Толкование на Книгу Исход

Нам необходимо остановиться у горы Хорив, "далеко в пустыне", чтоб глубже проникнуться сознанием неверия человека и поразительной, безграничной благости Божией.

"И отвечал Моисей и сказал: а если они не поверят мне и не послушают голоса моего, и скажут: "Не явился тебе Господь"? - Как трудно победить неверие сердца человеческого, и с каким трудом доверяется человек Богу! Соглашается на все, только не на это. Самый слабый тростник, видимый глазом человека, кажется ему прочнее, заслуживает его доверия больше, чем невидимая "Твердыня вечная" (Ис. 26,4). Плоть человеческая склонна пользоваться любым человеческим источником, утолять свою жажду из разбитых водоемов, только бы ей не пришлось пребывать у скрытого источника "воды живой" (Иер. 2,13; и 17,13).

Казалось бы, все, что видел и слышал Моисей, давно должно было бы положить конец всем его страхам. Объятый пламенем, но несгорающий куст; беспримерное великодушие благости Божией; великие, драгоценные имена Божий; Божественное повеление; уверенность в присутствии Божием - все это, вместе взятое, должно было изгнать всякий страх и наполнить сердце твердою уверенностью. Но Моисей продолжал еще вопрошать, и Бог отвечает ему еще и еще; и, как мы это уже отметили, каждый новый вопрос обнаруживает новое доказательство благости Божией. "И сказал ему Господь: Что это в руке у тебя? Он отвечал: Жезл" (ст. 2). Господь желал обратить в Свое орудие Моисея таким, каким он был, и употребить в дело то, что он держал в своей руке. Жезл, которым Моисей пас стада овец Иофора, должен был сделаться орудием избавления Божия и наказания земли Египетской; этот же жезл проложит в море стезю искупленному народу Иеговы; он же изведет из скалы воду для утоления в пустыне жажды истомленных полчищ Израилевых. Бог употребляет слабейшие орудия для приведения в исполнение Своих славнейших намерений. "Жезл", "труба юбилейная" (1,Нав. 6,5) "ячменный хлеб" (Суд. 7,13). "кувшин воды" (3 Цар. 19,6), "праща" (1 Цар. 17,50) - все, одним словом, может в руке Божией послужить к осуществлению предпринятого Им дела. Люди полагают, что великие результаты достигаются великими средствами, но не таковы пути Божий. Бог пользуется "червяком" наравне с "палящим солнцем", "растением" наравне со "знойным восточным ветром" (см. Ион. 4).

Но Моисею следовало научиться многому как относительно жезла, так и относительно руки, в которую жезл был вложен. Ему следовало учиться, народу же - убедиться в его посланничестве. "Господь сказал: брось его на землю, он бросил его на землю, и жезл превратился в змея, и Моисей побежал от него. И сказал Господь Моисею: простри руку твою и возьми его за хвост. Он простер руку свою и взял его; и он стал жезлом в руке его. Это для того, чтобы поверили, что явился тебе Господь, Бог отцов их, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова." Жезл превратился в змея, так что Моисей побежал от него, но по повелению Иеговы он взял змея за хвост, и тот снова стал жезлом. Ничто не могло ярче выразить мысль о могуществе сатаны, обращенном против него самого; доказательство этому мы находим во многих путях Божиих и в самом Моисее. Змей находится в полной власти Христа; когда же он дойдет до крайних пределов своей безумной деятельности, он будет низвержен в озеро огненное, чтобы пожинать там в течение всей вечности плоды дел рук своих. "Змей древний", "клеветник" и "противник" будет навек сокрушен жезлом Помазанника Божия (Откр. 12,9-10).

"Еще сказал ему Господь: положи руку твою к себе в пазуху. И он положил руку свою к себе в пазуху. Вынул ее, и вот, рука его побелела от проказы, как снег. Еще сказал: положи опять руку твою к себе в пазуху. И он положил руку свою к себе в пазуху. И вынул ее из пазухи своей, и вот, она опять стала такою же, как тело его" (ст. 6-7). Рука, покрытая проказой, и очищение этой проказы представляют собою несравненное действие греха и путь, которым грех был снят искупительным делом Христа. Положенная за пазуху здоровая рука покрывается проказою; рука же, покрытая проказою, будучи положеной за пазуху, делается здоровою. Проказа, как известно, есть прообраз греха; грех вошел в мир с первым человеком и был снят вторым. "Как смерть через человека, так и через человека и воскресение мертвых" (1 Кор. 15,21). Грехопадение произошло через человека - через человека же совершилось и искупление; через человека нанесено Богу оскорбление - через человека же даровано и прощение; через человека пришел грех, - через человека пришла и праведность; через человека вошла в мир смерть, через человека же смерть потеряла свою силу, и воцарилась жизнь, праведность и слава. Так не только змей будет побежден и постыжен, но будет совершенно уничтожен и стерт всякий след его низкого и преступного дела; все это совершит искупительная жертва Того, кто "явился, чтобы разрушить дела дьявола" (1 Иоан. 3,8).

"Если они не поверят тебе и не послушают голоса первого знамения, то поверят голосу знамения другого. Если же не поверят и двум сим знамениям, и не послушают голоса твоего, то возьми воды из реки; и вылей на сушу; и вода, взятая из реки, сделается кровью на суше" (ст. 8-9). В этом выразительном, торжественном символе сказались последствия, которые влечет за собою нежелание следовать голосу Божию. Это знамение должно было быть явлено в случае, если б Израиль не послушался голоса двух первых знамений; для Израиля это было знамение, для Египта же - одна из казней (сравн. Исх. 7,17). Но сердце Моисея не было еще, однако, удовлетворено. "И сказал Моисей Господу: о, Господи! человек я не речистый; и таков был и вчера, и третьего дня, и когда Ты начал говорить с рабом Твоим; я тяжело говорю и косноязычен" (ст. 10). Какое постыдное малодушие! Лишь великое долготерпение Иеговы могло его перенести. Неужели же, в самом деле, сказав: "Я буду с тобою", Бог этим не обеспечивал все дальнейшие нужды Своего служителя; если последний нуждался в красноречии, разве Сущий не был с ним? Красноречие, мудрость, могущество, энергия - не заключалось ли все в этом неисчерпаемом богатстве? "Господь сказал: кто дал уста человеку? кто делает немым, или глухим, или зрячим, или слепым, не я ли, Господь? Итак, пойди; и Я буду при устах твоих и научу тебя, что тебе говорить" (ст. 11-12). Чудная, неизреченная благость Божия, благость, достойная Бога! Нет равного Господу Богу нашему, долготерпеливым милосердием Своим преодолевающему все затруднения наши и восполняющему все нужды, всю немощь нашу: "Я, Господь" - слова эти должны были раз навсегда заставить замолчать наши плотские сердца. Но, увы! трудно водворить тишину в наших сердцах: снова и снова раздаются их рассуждения, нарушающие наш мир и бесславящие Того, Кто Сам являет душам нашим всю полноту Своего естества, дабы мы восполняли из этой полноты нужды наши.

Важно для нас помнить, что когда Господь с нами, наши нужды и наши немощи дают Ему случай проявлять многостороннюю благодать Свою и великое Свое долготерпение. Вспомни это Моисей, отсутствие красноречия не смущало бы его. Апостол Павел научился говорить: "Гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова. Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа; ибо, когда я немощен, тогда силен" (2 Кор. 12,9-10). Вот речь человека, вынесшего много познания из школы Христа. Это опыт человека, который нимало не задумался бы над недостатком красноречия, потому что в драгоценной благодати Господа Иисуса Он нашел ответ на все свои нужды, каковы бы они ни были.

Познание этой истины должно было бы освободить Моисея от недоверия и робости, угнетавших его. Уверенность в том, что в милосердии Своем Господь обещал быть при устах его, должна была бы его успокоить в вопросе о недостатке красноречия. Дав уста человеку, Он мог, несомненно, когда в этом являлась нужда, исполнить их самым непобедимым красноречием. Для веры все это является простым, естественным фактом; но, увы! - жалкое неверующее сердце несравненно больше рассчитывает на красноречивые уста, чем на Бога, их создавшего. Факт этот явился бы необъяснимым для нас, если б мы не знали основных свойств природного сердца. Сердце это неспособно доверяться Богу; отсюда возникает унизительный недостаток доверия к Богу живому, столь присущий даже чадам Божиим, если они хотя сколько-нибудь поддаются плоти. Так и в примере, нас занимающем, мы видим, что Моисей еще продолжает колебаться: "Моисей сказал: Господи, пошли другого, кого можешь послать" (ст. 13). Таким образом, он фактически отказывался от славного преимущества быть единственным вестником Иеговы для Израиля и фараона.

Всем нам известно, как драгоценно смирение, которое производит в нашем сердце Бог. "Облекитесь смиренномудрием" - таково божественное приказание; смирение, несомненно, более всего приличествует нам и украшает жалкого грешника. Но отказаться занять место, указываемое нам Богом, или идти по следам, которые нам указывает Он, - это уже не смирение. Не было, очевидно, смирением и то, что удерживало Моисея, потому что "гнев Господень возгорелся против Моисея"; не одна только немощь руководила им. Пока чувство это носило характер робости, как оно неуместно в этом случае ни было, Бог, в бесконечном милосердии Своем, переносил его и отвечал на него повторением обетовании Своих; но когда чувство это перешло в неверие и медлительность сердца, праведный гнев Иеговы возгорелся на Моисея; и вместо того, чтобы сделаться единственным свидетелем Божиим и единым орудием избавления Израиля, Моисей должен был разделить это преимущество с другими. Ничто так не бесславит Бога и ничто так не опасно для души нашей, как ложное смирение. Когда, ссылаясь на недостаток некоторых способностей и некоторых свойств, мы отказываемся занять место, которое, по благости Своей, Бог указывает нам, в нас говорит не смирение, потому что, имей мы в самих себе свидетельство, что обладаем этими качествами, мы сочли бы себя вправе рассчитывать на это место. Если бы, например, Моисей владел той мерой красноречия, которая казалась ему достаточной для совершения своего служения, мы думаем, что он без малейшего колебания последовал бы призыву Божию. Но вопрос в том, в какой именно мере красноречия нуждался Моисей; и отвечая на этот вопрос, мы вынуждены сознаться, что никакого красноречия человеческого не хватило бы на это дело - тогда как с Богом наименее красноречивый человек делается могущественным вестником Божиим.

Это имеет важное практическое значение. Неверие есть ничто иное, как гордость, не имеющая ничего общего со смирением. Оно отказывается верить Богу лишь потому, что в своем "я" не находит основания для этой веры. Если из-за того, что я вижу в себе, я отказываюсь верить тому, что говорит Бог, я представляю Бога лживым (1 Иоан. 5,10). Если я отказываюсь верить свидетельству о любви Божией, не находя себя достойным этой любви, я делаю Бога лжецом, я обнаруживаю гордость, присущую моему сердцу. Одна лишь мысль, что я заслуживаю чего-либо, кроме ада, доказала бы глубокое незнание моего собственного положения и требований, предъявляемых мне Богом; отказываясь занять место, уготованное мне искупительною любовью во имя принесенной Христом на кресте жертвы, я делаю Бога лжецом, я умаляю значение крестной смерти Христовой.

Здесь вопрос идет совсем не о месте, которое заслуживаю я, но о месте, заслуженном Христом, Христос занял на кресте место грешника, дабы грешник мог занять место во славе с Ним. Христос понес на себе то, что заслуживал грешник, дабы все, заслуженное Христом, сделалось уделом грешника. Свое "я", таким образом, всецело отстранено; вот истинное смирение. Никто не может быть действительно смиренным, пока он не достигнет небесной стороны креста; там его ожидают Божественная жизнь, Божественная праведность и Благодать. Человек в таком случае раз и навсегда уже покончил с самим собою; он уже не ищет и не мнит найти в себе что-либо доброе, угодное Богу: он питается и насыщается богатствами Другого. Он в духе уже присоединяется к голосу тех, которые вовеки будут оглашать небеса хвалою своею, воспевая: "Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу" (Пс. 113,9).

Не нам, конечно, осуждать ошибки и немощи такого верного служителя Божия, каким был Моисей; Он заслужил одобрение Самого Господа; о нем мы читаем, что "он верен во всем доме Его, как служитель, для засвидетельствования того, что надлежало возвестить" (Евр. 3,5). Но, если мы не должны на слабостях этих останавливаться с чувством внутреннего удовлетворения, говоря себе, что в подобных же обстоятельствах мы действовали бы иначе, мы призваны, тем не менее, из всего, о чем нам повествует Священное Писание, извлечь святые уроки, преподать нам которые оно, несомненно, собирается. Мы должны научиться испытывать самих себя, всецело доверяться Богу и отстранять наше собственное "я", дабы Бог мог действовать в нас, через нас и за нас. Вот тайна истинного могущества!

Мы видели, что по своей собственной вине Моисей потерял преимущество быть единственным орудием Иеговы в славном деле, порученном ему. Но это еще не все. "Гнев Господен возгорелся на Моисея; и Он сказал: Разве нет у тебя Аарона, брата, Левитянина? Я знаю, что он может говорить, и вот, он выйдет навстречу тебе и, увидев тебя, возрадуется в сердце своем. Ты будешь ему говорить и влагать слова в уста его; Я буду при устах твоих и при устах его, и буду учить вас, что вам делать. И будет говорить он вместо тебя к народу. Итак, он будет твоими устами; а ты будешь ему вместо Бога. И жезл сей возьми в руку твою: им ты будешь творить знамения" (ст. 14-17). Это изречение является для нас источником многих драгоценных поучений. Мы видели, как страшился и сомневался Моисей, несмотря на все обетования, все удостоверения, полученные им по богатству благости Божией. И вот, хотя Моисей, в сущности, не выиграл ничего в смысле наличной силы; хотя в устах Аарона не было ни больше могущества, ни больше достоинства, чем в его собственных устах; хотя ему же, Моисею, пришлось, в конце концов, влагать слова в уста Аарона, мы видим, что Моисей соглашается пуститься в путь с той минуты, как только он может рассчитывать на присутствие и содействие смертного, такого же жалкого и слабого, как и он сам; когда же до этого Иегова много раз повторял, что Он будет с Моисеем, Моисей не решался послушаться голоса Божия.

Дорогой читатель, не зеркало ли это, в котором отражается твое, отражается мое сердце? Мы все склонны рассчитывать на все, что угодно, только не на Бога живого. Найдя опору и покровительство в человеке смертном, подобном нам, мы дерзновенно и безбоязненно идем вперед; имея же пред собою свет благоволения Божия, ободряющий нас, и могущество десницы Всесильного, поддерживающее нас, мы приходим в колебание, трепет, сомнение... Это должно бы глубоко смирить нас пред Господом и преисполнить желанием познать Его лучше, дабы мы научились доверяться Ему беззаветно и твердо идти вперед, Одного Его имея своим источником и уделом.

Сообщество брата, бесспорно, очень драгоценно. "Двоим лучше, нежели одному", (Екл. 4,9), как для работы, так и для отдыха, и для борьбы. Господь Иисус посылал учеников Своих "по два" (Марк. 6.7), потому что соединенные силы всегда лучше единичных; и однако, если наше личное знакомство с Богом и наш личный опыт не делают нас уверенными в присутствии Его, сообщая нам способность ходить, если понадобится, и в одиночестве, присутствие брата не принесет нам ни малейшей пользы. Удивительно, что Аарон, помощь которого была так желательна Моисею, этот же Аарон и сделал впоследствии золотого тельца (Исх. 32,21). Как часто мы видим, что человек, присутствие которого казалось таким необходимым для нашего успеха и для нашего благоденствия, оказывается впоследствии источником глубокого огорчения для сердец наших. Никогда не будем этого забывать.

Как бы то ни было, Моисей, наконец, повинуется; но раньше, чем оказаться годным к уготованному ему делу, ему приходится еще пройти через прискорбный опыт: Бог рукою своею должен положить печать смерти на плоть Моисея. "Далеко в пустыне" Моисей научился весьма многому; но многому он должен был научиться еще и "дорогою на ночлег" (ст. 24). Нелегко сделаться служителем Божиим; обыкновенное воспитание не может подготовить человека для этого. Плоть должна быть умерщвлена и остаться в состоянии смерти. "Мы сами в себе имели приговор к смерти для того, чтобы надеяться не на самих себя, но на Бога, воскрешающего мертвых" (2 Кор. 1,9). Всякий, желающий получить благословение в служении, должен на опыте познать, что значит иметь смертный приговор в себе. Прежде чем вступить на свое служение, Моисей должен был на собственном опыте научиться этому пути. Ему предстояло обратиться к фараону с торжественным поручением Божиим. "Так говорит Господь: Израиль есть сын Мой, первенец Мой. Я говорю тебе: отпусти сына Моего, чтобы он совершил мне служение; а если не отпустишь, то вот, Я убью сына твоего, первенца твоего" (ст. 22-23). Вот какое известие нес Моисей фараону, - весть о смерти и суде; для Израиля же Моисей являлся вестником жизни и спасения. Но не забудем, что тот, кто хочет нести другим весть о смерти и суде, о жизни и спасении от Бога, должен сначала в душе своей осуществить всю силу этих слов. В самом начале Моисей прообразно является нам обреченным на смерть; но это еще не значит умереть в самом себе. Поэтому мы читаем: "Дорогою на ночлег случилось, что встретил его Господь, и хотел умертвить его. Тогда Сепфора, взявши каменный нож, обрезала крайнюю плоть сына своего, и, бросив к ногам его, сказала: ты жених крови у меня. И отошел от него Господь. Тогда сказала она: жених крови - по обрезанию" (ст. 24-26). Это вводит нас в глубокую тайну личной и семейной жизни Моисея. Очевидно, что до этой самой минуты сердце Сепфоры отказывалось от приложения "ножа" к предмету ее плотской привязанности; она не признавала знака, налагавшегося на плоть всякого члена Израиля Божия. Она не знала, что ее союз с Моисеем был союзом, обрекавшим плоть на смерть; она сторонилась креста. Это было вполне естественно с ее стороны; но и Моисей уступил ей в этом случае; это освещает таинственное событие "по дороге на ночлег". Если Сепфора откажется обрезать сына, Иегова наложит руку Свою на ее мужа; если Моисей не решится оскорбить чувства своей жены, Иегова будет искать случая "умертвить его". Приговор смерти должен запечатлеть плоть; и если мы будем избегать этого в одном отношении, мы подвергнемся тому же с другой стороны.

Сепфора, как нами уже было отмечено, является интересным и поучительным прообразом Церкви. Она вступила в союз с Моисеем во время его отвержения; описанное же нами событие открывает нам, что Церковь получила познание о Христе, с Которым она соединена воедино "кровию" Его. Пить Его чашу и креститься Его крещением - вот ее преимущество. Распятая с Ним, она должна сообразовываться со смертью Его; должна умерщвлять земную плоть свою; должна всякий день брать свой крест и идти за Ним. Ее отношение ко Христу основано на пролитой крови и проявление могущества этого отношения, естественно, влечет за собою смерть плоти. "И вы имеете полноту в Нем, Который есть глава всякого начальства и власти; в Нем вы и обрезаны обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым; бывши погребены с Ним в крещении, в Нем вы и совокресли верою в силу Бога, Который воскресил Его из мертвых" (Кол. 2,10-12). Срав. Кол. гл. 4,12.

Таково учение о положении Церкви Христовой, учение, исполненное славных преимуществ как для самой Церкви, так и для каждого из членов, составляющих ее: прощение грехов, оправдание, принятие Богом, вечное спасение, полное общение со Христом во всей Его славе, - все это принадлежит Церкви. "Совершенны в Нем". Что можно прибавить "совершенному"? "Философию", "предания человеческие", "начатки учений мирских?", "пищу и питие", "праздники, новомесячия, субботы", "постановления: "не прикасайся", "не вкушай", "не дотрагивайся"? "Заповеди и учения человеческие"? "Дни, месяцы, времена и годы"? (см. Кол. 2). Может ли что-либо из этого или все это, вместе взятое, прибавить хотя бы самую малую йоту тому, кто Богом назван "совершенным"! Это то же, что задаваться вопросом, не следует ли человеку приложить руку свою для окончательного усовершенствования того, что Бог сотворил в течение шести дней и что Сам Он назвал "весьма хорошим"?

Не следует также рассматривать это совершенство как состояние, которого христианин должен достигать, до которого он еще не дошел, но которого ему надлежит домогаться со всем постоянством, причем ему нельзя быть уверенным в достижении его и в час смерти и суда пред престолом Божиим. Совершенство этого рода составляет удел всякого чада Божия, хотя бы самого немощного, наименее мудрого и опытного. Наименьший из святых включен в число тех, обращаясь к которым апостол говорит: "Вы совершенны". Все дети Божий "совершенны во Христе." Апостол Павел говорит: "Вы будете"', "быть может вы уже совершенны", "надейтесь, что вы будете", "молитесь, чтобы сделаться совершенными"; нет, силою Духа Святого он прямо и безусловно утверждает: "вы совершенны"¹. Вот точка отправления христианина: делать целью то, что Бог определил быть исходной точкой - значит искажать все учение.

"Но, - возразят мне за это, - не исполнены ли мы всякого рода грехами, недостатками, несовершенствами?" Это, конечно, не подлежит никакому сомнению. "Если говорим, что не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас" (1 Иоан. 1,8). Есть грех в нас, но не на нас.' Перед Богом мы стоим не сами по себе, но во Христе. В Нем "мы совершенны". Бог видит христианина во Христе, со Христом: вот неизменное состояние и наше вечное положение как христиан. "Совлечение греховного тела плоти" совершено "обрезанием Христовым" (Кол. 2,11), христианин уже не живет во плоти (Римл. 7,5; 8,9), хотя плоть еще живет в нем; могуществом новой вечной жизни он соединен со Христом, и жизнь эта нераздельно связана с Божественной праведностью, которой верующая душа облечена пред Богом. Господь Иисус уничтожил все, бывшее против христианина, и приблизил последнего к Богу, низводя на него благоволение Божие, которым Он пользуется Сам. Словом, Христос - праведность наша (1 Кор. 1,30; 2 Кор. 5,21). Это полагает конец всем вопрошениям, разбивает все возражения, разрешает все сомнения: "ибо и Освящающий и освящаемые, все - от Единого" (Евр. 2,11).

Весь этот ряд истин истекает из типа отношений, которым нам был представлен союз Моисея с Сепфо-рою. Теперь мы на время уходим из пустыни, не забывая, однако, великих уроков и святых впечатлений, нами там полученных и столь важных для каждого служителя Христова и всякого вестника Бога Живого. Все, желающие служить Богу и удостоиться Его благословений, будь то великим делом проповеди или же каким-либо другим видом служения в доме Божием, который есть Церковь, должны непременно проникнуться драгоценными поучениями, полученными Моисеем у подножия горы Хорив и "ночью, на ночлеге".

Если бы событиям, только что рассмотренным нами, было отведено место, подобающее им, нам не приходилось бы видеть столько людей, бегущих туда, куда их никто не посылал, не приходилось бы встречать столько лиц, берущих на себя занятия, которые для них не предназначались. Все, задающиеся мыслью посвятить себя проповеди, учительству, увещаниям или другому какому-либо делу, должны серьезно испытать себя, действительно ли они для этого дела приготовлены, научены и посланы Богом. Иначе дело их не будет ни признано Богом, не будет и благословением для людей, и чем скорее они от него откажутся, тем будет лучше, как для них самих, так и для тех, на которых они хотели возложить бремя следовать их словам. Никогда придуманное человеком служение не окажется уместным в священной ограде Церкви Божией. Необходимо, чтобы всякий служитель был одарен, научен и послан Богом.

"И Господь сказал Аарону: пойди навстречу Моисею в пустыню. И он пошел, и встретился с ним при горе Божией, и поцеловал его. И пересказал Моисей Аарону все слова Господа, который Его послал, и все знамения, которые Он заповедал" (ст. 27-28). Эта чудная сцена братского единения и нежной любви представляет поразительный контраст со многими другими сценами, происходившими впоследствии между двумя этими людьми во время их странствования через пустыню. Сорок лет жизни в пустыне должны были существенно изменить как людей, так и порядок вещей. Поэтому отрадно остановиться на некоторое время на начале вступления верующей души на ее служение, когда суровая действительность жизни в пустыне не успела еще сдерживающим образом повлиять на живую и великодушную отзывчивость сердца; когда обманы, испорченность и лицемерие мира не заглушили еще доверчивости сердца и не вселили холодной подозрительности в нравственном отношении ко всем и ко всему.

Долгие годы опыта, увы, часто приводят именно к этому грустному результату. Но блажен тот, кто, хотя и имел случай открытыми глазами, в свете, более ярком, чем свет земной, увидеть всю немощь плоти человеческой, черпает в Боге силу неуклонно идти вперед по пути служения. Кто знает все глубины, все лукавство сердца человеческого так, как их знал Иисус? "Он знал всех, и не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал о человеке: ибо Сам знал, что в человеке." Он так хорошо понимал человека, что не мог "вверять Себя ему" (Иоан. 2,24-25). Он не мог доверять тому, что о себе засвидетельствуют люди, не мог одобрять их притязательную самоуверенность. И несмотря на это, кто был так исполнен благости, как Он? Кто был так нежен, так любящ, так отзывчив, так сострадателен? Сердцем, понимающим каждого, Он мог страдать за каждого. Вполне давая себе отчет в испорченности людей, Он не держался вдали от нужд человеческих. Он ходил с места на место, творя добро. Почему? Потому ли, быть может, что Он считал искренними всех, теснившихся вокруг Него? Нет, но потому, что "Бог был с Ним" (Деян. 10,38). Вот пример, предлагаемый нам Богом. Последуем за ним, даже если при этом нам придется на каждом шагу нашем попирать свое "я" со всеми ему присущими интересами.

Кому желательно приобрести эту мудрость, это познание природы человеческой, эту опытность, которые способны лишь заставить человека замкнуться в непроницаемую броню холодного эгоизма и недоверчиво и мрачно смотреть на людей? Побуждения небесного свойства и высшего характера к такому результату вести не могут. Бог дает мудрость; но это не мудрость, закрывающая сердце для нужд человеческих и делающая его глухим к воплям страдания мира. Она дает нам познание человеческой природы; но это познание не делает нас пристрастными к тому, что мы ложно называем "нашим". Бог дает опытность; но опытность эта не делает нас недоверчивыми ко всем, за исключением нас самих. Если мы следуем по стопам Господа Иисуса, если мы проникаемся благим Его духом и проявляем Его; если, одним словом, мы можем сказать: "Для меня жизнь - Христос", тогда, вполне зная мир, через который мы проходим, вступая в сношения с людьми и зная, чего нам следует от них ожидать, мы можем милостью Божией являть Христа в обстоятельствах, в которые мы поставлены Богом. Мотивы наших действий, предметы, вдохновляющие нас, все находятся на небесах, там, где пребывает Тот, Который "вчера, сегодня и во веки Тот же" (Евр. 13,8). Сердце возлюбленного и великого служителя Божия, в истории которого мы уже почерпнули столько истинных и полезных уроков, находило именно там, на небесах, благодать и силу, позволившие ему мужественно перенести тяжелые и разнообразные испытания жизни в пустыне. И не боясь впасть в ошибку, мы можем утверждать, что в конце своего земного поприща, несмотря на страдания и борьбу, длившиеся сорок лет, Моисей мог и на горе Ор поцеловать своего брата с той же любовью, с которою он это сделал при первой его встрече с Аароном на "горе Божией". Встречи эти произошли, правда, при совершенно различной обстановке. На "горе Божией" братья встретились, поцеловались и вместе двинулись в путь для исполнения возложенного на них божественного поручения. На горе Ор они встретились по повелению Иеговы (Числ. 20,25), причем Моисею надлежало снять с брата своего священные одежды и быть свидетелем того, что Аарон "приложился к народу своему", - за то, что он впал в ошибку, в которой участвовал и сам Моисей. Обстоятельства изменяются; люди могут также меняться по отношению друг к другу; но в Боге "нет изменения и ни тени перемен" (Иак. 1,17).

"И пошел Моисей с Аароном, и собрали они всех старейшин сынов Израилевых; и пересказал Аарон все слова, которые говорил Господь Моисею, и сделал Моисей знамения перед глазами народа. И поверил народ. И услышали, что Господь посетил сынов Израилевых, и увидел страдание их; и преклонились они, и поклонились" (ст. 29-31). Когда в дело вступает Бог, все преграды должны пасть. Моисей сказал: "Они не поверят"; но дело шло не о том, поверят ли они ему, а поверят ли они Богу. Почитающий себя лишь посланником Божиим может спокойно ожидать принятия возложенного на него свидетельства; и эта блаженная уверенность никоим образом не умаляет нежной и любящей заботливости его относительно тех, к кому он обращается; напротив! Она предохраняет его от смятения духа, которое способно только помешать человеку передать свидетельство твердое, возвышенное, настоятельное. Посланный Божий всегда должен помнить, что поручение, выполняемое им, есть поручение Божие. Когда Захария сказал Ангелу: "По чему я узнаю это?" - смутил ли этот вопрос последнего? Нисколько; он сказал ему в ответ: "Я Гавриил, предстоящий пред Богом и послан говорить с тобою и благовестить тебе сие" (Лук. 1,18-19). Сомнения смертного не оказывают никакого влияния на чувство благоговения пред поручением, которое дано ангелу. "Возможно ли, - как бы говорит он, - сомневаться, когда от престола небесного величия Божия послан вестник к тебе?" Так должен идти и в таком духе должен выполнять свое поручение всякий вестник Божий.

Первое свидание с фараоном, казалось, не обещало ничего хорошего. Страх лишиться народа Израильского заставил его еще более стеснить его свободу и охранять его с удвоенною тщательностью. Всякий раз, как полагается предел силе сатаны, ярость его вырастает. Так было и когда Моисей и Аарон пошли освобождать Израиль. Любовь Избавителя готова угасить пламя раскаленной печи; но пока этого не случилось, печь раскаляется еще сильнее, и ярость пламени все увеличивается. Дьявол не любит выпускать на свободу ни одного из тех, кого он держал в своей ужасной власти. Он и есть тот "сильный, с оружием в руке, охраняющий дом свой, о котором говорит евангелист Лука (11,21-22) и "имение" которого, пока он его охраняет, находится "в безопасности". Но, благодарение Богу, есть Некто, "сильнейший его", Который "возьмет все оружие его, на которое он надеялся" и "разделит похищенное у него" между блаженными наследниками своей вечной любви.

После сего Моисей и Аарон пришли к фараону и сказали: "Так говорит Господь, Бог Израилев: отпусти народ Мой, чтоб он совершил мне праздник в пустыне" (гл. 5,1). Таково было обращение Иеговы к фараону. Он требовал полного освобождения Израиля, потому что Израиль был Его народ, и Он желал, чтобы этот народ совершил Ему праздник в пустыне. Бог не удовлетворяется ничем, кроме полного освобождения избранных Своих от ига рабства. "Развяжите его, пусть идет" (Иоан. 11,44), - вот великий девиз милостивых путей Божиих по отношению к тем, которые, хотя они еще и томятся в рабстве силою сатаны, тем не менее призваны сделаться наследниками жизни вечной.

Рассматривая сынов Израилевых, живущих среди раскаленных печей для обжигания кирпичей египетских, мы имеем пред своими глазами живое представление условий жизни во плоти всякого потомка Адама. Они безнадежно томились под тяжким игом врага, не имея силы от него освободиться. Одно лишь упоминание о свободе заставило притеснителей надеть двойные цепи на пленников, удвоить непосильное бремя, возложенное на них. Необходимо было ожидать помощи извне. Но откуда она могла прийти? Где можно было взять выкуп? Где была сила, разбивающая оковы? А если бы она у Израиля и оказалась, где найти силу воли, которая решила бы выполнить дело избавления и принялась бы за него? Увы! Ни изнутри, ни извне не было у Израиля надежды на избавление. Бедному народу оставалось лишь одно: обращать свой взор вверх. Бог был его прибежищем: у Него были могущество и сил; Он мог и выкупом и силою освободить Израиль от врага. В Иегове, и в Иегове одном, было спасение несчастного угнетенного народа.

Так оно всегда и бывает. "Нет ни в ком ином спасения; ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись" (Деян. 4,12). Грешник порабощен господином, который деспотически властвует над ним. Он "предан греху" (Римл. 7,14), повинуется сатане в похотях его, томится в узах неправды, в узах страстей и наклонностей своих; он "немощен" (Римл. 5,6), "не имеет надежды", он "безбожник в мире" (Еф. 2,12). В такие условия поставлен грешник. Как же может он освободить самого себя? Будучи рабом другого, все, что он ни делает, он делает в качестве раба. Его мысли, его слова, его поступки - суть мысли, слова и поступки раба. Даже, если б он плакал и вздыхал о свободе, вопли и воздыхания его были бы лишь новым доказательством его неволи. Он может бороться за свободу; но самые усилия его, хотя и свидетельствующие о его жажде свободы, несомненно, являют его рабство.

Но вопрос идет не только об условиях, в которые поставлен грешник; сама природа его крайне испорчена и всецело подчинена власти сатаны. Поэтому грешник не только должен быть введен в новое положение; ему следует получить и новую природу. Природа и положение соответствуют друг другу. Если б грешнику и удалось улучшить положение, в котором он находится, к чему бы это привело, если природа его оставалась бы неисправимо порочной? Человек родовитый может, конечно, принять к себе в дом и усыновить нищего, может передать ему и наследство, и богатство, и дворянство; но не в его власти передать ему благородство природы; поэтому природный нищий никогда не будет себя чувствовать счастливым в своем новом положении. Природа должна соответствовать положению; положение же должно соответствовать способностям, желаниям, стремлениям и вкусам природы Божией, учить нас, что верующая душа вводится в положение совершенно новое; что она выходит из своего прежнего положения виновности и осуждения и переносится в состояние полного и вечного оправдания. Положение, в котором ее теперь видит Бог, связано для нее не только с полным прощением грехов, но и с такими преимуществами, при которых даже бесконечная святость не видит в ней ни пятна ни порока. Человек извлечен из первичного своего положения виновности перед Богом и навеки поставлен в новое положение полного и безусловного оправдания. Это произошло не от некоторого изменения его прежнего положения, потому что "кривое не может сделаться прямым" (Еккл. 1,15). "Может ли Ефиоплянин переменить кожу свою и барс - пятна свои?" (Иер. 13,23). Ничто так не противоречит основной истине Евангелия, как теория постепенного улучшения положения грешника. Рожденному в определенных условиях, ему надлежит "родиться вновь", чтобы перейти в другие условия. Он может пытаться улучшить свою природу; может давать себе обещания исправиться в будущем; начать новую страницу жизни; изменит образ жизни, но это не выведет его из прежнего состояния грешника; он может сделаться так называемым "религиозным" человеком; может пробовать молиться; может внешне исполнять все обряды и являть внешние знаки нравственного обновления; все это, однако, ничего решительно не меняет в его действительном положении перед Богом.

То же можно сказать и относительно природы. Как может человек изменить свою природу? Он может ее подвергнуть ряду болезненных операций; может делать попытки ее укротить, подвергнуть дисциплине; и все-таки природа остается все той же. "Рожденное от плоти есть плоть" (Иоан. 3, 6). Человек нуждается в новой природе, как он нуждается и в новом положении. Но как приобрести эту новую природу? "Веруя свидетельству Бога о Сыне Его." Тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые не от крови, не от хотения плоти, не от хотения мужа, но от Бога родились" (Иоан. 1,12-13). Мы узнаем из этого, что верующие во имя Единородного Сына Божия получают дар "жизни вечной". "Верующий в Сына имеет жизнь вечную" (Иоан. 3,36). "Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь" (Иоан. 5,24). "Сия же есть жизнь вечна", да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа" (Иоанн. 17,3). "Свидетельство сие состоит в том, что Бог даровал нам жизнь вечную, и сия жизнь в Сыне Его. Имеющий Сына Божия имеет жизнь: не имеющий Сына Божия не имеет жизни" (1 Иоан. 5,11-12).

Таково учение Священного Писания относительно важного вопроса о природном состоянии грешника. Но каким же путем и на каком основании вводится верующий в положение Божественного оправдания и становится причастным к Божественному естеству? Эта великая перемена зависит от благословенной истины: "Иисус умер и воскрес" (1 Фесс. 4,14). Господь Иисус пришел из недр любви Отчей, от престола славы; от жилища света; Он сошел в греховный мир в подобии плоти греховной; во всех отношениях проявив и прославив Бога всеми действиями земной Своей жизни, Он умер на кресте, неся на Себе все бремя беззаконий народа Своего. Таким образом Он дал Божественное удовлетворение всему, что было или могло быть против нас. "Он возвеличил и прославил закон" (Ис. 42,21); затем Он понес на Себе "клятву за грех" и был распят на кресте. Всякое требование было Им удовлетворено, все враги - приведены в смятение, все преграды разрушены. Милость и истина встретились, правда и мир облобызались (Пс. 84,11). Правосудие Божие было удовлетворено, а потому бесконечная любовь Божия теперь могла свободно изливаться в сокрушенные сердца грешников, вселяя в них покой и радость. Между тем как вода и кровь, истекшая из прободенного ребра распятого Христа, идут навстречу всем нуждам виновной, но сознающей свой грех совести. Господь Иисус вместо нас вознесен был на кресте; Он сделался Заступником нашим. Он умер "за грехи наши, Праведник за неправедных" (1 Петр. 3,18). - "Он сделался для нас жертвою за грех" (2 Кор. 5,21). Он стал наряду с беззаконниками, был погребен и, все выполнив, воскрес из мертвых. Итак, ничто больше не восстает против верующего: он соединен со Христом и облечен праведностью Его. Мы "поступаем в мире сем, как Он" (1 Иоан. 4,17).

Вот что дает совести прочный, устойчивый мир. Если из положения виноватых мы перешли в положение оправданных; если Бог нас видит только во Христе и через Христа, полный мир делается нашим уделом. "Оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом через Господа нашего Иисуса Христа" (Римл. 5,1). Кровь Христа сняла с верующей души ее вину, уплатила за нее тяготивший ее долг и в присутствии святости, которой "несвойственно глядеть на злодеяния" (Авв. 1,13), облекла ее в белую одежду.

Но верующий нашел не только мир с Богом; он сделался еще и чадом Божиим, так что ему силою Духа Святого теперь дано наслаждаться общением с Отцом и Сыном. Крест следует рассматривать с двух сторон: прежде всего он удовлетворяет всем требованиям Бога и славы Его; затем он является выражением любви Божией. Рассматривая наши грехи с одной, и права Бога, Судьи моего, с другой стороны, мы видим, что крест удовлетворил все эти права. Бог-Судья через крест был удовлетворен и прославлен. Но это еще не все: Бог не только предъявляет Свои права; сердце Его горит любовью; и крест Господа Иисуса являет грешнику всю трогательность, всю убедительность этой любви; грешник получает способность питаться этой любовью и пребывать в общении с Источником, из Которого она истекает. "Потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, Праведник за неправедных" (1 Петр. 3,18). Итак, мы не только перешли в другое положение, но приведены к Самому Богу и сделались причастниками новой природы, способной наслаждаться общением с Ним. "Хвалимся Богом через Господа нашего Иисуса Христа, посредством Которого мы получили ныне примирение" (Римл. 5,11).

Какою силою, какою красотою дышит весть освобождения: "Отпусти народ Мой, чтобы он совершил Мне праздник в пустыне"! (гл. 5,1). "Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу" (Лук. 4,18-19). Благая весть Евангелия возвещает освобождение от всякого ига, от всякого рабства. Мир и свобода - вот дары, как это и возвестил Бог, приносимые Евангелием принимающим его с верою.

Заметьте, что говорится: "Чтобы он совершил Мне праздник в пустыне." Если сыны Израилевы освобождались от власти фараона, им предстояло тотчас же сделаться рабами Бога. Многозначительная перемена! Вместо того, чтобы изнемогать под ударами начальников фараона, им дано было совершать праздник в присутствии Иеговы; и хотя для этого надлежало из Египта перейти в пустыню, присутствие Божие должно было сопровождать их туда; и если пустыня была печальна и дика, она вела в Ханаан. В планы Божий входило празднование Израилем великого праздника Господня в пустыне, и для этого они должны были "быть отпущены" из Египта.

Но фараон вовсе не был расположен послушаться приказания Божия. "Кто такой Господь, чтобы я послушался голоса Его и отпустил Израиля?" (ст. 2). Слова эти как нельзя лучше выражают истинное нравственное состояние фараона, его невежество и упорное непослушание. Одно всегда сопровождается другим. Душа, постигшая блаженство познания Бога, убеждается, что это познание есть жизнь вечная (Иоан. 17,3), жизнь же есть сила; сила дает возможность действовать. Очевидно, что не имеющий жизни действовать не может; поэтому безумно, налагая на человека те или другие действия, надеяться через них произвести в нем то, что одно только и может заставить его действовать.

Далее фараон и самого себя не знал больше, чем Бога. Он не знал, что он лишь жалкий червь земной, призванный возвестить славу Того, знать Которого он не считал нужным (Исх. 9,16; Римл. 9,17). "Они сказали: Бог Евреев призвал нас. Отпусти нас в пустыню на три дня пути, принести жертву Господу, Богу нашему, чтобы Он не поразил нас язвою или мечом. И сказал им царь Египетский; для чего вы, Моисей и Аарон, отвлекаете народ от дел его? Ступайте на свою работу... дать им больше работы, чтобы они работали и не занимались пустыми речами" (ст. 3-9).

Как ясно обнаруживаются во всем этом тайные изгибы человеческого сердца! Какая полная неспособность войти в мысли Божий! Все предъявленные Богом права, все Божественные откровения - все это фараон считает "пустыми речами". Что было ему за дело до "трех дней пути" или до "праздника Иеговы в пустыне"? Как мог он понять необходимость подобного путешествия, характер и цель подобного праздника? Носить на себе тяжести и делать кирпичи - это дело было ему знакомо; это были очевидные факты доступной ему реальной жизни; все же, что относилось к Богу, к Его служению и почитанию, казалось ему какой-то несуществующей химерой, вымышленной людьми, искавшими предлога освободиться от суровых требований жизни.

Так часто случается и с великими и мудрыми мира сего, которые всегда готовы почитать безумием и суетой свидетельства Божий. Прислушайтесь, например, к оценке, которую сделал "достопочтенный Фест" великому вопросу, о котором спорили Апостол Павел и иудеи. "Они имели некоторые споры с ним (Павлом) об их богопочитании и о каком-то Иисусе умершем, о Котором Павел утверждал, что Он жив!" (Деян. 25,19). Увы! Как мало понимал Фест то, что говорил! Как мало понимал он, что важно было установить мертв или жив Иисус! Он и не подозревал, какое важное значение имел этот вопрос как для него самого, так и для друзей его, Агриппы и Вереники; но это не изменяло самого факта; как они, так и сам он, теперь познакомились с этим вопросом поближе, хотя во дни преходящей славы земной они считали его суеверием, недостойным внимания разумных людей и способным занимать лишь поврежденный рассудок ясновидящих энтузиастов. Да, великий вопрос, определяющий судьбу всякого чада Адама, вопрос, обусловливающий собою настоящее и будущее положение Церкви и мира; с которым связаны все намерения Божий, казался Фесту лишь ненужным суеверием!

Так было и с фараоном. Он ничего не знал о "Иегове", "Боге Израиля", о великом "Я есмь Сущий"; потому и слова Моисея и Аарона о принесении Богу жертвы он счел "речами пустыми". Для невежественного разума человеческого интересы Божий всегда кажутся суетными, ненужными и безрассудными. Имя Божие входит в программу религиозного формализма, но Сам Бог остается непознанным. Его драгоценное имя, заключающее в себе для верующей души все, желаемое ею, все ей потребное, для неверующего ума лишено всякого значения, всякой силы и красоты; поэтому все, относящееся к Богу и указывающее на Него, Его слова, Его намерения, мысли и пути считаются "речами пустыми".

Но приближается время, когда все это изменится. Судилище Христово, бедствия, грядущие на вселенную, волны огненного озера не будут "речами пустыми".

Конечно, нет; и люди, милостью Божией почитающие все это действительностью, должны приложить все усилия к пробуждению в этом отношении тех, которые подобно фараону, считают "изготовление кирпичей" единственным делом, достойным занимать мысли и время человека, единственной жизненной необходимостью!

Увы! Как часто даже и христиане живут в области видимого, в области земли и природного естества, теряя, таким образом, глубокое, неизменное и ясное сознание действительности Божественного и небесного. Нам надлежит пребывать более в области веры, в области небесной, в сфере "обновленной твари". Тогда мы будем на все смотреть глазами Божьими; будем мыслить о небе и земле, как о них мыслит Бог, и вся жизнь наша сделается возвышеннее, бескорыстнее, сделается чуждой земле и интересам земным.

Но превратности понимания фараоном возложенного на него поручения не были для Моисея главным испытанием. Служитель Христов, сердце которого полностью отдано Богу, не должен страшиться прослыть в глазах мирских людей мечтательным энтузиастом. Они смотрят на человека веры с точки зрения, не допускающей другого суждения. Чем вернее служит христианин своему Небесному Учителю, чем более идет по Его стопам, чем больше преображается в Его образ, тем легче он будет сочтен сынами земли сей "безумным". Это суждение мира не должно ни огорчать служителя Божия, ни подрывать мужества его. Бесконечно тяжелее для него, однако, если служение или свидетельство его неверно понимается, отвергается или не принимается теми, кому оно предназначено. В этом случае служителю Божию следует непрестанно пребывать наедине с Богом, проникаясь мыслями Его; следует жить силою общения с Ним, дабы находить поддержку для следования по Его пути, для неуклонного выполнения возложенной Им задачи. Если среди столь тяжелых обстоятельств человек не вполне убежден, что совершаемое им дело поручено ему свыше, если он не сознает присутствия Божия с собою, служение его не может благоуспешно идти вперед.

Не имей Моисей этой могущественной поддержки свыше, разве мог он отнестись спокойно к словам, с которыми обратились к нему надзиратели сынов Израилевых, приведенные в отчаяние увеличением притеснений со стороны фараона. "Да видит и судит вас Господь за то, что вы сделали нас ненавистными в глазах Фараона и рабов его, и дали им меч в руки, чтобы убить нас" (ст. 20-21). Они имели полное основание упрекать Моисея, и Моисей это сознавал, потому что тут же обратился к Господу, говоря: "Господи, для чего Ты подвергнул такому бедствию народ сей, для чего послал меня? Ибо, с того времени, как я пришел к Фараону, и стал говорить именем Твоим, он начал хуже поступать с народом сим; избавить же, - Ты не избавил народа Твоего" (ст. 22-23). В ту же минуту, когда избавление казалось наиболее близким, положение вещей сделалось отчаянным; и в природе самый темный час ночи часто непосредственно предшествует утренней заре. Так будет и в последние дни истории Израиля. Час наиболее мрачный и смятение самое ужасное будут предшествовать внезапному появлению "Солнца правды" (Мал. 4,1-2), приносящего исцеление в лучах Своих, дабы уврачевать раз и навсегда "рану дочери народа" Своего (Иер. 6,14; 8,11).

Невольно возникает вопрос, насколько слова Моисея: "для чего?", произнесенные им, по свидетельству вышеприведенного текста, доказывали действенность его веры и мертвенность его воли? Как бы то ни было, Бог не вменяет в вину Моисею возглас "для чего?", вырвавшийся в минуту сильного огорчения. Ответ Божий дышит благостью: "Теперь увидишь ты, что Я сделаю с Фараоном, по действию руки крепкой он отпустит их; по действию руки крепкой даже выгонит их из земли своей (гл. 6,1). Особенный отпечаток благости лежит на словах этих. Вместо того, чтобы осудить непочтительность Моисея, который позволил себе рассуждать о неисповедимых путях Того, Кто именует Себя "Сущим", этот Бог, вовеки милостивый, желает поддержать смущенный дух огорченного служителя Своего, открывая ему Свои последующие действия. Это было достойно Бога, от Которого нисходит всякое деяние благое и всякий дар совершенный, Который дает все щедрою рукою, "без упреков" (Иак. 1,5-17). - "Он знает состав наш, помнит, что мы персть" (Пс. 102,14).

И не только этими Своими действиями, но в Себе Самом, в имени и характере Своем, хочет Бог сделаться утешением и радостью всякого сердца; в этом и заключается для человека блаженство полное, Божественное, вечное. Когда сердце обретает в Боге Самом поддержку, в которой оно нуждается, когда оно может найти "крепкую башню" в имени Его, когда в характере Божием оно черпает все, для себя потребное, тогда оно действительно возносится над всем земным: тогда оно отвращается от лживых обещаний, которыми старается привлечь его к себе мир, ценит по достоинству все почести земные, получить которые домогается человечество. Познавшее Бога сердце не только может сказать, глядя на мир: "Все суета"; оно уже научилось и обращаться непосредственно к Богу со словами: "Все источники мои в Тебе" (Пс. 86,7).

"Итак, скажи сынам Израилевым: Я Господь, и выведу вас из-под ига Египтян, и избавлю от рабства их, и спасу вас мышцею простертою и судами великими. И приму вас Себе в народ, и буду вам Богом, и вы узнаете, что Я Господь Бог ваш, изведший вас из-под ига Египетского. И введу вас в ту землю, о которой Я, подняв руку Мою, клялся дать ее Аврааму, Исааку и Иакову, и дам вам ее в благодати полной, даровой, преизобильной. Бог являет Себя сердцам избранных Своих, как Господь, действующий в них, за них, и с ними, дабы проявить славу Свою. Какими бы слабыми и жалкими они ни были, Он пришел, чтобы явить Свою славу, доказать Свою благость и всю силу могущества Своего в полном их избавлении.

Слава его и их спасение были тесно связаны между собою. Впоследствии все это было им воспомянуто: "Не потому, чтобы вы были многочисленнее всех народов принял Вас Господь и избрал вас; ибо вы были малочис-леннее всех народов; но потому, что любит вас Господь, и для того, чтобы сохранить клятву, которую Он клялся отцам вашим, вывел вас Господь рукою крепкою, и освободил тебя из дома рабства, из рук Фараона, царя Египетского" (Втор. 7,7-8).

Ничто так не успокаивает и не укрепляет боязливое и трепещущее сердце, как твердая уверенность, что Бог взялся спасти нас такими, как мы есть, и вполне зная, что мы такое; и какое бы новое зло Он в нас ни открыл, ничто не может умалить Его безмерную любовь к нам ил" изменить характер этой любви. "Возлюбив Своих, сущих в мире, до конца возлюбил их" (Иоан. 13,1). Кого Он любит, Он любит до конца, любовью неизменною; это служит для нас источником невыразимой радости. Бог знал, что мы такое; Он ведал все худшие стороны нашего природного естества, по любви Своей к нам даруя нам Сына Своего. Он знал, в чем мы имели нужду, и восполнил эту нужду. Он знал размер нашего долга и уплатил за нас этот долг. Он знал, что необходимо для нашего избавления и совершил все это. Требования Его собственной славы нуждались в удовлетворении; и Он удовлетворил их. Все - дело рук Его. Вот на каком основании Он и говорил Израилю: "Избавлю вас"; "Введу вас"; "Сделаю вас Своим народом"; "Дам вам землю"; "Я есмь сущий" (Иегова). Все это Он желал совершить ради Самого Себя; и до тех пор, пока эта великая истина не будет нами полностью усвоена, пока она не будет принята в душу силою Духа Святого, душа не может обрести прочного мира. Нельзя иметь радостное сердце и спокойную совесть, пока не существует познания и веры, что все Божественные права получили Божественное удовлетворение.

Конец этой главы заключает в себе перечень "начальников поколений" семейств Израилевых. Перечень этот важен тем, что показывает нам, что Бог делал исчисление принадлежащих Ему людей, хотя они еще и не были освобождены от рук врага. Израиль был народом Божиим, и Бог делает здесь исчисление людей, по праву принадлежавших Ему. Какая удивительная благость! Сосредоточить Свой интерес на тех, которые несли на себе постыдное рабство Египта, - вот действие, достойное Бога! Творец миров, окруженный ангелами не падшими, но готовыми ежеминутно исполнять волю Его (Пс. 102,21), снизошел на землю, дабы избрать Себе рабов, с именем которых Ему благоугодно было связать Свое имя. Он появился среди раскаленных печей египетских и увидел там народ, стенавший под ударами бича притеснителя; тогда раздалось Его памятное слово: "Отпусти народ Мой." И сказав это, Он приступил к исчислению его, как бы говоря: "Это все избранные Мои; посмотрим, сколько их, чтобы никто из них не оказался забытым." "Из праха подъемлет Он бедного, из брения возвышает нищего, посаждая с вельможами, и престол славы дает им в наследие" (1 Цар. 2,8).

Эти пять глав составляют отдельную часть книги Исход; по содержанию своему они распадаются на три главных раздела: десять казней от руки Иеговы, сопротивление Ианния и Иамврия и четыре возражения фараона.

Вся земля Египетская была потрясена последовательными ударами жезла Божия. Все, начиная с монарха, владевшего престолом, до последней служанки, работавшей при жерновах, должны были испытать на себе ужасное бремя этого жезла. "Послал Моисея, раба Своего, Аарона, которого избрал. Они показали между ними слова знамений Его и чудеса Его на земле Хамовой. Послал тьму и сделал мрак, и не воспротивились слову Его.

Переложил воду их в кровь и уморил рыбу их. Земля их произвела множество жаб даже в спальне царей их. Он сказал, и пришли разные насекомые, скнипы во все пределы их. Вместо дождя послал на них град, палящий огонь на землю их, и побил виноград их, и сокрушил дерева в пределах их. Сказал, и пришла саранча, и гусеницы без числа; и съели плоды на полях. И поразил всякого первенца на земле их, начатки всей силы их" (Пс. 104,26-36). Здесь псалмопевец в сжатом виде описывает нам ужасные казни, которые упорством своего сердца фараон навлек на свою землю и свой народ. Этот надменный монарх дерзнул сопротивляться непреклонной воле Всевышнего Бога; вследствие чего рассудок его помрачился и сердце ожесточилось. "Но Господь ожесточил сердце Фараона, и он не послушал их, как и говорил Господь Моисею: Завтра встань рано, и явись перед лицо Фараона, и скажи ему: Так говорит Господь, Бог евреев: отпусти народ Мой, чтобы он совершил Мне служение. Ибо в этот раз Я пошлю все язвы Мои в сердце твое, и на рабов твоих, и на народ твой, дабы ты узнал, что нет подобного Мне на всей земле. Так как Я простер руку Мою, и поразил бы тебя и народ твой язвой, и ты истреблен был бы с земли. Но для того Я сохранил тебя, чтобы показать на тебе силу Мою, и чтобы возвещено было имя Мое по всей земле" (гл. 9,12-16).

При виде фараона и действий его мы невольно переносимся к страшным событиям Откровения, которые последний притеснитель народа Божия навлекает на себя, причем как на его царство, так и на него самого изливается семь чаш гнева Всемогущего. По изволению Бога и предначертаниям Его Израиль должен был занять первое место на земле; всякий, решающий восставать против этого намерения Божия, оспаривая это первенство у Израиля, будет устранен с пути. Благодать Божия должна излиться на ею избранных; и всякий, кому вздумается воздвигнуть преграду этой благодати, должен быть "уничтожен"; будь это Египет, Вавилон или "зверь, который был, и нет его, и явится" (Откр. 17,8) - это безразлично. Божественное могущество откроет путь Божественной благодати, и вечное проклятие ляжет на всех противящихся этому. Из века в век будут они вкушать горький плод своего возмущения против Иеговы, Бога евреев. Он сказал народу своему: "Ни одно орудие, сделанное против тебя, не будет успешно" (Ис. 54,17), и Его непоколебимая верность, несомненно, исполнит то, что обещала Его бесконечная благость. Поэтому когда фараон железной рукою пробовал удержать в Египте Израиль Божий, чаши Божественного гнева излились на него; мрак, болезни и опустошение постигли всю землю Египетскую. То же ожидает последнего и великого притеснителя, когда он, подымаясь из страшной бездны, со всей силой сатанинскою захочет своей "ногою гордыни" наступить на избранных Божиих и стереть с лица земли тех, на которых лежит благоволение Божие. Престол его будет разрушен, царство будет опустошено семью последними судами, и сам он ввержен будет в конце концов уже не в Чермное море, а в "озеро огненное и серное" (Откр. 17,8; 20,10).

Ни одна мелочь из того, что Бог обещал Аврааму, Исааку и Иакову, не останется невыполненной, Бог исполнит все. Несмотря ни на какие усилия противника, Бог помнит Свои обетования и не преминет выполнить их. Все Его обетования, "да" и "аминь" - во Христе Иисусе (2 Кор. 1,20). Множество династий восставало и возвышалось в мире сем; престолы созидались на развалинах древней славы Иерусалима; царства то временно процветали, то падали; властолюбивые повелители земные сражались за обладание "Обетованной землей", все это было, но относительно Палестины Иегова сказал: "Землю не должно продавать навсегда; ибо Моя земля" (Лев. 25,23). Никто, таким образом, кроме Иеговы, не будет окончательно обладать этой землею; и он передаст ее во владение семени Авраама. Это извлечение из Писания руководит течением наших мыслей как по поводу этого вопроса, так и во всех других. Земля Ханаанская принадлежит потомству Авраамову, и потомство Авраама предназначено для земли Ханаанской; поэтому никогда никакая сила ни земли, ни ада не может посягнуть на предопределенное Богом. Предвечный Бог связал Себя этим словом; кровь вечного завета пролилась в подтверждение его. Кто силен уничтожить его? "Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут" (Матф. 24,35). О, Иерусалим, действительно "нет подобного Богу Израилеву, который по небесам принесся на помощь тебе, и во славе Своей на облаках. Прибежище твое Бог древний, и ты под мышцами вечными. Он прогонит врагов от лица твоего и скажет: "истребляй!" Израиль живет безопасно, один; око Иакова видит перед собою землю обильную, хлебом и вином, и небеса его каплют росу. Блажен ты, Израиль! кто подобен тебе, народ, хранимый Господом, Который есть щит, охраняющий тебя, и меч славы твоей? Враги твои раболепствуют тебе, и ты попираешь выи их" (Втор. 33,26-29).

Далее мы рассмотрим сопротивление, которое волхвы Египетские Ианний и Иамврий оказали Моисею. Имена этих древних противников истины Божией остались бы нам неизвестными, если бы они не были названы Духом Святым в связи с "временами тяжкими", о наступлении которых апостол Павел предупреждает возлюбленного сына Тимофея. Важно, чтобы христианин-читатель уяснил себе истинный характер сопротивления, оказанного волхвами Моисею, слова, обращенные по этому поводу апостолом Павлом к Тимофею, проливают яркий свет на этот вопрос. Слова эти исполнены глубокой торжественности.

"Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержанны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся. Таковых удаляйся. К сим принадлежат те, которые вкрадываются в дома и обольщают женщин, утопающих во грехах, водимых различными похотями, всегда учащихся и никогда не могущих дойти до познания истины. Как Ианний и Иамврий противились Моисею, так и сии противятся истине, люди развращенные умом, невежды в вере. Но они не много успеют, ибо их безумие обнаружится пред всеми, как и с теми случилось" (2 Тим. 3,1-9).

Характер этого сопротивления истине особенно опасен. Ианний и Иамврий противодействовали Моисею только тем, что они, насколько это было в их власти, повторяли чудеса, которые творил Моисей. Мы не видим, чтобы они приписывали обману и злой силе действия Моисея; они скорее старались только сгладить влияние чудес Божиих на совесть, совершая то же самое. Что делал Моисей, могли сделать и они, так что в конце концов не оказывалось никакой разницы. Одно другого стоило. Чудо остается чудом. Совершая чудеса, Моисей этим надеялся вывести народ из Египта; они теми же чудесами старались удержать народ в своей стране: все, таким образом, сводилось к тому же самому.

Это доказывает нам, что самое преступное сопротивление свидетельству Божию оказывают те, которые, подражая действиям истины, "имеют лишь вид благочестия, силы же его отрекаются" (2 Тим. 3,5). Люди эти могут подражать другим во всех поступках и привычках, говорить их языком, видимо разделять их мнения. Истинный христианин из любви ко Христу дает пропитание голодному, одежду - неимущему; посещает больных; распространяет слово Божие и духовные книги, молится, поет гимны, защищает и проповедует евангельские истины; то же может внешне исполнять и формалист; такой именно облик, заметим себе это, и будет иметь сопротивление истине "в последние дни"; в этом сказывается дух Ианния и Иамврия. Как важно понять эту серьезную истину! Как важно помнить, что как Ианний и Иамврий противились Моисею, таким же образом эти себялюбцы, привязанные к миру и удовольствиям мирским, "противятся истине". Без показного "благочестия" они обойтись не могут; но, принимая вид благочестия, уважаемого миром, они ненавидят его силу, потому что сила эта требует самоотвержения. "Сила благочестия" требует признания прав Божиих, водворения Его Царства в сердце и, как следствие всего этого, проявления этого в характере и во всей жизни; но все это чуждо формалисту. Сила благочестия несовместима ни с одним недостатком, поименованным в вышеприведенных словах Послания к Тимофею; вид же благочестия, хотя и скрывает эти недостатки, уживается с ними и не уничтожает их; это соответствует вкусам формалиста. Он не стремится к тому, чтобы его желания были подчинены его воле, удовольствия уступали место долгу; чтобы страсти его были побеждены, привязанности - возвышенны, сердце - очищено. Ему хочется иметь религии именно столько, сколько полагается иметь, чтобы извлечь наибольшую пользу из мира настоящего и из мира будущего. Он не знает, что значит отказываться от благ настоящего мира ради грядущих благ мира будущего.

Перебирая все виды противодействия сатаны истине Божией, мы убеждаемся, что в его систему входило постоянно противиться этой истине прежде всего насилием, открыто на нее нападая; затем, когда этот способ борьбы оказывался безуспешным, искажая ее подражанием. Так, прежде всего, сатана постарался умертвить Моисея (гл. 2,15); когда же это ему не удалось, он попробовал подражать ему.

Так всегда бывало и с истиной, врученной Церкви Божией. Первые усилия сатаны выразились во взрыве негодования со стороны первосвященников и старейшин иудейских, в судебных процессах, заточениях, использовании меча. Но в вышеприведенных словах Второго Послания к Тимофею обо всем этом уже нет и речи.

Открытая борьба уступает место оружию более тонкому, более опасному - наружному благочестию, форме без внутреннего содержания, подражанию человеческому. Вместо того, чтобы преследовать врага с мечом в руке, сатана прикрывается мантией лицемерия. Он делает вид, что исповедует то и сочувствуют тому, что некогда опровергал и преследовал; и это дает ему поразительный успех. Отталкивающие приемы нравственного зла, испокон веков и до сих пор осквернявшие страницы истории человечества, не встречаются уже там, где их принято видеть, не скрываются в мрачных убежищах людской злобы, а тщательно прячутся под мантией холодной, бессильной и потерявшей свое влияние религии; это одно из сильнейших орудий сатаны.

Вполне естественно, что человек как существо падшее и порочное исполнен эгоизма, алчности, тщеславия; гордости; что он охотнее служит страстям, чем Богу; но факт, что все это скрывается под личиной "благочестия" доказывает особенный прием, употребляемый сатаною для сопротивления истине в последние дни. Что человек открыто обнаруживает свои пороки, свои постыдные похоти и страсти, составляющие неизбежные последствия его отдаленности от Источника истинной святости и бесконечной чистоты, - это вполне естественно, потому что таким останется человек до конца своего существования. Но когда, с другой стороны, святым именем Господа Иисуса злоупотребляют люди коварные и пылающие ненавистью друг ко другу; когда святые принципы уступают место безнравственной жизни; когда ясно выступают наружу пороки, характеризующие язычников и представленные нам в Послании к римлянам, и все это кроется под видом благочестия - тогда действительно приходится сказать, что это ужасные признаки последних дней, сопротивление Ианния и Иамврия.

Но только три чуда, сотворенные служителями Бога живого и истинного, удалось сделать и волхвам Египетским: они превратили жезлы свои в змей (гл. 7,12), обратили воду в кровь (гл. 7,22) и вывели жаб на землю Египетскую; (гл. 8,7) но когда дело дошло до четвертого знамения, требовавшего наличия творческой силы, проявления жизни, свидетельствующей об уничтожении природы человеческой, волхвы были пристыжены и вынуждены сознаться: "Это перст Божий" (гл. 8,16-19). То же случится и со всеми противниками истины в последние дни. Все, что они делают, делают они непосредственною силою сатаны, когда это не выходит из пределов его власти. Они неуклонно преследуют цель противиться истине.

Три знамения, которые "Ианний и Иамврий" имели силу выполнить, запечатлены силою сатаны, смертью и нечистотою, - они произвели змей, кровь и жаб. Этим путем "противились они Моисею"; также и теперь "противятся люди истине" и ее нравственному воздействию на совесть. Ничто так не ослабляет влияния истины на сердце, как факт, что люди, совершенно ею не руководящиеся, одинаково поступают с ее приверженцами. Таков план действия сатаны в данную минуту. Он старается дать всем людям христианский облик. Ему хочется внушить нам, что мы окружены "миром христианским"; но этот "христианский мир" проникнут духом подражания, не только не возвещающим истины, но, по плану врага истины, мир этот и создан им для противодействия очищающему и освящающему влиянию истины.

Словом, служитель Христов, свидетель истины, окружен со всех сторон духом "Ианния и Иамврия", ему необходимо иметь это в виду, отдавать себе отчет, с каким злом призван он бороться; пусть он не забывает, что мир, окружающий его, представляет собою лишь недостойную пародию настоящего творения Божия, созданную не мановением волшебной палочки общеизвестного злого чародея, а стараниями лжеисповедников, имеющих "вид благочестия, но силы его отрекшихся"; людей, видимо поступающих хорошо и справедливо, но не носящих в сердце своем ни жизни Христовой, ни любви Божией, людей, совесть которых не тронута силою Слова Божия.

"Но, - прибавляет Апостол, - они не много успеют, ибо их безумие обнаружится пред всеми, как и с теми случилось." И действительно, "безумие" Ианния и Иамврия обнаружилось пред всеми, когда они оказались не только неспособными подражать дальнейшим чудесам Моисея и Аарона, но и на глазах всех были поражены судами Божиими. Это очень убедительный пример. Также выйдет наружу безумие всех людей, лишь внешне чтущих Бога. Им не только не удастся довести до конца подражание Божественной жизни и силе свыше, но на них еще обрушатся и суды Божий за то, что они отвергли истину и противились ей.

Не скрыто ли во всем этом глубокое поучение для исповедующих наружное благочестие? Это несомненный факт; и все эти примеры должны бы пробудить сознание могущества жизни Божией в каждой душе, глубоко затронуть каждое сердце и заставить каждого из нас тщательно себя испытать, чтобы убедиться, служим ли мы истине, ходим ли мы в силе благочестия, или же, быть может, лишь задерживаем ее распространение и уменьшаем оказываемое ею действие, имея лишь вид этого благочестия? Действие силы благочестия сказывается в факте, что мы "пребываем в том, чему были научены" (2 Тим. 3,14). Пребывать в этом могут лишь наученные Богом, лишь силою Духа Божия черпающие живую воду Божественного учения из чистого источника Божия.

Такие исповедники, благодарение Богу, в большом количестве встречаются во всех деноминациях исповедующей Церкви. Всюду рассеяны люди, совесть которых была омыта искупительною кровью Агнца Божия (Иоан. 1,29), сердце которых вполне предано Богу, которые живут живою надеждою и блаженной уверенностью однажды увидеть Его таким, каков Он есть, и навеки преобразиться в образе Его. Мысль о таких душах бодрит и радует сердце. Несказанно отрадно быть в общении с теми, которые сознательно живут наполняющей их надеждой и дают себе отчет в том, какое место они занимают перед Богом. Да умножит Господь число их, да проявится всюду в эти последние дни сила благочестия, дабы проявилось должное свидетельство о великом имени Того, Кто достоин всякой хвалы!

Нам остается, в-третьих, рассмотреть еще четыре способа, которыми фараон надеялся воспрепятствовать полному освобождению народа Божия и его выходу из Египта. Первое предложение его мы находим в гл. 8, ст. 25: "И призвал Фараон Моисея и Аарона и сказал: пойдите, принесите жертву Богу вашему в сей земле." Излишне было бы напоминать, сопротивляются ли волхвы, ставит ли преграды фараон, в сущности руководит всем этим сатана; очевидно, что предложение, внушенное фараону сатаною, сводилось к тому, чтобы помешать прославлению имени Иеговы, связанному с полным избавлением народа Божия от власти египетской. Очевидно, что принеси народ жертву, оставаясь в Египте, слава Божия не была бы явлена. В этом случае израильтяне стали бы на тот же уровень, как и египтяне, и Иегову низвели бы на уровень богов египетских. Всякий египтянин мог бы тогда сказать израильтянину: "Не вижу, какая же разница между нами: у вас - свое богопоклонение, а у нас - свое: в чем же разница?"

Люди находят вполне естественным и необходимым, чтобы всякий человек исповедовал религию; какую - это безразлично. Главное, чтобы они были искренни и не вмешивались в религиозные воззрения своего соседа; все остальное не имеет значения. Таковы мысли человеческие относительно того, что они называют "религией"; но очевидно, что здесь не идет дело о прославлении имени Иисуса. Враг всегда будет противиться желанию христианина отделиться от мира; сердцу человеческому это непонятно. Сердце может мечтать о религиозности, потому что совесть свидетельствует о том, что человек виновен перед Богом, но сердце, тем не менее мечтает и о дружбе с миром. Сердце желало бы "принести жертву Богу в сей земле", и когда человек облекается светской религией, отказываясь от мысли "выйти за стан" и отделиться от мира, цель сатаны достигнута. Испокон веков все старания его клонятся к тому, чтобы имя Божие не было прославлено на земле; с этим же намерением он внушил и фараону слова: "Пойдите, принесите жертву Богу вашему в сей земле"! Если бы согласились они на такое предложение, какое это было бы тогда полное унижение свидетельства! Народ Божий в Египте и Самого Бога этого народа приравнили к идолам египетским! Какое ужасное кощунство!

Читатель, необходимо зрело поразмыслить обо всем этом. Попытка врага заставить Израиль принести жертву Богу в Египте обнаруживает мотив несравненно более глубокий, чем это нам кажется с первого взгляда.

Враг торжествовал бы, если бы когда-либо при каких угодно обстоятельствах ему удалось получить хотя бы тень одобрения Божия по отношению к религии мира. Он ничего не имеет против такого рода религии. "Религия мира" является таким же послушным орудием в его руке, как и все другие средства; потому сатана много приобретает всякий раз, как ему удается внушить христианину доверие к светской религиозности. Ничто не возбуждает в мире такого негодования, как Божественный принцип отделения от развращенного нынешнего мира, - это несомненный, общеизвестный факт. Вас оставят в покое относительно ваших дел, вашего учения, ваших верований; но если вы вздумаете хоть сколько-нибудь придерживаться Божественных повелений: "Таковых удаляйся" (2 Тим. 3,5) и "выйдите из среды их и отделитесь", (2 Кор. 6,17), вы неизбежно встретите самое упорное сопротивление. Чем это объясняется? Единственно тем, что отделенные от показной религии мира христиане становятся верными свидетелями Христа, которыми они никогда не сделались бы, живя в дружбе с миром.

Между религией человеческой и Христом существует великая разница. Бедный индус, погруженный во мрак неведения, также имеет свою религию, но не имеет ровно никакого понятия о Христе. Апостол не говорит: "Если есть какое утешение в религии" (Фил. 2,1), хотя последователи всякой религии непременно находят в ней известное утешение. Нет, апостол Павел нашел себе утешение во Христе, испытав всю бесполезность светской религии, какой бы внушительной и прекрасной она ни казалась (ср. Гал. 1,13-14; Фил. 4-11).

Дух Божий говорит, правда, о "благочестии чистом и непорочном", но невозрожденный человек не имеет в нем участия: как может он участвовать в том, что "чисто и непорочно"? Эта религия - религия небесная; она - источник всякой чистоты, всякого совершенства; она дается "Богом Отцом" в распоряжение новой, возрожденной природе, которой сделались причастными все верующие в Сына Божия (Иоан. 1,12-13; Иак. 1,18; 1 Петр. 1,23; 1 Иоан. 5,1). Она находит себе выражение, с одной стороны, в деятельной любви, с другой - в личной святости, понуждающей "призирать сирот и вдов в их скорбях и хранить себя неоскверненным от мира" (Иак. 1,27).

Если вы просмотрите перечень истинных плодов христианства, вы убедитесь, что все они подходят под одну из этих категорий; интересно отметить, что как в Исх. 8, так и в Иак. 1,отделение от мира представляется нераздельным с истинным служением Богу. Ничто, запятнанное соприкосновением с миром, с "лукавым веком сим", не может заслужить благоволения Бога, получить от Него название чистого и непорочного. "Выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому, и Я приму вас; и буду вам Отцом, и вы будете Моими сынами и дочерями, говорит Господь Вседержитель" (2 Кор. 6,17-18).

В земле Египетской не было такого места, на котором Иегова мог соединится с искупленным народом Своим; освободиться от Египта для Израиля значило отделиться от него. Бог сказал: "Я иду избавить его" (Исх. 3,8). и ничто другое не могло ни удовлетворить Бога, ни прославить Его. Спасение, оставлявшее народ в Египте, не могло быть спасением Божиим. Не забудем также, что как в освобождении Израиля, так и в истреблении фараона Иегова руководствовался Своим намерением "возвестить имя Свое по всей земле" (Исх. 9,16). Каким образом было бы возвещено имя Его, каким образом был бы явлен образ Божий, если бы народ Его согласился принести Ему жертву в Египте? Это не было бы свидетельством о Боге, это дало бы превратное понятие об Иегове. Для полного и верного засвидетельствования истинных свойств характера Иеговы необходимо было и полное освобождение, и полное отделение Израиля от Египта; так и теперь лишь при условии полного отделения от развращенного века сего христиане, всецело принадлежащие Сыну Божию, могут верно и открыто свидетельствовать о Нем. Такова о них воля Божия; для этого-то и отдал Себя на смерть Христос, как мы и читаем: "благодать Вам и мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа, Который отдал Себя Самого за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века, по воле Бога и Отца нашего, Ему слава во веки веков. Аминь" (Гал. 1,3-5).

Галаты начали проявлять благочестие плотское и светское; благочестие показное, заключавшееся в соблюдении "дней, времен и годов"; и вот, в самом начале своего Послания, апостол напоминает им, что для того именно и отдал Себя Самого на смерть Господь Иисус Христос, чтобы избавить их от всего этого.

Народу Божию надлежит отделиться от всех других народов, и не потому, чтобы он отличался большей личной святостью по сравнению с другими народами, но потому, что он - народ Его, и для того, чтобы он отвечал всем требованиям, которые ему в милосердии Своем предъявляет Бог, вступая в сношения с ним и связывая его с именем Своим. Народ, продолжающий жить среди нечестия и развращения египетского, неспособен быть свидетелем Бога Святого; так и теперь всякий, придерживающийся испорченной религии сего мира, показного лицемерного благочестия, не может быть сильным и верным свидетелем Христа распятого и воскресшего.

Замечателен ответ, который дает Моисей на первое предложение фараона: "Но Моисей сказал: нельзя сего сделать; ибо отвратительно для Египтян жертвоприношение наше Господу, Богу нашему; если мы отвратительную для Египтян жертву станем приносить в глазах их, то не побьют ли нас камнями? Мы пойдем в пустыню, на три дня пути, и принесем жертву Господу, Богу нашему, как он скажет нам" (гл. 8,26-27). "Три дня пути" - вот действительное отделение от Египта. Ничто меньшее не могло удовлетворить веру. Израиль силою воскресения должен был быть отдален от страны смерти и мрака. Раньше, чем израильтяне смогут принести жертву, подобающую Богу, надо, чтобы Чермное море отделило искупленных Божиих от земли Египетской. Оставаясь в Египте, израильтяне были бы вынуждены принести Богу в жертву то, что было связано с отвратительным для них языческим жертвоприношением египтян. [Выражение "отвратительно" относится к предметам египетского идолослужения.] Это было невозможно. В Египте нельзя было иметь ни скинии собрания, ни храма, ни, жертвенника. Во всей стране Египетской не нашлось для этого места. И действительно, как мы это впоследствии увидим, лишь когда весь Израиль достиг берега Чермного моря со стороны земли Ханаанской, лишь тогда раздался его первый хвалебный гимн, прославлявший уже совершившийся факт его освобождения. Только вполне уяснив себе место, которое даровано ему смертью и воскресением Господа Иисуса, христианин может поклоняться Богу в истине, благоуспешно служить Ему, сделаться истинным и верным свидетелем Его.

Здесь не идет речь о том, приняла ли душа спасение Божие, и спасена ли она уже поэтому. Большинство детей Божиих вовсе не понимает, что лично им принесли смерть Христа и воскресение Его. Они не проникнуты сознанием драгоценной истины, что смерть Христова раз и навсегда уничтожила их грехи (Евр. 9,26), что они сделались блаженными участниками жизни воскресения, с грехом никак не совместимой. Христос понес на себе проклятие за нас не потому, что, как этому некоторые учат, Он родился под проклятием нарушенного закона, а потому, что Он был "вознесен на древо", пригвожден ко кресту (ср. внимательно Второзак. 21,23; Гал. 3,13). Мы находились под проклятием, потому что жили в грехах или преступали закон Божий; но Христос как человек совершенный возвеличивший и прославивший закон (Ис. 42,21) именно тем, что Он всецело ему подчинился, понес на себе проклятие, будучи пригвожден ко кресту. Так в жизни своей Он возвеличил закон Божий; в смерти же Своей Он "сделался за нас клятвою". Поэтому для верующего нет теперь ни греха, ни проклятия, ни гнева, ни осуждения; и хотя ему и надлежит явиться пред судилище Христово, суд будет для него настолько же благоприятен, насколько теперь отраден для него престол благодати. Суд установит лишь его действительное положение, возвестив, что ничто не говорит против него; Бог оправдал его, возвел его в это высокое положение. Он представляет собою результат работы Божией. Когда он находился в состоянии смерти и осуждения, Бог достиг его и сделал его таким, каким Он желал его видеть. Сам Судья изгладил следы всех грехов его и сделался праведностью его; потому суд не может оказаться неблагоприятным для него; напротив, именно на суде будет торжественно, во всеуслышание, возвещено небу, земле и аду, что всякий, омывший грехи свои в крови Агнца, является очищенным, как только Бог может очищать (см. Иоан. 5, 24; Римл. 8,1; 2 Кор. 5,10-11; Еф. 2,10). Все, что следовало сделать, сделал сам Бог; и, конечно, Он не осудит сделанное Им Самим. Праведность предъявляла свои требования, - Бог удовлетворил их; все было Им выполнено в совершенстве. Свет Судилища окажется достаточно ярким, чтобы рассеять все тени, все облака, которые могли бы затмить несравненную славу и вечный подвиг, связанные с крестом, чтобы явить верующего вполне "чистым" (Иоан. 13,10; 15,3; Еф. 5,27).

Только те из детей Божиих, которые не усвоили себе в простоте веры этих основных истин, лишают себя этим блаженного мира, теряют духовное равновесие, постоянно переходят от духовного настроения к настроению земному, и наоборот. Всякое сомнение, возникающее в сердце христианина, бесславит слово Божие и жертву Христову. Сомнения и страх овладевают христианином потому, что он, даже ныне, не пребывает во свете, который воссияет от Судилища. И все же все то, о чем многим приходится плакать - колебания и неуверенность, в сущности, последствия маловажного значения потому, что затрагивают лишь их личные переживания. Отражение же, произведенное на их поклонение Богу, их служение и свидетельство, оказывается гораздо более серьезного свойства потому, что касается славы Господней. Но, увы! Слава Божия вообще мало принимается в расчет, потому что обыкновенно для большинства заурядных христиан личное их спасение составляет главный интерес их жизни; конечную ее цель. Мы склонны считать главным то, что касается нас самих, и неглавным, второстепенным почитать все, относящееся к прославлению Христа в нас и через нас.

Весьма важно отдать себе отчет, что истина, наполняющая блаженной уверенностью наше сердце, делает наше служение разумным, наше упование - приятным Богу, а наше свидетельство о Нем - действенным. В 1 Кор. 15 апостол указывает на смерть и воскресение Христа как на великую основу всех благ. "Напоминаю вам, братья, Евангелие, которое благовествовал вам, которое вы приняли, в котором и утвердились, которым и спасаетесь, если преподанное удерживаете так, как я благовествовал вам, если только не тщетно уверовали. Ибо я первоначально преподал вам, что и сам принял, то есть, что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был и что воскрес в третий день по Писанию" (ст. 1-4). Такова евангельская весть! Христос умерший и воскресший - вот основание спасения. Он был "предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего" (Рим. 4,25). Видя глазами веры Иисуса, распятого на кресте и восседающего затем на престоле славы, мы исполняемся безмятежным миром, сердце наше становится свободным. Мы бросаем взгляд на могилу - и вот, она пуста; обращаем его вверх, на престол - и находим его занятым; это дает нам силу радостно продолжать наш путь. Господь Иисус через жертву на кресте обратил все во благо народу своему; это доказывается тем, что теперь Он восседает одесную престола Божия. Христос воскресший - вот вечное свидетельство о навеки совершенном искуплении; а если искупление - неопровержимый факт, мир христианина является истинной и неоспоримой действительностью. Не мы установили мир, и никогда не могли мы этого сделать; напротив, всякое усилие с нашей стороны в этом направлении явилось бы лишь вещим подтверждением того, что мы были нарушителями мира. Но Христос, примиряя все кровью креста Своего, воссел на небесах, торжествуя над всяким врагом. Через Него Бог возвещает благовестив мира. Слово Божие приносит мир этот; и душа, принимающая Евангелие, обретает мир, мир пред лицом Божиим, потому что Христос есть ее мир (см. Деян. 10,36; Рим. 5,1; Еф. 2,14; Кол. 1,20). Таким образом, Бог не только удовлетворил требованиям славы Своей, но, совершая это, открыл путь, которым бесконечная любовь Его может достичь самого преступного из всего преступного семени Адамова.

Далее, в применении к жизненной практике, крест Христов не только снял с верующей души грехи, но и порвал навеки узы, приковавшие его к миру, и благодаря этому человек может смотреть на мир, как на нечто распятое, и сам является распятым в глазах мира. Таково взаимное положение верующей души и мира. Они распяты один другим. Суд, которым мир осудил Христа, выразился в том положении, которое мир отвел Христу. Миру пришлось выбрать между Христом и убийцей. Он выпустил на свободу убийцу и распял Христа между двумя разбойниками. И если верующая душа идет по следам Христа, если она проникается Его духом и проявляет Его, она также займет в мире место, которое мир отвел Христу; и, таким образом, она поймет, что она распята со Христом не только пред лицом Божиим, но и принуждена будет считаться с этим фактом во всем хождении своем, и в повседневном своем пути.

Но, порывая таким образом узы, связывавшие христианина с миром, воскресение делает верующую душу звеном новой цепи, вводит ее в новое положение. Если на кресте оказался суд мира по отношению ко Христу, в воскресении мы видим суд Божий, постигший мир. Мир осудил Христа, но "Бог превознес Его" (Фил. 2,9). Человек отвел для Него место самое низкое, Бог дал Ему место самое высокое; а ввиду того, что верующий занимает в глазах Божиих место во Христе, он призван разделить со Христом место, отведенное Ему миром, и может, со своей стороны, видеть мир распятым для себя. Если, таким образом, мир распят на одном кресте, а верующий - на другом, великая пропасть разделяет их. И если пропасть эта существует теоретически, необходимо, чтобы она существовала и в жизни. Мир и христианин по-настоящему не должны иметь ничего общего; христианин, не отрекающийся от своего Господа и Учителя, действительно не имеет ничего общего с миром. Христианин настолько не верен Христу, насколько он связан интересами мира.

Все это очень ясно; но, дорогой читатель, какое же мы должны занимать место по отношению к миру? Нам надлежит из него выйти и выйти всецело. Мы умерли для мира и живы со Христом. Мы участники одновременно и Его отвержения на земле, и Его принятия на небе: и радость нашего принятия Христом заставляет нас почитать за ничто испытания, связанные с нашим отвержением. Знать, что я отвержен землею, и в то же время не иметь уверенности, что мне уготовано место и наследие на небесах, было бы для меня невыносимо; но, когда взор души пленен славою небесною, земное теряет свою цену. Меня, быть может, спросят: "Что такое мир?" Трудно подобрать выражение столь неопределенное и неясное, как "мир" или "светскость", потому что в общем мы склонны видеть начало светскости не в своей, а в чужой жизни. Слово Божие, однако, совершенно верно определяет, что такое мир, характеризуя его словами: он "не от Отца" (1 Иоан. 2,15-16). Итак, чем теснее будет мое общение с Отцом, тем более будет у меня понимания относительно того, что такое мир. Так учит Бог. Чем более вы живете любовью Отца, тем более будете вы отвращаться от мира. Но кто же открывает нам Отца? Сын Его. И Сын совершает это силою Духа Святого. Поэтому, чем более силою Духа Святого, мною не угашенного, я сумею воспринимать даруемое мне Сыном откровение в Отце, тем вернее будет моя оценка мира. По мере того, как Царствие Божие устанавливается в сердце, становится верным и суждение человека относительно светскости. Что такое мир - определить нельзя; мир, по меткому замечанию кого-то, носит на себе всевозможные оттенки, начиная с белого и кончая самым густым черным цветом. Вы не можете провести грани и сказать: "здесь начинается мир"; но тонкая и святая чуткость Божественной природы сразу ощутит присутствие мира; мы должны лишь ходить в могуществе этой природы, тогда мы будем чужды светскости всякого рода. "Поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти" (Гал. 5,16). Ходите с Богом, и вы не будете следовать течению мира. Тут бесполезны всякие холодные рассуждения, всякие строгие правила. Нам нужна божественная сила. Мы должны усвоить для себя духовное применение и смысл "трех дней пути в пустыне", отделяющих нас не только от печей для обжигания кирпичей и от начальников работ, но и от храмов, и от жертвенников египетских.

Второе возражение фараона в значительной степени по своему характеру и цели сходно с первым его предложением: "И сказал Фараон: я отпущу вас принести жертву Господу, Богу вашему, в пустыне, только не уходите далеко. Помолитесь обо мне" (гл. 8,28). Не имея возможности удержать израильтян в Египте, он прилагал все старания к тому, чтобы удержать их по крайней мере близ пределов земли Египетской с целью влиять на них всевозможными обычаями своей страны. В этом случае оставалась надежда, что народ еще вернется в Египет, и свидетельство его о Боге будет изглажено еще скорее, чем если бы он никогда не выходил из Египта. Люди, видимо отделяющиеся от мира и снова возвращающиеся в него, наносят делу Христову ущерб несравненно больший, чем если бы они совсем не выходили из мира; потому что они на деле признают, что, испытав Божественное, они пришли к заключению, что земное лучше и больше их удовлетворяет. Это еще не все. Нравственное воздействие истины на совесть людей мира сего значительно ослабляется теми, которые некогда находили нужным выйти из мира, а затем возвращались к покинутым ими интересам. Конечно, все это еще не дает права кому бы то ни было отвергать истину Божию, потому что всякий ответственен за себя самого и сам ответит пред Богом. Но, тем не менее, такого рода факты дурно влияют на окружающих. "Ибо, если, избегши скверны мира через познание Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, опять запутываются в них, побеждаются ими, то последнее бывает для таковых хуже первого. Лучше бы им не познать пути правды, нежели познав, возвратиться назад от преданной им святой заповеди" (2 Петр. 2,20-21).

Поэтому, если нет твердого намерения выйти из мира всецело, лучше остаться на своем месте. Врагу это было известно; отсюда истекает его второе предложение. Близкое соседство как нельзя лучше благоприятствует его намерениям. Люди, не умеющие поставить себя в определенное положение, всегда слабы и непоследовательны; и влияние их, каково бы оно ни было, всегда вредно сказывается на других.

Важно заметить, что во всех этих предложениях фараона сатана преследовал одну и ту же цель: помешать Израилю воздать славу Богу, что могло быть сделано лишь "в пустыне на три дня пути". Тогда они действительно "удалились бы"; это значило в действительности гораздо дальше, чем фараон предполагал: выйти из района его преследований. Какое счастье, если люди, заявляющие, что они уходят из пределов Египетских, по духу своего понимания и в смысле возвышенности характера действительно далеко уходят от Египта; о, если бы в кресте и могиле Христа они усматривали границу между самими собою и миром! Природная энергия не способна довести человека до этого. Псалмопевец мог сказать: "Не входи в суд с рабом Твоим, потому что не оправдается перед Тобою ни один из живущих" (Пс. 142,2). То же можно утверждать и по отношению к истинному и действительному отделению от мира. Ни один живущий для себя самого человек не может этого осуществить. Только "умерший со Христом" и "совоскресший с ним верою в силу Бога" (Кол. 2,12) может быть "оправдан перед Богом и отделен от мира. Вот что значит "удалиться". Так удаляются от мира все, почитающие себя христианами и называющиеся так! Тогда светильник их горел бы постоянным светом; их свидетельство издавало бы отчетливый звук; их хождение было бы возвышенно, их опыт - богат и глубок: мир их был бы, как река; их чувства были бы небесными, и их одежды - чистыми. А главное, имя Господа Иисуса прославлялось бы ими силою Духа Святого по воле их Бога Отца.

Третье предложение фараона заслуживает особенного нашего внимания: "и возвратили Моисея и Аарона к Фараону, и Фараон сказал им: кто же и кто пойдет? И сказал Моисей: пойдем с малолетними нашими и стариками нашими, с сыновьями нашими и дочерями нашими, и с овцами нашими и с волами нашими пойдем; ибо у нас праздник Господу. Фараон сказал им: пусть будет так, Господь с вами! Я готов отпустить вас: но зачем же с детьми? Видите, у вас худое намерение. Нет: пойдите одни мужчины и совершите служение Господу, так как вы сего просили. И выгнали их от Фараона" (гл. 10,8-11). Здесь, мы видим, враг старается нанести смертельный удар прославлению Израилем имени Божия. Родители в пустыне, а дети в Египте - какая несообразность! Это было бы неполное освобождение, бесполезное для Израиля, бесславное для Бога Израилева. Этого нельзя было допустить. Если бы дети остались в Египте, и про родителей нельзя было бы сказать, что они вышли из Египта; ведь дети представляли собой часть их самих. В этом случае о них можно было бы сказать, что они отчасти служили Иегове, а отчасти же -фараону. Но Бог не может что бы то ни было делить с фараоном; Ему требовалось или все, или ничего. В этом кроется важное поучение для христианских родителей. Примем же серьезно к сердцу этот пример. Нам дано блаженное преимущество в вопросе о детях наших: рассчитывать на Бога и "воспитывать их в учении и наставлении Господнем" (Еф. 6,4). Мы не должны удовлетворяться для детей наших меньшим, чем удовлетворяемся сами.

Четвертое и последнее возражение фараона касалось крупного и мелкого скота. "Фараон призвал Моисея и сказал: пойдите, совершите служение Господу, пусть только останется мелкий и крупный скот ваш, а дети ваши пусть идут с вами" (гл. 10,24). С какой последовательностью отстаивал в лице фараона сатана у Израиля всякую пядь земли, выводившую его из Египта! Прежде всего он старается удержать его в своей стране; затем уговаривает его поселиться по соседству с этой страной; далее надеется удержать в Египте часть народа; когда же все три эти попытки кончаются полной неудачей, он соглашается отпустить народ, отняв у него всякую возможность совершить жертвоприношение Богу. Не имея возможности задержать служителей Божиих, он силится вырвать из их рук орудие их служения и таким путем достигнуть своей цели. Раз ему не удалось уговорить их принести жертву Богу в земле Египетской, он хотел бы отнять у них жертвенных животных и лишь тогда отпустить их на свободу.

Ответ, который дает Моисей на это последнее предложение фараона, воочию являет высшие права Иеговы относительно Его народа и относительно всего, принадлежащего Его народу: "но Моисей сказал: дай также в руки наши жертвы и всесожжения, чтобы принести Господу, Богу нашему. Пусть пойдут и стада наши с нами, не останется ни копыта; ибо из них мы возьмем на жертву Господу, Богу нашему; но доколе не придем туда, мы не знаем, что принести в жертву Господу" (гл. 10,25-26). Только когда по вере, простой и детской, чадо Божие осуществляет высокое положение, ему дарованное смертью и воскресением Христа, только тогда может оно хотя бы отчасти дает себе отчет, какие права имеет на него Бог. "Доколе не придем туда, мы не знаем, что принести в жертву Господу"; Израиль не мог узнать ни своих обязанностей, ни требований Божиих, пока он не совершил трехдневного пути в пустыне. Душная атмосфера развращенного Египта мешала ему видеть это. Необходимо усвоить себе всю суть искупления для того, чтобы проникнуться полным и верным сознанием свой ответственности. Все это исполнено совершенства, дышит дивной красотой! "Кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении" (Иоан. 7,17). Силою смерти и воскресения мы должны всецело выйти из Египта; тогда, и только тогда поймем мы, что такое служение Богу. Лишь когда мы вступаем верою в то "пространное место" (Пс. 30:9), в которое вводит нас драгоценная кровь Христова; когда, открытыми глазами вглядываясь в окружающее нас, мы созерцаем различные глубокие и чудные последствия любви, искупившей нас; когда мы долго и внимательно останавливаемся на личности Того, Кто ввел нас в это место, Кто обогатил нас всеми этими дарами, тогда присоединяемся мы к словам поэта:

"Не останется ни копыта" - благородные слова! В Египте нет места ничему, принадлежащему искупленным Божиим; Богу подобает владеть всем; "телом, душою и духом"; все, что имеем, принадлежит Ему. "Вы не свои, ибо вы куплены дорогою ценой" (1 Кор. 6,19-20); посвятить себя и все, что мы имеем, Господу, Которому мы принадлежим и Которому мы призваны служить, - вот блаженное преимущество наше. Здесь нет и тени духа подзаконности. Слова: "доколе мы не придем туда" предохраняют нас от этого ужасного зла. Мы прошли по пустыне "три дня", и лишь тогда раздалось и достигло нас слово о жертвоприношении; тогда лишь мы получили полное и неоспоримое право на жизнь воскресения и вечной праведности: мы вышли из страны смерти и мрака; мы введены в присутствие Божие и потому можем в силе дарованной нам жизни, в сфере облекшей нас праведности пребывать в блаженном общении с Богом; служение становится, таким образом, радостью нашей. В сердце нет ни одного чувства, не принадлежащего Господу; во всем стаде нет ни одного жертвенного животного, слишком драгоценного для жертвенника Его. Чем ближе мы будем пребывать к Богу, чем теснее будет наше общение с Ним, тем более пищей и питием нашим станет творение воли Божией. Верующая душа высшим своим преимуществом почитает возможность служить Богу. Она радуется всякому проявлению, всякому проблеску новой, божественной природы своего сердца. Она слагает с себя бремя тяжкое и неудобоносимое. "Распадается ярмо от тука" (Ис. 10,27); бремя ее навсегда снято с нее кровью Христа; и вот, искупленная, обновленная и освобожденная, она бодро идет вперед в силу утешительных и вливающих в сердце мужество слов: "Отпусти народ Мой." [Мы рассмотрим содержание 11-й главы в связи с безопасным положением Израиля, укрытого под сенью крови пасхального агнца.]