Числа
Наш YouTube - Библия в видеоформате и другие материалы.
Христианская страничка
Лента обновлений сайта
Медиатека Blagovestnik.Org
в Telegram -
t.me/BlagovestnikOrg
Видеобиблия online

Русская Аудиобиблия online
Писание (обзоры)
Хроники последнего времени
Українська Аудіобіблія
Украинская Аудиобиблия
Ukrainian
Audio-Bible
Видео-книги
Музыкальные
видео-альбомы
Книги (А-Г)
Книги (Д-Л)
Книги (М-О)
Книги (П-Р)
Книги (С-С)
Книги (Т-Я)
Новые книги (А-Я)
Фонограммы-аранжировки
(*.mid и *.mp3),
Караоке
(*.kar и *.divx)
Юность Иисусу
Песнь Благовестника
старый раздел
Бесплатно скачать mp3
Нотный архив
Модули
для "Цитаты"
Брошюры для ищущих Бога
Воскресная школа,
материалы
для малышей,
занимательные материалы
Список ресурсов
служения Blagovestnik.Org
Архивы:
Рассылки (1)
Рассылки (2)
Проповеди (1)
Проповеди (2)
Сперджен (1)
Сперджен (2)
Сперджен (3)
Сперджен (4)
Карта сайта:
Чтения
Толкование
Литература
Стихотворения
Скачать mp3
Видео-онлайн
Архивы
Все остальное
Контактная информация
Поддержать сайт
FAQ


Наш основной Telegram-канал.
Наша группа ВК: "Христианская медиатека".
Наши новости в группе в WhatsApp.

Г. Х. Макинтош

Толкование на Книгу Числа

Оглавление

Глава 9
Глава 10
Глава 11

Глава 9

"И сказал Господь Моисею в пустыне Синайской во второй год по исшествии их из земли Египетской, в первый месяц, говоря: Пусть сыны Израилевы совершат Пасху в назначенное для нее время. В четырнадцатый день сего месяца вечером совершите ее в назначенное для нее время, по всем постановлениям и по всем обрядам ее совершите ее. И сказал Моисей сынам Израилевым, чтобы совершили Пасху. И совершили они Пасху в первый месяц, в четырнадцатый день месяца вечером, в пустыне Синайской: во всем, как повелел Господь Моисею, так и поступили сыны Израилевы" (ст. 1-5).
Празднование этого великого праздника искупления отмечено в трех различных местах: в Египте (Исх. 12), в пустыне (Числ. 9), в земле Ханаанской ( И. Нав. 5). Искупление лежит в основании всего, относящегося к истории народа Божия. Предстоит ли ему освобождение от рабства, смерти и мрака египетского? Оно совершается чрез искупление. Нуждается ли народ в поддержке среди всех затруднений и всех опасностей пустыни? Эта поддержка даруется ему во имя искупления. Предстоит ли ему стать на развалины грозных Иерихонских стен, или "наступить ногами своими на выи царей Ханаанских"? И это Израиль совершает опять-таки силою искупления.
Таким образом, кровь Пасхального агнца встретила Израиль Божий среди глубокого унижения, окружавшего его в Египте, и вывела из него народ израильский. Она же нашла его в дикой пустыне, чрез которую его вела. Она пребывала с ними и при вступлении их в землю Ханаанскую и утвердила их на месте том.
Словом, кровь агнца встретила народ в Египте, сопровождала его чрез пустыню и утвердила его в земле Ханаанской. Она была благословенным началом всех путей Божиих по отношению к Израилю, путей Божиих среди него и с ним. Падал ли суд Божий на Египет? Кровь агнца ограждала Израиль от него. Возникал ли в пустыне вопрос о нуждах народных, нуждах, которым не было ни числа, ни названия? Кровь агнца и в этом случае была для них верным и прочным залогом полной и славной победы. С той минуты, как мы наблюдаем за действиями Иеговы, приходящего во имя крови агнца на помощь народу Своему, верный успех с начала и до конца ему обеспечен. Весь путь этого таинственного и удивительного странствования, от печей для обжигания кирпича в Египте и до покрытых виноградниками холмов и текущих медом равнин Палестины, является доказательством и откровением многоразличного совершенства крови агнца.
Глава эта описывает нам Пасху, совершенную именно в пустыне; это объясняет читателю, почему здесь упоминается следующее обстоятельство: "Были люди, которые были нечисты от прикосновения к мертвым телам человеческим, и не могли совершить Пасхи в тот день; и пришли они к Моисею и Аарону в тот день" (ст. 6).
Встретилось затруднение, нечто, не согласующееся с празднованием Пасхи, встретился, как говорится, непредвиденный случай; поэтому этот вопрос был отдан на усмотрение Моисею и Аарону. "Они пришли к Моисею", - представителю прав Божиих; "и к Аарону", - представителю спасительной силы благодати Божией. Люди отнеслись к вопросу серьезно и осмотрительно, предоставляя разрешить его двум поставленным от Бога начальникам. Две власти, представленные ими, были необходимы для разрешения подобного рода недоумения.
"И сказали ему те люди: мы нечисты от прикосновения к мертвым телам человеческим; для чего нас лишать того, чтобы мы принесли приношение Господу в назначенное время среди сынов Израилевых?" (ст. 7). Они открыто признавали наличие нечистоты; вопрос был в том, должны ли они были вследствие этого совершенно отказаться от святого преимущества предстать с жертвою пред лицом Господним? Нельзя ли было помочь их затруднению и вывести их из него?
Вопрос жгучего, конечно, интереса, но вопрос, до сих пор еще не нашедший себе разрешения. При установлении Пасхи в Исх. 12 подобный случай не был предвиден, хотя мы и находим там подробный перечень всех обрядов и церемоний праздника. Разрешение этого вопроса откладывалось до пребывания в пустыне. Затруднение возникло во время прохождения Израилем пустыни; оно возникло среди подробностей настоящей, будничной жизни в пустыне. Вот почему все это дело так уместно описано в книге Числа, "Книге пустыни".
"И сказал им Моисей: постойте, я послушаю, что повелит о вас Господь" (ст. 8). Чудное ожидание! У Моисея не было готового ответа; но он знал, Кто мог его дать: он обратился за ним к Всеведущему. Лучше, благоразумнее нельзя было поступить. Не считая себя способным ответить на этот вопрос, он не постыдился сказать: "Я не знаю." Несмотря на всю свою мудрость, на всю свою ученость, он не боялся обнаружить свое незнание. Для человека, занимавшего положение, подобное Моисееву, могло показаться унизительным показать свое непонимание какого бы то ни было вопроса. Мог ли он действительно оказаться неспособным разрешить столь, по-видимому, незначительное затруднение, он, изведший народ из Египта, переведший его чрез Чермное море; он, говоривший с Иеговой, поставленный на свое служение великим Богом, имя Которого: "Я есмь Сущий"? Возможно ли, что человек, подобный Моисею, мог оказаться несведущим, мог не знать, как поступить с людьми, осквернившими себя прикосновением к мертвому?
Как мало людей, которые, вовсе не занимая высокого положения Моисея, не воздержались бы от попытки так или иначе лично разрешить тот или другой вопрос. Но Моисей был "кротчайший человек на земле". Он прекрасно знал, что не должен считать себя способным говорить, когда ему нечего было сказать. Если б мы верно подражали ему в этом отношении, мы избегли бы многих необдуманных решений, многих ошибок и заблуждений. Это нас, кроме того, сделало бы гораздо более правдивыми, простыми и естественными. Мы час-то по неразумию нашему стыдимся показать наше незнание. Мы воображаем, что вредим нашей репутации умных и знающих людей, произнося верные слова, так прекрасно выражающие истинную нравственную высоту души: "Я не знаю." Это полное заблуждение. Напротив, несравненно больше веса и значения придается словам человека, никогда не выдающего себя за знатока вещей, которых он не знает; и мы в то же время не расположены верить человеку, всегда готовому отвечать на всякий вопрос с легкомысленной самоуверенностью. Будем же всегда сообразовываться с духом чудных слов: "Постойте, я послушаю, что повелит о вас Господь."
"Скажи сынам Израилевым: если кто из вас или из потомков ваших будет нечист от прикосновения к мертвому телу, или будет в дальней дороге, то и он должен совершить Пасху Господню. В четырнадцатый день второго месяца вечером пусть таковые совершат ее, и с опресноками и горькими травами пусть едят ее" (ст. 9-11).
В празднике Пасхи выражаются две великие основные истины: искупление и единство народа Божия. Это истины непоколебимые. Разрушить их не может ничто. Могут случиться всякого рода падение и неверность, но славные истины вечного искупления и полного единства народа Божия всегда сохраняют всю свою силу, все свое значение. Потому-то и постановление, так живо представлявшее собою эти истины, оставалось обязательным для всякого. Никакие обстоятельства не должны были удерживать израильтянина от его выполнения. Ни смерть, ни расстояние не могли служить препятствием к приведению его в исполнение. "Если кто из вас или из потомков ваших будет нечист от прикосновения к мертвому телу, или будет в дальней дороге, то и он должен совершить Пасху Господню." Празднование этого праздника считалось настолько важным для всякого члена общества Божия, что к людям, бывшим не в состоянии приступить к предписанному законом совершению Пасхи, применялась в Числ. 9 особенная мера. Им надлежало совершать Пасху в "четырнадцатый день второго месяца". И здесь благодать Божия устраняла неизбежные затруднения, возникавшие в случае смерти или пребывания в дальнем пути.
Открыв 2 Пар. 30, читатель увидит, что милостивым позволением этим воспользовались Езекия и общество Израилево. "И собралось в Иерусалим множество народа для совершения праздника опресноков, во второй месяц, - собрание весьма многочисленное... И закололи Пасхального агнца в четырнадцатый день второго месяца" (ст. 13-15).
Благодать Божия может встретить нас в самой большой нашей слабости, если только мы ее осознаем и исповедуем. [Читателю интересно и полезно будет отметить разницу, отличающую поведение Езекии в 2 Пар 30 от поведения Иеровоама в 3 Цар 12,32 Первый прибег к средству, дарованному Божественной благодатью, второй следовал природному влечению своего сердца Второй месяц был назначен Богом, как исключение, восьмой был придуман человеком Предупредительные меры, предпринимаемые Богом для восполнения человеческих нужд, и изобретения человеческие, идущие вразрез со Словом Божиим, - вещи далеко не одинаковые.] Но да не послужит эта драгоценная истина поводом к легкомысленному с нашей стороны отношению к греху и нечистоте. Хотя благодать Божия допускала замену первого месяца вторым, она не терпела, однако, при этом ни малейшего отступления от обрядов и порядка празднования Пасхи. "Опресноки и горькие травы" должны были всегда вкушаться; никакое жертвенное мясо не должно было сохраняться до утра, ни одна кость жертвы не должна была сокрушаться. Бог не мог допустить, чтобы упущение в соблюдении истины или понижение уровня святости бесчестили имя Его. По немощи, по оплошности своей, под влиянием обстоятельств жизни, наконец, человек может запоздать; но он не должен с пренебрежением относиться к выполнению заповеди, указанной ему Богом. Благодать Божия допускает первое, святость Божия воспрещает второе; и если б кто-либо слишком понадеялся на благодать, чтобы уклониться от святости, он был бы исключен из общества Божия.
Не находит ли это отклика и в нашем сердце? Мы всегда должны помнить, читая страницы чудной книги Числа, что все, случившееся с Израилем, было прообразом для нас и что мы обязаны в то же время иметь великое преимущество - возможность вникать в эти прообразы и стараться понять поучения, заключающиеся в них для нас по воле Божией.
Чему же научают нас правила, связанные с празднованием Пасхи во второй месяц? Почему Израилю особенно настоятельно предписывается выполнение всех обрядов, связанных с этим праздником? Почему в 9-й главе книги Числа даются более подробные указания для второго месяца, чем при приурочивании празднования Пасхи к первому месяцу? Не потому, конечно, что в одном случае постановление имело больше значения, чем в другом, ибо в глазах Божиих было одинаково важно и то, и другое. Не потому также, что в этих постановлениях наблюдалась хотя бы тень какой-либо разницы; они полностью были тождественны. И, однако, при изучении этой главы читатель встретится с удивительным фактом, что, когда речь идет о праздновании Пасхи в первый месяц, мы читаем только слова: "Совершите ее... по всем постановлениям и по всем обрядам ее" (ст. 3). Когда же, с другой стороны, речь идет о праздновании Пасхи во второй месяц, мы находим более подробное указание, в чем именно заключались эти постановления и обряды. "В четырнадцатый день второго месяца... с опресноками и горькими травами пусть едят ее. И пусть не оставляют от нее до утра, и костей ее не сокрушают; пусть совершат ее по всем уставам о Пасхе" (ср. ст. 3 с 11-12).
Чему же нас научает этот факт? Мы полагаем, что он очень ясно указывает нам, что ради падения или немощи народа Божия мы никогда не должны понижать уровень святости дела Божия; что, напротив, именно по этой причине мы должны стараться особенно высоко поднимать знамя Господне во всей ему присущей чистоте. Конечно, мы должны проникаться глубоким сознанием падения, - и чем глубже сознание это, тем лучше, но не должно поступаться истиною Божией. Мы всегда должны твердо рассчитывать на помощь Божественной благодати, в то же время с непоколебимой решимостью стараясь удержать на должной высоте знамя истины Божией.
Да запечатлеется это в мыслях и сердцах наших! С одной стороны, мы склонны забывать наше падение - великое падение: неверность и грех пред Господом. С другой стороны, мы склонны забывать неизменную верность Божию, окружающую нас, несмотря на наше падение, вопреки всему. Христианский мир пал и пребывает в состоянии разрушения; и не только он, но и мы все в отдельности согрешили и содействовали общему разрушению. Мы должны бы все это сознавать, и сознавать глубоко, сознавать постоянно. Мы должны были бы проникнуться чувством искреннего раскаяния пред Богом, исполняющего наше сердце горьким сожалением, что мы так недостойно, так постыдно поступали в доме Божием. Мы увеличили бы виновность нашего падения, если б потеряли сознание того, что мы пали. При воспоминании обо всем этом нам надлежит исполняться особенно глубоким смирением, иметь сокрушенное сердце; эти чувства и душевные движения невольно выразятся в кроткой и смиренной жизни в среде, в которой мы живем.
"Но твердое основанием Божие стоит, имея печать сию: познал Господь своих; и: да отступит от неправды всякий, исповедующий имя Господа" (2 Тим. 2,19). Вот действие благодати для верного служителя Божия среди разрушения мира. Бог никогда не отказывается от Своих слов; Он никогда не изменяется, и нам надлежит лишь отступить от неправды и приблизиться к Нему. Нам следует делать правду, горячо стремиться к ней, а все остальное предоставить Господу.
Мы умоляем читателя с особенным вниманием отнестись ко всем изложенным нами мыслям. Мы просим его на несколько минут остановиться на них и в духе молитвы обдумать все эти вопросы. Мы убеждены, что серьезное размышление об этих двух фактах значительно помогло бы нам найти верную дорогу среди развалин, окружающих нас. Мысль об опасном положении христианства и о нашей личной неверности заставила бы нас пребывать в смирении; знание же непреложных уставов Господних и неизменной верности Бога нашего отвратило бы нас на пути отделения. И то, и другое, вместе взятые, несомненно, оградили бы нас, с одной стороны, от суетного превозношения, с другой же стороны - от небрежности и равнодушия. Мы всегда должны считаться с постыдным фактом нашего падения, в то же время твердо держась великой истины, что Бог верен.
Вот уроки, особенно подходящие для пустыни, уроки, подходящие для нашего времени, для нас. Ими исполнен богодухновенный рассказ о праздновании Пасхи во второй месяц, рассказ, встречаемый только в книге Числа, в великой "Книге пустыни". Именно в пустыне со всею силою сказалось падение человечества; в пустыне также обнаруживается и бесконечная глубина благодати Божией. Но подтвердим еще раз истину, и да будет она неизгладимо запечатлена в нашем сердце: неисчерпаемые запасы благодати и милосердия Божия не дают никакого права снижать высокий уровень истины Божией. Если б кто-либо под предлогом наличия нечистоты или ввиду своего отсутствия дома уклонился от совершения Пасхи или совершил ее не по положенному Богом уставу, он, несомненно, был бы исключен из общества Божия. Так же и мы, если мы отрекаемся от какой-либо истины Божией, потому что мы согрешили пред Богом; если по неверию сердца нашего мы делаем уступки миру в ущерб истине Божией, мы сходим с почвы Божией; если складом окружающих нас обстоятельств мы оправдываем себя за то, что не признаем авторитета истины Божией обязательным для своей совести или не сообразуемся с ним в поведении и характере нашем, общение наше с Богом непременно нарушится. [Следует раз и навсегда заметить, что отлучению от общества Израилева соответствует нарушение общения верующей души с Богом по причине не осужденного греха.]
Мы охотно продолжали бы наши размышления в том же направлении, но нам приходится отказаться от этого, закончив эту часть нашего изучения приведением подлинных заключительных слов постановления касательно празднования Пасхи в пустыне.
"А кто чист и не находится в дороге, и не совершит Пасхи, истребится душа та из народа своего; ибо он не принесет приношения Господу в свое время; понесет на себя грех человек тот. Если будет жить у вас пришелец, то и он должен совершить Пасху Господню: по уставу о Пасхе и по обряду ее он должен совершить ее. Один устав пусть будет у вас и для пришельца и для туземца" (ст. 13-14).
Преднамеренное уклонение от совершения праздника Пасхи обнаружило бы со стороны израильтян полное пренебрежение к преимуществам и благословениям, сопровождавшим искупление и освобождение от египетского рабства Чем более кто-либо осуществлял то, что совершилось в ту памятную ночь, когда общество Израилево нашло себе убежище и покой под защитою крови, тем более вздыхал он в ожидании возвращения "четырнадцатого дня первого месяца", связанного с памятованием этого славного события; а если что-либо мешало ему воспользоваться этим постановлением в "первый месяц", он с тем большею радостью и благодатью праздновал этот день во "второй месяц". Но человек, который из году в год мог бы обходиться без празднования Пасхи, доказал бы этим отчужденность своего сердца от Бога Израилева. Напрасно старался бы он уверить окружающих, что любит Бога отцов своих, что понимает великое значение искупления, когда само постановление, данное Богом для напоминания об этом искуплении, оставлялось им в пренебрежении из года в год.
Не следует ли нам все это применить и к себе в вопросе о трапезе Господней? Мы уверены, что это совершенно необходимо и полезно для нас. Между совершением Пасхи и вкушением трапезы Господней существует следующая связь: первая была прообразом смерти Христа, а вторая является воспоминанием о ней. Так в 1 Кор. 5,7 мы читаем: "Пасха наша, Христос, заклан за нас." Эта фраза устанавливает указанную нами связь. Пасха была воспоминанием об искуплении Израиля от египетского рабства; трапеза же Господня есть воспоминание об искуплении Церкви от рабства еще более тяжкого и мрачного, от рабства греха и сатаны. И как истинный и верный заветам Божиим израильтянин совершал в положенное время Пасху по уставу и обрядам этого праздника, так вкушает и всякий истинный и верный Богу христианин трапезу Господню в день, определенный для этого, согласно всем относящимся к ней новозаветным указаниям. Если б Израиль хотя бы один раз упустил случай совершить Пасху, он был бы отлучен от общества. Подобная небрежность была неуместна в обществе израильском Она навлекла бы на себя суд Божий.
Пред лицом столь знаменательного факта не приходится ли нам спросить себя самих: разве трапеза Господня утратила свое значение, разве не преступно небрежное отношение христиан из недели в неделю, из месяца в месяц к трапезе Господней? Можем ли мы предположить, что Тот, Кто в Числ. 9 объявлял, что всякий израильтянин, не соблюдающий Пасхи, будет исключен из народа Божия, оставляет незамеченным небрежное отношение христианина к вкушению трапезы Господней? Конечно, нет. Потому что хотя речь и идет теперь не о вечном отлучении от Церкви, от тела Христова, но может ли Дух Святой поощрять подобную небрежность? Господь да сохранит нас от этой мысли! Именно это и должно бы повлечь за собою благословенные последствия для душ наших, побуждая нас с большим воодушевлением праздновать чудный праздник, в который "мы возвещаем смерть Господню, доколе Он приидет" (1 Кор. 11,26).
Для благочестивого израильтянина ничего не было чудеснее праздника Пасхи, напоминавшего об искуплении. И для благочестивого христианина ничего нет чудеснее трапезы Господней, потому что она служит воспоминанием об искуплении и смерти его Господа. Какому бы служению христианин себя ни посвящал, для него не существует ничего более драгоценного, ничего более выразительного, ничего, являющего его сердцу Христа в более трогательном и значительном образе, как трапеза Господня. Он может радостным пением прославлять смерть Христову, может во имя ее испрашивать себе чего-либо у Бога, может перечитывать ее описание, может слушать повествование о ней, но только участием в трапезе Господней может он "возвещать"' эту смерть. "И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть новый завет в Моей Крови, которая за вас проливается" (Лук. 22,19-20).
Здесь мы видим установление этого праздника, дойдя же до Деяний апостолов, мы читаем, что "в первый день недели... ученики собрались для преломления хлеба" (Деян. 20,7). Там мы видим само празднование праздника; наконец, в Посланиях мы читаем: "Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Один хлеб, и мы, многие, одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба" (1 Кор. 10,16-17). И еще: "Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: "Примите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание." Также и чашу после вечери, и сказал: "Сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание". Ибо всякий раз, что вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он приидет" (1 Кор. 11,23-26).
Здесь мы имеем пояснение праздника. И не приходится ли нам сказать, что в учреждении, праздновании и пояснении его мы имеем как бы "втрое скрученную нитку", которая "не скоро порвется"? (Еккл. 4,12).
Как же, вопреки всем этим святым указаниям, встречаются христиане, небрежно относящиеся к вопросу о трапезе Господней? Или, подходя к этому факту с другой стороны, как могут члены тела Христова недели, месяцы или даже всю свою жизнь не вспоминать своего Господа, согласно Его непосредственному и однозначному приказанию? Мы знаем, что встречаются христиане, считающие вкушение трапезы Господней возвращением к иудейской обрядности, не соответствующим высокому положению Церкви. Вкушение трапезы Господней, равно как и крещение, они понимают духовно и находят, что мы удаляемся от истинной духовности, настаивая на буквальном выполнении этих постановлений. На все это мы ответим только, что Бог мудрее нас. Если Христос установил празднование трапезы Господней, если Дух Святой научил первую на земле Церковь преломлять хлеб, и если Он пояснил все это нам, кто мы, чтобы в мыслях своих противиться Богу? Конечно, трапеза Господня должна являться духовным священнодействием для всех, приступающих к ней; но она же есть и акт видимый, буквальный, осязаемый. Вкушается хлеб и вино - истинная пища и истинное питье. Если отрицать это, пришлось бы отрицать и видимую Церковь. Мы не имеем права таким образом перетолковывать Слово Божие. Подчиняться Писанию всецело и беспрекословно преклоняться пред Божественным его авторитетом - святой и благословенный долг наш.
В данном случае речь, впрочем, идет не только о подчинении авторитету Слова Божия; мы привели достаточное число изречений Божественной Книги, освещающих этот вопрос, и их одних вполне достаточно для того, чтобы убедить в этой истине всякое преданное Богу сердце. Но дело не ограничивается только этим. Живет ли в душе христианина ответная любовь, соответствующая любви сердца Христова? Разве это не вопрос первостепенной важности? Не должны ли мы стараться хотя бы в некоторой степени ответить на любовь Божию? Если Благословенный наш Господь действительно установил вкушение хлеба и вина в воспоминание о Своем сокрушенном теле и о Своей пролитой крови; если Он повелел есть этот хлеб и пить эту чашу в воспоминание Его, не должны ли мы с пламенной любовью идти навстречу желанию Его любящего сердца? Ни один серьезный христианин не может в этом сомневаться. Мы всегда должны были бы с радостью подходить к трапезе нашего любящего Господа, вспоминать о Нем установленным Им образом, возвещать Его смерть, доколе Он придет. Как удивительно, что Он желал занять место в воспоминании сердец, подобных нашим! Но это, однако, факт; и грустно было бы, если б, по какой бы то ни было причине мы небрежно относились бы к празднику, с которым Он благоволил соединить драгоценное Свое имя.
Здесь, конечно, не место входить в подробное изложение постановления о совершении трапезы Господней. Мы высказали свои мысли по этому поводу в отдельной книге. Мы только желаем подчеркнуть читателю великую важность и глубокий интерес этого постановления в связи с нашим подчинением авторитету Писания и в вопросе о нашей любви, отвечающей любви к нам Самого Господа. Нам хочется также дать живо почувствовать всем читающим эти строки, как непростительно поступает всякий, уклоняющийся от установленного в Священном Писании его участия в трапезе Господней. Мы можем быть уверены, что нельзя безнаказанно пренебрегать данным Самим Господом и Учителем нашим повелением. Это свидетельствует о недостатке нашей духовности. Это доказывает, что совесть не подчинена авторитету Слова Божия и что сердце не откликается на любовь Христову. Будем же отдавать себе отчет в нашей ответственности в вопросе о трапезе Господней, будем заботиться о праздновании этого праздника, соблюдая его согласно повелению Духа Святого.
Вот закон о Пасхе в пустыне, вот поразительные уроки, вытекающие из него на пользу душам нашим.
Остановимся теперь на несколько минут на заключительной части нашей главы, отличающейся своим, только ей свойственным, характером. Мы видим пред собою великое множество мужчин, женщин и детей, идущих по обширной пустыне, где не было проложенных человеком дорог, идущих по дикой стране, по необъятной песчаной степи без компаса, без вожатого.
Какая картина! Миллионы людей шли вперед, не зная заранее дороги, по которой им следовало идти, полностью завися от Бога - как в вопросе о своей жизни, так и в вопросе о пище и о всем остальном; пред нами стоит целая толпа полностью беспомощных странников Они не могли строить наперед какие бы то ни было планы. Раскинув в пустыне свой стан, они не знали заранее минуты, когда двинутся вперед; когда же они шли, они опять-таки не знали, где и когда у них будет остановка. Жизнь их была жизнью ежедневной и ежечасной зависимости от Бога. Им приходилось возводить очи к небу, откуда они получали указания Движениями их управляли колеса колесницы Иеговы.
То было поистине величественное зрелище. Прочтем его описание и извлечем из него небесное поучение для наших душ.
"В тот день, когда поставлена была скиния, облако покрыло скинию откровения, и с вечера над скинией как бы огонь виден был до самого утра Так было и всегда: облако покрывало ее днем, и подобие огня ночью. И когда облако поднималось от скинии, тогда сыны Израилевы отправлялись в путь, и на месте, где останавливалось облако, там останавливались станом сыны Израилевы. По повелению Господню отправлялись сыны Израилевы в путь, и по повелению Господню останавливались: во все то время, когда облако стояло над скиниею, и они стояли. И если облако долгое время было над скиниею, то и сыны Израилевы следовали этому указанию Господа и не отправлялись. Иногда же облако немного времени было над скиниею: они по указанию Господню останавливались, и по указанию Господню отправлялись в путь. Иногда облако стояло только от вечера до утра, и поутру поднималось облако, и тогда они отправлялись; или день и ночь стояло облако, и когда поднималось, и они тогда отправлялись. Или, если два дня или месяц, или несколько дней стояло облако над скиниею, то и сыны Израилевы стояли и не отправлялись в путь; а когда оно поднималось, тогда отправлялись. По указанию Господню останавливались, и по указанию Господню отправлялись в путь: следовали указанию Господню по повелению Господню, данному чрез Моисея" (ст. 15-23).
Трудно изобразить более удивительную картину полной зависимости от Божия водительства и непосредственного подчинения этому водительству. Нога человеческая никогда еще не ступала в эту пустыню "великую и страшную"; ни один источник воды не освежал ее. Поэтому напрасно было бы искать указаний о ней у людей, раньше проходивших по ней. Всякий шаг на этом пути сыны Израилевы должны были всецело согласовать с Богом; им всегда приходилось ожидать помощи только от Него. Это было бы нестерпимо для непокоренного духа, для несокрушенной воли; но ничего не было более желанного для души, знающей и любящей Бога, для души, уповающей на Него и успокаивающейся в Нем.
Вот ключ к разрешению вопроса: познаваем ли Бог, любит ли Его душа наша, доверяется ли она Ему? Если это так, сердце радуется полной зависимости от Него. В противном случае подобная зависимость становится непосильным бременем. Человек невозрожденный любит выставлять напоказ свою независимость, любит воображать себя свободным, любит думать, что он волен делать, что ему вздумается, идти, куда ему захочется, говорить, что ему заблагорассудится. Увы! Это полная иллюзия! Человек не свободен. Он раб сатаны. Уже в течение почти шести тысяч лет он отдает себя в распоряжение этого властного повелителя рабов, с давних пор владевшего им и теперь им управляющего. Да, сатана держит в жестоком рабстве природного человека, душу, не обратившуюся к Богу, не покаявшуюся. Он опутал ноги и руки грешника железными цепями, истинный вид которых скрывается под искусственной позолотой, которой он их покрыл. Сатана управляет человеком посредством его похотей, страстей и удовольствий. Он производит в сердце желания, которые затем удовлетворяет благами мирскими; человек напрасно считает себя свободным ввиду того, что может удовлетворять свои желания. Это плачевное заблуждение, которое рано или поздно выйдет наружу. Нет свободы, кроме той, которой Христос наделяет искупленных Своих. Он говорит: "Познаете истину, и истина сделает вас свободными". И еще: "Итак если Сын освободит вас, то истинно свободны будете" (Иоан. 8,32, 36).
Вот истинная свобода. Это свобода, которую новая природа находит в жизни по духу, в совершении угодных Богу дел. Служение Господу - вот истинная свобода. Но это служение налагает на человека полную зависимость во всех мелочах от Бога живого. Так было в жизни единственного истинного и совершенного Служителя, жившего на земле. Он всегда был в зависимости от Бога. Всякое Его движение, всякое Его действие, всякое Его слово, все, что Он делал, и все, чего Он не делал, - все было плодом Его полного подчинения Отцу. Он шел, когда Бог желал, чтобы Он шел; Он останавливался, когда Бог этого хотел; Он говорил или молчал, смотря по тому, что было угодно Богу.
Таков был Господь Иисус, когда Он жил в этом мире, и мы, причастники Его естества и Его жизни, мы, имеющие Духа Его, живущего в нас, призваны идти по Его стопам и жить изо дня в день жизнью полной зависимости от Бога. В конце нашей главы нам рисуется увлекательный и чудный прообраз этой жизни зависимости от Бога в одном из ее ярких проявлений: мы видим пред собою Израиль Божий, стан Израилев в пустыне, эту толпу, повинующуюся движению облака. Они обращались за указаниями на небо. Таково нормальное положение человека. Он был создан, чтобы обращать взор свой к небу, в противоположность животному, созданному для того, чтобы обращать свои глаза долу, на землю. [Греческое слово для выражения понятия "человек" (anqrwpoV, anthropos) обозначает существо, лицо которого обращено вверх.] Израиль не мог составлять для себя планов; никогда не мог он сказать: "Завтра мы пойдем туда-то". Он был в полной зависимости от движения облака.
Так это было с Израилем, так же должно быть и с нами. Мы идем чрез непроходимую пустыню, пустыню нравственную, в которой нет заранее проложенных путей. Мы не знали бы, как нам идти вперед, не знали бы и куда идти, если б нам с этой целью не было дано одно из самых драгоценных, самых глубоких и самых ясных изречений, исшедших из уст нашего Возлюбленного Спасителя: "Я есмь путь." Вот указание Божие, указание безошибочное. Нам следует подчиниться ему. "Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни" (Иоан. 8,12). Это явное указание для нас жить не выполнением буквы некоторых постановлений или правил закона, а следовать за Христом живым, ходя в этом мире, как Он ходил, поступая, как Он поступал, подражая Ему во всем. Вот христианская жизнь, вот призвание христианина. Все направлено к тому, чтобы не сводить взора с Господа Иисуса, отражать свойства и черты Его характера в нашем новом человеке, являть или воспроизводить их в нашей жизни, в нашем повседневном поведении.
Это, конечно, потребует от нас полного отречения от нашей собственной воли, от наших планов, от выбираемого нами направления пути. Мы должны следовать за облаком; мы должны всегда выжидать - выжидать только указания Божия. Мы не можем сказать: "Мы пойдем туда-то, сделаем то или другое завтра или на будущей неделе." Все наши движения должны управляться единственной оговоркой, к сожалению так часто легкомысленно высказываемой нами на письме и на словах: "если Господу угодно."
Да поможет нам Господь полностью уразуметь все это! Да поможет Он нам точнее вникнуть в смысл Своих Божественных указаний! Как часто мы легкомысленно уверяем себя и самоуверенно утверждаем, что облако Его идет по направлению, совпадающему с нашими наклонностями! Хотим ли мы что-либо предпринять, хотим ли избрать тот или иной путь - мы часто стараемся уверить себя, что воля наша есть воля Божия. Таким образом, вместо того, чтобы быть водимыми Богом, мы обманываем самих себя. Наша воля не уничтожена, и вследствие этого мы и не можем быть ведомы по прямому пути; потому что истинный принцип хождения по пути прямому, по пути, указанному Богом, заключается в полном подчинении нашей воли Богу. "Направляет кротких к правде и научает кротких путям Своим" (Ис. 24,9). И еще: "Око Мое над тобою." Вникнем также особенно в обращенное к нам увещание: "Не будьте, как конь, как лошак несмысленный, которых челюсти нужно обуздывать уздою и удилами, чтобы они покорялись тебе" (Пс. 31,8-9). Если лицо наше обращено вверх, чтобы уловить движение ока Божия, нам не нужны будут "узда и удила". Но в этом-то мы часто и согрешаем. Мы не живем достаточно близко к Богу, чтобы замечать движение Его ока. Наша воля действует в нас. Мы хотим идти по своему собственному пути, потому нам и приходится пожинать горькие плоды нашего своеволия. Это же случилось и с Ионою. Ему приказано было идти в Ниневию; но ему хотелось ехать в Фарсис; обстоятельства, казалось, благоприятствовали ему; провидение, по-видимому, указывало ему путь, в сущности, своевольно избранный им самим. Но, увы, ему предстояло попасть в чрево кита, предстояло очутиться в "чреве преисподней", где "морская трава обвила голову его". Там он узнал горечь, которую навлекает на себя человек, исполняя лишь свою волю. В глубине океана он должен был познать истинный смысл "узды и удил", потому что отказался следовать негромкому указанию "ока".
Но Бог наш так милосерден, так нежен, так долготерпелив! Он готов наставлять и направлять Своих жалких чад, слабых и заблудших. Он не щадит Себя для нас. Он постоянно печется о нас, чтобы оберегать нас от наших собственных путей, исполненных "терний и волчцов", и направлять нас на "стези мирные и на пути приятные" (Пр. 3,17).
Ничто не может сравниться в этом мире с блаженством жить жизнью постоянной зависимости от Бога, зависеть от Него каждую минуту, ожидать Его указаний и твердо уповать на Него во всяком деле. Иметь в Нем "все источники свои" - вот истинная тайна мира и святой свободы Его творений. Душа, поистине могущая сказать: "Все источники мои в Тебе" (Пс. 86,7), вознесена превыше всякого упования на людей, превыше человеческих надежд и земных стремлений. Это не значит, что Бог тысячами различных способов не употребляет Своих творений в качестве Своих орудий для оказания нам поддержки. Мы совсем и не думаем отрицать этого. Он действует чрез посредство Своих творений; но если мы опираемся на созданную Им тварь более, чем на Него Самого, мы вскоре ощутим в душе своей скудость и отсутствие духовных плодов. Великая разница существует между употреблением Богом людей в качестве орудий для благословения нашего и между нашим упованием на них, помимо упования на Бога. В первом случае мы получаем благословение и прославляется Бог; во втором мы разочаровываемся, Бог же теряет славу Свою.
Очень важно серьезно вникнуть в эту разницу. Мы думаем, что она часто не принимается в расчет. Мы часто воображаем себе, что опираемся на Бога и обращаем к Нему наши взоры, тогда как в действительности, если мы только захотим заглянуть в сущность вопроса и исследовать себя в непосредственном присутствии Божием, то мы откроем в себе ужасающее количество закваски: опору на плоть человеческую. Мы часто говорим о жизни по вере, о доверии исключительно к Одному Богу, между тем как при исследовании глубины нашего сердца мы нашли бы в нем большую долю нашей зависимости от обстоятельств, нашей зависимости от причин второстепенной важности, открыли бы в нем и многие другие чисто человеческие чувства.
Читатель-христианин, серьезно вдумаемся во все это; будем стараться, чтобы око наше было обращено на Одного Бога живого, а не на человека, дыхание которого в ноздрях его. Будем выжидать Бога, выжидать Его терпеливо и постоянно. Во всех вопросах будем обращаться прямо и только к Нему. Имеем ли мы нужду в определении нашего пути, находимся ли в недоумении, куда идти и какую дорогу избрать, - вспомним, что Он сказал: есмь путь"; последуем за Ним. Он сделал все ясным, светлым и определенным. Если мы следуем за Ним, для нас не существует ни мрака, ни затруднений, ни неуверенности; потому что Он сказал, и мы обязаны этому верить: "Кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме." Поэтому, если мы пребываем во тьме, то можем быть уверены, что за Ним не следуем. Мрак не может царить на благословенном пути, по которому Сам Бог ведет стремящихся следовать с "чистым оком" за Господом Иисусом.
Если, однако, читающий эти строки скажет, или, по крайней мере, склонен рассуждать так: "Но, в сущности, я нахожусь в полном неведении о пути, который мне следует избрать. Я не знаю ни в какую сторону идти, ни куда направить свой путь." Если б читатель обратился к нам с подобной речью, мы предложили бы только один вопрос: "Следуешь ли ты за Господом Иисусом? Если это так, ты не можешь находиться в затруднении. Следуешь ли ты за облаком? Если да, то путь твой как нельзя отчетливее указан тебе Богом." Вот где ключ к устранению всякого затруднения. Затруднение и неизвестность очень часто бывают плодом действия нашей собственной воли. Мы делаем, по влечению сердца своего, то, чего Бог нам делать не дает, идем туда, куда Бог нас не хочет посылать. Мы молимся об этих вопросах, и не получаем на них ответа от Бога. Мы опять и опять молимся о том же, но ответа все нет. Отчего же это происходит? По той простой причине, что Богу угодно, чтобы мы пребывали в полном покое, чтобы мы стояли на месте, на котором находимся. Поэтому вместо того, чтобы утомлять свой ум и мучиться вопросом, что нам следует делать, будем только терпеливо ждать указаний Господа.
Вот в чем заключается источник мира и светлого общения души с Богом. Если б израильтянин в пустыне вздумал двинуться куда-либо независимо от Бога-Иеговы; если б он решился пуститься в путь, когда облако пребывало в покое, или остановиться, когда оно двигалось вперед, мы легко представим себе, к чему бы это повело. Так всегда будет и с нами. Если мы идем вперед, когда следовало бы оставаться в покое, или отдыхаем, когда нам следовало бы пуститься в путь, присутствия Божия не будет с нами. Израильтяне "по указанию Господню останавливались, и по указанию Господню отправлялись в путь" (ст. 23). Они пребывали в постоянной зависимости от Бога, в положении ни с чем не сравнимого блаженства; но прежде чем испытать на себе связанные с ним благословения, надо решиться занять это положение. Это требующая испытания действительность, а не теория, о которой люди только говорят. Да даст нам Господь милость осуществлять это в течение всего проходимого нами пути!

Глава 10

"И сказал Господь Моисею, говоря: Сделай себе две серебряные трубы, чеканные сделай их, чтобы они служили тебе для созывания общества и для снятия станов. Когда затрубят ими, соберется к тебе все общество ко входу скинии собрания. Когда одною трубою затрубят, соберутся к тебе князья и тысяченачальники Израилевы.
Когда затрубите тревогу, поднимутся станы, становящиеся к востоку. Когда во второй раз затрубите тревогу, поднимутся станы, становящиеся к югу; тревогу пусть трубят при отправлении их в путь. А когда надобно собрать собрание, но не тревогу, Сыны Аароновы, священники, должны трубить трубами: это будет вам постановлением вечным в роды ваши. И когда пойдете на войну в земле вашей против врага, наступающего на вас, трубите тревогу трубами; и будете воспомянуты пред Господом, Богом вашим, и спасены будете от врагов ваших. И в день веселия вашего, и в праздники ваши, и в новомесячия ваши трубите трубами при всесожжениях ваших и при мирных жертвах ваших; и это будет напоминанием о вас пред Богом вашим. Я Господь, Бог ваш" (ст. 1-10).
Мы привели подлинный текст этого интересного закона, чтобы читатель имел пред собою в подлинных выражениях богодухновенной Книги чудное постановление об употреблении "серебряных труб". Оно как нельзя более кстати следует непосредственно за указаниями о движении облака, находясь в очевидной связи со всей историей Израиля, не только прошлой, но и будущей. Трубный звук был привычным звуком для всякого "обрезанного уха". Он являлся проводником мысли Божией, достаточно простой и удобопонятной для всякого члена общества, как бы далеко он ни находился от места, откуда раздавалось свидетельство Божие. Бог устроил так, чтобы всякий член этого великого общества, находившийся хотя бы далеко от его центра, мог слышать звуки серебряной трубы, небесного свидетельства.
Каждая труба должна была изготовляться из одного цельного куска металла, назначение же труб было двоякое. Другими словами, источник свидетельства был всегда один и тот же, цель же и практическое применение его были различны. Всякое движение в стане должно было быть последствием звука трубы. Должно ли было общество собираться для поклонения и празднования праздника Господня? Это возвещалось ему посредством особенного звука трубы. Должны ли были собираться в боевом порядке колена Израилевы - и это совершалось по звуку трубы. Одним словом, торжественное собрание и подготовка войск, употребление музыкальных инструментов и боевых доспехов - все, все было в зависимости от серебряной трубы. Всякое действие - радостное, религиозное или боевое - не бывшее результатом этого знакомого каждому израильтянину звука, непременно было выражением беспокойной и непокорной воли, ни в коем случае не заслуживавшим одобрения Божия. Толпа странников в пустыне настолько же зависела от трубы, насколько она зависела и от движения облака. Преподанное этим путем свидетельство Божие должно было направлять каждое движение всего многотысячного общества Израилева.
Обязанность трубить в трубы выпадала на долю сыновей Аароновых, священников, потому что мысль Божия могла делаться известной и сообщаться народу только при наличии духовной близости к Иегове и тесного общения с Богом. Семья священников имела высокое и святое преимущество собираться вокруг святилища Божия, следить оттуда за каждым движением облака и извещать об этом самые отдаленные части стана. Священники должны были трубить тем или другим образом, всякий же член готового к бою войска должен был немедленно и беспрекословно повиноваться издаваемому трубою звуку. Если б кто-либо вздумал пуститься в путь, не дожидаясь указаний свыше, или отказался двинуться вперед, когда приказание было дано, человек этот оказался бы настоящим мятежником. Всем надлежало ожидать свидетельства Божия и ходить во свете этого свидетельства, лишь только оно становилось известным. Идти вперед без указания Божия значило бы ходить во мраке; отказаться идти вперед по получении указания свыше значило бы пребывать во мраке.
Все это просто, применимо к жизни, исполнено глубокого значения для пребывания в пустыне общества Израилева. Но будем помнить, что все это прообразы, и они нам описаны для нашего назидания. Следовательно, мы обязаны пристально вглядываться в них; мы, безусловно, призваны искать, извлекать и свято хранить великое поучение, заключающееся для нас в особо прекрасном постановлении о "серебряной трубе". Мы особенно нуждаемся в настоящую минуту именно в этом уроке. Читатель должен отнестись к нему с глубоким вниманием. Он ясно свидетельствует нам о том, что народ Божий должен находиться в безусловном подчинении голосу Божию и сообразовывать с ним все свои малейшие движения. Даже ребенок легко может понять представленный нам прообраз. Общество Божие не имело права собираться вместе для празднования какого-либо праздника или с целью исполнения религиозных обрядов, пока не слышало звука трубы; воины не могли надевать свои доспехи, пока трубный звук не призывал их к тревоге, к выступлению против необрезанных. В поклонении Богу и в борьбе с врагом, в путешествии и отдыхе они подчинялись призывному трубному звуку. Не было вопроса об их личных вкусах или об их личной враждебности к неприятелю, об их мыслях, их мнениях или суждениях. Весь вопрос сводился исключительно к беспрекословному повиновению. Всякое их движение зависело от свидетельства Божия, исходившего от священников из святилища. Пение хвалы Богу и призыв к открытию войны - и то, и другое было прямым плодом свидетельства Божия.
Как все это прекрасно, поразительно, поучительно для нас! Прибавим еще, что все это исполнено и глубокого значения для жизни. Почему мы настаиваем так на этом? Потому что мы твердо уверены, что во всем этом для нас скрыто поучение, особенно полезное для времени, в которое мы живем. Если бы нам предложили отметить самую характерную особенность нашего времени, нам пришлось бы назвать неподчинение, сознательное сопротивление истине, тогда как истина требует полного подчинения и самоотречения с нашей стороны. Все обстоит благополучно, пока истина с Божественной полнотой и ясностью представляет нам прощение наших грехов, наше усыновление Богом, нашу жизнь, наше оправдание, наше вечное безопасное положение во Христе. Это нравится человеку, это привлекательно для сердца. Но лишь только заходит вопрос о правах и власти над нами Того, Кто отдал Свою жизнь, дабы спасти нас от огня ада и ввести нас в вечную небесную радость, тотчас же возникают затруднения всякого рода, тотчас же поднимаются всевозможные рассуждения и вопросы; тьма предрассудков смущает душу и омрачает разум. Значение истины умаляется или извращается всеми способами Сердце не выжидает "трубного звука"; и когда этот звук раздается с сообщаемой ему Богом отчетливостью, призыв Божий остается без ответа Мы идем, когда следовало бы стоять на месте; мы останавливаемся, когда следовало бы идти вперед.
Читатель, к чему все это должно привести? К тому, что или не бывает успеха ни в чем, или же наступает успех без благословения Божия; это еще хуже, чем если б успеха не было вовсе. Мы совершенно не можем преуспеть в духовной жизни, если всецело не подчиняемся Слову Божию Нам дано обрести спасение обилием Божественного милосердия и искупительной силой крови Спасителя; но неужели же мы удовольствуемся получением спасения чрез посредство Христа, в то же время не стараясь хотя бы отчасти научиться ходить пред Ним и жить для Него? Неужели мы примем спасение во имя совершенного Им дела, не исполняясь в то же время жаждою вступить в тесное общение с Ним и признать Его полную власть над нами во всех путях наших? Что случилось бы в пустыне с Израилем, если б он отказался внимать трубному звуку? Мы легко и сразу это поймем. Если б израильтяне собрались, положим, в назначенный день для празднования какого-либо праздника или с какой-либо религиозной целью, не дожидаясь установленного Богом призыва, - что из этого вышло бы? Или, если б, например, они решились выступить в поход на врага или продолжать путь без поданного для этого трубою сигнала, к чему бы это привело? Или, наконец, если б они отказались повиноваться трубному сбору, к выступлению в поход или к битве, каковы были бы последствия их неповиновения Богу?
Ответ ясен, как день. Взвесим его В нем заключается поучение для нас. Приклоним к нему наше ухо. Серебряная труба управляла всяким движением древнего Израиля. Свидетельство Божие должно было бы определять все и управлять всем в Церкви и в настоящее время. В трубы трубили ветхозаветные священники Божий Свидетельство Божие познается в настоящее время чрез священническое общение души с Богом Христианин не имеет права ходить или действовать, не сообразуясь с Божественными указаниями Он должен ожидать указания от Господа, а пока он его не получит, ему надлежит пребывать в тишине. Когда же он получит указание Божие, ему следует подвигаться вперед. Бог может сообщать и сообщает Свои мысли и теперь Своему идущему за Ним народу; указания Его теперь так же ясны, как и в древние времена Теперь, конечно, Он говорит не посредством "серебряной трубы", не чрез движение "облака", а чрез Слово Свое и Духа Своего. Отец наш ведет нас не каким-либо очевидным для наших внешних чувств способом, а путем, действующим на наше сердце, на нашу совесть, на наш разум Он открывает нам мысль Свою не чрез природные наши способности, а чрез посредство наших духовных дарований.
Будем твердо уверены, что Бог наш может дать и дает нашим сердцам полные и определенные указания относительно того, что мы должны делать, и того, чего мы делать не должны; что Он вполне точно указывает, куда нам следует идти и куда нам идти не следует Странно, что приходится это доказывать, странно, что христианин может в этом сомневаться и тем более это отрицать. И однако это так. Мы часто находимся в сомнении и в затруднении; существуют и такие христиане, которые склонны отрицать возможность иметь полностью точные указания относительно подробностей жизни и всякого нашего действия. Это, конечно, большое заблуждение. Разве земной отец не может передать ребенку свою мысль относительно всех мелочей его поведения? Кто будет это отрицать? Не может ли и Отец наш Небесный открыть нам Свои намерения относительно всех наших путей? Он, несомненно, может это сделать; да не лишает же себя читатель святого преимущества, заключающегося в познании образа мыслей Отца своего касательно всякого обстоятельства своей повседневной жизни. Можем ли мы хотя на минуту предположить, что Церковь Божия поставлена в менее благополучные условия в отношении получения откровений Божиих, чем стан Израилев в пустыне? Этого быть не может. Почему же мы часто встречаем христиан, не видящих направления своего пути? Это должно происходить оттого, что они имеют "необрезанное ухо"; вследствие этого они не могут различать оттенки звука "серебряной трубы", не обладают волей, готовой следовать призыву Божию. Следует, однако, сказать, что нам не приходится ожидать услышать с неба голос, повелевающий нам делать то или иное, идти туда или сюда; не можем мы также всегда рассчитывать найти то или иное изречение Священного Писания, нами руководящее в малейших мелочах нашей повседневной жизни. Как может, например, кто-либо узнать, должен ли он ехать в такой-то город и пробыть там известное время? Мы отвечаем: если "ухо обрезано", вы непременно услышите голос "серебряной трубы". Пока она не "прозвучит", не пускайтесь в путь; когда она "прозвучала", не оставайтесь на месте. Вот что вносит в жизнь ясность, простоту, уверенность и определенность. В этом заключается действенное целебное средство, врачующее от неуверенности, от нерешительности в действиях. Это избавит нас от труда бросаться направо и налево в надежде найти всевозможные советы. Это также научит нас, что нам не дано поверять действия и движения наших братьев. Если все мы обладаем "открытым ухом" и покорным Богу сердцем, мы будем получать изо дня в день от Господа нашего полностью точные указания нашего пути. Наш Бог может просветить разум наш во всех отношениях. Помимо Него, никто не может совершить это. Если же Он это делает, мы не имеем нужды в чьих-либо указаниях.
Но мы уже достаточно надолго остановились на чудном значении серебряной трубы; по недостатку времени нам более не придется заниматься этим вопросом, хотя, как мы это уже сказали выше, ее применение не ограничивается пребыванием Израиля в пустыне, но оно связано со всей его историей от начала до конца. Так, мы имеем пред собою праздник труб, юбилейную трубу, звук труб, призывающих к принесению жертв; на всем этом мы не будем останавливаться ввиду того, что прежде всего желаем обратить внимание читателя на чудную мысль, заключенную в начале нашей главы. Да запечатлеет Дух Святой в сердцах наших полезное поучение о "серебряных трубах".
Теперь мы подошли в изучении этой содержательной главы к моменту отправления стана в путь. Здесь все происходило согласно "повелению Господа". Всякий человек и семейство его, всякое колено Израилево и знамя его занимали места, назначенные им Богом. Левиты были на своих местах, всякий из них выполнял именно ему порученную работу. В изобилии дарованные Богом средства для очищения стана снимали с него всякую нечистоту; и не только очищался весь стан: также поднималось и знамя святости каждого из присутствующих в отдельности, появлялись и плоды деятельной любви. Далее мы видим пред собою золотой светильник с семью лампадами, изливающими вокруг себя чистый и чудный свет. Также пред нами является огненный столб и, наконец, двоякое свидетельство Божие чрез посредство "серебряных труб". Одним словом, народ-странник не имел нужды ни в чем.
Бодрствующее над ними око, могущественная десница и исполненное любви сердце Господа предусмотрели все могущие возникнуть в пустыне нужды, чтобы все общество и всякий член его имели все в изобилии.
Мы и не могли ожидать от Бога меньшего. Если Бог берется усмотреть нужды отдельного лица или целого народа, Он исполняет это в совершенстве. Невозможно, чтобы Бог что-либо забыл Он все знает и все может Ничто не ускользает от Его бодрствующего ока; ничего нет невозможного для Его всемогущей руки. Поэтому все, поистине могущие сказать: "Господь - Пастырь мой", могут и без малейшего колебания или сомнения прибавить: "Я ни в чем не буду нуждаться." Душа, действительно опирающаяся на руку Бога живого, не будет нуждаться ни в чем, для нее поистине полезном. Наше жалкое, неразумное сердце может создавать себе тысячи воображаемых нужд, но Бог знает, в чем именно мы имеем нужду: Он предусмотрит для нас ВСЕ.
Итак, стан готов тронуться в путь; но - удивительный факт! - здесь мы встречаем уклонение от порядка, предписанного в начале книги.
Ковчег завета, вместо того, чтобы находиться посреди стана, оказываемся впереди его Другими словами, Иегова, вместо того, чтобы находиться посреди общества, служащего Ему, по чудной и бесконечной благости Своей, благоволит сделаться настоящим "Предтечею" народа Своего.
Но посмотрим, к чему приводит это трогательное проявление милости Божией "И сказал Моисей Ховаву, сыну Рагуилову, Мадианитянину, родственнику Моисееву: мы отправляемся в то место, о котором Господь сказал: вам отдам его; иди с ними, мы сделаем тебе добро, ибо Господь доброе изрек об Израиле Но он сказал ему: не пойду; я пойду в свою землю и на свою родину. Моисей же сказал: не оставляй нас, потому что ты знаешь, как располагаем мы станом в пустыне, и будешь для нас глазом" (ст 29-31).
Мы могли бы с удивлением читать вышеприведенное место, если б не знали, как склонны наши сердца опираться на плоть более, чем на Бога живого Мы могли бы спросить: Зачем нужен был Моисею Ховав? Не достаточно ли ему было присутствия Бога-Иеговы? Не знал ли Бог пустыни во всех ее подробностях? Допустил ли Он, чтоб искупленные Его заблудились? К чему же в таком случае существовали огненный столб и серебряная труба? Не важнее ли они были глаза Ховава? Почему же Моисей искал опоры человеческой? Увы! Мы слишком хорошо можем понять это Все мы, к нашему огорчению и сожалению, знаем склонность человеческого сердца опираться на что-либо видимое для нас. Мы не любим оставаться на почве полной зависимости от Бога во всяком нашем земном странствовании Мы находим трудным для себя опираться на невидимую руку. Каждый встречающийся нам "Ховав", которого мы можем видеть, внушает нам больше доверия, чем Бог живой, Которого мы не можем видеть Мы идем вперед бодро и радостно, когда имеем опору и помощь в жалком, подобном нам смертном; но мы колеблемся, смущаемся и падаем духом, когда мы призваны жить только верою в силу Божию.
Это обвинение может показаться слишком резким; но весь вопрос заключается в том, справедливо ли оно. Найдется ли хотя бы один христианин, который, читая эти строки, откровенно не сознается, что так оно и есть на самом деле? Все мы склонны опираться на плоть; и мы поступаем так вопреки множеству примеров, доказывающих всю неразумность нашего поведения во многих случаях. Мы испытали суетность всякого упования на плоть, и однако хотим продолжить доверяться ей. С другой стороны, мы много раз убеждались в действенности опоры, которую мы обретаем в Слове и в деснице Бога живого.
Мы видели, что Господь никогда не обманывал наших ожиданий, никогда не оставлял нас без помощи; что Он всегда делал несравненно больше, чем мы просили и ожидали; и, несмотря на это, мы все-таки всегда готовы опираться на "сломанный тростник", прибегая к помощи "водоемов разбитых".
Таковы мы; но, благодарение Богу, благодать Его пре-изобилует по отношению к нам, как она в избытке изливалась и на Израиля в обстоятельствах, описываемых нам; если Моисей ищет помощи у Ховава, Иегова докажет Своему служителю, что достаточно иметь Его Одно-го своим вождем. "И отправились они от горы Господней на три дня пути, и ковчег завета Господня шел пред ними три дня пути, чтоб усмотреть им место, где остановиться" (ст. 33).
Какая богатая, какая драгоценная милость! Вместо того, чтобы искать место покоя для Себя, Бог благоволит искать место покоя для израильтян. Чудная мысль! Бог крепкий, Творец всех краев земли, шествует по пустыне, ища подходящее место отдыха для народа, всегда готового на каждом повороте пути роптать и возмущаться против Него!
Таков наш Бог, Бог долготерпеливый, многомилостивый, всемогущий, святой, Бог, в величии благодати Своей всегда стоящий выше нашего неверия и наших ошибок, всегда, по любви Своей к нам, являющий Свое могущество в ниспровержении всех преград, которые воздвигает наша неверность. Он совершенно ясно доказал Моисею и Израилю, что Он был несравненно лучшим вождем, чем "десять тысяч Ховавов". Нам не сказано, ушел или нет Ховав в свою страну. Он не дал, по всему вероятию, Моисею и во второй раз уговорить себя остаться с ними, как он не согласился на это и в первый раз. Но нам сказано, что Господь пошел с ними. "Облако Господне осеняло их днем, когда они отправлялись из стана." Чудный покров в пустыне! Неисчерпаемый и благословенный источник всяких благ! Он шел пред народом Своим, чтобы усматривать место отдыха для них, и, когда Он находил место, соответствовавшее их нуждам, Он останавливался вместе с Израилем, укрывая его в тени крыл Своих, оберегавших его от всякого врага. "Он нашел его в пустыне, в степи печальной и дикой; ограждал его, смотрел за ним, хранил его, как зеницу ока Своего. Как орел вызывает гнездо Свое, носится над птенцами своими, распростирает крылья свои, берет их и носит их на перьях своих, так Господь Один водил его, и не было с ним чужого Бога" (Втор. 32,10-12). "Простер облако в покров им, и огонь, чтобы светить им ночью."
Так в премудрости, могуществе и милосердии Своем Господь усматривал для них решительно все. У народа Его не было нужды ни в чем; да никакой недостаток не мог возникнуть среди него, потому что Сам Бог был с ним. "Когда поднимался ковчег в путь, Моисей говорил: Восстань, Господи, и рассыплются враги Твои, и побегут от лица Твоего ненавидящие Тебя! А когда останавливался ковчег, он говорил: Возвратись, Господь, к тысячам и тьмам Израилевым"! (ст. 35-36).

Глава 11

До сих пор при изучении этой книги мы рассматривали, каким путем Бог вел Свой народ в пустыне и как Он усматривал все нужды Его. Мы сделали беглый обзор десяти первых глав и в них обнаружили доказательство премудрости, благости и предусмотрительной заботливости Иеговы, Бога Израилева.
Но теперь мы подходим к месту, где темные тучи собираются над головою Израиля. До сих пор мы видели пред собою Бога и действия Его; теперь мы призваны взглянуть на человека и на жалкие его пути. Человек всегда представляет собою зрелище грустное и унизительное. Человек остается верным себе повсюду: в саду Едемском, на обновленной земле, в пустыне, в стране Ханаанской, в Церкви, в период тысячелетия; доказано, что человек находится в состоянии полнейшего нравственного упадка. Каждое его движение - падение. Так, в двух первых главах книги Бытие мы видим пред собою Бога - Творца Вселенной; все создано и устроено с Божественным совершенством; человек вступает в жизнь, чтобы вкусить плоды премудрости, благости и силы Божией. Но уже в 3-й главе вся картина изменяется. Лишь только человек начинает действовать сам, он впадает в непокорность, навлекает на себя гибель и скорбь. Так и после потопа, после того, как земля испытала на себе действие этого глубокого и страшного крещения, когда человек снова появился на ней, он оказался не изменившимся к лучшему; и, таким образом, подтверждается факт, что, далеко не способный подчинить себе землю и обладать ею, человек не может управлять даже самим собою (Быт. 9). Далее мы видим, что как только Израиль вышел из Египта, он воздвиг себе золотого тельца. Не успели еще приступить к своему служению установленные Богом священники, как уже сыны Аароновы приносят Богу "огонь чуждый". Лишь только Саул избирается царем, он сразу оказывается своевольным и непослушным Господу.
Подобными же фактами пестрят и страницы Нового Завета. Едва успела появиться на земле Церковь, едва совершилось излитие на нее обильных даров Пятидесятницы, и до нас уже долетают печальные слова ропота и недовольства. Словом, история человека с начала до конца, во все эпохи и повсюду отмечена его отступлением от Господа. Порядок вещей остается неизменным как в саду Едемском, так и во дни тысячелетия.
Важно вникнуть в этот важный и знаменательный факт, чтобы он глубоко запечатлелся в сердцах наших. Он особенно поможет нам разрушить ложное представление, которое мы имеем об истинном характере и положении человека. Необходимо отдать себе отчет, что строгий суд, постигший ужасом сердце развращенного царя Вавилонского, относился, собственно говоря, ко всей человеческой расе, обличая всякого сына, всякую дщерь падшего Адама словами: "Ты взвешен на весах, и найден очень легким" (Дан. 5,27). Постиг ли читатель смысл этого, произнесенного над ним, приговора? Это серьезный вопрос. Мы осознаем необходимость настаивать на этом. Скажи, читатель, принадлежишь ли ты к числу чад Премудрости? Оправдываешь ли ты Бога и осуждаешь ли самого себя? Занял ли ты свое место грешника, погибшего, виновного и заслуживающего ада? Если это так, Христос - твоя собственность. Он умер, чтобы снять с тебя грех, чтобы понести на Себе твои бесчисленные грехи. Доверься Ему, и тогда все, что, Он есть и чем Он обладает, сделается твоим уделом. Он - твоя премудрость, твоя праведность, твоя святость и твое искупление. Все, от всего сердца и в простоте веры уповающие на Господа Иисуса, полностью покинули почву греха и осуждения, на которой они прежде стояли: Бог теперь видит их вступившими на новый путь жизни вечной и Божественной праведности. Они приняты Богом в воскресшем и победившем мир Иисусе Христе. "Поступаем в мире сем, как Он" (1 Иоан. 4,17).
Нам хочется убедительно просить читателя не давать себе отдыха, пока этот столь важный для него вопрос не будет ясно и окончательно разрешен им в свете Слова и присутствия Божия. Мы желаем, чтобы Дух Святой подействовал на сердце и на совесть невозрожденного и еще не решившегося идти за Христом читателя и привел его к ногам Спасителя.
Возвратимся к изучаемой нами главе:
"Народ стал роптать в слух Господа; и Господь услышал, и воспламенился гнев Его, и возгорелся у них огонь Господень, и начал истреблять край стана. И возопил народ к Моисею; и помолился Моисей Господу, и утих огонь. И нарекли имя месту сему: Тавера [Горение]; потому что возгорелся у них огонь Господень. Пришельцы между ними стали обнаруживать прихоти; а с ними и сыны Израилевы сидели и плакали, и говорили: кто накормит нас мясом? Мы помним рыбу, которую в Египте мы ели даром, огурцы и дыни, и лук; и репчатый лук и чеснок. А ныне душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших" (ст. 1-6).
Жалкое человеческое сердце вполне обнаруживается здесь. Пред нами открываются его вкусы и стремления. Народ вздыхал по стране Египетской, с завистью вспоминая о ее плодах и о котлах с мясом. Они ничего не говорят ни об ударах, которые наносили им надсмотрщики над работами, ни об усталости, до которой их доводило обжигание кирпичей. Они помнят только источники, из которых они утоляли в Египте похоть своей плоти.
Как часто это случается и с нами! Когда сердце утрачивает свежесть, извлекаемую из Божественной жизни, когда небесное теряет для нас свою привлекательность, когда в нас ослабевает "первая любовь", когда Христос перестает быть нашим, полностью удовлетворяющим нас драгоценным уделом, когда Слово Божие и молитва теряют свое значение и становятся скучной и машинальной обязанностью, тогда взор наш переносится на мир, сердце следует за взором, ноги следуют за сердцем. В эти минуты мы забываем, чем для нас был мир, когда мы жили в нем и составляли его часть. Мы забываем, какое рабство и какую усталость, какую скорбь и какое унижение мы испытывали, служа греху и сатане; мысли наши направлены только к удовлетворению наших природных вкусов, к освобождению от тяжелых жизненных уроков, от борьбы и столкновения со злом, ожидающих народ Божий на его пути в пустыне.
Все это очень прискорбно и должно было бы довести душу до серьезного самоосуждения. Поистине ужасно состояние души тех, которые, начав следовать за Господом, затем пресыщаются милостями Божиими, сопровождающими их на пути Господнем. Как ужасно было Иегове слышать долетавшие до Его слуха слова: "А ныне душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших." О Израиль! Чего недоставало тебе? Не довольно ли тебе было этой небесной пищи? Неужели не мог ты довольствоваться тем, что тебе давала рука Бога твоего?
Считаем ли мы себя вправе предлагать Израилю подобные вопросы? Довольствуемся ли мы всегда небесной нашей манной? Что обозначают так часто возникающие в христианской среде вопросы, позволительно или не позволительно христианину заниматься тем или другим делом, принимать участие в том или другом светском развлечении? Разве не приходилось нам слышать из уст людей, называющих себя верующими, следующего рода слова: "Как же следует нам проводить свой день? Мы не можем постоянно думать о Христе и о небесном; нам необходима смена впечатлений." Не напоминают ли подобные речи слова, с которыми Израиль обращался к Богу в Числ. 11? Да, между теми и другими существует несомненное сходство; а каковы речи, таково и поведение. Сам факт, что мы ищем развлечений, уже доказывает, увы, что Христос не удовлетворяет наших сердец. Как часто мы пренебрегаем нашей Библией, чтобы отдавать много времени интересующему нас чтению легкой и бесполезной литературы! О чем свидетельствуют журналы, так часто перелистываемые нами, и Библия, часто покрытая пылью? Не говорят ли ясно подобные факты сами за себя? Не значит ли это пренебрегать "небесною манною" в погоне за "огурцами и луком Египта"?
Необходимо поразмыслить обо всем этом, и поразмыслить серьезно. Да поможет нам Господь жить по духу, чтобы Христос всегда был вожделенным уделом сердец наших. Если б Израиль в пустыне всегда ходил пред Богом, он никогда не мог бы сказать: "Душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших." Манна эта должна была бы вполне их удовлетворять. То же применимо и к нам: если мы действительно ходим пред Богом в пустыне мира сего, души наши будут довольствоваться уделом, даруемым им Богом, удел же этот Христос, "Господь с неба". Имея Его своим уделом можем ли мы в чем-либо нуждаться? Не насыщает ли Он сердца, преданного Богу? Не наполняет ли Он небес славою Своею? Не к Нему ли несутся хвалебные песни ангелов, не Ему ли воздают они славу и честь? Не Он ли является единственной великой целью вечных советов и намерений Божиих? Развитие неисследимых путей Божиих выходит далеко за пределы вечности.
Что можем мы ответить на все эти вопросы? Что можем мы ответить, как не "ДА", произнося это слово от чистого сердца, без малейшего колебания или сомнения? И что же? Возможно ли, что этот Возлюбленный Сын Божий, Личность Которого облечена глубокой и таинственной святостью, пути Которого сияют возвышенной славой, характер Которого являет Божественность и невыразимую красоту, возможно ли, что Он не удовлетворяет нашего сердца? Неужели нам этого недостаточно? Нужно ли нам газетными статьями и всякого рода легким чтением заполнять пустоту сердец? Предпочитаем ли мы Христу то или другое греховное развлечение?
Увы! Грустно, что нам приходится упоминать обо всем этом. Это весьма прискорбный факт; это, однако, необходимо; и мы обращаемся к читателю с прямым вопросом: Считаешь ли ты Христа действительно неспособным удовлетворить твое сердце? Ощущаешь ли ты нужды, всецело восполнить которые Он не может? Если это так, состояние твоей души крайне опасно; тебе необходимо подумать над этим вопросом, и подумать над ним серьезно. Смирись пред Богом, искренне осуждая себя. Излей пред Ним свое сердце. Скажи Ему все. Сознайся пред Ним, как низко ты пал, как далеко ты от Него ушел; потому что это, несомненно, так, раз Помазанник Божий не удовлетворяет жажды твоего сердца. Исповедуй все это Богу и не успокаивайся, пока снова не вступишь в полное и радостное общение с Ним в Возлюбленном Его Сыне.
Но нам необходимо вернуться к нашей главе; и прежде всего мы обратим внимание читателя на выражение, заключающее в себе важное предостережение для нас: "Пришельцы между ними стали обнаруживать прихоти; а с ними и сыны Израилевы сидели и плакали." Ничто не приносит столько вреда делу Христову или душе, принадлежащей Ему, как сближение с людьми с неясными, смешанными понятиями и мыслями. Гораздо безопаснее иметь дело с заведомыми и явными врагами. Сатане это хорошо известно, и он всегда прилагает все усилия к тому, чтобы заставить народ Божий сближаться с людьми, не имеющими определенных взглядов, и, чтобы, с другой стороны, ввести неясные понятия и неискренность людей в среду тех, которые более или менее стремятся следовать путем отделения от мира. В Новом Завете мы часто встречаем намеки на существование этого вида зла. Об этом пророчески говорят Евангелия, об этом же свидетельствуют исторические факты, изложенные в Деяниях и Посланиях апостолов. Так в Матф. 13 речь идет о пшенице и о плевелах. Далее, в Деяниях, мы встречаем людей, примешивавшихся к Церкви и походивших на "пришельцев", о которых повествует Числ. 11. Находим мы, наконец, в Посланиях и указание апостола на чуждый Церкви элемент, примешанный к ней усилиями врага, старающегося исказить свидетельство Божие и смутить души чад Божиих. Так апостол Павел говорит о "вкравшихся лжебратиях" (Гал. 2,4). Апостол Иуда также говорит о "некоторых людях, вкравшихся" в среду верных Богу чад Его (ст. 4).
Все это показывает нам, как необходимо народу Божию бодрствовать; и не только бодрствовать, но и пребывать в безусловной зависимости от Господа, Который Один силен оберечь этот народ от присоединения к нему элементов, для него чуждых, и оградить его от столкновения с людьми с неустойчивыми понятиями и с характером, вызывающим подозрение в их искренности. "Пришельцы" непременно начнут "обнаруживать прихоти", и народ Божий, находящийся в соприкосновении с ними, подвергается великой опасности утратить свою простоту и пресытиться "небесною манною". Ему необходимо прежде всего иметь решимость принадлежать Христу и быть полностью преданным Ему Самому и делу Его. Когда общество верующих научается ходить пред лицом Божиим с сердцем, нераздельно преданным Христу и всецело отделенным от лукавого нынешнего века, тогда не приходится уже так сильно опасаться вторжения в среду его людей, в духовности которых следует сомневаться, хотя сатана будет всегда стараться исказить свидетельство Божие, вводя в среду верных служителей Божиих людей лицемерных. Вкрадываясь в эту среду, эти люди своими извращенными путями бесславят имя Господне. Сатана прекрасно знал, чего добивался, побуждая пришельцев проникнуть в среду общества Израилева. Последствия этого смешения обнаружились не сразу. Народ был выведен из Египта простертою над ним мышцею Иеговы; он невредимо прошел чрез воды Чермного моря, воспев на его берегу победоносную песнь.
Казалось, их ожидало блестящее и полное надежд будущее; но к ним примешались "пришельцы", и влияние присутствия последних на Израиль не замедлило обнаружиться.
Так всегда случается в жизни народа Божия. Во все времена религиозного пробуждения мы можем заметить в нем присутствие зародышей упадка, сперва скрытых потоком преизобильной благодати и силы Божией, но выступающих наружу, как только этот поток начинает идти на убыль.
Это весьма серьезные вопросы; они требуют очень большой бдительности; они применимы как к отдельным личностям, так и ко всему обществу Божию. В первые минуты, в дни нашей духовной юности, поток Божественной благодати настолько обилен благословениями Божиими, что многое может остаться не осужденным нами; и, однако, в сущности, все это уже семена, посеянные в землю рукою врага, к известному времени созревающие и приносящие свой плод. Из этого делается очевидным, что христианским Церквям и отдельным христианам следует всегда бодрствовать, не позволяя врагу нанести вред нашей душе. Когда сердце действительно принадлежит Христу, все, несомненно, кончится для нас благоприятно. Господь наш многомилостив; Он печется о нас и ограждает нас от тысячи вражьих сетей. Да научит Он нас доверять Ему и прославлять Его!
Но мы научаемся еще и многому другому из этой содержательной части Слова Божия. Мы не только становимся свидетелями падения общества Израилева: мы видим и колебание веры самого Моисея, изнемогающего под тяжелым бременем возложенной на него ответственности. "И сказал Моисей Господу: для чего Ты мучишь раба Твоего? И почему я не нашел милости пред очами Твоими, что Ты возложил на меня бремя всего народа сего? Разве я носил во чреве весь народ сей, и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребенка, в землю, которую Ты с клятвою обещал отцам его? Откуда мне взять мяса, чтобы дать всему народу сему? Ибо они плачут предо мною и говорят: дай нам есть мяса. Я один не могу нести всего народа сего, потому что он тяжел для меня. Когда Ты так поступаешь со мною, то лучше умертви меня, если я нашел милость пред очами Твоими, чтобы мне не видеть бедствия моего."
Поистине удивительная речь! Мы далеки от желания хотя бы на минуту останавливаться на падениях и на немощах такого верного Господу и дорогого Его сердцу служителя, как Моисей. Совсем не таково наше намерение. Нам совершенно не подобает осуждать поступки и слова того, о ком Дух Святой засвидетельствовал, что человек этот был "верен во всем доме" Божием (Евр. 3,2). Подобно всем ветхозаветным святым, Моисей занял место в рядах "достигших совершенства духов праведников" (Евр. 12,23), и всякий раз, как имя его упоминается в Новом Завете, ему воздается честь как "драгоценному сосуду" благодати Божией.
Мы, однако, не можем не остановиться на событии, повествуемом нам вдохновенной Книгой, событии, описанном самим Моисеем. В Новом Завете, правда, не упоминается - и это так отрадно для нас - об ошибках и падениях народа Божия, случавшихся в ветхозаветные времена; но Ветхий Завет повествует о них, тем не менее, с самой большой точностью; с какой же целью делает он это? Для нашего назидания. "Все, что писано было прежде, написано нам в наставление, чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду" (Рим. 15,4).
" Какое же поучение заключается для нас во вспышке безграничного отчаяния, о которой нам повествует Числ. 11,11-15? Мы узнаем из этого факта по крайней мере то, что пребывание в пустыне обнаруживает недостатки, таящиеся в лучших из нас. Здесь выходит наружу зло, живущее в нашем сердце. А так как книга Числа является преимущественно Книгой жизни в пустыне, нам приходится ожидать именно в ней повествование о падениях и немощах всякого рода. Дух Божий записал в ней все с большой точностью. Он показывает нам людей такими, как они есть; и хотя бы сам Моисей "погрешил устами своими", и его грех отмечен в предостережение и наставление нам. Моисей был человеком "подобным нам"; и вот в рассматриваемый нами период его жизни он впадает в ошибку под бременем страшной ответственности, лежащей на нем.
Некоторые, быть может, скажут: "Это и не удивительно; бремя его было непосильно для человека." Но вопрос заключается в следующем: было бы оно непосильно для рамен Божиих? Действительно ли Моисей один был призван нести это бремя? Не был ли живой Бог с ним, и не довольно ли было Моисею этого? Не все ли равно, благоугодно ли было Богу действовать чрез одного человека или чрез десять тысяч людей? В Нем Одном обитает полнота могущества, премудрости и благости. Он есть источник всякого благословения; для веры безразлично, существует ли один, или же тысяча один проводник Божественной полноты.
Здесь нам приходится отметить чудный нравственный принцип, применимый ко всем служителям Христовым: им очень важно помнить, что, если Господь облекает человека ответственностью, Он делает его и способным занимать дарованное ему положение; Он же и поддерживает его. Конечно, совершенно иначе обстоит дело с человеком, который, не получив на то приказания Божия, по своей воле хочет взяться за какое-либо дело или занять какое-либо ответственное место. В этом случае мы непременно должны рано или поздно ожидать полного крушения его деятельности. Но когда Сам Бог ставит человека в какое-либо положение, Он одаряет его способностью выполнять свое назначение. Он никогда не посылает воина на войну наудачу; нам только следует во всем ожидать Его указаний. Это остается справедливым во всех случаях жизни. Мы никогда не упадем, если возлагаем все наши упования на Одного Бога живого. Мы никогда не будем испытывать жажды, черпая воду из живого источника. Наши малые источники скоро иссякнут; но Господь наш Иисус Христос говорит, что, если "кто верует в Него, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой" (Иоан. 7,38).
Это великий урок для странников в пустыне. Для того, чтобы с успехом идти вперед, нам необходимо усвоить себе все это. Если б Моисей научился этому, он никогда не произнес бы слов: "Откуда мне взять мяса, чтобы дать всему народу сему?" Он остановил бы свой взор исключительно на Одном Боге. Он понял бы, что сам он - только орудие в руках Бога, источники помощи Которого бесчисленны. Моисей, конечно, не мог найти в пустыне достаточного количества пищи для великого множества народа; пищи этой не хватило бы даже и на один день.
Но Иегова может восполнить нужды всех живущих на земле, и восполнить их навек.
Действительно ли мы верим этому? Не приходится ли нам иногда в этом сомневаться? Не думаем ли мы иногда, что нам как бы поручено идти навстречу нужде вместо того, чтобы предоставить ее Богу? И следует ли после этого удивляться, что мы так часто унываем, колеблемся и падаем? Конечно, Моисей имел основание сказать: "Я один не могу нести всего народа сего, потому что он тяжел для меня." Одно только сердце могло вынести подобную тяжесть: то было сердце Возлюбленного Господа, Который, когда израильтяне изнемогали от работы у обжигательных египетских печей, пришел их избавить, и Который, искупив их от руки вражьей, поставил Святилище пребывания Своего среди них. Он, и только Он, мог "нести их". Только Его исполненное любви сердце и Его могущественная рука могли совершить это дело; если б Моисей полностью сознавал всю силу этой истины, он не сказал бы, не мог бы сказать: "Когда Ты так поступаешь со мною, то лучше умертви меня, если я нашел милость пред очами Твоими, чтобы мне не видеть бедствия моего" (ст. 15).
То был поистине мрачный час в жизни выдающегося служителя Божия. Это отчасти напоминает нам пророка Илию, когда он сел под можжевеловым кустом, прося Господа "взять душу его" (3 Цар. 19,4). Не отрадно ли после всего этого встретить обоих этих мужей вместе на горе Преображения! Это замечательным образом доказывает нам, что мысли Божий - не наши мысли, и что пути Божий - не наши пути. Бог приготовил для Моисея и Илии нечто лучшее в сравнении с тем, чего они сами для себя желали. Он, благодарение Ему, по богатству благодати Своей, заглушает голос всякого нашего страха, и там, где немощные сердца наши ожидают встретить смерть и бедствие, Он дарует жизнь, победу и славу.
Мы не можем, однако, не видеть, что, отказываясь занять особенное по ответственности положение, Моисей этим отрекался и от высших почестей, терял и святое преимущество. Это делается для нас очевидным из следующих слов: "И сказал Господь Моисею: собери Мне семьдесят мужей из старейшин Израилевых, которых ты знаешь, что они старейшины и надзиратели его, и возьми их к скинии собрания, чтоб они стали там с тобою. Я сойду, и буду говорить там с тобою, и возьму от Духа, который на тебе, и возложу на них, чтобы они несли с тобою бремя народа, а не один ты носил" (ст. 16-17).
Увеличивало ли избрание семидесяти мужей силу Моисея? Никакой новой духовной силы это, конечно, не давало ввиду того, что в конце концов это была все та же сила Духа Божия, уже почившая на Моисее. В сущности, на месте одного Моисея теперь появлялось семьдесят мужей; но увеличение числа людей не приносило увеличения духовной силы. Это прибавление людей уменьшало количество работы Моисея; но оно же умаляло и его почет. Вместо того, чтобы быть единым орудием Божиим, он с этих пор делался одним из многих орудий, действовавших вместе. Можно сказать, что Моисей, как верный служитель Божий, не искал почестей для самого себя, что он скорее жаждал работать в тени, идти путем незаметным и скромным. Это несомненно; но это, однако, не имеет отношения к рассматриваемому нами вопросу. Как мы вскоре увидим, Моисей был "кротчайший" на земле человек; и мы не хотим даже допустить, что простой смертный мог поступить в подобных обстоятельствах лучше Моисея. Тем не менее нам необходимо извлечь великий практический урок из изучаемой нами главы. Лучший из людей пал; из случая, рассказанного в Числ. 11, для нас становится вполне ясно, что Моисей в это время не пребывал на высоте безмятежной веры. Он, казалось, в эту минуту утратил полное равновесие души, состояние, несомненно, присущее людям, центром мыслей которых является исключительно Бог живой. Мы приходим к этому заключению не только видя, что Моисей поколебался в вере под бременем ответственности, но и на основании следующих слов: "Народу же скажи: очиститесь к завтрашнему дню, и будете есть мясо. Так как вы плакали в слух Господа и говорили: кто накормит нас мясом? Хорошо нам было в Египте, - то и даст вам Господь мясо, и будете есть. Не один день будете есть, не два дня, не пять дней, не десять дней и не двадцать дней: но целый месяц, пока не пойдет оно из ноздрей ваших и не сделается для вас отвратительным, за то, что вы презрели Господа, который среди вас, и плакали пред Ним, говоря: "для чего было нам выходить из Египта? И сказал Моисей: шестьсот тысяч пеших в народе сем, среди которого я нахожусь; а Ты говоришь: Я дам им мясо, и будут есть целый месяц. Заколоть ли всех овец и волов, чтоб им было довольно? Или вся рыба морская соберется, чтобы удовлетворить их? И сказал Господь Моисею: Разве рука Господня коротка? Ныне ты увидишь, сбудется ли слово Мое к тебе, или нет" (ст. 18-23).
Во всем этом мы видим работу духа неверия, всегда стремящегося ограничить силу Святого Израилева. Всемогущий Бог, Владыка неба и земли, Творец Вселенной от одного ее края до другого, не мог ли накормить мясом шестьсот тысяч пеших в народе? Увы! Именно в этом отношении и согрешаем мы все так непростительно. Мы недостаточно проникаемся истиной, что имеем дело с Богом живым. Вера ожидает действий Божиих; никаких затруднений для нее не существует; с презрительной насмешкой относится она к невозможности. Для веры Бог является великим ответом на всякий вопрос, великим решением всякого затруднения. Вера все поручает Богу; потому вере полностью безразлично, иметь ли дело с шестьюстами тысячами или с шестьюстами миллионами людей; она знает, что присутствия Божия достаточно для восполнения всякой нужды. В Одном Боге все источники ее. Неверие говорит: Как то или другое возможно? Оно всюду ставит вопрос "как"; вера же на десять тысяч раз предложенный ей вопрос "как" отвечает одним знаменательным словом: слово это - БОГ.
"Моисей вышел, и сказал народу слова Господни, и собрал семьдесят мужей из старейшин народа, и поставил их около скинии. И сошел Господь в облаке, и говорил с ним, и взял от Духа, который на нем, и дал семидесяти мужам старейшинам. И когда почил на них Дух, они стали пророчествовать, но потом перестали" (ст. 24-25).
Истинная тайна успеха всякого служения заключается в духовной силе. Это не гений, не разум, не энергия человека, это - сила Духа Божия. Что было справедливо во дни Моисея, осталось таковым же и в наши дни. "Не воинством и не силою, но Духом Моим, говорил Господь Саваоф" (Зах. 4,6). Все служители Божий должны всегда это помнить. Это поддерживает их сердце и сообщает постоянную свежесть их служению. Слуга Божий, находящийся в постоянной зависимости от Духа Святого, никогда не может остаться без плода. Если человек рассчитывает на свои личные дарования, он скоро докажет свою несостоятельность. Ненужными окажутся его таланты, его большая начитанность или его обширные познания; если Дух Святой не есть источник и сила его служения, последнее рано или поздно утратит свою свежесть и свою действенность.
Как важно поэтому, чтобы люди, отдающие свои силы на служение Церкви или на проповедь, постоянно опирались исключительно на силу Духа Святого! Он зна-ет, в чем нуждаются души, и может удовлетворить их. Но необходимо доверяться Богу, прибегать к Его помощи. Бесполезно было бы опираться частью на себя, частью на Духа Божия. Если у нас есть хотя бы малейшая самоуверенность, это не замедлит обнаружиться. Мы должны всецело отрешиться от самих себя, если хотим сделаться сосудами Духа Святого.
Из этого, конечно, не следует, - надо ли нам это доказывать? - что мы не должны иметь святой ревности в порученном нам деле; это не исключает, конечно, и необходимости тщательного изучения Слова Божия, а также всякого рода духовных опытов, испытаний, борьбы и искушений для души. Напротив. Мы уверены, что, чем более будем мы всецело с сознанием нашей личной беспомощности опираться на великую силу Святого Духа, с тем большею тщательностью, с тем большим рвением мы будем изучать Книгу Божию и испытывать свое сердце. Человек впал бы в прискорбное заблуждение, если б, ссылаясь на свою мнимую зависимость от Духа Святого, он нашел это уважительной причиной для пренебрежительного отношения к изучению с молитвою Писаний или к заботе о состоянии своей души. "О сем заботься, в сем пребывай, дабы успех твой для всех был очевиден" (1 Тим. 4,15).
Но пусть, однако, всякий помнит, что Дух Святой есть неиссякаемый и живой источник всякого служения Богу. Он Один лишь может дать свежесть и Божественную полноту сокровищам, скрытым в Слове Божием и, по безграничности небесного могущества Своего, применить их к насущным нуждам души. Здесь речь идет не о возвещении новых истин, а только об освещении Духом Святым Слова и о действии Духа Святого на духовное и нравственное состояние народа Божия. Вот истинная задача служения. Человек сотни раз может передавать какое-либо место Писаний одним и тем же лицам, и всякий раз он может вносить духовную свежесть в свое благовествование о Христе. Человек может также, напротив, всячески изощрять свой ум для представления того или другого текста Писания в новом освещении, с новой точки зрения; и несмотря на это, в его проповеди может не оказаться решительно никакой силы Христовой, решительно никакой духовности.
Все это применимо как к проповеднику, так и к учителю, и к пастырю Церкви. Человек может быть призван возвещать Евангелие в каком-либо месте в течение многих лет, и, случается, что его мучит мысль, что он должен все тем же слушателям говорить все о том же из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год. И вот он в смущении начинает стремиться к новизне, к свежести и разнообразию. Его быть может, влечет в другое место, где его ожидают новые проповеднические темы, новые слушатели. Истины, высказанные нами в предыдущих наших размышлениях, должны помочь подобным людям вспомнить, что Христос есть единственная необъятная тема для проповеди. Дух Святой есть сила, развивающая эту тему; бедные же грешники - это люди, нуждающиеся в развитии пред ними великой этой темы. Личность Христа никогда не утрачивает своей новизны; сила Духа Святого всегда сохраняет свою свежесть; состояние и судьба души всегда полны интереса. Также хорошо для проповедника всякий раз вспоминать, когда он приступает к проповеди, что души, к которым он обращается, не знают сути Евангельского учения, что поэтому он должен говорить, как бы в первый раз обращаясь к своим слушателям и считая, что они его еще как бы ни разу не слышали. И в самом деле, возвещение евангельских истин, в Божественном смысле этих слов, не есть бесплодное изложение одного евангельского учения, не есть особого рода скучная своею рутиною речь. Это далеко не так: проповедовать Евангелие - значит доверительно раскрывать сердце Божие, Личность и дело Христа, и раскрывать все это чрез посредство пребывающей с нами силы Духа Святого, силы, черпаемой в неистощимых сокровищницах Священного Писания и питаемой им.
Проповедникам никогда не следует этого забывать; тогда не важно будет, проповедует ли один человек или проповедуют семьдесят человек, возвещает ли тот же самый человек Евангелие в одном и том же месте пятьдесят лет подряд или он его проповедует в пятидесяти разных местах в течение одного и того же года. В случае, имевшем место в жизни Моисея и описанном нам в этой главе, количество силы не прибавилось, но духовная сила, дарованная ему одному, распределилась между семидесятью старейшинами. Бог может совершить Свое дело чрез посредство одного человека и посредством семидесяти; если же Бог не действует, и семьдесят человек не сделают больше одного. Необыкновенно важно всегда сознавать в душе присутствие Божие. Это истинный источник силы и свежести духа, как для проповедника, так и для учителя, и для всякого иного служителя Божия. Когда человек может сказать: "Все мои источники в Боге", ему не приходится задумываться о сфере своей деятельности или о способностях для ее выполнения. Но когда этого нет, человек, естественно, желает разделить с другими свой труд и свою ответственность. Вспомним, как в начале книги Исход Моисей тяготился необходимостью идти в Египет в непосредственной зависимости от Бога, и как он обрадовался присоединению к нему Аарона. Так бывает и с нами. Мы любим все осязаемое, все очевидное для глаза. Нам кажется трудным взирать на Невидимого. И, однако, тростник, на который мы часто думаем опереться, оказывается "надломленной тростью", которая прокалывает нам руку (Ис. 36,6). Аарон для Моисея был обильным источником всякого рода бедствий; люди, которых в безумии своем мы считаем для себя необходимыми помощниками, часто делаются для нас лишь помехою. Да научит нас Господь покоиться в Боге живом с искренним сердцем и с непоколебимой доверчивостью к Нему!
Прежде, чем окончить эту главу, мы отметим, как удивительно духовно пошел Моисей навстречу обстоятельствам, в которые он сам себя поставил. Одно дело - стремиться свергнуть с себя бремя возложенной на нас ответственности и работы; другое - благодушно и с истинным смирением относиться к тем, которые призваны разделить с нами наш труд. Это две совершенно разные вещи, в чем мы часто можем убедиться.
В изображенной нам здесь сцене Моисей обнаруживает трогательную, особенно присущую ему кротость. "Двое из мужей оставались в стане; одному имя Елдад, а другому имя Модад; но и на них почил Дух, и они пророчествовали в стане. И прибежал отрок, и донес Моисею, и сказал: Елдад и Модад пророчествуют в стане. В ответ на это Иисус, сын Навин, служитель Моисея, один из избранных его, сказал: господин мой Моисей! запрети им. Но Моисей сказал ему: не ревнуешь ли ты за меня? о, если бы все в народе Господнем были пророками, когда бы Господь послал Духа Святого на них"! (ст. 26-29)
Это необыкновенно возвышенно. Моисею был совершенно чужд презренный дух ревности, не желающей допустить к славе кого-либо другого, кроме самого себя С помощью Божией Моисей был способен радоваться всякому проявлению истинно духовной силы, где бы и в ком бы она ни проявлялась. Он хорошо знал, что два эти человека могли пророчествовать только силою Духа Божия; где бы сила эта ни проявлялась, ему ли, Моисею, следовало ее заглушать или ей противиться?
Побольше бы проявлялось подобного духа и среди нас! Да поможет нам Господь к этому стремиться! Да поможет Он нам искренне радоваться верности служения чад Божиих, хотя бы мы были различных с ними взглядов, хотя бы мы не имели много общего с ними в наших понятиях и нашем развитии. Ничего нет ненавистнее духа мелочной зависти и ревности, не позволяющих человеку интересоваться ничем, кроме своей работы. Мы можем быть уверены, что, когда Христос действует в сердцах наших, мы можем выйти из самих себя, духом объять все обширное поле деятельности Благословенного Учителя нашего и любить всех возлюбленных работников Его; мы тогда будем способны от души радоваться преуспеянию дела Божия, чрез кого бы оно ни совершалось. Человек, сердце которого полно Христом, будет иметь возможность сказать, и сказать вполне искренне: "Только бы совершалось дело Божие, только бы прославлялся Христос, только бы спасались души, только бы насыщалось и пребывало в сохранности стадо Господне, - не все ли мне равно, кто именно совершает это дело!"
Желательно пребывать в таком настроении духа; оно составляет полный контраст с узостью и эгоизмом, которые ищут лишь такой работы, которая дает возможность нашему "я" занять первенствующее место. Да освободит нас Господь от всего этого, и да даст Он нам желание достичь состояния души, которое было присуще Моисею, когда он говорил: "Не ревнуешь ли ты за меня? О, если бы все в народе Господнем были пророками, когда бы Господь послал Духа Своего на них!"
Заключительная часть нашей главы представляет нам жалкую и роковую неумеренность, с которою народ набросился на то, чего желало их сердце. "И Он исполнил прошение их, но послал язву на души их" (Пс. 105,15). Они получили желанную пищу, но она сделалась для них источником смерти Они хотели получить мяса; но вместе с ним пришел на них гнев Божий. Это очень знаменательно. Да даст нам Господь внимательно отнестись к этому предостережению! Наше жалкое сердце полно суетных и нечистых желаний. Небесная манна не удовлетворяет его. Оно жаждет иного. Бог часто исполняет наши желания Зато нас тогда ожидают ослабление духовных сил, бесплодие и суд Божий. Да будут же, Господи, сердца наши всегда преданы только Тебе Одному! Да будешь Ты вожделенным уделом душ наших во все время нашего странствования по пустыне мира сего, доколе мы не узрим Тебя во славе Твоей!