Они знали своего Бога. Часть 3
Наш YouTube - Библия в видеоформате и другие материалы.
Христианская страничка
Лента обновлений сайта
Медиатека Blagovestnik.Org
в Telegram -
t.me/BlagovestnikOrg
Видеобиблия online

Русская Аудиобиблия online
Писание (обзоры)
Хроники последнего времени
Українська Аудіобіблія
Украинская Аудиобиблия
Ukrainian
Audio-Bible
Видео-книги
Музыкальные
видео-альбомы
Книги (А-Г)
Книги (Д-Л)
Книги (М-О)
Книги (П-Р)
Книги (С-С)
Книги (Т-Я)
Новые книги (А-Я)
Фонограммы-аранжировки
(*.mid и *.mp3),
Караоке
(*.kar и *.divx)
Юность Иисусу
Песнь Благовестника
старый раздел
Бесплатно скачать mp3
Нотный архив
Модули
для "Цитаты"
Брошюры для ищущих Бога
Воскресная школа,
материалы
для малышей,
занимательные материалы
Список ресурсов
служения Blagovestnik.Org
Архивы:
Рассылки (1)
Рассылки (2)
Проповеди (1)
Проповеди (2)
Сперджен (1)
Сперджен (2)
Сперджен (3)
Сперджен (4)
Карта сайта:
Чтения
Толкование
Литература
Стихотворения
Скачать mp3
Видео-онлайн
Архивы
Все остальное
Контактная информация
Поддержать сайт
FAQ


Наш основной Telegram-канал.
Наша группа ВК: "Христианская медиатека".
Наши новости в группе в WhatsApp.

Составители: Е. и Л. Харви

Они знали своего Бога

Книга третья

Оглавление

Предисловие
МАРКИЗ ДЕ РАНТИ. Аристократ, который смирился
СТИВЕН ГРЕЛЛЕТ. Французский дворянин, ходивший пешком
СЭМЮЭЛ ПИРС. Он принес себя в жертву живую
ДЖОН СМИТ. Человек с мозолистыми коленями
ЭНН КАТЛЕР. Слишком молодая, чтобы умереть
ДЯДЯ ДЖОН ВАССАР. Овчарка Бога
ДЖОРДЖ РЭЙЛТОН. Ревностный труженик на ниве Божией
ДЖОН Г. ГОВАН. Пастырь сельского евангелизма
ОСВАЛЬД ЧЭМБЕРС. Случайный апостол
ГЕРТРУДА ЧЭМБЕРС. Создательница книг
ЭВАН ХОПКИНС. Вестник победы
МЭРИ МОЗЛИ. Она избрала благую часть

Предисловие

Мы продолжили исполнение того, что, по нашему твердому убеждению, являлось Божьим замыслом, совершив хождение вблизи духовного Сиона, возведя его укрепления, дворцы и башни, и теперь - молитвенно, после долгих биографических исследований, представляем на суд читателей наши удивительные открытия для назидания будущим поколениям. В наше время церковь большей частью находится так далеко от библейского христианства, что многим из последующих поколений неизвестны даже имена живших прежде мужчин и женщин, которые знали своего Бога так близко, что следовали Его заповедям, исполняли Его замыслы и оставили нам бесконечно дорогое наследство.
Героями третьей и четвертой книг мы избирали тех, в чьих жизнях явлен божественный замысел и ощутимо божественное влияние. Они слышали голос и следовали ему; они вступали в борьбу со своей греховной природой и видели в искуплении очищение от своего греха; они вступали в схватку с, казалось, неодолимыми трудностями, но побеждали.
Очевидно, что внутри этих людей обитал Святой Дух, Который вселял в них сострадание к грешникам, не знавшим истинной любви, и давая им все необходимое из небесных источников. Как у детей Израиля, у них был огненный столб, который шел впереди и за которым они следовали.
Святой Дух, реально существующий и в наше время, побуждал их сердца исполнять Божью волю. Были ли там язычники, не язычники, не познавшие Благой евангельской Вести? Господь жатвы знал, где найти Свой приготовленный сосуд для восполнения этой нужды! Был ли это народ, который нуждался в Слове Божьем на своем родном языке? Он знал, кого призвать в качестве переводчика! Была ли это угнетенная раса со множеством эгоистичных божеств? Он посылал туда Своего вестника. Пытались ли исследующие Слово Божие обнажить библейские истины в их величественной боговдохновенности? Всевышний знал людей, сильных в Священном Писании, чтобы восстановить его в первоначальном величии и чистоте! Существовала ли потребность в ходатайствующем молитвеннике? Бог мог навеять призыв к неустанному труду и вложить Свои стенания в души людей, готовых к неудобствам и лишениям!
Деяния апостолов не были завершены две тысячи лет тому назад, поскольку на протяжении столетий ученики Христа шли на поля, созревшие для жатвы. Никогда Бог не испытывал недостатка в Своих Петрах, чтобы направлять их в дома Корнилиев; в Своих Павлах, готовых идти к язычникам; в Своих Стефанах с их краткой проповедью, в которой Савла из Тарса ранят стрекала Всевышнего; в Своих Филиппах, посвященных, чтобы оставить места духовного пробуждения и отправиться на пустынную дорогу для встречи с желающим познать истину эфиопским евнухом. Еще у Бога есть неизвестные Анании, готовые встретиться со смертью, чтобы через закрытые двери войти туда, где молящаяся душа нуждается в свете истины.
Религиозный мир, охваченный бурной деятельностью и шумный, с его спланированными людьми кампаниями и филантропией, и не подозревает о молчаливой толпе, все еще идущей за огненным столбом и по-прежнему ведомой Господом Вседержителем к покорению того, что из-за своей кажущейся незначительности и негромкости оставалось неузнанным. Не обладая ни духовным зрением, чтобы увидеть путь Бога на морских волнах, ни духовным слухом, чтобы услышать Его тихий наставляющий голос, ни крепостью духа, чтобы узнать, что хананеи все еще одержимы, они лишены возможности понять таких Божьих служителей. Оставаясь неузнанными, эти Божьи святые продолжают идти дальше, не встречая препятствий со стороны плотских христиан и совершая посланную им свыше миссию.
Бог, чтобы защитить их, дал им жала в плоть и земные сосуды в трещинах. Во многих случаях Господь допустил, чтобы жизни этих людей сохранились для нас в жизнеописаниях, дневниках и журналах. Заметим, что для всех них общим было полное подчинение руководству Святого Духа; они знали своего Бога, как первые ученики Христа в Деяниях апостолов. И как же мы молимся, чтобы при чтении этих очерков христиане нашего времени стремились к близкому общению со своим Богом и могли в наше нуждающееся время также исполнить волю Небесного Отца.
Я выражаю благодарность Эдварду Куку, Труди Таит и Джоан Генри за то, что своим самоотверженным трудом они сделали возможным публикацию этих материалов. Мы учли лекцию Элизабет Хей, подготовленную несколько лет назад, когда вышла в свет первая книга из серии "Они знали своего Бога", которая пополняется настоящей публикацией. Я также глубоко признательна моему дорогому супругу, ныне покойному, за его труд над некоторыми из представленных очерков и за честь продолжить его служение, так что, и уйдя из жизни, он продолжает говорить.

Лиллиан Г. Харви
Хэмптон, Теннесси
Ноябрь 1988г.

На небесах, в Царстве Божьем, ни одна душа не является лишней и не повторяет другую, но каждая, даже самая крохотная, нуждается в совершении полноты, как все струны - в гармонии.

Адольф Сафир

Эта группа святых на коленях
В могучей вере склонилась у ног Иисуса,
Чтобы воздать почести Всевышнему.
То время благодарит настоящее за толпы пылающих душ,
Которые, дерзко достигнув веры пророков,
С радостью прошли через золотые ворота будущего,
И мечта о Боге тотчас для них стала явью.
Благодарность за фимиам десяти тысяч молитв
О покаянии проносится вверху за облаками.
Благодарность за океан восторга хвалы
С солью слез всей жизни, принесенной в жертву,
Но отраженной в безграничном океане радости,
День за днем разбивающим свои волны о берег вечности.
И вновь благодарность за слова, что полыхнули пламенем
С умоляющих уст или из душ, что тверже гранита, в огне -
Огне восхода солнца, спешащего к рассвету.
И еще горячее благодарность, еще глубже почтение,
О Отец, за это благоговение и разливающийся покой
От Твоего близкого присутствия, когда
Твой единородный Сын
Во всем великолепии силы Его Святого Духа
Всю ту долгую неделю праздника коронования
Вновь посещал поле сражения за веру
Перед изголодавшимся взором половины Его Церкви,
Устроившей королевский двор в стенах нашего города!

С. А. Фокс

Бог никогда не повторяет Себя. Не существует двух абсолютно одинаковых мыслей, нет двух совершенно одинаковых нужд, нет двух грешников, которые придут ко Христу одним и тем же путем. Вместо того чтобы уповать на опыт других, ищите то, что назначено вам.

Д. Л. Муди

МАРКИЗ ДЕ РАНТИ. Аристократ, который смирился

Юный 17-летний студент, изучающий естественные науки, по дороге домой из Парижского университета имел обыкновение останавливаться у букиниста и просматривать выставленные на продажу книги. Однажды букинист уговорил юношу приобрести книгу Фомы Кемпийского "О подражании Христу", хотя тот вначале вовсе не был заинтересован в этой покупке. Внимательное прочтение какой-либо книги нередко существенно меняло жизненную ориентацию многих известных людей. Так произошло и в этом случае, ибо это сочинение оказало настолько глубокое воздействие на душу юного студента, что с тех пор его жизнь вошла в совершенно иное русло."
Маркиз де Ранти, ничем не выделявшийся среди студентов-естественников, родился в 1611 г. в замке Бени в Нормандии, на северо-западе Франции. Молодой аристократ с презрением отверг традиционные требования, предъявляемые обществом к людям его круга. Однако его состоятельные родители строили весьма честолюбивые планы касательно будущего своего отпрыска. Однажды, проезжая с матерью через Париж, де Ранти ухитрился сбежать. В письме, написанном отцу из монастыря, где он обрел надежное пристанище, юноша объяснил причину своего поступка. Он писал, что принципы, определяющие жизнь христианина, настолько отличаются от обычаев и нравов мира, что он не чувствует в себе силы выдержать их нажим, оставаясь в своем прежнем положении. Из этого письма становится ясно, что он хотел избежать давления на него, чтобы не стать "таким, как все". Он ясно сознавал, что последователь Христа понесет неизбежный крест. Поэтому он и искал убежища под сводами христианской обители.
Однако его отец остался непреклонен и в конце концов отыскал сына в Амбуазе и вернул его в Бени. Там полное преображение юноши всеми было замечено, отчего уважение к нему окружающих неизмеримо возросло.
В возрасте 22 лет он женился на прекрасной молодой женщине и принял на себя обязанности, соответствующие положению состоятельного француза. Все думали, что какое-то время он проведет в армии, которую он содержал, где своей молитвенной жизнью окажет благотворное влияние на других. Думали также, что он будет служить при королевском дворе, но он не оправдал этих ожиданий и предпочел добросовестно исполнять свой долг по управлению обширным поместьем.
В то время у него уже сложились привычки, свойственные жизни посвященного христианина, который, независимо от обстоятельств, каждый день по два-три часа проводит в молитве. Оставленные им записки рисуют нам картину его строгой жизни.
Обычно я встаю в пять утра (проведя часть ночи в молитве). Проснувшись, я погружаюсь в лоно собственного ничтожества перед божеством Всемогущего. Поднявшись,: я падаю на колени перед величием всевышнего воплощения, дающего нам доступ к Богу. Быстро одевшись, я вхожу в свою часовню и преклоняю колени в почитании Господа. Я предстаю перед Ним, как пустой сосуд, и считаю себя низким и нуждающимся. Таким я сохраняю мое сердце и тогда нахожу убежище в Святом Сыне Божьем и Его Святом Духе. Затем я читаю Новый Завет и после размышлений приступаю к работе.
Перед обедом, в полдень, опять наступает время для молитвы. Во время еды я читаю какую-нибудь полезную книгу. Потом в течение часа беседую с людьми, пожелавшими встретиться со мной. Затем иду туда, куда меня ведет Бог. Если не происходит ничего непредвиденного, я обычно иду в церковь и там молюсь. За ужином читаю что-либо из жизнеописаний святых и мучеников. Потом беседую со своими детьми. В девять вечера я молюсь с ними и всеми, кто трудится в моем доме. Затем все уходят, а я продолжаю молиться до десяти часов.
О де Ранти можно сказать, как было сказано о Енохе: "Ходил пред Богом".

Я хожу перед Богом!
Шум битвы земной пусть окружает меня,
Множество ужасных изобретений людей пускай потрясают меня;
Я не страшусь, ибо Его рука простерта надо мной -
Я хожу перед Богом!
Я хожу перед Богом;

Хотя тучи в небе мне угрожают - пускай,
Хотя бури страха и ненависти сбивают меня -
Но нет страха в любви - и Он любит меня;
Я хожу перед Богом.
Я хожу перед Богом,

Коварство и беды пусть настигают меня,
И братья - истинные или притворные -
пускай часто не понимают меня;
Я ничего не боюсь, ибо Он не покинет меня -
Я хожу перед Богом.
Я хожу перед Богом,

И нет сил у меня ходить без Него,
Но когда часы небесные возвестят этот час -
Моя рука в Его руке, за сияющей башней Сиона
Я буду ходить перед Богом.

Уильям Монтгомери

По мере того как он возрастал в благодати, его привычки становились все более простыми. Несомненно, исследование жизни Христа побуждало его отказываться от излишеств. Он начал посещать больных и заключенных. Однажды его ожидали на светском приеме, где он так и не появился, но зато именно в это время его видели за едой вместе с заключенными в находившейся поблизости тюрьме. Не раскрывая своего имени, он часто зажигал огонь в каминах бедняков, давал пищу голодным и выслушивал рассказы об их горестях, не чуждаясь отверженных и нуждающихся. Он часто бывал там, где собирались бедняки, приглашал их к себе домой, где он и его дети сами прислуживали им и подавали им еду.
Все глубже познавая жизнь Христа, он совершенствовался на пути самоотречения и жертвенности. Вначале эти ежедневные посещения бедных он совершал в экипаже в сопровождении слуг. Но сравнивая себя со своим Учителем, он пришел к убеждению, что не должен пользоваться экипажем и принял решение ходить пешком и только с одним слугой для исполнения этих дел милосердия. В конце концов он отказался и от этого слуги и без провожатых часто наведывался в дома бедняков, принимая горячее участие в их нуждах.
Тесно общаясь с беднотой, он познакомился с нуждами безработных и, пытаясь помочь им, он сам освоил некоторые простые профессии. Он обучал бедных безработных новым ремеслам, чтобы они могли содержать свои семьи. Он настолько проникся заботами об оплате труда низших слоев тружеников, что даже помог им организовать общество, чтобы они, объединив свои трудовые доходы, получали там средства на насущные нужды, а остальные деньги делили бы между теми, кому меньше повезло с работой. Если бы так же поступили бы и представители высших классов Франции, Французская революция, возможно бы, не произошла.
Де Ранти, который постоянно помогал своим бедствующим товарищам, обычно перед беседой с ними молился, так как был глубоко убежден, что без поддержки Святого Духа не сможет ничего ни сделать, ни сказать. Он всею душой уповал на то, чтобы Святой Дух Сам говорил его устами. Отовсюду в замок стали приходить больные и бедные. Там он обычно собирал их всех в просторной столовой для беседы, а потом сам прислуживал им.
Вполне естественно, что подобный образ жизни человека, занимавшего столь видное положение, у окружающих не вызывал одобрения, а многие его даже оскорбляли, но особенно бурный конфликт у него произошел с матерью. Мы можем представить, как женщина из мира воспринимала столь недостойное, по ее мнению, поведение своего сына, совершенно не заботившегося о соблюдении общепринятых правил приличия. Ей бы хотелось, чтобы сын придерживался норм, одобряемых людьми их круга, и следовал принципам тех, кто занимал более высокое общественное положение..
Де Ранти прожил недолгую жизнь. Мы в точности не знаем, была ли тому причиной его чересчур напряженная деятельность или пренебрежение собственным здоровьем при оказании поддержки многим, искавшим его помощи и совета, но силы его истощились быстро и умер он в возрасте 37 лет. Его жизнь не стала легче, приблизившись к завершению. Распространялись слухи, что его набожность была лицемерной, что он повинен в каких-то тайных грехах. Находились люди, для которых наслаждением было распространять подобную клевету, и религиозная община, столь многим ему обязанная, в общем-то приняла сторону его обвинителей. Де Ранти встретился с предавшими его и сделал попытку объясниться. Вот как он сам это описал:
Я испытал лишь горькое унижение. Чтобы завоевать их расположение, я не сказал ни единого слова против них. Я говорил лишь, что правда на моей стороне. Терпя позор и унижение, я позволил всему потоку обвинений пролиться на меня. Я был там объявлен человеком вне закона, меня как козла отпущения из Ветхого Завета изгоняли в пустыню.
Унижение было настолько мучительным, что де Ранти какое-то время не покидал своей комнаты и оставил свою прежнюю деятельность. Но беда не приходит одна: вскоре он лишился дочери, а затем и жены. К тому же, он страдал от прогрессирующей тяжелой болезни, которая еще усугубляла его мучения.
Боль, которую я терплю, так невыносима, - говорил он, - что мне хочется кричать и стонать, я теряю контроль над собой. Хотя она постоянно мучает меня, все же я могу утверждать, что мое сознание пребывает с Богом, несмотря на эту болы.. Страдание является даром, великой милостью, но истинным оно бывает исключительно редко. Да, верно, страдают многие, но мало чьи муки могут сравниться со страданиями Иисуса. Это удивительно, поскольку мы знаем, что единственный путь, которым Он мог войти в Свою славу, был путь унижения, отчаянного страдания и креста. Но все же мы, Его ученики, всегда желаем идти не тем путем, каким шел Христос. В таком случае, стоит ли ученик выше своего Учителя?
Когда у него началась агония, он закричал: "Смелее! Смелее! Вечность совсем близко!" Затем находившиеся рядом услышали его шепот: "Я поклоняюсь Тебе! Я обожаю Тебя!" Он знал, что внутри него Иисус создал Свое Царство. Прожив всего 37 лет, он за столь короткое время успел совершить необычайно много.
Дж. Уэсли более 20 раз ссылается на него в своей изданной переписке. Он же в 1741 г. перевел с немецкого биографию маркиза де Ранги, сделав её достоянием многих. Этого французского аристократа Уэсли ставил в один ряд со святым Брэйнердом и побуждал свой народ знакомиться с жизнью столь благочестивых героев в надежде, что это побудит людей последовать их примеру.

СТИВЕН ГРЕЛЛЕТ. Французский дворянин, ходивший пешком

Можно было бы с полным основанием сказать, что Стивен Греллет родился в сорочке, и даже в шелковой, настолько блестящие перспективы были открыты перед ним с самого рождения. В доме, где 11 ноября 1773 г. родился Стивен Греллет" не знали, что такое нужда. Его отец, католик по вероисповеданию, производил фарфор, к тому же" владел металлургическим заводом в Лиможе (Франция). Благодаря хорошо поставленному производству фарфора он был приближен ко двору Людовика XVI, который пожаловал ему дворянский титул и право посещать личную часовню короля. Он был также инспектором Монетного двора.
Мать Стивена, урожденная Сюзанна де Сенамо, также способствовала славе имени Греллет. Многие поколения ее предков жили в Лиможе, ее семья считалась весьма уважаемой и знатной среди аристократических родов этой части страны.
Две из сестер Стивена, отказавшись от мира, приняли постриг и поселились за стенами монастыря католического ордена, известного своей строгостью. Этьен же, позже англизировавший свое имя и ставший Стивеном, много и глубоко размышлял о себе и своем предназначении. Вот что он сам об этом писал:
Сколько я себя помню, во мне существовало нечто, не позволявшее слепо верить в различные доктрины, которым меня учили. И как мне ни втолковывали, что это таинства, в которые мне не дано проникнуть, мой разум переносил меня в корень этой проблемы, от творений - к Творцу, от преходящего - к вечности.
За годы жизни в Лионе он избавился от завесы, заслоняющей от обычного человека духовные истины. Эти переживания оставили в нем неизгладимый след:
Мне представлялась, - писал он, - большая группа людей, или, скорее, очищенных душ, на одном из судов, плававших близ Лиона по Роне, на котором женщины стирали белье. Я поражался, наблюдая, как ловко они колотят и раскатывают белье, после чего оно становится белоснежно-чистым. Мне открылось, что я не смогу войти в Царство Божье, пока не подвергнусь такой же обработке, что я пока не буду омыт и очищен таким же образом, я не смогу иметь доли в дорогом Сыне Божьем. Неделями я был поглощен размышлениями об омытии возрождения. Прежде я никогда не слышал о подобных вещах, отчего необычайно поражался тому, что, будучи крещен водой и пройдя так называемое таинство конфирмации, должен был пройти еще и через такое очищение: ибо я никогда не читал и не слышал о подобном крещении.
В ходе подготовки к конфирмации Стивена наставляли, что во время этого католического обряда он переживет внутреннюю перемену, которая изменит его жизнь и поведение, и он страстно ждал этой перемены. Но каким же было его разочарование, когда впоследствии он обнаружил, что "ощущение собственной греховности никуда не исчезло, что склонности к дурному были в знаменательный день такими же сильными, как всегда. Таким образом, в самом юном возрасте я узнал, что ни священники, ни епископы не смогли бы совершить для меня этот труд".
Утрата иллюзий в отношении католической церкви, вопреки ранним впечатлениям детства и глубоким устремлениям отроческих лет, наполняла его сердце горечью. Именно поэтому он впал в скептицизм и стал последователем Вольтера. Но Бог вскоре ответил на его молитвы и устремления к Нему, хотя, как это часто случается, совсем не так, как ему бы хотелось. Кто бы мог подумать, что ярый противник Великой французской революции будет использован Богом, чтобы привести Стивена Греллета, как в духовном плане, так и географически, туда, где он найдет Того, Кого так долго искал!
По понятным причинам, именно аристократия ощутила на себе в полной мере всю ярость буржуазной революции. Многие дворяне, в числе которых были Стивен и его брат, бежали. Покинув свой дом, они вынуждены были скитаться в холмистых лесах близ Кобленца. Два или три раза они избежали верной смерти; прежде чем им удалось найти убежище в Америке. Глубокие и яркие переживания двух предшествовавших лет вылились в душе Стивена в горячее стремление к чистоте и праведности, но сердцем он все же не настолько проникся им, чтобы отказаться от удовольствий и мирских развлечений. Однако в нем уже зрел важный перелом, что, безусловно, свидетельствовало о божественном надзоре за молодым богоискателем.
Благодаря чудесной милости, - рассказывает нам сам Стивен, - посещение Господа теперь снова было направлено на меня немедленным пролитием Божественного Света на мою душу. Однажды вечером, когда я в одиночестве гулял в поле, мои полностью безмятежные мысли были далеки от Бога. И вдруг внутри меня раздался голос, сковавший ужасом все мое существо. Слова "Вечность! Вечность! Вечность!" пронизывали всю мою душу, все мое существо содрогалось. Это повергло меня, как Савла, на землю.
Передо мной открылась страшная развращенность, греховность моего сердца и бездна вечной погибели, на краю которой я находился. От горького отчаяния я, не выдержав, закричал: "Даже если Бога нет, то ад, несомненно, есть!" И посреди него я видел себя. Еще долгое время я, казалось, слышал это громовое предупреждение. После этого случая я все дни и ночи пребывал в молитве, прося, чтобы Господь смилостивился надо мной, ожидая, что Он даст мне свидетельство того, что слышит меня.
Я снова взялся за сочинения Уильяма Пенна и начал с книги "Нет креста, нет венца". Только теперь смысл этого названия достиг моего сердца. Я продолжал чтение этой книги с помощью словаря, хотя приходилось искать значение почти каждого слова. Таким образом я прочитал ее дважды. Никогда еще я не встречал ничего подобного и не ощущал в себе столь мощное воздействие божественного свидетельства.
Теперь я отказался от какого бы то ни было общества и почти все свое время проводил в уединении и молчаливом ожидании встречи с Богом. Поскольку у меня не было Библии на французском языке, я начал читать ее с помощью словаря. Среди этих вдохновенных Писаний я чувствовал себя почти чужеземцем. Я запомнил их прежде, чем осознал их смысл.
Пока находившаяся под паром почва моего сердца подготавливалась таким образом, мой брат и я, будучи однажды на Коло-нел-Корса, услышали о богослужении, назначенном на следующий день в молитвенном доме квакеров, которое должно было проводиться двумя англичанками, прибывшими на этот остров с религиозным визитом. Мы почувствовали желание пойти туда. Этими квакерами были Девора Дарби и Ревекка Янг. Уже сама их внешность вызывала во мне возвышенные чувства. Но вскоре я позабыл и их, и все, что меня окружало, когда в обращенном вовнутрь молчаливом расположении духа, стремясь войти в божественное присутствие, я был удостоен привилегии найти в себе то, что я, пролив много слез и узнав немало скорби, так долго искал вне себя... Я так явственно ощущал присутствие Господа, что мое внутреннее "я" оказалось поверженным перед моим благословенным Искупителем... Меня наполняла тайная радость, ибо я обрел Того, Кого так страстно желала моя душа. Я был не в силах сдвинуться с места.
Мы с братом были приглашены на обед в обществе этих квакеров на Корсике. После обеда состоялось духовное общение, где прозвучало несколько сообщений, Я едва мог разобрать хоть слово из сказанного, но когда доктор Дарби обращалась ко мне или к брату, Господь словно открывал внешнему мой слух и мое сердце. Ее слова имели силу того Слова, что "живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого". Она, казалось, читала страницы моего сердца, с ясностью описывающие, как это происходило и как это было со мной. Я был подобен Лидии: сердце мое открылось, и я ощущал мощь Того, Кто имел ключ Давида. Во мне не оставалось сил, препятствующих этому божественному посещению.
Это был поистине памятный день. Я был подобен человеку, введенному в новый мир: все окружающее теперь выглядело иначе. Сердце мое исполнилось всеобъемлющей любви. Потрясающее великолепие того божественного посещения навсегда запечатлелось во мне: впоследствии об этом дне я вспоминал с особым интересом и благодарностью. Я уподобился тогда человеку, вырванному, из пламени, - спасенному на самом краю ужасной бездны.
Этот новый человек во Христе был убежден, что все с ним случившееся - не плод его воображения, а результат божественной работы Святого Духа. Мы назвали бы это новым рождением, но в наше время в религиозном мире эти слова употребляют с такой легкостью, что они во многом утратили свое первоначальное значение. Рожденный от Бога! Рожденный от Святого Духа! Сыновья и дочери Всевышнего! Какое же это величественное, божественное преображение!
Этот новообращенный Ощущал острую потребность в братстве, которое он нашел среди квакеров. В то время квакерство порицалось, и поскольку он жил в пресвитерианской семье, его предупредили о нежелательности общения с этой сектой. Страх быть непонятым заставил его отказаться от посещения собрания в одно из воскресений,, но, проявив непослушание, он мучился чувством вины.
Через наставления Святого Духа Стивен все же решил пойти на следующее собрание квакеров, но из страха быть замеченным отправился туда кружным путем, через поля и огороды. И какова же была его досада, когда, прибыв таким образом на месте он обнаружил, что в тот день собрание было перенесено в соседнее селение! Найдя двери закрытыми, он стал искать уединенное место для размышления. Теперь уже он сам сурово порицал себя за трусость. Стивен чувствовал себя Никодимом, который стремился прийти к Иисусу ночью. Бог уже вел Свою плодотворную работу по дисциплинированию этого новообращенного и перемене его взглядов на свою мнимую добродетель. Сам того мешая он готовился стать тем, кто в конечном счете будет призван отчаянно рисковать на поле боя, где трусость могла оказаться роковой.
Тем временем Стивен Греллет поступил на должность учителя. Хотя он добросовестно выполнял свою работу, все его мысли были сосредоточены на Боге. В его душе звучал стих из Евангелия: "Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам". Таким образом, соприкасаясь с преходящим, он всегда руководствовался этим стихом из Писания, так что временами ощущал себя словно взятым из другого мира. Он всецело погрузился в размышления.
Если я брал книгу, то одна строка могла удерживать мое внимание часами. Иногда я целую неделю читал одну-единственную главу из Библии и размышлял о ней.
Мы можем проследить воследовательность шагов в подготовке Богом Своего труженика на примере еще одного урока, преподанного ему через Слово, - о необходимости заботиться о других душах.
Временами мой разум настолько был поглощен чувством Божьей любви, что, казалось, будто я мог оставаться погруженным в нее дни и ночи... Каждый шаг моей прошлой жизни вновь и вновь всплывал в памяти. Я глубоко страдал не только из-за зла, которое совершил, но и из-за добра, которое не сделал, не только из-за страшного ущерба, который я нанес себе, но также из-за вреда, который, как я понимал, мой опыт мог принести другим.
Я понимал бессмысленность самонадеянного ответа Каина Богу: "Разве я сторож брату моему?" Нам следует быть сторожами друг для друга, и велика наша ответственность как инспекторов нравственности. Все Божье творение, особенно созданный Им по Своему образу и подобию человек, предстало передо мной невероятно близко. О, чего только не совершит сила божественной и искупляющей любви?
Эти испытания души, через которые Стивену пришлось пройти на заре своего двадцатилетия, он вспоминает в более поздние годы.
Поистине, Он во всем руководил мной, наставлял меня и так подчинил Своей дисциплине, что в те дни, как я чувствовал, Господь стал жизнью моей души и источником моих мыслей. Он только пристально наблюдал за всеми движениями моего сердца, что если и появлялась мысль, чуждая вещам небесным, не относящаяся к спасению моей души, я впадал в крайнее смятение. Вечерами, когда, по своему обыкновению, я прежде записывал события минувшего дня, я тихо и торжественно входил в Божье присутствие, чтобы проверить состояние моего сердца в течение дня. Если я находил, что оно, даже на короткое время, устремлялось к тому, что не приносило пользы Богу, своему центру, то я не успокаивался до тех пор, пока не приходило чувство божественной милости и прощения.
Я не столько стремился узнать о том, удалялся ли я от мира, чтобы ожидать Бога, сколько допытывался, не отходил ли от Божьего присутствия к гавани мирских мыслей. Потом я возвращался в присутствие Господа, в школе Которого я учился и в дисциплине Которого был бдительно храним... Много времени, дней и ночей провел я, изливая пред Богом потоки слез.
В возрасте 25 лет, спустя три года после обращения к Богу, Стивен испытал мощный божественный призыв к служению. Это произошло в период эпидемии желтой лихорадки в Филадельфии, где он тогда жил. Многие умирали, и мало кто решался подвергнуть себя опасности, вступив в борьбу с этой смертоносной чумой. Но Стивен Греллет считал своим долгом посещать дома, где были зараженные - смерть, подобно ненасытному хищнику, опустошала целые кварталы - и молиться с каждым умирающим. Многие умерли в его присутствии, некоторые - свидетельствуя о великой радости, мире и силе духа; другие "переживали смертельную агонию, хватаясь за меня руками и как бы стремясь удержать что-то живое, с ужасом кричали: "Я не могу умереть! Я не готов умереть!""
Случилось так, что опекая некого Ласкаса, заразившегося лихорадкой, пока их корабль стоял в гавани, Греллет сам стал жертвой этой болезни. Лихорадка все усиливалась, его конечности стали мертвенно холодными, и в конце концов даже было напечатано его имя в числе умерших и для него приготовили гроб.
Стивен сам рассказывает, что произошло с ним тогда:
Пока смерть, казалось, приближалась, и я становился, с одной стороны, все ближе к последнему своему вздоху, а мое духовное чувство уже как бы окружалось ангельским воинством в небесном присутствии, загадочным и сильным языком мне было дано откровение: "Ты не умрешь, но будешь жить. Твоя работа еще не сделана".
Потом мне были открыты уголки земли, страны, где я был призван нести служение Евангелия. Каким изумлением я наполнился! Какая передо мной открывалась перспектива! Я чувствовал грусть, потому что мне казалось, что я уже имею опорный пункт в небесных обителях. Я горько плакал, но, поскольку такова была воля Бога, в почтении смирился... Я видел и чувствовал то, что не поддается описанию. С того времени мое внутреннее смятение куда-то ушло.
Будучи человеком решительным, Стивен Греллет, не теряя времени даром, занялся делами своего Небесного Отца. Посещая различные районы Соединенных Штатов и Канады, он нашел многих, кто являлся "семенем земли", остатком, рассеянным повсюду. Только к замеченным им корыстным наклонностям квакеров, сверх меры озабоченных накоплением денег, он относился критически.
Во время шестилетнего странствия по Соединенным Штатам он встретил свою будущую жену. Именно в Ревекке Коллинз Стивен, которому в то время был 31 год, нашел верную спутницу жизни. На протяжении многих лет их совместной жизни она была ему настоящей подругой, никогда не чинившей мужу препятствий в исполнении им миссии, порученной Богом. Он всегда знал, что Господь позаботится о его возлюбленной жене. И Бог это делал!
Однажды, вскоре после женитьбы, будучи в одной из своих поездок, он вдруг инстинктивно почувствовал, что ему следует немедленно вернуться в Нью-Йорк. Бог открыл ему, что теща его умерла от чумы, а жена лежит, сраженная тем же недугом. Ее здоровье, однако, было полностью восстановлено, хотя еще несколько лет ее мучили последствия этой ужасной болезни.
Да, Ревекка еще долгое время нуждалась в его заботе, но мощь божественного призвания не оставляла его, заставляя все полнее отдавать себя служению Господу. И перед тем как покинуть снова свой дом, он получил такое нужное обетование: "Я Сам буду сопровождать тебя и дам тебе покой". Много раз оно утешало его в последующие дни.
"Господом утверждаются стопы такого человека, и Он благоволит к пути его" - говорит Библия. Такое определение как нельзя лучше подходит к этому добровольному вестнику креста. Четырежды он пересекал Европу, посещая дворцы, тюрьмы и дома бедноты в Англии, Италии, Испании, Франции, Финляндии, Швеции, России, Турции. Крайне расстроенный ужасающими условиями жизни и многочисленными злоупотреблениями, с которыми ему довелось столкнуться, Греллет открыто говорил об этом монархам, ответственным, как он считал, за социальное зло.
Куда бы он ни шел, повсюду Стивен находил души, созревшие для жатвы. Попав на Гаити, он проповедовал там тысячам военных. Потом, оказавшись в Германии, он отпечатал шесть тысяч Библий, когда остро ощутил великий голод по Слову жизни.
В Лондоне он посетил Ньюгейтскую тюрьму и был крайне возмущен условиями содержания женщин-заключенных. Бог использовал его, чтобы заинтересовать Элизабет Фрай от имени этих несчастных душ, и это стало ее призванием.
Несомненно, Божьи цели гораздо многограннее, чем может вместить человеческий разум. Возможно, потребуется вечность, чтобы раскрыть, сколько этот верный Божий человек сделал для невидимого Тела Христова, рассеянного по всей земле. И эти преданные члены понимали человека, понимавшего Всевышнего. Он не пользовался древними традициями, обрядами и церковными церемониями, лишенными силы жизни. Однако был осторожен в отношении советов своим сторонникам относительно их дальнейших действий, уповая на Святого Духа, Который, как он знал, мог бы с большей пользой вести их в истине. Он даровал им принадлежащую им по праву привилегию быть царями и священниками в Боге и способность лично услышать от Бога о том пути" который Он им предназначил.
Сам Греллет, несомненно, пользовался этими привилегиями, и если кто-то из людей знал божественное руководство, то это был он. Если бы время и пространство позволили, мы бы хотели перенести вас во дворцы, куда он был введен чудесным образом, и привести его слова о дверях, которые открывались перед ним. При королевских дворах он встречал немало аристократов, вверивших себя Господу Иисусу. Время от времени путь этого пилигрима лежал в монастыри, где он открывал монахам, монахиням и священникам свет, принятый вне их церкви.
В Баварии он встретил большую группу священников, которым через откровение была открыта суть истинной религии в личной преданности и уповании на Христа во всей их жизни. Несмотря на их принадлежность к внешней и видимой организации, их корни уходили в вечность. Они продолжали оставаться в официальной церкви, чтобы оказывать влияние на многие искренние души, встречаемые ими там, которые никогда бы не увидели этого света за тяжелой завесой формализма и традиционализма. Уезжая, многие души, готовые поддаться слабости, Стивен покидал укрепленными. Этим людям он дарил слово жизни, брошюры или буклеты, которые во время следующего своего посещения он находил использованными Богом для работы в их душах.
Архиепископ пригласил Стивена Греллета приехать в Россию, где в семинарии он настойчиво убеждал студентов: осознать влияние и авторитет Святого Духа, Который "".наставит вас на всякую истину... и будущее возвестит вам". Придя к архиепископу на чашку чая, он застал там много священников и монахов.
Христос, Пастырь и Епископ душ, проповедовал им, - рассказывал Греллет. - Он обладает исключительным правом кормить и наставлять Свой народ. Его слуги, даже те, кто помазан на служение Ему, могут лишь лередать верующим хлеб, который вначале с этой целью дает им Господь и который Он Сам благословляет. С пользой наставлять людей могут только те, кого Сам Господь Бог определяет на это и обучает посредством Своего Духа так, что все, что они могут дать, они получают из божественного источника. Следовательно, необходимо со всем вниманием относиться к заповедям дорогого Учителя Своим ученикам: "Вы же оставайтесь в городе Иерусалиме, доколе не облечетесь силою свыше".
Из разного рода сообщений некоторые могут подумать, что мы часто встречаемся с крупными общественными деятелями, - писал С. Греллет. - Они могут заключить, что мы ездим почти что на царском коне. Но вспомним: Мардохей, представший вначале перед нами человеком весьма высокого положения, видел и прозревая душой ту скромную участь, что ожидала его так скоро. Хотя было внешнее омытие и помазание, все же под всем этим может оставаться вретище. Что же касается меня, то я сознаю несбыточность перспективы ослабить ремень на препоясанных чреслах, пока я продолжаю существовать в этом преходящем состоянии.
Этот водимый Святым Духом слуга Господа не стремился обращать души ко Христу для своей деноминации, позволяя Богу ежедневно умножать число тех, кому надлежало быть спасенными. Он не стремился построить какую-то церковь, признавая своей церковью ту, о которой говорил Христос; он также не стремился публиковать статистику новообращённых. Он лишь находился на пути Божьем, встречающим голодного и подводящим его душу к страждущему.
В конце концов путь привел этого одинокого странника в Рим. Пользуясь благосклонностью кардинала Консальви, личного секретаря папы Пия, Греллет надеялся получить аудиенцию у верховного прелата католической церкви. Чтобы лучше понять эту миссию, обратимся к его записям.
До глубокой ночи я был занят подготовкой документов, относящихся к посещению мной католических церквей, которые попросили предоставить кардинал Консальви. Я почитал своим долгом ознакомить их с многими злоупотреблениями, которые я там наблюдал. В частности, это касалось нескольких случаев неправильного расходования денег, предназначенных для дел милосердия. Я живописал страдания многих узников,, заключенных в маленьких, темных, переполненных темницах и закованных в тяжелые цепи, которые на некоторых оставались до самой смерти.
У Греллета, пришедшего к папе на предоставленную ему аудиенцию, в дверях церемонно приняли его квакерскую шляпу, чтобы, беседуя с папой, гостю не пришлось держать ее в руках, что вовремя такой встречи могло вызвать чувство неловкости.
О многом поведал папе смелый квакер. Он рассказал, как всем сердцем опечалился, когда до него дошли слухи, "что епископ Баварский, по примеру епископа Неаполя, казнил и сжигал Новый Завет, отпечатанный в Мюнхене Гросснером, нанося тем самым сильнейший удар по христианству. Некоторые из их священников стали воздерживаться от Библий и даже сжигали их".
Я изобразил папе картины распутства и пороков священников и монахов, виденные мной во многих уголках Европы и Вест-Индии. Каким же упреком они были для христианства! Какое растлевающее влияние они оказывали на многих и многих окружающих! Я убеждал его в том, что только Христос является нашей Дверью, нашим единственным Спасителем. На прощание папа выразил пожелание, чтобы Господь благословил и защитил меня повсюду, где бы я ни находился.
Стивену удалось добиться разрешения посетить места заключения инквизиции. Этот визит им был подробно описан.
Эти камеры или маленькие тюрьмы построены на совесть - внушительной толщины стены перекрыты сводом. Одни предназначались для содержания мужчин, другие - женщин. Ни у кого из заключенных не было возможности ни видеться, ни общаться друг с другом. Тюрьма, где был заключен Молинос, являлась в этом отношении показательной. Также я посетил тюрьмы или подземелья, был в том месте, где находится сам инквизитор, где пытали несчастных страдальцев. Все говорило о том, что эти жуткие помещения кто-либо посещал крайне редко.
После этого обхода я случайно услышал, как секретарь что-то сказал моему переводчику о "секретной библиотеке". Я тут же выразил готовность побывать и там. Меня привели в большую публичную библиотеку. Я же настаивал, чтобы мне показали именно секретную библиотеку. Секретарь стал убеждать меня, что это невозможно, так как туда допускают только по специальному разрешению, которое давалось лишь некоторым священникам.
Я сослался на то, что ему были даны указания показать все и что, если он так уклончив в отношении этого места, то я могу с полным на то основанием считать, что от меня скрывают и многое другое. Следовательно, я буду просто не в праве опровергать слухи об варварской жестокости папской инквизиции, ходящие даже в Риме. После этого ему все же пришлось показать мне их "секретную библиотеку". Она оказалась просторным помещением, все стены которого от пола до потолка были заняты стеллажами с книгами, рукописями и документами, изучение которых выносит инквизиции суровый приговор. На форзаце каждой книги излагались в общих чертах возражения, иногда для них выделялась страница, там же стояла дата и подпись инквизитора. Так что я сразу же мог понять характер каждого "недостатка" любой книги, которая попадала мне в руки.
Большое число рукописей были написаны в Ирландии. Некоторые из них содержали крайне интересный материал и свидетельствовали, что их авторы в своем большинстве учились в школе Христа.
Здесь я мог проводить целые дни. Там были сочинения на всех известных современных и древних языках: европейских, азиатских, арабском, греческом и др. Все эти сочинения располагались в строгом порядке. Но как я ни старался, я не нашел ни одной квакерской книги. Было много Библий, изданных на нескольких языках, сочинения Молиноса насчитывали ни одну тысячу томов.
После того как мы вместе провели так много времени в столь интересном месте, секретарь пригласил меня к себе: "Вы обязательно должны увидеть, как я живу". Я думал, что он имел в виду свой рабочий кабинет, но он привел меня в просторные покои, где хранились архивы инквизиции, были собраны протоколы за многие века вплоть до нашего времени. Там и находился секретариат.
Понятно, что монахи, священники, даже кардиналы, по крайней мере, некоторые из них сочли вопиющим святотатством само мое пребывание среди их святынь, не говоря уже о моем инспектировании секретных материалов инквизиции- Кроме того, им не нравилась та поддержка, которую мне оказывал кардинал Консальви со времени моего приезда в Рим. А некоторые из них были уязвлены более прочих, ибо я уличил их в использовании в личных целях денег, выделенных некоторыми орденами для благотворительности.
Я нахожусь, поистине, среди скорпионов. Но Бог силен спасти меня от всякого зла. И я не знаю для себя лучшей участи, чем идти прямо, идти вперед по пути того служения, которое определил мне мой благословенный Господь. Что бы со мной ни случилось, я все вверяю Ему, ибо отдал Ему всю мою жизнь и всего себя.
Вполне понятно, что для этого посланника Христа догматы католичества очень часто оказывались неприемлемыми, ибо они явно не соответствовали его убеждениям ревностного квакера. "Они не оставили места для какого бы то ни было доверия среди показной роскоши внешних обрядов и церемоний, - писал его биограф, - кажущейся мощи монументальной архитектуры и иллюзорного очарования музыкального переживания. Такое доверие не возжигает свечей и не курит фимиам ни на каком алтаре, не склоняется перед каким-то изваянным образом, не поклоняется никакому святому, не признает религиозной святыни в Деве Марии.
Полностью отвергая всякую сверхнабожность, оно не совершает паломничества к святыням, не признает чудодейственных сил реликвий, чуждо воображаемому пламени чистилища, не имеет ни индульгенций, ни тайного исповедания, никакого священнического отпущения грехов, никаких месс о живущих и никаких молитв о мертвых. Оно не признает никакого посредника между Богом и человеком, кроме Иисуса Христа, никакого иного оправдания грешника, кроме как через веру в силу Его Крови, никакого освящения верующего, кроме как Его Святым Духом. Оно не имеет никаких других жертв, кроме как омытия возрождения - крещения Святым Духом и огнем, и соучастия верой в теле и Крови нашего Господа Иисуса Христа, Спасителя мира - никакой надежды на вечную жизнь, кроме как через единственную жертву, посредством которой Он усовершил их навсегда, чтобы они были освященными".
Квакеры верили, что их Царем был Христос, Который был Главой Церкви, и каждый член этого Тела по праву был царем и священником. Они так высоко чтили личность Святого Духа, что считали, что человеческий авторитет - ничто, по сравнению с водительством Святого Духа в жизни каждого верующего. Они верили, что оплачиваемое служение не является библейским. Они утверждали, что истинная Церковь не состоит из какой бы то ни было одной деноминации, но из всех возрожденных верующих, которые были крещены в это Тело.
Оглядываясь на свои долгие странствия, С. Греллет: никогда не роптал на трудности и лишения или разлуку с семьей, но говорил:
Во многих местах, которые я посещал, поля созрели для жатвы настолько, что иногда мне хотелось или иметь жизнь Мафусала, или чтобы солнце никогда не заходило, дабы я мог совершать свою часть этой великой работы, которая должна была совершиться там, где я еще пока не был.
Я был с богатыми и бедными, аристократами и аристократками, протестантскими служителями и католическими священниками. Я со всеми говорил на одном и том же языке, не придерживался формальных правил и церемоний, но держался одного лишь Христа и Его Духа. Я посетил многих католических священников в Баварии, тех, о ком мы слышали, и нашел их духовно мыслящими. Я был близок к тому, чтобы объединиться с некоторыми из них. Некоторые были женаты и оправдывали этот факт примерами из Писания и практикой ранней церкви. Многим людям хотелось иметь Библии, приобрести которые у них не было возможности.
Как замечательна была вера этого человека в личное водительство Святого Духа! И хотя находились такие, кто зло* употреблял этой привилегией христианина и впадал в фанатизм, из этого вовсе не следует, что нам необходимо отказаться от этого библейского права верующего. "Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии". Нетерпеливой плоти свойственно стремиться опередить Бога, когда ожидание становится утомительным. Наш Бог никогда не спешит. Но существует дорога в человеческом океане, на которой мы можем проследить шаги Бога. Автор одного из христианских гимнов говорит: "Он твердо шел по морю". И Его следы неминуемо приведут Его служителей, которые следуют за Ним, в те неизвестные и скрытые места земли, где живут люди с изголодавшимися душами, ибо "...очи Господа обозревают всю землю, чтобы поддерживать тех, чье сердце вполне предано Ему" (2 Пар. 16:9).
То, что Стивен Греллет был так часто ведом в высшей степени прекрасными путями, должно было совершенствовать сердца этих людей. Он был убежден, что в руководстве Святого Духа заложен совершеннейший расчет времени. Разве не сказал Иисус Своим братьям, предлагавшим Ему отправиться на праздник в Иудею: "Мое время еще не настало, а для вас всегда время" (Ин. 7:6). Как и воля всех обычных людей на Земле, их воля не управлялась Духом Божьим, и они не были способны понять Его, все Свои планы доверявшего Отцу Небесному. Но Его ученики, всецело отдав в день Пятидесятницы свою волю Богу и крестившись в Тело Христово, были божественным образом ведомы к народам в отчаянной нужде: Анания - к Савлу из Тарса, евангелист Филипп - от своих запланированных собраний пробуждения в Самарии к эфиопскому евнуху на пустынной дороге; Петр - к сотнику Корнилмю; Павел - к Лидии на морское побережье. Иисус Христос, божественный Глава управляет Своим невидимым Телом, подобно мозгу, который из своих бесчисленных нервных центров координирует человеческое тело, согласуя между собой его функции.
Стивен Греллет, несомненно, знал своего Бога и твердо верил, что только руководство Святого Духа приведет его на поле, готовое к жатве.
Мой разум был так глубоко встревожен, что я не сомневался в правильности пути, которым мне теперь надлежит следовать, исполняя миссию, порученную мне моим великим Господом и Учителем, ибо я верю, что существует точное время и место для каждого дня работы. Моим горячим желанием является, чтобы день за днем я пребывал бы таким образом в служении Господу. И теперь Он снизошел, чтобы зримо воскресить те переживания, которые были у меня в Америке.
Обратившись к выдержкам из его дневников, мы ясно увидим, что духовный голоден обнаруживал в самых неожиданных местах. Так, рассказывая о пожилой игуменье, он отмечает:
Я нашел, что, подобно сотнику Корнилию. она горячо желала, чтобы вся ее обитель разделила бы с ней ее безграничную веру и преданность Спасителю. Моему посещению поэтому она придавала исключительное значение. Она собрала всех монахинь, и мы в торжественном молчании предстали перед Господом, Который крестил нас "одним Духом в одно Тело". Тогда моя душа исполнилась любовью Христа, Который был проповедан им как единственный Спаситель... Им открылся баптизм, исповедующий новое творение во Христе, а также Хлеб Жизни, Которым живет это возрожденное дитя Божье, когда оно рождено не человеком, не по воле мужа, но от Бога. Поэтому никакие поступки или дела человека не могут быть ему живым хлебом, но лишь один Христос, даже через веру в Его имя..
Уже три недели я провел среди баварских христиан, которые, будучи католиками, полностью исповедовали в их вере и религиозной практике величественные фундаментальные принципы Реформации. Так смелое и твердое свидетельство противостояло многим ведущим догмам и развращенности Рима. Все это сопровождалось большим благословением - как священников, так и народа.
В те годы Греллет встречался с выдающимися личностями, о которых мы знаем из истории церкви. Он знал Стиллинга, Сейлера, Буза, Толака, Госнера и многих других, слишком многих, которых мы не станем здесь называть. Так, путешествуя по Германии, он посетил некоторые учебные заведения, о чем впоследствии сообщал следующее:
Наше религиозное общение было по-настоящему приятным. Мой дух часто сокрушается, когда встречает то тут, то там посещаемых Господом детей Божьих, которые, подобно крупицам соли, разбросаны по Земле. И если они исполнены в своих немногих уделах, то вполне могут быть уподоблены светильникам миру.
В Стокгольме он познакомился с генералом, находившемся в "глубоко сокрушенном состоянии разума, но зато сохранившему неколебимые убеждения Духа истины".
Здесь же я встретил баронессу Крюденер; она - замечательная женщина и была одним из активных инструментов истинно доброго среди некоторых молодых женщин высшего общества, особенно при здешнем дворе. Они часто встречаются с ней по религиозным делам. Большая часть служения в этих собраниях была возложена на меня, а со многими я проводил отдельные беседы, все это призвано было направлять их к учению о Духе Господнем в их душах, объясняющему им, как слышать язык Духа Святого, молчанию с нашей стороны и необходимости прекращения собственных наших действий; мы должны быть "внимательны и выслушивать, что Господь нам скажет".
Христианину приходится проходить через множество испытаний. Пусть те, через которые я прошел, очистят мою душу и подготовят меня к служению Богу, будет ли оно состоять в активной деятельности или в смиренном принятии Его божественной воли.
Однажды он встретил архиепископа из Финляндии, с которым поделился своими мыслями о бесполезности многих церемоний и обычаев, существовавших среди различных деноминаций, для которых Священное Писание не является высшим авторитетом.
Вот что он писал о своем пребывании в России:
Мы отправились на встречу с княгиней Мещерской. Невозможно не признать ее необычайных умственных способностей и высокой образованности. Верно так же и то, что вся ее деятельность была направлена на истинный путь через благодать и Святой Дух Господа Иисуса Христа... Она являлась Божьим инструментом, направлявшим религиозные переживания императора, когда тот впервые попал под воздействие Духа Истины. Она нам рассказала, как несколько лет назад они с императором решили начать в одно и то же время читать Библию: одну главу из Ветхого Завета - утром и одну из Нового Завета - вечером... Император предложил ей перевести на русский язык и издать великолепную книгу Уильяма Пенна "Нет креста, нет венца", веря, что это было бы в высшей степени полезно, особенно для представителей высших слоев русского общества. Наш следующий визит был к министру внутренних дел, жена которого проявляла горячий интерес к нашему делу, там же мы встретили проживающую там княгиню Шабатову.
Каким же наслаждением для христианского труженика является то время, когда он, отложив все дела, входит в мир своего Бога! И означает это вовсе не пассивность, но активность, направленную к действенным и вечным благам. Вдумаемся в слова Грел лета:
Посреди густых туч тьмы, нависшей над народами, и среди сумятицы войны всюду находятся люди, знающие, что Господь Иисус является их убежищем. Всегда при встрече с ними мой дух укреплялся и внешние трудности уже не казались непреодолимыми.
Понятно, что такие многочисленные и долгие путешествия требовали значительных расходов. Кто же финансировал этого неутомимого пилигрима? Всем необходимым он обеспечивал себя сам, открыв собственное дело в Нью-Йорке, которым занимался, чтобы самому оплачивать все свои расходы. Кроме того, он часто помогал другим.
Опасности, подстерегавшие его в пути, мы могли бы перечислять бесконечно: на море - пиратские нападения, на безлюдных дорогах - засады разбойников. Порой приходилось вступать в жестокие схватки. Зимой дороги, случалось, становились непроходимыми из-за снегопадов, весной разливались реки, и под проливным дождем перебираться через них было рискованно. Но Греллет почти никогда не отступая ни перед какими трудностями, уповая на Бога, Который хранил и защищал его. Однако серьезная болезнь положила конец его дальним путешествиям по разным странам, когда ему шел 69-й год. Но пока он был в силах, он совершал короткие поездки, до конца оставаясь верным своему призванию, и прожил 82 года.
16 ноября 1855 г. Стивен Греллет, принимая свою награду, говорил;
Моя плоть и мое сердце терпят поражение, но Бог является силой моей души и моей вечной участью.
На протяжении 60 лет он преданно служил призвавшему его Богу. С. Греллет мог бы по праву сказать вместе с апостолом Павлом, что закончил свой путь, ибо он преодолел более 28.000 миль, когда средства передвижения были еще достаточно примитивными. Он нес Свет Жизни многим пребывавшим еще во тьме людям. Он нес духовную поддержку членам Тела Христова всюду, куда его направляло божественное провидение.
Мы хотели бы завершить этот очерк описанием одного случая, который красноречиво характеризует весь его чудесный путь, идя по которому он чувствовал направляющую руку Божью. Он описан в журнале квакеров от 28 ноября 1895 г.:
"Этот благочестивый человек жил в такой близости с Господом в отношении понимания Его воли и совершения того, что ему чудесным образом указывал Святой Дух. Это убедительно прослеживается в биографии С. Греялета, которую написал Б. Сибом. Но случай, рассказанный мне неким квакером, лично его знавшим, там не упоминается.
Стивен Греллет, долго ожидавший, когда Бог откроет ему Свою волю, был наконец направлен Святым Духом в лесную глушь Америки, чтобы проповедовать небольшому числу работавших на лесоповале лесорубам. Ведомый Святым Духом, он отправился в эту далекую поездку в глубоком мире и, радуясь душой, пошел прямо туда, куда было ему указано в молитве.
Там он нашел лишь несколько покинутых лачуг, а вокруг царила тишина, так как лесорубы ушли дальше. Но он, несший туда Божью весть, не мог быть обманутым. Выбрав самую большую хижину, видимо, служившую им столовой, он вошел в нее и в безлюдной глуши проповедовал Евангелие. Закончив, он с удовлетворением выполненной Божьей воли вернулся домой.
Прошли годы. Об этом случае он никогда никому не рассказывал, но был счастлив, что выполнил указание Святого Духа. Служение Евангелию привело его в Европу, он посетил Англию. Однажды во время прогулки по Лондону его бесцеремонно остановил какой-то мужчина со словами:
- Наконец-то я вас нашел, сэр!
- Друг, - сказал ему Греллет, - я думаю, что вы обознались.
- Я так не думаю, - ответил мужчина.
После многих взаимных вопросов и ответов незнакомец, наконец, спросил:
- Не вы ли проповедовали тогда в американской глуши в пустой хижине?
- Да, это был я, - ответил Греллет, - но я не видел никого, кто бы меня тогда слушал,
- Нет, там был я, - последовал ответ. - Я был старшиной тех лесорубов. Мы уже оставили то место, построили новые хижины, но тут я обнаружил, что забыл нужный мне инструмент на прежнем месте. Мне пришлось вернуться за ним одному, так как остальные были уже заняты работой на новом месте. Но едва я приблизился к месту, где мы прежде жили, я услышал ваш голос, говорящий о Боге. Дрожа и волнуясь, я приблизился и сквозь щели увидел вас. То, что я тогда услышал, привело меня к глубокому осознанию моей греховности. Я взял забытый инструмент и вернулся к своим. Но стрела, поразившая меня, попала точно в цель. Многие недели я чувствовал себя глубоко несчастным. У меня не было Библии и никакой другой духовной книги. Мне не с кем было говорить о Боге и о том, что мучило меня.
Мои товарищи были ужасно испорченными людьми. Среди них я все больше чувствовал к себе отвращение. Я читал и читал, и через слово обрел вечную жизнь. Я начал свидетельствовать своим товарищам о том, что со мной произошло. Наконец-то я обрел подлинное сокровище. Все работавшие тогда со мной также обратились к Богу. Трое из них стали миссионерами и всецело использовались Святым Духом для обращения грешников к Спасителю. Мне очень хотелось встретиться с вами и рассказать о себе и о том, что ваша проповедь в пустой хижине стала средством обращения к Богу, по меньшей мере, тысячи душ.
Воистину, неисповедимы пути Бога в осуществлении Его чудес!

СЭМЮЭЛ ПИРС. Он принес себя в жертву живую

Когда человек полон решимости исполнить Божий призыв, Всевышний приводит в действие Свою механику. Возможно даже, что происходит это тихо и незаметно для окружающих, становясь очевидным разве что потом, когда взглянешь на события, поднявшись на высоту.
Когда Уильям Кэри был охвачен рвением сделать весь мир своим приходом, четверо благочестивых людей приняли на себя заботу о всех его материальных нуждах, а также бремя непрестанной молитвы за успех его миссионерского служения в языческих странах, куда он нес свет Евангелия. Одним из этой четверки верных последователей Христа был Сэмюэл Пирс. Его, имевшего большой пасторат в английском городе Бирмингеме, признавали также "князем" среди проповедников и "баптистским Брэйнердом".
В отличие от тех, кто оказывал ему такую необходимую поддержку, Уильям Кэри известен достаточно хорошо. Пирс, Фуллер, Сатклиф и Райленд, несомненно, были до конца верны своему обещанию помогать ему. И пока Кэри находился, по сути, на их иждивении, его миссионерский труд был хорошо представлен на его далекой родине. Но когда они один за другим ушли из этой жизни, чтобы войти в Божий покой, и на их место были назначены другие, возникли серьезные разногласия между миссионерами в Индии и той организацией, в обязанности которой входила поддержка миссионеров, несущих свое служение вдали от родины. И понятно, что по этой причине их трудности возросли.
Пирс неоднократно выражал горячее стремление присоединиться к Кэри в Индии, но комитет, собравшийся после дня поста и молитвы, не утвердил предложенного кандидата в миссионеры. Члены комитета считали, что он гораздо нужнее у себя на родине, чтобы и молиться за миссионеров, и всенародно ходатайствовать о необходимости поддержать их тяжелый труд. Однако давайте познакомимся с началом жизненного пути этого в высшей степени преданного христианина.
Сэмюэл Пирс родился 20 июля 1766 г. в Плимуте, на юге Англии. Его отец был серебряных дел мастером, дело которого процветало. Еще в младенческом возрасте Сэмюэл лишился матери, умершей во время родов, и поэтому его взяли на воспитание в дом деда, горячо привязавшемуся к осиротевшему внуку, никогда не отличавшемуся крепким здоровьем. Между восьмью и десятью годами мальчик вернулся в дом отца, который к тому времени снова женился. Желанием отца было, чтобы Сэмюэл стал ему верным и надежным помощником и продолжил семейное дело.
Случилось так, что когда С. Пирсу было около шестнадцати лет, в церковь, которую он посещал, приехал проповедовать молодой студент и служитель Исайя Бэрт. О пережитом им спасении после того, как он слушал этого молодого проповедника, Сэмюэл рассказывает:
Думаю, что немногие обращения были более радостными. Перемена произошла в моих взглядах, чувствах, поведении, и это было так очевидно для меня самого, что я мог больше не сомневаться в том, что все это исходило от Бога, а не от моего "я". Я имел свидетельство в себе и был наполнен миром и радостью, которые невозможно описать.
Вот как биограф С. Пирса характеризует глубину и силу стремительного перелома, произошедшего в его душе: "Все развлечения не знавших Бога приятелей утратили для Сэмюэла какой-либо смысл. Все, что прежде влекло его к ним, его больше не привлекало. Теперь он всецело являлся военным трофеем Христа, пленником, приведенным в убежище Божьей воли, и в своем новом плену он чувствовал себя свободным".
Сэмюэл пишет своему духовному отцу:
Никогда не забывайте меня. Молите Бога, чтобы Его воля всегда оберегала меня от вялого тления, от духа Лаодикии. Пусть моя любовь к распятому Спасителю горит, не угасая! Религия делает нищего выше царя! Что может сравниться с блаженством христианина - спокойного, солнечного сияния души и сердца, исполненного радости? Ничто. Ничто.
Сэмюэлу предстояло возрастать в церкви, на которую прежде обрушились великие испытания. Некоторые были брошены в тюрьмы, а затем изгнаны. Один из таких заключенных говорил: "Неделя в тюрьме полнее раскрывает душу человека, чем месяц в церкви".
Юноша не был допущен к проповедованию, поскольку лишь 19 членов церкви проголосовало за него. Окружающим было совершенно очевидно, что этому мальчику следовало продолжить образование, и благодаря давнишним дружественным связям плимутской баптистской церкви с бристольским педагогическим обществом, Сэмюэл Пирс был направлен на учебу в Бристоль. Там он познакомился с Робертом Холлом, который ранее тоже был студентом в этом городе. Об этом времени в письме к эдинбургскому студенту-медику С, Пирс рассказывал так:
Я надеюсь, что вы будете осторожны в выборе близких друзей. Вы несравненно больше получите, проведя полчаса в общении с Богом, чем от дружбы со всеми студентами колледжа.
Пирс в своих молитвах объединялся с некоторыми другими горячими приверженцами Иисуса Христа. 8 этом стойком и преданном христианине все, слышавшие его проповеди, отмечали незаурядный ум и высокие способности.
Когда пришло время оставить колледж, Сэмюэла не покидало чувство, будто он покидает безопасную гавань, чтобы выйти в открытое море. Вот что он писал об окончании колледжа:
Я с сожалением оставляю учебу, чтобы отправиться в плавание, такой неопытный и неискушенный, по бушующему океану жизни, где шквалистые ветры и ревущие валы неизбежно обрушиваются на дрожащего путника.
Еще будучи студентом в Бристоле, С. Пирс получил счастливую возможность слушать проповедь о рабстве бывшего уже в преклонных годах Дж. Уэсли. Тот вечер навсегда остался у него в памяти. В зале собрались знать и простолюдины, богатые и бедные. "Примерно в середине служения, - писал Уэсли в своем дневнике, - когда зал, внимавший проповеди, застыл в полной тишине, вдруг неожиданно для всех поднялся невообразимый шум, и всё собрание буквально взорвалось, подобно молнии. Невыразимый ужас, смятение охватили присутствующих. Сравнить происходящее можно было разве только с паникой в городе во время сильной бури. Люди в неистовстве кидались друг на друга; скамьи почти все были сломаны; каждый девятый-десятый из находившихся там поддался всеобщему смятению. Примерно через шесть минут буря улеглась так же неожиданно, как и началась. Все вокруг казалось спокойным, и я, не прерываясь, продолжил". На памяти Уэели не было более странного случая, и он относил его к возможному сатанинскому влиянию. "Чтобы, - сказал проповедник, - его царство устояло".
Многие души были завоеваны для Бога за время пасторского служения Сэмюэла Пирса, но это не значило, что он избежал пророческого предостережения Христа, данного Им Своим ученикам: "...Все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы". В своем усердии сохранить чистоту церкви он прибегал к дисциплине, бдительности и постоянству в призыве к освящению и служению, что не слишком хорошо принимали его прихожане. На протяжении шести месяцев мир в церкви был нарушен противниками такой линии пастора. Многие осуждали и порицали его, и пришел день, когда двое из его особенно активных оппонентов были отлучены. Затем церковь объединилась в бескомпромиссном анализе своих проблем, собираясь каждый день в пять часов и четыре или пять раз по воскресеньям в течение двух недель для ходатайственной молитвы. Исключая этот случай, за время пасторского служения С. Пирса произошло более трехсот обращений,
Я поддерживал в высшей степени положительное свидетельство против преобладания греха в исповедании христиан этого города, - говорил он, - против чувственности, веселья, пустых развлечений, пренебрежения воскресным днем; и вчера я говорил большому собранию высшего общества, что если они превратили свои молитвы лишь в привычку и моду, то ужасным образом обманывали свои души. Вчера утром я серьезно предостерег их текстом из Псалмов 5:8 против того, чтобы они отдавали предпочтение своей плоти перед Богом и своим домам перед Его домом... Никогда я настолько остро не ощущал свою слабость в себе самом и свою силу во Всемогущем Боге. Более для меня не существовало никаких страхов, но преобладало сознание достоинства того, что я являюсь посланником Христа.
Биограф С. Пирса писал: "Вполне очевидно, что этот нежный агнец мог бы быть львом. Он мог скручивать веревки в хлыст. Он мог рубить деревья под корень. Его голос мог отдаваться "бурей в ушах человека". Однако он являлся образцом вежливости по отношению ко всем, чьи убеждения отличались от его собственных. Он испытывал отвращение к спорам. Когда же его вынуждали браться за меч, он всеми силами старался сохранить его чистым от всякой злобы.
Страсть Пирса к христианской жизни является главным секретом его влияния. На его лице люди видели свет, который сиял на лицах Моисея и Стефана. Они знали о его частых общениях с Богом, знали, что Господь мог шептать ему на ухо, что он осмеливался быть другом Бога. "Внутренне его дух Бога молчание слушал". Он чувствовал, что построил себе маленькое убежище на святой горе не для ожидания какого-то пророка, но лишь для того, чтобы оставаться верным своему Господу. Его главной заботой было культивирование Святого Духа. "О, чтобы больше было духа Еноха, - продолжал он постоянно взывать. - Пусть я узнаю все больше и больше благословений любимого ученика!" - была его неустанная молитва, та самая молитва, на которую был дан столь чудесный ответ Тем, Кто знал его лучше кого бы то ни было и назвал любимым учеником". Он пишет:
Я хочу, чтобы мое сердце стало более религиозным, чтобы чувство божественного присутствия было для меня более привычным. Я хочу всегда ходить с Богом. И нет ничего, что бы огорчало меня больше, чем моя недостаточная духовность и частые бессвязные речи в моей молитве. Я не могу пренебречь этим долгом, но удовольствие от этого я получаю редко... Я не ощущаю сколько-нибудь значительного успеха в своей деятельности; больше света, разумеется, я имею, но свет без тепла делает христианина наполовину удовлетворенным... Я наслаждался несколькими периодами духовности, но мое непостоянное сердце совсем не склонно постоянно пребывать в своем истинном центре.
Он стремился "постоянно, подобно планете Меркурий, быть близко к центральному солнцу". "О, ради больших благословений из неистощимых недр благодати!" Однажды, ранним утром в воскресный день, он написал:

Я читал, что Он, Свой долг исполняя, склонялся,
В места безлюдные Он часто удалялся,
Чтобы искать Отца там Своего...
Раннее утро и земля, что росою покрыта,
Могли бы свидетельствовать всем
О Спасителе в жаркой молитве.
И так всегда молился мой Спаситель
Перед рассветом наступающего дня.
Но буду ль безучастным я? Нет!
Бесценный Господь, запрети эту мысль,
Помоги мне побеждать, как побеждал Иисус,
Всех врагов, что препятствуют мне.

Чтобы не попасться в западню, первым условием является осознание опасностей, которым мы подвергаемся. Естественно, что для столь молодого человека талант и красноречие проповедника являлись опасной сетью. Но Сэмюэл был настороже и остерегался этого искушения гордыней.
Мне стыдно, - писал он Райленду, - что во мне так много гордости. Все больше хочется стать маленьким ребенком, выродиться в ничто в собственных глазах, отвергнуть свои мудрость, силу, добродетель и жить во всем лишь одним Иисусом.
Этот мотив сетования еще явственнее прослеживается в его письмах к жене.
Я боюсь, что моя жажда проповедовать Христа ослабевает, презренная суета ради славы сильного проповедника, как определяет это мир, уже выливалась во множество конфликтов.
Обращаясь к Кэри, он признавался:
Многообещающие перспективы, сулившие репутацию и богатство имели слишком сильное на меня влияние.
Но позже, в Индии, ведя посвященную жизнь, полную напряженного труда и материальных трудностей, он писал в своем дневнике:
Все перспективы материальной независимости и создания репутации, которыми я тешил свое "я" в минуты, достойные презрения, были навсегда изгнаны из моего сознания; и лишь желание пребывать всецело во Христе наполняло все мои мысли.
Сэмюэл Пирс оказался в высшей степени удачлив в своем браке, поскольку эта счастливая супружеская пара могла до конца изливать друг перед другом свои души. Когда при рождении их первенца жена Пирса была при смерти, он, проходя через великую агонию души, сказал:
Никогда я так не испугаюсь никакого другого испытания. Тот, Кто поддерживал меня среди пламени, защитит меня от любой другой искры. О, моя Сара, было ли у меня такое веское доказательство моей любви ко Христу, какое есть относительно моей любви к тебе, которую я ценю дороже всех самоцветов.
Если учесть, как мало в описываемое нами время за границей было миссионеров, то становится еще более очевидно, что требовалось исключительное мужество, чтобы вступить на этот путь, связанный с постоянным недоброжелательством со стороны степенных формальных членов церкви и духовных сановников. Действительно, Кэри повсюду сталкивался с холодным равнодушием к делам иностранных миссий.
Четверо поддерживающих его молитвенно людей чувствовали, что их долг - пробудить духовно спящую Британию к расширению миссионерских полей там, куда еще не проникло Евангелие. Фуллер и Сатклиф, верные соратники Кэри, встретились в кабинете Райленда. Они проповедовали в собрании ассоциации на темы "Ревность к делу Божьему" и "Горе в промедлении". Кэри, кроме того, написал памфлет, глубоко раскрывающий смысл долга в послушании Божьей заповеди "Идите и научите все народы".
Бог никогда не призывает человека, не обеспечив его многими необходимыми помощниками. И.чем необыкновеннее призыв, тем больше нужда в людях, которые бы обеспечили поддержку такому пути веры. Особенно мощной была заключительная проповедь Кэри на тему: "Ожидая великих вещей от Бога, старайтесь совершать великие дела для Бога". Он старался доказать "преступность пассивности церкви в Божьем деле". Это настолько взволновало Райленда, что, услышав этот страстный призыв, он поинтересовался, все ли присутствующие с этим согласны. Однако когда все спокойно ушли с собрания, никак не откликнувшись, Кэри, сжав руку своего друга Фуллера, с горечью воскликнул: "Неужели мы снова ничего не добились?" Услышав возглас Кэри, люди вернулись, и было решено провести еще одно собрание ассоциации в Кеттеринге.
Хотя Пирс не являлся членом ассоциации Нортгемптона и плохо знал служителей, он все же явился на это заключительное октябрьское собрание в Кеттеринг. Ему пришлось проделать путь более длинный, чем остальным участникам, чтобы увидеть, что конкретно делалось в направлении евангелизации язычников. Однако доподлинно неизвестно, присутствовал ли там Кэри. В списке пожертвовавших на миссионерское служение его имя не упомянуто, однако не исключено, что у него тогда было слишком мало денег для пожертвования.
Поистине, Бог выбирает все незначительное, и начало миссионерского зарубежного служения в Британии не было отмечено ничем особо выдающимся, что бы высоко ценилось мирской мудростью. За исключением четверых - Сатклифа, Пирса, Фуллера и Райленда, все остальные члены были самыми что ни на есть ничтожными, как бы оценил их мир, деревенскими пасторами, безвестными и не имеющими даже скудного заработка. Биограф С. Пирса так говорил о пятнадцати первых членах баптистского миссионерского общества: "Три четверти из них были никем из ниоткуда, из самых простых назарян. Что могли значить их имена для остальной деноминации? Разве тогда Лондон и его баптистские лидеры давали начало всему движению? Оно могло иметь надежду на всеобщее доверие и поддержку лишь в том случае, если эти люди понимали свою собственную слабость и были убеждены, что Тот, Кто призвал их на это дело, был "также способен его совершить"".
Начало христианский церкви было ничем не приметным. Когда Мессия появился той ночью, много лет назад в невзрачной палестинской деревне, произошло это неприметно. Неслышно молодая мать взяла своего новорожденного Младенца и, никому не объявляя об этом событии, пошла с Ним в храм. И только те, кто вслушивался в Царство Небесное, знали, что произошло великое событие. В храм тогда были приведены Святым Духом двое старцев, которые видели Младенца и пророчествовали. Он тихо рос в Назарете, ничем не выделяясь и не объявляя о годах Своей подготовки! Тихо оставил Он удивленных апостолов, и если бы не они, Иерусалим никогда не узнал бы о вознесении. Поэтому Он всегда приходит, и история Церкви является проверкой пророчества, потому что Он всегда проявлял Себя в высшей степени мощно таким невидимым образом.
"Он "снова пришел" в Свою Церковь в тот вечер (в Кеттеринге), положившему начало широкому завоеванию мира, когда Он воспламенил сердца тех смиренных пасторов, собравшихся в гостиной Уидоу Уоллеса, и сделал их одновременно смелыми и готовыми жертвовать. Он не кричал, Его голос не раздавался на улицах. Впереди Него не трубили трубы. Деловой мир даже не заметил той маленькой группы людей в Кеттеринге. Тем не менее эта встреча имела колоссальные последствия, ибо линия, начатая там, была продолжена и охватила весь мир, и ее эхо донеслось до края земли".
В следующее воскресенье Пирс в проповеди рассказал своей церкви о прошедшем в Кеттеринге собрании, и тут же было создано первое Общество помощи. Уже совсем скоро было собрано 70 фунтов стерлингов на дело Кэри. Это была довольно значительная сумма, если мы вспомним, что годовое жалование служителя составляло всего лишь 100 фунтов.
Каким же образом именно Индия стала местом назначения этого первого миссионера-баптиста? Весь мир расстилался перед первыми миссионерами. Они помышляли о многих странах. Мысли Кэри были устремлены к южным морям. Провидению было угодно, чтобы эта группа познакомилась с доктором Томасом, который, будучи корабельным хирургом, знал нужды Индии, поскольку он в качестве нерукоположенного служителя нес там служение. В ноябре, во время их следующей встречи, д-р Томас стремился найти сотрудника, чтобы вместе отправиться в Индию, и в этом они увидели божественное указание. Именно так Индия была выбрана полем будущего миссионерского служения Кэри. На следующее собрание ассоциации, в январе, д-р Томас опоздал из-за несчастного случая. Он повредил ногу, долго не мог поправиться, и только после его выздоровления комиссия продолжила рассмотрение этого вопроса: требовался доброволец для сопровождения д-ра Томаса в Индию. Кэри сразу же предложил свою кандидатуру. Настал знаменательный момент, когда, наконец, что-то было сделано! Материальное положение Кэри было хуже некуда, но его сердце жаждало действия, ум наполняли добрые мысли, а жизнь была возложена на алтарь Бога. Его кандидатура была принята с радостью. Несмотря на хромоту, д-р Томас прибыл как раз вовремя, чтобы узнать, что комитет принял его в качестве своего первого миссионера и что Кэри должен стать его коллегой. Переполненные радостью Пирс и Кэри заключили друг друга в объятия. Нам, живущим в настоящее время, когда иностранные миссии являются живой реальностью и неотъемлемой частью церковных обязательств, трудно понять, насколько тернистыми были эти тропы для первых христианских миссионеров. Пирс рассказывал, что, когда он собирал деньги, ему часто приходилось довольствоваться "лишь нищенским подаянием", а Фуллеру "порой уходить с людных улиц в глухие закоулки, чтобы его не могли видеть плачущим из-за столь незначительных успехов". Удивительно, с какой неистощимой энергией эти два человека - Пирс и Фуллер - стремились выполнить задачу по материальному обеспечению первых миссионеров. Внук Фуллера рассказывал: "Им были одинаково хорошо знакомы как проспекты Лондона, так и дороги центральных областей Англии, как почтальонам известны их постоянные маршруты". Когда же мы вспоминаем, что автомобиль в то время еще не вошел в употребление, что дороги были отвратительны, а дилижансы ходили не так уж часто, то мы лишь отчасти начинаем представлять, какие дорожные трудности приходилось преодолевать этим ревностным служителям Бога. Попросив этих верных людей "подстраховать его", Кэри уже без страха отправлялся в далекие края, уверенный в надежности этого источника. Эта четверка - Пирс, Фуллер, Райленд и Сатклиф - всегда и во всем оставалась верной своему призванию. Они призывали людей отказываться от излишеств и роскоши и жертвовать на столь благоугодное дело.
Прошло больше года после отъезда первых миссионеров, и вот настал день, когда комитет узнал об их благополучном прибытии. Между тем, Пирс все с большим рвением стремился в Индию, чтобы присоединиться к своему другу Кэри. Несколько месяцев его дневник пополнялся записями, свидетельствующими о его неуемном стремлении доказать, что служение на чужеземных миссионерских полях в качестве Божьего вестника - его призвание.
За время этого ожидания духовная жизнь Пирса стала еще более углубленной и насыщенной, поскольку он посвящал себя Богу, сознавая, что его ждет необеспеченная жизнь, которая потребует переезда его жены и детей в неблагоприятный климат. Следующая выписка из его дневника откроет нам глубину всей его преданности Божьему замыслу:
Сегодня вечером на молитвенном собрании чувствовалось сострадание к миру и неприятие всех его ценностей. Упование на денежную независимость и упрочение моей репутации, которым я утешался в минуты слабости, теперь навсегда изгнано из моих мыслей. Меня всецело поглощало желание жить исключительно для Христа. Недовольство и одобрение, изобилие и нужда, похвала и упреки - все теперь стало мне одинаково безразлично, При закрытии собрания я всей душой стремился отправиться на поиски заблудших овец среди язычников, не знающих Бога. Как я хотел бы поднять знамя моего Учителя там, куда едва проник голос Его славы.
Перечитал свой дневник. Все более укрепляюсь душой... Меня глубоко потрясло во 2 Коринфянам благочестие Павла, отказавшегося следовать желаниям плоти, дисциплина его духа при формировании своих устремлений и его твердая приверженность им. Читал биографию Дэвида Брэйнерда, то место, где рассказывается о времени, когда его назначили миссионером. Восторженная посвященность этого прекрасного человека буквально потрясла меня. Однако очень часто он говорит о падениях наравне со взлетами.
Сила без молитвы иллюзорна. Все было обыденным, когда вдруг Бог ударил жезлом Своего Духа по скале и из нее потекла вода. Какая картина любви распятого Спасителя! Я был подобен великану, освежившему свои силы молодым вином; Марии, у ног Господа нашедшей чуткость души; малому, послушному дитя; Павлу, побеждающему свое "я". Неудержимое стремление души, намного превосходящее все, что я чувствовал прежде, которое никто, не переживший это состояние, не смог бы ни описать, ни понять, побуждало все мое существо принести обет в том, что я, выполняя Его волю, буду нести служение Ему среди язычников. Передо мной на коленях лежала раскрытая Библия, и многие места Священного Писания задерживали мой взгляд и утверждали цели моего сердца. Если когда в жизни я знал что-либо от Святого Духа, то это было именно тогда. Я был полностью поглощен Богом. Христос был для меня всем во всем. Много раз я завершал мою молитву, но снова и снова был с нежностью вынуждаем вернуться к ней, пока мои физические силы почти полностью не иссякли. И таким образом, чем дольше я жил, тем больше меня влекло служение моему Господу среди язычников, не знающих Бога.
Такие откровенные, признания души свидетельствуют о том, с какой силой сердце Пирса склонялось к мысли отправиться за границу, но его друзья были категорически против, и Фуллер, которого он глубоко уважал, приводил множество возражений против этого шага. Кроме того, он получил письмо от Райленда, где также высказывалось отрицательное отношение к отъезду Пирса и приводились соответствующие доводы.
Если бы мои братья знали, - писал Пирс, - насколько я жаждал этого служения, они не противились бы моему решению с таким рвением.
Фуллер сообщил комитету о решении Пирса отправиться в Индию, если комитет даст свое согласие. Кроме того, он передал просьбу Пирса назначить в этой связи день поста и молитвы. Они установили время и место: 12 ноября в Нортгемптоне. То утро поста и молитвы эти люди провели вместе. Пирс ознакомил братьев со своей позицией. Его дневник не был зачитан, поскольку это заняло бы слишком много времени. Но после его смерти, когда комитет прочитал эти глубокие и страстные излияния души, присутствующие уже не были настолько уверены в правильности принятого тогда решения.
В два часа Пирс со своими друзьями-дьяконами удалились для более усиленной совместной молитвы, в то время как комитет продолжил обсуждение, готовясь принять окончательное решение. Почти два часа шло это обсуждение, и в результате Пирсу было отказано. Было вынесено следующее заключение: "Его образованность, набожность, характер, полулярность обещают сделать Пирса одним из первых служителей всей деноминации. Достойны восхищения его бескорыстность, ревностность, великодушие, хотя ему и отказали в направлении".
Пирс принял их приговор со смирением:
Одно в моем решении остается неизменным - если мне не разрешили поехать туда, то я приложу все силы, чтобы служить делу этой миссии тут, на родине... Меня не заботит, где я нахожусь - в Англии или в Индии, потому что я занимаюсь тем, что Он мне назначает. Но несомненно, что нам необходимо усиленно молиться, чтобы больше служителей было послано в Индостан.
Он писал письма, стремясь поддержать и утешить Кэри:
Не страшитесь денежных трудностей. Я проеду по всей стране, из конца в конец, но добуду средства для покрытия всех нужд миссии... Есть люди, которые готовы помочь, и Бог найдет их для нас в нужное время.
Интересно, что, находясь в далекой Индии, Кэри почувствовал, какой именно день был назначен комитетом для особой молитвы. Эти верные и испытанные воины обрадовались, когда Уильям Уорд, молодой редактор, работавший в газете, и издатель, с которым Кэри познакомился еще раньше в Гуле, изъявил желание отправиться в Индию. Позднее Пирс, вынужденный отойти из-за болезни от дел, написал Уорду, в то время - студенту-богослову, с просьбой приехать и заменить его на кафедре в течение месяца. Так Уорд получил возможность ближе узнать человека, который так надежно "подстраховывал" Кэри.
Впоследствии Уорд рассказывал о Пирсе: "Как же ярко в Пирсе сияла его личная духовность! Какая душа! Какое рвение во имя славы Божьей! Какая бесконечная доброта ко всем, а особенно к тем, кто любит Христа и доказывает это своей преданностью и посвященностью Его воле. Вместо пены и дыма пустословия, в его мыслях прослеживается полная самоотдача Богу; священный светильник сияет в его речи; всегда спокойный, всегда бодрый. Невозможно сомневаться в реальности религии, если вы знакомы с Пирсом. В нем я видел Бога более, нежели в любом другом известном мне человеке".
В 1793 г. начали проявляться серьезные симптомы ухудшения здоровья Пирса, но вопреки всему этому он нашел в себе силы поправиться, чтобы вновь приступить к исполнению своих нелегких обязанностей. После напряженного дня он обычно просиживал ночи напролет над изучением языка бенгали и всего, что имело отношение к миссиям, и это требовало невосполнимых затрат его здоровья, что ускорило внезапный конец этой плодотворной жизни. Но так сложилось, что всех волновало здоровье Фуллера, и лишь некоторые знали, что жизнь Пирса также находится в опасности. Окружающие не сомневались, что он в состоянии трудиться, "не взирая на погодные условия, по меньшей мере, еще лет тридцать". Он же, вдобавок ко всему прочему, с детства отличался слабым здоровьем, которое унаследовал от матери, умершей при его рождении. Прохладным октябрьским днем, возвращаясь верхом из Кеттеринга, он сильно простудился. Двенадцать месяцев он страдал от этой простуды, от которой ему не суждено было поправиться. С трудом дыша, он едва мог разговаривать с близкими.
Я считаю милостью, - писал он, - что мое здоровье подорвано не вследствие порока - наоборот, я ношу в своем теле знаки Господа Иисуса... Какое сладостное страдание! Я не откажусь от него за все сокровища мира! Это гораздо больше приблизило меня к познанию Бога и Его Слова, чем семь лет учебы.
Для восстановления здоровья был необходим более теплый климат, и С. Пирс, оставив жену и пятерых детей, отправился в Плимут к отцу. Увидев изменившегося от болезни сына, отец сразу же понял всю серьезность ситуации.
Пирс, несомненно, писал Кэри чаще остальных, и это доказывает, что его сердце все еще оставалось верным Индии:
Пока я жив, мое воображение переносит меня к вам в Бенгалию; и если бы я умер, если душам позволено посещать мир, который они оставили, то моя душа скоро будет наблюдать за вашей работой в Муднабатти, конфликтами и отдыхом.
Как же эти люди молились! Их товарищ был болен? Как правило, в этом случае проводился день молитвы о его здоровье. Требовалось принять важное решение? День поста и молитвы упорядочивал хаотичные мысли. Уорд писал Пирсу: "Мы, четверо миссионеров, и братья Фуллер и Сатклиф собираемся вечером в комнате наверху, чтобы вместе молиться и вспоминать смерть нашего Спасителя.
Пирс в письме к своей церкви, где он прослужил десять лет, признается:
Единственный способ быть постоянно счастливым - это всегда смотреть на Иисуса и приходить к распятому Спасителю; отказаться от всех наших ценностей; быть верным Ему во всем; оставить все, что отрицательно влияет на нашу преданность Ему; принимать от Его полноты "благодати по благодати"; довериться всем Его обетованиям и остерегаться всего, что может каким-то образом привести к омрачению общения с Ним и отдалению между нашими душами и нашим Господом.
Нечасто мы встречали людей столь благочестивых и исполненных веры, так любящих друг друга, как эти четверо посвященных христиан и их товарищи-миссионеры в Индии. У.Уорд так выражает свое теплое чувство в письме к С. Пирсу: "О, Боже мой! Чего бы я не отдал за выздоровление брата Пирса! И, если это возможно, сохрани его драгоценную жизнь! Если бы я только мог пойти по воде, я бы уже сегодня вечером, широко шагая, направлялся в далекий Плимут, чтобы прижать его, такого дорогого и так страдающего, к своему трепещущему сердцу".
Теперь давайте посмотрим, как Фуллер относился к серьезной и опасной болезни своего товарища. Он был человеком совсем другого склада, нежели Пирс. "Фуллер плакал редко. Это был человек скорее сильного и энергичного ума, нежели чувствительного сердца. Но ему не были чужды нежность и любовь - мягкий, шелковистый мох вырастает на твердом гранитном основании. Невозможно забыть, как два года он жил с болью в душе, стараясь разобраться, был ли он должен оставить свою маленькую паству в Сотхеме. "Кажется, - писал он, - как будто Церковь и я разобьем друг другу сердца. И после всего случившегося я думаю, что если я и покину их, то только тогда, когда умру"".
Доктор Райленд говорит, что "люди, которые не боятся Бога, с меньшими переживаниями рискнули бы империей, чем Эндрю Фуллер, когда ему предстояло оставить ту маленькую церковь, едва насчитывавшую сорок членов, не считая его самого и его жены". На дне этой мужественной души таились глубокие источники любви и нежности. В тот день 1 июня он не мог сдержать своих слез, ибо никто тогда не терял больше, нежели он. Он знал - лучше, чем другие, - что Пирс являлся оплотом миссии, крепким и надежным. У него не было другого товарища, который был бы столь близок ему по духу. И в самом деле, огонь любви к Богу, пылавший в душе Пирса, часто поддерживал жар его души. Казалось, будто Петр теряет Иоанна. Никогда еще 70-мильный путь Фуллера верхом из Лондона до Кеттеринга не был так исполнен предчувствием беды. Хотя на календаре было 1 июня, в душе Фуллера уже наступил декабрь. Он рассказывает нам, что "на протяжении всего пути в Плимут он не в силах был сдержать слез при мысли, что силы его дорогого друга Пирса вот-вот иссякнут". А когда он уже подъезжал к Кеттерингу, его горе вылилось в горячей молитве, основной мотив которой был: "Пусть Бог Сэмюэла Пирса будет моим Богом".
Будучи тяжело больным, не получив облегчения в более теплом климате, Пирс вернулся домой, проведя перед этим пять дней в семье Райлендов. Еще одной остановкой в пути был дом родственников его жены, где ее сестры заботливо ухаживали за ним. Лишь 19 июля он наконец добрался до Бирмингема, чтобы быть в кругу своей семьи. Двенадцать дней длилось его путешествие из Плимута в Бирмингем. Его жена не могла сдержать стона, когда увидела, как он изменился. Но лишь рядом с ней он обрел мир и покой.
И опять поражает его покорность в предчувствии, возможно, скорой смерти:
Какое же удовлетворение думать, что Бог назначает человеку тот или иной уход из этой жизни, посредством чего Он достигает для Себя наивысшей славы! Размышляя о том, какой смертью мне предстоит умереть, я больше всего опасался туберкулеза. Но, мой дорогой Господь, если такой смертью я могу прославить Тебя, то я предпочту ее всем остальным.
В течение какой-то недели он полностью ослабел.
Мой голос пропал, - сообщает он нам, - так что даже шептать я не могу без боли, и от этого я, бывает, готов начать жаловаться. Как же тяжело видеть лицо дорогой жены, смотрящей на меня с такой любовью, и наших детей и быть не в состоянии сказать им ни единого доброго слова утешения! И все-таки Господь поддерживает меня и в этом, и я верю, что Он будет со мной до самого конца.
Возвращаясь мысленно в тот август, 17 лет назад, когда он еще не стал пилигримом, он вспоминал:
Как же много я видел тех, кто легко уступал и много и охотно говорил!
Когда же состояние больного еще ухудшилось, он уже не мог и писать. Буквально' сгорая от высокой температуры, он умудрялся шептать: "Горячий, но все-таки счастливый".
Справившись с жестоким приступом кашля, он проговорил: "Если когда-нибудь я поправлюсь, то стану с гораздо большим сочувствием относиться к больным". После беспокойной ночи он горячо умолял.''"Молитесь, чтобы я смог все это выдержать. Я боюсь опозорить Бога своим неумением терпеть. Кровать, на которой я лежу, истерзанный болезнью, стала моим Вефилем". 10 октября стал днем освобождения его от боли в присутствии Божьем. Перед смертью, однако, его жена, почувствовав, что смертный час близок, повторила ему заключительные строки ньютоновского гимна:

С этой поры все, кого я встречал, будут работать для меня,
Горькое сладко; лекарство, еда,
Хотя боль в настоящем, я вскоре уйду,
И потом, о как песнь победы прекрасна.

Он уловил конец фразы и с улыбкой еле слышно прошептал: "Песнь победы". "Через несколько минут его не стало - он покинул отходящую осень ради вечной весны и Божьего рая". И было ему всего лишь 33 года. Это произошло за десять месяцев до того, как Кэри узнал о болезни своего дорогого Пирса. Когда весть о его смерти достигла Фуллера, тот написал его жене: "Воспоминания о нем должны быть опубликованы; он является еще одним Брэйнердом". Позже Райленд, прочитав биографию Пирса, назвал его "ангелом".
Вдова Пирса пережила мужа всего лишь на пять лет, за короткий этот срок похоронив также еще и их самого младшего сына Сэмюэла. А как же его остальные дети? Уильяму Хопкинсу Пирсу, когда умер его отец, было лишь десять лет. Он получил отличное образование в области печатного дела, но что было гораздо важнее - он знал, что Христос является Спасителем. Его также влекло в Индию, как и его отца. 23 года он проработал в Калькутте, являясь основателем и основным сотрудником издательства баптистской миссии. Вторая дочь Пирса Анна также отправилась в Калькутту по настоятельной просьбе брата взять на себя заботу о молодых женщинах и девушках Индии. Младший сын доктора Кэри, Джонатан, калькуттский адвокат, влюбился в Анну Пирс, и в 1824 г. молодые люди поженились. Кэри был бесконечно счастлив, что его младший сын соединил свою судьбу с дочерью человека, которого он так высоко ценил и любил. Их дом стал поистине Вифанией.
И на этом мы расстаемся с Сэмюэлом Пирсом, "баптистским Брэйнердом", чтобы встретить его снова среди Божьих святых, которые "следовали за Агнцем, куда бы Он ни пошел".

ДЖОН СМИТ. Человек с мозолистыми коленями

Жизнерадостный, атлетического сложения парень стоял среди грубоватой и шумной компании, и по всему было видно, что их внимание приковано к нему благодаря его таланту подражать голосу и манерам других людей. Как же они смеялись, когда он имитировал медлительную речь, плаксивые интонации и характерные жесты некоторых известных лиц, посещавших молитвенные собрания в Кадуэрте! Невольному свидетелю было бы невероятно трудно поверить, что тот самый Джон Смит, который развлекал таким образом своих почитателей, станет со временем святым Божьим служителем, тружеником жатвы для Христа.
Джон Смит родился 12 января 1794 г. в Йоркшире, в Англии, в семье светского проповедника и его доброй жены. Как они ждали рождения сына, как предавались молитвам о нем, взывая к Всевышнему, чтобы он добился успеха в будущем и приносил пользу людям. Так4 и случилось, но только спустя годы, словно Бог не слышал этих горячих просьб, ибо в возрасте 14 лет мальчика больше привлекало общество порочных и распущенных друзей. Неудивительно, что скоро его стали тяготить строгие правила их богобоязненной семьи, и он принял решение погрузиться в дела мира.
Родители послали его работать у бакалейщика в Шеффилде, но поведение их сына было настолько несносным, что спустя два года его пришлось отослать обратно. Родителям удалось устроить его еще на одно место - в Барнсли, в Йоркшире, но и там, вопреки их молитвам и увещеваниям, он предавался азартным играм, пороку и сквернословию. Будучи шести футов ростом и атлетического сложения, он решил тренироваться, чтобы стать борцом.
Когда юноше было 18 лет, до него дошла весть о духовном пробуждении в его родном Кадуэрте. Его двоюродный брат обратился к Богу. По-видимому, из любопытства он решил посетить родные места, чтобы понять, что же там происходит. Но он абсолютно не был готов к тому, что эта короткая поездка домой так сильно подействует на него. Чувствуя сильное душевное смятение, он решил как можно скорее уехать оттуда. "Джон, - сказала ему мать, - ты скитаешься в поисках счастья, но ты никогда его не найдешь, пока не обратишься к Богу". Прощальные слова матери задели юношу за живое.
Резко повернувшись, он пошел прочь, дрожа всем телом, готовый разрыдаться. Встретив по дороге своих беспутных друзей, он поспешил присоединиться к ним, словно стремясь заглушить в себе духовное пробуждение. Но прежде шумную их компанию окружала теперь плотная завеса молчания. Неожиданно Джон воскликнул: "Я решил жить по-новому!"
Тут же он вернулся в Кадуэрт и направился в маленькую часовню, где шло служение. Теперь он уже знал, что является презренным грешником, и поэтому он, склонившись на колени, стал молиться вместе с окружавшими его христианами, пока еще не закончилось служение. Несколько любящих душ, которые знали, как поддержать его на пути к Богу, проводили его до дома, и там все вместе снова стали молиться за новообращенного. Прежде чем наступило утро, Джон Смит знал, что теперь он - дитя Божие, и в сердце его воцарился покой. Отца тогда дома не было, но когда он вернулся, то нашел сына, за которого он так долго молился, искупленным от грешной жизни. Бремя многих лет свалилось с его плеч, когда он понял, что из смерти сын его перешел в жизнь.
Теперь новорожденное дитя во Христе свидетельствовало о духовной жизни своей неутолимой жаждой к молоку Слова Божьего - Библии. На следующий день после своего обращения бывший сквернослов и азартный игрок прочел тридцать глав из Библии. Он положил эту высоко почитаемую им Книгу на прилавок в магазине, где он работал, и когда не было посетителей, пользуясь возможностью, выпивал глоток-другой животворного Слова. Обладая великолепной памятью, он заучивал наизусть большие отрывки из Священного Писания, что оказалось чрезвычайно полезным для его будущего служения.
Вполне понятно, что энергичному и обаятельному юноше необходимо было остерегаться всякого рода посягательств врага его души, что он и делал, часто уходя в лес или другое уединенное место, где он мог бы без помех общаться с Тем, Кто, будучи невидимым, был так бесконечно близок его страждущей душе. Один из его ближайших друзей рассказывал, как "однажды, после их беседы, он, переживая сильное искушение, ушел в пещеру и находился там, пока все его существо не исполнилось чувством божественного присутствия. Он имел все основания утверждать, - добавляет м-р Кларксон, - что, если бы не эти частые общения с Богом, он никогда бы не был в состоянии вести духовную войну за Христа".
Прежде чем расстаться со своими прежними друзьями, Дж. Смит засвидетельствовал им, что сделал для него Бог. Он порицал их пороки и говорил им о необходимости повернуться к Спасителю, Который всегда готов принять их. В результате этих пылких увещеваний двое из его бывших приятелей обратились к Богу. И теперь, когда у него была совсем иная шкала ценностей, Смит ясно понял, как неправильно он провел все эти годы, которые следовало бы потратить на приобретение полезных знаний. Ему так необходимо было усовершенствовать свой английский язык, что он убедил нескольких друзей присоединиться к нему в занятиях по приобретению более глубоких знаний.
Оставив свою работу в Барнсли, Джон стал посещать академию в Лидсе, где одним из его первых наставников был Дэвид Стоунер, прекрасный человек, подготовленный Господом. Известный своей набожностью, этот преподаватель являлся авторитетом праведности в колледже и никогда не переставал убеждать Джона начать проповедовать. В письме к родителям, описывая этот период, он рассказывает:
Еще немного - и война будет окончена. Преодолев еще несколько противоречий, мы окажемся в славе. В моем Боге я чувствую себя поистине счастливым. Слезы благодарности льются из моих глаз от бесконечной Его любви ко мне. Молитесь, чтобы Бог помог мне, потому что я желаю, чтобы вся моя жизнь была проведена в Нем и для Него.
В другом письме, написанном примерно в то же время, он искренне признается:
Моя душа жаждет тех мыслей, что были во Христе: в результате я сталкиваюсь с противостоянием сатаны, но Господь со мной и всегда поддерживает меня во всех трудностях. Хотя я верю, что во Христе - вся полнота жизни, я все же недостаточно обращаюсь к Нему за помощью и защитой. В искушении я часто на короткое время падаю и уже не настолько бываю уверен в Боге, как тогда, когда у меня все нормально или когда мне так кажется. Но когда я просто прихожу к Господу, рассказываю Ему о своих делах, признаю свою слабость, прошу о милосердии, верю во Имя Его, Он освобождает меня от искушения, является причиной моей несказанной радости в Нем как моем Спасителе. Я могу прийти к Нему благодаря Иисусу Христу и назвать Его своим Отцом. Сам Святой Дух свидетельствует моему духу, что я - дитя Божие.
Впервые Джон Смит попытался проповедовать именно в той самой классной комнате, где Дэвид Стоунер, его наставник и учитель, произнес свою первую проповедь. Он говорил на стих: "...бывает друг, более привязанный, нежели брат" (Пр. 18:24), но вскоре, к сожалению, запутался. В конце концов он признался своим слушателям, что больше ничего сказать не может и, глубоко огорченный, сел. Однако эта неудача была только кажущейся, и она не отвратила Джона от дальнейших попыток проповедования.
Между тем, некоторые его друзья-христиане старались оказать на него давление относительно доктрины "совершенной любви", что, судя по выдержке из приводимого ниже письма, глубоко огорчало его:
Мое сердце отдано Богу. Во всех своих мыслях я стремлюсь быть в Иисусе Христе. Да будет благословен Господь, что я так вдохновляем Его драгоценными обетованиями в своих упорных поисках полного спасения. Я стремлюсь обрести эту чистоту сердца. Об этом я молюсь, читаю, этому учусь, этого жду и в это верю. Это Твоя работа, благословенный Господь! Позволь мне радоваться этому. В ваших молитвах не забывайте того, кто благословляет Бога за таких родителей и кто каждый день молится за вас.
Требования, предъявляемые к принятому им служению, связанному с постоянными поездками, заставили его осознать необходимость такого глубокого преобразования своей жизни, когда он верой принял бы полноту схемы искупления во Христе. Он понимал, что Христос приходил с целью "разрушить дела дьявола". И где эти "дела" занимали более прочное положение, если не во всех фибрах его собственной души? Старая природа Адама в нем, конечно, не приняла Бога, да и не могла принять никогда.
Для Джона Смита вера была самой логичной вещью в мире. Его биограф так характеризовал его в этом отношении: "Сила его веры не знала границ. Когда один человек, который был злым, словно дьявол, нес на себе все когда-либо совершенные грехи, лишь один Смит был способен поверить, что Бог спасет его". Ему довелось услышать:
Это тот путь, на котором я поднимаюсь. Я не стану мучиться, живя в своем неверии: если бы так было, я бы утратил всякую надежду.
Поистине, этот человек обладал замечательным пониманием самой сущности веры.
Хорошо взять на себя смелость принять Бога в Его Слове, положиться на обетования до такой степени, как мы можем, вопреки всем препятствиям и трудностям, пока это легко - ухватиться за благословение, чтобы объявить его нашим во всей его полноте и славе... Мы не в состоянии верить слишком много; мы неспособны поверить слишком быстро. Мы можем обрести покой во Христе ради прощения наших прошлых грехов, ради разрушения тела греха и ради Бога как нашей участи... Мы охраняемы тогда, когда мы доверяемся Божьей Силе через веру.
Его биограф добавляет: "Он был недоволен, когда люди так молились, как будто Бог не расположен дать им Свое благословение, или когда кто-то рассматривал неверие как заурядную слабость".
Отвратительно, когда люди говорят так, будто они благословляют более охотно, чем Бог. Со стороны Бога нет никакой преграды. Он дал нам Своего Сына. Всецело будучи на стороне Бога, я уже не в силах удержать себя от спора. Но эта необходимость сражаться исходит не от нерасположения Бога, а от нас самих или от сатаны; Бог же - неизменен.
Во время своей девятимесячной поездки в Йорк Джон обрел чувство уверенности во всепронизывающей любви Христа, излившейся в его сердце. Его молитвенная жизнь стала во много раз интенсивнее. Теперь существовало нечто, что невозможно было объяснить, но что наделяло энергией этого человека.
С получением этого дара Святого Духа в Его очищающей и укрепляющей благодати стиль проповедования Смита полностью изменился. "Он отказался от рассчитанных на внешний эффект приемов гомилетики, чтобы предоставить как можно больше простора Святому Духу действовать через него. Он считал, что его проповедование должно быть не привлекательными для людей словами человеческой мудрости, а свидетельством Святого Духа, Который никогда не отдает Своей славы человеку. Он увидел путь, на котором плоть может возвыситься даже в служении, и решил проповедовать иначе. Это означало гибель его репутации в отношении даже некоторых духовных аспектов в церкви. Пренебрежение своими способностями явилось для него сложнейшим уроком смирения и самоотречения. Исключительность его положения была в том, что он прекрасно знал, что наделен дарованиями, которые могли бы украсить его проповеди перлами человеческой мудрости, но он неуклонно отказывался проявлять их".
Теперь этот ревностный молодой христианин побуждал своих слушателей не ожидать сколько-нибудь значительных успехов в христианской жизни, пока человеческое сердце не очистится от своей развращенности. В письме к родителям он отмечает:
Развращенность сердца делает нас неспособными к исполнению Божьей воли: это болезнь, бессилие, немощь; это распространяется на все стороны человеческого существования. Но есть "бальзам" в Галааде, там исцеление (Иер. 46:11).
Теперь Джон Смит видел нужду в божественном руководстве даже в самых незначительных повседневных делах. Гораздо легче советоваться с плотью и кровью, чем ожидать полной ясности от Бога прежде, чем что-либо предпринять. Один из его друзей как-то отмечал: "Я помню его замечание об одном случае, когда он поступил правильно, но при этом не выяснил прежде воли Бога. Он определял этот шаг как главную ошибку своей христианской жизни, последствия которой наложили негативный отпечаток на весь его последующий опыт".
При изучении биографии необычайно интересно проследить, как пути преданного христианина пересекаются с жизнями тех, кто в своей жизни испытывает голод в большем познании Бога. Как мы уже знаем, Дэвид Стоунер помогал Джону, когда этот совсем юный христианин только подходил к выбору верных принципов. Затем для дальнейшей помощи ему Господом был использован Джон Нельсон. Однако первое впечатление, полученное Джоном Смитом от собрания этого ревностного и успешного служителя Бога, было не слишком благоприятным. Часто благочестивые люди подобны бесценным самоцветам, скрытым в почве поля этого мира. Их необходимо обнаружить, и нередко понять их способны лишь близкие им по духу люди. Зная цену смиренности ума и кротости духа, они не стремятся произвести впечатление, скорее они предпочитают оставаться незначительными и неизвестными. Лишь благодаря Джону Нельсону Смит усвоил множество практических уроков в искусстве завоевания душ для Христа. Ораторских взлетов, которые, как он знал, понравились бы людям, ему приходилось избегать, чтобы вся слава доставалась Богу.
Под влиянием служения Джона Нельсона он окончательно убедился в вечно возобновляющейся потребности в жизнеутверждающем Духе Божьем.
Я слышал несколько таких проповедей м-ра Нельсона, каких мне прежде никогда не доводилось слышать. Я никогда ни перед кем не сознавал своей незначительности как проповедника так, как я чувствовал ее, когда проповедовал м-р Нельсон. У него было помазание, и это делало его великим. Он сказал мне, что я должен благословлять Бога за бесплодность своих попыток. "Я тащу свое холодное и жесткое сердце на гору Голгофы: если истекающий кровью Агнец не сможет согреть и растопить его, тогда это никому не под силу. Я нуждаюсь, чтобы любовь умирающего Христа излилась в мое сердце. Господи, помоги мне!"
Его биограф рассказывает нам, какое важное значение придавал Джон Смит способности прозревать глубины человеческого сердца. "Развращенность человеческого сердца, как она изображена Иисусом и Словом Божьим, стала предметом его изучения. Но кому дано знать глубины того, что сокрыто внутри человека? Тот, кто проповедует, чтобы обеспечить безопасность церкви, должен быть знаком с болезнью греха, и это Джон Смит определил своей целью... Человеку, который не в состоянии определить ценность своей собственной души, не дано знать цены души другого. Человек, не чувствующий горечь и ужас греха в своем сердце, не различит болезнь греха в мире. Человек, не приходящий в трепет, осознавая грозящую опасность, не ощутит и гибельности безбожия. Человек, совесть которого не окроплена Кровью Христа, не постигнет истинной цены искупления. Ровно настолько, насколько религия становится делом глубокой личной заинтересованности, проявляется забота человека о спасении душ других людей.
У него появились признаки опасной болезни, которая и станет причиной столь раннего завершения этой прекрасной жизни. В письме к родителям он признается:
Я совсем заболел. Был ужасный кашель, который совершенно лишил меня сил, так что я не мог ни читать, ни заниматься. Это сделало мое состояние просто невыносимым: несколько ночей я почти не сомкнул глаз. Я думал, что если бы Бог призвал меня проповедовать, то Он благословил бы меня более здоровым телом. Но, да будет благословен Господь, я гораздо более ободрялся зрительно и слухом, зная, что Бог усиленно действует через меня. Если Господь настолько милостив, что использует меня, то Он имеет на меня права. Ему подвластно все: тело, душа, время, способности - ВСЕ!
Многие из тех, кто прошел подобный опыт освящения, становятся чопорными и самодовольными, не пребывая в каждый миг в зависимости у Бога. Не так с Джоном Смитом! Он понимал, что следствием этого опыта должна быть усиленная молитва и истинно молитвенная жизнь, при которой человек весь уходит в Библию, позволяя Богу говорить через Его Слово. Поистине, не существует праведности помимо той, что каждый день через веру исходит от престола благодати. В одном из писем Джона Смита мы читаем:
Общение с Богом невозможно заменить ничем. Не общаясь с Богом, душа увядает и умирает, она становится испорченной. Но какой же жизнью, красотой и благословенностью Бог может наполнить душу!
Я понимаю, что ничто не заботит нас так, как постижение плана Бога. Он желает сделать нашу святость совершенной и наполнить нас всей Своей полнотой. Это должно стать нашей целью: не просто достигнуть небес, но быть настолько годными для Царства Божьего, насколько сможем, и иметь в себе столько от неба, сколько это возможно, пока мы еще в этом мире. Для этого мы должны обладать очень сильной верой. Давайте же доверимся Божьему Слову и осознаем благословение в обетовании... Давайте взывать к Крови Иисуса!
О, в каком смирении я был последнее время! Моя душа была во прахе перед Господом, и в то же время я чувствовал уверенность малого дитя. Я люблю находиться в этом состоянии... В ваших упражнениях делайте упор на чистоту сердца; покажите, что она обретается и утверждается верой; покажите, что она является привилегией. О, какое счастье освободиться от всякого гнева, недовольства, гордости, злобы и исполниться нежности, мягкости, терпения и смирения... Давайте праздновать себя в Иисусе. Давайте размышлять о Нем, нашем младенце Спасителе в Вифлееме, и быть смиренными. Давайте слушать Его.
Дж. Смит, будучи близким другом Дж. Нельсона, увлекся его племянницей мисс Хаймер. Из письма к ней мы узнаем, что более всего занимало его мысли в то время:
Давайте пристально вглядимся в наши сердца, вглядимся в написанное Слово и обратим свой взор на Бога, дабы Святой Дух озарил Своим светом сердце и Слово. Какое бы мы не заметили в себе несоответствие Слову, давайте предоставим действовать Господу (ибо мы не в состоянии избавиться от него сами) и будем умолять Его до тех пор, пока не почувствуем в себе силу позволить Иисусу уничтожить его. Когда Бог, обращаясь к самым потаенным уголкам души, скажет: "Будь чист", всякая испорченность и развращенность уйдут и душу наполнит чистота.
Давайте не будем терять бодрости духа, какой бы ужас не вселялся в наши души, и какую бы слабость мы не испытывали, и как бы беспомощны мы не были: Кровь Иисуса очищает все, благодать Иисуса всесильна. Иисус наш по вере. Бог предлагает Его нам. Давайте же всецело доверимся Спасителю. Давайте сконцентрируемся у подножия креста, поднимем наши глаза и будем взирать на Иисуса, пока наши сердца насквозь не проникнутся Его любовью до смерти. "Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный". "Будьте святы, ибо Я свят". "Для сего-то и явился Сын Божий", во плоти, - для какой цели? - "чтобы разрушить дела дьявола". О, тогда давайте скажем, как говорит Бог: "Погибель - полная погибель - для греха". Вера, которая является постоянным и сознательным актом, сохранит нас чистыми. Давайте взывать день и ночь к Богу о Его вере - вере совершенной. Мы встретимся с сильным противодействием. Мир не в состоянии принять это, дьявол люто это ненавидит; лишь некоторые исповедующие будут стоять на этом, лишь Божья воля! воля Бога!
Многие преуменьшают значение переживания такого рода, дабы не возносить неподобающим образом индивидуальность. Одна из дневниковых записей Дж. Смита наглядно свидетельствует, насколько низко он ставил свое "я":
Весь этот день у меня не было живого чувства присутствия Бога и Божьего благоволения, которым я так желаю наслаждаться. Я прекрасно сознаю свое невежество и недостаток способностей для дела служения. Все же Господь является вседостаточным, и Он даст мне необходимую квалификацию и помощь. Я верю, что буду более компетентным, чем был до сих пор. Мне следует сетовать на мою неуверенность во всем. Я не молился об этом столько, сколько мне следовало молиться. Божьей милостью я возобновлю мои усилия.
В одном из писем к мисс Хаймер, теперь уже ставшей его невестой, он писал:
Достигайте большей глубины христианства, явного свидетельства Божьей любви в вашем сердце. Опыт Слова; чувствую, что в вас тот же дух, который вдохновлял святых авторов Книг Библии. В последнее время у меня были исключительные и суровые искушения, но благословенный Господь, даровав мне особую силу и милость, помог выстоять в них.
Со временем, женившись, он переехал в графство Ноттингем, где его радовали сцены духовного пробуждения, и мы имеем возможность наблюдать подготовку души, которая продолжила начатое Богом дело. Однажды утром один из друзей Смита сказал ему, что он плохо выглядит, и Джон объяснил, что целые сутки провел в посте и молитве. Он был уверен, что Бог скоро начнет великое духовное пробуждение в Ноттингеме и его окрестностях.
"Некоторое время спустя несколько его друзей как-то вечером зашли к нему домой и нашли его в состоянии глубокой депрессии. Он размышлял о положении грешников в этом городе, об их порочности и много слез проливал из-за их бесчестия по отношению к Богу и Его законам. Он предложил своим друзьям присоединиться к нему в молитве. Один или двое последовали этому приглашению, затем Дж. Смит излил свои скорби перед Господом, исповедуя и оплакивая грехи людей неистово и с невыразимым чувством. Его самозабвенная агония была настолько необычной, что миссис Смит, хотя и привыкшая к его напряжению в молитве, оказалась не в состоянии переносить это зрелище и вышла из комнаты. Его друзья поднялись с колен и во все глаза смотрели на него с изумлением, смешанным с чувством тревоги. Один из них отважился дружески увещевать его и умолял его прекратить. Мистер Смит повернулся к нему и тоном безутешного горя воскликнул: "Ступай человек, склони колени и плачь день и ночь о мерзостях этих людей".
Почти два часа он продолжал призывать Бога, с необыкновенной силой вкладывая в молитву тело и душу, и принужден был прерваться только потому, что довел себя до полного истощения. Такая истовая мольба повлекла за собой признаки грядущего духовного пробуждения и в скором времени "там прошел великий дождь"".
Ричард Треффри, биограф Дж, Смита, вначале с предубеждением отнесся к отзывам, которые он слышал об этом исключительном человеке, но приехав в Ноттингем, он получил отличную возможность самому как следует узнать его. Понадобилось лишь пять минут личного общения, чтобы гость устыдился своего предубеждения. Он вспоминал: "Я быстро понял безграничное духовное несоответствие между нами, но его религия была такого свойства, что вселяла уверенность в тех, кто размышлял о ней. С одной стороны, в ней не было ничего мистического, с другой - исключительного или отталкивающего. В этом плане не было никакого духовного эмпиризма, если можно так выразиться. Никто из тех, кто понимал (а не заметить этого было невозможно) мощь его веры, не мог ни на минуту усомниться, что она полностью соответствовала степени его христианской зрелости".
Его биограф отмечал: "Сразу чувствовалось, что в простоте его веры никакое духовное благословение не было для него ни трудным, ни далеким; и никто не смог бы распознать природу его веры, не уяснив, что подняться до нее способна любая душа, которая по-детски проста, чиста и искренна. И мне лишь остается признать это главной причиной его успеха как проповедника.
Он сам стремился найти наисовершеннейшие модели христианского переживания и ликовал, когда кто-то из верующих успешно переживал этот опыт. Для Джона Смита это было равносильно его собственному успеху. Он рассказывал:
Читая биографию Флетчера, я видел узкий путь: не тот, выбранный мной для себя, но другой, который был еще уже,
Слушая, как некоторые из друзей на вечере любви рассказывают об испытаниях, которые поставили их на колени, он одобряет их поступок, однако советует:
Существует неизмеримо более прекрасный путь: должно быть достигнуто такое состояние ума, когда человеку не потребуется кнут, чтобы он склонил колени, но он станет относиться к этому как к своему долгу, привлекательному наслаждению, которое будет в этом находить.
Его смирение было в высшей степени потрясающим. Когда он уже был настолько болен, что жизнь, казалось, вот-вот оставит его, он высказал пожелание начертать на его гробу слова: "Неверный Джон Смит".
Естественным было бы заключить, что характеру человека, ведущего подобную молитвенную жизнь и несущего такое бремя за других, было чуждо чувство юмора. Но Святой Дух может дать человеку гармонию, которой тот не способен добиться сам. "Доброта его характера не имела предела, - отмечал Треффри, - и в его речах часто сквозил спокойный, беззлобный, но острый юмор, придававший его человеческим суждениям необыкновенную живость... М-р Смит редко отказывался прийти на чашку чая или от других приглашений такого рода. Он полагал, что для выдающегося человека такое "проповедование в гостиных" - важная миссия, в числе прочих обязанностей священнослужителя.
Другой характерной чертой его набожности было его светлое и ясное понимание сути мира невидимого. Мне бы не хотелось много распространяться на эту тему, душа моя этому противится, но очень немногие христиане могли по достоинству оценить эту сторону характера Дж. Смита. Я воспользуюсь возможностью привести тут высказывание одного из его друзей о том, что "он обладал чуткостью умственного восприятия, что позволяло ему верно оценивать положение тех, о ком и с кем он ходатайствовал перед Богом". Кроме того, он как никто распознавал проявления дьявольских сил, противопоставляя им силу веры и, как следствие, спасение людей. Иногда эта его способность проявлялась настолько выразительно, что он действительно обращался к ним как к зримо присутствующим и тоном торжественным и непостижимым, но исполненным уверенности, лишал их возможности действовать в дальнейшем. Однажды в частной беседе, он утверждал, что они давали о себе знать периодически".
Джон Смит отличался сильной тягой к знаниям. В его кабинете была собрана библиотека, где были книги как по богословию, так и по другим отраслям знаний, а также художественная литература. Он одалживал свои литературные сокровища даже самым скромным служителям, чтобы они могли пополнять свой запас знаний. Давайте, однако, подумаем, чем же объяснялась его удивительная способность достигать самых сокровенных уголков душ других людей. Секрет его дара крылся ни в чем ином, как в молитве - непрестанной молитве. И лишь Слово Божье было принято им в качестве руководящего принципа. Биографы и друзья Дж. Смита приоткрывают завесу над святилищем его души и дают нам возможность познакомиться с некоторыми из его почти невероятных молитвенных привычек.
"После домашнего утреннего служения, перед которым м-р Смит несколько часов молился в одиночестве, он вновь возвращался в свою комнату, где на коленях, а часто и пав ниц, боролся с Богом. Нередко под конец этих молитвенных сражений пол в комнате оказывался мокрым от его слез. Как-то он откровенно признался своему другу м-ру Кларксону, что временами его молитва длилась по два-три часа, прежде чем он достигал блаженства, наслажадясь ничем не сдерживаемым общением с небом, к которому он постоянно стремился и в котором непрерывно совершенствовался".
"Часто, - рассказывает другой его друг, - когда я приходил к нему с теми, кто искал спасения, мне приходилось прерывать его молитвы, которые порой продолжались без перерыва по семь-восемь часов". Случалось, что он проводил в молитве всю ночь или почти беспрерывно несколько ночей подряд. Когда ему доводилось проводить ночи вне дома, люди, у которых он останавливался на ночлег, нередко просыпались среди ночи, разбуженные его стенаниями, которые он не в силах был сдерживать".
Мало кто из людей столь глубоко проникался той страстью, что жила в сердце нашего Спасителя, когда Он молился за весь мир, страстью, которая, бесспорно, движет Им, когда Он, в этот самый момент, ходатайствует о Своих святых. Однажды, когда доктора советовали этому воину молитвы воздержаться от публичных выступлений, он предпочел пренебречь своим выздоровлением. Будучи у Дж. Нельсона, он услышал, что проходит служение, и, чувствуя себя немного лучше, просил дать ему слово хотя бы на короткое время. Но переполнявшая его сердце страстная любовь к душам, заставила его говорить гораздо дольше, чем позволяло состояние его здоровья. У него пошла горлом кровь, и есть основания думать, что именно это несвоевременное напряжение сил ускорило приближение его кончины.
Его последним местом назначения был Линкольн, но из-за быстро прогрессирующего туберкулеза легких ему приходилось значительную часть времени тратить на поддержание не слишком большого запаса своих сил. Дж. Смиту пришлось наконец-то провести какое-то время среди самых близких ему людей. Если бы ему был обеспечен лучший уход, его жизнь продлилась бы дольше, но его жена была не в состоянии поехать с ним в Кадуэрт. По его собственному признанию, он прервал работу на три месяца раньше, чтобы постараться вновь восстановить силы.
Сатана яростно атаковал его душу, но израненный воин креста постоянно свидетельствовал этому злостному созданию о своем искуплении Христом. И он силой крови Агнца одолевал своего противника. Он признавался:
Отец, - у меня снова была битва с силами тьмы; но, слава Господу, Он вызволил меня. Благодаря крови Агнца, я вышел из нее "больше, чем победителем".
В других случаях его утешения являлись поистине великими.
Дж. Смиту, которого быстро прогрессирующая болезнь лишала последних сил, приходилось, невероятным напряжением, превозмогать себя, чтобы писать. Этот воин ростом в шесть футов, некогда крепкий атлет, теперь был измотан от беспрестанного непосильного труда. Ему было всего 37 лет, когда он тихо и мирно встретил конец своего земного пути. Тех, кто был рядом с ним, незачем было убеждать в том, что их умирающий брат в преддверии своего триумфа пребывает в радости. Вся его жизнь являлась свидетельством принятия уготованной ему стези.
Потом, преодолев внутреннее борение, умирающий сказал:
Теперь все ясно. Я кое-чего добился в своей работе, но счастлив я вовсе не поэтому. Мое счастье в другом. Теперь я узнал Бога. Я являюсь величайшим грешником и спасаюсь лишь благодаря чудесной Божьей любви, явленной в Иисусе Христе. И к Его стопам слагаю я себя самого и все мои труды.
Посетитель, находившийся у постели больного, произнес: "Слава Богу!" - и умирающий святой ответил: "Аминь". И потом его голос замолк на земле навеки, чтобы он мог присоединиться к искупленным для поклонения Агнцу в Царстве Небесном.
Слишком непомерное божественное напряжение бесконечной любви к душам изливалось через этот канал, ограниченный человеческим естеством. И он не мог не сгореть преждевременно. Такую цену уплатил Дж. Смит за то, что ежедневно в него изливался исходящий от Бога поток любви к погибающему человечеству. Поступал ли он вопреки мудрости? На этот вопрос у нас нет ответа. Но спасти чью-либо жизнь, дав человеку достичь почтенного возраста, лишив его при этом притока божественной любви, - расточительство гораздо большее, чем внешне опрометчивое расходование энергии. Такая жизнь являет собой не менее грустную картину, чем зрелище бездумной растраты огромного человеческого потенциала на пустяки. Человек был создан для общения с Богом и исполнения своей роли, назначенной ему Богом в судьбе мира.
На этом мы завершаем очерк о Джоне Смите. Он исполнил предназначенные ему труды. Его победа не вызывает ни малейшего сомнения, а духовное влияние этого человека откроется нам в полной мере в великий день Суда, когда каждый христианин даст отчет о своих делах.

О, дай мне, Господи, молящееся сердце,
Что изнывает в муках агонии за тех,
Кого держат в плену рождающие грех дьявольские силы.
О, дай мне почувствовать острую боль
Тех, кто познает искусство молитвы заступника
И успешно дерзает вмешиваться в дела
Между Богом и человеком, кто принимает сторону грешника.
Подобно Моисею, в горестном сочувствии
К согрешающему Израилю, позволь мне
Просить заступничества перед Тобой,
О, Святой наш Отче: лицом к лицу!
И, вослед за Спасителем, позволь свою кровь пролить
И принять муки за пребывающую во тьме греховную расу,
Готовому, как Павел, любой ценой
Привести грешный народ на небеса.

Д. А. Саймонс

ЭНН КАТЛЕР. Слишком молодая, чтобы умереть

Энн Катлер родилась в Престоне в 1759 г. До нас дошло совсем мало сведений о жизни этой изумительной молодой женщины, так мало заботившейся о себе и столь ревностно радевшей о деле Царства Божия, что прожила всего 35 лет. Однако нам достоверно известно, что Бог использовал ее в деле духовного пробуждения в областях Северной Англии, населенных преимущественно шахтёрами и ткачами. В том же краю был мощно задействован Уильям Брэмвелл, и Энн Катлер была одной из тех многих, кто обязан своим обращением именно ему. Этот выдающийся служитель Бога был известен своими ходатайственными молитвами еще прежде, чем он был представлен на общественное служение, и плодотворность его деятельности проявилась в количестве его последователей. Подобно своему духовному отцу, Энн Катлер прославилась своими ходатайственными бдениями.
Брэмвелл опубликовал статью о ее плодотворной жизни, но, к сожалению, мы лишены возможности получить хотя бы ее копию. В "Истории методизма" Эйбела Стивенса приведены некоторые сведения о ее замечательной работе. В этой связи автор цитирует упомянутую статью Брэмвелла: "Она посетила нас в Дьюсбери, где религия находилась на весьма низком уровне. В этом округе верующие были разобщены, их группы распались из-за существовавших среди них разногласий. Энн Катлер присоединилась к нашей долгой молитве Господу за Его работу по пробуждению. Внезапно несколько самых предубежденных людей, души которых были сокрушены, мучаясь и горько вздыхая, стали молить об освобождении".
"Работа духовного пробуждения продолжалась почти на каждом служении, и 60 душ в Дьюсбери приняли освящение и ходили в этой свободе. На наших "вечерях любви" всегда бывало многолюдно, к нам приходили люди из всех соседних округов. Множество душ обрели прощение и совершенную любовь.
Спустя несколько недель движение пробуждения дошло и до Гритленда. Энн Катлер вернулась в Берстел, и Бог вновь благословил ее в работе. Она приехала в округ Лидс, где, хотя христианство там было в плачевном состоянии, Господь ее использовал для начала духовного пробуждения, которое вскоре охватило весь округ. Нередки были случаи, когда в течение одного служения человек десять, а порой и больше, принимали Христа как своего Господа и Спасителя. Она и еще несколько христиан получили такое же благословение и в некоторых частях Брэдфорда и Отли. Куда бы ни шла Энн Катлер, повсюду чудесная Божья сила сопровождала ее молитвы. Многим из нас довелось пережить величайшее испытание: видеть, как Господь пользуется совсем простыми средствами и как будто мало использует заложенные в нас возможности.
Энн Катлер многие бы сочли человеком "не от мира сего", она казалась чистым, каким-то неземным существом, словно сошедшим с неба, чтобы благословить церковь в эти дни духовной борьбы. Она всю себя посвятила общественному служению". В своем официальном завете она писала:
Я - Твоя, благой Иисус, я всецело Твоя. И ничего больше у меня в жизни не будет, кроме Тебя. Сохрани же душу мою и тело чистыми в Твоих очах. Дай мне силы избегать всякого рода зла. Сохрани в чистоте мое око, и лишь чистота пусть пребудет в моих словах. Храни меня навеки непорочной девой для Христа. На коленях я даю Тебе обет, что если Ты будешь моим, то я буду Твоей и в мире этом не прилеплюсь ни к кому. Аминь.
"Святость и плодотворность в ее жизни свидетельствовали в ее пользу настолько, что если бы она была монахиней, то ее бы причислили к лику святых. Ее необыкновенная чистота переросла в восторженную и утонченную таинственность, но в то же время сочеталась с несколько несерьезной эксцентричностью мнения и необычностью манер. Все это находило отражение в ее замечательном по своей откровенной и уместной выразительности языке и сдержанном поведении, в котором чувствовалась спокойная нежность и божественный умиротворенный пыл. Живой пример, беседы, письма пробудили значительное число таких посвященных христианок и сохранили в них благоухающий дух святости, который явился подобием жертвенного возлияния на алтарь методизма".
Энн Катлер редко обращалась к людям публично, вся сила ее заключалась в молитвах, которые растапливали лед и самых ожесточившихся собраний. Она была "в молитве постоянна". Как у псалмопевца, у нее была привычка вставать в полночь, чтобы воззвать к Богу. Ежедневно свои первые утренние часы, обычно с четырех до пяти, она проводила "в мольбах за себя, за общество, за проповедников и за всю Церковь".
Она умерла в 1794 г. - умерла так, как жила. В последнее утро своей земной жизни, еще до рассвета, она начала воздавать славу навеки благословенной Троице, очень долго повторяя: "Слава Отцу, слава Сыну, слава Святому Духу!" Наконец, взглянув на окружающих ее, она воскликнула: "Сейчас я умру. Слава Богу и Агнцу вовек!" Это были ее последние слова".

ДЯДЯ ДЖОН ВАССАР. Овчарка Бога

Однажды одного художника пригласили написать картину на стене здания. Поскольку работы велись на довольно значительной высоте, работать ему приходилось на лесах. Увлеченно трудясь над своим шедевром, он машинально стал отходить назад, чтобы взглянуть на свою работу с расстояния, совершенно при этом забыв, что стоит на узком дощатом помосте. Но находившийся неподалеку его друг, предвидя неминуемую трагедию и не видя другого способа ее предотвратить, схватил банку с краской и швырнул ее в картину. Очнувшись, пришедший в ярость художник рванулся вперед, чтобы защитить свой труд. Так была спасена и его жизнь.
Часто Бог бывает вынужден допускать на пути любящего Его человека трагические обстоятельства - если Господь видит, что кто-то слишком озабочен каким-то своим планом, проектом или мирским благополучием, своим раем на земле, при этом упуская то, что для него является самым важным. "Я был разорен, чтобы не быть разоренным" - сказал один знаменитый человек. И многие христиане, как только они достигают своей конечной цели, всегда благодарят Бога за исполнение планов, которые способствовали успеху их карьеры. Они могли бы увидеть эту цель в прискорбной случайности, когда вдруг неожиданно оказывается испорченной картина, которую они рисовали. Даже если дело касается работы для Христа, все же такие вещи заставляют их забыть о конечной цели, ради которой они и были призваны своим Господом.
Именно такую трагедию довелось пережить семье Джона Вассара. Они казались таким совершенным целым - отец, мать и двое сыновей. Затем, в течение нескольких лет, всех, кроме отца, забрал Господь. Самый младший сын заболел и умер в сентябре 1847 г. Старший, 9-летний мальчик, необычайно одаренный, "прошел в жизнь вечную" следующей осенью - после болезни, продлившейся едва ли несколько
часов. Удар от этих двух смертей оказался слишком тяжел для матери, никогда не отличавшейся крепким здоровьем, которая все больше угасала и после года безутешных страданий соединилась со своими сыновьями в лучшем мире.
Биограф Джона Вассара писал об этом периоде: "Лишь раз, той ужасной осенней ночью, мы видели дядю Джона на какое-то мгновение поверженным в уныние. Затем около получаса он лежал и плакал, как безутешное дитя. В этом не было ничего странного. Долгое бодрствование почти вконец измотало его. Всего четырьмя неделями раньше он закрыл для вечного сна глаза своего почтенного отца. Земные возлюбленные отошли в мир иной. Но вера быстро поднялась и возрадовалась в Боге. Орел выше всего летает не в ясную погоду, а во время шторма. Так и верующий обращается к небесам во время тьмы и дикой бури. Сердце одинокого человека вскоре восстановит прежний мир и доверие и восторжествует в Скале своего спасения. Ушедшие обрели мир и покой. Но у каждого из них оставались еще какие-то дела, пусть даже их было совсем немного... В наступающие дни ему предстояло быть сыном утешения для многих скорбящих. Ему предстояло служить сокрушенным душам с поистине женским участием. Ему доводилось говорить, глядя в глаза, потускневшие от слез, следующие слова: "Я был на том же пути, и мне знакомы его горечь и блаженство"".
С каждым развязанным мирским узлом дядя Джон все острее чувствовал себя призванным вечно быть в дороге, и, присоединившись к "Америкен трэкт сэсайэти" (обществу по изданию и распространению религиозных брошюр), он стал разносчиком христианской литературы. Это открывало ему двери многих домов по всей стране. И взяв посох пилигрима, он отправился в путь, чтобы вернуть на путь истины многих заблудших овец. О себе он говорил: "Я всего лишь старая овчарка и стараюсь помочь пастырям ухаживать за своими стадами".
Но давайте хотя бы вкратце познакомимся с родословной Джона Вассара. Его предки происходили из старого почтенного рода гугенотов и вынуждены были покинуть Францию из-за своего стремления к религиозной свободе. Именно поэтому они оставили родные места и обосновались в Норфолке, в Англии. Там проживали три поколения Вассаров, но затем Томас и его младший брат Джеймс в 1796 г. отправились в Америку на корабле "Критерион". Наконец они поселились в Покипси, на Гудзоне. Какое-то время они там занимались фермерством, но вскоре стали предпринимателями. Томас Вассар женился на Джоанне Эллисон, которая была на двенадцать лет моложе его. 13 января 1813 г. у них родился сын, которого назвали Джоном Эллисоном Вассаром.
Джон Вассар рос трудолюбивым мальчиком и впоследствии, уже подростком, поступил работать на кирпичный завод отца. Однако в юные годы он вовсе не был религиозен, мог богохульствовать, впадал в ярость, порой проявлял жестокость нрава. В 25-летнем возрасте он женился на молодой девушке, дочери набожных родителей, которая, как и он, была далека от Бога. Теперь, когда его положение изменилось, он стал работать со своим двоюродным братом Мэтью, владельцем пивоваренного завода. Прилежный в делах, Джон подавал надежды и рассчитывал со временем стать полноправным партнером своего кузена. И поэтому казалось, что для Джона Вассара все складывается как нельзя лучше. Его семейная жизнь была прекрасной, здоровье - превосходным, финансовые перспективы - блестящими.
Приблизительно в это время в Покипси произошло духовное пробуждение в баптистской церкви, и его двоюродный брат Мэтью пригласил Джона на богослужение. Джон всячески уклонялся, но наконец подрядился один раз там все же поприсутствовать. Во второй раз его уже не пришлось Долго уговаривать, и на том богослужении глубокое, насквозь пронзающее душу сознание собственной греховности сошло на него. Он устыдился своего неуправляемого характера и глубоко сокрушался об этом. Той ночью он не мог понять, как его жена могла спокойно спать, когда он находился на пути в ад. Не выдержав, он разбудил ее, чтобы побеседовать об этом.
Настолько глубоким было его покаяние, что при последовавшем своем рождении заново он пережил такие же яркие чувства, что и апостол Павел на его пути в Дамаск. Итак, ему было 28 лет, когда в его жизни произошла эта величайшая перемена. Как все изменилось! Теперь рядом с ним всегда была Библия, чтобы и во время работы он мог мельком заглянуть в нее, а потом часами размышлять о прочитанном. Поистине, он был на пути к тому, чтобы быть устыженным Богом, и желал беседовать с Небесным Отцом, преклоняя колени среди пивных бочек. "Небо кажется слишком далеким, - говорил он, имея в виду свое положение на пивоваренном заводе, - когда я смотрю на него из-за пивных бочонков". Действительно, вскоре он оставил пивоварение и в течение некоторого времени занимался пропагандой воздержания от спиртных напитков.
Именно тогда разразилась эта страшная трагедия в его семье. И все же насколько же беднее мог бы быть мир, если бы не этот ужасный конец семьи Джона, что побудило его направить свои усилия на новое дело для Христа. Ведь в конце концов именно его подвижничество в распространении христианской литературы принесло ему широкую известность. Его посвящение было настолько совершенным, что он был готов "следовать за Агнцем, куда бы он ни шел". Любовь Христа изливалась через этого освященного и посвященного члена Тела Христова. Посвящение сделало возможным, чтобы этот человек в любое время был ведом Святым Духом к душам, готовым к принятию Бога. Слушая Господина жатвы, Вассар получал сведения о местонахождении душ, созревших для жатвы.
Впервые он свидетельствовал в своем Иерусалиме. Но Покипси не пожелал воздать честь своему пророку - так в своё время Иерусалим не признал Христа как Мессию. Поэтому этот посланник Христа направил свой путь на запад. Шел ли он пешком или ехал в фургоне, он считал себя верной "овчаркой Бога", терпеливо сгоняющей заблудших овец. Вот одна из иллюстраций, демонстрирующая его преданность и помогающая понять, почему этот скромный книгоноша был столь интенсивно использован Богом.
Это был человек из графства ... мистер Р., живший в стороне от всех в бревенчатом доме. Навсегда остались в моей памяти дни, проведенные с ним. Как же он не любил каяться! Но в конце концов он все же пришел к этому. Милость, проявленная к нему, была невероятно велика. Потом он получил превосходную жену-христианку, как и многие другие. Все это способствовало тому, чтобы творить добро. Он сильно любил свою жену и иногда подслушивал ее молитвы. Ему было известно ее отношение к этому. Я полагаю, что видел этого человека раз двадцать. Иногда он -бывал в хорошем расположении духа, иногда - нет.
Как он вышел из себя, когда я как-то раз дружески заговорил с ним о его душе! Как вы понимаете, он не был свободен в своих грехах. Иначе у людей не бывает. Они пытаются быть свободными, они претендуют на то, чтобы быть свободными, они притворяются свободными, но они не свободны. Они не могут быть свободными. Нераскаявшийся грешник несчастлив. Временами этот человек приходил в неистовую ярость. Но он ни разу меня не ударил. Раз или два он чуть было этого не сделал... Это произошло, когда я знал его уже достаточно долго. В тот день я искал с ним встречи и зашел к нему на участок, когда он там работал. Увидев меня, он отбросил мотыгу и пошел мне навстречу свирепый, как лев, бранясь и сквернословя.
Я остановился, и он тоже замедлил шаг. Так мы стояли и смотрели друг на друга. Наконец, я сказал: "Дорогой м-р Р., вы никогда не обретете мир, пока не отдадите свое сердце Богу". Я уверен, что говорил с ним любезно, мне казалось, я вот-вот заплачу - сильно я сожалел о нем. Но мои слова только усилили его ярость. С пеной у рта он закричал во весь голос, чтобы я убирался и никогда больше не попадался ему на глаза, иначе он убьет меня. Не сказав ему в ответ ни слова, я спокойно ушел, но был почти уверен, что конец близок, что долго он так не продержится.
В следующий раз я отправился к нему той же дорогой и когда уже подходил к его дому, мне показалось, будто этот человек, стараясь остаться незамеченным, скользнул за угол дома по направлению к амбару. Я подошел к двери дома и спросил у хозяйки, где ее муж.
- О, мой несчастный муж! - грустно сказала она, и на ее глазах показались слезы.
- Крепитесь! - постарался я ее утешить, - я верю, что Господь найдет его именно сегодня, Где он?
- Он мне велел не говорить вам, где он, - ответила женщина. - Как только он увидел, что вы идете к нам, он тут же поспешил скрыться. Только мне кажется, что он направился к амбару.
- Теперь, дорогая сестра, останьтесь здесь и молитесь, а я пойду и постараюсь его найти. Затем я пошел в сторону амбара. Я знал, что его гордое сердце на пути к капитуляции, раз он так старается избежать встречи со мной.
Я попытался открыть одну из дверей амбара, но она оказалась запертой изнутри. Я постучал, ответа не последовало. Было тихо, как в могиле.
- Мистер Р., - крикнул я, - разрешите мне войти, прошу вас! Ведь я всего лишь бедный грешник, спасенный Божьей благодатью! И та же самая благодать спасет и вас, если только вы допустите это! Пустите меня ради Иисуса Христа, пожалуйста! Потом я, обойдя дом вокруг, подошел к другой двери, которая также оказалась запертой. И снова я стучал, умоляя, чтобы он позволил мне войти.
Наконец, когда я уже стал опасаться, что, возможно, и на этот раз мне придется уйти ни с чем, я вдруг услышал чей-то вздох и шаги - внутри кто-то подошел к двери. Потом я услышал лязг открывающегося запора. Я не знал, что произойдет в следующую минуту. Дверь медленно отворилась - за ней стоял он. Достаточно было лишь взглянуть на него, и становилось совершенно ясно, что Бог выиграл эту битву. Его лицо было бледным, но на нем не было видно и следа гнева. Он пытался что-то сказать, но не мог. Я подошел к нему совсем близко, взял его за руку и сказал: "Дорогой мистер Р., давайте преклоним наши колени и вместе поблагодарим Бога!" Так мы и сделали.
Насколько же больше в той молитве было слез, чем слов! "Теперь, - проговорил он, как только смог снова владеть своим голосом, - давайте пойдем к моей жене". Я уверяю вас, что всего лишь две минуты потребовалось, чтобы мы дошли, от амбара до дома, но эти две минуты для него, казалось, были самими счастливыми за всю его жизнь. И если бы только вы могли увидеть лицо той женщины, когда она увидела нас идущими рядом. Она знала, что это означало. И кроме того, достаточно было мельком взглянуть на него - и все сразу становилось ясно. Кажется, никогда в жизни мне не доводилось видеть более счастливой женщины.
Еще один случай показывает, как чутко внимал призыву своего Господа и как был послушен этому призыву сей верный страж Божьих овец. "Однажды, направляясь пешком из Покипси в Плезант-Валли, он догнал человека, погоняющего упряжку волов. Дальше они пошли, беседуя, вместе. Через минуту-две дядя Джон произнес имя Иисуса Христа, которое ставил превыше всех остальных имен, когда-либо им произносимых, и начался разговор на самую сокровенную тему. С предельной искренностью дрожащим от волнения голосом этот человек сообщил Вассару, что уже не одну неделю старается нащупать свой путь к Богу. Об этом он ни с кем пока не говорил, и никто ему ни разу не сказал ни слова на эту тему, для него окутанную мраком и неопределенностью.
Таким образом, Спаситель, Которому "надлежало идти через Самарию", потому что там была погибшая душа, жаждущая услышать Слово Жизни, в тот день послал Своего верного слугу к той вопрошающей душе. Джон знал, как следует поступать в подобных случаях. Его слова соответствовали состоянию кающегося грешника, как выемка на стреле соответствует тетиве лука. Прямо у дороги они склонили колени для их общей молитвы. В скором времени они расстались, и новообращенный продолжил свой путь, обретя несравненную радость.
Едва они расстались, как Джон заметил человека, распахивающего свое поле неподалеку от дороги. Все еще находясь под впечатлением от недавней беседы, он тут же задал себе вопрос: "Не могу ли я вон там найти еще одну такую же душу? Кто знает?" И прямо через поле он поспешил к тому человеку. Может показаться удивительным, но так он нашел еще одну обеспокоенную душу, готовую принять Христа. И вскоре пахарь, оставив свой плуг, склонился вместе с ним для молитвы. Так мир Божий вошел в сердце этого труженика".
Но не только к пахарям и простым труженикам шел преданный слуга Господа, называвший себя "овчаркой Бога". Джон Вассар повсюду искал души, готовые к принятию Господа Иисуса Христа. От дома к дому он ходил и в богатых кварталах Бостона. Одну из улиц в этих районах для избранных он называл "улицей богачей". Там его далеко не всегда встречали вежливо, поскольку он был распространителем христианской литературы. Таких людей часто считают надоедливыми, на них смотрят свысока, порой даже с презрением. Вот несколько примеров того, что его живая любовь распространялась даже на относившихся к нему с явным пренебрежением богачам.
"Одна дама, услышавшая об этом необычном человеке и о том, что он делает, сказала: "Если только он подойдет к моему дому, дверь перед его носом захлопнется". На следующий день Вассар, ничего не знавший об этом заявлении, звонил в дверной колокольчик у порога ее дома. Как только она увидела, кто к ней пришел, она тут же захлопнула дверь прямо перед ним. Тогда Джон сел у нее на пороге и запел:

Но каплям скорби никогда не оплатить
Тот долг любви, что я имею,
О, мой Господь, я отдаю всего себя,
И это - все, что я умею.

Хозяйке дома, услышавшей столь искренние слова его песни, вдруг открылась вся ее греховность. Устыдившись, она открыла дверь и пригласила войти в дом того, кто указал ей путь ко Христу.
Однажды брат Вассар пришел ко мне и сказал: "Завтра я собираюсь пройти по Юклид-Стрит и хотел бы, чтобы вы молились за меня". Я обещал исполнить его просьбу, но просил потом рассказать мне, каким будет первый день посещения им жителей этой привилегированной улицы. Я привожу его рассказ о том, как прошел его самый первый визит в тот день.
В дверях первого красивого особняка он встретил хозяйку дома, которая, увидев его, спросила:
- Что вам угодно, сэр?
- Я книгоноша и продаю вот эти книги, - сказал он, указывая на полную корзину книг.
- У нас есть библиотека, - ответила женщина.
- Я в этом не сомневаюсь, - ответил брат Вассар, окинув взглядом здание, и тут же продолжил, ничуть не смутившись резкостью ее ответа, - дело в том, что я являюсь ногами Буньяна, Бакстера, флавела и других. И все они в этой корзине.
Леди, явно удивленная неординарной внешностью посетителя и необычностью его манер, пригласила его в гостиную. Получив таким образом доступ в ее дом, он приступил к решительному штурму укреплений ее сердца.
- Я являюсь членом церкви, - продолжала хозяйка дома.
- Я тоже, - ответил брат Вассар. - Только я сомневаюсь, что Бог примет списки нашей церкви. Ведь Он принимает в расчет лишь имена, записанные в книге жизни Агнца.
Атака началась успешно, на хозяйку дома стремительно был обрушен град стрел любви. Укрепления пали, замок был взят, и женщина со слезами на глазах воскликнула: "Я знаю, что недостаточно просто считаться членом церкви. Вы говорите так же, как моя мама. Да, я верю, что вы по-настоящему любите Иисуса".
- Благословен пусть будет Господь, Который сделал нас братом и сестрой. Если вы любите Спасителя, а я вижу, что это так, то не согласитесь ли вы помолиться вместе со мной?
- Я с радостью буду молиться с вами, - ответила она. Совсем рядом, бок о бок они преклонили колени, и Джон излил всю свою душу в мольбе. После молитвы женщина спросила:
- Сколько стоят ваши книги?
- Какая именно? - спросил брат Вассар.
- Все, - последовал ответ.
Потом она велела слуге отнести все книги, принесенные Вассаром, в библиотеку, расплатившись с Джоном- Помимо этого, она дала Вассару денег на его личные нужды. При расставании она со слезами на глазах просила у брата Вассара прощения за свое поведение в начале их знакомства.
- Не вспоминайте об этом, сестра, - успокаивал ее брат Вассар, - вы же знаете, что пришлось вынести нашему благословенному Господу".
Неизвестный свидетель описанного случая так характеризовал этого необыкновенного христианина: "Я не думаю, что его характер имел в точности те же стадии роста, какие прошли очень многие христиане. В Иисусе Христе он представлялся человеком, рожденным в полный рост. О реке Иордан говорят, что в отличие от большинства других рек, которые начинаются малыми ручейками, вбирая затем в себя мелкие речки, становясь полноводнее, она мощно вырывается из одного громадного источника, как река, несущая свои воды к морю".
Спустя пять лет после смерти жены, Дж. Вассар женился вторично, но перед тем как совершить этот важный шаг, он предупредил свою будущую супругу, что ей придется мириться с тем, что значительную часть времени он будет отсутствовать. Он был призван божественным образом и ни в малейшей степени не склонен был скрывать, что свою жизнь он полностью посвящает Господу.
Многочисленные поездки этого скромного распространителя христианской литературы неизбежно сделали его частым гостем в домах служителей. Пастором широко известной баптистской церкви в Бостоне в то время был необычайно исполненный Святым Духом служитель А. Дж. Гордон, который с радостью принимал дядю Джона Вассара в своем доме, С глубоким уважением к нему пастор Гордон отмечал: "Я с уверенностью могу сказать, что ни от одного из живущих людей не получал я такого укрепления и вдохновения. И хотя у меня нет возможности проследить все этапы его служения, я со вниманием отношусь к его пути и бесконечно восхищаюсь его делами. Его жизнь была настолько отдана Богу, что в буквальном смысле не оставалось ничего, что бы еще возможно было отдать, а его общение с Богом было настолько тесным, что совершенно чуждый ему язык мира с его болтливостью, легкомыслием и пошлостью явно был для него иностранным, в то время как язык неба - истинно родным. Тот, кто никогда не был знаком с Джоном Вассаром, с трудом может представить себе, какое впечатление производил он на человека при встрече. Как будто при контакте с ним людям передавался мощный электрический импульс. Истовость его рвения поражала, мгновенно оказывала на собеседников магнетическое воздействие. Ему было свойственно вначале, "с одного удара", поразить человека, а потом вступить с ним в дискуссию.
С глубочайшим интересом, - продолжает пастор Гордон, - я вспоминаю его исключительное посвящение и постоянную готовность молиться. Возможно ли человеку жить ради единственной цели - прославления Бога в спасении душ - и преследовать эту цель с таким рвением и энтузиазмом, с каким купец гонится за прибылью, а политик - за властью? Было бы прекрасно в наше время скептицизма найти хотя бы одну жизнь, которая может ответить на этот вопрос, не задумываясь.
Этот человек ничего другого не знал, ни о чем другом не помышлял и ни о чем больше не спрашивал, кроме одного... Когда ему случалось трудиться среди моей паствы, он тут же принимал на себя бремя всей церкви и прихожан и начинал усердно молиться за них, как будто сама его жизнь зависела от этого. Это ходатайство длилось днем и ночью, со многими слезами на протяжении всего времени его пребывания у нас. Впрочем, он никогда не говорил, что молился всю ночь. Но я мог слушать его, снова и снова, рвущимся вперед во тьме, "пронзительно взывая к Богу", и я знал, что это бремя существовало. И это была церковь, неизвестная ему до того самого дня. Это была паства, ни одного человека из которой он до тех пор ни разу не встречал.
С душой, связанной нерушимым братством со Христом, он стал "крещен во все звания". Он больше не любил людей с "плотским сердцем". Вместе с апостолом Павлом он мог бы сказать: "Бог - свидетель, что я люблю всех вар любовью Иисуса Христа" (Флп. 1:8).
Эта свойственная ему набожность была чем-то настолько удивительным и прекрасным, что хотелось бы особенно отметить ее как главный секрет всей его жизни. Хозяйка дома, где он однажды ночевал, передала мне рассказ, услышанный ею наутро от искренне удивленной ее молодой служанки-католички: "Миссис В., этот почтенный человек молился всю ночь. Это меня так взволновало, что я совсем не могла спать. Если бы в нашем доме жил такой человек, я бы никогда не знала страха".
Мне никогда не приходилось слышать от него каких-либо пространных вступлений, прежде чем завести речь о глав' ном. Он тут же переходил к сути. Первым, о чем он спрашивал после приветствия, неизменно оставался жизненно-важный вопрос: "Друг мой, разрешите спросить: рождены ли вы заново?"
Я думаю, что он умышленно взял это себе за правило, что, как подтвердил многолетний опыт, оказалось в высшей степени мудрым. Отмечая, что многих неприятно поражало столь резкое начало разговора, я все же сожалел, что ему недостает казавшейся мне такой необходимой учтивости. Но обретя известный опыт, я все-таки изменил свое мнение и пришел к выводу, что для успеха личной евангелизации прямота является одним из наиболее важных условий.
Человек, к которому он обращался, всегда чувствовал потрясение, испуг, иногда гневался, но в большинстве случаев был глубоко задет за живое. Но необходимо отметить, что в этой резкости никогда не было ни малейшего оттенка суровости... Вообще о его посещениях до меня доходили порой далеко не лестные отзывы. Но на всех он производил незабываемое впечатление, а иногда результат встречи с ним проявлялся спустя годы.
Известный служитель Господа говорит о привычке Дж. Вассара ходить из дома в дом с его неизменным вопросом и утверждает, что знал, в какое волнение он повергал весь город, проведя в нем "духовную перепись". Но когда его лемех переворачивал общину, как пласт земли, наступало время плодотворной работы... И это правда. Та самая обида, которую он столь часто наносил людям, играла роль открытой двери в сердца, прежде безнадежно закрытые.
Жизнь, о которой я рассказываю, производила неизгладимое впечатление еще в одном - его состояние духа резко контрастировало с той набожностью и благочестием, какие обычно наблюдаешь в церкви. Касаясь этого, я перехожу от силы христианской беседы к силе христианского примера... Мы восторженно говорим об апостольской ревностности и изначальной набожности, но окажись среди нас живой пример такой набожности, я совсем не уверен, что его будут восторженно приветствовать.
Крайности всегда приводят людей в смятение. Раскаленный докрасна энтузиазм ради Христа, внезапно соприкоснувшись с обычной тепловатой набожностью неизбежно заставит ее закипеть и вызовет шипение.
Несходства характеров вполне достаточно, чтобы вызывать антагонистическое чувство, даже если нет никакого духовного неприятия. Этот принцип прослеживается всюду: в вере, в жизни, в нравах. Неприкрытое, молчаливое присутствие пугающего контраста является сигналом тревоги...
Итак, он вселял в души смятение везде, где проходил. И как справедливо говорит писатель, которого я цитировал выше, его в высшей степени страстное противостояние было сродни тому, что происходило со старшим братом в притче о блудном сыне. Вызывающий уважение, сдержанный, благоразумный служитель, чьей главной заботой была незыблемость религиозных устоев, поражался пылкому усердию этого человека и приходил в смятение. Не утруждавший себя житель Сиона был возмущен своевольным вторжением в его покой этого "ревностного евангелиста".
Прямо в лицо ему могли бросить: "Вы не в себе". Служителя, который принимал этого нарушителя спокойствия, часто предупреждали, чтобы он отослал его прочь, чтобы не будоражить церковь. И, таким образом, когда он прекрасно проиллюстрировал слова Писания: "Ревность по доме Твоем снедает Меня* (Ин. 2:17), то в отношении него в точности исполнилось и другое: "Злословия злословящих Тебя пали на Меня" (Рим. 15:3)".
В наше меркантильное время трудно понять столь полное бескорыстие Джона Вассара. Преподобный А. Дж. Гордон так характеризует этого скромного книгоношу, размышляя о простоте его доверия Богу во всех своих нуждах. "Никогда он, как многие христиане, не ломал голову над тем, где достать деньги, однако с готовностью принимал участие в тех, кто приходили к нему узнать, как поступать в этой ситуации. Если стараниями благодарных новообращенных золотая 10-долларовая монета незаметно оказывалась в его кармане, он поступал, как гражданин Царства Небесного, удивляясь, чьи "образ и надпись" это могли бы быть и какую возможную ценность эта монета могла бы иметь для него, чужестранца и пилигрима на этой земле. Я опасаюсь, что если стану описывать все его "странности", то в своем равнодушии к ценностям этого мира он вполне может предстать почти что гротеском".
Завершая краткое жизнеописание этого необыкновенного служителя Бога, исполненного Божьей любви к душам и неустанного молитвенника, нам бы хотелось особо отметить следующее. Есть люди, настолько восприимчивые к водительству Святого Духа, что они в любое время готовы и пригодны идти для Бога куда угодно. К разряду таких людей и относился Джон Вассар, обладавший в огромной мере этой чуткостью.
Когда ему открылась истинность старой пословицы "Нет пророка в своем отечестве", он был готов идти на запад. А когда разразилась гражданская война и молодые солдаты ощутили острейшую нужду в добром и любящем священнике, то дядя Джон стал самой подходящей кандидатурой для этих парней, завтрашний день которых был столь неопределенным. Обычно, снабжая их мылом, карандашами, бумагой и прочими необходимыми мелочами, прежде всего заботился о благосостоянии их душ.
После войны на юге ощущалась острая нужда в воскресных школах, которых там было совсем мало. Людей, пригодных для этой работы, не хватало. Но дядя Джон готов был восполнить и эту нужду. Сотни негритянских детей окружали этого добрейшего пожилого человека во время богослужений. Потом, переехав во Флориду, он обнаружил, что зачастую в радиусе 60 миль не было ни одного проповедника. Когда какой-либо служитель Бога нуждался в помощнике в деле духовного пробуждения, дядя Джон всегда откликался и оказывал поддержку.
Его двоюродный брат Мэтью Вассар, состоятельный пивовар, имел хороший постоянный доход и построил внушительное здание колледжа Вассара. Джон Вассар избрал более скромное служение распространителя христианской литературы. Когда в Покипси 9 декабря 1878 г. состоялись его похороны, то, несмотря на мрачную погоду и шквалистый ветер, многие пришли проститься с воином, сумевшим противостоять шторму жизни и теперь вошедшим в вечный покой Бога.

Что за славный обмен он совершил!
Его меч был вложен обратно, он поднял скипетр,
Его призыв к оружию сменился на песнь победы,
Его потрепанное в боях знамя - на одежду триумфатора,
Его ложе смерти - на трон бессмертия.

"Если бы мне пришлось выступить с проповедью на похоронах Джона Вассара, - сказал его пастор д-р Кендрик, - то текстом ее стали бы слова: "...Ревность по доме Твоем снедает меня...".
Если бы у него был герб, на нем следовало бы изобразить пылающее сердце. Будучи ревностным, он не был придирчивым и беспощадным критиком. Он обитал в более высокой сфере духовной жизни, чем его братья и сестры, но оставался неизменно терпелив в ними. "...Его влекло небо, и он шел этой дорогой..." Если не было возможности творить добро, то он отправлялся на поиски. В этом отношении я не знаю никого, подобного ему".

ДЖОРДЖ РЭЙЛТОН. Ревностный труженик на ниве Божией

6 июля, в один и тот же день, но с разницей в несколько столетий, родились двое преданных и в высшей степени ревностных христиан. Одним из них был Ян Гус в Богемии, другим - Джордж Рэйлтон из Армии Спасения. Оба они свято хранили верность своим идеалам и были убеждены, что они в долгу перед своим поколением. Их жизни были одинаково бурными. Ян Гус принял мученическую смерть, в то время как Рэйлтон тридцать с лишним лет переживал полное одиночество и в эти годы много переезжал. Эту страсть к путешествиям он пронес через всю свою жизнь.
Ко времени появления на сцене Джорджа Рэйлтона в религиозном мире тон задавала заурядность, и о человеке, который всем своим существом сознавал, что его еда, одежда, сон, его семья - все должно быть подчинено "единственному делу жизни", неизбежно должны были пойти слухи, что он "не в себе". Некогда родные братья Иисуса Христа точно так же говорили о Нем. А те, чья любовь во имя Христа и Его Царства перевешивает любое другое соображение, считали его очень странным или, как говорят, "тронутым". Люди постарше покачивали своими мудрыми головами, когда речь заходила о молодом Рэйлтоне, который "молился, пока его колени не деревенели, и проповедовал до хрипоты, пока сам мог слышать свой голос".
Жизнеописание Джорджа Скотта Рэйлтона является поистине захватывающей историей. Он был сыном родителей-миссионеров, которые придерживались одинаковых взглядов на посвящение христианина. У них было двое сыновей, которые отдали себя на служение Богу. Должно быть, то высокое качество христианства, пример которого Джордж видел в жизни своих родителей, заставил его глубже осознать, что значило быть христианином во всем и чего это стоило.
Будучи семилетним, Джордж уклонялся от Бога, возможно, не желая быть в конфликте с Тем, Кто требовал такого самоотречения и такой жертвенности. Как бы то ни было, он сам управлял своей жизнью, пока в десятилетнем возрасте не заболел довольно опасной формой гриппа, унесшего многих, превосходивших его физической крепостью. Джордж тайком слышал, что говорили взрослые о коварстве этой болезни. Лежа в постели, он начал всерьез размышлять о своем положении перед Богом, с Которым у него не было согласия.
Он всегда старался доказать, что, подобно умирающему вору, будет готов на смертном одре предстать перед своим Господом, но было известно, что при этой разновидности гриппа больные часто впадали в беспамятство. Хорошо поразмыслив, мальчик понял, что, откладывая свое спасение на потом, он может и не успеть сознательно передать себя Богу. Поэтому, пока его родители были на богослужении, он всем сердцем торжественно принял Господа и родился заново. В его душу хлынул такой поток радости, что он пустился в пляс по комнате, забыв о прежней боли и горьких чувствах.
Перед мальчиком не стоял вопрос о принятии его Небесным Отцом, и кроме того он верил, что после рождения свыше совершалось полное освящение, производящее в сердце чистоту, сказывающуюся во всем. В возрасте 15 лет Джордж получил благословение очищенного сердца, всецело посвятив свою жизнь Господу. Как показала вся его дальнейшая жизнь, этот пережитый им опыт оказался истинным.
Спустя четыре-пять лет в их округе свирепствовала эпидемия холеры. Большинство, опасаясь за свою жизнь, старались избегать контакта с умирающими. Родители Джорджа, однако, не отказались от своих убеждений и продолжали считать, что их долг - отдать себя пораженным этой болезнью. Вскоре они оба умерли от холеры, оставив своих сыновей сиротами. Джордж тогда был еще школьником, а Ланселот, который был на шесть лет старше, решил стать методистским священником.
Однако в скором времени Джорджу пришлось столкнуться с миром лицом к лицу. Это произошло, когда, работая на одного из своих родственников-судовладельцев, ему пришлось подвергнуть испытанию свои христианские принципы. Джордж отказался написать от имени компании ряд писем, ибо не мог порешить против истины ради торговых прибылей. Поэтому смелый юноша был уволен и очутился плывущим по течению в этом огромном мире.
Когда душа стоит на распутье и не знает, по какой дороге пойти, Бог использует печатное слово. Так в руки этого осиротевшего юноши, которому было немногим больше 20 лет, попала брошюра Уильяма Бутса. И зажигающие слова этого ревностного служителя Бога эхом отозвались в юном сердце Джорджа. Он пытался найти себя в методистской церкви, но то пылкое рвение, с каким он желал начать "завоевание душ", не нашло там должной поддержки, и ему не удалось зажечь жаркое пламя посвященности, которое уже горело в нем самом.
Джордж быстро установил контакт с Бутсами. Их влекло друг к другу. Они нашли в этом оказавшемся не у дел молодом христианине именно те качества, которые были им так необходимы в то время. Юноша же обнаружил в этих зрелых христианах с горячими сердцами необыкновенное чувство единства цели. Работая их помощником, ему пришлось жить в их доме в течение одиннадцати лет. Особенно в миссис Бутс он нашел то же, что было свойственно ему самому, - сердце, всецело посвященное Господу.
В эти первые дни существования Армии Опасения Джордж, будучи необыкновенно одаренным, нашел себя в написании призывных статей, в которых он старался донести до людей принципы и цели их организации. Таким был Джордж Рэйлтон, внесший свой вклад в военный язык Армии Спасения и принятой в ней военной дисциплины, и не мог поступить иначе, если намеревался спасать души из огня. Он и себя готовил к жизни в казармах.
Едва ли этот молодой христианин задумывался о том, во что ему одеться Миссис Бутс приходилось неоднократно делать ему замечания по поводу его внешнего вида. Сон и еда для него являлись делом второстепенным по сравнению с важностью той работы, которую он выполнял- Как он радовался военным советам, которые проводились с генералом и его молодым сыном Брэмвеллом.
Джордж был первым, кого Бутсы послали в Соединенные Штаты в качестве вестника Армии Спасения. Многие души были покорены, когда завоеватель брал город за городом. Трудности, лишения, физическое напряжение - все это не имело большого значения. Однако долго ему в Америке пробыть не довелось, поскольку необходимость работать с рекрутами призвала его снова в Лондон для помощи главному штабу. Работая в штабе вместе с Брэмвеллом, он часто оставался почти до утра, и тогда перед началом нового дня урывал несколько часов для сна прямо на скамье.
В то время Армия Спасения не пользовалась особым успехом у населения, да и власти явно не симпатизировали этим "нарушителям спокойствия" религиозной жизни Британии. Некоторые были арестованы, другие - оклеветаны, но все новые рекруты вставали под знамена "крови и огня".
В те годы Рэйлтон отмечал:
Освобождение от всякой корыстной мысли и от какого бы то ни было страха и даже его тени в отношении того, что человек может совершать, что позволяет людям преодолевать мрачные и трудные периоды, оставаясь непреклонными в своих принципах, реально для каждого, кто будет к этому стремиться.
Между тем, Джордж крайне удивил некоторых своих друзей женитьбой на Марианне Паркин, единственной дочери врача из Корнуэлла. Они считали, что он из тех людей, которые не женятся. Марианна, однако, была во всех отношениях подходящей спутницей жизни для своего сурового избранника, состоявшего в Армии Спасения, что вызывало категорическое неодобрение со стороны ее отца. На уличных служениях она начинала бить в бубен. С Джорджем она познакомилась на ночной молитве в Лондоне, после которой он проводил её до дома. С первых дней знакомства они открыли Много общего друг в друге и в скором времени поженились, после чего стали вместе трудиться в миссии.
Поначалу отец Марианны крайне неодобрительно отнесся к браку единственной дочери с человеком, связавшим свою жизнь с Армией Спасения. Однако беседа с Рэйлтоном всего лишь в течение часа убедила м-ра Паркина в цельности натуры Джорджа. Другие придерживались того же мнения. Один из друзей Рэйлтона, старый ученый, попросил Марианну зайти к нему и немало удивил ее вопросом: "Что же вы такого сделали, что вышли замуж за такого человека?" Затем он продолжал: "Разрешите мне сказать, что этот человек совершенно уникален. Я не религиозен и занимаюсь изучением людей только с позиции психологии. Я был в Армии Спасения и нашел человека, которым глубоко восхищаюсь и которого считаю одним из выдающихся людей нашего времени. Ну, хорошо, пройдемте в мой кабинет и я вам дам кое-какие советы". К несчастью, не все ее друзья придерживались такого же мнения.
В свой медовый месяц молодой жене пришлось столкнуться с безмерной любовью Джорджа к душам других людей. Она надеялась, что те десять дней явятся временем расслабления и отдыха для человека, которого она так любила. Но вместо этого они оказались заполненными работой по спасению тех, кто их навещал. Она также узнала, как мало он проявлял заботы об их первом доме, предоставляя другим сделать этот выбор. Марианна первое время переживала, волнуясь о том, что скажут друзья об их скромном жилище. Но после тридцати лет семейной жизни она могла сказать: "Безмерная любовь вошла в наши сердца. Я почти преклонялась перед ним. Я не знаю двух других людей, которые были бы друг другу ближе, чем мы". Относительно мужа ее беспокоило лишь одно: "Казалось, он решил убить себя непосильной работой". Другим досадным моментом в их жизни было то, что они никогда не встречали Рождество всей семьей, поскольку Джордж желал идти по стопам Того, Кто оставил дом Своего Отца, чтобы провести Рождество с теми, кого Он пришел спасти.
Миссис Бутс скончалась от рака в 1890 г, Брэмвелл, ставший старше и опытнее, теперь был помощником своего отца. Со временем Джордж Рэйлтон с ужасом начал замечать, что в горячо им любимой Армии Спасения прослеживаются определенные тенденции, которые, как ему казалось, были скорее плотскими, чем исполненными Духом. Первым отклонением, на которое он обратил внимание, было предпринимательство, которым занимались генерал и его сын. Еще одним таким явлением были богатые и политически влиятельные фигуры, которых стали приглашать с выступлениями, в которых они отстаивали свои позиции. Но самым отвратительным для Рэйлтона было вовлечение Армии Спасения в коммерческую деятельность по страхованию. Он писал в одном из писем:
Простая истина состоит в том, мы не можем добиться того же, что и апостолы, не заплатив при этом ту цену, которую заплатили они. Если мы платим эту цену полностью, то я твердо верю, что Господь не может не восполнить все наши нужды. Он вчера рассеял мои сомнения, и я понял, что неважно, через какие потоки боли и стыда нам придется пройти: Он всегда поддержит нас и воздаст нам по нашей вере в конце пути. Воздаст не по нашей силе или мудрости, не по нашему таланту, ни даже нашим делам, но лишь по нашей вере.
Безусловно, Армия терпит урон из-за нескончаемых митингов, превозносящих ее до небес, и я страшусь этих докладов, пропагандирующих на нашей платформе модные нелепости государственных чиновников и знаменитостей.
Чувства Рэйлтона, высказанные в приведенном письме, показывают, насколько глубоки были его переживания. Он уже выразил свое отрицательное отношение к "показухе" в Армии, всякого рода демонстрациям и рискованным рекламным предприятиям:
Чем более мы следует за Христом, тем большего мы достигнем и тем меньше навлечем на себя презрения и ненависти.
Свою жизнь "завоевателя душ" со всеми ее трудностями и лишениями он вовсе не считал обременительной. Давая автограф одному молодому человеку, он сказал:
Жизнь спасителя душ - самая грандиозная, самая веселая и самая необыкновенная, какой только может быть жизнь человека на земле, - в нас вновь повторяется жизнь Иисуса Христа. Это будет вам стоить всего, но выгодней сделки не бывает!
На всемирном конгрессе Армии Спасения, куда приехали многие ее солдаты со всего света, Джордж Рэйлтон появился босиком и во власянице. Аудитория лишь снисходительно улыбнулась, наблюдая, как этот необыкновенный человек занял место на трибуне. Но хоть они и знали своего ревностного соотечественника, никто из присутствующих не был готов к тому, что за этим последовало. Когда пришло время свидетельствовать, Рэйлтон встал и начал говорить. Стенографы, записывающие выступления, были озадачены тем, как в точности передать словами то, что и как он говорил. И все же его выступление было передано недостаточно точно. Суть же его речи состояла в том, что Армия Спасения уклонилась от самоотречения и простоты жизни по вере, часто прибегая к методам плоти. После выступления суровый комиссар продемонстрировал собравшимся объявление о страховой программе. Положив его себе под ноги, он наступил на него, всем видом показывая полнейшее пренебрежение.
Джордж Рэйлтон занял свое место. Мало сердец, несомненно, бились в унисон с его сердцем, но многих не на шутку напугали слова этого пророка. Генерал и его сын Брэмвелл старались вынудить Рэйлтона извиниться, но пилигрим знал, сколь глубока скорбь его сердца, оттого что организация, которая была для него бесконечно дорога, начала все больше заниматься общественными делами и все больше прибегать к различным формам компромисса с миром.
Разве не был Израиль одно время в том же самом положении, что и Армия Спасения? У них был Бог в столбе огня, чтобы они могли идти ночью, и Он был им настолько близок, что являлся в облаке днем. Он обеспечил их манной и знал, где и когда приказать скале дать восстанавливающую силы воду, чтобы утолить жажду сотен тысяч страждущих. Богом назначенные судьи представляли Его перед Израилем в течение многих лет, и Всемогущий Господь был достаточен. Теперь же они желали подражать окружавшим их языческим народам. Пророк Самуил умолял их, но тщетно.
Бог дал им все, в чем они нуждались: царей в роскошном облачении, армии с совершенным вооружением - колесницами и всадниками! Но Бог предостерегал их через Своего пророка, что их решение дорого им обойдется. Они отвергли не Самуила, а Бога. Разве божественный Лидер не обеспечивал их едой в пустыне? Разве не Он был их Главнокомандующим, Господом многих, призывавшим все силы природы на помощь странствующему, беспомощному отряду израильтян в их войне против бесчисленных врагов?
Во времена правления царя Соломона в Израиле, переживавшем тогда период своего расцвета, были заинтересованы в строительстве роскошных зданий. Запрещенные Богом жены из языческих народов занимали видное место при пышном царском дворе. Тогда, к тому же, Соломон увлекся торговлей лошадьми и колесницами, что было запрещено в Израиле Моисеем. "Горе тем, кто надеется на коней и колесницы", - писал Исайя, когда видел то самое зло, о котором предупреждал Моисей. Серебро и золото также были в изобилии, но после смерти Соломона народ восстал против налогового гнета. Внешнее великолепие всегда создается за счет труда простого народа. Израильское царство в то время стало постепенно приходить в упадок, приведший к унизительному вавилонскому плену. Куда исчезло его былое величие? Его относило по течению настолько постепенно, что народ не замечал этого опасного отклонения до тех пор, пока не стало слишком поздно. Нередко история какой-либо церкви, когда-то жившей исключительно верой в Бога, обнаруживает вырождение, так что весь ее уклад становится лишь обычным подражанием церкви, утратившей свою первую любовь.
Рэйлтон не хотел, чтобы любимая им Армия Спасения следовала по этому пути. Несомненно, он или не понимал всей полноты финансовых проблем численно растущей Армии, или не допускал балансирования, необходимого для проведения организационных мероприятий в организации со столь большим числом членов. Но хотел ли Бог, чтобы она так стремительно росла? Этого никто не узнает до великого дня пришествия. Однажды, когда Освальд Чемберс собирался молиться особым образом для библейской школы, он воздержался из страха, что его могут спросить, что это за установленная молитва, которая занимает больше времени, чем требуется на исполнение Божьих замыслов.
Джорджу Рэйлтону пришлось много выстрадать из-за свойственной его характеру прямоты. Ему не пришлось быть мучеником, подобно многим Божьим служителям, но существуют и другие формы наказания для тех, кто встал на путь отступничества. С ним не разговаривали. Это был тяжелый крест - оказаться не у дел после многих лет активнейшей работы в самом сердце Армии в ее ранний период. Командованием были даны объяснения, содержащие намек на то, что этот пламенный "завоеватель душ" переусердствовал в своем рвении и слегка повредился рассудком. Отец и сын были предельно сдержанны в том, что касалось всей информации, но Джорджа предупредили, чтобы он не слишком распространялся относительно своих убеждений. Следует упомянуть о том, что в биографии Рэйлтона, написанной лояльно настроенными офицерами в те времена, даже не упоминается о его разногласиях с Бутсами.
Как и планировалось, он, в сопровождении своей верной жены, отправился в путешествие за границу, но изнуренному сверх меры старому солдату пришлось воздержаться от какой бы то ни было деятельности, пока к нему не вернется его здоровье. В той поездке от вел дневник, который был уничтожен по приказу генерала Бутса. Вернувшись из этого путешествия, Рэйлтон сделался странствующим евангелистом, сохранив в своем удивительном сердце преданность Армии Спасения и ее генералу. Но вновь появились разногласия: зять генерала Бутса, желая сделать все от него зависящее, чтобы уничтожить разделяющую ж пропасть, предложил Рэйлтону предельно откровенно изложить свои убеждения в письменной форме. Но когда письмо было получено, его вручили генералу, который ошибочно истолковал мотивы автора как попытку внести раскол в семью.
Никто, кроме тех, кто точно так же страдал, не может понять, сколь нестерпима была боль открывшихся старых ран, терзавшая сердце верного солдата. Действительно ли именно это предательство заставило Джорджа Рэйлтона громко кричать, предупреждая о том, что корабль, которым он бесконечно дорожил, несется прямо на скалы? Не была ли то скорее любовь, коренящаяся в высочайших мотивах, удерживавших этого доблестного солдата на поле боя и заставлявшая его призывать к возвращению на старые тропы? Шарлотта Перкинс Стетсон написала стихотворение о такой любви.

Нужна могучая любовь, чтобы взволновать сердце человека,
Чтобы жить вдали и одному.
Любовь, которая глубока и велика,
Любовь, которая не для одного или двух, но для всех.
Любовь, которая рождена высокимимотивами;
Любовь, которая может оставить любовь,
хотя сердце будет истекать кровью;
Любовь, которая может потерять любовь, семью, друга,
Но неизменно пребудет живой и любящей до конца.
Любовь, которая не задает вопросов, которая может жить,
Движимая лишь одним горением, бессмертной силой - давать.
Любовь, сила и отвага; отвага, сила и любовь:
Истоки в них героев всех времен.

Закрытая Рэйлтону дверь генштаба открыла для него ворота служения по всему миру. Где-то была одинокая застава всего лишь с несколькими сражающимися воинами? Рэйлтону нравилось посещать их и оказывать им поддержку. Где-то было какое-то поле, еще не открытое Армией Спасения? Рэйлтон был готов идти и туда. Ничто не могло вынудить его обратиться за помощью, хотя Бутсы ее весьма любезно предлагали. Он предпочитал путешествовать самым скромным образом, ибо разве не простые люди в большей степени отзывались Иисусу, когда Он находился среди людей? Каждый полдень, где бы он ни был, Джордж Рэйлтон неизменно преклонял колени в молитве к Богу. Неважно, где это было - в поезде ли, на борту судна или на рыночной площади. Его сыновья часто приходили в замешательство, когда в полуденный час их отец-воин в присутствии их школьных друзей преклонял колени перед Царем царей.
Более того - он, подобно своему Господу, дал обет бедности. Он крайне ограничил себя в еде, а спать ему порой приходилось на журналах Армии Спасения. Его жена, крайне обеспокоенная состоянием здоровья своего мужа во время этих заграничных поездок, убедила некоторых офицеров обеспечить ему, когда он отправится в следующую страну, хотя бы одноразовое питание в сутки. Все это было проделано в строжайшей тайне от него, потому что Джордж Рэйлтон принял решение во что бы то ни стало остаться верным своему слову: быть пилигримом и странником на этой земле. Вероятно, ни один служитель Бога не посетил так много стран, как этот одинокий раб Иисуса Христа. Япония, Китай, Южная Америка, Германия, Франция, Швейцария, Дания, Финляндия, Норвегия, Швеция - весь свет стал его миссионерским полем.

Что, если бы все двери мира, одна за другой,
Закрылись вдруг грубо перед лицом пилигрима?
Но благодаря этому суровому неприятию,
Он шел к высотам благословения.

Его верной жене, остававшейся дома, часто приходилось выхаживать возвратившегося из очередной поездки мужа, отнюдь не крепкое здоровье которого подрывалось тяжелыми условиями его странствий. После рождения их детей она, из-за их слабого здоровья, вынуждена была отказаться от того, чтобы сопровождать мужа в его долгих путешествиях. Его дети росли, даже не зная как следует своего святого отца. Но независимо от того, был ли он один или с семьей, его преданность Христу оставалась неизменной. Он писал жене:
Я непрестанно молил Бога помочь нам всегда следовать за Иисусом так, как будто Он вновь был нам явлен.
В течение тридцати с лишним лет этот неутомимый солдат Христа хранил любовь и верность своему Генералу, но ни разу он не поддался давлению, чтобы смотреть сквозь пальцы на плотские отклонения в ущерб простому курсу, принятому в начале пути. В этой связи Рэйлтон объяснял:
Не тот, кому до конца сопутствует успех, а тот, кто до конца терпит, будет спасен. Пусть все ваши усилия, ваши жертвы, сама ваша жизнь - все будет полностью потеряно. Бог сказал, что вы пожнете в должное время. Будьте довольны тем, что имеете.
Таким образом, суровый воин подошел к финалу своего пути. Он поистине многое претерпел за эти долгие годы. Один очень важный вопрос: "Почему Рэйлтон все же остался в Армии Спасения?" Ответ следует искать в его верности, которая была подобна бриллианту, как и его решимость регистрировать свои предупреждения относительно отклонений. Никакая другая организация не предоставила ему возможностей для "улавливания душ" для Христа, как эта. Никакой другой лидер не смог все же настолько завоевать его уважение, как генерал, с которым они вместе трудились с первых дней создания Армии.
Рэйлтон чувствовал, что должен умереть на своем посту, и признавался:
Против всех моих ожиданий я прожил достаточно долго после своего пятидесятилетия. Я знаю, что в любой момент могу перейти в Царство Отца Небесного... Великой новостью для меня сегодня явилось известие, что майор Элмсли уже отправился туда, и я не желаю для себя лучшего завершения моего военного поприща.
Как мы увидим, Бог милостиво исполнил желание своего любимого сына.
В кармане своей формы он бережно хранил листок с указаниями, что делать в случае его смерти. Это настолько трогательно, что слишком мало было бы просто упомянуть об этом. Эта записка рукой Рэйлтона написана на трех языках: английском, немецком и французском. Прочтем ее:
Адрес: Лондон, улица Королевы Виктории, 101.
Если меня найдут где бы то ни было мертвым или в беспамятстве, прошу вас, если я буду мертв, похороните мое тело как можно быстрее и с возможно меньшими затратами, сообщив по указанному выше адресу.
Если какая-либо церковь согласится похоронить меня, хорошо. Если нет, не беспокойтесь. Но сообщите.
Если я буду найден в бессознательном состоянии, доставьте меня в любую больницу. Я не желаю быть обузой для кого бы то ни было.
Вы можете положиться на Армию Спасения, которая оплатит необходимые расходы; и раз я бедный человек, то никаких цветов. Из штаба Армии Спасения (по указанному адресу) обо всем сообщат моей дорогой жене и родственникам, но я не хочу, чтобы кто-либо из них оплачивал и мизерную долю затрат на похороны или уход за мной. Моя любовь ко всем. Аминь. Я иду на небеса. Встречайте меня там.
Итак, в случае его кончины Армию известить первой - такова была его воля. Таким образом, мы узнаем, что до последней своей минуты он принадлежал Армии Спасения. Ему казалось, что в свои 64 года он должен совершить еще одно путешествие и на этот раз уже последнее/Тайком от жены он написал двум своим сыновьям, что уезжает в длительное странствие и что они не увидятся, пока сами к нему не приедут. Но все-таки, согласно его планам, он должен был уехать на несколько недель. Те, кто видели его на последних богослужениях, на которых ему довелось присутствовать, навсегда запомнили его необыкновенно веселым, поющим всю дорогу от собрания до дома после служения.
Мы приводим стихотворение Дж. Рэйлтона, которое как бы подводит итог его земному странствию пилигрима:

У меня нет дома на земле,
Моя душа не имеет национальности,
Мой дом - под кровом Всевышнего,
Он мной руководит.
Владения моего Отца -
По всей земле. Вся суша и моря -
Все одинаково Ему принадлежит,
Над всем Он будет царствовать.
Нет на земле у меня ничего,
Ни дома, ни поля нет у меня.
Мое "я", я сам себе не принадлежу.
Мой Бог, пусть все будет Твоим!
В Твои милосердные руки
Я свою жизнь всю вложил,
Чтоб умереть, исполняя Твои повеленья,
Я иду вперед, не колеблясь.
Мой дом с Тобой, мой Господь!
С Тобой - беспредельная радость!
С Тобой бесконечный покой нахожу,
С Тобой... По силам ли смерти все это убить?
С Тобой - восток, запад,
Север, юг - все одно для меня.
Но бой впереди я люблю до конца,
И все же: "Да будет воля Твоя!"

Однажды, отправляясь к одному из своих коллег-служителей в Европе, он спешил на поезд, чтобы успеть выполнить еще одно дело. С сумкой, набитой немногими его вещами, одинокий путешественник торопился вверх по ступенькам, чтобы пройти через ворота к готовому к отправлению поезду. Контролер, обеспокоенный состоянием Рэйлтона, снял его с поезда и сообщил о случившемся в ближайшее общежитие Армии Спасения. Одинокий, непонятый, но неизменно верный святой Джордж повел свою последнюю атаку на цитадель сатаны. Он оставался верным до самой смерти, и теперь, недосягаемый для клеветы, унижений и неимоверно изможденный, готовился сделать еще один шаг. Он сделал его - и цель была достигнута. Во всех уголках земли были те, кого достигала его любовь, и теперь они оплакивали своего ушедшего друга и брата.
Его жена и старший сын приехали в Кёльн, где находилось его тело. Марианна впоследствии подробно описала те последние дни в Германии для тех, чье сердце скорбело об этом до конца верном воине. Мы приводим отрывок оттуда: "Мы вернули его последний паспорт, и на следующее утро он начал свое последнее путешествие "домой", имея окончательное разрешение властей его Отчизны: "Пропустить беспрепятственно и без задержки".
Но ангелы перенесли его за несколько дней до разрешения, и я думаю, что к тому времени он уже выполнял другую работу в другой Стране, пока мы договаривались, чтобы увезти его на родину. Так закончилось его последнее путешествие в любимую им Германию".
На его похоронах генерал Бутс, отдавая дань уважения этому бесконечно преданному Армии Спасения человеку, сказал: "Рэйлтон был верен мне так, как может быть верен только любящий брат. Его кончина является поистине великой утратой для меня и для Армии. Он был последним наследием, оставленным мне моим дорогим отцом, который, лежа на смертном одре, сказал мне: "Рэйлтон будет с тобой"". И, немного помолчав, добавил три слова: "И он был". Позже, на мемориальном служении Брэмвелл Бутс сказал, что, если бы ему пришлось писать эпитафию, он бы написал: "Он доверял Богу".
Нам не хочется расставаться с красочной картиной жизни одного из святых нашего времени, но мы молимся, чтобы его жизнь могла воодушевить других христиан на такую же бескорыстную любовь ко Христу и Его Царству на земле.

ДЖОН Г. ГОВАН. Пастырь сельского евангелизма

Селяне с горячим нетерпением ожидали прибытия из находящегося неподалеку Глазго молодого проповедника, который приезжал к ним с евангельскими служениями. Один шотландец, выглянув из окна, разочарованно крикнул своей жене: "Как! Он совсем еще мальчик! Если это евангелист, то я боюсь, что идти на его служения незачем". Но следующие дни показали, насколько он был неправ, ибо Сам Бог был с этим "мальчиком". Посему мы сочли крайне интересным проследить, как он стал столь мощным орудием Бога.
Джон Г. Гован, позже ставший основателем Миссии Веры, родился 19 января 1861 г. в семье, где было двенадцать детей - шесть девочек и шесть мальчиков, пятеро из которых стали проповедниками и писателями. Отец семейства, Уильям Гован, был предпринимателем и членом городского совета. Его жена, Маргарет Артур, англичанка по происхождению, была дочерью священнослужителя конгрегационалистской церкви. Двумя веками ранее, во время жестокого преследования сторонников Ковенанта, один из предков Гована запечатлел свое свидетельство собственной кровью на Грассмаркет в Эдинбурге.
Это, спустя многие годы, стало богатым наследством, которое сквозь время дошло до "Донни", как его ласково называли в семье. В своей книге "Результат Его триумфа" он рассказывает о своем раннем обращении ко Христу в двенадцатилетнем возрасте.
Я был обращен еще в детском возрасте, вследствие свидетельства моего отца одним воскресным вечером в Корри, что в Ар-ране, где мы тогда проводили лето. То свидетельство произвело на меня, двенадцатилетнего мальчика, неизгладимое впечатление. Я отдал свое сердце Христу и уверовал, что Он простил мне все мои грехи.
Но тогда Христос занимал в моей жизни еще немного места. Я думаю, что об обращении как таковом свидетельствовать можно было лишь несколькими годами позже. После окончания школы сердцем я покатился вниз - нет, это не означало, что я вернулся ко греху, но я опустился до уровня моих мирских сверстников, всегда, однако, чувствуя, что я был обращен и доверился Христу как своему личному Господу и Спасителю и что, когда я умру, то буду на небесах.
Я стал вести дневник в возрасте 19 лет, когда впервые занялся предпринимательством. Должен признаться, что это главным образом касалось развлечений, коммерции и политики. Я был учителем воскресной школы и воспитателем группы мальчиков в церкви, но это было скорее данью чувству долга, чем личным интересом. К сожалению, главной темой разговоров воспитателей там был состоявшийся накануне футбольный матч... Таким было состояние моего сердца перед тем, как Бог начал во мне дело пробуждения. Он поставил меня на христианский труд, но вначале в этом было немного радости. В это время, однако, на его жизнь стали оказывать мощное благотворное влияние многие видные авторитеты. Его отец горячо и решительно поддержал Д. Л. Муди в проводимых им евангелизационных кампаниях в Глазго. Вся семья неизменно присутствовала на богослужениях, оказавших значительное влияние на их духовный рост. Рассказывая о той евангелизации, Гован отмечал:
Мой отец был тесно связан с организаторами этой евангелизационной кампании, и я посетил почти 40 богослужений. Эти собрания глубоко потрясли меня, я начал говорить людям о спасении их душ и впервые ощутил великую свою нужду в духовном благословении.
Как раз тогда скончался его отец, и это несчастье явилось еще одним фактором, оказавшим глубочайшее воздействие на его характер. Тем более, что в своем прощальном обращении к семье м-р Гован подчеркивал, что Джон должен свидетельствовать о Христе.
Когда в Шотландии начала свою деятельность Армия Спасения, в "Саутпарк", дом Гованов, был приглашен генерал Бутс, общение с которым благотворно сказалось на всей семье. Вовсе нетрудно проследить в то время руку божественного Архитектора, готовившего не одного из членов этой семьи для плодотворного служения Ему на необъятном поле жатвы всего мира. Один из братьев Джона, Джэми, который был двумя годами старше его, испытал в это время глубокий опыт общения с Богом. Это неизвестное ему прежде качество духовной жизни вначале озадачило юношу, а затем породило в нем устремления, направленные на преобразование действительности. Сам Гован говорил об этом так:
Его религия была исполнена радости, которой я не понимал. По утрам я мог слышать, как он пел в своей комнате, что, по моему мнению, было нелепостью. В то время мне не нравились люди, восклицающие "Аллилуйя!", и я старался держаться от них подальше. Я ничего не имел против мирского счастья, но религиозной радости я не одобрял.
Но однажды один человек весьма гнусно обошелся с этим моим братом, настолько, что мне было тяжело об этом думать, и я в своем сердце сказал себе: "Теперь-то мы увидим, какое у тебя будет настроение!" Однако ничего такого не произошло, и этого я вообще не мог понять. Если бы нечто подобное случилось со мной, то от моей веселости не осталось бы и следа.
От Джэми исходили свет и сила, в одинаковой степени притягательные и вызывающие. Он не уставал рассказывать о случаях духовного благословения, когда вместе с Джоном они шли пешком пять миль до "Зала спасения", который он открыл в Поллакшосе, чтобы довести весть Евангелия до многих местных фабричных рабочих и их семей. "Другие боги, помимо Тебя, - цитировал старший брат, - господствуют над нами". Когда он так сказал, то эти слова, подобно обоюдоострому мечу, пронзили сердце юноши, который слишком хорошо знал господство этих "других богов"; мирской амбициозности, гордости, человеческого страха и многих иных идолов. Впоследствии Джон Гован вспоминал:
Я так благодарен Богу за свидетельство святости в жизнях тех, кто жил рядом со мной в то время. Я начал стремиться углубить свой опыт переживания с Богом, и Господь стал готовить меня. Я узнал, что освящение почти всегда является постепенным в том, что касается подготовки, хотя и мгновенным в принятии. Я чувствовал, что в моей тогдашней жизни оно осуществлялось шаг за шагом. Бесполезно заставлять людей войти в духовные переживания. Если вы тащите их в води Иордана, а затем на буксире тянете их на другой берег, то половина из них утонет прежде, чем достигнет противоположного берега, и то лишь для того, чтобы вскоре вновь вернуться на ту сторону! Для углубления духовной жизни я посещал богослужения и иногда, потрясенный, говорил: "Ну, теперь я стану вести святую жизнь. Прямо с завтрашнего дня. Завтра я уже не буду отделен от Бога. И никаким делам я не позволю встать между Богом и мной". Но когда наступал завтрашний день, я возвращался туда, где был прежде, и чувствовал привкус отвращения к христианской работе и вообще не был склонен сделать что-либо еще для Христа. Раз или два я полностью отдавал себя Господу, но потом благословение, казалось, проходило, оставаясь лишь на то время, пока шло богослужение, или неделю-две после него...
Почему же так получалось, что благословение, которого я так жаждал на этих богослужениях, было таким недолгим? Теперь я могу это объяснить. Я не доверялся очищающей силе Бога, единственно способной хранить меня в должном состоянии. Я рассчитывал на самого себя, а не на Всемогущего Спасителя. Постепенно, на различных этапах я приближался к тому опыту духовного переживания, к которому я так стремился.
Сообщения с только что открывшегося Кесуикского съезда в 1884 г. углубили в сердце Джона сознание собственной греховности и бессилия. Свидетельство Е. У. Мура об "очищении сердца" произвело на него сильное впечатление. Лишь собственные слова Гована могут засвидетельствовать славное завершение жестокой внутренней борьбы.
Я помню то богослужение, на котором Бог сказал мне: "Тут твое благословение". Но я еще оставался на своих позициях. На следующий день я чувствовал себя несчастным. Вечером я отправился на собрание в Зал спасения. Когда я пришел, служение уже началось, и я сел сзади. Обычно я проходил вперед, но когда люди в подавленном состоянии, в собраниях они предпочитают занимать места в последних рядах.
Двое друзей, поднявшись, свидетельствовали один за другим о своем очищенном сердце. Они были в собрании и в предыдущий вечер, и что-то подсказывало мне: "Теперь и ты мог бы пройти через то же самое переживание, если только доверишься Богу". Это случилось в конце служения, когда мой брат призвал меня к молитве. Я чувствовал, что должен принять решение раз и навсегда. Или я должен отказаться молиться, или должен в молитве доверить Господу даровать мне благословение чистого сердца. И это произошло почти что мгновенно. Слава Господу, что Он привел меня к нужному выбору. Я опустился на колени и в молитве всего себя вручил Богу, веря, что Он освободит меня от всякой нечистоты.
Идя с собрания, я сказал своему другу: "Моё сердце очищено, я доверился Господу и знаю, что Он совершил это, хотя я даже не чувствую никакой разницы". Но когда я пришел домой и преклонил колени перед Богом, лишь тогда мне открылось нечто совершенно новое. Божья слава переполняла мое сердце, такого чувства я никогда прежде не испытывал.
Насколько же это переживание отличалось от всего моего прежнего опыта! Какая же совершенно новая жизнь началась у меня с того дня! Библия по-новому и гораздо более глубоко раскрылась передо мной. Я наслаждался ею, снова и снова я видел в ней святость, каждый ее стих взывал к моему сердцу. Я чувствовал их истинность, я чувствовал, что Господь привел меня к познанию этих истин. Гимны, на смысл которых я прежде не обращал внимания, теперь раскрылись для меня в совершенно ином свете. Все "другие боги" были низвержены, и я теперь всецело принадлежал Христу, Который стал Царем моего сердца и всей моей жизни. Но только не думайте, что важнейшим благословением очищенного сердца является само очищенное сердце! Главным его благословением является то, что оно стало сердцем, куда Христос вошел, чтобы царствовать. Тот Самый Христос, Который и является наиважнейшим благословением.
Но Джон Гован уплатил цену за этот великий Дар. Когда он свидетельствовал о чистом сердце, людям это не нравилось. В результате он лишился многих своих друзей, которые решили, что он слишком много на себя берет. Однажды, характеризуя этот период своей жизни, он сказал: "Бог завоевывал меня постепенно, шаг за шагом". Он все больше и больше обнаруживал в себе глубину происшедшей с ним перемены. Это преобразование повлияло на все области его жизни, как внешней, так и внутренней. Тут же последовали новые желания, новая победа, новое рвение и новая плодоносность.
Класс, открывшийся для работниц, стал собранием святости, где господствовал такой дух молитвы, что служение, которое по расписанию должно было бы начинаться в 9.30, обычно открывалось в 8.30, а иногда и в 7.30. Огонь Святого Духа распространялся по улицам и домам благодаря активным уличным свидетельствам о Христе.
Спустя пять месяцев после этого очищения Гован писал:
Я вручил свое сердце его полноправному Царю; Он вошел туда и поселился там, и с тех пор в моем сердце установилось Его Царство, в котором "праведность, мир и радость в Святом Духе". Я настаивал на обетовании: "вы будете пребывать в Нем" и "всякий, пребывающий в Нем, не согрешает". Я доверил Ему уничтожить во мне всякую склонность и расположенность ко греху. Чтобы никакой грех, ни в каком его проявлении, не находил во мне никакого отклика. И я верю, что Он все это совершил, согласно Своему обетованию.
С тех пор моя жизнь во Христе стала совершенно иной, нежели прежде. Меня переполняло чувство Его постоянного присутствия, какого никогда не было ранее, и Его присутствие давало мне радость и мир, которого я не знал до сих пор. Конечно, всегда есть искушение извне, но есть и победа, потому что Он живет внутри. И все же я знаю, что всегда существует опасность падения, тем не менее я твердо убежден, что в Нем есть сила, способная предотвратить его, и "я уверен, что ни смерть, ни жизнь... не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем".
Еще одна открывшаяся ему тайна состояла в том, что Господь жатвы желал быть великим Помощником во всех попытках спасти погибшее. Чтобы заручиться Его помощью, необходимо было Им же определенным образом обратиться к Нему с этой просьбой о помощи. И все это, потому что молитва является признанием нашей неспособности совершить эту работу и полной нашей зависимости от Бога, назначающего тот или иной метод заранее. Джон Гован пришел к пониманию этой истины. Стараясь уделить молитве больше времени, он начинал молиться в шесть утра, затем в течение дня был занят предпринимательством, и практически каждый вечер в течение всей недели у него был занят служениями. Но основное место в своей жизни от отводил скорее молитве, чем всей остальной своей деятельности, и впоследствии говорил:
Оглядываясь на те годы, я все больше прихожу к осознанию особой важности того, сколько времени мы уделяли молитве. Молитва стала великой радостью. В ней мы получали наслаждение. Свет Божьего присутствия и атмосфера хвалы и победы были в высшей степени укрепляющими. Мы приобретали духовный опыт, проводя в молитве целые ночи, и многие наши субботние дни также были посвящены молитве.
Евангелизационная работа теперь велась в районе Уолтер-стрит, одном из беднейших и наиболее охваченных пороком мест Глазго. В эту работу были вовлечены несколько братьев Гован, и к ним присоединились также другие их единомышленники обоих полов и разных возрастов. Среди этой маленькой армии были те, кто позднее стали тружениками или "пилигримами" в этой Миссии Веры.
Святой Дух является великим Инициатором, и поскольку в том деле Он являлся Вдохновителем и Наставником, то продвижение в глубь территории, подвластной сатане, было потрясающим. Эти солдаты креста были готовы использовать любой Божий метод, открывавшийся им как Его воля, - они собирались около театров, чтобы наладить контакт с танцовщицами; после закрытия баров и пивных они приводили "пьяниц" на чашку чая и благовествовали им; они устраивали уличные марши с духовым оркестром, нанятым по этому случаю.
Хотя Дж. Гован находил удовлетворение в божественной работе очищения его сердца, в то же время он страстно стремился к наделению его большей силой для служения. Он приобрел некоторый опыт, и теперь изъяснялся гораздо свободнее, но, как он сам говорил, "не так, как это делали апостолы". На полуночную молитву в Армии Спасения были приглашены те, кто стремился получить крещение Святым Духом, чтобы привести их к покаянию. Он прошел сквозь великую борьбу, тревожась о том, что люди могли подумать о его окончательном свидетельстве об очищении сердца.
Тем не менее он вышел вперед, исповедуя свою нужду и доверив Богу крещение Святым Духом.
Я не смог бы передать вам всего того, что сделал для меня Господь впоследствии. Это произошло в течение тех десяти дней, которые мы выделили для молитвы и ожидания, что Господь явит Себя как Бог любви и силы в такой степени, какую я никогда не считал возможной для человеческой души. Как же прекрасен наш Бог! И благословения последовали с тех пор за благословениями как раз, когда я нуждался в них. Мне известны собрания, где Господь являлся в Своем святом храме и изливал Свою любовь и Свою силу.
Однажды субботним вечером мы организовали ночную молитву на Уолтер-стрит и явились свидетелями чудесного излияния Святого Духа Божьего. Мы начали в десять часов вечера и закончили в шесть утра. Мы не могли тогда остановиться, домой мы зашли лишь позавтракать и потом вернулись снова, чтобы продолжить до полудня. Это для нас было чудесное время - время прославления и "время-аллилуйя". Люди спрашивали: "Как вы могли молиться так долго?" Но когда изливается Святой Дух, для молитвы не существует ничего трудного или тяжелого.
В 1885 г. Джон Г. Гован оставил коммерцию, поскольку Бог призвал его посвятить все свое время служению Ему. Друзья считали, что он слишком далеко зашел, бывшие деловые партнеры отзывались о нем не иначе как: "Этот глупец, Джон Гован". Но он мог следовать лишь Божьему руководству. Он спросил совета у миссис Кэтрин Бутс о своем возможном участии в индийской кампании Армии Спасения, и она пророчески ему ответила, что у Бога для него есть "другая работа". Сельские просторы Шотландии нуждались в живом благовестии, и не вызывало сомнения, что Божий план для Джона Гована состоял в осуществлении именно этого призыва. Тем временем, он с жадностью поглощал сочинения А. Махана, Чарльза Финнея, миссис Бутс и других известных христиан и хорошо усвоил секрет ожидания Бога.
Между тем, осуществляя долгосрочный Божий план, он входил в открытые для евангелизма двери городов и деревень Шотландии. Каждое усилие было омыто в молитве, и часто Святой Дух в такой силе сходил в этих служениях, что их трудно бывало завершить, настолько души искали примирения с Богом. Вот слова Джона Гована:
Если мы стремимся увидеть души освобожденными, мы должны достигать победы прежде всего в молитве. С самого начала я также чувствую важность молитвенной поддержки. Поэтому мы образовали Молитвенный союз в зале на Уолтер-стрит, который для многих сотен явился первым местом молитвы. Успех нашей работы мы во многом приписываем исполненным верой ходатайствам членов Молитвенного союза по всей стране.
Я в точности не знаю, какая велась работа, пока Христос не возрос во многих из этих детей Божьих. Это потребовало времени, терпения и непрестанной молитвы, но слава одному лишь Господу, что теперь мы можем видеть эти плоды в жизни и делах большинства из них.
Организация этих Молитвенных союзов явилась лишь первым шагом к заложению основ Миссии Веры в следующем 1886 г. Ни кто другой, как брат Пилигрим, сам представлял Миссию в первые двенадцать месяцев. В течение второго года присоединились еще несколько человек, среди которых были две молодые девушки. С этих пор Джон Гован стал известен как "шеф" Пилигрим или просто "шеф", хотя он всегда, подобно апостолу Павлу, оказывался "слугой всех".
Среди вопросов, наиболее часто задаваемых Пилигримом, были: "Умерли ли вы для себя - мертвы ли для греха - мертвы ли для мира? Являетесь ли вы "ловцом душ" дома? Что вы сделали в вашем молитвенном союзе?"
Описывая эту теперь уже хорошо известную организацию, Молитвенный союз, Дж. Гован отмечал:
Мы считаем, что души не будут ни спасены, ни освящены на основе лишь организаций по принципу верований, предписаний или какого бы то ни было формализма, но только когда те, кто носит дело Христа в сердце, сольются воедино в полном посвящении и жертвующей всем любви, которая воскресила их Господа и воодушевляет на единство действий как результат Его живого Присутствия.
В слишком многих случаях, когда организации основываются на многих человеческих установлениях, организация осуществляет управление, чтобы продлить свое существование, когда Святой Дух оставлен. И поскольку истинное Царство Христа должно распространяться и устанавливаться "не могуществом или властью", но лишь Святым Духом живого Бога, все эти бездуховные собрания вовсе не от Бога, но скорее от противостояния Ему. Пусть же Господь оберегает собрания Молитвенного союза от всякой попытки существовать без Святого Духа. Лучше уж пусть они умрут естественной смертью!
В нашем познании Бога есть некоторые достижения. Этот духовный прогресс в жизни этого молодого лидера заставил его испытать нечто сродни Его страданиям. Он признавался:
Новый мир, духовный, мир креста, казалось, взошел для меня. Раньше я говорил о неважности репутации и т.д. и о крестном пути, но у меня не было еще того опыта, какой есть сейчас. Быть непонятым, лишенным доверия и идти сквозь долину смертной тени стало реальностью как часть удела тех, кто следует за Агнцем.

Смети их прочь, и тогда ожидай сердца,
Лишенного своего самого избранного запаса,
Чтобы отдать Тебе все богатство доверия,
Чтобы восхвалять Тебя все больше и больше.
Это было необычное дело, Господи,
ради Любви совершенное,
Но ведь Тебе прекрасно известны,
Как обширны источники Твоей всесильной благодати,
И Твоя власть исцеления.
Да, Ты воистину всемогущ, и я склоняюсь у ног Твоих,
Чтобы верить, уповать и терпеть,
Чтобы целовать Руку, которая дает или забирает,
Обогащает или делает бедным.

К тому времени у Джона Гована сложились близкие отношения с Энни Мартин, одной из первых двух девушек-пилигримов. Почти всем успешным бракам, предназначенным свыше, предшествует какое-то время ожидания - элемент риска, - когда испытывается, действительно ли это Божья воля. Дж. Г. Гован прошел через это и определил истину для своей жизни. Он писал своему брату:
Я провел в ожидании три с половиной года, не видя ее и не имея от нее никаких вестей. Если будет необходимо, я могу ждать еще три с половиной года. Прежде всего приходит Божье Царство и так должно остаться.
Эти слова раскрывают нам, как он пришел в познанию того, что Бог есть любовь, и любая кажущаяся задержка вела к тому, чтобы он мог получить самое лучшее. Наконец, однако, благодаря в высшей степени необычному провидению, Джон и Энни были соединены. Свадьба состоялась в 1894 г., когда молодая пара удостоверилась, что их взаимная любовь, очищенная, пройдя через испытание временем, была теперь лишь для Его славы.
Мистер Гован сделал поистине мудрый выбор, поскольку его избранница оказалась настоящей помощницей, став матерью не только в их семье, но в школе и во всей миссии. Будучи все еще очень молодой она была приведена в реальность полного спасения. Ее называли "плачущим пилигримом" из-за бремени, которое она несла ради спасения человеческих душ. Ее талант пения был посвящен Богу, Который пользовался ее сольными партиями для приведения грешников ко Христу.
Вместе Гованы повели настоящее сражение веры. В 1909 г., из-за слабости здоровья, их освободили от ответственного служения на родине для продолжительного пребывания в Южной Африке. В течение этого времени брат Гована, Гораций, принял на себя всю ответственность за деятельность их Миссии. Многие годы он был редактором и издателем журнала миссии "Светлое Слово". Это периодическое издание приносило пользу в их работе, и большой список из 18 тысяч подписчиков продолжал расти. Через год Гованы, окрепнув телом и духом, вновь вернулись к своим обязанностям в Британии.
На целых 16 лет своим главным штабом Гованы определили Ротсей, но в 1912 г. они переехали в Эдинбург. Постепенно они распространили работу своей Миссии и на Ирландию, где оказались необычайно полезны, особенно в сельских районах. Даже в трудные годы первой мировой войны большинство сестер-пилигримов продолжали Божье дело, как в Шотландии, так и в Ирландии, и не без благословения.
Мистер Гован оказался прекрасным педагогом, он обучал студентов, которых Миссия Веры набирала в педагогический колледж в Эдинбурге. Один японский студент сказал о м-ре Говане: "Это необычайно смиренный человек перед Богом и людьми. Он хочет, чтобы Святой Дух отливал студентов и воинов, минуя их личные качества, так, чтобы каждый являлся воспитанником Святого Духа". Директор, мудро планируя обучение студентов, убежденно заявлял:
Практическая работа освобождает людей от излишней сентиментальности, вырабатывает твердость и помогает избавиться от романтики, которая может стать причиной бегства от миссионерской работы тех людей, которым бы следовало оставаться дома, пока они не научатся служить Богу, во всех деталях семейной и деловой жизни, и делать все для Его славы.
Некто сказал, что если бы ангел сошел с небес выполнить какую-то работу для Бога, он посчитал бы уборку улиц и управление городом одинаково значительными занятиями. Давид тоже говорил: "Желаю лучше быть у порога в доме Божием, нежели жить в шатрах нечестия". Те, кто познал духовные ценности, точно так же рассматривают самую низкую работу: если она предназначена для Христа, она не менее важна, чем любое внешне респектабельное занятие, Джон Гован твердо верил в это. Он писал:
Вообще считается, что полностью спасенные люди готовы выполнять любую работу, пусть низкую, которая может прославить Бога, такую, как привратник, продажа журнала "Светлое Слово", расклейка афиш и т.п. Я считаю, что полное спасение следует даровать тому, чей дух не только поет "В сражении великое наслаждение", но проявляет себя в жизни готовностью и стремлением ехать куда угодно далеко, в любую погоду, не быть сытым, но сражаться, ловя каждый удобный случай на улицах, молясь, свидетельствуя, общаясь с людьми и не отказываясь от материальной помощи в этой работе.
В биографии Хелен Гаратт, написанной сестрой Дж. Гована, упоминается, что ее брат избегал говорить о "смерти своего "я"" и "полного освящения", поскольку эти слова предполагали скорее завершенность, чем акцент на "еще больше", что лежало вне этой работы благодати.
Земные странствия Джона Г. Гована окончились так, как, несомненно, он того желал. Он произносил вступительную проповедь на ежегодном собрании Миссии Веры в Перте, в Шотландии, в 1927 г. Тема проповеди как раз касалась его скорого отбытия в свой небесный дом, поэтому он говорил об Илие и Елисее. На следующее утро с ним случился удар, и пролежав три дня в беспамятстве Джон Гован 3 октября 1927 г. вошел в божественное присутствие. Джон Г, Гован дорожил своей жизнью постольку, поскольку он мог предоставить себя для дела Божьего и позволить Богу распоряжаться своим телом как проводником, через которого Святой Дух мог действовать на многие души людей, населявших обширные сельские районы Британии. Многие поколения будут благодарны Богу за его послушание этому призыву к полной самоотдаче, которой потребовал такой труд. Вне всякого сомнения, такой человек будет числиться среди той группы избранных, которые "следовали за Агнцем повсюду".

(Выдержки из биографии и сочинений Дж. Гована использованы по разрешению Миссии Веры.)

ОСВАЛЬД ЧЭМБЕРС. Случайный апостол

Только сейчас я способен воспринять эту великую никогда до конца не осознаваемую идею, что стоит за нашими жизнями и смысл которой в том, что Бог постоянно трудится над: осуществлением Своих замыслов. Сейчас мы, кажется, легко можем допустить серьезный промах и исказить Его план. Но все же я верю, что мы, вероятно, меньше исказим Его план в будущем, если просто будем и дальше упорно выполнять свой долг, находящийся рядом с нами, и не станем пытаться его постичь.
Эта мысль, высказанная Освальдом Чэмберсом, естественно, нашла свое отражение в его жизни. Именно преданное исполнение этим человеком своего долга позволило Богу выполнить Его чудесный план распространения его книг на весьма обширной территории на протяжении многих последующих лет.
Непосредственно перед появлением на религиозной сцене Освальда Чэмберса вышел ряд книг, посвященных доктрине святости. Некоторые из них были превосходны, но многие, к сожалению, принижали великую победу на Голгофе, сводя все к простой, выведенной человеком доктрине. Она часто вырождалась в узаконенную зависимость от определенных приказаний и запретов, замыкавших ее тесными рамками ограниченного человеческого ума, вместо того, чтобы быть источником воды живой, рождающегося в глубине души. Любой принесенной Христом доктрин присущи бесконечность и обширность, которые требуют всех сил человеческого разума, чтобы ее усвоить. Когда вы определяете божественную истину, вы ее ограничиваете. Как может ограниченный ум постигнуть бесконечный Разум! Однако, по-видимому, будет правильным сказать, что, лишившись Святого Духа, она мертвеет и становится, как удачно кто-то выразился, "прямой, как оружейный ствол, и такой же холодной".
Написанное Освальдом Чэмберсом, резко выделяющееся своей свежестью, приоткрывает нам величественный вклад Голгофы в постижение человеком Личности живого Христа, делая сердце местом Его постоянного пребывания. В своих книгах автор "безжалостно пробивался сквозь толстое и плоское стекло человеческих традиций и невежества, которое накапливалось вокруг них, и открывал Бога любви, которому мы могли молиться". Другими словами, он проливал свет на доктрину святости или освящения, суть которого становилась туманной из-за беспорядочного хаоса ограниченных человеческих концепций. Настолько совершенным было его ведомое Духом вхождение в этот духовный опыт, что он вскрыл в нем бесконечное число восхитительных оттенков.
Впервые Освальд вступил в Царство Божье еще будучи совсем ребенком. И произошло это несколько необычным путем - прямо на улице, когда он с отцом возвращался домой со служения. В тот вечер проповедовал Чарльз Сперджен, и ребенок признался отцу, что для него это счастливая возможность отдать себя Господу. "Ты это можешь сделать сейчас, мой мальчик", - ответил взволнованный отец. И прямо там, не сходя с места, они вместе помолились, и началась работа божественной благодати, которая должна была иметь громадные последствия в Царстве Божием.
Освальд, четвертый из девяти детей, родился в семье Кларенса и Ханны Чэмберс 24 июля 1874 г. Его отец был пастором в баптистской церкви в Абердине, в Шотландии, крупном городе, где дома сложены из красивого серого гранита, отчего Абердин часто называют "гранитным городом". Некоторые черты этой гранитной твердости проявились в характерах Чэмберсов и были унаследованы Освальдом. Кроме того что он рос и воспитывался в доме шотландского пастора, благотворное влияние на него оказало то, что его родители всегда старались участвовать в жизни своих детей, играя с ними и в то же время требуя строгой дисциплины, что так необходимо для становления детского характера.
Поступление в Эдинбургский университет открыло широкие горизонты для дальнейшего развития его природных способностей к учебе и его творческого дара. Перед ним открывалось блестящее будущее. Он занимал те же комнаты, где прежде жил Дж. X. Джоуэтт. Когда его хозяйка указала ему на стул, на котором когда-то сидел этот благочестивый человек, Освальд помолился, чтобы он мог проникнуться тем же духом, который жил в сердце Джоуэтта.
Однако его многообещающая университетская карьера была прервана Голосом, который он отчетливо слышал, гуляя как-то днем в одиночестве среди холмов. Смысл сказанного был ясен ему: "Я хочу, чтобы ты служил Мне, ты Мне необходим". Воистину то был божественный призыв, и Бог, к Которому он взывал, ясно указал, где ему следует учиться этой предельно ответственной работе. Вернувшись домой, он обнаружил там брошюру о библейском педагогическом колледже в Дануне, в Шотландии. Отец Освальда, будучи в Лондоне, встретился с м-ром Макгрегором, возглавлявшим этот колледж, и просил выслать его сыну информацию об этом учебном заведении. Как же чудесно и своевременно проявляются Божьи предначертания в жизнях тех, кого Он призывает!
Мы бесконечно рады возможности представить письменное свидетельство этого юноши о том, что он переживал в то время.
Кажется, тем поздним вечером, когда Святой Дух Божий находился совсем рядом и все преходящее в этом мире отодвинулось прочь, меня всецело поглощала одна-единственная мысль - вступление в служение. Как часто мне в голову приходила эта мысль, и как часто я гнал ее от себя; но больше я не могу не давать ей выхода, ибо она все во мне перевернула... Эта внутренняя убежденность, решительный отказ от всех планов в отношении будущей карьеры, более того, неоднократно и подчеркнуто закрытые двери, которые совсем недавно казались открытыми, равно как и предвзятое мнение многих друзей - все наводило меня на самые серьезные размышления о том, что есть воля Божия. Я намерен предать открывающийся передо мной путь в Его руки и не стану пытаться войти в служение до тех пор, пока не будет полной ясности, чтобы не ослушаться Его. Я постоянно слышу: "Ради чего все эти жертвы?" Пусть вся моя жизнь станет ответом на вопрос, ради чего были изранены ладони и ступни Спасителя мира.
Отец бесконечно был счастлив, когда ему стало известно о его окончательном решении посвятить себя служению Господу. Колледж в Дануне явился тем местом, где Освальд должен был получить наилучшую подготовку для служения, предназначенного ему Богом. Этот колледж возрастал благодаря любящему сердцу его директора, собиравшему вокруг себя молодых христиан и учившему их богословию, древнееврейскому и древнегреческому языкам. В основе всего лежала вера, так что если молодой претендент не располагал достаточными финансами, это не препятствовало его учебе в колледже. Студенты получали необходимые практические навыки, работая в пределах колледжа, где было достаточно простора для упражнения их веры, когда материальные фонды истощались. Совершалась общая молитва, и вера студентов укреплялась, когда удивительным образом приходил ответ на их обращение к Богу. Кажется, Эндрю Мюррей сказал, что в учебную программу богословских колледжей и семинарий должен входить курс молитвы Он говорил:
Я не слишком сожалею, что я не могу пройти университетский курс обучения. Возможно, мне лучше обойтись без него. "А ты просишь себе великого: не проси" (Иер. 45:5). Но хотя у меня нет возможности получить университетское образование, я сделаю все возможное, чтобы самому, ради Него, расширить круг моих знаний.
В период своего пребывания в Дануне Освальд Чэмберс вошел в полноту благословения, которое смерть Христа приобрела для каждого. Свидетельство этому прозвучало 5 мая 1905 г. в Эксетор-холле.
Мальчиком получив рождение свыше, я бесконечно радовался присутствию Иисуса Христа в моей жизни. Но прошли годы, .прежде чем я полностью отдал себя Его делу. Я преподавал философию в Данунском колледже, когда приехавший туда доктор Ф. И. Мейер свидетельствовал о Святом Духе. Я решил получить все, о чем услышал, и, вернувшись в свою комнату, просто и ясно попросил Бога о крещении Святым Духом, что бы это ни значило.
Начиная с того дня на продолжении четырех лет я выжил лишь благодаря всепобеждающей Божьей благодати и доброте друзей. В течение этих лет Бог использовал меня для обращения душ, но у меня не было сознательного общения с Ним. Библия была скучнейшей и наименее интересной из всех книг, и ощущение развращенности, порочности и распущенности моей натуры было ужасающим. Теперь я понимаю, что Бог принимался мной через озарение Святым Духом и Его Слово, наполнившее все стороны моего бытия.
Последние три месяца из тех лет были решающими, я чувствовал всю бездну отчаяния. Я не знал никого, кто обладал бы тем, что было нужно мне. ФАКТИЧЕСКИ Я НЕ ЗНАЛ, ЧТО МНЕ БЫЛО НЕОБХОДИМО. НО Я ЗНАЛ, ЧТО, ЕСЛИ ТО, ЧТО У МЕНЯ БЫЛО, ЯВЛЯЛОСЬ ВСЕМ ХРИСТИАНСТВОМ, ТО ЭТО БЫЛО ПОДДЕЛКОЙ. В то время Лука (11:13) поддерживал меня: "Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святого просящим у Него". Но как мог я, будучи настолько испорченным, осмелиться просить о даре Святого Духа?
Тогда я вдруг понял то, что мог претендовать на этот Божий дар, основываясь на власти и авторитете Иисуса Христа, и свидетельствовать об обладании им. Но пришла мысль - если вы претендуете на дар Святого Духа на основании слова Иисуса Христа и свидетельствуете об этом, то Бог сделает это известным тем, кто лучше кого бы то ни было знает об испорченности вашего сердца. А я не был готов быть глупцом ради Христа. Но те из : вас, кто знаком с подобным переживанием, хорошо знают, как Бог приводит человека к пропасти бездонного отчаяния; и я достиг того места, где меня уже не заботило, знал ли кто, насколько плохим я был. Меня вообще в целом свете ничто больше не заботило, кроме одного: как выйти из того состояния, в котором я находился.
В рамках данунской миссии одну известную христианку попросили провести после служения молитвенное собрание для небольшой группы верующих. Она не выступала с проповедью, но призвала нас к молитве и после запела: "Коснись меня, Господи, снова". Я ничего не чувствовал, но твердо знал, что пришло мое время, и я поднялся. У меня не было видения Бога, но лишь исполненное упрямства решение принять Бога в Его Слове и испытать самому это переживание. И я встал и сказал об этом.
Это уже было достаточно плохо, но то, что последовало, оказалось в десять раз хуже. Потом я сел, оратор, хорошо меня знавший, сказал: "Это очень достойный наш брат. Он говорил так в пример всем остальным".
Я встал снова и сказал: "Я это говорил не ради кого-то. То, что я говорил, касалось меня самого. Или христианство является очевидным обманом, или я взялся за палку не с того конца". И снова я претендовал на дар Святого Духа, упирая на упование из Луки 11:13. Я не видел ни неба, ни ангелов. Не было ничего. Я был сух и пуст, как всегда; ни силы, ни понимания Бога, никакого свидетельства Святого Духа.
Позже мне предложили выступить в собрании, и сорок душ вышло вперед. Воздал ли я хвалу Богу? Нет, я, глубоко потрясенный, оставил их на служителей, а сам отправился к м-ру Макгрегору и рассказал ему, что произошло. В ответ на это он сказал: "Разве вы не претендуете на дар Святого Духа на основе слов Иисуса Христа: "Вы примете силу..."? Это сила, данная свыше". И, подобно вспышке, что-то озарило меня изнутри, и я вдруг понял, что хотел обрести мощь в своих руках, чтобы, так сказать, с полным основанием заявить: "Смотрите, что я получил, отдав всего себя Богу".
Если все предыдущие годы были земным адом, то этот четырехлетний период представляется поистине Царством Небесным на земле. Слава Господу, Который самую насущную проблему человеческого сердца решает наполнением его пустоты преизбыточествующей любовью Бога! Любовь вначале, любовь посередине и любовь в конце. После того как Он входит в ваше сердце, во всем вы видите: "Только Иисуса, всегда Иисуса".
Мы приводим и другие его высказывания, относящиеся к более позднему времени:
Крещение Святым Духом не заставляет вас думать о времени или вечности, оно уже сейчас является величественным и прекрасным... Неудивительно, что я так много говорил о происшедшей во мне перемене. Бог изменил меня: я знаю, что Он это сделал, и с тех пор я осознаю себя по-новому.
Вы спрашиваете о крещении Святым Духом - достиг ли я его сразу и было ли это легко? Нет. Гордость и мой авторитет среди друзей-христиан довольно долго были препятствием. Но как только я был готов к полному освящению и возложил себя на Алтарь, который есть Сам Иисус, - все тут же осуществилось. Святость вовсе не является достижением, она - дар Божий, тогда как стремление к благочестию сводится лишь к самонаблюдению, которое заставляет меня поклоняться моей ревностности, а не воспринимает Господа всерьез.
Это благочестивый обман, который как нельзя лучше устраивает плотского человека. Он делает святым, Он освящает, Он все это совершает. Все, что мне предстоит сделать, должно прийти как нищий духом, не стыдящийся умолять о милости, и, отказавшись от всех прав на себя, действовать согласно Римлянам 12:1-2. Никогда: "Делай, делай, и ты будешь с Богом", но: "Будь, будь, и Я буду действовать через тебя". Это случай "руки вверх!" и никакой самодеятельности, и тогда будет полное упование на Бога.
В течение этого времени Освальд подвергался безжалостным нападкам клеветников всех мастей. Он был злобно оклеветан, и лишь сочувственное понимание со стороны директора Макгрегори и его жены позволило ему выстоять, не дрогнув, в тот ужасный период.
Замечательно, что, обретя столь желанный опыт, этот возрожденный человек, в сердце которого жил Христос, не думал, что на этом его цель достигнута. Ведь гораздо большего ему еще только предстояло достичь. Его горизонт расширился. Вокруг простирались континенты благодати, которые предстояло исследовать. В своих книгах он взывал с мольбой к тем, кто всерьез считает, что достиг благодати, чтобы они со всем прилежанием исследовали Библию, дабы понять суть того, что Бог дал их душам. "Освятите ваше освящение", - не переставал убеждать он, общаясь с другими людьми. Понимал ли он, насколько святость принижалась многими из тех, кто думал о ней прежде всего как об "ЭТОМ", а не как о "НЕМ", - о достижении чего-то, что впоследствии давало достигнувшему и обретшему основание думать о себе как о личности более совершенной, отчего эти люди становились чопорными и самоправедными? Освальд открыл для себя, что цель освящения состоит в том, чтобы мы могли славить Иисуса со всей искупленной силой.
В своей книге "Не зная места назначения" он выделяет очень важное, но мало кем понятое отличие между нашей греховной природой и нашей плотской сущностью.
Как только мы рождаемся заново, мы возводим на трон Измаила, то есть мы освящаем наши природные способности и говорим, что это то, чем Бог собирается совершать Свой труд. Именно через них создает Бог Своих слуг, и я должен понимать, что они находятся на положении слуг. Если я возведу их на трон, я тем самым положу начало смуте в своей душе. Рабыня с ее ребенком должны быть изгнаны; внебрачное дитя должно быть принесено в жертву ради достижения большего совершенства жизни со Святым Духом. Если мы смиряем нашу жизнь и слушаемся Святого Духа, пребывающего в нас, мы торопим то время, когда "...тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих" (Рим. 8:21). Человек, способный управлять своим духом, может покорить город. Но лишь в том случае, если мы осознали необходимость предоставления всей нашей жизни в совершенное подчинение личности Бога, управляющего нами, чтобы Бог рискнул сделать Своих святых свободными Вовсе ни к чему наряжать толпу "полуголых ефремлян" в одежды неограниченной силы.
Теперь сфера влияния м-ра Чэмберса стала расти. Он был свидетелем в своем духовном Иерусалиме, и пришло время, когда горизонты его свидетельства о Христе значительно расширились. В 1905 г. он отправился в качестве делегата от Перта на конференцию Лиги молитвы, где познакомился с Ридером Харрисом, оказавшим ему значительную поддержку. Там же он кроме того встретился с японским христианином епископом Накадой, с которым сразу же достиг полного взаимопонимания. Они вместе приняли служение на севере Шотландии, затем отправились в США, где в качестве депутатов посетили библейскую школу в Цинциннати. Побывали они и в Японии.
В 1910 г., в 36 лет, он женился на Гертруде Хоббс, которая принадлежала к церкви, где пастором был его брат Артур. Годом позже молодую пару попросили открыть в Клэфеме, в Лондоне, библейский колледж, связанный с Лигой молитвы. Он рассказывает, что это время для них было поистине "вратами в Царство Божие".
Эти четыре года, проведенные в библейском колледже, были неповторимыми и благословенными, и они заканчиваются тихо, мирно, ненавязчиво, прекрасно и с сознанием выполненного долга.
Начало первой мировой войны изменило весь ход жизни Освальда Чэмберса.
С тех пор как началась война, для меня было все более и более невыносимым оставаться здесь, но я достаточно уже знал Бога и подавлял желания моего "я", смиряясь перед Его волей... На Новый год, когда мы с Бидди склонились перед Богом, я сказал ей: "Посмотри только на мой стих: "Ибо я уже становлюсь жертвою..." (2 Тим. 4:6)".
В конце концов предоставилась возможность, и он принял назначение капеллана в военную часть, дислоцированную в Египте. В письмах к родителям он рассказывает, насколько определенным был для него призыв к оказанию первой духовной помощи людям на фронте, многие из которых могли вообще никогда не вернуться, в то время как другим, возможно, предстояло на всю жизнь остаться калеками.
На протяжении уже многих веков всегда находилась горстка исключительно благородных людей, которые оставляли свой кров и тех, кого они любили, ради того, чтобы донести до одиноких и далеких вопрошающих душ послание о великом Божьем плане искупления. Это были те, "кто следовал за Агнцем повсюду". Они были исполнены послушания, и их слух был настроен на Хозяина Виноградника. С полным основанием мы можем утверждать, что Освальд Чэмберс принадлежал к их числу, ибо он оставил проторенную стезю служения ради пустынного бездорожья. Безбрежные просторы простирались перед не знающим усталости капелланом, как он выражает это в своем стихотворении:

Все выше и выше взбираюсь я и верю, что есть еще время,
Пусть даже туман поднимается с моря,
Но дайте мне вовремя поспеть к величайшей вершине,
Куда, всей душою горя, так стремлюсь я.
О, как я устал, как я изнурен, но я ищу этот пикь
В сиянии солнца, нещадно слепящем...
И вот, наконец, я вверху, я достиг, но то, что искал -
Увы, не нашел там... Стою и плачу, как дитя.

На протяжении следующих двух лет ему приходилось готовиться и читать лекции пять дней в неделю, один вечер он отводил вопросам и проблемам присутствующих. Воскресный вечер непременно посвящался им евангелизационному собранию.
Из дневника, писем и фрагментов его лекций мы понимаем, что явилось причиной столь ранней зрелости Освальда Чэмберса. Молитвенная жизнь человека всегда соотнесена с чувством его собственного несовершенства. Без молитвы мы достигаем лишь того, что может совершить человек, но у того, кто ходит и беседует с Богом, есть нечто из высшего мира, что придает особый смысл всему, что он делает. Это и являлось секретом жизни Божьего слуги Освальда Чэмберса в этом отношении. Он говорит нам:
Какая же великая вещь - молитва. Я уверен, что, лишь благодаря милостивому всемогуществу Бога и молитвам святых, я являюсь тем, кто я есть... Жизнь Бога в нас проявляется в духовной концентрации, а не в набожности самосознания; набожность самосознания производит поклонение молитве, которое является антихристианским. Практика подобной небиблейской набожности опирается на случаи, нашедшие отражение в таких стихах, как, например, в Марка 1:35: "А утром, встав весьма рано, вышел и удалился в пустынное место, и там молился". И непомерно большое значение придается словам "встав весьма рано", подразумевая, что, если мы действительно пробуждаемся рано, то это должно произвести в нас образ Христа; тогда как наш Господь молился, концентрируясь полностью на Боге; то есть Он не поклонялся молитве.
Еще одна запись из его дневника:
Эти ранние утренние часы молитвы являются невыразимо прекрасными. Я обхожу лагерь и людей и постоянно прошу Бога наполнить атмосферу дома Его Духом, и ответ на эту молитву приходит в определенном воздержании в языке и поведении. Я не могу передать, какой непостижимый покой в этой ходатайственности молитв... И вот я вновь приступаю к исследованию путей Божьих.
Следующее заявление Чэмберса несколько лет назад помогло нам лучше понять истинную задачу общения с Богом.
Одной из самых в высшей степени полезных идей в вашей жизни является, что необходимо помнить, что жизнь Божьего Сына в нас питается нашей молитвенностью и посвященностью. Когда мы небрежно относимся к молитве и пренебрегаем посвященностью, мы, возможно, и не страдаем, но Его жизнь в нас голодает. Улавливаете смысл? Что бы с вами не происходило, не размышляйте о том, кто является тому причиной, вы или кто другой, но ищите корень бед в своих отношениях с Богом.
Я только что проповедовал на тему: "Какая польза в молитве?", и благодарил Бога, что комната была полна народа. Главный акцент я сделал не столько на том, как молитва изменяет вещи, сколько на том, какие она совершает перемены в людях, чтобы они могли затем преобразовывать вещи.
Когда мы послушны руководству Святого Духа, мы даем Богу возможность отвечать на молитвы других людей. Я имею в виду, что наши жизни, моя жизнь, являются ответом на чью-то молитву, произнесенную, возможно, не одно столетие тому назад. Все более и более невозможным для меня представляется иметь свои планы и программы, потому что действенен только Божий план. Наши же планы способны лишь мешать Ему, и из-за этого Он вынужден разрушать их.
Как же неизменен Бог! Я чувствую, что кампания по "приобретению душ" часто является, по своей сути, апофеозом духа наживы, желанием увидеть результат, значимость которого была бы пропорциональна приложенным усилиям. Бытующий евангельский дух становится все менее и менее созвучным моей душе; но зато есть необозримый край ходатайственного служения, готовность свидетельствовать живущей в вас надежде и побуждать людей к размышлению, пользоваться каждой предоставившейся возможностью, чтобы лично беседовать с людьми о том, что вы обрели в Боге.
Брат Освальда Эрнест вспоминает о нем как о молящемся человеке, излагая это в поэтической форме:

Молитва была для него истинным жизни дыханьем,
Как роса ранним утром,
Его молитвы каждый день всходили перед алтарем,
За всех: за вас и за меня, и за всех ближних,
Он был как "преломленный хлеб и разлитое вино"
За всех, кого он знал.

Не вызывает ни малейшего удивления, что все, написанное этим молитвенником, тем или иным образом касается темы молитвы.
Каждый Божий святой знает те времена, когда в самом близком общении с Богом ничто не произносится отчетливо, но все же возникает совершенная близость не столько между Божьим умом и их умом, сколько между Божьим Духом и их духом.
Когда человек или какое-либо дело направляется свыше, Бог мощно благоприятствует этому человеку и этому делу.
Молитва самого немощного святого на земле, который проводит свою жизнь в Духе и сохраняет правильные отношения с Богом, является ужасом для сатаны. Самые отъявленные силы тьмы парализуются молитвой; любой спиритический сеанс обречен на неудачу в присутствии скромного молящегося святого. И неудивительно, что сатана всячески старается наполнить наши мысли суетностью повседневной жизни, прежде чем мы успеваем подумать о молитве. Жизненно необходимо для христианина размышлять над каждой отдельной фразой своей молитвы. Философия молитвы в том, насколько она действенна".
22 марта. Жуткий страх вселился в меня во время работы, и Бог использовал его, чтобы побудить меня к молитве. Случайно я встретил человека, которого годами знал как активного духовного христианина, и вот теперь, спустя десять лет, я увидел его вновь - многоречивого и безжизненного. Как много людей, кажется, становятся такими после сорока лет! Боязнь лености и потворства собственной слабости заставила меня ужаснуться и с мольбой воззвать к Богу, чтобы Он помог мне всегда помнить о моем долге перед Ним...
Я провожу чудесное время у трона благодати, каждое утро молясь о вас. Пусть Господь благословит вас. Требуется немалое мужество, не так ли, чтобы отказаться от шаблона и отобразить духовный возраст того, кто в нас.
С первых дней пребывания в колледже Освальд отрицательно относился к известности и прославлению и восхвалению себя.
Удивительный успех сопутствует мне во всем. Возможно, сознание, что обо мне слишком хорошо думают, время от времени заставляет меня избегать общества. Все окружающие ставят меня настолько высоко, что я от этого чувствую себя крайне неловко. О, если бы я мог отделиться от природы, чтобы видеть и быть невидимым.
В другом случае он отмечал:
Все наше дело веры должно поднимать те неясные вопросы, которые гнездятся в наших душах и которым, мы знаем, должно быть уделено должное внимание, поскольку мы должны пребывать в счастливом союзе с Иисусом Христом, Господом нашим.
Страстное желание быть подобным Христу всецело поглощало его.
Я весь охвачен ненасытным желанием общения с Ним. Поскольку я пребываю рядом с Ним, мне все яснее и яснее открываются жизни других людей, но, должен признаться, я опасаюсь, что кто-то попытается понять мою. Это не гордость, но какое-то влечение, временами невыносимо сильное. Я всегда полон радости, но все это переплетается с какой-то громадной скорбью. Я, кажется, слышу Его, но все же еще туп и темен, чтобы постичь Его. Мне хочется, чтобы Он принял меня в Свой совет или позволил мне жить на низшем уровне. Я достаточно восприимчив к Его Духу, чтобы понять, что мы находимся накануне новых событий, не пробуждения, о котором, кажется, все вокруг говорят, не это сейчас волнует меня. И не второе пришествие. Я знаю, что Он придет снова, и придет скоро. Но есть нечто, что Он хочет, чтобы я знал и понимал, однако я, по-видимому, глуп. Интуитивно я способен чувствовать, что Дух Божий борется с моим "я", но все это неопределенно.
Я вижу церкви, программы, миссионерскую деятельность и движения святости; все это связано с Его именем, но как же мало Его Самого! Я желал бы каждым своим вздохом и каждым словом содействовать Его приходу, и чтобы людям он представлялся более реальным. Ничего нет более ценного в жизни, чем Он Сам.
До сих пор мы ничего не сказали о том, что думал Освальд относительно страдания как неотъемлемой части нашей сущности, уподобленной и отлитой по образу Сына Божьего. Мы приводим одно из его многочисленных рассуждений.
Глубиной моей скорби может стать моя способность к состраданию. Сострадание временами является прямой формой эгоизма, в других случаях это самое божественное свойство нашей человеческой природы. Ради большего уподобления в этом Иисусу осмелюсь даже скорее ударить, чем приласкать! О да, ради большего сострадания к действительно слабым, колеблющимся натурам. Бог знает, как сострадать им, таким немощным, что они просто не способны быть сильными. Иисус Христос бдительно наблюдает за этими душами, которых мир приперает к стене. Он подставляет Свою спину и принимает их в Свои объятия.
Вы удивлены, что я не упомянул о значительности роли страдания в становлении святости и терпения души? Но у меня нет нужды возвращаться к той ночи, когда я говорил о восходе солнца. Нужно ли рассказывать вам о пылающем, раскаленном горне, когда я говорю о чистейшем золоте? Нужно ли рассказывать вам о взрыве в каменоломне, деревянном молотке и резце ваятеля, когда я говорю о статуе? Но мне, вне всякого сомнения, необходимо было напомнить вам о страдании, когда я говорил о святом терпении и о словах Христа: "Кто хочет идти за Мною, отвертись себя и возьми свой крести следуй за Мною".
Иисус Христос предсказал скорбь, он передал Свою весть громким голосом святым всех времен: "В мире будете иметь скорбь", и апостол Павел нас предупреждает, чтобы мы не избегали страданий: "Ибо мы и тогда, как были у вас, предсказывали вам, что будем страдать, как и случилось, и вы знаете" (1 Фес. 3:4). Но недолго нам жить в нашей земной хижине, которая разрушится, и "...мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворен-ный, вечный" (2 Кор. 5:1). Скорбь означает жизнь, полную суровых лишений и невзгод; поэтому святые должны ожидать этой особой милости и не удивляться, когда все это настанет.
Бог допускает скорби и боли врываться в наши жизни, чтобы доказать, что Его жизнь в нас является большим, чем просто партнерством во всем, что направлено против нас. Видя весь ужас зла в этом мире, мы не представляем себе места, где было бы что-то, кроме дьявола и неправды; но это не так. Бог сдерживает силы зла. Как Он это делает? Через жизни святых, которые ведут эту битву повсюду, где ступает их нога. Дьявол всеми силами пытается схватить их то за правую, то за левую руку, но они больше, чем завоеватели, они не только проходят сквозь скорби, они еще при этом "безмерно радостны".
В ноябре 1917 г. не выявленный своевременно аппендицит, перешедший в перитонит, послужил причиной ухода 43-летнего Освальда Чэмберса с земного полигона и вечного покоя. Он стремился на передовые позиции, но Бог рассудил иначе и забрал его в Свои небесные обители, к Тому, Кому он служил так преданно и самоотверженно.
Брат Освальда написал посвящение по случаю его смерти. Мы приводим несколько строф из этого стихотворения:

Каждодневное чудо восходящего солнца
Для него было острым наслаждением.
Каким восторгом должно быть его чувство,
В этом Городе вечности и бесконечности,
Который не нуждается в великолепии восходящего солнца,
Ибо Бог Сам есть Свет.
Небо одолжило его нам лишь на малое время,
Слава Господу, мы любили его...
Но Он нуждался в нем в мире более совершенном,
И ныне среди Божьего воинства он воздает славу Царю;
"Да будет воля Твоя" - пусть в этом наш дух пребывает,
Ибо мы верим и говорим, что Богу лучше всех известно,
Кто все делает верно.

Истинный показатель ценности жизни человека, чем бы не руководствовался он в своих трудах - Духом или плотью, отлично определен в словах Филиппа Брукса, которые мы тут приводим: "Есть разница между людьми, чья сила прекращается одновременно с их смертью, и теми, чья мощь по-настоящему открывается только в их настоящем богатстве, когда они умирают. Первый тип людей обладает механической силой, второй - силой духовной. Решающим критерием и свидетельством духовной силы является способность, оставив телесную жизнь, все же продолжать оказывать помощь и воодушевлять тех, кого мы более не видим, и быть, подобно Христу, опорой для человеческих душ, даже сойдя в могилу".
Согласно этому критерию, Освальд Чэмберс воистину был духовным человеком. Спустя 58 лет после его смерти мы получили обращение его издателей Маршалла Моргана и Скотта, где говорилось: "Многочисленные книги Освальда Чэмберса в настоящее время являются источником радости даже для более широкой читательской аудитории, чем когда бы то ни было. Его книга переиздавалась 12 раз, только за этот год увидели свет 185.500 экземпляров - это ли не красноречивое свидетельство того, что призывные слова этого святого человека продолжают приковывать к себе внимание и сегодня".

ГЕРТРУДА ЧЭМБЕРС. Создательница книг

Мы много слышали об Освальде Чэмберсе благодаря его книгам, оказавшим глубокое влияние на широкую аудиторию читающих христиан, но значительно меньше нам известно о скромной женщине, сделавшей эти публикации возможными. Совсем недавно, однако, несколько сотрудников издательства "Харви и Таит" взяли интервью у ее дочери, Кэтлин Чэмберс, живущей в Лондоне. Она сообщила некоторые поистине бесценные сведения о своей матери, которые были нами записаны, и теперь мы хотели бы ознакомить с ними читателей в этом очерке. Цитаты подверглись некоторой, совсем незначительной правке и напечатаны максимально приближенно к сказанному ею, чтобы смысл слов остался неизменным.
В высшей степени увлекательно видеть, как Бог в Своем предвидении подготовил инструмент для сохранения секретов Господа, которые открывал Освальду Чэмберсу. Достойно бесконечного удивления прослеживать Его руку, направляющую целенаправленно и вместе с тем спокойно и незаметно среди всего хаоса и кажущейся бессмысленности происходящего на этой всемирной сцене, чтобы исполнить Его божественную волю. Библия часто говорит об этой направляющей руке Божьей ради интересов Его избранного народа.
Из-за нашей близорукости мы редко бываем способны понять любящую доброту Божью в тех случаях, когда предопределение, как нам кажется, разрушает наши планы. Гертруда Хоббс, будучи 13-летним ребенком, перенесла тяжелую форму бронхита, из-за чего была вынуждена три месяца в году проводить в постели. Несомненно, она должна была бы удивляться: "Почему я?", когда слышала голоса идущих по улице сверстников, которым болезнь не препятствовала жить полной жизнью 13-летних подростков.
Помимо хронического расстройства здоровья в ее жизни было и немало других трудностей. Бабушка и дедушка Гертруды занимались хлебопекарным делом. Дела шли успешно, но случилось так, что из-за партнера, не выполнившего условия договора, они стали банкротами. Поскольку бабушка была инвалидом, необходимо было кого-то оставлять дома для присмотра за ней. Посоветовавшись, семья решила поручить это Гертруде, считая, что она уже все равно пропустила достаточно школьных занятий. Значительно позднее, уже став зрелой женщиной, способной более трезво оценить жизненную ситуацию, она отвергла это тепличное воспитание.
Тем не менее тяга девочки к знаниям непременно должна была заявить о себе. В 15-летнем возрасте у нее появилось амбициозное желание стать секретарем премьер-министра, и ради этой цели она захотела изучить стенографию. С горячим усердием ею был пройден курс заочного обучения Питтмана - бабушка и тетя оказывали ей посильную помощь, диктуя тексты. Благодаря этому она стенографировала все быстрее, и вскоре уже могла записывать до 250 слов в минуту. "Она должна была добиться совершенства, - объясняла ее дочь. - Для всей ее жизни было характерно стремление все делать как можно лучше".
Теперь, получив основательную подготовку, она вошла в деловой мир и стала секретарем директора Вулиджа, а позднее работала на адвоката, готовя для него все краткие письменные изложения дел с привлечением фактов и документов, с которыми он выступал в суде. Воспользовавшись возможностью, она получила место в нью-йоркской фирме Томаса Хьюстона, где стала секретарем одного из директоров. Там она оставалась два или три года.
Именно в этот период своей жизни она встретила человека, за которого впоследствии вышла замуж. Приводим слова ее дочери: "Она вернулась в Англию. Моему дяде, состоявшему служителем в их церкви, время от времени приходилось отлучаться, и в его отсутствие обычно приезжал мой отец и проводил там служения. Таким образом моя мама и познакомилась с ним, поскольку мы принимали его по воскресным дням у себя дома. Она предполагала, что на этом их знакомство и закончится, как вы понимаете, у нее и в мыслях не было, что все может завершиться браком". Когда Гертруда Хоббс решила вернуться в Америку, провидению было угодно, чтобы и Освальд Чэмберс, имевший несколько приглашений для проповедования, направлялся туда же, и, таким образом, они поплыли на одном и том же корабле. Во время этого путешествия и состоялась их помолвка. Когда они вместе были на экскурсии в горах, Освальд продиктовал ей содержание двух своих книг, посвященных дисциплине руководства, опасности и т.д., которые сейчас выходят в двух томах. Так, еще до вступления в брак они уже начали совместную издательскую деятельность. Их свадьба состоялась 25 мая 1910 г. Освальду было 36 лет, и никто не подозревал, что их супружеская жизнь продлится недолго - всего лишь семь лет.
Их первое назначение пришло через Молитвенный союз пятидесятников - молодых супругов попросили основать библейский колледж в клэфемской общине. "Это был необычный библейский колледж, - рассказывала Кэтлин. - Он был открыт для всех и каждого, у кого только было желание туда прийти, и единственное на весь копледж правило гласило: "Оставь комнату в таком состоянии, в каком она была, когда ты вошел".
Вот одна из чудесных историй, рассказанных мне моей матерью: все работы по кухне приходила выполнять супружеская пара - муж и жена. Вообще же они были дворецким и экономкой в одном большом доме неподалеку. Одно время они были без работы и поэтому нанялись как кухарка и своего рода главный распорядитель по колледжу. Одна очень дорогая для нас подруга, помогавшая на кухне, однажды пришла к моей матери с жалобой: "Вы знаете, я ужасно расстроена - пропадают одеяла, также продукты, и другие вещи. Ясно, кто это делает".
Услышав об этом, мой отец дал такой совет: "Ничего не предпринимайте. Давайте скажем об этом Богу и больше не будем об этом вспоминать". После этого вещи по-прежнему продолжали исчезать. Но в конце концов тот человек подошел к моему отцу, совершенно подавленный, и сказал: "Я хочу вам признаться, что, к большому нашему стыду, мы с женой постоянно брали белье и продукты из буфета с тех самых пор, как открылся колледж. Сейчас мысль, что я обманывал вас, таких хороших людей, не дает мне покоя".
На это мой отец ответил: "Вы вовсе не обманывали нас. Мы прекрасно знали, что это делали вы, но мы хотели, чтобы Дух Божий заговорил с вами". Моя мать мне рассказывала, что эти люди стали совершенно другими и оба пришли к глубокому и истинному познанию Бога. Она всегда считала, что это был прекрасный урок. Абсолютно все Бог может сделать во много раз совершеннее, чем мы в своих неуклюжих попытках, поэтому Он старается остановить нас".
Во время их работы в колледже в Гертруде утвердилось чувство "долга" - осуществлять в жизни все, к чему призывал ее муж в своих лекциях и на служениях. Так было положено начало сбору материала для всех его книг.
В разгар ее у них родилась дочь, маленькая Кэтлин. Для Гертруды это было настолько трудное время, что в дальнейшем она остерегалась заводить еще детей.
Между тем, грозные тучи сгущались над Британией, и вскоре должна была разразиться буря, погрузившая всю нацию в войну, повлиявшую на жизнь многих и многих людей, включая семью Чэмберсов, поскольку Освальд принял решение стать капелланом в воинских частях, дислоцированных в Египте, и работать в казармах от Христианского союза молодежи в Каире. Было решено, что он отправится туда один, а позже Гертруда и Кэтлин последуют за ним. Когда подошло время отъезда, оказалось, что на судне, на котором им предстояло отплыть, для них нет мест. Однако это не было обычной досадной случайностью: всемогущая десница Божьего провидения ограждала мать и дитя от верной гибели: корабль, на котором Гертруда намеревалась отплыть, затонул.
В конце концов, благополучно соединившись с любимым мужем, Гертруда вскоре с энтузиазмом погрузилась в работу. Снова и снова она стенографировала для последующих поколений лекции Освальда, обращенные к солдатам.
Вновь Кэтлин раскрывает нам необыкновенность метода работы своего отца. "Прежде труженики Христианского союза молодежи выступали перед людьми после воскресных обедов, но мой отец не был согласен с подобной практикой. Он говорил: "Нет, они пришли сюда поесть, и если они хотят услышать о Боге после, хорошо". Постепенно барак, который мы использовали для собраний, набивался битком, люди располагались внутри и снаружи".
Они не знали об этом, а между тем краткие годы, которые Гертруде и ее мужу было суждено провести вместе, стремительно заканчивались. После всего лишь двух лет, проведенных в Египте, Освальд серьезно заболел. Это был невыявленный аппендицит, перешедший в перитонит. Гертруда сопровождала его в госпиталь, чтобы остаться с ним, и сняла там комнату. В ответ на ее горе из-за болезни мужа она получила стих, который стал для нее утешением: "Эта болезнь не к смерти, но к славе Божьей". Бедная женщина интерпретировала его значение так, что её муж поправится. Сиделка только покачала головой, когда полная надежд жена сказала ей об этом, возразив: "Нет, это абсолютно невозможно. Совершенно невозможно. Ваш муж не сможет выжить".
И вот, в возрасте всего лишь 43 лет, вопреки всем ожиданиям своей любящей жены, Освальд Чэмберс скончался ранним ноябрьским утром 1917 г. Мы можем разве что представить, какое горе постигло его несчастную вдову, и все же, с оставшейся на ее руках четырехлетней дочерью, храбрая женщина добросовестно продолжила дело своего умершего мужа. Исполненная веры, она взяла на себя работу среди солдат в казарме - возможно, даже не вполне понимая, что истинное дело ее жизни только начиналось.
"Знавшие ее люди, - продолжала Кэтлин, - говорили мне, что никто не видел мою мать плачущей. Она всегда верила, что если Он чему-то позволил случиться и что-то послано от Него, значит, Он, как бы то ни было, находился там во всякое время. Она никогда не огорчалась и не выглядела грустной, считая, что Бог все же совершил ошибку, поскольку мой отец находился в самом начале своего жизненного пути. Она сказала мне, что я всегда воспринимала это правильно, хотя, как вы знаете, мне было всего четыре года, когда она мне сообщила, что мой отец умер (тогда мы плакали вместе). Я тогда ей сказала: "Почему ты плачешь? Папа ушел, чтобы быть с Иисусом"".
Начало опубликованию книг ее мужа было положено на первый взгляд случайно. Один из их друзей посоветовал миссис Чэмберс: "Почему бы вам не послать рождественские или новогодние открытки всем, кто знал его?" И поэтому Гертруда решила что-либо предпринять со своими записями. Потом ей пришло в голову, что она собрала целые тома стенографических записей, содержащих все лекции, прочитанные ее мужем в Америке, в колледже и теперь в Египте. В результате было подготовлено несколько небольших по объему книг, напечатанных в Америке через "Найл Пресс".
С потерей кормильца для Гертруды поистине должно было наступить время испытаний. Необходимо было вернуться в Англию, но на это у нее не было денег, к чести Чэмберсов, они никогда не стремились извлечь материальную выгоду из дела приобретения душ для Христа. Многие пользовались Евангелием как средством для извлечения личной прибыли. Теперь Гертруде предстояло на практике осуществить принцип Освальда о полном доверии всех своих нужд одному только Господу. Не говорил ли ее муж, что кто-то должен быть пролитым вином, чтобы другие имели благословение? И не считал ли он, что пророк первым должен выработать в своей собственной жизни то, что он в конечном счете станет передавать другим? Теперь его вдова с осиротевшей дочерью вверила себя Богу, Которого любила настолько преданно, что служила Ему без единой мысли о какой бы то ни было личной выгоде.
По возвращении в Британию они остановились у старого друга в Финсбери-Парк, который с радостью разделил с ними кров. "На удивление, моя мать, - рассказывала дочь, - вела тогда, приблизительно в течение трех лет, дневник не стенографическими знаками, чего она обычно не делала (поскольку она все стенографировала). Я нашла эти записи спустя годы после ее смерти. Я была радостно удивлена, видя, что могу прочесть их... Наконец, мы нашли дом недалеко от Оксфорда. Это была настоящая деревня - ни электричества, ни водопровода. Мы втроем - моя мать, я и наша подруга, мисс Эш - жили там за пять шиллингов а неделю. Я часто совершала прогулки среди полей, а до школы добиралась поездом".
Тем временем Бидди, как Освальд Чэмберс называл свою жену, продолжала осуществлять свой план для местных методистских проповедников и совершала поездки по сельским церквям. Когда был приобретен большой, старый дом, у нее появилась возможность предоставить стол четырем студентам Оксфордского университета. "Это относится к тому времени, когда моя мать начала печатать "Мое наилучшее для Его Высочайшего", - рассказывает нам Кэтлин. - В цокольном этаже у нее была своя комната, где каждый день она печатала "Наилучшее". Вот как появилось "Мое наилучшее": ежедневно 12 часов упорной работы, а кроме того стряпня, хождение по магазинам с мизерной суммой денег, но это было удивительно счастливое время".
Гертруда сама стала своим издателем. Необходимые финансовые средства для этого были добыты благодаря ее абсолютному доверию Богу и пожертвованиям любящих друзей. Все вырученные от продажи средства тут же вносились в фонд для дальнейшего издания книг. Никто не помогал ей при работе над корректурой, считывании гранок. Она начала ощущать, что Бог намерен использовать эти книги и продолжить дело ее мужа. Исполнялось обетование: "Эта болезнь не к смерти".
Снова перед Гертрудой возникла необходимость переезда. На этот раз в Лондон, в Масуэл, где жили ее сестры и мать. Сестры, взяв на себя заботу о матери, облегчили ей работу над книгами. Господь даровал им прекрасного издателя. Симпкин Маршале не был христианским издателем, но у него были поистине громадные коммерческие возможности. Это обеспечило книгам Освальда Чэмберса место на лондонских книжных выставках, в киосках на автобусных остановках и во многих других людных местах.
После смерти матери Гертруды сестры решили переехать, поскольку дом был слишком велик для них. Тогда, в 1935 г., Гертруда и Кэтлин навсегда поселились в Вудберри Крезент. На всем протяжении второй мировой войны они постоянно жили там. И служители, стуча в двери их дома, всегда знали, что их ждет теплый прием, поскольку Гертруда Чэмберс воистину обладала талантом гостеприимства. Никогда - ни днем, ни ночью - боковые двери ее дома не были заперты. Одно остается загадкой: как ей удалось подготовить к изданию тридцать одну книгу, столь щедро принимая по девять-десять гостей ежедневно.
Книги, естественно, еще больше увеличивали приток посетителей, поскольку те, кто получал духовную поддержку при их прочтении, хотели навестить ее. И им никогда не отказывали в приеме. Когда Кэтлин, работавшая медсестрой, возвращалась домой, она обычно находила дом полным гостей. Солдаты и моряки приветствовали ее словами: "Видите ли, мы пробыли тут весь день, и ваша мама пригласила нас остаться на ужин, так что мы пытаемся отыскать все необходимое, чтобы накрыть на стол".
"Одно мне больше всего запомнилось о моей матери, - продолжала Кэтлин свой рассказ, - это то, что каждое утро она вставала очень рано и эти часы проводила в общении с Богом. Если ее кто-то прерывал, она никогда не сердилась. Всем нам она давала в постель по чашке чаю с тонкими ломтиками хлеба с маслом... И никогда она не готовилась заранее, если кто-то должен был прийти к нам в тот день. Ибо она вверяла каждый день в руки Божьи и просила Его полностью управлять всем, что бы ни случилось".
В восточной части города у Кэтлин была группа в воскресной школе, и миссис Чэмберс всегда приглашала этих детей бедняков провести Рождество в их доме. Служителей из Америки, у которых не было родственников в Британии, также тепло принимали в стенах этого дома. Кэтлин рассказала одну историю, которая великолепно раскрывает характер ее матери.
"У нас в холле была страшно уродливая резьба над камином, которая должна была вот-вот обрушиться./Мама сказала: "Нужно бы Там повесить картину/Давайте съездим в Лондон и подберем подходящую". Поэтому мы отправились на Трафальгарскую площадь, где находилась прекрасная художественная галерея. Нам приглянулась чудесная картина, но, к нашему горькому сожалению, она стоила гораздо дороже, чем мы могли позволить себе на эти расходы. И все же мы купили эту картину, потом мама сказала: "Давайте пойдем и выпьем по чашечке кофе в том кафе". Когда выпили кофе, она предложила: "Поедем домой на такси!" Я пыталась, было, возразить: мол, мы и так много потратили денег, нам даже не хватит до дома. Но мама ответила: "Не беспокойся, мы поедем домой на такси".
Открыв свой кошелек, она предупредила таксиста: "Это все деньги, что у меня есть, а мы живем в Масуэл-хилле. Везите нас, пока хватит денег, только оставьте нам ровно столько, чтобы хватило заплатить за оставшийся путь на автобусе". Это было очень откровенно с ее стороны. Ясно, что водитель довез нас прямо до дома. Потом он еще вернулся в нашу столовую, пил с нами чай, а мама показывала ему книги. Это произвело на него глубокое впечатление; но, как вы понимаете, эту историю трудно рассказывать, поскольку все выглядит так, как будто у мамы был какой-то скрытый мотив в том, что она делала, но это не так. Тот человек пришел к познанию Бога, и у него было много наших книг, которые, конечно, были ему подарены".
Но пришло время, когда Гертруда Чэмберс всерьез заболела и была уже не в состоянии закончить работу над еще очень многими книгами к сроку. Возможно, ее программа была чересчур насыщенной. Ею была напечатана 31 книга с проповедями и лекциями ее мужа, и она приступила к работе над 32-й, но в 1966 г. смерть прервала этот труд. Неопубликованными остались записи по Книге Исайи и частично - по Книгам Иеремии и Иезекииля.
Дело было не только в болезни, которой Гертруда научилась противостоять. Бог никогда не баловал Своих святых. Они живут в миру, враждебном Евангелию Христа, и им подчас приходится противостоять нападкам дьявола. Когда во время последней войны Лондон подвергался жестоким бомбардировкам, публикации Чэмберсов не избежали общей участи. Под бомбами фашистов было уничтожено 40.000 томов. Это несчастье показало, насколько миссис Чэмбере была смела и решительна, потому что, не испугавшись, она все переиздала заново!
В необозримой вечности, когда будут подведены итоги духовных достижений, чета Чэмберсов разделят милостивое: "Хорошо, добрый и верный раб". Мы никогда не сможем в полной мере оценить, скольким мы обязаны Освальду Чэмберсу за глубину его духовного восприятия и понимание тайн царства. Всю жизненную силу он вложил в свою миссию, что передается нам благодаря его сочинениям. На нас также лежит огромный долг благодарности Гертруде Чэмберс за те многие часы каждодневного упорного труда и целенаправленной деятельности, представление о которых имеют только те, кто, подобно ей, готовили рукописи для издания. Мы признательны за действие Святого Духа, побудившее ее все застенографировать. Несомненно, сейчас она ясно видит доброту любящего Отца в том, что казалось жестоким. Она может проследить Его руку в том, что Он допустил ее страдания, когда она заболела хроническим бронхитом и не могла регулярно посещать школу, получив зато достаточно времени, чтобы в совершенстве освоить стенографию. Какая другая специализация могла стать таким действенным звеном в цепи, которая привела к ее становлению как проводника и хранительницы истин для невидимой Церкви!

ЭВАН ХОПКИНС. Вестник победы

Это был всего лишь пучок травы, растущей на краю склона, возвышавшегося крутым утесом на побережье острова Мен. Но для молодого английского инженера, оцепеневшего от страха, этот пучок травы был залогом спасения как бакен для утопающего или пожарная лестница для человека, застрявшего на верхнем этаже горящего здания. =
Этот одинокий зеленый кустик над высушенной солнцем поверхностью встал между юным Эваном и внезапной смертью. Лежа на том склоне над утесом, он вдруг осознал, что скользит к роковому краю. Тщетно цеплялся он руками и ногами: короткая, высохшая трава была неспособна хотя бы задержать. Но затем его отчаявшийся взор остановился на этом спасительном пучке зелени, который, к его глубочайшей признательности, удержался, когда он уперся в него ногой. Несколько мгновений он, дрожа всем телом, выжидал, стараясь обрести равновесие в этом крайне опасном положении. Наконец, он ухитрился дотянуться до одного своего ботинка и расшнуровал его. Удерживаясь таким образом, он снял его, затем так же отделался и от другого и, получив больше свободы, действуя ногами, медленно пробрался на безопасное место/
Могло ли это избавление быть ответом на молитвы его набожных хозяев-методистов, которые, как он случайно слышал, молились за духовное пробуждение их молодого квартиранта? Несомненно, все это было звеном одной цепи чудесных предопределений, которые сопровождали этого молодого человека, чтобы однажды он мог стать особым посланником к отчаявшимся и побежденным миром христианам.
Этот юноша был сыном много путешествовавшего инженера, который проектировал шахты и другие промышленные сооружения в различных частях света. Отец взял своего многообещающего сына в Австралию, где мальчик закончил последние четыре года своего обучения. Эван Генри Хопкинс родился на Новой Гренаде, острове в Карибском море. Старший Хопкинс, ученый и инженер, лелеял надежду, что сын последует по его стопам, но у Бога, Который любил этого юношу гораздо сильнее, были более высокие замыслы.
По всей видимости, Эван всерьез задумывался о вещах, касающихся Бога и вечности. Он прошел обряд конфирмации в англиканской церкви, но в отношении вопросов вечности его душа так и осталась непробужденной. Мистер Саммерс, методистский служитель Христа, предупредил его относительно участия в чем-либо, недостойном христианина, на вечеринке, куда он собирался пойти. Эван ответил на это, что здравый смысл станет его безопасностью. "О нет, - последовало возражение, - не здравый смысл, лишь благодать Божья".
В возрасте 24 лет молодой инженер переехал с острова Мен в Кимерсридж, английскую деревню в Дорсете, в Англии. Там, когда шахта, находившаяся в его ведении, была закрыта, молодой человек стал управляющим обширных владений богатого землевладельца. Среди его новых друзей было много гвардейцев из местной береговой охраны. Однажды он был сильно удивлен заявлением одного из них: "Более 40 лет я был слугой дьявола, но теперь я намерен служить Господу Иисусу Христу". Он рассказал, как всего лишь за день до этого слова: "Кровь Иисуса Христа, Его Сына, очищает нас от всякого греха", с необычайной силой вошли в его сознание. С тех пор он навсегда полностью отдал себя Спасителю. На пляже, запитом лунным светом, этот новообращенный попросил Хопкинса помолиться. Он пытался, но останавливался, вместо этого слушая, как другой человек рядом с ним в смирении обращался к своему недавно обретенному Спасителю.
Глубокая благодарность вошла в сердце Звана, когда он понял, что рядом с ним находился новообращенный христианин. Потрясенный и охваченный благоговейным страхом, он пришел домой и сказал сестре, не на шутку встревоженной его долгим отсутствием: "Ничего не говори, я встретил по-настоящему обращенного человека". В следующий вторник он был приглашен в дом нового друга и пошел туда, горя желанием узнать побольше о чудесном явлении, называемом обращением. Он был сильно удивлен, найдя там комнату, полную гостей, среди которых он узнал многих гвардейцев из береговой охраны, пришедших со своими женами; все ждали его, чтобы он провел для них служение. Вот как он описывает этот случай, повлекший за собой коренную перемену всей его жизни.
Я сказал: "Это было непорядочно с вашей стороны, Харнден. Мне никогда прежде не приходилось этим заниматься".
"Не беспокойтесь. Пойдемте со мной, сэр", и он привел меня в маленькую комнатушку на чердаке, где мы стали молиться. "Мы, возможно, не все можем сказать: "Идите к Иисусу", новее мы можем молиться о том, чтобы мы все смогли прийти к Иисусу вместе, не страшась людей и не стыдясь Его".
Потом мы пришли к собранию. Я не знал, о чем говорить, не мог вымолвить ни единого слова, но в моем кармане оказалась маленькая книжонка, на оборотной стороне которой была молитва нашего Господа. Я положил ее перед собой на стол, и после исполнения христианского гимна мы все вместе прочитали эту молитву. Затем я предложил Харндену помолиться. Он начал со следующих слов: "Братья! Вы знаете, каким грубым и диким человеком я был, как жестоко обращался со своей женой, как меня вообще ничто не заботило. Больше 40 лет я был слугой дьявола, но теперь я намерен служить Господу Иисусу Христу". Затем он преклонил колени и излил свою душу в молитве исповедания.
После следующего пения мне предстояло выступить перед собравшимися с обращением. Во время пения я старался придумать, что бы такое сказать. Я вспомнил проповедь, слышанную мной несколько лет назад в церкви Св. Иакова в Римсгате - ее произносил архидиакон Дэвис, проповедник, бывший актер. Его текст был: "Иона весьма обрадовался". И я подумал про себя: "Расскажу им то, что помню из той проповеди". Правда, была одна трудность: я не мог вспомнить, в какой части Библии была Книга пророка Ионы. Но к тому времени, когда допели гимн, мне удалось ее отыскать. Я подчеркнул разницу между состоянием радости и состоянием признательности, сказал о том, как последнее наставляет на благодать и на Бога. Тем временем я начинал чувствовать, что мне больше нечего им сказать, но тут ко мне вдруг обратился Харнден: "Не могли бы мы взять слово для молитвы?" Для меня это явилось облегчением, и он молился; после чего я закончил благословением. За всю свою жизнь мне не доводилось бывать на таком собрании.
Почти две недели я находился в глубоком душевном волнении, но в понедельник, 20 февраля, сидя в своей комнате, я вслух прочел стих: "Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи (наши) и очистит нас от всякой неправды". Я сказал Богу: Господи, я не могу понять это. Если написано, что "Ты милостив прощать", это я понимаю; но как понять, что Ты верен и праведен прощать: верен кому? праведен для кого? Объясни это мне, Господи, теперь.
Я жаждал жизни и мира с Богом. Но еще до того, как я встал с колен, мне уже все открылось. Я понял, что был завет. Не между Богом и человеком, а между Богом и Христом. Если я был среди тех, кто исповедовал, свои грехи, то я участвовал в соглашении; и тогда Он был верен Сыну и праведен перед данным Сыну обетованием простить меня навсегда. Тут я понял, что прощен, и мир вошел в мою душу. Я спросил мистера Рива, ректора, логично ли это, и он ответил: "О, да, это логично".
То, что этот юноша получил рождение свыше, стал новым творением во Христе Иисусе, было бесспорно как для него самого, так и для тех, кто хорошо знал его. Если учесть, что Зван Хопкинс принадлежал к англиканской церкви, где духовенство было чрезвычайно образованным и богослужения сопровождались пышными обрядами, то приходится еще и еще раз осознавать ту истину, что Бог для исполнения Своих великих замыслов порой гораздо больше использует низкое и слабое.
Звана теперь переполняла новая жизнь. Наряду со всем остальным изменились и его амбиции. Хотя ему по-прежнему виделись в розовом свете перспективы научных изысканий и практической работы, но теперь он смотрел в направлении совсем другой цели. Он был намерен проповедовать о чуде Евангелия, которое стало теперь так много для него значить. Молодой человек начал ясно и смело свидетельствовать сначала своим новым друзьям, береговой охране, а затем всем, с кем он встречался.
Это произошло в 1859 г., когда за границей шло духовное пробуждение. Эван вскоре стал приводить отдельные души поименно к Небесному Отцу. Он быстро усвоил ту настойчивость, что заставляла его возносить молитву до тех пор, пока не приходила уверенность, что Отец услышал его. К великому огорчению мистера Хопкинса-старшего, его сын оставил все свои планы относительно карьеры инженера и стал усердно и всесторонне готовиться к служению. Приняв духовный сан в англиканской церкви, он стал миссионером, викарием в районе лондонских доков.
В 1871 г. молодой викарий женился на Изабелле Саре Китчен, набожная мать которой проводила в своем доме собрания наподобие тех, которые устраивала у себя леди Рэдсток. Глубоко осознав свою греховность, по Божьей благодати, ее дочь также была обращена. Она как нельзя лучше подходила Эвану Хопкинсу в спутницы жизни. Вместе эта молодая чета, исполненная любви и ревности к людским душам, начала супружескую жизнь в Ричмонде, рядом с Лондоном, где Зван был официально введен в должность викария прихода церкви Св. Иоанна. В те дни Армия Спасения вела настоящее наступление на души. Мистер Хопкинс и его жена приняли и усвоили многое из презираемой, но тем не менее успешной тактики Армии. Это касалось проведения уличных собраний, маршей, знамен, духового оркестра и т.д. Этот район стал поистине местом рождения церкви Армии, большой вклад в развитие которой был внесен Уилсоном Карлисле, который вместе со своей женой и сестрой получили свои первые духовные уроки на служениях мистера Хопкинса.
Но этот искренний и преданный служитель приближался к тому моменту в своей биографии, когда к нему должно было прийти откровение, призванное поднять его жизнь с уровня "внутри-и-снаружи", "вверх-вниз" и "отлив-прилив" в христианской жизни, как он впоследствии это объяснял. Совсем недавно он с жадностью прочитал книгу доктора Бордмана "Высшая христианская жизнь". Содержащиеся в ней мысли чрезвычайно взволновали его, поскольку все его упования на достижение рушились предупреждением брата-служителя, что это учение было "опасным и донкихотским".
Однако вопрос о победной жизни по-прежнему остро волновал его. Он был поставлен их пастором, который жил там постоянно, пока вел служения в приходе. Этот человек часто дискутировал по поводу статей о святости, написанных Робертом Перселлом Смитом. В них утверждалось, что полное спасение включает в себя не только освобождение от вины за прошлые грехи, но обеспечивает, через веру в жертву Голгофы, свободу от внутренней силы зла, которая хорошо знакома каждому потомку Адама, независимо оттого, скрыто ли это под рабочим комбинезоном или под мантией священника. Эта идея всерьез озадачила мистера Хопкинса. Поэтому он с огромным интересом и готовностью принял приглашение послушать выступление этого автора в керзонской часовне. О том, что ему довелось пережить тем вечером, как нельзя лучше рассказывает его жена: "Насколько же хорошо мне запомнилось, как он пришел домой, глубоко взволнованный тем, что ему довелось услышать и пережить! Он рассказал мне, что чувствовал, будто обозревает обширную и прекрасную землю, где в изобилии текли молоко и мед. Это не могло не захватить. Это было его. Когда он нарисовал всю эту картину, я почувствовала, что он получил такой избыток благословения, что оно намного превосходило все мне известное. Казалось, как будто между нами образовалась пропасть. В тот вечер мы засиделись допоздна, беседуя над раскрытой Библией. Какой же я чувствовала голод! Наконец, очень просто, но так no-настоящему, я также приобрела Бога в Его Слове и приняла Христа как своего личного Господа и Жизнь и, уверовав, возвела Его на престол своего сердца.
Текст, который принес такое благословение, был из 2 Коринфянам 9:8. Я помню, как он напечатал его четко на карточке и постоянно держал перед собой, как бы отмечая то, что ему открылось. Отныне это значило: "Бог же силен", что завладело его душой с новой силой. Затем следовало: "обогатить вас всякой благодатью". И "всякой" означало все в более полном смысле, чем давалось прежде. Далее шло: "чтобы вы всегда" - подчеркивается настоящее время - потому что тут нет никакого недостатка, никакого ограничения, никакого перерыва в изобилии, - "во всем" - нуждах души, испытаниях, неблагоприятных обстоятельствах, христианском служении - "были богаты на всякое доброе дело"! Поистине, Христос стал для них неиссякаемым "внутренним источником". Это было не просто, чтобы Господь помогал ему. Это было, чтобы Он все делал и жил бы в нем Его собственной святой Жизнью - только Святая Жизнь возможна для нас, как мы часто говорим".
Вероятно, никто в то время не мог представить себе важность для христианской церкви этого события в человеческой жизни. Зван Хопкинс по-настоящему загорелся желанием видеть Божий народ "обладателем своей собственности". Настолько глубоко он чувствовал нужды борющихся, часто терпящих поражение христиан, стремясь непрерывно на эти нужды откликнуться, что это стало центральной темой его проповедей. Капитуляция и освящение верой отчетливо звучат в каждом обращении, сделанном на конференциях, домашних собраниях, но особенно на съездах, наиболее выдающимся из которых был ежегодный съезд, учрежденный в Кесвике и ныне известный всему евангельскому миру.
Так случилось, что Эван Хопкинс исключительно ясно стал истолковывать эту тему Библии. По-видимому" он обладал особым даром прояснять глубоко скрытые истины, устраняя путаницу и подготавливая путь к незамедлительному действию и вере. Его учение ясно обнаруживает, что он первым получил картину естественной развращенности человеческого сердца. Кроме того, из своего личного опыта и знания Библии, он пришел к убеждению, что все усилия самого человека, пусть даже на протяжении всей его жизни, никогда не добьются очищения и не произведут подлинной духовности.
В начале 1870 годов проводились различные собрания, посвященные становлению личной святости каждого христианина и содействию ему в этом. Например, собрания в Брод-ленде, Оксфорде и Брайтоне. Они привели к учредительному съезду, состоявшемуся в 1875 г. в Кеевике. Звана Хопкинса там не было, но начиная со следующего лета, он присутствовал на всех без исключения последующих съездах в течение 31 года.
Важно отметить, как за великой жатвой духовного пробуждения 1859 г. последовало стремление к более глубокой духовной жизни. Когда люди истинно возрождены Богом, они больше ощущают голод. Это движение своим быстрым возрастанием, следовательно, обязано сердцам, подготовленным к принятию истины.
Это является стимулом к изучению того, как Бог воздвиг Себе стойких приверженцев для распространения Благой Вести полного спасения в Великобритании, Америке и многих других странах мира. Неудивительно, что этому учений многие противились.
Уэбб-Пеплоу, единомышленник в конфликте по вопросу о святости, писал Холкинсу: "Я не знаю, с чем вы сталкиваетесь среди вашего образованного народа, но тут внизу, даже среди убежденных евангелистов, я выгляжу как "полубелая ворона". Я полагаю, что это испытание нашей веры, - для тех, кто желал бы иметь настоящих братьев с понимающим сердцем. Они просят меня проповедовать, но смотрят с каким-то прлудоверием и боятся этого учения. Они не могут его отрицать, но не осмеливаются, видимо, принять его с кроткой смелостью и верой. Боже, помоги нам всем!"
Этот подвижник веры, однако, и впредь замечал, что соллдаты креста постоянно учились ради торжества истины; чтобы упрек Христа мог принести лишь доброе тем, кто остается солидарным с самыми злословящими Бога, Который призывает нас следовать по Его стопам. Он продолжает: "Пока враги многочисленны и сильны, остается одно утешение - знать, что есть малая горстка тех, подобных нам, чьи души прочно связаны воедино, остающихся верными дружбе на протяжении двух последних лет благословенной и успешной работы. У меня такое ощущение, будто вы и Торнтон - -мои друзья с юности. Я верю, что мы с вами станем старейшими друзьями. Ну, почему так или иначе существует духовное масонство, которое не способен понять внешний мир, но которое сразу создает братство там, где секрет Господа известен и доставляет радость? Давайте возблагодарим Бога и наберемся мужества среди всех настоящих лишений и продолжим наш путь с радостью, даже если мы призваны страдать ради Его имени".
Многие находили различия между.учением Кесвика и Джоном Уэсли. Но давайте просто рассмотрим некоторые утверждения Джона Уэсли относительно доктрины о христианском совершенстве и посмотрим, не пытались ли они оба представить другим победоносную жизнь во Христе... Несомненно, Уэсли встретился с теми, кто, скорее, базировался на опыте, чем на том, что "Христос живет во мне, надежда славы", и старались исправить эти ложные предположения тех, кто мало смыслил в его неверно истолкованной доктрине.
"Потому что этой верой в Его жизнь, смерть и ходатайство за нас, постоянно возобновляющееся, мы совершенно чисты, и не существует теперь для нас никакого осуждения, как нет и того заслуженного наказания, что было прежде, до того как Бог очистил наши сердца и жизни. Той же самой верой мы чувствуем силу Христа, которая постоянно, во всякий миг, остается на нас. Именно посредством этого мы, которые сами по себе представляем собой лишь то, что мы есть, получаем возможность и право продолжиться в духовной жизни. И лишь благодаря этой силе Христа мы, несмотря на присутствие в нас данной нам святости, способны противостоять греху в следующий момент". - "Repentance of Believers" ("Покаяние верующих"), р. 39.
"Самые святые люди все еще,нуждаются во Христе, как в их Пророке, Который - как "свет миру". Ибо Он не дает им свет лишь время от времени: сразу же как Он все забирает обратно, наступает тьма. Они все еще нуждаются во Христе как в их Царе: ибо Бог не дает им запаса святости. И если они не будут постоянно, каждый момент восполнять его, то в них ничего, кроме неправедности, не останется". - "Christian Perfection" ("Христианское совершенство"), р. 87.
Мы также приводим в качестве цитаты абзац из Д. У. Ламберта, который, будучи студентом, учился у Сэмюэла Чэдвика и затем стал преподавателем Клиффского колледжа в Англии.
"То, что Эван Хопкинс придавал исключительное значение учению о святости, ясно видно из его книги "Закон свободы в духовной жизни". Риторическую фигуру противодействия он предпочитает уничтожение. На самом деле нам необходимо помнить, что обе эти риторические фигуры нацелены на выражение того, как Бог борется с грехом в человеческом сердце. Опасность для наших необновленных умов кроется в том, что это, кажется, подразумевает неизбежное продолжение греха в сердце. С другой стороны, мы должны помнить, что теперь наш обновленный разум исключает неизбежность мысли о подобном продолжении, предполагая, напротив, хождение в свете, исполнение Духом - именно это является сущностью нашего настоящего опыта. Эван Хопкинс, однако, несмотря на использование всей этой риторики, провозглашает постоянное и полное освобождение от греха для тех, кто всегда выполняет эти условия. И что самое важное, он жил этой святой жизнью, которая несет в себе свидетельство той полноты благословения, которой он обладал". - "Heralds of Holiness" ("Вестники святости").
Никому так и не удалось понять той горячей страстности, проявленной в битве, которую с любовью вел Эван Хопкинс, за святость и глубокую духовную действительность, если только их разум не сознавал, что и сам Хопкинс обладал этим грехом плотского сердца. Это с предельной ясностью прослеживается с первой же главы его книги "Закон свободы в духовной жизни".
Это наследие Адама является оскорблением для Бога, в нем причина и корень всех человеческих бед и несчастий; и именно оно потребовало великой жертвы Сына Божьего. Оно является укоренившимся, господствующим принципом в центре нашего бытия. Оно сковывает все наши способности. Оно делает человека духовно глухонемым, человеком, чье ухо глухо для самого чистейшего голоса с небес и чей язык нем, когда нужно воспевать хвалу Богу и провозглашать Спасителя Христа.
В одной из своих брошюр Хопкинс перечисляет пять составляющих этого опыта духовной жизни. Они следующие:
1. Это условие духовной гармонии с Богом. Вы являетесь христианами, но разве не существует противоречий между вашей душой и Богом? Может быть что-то незначительное, но значит - вы не смирили свою волю относительно этого. Бог касается этого пальцем, что приводит вас в состояние борьбы. Возможно, вы это называете духовным конфликтом. Но разве это не настоящий духовный бунт?
2. Это условие духовного снаряжения. Вы являетесь инструментом. Мастер хочет взять вас в Свои руки. Готовы ли вы? Годны ли вы? Я представляю себе плотника, идущего в свою мастерскую, где его ждет прекрасная работали вся его душа полностью сосредоточена на том, чтобы выполнить эту работу как можно лучше. Вот он берется за стамеску, но ее острие не подходит для этой работы, и тут же он откладывает ее в сторону и берет другую. Почему той стамеской не воспользовались? Ведь она там, чтобы ею пользовались. Потому что для этой работы Мастера она оказалась непригодной.
3. Это состояние готовности к испытанию и страданию. Вы говорите: "Я так вышел из себя сегодня утром; это случилось совсем неожиданно". Тогда, очевидно, вы не благословенны. Вы говорите/что вам об этом все известно и понятно, что вы получили его много недель тому назад или только вчера. Может быть, это и так, но вы не были в этом постоянны. Этого нужно держаться всегда, каждое мгновение.
4. Это означает готовность к конфликту. Какая же это привилегия для меня - видеть, как Христос завоевывает для меня положение победителя, а мне нужно лишь занять его посредством веры! Тогда я силен; тогда я человек, облекшийся в Христа; я иду твердой поступью.
5. Это условие духовного интеллекта. Вы скоры на определение Божьей воли. Вы скоры на слушание голоса Бога. Вы готовы к немедленному послушанию, не задавая вопросов.
Преподобный Хопкинс и его жена несли пасторское служение в Ричмонде в течение 23 лет. Как раз в то время, когда они там жили, туда переехала миссис Пенн-Льюис, поскольку ее муж получил назначение на должность муниципального ревизора Ричмонда. В самом скором времени они пришли к единому мнению, решив, что церковь Святой Троицы станет их духовным домом. И там страждущая душа миссис Пенн-Льюис под влиянием проповедования пастора Хопкинса нашла то, к чему она так стремилась. "Обрели ли вы победу над грехом?" - этот животрепещущий вопрос ставил перед ней проповедник. И ей пришлось признаться, что она даже не слышала о том, что это возможно. Насколько же это является замечательным руководством проведения, когда души приводятся в особое место, чтобы получить необходимую помощь в своих странствиях! Бог сделает все возможное и невозможное, чтобы довести изголодавшуюся душу до места, где кто-то расскажет ей о спасительной благодати.
Трое детей родилось у Хопкинсов. Двое сыновей, Эван и Гораций, последовали по стопам отца, дочь Мод стала женой священника. Пастору Хопкинсу и его жене неоднократно предлагали трудиться и в других местах, но они оба чувствовали Божью волю там, где они находились. Таким образом, Эван Хопкинс имел возможность часто наносить пасторские визиты в другие церкви для достижения более высокого уровня духовной жизни. В 1893 г" однако, он почувствовал указание принять приход Св. Луки с шестью тысячами прихожан. Там он имел особое благословение в своих заслуживающих полного доверия помощниках-служителях, одним из которых со временем стал его старший сын Эван. Это позволяло ему совершать поездки, выступать с проповедями и учить во время конференций и съездов с их "более глубокой жизнью".
На какое-то время поддерживающие его друзья полностью освободили его для поездок С целью проповедования; но это случилось не раньше 1906 г., когда он получил уверенность от Бога: в том, что он, Эван Хопкинс, собирался предпринять, была Его воля. Оставив пасторское служение в церкви Св. Луки, он переехал в загородный дом, "Уоберн Чейс", в Суррей. Там его весьма часто посещали Божьи служители, порой приезжавшие издалека, в том числе доктор С. Д. Гордон из Америки.
Помимо вышеупомянутого сочинения "Закон свободы в духовной жизни", им была написана масса книг и брошюр на тему освящения верующего, среди которых были "Беседы со вступающими в духовную жизнь", "Путь освобождения", "Святая жизнь", книга для христиан, стремящихся обрести покой в вере, "Хождение, которое угодно Богу", "Ступени, ведущие вверх", "Привилегии, которые мы не заслужили" и другие.
Во всех своих работах, равно как и в выступлениях, он снова и снова подчеркивает, что настоящая победа достижима здесь и теперь, благодаря присутствию Христа. Мы приводим цитату из одной из его проповедей на эту тему.
Присутствующий Христос является силой вечной жизни. Присутствующий Христос не знает никакой превосходящей Его силы. Присутствующий Христос всегда и во всем является Победителем над всеми силами зла и всяческими его проявлениями. Он вступил в царствование, где мир и все земные вещи навеки попраны под Его стопами. Он одерживает победу над любым противником. И вера является необходимым связующим звеном между Ним, Всепобеждающим, и душой, страждущей вступить в Его жизнь вечного триумфа.
Что есть вера? Это не старание преодолеть, но это само преодоление. Она требует абсолютного доверия Богу, полного осознания самого факта, что Христос победил - спокойное, уповающее вхождение души, отринувшей свое "я", в вечный покой Христа. На опыте духовной жизни это может сказаться незамедлительно. Хотя мы имеем дело с невидимым, но мы имеем дело с реальностями, И такой наивысшей Реальностью является живой и действующий Христос. Пусть же вся душа, целиком, сконцентрируется там, и тогда тот, кто сам реален и силен в своей вере, станет узнанным и ощутимым.
Подчеркивание им важности молитвы тесно переплеталось с темой освященной жизни:
Вся наша жизнь зависит от полноты нашего пребывания в молитве. Сила нашей молитвы покоится на трех основах. Не на доктринах, не на взглядах, но на условиях! Во-первых, это условие мира. Искупление должно быть признано и принято, и мы знаем, убеждены, что все между нами и Богом в должном порядке. Далее следует условие чистоты. Не процесс очищения, а братство между Тем, Кто является Единственным Отделенным, - настолько, что существует мгновенное присвоение Христа - святость не формально, но по существу. И наконец, завершает и венчает эти два условия состояние силы - силы Святого Духа, Который принимает Христа со всеми Его атрибутами и делает Его нашим собственным.
Пусть же эти предварительные условия будут постоянно присутствовать, и тогда молитва, конечно же, станет преобладающей и мощной. Однако мир, чистота, сила Духа могут все же прийти в противоречие с чем-то, что мы терпим в себе. Тогда уже речь идет не о потребности в ревностности и агонии мольбы, а об одностороннем видении неправоты и снисходительности к ней. Это означает доскональность постановки вопроса греха, и это накладывает на все отпечаток порока. Может происходить жестокая битва - вам не удастся ее выиграть, пока вы не избавитесь от этого. Наши отношения со Христом напрямую зависят от этого, и братство с Иисусом есть нечто гораздо большее, чем безопасность спасения. Это деликатная и весьма ранимая склонность души, которую с такой легкостью и таким прискорбием можно повредить и утратить.
Следовательно, пусть наши действия будут энергичны и позитивны. Вы можете сказать: "О, Господи, дай мне возможность сделать это!" Или можете сказать: "Да, Господи..,", и действительно сделать это. Последнее является правильным/Мы не должны приходить в отчаяние оттого, что требования и жертва высоки и взыскательны. Ибо тогда Христос облегчает нашу задачу, давая то, что Он заповедует, и затем заповедуя все, что по Его воле. Он убирает прочь преграду, ломает барьеры, и Сам возвращает нас в положение чистоты, мира и силы Духа.
Последняя проповедь этого исполненного веры служителя Господа состоялась в мае 1916 г. Он использовал прекрасный, особенно любимый им текст из Евреям 7:25: "...Посему и может всегда спасать приходящих чрез Него...". Его здоровье было уже тогда надломлено, но он держался из последних сил, давая возможность продолжиться "вечеру свидетельства" для всех, кто пришел ради встречи с ним. Незадолго до его смерти жена прочитала ему 90-й псалом. Однажды утром она запела: "Каждый час я нуждаюсь в Тебе". Он слабым голосом подхватил, и они вместе, изменив слова последнего куплета, пели:

Есть Ты у меня, о, есть Ты у меня!
Каждый час с Тобой.

Утром 10 марта 1919 г. Эван Хопкинс ушел, чтобы вечно быть со своим Господом. На его похоронах из уст многих собравшихся звучали слова из гимна мисс Хавергал, который он так часто пел вместе с другими в Кесвике:

Подобен реке славы
Твой мир совершенен.
Над всем торжествует
В своем величии несравненен.

МЭРИ МОЗЛИ. Она избрала благую часть

Мэри Мозли стояла на палубе парохода и на прощание махала друзьям и родственникам, она собиралась отправиться в долгое путешествие, которое должно было привести ее на избранное ею миссионерское поле. Будущее было милостиво сокрыто от молодой путешественницы, созерцавшей плывущие мимо нее берега родной земли. Разве могла она тогда сознавать, что ей назначены всего лишь девять кратких лет служения своему Господу среди туземного населения Конго, прежде чем она будет призвана в свой небесным дом. Она была так спокойна за свое будущее в свои 20 лет, и ей казалось, что впереди ее ждет долгая жизнь. Но хотя ее жизнь была короткой, она сделала ее полнокровной и насыщенной, наполнив всеми знаниями, которые были необходимы ей в вечном Царстве Христа. К завершающему призыву Мэри Мозли была готова!
Мэри Мозли родилась 9 октября 1887 г. Ее счастливое, хотя и не богатое событиями детство прошло в доме викария в Саут-Маскхеме, в Англии. Будучи еще семилетним ребёнком, она уже проявляла интерес к Богу, но лишь позже, в пору своего отрочества, под впечатлением библейских занятий с матерью, она вступила в новую жизнь, отдав себя Господу. После предварительного посещения в 1905 - 1908 гг. летней школы Христианского миссионерского общества и последовавшего затем продолжительного разговора с доктором Джейсом, она почувствовала в себе призвание стать миссионером-медиком.
В доверительной беседе с одной из своих подруг Мэри рассказала ей, что полностью уверена в своем призвании, но для этого необходимо было стать медсестрой.
Это самое последнее, чем я хотела бы быть, - признавалась она. - Все мое существо противится этому, но раз такова Его воля, то я овладею этим.
Месяцами она отворачивалась, завидев какую-нибудь медсестру, настолько отвратительна была для нее сама мысль об обучении медицине. Но позднее, когда она поступила в ноттингемскую больницу общего типа, она уже была в состоянии сказать: "Боже, я счастлива исполнить Твою волю!"
Это было незадолго до того, как Мэри стала известна среди своих друзей своей крайней принципиальностью в отношении какого бы то ни было проявления зла. Когда в кругу ее коллег по больнице смеялись над какими-либо непристойностями, ее лицо принимало выражение решительного порицания их недостойного поведения. Поэтому подобные разговоры в ее присутствии случались отнюдь не часто.
Поскольку она делила комнату, где проживала, с четырьмя другими медсестрами, она должна была, взяв на себя ответственность, постараться направить их в должном направлении. Одна из них, которую невероятно тяготило чувство полного одиночества после отъезда из родного дома, рассказывала, как она была удивлена, когда одна из девушек вдруг открыла Библию и прочла строки, в которых говорилось как будто бы о них. Однако несмотря на строгость своих религиозных принципов Мэри была таким же человеком, как все - она могла радоваться доброй, приличной шутке точно так же, как и другие.
Ее внимательность и заботливость также не остались незамеченными другими медсестрами, особенно когда то и дело они вдруг находили на своих тумбочках у кровати неизвестно откуда взявшийся маленький подарок или хорошую книгу. Или, бывало, холодной, зимней ночью они неожиданно обнаруживали свою постель согретой грелкой.
Срок ее учебы в Ноттингеме подошел к концу, и Мэри предстояло продолжить обучение в Дарби, где она в течение 12 месяцев проходила практику хирургической медсестры. Затем последовал курс миссионерского обучения в Ирландии в Миссии веры. Следование .Божьему руководству было предметом ее постоянной заботы. Она писала-
Хочу тебе признаться, что с тех пор, как я здесь - да и раньше - - я постоянно и с большим усердием молилась о руководстве относительно следующего моего шага. Я ожидала определенного призыва, как С. И я его не получила, но все же последние несколько дней в моих мыслях было так много о том, что, возможно, мне следует еще раз переехать. Я чувствую, что, возможно, Бог хочет направить меня во Внутреннюю миссию Африки. Я молилась, чтобы узнать, такова ли Его воля. Иногда бывает трудно узнать, какой путь верен. Но чем я воздала Ему за все, что Он мне дал? И в этот день рождения я хочу снова, совсем по-особенному, отдать Ему себя для служения в Африке. Молись, чтобы я могла иметь твердую уверенность, что такова Его воля относительно меня. Я чувствую себя духовно непригодной, но все же молюсь, чтобы Его воля очистила, укрепила и подготовила меня, ибо воистину это для меня великая привилегия.
Ее призвание на миссионерское служение отличалось от всех, о которых ей приходилось слышать. Изнывая в мучительном стремлении утвердиться в Божьей воле, она воскликнула: "Господи, если это было от Тебя, прикажи мне прийти к тебе по воде!" И Он ответил: "Приди".
Мэри, конечно же, чувствовала щемящую боль из-за неизбежного расставания со всем, что ей было дорого. С тоской думая о тех, кого придется оставить, она признается нам:
Стих, вспомнившийся мне, был о мече, пронзающем сердце. Он удивительно отвечал моему состоянию тогда. И все же, несмотря на привязанность к тому, что дорого, сознание, что меч держат пронзенные руки и что все это направляется наивысшей мудростью и наиглубочайшей любовью, является более чем утешительным.
Но пришлось-таки со всеми распроститься, и в свое время пароход благополучно доставил молодую миссионерку в Кейптаун, где была короткая стоянка, пока шла разгрузка. Мэри наблюдала за передвижением людей на берегу и заметила корабль Красного Креста, стоявший на якоре совсем рядом с ними. Увидев неподалеку на палубе медсестру Красного Креста в накрахмаленной униформе, она невольно пережила напряженную внутреннюю борьбу:
Смогу ли я также занять достойное и полноправное положение в этой профессии? - спрашивала она себя. - Или я делаю,это ради своей славы? Смогу ли и я также приносить облегчение и радость больным?
Это была древняя форма искушения, описанная в Библии, когда в пустыне искуситель предлагал Христу другой путь, на котором Он мог бы избежать креста и добиться великих почестей для Себя. Но Некто, постоянно присутствующий, помог Мэри одержать эту победу. Когда она оторвала свой взор от палубы, то довольный вид африканца напомнил ей о тысячах людских душ, которые все еще томились во тьме и смертной тени. Она отмечала:
Мечтания о мирском успехе растаяли. Как же радостно и бодро я устремилась вперед на Его призыв идти к нуждающимся и томящимся душам, гибнущим в своей беспомощности, чтобы, покуда Он позволит мне, я могла "издерживать свое и истощать себя" в служении Ему. И пусть Он дарует мне участь отдавать всю себя, день за днем, для Христа и для Африки, "ни на что невзирая и не дорожа своей жизнью".
В конце концов ее длительное плавание было окончено. После высадки в Момбасе ей предстоял долгий переход во внутренние районы материка. Всюду, куда бы она ни шла, перед ее глазами представала совершенно незнакомая картина жизни. Ей предстояло обживаться в новой стране, среди незнакомого народа - это был следующий урок, который ей предстояло усвоить.
На миссионерской станции^ когда Мэри лицом к лицу повстречалась с темнотой язычества и столкнулась с языковым барьером, она остро стала сознавать, что в самой глубине ее души чего-то не хватает. В письме домой она искренне признавалась:
Я уже писала об этом, потому что это так ошеломляюще ново для меня, новичка на миссионерском поле. Я сознаю, как велико и насущно исполнение Святым Духом, так что работа и жизнь должны стать выражением того, что "я и тружусь и подвизаюсь силою Его, действующею во мне могущественно". Жизнь миссионера - это жизнь по-настоящему насыщенная и напряженная. Возникающие вопросы представляются мне исключительно жизненными.
В другом письме мы ясно прослеживаем ее приоритеты.
Мы, как и вы, насколько мне известно, страстно желаем, чтобы Христос в Своем величии и красоте мог привлекать и завоевывать их жизни. Только молитвой и Его силой этого возможно достичь.
В 29 лет Мэри прошла через переживание, которое наложило отпечаток на всю ее духовную жизнь. Об этом она писала подруге:
Кажется, новостей нет, хотя все же есть одна прекрасная новость, которая наполняет мою душу пением. Ты знаешь, как я стремилась обрести чистое сердце. Я думала, что у меня есть представление о том, что это такое, Я читала книгу мистера Уилкеса "Книга о вере" и знала, что у меня нет опыта. В этой книге автор, в частности, утверждает, что "вера не может быть неопределенной, но просит и, несомненно, получает благословение". Я понимаю, что не могу наверняка утверждать, что "несомненно получила" чистое сердце, хотя, по существу, я в это верю.
Мы решили стремиться к тому, чтобы Бог по-настоящему очистил наши сердца, ибо если наши сердца действительно были бы очищены, то мы не смогли бы сказать: "Я не знаю, чистое ли у меня сердце или нет". В течение примерно недели Бог работал над нами и заставлял нас искать. Тогда, в ту пятницу, в ночь перед Троицей, Господь милостиво услышал меня и наполнил мою душу таким чудесным миром, какого я никогда не знала прежде. Тьма полностью исчезла, и я могла лишь воздавать хвалу, потому что знала, что Утешитель вошел в моё сердце.
Как только она осознала всю бездну тьмы невежества открывшегося ей мира, куда еще не проник ни один луч света Евангелия, Мэри поняла, что ей необходима любовь, превосходящая человеческую, и она написала об этом бремени в письме:
За эти последние дни Бог многое сказал моему сердцу через Иезекииля 9:8 и 44-ю главу Бытия, где Иуда вступился перед Иосифом за Вениамина. Я долго молилась, чтобы Господь дал мне больше любви и большее бремя за эти несчастные, погибающие души, как я поистине все еще молюсь, ибо мое сердце кажется таким холодным, и я так мало, по-видимому, забочусь о том, что значит для души ПОГИБНУТЬ.
44-я глава Бытия, как мне представляется, открыла моему сердцу как никогда прежде ясно Божью любовь к одной-единствен-ной душе, принимая образ Иакова за образ Бога; Иуда тогда говорит: "Как пойду я к отцу моему, когда отрока не будет со мною?" Это заставляет меня жаждать жить так близко к Богу, чтобы через меня Он достиг тех, кого Он ждет с такой нежной любовью.
Какое же удовлетворение эта миссионерка получала не Только в своей собственной молитвенной жизни, но и в ее зависимости от молитв других:
С. говорит, что чувствует, будто молитва за нее на родине ослабела. Мы тут в эти самые дни ощущаем на себе ужасную силу зла. Как же мы должны горячо желать как можно больше молитвы, наше дело без нее становится безнадежным. Если бы только те, кто остались дома, могли хотя бы наполовину понять, что значит для нашей работы их молитвенная поддержка! Это чудо. Без нее тут чувствуется мрак и отсутствие всякой надежды. Итак, вперед, насколько хватит сил.
До своего отъезда в Африку Мэри регулярно молилась с шести до семи часов каждый вечер. И хотя члены их семьи были рады поддержать друг друга в молитве, она обычно тихо и спокойно оставляла их общество, не думая о вежливости, и уходила в свою комнату ради того одинокого часа в общении с Богом. Но на миссионерском поле в языческой Африке, осознав эту огромную нужду, она стала уделять регулярному молитвенному общению с Богом гораздо больше времени, хотя дни ее были необычайно насыщенными.
Когда дневные дела были окончены и наступала ночь, свет в ее комнате гас в последнюю очередь. И ее можно было застать под москитной сеткой с Библией или другой духовной книгой в руках. Затем, в четыре утра она вставала, чтобы уделить несколько часов Библии перед тем как забрезжит день, который в странах с экваториальным климатом всегда начинается очень рано. Ее знание Бога, Его воли, Его методов и Его путей познавались Мэри день за днем в Его Слове и в молитве. В записях, сделанных ею в свободное время, содержатся рассуждения о Библии, которые были даны ей в молитве и в которых она отмечала:
Кто-то мне подсказал эту мысль, и это пришло ко мне уже на следующий день при чтении о Христе в Гефсимании. Я поняла, что путь проявления истинного сострадания - это не жалость, но присутствие рядом и поддержка страдающего ради свершения Божьей воли. И в Гефсимании, когда Христос обратился к троим за состраданием, Он произнес слова: "Побудьте здесь и бодрствуйте со Мною". Он просил не о жалости, а о поддержке, которая внешне могла выглядеть слабой помощью: просто присутствовать и молиться там за Него, но этим поддержать Его в свершении Божьей воли.
А вот что писала Мэри своей подруге:
Конечно же, этот мир не лучшее место, чтобы жить в нем. Если он когда-либо казался хорошим, то в эти дни Бог, кажется, предоставляет нам возможность укрепить наши узы с Ним и ощутить пустоту очарования, которое когда-то притягивало нас, Я никогда не представляла, как я теперь вберу силу Бога в стремлении к новому небу и новой земле, "на которых обитает правда". Этот несчастный старый мир, кажется, стремительно несется к своему судному дню. Миссис Даунинг говорит, что местные христиане, как они утверждают, будто бы никогда не испытывали на себе силы дьявола, в сильных искушениях они должны всегда терпеть, и я могу сказать то же самое. Все-таки Господь царствует. Более того, все наши души им хранимы.
При чтении 1-й главы Деяний меня буквально осенило: "Но вы примете силу [динамит], когда сойдет на вас Дух Святой, и будете Мне свидетелями". Итак, вывод напрашивается сам собой: без Его Духа мы не являемся Его свидетелями, хотя мы можем проповедовать и разъяснять Божьи истины. И мне нравится размышлять об этом принятии силы не как о значительном духовном опыте и сознании силы, но скорее как о переживании нашей крайней слабости наряду с зависимостью, преклонением и погружением в Бога. Сила, чтобы осознать наше бессилие. Сила, чтобы склоняться и смотреть на Него. Тогда динамит побуждает нас совершить невозможное ради Бога. Я жадно, гораздо сильнее, чем могу выразить это словами, стремлюсь к этому духовному опыту в своей жизни, точно так же, как ты, я знаю, в своей. Давай же больше молиться друг за друга, чтобы это святое помазание могло быть нашим.
Прошлой ночью меня поразил стих из 1-й главы Марка: "...у Которого я не достоин наклонившись развязать ремень обуви Его". Недостойна даже смирить себя перед Ним! Как же мы воистину ничтожны! И все же по Его благодати и благодаря преображающей силе Его Духа мы стали "сонаследниками Бога", и избраны быть Невестой Христа. Какая же безграничная, безмерная благодать!
Когда Святой Дух живет в сердце, Он ревнует религиозной ревностью, чтобы это сердце полностью принадлежало Господу, чтобы там было мудрое расходование ценного капитала - времени. Как же Он верно упрекает человека не только за грех, но и за пренебрежение возможностью мудрейшим образом использовать свои способности и время. Мэри доказала, что она в этом отношении была послушна Духу.
Я начала играть на фисгармонии Гулбертов, как только они уехали, и продолжала, пока это было возможно. Я чувствовала, что мне следует куда-нибудь поехать одной, как раньше, но я слишком занята. Однако мне так этого хочется. Воистину, ничто так не обескураживает, как пропустить встречу с Ним, когда Он призывает. "Голос возлюбленного моего! Вот он идет, скачет по горам, прыгает по холмам"... так жадно и страстно стремящийся к общению, делающий меня более заинтересованной в игре гимна и отводящий прочь все разочарования. Я из-за этого сильно опечалена. Вот и все, что я могу тебе написать. Ты будешь много молиться за меня, не так ли? Подобно SOS; я взываю к тебе, потому что мне это крайне необходимо.
Спустя месяц она вновь пишет о дальнейшем озарении, снисходящем на ценность молитвы в ее жизни:
Кажется, мне снова и снова приходится осваивать все новые уроки с тех пор, как я приехала сюда. Особенно в последнее время это касалось ценности молитвы, и все больше и больше я жадно стремлюсь узнать Бога и слушаться Его, чтобы молитва постоянно жила во мне, принося ответы от Того, Кто сказал: "Просители дано будет", и все это я соединяю с послушанием. С тех пор как я нахожусь на этом миссионерском поле, я начала понимать, насколько ощутимо, когда есть люди, которые молятся за меня. Вы можете тоже чувствовать это в буквальном смысле, но можете этого и не заметить, если не находитесь здесь. Это мощнейшая поддержка; поток воздуха, который поднимает вас и помогает двигаться дальше. Ах! Ну как описать такое...
Спустя шесть месяцев или немногим позднее вновь мы находим ее за глубокими размышлениями о молитве.
Иногда я удивляюсь, как часто мы сами недостаточно взываем к Богу. Если кто-нибудь когда-нибудь нуждался в хождении с Богом, то это мы, находящиеся здесь. Если дьявол когда-либо так боролся против единства, то это здесь. Блеск и романтическое очарование, издали окружающие труд миссионера, тут испаряются, подобно серой дымке тумана. Нет здесь никакой романтики, есть лишь суровая действительность; временами почти непреодолимые силы ополчаются против нас, ибо "мир лежит во зле". Но все же есть тут и свет. Нет, не мерцающие вспышки, не романтика героизма, а Свет, светящий нам сверху, нам, "взирающим на Иисуса". "Кто обращал взор к Нему, те просвещались..." (Пс. 33:6).
В октябре 1919 г. она пишет:
Если мы верим, что "стезя праведных - как светило лучезарное, которое более и более светлеет до полного дня" (Пр. 4:18), то мы, конечно, признаем, что день, который мы называем "сегодня", предназначен быть светлейшим и прекраснейшим днем, который мы когда-либо провели.
13 ноября 1919 г.:
Снова перечитала биографию мадам Гийон о том, как она была проведена через испытание глубокого одиночества и как позднее поняла, что это Бог распял ее вместе со Христом. Сколько еще могла она переносить эту глубокую душевную боль только лишь ради мысли, что для любящего и послушного сердца это настоящее испытание, чем бы оно ни было, есть воля Божья, и в нем мы можем обрести Его.
Оглядываясь годы спустя назад, Мэри рассказывает, как необходимость в письменном переводе Нового Завета казалась ей задачей первостепенной важности в ее первый приезд.
В 1916 г., когда только было положено начало работе в этом племени, их язык был совершенно не знаком европейцам. Я не думаю, чтобы кто-то мог знать больше трех страниц машинописного текста примитивного словаря из слов и выражений, составленного одним странствующим миссионером, чей путь лежал через это племя. Мы с сестрой их сосредоточенно изучали, относились к ним, как к большой ценности. Впервые мы начали с ними работать, когда старались разобрать значение многих слов в предложении - пока с помощью нашего первого помощника, мальчика из этого племени, которого звали Баранги. В результате мы признали этот словарь неверным и никуда не годным. Поэтому мы отказались от него, и после безуспешной попытки использовать для общения государственный смешанный язык нам пришлось признать его не соответствующим требованиям и продолжать работать над языком с Баранги самостоятельно.
Минуло семь лет, довольно большой срок, и нам бы следовало знать лого лучше, чем мы знали, но было слишком много перерывов, связанных то с болезнью, то с частыми путешествиями, а также с поездкой в отпуск на родину. Так что на его окончательное изучение ушло четыре с половиной года. И теперь мы надеемся, что очень скоро у нас будет Евангелие от Марка, готовое к отсылке для публикации в Великобританию в Международное библейское общество.
Трудности были значительные, поскольку в значении слов огромную роль играли племенные обычаи. На какой-то стадии Мэри не знала, как объяснить на местном наречии, что Иисусу "...надлежит много пострадать и быть уничижену" (Мк. 9:12). Масабе, который в то время помогал им в переводе, все думал и думал. "Пострадать зря", - старалась она подобрать слова как можно ближе по значению, но ее помощник только качал головой и говорил, что на языке лого это объяснить невозможно. Этот разговор продолжался долго, но безуспешно, так как ничего для лучшего объяснения текста Писания подобрать не удавалось. Спустя несколько недель Масабе всё же нашел в своем языке подходящие слова.
Другая трудность возникла при переводе библейского выражения "дом на камне". Мы предоставим ей самой возможность описать, как разрешилось на этот раз языковое затруднение с помощью ее переводчика-туземца.
На следующий день он спокойно, но твердо отказался интерпретировать ход событий в связи с "домом, построенным на камне", значение которого я тщетно сама старалась донести на сколько-нибудь вразумительном их языке лого. "И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры..." - прочитала я и ждала, что меня поправят. Он в точности повторил сказанное мной, затем покачал головой. "Нет, подули ветры, пошли дожди и разлились реки", - такой была предложенная им последовательность событий. Дело в том, что раз приход сильной бури возвещается мощным ветром, то он упорно считал, что это должно стоять вначале, демонстрируя тем самым точность их мышления. С уверенностью могу сказать, что никогда до этого случая я не обращала внимания на эту последовательность событий.
Снова и снова нам приходится признавать, что исключительно благодаря чудесной помощи Господа мы смогли разобраться в вещах, совершенно нам чуждых, с которыми прежде мы никогда не сталкивались. Борьба идет напряженная и тяжелая. И чем больше вы чувствуете, сколько всего вам следует знать, тем меньше вы, кажется, знаете. Многое зависит от вашего учителя-туземца; вы полностью от него зависите, и ваш успех зависит от его интеллекта.
Сильно нуждаясь в отпуске, который начался в марте 1921 г., она все же вернулась в миссию в мае 1922 г. Разве могла Мэри Мозли знать, какой короткий срок служения предстоял ей на этот раз! Но она прочно усвоила духовные уроки и обрела зрелость во Христе, которая в ее возрасте была поистине удивительной. Несколько отрывков из ее писем и дневника открывают нам, как Святой Дух давал ей понимание о путях Божьих.
Октябрь 1920 г. Как же верно то, что чем ближе мы подходим к Нему, тем больше мы осознаем свое "я" изменившимся и возрожденным, но ветхое "я" распято, то, которое должно всегда "почитаться мертвым", чтобы Он мог прийти в Своей полноте. "Не верой даже, но Он Сам".
20 ноября 1920 г. Нам никогда не угрожает опасность от чрезмерно большой любви, но лишь от слишком малой, и истинно любить означает истинно страдать, ибо "любовь все терпит" и "не раздражается". Теперь я знаю, что нам не следует быть критиками, поскольку мы не в состоянии измерить борения души другого человека, нам следует любить и продолжать любить, все терпеливо переносить, не раздражаться даже из-за в высшей степени раздражающих обстоятельств и доверять Богу. Мы должны страдать, любить, молиться, верить, и Он все сделает ради нас".
Сентябрь 1921 г. Мы служим Богу в ожидании, что так Он это планирует больше, чем в бесполезной активности, когда Он этого не планирует. "Смирись и знай, что Я есть Бог". Так Бог учит нас.
Октябрь 1922 г, Жизнь на нашей станции мирная... Идет тяжелая, напряженная работа изо дня в день, сеется семя, ряд за рядом, ряд в ряд и даже "не в ряд", временами они всходят, но так редко!.. Бог делает нас преданными и верными.
Февраль 1923 г. Все больше и больше я познаю ценность молитвы и понимаю, что Бог действительно имеет в виду, когда отвечает на молитвы Своего народа. Как говорит мистер Гэлберт, не столько из-за наших "усердных молитв", как иногда мы говорим, но лишь благодаря достаточной близости к Богу, чтобы Он мог слышать наши простые и тихие просьбы. Не из-за нашего многословия, но благодаря нашей близости к Нему Он нас слышит.
Так о многом хотела бы я просить за всех вас, за работу и за себя. Бог учит нас, как молиться, чтобы приносить славу Ему и благословение тем, за кого мы молимся.
Октябрь 1923 г. Я стремлюсь к более углубленной, более полной , жизни в Нем, чтобы по-настоящему узнать Бога и подняться от мелкой поверхностности религиозной жизни и переживания в познание любви Божией. Как легко мы можем плыть по течению. Боже, помоги мне поддерживать свою жизнь активной и жить всецело для Тебя и с Тобой. Как велик Он, такой прекрасный и любящий!
13 ноября 1923 г. Я внимательно прочитала Послание к филиппийцам, и мне кажется, что ключ ко всему посланию заключен в стихе "...Будучи уверен в том, что начавший в вас доброе дело будет совершать (его)..." Как же прекрасно эти три тюремных послания дополняют друг друга. Колоссянам - Голове, Ефесянам - Телу, т.е. Церкви, Филиппийцам - Личности, т.е. тому, что составляет Тело. Работа Бога совершается в сердце каждой личности, как Христос был совершенен в страдании. "...Начавший... будет совершать...". "Все могу в укрепляющем меня (Иисусе) Христе". "...Не потому, чтобы я уже достиг, или усовершился; но стремлюсь...". "Бог мой да восполнит всякую нужду вашу..,". "Радуйтесь всегда в Господе". Какое совершенство!
17 ноября 1923 г. Я не сделала ничего такого, что могло бы стать темой для интересного рассказа. Моя жизнь представляется скучной рутиной, чтобы ее описывать. И все же в ней есть что-то такое, что придает ей осмысленность. Насколько больше мужества необходимо, чтобы быть смелой и счастливой в повседневной рутине, чем перед лицом новых и захватывающих переживаний! Я считаю, что постоянная обыденная и тяжелая работа нуждается в большей помощи благодати от Бога, чем пересечение новой страны. Меня так часто одолевает искушение стать ворчливой в душе, неблагодарной, угрюмой, утратить способность помогать другим и вносить оживление в их обыденную жизнь.
Хотя путь может стать светлее для верующего, испытания становятся более строгими, требования дисциплины более жесткими, поскольку духовная жизнь прогрессирует. И поэтому нужно быть готовым к тому, что дорога станет труднее для более зрелого последователя Христа. Когда альпинист начинает свое восхождение к вершинам, он бывает Очарован окружающим пейзажем, поскольку пока что он полон сил. При восхождении интенсивный расход энергии делает его уставшим и изнуренным. Так это происходит и с христианином, который не удовлетворяется жизнью на равнинах и в долине, но всегда стремится к новым высотам благодати.
Мэри находила это верным по отношению к целям, которые она ставила перед собой.
Это пришло ко мне сравнительно легко, так что для меня стало привычным ходить с Богом, и теперь меня искушает стремление жить до глубокой старости, как Иов, но почему-то я думаю о тех "прежних днях" своего ученичества, когда я получала знания о Нем и училась тому, как нам следует доверять Ему, и о "последующих днях", когда "школьным" знаниям предстояло обрести практическую ценность, чтобы мы смогли занять свое место в жизни - "вне этого мира" продолжать шагать в вере и обратить в настоящую практическую пользу благословенные "школьные" уроки. Бог поможет нам избежать неудач.
Мир, совершенный мир, когда так ноша долга тяжела? Мне б волю Твою выполнить, Иисус, - вот отдых для меня!
Во время утренних и вечерних молитв и чтения Библии Мэри записывала те стихи, которые ее особенно волновали и наводили на глубокие размышления. Сестра, написавшая ее биографию, включила в две последние главы книги некоторые из рассуждении, пришедших к ней во время ее библейских часов.
Матфея 3:17. Свидетельство Бога о скрытой жизни в скромной обыденности в течение тридцати лет. "Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение".
Матфея 23:19. Божья часть всегда намного превосходит человеческую. Человеческое посвящение всегда завершается Божьим освящением. Именно Бог завершает то, что мы в своем несовершенстве не в состоянии сделать, прилагая к тому все усилия, на которые мы способны. Следовательно, завершающий штрих наносится Богом - или это несовершенно.
Марка 11:17. Если мое сердце не является "домом молитвы", тогда это "вертеп разбойников".
2 Коринфянам 3:3. Мы не можем все быть апостолами, но нам всем следует знать Послания и читать их всем людям. Любите послания Иисуса миру. Они написаны не чернилами авторитетного писателя, чье влияние исчезает с его смертью.
1 Иоанна 5:14. "...Он слушает нас-". "Я" - это моя молитва, которую слышит Бог. Если "я" и "моя просьба" согласованы, тогда это голос моей жизни, который Он слышит.
Время, когда мы оглянемся на него из "отдаленной земли", покажется нам всего лишь маленькой ложбинкой на равнине вечности, на которой должно вестись строительство.
12 ноября (вечер). "Мы ничего не имеем, но всем обладаем". Моя рука слишком мала, чтобы все это удержать. Беспредельность Бога - безгранична. Пусть все твое уйдет, ведь это всего лишь "ничто"; но тогда Безграничные Руки возьмут все и будут иметь все для тебя. Ты будешь иметь только то, что будет у Него для тебя.
Из всего вышеприведенного мы вправе сделать вывод, что близкое знакомство Мэри с Господом было достигнуто ею благодаря чтению Библии и регулярным размышлениям над Словом Божьим. Она созрела для Царства Небесного, и Бог намеревался сорвать плод, хотя работа, которую она выполняла, казалось, была еще так жизненно необходима. Успешное восхождение было почти окончено, оставался всего лишь маленький отрезок перед финишем, рискованное путешествие должно было вот-вот завершиться, и ее ждала дорога ДОМОЙ.
Между тем Мэри стала ощущать сильную усталость На ее плечах лежало слишком много обязанностей. К тому же недавняя смерть их врача-миссионера, после чего на станции остался лишь малоопытный медперсонал, возложила на нее дополнительные обязанности.
25 ноября 1923 г. она почувствовала сильный озноб и попросила, чтобы ей сделали инъекцию хинина. У нее оказалась злокачественная форма малярии, ближайший доктор находился на расстоянии 200 миль. Сестра немедленно послала за ним. Но конец ее уже был очевиден. Оставалось всего лишь десять крайне трудных дней до последнего рубежа ее земного странствия, и работа уже была завершена. Ранним утром 4 декабря ее душа соединилась с Господом, Которому она служила и Чью дружбу так ревностно ценила и оберегала. Ее приветствовал не незнакомец, потому что она часто с Ним встречалась и хорошо знала Его благодаря размышлениям над Его Словом и молитвам. Тот, кто ежедневно пролагает тропу молитвы к престолу благодати, может не опасаться, что заблудится, как бы ни складывалась его жизнь. Поддерживающая ее благодать Господа Иисуса Христа, никогда не покидавшая Мэри, и теперь была на ее стороне, когда она перешла в вечную долину времени, в присутствие Царя.

Безопасный дом, безопасный дом в порту;
Сломаны снасти, треснула палуба,
Паруса в клочьях, вода и еда на исходе,
И только крушения нет. Но вот чудо! Радость на берегу,
Опасному плаванию конец.

(Разрешение использовать приведенные цитаты из биографии Мэри Мозли дано Кэтрин С. Миллер из Внутренней миссии Африки.)

Издательство "Библия для всех", Санкт-Петербург, 1998