Толкование на Книгу Числа

Какое чудное зрелище представляет собой стан израильский в дикой, носившей на себе следы полного запустения, пустыне! Какое зрелище представлял он ангелам, людям и бесам! Взор Божий всегда покоился на нем; там ощущалось присутствие Бога-Иеговы; Он обитал среди Своего воинствующего народа; там устроил Он жилище Свое. Он не устроил и не мог его устроить среди великолепия Египта, Ассирии и Вавилона. Конечно, для плоти земли эти имели много привлекательного. Там процветали искусства и науки. Цивилизация этих древних народов достигла таких размеров, что мы с трудом можем ее себе представить. Утонченность вкуса и роскошь доведены были до высшей степени совершенства, свойственного самым изысканным приверженцам культурного блеска.

Но не забудем, что Иегова был неведом среди этих языческих народов. Имя Его никогда не было им открыто. Он не обитал среди них. Правда, вся окружавшая их обстановка носила на себе бесчисленные следы Его творческой силы. Недремлющее око Провидения хранило также и их. Бог посылал им дожди и времена плодоносные, исполняя сердца их обилием пищи и веселия. Изо дня в день и из года в год Он рассыпал на них щедрою рукою Свои благословения и Свои благодеяния. Дожди Его оплодотворяли их поля, и лучи Его солнца радовали их сердца. Но они не знали и не искали Бога. Он не обитал среди них. Ни один из этих народов не мог сказать: "Господь крепость моя и слава моя, Он был мне спасени-ем. Он Бог мой, и прославлю Его, Бог отца моего, и превознесу Его" (Исх. 15,2).

Иегова устроил жилище Свое среди Своего искупленного народа, а не где-либо в ином месте. Искупление было главным основанием обитания Бога среди людей. Вне искупления присутствие Божие могло повлечь за собой лишь гибель человека; но раз искупление было явлено Богом и усвоено человеком, это присутствие дарует искупленному народу Божию самые высшие преимущества и покрывает его самой ослепительной славой.

Бог избрал место для жилища Своего среди народа израильского. Он сошел с небес не только для того, чтобы вывести Израиль из земли египетской, но чтобы и сопутствовать ему в странствованиях его в пустыне. Какая мысль! Бог Всевышний, устрояющий жилище Свое в песчаной пустыне и среди Своего искупленного народа! Во всей Вселенной не было ничего подобного этому. Здесь находилась толпа, включавшая в себя шестьсот тысяч человек, не считая женщин и детей; бесплодная пустыня окружала их: нигде не видно было ни травы, ни капли воды, никаких видимых признаков и средств к существованию. Как должны были они сыскивать себе пропитание? Бог пребывал с ними! Как мог царить между ними порядок? Бог пребывал с ними! Как найти путь чрез дикую пустыню, в которой не было вид-но ни тропинки? Бог пребывал с ними!

Одним словом, присутствие Божие обеспечивало их во всех отношениях. Неверие могло сказать: "Да могут ли три миллиона людей существовать одним воздухом? Кто же снабжает войско провиантом? Где помещаются военные склады, боевые припасы, интендантские лавки?" Только вера может ответить на это; и ответ ее краток, прост и убедителен: "С ними пребывал Бог!" И этого было вполне достаточно. Все исчерпывается этой одной фразой. В арифметических вычислениях веры Бог является единственным важным действующим лицом, и когда имеется в виду именно эта единица, к ней легко можно присоединить любое количество цифр. Если все источники заключаются в Боге живом, вопрос о наших нуждах исчезает; он заменяется вопросом полного удовлетворения их Богом.

Что представляли собою шестьсот тысяч человек для Бога Всемогущего? Чем являлись для Него всякого рода нужды их жен и детей? По суждению человеческому, все это было связано с обременительными заботами. Представьте себе, что Англия посылает армию только в десять тысяч хотя бы в Абиссинию; подумайте, с какими это было бы сопряжено расходами и трудами, сколько потребовалось бы судов для перевозки продовольствия и других необходимых для этой небольшой армии припасов. Представьте же себе полчище в шестьдесят раз большее, не включая в него женщин и детей. Представьте себе эту великую армию, выступающую в поход, которому суждено было длиться целых сорок лет среди "великой и страшной пустыни", в которой не было ни хлебного злака, ни травы, ни источника вод. Как они могли существовать? С ними не было жизненных средств пропитания; не были ими заключены также договоры с дружественными им народами, которые могли бы снабдить их всем необходимым; у них не было складов в разных местах их пути чрез пустыню; одним словом, в руках их не было ни одного видимого средства для восполнения их нужды, не было ничего, что считается полезным и необходимым для плоти.

Все это стоит серьезно взвесить. Но следует рассмот-реть все в присутствии Божием. Бесполезно было бы сесть и попробовать человеческими расчетами содействовать выполнению этой важной задачи. Нет, читатель: только лишь вера может ее решить, и может решить ее только посредством Слова Бога живого. В этом заключается ключ к успешному решению трудного вопроса. Предоставьте действовать Богу, и вам ничего больше не понадобится для получения верного ответа. Устраните Бога, и как ни крепок будет ваш разум, как ни глубоки ваши человеческие расчеты, ваше недоумение будет все более и более возрастать.

Таким путем разрешает этот вопрос вера. Бог был среди Своего народа. Он пребывал среди искупленных Своих со всею Своей благодатью и благостью, с полным познанием всех их нужд и трудностей их пути, со всем неизреченным могуществом Своим, с неисчерпаемыми источниками Своими, способными противостоять всем их затруднениям и удовлетворить все их нужды. Он так глубоко вникал во все это, что по окончании их долгих странствований в пустыне Он мог обратиться к их сердцам со следующими трогательными словами: "Ибо Господь, Бог твой, благословил тебя во всяком деле рук твоих, покровительствовал тебя во время путешествия твоего по великой пустыне сей; вот, сорок лет Господь, Бог твой, с тобою; ты ни в чем не терпел недостатка." И еще: "Одежда твоя не ветшала на тебе, и нога твоя не пухла, вот уже сорок лет" (Втор. 2,7; 8,4).

Во всем этом стан израильский был поразительным и замечательным прообразом. Прообразом чего? Церкви Божией, проходящей чрез пустыню мира сего. Свидетельство Священного Писания настолько определенно высказывается в этом отношении, что не оставляет места работе воображения. "Все это происходило с ними, как образы; а описано в наставление нам, достигшим последних веков" (1 Кор. 10,11).

Приблизимся же и отнесемся с вниманием к представляющемуся нам зрелищу, чтобы извлечь глубокое поучение, скрытое в этом прообразе. Какое же поучение кроется в нем? Да поможет Господь нам достойным образом усвоить его! Вглядимся в этот таинственный стан, расположенный в пустыне и состоящий, как мы уже говорили, из воинов, рабочих и служителей Божиих. Какое полное отделение от всех народов земли! Какая полная личная беззащитность! Какое блаженное положение! Какая безусловная зависимость от Бога! Они ничего не имели, ничего не могли сделать сами, ничего не знали. Ни одного куска пищи, ни одной капли воды не получали они изо дня в день, помимо руки Божией. Идя вечером на ночной покой, они не имели ни капли съестных припасов на следующий день. Не было у них ни продовольственных магазинов, ни кладовых, ни одного какого-либо видимого хранилища, ничего, на что могла бы рассчитывать плоть.

Но Бог пребывал с ними, и для веры этого было вполне достаточно. Они были вынуждены зависеть всецело от Бога. Это был единственный действительный выход из затруднения. Вера не признает иной действительности, не знает ничего верного, ничего устойчивого, кроме Бога живого, истинного, вечного. Плоть могла с завистью оборачиваться назад, на житницы египетские, и в них находить видимое и существенное благо. Взгляд веры обращен на небо, где она находит все свои источники.

Вот каково было положение в пустыне стана Израилева; таково же и положение Церкви в мире сем. Не могло возникнуть никакой нужды, не могло встретиться ни одного непредвиденного обстоятельства, не могло оказаться никакой потребности в каком бы то ни было отношении, которые не получали бы полного удовлетворения в присутствии Божием. Народы необрезанные могли только смотреть на Израиль и дивиться его положению. В заблуждении слепого неверия они могли лишь удивленно спрашивать себя и стараться понять, каким образом такое огромное полчище могло получать необходимую пищу и одежду, каким путем в нем поддерживался стройный порядок? Конечно, глаза их не могли уразуметь, как все это совершалось. Они не знали Иеговы, Господа Бога Израилева; поэтому напрасно было бы уверять их, что Он брал на Себя попечение об этом многочисленном полчище: слова эти показались бы им легкомысленной сказкой.

То же относится теперь и к Церкви Божией, живущей в этом мире, вполне заслуживающем названия нравственной пустыни. С Божией точки зрения Церковь эта - не от мира сего; она от него всецело отделена. Она настолько же пребывает вне мира, насколько стан израильский находился вне пределов земли египетской. Воды Чермного моря отделяли этот стан от земли египетской; глубокие и мрачные воды смерти Христовой отделяют Церковь Божию от нынешнего лукавого века. Трудно представить себе более осязаемое отделение: "Они не от мира, как и Я не от мира" (Иоан. 17,16).

Что касается полной зависимости от Бога, то где зависимость эта отражается сильнее, чем на Церкви Божией? В себе самой или сама по себе она не имеет ничего. Она живет среди нравственной пустыни, пустыни бесплодной, мрачной, необъятной; пустыни, являющей картину запустения и не включающей в себя ничего, могущего поддержать жизнь Церкви. Во всей обширной Вселенной не найдется ни единой капли воды, ни единого кусочка хлеба для утоления жажды и голода Церкви Божией.

Подвержена она также и всякого рода враждебным влияниям; трудно себе представить положение более беззащитное. Нигде она не найдет дружественного расположения к себе; все ополчилось против нее. Она подобна редкому тропическому растению, выросшему в ином климате и в иных условиях, ничего общего не имеющих с неблагоприятными для него почвой и атмосферой страны, куда оно перенесено.

Такова Церковь Божия среди мира сего, - от него отделенная, зависимая от Бога, беззащитная, всецело покоящаяся на силе Бога живого. Это дает нам живое, сильное и ясное представление о Церкви; стан израильский в пустыне, очевидно, служил ее прообразом. Это не жалкий каприз нашего воображения, не странная выдумка нашего ума (1 Кор. 10,11); нам это доказывается вполне определенно. Мы имеем полное право говорить, что в нравственном и духовном смысле Церковь представляет собой то же, чем являлся в пустыне стан израильский внешней стороной своего существования. Чем также служила пустыня для Израиля в действительности, тем является мир для Церкви в нравственном и духовном смысле. Как для Израиля пустыня не была ни местом довольства, ни отдохновения, а средоточием опасностей и утомительных переходов, так не дает мир ни пищи, ни покоя Церкви, являясь для нее источником утомления и опасностей.

Полезно усвоить себе всю нравственную силу этого факта. Забота о Церкви Божией в мире сем, как и забота об "обществе израильском в пустыне", всецело лежит на Боге живом. Необходимо помнить, что мы здесь говорим о Церкви Божией, какой она является в глазах Божиих. Рассматривая же ее с человеческой точки зрения и видя ее такой, какой она нам в настоящее время представляется, мы, увы, находим ее далеко не таковой. Мы изучаем истинное, Божественное положение Церкви Божией в мире сем.

Не следует ни на минуту упускать из виду, что насколько был достоверен в древности факт существования в пустыне стана и общества Израильского, настолько же не подлежит сомнению факт существования в мире Церкви Божией, тела Христова. Конечно, народы древнего мира безразлично относились к существованию на земле народа Божия и даже, быть может, ничего и не знали об этом; это, однако, не умаляло факта его существования и нимало на нем не отражалось. Так и теперь люди мира сего не знают Церкви Божией, тела Христова, и относятся к ней с полнейшим равнодушием; но это никоим образом не влияет на неоспоримый факт существования на земле Церкви Христовой со дня сошествия на верующих в Пятидесятницу Духа Святого. Приходится, конечно, признать, что общество Израилево имело свои испытания, свои войны, скорби, искушения, разногласия, невзгоды, внутренние распри, бесчисленные затруднения, которым нет назва-ния; все это требовало многообразной помощи Иеговы, нуждалось в руководстве пророка, первосвященника и царя, поставленного Богом; потому что Моисей, как это нам известно, являлся как бы "царем", а также и "воздвигнутым Богом пророком" среди народа святого; на Аарона же были возложены Богом все священнические обязанности.

Но несмотря на все перечисленные нами невзгоды, несмотря на слабость, падение, грех возмущения и ропота, неоспоримо существовал удивительный факт, без всякого сомнения, известный людям, бесам и ангелам, факт существования трехмиллионного общества (согласно древнему способу народосчисления) среди пустыни; странствуя в ней, эти люди полностью зависели от незримой руки, были ведомы и опекаемы Предвечным Богом, взор Которого ни на минуту не отвращался от этого таинственного прообразного полчища Бог действительно жил среди Своего народа и не покидал его, несмотря на его неверие, его небрежность, неблагодарность и непокорность. Бог пребывал с ним, чтобы поддерживать его и направлять, оберегать его и охранять день и ночь. Бог питал его всякий день хлебом с неба, изводил для него воду из скалы.

Это было, конечно, знаменательное чудо, глубокая тайна. Бог имел в пустыне Свой народ, отделенный от всех окружающих его народов земли, отделенный от них, дабы сделаться собственностью Божией. Важно было не то, знали ли его народы земли, заботились ли они о нем и думали ли о нем Пустыня, конечно, не давала ему никаких средств к существованию, никакой поддержки. Она изобиловала змеями и скорпионами, опасностями и западнями, была олицетворением сухости, бесплодия и запустения. И среди нее жило общество, получавшее невидимую поддержку, превосходившую и повергавшую в недоумение человеческий разум.

И все это, читатель, - ты это помнишь, - только прообраз. Прообраз чего? Явления, существующего девятнадцать веков, существующего теперь, которое будет существовать и впредь до того часа, когда Господь покинет Свое настоящее положение и сойдет с неба. Это, одним словом, образ Церкви Божией в мире. Очень важно считаться с этим фактом, к сожалению, часто выпускаемым из виду и мало понятным даже и в наши дни. Всякому христианину, однако, строго вменено в обязанность признать и применять к жизни этот факт. Его нельзя обходить молчанием. Существует ли в настоящее время в мире сем нечто, соответствующее стану в пустыне? Непременно существует: в пустыне мира сего находится Церковь Божия. Чрез пустыню мира сего проходит духовный народ Божий, как проходил некогда чрез пустыню Израиль Божий. В нравственном и духовном смысле мир для этой Церкви является тем же, чем была в прямом смысле пустыня для Израиля. Израиль не находил для себя ни малейшей поддержки в пустыне; не находит ее для себя в мире и Церковь Божия. Если же она там ее находит, это доказывает, что Церковь бесславит Господа и не ходит неуклонно пред лицом Бога своего. Израиль не был природным жителем пустыни; он только чрез нее проходил; и Церковь Божия не от мира; и она только чрез него проходит. Если читатель глубоко проникнут этой истиной, она ему укажет позицию полного отделения, приличествующую Церкви Божией как телу, а также и всякому ее члену в отдельности. Как отделен был от окружавшей его пустыни стан израильский, так, с Божией точки зрения, всецело отстранена от мира и Церковь. Между Церковью и миром нет ничего общего, как ничего не было общего между Израилем и песком пустыни. Самые блестящие приманки и самые пленительные красоты мира являются для Церкви тем же, чем были для Израиля змеи, скорпионы и десятки тысяч других опасностей пустыни.

Таково Божественное определение Церкви, и мы рассматриваем ее именно в этом смысле. Увы! Как все это не похоже на то, что называет себя Церковью! Но мы желаем в данную минуту устремить внимание читателя на истинное положение вещей. Мы хотели бы, чтобы он верою взглянул на Церковь с Божией точки зрения. Только при этом условии он может составить себе верное представление о сущности Церкви и дать отчет, в чем заключается его личная ответственность по отношению к Церкви. Бог имеет в мире Церковь. В настоящее время на земле существует тело, в котором обитает Дух Святой, которое соединено со Христом, Главою своею. Церковь эта, это тело, состоит из всех тех, которые действительно веруют в Сына Божия и соединены воедино благодаря присутствию среди них Духа Святого.

Заметим при этом, что это не вопрос чьих-либо мнений, не мысль, которую можно признать или не признать верною по своему усмотрению. Это Божественный факт. Это великая истина, признанная нами или не признанная - все равно. Церковь есть тело Христово, и - мы члены его, если мы веруем в Господа Иисуса. Мы не можем в этом случае не быть таковыми. Мы не можем пребывать в неизвестности. Крещение Духом Святым даровало нам это положение. Это столь же действительный и положительный факт, как факт рождения ребенка в семье. Рождение совершилось, родственная связь установилась, и нам остается только ее признать и жить сообразно с этим изо дня в день. С той минуты, как душа возрождена, как она рождена свыше и запечатлена Духом Святым, она входит в состав тела Христова. Она уже не может считать себя отдельной личностью, независимым лицом, самостоятельным атомом; она - член тела, совершенно так же, как рука или нога есть член человеческого тела. Верующая душа есть член Церкви Божией и никак уже не может в настоящем смысле этого слова быть членом чего-либо другого. Как могла бы рука моя сделаться членом другого тела? На том же основании мы можем спросить: как член тела Христова мог бы сделаться членом какого-либо иного тела?

Каким истинным и славным прообразом Церкви Божией является стан, т.е. общество Израилево в пустыне!

Отрадно давать себе отчет в этой истине. Церковь Божия, несомненно, существует среди всякого рода разрушений и крушения, среди борьбы и распрей, среди смятения и разделений, среди сект и партий. Это одна из драгоценнейших истин, истин в то же время самых важных и существенных для жизни. Мы обязаны верою признать существование Церкви в мире, как израильтяне своими собственными глазами должны были убедиться в существовании стана в пустыне. Стан или общество Божие существовало, и истинный израильтянин принадлежал к ним; существует и Церковь, или тело Христово, и истинный христианин принадлежит к ним.

Но как же устроено это тело? Оно организовано Духом Святым, как и написано: "Все мы одним Духом крестились в одно тело" (1 Кор. 12,13). Чем оно держится? Живою Главою, посредством силы Духа Святого и Слова Божия, относительно чего говорится: "Никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь" (Ефес. 5,29). Не довольно ли этого? Не удовлетворяет ли всего Христос? Не могущественно ли действие Духа Святого? Нужно ли нам что-либо, кроме бесчисленных даров, заключающихся в имени Иисуса? Дары Предвечного Духа не вполне ли достаточны для роста и поддержки Церкви Божией? Факт присутствия Божия в Церкви не возвещает ли ей восполнение всех ее нужд? Не отвечает ли он потребностям, могущим возникнуть с каждым новым часом? Вера говорит: "Да!" и говорит это с решимостью и с полною уверенностью. Неверие и человеческий разум говорят: "Нет; кроме этого, мы имеем нужду еще во многом." Что мы ответим на это? Скажем прямо: "Если Бог не удовлетворяет всего, мы не знаем, где искать помощи. Если имя Иисуса оказывается недостаточным, мы не знаем, куда нам обратиться за спасением. Если Дух Святой не в силах хранить нас в общении с Богом, научить нас Ему служить и поклоняться, наши уста останутся сомкнутыми."

Нам могут возразить, что "во времена апостолов все было иначе; Церковь не устояла на высоте своего небесного призвания: дары Пятидесятницы прекратились; славные дни первой любви Церкви окончились, и поэтому нам следует изыскивать все доступные нам средства для поддержания организованности и стройности наших Церквей." На все это мы ответим словами: "Ни Бог, ни Христос, глава Церкви, ни Дух Святой не изменились. Ни одна мелочь, ни одна черта из Слова Божия не нарушилась. Истинное основание веры таково: "Иисус Христос вчера, сегодня и вовеки Тот же." Он сказал: "Се, Я с вами." До каких пор? В течение ли только дней первой любви? Только ли во времена апостольские? Или пока Церковь останется верной Богу? Нет: "Се, Я с вами во все дни до скончания века" (Матф. 28,20). Так же и раньше этого, при первом упоминании об истинной Церкви в Священном Писании, мы читаем памятные слова: "На сем камне (Сыне Бога живого) Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее" (Матф. 16,18).

Спрашивается: Пребывает ли в настоящее время эта Церковь на земле? Несомненно. Теперь существование на земле Церкви не подлежит ни малейшему сомнению, как не подлежало сомнению и существование в древние времена стана в пустыне. И подобно тому, как Бог пребывал в этом стане, чтобы отвечать на все нужды народа Своего, так же пребывает Он теперь в Церкви, чтобы ею руководить, направлять ее во всех отношениях, как и написано: "Вы устрояетесь в жилище Божие Духом" (Ефес. 2,22). Этого вполне достаточно. Простою детскою верою усвоить себе великую эту истину, - вот все, что нам нужно. Имя Господа Иисуса отвечает на все нужды Церкви Божией, совершая в то же время и спасение души. И то, и другое одинаково несомненно. "Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них" (Матф. 18,20). Разве все это перестало быть живою действительностью? А если все это истинно, присутствие Христа не восполняет ли всецело нужд Церкви Его? Не достаточно ли его также и для спасения души? Что приходится нам говорить грешнику? - Доверься Христу! Что приходится нам говорить душе верующей? - Доверяйся Христу. Существует ли что-либо, чего Он не в силах сотворить? "Есть ли что трудное для Него?" (Быт. 18,14). Разве иссякла сокровищница даров и благости Его? Разве Он не силен одарить нас всем, потребным для служения Ему? Разве не может Он создать проповедников, пастырей, учителей? Разве не может Он ответить на все нужды Церкви Своей в пустыне? Если Он не силен совершить все это, что будет с нами? Что нам тогда делать? В ком ином искать себе помощи? Что следовало делать обществу израильскому в пустыне? Взирать на Бога-Иегову. Для получения всего? Да, для получения всего: для получения пищи, воды, одежды, указания пути, защиты, для получения чего бы то ни было. Все источники Израиля были в Нем. Следует ли прибегать к кому-либо другому? Никогда! Несмотря на все наши падения, нашу испорченность, несмотря на наши грехи и наше неверие, Христос, Господь наш, с избытком покрывает все наши нужды. Он послал Духа Святого, Благословенного Утешителя, дабы Он, пребывая с искупленными Его и в искупленных Его, создавал из них единое тело и соединял их с живым небесным Главою. Дух этот есть сила единства, общения, служения и поклонения Богу. Он никогда нас не покидал и никогда нас не покинет. Доверимся только Ему: воспользуемся Его помощью, предоставим действовать Ему. Будем тщательно оберегать себя от всего, могущего Его угасить, сопротивляться Ему, огорчать Его. Дадим Ему в Церкви место, подобающее Ему, и доверимся во всем Его водительству и Его авторитету.

В этом, мы уверены, заключается истинная тайна силы и благословения Божия. Отрицаем ли мы наше падение? Как мы можем это сделать? Увы! Оно слишком осязаемо, слишком явно! Пытаемся ли мы отрицать нашу причастность к падению, наше безумие, наш грех? Да поможет нам Господь как можно глубже сознавать их!

Но мы, однако, усугубим свой грех, утверждая, что благодать и сила нашего Господа не могут достичь нас в безумии и падении нашем. Оставим ли мы Его, Источник воды живой, и создадим ли себе водоемы разбитые, не могущие держать воды? Отвратимся ли мы от "Скалы Вечной", чтобы опереться на "сломанный тростник" нашего собственного воображения? Да не будет этого, милостью Божией, с нами! Пусть при мысли об имени Господа Иисуса в сердцах наших звучат слова:

Но да не подумает читатель, что мы считаем себя чего-либо достойными. Мы боимся даже подобной мысли; мы всячески стараемся оберегать себя от духовного превозношения. Трудно найти положение, достаточно скромное для нас. Позор падения и грех наш заставляют нас искать положения самого низкого, смиряют дух наш. Мы утверждаем лишь одно: в имени Господа Иисуса заключено восполнение всех нужд Церкви во все времена и во всех обстоятельствах. В дни апостольские это имя заключало в себе высшую власть; отчего бы не сказаться в нем этой власти и теперь? Произошло ли какое-либо изменение в этом славном имени? Благодарение Богу, нет. Итак, оно всесильно и для нас в данную минуту; нам остается только довериться Господу Иисусу и, следовательно, вполне отказаться доверять чему бы то ни было другому, всецело и открыто укрываясь в драгоценном и несравненном Его имени. Господь Иисус благоволит пребывать, - да будет вовеки благословенно имя Его, - в самом малолюдном обществе, потому что сказано: "Где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них." Относится ли еще это слово и к нам? Сохранило ли оно свою прежнюю силу, свое прежнее действие? Или же слово это было отменено?

Читатель-христианин, всеми доводами, могущими повлиять на твое сердце, мы просим тебя признать непреложную справедливость вечной истины, утверждающей всеобъемлющую полноту имени Господа Иисуса Христа для Церкви Божией, в каких бы условиях она ни находилась в течение всего своего существования. 1) Умоляем тебя не считать это только правдивой теорией, но и применять это к жизни; тогда ты непременно проникнешься блаженным сознанием близости к тебе Господа Иисуса, сознанием, которое можно оценить, лишь предварительно вкусив его, но которое, будучи раз испытано, не может уже изгладиться из памяти, потому что заменить его не может ничто.

Мы не имели, однако, намерения так долго следовать течению выше изложенных нами мыслей, или написать такое длинное введение к части книги, раскрывающейся пред нами, на которую мы просим читателя обратить особенное внимание.

Рассматривая "собрание в пустыне" (Деян. 7,38), мы различаем в нем три отдельные части: воинов, работников и служителей Божиих. Оно состояло из готовых к войне воинов, из целого колена работников и из семейства служителей Божиих, или священников. Мы уже бросили беглый взгляд на воинов и видели, что всякий из них, согласно личному повелению Иеговы, должен был занимать свое место у "знамени", сообразно со своей "родословной"; остановимся теперь на некоторое время на работниках и проследим их работу и непосредственно возложенное на них Самим Богом служение. Мы уже останавливались на воинах; теперь займемся работниками.

Левиты имели совершенно отдельное от других колен положение; им отведено было совершенно особенное место и поручено совершенно особое дело. "А Левиты по поколениям отцов их не были исчислены между ними. И сказал Господь Моисею, говоря: Только колена Левиина не вноси в перепись, и не исчисляй их вместе с сынами Израиля. Но поручи Левитам скинию откровения и все принадлежности ее и все, что при ней; пусть они носят скинию и все принадлежности ее и служат при ней, и около скинии пусть ставят стан свой. И когда надобно переносить скинию, пусть поднимают ее Левиты; и когда надобно остановиться скинии, пусть ставят ее Левиты; а если приступит кто посторонний, предан будет смерти. Сыны Израилевы должны становиться каждый в стане своем и каждый при своем знамени, по ополчениям своим. А Левиты должны ставить стан около скинии откровения, чтобы не было гнева на общество сынов Израилевых; и будут Левиты стоять на страже у скинии откровения" (гл. 1,47-53). И еще мы читаем: "А Левиты не вошли в исчисление вместе с сынами Израиля, как повелел Господь Моисею" (гл. 2,33).

Но почему же из исчисления исключались Левиты? Почему колено это было особо отмечено между всеми прочими коленами, и почему на него было возложено служение столь святое и возвышенное? Обусловливалось ли их возвышенное положение их особенной святостью или особенными их заслугами? Нисколько: и по природе, и по жизни своей они стояли не выше других израильтян, в чем мы можем убедиться из следующих слов: "Симеон и Левий, братья, орудия жестокости мечи их. В совет их да не внидет душа моя, и к собранию их да не приобщится слава моя. Ибо они во гневе своем убили мужа, и по прихоти своей перерезали жилы тельца. Проклят гнев их, ибо жестокость; и ярость их, ибо свирепа; разделю их в Иакове, и рассею их в Израиле" (Быт. 49,5-7).

Таков был Левий по своему природному естеству и по своей жизни - своевольный, буйный и жестокий. Не удивительно ли, что подобный человек был избран из среды всех прочих и был возведен в такое святое и благословенное звание? Здесь все, что называется благодатью, благодать с начала до конца. Возносить людей, поверженных в самую глубину погибели, таков всегда путь благодати Божией. Она нисходит в самые глубокие бездны и там собирает славнейшие трофеи для Господа. "Верно и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый" (1 Тим. 1,15). "Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия - благовествовать язычникам неисследимое богатство Христово" (Ефес. 3,8).

Прислушаемся к многозначительным словам: "В совет их да не внидет душа Моя, и к собранию их да не приобщится слава Моя." Чистым очам Божиим несвойственно взирать на зло; Бог не может безразлично относиться к беззаконию. Он не мог "войти в совет" Левия, не мог "приобщиться к делам его". Это было немыслимо. У Бога не могло быть ничего общего со своеволием, буйным нравом и с жестокостью. И, однако, Он нашел возможным ввести Левия в планы Свои и принять его в общение с Собою. Он мог вывести его из жилища, в котором творились дела жестокие и беззаконные, и мог его привести во святилище, где ему поручалось наблюдение над находившимися там священными сосудами. То было действие благодати, свободной и высшей благодати; эта благодать и послужила основанием всего возвышенного и благословенного служения Левия. Пока речь шла лично о Левии, непроходимая пропасть отделяла его от Бога святого, пропасть, перебросить чрез которую мост не властны были ни искусство, ни могущество человека. Бог святой не мог иметь ничего общего со своеволием, насилием и жестокостью; но Бог благодати вступил в отношения с Левием. В несравненном милосердии Своем Он мог посетить погибшую душу, извлечь ее из глубины нравственной испорченности и приблизить к Себе.

Как существенно отличалось положение Левия по плоти от его положения по благодати; какая противоположность сказывалась между орудиями жестокости и сосудами святилища, между Левием, о котором повествует Быт. 34, и Левием, представленным в Числ. 3-4!

Но посмотрим, как же поступает Бог с Левием, отметим принцип, благодаря которому Левий получил свое благословенное положение. Для этого нам придется заглянуть в 8-ю главу нашей книги, которая раскроет нам тайну этого факта. Мы убедимся, что ни один поступок Левия не мог получить и не получил одобрения, что Бог не мог благоволить к путям его; и в то же время пред нами развертывается картина полного воцарения благодати, - благодати, утвердившейся благодаря праведности (Рим. 5,21). Мы имеем в виду прообраз и его значение, сообразуясь с приведенными уже нами для подтверждения этой истины словами: "Все это происходило с ними, как образы." До какой степени левиты понимали эти образы - это неважно; дело совсем не в этом. Нам следует спрашивать себя не: "Что видели левиты в Божиих о них намерениях?", а: "Чему это нас научает?"

"И сказал Господь Моисею, говоря: Возьми Левитов из среди сынов Израилевых, и очисти их. А чтобы очистить их, поступи с ними так: окропи их очистительною водою; и пусть они обреют бритвою все тело свое и вымоют одежды свои, и будут чисты" (гл. 8,5-7).

1) Употребляя выражение: "Всеобъемлющая полнота имени Господа Иисуса Христа", мы подразумеваем под этим все блага, дарованные народу Его в этом имени, - жизнь, праведность, усыновление, присутствие многообразных даров Духа Святого, Божественный центр или пункт соединения. Мы верим, одним словом, что все, в чем может иметь нужду Церковь на этой земле и в вечности, заключается в одном славном имени: Господь Иисус Христос.

Здесь пред нами выдвинут прообраз единственного принципа Божественного очищения. Это - достижение смерти плоти и всех ее склонностей. Это - живое действие Слова Божия на сердце и совесть. Ничто так не выразительно, как двойное действие, представленное в только что приведенном нами постановлении. Моисей должен был окропить их очистительною водою; затем они должны были обрить бритвою все свое тело и вымыть свои одежды. Все это постановление дышит необыкновенной красотой и большой точностью. Моисей, в качестве представителя прав Божиих, очищает левитов согласно требованиям святости Божией; будучи окроплены очистительной водой, они оказываются способными пройти бритвою по всему, что являлось результатом развития плоти, могут теперь омыть свои одежды, что прообразно представляет собою очищение, согласно требованиям Слова Божия, от их привычек. Вот чем отвечал Бог на природные наклонности Левия, - на его своеволие, насилие и жестокость. Чистая вода и бритва применялись к делу, которое должно было продолжаться, пока Левий не делался готовым к предназначенному ему служению -хранению священных принадлежностей святилища.

Таковы же условия и всякого служения Богу. Природному естеству нет места в работниках Божиих. Нет заблуждения более пагубного, как старание сделать природное естество способным к служению Богу, как бы человек ни старался его улучшить или уравновесить. Для служения Богу нужно не его улучшение, а его смерть. Очень важно, чтобы читатель был проникнут твердым и ясным сознанием этой великой истины, столь необходимой для жизни. Человек был "взвешен на весах и найден очень легким." К исследованию его путей был применен ватерпас, и эти пути оказались неровными. Совершенно бесполезно стараться преобразовать природу человека. Совершить это могут только бритва и вода. Бог положил конец природной жизни человека. Он покончил с нею посредством смерти Христа. Первый великий факт, которым Дух Святой запечатлевает совесть человека -это произнесение Богом обвинительного приговора плотской природе человека и сознание, что всякий должен применить этот приговор лично к самому себе. Здесь не идет речь о том, что человек видит, или что он чувствует. Можно сказать: "Я не вижу и не чувствую, что я такой негодный человек, каким вы меня, видимо, почитаете." Мы отвечаем: "Это совсем не относится к данному вопросу. Бог произнес свой суд касательно всех людей; преклониться пред этим судом и согласиться с ним - первый долг человека." К чему повело бы, если б Левий заявил, что не разделяет высказанного о нем взгляда Слова Божия? Могло ли это изменить мысли Божий о нем? Никоим образом. Сознавал это Левий или нет, оценка Божия оставалась неизменной; но, соглашаясь с этой оценкой, человек несомненно делает этим первый шаг на пути мудрости.

Все это прообразно представлено "водой" и "бритвой" - "омовением" и "проведением по всему телу бритвою". Не существует прообраза более знаменательного и поразительного. Эти действия прообразно изображают приговор смерти, постигший плоть, и обнаруживают осуждение всех плодов этой плоти.

Каков, спросим себя, смысл христианского обряда крещения? Не представляет ли и он благословенный факт полного устранения "ветхого человека", искоренения испорченной природы и введения души в совершенно новое положение? Так оно в действительности и есть. Что же обозначает факт проведения бритвой по всему телу? - Строгое ежедневное осуждение самого себя, безжалостное истребление всего, присущего плоти. Именно этим путем надлежит идти всем работникам Божиим в пустыне. Видя поведение Левия в Сихеме в Быт. 34, и то, что о нем говорится в Быт. 49, мы невольно можем спросить себя, как случилось, что левиты могли быть допущены к переселению принадлежностей святилища Божия? Благодать сияет в призвании Левия, и святость - в очищении его: вот ответ на наш вопрос. Левий был призван к служению Богу по богатству Божественной благодати; но приготовлен к этому служению он был согласно требованиям святости Божией.

Так должно обстоять дело и со всеми работниками Божиими. Мы глубоко уверены, что мы лишь настолько способны исполнять дело Божие, насколько плоть подчинена власти креста и самоосуждения. Своеволие никогда не может принести пользы служению Божию, никогда; оно должно быть полностью отстранено, если мы хотим узнать, в чем именно заключается истинное служение Богу.

Сколько существует, увы, всякого рода занятий, почитаемых за служение Богу, которые в свете присутствия Божия оказались бы только плодом беспокойного своеволия. Все это очень важно и требует самого серьезного внимания с нашей стороны. Мы не можем достаточно строго следить за собою в этом отношении. Сердце настолько лукаво, что мы можем себе вообразить, что делаем дело Божие, между тем как на самом деле только угождаем своим личным вкусам. Но если мы хотим ходить путем истинного служения Богу, мы должны все более и более отрекаться от всего, что приятно нашему природному естеству. Своевольному Левию необходимо испытать на себе символическое действие воды и бритвы раньше, чем он может быть употреблен для славного служения, предназначенного ему личным повелением Бога Израилева.

Но прежде, чем приступить к подробному изучению призвания и служения левитов, мы находим нужным на минуту остановиться на сцене, представленной нам в Исх. 32, где левиты являются исполнителями дела очень важного и замечательного. Мы говорим, как сейчас читатель сам в этом убедится, о золотом тельце. В отсутствие Моисея народ настолько потерял из виду Бога и Его постановления, что отлил себе золотого тельца и сделал его предметом поклонения. "Моисей увидел, что это народ необузданный, ибо Аарон допустил его до необузданности, к посрамлению пред врагами его. И стал Моисей в воротах стана и сказал: Кто Господень, - ко мне! И собрались к нему все сыны Левиины. И он сказал им: так говорит Господь, Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего. И сделали сыны Левиины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трех тысяч человек. Ибо Моисей сказал: сегодня посвятите руки ваши Господу, каждый в сыне своем и брате своем, да ниспошлет Он вам сегодня благословение" (Исх. 32,25-29).

Это был решающий момент. Иначе и быть не могло: сердцу и совести всякого приходилось дать ответ на вопрос великой важности: "Кто Господень?" Ничто не могло так верно испытать преданность сердца. Не спрашивалось: "Кто хочет выполнить ту или другую работу?" Нет, вопрос был гораздо серьезнее; он заключал в себе поистине жгучий интерес. Дело было не в том, кто в какую сторону пойдет или каким делом займется. Много могло быть и действий, и движений; и все это, однако, могло быть результатом порыва не разбитой пред Богом воли, который, влияя на религиозное чувство человека, придал бы его поведению характер преданности Богу и благочестия, легко обманывающих и самого человека, и других людей.

Но "быть Господним" значит отказаться от своей собственной воли, полностью отречься от самого себя, что так важно для верного служителя, для истинного работника Божия. В таком именно состоянии духа был Савл Тарсянин, вопрошая: "Господи! Что повелишь мне делать?" (Деян. 9,6). Что за удивительное слово в устах своевольного, необузданного и жестокого гонителя Церкви Божией!

"Кто Господень?" Читатель, служитель ли ты Господень? Исследуй это и обдумай это. Рассмотри себя внимательно. Помни, что вопрос заключается совсем не в том, что ты делаешь. Нет, он несравненно глубже. Если ты - Господень, ты готов на все. Ты готов остановиться или идти вперед, готов идти и направо, и налево, готов действовать или ожидать, пребывая в покое, готов стоять или лежать на земле. Вся задача заключается в следующем: отдать права над самим собою другому; и этот Другой - Господь.

Вот вопрос неизмеримой важности. В данное время мы, в сущности, не знаем ничего более важного испытующего нашу душу вопроса: "Кто Господень?" Мы живем во время, когда личная воля человека особенно деятельна. Человек гордится своей свободой; и это очень ясно отражается на всех вопросах в области религии. Так именно это и было в стане израильском во дни, описанные нам в Исх. 32, - дни поклонения золотому тельцу. Моисей исчез из виду, и воля человеческая приступила к делу; резцу ваятеля дан был простор. И к каким это привело последствиям? К созданию литого тельца; когда Моисей вернулся, то нашел, что народ впал в идолопоклонство, забыв своего Бога. Тогда раздался торжественный вопрос, предназначенный испытать духовное состояние народа: "Кто Господень?" повлекший за собою окончательную развязку, или, скорее, испытавший настроение Израиля. Не иначе обстоит дело и в наши дни. Воля человеческая беспрепятственно царит всюду, особенно же в вопросах религиозных. Человек гордится своими правами, своей свободой, своей волей, независимостью своего мнения. В этом сказывается отвержение Господа Иисуса; и ввиду этого нам следует стоять на страже и заботиться о том, чтобы держаться действительно на стороне Господа в борьбе с нашим собственным природным естеством. Нам следует занять место простого подчинения власти Божией. Тогда мы не будем больше заняты значительностью и характером нашего служения; единственной целью нашей будет соблюдение воли Господа нашего.

Одним словом, к стану израильскому во дни его служения золотому тельцу, равно как и к Церкви в настоящие дни преклонения перед волей человеческой, особенно относится вопрос: "Кто Господень?" Вопрос необычайной важности. Это не значит: кто за религию, кто за филантропию, за поднятие нравственного уровня жизни? Мы можем вложить много рвения для содействия филантропическим целям, для оказания поддержки религиозным интересам и нравственным устоям, и в то же время служить этим только нашему собственному "я" и поощрять нашу собственную волю. Мы живем в эпоху особенного развития и предосудительного поощрения человеческой воли. Истинную помощь в борьбе с этим злом, мы, - я в этом твердо уверен, - найдем именно в этом серьезном вопросе: "Кто Господень?" В нем заключается огромная жизненная сила. Быть собственностью Господа - это значит быть готовым решительно на все, к чему Он нас ни призовет. Если душа искренне готова вопрошать: "Господи, что повелишь мне делать?" - "Говори, Господи, ибо слышит раб Твой" (1 Цар. 3,9), это значит, что она готова на все. Так в описываемом в Исх. 32 случае левиты призваны были "убивать каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего." Это было трудным подвигом для плоти и крови. Но обстоятельства того требовали. Права Божий были попраны открытым и грубым образом. Изобретательности человеческой дан был полный простор; к делу применили резец ваятеля и с его помощью создали изображение тельца. Славу Божию променяли на изображение питающегося травою вола; вот почему все рабы Господни призывались взяться за меч. Плоть могла сказать: "Нет, окажем снисхождение, сострадание и милосердие. Кротостью мы достигнем больше, чем строгостью. Нельзя сделать людям добро, умерщвляя их. Любовь гораздо сильнее суровости. Будем любить друг друга." Вот какие, совершенно верные на своем месте, мысли могла подсказывать плоть; так она могла рассуждать. Но повеление было ясно и решительно: "Возложите каждый свой меч на бедро свое." Пока существовал золотой телец, действовать мог только меч. Говорить о существовании в сердце в подобные минуты любви значило бы перестать считаться со справедливыми требованиями Бога Израилева. Истинному послушанию надлежит выполнять именно то служение, которое соответствует данным обстоятельствам. Слуге не приличествует вступать в рассуждения; он должен лишь выполнять то, что ему приказывают. Возбуждать вопрос или высказывать противоречие значит забывать свою роль слуги. Обязанность убить своего брата, друга и ближнего могла казаться делом жестоким; но слово Господа не допускало противоречия. Не подчиниться ему было нельзя; и, с помощью Божией, Левиты не замедлили на деле доказать свое полное послушание Богу: "И сделали сыны Левиины по слову Моисея."

Это единственный верный путь всех желающих быть работниками Божиими и служителями Христа в этом мире торжества личной воли человека. Несказанно важно проникнуться глубоким сознанием необходимости владычества Христа над нами. Оно одно должно управлять нашим хождением и нашим поведением. Это разрешает великое множество вопросов. Если сердце действительно подчинено Христу, оно в состоянии выполнить все, чего от нас требует Господь: пребывать в покое или идти вперед, действовать много или действовать мало, быть лицом действующим или лицом пассивным. Для истинно послушного сердца вопрос состоит совсем не в том, что "я делаю" или куда "я иду". Оно только спрашивает: "Творю ли я волю моего Господа?"

Таково положение Левия. Обратите внимание на Божественное пояснение, оставленное нам пророком Малахиею: "И вы узнаете, что Я дал эту заповедь для сохранения завета Моего с Левием, говорит Господь Саваоф. Завет Мой с ним был завет жизни и мира, и Я дал его ему для страха, и он боялся Меня, и благоговел пред именем Моим. Закон истины был в устах его, и неправды не обреталось на языке его; в мире и правде он ходил со Мною, и многих отвратил от греха" (Мал. 2,4-6). Заметьте еще также и благословение, произнесенное Моисеем: "И о Левин сказал: туммим Твой и урим Твой на святом муже Твоем, которого Ты искусил в Массе, с которым Ты препирался при водах Меривы, который говорит об отце своем и матери своей: я на них не смотрю, и братьев своих не признает, и сыновей своих не знает. Ибо они, Левиты, слова Твои хранят, и завет Твой соблюдают, учат законам Твоим Иакова, и заповедям Твоим Израиля, возлагают курение пред лицо Твое и всесожжения на жертвенник Твой. Благослови, Господи, силу его, и о деле рук его благоволи, порази чресла восстающих на него и ненавидящих его, чтобы они не могли стоять" (Втор. 33,8-11).

Казалось, Левий поступил непростительно жестоко, бессердечно и сурово, не оказывая снисхождения своим родителям, не признавая и не щадя своих братьев. Но права Божий выше всего на свете; и Христос, наш Господь, произнес знаменательное слово: "Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником" (Лук. 14,26).

Это очень понятные слова, слова, раскрывающие пред нами тайну основания всякого истинного служения Богу. Да не подумает кто-либо, что чувство привязанности должно быть нам чуждо. Не иметь родственной привязанности значило бы быть причастным нравственному отступничеству последних дней (см. 2 Тим. 3,2-3). Но когда права наших родственных уз становятся препятствием на пути нашего неподкупного и сердечного служения Христу, когда любовь к братьям нашим занимает место, подобающее нашей верности по отношению ко Христу, тогда мы теряем способность служить Господу и делаемся недостойными называться служителями Его. Заметим особенно, что нравственный принцип, дававший Левию право на служение Господу, заключался именно в факте, что при совершении воли Божией он не видел родителей своих, не признавал братьев своих, не знал сыновей своих. Одним словом, он оказался способным вполне отказаться от родственных связей, отводя главное место в своем сердце правам Бога-Иеговы. Вот, повторяем мы, единственное и истинное основание характера служителя Божия.

Пусть читатель еще раз внимательно отнесется к этому факту. Многое может считаться служением Богу; можно многое делать, много суетиться; можно совершать много хороших дел, произносить много хороших слов, и во всем этом может, однако, не оказаться ни одного атома истинного служения левита; по оценке Божией все это может быть лишь проявлением беспокойной деятельности человеческой воли. "Как может, - скажут мне, - воля человека проявиться в служении Богу, в служении религиозным целям?" Увы! Она может проявляться в этом виде, и именно так она подчас и проявляется. И часто случается, что видимая энергия и видимые результаты работы и служения Богу как раз соответствуют силе воли человека. Это особенно важно и требует от нас самого строгого самоосуждения в свете присутствия Божия. Истинное служение заключается не в обширной деятельности; а в глубоком подчинении воле Господа нашего; и если подчинение это существует, мы не замедлим принести в жертву Богу права родителей, братьев и детей, дабы исполнить волю Того, Которого мы признаем Господом нашим. Мы должны, правда, любить родителей, братьев и детей наших. Не следует любить их мало; но Бога следует любить больше их. Сам Господь и права Его должны занимать первое место в сердце, если мы хотим быть истинными работниками Божиими, истинными служителями Христовыми, истинными левитами в пустыне мира сего. Именно это явилось отличительной чертой поступков Левия в упоминаемых нами обстоятельствах. Речь шла о правах Божиих, а потому права родства в расчет приниматься не могли. Родители, братья и дети, как бы дороги сердцу они ни были, не должны были посягать на славу Бога Израилева, Которого они заменили изображением питающегося травою вола.

В этом заключается вся важность, все великое значение рассматриваемого нами вопроса. Родственным узам и всем правам, обязанностям и ответственности, связанным с ними, всегда будет отведено подобающее им место я воздано подобающее им уважение теми, чьи сердца, ум и совесть руководствуются истиною Божией. Ничто никогда не должно посягать на умаление прав, основанных на узах родства, пока речь не заходит о том, что действительно принадлежит Богу и Христу Его. Это одна из самых необходимых и полезных для жизни истин, вникнуть в которую мы особенно просим всякого юного христианина, читающего эту книгу. Следует постоянно оберегать себя от духа своеволия и самоугождения, духа, особенно опасного, когда он принимает вид так называемого религиозного служения, мнимого дела Божия. Необходимо твердо убедиться, что мы имеем в виду действительно и единственно права Божий, когда мы не принимаем в расчет прав родственных уз. В деле, порученном Левию, вопрос был ясен, как день: вот почему эта критическая минута требовала "меча" суда, а не лобзания любви. Так же должно быть и в нашей жизни; бывают случаи, когда мы оказали бы очевидную неверность по отношению к Господу, хотя бы минуту прислушиваясь к голосу родственных наших связей.

Предыдущие размышления могут помочь читателю понять поступок левитов в Исх. 32 и слова нашего Господа в Лук. 14,26. Дух Божий да сделает нас способными осуществить и проявить на деле не допускающую противоречия силу истины!

Теперь мы остановимся на несколько минут на посвящении левитов, описанном в Числ. 8, чтобы всесторонне рассмотреть вопрос о левитах. Он представляет собою истинный источник поучения для всех, желающих быть работниками Божиими.

После применения к своему очищению "воды" и "бритвы", о чем уже было раньше говорено, мы читаем о левитах следующее: "И пусть возьмут тельца и хлебное приношение к нему, пшеничной муки, смешанной с елеем, и другого тельца возьми в жертву за грех. И приведи Левитов пред скиниею собрания, и собери все общество сынов Израилевых. И приведи Левитов их пред Господа, и пусть возложат сыны Израилевы руки свои на Левитов. Аарон же пусть совершит над Левитами посвящение их пред Господом от сынов Израилевых, чтобы отправляли они служение Господу. А Левиты пусть возложат руки свои на голову тельцов и принеси одного в жертву за грех, а другого во всесожжение Господу, для очищения Левитов" (Числ. 8,8-12).

Здесь нам представлены два великих значения смерти Христовой. Одна сторона этой смерти изображена нам в жертве за грех: другая - во всесожжении. Мы не будем входить в подробности этих жертв, рассмотреть которые мы уже старались в первых главах нашего "Толкования на книгу Левит. Здесь мы только отметим, что в жертве за грех мы видим Христа, возносящего "грех телом Своим на древо" и навлекающего на Себя гнев Божий ради этого греха. В жертве всесожжения мы видим Христа, прославляющего Бога приношением искупления за грех. Искупление совершается в обоих случаях: но в первом случае искупление сопоставляется с насущностью нужд грешника; во втором случае искупление являет всю безмерность преданности Христа Богу. В обоих этих случаях мы имеем - почти излишне это пояснять - прообразное изображение той же искупительной смерти Христа, представленной, однако, с двух различных сторон. [Более подробное изложение учения о жертве за грех и о жертве всесожжения читатель найдет в 1-й и 4-й главах "Толкования на книгу Левит.]

Левиты должны были возлагать руки на жертву за грех и на жертву всесожжения; это действие возложения рук выражало собою факт отожествления себя с жертвою. Но как, однако, были различны последствия возложения рук на жертву в каждом из этих случаев! Когда Левий возлагал руки свои на жертву за грех, это означало собою перенесение им на жертву всех его грехов, всей его вины, всей его жестокости, его насилия, его грубого своеволия. Когда же, с другой стороны, он возлагал свои руки на голову жертвы всесожжения, это переносило на Левия все совершенство жертвы, все благоволение, которым жертва пользовалась в глазах Божиих. Мы, конечно, говорим только о значении прообраза. Мы не можем знать, понимал ли Левий сокровенный смысл прообразов; мы только вникаем в символическое значение этих обрядов; и ни один из символов не исполнен более глубокого смысла, чем возложение руки как в принесении жертвы за грех, так и в принесении жертвы всесожжения. Учение об этом изложено в важных по своему значению заключительных словах 2 Кор. 5: "Незнавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом."

"И поставь Левитов пред Аароном и пред сынами его, и соверши над ними посвящение их Господу. И так отдели Левитов от сынов Израилевых, чтобы Левиты были Моими. После сего войдут Левиты служить скинии собрания, когда ты очистишь их и совершишь над ними посвящение их. Ибо они отданы Мне из сынов Израилевых. Вместо всех первенцев из сынов Израилевых, разверзающих всякия ложесна, Я беру их Себе. Ибо Мои все первенцы у сынов Израилевых, от человека до скота. В тот день, когда Я поразил всех первенцев в земле Египетской, Я освятил их Себе. И взял Левитов вместо всех первенцев у сынов Израилевых. И отдал Левитов Аарону и сынам его из среды сынов Израилевых, чтобы они отправляли службы за сынов Израилевых при скинии собрания, и служили охранением для сынов Израилевых, чтобы не постигло сынов Израилевых поражение, когда бы сыны Израилевы приступили к святилищу. И сделали так Моисей и Аарон и все общество сынов Израилевых с Левитами: как повелел Господь Моисею о Левитах, так и сделали с ним сыны Израилевы" (Числ. 8,13-20).

Как живо напоминает нам это место слова нашего Господа в Иоан. 17: "Я открыл имя Твое человекам, которых Ты дал Мне от мира; они были Твои, и Ты дал их Мне, и они сохранили слово Твое.... Я о них молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои; и все Мое Твое, и Твое Мое; и Я прославился в них" (ст. 6-10).

Левиты составляли народ отдельный: они были особенной собственностью Божией. Они заменяли собою всех первенцев Израиля, всех первенцев, спасенных кровью агнца от губительного меча. Прообразно они представляли собою народ умерший и воскресший, народ, отделенный от Господа, который Бог приносил в дар первосвященнику Аарону для отправления служения во святилище.

Удивительное положение для сынов своенравного, буйного, жестокого Левия! Какое торжество благодати! 'Какое доказательство действенности и силы искупительной крови и очистительной воды! По своей природе и по своим делам они стояли далеко от Бога; но и на них сказалось благословенное действие искупительной "крови", очистительной "воды" и "бритвы" самоосуждения. Вследствие этого левиты могли быть принесены в дар Аарону и сынам его и сделаться их помощниками в их святом служении в скинии собрания.

Во всем этом левиты были поразительным прообразом народа Божия наших дней. Грешники, входящие в его состав, были вознесены и извлечены из глубин унижения и погибели. Они убелили одежды свои драгоценной кровью Христа, были очищены Словом Божиим и призваны постоянно строго осуждать самих себя. Это сделало их способными выполнять порученное им Богом святое служение. Бог "дал их" Сыну Своему, дабы они сделались Его работниками в мире сем. "Они были Твои, и Ты дал их Мне" (Иоан. 17,6). Дивное чудо Божие! Трудно допустить, что речь идет о людях, подобных нам! Трудно представить себе, что мы принадлежим Богу и что Он "дал" нас Сыну Своему! Поистине, мы должны признаться, что это превосходит разумение человеческое. Мы не только спасены от власти ада, что, конечно, неоспоримый факт; мы не только прощены, оправданы, приняты, хотя и это очевидный факт; но нам еще и поручено высшее и святое служение - нам поручено возвещать в этом мире имя, свидетельство и славу Господа нашего Иисуса Христа. В этом заключается наше служение, служение истинных и верных левитов Божиих. Как воины Божий, мы призваны сражаться с грехом; как духовные священники, мы имеем право поклоняться Господу; но как левиты мы обязаны служить; и мы служим в бесплодной пустыне мира сего Христу, т.е. самой сущности прообразной тени, изображавшейся скинией. Вот характерная черта нашего служения. Вот к чему мы призваны, - вот для чего мы отделены от мира.

Мы не сомневаемся, что читатель с особенным интересом отметит факт, что именно в книге Числа, и только в ней одной, нам даны все драгоценные и глубоко поучительные подробные сведения о левитах. Факт этот сообщает особый характер нашей книге. Переносясь в пустыню, мы получаем точное и полное понятие о работниках Божиих, так же, как и о воинах Господа нашего.

Рассмотрим теперь служение левитов, описанное нам в Числ. 3-4. "И сказал Господь Моисею, говоря: Приведи колено Левиино, и поставь его пред Аароном священником, чтоб они служили ему. И пусть они будут на страже за него, и на страже за все общество при скинии собрания, чтобы отправлять службы при скинии. И пусть хранят все вещи скинии собрания, и будут на страже за сынов Израилевых, чтобы отправлять службы при служении. Отдай Левитов Аарону и сынам его в распоряжение; да будут они отданы ему из сынов Израилевых" (гл. 3,5-9).

Левиты были представителями всего общества Израилева и действовали в его пользу. Это видно из того факта, что сыны Израилевы возлагали руки на голову левитов, тогда как последние возлагали, в свою очередь, руки свои на голову приносимой жертвы (гл. 8,10). Действие возложения рук выражало отождествление, так что левиты являют нам совершенно особый характер народа Божия в пустыне. Они представляют его нам в виде группы ревностных работников, и притом, заметим, работников не заурядных, не случайных, не работников, беспорядочно суетящихся и выбирающих труд каждый по своему вкусу. Ничего подобного здесь не встречалось. Если воины были обязаны уметь доказать свою родословную и верно служить своему знамени, левиты, в свою очередь, должны были собираться вокруг указанного им центра и там выполнять свои обязанности. Все было донельзя ясно, отчетливо и определенно, все, кроме того, руководствовались авторитетом и непосредственными указаниями самого первосвященника.

Всем, желающим быть истинными левитами, верными работниками и разумными служителями Божиими, следует серьезно взвесить эти факты. Служение левитов зависело от указаний первосвященника. Ни в служении левитов, ни в служении воинов не было места для проявления их личной воли. Все сообразовывалось с Божественным повелением, и в этом заключалась великая милость Божия для всех, сердце которых было искренно пред Богом. Для человека же с волей не разбитой обязанность всегда оставаться в одном и том же положении и неизменно заниматься одним и тем же делом могла казаться и тягостной, и в высшей степени скучной. Такой человек вздыхал, быть может, мечтая о другом, новом деле, желая видоизменить свои занятия. Напротив, если сердце было послушно Господу и предано Ему, всякий мог сказать: "Путь мой ясно лежит предо мной; мне остается только подчиняться." Так всегда поступает служитель верный; и это было в высшей мере исполнено Тем, Кто был единственным совершенным Служителем Божиим на земле. Он мог сказать: "Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца" (Иоан. 6,38). И еще: "Моя пища есть творить волю Пославшего Меня, и совершить дело Его" (Иоан. 4,34).

Есть и еще одно замечательное обстоятельство в жизни левитов, - служение их зависело исключительно от скинии и ее принадлежностей. Ни к чему другому они не прикасались. Заняться чем-либо посторонним для левита значило отречься от своего призвания, отказаться от порученного ему Богом дела и выйти из повиновения заповедям Божиим.

Совершенно то же можно сказать и о христианах нашего времени. Исключительное их дело, великое их занятие, бесконечно важное их служение - это Христос и все, к Нему относящееся. Другого дела им в мире не дано. Помыслить заняться чем-либо другим - значит для христианина отречься от своего призвания, отказаться от порученного ему Богом дела и выйти из повиновения заповедям Божиим. Истинный ветхозаветный левит мог сказать: "Для меня жизнь - пребывание во святилище; теперь истинный христианин может сказать: "Для меня жизнь - Христос" (Фил. 1,21). Во всем, что может представиться христианину в жизни, главный вопрос заключается в следующем: "Могу ли я соединить то или другое со служением Христу? Если я не могу этого сделать, мне не следует и касаться этого дела."

Именно в этом свете надлежит видеть все. Дело не в том, чтобы решить, хорошо или дурно то или другое. Нет, необходимо только узнать, насколько все связано с именем и славою Христа. Это удивительным образом упрощает всякий вопрос, отвечает на тысячи вопрошаний, устраняет тысячи затруднений и делает стезю серьезно настроенного и верного христианина ясной, как луч солнца. Левиту не приходилось затрудняться в выборе своего дела; оно было назначено ему с Божественной определенностью. Бремя, возложенное на всякого, и дело, порученное всякому, были так ясно определены, что не оставалось места запросам сердца. Всякий мог знать и выполнять свою работу; и прибавим при этом, что она предназначалась только для людей, поставленных на особенное служение Богу. Настоящее служение святилища не заключалось в беспорядочном выполнении того или другого дела; оно состояло в усердном и последовательном исполнении левитом того дела, к которому он был призван.

Очень важно это помнить. Мы, христиане, склонны соперничать друг с другом, мешая таким образом друг другу верно служить Господу; и мы неминуемо будем так поступать, если всякий из нас не идет по своему собственному, от Бога назначенному ему пути. Мы говорим: "от Бога назначенному" и настаиваем на этом выражении. Мы не имеем никакого права выбирать себе служение сами. Если Господь поставил одного человека евангелистом, другого - учителем, третьего - проповедником; если Он дал какому-либо человеку дух увещания, как же должно исполняться это служение? Конечно, евангелист не должен делаться учителем, учитель не должен делаться увещателем; никто, не получивший даров на оба эти рода служения, не должен пробовать их исполнять. Нет, всякий да исполняет дело, на него возложенное. Конечно, Господь, если это Ему угодно, может одарить одного и того же человека различными дарами; но это нисколько не касается утверждаемого нами следующего принципа: всякий из нас должен знать, какая жизнь и какая наша деятельность угодны Богу, и с этим сообразовываться. Если мы упускаем это из виду, то впадаем в большие затруднения. Бог Сам избирает каменоломов, каменотесов и каменщиков для дела Своего. Успех всей работы зависит от хорошего выполнения рабочими ее частей. Если б все были каменоломами, где было бы взять каменотесов? Если б все были каменотесами, где было бы взять каменщиков? Всякий, не признающий этого порядка вещей или стремящийся подражать другому, наносит великий ущерб делу Христову, делу Божию в мире сем. Это серьезное заблуждение, от которого мы хотели бы серьезно предостеречь читателя. Ничего нет безумнее этого. Бог не повторяется. Не существует двух полностью одинаковых человеческих лиц, нет также и в лесу двух совершенно тождественных между собою листьев или былинок травы. К чему же желать выполнять работу другого или стараться получить присущий ему дар? Пусть каждый довольствуется именно тем, чем его сделал его Господин. В этом заключается тайна истинного мира и успеха.

Все это находит себе яркое и наглядное подтверждение в перечислении богодухновенным Автором обязанностей, вменявшихся трем категориям левитов, для удобства читателя приводимом нами дословно. Ничто, в сущности, не может сравниться с подлинным языком Священного Писания.

"И сказал Господь Моисею в пустыне Синайской, говоря: Исчисли Сынов Невинных по семействам их, по родам их; всех мужеского пола от одного месяца и выше исчисли. И исчислил их Моисей по слову Господню, как поведено. И вот сыны Левиины по именам их: Гирсон, Кааф и Мерари. И вот имена сынов Гирсоновых по родам их: Ливни и Шимей. И сыны Каафа по родам их: Амрам и Ицгар, Хеврон и Узиил. И сыны Мерари по родам их: Махли и Муши. Вот роды Левиины по семействам их. От Гирсона род Ливки и Шимея; это роды Гирсоновы. Исчисленных было всех мужеского пола, от одного месяца и выше, семь тысяч пятьсот. Роды Гирсо-новы должны становиться станом позади скинии на запад. Начальник поколения сынов Гирсоновых Елиасаф, сын Лаелов. Хранению сынов Гирсоновых в скинии собрания поручается скиния и покров ее, и завеса входа скинии собрания, и завесы двора, и завеса входа двора, который вокруг скинии и жертвенника, и веревки ее, со всеми их принадлежностями" (гл. 3,14-26). "И сказал Господь Моисею, говоря: Исчисли и сынов Гирсона по семействам их, по родам их, от тридцати лет и выше до пятидесяти лет, исчисли их всех способных к службе, чтобы отправлять работы при скинии собрания. Вот Работы семейств Гирсоновых, при их служении и ношении тяжестей: Они должны носить покровы скинии и скинию собрания, и покров ее, и покров кожаный синий, который поверх его, и завесу входа скинии собрания, и завесы двора, и завесу входа во двор, который вокруг скинии и жертвенника, и веревки их, и все вещи, принадлежащие к ним; и все, что делается при них, они должны работать. По повелению Аарона и сынов его должны производиться все службы сынов Гирсоновых при всяком ношении тяжестей и всякой работе их, и поручите их хранению все, что они носят. Вот службы родов сынов Гирсоновых в скинии собрания, и вот, что поручается их хранению под надзором Иоамара, сына Аарона, священника" (гл. 4,21-28).

Таково было служение Гирсона. Он и брат его Мерари должны были переносить скинию, между тем как Каафу поручено было носить "святилище", как мы это читаем в 10-й главе: "И снята была скиния, и пошли сыны Гирсоновы и сыны Мерарины, носящие скинию.... Потом вышли сыны Каафовы, носящие святилище; скиния же была поставляема (очевидно, сынами Гирсоновыми и Мерариными) до прихода их" (гл. 10,17-21). Служение, порученное Гирсону, и служение Мерари были тесно между собой связаны, хотя, как мы это увидим из следующего постановления, обязанности их существенно отличались друг от друга.

"Сынов Мерариных по родам их, по семействам их исчисли. От тридцати лет и выше до пятидесяти лет, исчисли всех способных на службу, чтобы отправлять работы при скинии собрания. Вот, что они должны носить, по службе их при скинии собрания: брусья скинии и шесты ее, и столбы ее и подножия ее, и столбы двора со всех сторон и подножия их, и колья их, и веревки их, и все вещи при них и все принадлежности их; и поименно сосчитайте вещи, которые они обязаны носить. Вот работы родов сынов Мерариных, по службе их при скинии собрания, под надзором Иоамара, сына Аарона, священника" (гл. 4,29-33).

Все было точно разграничено. Гирсону не было дела до перенесения брусьев скинии и кольев; Мерари же не касался покровов скинии и завес ее. Тем не менее, служения эти были тесно между собой связаны, в высшей степени друг от друга зависимы. "Брусья и подножия столбов" оказались бы совершенно бесполезными без "завес скинии"; а последние не принесли бы пользы без брусьев и подножий столбов. Что же касается "кольев", какими бы незначительными они ни казались, кто мог достаточно оценить их необходимость при связывании между собою всех этих принадлежностей скинии вместе для поддержания видимого единства всей скинии? Таким образом, все работали над доведением работы до конечной цели, и цель эта достигалась добросовестным выполнением работы отдельных лиц. Если б одному из сынов Гирсоновых вздумалось, оставя в стороне заботу о "завесах скинии", заняться прилаживанием "кольев", он оставил бы свое дело невыполненным и вмешался бы в дело сынов Мерариных. Это неминуемо повредило бы успеху всего дела. Порядок работы оказался бы нарушенным, тогда как соблюдение Божественного устава вносило безупречную стройность в общий труд.

Чудное впечатление должна была производить на всякого постороннего зрителя эта организация работы служителей Божиих в пустыне. Всякий оставался на своем месте и действовал в сфере, предназначенной ему Богом. Потому лишь только поднималось облако, как только подавался сигнал к снятию скинии с занимаемого ею места, всякий знал, что именно ему следовало делать, и не принимался ни за какую другую работу. Никому не Дано было право действовать по-своему. Иегова решал все. Левиты назвались "Господними"; они подчинились авторитету Божию; и это составляло основание всего их Дела, всего их служения в пустыне. При подобном взгляде на вещи совершенно безразлично было, занимался ли человек хранением гвоздя, или же ему поручалась забота о завесах или золотом светильнике. Для всякого в отдельности и для всего общества важно было знать одно: "Моя ли это работа? Мне ли именно поручил Господь это дело?"

Это кладет конец всякого рода недоумениям. Если б решение вопроса представлялось уму и воле человеческой, один человек пожелал бы избрать одно служение, другой - другое, третий - третье. Как бы совершались при подобных условиях переселение скинии и правильная ее постановка среди пустыни? Это было бы немыслимо. Допустимо было существование одной лишь высшей власти, а именно Самого Бога-Иеговы. Он распределял все, и все обязаны были Ему подчиняться. Человеческой воле места не оставалось. И в этом заключалась замечательная милость Божия. Она устраняла возможность всякой борьбы, всякого колебания. Необходимо оказывать безусловное подчинение Богу, сломить свою личную волю; необходимо добровольно признать авторитет Божий; иначе настанет порядок вещей, о котором упоминается в книге Судей: "Каждый делал то, что ему казалось справедливым." Сын Мерарин мог говорить или думать про себя так: "Как! Лучшую пору своей земной жизни - дни моей молодости и силы - я должен отдать заботе о каких-то нескольких кольях? Неужели только для этого я и родился? Не должна ли иная, высшая цель руководить моей жизнью? Неужели это дело должно быть моим вечным занятием от тридцати до пятидесяти лет?"

Можно было двояко ответить на подобный вопрос. Прежде всего сыну Мерарину довольно было вспомнить, что Иегова поручил ему это дело. Уже одно это должно было прибавить цены тому, что почиталось плотью самым последним и низким делом. Неважно, что именно мы делаем; важно только, чтоб мы всегда исполняли порученную нам Богом работу. Человек может избрать себе карьеру, которая покажется людям блестящей, он может отдать свою энергию, свое время, свои способности, свое состояние служению интересам, которые мир сей считает великими и славными; и между тем вся жизнь его может оказаться блестящей мишурой. С другой стороны, человек, по велению сердца исполняющий волю Божию, какова бы она ни была, и соблюдающий заповеди Господни, что бы эти заповеди ему ни предписывали, идет по стезе, освещенной лучами присутствия Божия, и дело его припомнится тогда, когда преданы будут вечному забвению великолепнейшие предприятия детей века сего.

Но кроме нравственного значения, всегда присущего выполнению возложенного на него дела, всякое занятие сына Мерарина носило еще на себе и печать особенного достоинства, хотя бы ему приходилось иметь в своем ведении только "колья" и "подножия столбов". Все, относившееся к святилищу, заключало в себе высокое значение и представляло наивысший интерес. Ничто в мире не могло сравниться с этим дощатым святилищем и с его исполненными таинственного значения принадлежностями. Позволение прикасаться хотя бы к кольям, входившим в состав этой чудной скинии в пустыне, должно было почитаться высокой честью и святым преимуществом. Несравненно славнее было быть сыном Мерариным, заведующим кольями скинии, чем носить скипетр Египта или Ассирии. Сын Мерарин, судя по смыслу своего имени, мог, правда, казаться бедным, "огорченным" и усталым человеком: но труд его был связан с жилищем Бога Всевышнего, Владыки неба и земли. Он держал в своих руках предметы, образцы которых находились на небе. Всякий колышек, всякий столб, всякое покрывало, все завесы были прообразными тенями великих будущих благ - символическим образом Христа.

Мы не хотим утверждать, что всякий сын Гирсонов или всякий сын Мерарин, исполнявший эти обязанности, понимал их прообразное значение. Этот вопрос не входит в состав изучаемого нами предмета. Мы, однако, можем понять этот прообраз. Нам дано преимущество Рассматривать скинию и ее символические принадлежности в ярком сиянии Нового Завета и всюду открывать в них Христа.

Во всяком случае, хотя и не решая на основании наших личных догадок вопроса, в какой мере понимали левиты смысл вверенного им служения, мы можем, однако, с уверенностью сказать, что они обладали великим преимуществом, пользуясь правом прикасаться к земным теням небесных образов, хранить их и нести их чрез пустыню. Особенной милостью для них было также значение слова "Как повелел Господь", освящавшее всякое их прикосновение к священным предметам. Кто может достаточно оценить значение подобной милости, подобного преимущества? Всякому члену этого удивительного колена Израилева поручалось служение особенное, предписанное рукою Самого Бога и совершаемое под непосредственным наблюдением первосвященника Его. Нельзя было заниматься делом, произвольно избранным, нельзя было и браться за чужое дело: все должны были подчиняться авторитету Божию и делать именно то, к чему были призваны. В этом заключалась тайна стройного порядка, царившего среди этих восьми тысяч пятисот восьмидесяти рабочих (гл. 4,48). И мы можем с полной уверенностью сказать, что именно в этом заключается и до сих пор тайна всякого порядка. Почему встречается столько неустройства в Церкви Божией? Почему мы видим столько столкновений мыслей, мнений, чувств? Почему одни восстают на других? Почему мы видим столько вмешательства в дела других? Только по недостатку полного и беспрекословного подчинения Слову Божию. Наша личная воля действует. Вместо того, чтобы предоставить Богу избирать для нас пути, мы избираем их сами. Нам должно пребывать в таком состоянии и настроении души, при котором всем мыслям человеческим, в особенности же нашим личным мыслям, отведено место, подобающее им, причем полный и высший простор предоставлен мыслям Божиим.

В этом заключается, мы в этом нимало не сомневаемся, причина большого пробела в нашей жизни, или этого по крайней мере нам главным образом недостает; это насущная нужда наших дней. Воля человеческая всюду приобретает преобладающее значение. "Расторгнем, - говорят люди, - узы их, и свергнем с себя оковы их" (Пс. 2,3).

Таков более чем когда-либо дух века Какое же существует противоядие этому злу? Подчинение! Подчинение чему? Подчинение Церкви? Подчинение голосу предания, заповедям и учениям человеческим? Благодарение Богу, всего этого подчинение не касается. Чему же следует подчиняться? Голосу Бога живого, голосу Священного Писания. В них заключается действительное целебное средство против своеволия с одной стороны и подчинения себя человеческому авторитету, с другой. "Мы должны повиноваться."' Вот наш ответ нашей собственной воле. "Мы должны повиноваться Богу." Вот ответ низкому раболепствованию пред человеческим авторитетом в вопросах веры. Мы всегда сталкиваемся с двумя этими началами. Первое, наша собственная воля, приводит нас к неверности Богу. Второе, подчинение человеку, переходит в суеверие или в предрассудки. Эти два направления имеют громадное влияние на весь цивилизованный мир. Они увлекают за собой всех, кроме тех, которые Духом Святым научены в своих словах, чувствах и действиях сообразовываться с бессмертной истиной: "Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам" (Деян. 5,29).

Это сознание делало сына Гирсонова способным посвящать свою жизнь хранению синих кож, жестких и на вид невзрачных; оно же делало способным сына Мерарина прилагать свое сердце к хранению "кольев", внешне столь незначительных. Да, сознание это даст христианину и в наши дни способность от всей души исполнять служение, к которому Господу угодно призвать его. Хотя бы это служение и могло показаться человеку трудным и непривлекательным, низким и незначительным, для нас достаточно сознавать, что место это указано нам Господом, что работа эта поручена нам Им, и иметь непосредственное отношение к Личности и славе Того, Который "лучше десяти тысяч других" и Который - "весь любезность" (П. П. 5,10.16). Мы также можем довольствоваться заботами о хранении грубых и непривлекательных "кож" или незначительных "кольев". Да, будем помнить, что все, что имеет отношение ко Христу, к Его имени, Его Личности, Его делу здесь, на земле, несказанно драгоценно Богу. Все это может иметь мало значения в глазах человеческих, но что нам до того? Мы должны смотреть на вещи с Божией точки зрения, должны измерять их мерою Божией, которая есть Христос. Бог все измеряет отношением всякого предмета ко Христу. Все, имеющее хотя бы малейшее отношение ко Христу, представляет собой интерес и значение в глазах Божиих, тогда как самые похвальные намерения, самые великолепные планы, самые удивительные предприятия людей мирских - все это бесследно исчезает, подобно предрассветному туману, подобно утренней росе. Человек делает свое личное "я" своим центром, своей целью, руководящей нитью своей жизни. Он ценит вещи настолько, насколько они его прославляют и благоприятствуют его интересам. Даже религией он пользуется для своих личных выгод, видя в ней пьедестал для своего собственного возвышения. Словом, все направлено к накоплению капитала для своего "я", все служит рефлектором, предназначенным отражать славу человека и привлекать к ней внимание окружающих. Таким образом, существует большая пропасть между мыслями Божьими и мыслями человеческими; края этой пропасти так же далеко отстоят друг от друга, как далек Христос от эгоизма человеческого. Все, относящееся ко Христу, заключает в себе важное значение, вечный интерес. Все, касающееся моего "я", исчезнет и забудется навек. Следовательно, в самое роковое заблуждение впадает человек, делающий служение своему "я" единственной целью своей жизни; ему придется пожать вечную скорбь. Разумнее, лучше и похвальнее всего поступает, напротив, человек, делая Христа единственной целью своей жизни; потому что это, несомненно, поведет его к славе и вечному благословению.

Возлюбленный читатель, остановись на минуту и загляни в свое сердце и в свою совесть. Я сознаю, что в эту минуту я несу ответственность пред Богом за твою душу. Я пишу эти строки в уединении своего рабочего кабинета в Англии, прочтешь же ты их, быть может в уединении твоей рабочей комнаты в Новой Зеландии, в Австралии или в иной, далекой от меня стране. Мне хотелось бы напомнить тебе, что я не задаюсь ни целью написать только книгу, ни даже целью только пояснить Писание. Я желаю быть употребленным Богом, чтобы воздействовать на глубину твоей души. Позволь же предложить тебе многозначащий и не терпящий отлагательства вопрос: Что составляет цель твоей жизни? Христос или же твое "я?" Будь искренен пред лицом Испытующего сердца, пред Богом Всемогущим и Всевидящим. Строго исследуй себя в свете присутствия Божия. Не поддавайся обманчивому влиянию блестящей, но ложной внешности. Взгляд Божий проникает глубже поверхности видимых вещей, и такой же проницательностью Господь желает наделить и тебя. Он представляет твоему взору Христа в противовес всему остальному. Принял ли ты Его в свое сердце? Сделался ли Он твоей премудростью, твоей праведностью, твоей святостью и твоим искуплением? Можешь ли ты без малейшего колебания сказать: "Возлюбленный мой принадлежит мне, а я Ему" (П. П. 2,16). Исследуй себя и убедись в этом. Представляется ли этот факт для тебя вопросом вполне решенным, давным-давно уже укоренившимся в глубине твоей души? Если это так, является ли Христос единственной целью твоей жизни? Измеряешь ли ты все мерою Христовою?

Вопросы эти, дорогой друг, должны исследовать глубину нашего сердца. Будь уверен, что, предлагая их тебе, мы предварительно испытали уже на себе их действие и силу. Бог нам свидетель, что мы проникнуты, хотя, конечно, еще и не достаточно сильным сознанием их важности, их значительности. Мы полностью и глубоко убеждены, что ничто не устоит пред Богом, кроме того, что относится ко Христу; мы также уверены, что самое незаметное дело, хотя бы косвенно связанное с Ним, имеет великую цену в глазах Неба. Если нам удалось утвердить сознание этих истин в каком-либо сердце или укрепить это чувство там, где оно уже существовало, мы скажем, что мы не напрасно написали эти строки.

Прежде, чем закончить изучение этой пространной части книги Числа, бросим беглый взгляд на сынов Каафовых и их работу: "И сказал Господь Моисею и Аарону, говоря: Исчисли сынов Каафовых из сынов Левин по родам их, по семействам их, от тридцати лет и выше до пятидесяти лет, всех способных к службе, чтобы отправлять работы в скинии собрания. Вот служение сынов Каафовых в скинии собрания: носить Святое Святых. Когда стану надобно подняться в путь, Аарон и сыны его войдут, и снимут завесу закрывающую, и покроют ею ковчег откровения. И положат на нее покров из кож синего цвета, и сверх его накинут покрывало все из голубой шерсти, и вложат шесты Его. И стол хлебов предложения накроют одеждою из голубой шерсти, и поставят на нем блюда, тарелки, чаши и кружки для возлияния, и хлеб его всегдашний должен быть на нем. И возложат на них одежду багряную, и покроют ее покровом из кожи синего цвета, и вложат шесты его. И возьмут одежду из голубой шерсти, и покроют светильник и лампады его, и щипцы его, и лотки его, и все сосуды для елея, которые употребляют при нем; и покроют его и все принадлежности его покровом из кож синих, и положат на носилки. И на золотой жертвенник возложат одежду из голубой шерсти, и покроют его покровом из кож синих, и вложат шесты его. И возьмут все вещи служебные, которые употребляются для служения во святилище, и положат в одежду из голубой шерсти, и покроют их покровом из кож синих, и положат на носилки. И очистят жертвенник от пепла, и накроют его одеждою пурпуровою. И положат на него все сосуды его, которые употребляются для служения при нем, - угольницы, вилки, лопатки и чаши, все сосуды жертвенника, и покроют его покровом из кож синих, и вложат шесты его. Когда, при отправлении в путь стана, Аарон и сыны его покроют все святилище и все вещи святилища, тогда сыны Каафовы подойдут, чтобы нести; но не должны они касаться святилища, чтобы не умереть. Сии части скинии собрания должны носить сыны Каафовы" (гл. 4,1-15).

Здесь мы видим, какие именно священные обязанности были поручены сынам Каафовым. Ковчег, золотой стол, золотой светильник, золотой жертвенник и жертвенник для всесожжении - все это были тени будущих благ, подражание небесным образцам, прообразы, черты Христа в Его Личности, Его делах и Его служении, как мы постарались это выяснить в нашем "Толковании на книгу Исход, в гл. 24-30. В пустыне все эти прообразы представлены нам, если нам позволено так выразиться, "в дорожном" одеянии. Кроме ковчега завета, все они представлялись постороннему зрителю покрытыми грубым покровом из синих кож. Ковчег завета представлял ту разницу, что поверх синих кож на него полагалось покрывало из голубой шерсти, что, без сомнения, обозначало вполне небесный характер Господа Иисуса Христа в небесной Его Личности. В течение всей Его земной жизни небесное естество Его постоянно сказывалось во всем. Он всегда был "Человеком небесным", "Господом с неба". Одежда из голубой шерсти покрывалась синей кожей, которая может служить прообразом того, что предохраняет от зла. Только ковчег и был покрыт этим особенным способом.

Что касается "стола хлебов предложения", представлявшего собою образ Господа нашего Иисуса Христа по отношению к двенадцати коленам Израилевым, прежде всего он покрывался "одеждою из голубой шерсти", затем "одеждою багряною", поверх которой находился покров из синих кож. Другими словами, здесь представлен прообраз небесного характера Христа; затем представлена Его человеческая слава; все же вместе это покрывалось кожей, обозначавшей предохранение от зла. Цель Божия заключалась в том, чтобы двенадцать колен Израилевых имели первенствующее положение на земле, чтобы они сделались олицетворением наивысшей славы человеческой. Отсюда багряная одежда на столе хлебов предложения. Двенадцать хлебов представляли, очевидно, двенадцать колен; что же касается значения, присущего багряному цвету, читатель легко убедится из сопоставления многих мест Священного Писания, что он представляет собою все, что человек почитает особенно великолепным.

Покровы подсвечника и золотого жертвенника были торжественны, а именно: внутри находилась одежда небесного голубого цвета, а за нею следовало наружное покрывало из синих кож. В светильнике мы видим прообраз Христа, чрез посредство работы Духа Святого являющего Божественный свет и Божественное откровение. Золотой жертвенник являет нам Христа и великое значение Его заступничества, благоухание и великую силу Его служения пред Богом. Эти два предмета проходили чрез пески пустыни, сокрытые в покрывалах, прообразно представлявших небесное естество, и в покрове, предохранявшем их от внешнего зла.

Что же касается медного жертвенника, он покрывался особенным образом. Вместо голубой или багряной одежды на него возлагалась одежда "пурпуровая". И почему? Несомненно, потому, что медный жертвенник прообразно изображает собою Христа, "пострадавшего за грехи наши", почему Ему и принадлежит царственный скипетр. Пурпур - цвет, присущий царям. Страдавший в этом мире будет царствовать. Увенчанный на земле терновым венцом получит венец славы. Пурпурового цвета покрывало подобало медному жертвеннику, потому что на нем заклалась жертва. Мы знаем, что в Священном Писании все имеет значение; стараться понять смысл всего, что, в милосердии Своем, для нашего назидания написал наш Господь, составляет наше преимущество и долг наш. Достичь этого, мы полагаем, возможно, лишь в смирении, терпении и молитве ожидая помощи Божией. Тот, Кто был вдохновителем книги, в совершенстве знает ее цель, главную суть как всей Книги, так и каждой из ее частей в отдельности. Это убеждение должно положить преграду несостоятельным догадкам воображения. Один лишь Дух Божий может открыть смысл Писания нашим душам. Бог Один может быть толкователем Своего Откровения, равно как и Своего Промысла; и чем более в истинном сознании своего ничтожества мы опираемся на Него, тем глубже становятся наши познания относительно Его Слова и Его путей.

Нам хочется посоветовать тебе, читатель-христианин, отыскать в своей Библии первые пятнадцать стихов 4-й гл. книги Числа и прочесть их в присутствии Божием. Проси Господа открыть тебе смысл всякой фразы, значение ковчега и объяснить, почему только он один был покрыт одеждою совершенно "голубого цвета". Проси Его дать тебе уразуметь и смысл всех остальных прообразов. Мы дерзнули в полном, надеюсь, смирении, отметить смысл этих образов; но мы горячо желаем, чтобы ты узнал скрытый в них смысл непосредственно от Бога, а не принимал его чрез посредство человека. Мы исповедуем, что мы крайне боимся какой-либо работы человеческого воображения в этом направлении; и мы сознаемся, что взялись писать наши заметки, касающиеся Священных Писаний, лишь будучи глубоко убежденными, что никто, кроме Духа Святого, не может пояснить их сущность.

Ты спросишь, быть может: "Но зачем же в таком случае вы пишете?" Мы это делаем с живой надеждой хотя бы в слабой степени прийти на помощь тому, кто стремится серьезно изучать Писание, чтобы он открыл великолепные драгоценные камни, рассеянные на вдохновенных страницах, и воспользовался ими для себя. Тысячи читателей могли бы много раз перечитать 4-ю главу книги Числа и совершенно не заметить факта, что из всех символических принадлежностей скинии один только ковчег не покрывался сверху покрывалом из синих кож. Если прошел незамеченным даже сам этот факт, как уяснено было бы значение его? То же следует сказать и о медном жертвеннике; какое большое число читателей даже и не заметили, что он один был покрыт одеждою "пурпурового цвета".

Мы, однако, уверены, что оба эти факта имеют особенный духовный смысл. Ковчег был высшим проявлением присутствия Божия; поэтому нам понятно, почему с первого же взгляда он должен был являть только голубой, небесный цвет. Медный жертвенник был местом, где производился суд над грехом, был прообразом Христа, совершающего Свой подвиг, Христа, несущего на Себе грех; он представлял нам, до какой степени Христос ради нас унизился; и, однако же, один только этот жертвенник покрывался царским покровом. Можно ли себе представить прообраз более совершенный? Какая мудрость скрывается во всех этих чудных особенностях! Ковчег подводит нас к наивысшему месту на небесах; медный жертвенник указывает на место, самое низкое на земле. Эти предметы помещались на противоположных концах скинии. В ковчеге мы видим Того, Кто прославил закон; в медном жертвеннике - Того, Кто соделался жертвою за грех. В ковчеге глаз прежде всего видел небо, и только уже гораздо глубже можно было увидеть покрывала из синих кож, а в самой глубине - таинственную завесу, прообраз плоти Христа. В медном же жертвеннике прежде всего бросалось в глаза покрывало из синих кож, под которым скрывалось царское одеяние. В обоих этих прообразах мы видим Христа, но с двух разных сторон. В ковчеге мы имеем пред собою Христа, ныне прославленного у Отца. В медном жертвеннике мы видим Христа, идущего навстречу нуждам грешника. Чудные для нас истины Божий!

Но заметил ли читатель, что во всем этом удивительном описании, к которому мы привлекли его особенное внимание, ни слова не говорится об одной принадлежности скинии, занимавшей, однако, по свидетельству Исх. 30 и других мест Писаний важное место в скинии? Мы имеем в виду медный умывальник. Почему не упоминается о нем в Числ. 4? Многие из современных нам "ясновидящих" рационалистов не замедлили ли бы, вероятно, назвать это недочетом, ошибкой или противоречием. Так ли это, однако, на самом деле? Ничего подобного тут, благодарение Богу, нет! Убежденный христианин хорошо знает, что это совершенно несовместимо с книгой Божией. Он это знает и исповедует это, если даже он не мог бы найти причину присутствия или отсутствия той или другой подробности в данном месте Писания.

Но насколько милостью Божией мы можем уразуметь духовный смысл прообразных теней, мы находим, что как раз там, где рационалист открывает или думает найти ошибки, благочестивый читатель открывает блестящие жемчужины.

То же следует, мы в этом не сомневаемся, сказать и об упущении медного умывальника из перечня 4-й гл. книги Числа. Это является лишь одним из десяти тысяч доказательств красоты и совершенства богодухновенной Книги.

Но читателя может интересовать вопрос: почему же Упущен из перечня медный умывальник? Причину этого следует искать в одном из двух: в материале, из которого Умывальник был изготовлен, или же в употреблении, к которому он предназначался. И то и другое указано нам в книге Исход. Умывальник изготовлялся из "меди с изящными изображениями, украшающими вход скинии собрания" (Исх. 38,8). Таково было вещество, составляющее его. Что касается цели - он предназначался служить средством очищения для человека. Во всех обязанностях и занятиях, возложенных только на сынов Каафовых, мы видим исключительно многообразное проявление Бога во Христе; начиная с ковчега, стоявшего в Святом Святых, и кончая медным жертвенником, помещавшимся во дворе скинии - все свидетельствовало об этом. Ввиду того, что умывальник не был прообразом проявления Бога, но служил для очищения человека, он совсем не встречался в числе предметов, порученных на хранение сынам Каафовым.

Но мы считаем нужным предоставить теперь читателю самому исследовать сокровенный смысл этой, одной из самых глубоких, частей нашей книги (гл. 3-4). Они заключают в себе сокровища поистине неисчерпаемые. Мы могли бы размышлениями о них наполнить не только страницы, но целые тома; но и тогда мы сознавали бы, что едва достигли поверхности рудника, глубина которого не доступна никакому исследованию и богатства которого неистощимы вовек. Может ли перо человеческое хотя бы в слабой степени выразить чудное поучение, сокрытое во вдохновенном описании служения колена Левиина? Кто дерзнет взяться изобразить действие высшей благодати, сказавшееся в готовности своенравного Левия первым откликнуться на трогательный призыв: "Кто Господень?" Кто может достойно оценить богатую, обильную и высшую благость Божию, явленную в том, что те, чьи руки были обагрены кровию, получили дозволение прикасаться к священным сосудам святилища; что те, среди которых не было места Духу Божию, были введены в общество Божие, чтобы совершать служение, особенно драгоценное в глазах Божиих?

Какое поучение черпаем мы из описания трех этих рабочих обществ, составленных из сынов Мерариных, сынов Гирсоновых и сынов Каафовых! Какой чудный прообраз различных членов Церкви Божией в их многообразном служении Господу! Какая глубина таинственной мудрости сокрыта во всем этом! Разве мы употребляем выражение слишком сильное, разве мы преувеличиваем, говоря, что ничто так глубоко не поражает нас, как сознание полной недостаточности и несовершенства всего изложенного нами при рассмотрении одного из богатейших отделов богодухновенной Книги? Мы подвели, однако, читателя к руднику, глубина и богатства которого беспредельны, и ожидаем, что он проникнет в него с помощью Того, Кому рудник принадлежит и Кто Один может располагать его сокровищами. Все, что человек способен написать или сказать относительно какой бы то ни было части Слова Божия, может, в лучшем случае, лишь навести его на те или другие мысли; считать это Слово сокровищем, которое можно вполне исчерпать, значит не оказывать должного благоговения святым словесам Божиим. Вступим же на святое место, предварительно сняв обувь с ног наших, и постараемся быть похожими на служителей Божиих, искавших во святилище откровений Самого Господа, на служителей, все помышления которых проникнуты духовным созерцанием славы Его. [Читатель найдет в нашем "Толковании на книгу Исход" более пространные пояснения относительно только что рассмотренных нами вопросов.]