иаков действительно уповал на Бога, никогда ему не пришлось бы опасаться за жизнь свою и семьи своей. Но, увы! Мы знаем, как трудно сердцу решиться успокоиться в мирном уповании на Бога, с нами всегда пребывающего, Всемогущего, безгранично милосердного.

Бог показывает нам здесь, как безумно было все это беспокойство души. "И побежал Исав к нему навстречу, и обнял его, и пал на шею его, и целовал его, и плакали." Дары Иакова оказались ненужными, все планы его - бесполезными. Бог "умилостивил" Исава, как перед этим Он же умилостивил и Лавана. Бог любит доказывать нам все малодушие, все неверие немощных сердец наших, рассеивать таким путем все наши страхи. Вместо меча Исава Иаков встречает отверстые объятия брата, вместо того, чтоб сражаться, они оба плачут! Таковы пути Божий. Кто решится упорствовать, не доверяясь Ему? Почему, несмотря на все доказательства, которые мы получаем относительно верности Бога к уповающим на Него, мы так склонны при всяком удобном случае сомневаться и колебаться? Увы! Да все оттого, что мы не достаточно знаем Бога. "Сблизься же с Ним, и будешь спокоен" (Иов. 22,21). Это применимо как к человеку мира сего, так и к чаду Божию. На деле познать Бога, действительно сблизиться с Ним - вот жизнь и мир. "Сия есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа" (Иоан. 17,3). Чем ближе узнаем мы Бога, тем прочнее делается также и мир наш, тем более освободимся мы от всякой зависимости человеческой. "Бог мой - скала моя": сделаем Его опорою нашей, и мы узнаем, как Он готов поддерживать нас, как силен совершить это.

После этого проявления благости Божией по отношению к Иакову, он поселяется, как мы видим, в Сокхофе и, вопреки обычаям и духу жизни странника, строит себе дом в этой чуждой ему земле. Но Сокхоф не мог, очевидно быть местом, ему назначенным от Бога. Господь не сказал ему: "Я Бог Сокхофа", но: "Я - Бог Вефиля". К Вефилю, а не к Сокхофу лежал путь Иакова. Но, увы! Сердца наши всегда склонны довольствоваться положением и уделом, несравненно низшим, чем то, что в милосердии Своем благоволит нам назначить Бог.

Далее Иаков направляется в Сихем и там покупает участок земли, и на этот раз, оставаясь вне границ, ему определенных Богом, и выражая нравственный уровень своей души даже в названии, которое он дает своему жертвеннику. Он называет его жертвенником "Господа Бога Израилева"; знать Бога как нашего личного Бога - великое преимущество для нас; но еще несравненно лучше признавать в Нем Бога Его собственного святилища, включая себя в составные элементы этого святилища. Верующий пользуется правом знать Христа, как Главу свою; но еще несравненно благословеннее для нас признавать Христа Главою собственного Его тела, Церкви, и знать, что мы - члены тела этого.

В 35-й главе, Иаков, видим мы, доходит путем Божиим до полного и славного познания Бога, но в Сихеме он еще стоит на весьма низком нравственном уровне, и отсюда истекают все его страдания; так всегда случается с нами, когда мы не умеем постичь всей высоты положения, созданного нам Богом. Два с половиной колена, оставшиеся за Иорданом, первыми попали в руки врага; то же было и с Иаковом. Глава 34-я знакомит нас с горькими плодами его пребывания в Сихеме; ни плотская энергия, ни жестокость Симеона и Левия не в силах были снять позорное пятно, которое легло в Сокхофе на семью Иакова; совершенное ими новое преступление прибавило лишь новую печаль к скорбям Иакова. Их преступные действия огорчили Иакова даже более, чем бесчестие, нанесенное его дочери. "И сказал Иаков Симеону и Левию: Вы возмутили меня, сделав меня ненавистным для жителей земли сей, для Хананеев и Ферезеев; у меня людей мало, соберутся против меня, поразят меня; и истреблен буду я и дом мой" (ст. 30). Более всего мучился Иаков мыслию о последствиях, которые может повлечь за собой все это дело как для него самого, так и для всего дома его. Он, по-видимому, всегда жил в страхе за себя и свое семейство, всюду проявляя свой характер - беспокойный, боязливый, расчетливый, несовместимый с истинным упованием на Бога.

Неверующим Иакова назвать нельзя; он, мы знаем, имеет свое место в "облаках свидетелей" (Евр. 11-12), но в повседневной жизни своей он не руководился волею Божией, последствием чего и были его прискорбные падения. Могла ли вера заставить Иакова сказать: "Истреблен буду я и дом мой" после того, что Бог дал ему обетование: "Сохраню тебя... не оставлю тебя"? (гл. 28,14-15). Обетование Божие должно было успокоить его сердце; на самом же деле Иаков был более занят опасностями, связанными с его пребыванием в Сихеме, чем давал себе отчет в безопасности, в которой он находился в руках Бога обетования. Ему следовало знать, что ни один волос не упадет с его головы; вместо того, чтоб останавливаться на Симеоне и Левин и на последствиях их необдуманного поступка, следовало осудить самого себя; зачем поселился он в Сихеме? Если б он этого не сделал, Дина не была бы обесчещена, жестокость его сыновей не была бы обнаружена. Сколько христиан, видим мы, своим собственным неверием сами на себя навлекают горе и страдания, а затем обвиняют обстоятельства вместо того, чтоб осудить самих себя!

Множество верующих родителей смущаются и изнывают при виде буйства, неповиновения и светских вкусов своих детей; в большинстве случаев, однако, им приходится винить лишь самих себя, потому что сами они не были верны Богу по отношению к своей семье. Так было и с Иаковом. Ему не следовало останавливаться в Сихеме; но ему недоставало той духовной чуткости, которая одна могла доказать ему ложность путей его; и вот, Бог, по верности Своей, пользуется обстоятельствами, чтоб наказывать его. "Бог поругаем не бывает; что посеет человек, то и пожнет" (Гал. 6,7). Промысел Божий о человеке создает это правило; никому не дано его избежать; что чадо Божие призвано пожинать плоды своих заблуждений - в этом скрыта великая милость Божия. Милость Его так или иначе доводит нас до сознания, как пагубно удаляться и жить вдали от Бога живого. Мы должны убедиться, что земля эта не есть "место покоя" нашего, потому что Бог - слава Ему за это - не желает дать нам покой греховный. Бог жаждет, чтоб мы пребывали в Нем и с Ним. Таково совершенство Его благодати. Когда же мы заблуждаемся или запаздываем в пути, Он говорит нам: "Если хочешь обратиться, ко Мне обратись" (Иер. 4,1). Ложное смирение, плод неверия, руководит заблудившимся или отставшим на пути человеком, когда он довольствуется положением низшим, чем то, которое ему даровано Богом; это значит, что он не знает, ни на каком основании, ни в какой мере "восстановляет Бог низверженных". Блудный сын просит принять его в число наемников отца, не зная, что сам по себе он и на положение наемника имеет прав не более, чем на положение сына; не знает он также, что дать ему это положение было бы недостойным Бога или же придется оставаться вдали от Него.

Бог сказал Иакову: "Встань, пойди в Вефиль, и живи там." Эти слова подтверждают высказанную нами мысль. Лишь только обнаруживаются признаки нравственного падения или духовного уклонения, Господь увещевает душу возвратиться к Нему: "Вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела" (Отк. 2,5). Душа призывается занять высшее положение, дарованное ей сообразно с мерилом Божиим. Господь не говорит: "Вспомни, где ты теперь", но "вспомни, откуда ты ниспал". Только таким путем познается величина заблуждения, измеряется глубина падения, дается возможность для возвращения на прежнее место.

Когда таким образом мы снова познаем всю святость, всю славу мерила Божия, мы становимся способными постичь всю глубину зла, связанного с нашим падением. Какая бездна зла скопилась вокруг дома Иакова! И зло это оставалось не осужденным, пока не раздался призыв Божий: "Встань, пойди в Вефиль." Не в Сихеме, не в атмосфере, насквозь пропитанной неправдой всякого рода, мог Иаков увидеть все зло своей жизни, научиться распознавать зло и добро. Но с той минуты, как Бог призывает его идти в Вефиль, "сказал Иаков дому своему и всем, бывшим с ним: бросьте богов чужих, находящихся у вас, и очиститесь, и перемените одежды ваши; встанем и пойдем в Вефиль; там устрою я жертвенник Богу, Который услышал меня в день бедствия моего и был со мною в пути, которым я ходил" (ст. 2-3). Одно напоминание о доме Божием пробуждает уже струну, дремавшую в душе патриарха; все двадцать лет жизни, полной приключений, в мгновение ока проходят пред духовными очами Иакова. В Вефиле, никак не в Сихеме, познает он, что такое Бог; потому-то так необходимо ему возвратиться в Вефиль и там соорудить жертвенник совершенно на ином основании и под другим названием, чем жертвенник Сихемский. Последний носил на себе следы всякого рода нечистоты и идолопоклонства.

Иаков мог говорить о "Боге, Боге Израилевом" и в среде, несовместимой со святостью Божией. Весьма важно понять это. Только сознание святости "дома Божия" и характера, подобающего ему, способно удержать нас на пути отделения от зла, отделения сознательного, разумного. Если я смотрю на Бога только по отношению к самому себе, мне недоступно будет Божественное понимание отношения Бога к дому Его. Многие люди не придают должного значения святости своего служения Богу, стремятся лишь быть прямыми и искренними в своих отношениях с Богом. Они считают возможным поклоняться Богу в Сихеме; в жертвеннике, воздвигнутом "Богу, Богу Израилеву", они видят то же самое, что и в жертвеннике, носящем на себе имя "Бога Вефиля". Но это пагубное заблуждение, и духовный человек сразу откроет разницу, существовавшую между состоянием души Иакова в Сихеме и состоянием души его в Вефиле: такая же разница существует и между двумя жертвенниками. Наш взгляд на служение Богу зависит всецело от нашего нравственного уровня; служение это будет скудно и узко, или же будет разумно и возвышенно в зависимости от того, как мы сумели понять характер Бога, и усвоить себе, каково должно быть наше отношение к Нему.

Название, которое мы даем нашему служению, и характер нашего служения Богу - то и другое выражает одну и ту же мысль. Служение, воздаваемое Богу Вефиля, возвышеннее служения Богу Израилеву; потому что первое приурочено к мысли более возвышенной, чем второе; в последнем случае Бог считается лишь Богом одного отдельного человека вместо того, чтоб признаваться Богом дома Своего. Конечно, милосердием Божиим дышит и название Бога "Богом Израилевым", и блаженна всякая душа, узревшая, что Бог входит в непосредственные отношения с каждым отдельным камнем Своего дома, с каждым членом тела Своего. Всякий камень дома Божия - "камень живой"; он связан с Богом живым; силою Духа жизни он пребывает в общении с Богом живым. Но как ни утешительно все это, Бог тем не менее - Бог Своего собственного дома, и когда Дух Божий научает нас видеть в Боге "Бога дома Его", все наше служение приобретает благодаря этому характер несравненно более возвышенный.

Призыв, обращенный к Иакову и приглашающий его возвратиться в Вефиль, заключает в себе и нечто еще. Бог говорит ему: "Устрой там жертвенник Богу, явившемуся тебе, когда ты бежал от лица Исава, брата твоего", напоминая ему таким образом "день бедствия его" (ст. 3). Нам бывает полезно почаще вспоминать эпоху нашей жизни, когда мы стояли низко, у первой ступени лестницы. Так и Самуил напоминает Саулу время, когда "он был мал в глазах своих" (1 Цар. 15,17). И всем нам следует почаще вспоминать время, когда мы были "малы в глазах наших". Когда "мы малы в глазах наших", -тогда-то именно и опирается в действительности сердце наше на Бога. Позднее мы начинаем уже придавать себе некоторое значение; тогда Господу приходится вновь напоминать нам наше ничтожество. Когда мы выступаем на поприще нашего служения, как проникнута душа наша сознанием нашего собственного ничтожества, нашей полной неспособности; как нуждается она, следовательно, в поддержке Божией! Какие горячие молитвы воссылает она к Богу, ища у Него силы и помощи! Впоследствии, когда мы уже свыклись со своим делом, мы выигрываем сами в своих глазах; мы, по крайней мере, уже не испытываем прежнего чувства слабости, не остаемся в прежней непосредственной зависимости от Бога; и вот, наше служение становится скудным, поверхностным, голословным, лишенным благоговения и силы; Дух Божий не является уже неисчерпаемым его источником: оно держится нашим жалким личным разумом.

В 9-15 стихах Бог снова повторяет Иакову обетование Свое и еще раз утверждает за ним имя "Князя", взамен его прежнего имени "Вытеснителя"; и Иаков еще раз называет это место "домом Божиим", "Вефилем".

Стих 18-й представляет нам поучительный пример разницы, существующей между суждениями веры и суждениями плоти. Плоть смотрит на вещи сквозь туманное пятно, окружающее ее; вера видит их в свете присутствия и предначертаний Божиих. Рахиль, "когда выходила из нее душа, ибо умирала, нарекла имя ребенку Бенони; но отец его назвал его Вениамином". Плоть называет его "сыном печали"; вера же называет его "сыном десницы" (т.е. власти). Так бывает всегда: помышления плоти всегда отличаются от мыслей веры, и мы должны пламенно желать, чтобы сердца наши управлялись исключительно последними, а не первыми.

Эта глава заключает в себе родословие сынов Исава с их различными именами и местами их расселения. Не останавливаясь на этом, мы сразу перейдем к изучению одной из содержательнейших и интереснейших частей Священного Писания.

Я не знаю прообраза прекраснее и совершеннее прообраза Иосифа, все равно, будем ли мы его рассматривать, как предмет любви отца и зависти "своих", или же проследим его унижение, его страдания, его смерть, возвышение и славу.

Глава 37-я нас знакомит со снами Иосифа, возбудившими к нему ненависть его братьев. Иосифа, предмет любви отца, ожидала славная будущность; но намерения о нем отца не находили себе отголоска в сердце братьев Иосифа, которые равнодушно относились к участи его и ненависти его. Они не разделяли любви отца к Иосифу и не могли примириться с мыслью его превосходства над ними. В этом отношении братья Иосифа являются типом евреев во дни Христа. "Пришел к своим, и свои Его не приняли" (Иоан. 1,11). "И не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему" (Ис. 53,2). Они не захотели признать Его славу, как единородного от Отца, полного благодати и истины" (Иоан. 1,14; 12,37 и т.д.). Они не хотели признать Его; более этого, они Его возненавидели!

Но и отверженный братьями, Иосиф продолжает делиться с ними получаемыми им откровениями. "И видел Иосиф сон, и рассказал братьям своим; и они возненавидели его еще более." Иосиф лишь свидетельствовал о том, что ему сообщало Божественное откровение, но это свидетельство привело его в ров. Если б он совсем молчал, если б он дал притупиться острию своего свидетельства, он был бы пощажен; но нет, он открыл братьям своим истину, за это-то и возненавидели они его.

"Так было и с Тем, Чьим прообразом Иосиф являлся. Христос "свидетельствовал об истине"; (Иоан. 18,37). Он "засвидетельствовал... доброе исповедание" (1 Тим. 6,13). Он не укрывал истины, свидетельствовал только истину, потому что Он был истина; крест, уксус и копье воина -вот что Он получил от человека в ответ на свидетельство Свое. Свидетельство Христа было полно благодати Божией - безграничной, преизобильной, несказанно совершенной. Христос не только явил "истину"; Он - и воплощение всей любви Отца. "Благодать же и истина чрез Иисуса Христа" (Иоан. 1,17). Он, носитель откровения Божия, явил людям, что такое Бог; потому-то человек и "не имеет извинения во грехе своем" (Иоан. 15,22-25). Он пришел, чтобы явить людям Бога; и человек полною ненавистью возненавидел Бога. Об этом свидетельствует нам крест; ров, в который был брошен Иосиф, представляет собою трогательный прообраз этого креста.

"И увидели они его издали, и прежде, нежели он приблизился к ним, стали умышлять против него, чтоб убить его. И сказали друг другу: Вот, идет сновидец; пойдем теперь, и убьем его, и бросим его в какой-нибудь ров, и скажем, что хищный зверь съел его; и увидим, что будет из его снов" (ст. 18-20). Поразительно сходство этих слов с содержанием притчи о злых виноградарях в Матф. 21: "Наконец, послал он к ним своего сына, говоря: Постыдятся сына моего. Но виноградари, увидев сына, сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его и завладеем наследством его. И, схватив его, вывели вон из виноградника, и убили." Бог послал в мир Сына Своего, говоря: "Постыдятся Сына Моего"; но, увы! Сердце человеческое нимало не преклонилось пред "Возлюбленным" Отца. Оно отвергло Его. Христос внес разделение между землею и небом, и разлад этот продолжает существовать: человек распял Христа, Бог воскресил Его из мертвых; человек вознес Его на крест, поместив Его между двумя разбойниками, Бог посадил его одесную Себя в небесах; человек отвел Ему последнее место на земле, Бог даровал Ему высшее место на небе, облекши Его всей славой могущества.

Все это встречается и в истории Иосифа: "Иосиф - отрасль плодоносного дерева над источником; ветви его простираются над стеною. Огорчали его, и стреляли, и враждовали на него стрельцы; но тверд остался лук его, и крепки мышцы рук его, от рук мощного Бога Иаковлева. Оттуда Пастырь и твердыня Израилева, от Бога Отца твоего, Который и да поможет тебе, и от Всемогущего, Который и да благословит тебя благословениями небесными свыше, благословениями бездны, лежащей долу, благословениями сосцов и утробы, благословениями отца твоего, которые превышают благословения гор древних и приятности холмов вечных. Да будут они на голове Иосифа и на темени избранного между братьями своими" (Быт. 49,22-26).

Эти стихи являются верным отражением "страданий Христовых и последующей за ними славы" (1 Пет. 1,11). "Стрельцы" сделали свое дело, но Бог был сильнее их. Поражали стрелы и Христа, настоящего Иосифа, больно били Его в доме любящих Его, но силою воскресения укрепились "мышцы рук Его", и теперь соделался Он для веры основанием всех благословений Божиих, всей славы, Богом уготованной для Церкви, для Израиля и всего мира. Иосиф во рве и темнице и Иосиф в положении начальника всей земли Египетской, - вот картина разницы, существующей между мыслями Божиими и мыслями человеческими; то же видим мы, переводя взгляд наш с "креста" на престол "величия на небесах".

Пришествие Христа в мир обнаружило действительное отношение человека к Богу. "Если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха" (Иоан. 9,41). Это не значит, что люди не оказались бы грешными, но они "не имели бы на себе греха". В другом месте говорится: "Если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха" (Иоан. 9,41). В лице Своего Сына Бог близко подошел к человеку, так что человек мог сказать: "Вот Наследник"; но он тут же прибавил: "Пойдем, убьем его." Оттого-то они "не имеют извинения в грехе своем" (Иоан. 15,22). Те, которые говорят, что они видят, не имеют извинения. Не в слепоте задержка, и не на слепоту свою ссылаются люди; нет! Они утверждают, что видят, и это признание губит их. Глаза того, кто сознает что он ослеп, могут открыться; но что можно сделать для того, кто думает, что он видит, тогда как на самом деле он не видит ничего? Это очень серьезный и роковой принцип для показного исповедания настоящего века. Доминирование греха соединено лишь с пустыми фразами.

Глава эта показывает нам одно из замечательных обстоятельств, в которых благость Божия, мы видим, торжественно превозносится над грехом человека. "Известно, что Господь наш воссиял из колена Иудина" (Евр. 7,14). Но каким же образом? "Иуда родил Фареса и Зару от Фамари" (Матф. 1,3). Этот факт заслуживает особенного внимания. В бесконечной благости Своей Бог, выполняя предначертания любви и милосердия Своего, не взирает на грех и безумие человека. Немного дальше, в том же Евангелии от Матфея, мы читаем: "И Давид царь родил Соломона от бывшей за Уриею". Вот факт, достойный Бога. Здесь нет ничего человеческого. Дух Божий, продолжая родословие Христа по плоти, включает в себя имена Фамари и Вирсавии! Так доходим мы в конце этой главы Евангелия от Матфея до Бога, явившегося во плоти, о чем свидетельствует нам перо, вдохновленное Духом Святым. Никогда не написал бы подобного родословия человек. Оно божественно от начала до конца; ни один верующий человек не может не открыть в содержании его присутствия прежде всего благодати Божией, а затем и доказательства богодухновенности Евангелия от Матфея, главным образом, в вопросе родословия Христа по плоти. (Сравн. 2 Цар. Ни Быт. 38 с Матф. 1).

Читая последовательно эти интересные главы книги Божией, мы открываем целую цепь непрерывных событий, направленных Богом к одной главной цели - возвеличению человека, брошенного в ров, и в то же время выполняющих и некоторые другие, намеченные Богом, цели. "Откроются помышления многих сердец" (Лук. 2,35), но центр всего - возвышение Иосифа. "Бог... призвал голод на землю; всякий стебель хлебный истребил. Послал пред ними человека: в рабы продан был Иосиф. Стеснили оковами ноги его; в железо вошла душа его, доколе исполнилось слово Его: слово Господне испытало его. Послал царь, - и разрешил его, владетель народов, - освободил его; поставил его господином над домом своим и правителем над всем владением своим, чтобы он наставлял вельмож его по своей душе, и старейшин его учил мудрости" (Пс. 104,16-22).

Главной целью этих событий, отметим это, было возвысить человека, отвергнутого людьми, и этим самым доказать людям, в какой тяжкий грех они впали, отвергая его. Все это выполнено самым удивительным образом. Обстоятельства, как самые незначительные, так и самые знаменательные, самые, по-видимому, благоприятные и наименее выгодные, - решительно все содействовало к осуществлению намерений Божиих. В 39-й главе Сатана делает жену Потифара орудием заключения Иосифа в темницу; в 40-й главе он пользуется небрежностью и неблагонадежностью главного виночерпия, чтоб продлить пребывание Иосифа в темнице. Но все напрасно. Бог стоит за всеми обстоятельствами; рукою Своею направляет Он все пружины этого чудесного сцепления обстоятельств и вот, во время благопотребное, Он отмечает избранника Своего и выводит его "на пространное место". Стоять во всякое время выше всех обстоятельств, - преимущество Божие; Он силен все направить к исполнению великих и неисследимых предначертаний Своих. Блаженны мы, имеющие таким образом возможность видеть руку и предвечные советы Отца нашего; как чудно для нас знать, что во власти Его орудия всякого рода: ангелы, люди, бесы; всех держит Он в могучей деснице Своей, употребляя их по Своему изволению и во исполнение предначертаний Своих.

Все это удивительно ясно обрисовано в главах, которые мы изучаем. Бог вступает в домашний круг языческого царедворца и царя языческого; мало этого, Он посещает царя на ложе его, посылает ему сновидения и делает видения головы его орудием выполнения божественных намерений. Таким образом, Бог пользуется не только отдельными известными личностями и их обстоятельствами: Египет и все страны, прилегающие к нему, призваны участвовать в осуществлении плана Божия; вся земля призвана одним словом, действием силы Божией, проявить славу и величие "наилучшего из братьев" (Втор. 33,16). Таковы пути Божий; чадо Божие вникает в чудные дела Отца небесного, и душа его почерпает благословение и крепость в блаженном созерцании этого. Остановитесь на минуту в темнице начальника телохранителей; видели вы там "человека в оковах" (Пс. 104,18), обвиненного в ужаснейшем преступлении, человека, с презрением отвергнутого обществом? И вот, в одно мгновение ока, он возведен в высшее достоинство! Кто может счесть Бога непричастным ко всему этому?

"И Фараон сказал Иосифу: так как Бог открыл тебе все сие, то нет столь разумного и мудрого, как ты. Ты будешь над домом моим, и твоего слова держаться будет весь народ мой; только престолом я буду выше тебя. И сказал Фараон Иосифу: Вот я поставлю тебя над всею землею Египетскою. И снял Фараон перстень свой с руки своей, и надел его на руку Иосифа, одел его в виссонные одежды, возложил золотую цепь на шею его. Велел везти его на второй из своих колесниц, и провозглашать перед ним: "Преклоняйтесь!" И поставил его над всею землею Египетскою. И сказал Фараон Иосифу: Я фараон: без тебя никто не двинет ни руки своей, ни ноги своей, во всей земле Египетской" (гл. 41,39-44).

Это возвышение Иосифа не было в порядке вещей; ряд событий, содействовавших его осуществлению, ясно доказывает, что рука Божия управляла ими: в то же время различные обстоятельства, чрез которые проходит Иосиф, являют нам поразительный прообраз страданий и славы Господа Иисуса. Иосиф извлечен из рва, освобожден из темницы, куда его ввергла зависть братьев и превратный языческий суд, и делается начальником над всей землей Египетской, а так же и орудием благословения Израиля, опорой жизни как его, так и всех жителей страны. Все это служит прообразом Христа, и прообразом воистину прекрасным. Рука человеческая подвела человека к месту смерти, но десница Божия воскресила и вознесла Его в славу: "Мужи Израильские! выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами, и чудесами, и знамениями, которые Бог сотворил чрез Него среди вас, как и сами знаете,

Сего, по определенному совету и предведению Божию преданного, вы взяли, и, пригвоздивши руками беззаконных, убили; но Бог воскресил Его, расторгнув узы смерти, потому что ей невозможно было удержать Его" (Деян. 2,22-24).

Но кроме нами отмеченных фактов есть в истории Иосифа и еще два события, довершающие полноту ею представляемого образа: брак Иосифа с египтянкой в 41-й главе и его свидание с братьями в 45-й главе. Последовательный ход этих событий таков: Иосиф приходит, в качестве посланного от отца, к братьям своим; они его отвергают и, насколько это зависит от них, обрекают на смерть. Бог избавляет его из рва погибели и возводит его в высшее достоинство; по достижении им славы он вступает в брак с женщиной земли чужой; когда же братья его по плоти в полном смирении падают ниц перед ним, он открывается им, успокаивает их и низводит на них благословения Божий; затем Иосиф делается орудием благословения для них и для всего мира.

Нельзя обойти молчанием женитьбу Иосифа и возобновление его отношений с братьями. Жена-язычница - прообраз Церкви. Христос являет Себя иудеям и, отверженный ими, возносится на престол славы, в небеса небес. Оттуда посылает Он Духа Святого, дабы воедино соединить избранную Церковь, составленную из евреев и язычников и предназначенную составить одно с Ним в славе небес.

О Церкви мы уже говорили в 24-й главе; но здесь мы встречаем некоторые подробности относительно этого вопроса, на которых мы и остановимся. Жена-египтянка разделяла с Иосифом всю его славу. [Жена Иосифа представляет собою прообраз Церкви, соединенной со Христом во славе Его; жена Моисея - прообраз Церкви, соединенной со Христом в дни Его отвержения.] Составляя одно с ним, она имела часть во всем, принадлежавшем ему; и более этого: близость ее к Иосифу давала ей в его сердце место, ей одной известное. То же относится и к Церкви, невесте Агнца. Соединенная с Ним, она становится участницей как Его отвержения, так и славы Его. Положение Христа отражается и на характере положения Церкви; этим же характером должно бы быть проникнуто и хождение Церкви. Если мы соединены со Христом, мы уже верою разделяем с Ним славу Его и не должны уже придавать значения временному уничижению Христа на земле: "Потому отныне мы никого не знаем по плоти; если же знали Христа по плоти, то теперь уже не знаем" (2 Кор. 5,16). Центр соединения Церкви - Христос. "И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе" (Иоан. 12,32).

Ясное понимание этой истины гораздо важнее, чем это нам кажется с первого взгляда. Старания сатаны, как и влечение нашего сердца, направлены на то, чтобы оставить нас во всех отношениях позади цели, для нас намеченной Богом, особенно же относительно центра нашего единства на христианской почве. Многие считают кровь Христову центром соединения святых. Безмерно драгоценная кровь Христа приводит каждого из нас в отдельности в присутствие Божие. Кровь эта служит основанием нашего общения с Богом. Но когда дело идет о центре нашего соединения, как членов Церкви, не следует упускать из виду, что Дух Святой собирает нас вокруг Христа распятого и прославленного; великая истина эта придает особенную святость и славу характеру нашего соединения вокруг Самого Христа. Важно поэтому остановиться на практических последствиях этой истины, утверждающей, что мы соединены вокруг "Главы" нашей, - Христа воскресшего и прославленного. Если б Христос был на земле, мы собирались бы вокруг Него; но Он пребывает на небе; потому Церкви следует носить на себе отпечаток небесной славы, в которой пребывает теперь ее Глава. Вот почему Христос мог сказать: "Они не от мира, как и Я не от мира", и еще: "За них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною" (Иоан. 17,16-19). Также и в 1 Пет. 2,4-5 написано: "Приступая к Нему, камню живому, человеками отверженному, но Богом избранному, драгоценному, и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом." Если мы собраны вокруг Христа, необходимо собраться вокруг Него, каким Он нам представляется теперь на небе; и чем более силою Духа Святого вникаем мы во все это, тем лучше понимаем, каково должно быть хождение наше на земле. Жена Иосифа разделяла с ним судьбу его не во рву, не в темнице, но в величии и славе его; это два существенно разные положения.

Немного далее мы читаем: "До наступления годов голода у Иосифа родились два сына." Время испытания должно было наступить, но раньше этого вызваны были к существованию плоды союза - дети, которых даровал Бог Иосифу. Так будет и с Церковью: все члены, ее составляющие, будут взяты с земли, все достигшее полноты тело будет соединено с Главою в небесах прежде, чем придет "великая скорбь" на всю землю (Матф. 24,21).

Бросим теперь беглый взгляд на свидание Иосифа с братьями его. Свидетельство это представляет собою замечательное сходство с историей Израиля в последние дни. В течение периода времени, когда Иосиф оставался неузнанным братьями своими, последним надлежало пройти чрез великие и глубокие испытания, чрез горькие угрызения совести. В одну из таких тяжелых минут они изливают свое сердце, говоря: "Мы наказываемся за грех против брата нашего; мы видели страдание души его, когда он умолял нас, но не послушали, за то и постигло нас горе сие." Рувим отвечал им, и сказал: Не говорил ли я вам: не грешите против отрока? но вы не послушались. Вот кровь его взыскивается? (Гл. 42,21-22).

Далее, в 44-й главе, мы читаем: "Иуда сказал: Что нам сказать господину нашему? что говорить? Чем оправдываться? Бог нашел неправду рабов твоих." - Никто не может научить так, как научает Бог. Он Один силен произвести в душе истинное сознание греха, дать человеку ясное понимание состояния его совести пред Богом. Человек беспечно предается греху, пока стрелы Всемогущего не поразят его совести; тогда приходится ему испытать все горькие упреки сердца и совести, пресечь которые может лишь избыток искупительной любви. Братья Иосифа не имели никакого представления о том, что должно было произойти от их поведения относительно его. "Взяли его и бросили его в ров... и сели они есть хлеб". - "Горе вам, которые... пьете из чаши вино, мажетесь наилучшими мастями и не болезнуете о бедствиях Иосифа" (Амос. 6,6).

Но, несмотря на все, Бог чудными путями Своими сумел тронуть сердца братьев Иосифа; Он пробудил совесть их. Годы прошли с тех пор; братья Иосифа уже начинали думать, что все прошло бесследно; но вот наступают "семь лет плодородных и семь лет голодных". Что это? Кто посылает их? Посылает для чего? Непостижимое Провидение, неисследимая мудрость Божия! Голод дает себя чувствовать в земле Ханаанской; крайность приводит преступных братьев Иосифа к ногам того, кого они так жестоко обидели. Меч обличения проник в их совесть, вот, они предстали пред человеком, которого ввергли в ров "руки беззаконных". Беззаконие их обрушилось на них: но случается это в присутствии Иосифа, и в этом их спасение.

"Иосиф не мог более удерживаться при всех стоящих около него, и закричал: Удалите от меня всех! И не осталось при Иосифе никого, когда он открылся братьям своим" (гл. 45,1). Посторонний глаз не должен был быть свидетелем этой сцены: кто из посторонних был способен понять и достойно оценить все происшедшее? Здесь делаемся мы свидетелями истинного, божественного обличения греха в присутствии благодати Божией; как только обличение подобного рода встречается с милостью Божией, всякое затруднение исчезает.

"И сказал Иосиф братьям своим: подойдите ко мне. Они подошли. Он сказал: Я Иосиф, брат ваш, которого вы продали в Египет. Но теперь не печальтесь и не жалейте о том, что вы продали меня сюда; потому что Бог послал меня перед вами для сохранения вашей жизни... Бог послал меня перед вами, чтобы оставить вас на земле и сохранить вашу жизнь великим избавлением. Итак не вы послали меня сюда, но Бог." Вот благодать, вводящая в полный покой обличенную в грехе совесть. Братья Иосифа уже сами осудили себя; Иосифу поэтому остается лишь пролить бальзам утешения в их сокрушенные сердца. Все это является драгоценным типом того, как поступит Бог с Израилем в последние дни, когда израильтяне "воззрят на Того, Которого пронзили, и будут рыдать о Нем." Тогда познают они на опыте всю глубину Божественной благодати и убедятся в целебной силе источника, который "откроется дому Давидову и жителям Иерусалима, для омытия греха и нечистоты" (Зах. 12,10; 13,1).

В 3-й главе Деяний, мы видим, как Дух Святой стремится пробудить совесть иудеев, влагая следующие слова в уста апостола Петра: "Бог Авраама и Исаака, и Иакова. Бог отцов наших прославил Сына Своего Иисуса, Которого вы предали и от Которого отреклись пред лицом Пилата, когда он хотел освободить Его. Но вы от Святого и Праведного отреклись и просили даровать вам человека, убийцу; а Начальника жизни убили; Сего Бог воскресил из мертвых, чему мы свидетели." Слова эти направлены были к тому, чтоб вырвать из сердец и уст слушателей признание братьев Иосифа: "Мы наказываемся за грех!" А затем вступает в права свои благодать: "Впрочем, я знаю, братья, что вы, как и начальники ваши, сделали это по неведению. Бог же, как предвозвестил устами всех Своих пророков пострадать Христу, так и исполнил. Итак покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши; да придут времена отрады от лица Господа, и да пошлет Он предназначенного вам Иисуса Христа." Мы видим, что хотя евреи привели в исполнение злые намерения своего сердца, предав на смерть Иисуса, как поступили и с Иосифом братья его; тем не менее в каждом из них сказалось действие благодати Божией: апостол утешает их, говоря, что все это было заранее предначертано и предрешено Богом для их же блага. Таково действие благодати, превосходящей наше разумение; но чтоб воспользоваться ею, необходима совесть обличенная истиной Божией. Те, которые могли сказать: "Мы наказываемся за грех", могли постичь и слова благости: "Не вы, а Бог". Так всегда должно быть и с нами: душа сама себя осудившая, способна понять и постичь великую цену прощения Божия.

В последних главах книги Бытия говорится о переселении Иакова и его семьи в Египет, о деятельности Иосифа в течение семи лет голода, о благословении Иаковом двенадцати родоначальников, о смерти и погребении Иакова. Мы не останавливаемся на всех подробностях этих разнородных событий, представляющих собою богатый материал для духовного размышления. (Е). Заметим только, как всецело рассеялся неосновательный страх Иакова при виде благоденствия и высокого положения сына; отметим также державное действие Божией благодати, всем руководившей и все направлявшей, -благодати, сопровождаемой судом, так как сыновьям Иакова пришлось самим идти в страну, в которую они изгнали своего брата. Не менее знаменательна и благодать, проявленная Иосифом с начала до конца его жизни: и возвеличенный фараоном он не выставляет себя, он подчиняет господину своему, царю, облагодетельствованный им пришлый народ. Фараон говорит народу: "Пойдите к Иосифу." А Иосиф постоянно повторяет им: "Я купил теперь для фараона вас и землю вашу." Все это так необыкновенно трогательно, так поучительно: душа переносится в те времена, когда, по изволению Божию Сын Человеческий возьмет бразды правления в Свои руки и будет царствовать над всей искупленной тварью; Церковь, Невеста Агнца, по предвечным предначертаниям Божиим, займет тогда ближайшее к Нему место; вполне восстановленный дом Израилев будет питаться и жить благодеяниями от рук Его, и вся вселенная познает неизреченное блаженство Его правления. Затем, все Себе покорив, Он передаст бразды Правления Богу, дабы "Бог был все во всем" (1 Кор. 15,28).

Все это дает нам понять, сколько благословений мы черпаем от изучения истории Иосифа. Бог дает нам в ней ясный прообраз дела Сына Своего по отношению к дому Израилеву; Его уничижения и отвержения; глубокой скорби, истинного сокрушения и восстановления Израиля; союза Христа с Церковью; прославления и воцарения Христа; в заключение история Иосифа обращает наши взоры к тому времени, когда "Бог будет все во всем".

Излишне было бы доказывать, что все, что занимало наше внимание в Книге Бытия, проходит и чрез все Священное Писание, во всех отношениях согласуясь одно с другим; размышления наши основаны, таким образом, не на одной только истории Иосифа, хотя, конечно, крайне назидательно и в эти первобытные времена встречаться уже с прообразами драгоценных истин; это служит лишь вещим подтверждением Божественного единства всего Писания. В книге Бытия, равно как и в Послании к ефесянам, в пророческих книгах Ветхого Завета и в Новом Завете, всюду встречаемся мы с теми же истинами.

"Все Писание богодухновенно" (2 Тим. 3,16).

С помощью Божией мы возвратимся к этому вопросу при изучении Исх. 20. Заметим только, что в вопросе соблюдения субботы мы можем причинить много огорчения и вреда богобоязненным нашим братьям, руководствуясь так называемой христианской свободой и упуская из виду место, отводимое дню Господню в Новом Завете. Если христиане единственно для доказательства своей свободы предаются по воскресеньям своим обычным повседневным делам, они становятся таким образом без всякой к тому веской причины камнем преткновения для братьев своих. Поступая так, они не действуют в Духе Христовом. Если мне лично это ясно, и я считаю себя свободным поступать так, я должен, однако, принять в расчет совесть братьев моих, убеждения которых не сходятся с моими. Кроме того, я не думаю, чтоб люди, так поступающие, понимали настоящие и драгоценные преимущества, связанные с днем Господним. Нам следовало бы благодарить Бога за то, что мы освобождаемся в этот день от всех обычных поглощающих нас занятий, а не погружаться в них добровольно с целью доказать нашу свободу. Во многих странах государство издает законы, воспрещающие производить в воскресенье обычные работы; мы думаем, что это входит в планы Божий, и что это великое преимущество для христиан, потому что, не будь так поставлен вопрос, мы не можем сомневаться, что алчное и жестокое сердце человека по возможности лишило бы христиан великого преимущества вместе с братьями своими посвящать этот день служению Богу. И кто может сказать наперед, к чему привел бы никогда не прерываемый труд мира сего. Христиане, живущие с утра понедельника и до самого вечера субботы тяжелой атмосферой контор, магазинов, фабрик и мастерских, могут составить себе некоторое представление об этом.

Нельзя считать хорошим признаком, когда люди предпринимают меры для публичной профанации дня Господня. Но есть некоторые, которые учат, что h kuriakh hmera, которое совершенно правильно переведено на английский язык как "Господень день" (в русском переводе "день воскресный") и что сосланный апостол чувствовал себя как перенесенным в духе ко дню Господню. Я не верю, чтобы в оригинале было такое разъяснение и, кроме того, мы имеем в 1 Посл. Фес. 5,2 и 2 Посл. Петра 3,10 точные слова "день Господень" Между тем как в оригинале это выражение совсем иное, будучи не h kuriakh hmera но h hmera kurion. Это устанавливает вопрос относительно критики, а что касается разъяснения, ясно, что большая часть откровения занята не днем Господним, но событиями, совершившимися ранее этого.

Человек не только обвиняет Бога в своем падении; он обвиняет Его еще и в том, что Бог оставляет человека в этом состоянии. Есть люди, которые говорят, что не могут верить, пока Бог не даст им способности верить; говорят также, что, находясь в зависимости от предвечных советов Божиих, они не могут обрести спасение. Совершенно верно, что никто не может верить Евангелию, как только Духом Святым; верно и то, что уверовавшие таким путем люди становятся предметом предвечных предначертаний Божиих. Но снимает ли все это с человека ответственность, сообразно с которой он должен верить очевидному и простому свидетельству, им читаемому в Священном Писании? Конечно, нет; напротив, лишь испорченное сердце человеческое заставляет его отвергать свидетельство Божие, к нему обращенное, ссылаясь в этом случае на неизменность советов Божиих,составляющих глубокую тайну, ведомую лишь Богу Одному. Но извинение это ни к чему не приводит; потому что в 2 Фее. 1,8-9 написано, что "все не покоряющиеся благовествованию Господа нашего Иисуса Христа", подвергнутся наказанию, вечной погибели. Люди ответственны за то, верят ли они Евангелию, и понесут наказание за неверие свое. Они не ответственны за то, что им не было открыто относительно советов Божиих; никому не будет вменено во грех это незнание. Апостол мог сказать фессалоникийцам: "Зная избрание ваше, возлюбленные Богом братья" (1 Фес. 1,4-5). Как он это узнал? Читая ли сокровенные словеса тайны Божией и вечных советов Господних? Никак; но "потому что наше благовествование у вас было не в слове только, но и в силе, и во Святом Духе". Вот явное доказательство избрания Божия: Евангелие, принятое в силе - вот, что обнаруживает избранных. Все те, которые в предначертаниях Божиих видят средство уклонения от свидетельства Божия, ищут лишь жалкого извинения, оправдывающего их греховную жизнь. На самом деле они и не помышляют о Боге; и они доказали бы более чистосердечия, если б исповедали это открыто, вместо того чтоб придумывать такого рода извинения. Такое извинение не поможет им среди ужасов дня суда, теперь быстро приближающегося.

Невозможно не дать глубокой оценки мудрости Святого Духа в Его отношении к обряду крещения, выраженной в 3-й главе Послания апостола Петра, как мы читаем в 18 стихе: "Потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных, быв умерщвлен по плоти, но ожив духом, которым (Духом) Он и находящимся (теперь) в темнице духам, сошед, проповедовал (чрез Ноя), некогда непокорным ожидавшему их Божию долготерпению, во дни Ноя, во время строения ковчега, в котором не многие, то есть восемь душ, спаслись от воды (di udatoV). Так и нас ныне подобное сему образу (antitupon) крещение, не плотской нечистоты омытие (как водою), но обещание Богу доброй совести, спасает воскресением Иисуса Христа, который, восшед на небо, пребывает одесную Бога, и которому покорились ангелы и власти силы.

Мы знаем о злоупотреблениях в отношении крещения и о ложном положении, которое оно занимает в мыслях многих, и мы знаем, как действующая сила, присущая только крови Христа, придавалась силе воды крещения и мы знаем, как возрождающая благодать Духа Святого приписывалась силе воды крещения. Со всеми этими познаниями мы преклоняемся тому способу, какой избрал Дух Божий для охранения чистоты этих познаний, указывая, что не простое омытие плотской нечистоты водою, но "обещание Богу доброй совести", которое мы получаем не крещением, как бы оно важно ни было, как предписание Царства, но лишь "воскресением Иисуса Христа", "Который предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего". Излишне говорить что крещение есть обряд божественного установления и стоит на определенном божественном месте, имея глубокое и важное значение, но когда мы видим, что люди заменяют образ за сущность каким-либо путем, мы обязаны обличить дело сатаны светом Слова Божия.

Интересно сопоставить значение ковчега и потопа со значением крещения. Истинно крещеный человек представляет из себя того, о котором апостол говорит: "Вы, быв прежде рабами греха, от сердца стали послушны тому образу учения, которому предали себя" (Рим. 6,17). Крещение изображает собою обращение в духе, принципах и вере от мира ветхого к миру новому. Ветхий человек как бы погребен под водою - ему нет более места в природе как таковому, и его ветхая природа устранена: одним словом, он рассматривается мертвым. Когда он погребен под водою, то это означает, что его имя, место и существование в природе изъяты из вида и что плоть со всеми принадлежащими ей грехами, нечестивостью и ответственностью похоронена в могиле Христовой и никогда не может предстать пред Богом.

Таким образом, когда он поднимается из воды, этим дается значение той истине, что он является обладателем новой жизни, т.е. воскресшей жизни Христа. Если бы Христос не воскрес из мертвых, то верующий не мог бы выйти из воды, но оставался бы погребенным под ее поверхностью. Но как Христос, в силе новой жизни, восстал из мертвых, сняв с нас всецело грехи наши, так и в крещении человек появляется из-под воды, как бы возвещая этим, что милостью Божией и смертью Христа он делается полноправным наследником новой жизни, нераздельно связанной с праведностью от Бога. "Мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни" (Рим. 6; Кол. 2; 1 Петр. 3.18-22). Все это составляет учреждение крещения, имеющее громадное значение и полное смысла.

Когда Бог повелевает Аврааму быть непорочным, это не значит, что он способен был сделаться непорочным в сердце своем; для человека это невозможно, и всегда было невозможно. Это повеление значило, что все стремления Авраама должны были бы быть совершенными; другими словами, все надежды, все ожидания его должны были всецело и нераздельно сосредоточиться на "Боге Всемогущем".

Слова "непорочный", "совершенный" употреблены в Новом Завете по крайней мере в четырех различных значениях. В Матф. 5,48 мы читаем: "Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный". По смыслу всех последних стихов этой главы видно, что слово "совершенны" относится к образу нашего хождения в мире, потому что несколько выше, в этой же главе в 44-м стихе, говорится: "Любите врагов ваших... да будете сынами Отца вашего Небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми, и посылает дождь на праведных и неправедных." Итак, "быть совершенным" по смыслу 48-го стиха значит: поступать со всеми согласно принципу благодати, даже с оскорбляющими нас и вредящими нам. Христиане, вступающие в тяжбу и споры для поддержания своих прав, не совершенны, как их Отец; потому что Отец их идет путем благодати, они же прибегают к помощи суда.

Здесь не место разбирать вопрос, имеет или не имеет христианин право вступать в тяжбы с людьми мира сего. (Что касается братьев, то 1 Кор. 6 есть решение окончательное). Мы только обращаем внимание на то, что всякий "христианин, вступающий в тяжбу, поступает совершенно вразрез с характером Отца своего; Отец его не вступает в суд с миром. Престол Его - престол милосердия и благодати, а никак не суда. Свои благодеяния Он изливает на тех, которые, если б Он вошел с ними в суд, уже давно подпали бы под осуждение. Очевидно, таким образом, что христиане, привлекающие ближнего к суду, не "совершенны, как совершен Отец их Небесный".

Притча в конце 18-й главы Ев. от Матф. показывает нам, что всякий, отстаивающий свои права, не знает ни характера, ни действия благодати Божией. Раб не был неправ, требуя уплаты долга; но он был неумолим. Мысли его совершенно расходились с мыслями его государя. Ему были прощены целые десять тысяч талантов долга, и он смог, однако, после этого душить своего товарища, ему задолжавшего какие-то жалкие сто динариев! К чему же это привело? Он был отдан истязателям; утратив отрадное чувство милосердия, он пожал горькие плоды своего настойчивого желания воспользоваться своими правами, хотя он сам на себе испытал действия милосердия. Заметьте, при этом, что он назван "злым рабом" не потому, что он задолжал "десять тысяч талантов", но потому что не простил долга "в сто динариев". У государя его оказалось достаточно милосердия, чтоб простить ему "десять тысяч талантов"; в его же сердце не нашлось сострадания простить должнику всего сто динариев. В притче этой слышится предостережение, обращенное ко всем христианам, ведущим тяжбы; потому что хотя в пояснении притчи и сказано: "Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его", тем не менее она применима по отношению ко всякому и свидетельствует лишь о том, что тому, кто вступает в суд, неведомо чувство милосердия.

В Евр. 9 мы находим второе значение слова "совершенный", и смысл его ясно вытекает из изречения, в которое включено. Здесь идет речь о совершенстве совести (ст. 9) и слово это необыкновенно метко определяет состояние совести. Служитель закона никогда не мог быть "совершенным в совести" по той простой причине, что ни одно из приносимых им жертвоприношений не было совершенно. Кровь тельца или козла не могла "уничтожить грех"; значение ее было лишь временное, а не вечное; при таких условиях она не могла сделать человека "совершенным в совести". В завете благодати самый немощный христианин может сделаться "совершенным в совести". Почему? Лучше ли он служителя закона? Нисколько; но жертва, за него принесенная, лучше. Если жертва Христова совершенна и совершенной остается раз навсегда, совершенной становится и навсегда остается таковой также и совесть верующего (ср. Евр. 9, 9-14.25-26; 10,14). Христианин с совестью несовершенной не чтит достойным образом жертвы Христовой; он этим как бы говорит, что жертва эта не уничтожила греха, что как бы говорит, что жертва эта не уничтожила греха, что действие ее лишь временное, а не вечное; что же это, как не приравнивание жертвы Христовой к жертвам по закону Моисееву?

Необходимо провести резкую грань между совершенством плоти и совершенством совести. Надеяться на первое - значит бесславить жертву Христову. Чадо Божие должно бы иметь во Христе "совесть совершенную"; достичь же совершенства не мог и апостол Павел. Священное Писание требует не совершенствования, а распятия плоти. Разница громадная: христианин имеет грех в самом себе, но не имеет греха, возложенного на него. Почему? Потому что Христос, не имевший греха в Себе, понес на Себе грех, будучи распят на кресте.

Наконец, в Фил. 3 мы находим два остальных значения слова "совершенный". Апостол говорит: "Не потому, чтобы я уже достиг или усовершился", после чего несколько далее говорит: "Итак, кто из нас совершен, так должен мыслить." В первом случае слово "усовершился" относится к полному и вечному уподоблению Апостола со Христом во славе; во втором - слово "совершен" обозначает, что Христос должен быть единым руководителем нашего сердца.

Конец жизненного поприща Иакова представляет собою чудный контраст со всем предыдущим характером его истории, столь чреватой событиями. Он напоминает нам ясный вечер, сменивший собою бурный день; солнце, скрывавшееся днем за тучами и туманом, теперь близко к величественному закату; последние лучи его золотят запад, предвещая на завтра ведро. Так было и с сим престарелым патриархом. Все действия, запятнавшие его жизнь, все его хитрости, его уловки, его неправды, его обманы, его эгоистические опасения, плод его неверия - все эти темные стороны его природного характера и земли, исчезают; во всей чистоте и возвышенности веры раздает Иаков благословения, определяет преимущества своих сыновей, обнаруживая, при этом святую чуткость, приобретаемую лишь чрез общение с Богом.

Хотя зрение его и притупилось, вера его обладает необыкновенной проницательностью. Он не ошибается в определении положения, выпадающего на долю Ефрема и Манассии сообразно с предвечными предначертаниями Божиими. Ему не приходится испытать волнения, охватившего в 27-й главе его отца, Исаака, когда, при осознании роковой своей ошибки, он "вострепетал весьма великим трепетом". Напротив, с полным сознанием своей правоты, отвечает он своему сыну, менее осведомленному, чем он сам, говоря: "Знаю, сын мой, знаю" (48,19). Ослабление органов внешних чувств нимало не помрачило его духовного взора. В школе испытаний Иаков научился прилагать сердце к намерениям Божиим, и никакая плотская сила не могла более повлиять на него в этом отношении.

Глава 48-я доказывает нам, насколько мысли Божий выше всех мыслей наших, и как легко рассеивает Бог все наши страхи: "И сказал Израиль Иосифу: Не надеялся я видеть твое лице; но вот, Бог показал мне и детей твоих." В то время, как Иосифа считали умершим, Бог видел его живым, занимавшим первое почетное место у престола Фараона. "Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его" (1 Кор. 2,9). Да поможет нам Господь лучше познавать Бога и пути Его!

Интересно проследить употребление имен "Иакова" и "Израиля" в конце книги Бытия. В 48-й гл. 2 - мы читаем: "Иакова известили, и сказали: Вот, сын твой Иосиф идет к тебе. Израиль собрал силы свои, и сел на постели." Непосредственно за этим Слово Божие присовокупляет: "И сказал Иаков Иосифу: Бог Всемогущий явился мне в Лузе". Мы знаем, что в Писании все имеет свое особенное значение; не лишено поэтому основания и попеременное употребление и этих двух имен. Вообще имя "Иаков" свидетельствует о глубине, в которую снизошел Бог; имя же "Израиль"- высоту, на которую был вознесен Иаков.