Христианские будни

Жизнь состоит не только из праздников и воскресений, большая часть нашей жизни - будни, в которых мы растем, учимся, работаем, встречаемся и расстаемся, а главное - в этой повседневности мы познаем Бога, Его величие, Его любовь.

Христианские будни - чем они заполнены? Какие проблемы они несут собой? Эта тема затронута в настоящем сборнике рассказов.

Некоторые из приведенных рассказов ранее публиковались в журнале "День спасения".

Уже многие дни дует горячий ветер. Кажется, что все живое вымерло в бескрайних степях Актобы, лишь ковыль волнуется от ветра да редкий суслик пробежит и замрёт столбиком возле норы.

Но вот тишину разрывает нарастающее шипение и гудок паровоза - проходит состав. Вдалеке виднеется железнодорожная станция - вот там движение, там жизнь. Слева от железнодорожной станции расположен небольшой городок, издалека видна православная церковь, на окраине размахивает крыльями ветряная мельница - типичный степной городок с глинобитными домиками. В центре дома посолиднее - каменные, а то и деревянные, рубленые.

В жаркие дни редко кого увидишь на улице, разве что по необходимости. К вечеру картина меняется: взрослые и дети выходят на улицу и городок оживает. Старухи сидят на лавочках возле домов: ведут свои старушечьи беседы, гоняя комаров веточкой полыни. Вечереет...

Улочки постепенно затягиваются темнотой. Где-то в конце улицы заиграла гармошка, раздался дружный смех девчат. Молодёжь собирается погулять.

Обычно несколько парней с гармошкой шли вдоль улицы, а к ним постепенно присоединялись другие. В конце улицы это была уже большая компания. Они шли в парк или к реке, там пели, танцевали или шутили друг с другом.

Ваня в этой компании был заметной фигурой, хотя отличался от других спокойствием и уравновешенностью. И в этот вечер он взял свой пиджак: за дверью уже слышны голоса друзей. Мать укоризненно смотрит на сына:

- Опять поздно придёшь?! Выпьешь снова?

- Что ты, маманя!

- Ой, Ваня, не приведёт это к хорошему! Лучше бы в собрание сходил, там молодёжь другие песни поёт, а девушки не чета вашим.

- Ладно, мама, в воскресенье обязательно пойду, - пообещал Ваня.

- Ох, сынок, Христос ждёт тебя, - продолжала мать, но сын уже не слышал последних слов, он был с друзьями на улице. Послышались звуки гармошки и песня про Стеньку Разина, а мать все сидела, задумавшись, у окна. Хорошо, хоть дочери ходят на собрание, а Ваня который раз обещает, но не идёт...

Настала ночь. Ваня пришел раньше обычного.

- Ты чего не спишь? - спросил он удивленно.

- Да вот, тебя дожидалась, не спокойно ведь на сердце, сынок, может случиться-то всякое, беда какая, надо прийти ко Христу в молодые годы и для Него жить, - ответила мать.

Сын обнял мать и твердым голосом сказал:

- В воскресенье обязательно пойду на собрание, только ты не волнуйся за меня, мама.

Прошло несколько дней, наступило воскресенье. В семье Хальзевых все собираются на собрание - девочки заплетают волосы, примеряют новые сарафаны. Ваня обещал пойти сегодня на собрание, но очень медленно собирается.

- Бань, ты можешь побыстрее? - торопят уже собравшиеся сестры.

- А вы идите, я вас догоню, - проговорил Ваня, медленно одеваясь.

Многие противоречивые чувства овладели им, но он заставляет себя идти в церковь, ведь обещал матери. Сестры и мать идут на собрание, через время выходит Ваня, сердце как-то учащенно бьется. "Хоть бы никто из друзей не встретился, - думает он, - а вон и Васькина мать, наверное, скажет ему, что я был".

Ваня через переулок прошел на соседнюю улицу и незамеченным прошел к дому, где было собрание.

Через открытые окна доносилось пение, собрание уже началось. Он подошел к калитке, взялся за ручку, но какая-то сила сковала его. Ваня не мог набраться сил, чтобы войти. Потом он резко повернулся и зашагал прочь. "Ну вот, обещал маме и не смог зайти, как же теперь, а вдруг действительно можно оказаться опоздавшим и не быть со Христом?" - подумал он.

В Бога Ваня верил давно. Ещё в детстве он ходил с мамой на собрание. Церковь баптистов находилась тогда в двухэтажном доме по улице Илекской, недалеко от вокзала. Потом наступили тяжелые годы революции и гражданской войны, дом перешел в руки Советской власти. Многие семьи верующих уехали из города, собрания проходили нерегулярно, и Ваня со временем перестал их посещать. Теперь он уже юноша, много новых друзей появилось за эти годы, конечно, и интересы другие, чем в детстве. Каждый вечер собирались с друзьями, а там вечеринки да самогонка, что ещё надо - веселая жизнь. А утром не хотелось идти на работу после таких вечеров.

Работал он в паровозном депо токарем, профессия ему нравилась. Только в последнее время мать всё больше стала напоминать ему о церкви и о Боге, боялась за сына, что пристрастится к спиртному и погибнет.

Весь день и всю следующую неделю он ходил подавленный, даже вечеринки не могли его развеять. Мать, видя его состояние, не тревожила и не спрашивала ни о чём, да и сестры не докучали его расспросами.

На следующее воскресенье он вновь был у той калитки, но в сердце было твердое решение: или войду, или никогда больше сюда не приду. Ваня взялся за ручку и, открыв калитку, быстро вошел во двор, а затем в дом. Это была победа: он вошел в церковь и больше не оставлял её.

С тех пор Ваня стал ходить на собрания верующих, услышал евангельскую весть спасения, раскаялся в своих грехах и получил полный мир с Богом и радость. Многие из молодёжи знали Ваню ещё с детства, поэтому безо всякого приняли в свою среду и окружили вниманием. Но появились новые проблемы: старые друзья и товарищи по работе. Они стали допытываться, почему Ваня перестал ходить на вечеринки и избегает их. У Вани не хватило смелости сказать им, что он теперь другой человек и перестал выпивать, а один раз он даже пошел с ними. Мать сильно расстроилась и, дождавшись прихода сына, сказала ему:

- Вань, когда Христос призвал учеников, они, оставивши сети, последовали за Ним! Ты же хочешь идти за Христом с сетями, эти сети - твои друзья и, они затянут тебя.

- Что же мне делать? - спросил Ваня, опустив голову.

- Оставь сети, иди за Христом, скажи им нет, объясни, что ты встал на новый путь и хочешь служить Богу, - ответила мать. Она достала Евангелие и прочла то место, где описывалось призвание учеников. Затем они склонились на молитву, прося у Всевышнего силу для свидетельства друзьям и знакомым.

Через несколько дней Ваня пригласил всех своих бывших друзей домой на чай и там за столом рассказал им о том, что он покаялся в своих грехах и теперь хочет служить Богу и по этой причине не ходит больше на танцы и вечеринки. Один из друзей, Колька, вдруг громко засмеялся:

- Штундистом Ванька стал, ха-ха-ха, святым! Однако никто не поддержал его, и он как-то осёкся и замолчал, многие родители присутствующих ребят тоже ходили на собрание. Наступила пауза, которую прервал тот же Коля:

- Ладно, Вань, ты не обижайся, но мы пойдем, вообще ты был законный парень, но теперь у тебя своя дорога, а у нас своя.

Ваня провёл гостей до калитки. Ему было жаль расставаться с ними: он так хотел, чтобы и они последовали за Иисусом, нашли в Нём свое счастье, но они этого не хотели. Что ж, каждый сам волен выбирать дорогу.

Прошло немного времени. Ваня регулярно посещал собрания, сдружился с молодёжью, участвовал в декламациях. Ему очень нравилось пение, он стал посещать спевки хора. После работы он спешил теперь на репетицию декламации или на спевку хора, жизнь была наполнена радостью и смыслом.

Очень быстро проходит время, когда оно занято чем-то Интересным. В церкви был небольшой хор, но настоящего регента не было, руководил хором брат Шишкин. Он хорошо, по слуху, пел партии баса и сопрано. Однако не знал нот, а это было необходимо для проведения спевок и разучивания новых гимнов. Брат Шишкин сознавал это, но так как некем было его заменить, трудился по мере способностей. Он слушал как-то Ваню и улыбаясь произнес:

- Ну, Ваня, ты и ревешь! Как корова!

Ваня стерпел обиду и спевки хора не оставил, потому что любил пение и музыку. С бывшими друзьями он пел как попало и не задумывался о красоте пения, теперь же он увидел, услышал эту красоту и решил учиться музыкальной грамоте.

Однажды приехал в общину брат Василий Д. из Оренбурга, он был способный и музыкально грамотный регент. Он стал помогать в работе хора, разучил много новых гимнов. Брат Василий прекрасно играл на скрипке, что особенно трогало сердца слушателей на собраниях. Руководящие братья предложили Василию Д. остаться в общине и заняться хором, да и хористы сами просили его об этом. Однако брат не знал, что ответить, он недавно женился, жена попалась "с характером" и не хотела оставаться в таком захолустье. И все же почти целый год они прожили в Актюбинске и Василий трудился с хором, что не прошло бесследно: пели хористы теперь значительно лучше.

Ваня также с радостью принимал участие в спевках, научился правильно петь. Однако "характер" Вали, жены регента, стал через некоторое время вновь проявляться. Она хотела переехать к родителям, а муж не хотел, что привело к скандалу, и через некоторое время они уехали.

Через много лет стало известно, что эта семья распалась. Вот куда может завести "плотской" характер верующего, если он не весь отдается Христу.

Так община вновь осталась без регента: хор есть, а регента нет. Брат Шишкин отказывался руководить хором после Василия. Братья были озадачены: что делать? Как-то после собрания подошел к Ване старичок-пресвитер:

- Ваня, мы говорили с братьями о тебе, начинай заниматься хором, - сказал он.

- Максим Игнатьевич, как же я могу заниматься хором, ведь я ещё не крещён, да и ноты я плохо знаю, и молодой к тому же.

- Ваня, мы знаем, что ты любишь Господа и хочешь ему служить, а это главное, возраст тут ни при чём, ноты тоже разучишь. Летом у нас будет крещение, а к работе приступай сейчас, пусть благословит тебя Господь! - закончил пресвитер.

Неожиданное предложение братьев взволновало Ваню, ведь он совсем недавно стал ходить на собрания, и теперь такое поручение! "Но раз братья доверяют, значит, это от Господа, и я хочу быть послушным, - думал Ваня. - Но прежде чем хор учить, мне нужно самому учиться," - рассуждал он. И уже на следующий день решил начать усиленно заниматься музыкальной грамотой и приобрести скрипку. Он отправился после работы на поиски скрипки.

После революции в городские лавки вообще ничего не завозилось, однако Ваня верил, что найдёт скрипку.

В музыкальной лавке продавщица только развела руками, показав запылённый набор струн. Однако посоветовала Ване обратиться к Никите Ивановичу П., известному в городе музыканту. Он был знаком Ване еще со школы.

Никита Иванович преподавал в школе пение и был хороший музыкант. Однако после революции потерял свою работу за свои выступления против новой власти. В годы гражданской войны погибли его жена и дочь, после чего Никита Иванович запил и совсем опустился.

Ваня легко нашел своего бывшего учителя, который жил недалеко от школы в небольшой комнатке. Он до слез обрадовался появлению бывшего ученика, а узнав о причине посещения, ещё больше обрадовался. Он подсказал Ване, где можно приобрести скрипку, и предложил на другой день начать занятия.

На другой день, в назначенное время, учитель явился домой к ученику, и занятие началось. Никита Иванович объяснил, как настраивать скрипку, какая струна как называется, как обращаться с инструментом, а также начал объяснять нотную грамоту.

На второе занятие учитель опоздал, от него несло перегаром. Ваня ничего не сказал, и занятия продолжились. Дальше хуже, опоздания участились, бывало учитель совсем не приходил, а на другой день просил прощения, как провинившийся школьник. Ване было жаль своего учителя, но жаль было и драгоценного времени, которое проходило в ожидании уроков. Когда в очередной раз Никита Иванович пришел с извинениями, Ваня сказал после занятий:

- Никита Иванович, сегодня последнее занятие, и я с вами рассчитаюсь, вы объяснили мне самое необходимое, дальше я сам буду учиться.

На этом закончилось Ванино обучение. Однако основы музыкальной грамоты он получил, что было очень необходимо для регента. После работы он брал свою скрипку и шел в сарай, чтобы там тренироваться и никому не мешать. Так, постепенно совершенствуя свои знания и опыт, он стал неплохим регентом.

Прошел год, как Ваня обратился к Богу. Сегодня день его крещения и самый торжественный день в его жизни: он даст обет Богу. Ещё с утра на собрании чувствовалась какая-то торжественность. После собрания вся церковь двинулась к месту крещения, которое проходило за кожзаводом на Илеке. Это была интересная картина: впереди на подводах ехали пожилые, а сзади дружным шагом следовала молодёжь, радостным пением славя Бога. К этой процессии постепенно присоединялись многие горожане и, конечно, целая ватага ребятишек.

В те годы верующие могли свободно петь и ходить по улице, не боясь преследований со стороны властей, да и городские жители неплохо относились к верующим. Через час процессия достигла Илека, где все расположились на берегу, а крещаемые вошли в воду.

Старичок-пресвитер по состоянию здоровья уже не мог проводить крещение, поэтому крестил дьякон Андрей Прокофьевич.

В этот день многие молодые души вступили в завет с Господом, и все ощущали какую-то особую радость и торжественность. Вся церковь поздравляла крещеных. На вечернем служении крещённые впервые участвовали в Вечере Господней, звучали наставления, стихи и песни.

Ваня с матерью и сестрами жил на улице Огородной, весной и осенью здесь долго стояла грязь, поэтому всегда приходилось надевать галоши или сапоги, хотя в центре уже было сухо. Это приносило досаду молодым людям, когда они возвращаясь вечером домой после спевки или собрания и в темноте вдруг наступали в лужу или липкую грязь. Жильцы насыпали дорожки из золы, которая, смешиваясь с землей, постепенно утрамбовывалась.

Однажды весной Мария, Ванина сестра, привела домой новую подругу. Это была новообращенная девушка Галя. Её родители недавно уверовали, и дочь последовала их примеру. Мария открыла дверь и сказала:

- Вань, прими нашу одежду, мы сапоги помоем на улице.

Сердце Вани как-то особенно забилось, когда он увидел Галю и когда их глаза встретились. Галя покраснела, подавая своё пальто. Когда они вошли, Мария быстро проговорила:

- Ваня, это моя новая подруга Галя, мы собираемся разучить стих к воскресенью.

Подружка стояла, смущенно опустив глаза.

- Это хорошо, сестричка, не буду вам мешать, - сказал Ваня и стал одеваться. Галя так и не поднимала от смущения глаз. Ваня вышел во двор.

На улице весна, тает последний снег, как хорошо... Он задумался: "Как весною солнце ласкает людей своим теплом, так и Господь согрел всех нас, и Галю тоже, - мысли почему-то вернулись к ней... - Галя! Неужели ты та, которая мне суждена? Почему так забилось сердце, почему мне так хорошо? Ведь сколько я встречался с девушками, когда был в мире, да и после в церкви с верующими, но такого ещё не ощущал..."

Размышления его прервали девушки, которые закончили репетицию и теперь выпорхнули из дома. Увидев Ивана, Галя вновь покраснела и быстро прошла мимо. Затем вместе с Марией она пошла по улице, обходя большие лужи, а Ваня стоял у калитки и смотрел им вслед, пока они не скрылись за углом улицы Илекской.

С того дня Галя вошла в его сознание, нарушив обычный ход мыслей, он стал менее разговорчивым и немного рассеянным, на вопросы отвечал невпопад, чем вызывал недоумение у знакомых. Он и сам встревожился по поводу своего состояния: "Не огорчаю ли я этим моего Господа, - размышлял он, - как правильно познать волю Божию в этом вопросе?"

В семье тоже заметили перемену, происшедшую в Ване, сестра Мария первая догадалась о причине Ва-ниного поведения и как-то спросила:

- Вань, а Вань?

- Чего?

- Признайся честно, понравилась Галя?! - хитро подмигивая, продолжала сестра.

- А тебе-то какое дело?! - покраснев ответил Ваня.

- По тебе, Вань, видно, правда, она хорошенькая? - продолжала наступать сестра, и Ване пришлось спасаться бегством от её расспросов в другую комнату.

На работе, стоя за станком, он часто размышлял о любви Божией, о своей прошлой и настоящей жизни. Как чудно всё-таки сотворен человек: можно работать руками и одновременно думать. Ему нравилась его профессия, целый день он точил детали и имел много времени для размышлений и мысленных молитв.

Теперь он часто думал о Гале, и в эти минуты как-то тепло становилось на сердце. Он понял, что любит её.

Однажды вечером мама подсела к нему и тихо сказала:

- Вань, ты всё доверь Господу, если любишь, скажи Ему. Он всё видит и слышит, дарует взаимную любовь и ясность в этом вопросе.

- Спасибо, мама, за совет, тебе, наверное, Мария рассказала? - спросил Иван.

- Она, но это ничего, мы ведь переживаем за тебя, - ответила мать.

Ваня решил узнать, что говорит Библия о браке. Он прочел историю про Исаака, которому слуга должен был привести жену. Про Иакова, который сам стал отрабатывать за свою любимую и был обманут своим тестем. Ваня знал, что у казахов по их жестоким законам до сих пор невесту продавали замуж за калым (откуп) еще почти ребенком, да и во многих русских семьях родители сами находили невесту для сына или мужа для дочери и договаривались насчет свадьбы.

Казахи в основном вели еще кочевой образ жизни, однако с поселением русских они тоже начинали постепенно вести более оседлую жизнь. Многие селились в поселках и городках, строили землянки, учились в школах, устраивались работать на предприятия и железную дорогу.

В последние годы произошли коренные перемены в жизни народа, в традициях, условиях жизни. Новое правительство, которое пришло к власти после революции и гражданской войны, насаждало новую систему, и новые порядки постепенно начали проявляться во всех сферах жизни, в том числе и духовной.

Старики покачивали головой, предчувствуя смутные времена. В сборнике духовных песен все еще находился гимн "Боже, Царя храни", а царя давно уже не было. Было Советское правительство во главе с Владимиром Ильичей Лениным, портреты которого красовались во всех общественных местах.

В мае и ноябре город украшали красными флагами и плакатами. В кинотеатре "Триумф" показывали революционные фильмы. В школах и на предприятиях велась антирелигиозная пропаганда. И хотя верующие ещё свободно собирались и православная церковь звонила в свои колокола, где-то за горизонтом надвигались черные тучи гонений на верующих.

Ваня долго молился о брачном вопросе, изучил библейские истории, беседовал с другом их семьи пресвитером из Мартука Скородумовым, который посоветовал Ване не торопиться с предложением и ждать: если это от Господа, то он сохранит и даст любовь, ежели это плотское желание, то оно может пройти, когда ты увидишь другую девушку, красивее этой. Ваня был терпелив и ждал, но через полгода он все же понял, что от Господа его суженая.

Весной 1926 года он отправился к Гале домой, чтобы сделать ей предложение. Был теплый вечер. Галя сидела во дворе за небольшим столиком и переписывала песни. Увидев Ваню, она смутилась, но в ее взгляде он заметил радость. "Она рада моему приходу," -подумал Ваня и произнес:

- Приветствую, Галя!

- Привет, - ответила Галя и продолжила: - Проходи, я тут новые гимны переписываю к Пасхе.

- Я, Галь, по делу, - преодолев смущение, сказал Ваня.

Девушка вопросительно посмотрела на него.

- Не знаю, как начать, я люблю тебя, Галя, ты можешь стать моей женой? Я долго молился об этом и верю, что это угодно Господу, но тебе, наверное, нужно время, чтобы дать ответ, - выпалил Ваня и замолчал.

- Ваня, я согласна, - произнесла Галя и покраснела.

- Пра-а-вда?! - заикаясь от неожиданности, произнес он.

- Да, я чувствовала, что ты меня любишь, поэтому была готова к этому вопросу. Я тоже молилась об этом.

- Давай сейчас поблагодарим Господа за Его водительство и за нашу любовь, - предложил Ваня.

Здесь же, во дворе, они преклонили колени в благодарственной молитве. После молитвы они обсудили еще некоторые вопросы. Перед уходом Ваня спросил:

- Галя, а твои родители не будут против меня? Кстати, их что-то не видно.

- Они в гости ушли, я думаю, они дадут свое благословение.

На следующий вечер состоялось сватовство. Галины родители радушно встретили сватов. Без лишних церемоний они обсудили все вопросы, связанные с проведением свадьбы, назначили день. Затем пили чай, оживленно беседуя.

Вскоре сыграли свадьбу.

В те годы церковь стала духовно расти, было много покаяний, молодежь много трудилась для Господа.

Ваня с работы торопился домой, быстро управлялся по хозяйству и шел на репетицию хора или оркестра.

Первое время после свадьбы Галя ещё успевала с мужем бывать на спевках или сыгровках. Когда же появился сыночек, это стало невозможным. Галя оставалась дома, не препятствовала мужу, понимая: Ваня трудится для Господа.

Иногда с оркестром или хором готовились к выезду в близлежащие общины.

Особенно запомнилось посещение Джурунской общины баптистов в декабре 1927 года, когда группа хористов участвовала в праздновании 60-летнего юбилея братства баптистов в России. Сколько песен было воспето во славу Божию, сколько стихов и декламаций рассказано! Старенький брат пресвитер Иванов в заключение сказал:

- Хорошо нам здесь на Фаворе быть, но пора в путь. Слава Господу за его чудное водительство.

На память было сделано фото, которое сохранилось до наших дней.

Весной 1928 года Актюбинскую общину посетил благовестник Г.Ф. Гавриленко. С его приездом еще более оживилась работа в церкви. Было решено устроить праздник хора. Все усердно разучивали гимны и стихи, молились о благословении на этот день. И погода была отличная, тепло, солнце радовалось вместе с верующими. Помещение молитвенного дома было переполнено. Через открытые окна по улице разносилось пение. Многие души нашли в тот день мир с Богом.

После богослужения были накрыты столы и праздник продолжался. Хористы направились в городскую фотографию, чтобы сделать памятное фото.

Ваня был счастлив и благодарен Богу, что Он остановил его на пути неверья и погибели. Ведь многие его дружки так и жили без веры, что очень печалило Ваню. А в Библии написано, что без веры угодить Богу невозможно, ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть и ищущим Его воздает.

У Вани было очень много друзей среди верующих, но особенно близок он был с Павлом А. Они почему-то очень сдружились, хотя Павел был на 11 лет старше Вани. После того как Ваня женился, они стали дружить семьями. Много общих интересов было у них: занятия в оркестре, пение в хоре.

Павел был очень способным и имел золотые руки, работал он на механическом заводе. Когда начали заниматься оркестром, он смастерил большой контрабас, который напоминал своей формой большую балалайку, и играл на нем много лет. Павел в свои тридцать пять лет уже многое пережил и часто рассказывал Ване о пережитых испытаниях.

В 1914 году была объявлена мобилизация. Шла первая мировая война. Мобилизовали и Павла. На станцию его провожала не только вся семья, но и многие из верующих. Кругом много народа, паровоз злобно дышит от нетерпения, где-то играет гармошка, слышны пьяные выкрики.

Павел смотрит на своих, на глаза наворачиваются слезы: куда он теперь едет? Мать с отцом стоят как в оцепенении, сестренки держат его за руки, плачут. Какие родные лица! Шум, сутолока, поезд начинает медленно двигаться.

- Паша, молись, молись, сынок, Бог сохранит тебя! - кричит мама.

- Господь с тобою, сынок! - шепчут губы отца.

А сын все дальше и дальше уплывает от них. Поезд, набрав скорость, скрылся за поворотом.

- Господи, что же будет? - причитает мать. - Ведь он еще так молод, ведь там убивают?!

И, понурив голову, родители побрели домой.

Они совсем недавно перехали сюда в Актюбинск на свободные земли, потому что притесняли их на родине за молоканскую веру. Павлик был тогда еще мальчиком, а теперь его проводили неизвестно куда - может, на смерть.

Павел видел из окна вагона родителей, слышал их благословения. Ему было страшно вот так уехать: неизвестно куда, зачем. Почему эти все люди едут туда, где льется кровь, почему она льется? Голова кружилась от всех этих вопросов. Вот уж поезд двинулся, стали удаляться милые лица родителей, сестер, провожающих. Проехали Саздинку, еще виден родной город. "Вернусь ли я сюда?" - думал Павел.

Он еще долго стоял у окна, прощаясь с родными просторами. Вечером проехали Оренбург, поезд шел очень быстро, и везде на остановках присоединялись новобранцы.

Павел лежал на верхней полке и размышлял. По своему вероисповеданию он не имел права брать в руки оружие, ибо написано в Библии: "Не убей!" И он стал молиться, чтобы Бог укрепил его в вере и дал ясность, как поступить на месте.

А поезд все шел и шел на запад, туда, где лилась кровь.

На станции Переволоцкая в вагон вошли несколько человек, они о чем-то говорили на непонятном языке. Места на полках не было, поэтому вошедшие расположились на полу на своих мешках и затихли.

И снова движение, стук колес...

Утром Павел спустился с верхней полки. Вверху было очень душно, он сел у двери и стал молча разглядывать своих попутчиков. Это были разного возраста мужчины - от молодых его возраста до седовласых.

В вагоне было сильно накурено, за ночь пьяные угомонились, и теперь было тихо, многие еще спали. Мужчины, что вошли ночью, сидели на своих мешках и тихо переговаривались, с тоской поглядывая в окна.

Это были немцы. Здесь, в оренбургских степях, они поселились колонией. Приехали сюда около двадцати лет назад, купили земли у русских помещиков и здесь, на южном Урале, пустили свои корни. Вот теперь этот вихрь, эта война и их, отцов семейств, затянула в свою воронку. А дома остались жены, дети, хозяйство без рабочих рук.

Они стали развязывать мешки, доставая свои припасы. Затем сложили вместе мешки, положили сверху что-то похожее на скатерть, и получился стол с добротной крестьянской едой: сало, яйца, лук, краюха хлеба, кислое молоко. Они обнажили свои головы, и старший из них стал молиться. Молился он по-немецки. Хоть Павел и не понимал молитву, но он почувствовал что-то родное. Вспомнил свой дом, братьев и сестер по вере. Они приступили к своей трапезе. Старший из них посмотрел на Павла и пригласил за стол. Он неплохо говорил по-русски:

- Дорогой юноша, садись с нами кушать. Павел подвинулся к ним и произнес:

- Меня Павел зовут, я из Актюбинска, на фронт еду.

- Генрих, - представился старший, представились и остальные.

- Мы из Оренбургской губернии, из немецких поселений, - сказал один из них.

- Павел, мы тут с братьями по вере рассуждали о том, чтобы Господь дал ясность, как нам поступать в этом горниле, - сказал Генрих. - Мы все верим в Бога и заповеди Его хотим исполнять. Ведь написано: "Не убей". В этом вопросе нам нужно довериться Господу и сказать: "Веди меня, Боже," - и ОН Сам поведет нас. -Генрих умолк, поглаживая свои пышные усы. Каждый новобранец был погружен в свои размышления.

Стук колес... Что там?

А там война...

Целую неделю тряслись в вагоне. Наконец прибыли на место формирования. Пробыли там десять дней, потом Павла разлучили с его знакомыми немцами. За это время он очень подружился с Генрихом, который много ему рассказывал о своей семье, о любимой жене, о жизни в деревне.

Позже Павел узнал, что братья (немцы-меннониты) были направлены из Москвы с учетом их вероисповедания на фронт санитарами. Братья-санитары выносили раненых с поля боя, постоянно находясь рядом со смертью. Помогали раненым, свидетельствуя им о Господе, исповедуя умирающих и выполняя их последние просьбы.

Павла направили на передовую. Их было очень много, необстрелянных юнцов. До их прихода проходили ожесточенные бои. Павлу дали винтовку, патроны. Какие душевные терзания! День и ночь на передовой было тихо, солдаты немного отдохнули. Утром сквозь туман было заметно движение в расположениях неприятеля.

- Скоро полезут, - сказал старый солдат, - ты, хлопец, не робей!

Внезапно послышался свист впереди, стали разрываться снаряды, началась перестрелка. В окопе появились раненые и убитые. Павел поднял свою винтовку. "Нужно стрелять, убивать!" - неслось в голове. Он начал стрелять, не целясь.

Натиск врага был отбит. Павел лежал в окопе и молился Богу.

- Что, хлопец, испугался? Страшно? - спросил сосед, склонившись над ним, и продолжил: - Ясно дело, всяк хоче жить и враг-то наш не хоче умирать.

Присевши рядом с Павлом, он достал махорку, скрутил козью ножку и задымил. Павел посмотрел на него и сказал:

- Ведь нельзя же проливать кровь человеческую, это грех.

- Сынок, - пристально посмотрев на Павла, сказал старый солдат, - если бы мы сегодня не убивали, то убили бы нас с тобой.

Еще некоторое время пришлось Павлу находиться на передовой. Но он взывал к Господу, и Бог хранил его.

Однажды на передовую для поддержания духа солдат прибыл духовой оркестр. В этом оркестре не хватало одного музыканта - убило осколком.

Руководитель оркестра прошелся по окопу, расспрашивая, кто может играть на инструментах и знает ноты. Павел понял, что это Господь отвечает на его молитву.

- Я играл, правда, на струнных, - негромко сказал Павел.

- Пойдемте со мной, - сказал начальник оркестра.

- Возьмите, возьмите этого хлопчика! - прокричал вслед старый солдат.

Они вошли в блиндаж, там начальник достал ноты и стал проверять его музыкальные способности. Павел знал нотную грамоту и выполнил все требования начальника.

- Я беру вас в оркестр, соберите вещи и немедленно явитесь в музыкальный взвод.

Так Павел оказался в музвзводе. За короткое время он научился игре на трубе и три года играл в военном оркестре.

Зимний вечер, мороз к ночи крепчает, в окнах домов постепенно гаснет свет. Но в домике X. тепло и уютно, мирно тикают настенные часы. Ваня глядит на фотографии над комодом и о чем-то размышляет. Галя сама задремала, укачивая сынишку.

Ваня поднялся, подошел поближе к фотографии, затем повернулся и посмотрел на жену, которая все еще дремала, склонившись над кроваткой сына. "Не хотелось бы говорить ей о моих переживаниях, - подумал Ваня, - но рано или поздно и она услышит о начавшихся преследованиях. В России уже многих братьев посадили в тюрьмы, скоро и до нас доберутся, кончилась свобода..."

Ванины предчувствия не замедлили исполниться. Вскоре после того вечера он был арестован органами НКВД на рабочем месте в паровозном депо, где работал токарем.

Его отвезли в помещение их бывшей церкви, расположенной на улице Илекской. До революции у них был хороший молитвенный дом, он ещё ребенком приходил сюда с мамой... теперь этот дом стал тюрьмой. Наскоро были сделаны деревянные перегородки, заполненные опилками и миллионами клопов. И вот в одно из этих помещений привели Ваню.

В камере в ужасной тесноте находились восемнадцать человек, люди расположились и на окнах, и на нарах, а вновь прибывшему пришлось занять место под нарами. К тяжелому вонючему воздуху и похлебке ещё можно было привыкнуть, но вот с клопами никак нельзя было смириться, они сыпались с потолка и со стен, и никуда от них не спрячешься ни днём, ни ночью.

В камере был ещё один верующий - брат Никита С. Он был ревностным проповедником в церкви, теперь же в его взгляде и поведении чувствовался страх.

Ваню несколько раз вызывали на допрос, пугали, обещали сослать в Сибирь за его религиозную деятельность, но, видимо, не имели достаточно оснований и через месяц отпустили.

Когда он вышел из тюрьмы, его плечи были покрыты струпьями от клопиных укусов, но что это было в сравнении с ранами Христа, - думал Ваня, шагая домой.

Была весна, таял снег, свежий воздух после зловонной камеры кружил голову: как хорошо быть на свободе!

Жена и сынишка, увидев отца, радостно выбежали навстречу. Эта первая разлука казалась очень долгой, и вот теперь они вновь вместе.

Вечером пришли друзья, засиделись допоздна, приятно было общение после месячной разлуки, много гимнов было спето, читали из Библии, в заключение склонились в благодарственной молитве.

После общения Ваня пошел провожать друзей, попрощались у калитки, последним подошел Павел и сказал:

- Мне хотелось бы поделиться с тобой моими переживаниями. Ты, наверное, уже слышал, что меня вызывали в НКВД. Ваня, я не могу кривить душой и не хочу давать показаний на братьев, и я очень переживаю, боюсь огорчить Господа.

Стоял я на прошлой неделе в очереди за мукой, большая очередь, а тут прямо ко мне подходит один человек в гражданской одежде и говорит:

- Товарищ А., пройдемте со мной.

Вот так прямо из очереди и увели, а я ведь уже с раннего утра там стоял и муку так и не купил. Привели меня в управление и оставили одного в кабинете. Прошел целый час, пока пришел начальник, от переживаний за этот час я целый графин воды выпил. Начальник вызвал дежурного, и тот принес свежую воду. Тут начались расспросы то про одного, то про другого. А я ему говорю:

- За себя я могу ответить, а за других нет. Я человек честный, стараюсь хорошо работать, верю в Бога, хожу на собрание...

- Это мы знаем, товарищ А., что вы порядочный человек, поэтому и пригласили вас, чтобы вы помогали нам, Советской власти. Вы знаете, что у Советской власти много врагов, которые вредят нам и приносят ущерб, мешают создавать колхозы и строить социализм...

Он не успел договорить, как в дверь постучался дежурный и позвал его. Опять я остался один. Прошло ещё несколько часов, пока он вернулся, за это время я выпил ещё несколько графинов воды, приходилось часто проситься в туалет. Когда следователь вновь продолжил беседу, мне казалось, что я упаду в обморок.

- Товарищ А., у вас было немало времени подумать над всем сказанным, - заговорил он, позёвывая от усталости, - и я желаю услышать от вас положительный ответ.

- Товарищ начальник, я не могу вам ничего обещать. Вы знаете: я человек больной, и мне очень плохо. С пяти часов утра я стоял в очереди, потом меня забрали ваши люди, я даже дома не предупредил семью, и притом целый день ничего не ел. Мне очень плохо, может сердечный приступ случиться, - проговорил я.

Он посмотрел на часы, было уже без пяти минут двенадцать ночи.

- Извините, товарищ А., действительно, уже поздно, вы можете идти сейчас домой, мы вас ещё пригласим, - сказал он, вставая, и открыл дверь.

Я поднялся и побрел, покачиваясь, домой, мне было так плохо, что, переступив порог дома, я упал без сознания возле испуганной жены.

Она вызвала скорую помощь, мне сделали укол, и я пришел в себя. Весь следующий день я болел и пролежал в постели. За мной, видимо, следили сотрудники НКВД, видели, что скорая приезжала, забеспокоились. Утром прислали своего сотрудника. Он представился пожарником, который в целях противопожарной безопасности должен был проверить состояние дымохода у печки, хотя мое состояние интересовало его больше, чем дымоход.

Когда я почувствовал себя лучше, то пошел к врачу и попросил справку о состоянии здоровья, а затем от врача пошел сразу в НКВД к начальнику. Предъявил ему справку от врача и сказал, что сотрудничать с ними не могу по своему убеждению и совести, а состояние моего здоровья не позволяет волноваться. Попросил прощения и разрешения уйти.

Начальник удивленно посмотрел на меня и сказал:

- А вы смелый, товарищ А., вы знаете, что я вас могу отправить туда, где Макар телят не пас, и никакая справка не поможет...

- Но вы же этого не сделаете, - произнес я.

- Благодарю за откровенность, можете идти, мы не будем вас трогать, - сказал он.

- Вот такая история, - закончил свой рассказ Павел, - хоть и обещал начальник меня не трогать, да кто его знает, что у них на уме.

- Собственно, ты правильно поступил. Раз они тебе сказали, что оставят в покое, значит, оставят. Но все в руках Божиих, видимо, наступило тяжелое время для христиан, нам нужно усиленно молиться Господу, чтобы устоять в годину испытаний, - сказал Ваня.

На следующий день Ваня отправился на работу, однако за время отсутствия его уволили из паровозного депо, и теперь отдел кадров не принимал его на прежнее место. Что же теперь делать? И он решил: раз НКВД его арестовал и по его вине его не берут на работу, он должен ему помочь вновь устроиться. Он направился к начальнику НКВД и объяснил ему ситуацию. Тот позвонил в депо и сказал, чтобы его приняли на прежнее место.

- Идите, вас примут опять на работу. - сказал начальник Ивану.

Так его восстановили на работе, но теперь его стали тревожить железнодорожные НКВДешники, так как депо относилось к железной дороге.

Ваня продолжал заниматься с хором, но собрание заметно поредело. Многие из боязни преследований отошли, некоторые ревностные братья затихли.

Через некоторое время власти отобрали молитвенный дом и запретили собрания. Однако верующие собирались группами на дому, собирались в основном старики на другой стороне железной дороги, на так называемой Москве.

Был среди этих старичков один прекрасный брат - Федор Абрамович Хорлин, его все шутя называли "живая симфония". По любому вопросу Библии можно было к нему обращаться, по Ветхому или Новому завету. Спросит его кто нибудь:

- Федор Абрамович, а где это написано?

Он сразу скажет, а был он неграмотный, знал все на память. Он был другом Ваниного отца. Жили они когда-то в Самарской губернии, недалеко от Самары. В 1906 году перехали на свободные земли в Казахстан.

Этот дедушка очень любил Ваню, и, когда собрание закрыли, а старички продолжали собираться, он, посетив как-то Ваню, сказал ему:

- Иван, а ты знаешь, что написано: "Боящийся не совершенен в любви, но совершенная любовь изгоняет страх"?

- Дедушка, ты же знаешь: хотя я и находился под следствием, но и после, когда у нас собрания были официально разрешены, я посещал их и трудился -с хором, как и до ареста. Вам, старичкам, легче: вы собираетесь, вы никому не нужны, вас никто не тронет, а если мы, молодежь, начнем собираться, нас завтра же заберут и будут судить не потому, что мы верующие, а потому, что нарушаем закон. Ведь когда у нас было разрешение, мы собирались. Дом забрали, если будем собираться, нас будут судить. Вам от этого легче будет или нет?

- Нет.

- Завтра же нас арестуют, - сказал Ваня. Дедушка успокоился, а НКВД нет: постоянно вызывают на беседу, предлагают сотрудничать, угрожают.

Однажды ночевал у Вани Мартукский пресвитер Симон Калинович Скородумов, пришел и Федор Абрамович. За чаем разговорились.

- Братья, меня постоянно преследуют, не дают покоя, предлагают сотрудничать, что мне делать? - обратился Ваня к старцам.

- Иван, тебе надо перехать в другое место, - посоветовали старцы.

- Тяжелое время настало для нас, христиан, возможно, еще хуже, чем при царе и православном преследовании, потому что нынешняя власть хочет истребить веру в Бога, а царское правительство такой цели не имело. Нас, стариков, уже не тронут, и так умрем скоро, а вот вас, молодежь, будут преследовать, - сказал Симон Калинович и предложил помолиться за Ваню.

Хальзевы решили поступить по совету старцев. Однако не так просто переехать, когда у тебя семья, хозяйство, работа. Они начали продавать вещи. Продали корову. Братья Павел, Федор и Василий помогли упаковать багаж и сдать малой скоростью. Галины родители жили в то время в К., они в письмах приглашали Ваню и Галю к себе: "Продавайте все и высылайте деньги, мы вам здесь купим дом."

После того, как продали дом и купили билеты, Ваня подал заявление на увольнение.

Начальник, который несколько месяцев назад не хотел его принимать, глянул:

- Забери!

Ваня работал токарем, токарей не хватало, на железных дорогах вредительство.

- Я из-за тебя не хочу лишиться работы, - сказал начальник.

Ваня вышел от начальника и решил отработать положенные две недели.

После двух недель он написал второе заявление и отдал своему брату, который работал в депо помощником машиниста, сказав:

- Хорошо, что закон есть - за две недели предупреждать, вот я начальника и предупредил, а он не взял заявление. Я отработал две недели, и теперь ты передашь ему мое заявление после того, как я уеду.

После этого он с женой и детьми отправился на станцию. Павел и еще несколько верующих и друзей пришли их провожать, помогли погрузить багаж.

Так в сентябре 1931 Хальзевы покинули Актюбинск. Они не знали, увидятся ли еще с друзьями. Это было прощание со счастливой юностью, с родным городом, где прошло их детство и юность, где они обрели мир с Господом.

После того, как в депо узнали об отъезде Вани, в цехе было созвано общее собрание рабочих, на котором выступали партийные и профсоюзные работники которые поносили Ваню, называя его поступок саботажем. Было вынесено решение через ГПУ разыскать его и вернуть. Сделали это, видимо, для того, чтобы припугнуть других.

А Ваня с семьей оказался в К., где жили Галины родители. -Родители купили им небольшой домик. После нескольких дней отдыха Ваня направился устраиваться на работу на железную дорогу. В то время паспортов не было. У Вани имелась профсоюзная книжка, которую он даже с учета не снял. Военный билет тоже остался в Актюбинском депо, у него имелась только небольшая справка отдела кадров, где он хранился.

На новом месте потребовали документы. Ваня объяснил, где они находятся. В Актюбинск был сделан запрос, и там узнали, где находится Ваня.

В К., на окраине города находилось небольшое собрание, которое Ваня с семьей посещали. Он занимался с хором. Но в 1934 году власти закрыли и это собрание. Эти несколько лет прошли относительно спокойно, НКВД не беспокоил Ваню. На производстве его уважали как добросовестного работника, в клубе висел его портрет, о нем писали в газетах

В 1935 году пришли сотрудники НКВД с ордером на обыск. Всю духовную литературу (две Библии, симфонию, журналы "Баптист" и "Христианин" в переплетах, книги и письма) конфисковали. Ваня смотря на перевернутые вещи и хаос в комнатах, не вытерпел:

- Зачем же вы Библии забираете? - спросил он.

- Приходите в НКВД в 8 комнату, там вам все вернут, - заверил сотрудник, проводивший обыск и составлявший протокол.

- Чего им от нас нужно? - спросила Галя, когда нежданные посетители ушли, унеся с собой целый мешок с книгами.

- Уже и собраний нет, а все ищут повода, чтобы зацепиться, - в раздумье ответил Ваня.

Через некоторое время он отправился в НКВД, чтобы забрать свои Библии и книги. Пришел к указанному зданию, попросил пропуск. Нашел нужную комнату, постучался, вошел.

- Что вы хотели? - спросил сотрудник управления.

- У меня две недели назад был обыск и забрали всю духовную литературу и Библии. А разве преступление иметь в доме Библию? - сказал Ваня.

- Нет, не преступление, пожалуйста, молитесь, читайте, - прозвучал ответ.

- Так у меня же все забрали!

- Ваша литература по установлению городского управления считается конфискованной. Дайте ваш пропуск, можете быть свободными.

Так ни с чем возвратился Ваня домой. Тридцать седьмой год был особенно тревожным. Ваню часто вызывали в НКВД, предлагали сотрудничать с ними, но он твердо сказал нет. Арестовать его не было основания, т.к собраний в то время не было. В 1939 году, когда шла финская война, Ваню вызвали в НКВД и предложили открыть и проводить собрания. Он отклонил это предложение, видя в нём только предлог к аресту.

- Вы собрания запретили и закрыли, вы их официально и открывайте, - сказал он, не соглашаясь идти на поводу у властей.

Ваня, как железнодорожник, имел бронь - освобождение от призыва в действующую армию до декабря 1942 года. Но, когда началась Великая Отечественная война, в декабре 1941 года Ивана прямо у станка арестовали и отправили в глубь страны.

Шла война....

Сталинград был в огне, за Волгой война кончалась. Но и тут было напряженно: фронту нужны были оружие, войска, нужна была дорога, по которой все это можно было бы доставлять в самое пекло человеческой бойни. Слабая техническая оснащенность страны сказывалась в это тяжелое время. Весь адский труд ложился на плечи заключенных и рабочих труд-армий.

Отряд заключенных, в котором находился Ваня, прибыл на новое место на грузовике. Всю ночь тряслись на ухабах, болели кости и внутренности. Скоро год, как Ваня находится в лагере, сколько пришлось уже пережить за это время: зимой зловещий холод в бараках, вши, грязь, голод, летом жара, жажда...

Враги народа - так клеймили заключенных, хотя никто из них и не был врагом своего народа. Пережив столько трудностей, лишений, воспитываясь в советских школах, они и не мыслили себе жизни без России... Теперь идет война с Германией, и все заключенные понимают, что нужно трудиться, чтобы Советский Союз победил. Заключенные с интересом ждут сообщений с фронта, но их так мало информируют.

Наконец, грузовик остановился возле длинного здания. Наступал рассвет, и можно было рассмотреть это мрачное здание, похожее на склад. Окна с решетками находились почти под самой крышей, у двери стоял часовой.

От соседнего здания отделилась фигура и приблизилась к подъехавшим грузовикам.

- Почему так долго? - начал ругаться подошедший, обращаясь к сопровождающему начальнику конвоя. - Мы вас вечером ждали.

- Дороги плохие, сами знаете, - последовал ответ.

- А ну, орлы, вылезайте, приехали! - прокричал новый начальник.

Заключенные неохотно полезли из кузова, их выстроили в шеренгу. Новый начальник вышел вперед, представился и сказал:

- Ваша задача - построить железную дорогу до Сталинграда. Чтобы победить врага, нужна эта дорога, и чем скорее мы ее построим, тем лучше. Работать будем с 5 утра дотемна, жить будете в этом здании, пищу будете получать рядом. Сегодня вы получите инструмент и в 10 часов приступите к работе. А сейчас можете отдохнуть.

Все побрели к открытым дверям "склада", как успели заключенные окрестить свое новое жилье.

Двухъярусные нары тянулись в три ряда. Ваня присел внизу в углу на нары и стал молиться. Он просил Господа сохранить его в вере и дать сил, чтобы работать и не умереть от голода, просил милости и для своей семьи. Помолившись, он уснул, растянувшись на голых досках.

Небольшой отдых ободрил прибывших, они вышли на улицу. Им раздали лопаты и тачки. На кухне выделили по куску хлеба и по кружке чая, что вмиг было съедено.

Новый командир повел их на место работы. Нужно было набирать землю в тачки и везти на отсыпку полотна. Вся охрана состояла из двух солдат, надзирателей не было. Но их начальник Василь Василич предупредил, что сам прибьет того, кто будет отлынивать. Так началась мучительная работа.

Вскоре прибыла новая партия заключенных, и барак заполнился, прибавилось и охраны. Отсыпка полотна начала заметно продвигаться. С передвижением полотна увеличивалось и расстояние до работы. По пять километров приходилось проходить каждое утро до места работы, целый день тягать тачку, а поздно вечером возвращаться в барак. На дорогу уходило много сил. Слабое питание - кусочек черного хлеба, кружка чая, миска жиденькой баланды, - и тяжелая работа косили людей, много заключенных осталось лежать на этой дороге.

Ваня долгое время пытался сохранить молитвенную жизнь и находиться в бодром состоянии. Но он понимал, что это не в его силах и только милость Божия -может сохранить его веру. Слабое питание и тяжелый, непосильный труд привели его в такое состояние, когда человек тупеет и теряет ориентир во времени. Одной мыслью было: хлеба, кушать, другой - спать.

Каждый день умирали по несколько человек, но все настолько привыкли к этому, что каждый думал только о том, как бы выжить в этой среде.

Ваня после работы добирался до своего барака обессиленный, падал на свои нары и, мысленно обращаясь к Господу, говорил: "Господи, ты знаешь мою духовную и физическую слабость, я не имею сил и радости быть твоим свидетелем, по милости твоей выведи меня из этой долины смерти". И так, с мысленной молитвой, он засыпал.

А утром вновь тачка и лопата. Насыпь доходила местами до 10 метров высоты, и заключенным приходилось на тачках и носилках перевозить грунт для отсыпки полотна за 200-300 метров. Вскоре путейцы начали монтировать путь. Теперь до работы можно было добираться на вагонетках, это экономило силы. Прошло еще несколько месяцев, строительство дороги подошло к концу.

Оставшихся заключенных, в их числе и Ваню, погрузили в вагоны и отправили в Челябинск. Они ехали по построенной ими самими железной дороге. Из окна вагона Ваня видел знакомые окрестности и постройки. "Каждый метр этого пути полит кровью, потом и слезами заключенных," - подумал он, и на глаза навернулись слезы.

"Господи, ты был милостив ко мне все это время, благодарю тебя," - шептал Ваня, глядя в окно на убегающие вдаль волжские просторы. А в вагоне кто-то из заключенных затянул старую знакомую песню про Стеньку Разина.

Несколько дней ехали до Ч., там их привезли в закрытую зону на военный завод. Просмотрев личные дела заключенных, начальство отобрало квалифицированных рабочих для работы в цехах.

Ваню как опытного токаря поставили к станку. Целыми днями он точил детали для военной техники. Работа у станка была намного легче изнурительного земляного труда. Со временем Ваня стал чувствовать, что к нему постепенно возвращаются физические силы. Но не было еще духовных сил, не было сил молиться. Ваня сознавал свою духовную слабость и понимал, .что нужен какой-то толчок, и он ждал этого толчка.

Однажды, находясь на рабочем месте, он остановил станок, чтобы заменить деталь; в этот момент дверь мастерской широко распахнулась, на пороге появился один из заключенных и громко крикнул:

- Христос воскрес!

От неожиданности Ваня ничего не ответил, но, после того, как парень повторил приветствие, с радостной улыбкой ответил:

- Воистину воскрес!

- Мне охранники сказали, что сегодня праздник Пасхи, вот я и решил поздравить, гони кулич! - быстро проговорил парень.

- А ты знаешь, что означает праздник Пасхи? Ты веришь в Христа Воскресшего? - спросил Ваня.

- Нет, ведь в школе говорили, что Бога нет, - ответил парень, которого звали Виктором.

- Хочешь, я тебе расскажу? - А ты верующий? Расскажи.

Ваня стал рассказывать Виктору о страданиях Иисуса Христа, о Его смерти и воскресении, о Его любви к грешникам и о вечности, которая ждет верующих.

С того дня Ваня ожил духовно, он почувствовал жажду молиться, он увидел, что заключенные погибают в неверии. Виктор стал часто подходить к Ивану, и они беседовали о Христе, о вере. В один из вечеров Виктор раскаялся в своих грехах и обратился к Господу. Прощенный грешник радовался своему спасению, радовался и Ваня. Они подружились и навсегда остались друзьями. Ваня рассказывал Виктору о Христе, в свободное время они молились и беседовали, но как им не хватало Евангелия для духовного роста!

В последнее время Ваня выполнял особые заказы, и его перевели из основного цеха в отдельное помещение, где стоял всего один станок. Из этого помещения, имевшего большие окна, на улицу вела небольшая дверь. Ваня целыми днями находился один, чему был особенно рад. Изредка заглядывал начальник цеха, проверяя его работу.

Однажды к ним в зону привезли новую партию заключенных - это были немцы-трудармейцы. Ваня через окно видел их изможденные лица, да и сами они были кожа и кости, кое-как брели. Слезы затуманили взор, ком подступил к горлу.

- Господи, когда кончатся эти мучения, - вытирая слезы, прошептал Ваня, - они тоже люди, они не виноваты в этой войне, дай иметь любовь к ним.

Ваня видел, что с этими людьми обращаются еще хуже, чем с ними, и они практически обречены на смерть.

Однажды через окно Иван увидел одного немца, который ковырялся в куче мусора, отыскивая что-нибудь съестное. Найдя несколько рыбных голов, он сунул их в карман, боязливо оглянулся и хотел на четвереньках проползти под окнами цеха, чтобы его не увидели. Ваня видел все это. В стене возле станка находилась небольшая дверь, через которую заносили металл для станка. Он открыл эту дверь, когда немец поравнялся с ней. Тот испуганно отпрянул. Ваня посмотрел на него и спокойно сказал:

- Зайди сюда!

Немец, мужчина лет шестидесяти, еле держась на ногах, боязливо посмотрел на Ивана и вошел.

- Отец, не бойся, я здесь один, - сказал Иван и, взяв его за плечи, продолжил:

- Я видел тебя через окно, знаю, что тебе тяжело, но прошу, не ешь то, что ты собрал на мусоре, ты умрешь!

Мужчина опустил голову и с небольшим акцентом произнес:

- Мне уже все равно, сил нет, работать не могу, одни издевательства...

И вдруг, опустившись на колени, поднял руки и лицо вверх и заплакал, взывая к Богу:

- Господи, возьми меня к себе, я уже не могу больше жить. Ты видишь мое состояние, я не могу здесь больше жить, возьми меня к себе...

Ваня плакал вместе с ним, обнял его, а когда он кончил молиться, поднял. Мужчина немного успокоился, посмотрел на Ваню и спросил:

- А вы кто?

- Я тоже заключенный, работаю здесь, твой брат по вере.

- Я люблю Христа, - голос старика задрожал, - но вот нет никаких сил служить ему, а ты откуда, брат?

- Меня Ваня зовут, я из Актюбинска.

- А я Генрих, из Оренбуржья, я знал одного брата из Актюбинска, его Павел звали, мы с ним познакомились в 1914 году, когда на фронт ехали.

- Брат Генрих, возьми, что у меня есть, - сказал Ваня и протянул ему пайку хлеба. Тот со слезами на глазах стал жадно есть.

- Сейчас тебе надо уходить, а завтра, когда стемнеет, приходи, - провожая брата, сказал Ваня.

На другой день они вновь встретились, помолились, немного поговорили. Генрих вспомнил о встрече с Павлом и о своей жизни до сего дня:

- Во время призыва я ехал с Павлом в одном вагоне. По дороге мы молились Богу, чтобы не проливать нам кровь. Когда прибыли на место распределения, Павла отправили на передовую, и я больше о нем не слышал.

- Павел вернулся домой, здоров. После пребывания на передовой он был переведен в музыкальный взвод. Вернувшись домой, женился, имеет семью, трудился в церкви, мы с ним в 1931 году расстались, -сказал Ваня.

- Я же по милости Божией попал санитаром в санитарный поезд. Выносил раненых с поля боя и на поезде сопровождал их в большие города. Стрелять и убивать не приходилось, но смерть видел каждый день. Какой ужас война! Я рад, что мог этим умирающим указывать на Иисуса. В 1917 году я вернулся в свою деревню. Жил там до тридцать седьмого. В тридцать седьмом арестовали, стал вдруг "врагом народа", все свое имущество отдал колхозу, восемь лет работал в нем - и вдруг такое клеймо. Сослали в Магадан, четыре года там страдал, повезло: амнистировали, попал в 1941 домой. А тут снова война, сразу арестовали, и вот я нахожусь здесь, еле живой от голода и холода. Но сегодня ночью во сне явился мне Господь и утешил: скоро я буду с ним! Это было чудное явление, и я утешился. Как хотелось бы увидеть жену и детей, но да будет воля Божия, - закончил Генрих, вставая. - Мне пора, брат, до свидания, до встречи у Господа! - обняв на прощанье Ивана, он вышел из мастерской.

Ваня еще долго находился под впечатлением услышанного. Перед ним была жизнь человека, имевшего веру в Бога и любовь к людям, которые сохранились, несмотря на жестокую действительность жизни.

Ваня больше не встречался с Генрихом. От одного заключенного немца по имени Андрей он узнал, что его, обессиленного, увели однажды ночью и больше он не вернулся. Вот что он рассказал:

- За день до этого он подошел ко мне и сказал: "Андрей, я скоро буду у Господа, передай вот этот лоскуток моей жене Еве - это все, что я могу дать, и передай, что я ушел к Господу моему!" - Он передал мне лоскуток от своей рубашки, больше я с ним не виделся, а в следующую ночь его увели.

Ваня работал на военном заводе до конца войны. Большой надеждой наполнились сердца заключенных, когда они услышали весть о Победе, - каждый в душе надеялся на скорое освобождение. Однако мало что изменилось в их жизни со дня Победы.

В 1947 году Ваню этапировали в Норильск, где он пробыл до освобождения. Вместе с ним там находился и Виктор. В Норильске они встретили братьев по вере и имели духовные общения, которые послужили укреплению их веры.

В 1951 году Ваня был освобожден и вместе с Виктором уехал на Украину.

Летом 1985 года мне с братом по вере Колей С. довелось посетить Ваню - И. Г. Хальзева дома на Украине.

Это был невысокого роста, чуть сутулый старик, сохранивший, несмотря на свой возраст (81 год), ясность ума и общительность.

Он принял нас с братской любовью, пригласил в свой дом, где мы имели общение, вместе спели несколько гимнов. Галина Даниловна, его супруга, тоже находилась с нами. Затем Иван Григорьевич рассказал нам свой жизненный путь и чудные водительства Божий, рассказал о своей юности, проведенной в Актюбинске.

Его рассказ тронул меня своей простотой, без приукрашивания и возвышенных фраз. Но там была жизнь - жизнь христианина с победами и поражениями, с радостями и скорбями.

- Иван Григорьевич, а вы не хотели бы написать книгу о вашей жизни? - спросил я.

- Что ты, Ваня, я же не Павел Владыкин, мою жизнь не сравнить с его, я же не герой! - ответил он.

Мне была знакома жизнь Павла Владыкина, из трилогии "Счастье потерянной жизни" Николая Петровича Храпова, ревностного труженика на ниве Божией, умершего в заключении. Эта самиздатская книга, написанная "синькой", передавалась из рук в руки и прочитывалась от корки до корки. И вот Иван Григорьевич, который тоже был знаком с жизнью Н.П. Храпова, стал скромно отказываться от моего предложения.

- Иван Григорьевич, я не предлагаю вам описать жизнь героя. Но ваш пройденный путь, ошибки, победы могли бы послужить последующим поколениям христиан примером и предостережением от опасности, да и рассказ о жизни церкви в начале этого века может принести пользу в историческом аспекте.

- Ладно, Ваня, я подумаю - ответил Иван Григорьевич....

Иван Григорьевич в своем преклонном возрасте посещал несколько раз Актюбинск, где разучивал с молодежным и старшим хором новые гимны, которые очень полюбились хористам, а также посещал своего друга Павла Тимофеевича.

Иван Григорьевич умер в 1995 году в возрасте 91 год. Большое благословение получил я от общения с этим братом. При встрече он не стал расспрашивать меня о здоровье тех или иных братьев и сестер, но спросил:

- Ваня, как ты понимаешь 1-е Иоанна 1-ю главу 7-ой стих: "Если ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом, и Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха"?

Я удивился: брат, который дожил до преклонных лет и достиг учительского возраста, спрашивает меня, молодого в вере и по возрасту, о моем понимании Священного Писания.

Пришло время расставания, мы вышли из калитки, где за дорогой протекает река. Мы еще долго сидели на берегу, глядя на течение и проплывавшие мимо лодки.

Так и жизнь, как река, протекает скоротечно, унося навстречу вечности поколение за поколением. И здесь, на берегу, я стоял с человеком, жизнь которого имеет будущность и связь с моей жизнью и призывает меня передать истину об Иисусе Христе, которую он и я слышали, дальше.

Теплая летняя ночь. После шумного жаркого дня наконец-то наступила тишина. По улице, тихо насвистывая, легкой походкой шагает юноша. Вот он поравнялся с домом, возле которого в свете, падающем из окон, стояли мужчина и женщина. Это были родители юноши.

- Коля, где ты так долго пропадал? Мы уже собрались идти тебя искать. Всякие мысли в голову лезут: а может, Самат тебя избил и ты где-нибудь лежишь, - заговорила мать.

- Что ты, мама, без воли Бога и волос с головы не упадёт, - ответил юноша, и они вместе зашли в дом. Мать налила сыну чашку чая, и они продолжили разговор.

- Я Зину ходил провожать после смены, её попутчица сегодня заболела, а автобус по той улице не идет, ну и сама знаешь, заговорились, - начал объяснять сын, - да и сейчас только два часа ночи, а вы так переволновались. Зря я рассказал тебе эту историю, не спишь теперь из-за этого, переживаешь. А Самат сегодня и виду не подал, что что-то произошло.

- Ну, а я думаю, вдруг отомстит, ведь люди в гневе и убить могут, как Каин родного брата Авеля убил, - проговорила мать.

Около года назад молодой христианин Коля поступил работать на швейную фабрику. Коллектив принял его хорошо, и он вскоре привык к новой работе и людям. Одно смущало Колю - это пошлые разговоры, которые вели сотрудники о женщинах. При возможности он больше находился на конвейере. Но не всегда возможно было просто уйти куда-нибудь, да и сотрудники специально заводили такие разговоры в его присутствии, чтобы проверить его нервишки.

Пожилому рабочему дяде Феде тоже не нравились эти разговоры, и он обычно углублялся в чтение, закрывшись газетой. У Коли не было газеты, и ему приходилось в который раз выслушивать грязные реплики в адрес проходящих мимо женщин. Однажды он не выдержал и начал стыдить уже пожилых мужчин за пошлость. От неожиданности они примолкли, а потом один из них сказал:

- Ах, ты ещё мальчик и ничего в этом не понимаешь...

- Пусть я ничего не понимаю, но это очень неприлично - взрослым мужчинам вести подобные разговоры в присутствии молодых. Из услышанного можно сделать вывод, что только животные инстинкты руководят человеком и он должен быть рабом этих инстинктов, - ответил Коля.

- Правильно Коля говорит, - отложив газету, поддержал его дядя Федя, - постыдились бы каждый день одну и ту же тему заводить, у самих уже дочки на выданьи, а всё ещё не остепенились.

Разговор прервался, одни пошли на конвейер, другие начали подогревать суп к обеду. После этого дня разговоры на женскую тему в присутствии Коли прекратились. Коля часто размышлял о том, как вести себя христианину в обществе, на работе в подобных ситуациях. Бежать?

Да, в Библии есть пример про Иосифа - он убежал от греха, когда ежедневно был искушаем навязчивой женой Потифара. В этом случае бегство было единственно правильным решением. А как себя вести, когда ведутся пошлые разговоры, рассказываются грязные анекдоты и нет возможности уйти? Если я смеюсь вместе со всеми над рассказанным анекдотом или какой-нибудь грязной историей, то я с ними заодно. Правильно ли будет их останавливать, стыдить, поможет ли это? А сквернословие?! Оно потоками льётся в разговорах мужчин и женщин, детей и стариков. О великий русский язык, насколько ты загрязнился нецензурными словами и насколько все привыкли к этому! Люди в нашем обществе отвергли Бога и Его учение, которое говорит, что сквернословие - это грех. И по причине этого безбожия сквернословие укоренилось в русском языке. Чтобы указать людям на их ошибки, нужно самому быть примером для окружающих, своей жизнью показывать, что ты по-другому смотришь на жизнь, что Бог, Который живёт в твоем сердце, открывает тебе другие горизонты, а для этого нужна духовная сила, которую дает Бог через молитву. Коле вспомнился вопрос, который он прочитал однажды: "Не даешь ли ты повод миру думать, что ты на его стороне?" Интересный вопрос, но в нем простая истина - если я, как христианин, участвую в злых делах мира, не отличаюсь от мира своим поведением, внешностью, привычками, то я такой же, как он, и этим я даю повод "миру" думать, что я на его стороне.

Однажды молодой христианин поделился с Колей: - Знаешь, я два года был в армии, и никто даже не узнал, что я верующий...

Можно себе представить, как служил этот христианин, что даже никто не узнал, что он дитя Божие. Он не свидетельствовал все эти два года о том, что он спасенный грешник. Как тяжело бывает, когда христианин не свидетельствует на рабочем месте о любви Божией, о Спасителе Христе, тогда он не имеет силы и успеха в своей духовной жизни. В Евангелии написано: "Ибо, кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда прийдет в славе Отца Своего со святыми Ангелами" (Евангелие от Марка 8.38).

Коля со стыдом вспомнил, как год назад он, будучи верующим, пришел работать на одно предприятие и постеснялся сказать сразу, что он верующий, а позже стало ещё труднее в этом признаться.

Однажды коллектив отмечал праздник Первое мая. были закуплены спиртные напитки, лимонад и все необходимое для гулянки. Когда стол был приготовлен, цех закрыли изнутри на засов, и праздник начался. Уйти Коля не мог, так как ещё был рабочий день, работать тоже - пришлось сесть за стол. Когда дошла очередь до выпивки, начал отказываться: не пью, мол. Все начали дружно уговаривать, особенно женщины.

- Что ты нас не уважаешь? Выпей рюмочку! Что ты, как красная девица, ломаешься.

И Коля не смог устоять, выпил рюмочку.

Им больше никто не интересовался, все были заняты выпивкой и пустыми разговорами. Только совесть осуждала Колю за его проступок и даже больше - за то, что он так и не смог на том месте засвидетельствовать, что он верующий.

Он просил у Господа прощения за свое малодушие. Здесь же, на швейной фабрике, все сразу узнали, что ещё один верующий устроился на работу. И Коля чувствовал, что за ним наблюдают. Однако он привык к коллективу, был приветлив со всеми.

Со временем он стал понимать и внутренние проблемы людей, которые выражались в поведении, разговорах и настроении.

Однажды начальница цеха собрала всю бригаду, в которой он работал, чтобы разобраться в краже. Девчата собрались в круг, виновную Зауреш попросили выйти вперед. Она стояла сначала, с опущенной головой, но после того, как начальница задала ей: вопрос, почему она совершила кражу, девушка вызывающе посмотрела на неё и выпалила:

- Надо, вот и взяла! Сотрудницы шептали ей сзади:

- Скажи, что больше не будешь, может, простят. Но Зауреш молчала, в итоге бригаду лишили премии. Вокруг послышались возмущенные голоса:

- Из-за одной все должны страдать, не могла слезу пустить, попросить прощения...

И, сидя за машинками, они продолжали поносить Зауреш и начальство.

Коля знал, что ещё многие женщины выносят изделия с фабрики, но, как в народе говорится, "не пойман - не вор". А Зауреш поймалась, теперь все её клеймят. После того, как страсти улеглись, Коля подошел к одной из передовых работниц цеха и спросил:

- Нина, вот я не пойму, почему люди воруют изделия с фабрики, неужели они так дорого стоят? Ведь если взять премию, которой вы лишились, она намного больше, чем стоимость этой тряпки?!

- Вся проблема в том, что эту тряпку не купишь в магазинах нашего города. Все изделия отправляются в другие регионы, а мы не можем купить то, что сами шьем, - ответила Нина.

- Но ведь все равно можно какой-то выход найти, не воровать же просто - это же нечестно. Может, нужно поговорить с начальством, чтобы открыли магазинчик для рабочих фабрики и продавали продукцию, которую мы выпускаем?

- Ах, Коля, если бы все так рассуждали, как вы, верующие, то у нас уже давно был бы рай, и тогда не нужно было бы воровать...

Так протекала жизнь Коли на фабрике.

Однажды произошел случай, который был серьезным уроком для Коли и который так взволновал его родителей той описанной выше ночью. Как всегда, Коля пришел на работу, поприветствовал своих швей, открыл свой шкаф с инструментом, который находился напротив соседнего конвейера. У соседнего верстака находился рабочий Самат, который что-то искал в ящике. В это время к нему подошла швея с его конвейера и что-то сказала. Он сначала ничего не отвечал, затем стал ей что-то возбужденно доказывать. Коля не придал этой перепалке особого значения, такое часто происходит на работе. Но на этот раз спор зашел слишком далеко. Самат очень разозлился, стал сквернословить и "послал" женщину кое-куда. Она в слезах убежала. Через полчаса Колю вызвали в кабинет начальника цеха. Он сначала не понял, зачем, но когда увидел швею и Самата, то понял, в чём дело. Времени для обдумывания ситуации не было, Коля не знал, о чем они до этого говорили. Начальник цеха спросила:

- Николай, ты присутствовал, когда Щетихина скандалила с Саматом?

- Да, я там рядом находился, но не знаю причины этого скандала, - ответил Николай.

- В причине я уже разобралась, дело в том, что Щетихина утверждает, что Самат ее оскорбил и обозвал нецензурными словами, а Самат говорит что нет...

- Как он может, бессовестный, - прервала начальницу Щетихина, - Коля всё слышал.

- Щетихина, вы мне даже договорить не даёте, - продолжала начальница и, обращаясь к Коле, спросила, говорил ли Самат оскорбительные, нецензурные слова в адрес Щетихиной?

- Да, говорил.

- Вот видите, а вы мне не верили, - торжествующе проговорила Щетихина.

- Вы свободны, а ты, Самат, останься, - сказала начальница цеха.

- Вот кто-то заварит кашу, а ты хлебай её, - подумал Коля, выходя из кабинета.

Через короткое время вышел Самат и, не глядя на Колю, прошипел:

- Нашел кого выгораживать.

Внутри у Коли бушевали противоречивые мысли: "Ну вот, подвел товарища! Теперь он не будет со мной разговаривать. А в Библии ведь написано, что всякая неправда есть грех. Если Самат обозвал женщину нецензурными словами, а теперь ещё и отказывается от своего поступка, почему я его должен выгораживать? Пусть как мужчина имеет смелость отвечать за свои поступки". - Такие мысли вертелись в голове у Коли. Он ожидал, что Самат не станет с ним разговаривать, но уже на другой день тот сделал вид, что ничего не произошло. Не напрасно Писание говорит: "...держись правды..." (2 Тим. 2,22).

В больничной палате находятся двое больных примерно одного возраста. Один худой, высокого роста, сутулый, на его изможденном лице видны следы прошлой порочной жизни. Другой тоже худой, инвалид с параличными ногами. Одинаковая болезнь свела этих совершенно чужих людей и поместила их в эту палату. Через открытые окна доносится шум проходящего поезда, гул автомобилей, голоса играющих детей. Ласковый теплый ветерок колышет занавески. Там, за окнами, все живет и движется...

Сутулый больной подошел к раскрытому окну, отодвинул занавеску и с тоской стал глядеть на улицу. Через несколько минут он произнес:

- Вот бы сейчас сесть на поезд и умотать куда-нибудь подальше, так нет, из-за этой проклятой болезни как теленок привязан, - и в сердцах сплюнул в окно.

Второй инвалид повернулся в его сторону и заметил:

- Тебе ли, Лёня, сплевывать? Привязанный?! Что мне тогда говорить, всю жизнь в четырех стенах. хорошо, если на улицу вынесут, дереву да цветку рад. Ты-то хоть раньше жил свободно, повидал многое, а у меня ни прошлого, ни настоящего, ни будущего...

Воцарилась тишина.

После небольшой паузы инвалид, которого звали Виктор, продолжал:

- Раньше я в деревне жил, пока мать жива была. - низкая землянка, маленькое окошко, через которое только кусочек улицы виден. Когда стал постарше, стал выползать на улицу, иногда выносили. Учитель приходил на дом, научил читать и писать, это как-то скрашивало мою жизнь. Особенно тяжело было зимой: все заметет, на улицу не вылезешь. Когда умерла моя мама, то я остался один. У сестры своя семья, хозяйство, ей было не до меня. Вот так и попал сюда в город, в приют для инвалидов, никому не нужный сирота. Здесь, конечно, лучше, чем в деревне, хоть в обществе, среди людей, поговорить есть с кем. А теперь вот сюда попал, туберкулез подозревают, но зато с тобой познакомился,,.

- Ну, нашел важную птицу, - заговорил Лёня, - думаешь, мне есть что рассказать - всю жизнь небо в клеточку видел, два срока позади, там и болезнь заработал, На свободе, правда, покутил ...

В этот момент в дверь постучали, в палату вошли двое юношей и девушка. Они подошли к Виктору и заговорили с ним:

- Привет, Витя, мы приходим вчера в приют, а тебя там нет. Говорят, на обследование в больницу положили, вот и отыскали тебя.

- Это так здорово, так чудесно, так мило с вашей стороны, дорогие братики и сестричка. Вот это товарищ по палате Лёня, познакомьтесь, пожалуйста, - сказал Витя.

Вошедшие пожали руку Лёне, который затем отошел к окну, не желая мешать их беседе.

Все расположились вокруг Виктора и начали оживленно беседовать. Леонид прислушивался к их разговору и не мог понять, что это за люди. Один из юношей, невысокого роста, достал из сумочки какую-то небольшого размера, но толстую книгу в чёрном переплете и начал из неё читать: "Увидев народ, Он взошел на гору; и когда сел, приступили к Нему ученики Его. И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся" (Евангелие от Матфея 5,1-4).

Прочитав, он начал объяснять прочитанное, после этого они помолились. Девушка рассказала стихотворение, и, побыв ещё немного, они ушли. Леонид подошел к Виктору и спросил:

- Кто это такие?

- Это братья и сестра.

- Слушай, час назад ты говорил, что сирота и у тебя никого нет, кроме сестры в деревне, как это понять?

- Это верующие, баптисты, они называют себя братьями и сестрами, поэтому и я их так называю. Я с ними несколько лет знаком. Они посещают меня, берут иногда в церковь, а летом даже за город на природу. Они хорошие люди и делают много добра таким, как я, - ответил Виктор.

- А что нужно сделать, чтобы они и меня посещали, как ты на них вышел?

- Да никак, находился в приюте, когда они пришли и начали говорить о Боге, мне понравились их простота и внимание. Со временем я тоже уверовал.

- Ты веришь в Бога?! - удивился Леонид.

- Да, верю, хотя иногда и начинаю сомневаться, когда думаю о своем положении. Но как их увижу, радуюсь и снова укрепляюсь в вере, - сказал Виктор.

- Я тоже недавно принял крещение на дому от православного батюшки, так что я тоже верующий, тоже их брат, - с иронической улыбкой произнес Лёня.

- Лёня, у них это серьёзно, они по-настоящему верят, - заверил Виктор.

Время в больнице проходит медленно и скучно, и подобные посещения, как сегодня у Виктора, приносят с собою дополнительную пишу для размышлений и бесед. Не заметили больные, как уже наступил вечер и время сна. Леонид, лежа в постели, размышлял об этих интересных людях, они в какой-то мере затронули его сердце. Какая-то внутренняя сила и тепло исходили от них. Он стал думать о своем положении: "Чем я лучше Виктора, он не может ходить, а я, хоть и двигаюсь, страдаю от болезни и тоже никому не нужен. Но почему эти молодые люди вдруг посещают какого-то инвалида?!"

Вдруг его осенила мысль: "Я возьму Виктора из приюта к себе домой, и тогда эти люди будут приходить ко мне!" Он обрадовался внезапной мысли и решил наутро поговорить с Виктором. После утренних процедур и завтрака он поделился с Виктором своей идеей забрать его к себе домой. Виктор был тронут неожиданным предложением Леонида и сказал:

- Мне надо об этом подумать и посоветоваться с друзьями.

При следующем посещении Виктор, в отсутствие Леонида, рассказал друзьям о его предложении. После раздумий заговорил брат Юрий:

- Виктор, хорошо, что ты ещё не согласился на предложение Лени. Прежде чем что-то сделать или заключить договор, надо просто всё взвесить. В Библии очень ясно об этом написано: "Ибо кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения её..." (Евангелие от Луки 14,28). Это раз. Второе: в приюте для тебя готовят пищу, стирают, моют пол в твоей комнате, то есть полностью тебя обслуживают. А у Леонида простая комната и кухонька на пятом этаже, в которой нет тех условий, которые есть в приюте, и, естественно, нет и обслуживающего персонала. Варить, стирать, убирать придется самому, и притом в доме нет лифта, и тебе придется целыми днями сидеть в квартире. И третье: ты очень мало знаешь Леонида, чтобы ему полностью доверять. Мы не хотим тебя отговаривать, но обдумай все хорошо, прежде чем согласиться.

- Значит, вы мне не советуете? - спросил Виктор.

- Витя, мы предостерегаем тебя от необдуманного шага, - ответил Юрий, - мы посетим Лёню, когда он выпишется из больницы, посмотрим его квартиру, а ты за это время всё обдумаешь. Мы все будем молиться об этом деле, и Господь даст ясность в этом вопросе.

На этом и расстались.

Через пару недель обоих больных выписали из больницы. Витя вновь оказался в приюте, а Лёня у себя в квартире на пятом этаже.

Двое юношей из христианской молодёжи, Юра и Коля, и девушка Лиля пришли посетить Леонида и посмотреть условия его жизни. То, что они увидели, превзошло все их ожидания: квартира состояла из большой комнаты и кухни. В комнате находилась железная кровать, на которой был грязный матрац и одеяло с подушкой, в углу на тумбочке стоял телевизор, окна были заклеены пожелтевшими от времени газетами. На подоконнике, на полу, во всем помещении была пыль, грязь и окурки. Стены были очень грязные. Обои во многих местах исписаны и изрисованы. На кухне была картина не лучше, там красовался, правда новый, холодильник, в котором находились пара банок с капустой, кусок колбасы да заплесневшая банка рыбных консервов. В мойке гора грязной посуды. В квартире уже давно ничего не варилось и не убиралось. Лиля сразу же приступила к уборке на кухне, пока Юра, Коля и Леонид беседовали в комнате, сидя на единственном стуле и кровати.

- Леонид, мы думаем, ты и сам сознаешь, что для Виктора нет здесь условий для проживания, - сказал Юра после осмотра квартиры, - так же как и для тебя, притом у тебя нет даже второй кровати.

- Если сделать ремонт и поставить кровать, почему бы не жить, - ответил Леонид.

- Ремонт мы тебе поможем сделать, но насчет Виктора я сомневаюсь, что ему можно будет здесь жить, - с уверенностью произнес Юра.

На другой день пришла к Леониду целая бригада молодежи и приступила к капитальному ремонту квартиры. Девушки и ребята ободрали все обои, чистили окна, начали красить панели на кухне. Леонид все удивлялся, как быстро и с каким вдохновением все работают.

Через несколько дней были наклеены обои, настелен новый пол из ДСП и покрашен. Некоторые верующие подарили мебель и постельные принадлежности, работа спорилась в руках братьев и сестер.

Только одно доставляло молодым братьям и сестрам смущение - это грубые высказывания и реплики Леонида. Из-за этого некоторые сестры перестали участвовать в ремонте. Коле пришлось поговорить с Леонидом:

- Леонид, ты, пожалуйста, следи за своей речью, неприлично сквернословить, тем более в присутствии девушек.

- Да знаешь, Коля, я не хочу этого, а слова как-то сами вылетают, - проговорил, оправдываясь, Леонид.

- Леня, тебе нужно обратиться к Иисусу, покаяться в своих грехах, и Он освободит тебя от твоих пороков и очистит твою речь, - сказал Юрий.

- А я уже покаялся и крещение принял от батюшки этой зимой. Я тоже верю в Бога, как и вы все. Вы думаете, что лучше и святее меня? - возбужденно произнес Леонид.

- Леня, расскажи нам, как это произошло, - попросил Коля.

- Да обыкновенно: в прошлом году, когда болезнь скрутила, сижу целыми днями в этой комнате - хоть волком вой от одиночества, хорошо хоть медсестра иногда приходила, лекарство приносила. Так вот, сижу один у телевизора, и как раз главного батюшку всея Руси показывают - передача шла о 1000-летии крещения на Руси. Так этот батюшка очень хорошо говорил о вере в Бога и призывал, чтобы люди вернулись к истинной православной церкви. В конце передачи сообщался адрес, куда можно обратиться с вопросами. После передачи я решил написать батюшке письмо, описал ему свое положение и нужды. Прошло несколько месяцев, и я уже не надеялся получить ответ. "Наверное, батюшке некогда," - думал я. Однажды в дверь постучали. Я открыл дверь: на лестнице стояли две запыхавшиеся старухи.

- Вы к кому? - спросил я.

- Вы Леонид Иванович будете? - спросили они.

- Да, это я.

- Нас батюшка, отец Николай, послал по вашему письму, - в один голос проговорили старушки.

Я пригласил святых бабушек в свою квартиру. Они меня расспрашивали обо всём и вздыхали:

- Как же ты, горемышный, соколик, да без хозяюшки?

Они принесли немного еды и денег. Через время пришел и сам батюшка. Он объяснил, что мое письмо было переправлено из Москвы в Алма-Ату, а уж затем ему для принятия должных мер. Мы с ним часа два беседовали и при следующем посещении он меня крестил после моего исповедания. Так вот с тех пор я и верю в Бога. Бабушки ещё несколько раз приходили, а потом я их прогнал, надоели своими вздохами. Горсобес холодильник выделил в помощь. Вот такая история, - закончил Леонид.

В тот вечер молодежь закончила ремонт, остались некоторые мелочи, но ещё долго длилась беседа Лёни с Юрием.

На следующий день Коля сразу после работы зашел к Леониду, нужно было закончить некоторые мелкие работы. Закончив работу, он собрался было идти, но Леонид задал ему вопрос:

- Коля, ты веришь, что я покаялся? Только говори правду.

- Верю по твоему свидетельству, - ответил Коля.

- А вот Юрий мне не верит, - произнес Леня. - Почему он не верит мне?

- Все очень просто: ты покаялся перед батюшкой и остался в своих грехах, а тебе надо к Богу обратиться с раскаянием. Он прощает грехи и дает возрождение к новой жизни, а этого ты не приобрел. И вчера, когда мы все молились перед уходом, ты не стал благодарить и славить Бога за прощение твоих грехов и за все Его милости, ты был нем, а значит, ты и не возрожден. Вот поэтому брат Юра и сомневается в твоем покаянии. Ведь покаяние - это не обряд, это действие человека под водительством и обличением Духа Святого. Дух Святой показывает человеку его греховное состояние и указывает на источник прощения и освобождения от власти греха - на Иисуса Христа, Сына Божия. Что должен делать человек, если Дух Святой коснулся его и он увидел себя грешником? -спросил Коля, доставая Библию, и сам же ответил:

- Он должен обратиться к Богу, исповедоваться и покаяться в своих грехах. Принять Иисуса своим Спасителем. В Евангелии от Иоанна 1,12 написано: "А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими". Затем верить в Него! Прочтем очень известный стих из Евангелия от Иоанна 3,16: "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную". И благодарить Его. Когда ребенок рождается, он кричит и это доказывает, что он живой! Так же и при духовном рождении: если человек молчит, это значит, что он мертвый или умер сразу после родов. - закончил Коля.

- Вот, Коля, ты мне скажи, для чего вы стали ко мне приходить и здесь ремонт делать? - задал новый вопрос Леонид.

- Ну, я думаю, что ответ на твой вопрос ты сам знаешь, - ответил Коля.

- Да, знаю, вы хотите себя хорошенькими показать - вот, мол, мы какие: добро делаем несчастным людям! А сами никого не любите - то не так слово сказал, то неправильно покаялся! Я все обои сдеру, мне ничего от вас не надо! - возмущенно закончил Леонид.

- Ты, Леня, не кипятись, обои можешь все сорвать, если тебе нравится жить в грязи, это твое дело. И квартира твоя. Насчет нашей цели ты всё же ошибся - мы пришли к тебе, как к другу, помочь устроить твой быт и рассказать об Истине - Иисусе Христе. Славы мы никакой не ищем, да и в чем она может заключаться? Бог верующим в Него заповедал делать добро, и мы делаем это из любви к Нему. И я думаю, Бог хотел через этот ремонт показать тебе новый путь в жизни. Вспомни, какой была твоя квартира неделю назад, и как она выглядит сейчас, ты хорошо видишь разницу! В какой из этих двух квартир ты бы хотел жить - это твой выбор. Так и в жизни однажды нужно избрать путь: или с Богом, или без! Леня, Бог пришел в твою квартиру через эти обстоятельства в больнице, через ремонт, через Библию, которая у тебя на столе. Он может войти в твое сердце, а может и уйти. Это твое решение, как с Ним поступить. Я пойду, Леня, - вставая и протягивая руку, сказал Коля.

- Посиди ещё, обиделся, наверное, за мои слова, -сказал Леня.

- Нет, не обиделся, ремонт мы закончили, теперь нужно и другим помогать, да и в церкви много работы. Если желаешь, будем иногда посещать. Адрес молитвенного дома ты знаешь, если хочешь - приезжай. До свидания!

Через некоторое время Коля переехал в другую местность и ещё около года получал письма от Лёни. Они были полны противоречий и поиска истины, обличений в адрес верующих и раскаяний. С каждым письмом чувствовалось, что он больше стал читать Библию. Вот что он написал в последнем письме: "Новостей у меня никаких нет, нахожусь всегда дома, читаю Священное Писание, слушаю по транзистору христианские передачи. Мы же понимаем, что все идет к концу, смоковница уже созрела, и не ведают многие люди, что на них надвигается беда, надвигается тьма, многие погибнут, а все равно не желают слушать Слово Божие, не желают душе своей добра и спасения. Странно устроен человек. Люди ъ наше время более быстры на зло, чем на добро. Вот я гляжу на людей со своего балкона, и жаль их: все куда-то торопятся, спешат, у всех заботы, а они мертвы, они гробы, ибо жизни истинной в них нет, и только наш Господь может воскресить их к вечной жизни. Люди спят мертвым сном, их нужно пробудить. Где благовестники? Где служители на ниве Божией? Как их мало у нас, их не слышно. Я до сих пор не могу многого понять и осмыслить: читаешь Библию, эту святую Книгу, сравниваешь жизнь и веру первых христиан и сегодняшних - какая большая разкипа! И всё это меня просто поражает. Нам нужно теперь плакать не о себе, а о тех, кто гибнет на наших глазах.. Да даст Господь каждому из нас разума и мудрости и знания Слова Божия, чтобы мы могли свидетельствовать людям о нашем Спасителе Христе, доносить людям добрую весть спасения и любви Христовой..."

На окраине города остановился, подняв облако пыли, маршрутный автобус "пазик". Из открывшейся двери вышла молодая девушка в голубом ситцевом платье. Она прошла прямо до развилки дороги и повернула направо в сторону предприятий.

Через четверть часа Лидия, так звали девушку, достигла цели. Она прошла настежь открытые ворота предприятия и повернула налево к одноэтажному, крытому шифером, зданию конторы.

Подойдя к двери, она на мгновение задержалась, а затем вошла в просторный коридор. Из боковой комнаты выглянул мужчина:

- Вы кого ищете, девушка? - спросил он дружелюбно.

- Где у вас отдел кадров? Я хотела насчет работы узнать, - сказала девушка.

Из двери выглянула пожилая женщина, она услышала вопрос Лиды и сказала:

- Проходите сюда, в бухгалтерию, у нас отдела кадров нет - все сами делаем: и бухгалтерию, и кадры ведем, - продолжала женщина, приглашая Лиду и указывая ей на стул. В бухгалтерии находилась ещё одна молодая женщина.

Лида села на указанный стул и сказала:

- Я по объявлению, вам нужен кассир?

- Давайте сначала познакомимся, меня зовут Нина Васильевна, а вас? - спросила пригласившая ее женщина.

- Лида, вот моя трудовая книжка, - произнесла девушка, подавая ей документ.

- Это хорошо, но сейчас больше бухгалтер нужен, какое у вас образование?

- Я окончила 10 классов, затем работала на рассчетной станции, вечерами учусь в бухгалтерской школе.

- Это как раз то, что нам надо, если вас устраивает, то мы принимаем вас бухгалтером.

- Да, конечно, устраивает, - произнесла девушка.

- Ну, вот и договорились, вот ваше рабочее место. - Нина Васильевна показала на соседний пустой стол, - располагайтесь, работы у нас много, так что скучать не придется.

Вот так устроилась Лида работать на ремонтную базу, коллектив которой насчитывал 25 человек вместе с бухгалтерией. Рабочих, которые работали постоянно, было мало. В основном работал я разные случайные люди, которые после получки пропадали на несколько дней, а то и на неделю. Затем появлялись с опухшими, испитыми лицами, прося директора не увольнять за прогул. Однако в следующую получку картина повторялась. Рабочие уважали своего директора, потому что он был человек справедливый, не злопамятный, мог накричать, а через некоторое время похлопать по плечу, да и сам был не прочь выпить с ними. Леонид Иванович, директор предприятия, крупный мужчина предпенсионного возраста, без особых эмоций принял новую работницу.

Лида очень скоро освоилась в новом коллективе, быстро разобралась и с работой. Старший бухгалтер получил заметную паз-грузку и мог теперь своевременно сдавать отчет. Женщины некоторое время присматривались и не могли понять, что за человек этот новый бухгалтер - немногословна, одевается скромно, не пользуется косметикой, всегда готова помочь и заменить любого в работе.

Однажды, во время обеленного перерыва, женщины завели разговор о религии. Незадолго перед этим в областной газете была статья о церкви баптистов, и высказывались в адрес баптистов. Молчала только Лида. В разговоре наступила пауза, потому что женщины сами ни разу не были в церкви, а разные слухи и газетный материал не лава пи достаточной информации.

- А знаете, я тоже баптистка, хожу в ту церковь... - спокойно произнесла Лида.

- Правда?! удившись Галя, одна из сотрудниц бухгалтерии.

- А я догадывалась, что ты веруюшая, - сказала другая.

- Ну и что, я тоже веруюшая. правда православная, - заявила Нина Васильевна, и разговор на эту тему закончился, так как затрагивал и нравственную сторону жизни людей, а это не всегда приятно. Лучше промолчать, чтобы не открылась какая-нибудь некрасивая сторона жизни, а тут ещё верующие появились в коллективе они всегда всё по-другому понимают.

Обычно, когда все сотрудники были вместе, вопрос о вере не затрагивался. Но когда в отделе было пусто и оставалась одна из сотрудниц, то обязательно та, которая оставалась, начинала задавать Лиде вопросы о Боге, о грехах, о церкви. Лида рассказывала о Боге, Его любви к людям, о страданиях Иисуса Христа на кресте... Как-то сотрудница внимательно слушала и потом произнесла:

- Ты так убежденно рассказываешь, что можно действительно уверовать в Бога, только тогда нужно по-другому жить...

Жить по-другому •- вот чего боялись или не хотели люди. Проще жить и идти но накатанной дороге, только куда эта дорога тебя выведет?..

Как-то утром в бухгалтерию пришел мужчина дет сорока. Это был работник базы: он был уже длительное время болен и отсутствовал около года на производстве.

Болезнь была серьезная, и врачебная комиссия постановила: по состоянию здоровья освободить от работы и назначить пенсию. По этому поводу и пришел Николай в контору. Женщины сострадательно смотрели на него, видя его мучения. Он произносил какие то звуки и слова, но никто не мог понять, что он говорит. Старший бухгалтер поручил Лиде заняться оформлением пенсии для Николая.

Николай подсел за стол к Лиде, внимательно посмотрел на неё и как-то признательно улыбнулся. Лида достала из шкафа его трудовую книжку и необходимые бланки, затем принялась считать его трудовой стаж. Николай часто менял место работы, многие записи в трудовой внушали сомнение и были с ошибками.

Когда Лида спрашивала Николая про какую-либо запись, он брал ручку и писал ответ. Ей пришлось обзвонить многие организации, чтобы выяснить некоторые моменты. На следующий день она поехала с Николаем на другой конец города в мехколонну, чтобы также уточнить время его работы. Ей было жалко этого еще не старого человека. О чем он сейчас может думать, трудно сказать, ведь он не может разговаривать. Так в вынужденном молчании они расстались после посещения организации. На другой день Лида закончила оформление необходимых документов и попутно заехала с сотрудницей домой к Николаю, чтобы он подписал заявление на пенсию.

Когда они позвонили в подъезде, дверь открыл сам хозяин. Он знаком пригласил их в квартиру. Воздух в помещении был тяжелый, спертый, пахло лекарством и ещё чем-то неприятным. Сотрудница Лиды не стала проходить в комнату, осталась стоять у двери, хотя Николай усердно приглашал её. Чтобы рассеять неприятную заминку, Лида сразу перешла к делу:

- Николай Иванович, у нас мало времени, нужно ещё в банк ехать и горсобес, поэтому вы подпишите ваши документы, и мы поедем.

Она подала ему документы и он, не читая, подписал их.

- До свидания, выздоравливайте, - проговорили девчата, поспешно покидая квартиру. Николай что-то попытался сказать, но раздалось лишь клокотание в горле. Лида, обернувшись, увидела его бледное лицо и грустные глаза, выражавшие тоску и одиночество.

...Я не могу, какой ужасный воздух в его квартире, как будто там покойник находится, еле вытерпела до конца, - проговорила сотрудница, когда они вышли из подъезда.

- Да, Галя, воздух действительно тяжелый, но ему самому намного тяжелей целыми днями находиться в одиночестве и в болезни, а с нашей базы его никто и не посетил за всё время болезни..

- Этим пусть профсоюзный комитет занимается, -ответила Галина.

Прошло немного времени после этого дня.

В памяти Лиды постоянно вставало бледное лицо и выразительные глаза Николая, ей было невыразимо жаль беднягу и, как христианке, больно за его погибающую душу. Она стала молиться о нем, о спасении его души, о возможности засвидетельствовать о Госиоде. Однажды, прийдя домой с работы, она почувствовала побуждение пойти к больному, и в тоже время что-то удерживало её. Были и доводы против посещения: как это молодой девушке одной идти к постороннему человеку? Где-то около часу длилась эта внутренняя борьба и сомнения, пока Лида не уединилась в своей комнате для молитвы. После молитвы она взяла с полки книгу; в которой нашла много ценного для себя, и решила дать Николаю для чтения. Она оделась и пошла посетить больного. Уже через полчаса ходьбы она достигла знакомой двери. Позвонила. И вот она вновь увидела бледное лицо и те же глаза.

- Здравствуйте, Николай Иванович, я принесла вам книгу почитать...

Николай жестом попросил войти и показал на кресло в зале. Лида села в кресло.

- Вот решила проведать вас и принести книгу. Как вы себя чувствуете? - спросила она.

Легкая улыбка прошла по его лицу, он взял карандаш и листок и написал:

- Спасибо вам большое, я почему-то ждал, что вы придете.

- Знаете, я имела такое внутреннее побуждение посетить вас и сказать вам, что есть Тот, Который вам нужен и Который может вам помочь. Имя Его Бог, я верую в Него, и в этой книге написано, как человек может прийти к Нему.

Николай кивнул и вновь стал писать на листочке:

- Лида, я заметил, что вы особенный человек, и догадывался, что вы верующая. Я тоже верю, хотя в церковь не хожу, и, знаете, мне сегодня сон приснился, что я выздоровлю!

Какое-то непонятное чувство тревоги охватило Лиду. Она видела перед собой измученного длительной болезнью человека, в квартире чувствовался уже запах тленья, а этот человек вдруг видит сон. что он выздоровеет.

Николай заметил волнение девушки и какая-то тень прошла по его лицу.

- Николай Иванович, я верю что вы можете выздороветь, если это угодно Богу, однако не все сны сбываются и не всегда им можно верить. Но вы должны примириться с Богом, - с чувством сказала Лида.

- Да, я прожил много лет впустую, пьянствовал, а теперь вот привязан, даже жене не нужен, а Богу тем более, - написал он в ответ и опустил голову.

- Нет, вы неправы, Николай Иванович, в отношении Бога. Вы не понимаете Его, ведь Он как раз любит вас и хочет помочь вам! А где, кстати, ваша жена? Я уже второй раз у вас и не вижу никого?

- Она целыми днями на работе в ресторане, а ребята мои в Армии, вот и сижу один, как в тюрьме. Хорошо, что вы пришли, а книгу я прочту, может научусь че...

На полуслове обломился карандаш, что принесло раздражение и без того больному человеку.

- Николай Иванович, не расстраивайтесь из-за пустяка, вы, наверное, уже утомились от нашей беседы, приляжьте, отдохните, а я пойду, может, еще как-нибудь загляну, - сказала Лида, вставая и выходя из комнаты. - До свидания.

Она покинула этот дом. На душе было и радостно, и скорбно. Радостно от того, что смогла засвидетельствовать Николаю о Боге, а скорбно, что диавол пытается обмануть человека даже перед смертью ложными снами, чтобы он не примирился с Богом. Вот она, суровая действительность: пока человек здоров - он нужен, может принести пользу своей семье, друзьям. А как только оказывается на одре болезни - его забывают друзья, он становиться обузой для родных. И вот лежит такой человек на кровати, больной, разбитый жизнью, всеми оставленный, и мучается в душе, видя свою безвыходность. "Что делать, - думает он в отчаянии, - как можно вылечиться?! Кто поможет мне?" Но жестокая действительность побеждает его. Часто в таких случаях люди становятся истеричными, некоторые заканчивают самоубийством. "Жалко этих людей, - думает Лида, - как помочь им, если они не хотят верить в Бога? Хотя Николай не противился и принял книжку. Наверное, в таком положении он всё равно размышляет о своей жизни. Я буду молиться о нем Богу, чтобы Господь коснулся его сердца. Николаю нужно только уверовать и просить прощения грехов, и он будет спасён для вечности. Это единственный выход у Николая, - ведь у него неизлечимая стадия рака, и он погибнет, если не обратится к Богу."

Уже много лет назад уверовала Лида в Бога, Ещё учась в седьмом классе, она стала задумываться над вопросом: есть ли Бог? Она говорила об этом со своим младшим братом, и они вдвоем решили пойти на собрание верующих, чтобы узнать об этом. Это посещение произвело на неё неизгладимое впечатление, потому что она узнала больше, нежели хотела узнать, После этого она стала часто посещать богослужения, а также молодежные общения. Через несколько лет Лида обратилась к Богу и приняла крещение по вере. По своей природе она была добросовестная, спокойная и незаметная девушка. Училась она хорошо, участвовала в олимпиадах, школьном хоре. Учителя были довольны, пока не узнали, что "хорошистка" ходит на собрания к баптистам.

С тех пор у Лиды появились проблемы, учителя стали занижать оценки, хотя она также добросовестно, как и прежде, учила уроки и отвечала у доски на поставленные вопросы. Это со стороны учителей было несправедливо, и она часто плакала от обиды. Одноклассники тоже заметили эту несправедливость и сочувствовали ей. Особенно агрессивно вела себя классная руководительница. Она постоянно придиралась к Лиде говоря:

- После того, как ты стала посещать церковь, твоя успеваемость заметно понизилась, церковь всегда была против образования...

Такие и многие другие высказывания слышала юная христианка из уст ярой атеистки, учительницы по химии. Однажды эта учительница решила ещё больше унизить юную христианку перед всем классом. Она поставила её у доски и попыталась устроить диспут между верующими и неверующими, чтобы тем самым настроить весь класс, в котором все, кроме Лиды, были комсомольцами, против неё. Однако её затея не удалась, все ученики, которые должны были задавать вопросы, заупрямились и не стали этого делать из чувства солидарности с одноклассницей. С первого класса они знали Лиду, которая была одной из лучших учениц, и теперь вдруг выступить против неё? Весь класс молчал. И тогда учительница начала кричать на них. Но это ещё больше накалило обстановку. Тогда одна из девочек сказала:

- Мы не будем выступать против Лиды.

Так провалилась затея учительницы настроить против верующей весь класс. Естественно, этот случай отразился на выпускных экзаменах, в аттестате зрелости по ведущим предметам были поставлены тройки, что, естественно, ставило под сомнение её дальнейшую учебу. Лет через десять, уже будучи матерью двоих детей, Лида узнала, что их классная руководительница умерла от рака в молодом возрасте. Пропаганда атеизма не спасла её от преждевременной смерти.

Лида мечтала стать медиком. Среди христианской молодежи некоторые девушки учились в медучилище, но за свои взгляды они были отчислены из училища, одна даже перед самым окончанием. Поэтому после окончания десяти классов Лида устроилась на работу, а по вечерам училась в школе бухгалтеров.

Жизнь в восемнадцать лет прекрасна, особенно, если ты нашел в ней смысл и радость. А эту радость она имела, участвуя в жизни христианской молодежи - поя в хоре, играя в оркестре, изучая Библию, посещая больных... И вот эта встреча с больным Николаем Ивановичем. Многое она передумала, возвращаясь домой. Но она сделала все, что в её силах.

Прошло немного времени. Как-то в контору вошел один из рабочих. Он, уладив своё дело, громко спросил:

- Девчата, а почему никто из бухгалтерии не был на похоронах?

- А кто умер? - взволнованно спросила Лида.

- Как?! Николай Иванович умер, вы что, первый раз слышите?! - удивился рабочий.

- Да, я несколько дней болела и ничего не слышала, - произнесла она.

"Вот и не стало человека, - подумала Лида. - Нашел ли он мир с Богом, прочел ли он ту книгу? А сколько ещё таких несчастных людей вокруг нас, - размышляла она, - как помочь им, ну почему они не хотят верить в Бога? Если кто-то скажет больному, что где-то есть бабка, которая лечит, с какой легкой верой бегут даже образованные люди к этой безграмотной старухе! Они готовы отдать всё, чтобы выздороветь или прожить на несколько дней дольше. А Бог предлагает всем людям жизнь с избытком, вечную жизнь даром, нужно только обратиться к Богу. Как это просто!"

В памяти всплыла ещё одна картина: прошлой осенью группа верующей молодежи посетила соседний городок. После собрания к ним подошла одна старушка и попросила:

- Мой муж здоровьем совсем плох, наверное, умрет, вы не могли бы его посетить?

Несколько человек, в том числе один из старших братьев, пошли посетить уважаемого старца - брата Вибе. Они тихо зашли в комнату, где лежал старец. Какое-то благоговение испытали молодые люди при виде этого человека. У него не было силы приподняться, и его седая голова покоилась на подушках. Он едва мог говорить, он умирал, но глаза - глаза сияли каким-то внутренним светом. И вдруг он довольно внятно произнес следующие слова:

- Ich gehe Heim zum Vater, Er wartet auf mich, ich werde Jesum sehen... (нем. - Я иду домой к Отцу, Он ждёт меня, я увижу Иисуса...)

Молодежь была восторженно взволнованна. Сияюший взгляд умирающего показал, как вера становится осуществлением ожидаемого. Дедушка Вибе всю жизнь верил в Бога, молился, читал Библию. Он работал, болел и страдал, как все люди его поколения, но он верил! И вот, оставляя этот мир, он идет к Тому, в Которого верил и Которому посвятил свою жизнь.

"Какая большая разница в этих двух случаях," -думала Лида, вспомнив посещение умирающего старца-христианина. Затем, внутренне направив свои мысли к Тому, Кто дает жизнь всему, Кто есть Начало и .Колец,, к Великому Богу, она вознесла свою молитву...

Однажды летом на широкой улице собралась группа детей. Они оживлённо о чём-то беседовали и все смотрели в одном направлении - наверное, ожидали кого-нибудь. Послушаем, о чём они говорили.

- Папка сказал, что в 12 часов привезёт песок, - сказал Саша, мальчуган лет шести, - у него обед в двенадцать!

- А может, у него машина сломалась? - предположил Виля, его ровесник.

- Нет, у него новая машина ЗИЛ, только недавно на работе дали, - ответил Саша.

- Едет, едет, - вдруг разом закричали дети. Из-за угла показался новый самосвал ЗИЛ, он подъехал к дому, где его ждали радостные дети.

Дядя Миша, Сашин папа, привез целый самосвал речного песка, чтобы дети могли играть возле дома. Он вывалил песок и зашел домой пообедать. Дети радостно забрались на кучу и стали играть. Прибежали ещё несколько детей, и через несколько минут это место напоминало муравейник. Дядя Миша, наблюдая за игрой детей, улыбнулся.

У Юрки, пухленького мальчика, было больше всех игрушек, но он никогда не давал другим поиграть. Виля играл с деревянной самодельной машиной, колёса у неё не крутились, и он с завистью смотрел на Юркину машину, которая оставляла красивый отпечаток от колес на песке, к тому же кузов у машины поднимался. Ему так хотелось тоже иметь такую машинку, но мама сказала, что нужно сандалии к школе купить, а денег после покупки останется только на хлеб. Вдруг у Вили созрел план. Он знал, где Юрка прячет свои игрушки, и решил, что вечером, когда Юрку позовут домой, он перелезет через забор, возьмёт машину и спрячет у себя в сарае.

Всё получилось так, как задумал Виля, только сердце почему-то так громко стучало. Он схватил игрушку, быстро перелез через забор и побежал домой. Зайдя во двор, он направился к сараю, но тут вышла из дома мама и заметила, что Виля что-то несет.

- Виля, что это у тебя, где ты это взял? - спросила строго мама.

- Я... это... ну, у Юры поиграть взял, - соврал Виля и покраснел. Мама всё поняла и строго приказала:

- Иди и отнеси назад, ты знаешь, что воры не будут жить с Иисусом...

Слова матери как плетью стеганули Вилю, и он, понурив голову, побрёл относить игрушку. Во дворе у Юрки никого не было, он наклонился через штакетник, закинул машинку на прежнее место и быстро пошёл домой. Заходить домой было стыдно, мама ведь обязательно спросит, отнес ли машинку. Он сел на скамеечку и стал ждать, пока совсем стемнеет и мама начнет укладывать сестренку спать, тогда можно незаметно зайти и тоже лечь. Когда он уже находился в постели, мама подошла, присела на край кровати, положила ему руку на голову и сказала:

- Виля, ты сегодня совершил плохой поступок, который называется в Библии грехом. Воровство - это грех, это зло. Ты взял то, что тебе не принадлежало. Теперь посмотри, что произошло бы в дальнейшем, если бы я тебя не остановила. Ты спрятал бы игрушку, может быть, со временем придал бы ей другой вид, и когда тебя спросили бы, откуда она у тебя, тебе пришлось бы обманывать и выдумывать какую-нибудь историю. То есть опять обманывать: ко греху прибавлять грех. Поэтому, сынок, никогда не бери чужого и не обманывай, ибо воры, написано в Библии, Царства Божия не наследуют.

- Прости меня, мама, я об этом не подумал, мне так хотелось эту машинку, - произнес Виля, едва сдерживая слёзы.

Мать ласково погладила его белокурую голову.

На другой день мама купила Виде сандалии, ведь скоро ему идти в школу. Сандалии пахли кожей, были красного цвета, и Виде так хотелось их обуть, но мама не разрешила:

- Ты посмотри на свои ноги, сначала их надо хорошенько с мылом помыть.

Всё лето бегал Виля босиком, так что ноги огрубели и от грязи покрылись цыпками. Каждый вечер приходилось мыть их в тазике и после этого смазывать маслом, которое стояло в бутылке на шкафу.

- Виля, помой ноги и обуйся, мы к тете Зине пойдем, - сказала мама через некоторое время.

Погостив около двух часов, они вернулись домой. На обратном пути Виля проходил мимо кучи песка. Он снял сандалии и стал играть с соседскими ребятишками. Поиграв некоторое время, он, забыв про сандалии, пошел домой. Уже поздно вечером он вдруг вспомнил про них и побежал туда, где играл, но увы, сандалий там не было. Он стал плакать. Перерыл всю кучу песка, но нигде их не нашел.

Плача, побрел он домой. "Как сказать маме, что сандалий больше нет, - думал он, - ведь она последние деньги отдала".

Виля решил сказать сначала старшей сестре, когда она придет с работы. Он едва не заснул, ожидая сестру после второй смены. Услышав её шаги, он вылез из постели и направился в кухню, где сестра после смены пила чай.

- Ты чего не спишь, Виля? - спросила она брата. Виля рассказал ей про своё горе, едва сдерживая

слёзы, он промолвил:

- Как я теперь маме скажу?

- Ах ты, горе луковое, - улыбнулась сестра и открыла рабочую сумочку. Там на дне лежали Вилькины сандалии. Идя на работу, она увидела их на песке. Относить домой не было времени, поэтому она захватила их на работу.

Виля, радостный, обнял сестру, а потом снова лег в постель, но заснуть не мог. "Как хорошо, что сандалии не украли, теперь есть, в чём в школу ходить! А если бы вдруг украли, - подумал он, - что было бы тогда? Вот почему мама говорит, что воровать грех". Теперь он понял, как может страдать человек, у которого что-нибудь пропадает. "А вор? Был бы я рад и мог бы спокойно играть с той машинкой, если бы мама меня не остановила?"

И в эту ночь он решил никогда больше не брать чужих вещей и слушаться маму.

Вот и приблизилось время идти Виле в школу. Утром первого сентября мама разбудила его рано утром. Он надел новый костюм, носки и сандалии и в сопровождении старшей сестры отправился в школу.

Школа находилась недалеко от дома. По улице шли многие знакомые дети с букетами цветов, с родителями или бабушками, чувствовалась какая-то торжественность. Вот и школа, ручейками со всех сторон стекались сюда дети и взрослые. Перед центральным входом проводится торжественная линейка, и все стоят теперь в ожидании её начала. После этой церемонии все расходятся по классам.

Первый раз приходится Виле самому, без сопровождения сестры, идти с чужими детьми и учительницей. Какая-то робость охватила его, он оглянулся на сестру, сестра поняла его переживания и ободряюще подмигнула. Надежда Васильевна рассадила детей за парты, ещё пахнущие краской, и незнакомая Виле школьная жизнь началась. Сколько открытий для детского ума, сколько восхищений, радости от первых успехов и огорчений от клякс и перевёрнутой чернильницы!

Очень быстро прошла осень, наступила вьюжная зима. Виля уже привык к школьной жизни, только вставать по утрам не хотелось. В доме было холодно, печка за ночь остывала, и вылезать из-под одеяла так не хотелось. В конце недели мама часто рано утром месила тесто и успевала до подъема детей испечь в сковороде сладкие лепешки, тогда весь дом наполнялся приятным запахом.

По субботам сестры устраивали дома генеральную уборку: снимали с подоконников горшки с цветами и, набрав в рот воды, брызгали потом на цветы, что было очень забавно. Вытирали большие листья фикуса, в это время обычно включали радио, по которому транслировались народные песни.

Иногда по воскресеньям Виля подсаживался к матери, у которой была очень старая святая книга - Евангелие. Она досталась ей от бабушки. Страницы этой книги пожелтели, но в ней были очень интересные картинки. Мама часто читала из неё истории, которые были непонятны Виле, тогда она пересказывала ему прочитанное. Особенно запомнилась история про Савла, который шел убивать верующих, но Сам Бог остановил и ослепил его.

Виля сочувственно смотрел на картинку, где был нарисован Савл в своём безвыходном положении. Как хорошо, что Бог вернул ему зрение и простил ему всё! "Мама у меня тоже добрая, все прощает папке, когда он пьёт и дерется", - подумал он, и пред его взором предстала картина, когда отец после получки пришел домой изрядно выпившим с товарищем-собутыльником. Он принес из магазина две бутылки водки, пиво, копченой колбасы, кулёк конфет и пряников. Конечно, для детей это праздник, если конфеты в доме, но как быстро этот праздник омрачился пьяной руганью и потасовкой пьяных мужчин! Сначала они что-то друг другу доказывали, затем отец стал выяснять:

- Ты меня уважаешь? Давай пять! (имеет в виду руку).

Через короткое время они сцепились, и отец вытолкнул своего товарища на улицу. Потом на короткое время задремал. Часов в 10 вечера вновь стал выпивать и орать на мать, сквернословить, бить стаканы. Тут вмешалась старшая сестра, после чего он вообще взвинтился и стал драться. В этот момент зашли два Вилиных брата, они быстро свалили его и утихомирили. Однако все были очень расстроены, мать плакала. "Что можно сделать с ним, как его образумить?" - думали все, ведь эта картина постоянно повторялась во время аванса и получки.

Старшие сестры решили написать в редакцию местной газеты письмо о поведении отца. Ответ пришел скоро. Пришли и представители коллектива, где работал отец. Они беседовали с отцом, он обещал им исправиться. Однако обещания хватило ненадолго, и всё опять было по-старому. Но мать всегда прощала ему и терпела, надеясь, что муж образумится....

Зимой часто буранило так, что дом до крыши заносило снегом. Вот было раздолье детям! Виля и его сосед Саша рыли в сугробах ходы-сообщения, в них было тихо и темно. Старший брат и его друзья построили на пустыре целый снежный дом. Как хорошо зимой!

Весной, когда подсохли улицы, у соседа Сашки случилась беда: убили отца. Соседи поговаривали, что убили дядю Мишу милиционеры. Он ехал с работы в автобусе, был немного выпившим и сказал что-то милиционеру. На следующей остановке тот его вывел из автобуса и сдал в милицию, откуда его привезли мертвым. На этом разговор прекращался...

Нету больше дяди Миши. "Кто же нам летом привезет песок? Кто нас на машине прокатит?" - спрашивали дети.

Многие острые вопросы в нашей жизни остаются без ответа, и мы зачастую не можем понять, почему. Но проходит время, и острота их теряется, потому что жизнь продолжается, а что такое человек в колесе жизни и времени?! В маминой священной книге написано: "Дни человека, как трава; как цвет полевой, так он цветет. Пройдёт над ним ветер, и нет его, и место его уже не узнает его" (Псалом 102,15-16).

Но для Вили и Саши это ещё не понятно, они ещё малы, чтобы разбираться в сложных вопросах жизни.

Виля радуется тому, что у него есть хороший, любящий друг - мама. Она и в беде поможет, и в горе утешит, приласкает. Она может и наказать, но это не обидно, хотя и больно: ведь заслужил.

Как-то домой к старшим сестрам пришел юноша с гитарой и спел песню о маме:

Виля, слушая песню, не мог сдержать слёз, он был тронут песней, и она запомнилась ему на всю жизнь: счастлив лишь тот, у кого есть мама.

Часто взрослые люди вздыхают с чувством сожаления: "Как быстро проходит жизнь, недавно я был ещё ребенком, а сегодня у меня самого уже взрослые дети!" Дети же, напротив, не думают о времени, они замечают его лишь тогда, когда заканчиваются каникулы или праздники. В детстве жизнь отмеряется по пройденным классам в школе.

Виля восторгался своей старшей сестрой, которая училась в 9 классе и казалась ему такой умной и способной. Он видел её работы по биологии, она на стекле разноцветной тушью рейсфедером нарисовала сердце человека, затем обклеила стекло с обратной стороны белой бумагой - получилось, как настоящее сердце. Виля до сих пор видел только куриное сердце, а у человека, оказывается, оно очень большое. Он приложил руку к груди и почувствовал биение своего сердца. "Когда я буду в старшем классе, я тоже буду изучать сердце", - подумал он.

В школе учительница много рассказывала о Советской Армии, о пограничниках, которые в годы войны мужественно, до последнего патрона, защищали Брестскую крепость, и Виля восторгался их героизмом. Как-то, морозным зимним утром, идя в школу по хрустящему снегу, он вдруг увидел в небе полосы света. От восторга Виля остановился и прошептал:

- Это они! Советские пограничники! Они охраняют наши границы и своими прожекторами освещают небо.

Через несколько лет Виля узнает причину этих световых полос и убедится в ошибочности своих догадок. Во-первых, он жил в центре страны и никакой прожектор не мог бы досветить до его города. Во-вторых, через квартал, на параллельной улице, было уличное освещение, и свет от фонарей во время сильного мороза шел вертикально вверх. Виля, морозным утром идя по соседней улице, не видел фонарей, но видел их свет...

Каждый день полон открытий!

Лето приносит радость детям - не надо ходить в школу, хотя учиться тоже интересно. Целыми днями играют дети на улице, иногда едут на велосипедах на речку купаться.

Речка находится на расстоянии 5 км от города. Многие ребята уже хорошо плавают, Виля ещё только учится и поэтому боится заплывать далеко от берега.

Однажды он заплыл дальше обычного и, желая нащупать ногами дно, не достал его. Испугавшись, стал тонуть. Раза три он погружался в воду с головой, затем, всплывая, судорожно хватал воздух и опять погружался.

Вдруг он ощутил, как кто-то его вытянул из воды. Это был старший из всех ребят Генка, он увидел, что Виля тонет, и поспешил к нему на помощь.

- Эй, друг, - сказал Генка, - если ты тонешь или в беде, зови на помощь, не молчи. Ты бы утонул, если бы я не заметил тебя.

Виля с благодарностью посмотрел на своего спасителя и подумал: "Как хорошо иметь опору под ногами и как хорошо иметь друга, который в беде поможет. А вот Вове никто не помог", - размышлял далее Виля, и в памяти возник мальчик с соседней улицы, который утонул прошлым летом. Ему было только 8 лет. Его нашли на третий день. Все дети с ближайших улиц собрались на похороны. Вова лежал в гробу в своей школьной форме, с опухшим, почерневшим лицом, среди венков, и молчал.

Молчали и дети, пришедшие на похороны. Вовина мама стояла словно окаменевшая, и только когда процессия стала выходить со двора, заголосила и едва не упала, лишившись чувств.

Дети, испуганно озираясь, смотрели на происходящее и медленно двигающуюся процессию. Смерть, зачем ты так рано пришла за Вовкой? Прощай, Вовка...

В конце лета, когда начиналась хлебоуборка и на шоссе появлялись колонны автомашин с зерном, Виля с сестрой брали веник, совок и мешок и шли на шоссе. А когда машины удалялись, сметали с теплого асфальта зерно, которое просыпали грузовики. Таким образом они набирали немного зерна вместе с песком, чтобы накормить гусей, которые в знак благодарности щипали их за ноги и убегали с победным кличем.

Однажды, придя домой, Виля увидел как мать резала хлеб на сухари. Он спросил:

- Мама, для чего ты столько сухарей сушишь? Мать серьёзно посмотрела на сына и сказала:

- Говорят, сынок, война с Китаем будет, а когда идёт война, с хлебом всегда плохо, поэтому я хочу запас сухарей сделать.

Виля слышал рассказы о войне в школе, видел некоторые фильмы, мама тоже была там, где шла война, но она совсем мало рассказывала об этом. И сейчас она переживает за старшего брата, который служит в армии. Виле уже 11 лет.

Мать закончила работу с сухарями и сказала:

- Война - это большое зло, в результате которого страдают взрослые и дети, она несет смерть, голод, болезни и разруху. Люди отвернулись от Бога, забыли Его учение, в котором написано: не убей, не кради, не желай дома ближнего твоего и многое другое, - всё это люди не исполняют сегодня и ещё обвиняют Бога в том, что Он допускает войны.

Войны тогда не было, но сухари ещё долго напоминали об этом разговоре.

Так постепенно взрослел и познавал жизнь Виля, но он не понимал ещё, что руководит людьми в их жизни, почему существует зло.

Через много лет он получит ответ на все эти вопросы и повстречается с Тем, Кто дает жизнь, и жизнь с избытком...

Недавно я слышал проповедь, в которой приводился пример, тронувший меня до глубины души. Вот его содержание: на нашей родине, в Оренбуржье, зимой очень много снежных буранов. Путники, застигнутые непогодой, с трудом находят дорогу. И тогда люди стали применять, как указатели, толстые стебли подсолнечника, которые ни к чему не пригодны, даже на топку. Идёт путник по дороге и ставит такую веху, чтобы следующий мог видеть этот ориентир и знать, что он на верном пути.

Такими вехами-указателями можем стать и мы, христиане. В глазах мира сего мы, может быть, тоже никуда не пригодны, как стебли подсолнечника, но мы можем служить указателями ко Христу. Трешник, встречая такой указатель, может остановиться, задуматься над своей жизнью и свериться, на правильном ли он пути.

Такие "вехи" были и на моём пути, и я благодарен Богу, что встретил в моей жизни таких людей-христиан, которые привели меня к переоценке моих взглядов, жизненных ценностей, и я другими глазами увидел мир.

Жил я, как и все люди мира сего; в раннем детстве слышал истории из Библии, которые быстро забыл. В моей памяти ещё живы пьянки отчима, ругань, скандалы, побои, разбитые стаканы. В такой обстановке я рос, но мать всегда старалась прививать нам доброе и хорошее. В 1971 году в нашем доме произошли серьёзные изменения. Тогда я этого не понимал; моя сестра Роза обратилась к Богу. В доме стали слушать магнитофон; декламации "О десяти девах", "Первая смерть на земле" и гимн "Боже мой, от Тебя не скрыты мои тайны" волнующе трогали моё сердце. Сейчас я понимаю, что Бог уже тогда начал стучать в моё сердце. В собрание (церковь) я не ходил и почему-то сильно не хотел. В 14 лет вступил в комсомол (был по-юношески идейным). По природе своей я мечтатель и очень чутко воспринимал всё, что нам преподносилось в школе; в мечтах я совершал подвиги, строил города, гордился героями. Учителя призывали любить свою Родину, и я любил её по-детски чисто. Бывало, еду на велосипеде и пою: "Люблю тебя, мой край родной, о, как мне дорог ты..." Кругом степь, высокое небо, и все кажется таким величественным.

Поступил в училище, стал иногда выпивать, сквернословить. Много стал читать книг, но постоянно ощущалась какая-то пустота, тоска, чего-то не хватало. Иногда ко мне приходил мой ровесник Иван В., он был верующим. Придёт утром, часов в девять, и приглашает в церковь; а я ещё в постели, он меня зовёт, а мне страшно не хочется, ищу отговорки. Медленно встаю, иду на турник, а он всё терпеливо ждёт, но в конце концов уходит. Так было раза три, и он перестал ходить. Так и Господь зовёт, приглашает, но не вечно Он будет звать, когда-то будет поздно.

Однажды к нам приехал брат из Риги Артур Р., он был какой-то другой, он был христианин. Он очень хорошо пел и однажды, прервав пение, спросил меня:

- Иван, а ты веришь в Бога?

Я не знал, что ответить, и промямлил что-то вроде:

- Ну, вообще я не против.

Все это меня очень взволновало.

Прошло ещё несколько лет, я всё так же жил во грехах, приходил домой пьяный. Мать с укором смотрела на меня и в слезах говорила:

- Неужели ты хочешь быть таким, как твой отчим? Это сильно давило на меня. С работы приходил домой опустошенный, разочарованный в людях, грешил очень много в словах, делах и мыслях. Я изнемогал от пустоты, бессмысленности своей жизни; кино, танцы, выпивки - всё это не давало мне удовлетворения.

Весной я уходил в армию. Перед уходом в военкомат мать позвала меня в комнату и говорит:

- Иван, давай помолимся, может быть, мы с тобой больше никогда не увидимся.

Я впервые встал на колени, я не молился, но слушал плач и молитву матери, и что-то сильно защемило в моём сердце. Так я ушел из дому на службу, было это в мае 1977 года.

До места службы добирались в прокуренном вагоне: пьянка новобранцев, ужасное зловоние и ни капли воды - это было первое впечатление. Я представлял себе службу в армии как что-то хорошее, благородное, как в книгах. На деле я увидел, что всё строится на сквернословии, на унижении человеческого достоинства, на побоях. И всё это повергло меня в уныние, я разочаровался в людях. В свободные минуты я стал вспоминать стихи, которые слышал дома, стал про себя молиться. Стоя ночью на посту и видя прекрасное звездное небо, я стал много размышлять.

Тринадцатого июня я впервые воззвал к Богу в сознательной молитве: "Господи, я знаю, что Ты есть, я благодарю Тебя, я хочу быть Твоим, помоги мне!" Мне стало легко и хорошо на душе, я почувствовал, что я не один, со мною был Бог. Но тогда я не знал, что я грешник, что мне надо каяться во грехах, что Христос умер за меня. А всё это было по причине незнания Слова Божия.

Через полтора месяца со мной произошёл несчастный случай, я едва не лишился жизни, поездом мне оторвало ногу. Истекая кровью, я полз и молился Богу, чтобы Он помог мне и спас мне жизнь. Позже я попытался выразить это в стихах:

Состояние, в котором я находился в те минуты, было безнадёжным. Я должен был умереть от потери крови. Но Господь сохранил мне жизнь. Много болей мне пришлось перетерпеть, зажав в зубах подушку. Культя долго не заживала. В госпитале я прочитал много книг Толстого, Короленко и других авторов.

Особенно понравилось "Воскресение" Льва Толстого, в этой книге было много выдержек из Библии. Я часто думал о том, как мне, ещё не утвержденному в вере, Господь даровал покой и мир в сердце. Я вовсе не отчаивался, не унывал, что остался калекой. Рядом со мной мучались и плакали, проклиная все на свете, офицеры и солдаты без ног, без рук, а во мне царил мир, который даёт Бог, и его не может отнять никто.

Вернувшись домой, я попал на собрание верующих, где меня встретили с радостью и очень приветливо. Впервые я услышал истину об Иисусе, о Его любви, о великом плане Божием. Было Рождество.

В феврале 1978 года наша молодёжь поехала в Оренбург. Собрание было в старом доме, была проповедь, пели гимн, в припеве которого были такие слова: "Иисус мой - источник в земле сухой..."

Господь явился ко мне во время пения этого гимна, и я увидел всё, что Он сделал для меня, грешного, как спас меня от духовной и физической смерти, и понял, что Он мой Источник. Я молился и плакал, и неописуемое счастье наполнило моё сердце.

Так я познал любовь Христа, Что к новой жизни призывает, Даёт мне радость и покой И гимн хвалы в душе слагает.

Как необходимо нам сегодня всем свидетельствовать о любви Христовой, чтобы все люди могли услышать весть о спасении! "О, вы, напоминающие о Господе! не умолкайте", - говорит нам пророк Исайя (Ис. 62,6).

Летом 1978 года я принял крещение по вере, и с того времени стараюсь служить Господу всей своей жизнью.