Серия книг "По следам веры". Книга 4

Улыбаясь высокомерно, небрежно сидел он на куче строительного мусора, обхватив колено сильными загорелыми руками. Задумчиво проведя рукой по густым черным волосам, он вытащил из кармана сигарету, спички и закурил.

- Закрыть рты! - недовольно выкрикнул он. Моментально воцарилась тишина. Мальчики выжидающе смотрели на своего предводителя.

- На сегодня все, - объявил он, затягиваясь дымом и маленькими кольцами выпуская его поверх голов своих верных друзей.

- Впрочем, это моя последняя сигарета, - сказал он, - чья очередь заботиться о пополнении?

- Куртхена, - выкрикнули сразу несколько человек.

- Нет, Йохен, это не пойдет! - вставил свое слово Ганс, брат Куртхена, один из старших мальчиков. - Ты же знаешь, что Куртхен не может этого сделать. Тебе надо назначить кого- то другого.

Продолжая курить, Йохен задумчиво посмотрел своими темными глазами в сторону Куртхена.

Куртхен был самым младшим в этой шайке, и в нем было нечто светлое, святое, неиспорченное. И вовсе не потому, что он был опрятнее других одет. Открытый взгляд его больших, синих, доверчивых глаз излучал это светлое нечто. Куртхен сидел на гнилом бревне и болтал босыми ногами. Он приветливо взглянул на Йохена, зная, что имеет в его глазах некую благосклонность.

- Ганс прав, - согласился Йохен. - Куртхен еще не способен на это. Итак, кто следующий?

- Бруно? Хорошо, до завтра! Широко открытыми, испуганными глазами Бруно посмотрел на Йохена.

- Очередь не моя, а Куртхена. Почему меня назначили?

Йохен вскочил:

- Ты что, недоволен?!

- Я не буду, не моя очередь!

- Ты рискуешь!

Не успели остальные что-то сообразить, как Иохен нагнулся, схватил камень и со всей силы бросил его в Бруно. В маленьком темном дворе во мгновение ока воцарилась мертвая тишина - мальчишки словно испарились. Остался только Йохен. Он испуганно метнулся к мальчику, лежавшему на земле без движения.

- Бруно! - закричал он и, испугавшись собственного голоса, шепотом повторил: - Бруно! - Но. Бруно молчал.

...Каково ему сейчас, мертвому? - думал Йохен. - Где он? В аду? После смерти душа ведь разделяется с телом. Тело предают земле. Об этом знает даже каждый ребенок. А душа? Где она? В раю, где вечное блаженство? Или в аду, где вечные мучения? И не он ли, Йохен, направил Бруно Эндерса туда?" В оцепенении он уставился на неподвижное тело. Он убежал бы куда-нибудь, спрятался бы, но просто не в состоянии был этого сделать. Его охватила дрожь. Он боялся ада, зная, что ад существует. Хотя никто ему этого еще не доказал. Не попадет ли и он когда-нибудь туда? Йохен подумал о своей жизни. Чем он занимался все свои двенадцать лет? Он сознавал, что это было сплошной цепью больших и малых преступлений. "Но это не моя вина, - пытался он как-то оправдать себя. - Почему у меня нет отца, матери, порядочного дома?"

У него, правда, была мать, но она находилась в тюрьме, отбывая 15-летний срок заключения за какое-то тяжкое преступление. Отца его никто в городе не знал. Городские власти передали Йохена на попечение одной женщины, которая расходовала деньги, выделяемые на содержание мальчика, как ей хотелось, мало заботясь о чужом ребенке. Печальное детство, однако, не было редкостью в том районе, где жил Йохен.

Это была своеобразная часть города по ту сторону моста. Трудно было поверить, что она являлась частью того же самого города, разделенного на красивые кварталы с прекрасными домами и хорошо ухоженными огородами, роскошными деревьями вдоль широких улиц, по которым сновали трамваи, покрытые черным лаком, красивые экипажи, запряженные богато украшенными лошадьми.

А по ту сторону моста было все иначе: узкие лабиринты улиц между домами, боковые дорожки, уводящие в тупики дворов к скрытым углам. Дома высокие, мрачные; дорожки, ведущие во внутренние дворы, - узкие, а дворы, если каким-то счастливым образом удастся туда проникнуть, отпугивали грязью, дурным запахом и наполнявшими их людьми.

Люди здесь тоже были другими - заброшенными, как сам квартал. А, может, квартал заброшен, как и живущие здесь люди?

- Даже и не подходите к нам с разговором о Боге! - решительно говорили здешние мужчины. - Если Он действительно существует, то Он весьма несправедлив. Почему Он благоволит к тем, которые живут за мостом и зачастую не знают, куда девать деньги? И не хотим иметь дело с таким Богом!

Два пастора, живущие там давно, уже сдали свои позиции, отвергая все попытки изменить это положение. Они считали, что этих людей не изменить и не стоит вообще питать такую надежду. Исходя из этих соображений, они и организовывали свою работу.

Учителя тоже часто жаловались. Они не в состоянии были удержать этих необузданных беспризорных детей. А все же заботились о них, о тех, которые так безучастно, без всякого интереса слонялись тут и там. А между тем много среди них способных, энергичных детей, но направлены они в совершенно неправильное, нежелательное русло.

Йохен снова уселся на кучу мусора. Ему было не по себе, страшно не по себе. Он еще раз убедился, что он одинок, хотя ему очень льстило то, что мальчишки всего двора, боясь кулаков, исполняли его волю. Он был их боссом, но друзей у него не было.

В этот момент кто-то коснулся его руки.

- Куртхен, - с горькой улыбкой произнес Йохен, - что тебе здесь надо?

- Хочу посмотреть, что ты делаешь, - ответил Куртхен, подсаживаясь поближе к Йохену.

- Что мне делать? - тихо спросил Йохен. - Ты только посмотри на Бруно!..

Куртхен так близко наклонился к неподвижному телу, что едва не коснулся его лица.

- Он еще дышит, - сказал мальчик.

- Дышит? - засмеялся Йохен, но это был притворный смех. - Он мертв!

- Нет, он еще дышит, - упорствовал Куртхен, - сам посмотри! Йохен медленно нагнулся и тоже это заметил, а - Бруно еще дышит! Он еще жив, он еще не умер! Йохена наполнило невероятное чувство облегчения, похожее на благодарность, но в этом он никогда бы не признался. Однако он как-то должен был выразить это. Взяв Куртхена за руку, он сказал:

- Ты, парень, молодец!

Йохена задержал жандарм и серьезно предупредил. На этом власти считали свою работу законченной. Подобного рода случаи часто происходили на той стороне моста, к тому же участники этого происшествия все были несовершеннолетними.

Бруно был жив. Он лежал теперь в большой, красивой больнице, в такой чистой, белой постели, какой не имел ни один ребенок по ту сторону моста, Врачи тщательно осмотрели его и долго рассуждали: что же с ним будет дальше. Камень попал Бруно не в голову, а в правое плечо. Плечо было сильно повреждено и казалось, что рука никогда больше не будет действовать.

Первые дни Бруно почти постоянно испытывал сильные боли. Нужно было как можно скорее удалить много раздробленных косточек. В рану попала инфекция от грязных лохмотьев одежды, и она стала гноиться. Предстояло еще несколько операций, и постепенно Бруно совсем упал духом. Мать и два брата посещали его в среду и в воскресенье и пытались как-то утешать. Он расспрашивал о доме: лежат ли еще на дворе бревна и куча мусора, не случилось ли какое-нибудь несчастье, продолжает ли Йохен все еще командовать всеми ребятами двора?

Бруно тосковал по дому (сознавал ли он это или нет), тосковал по грязным улочкам, темным дворам и углам, по мрачным лестничным площадкам со скрипучими деревянными ступеньками и по всему тому, о чем рассказывали братья, начиная со школы и кончая местом у реки, где женщины полоскали белье. Здесь уже не один ребенок утопал. - А Йохен? - Он такой же, как и прежде. Что-нибудь выдумает, а мы должны помогать, чтобы это дело осуществить...

- Трусы! - гневно прервал их Бруно. - Неужели вы нисколько не стыдитесь? Такому негодяю вы подчиняетесь, который чуть брата вашего не убил?! Это позор!

Он громко застонал от волнения и боли и отвернулся к стене. Братья вскоре попрощались с ним и смущенно ушли, зная, что Бруно в чем-то прав. Но когда переходили на другую сторону моста, к ним возвращалось прежнее настроение.

- Глупости! Йохен - высший класс! Бруно еще долго будет отсутствовать, не надо на него обращать внимания. Йохен знает, что делает. Он молодец!

Да, за Йохеном всегда было последнее слово среди мальчишек. Он вел себя развязанной, чем когда-либо, и увлекал всех за собой.

- Опустошить карманы! - командовал он. - Отдать все гвозди!

В этот раз они собрались не во дворе, а на темной лестничной площадке. Дверь была немного приоткрыта, и они едва могли различать друг друга в темноте. Йохен стоял в узкой полосе света и строго окидывал взглядом других.

- Сюда, по очереди! - приказал он и указал на шапку, которую Куртхен держал наготове. Все мальчишки гусиным шагом прошли мимо шапки, и каждый бросил в нее несколько длинных гвоздей. Йохен как обычно, с сигаретой во рту, внимательно наблюдал за этим.

- Хорошо, - сказал он, - гвозди у нас есть. Теперь спички. Каждый из вас должен принести полную коробку.

- Это сделать сложнее, чем достать гвозди, - заметил один из старших мальчиков. - Наша мама всегда прячет спички.

- Вы сможете достать их. Не настолько ведь вы глупы.

- Что мы будем делать с гвоздями и спичками, Йохен? - спросил Куртхен, когда они оба через некоторое время шли вдоль берега реки.

- Надо подождать, - загадочно ухмыльнулся тот.

- Расскажи мне, Йохен, мне очень хочется это знать! Но Йохен, кажется, совсем не слышал его.

- Пожалуйста, Йохен, мне не терпится узнать. Нужно будет что-то еще или нет?

- Конечно, нужно! Пустотелые ключи!

- Как, что? Пустотелые ключи?

- Да, малый, такие ключи!

- Где же нам их достать?

- Дурак ты! Дома посмотри! Проверь все ключи и те, которые внутри полые, принеси! Полые ключи чаще всего бывают от подвала или погреба.

Куртхен молчал. Страх овладел им еще больше. Он испугался уже из-за спичек, а теперь еще ключ!

- И что же мы потом с этими вещами будем делать? - не унимался Куртхен.

- Вот вопросы! Какой ты любопытный! Последнее выпытываешь у меня, ты, ты один! Итак, милый мой, это будет приличная канонада, такой взрыв, что лавка задрожит! Серою от спичек надо наполнить трубки ключей, заткнуть гвоздями, прижать ключ кольцом к стене и ударить молотком по шляпке гвоздя. Знаешь, какой адский грохот будет!

Куртхен захлопал в ладоши:

- Здорово, Йохен, здорово! Если б только не надо было воровать.

Йохен покосился на него.

- Это не воровство. Это называется "достать". - И добавил угрожающе: - Смотри, чтоб ты все вовремя принес, а то получишь!

Куртхен знал об этом даже песенку. Взбучка от Йохена - страшно даже подумать! Он такой сильный, невероятно сильный. Мальчишки часто уже говорили между собой и гадали, откуда у их главаря такая сила; он любого мог одолеть.

- Иохен, - снова заговорил Куртхен, - старшие мальчишки что-то против тебя затевают. Они хотят неожиданно на тебя напасть, связать и остричь твои красивые черные волосы.

- Связать меня?! - громко рассмеялся Йохен. -Пусть поберегутся! А зачем им это надо?

- Они в школе недавно проходили историю Самсона. В ней говорится, что сила Самсона заключалась в длинных волосах. Когда волосы остригли, он потерял силу. Это они и с тобой сделать хотят.

- И тебе надо было донести мне об этом? - набросился Йохен на малого и отвесил ему хорошую пощечину.

Потирая щеку, Куртхен пробормотал: |

- Это чтобы, чтобы ты имел в виду! - Он не мог понять в чем виноват, но это не мешало ему продолжать доверчивую беседу.

Эти два мальчика составляли необычную пару! Они имели какое-то тяготение друг ко другу. Куртхен был вполне предан Йохену. Он восхищался им больше всех других мальчишек, несмотря на то, что иногда получал пощечины. И Йохен считал его чуть ли не другом, единственным из всей мальчишеской компании, который всегда питал к нему симпатию. Другие считались с ним, как с главарем, только из-за страха. Йохен украдкой посмотрел на малого. Зачем он ударил его? Не потому ведь, что он донес? Почему он так часто срывает на Куртхене свое зло? Весьма странно?!

- До завтра, Куртхен!

Йохен быстро зашагал прочь. Он думал о Бруно, о его больной руке, плече. Йохен, с тех пор, как бросил этот злополучный камень, часто тайком ходил за мост в больницу. Он не хотел, чтобы кто-то узнал об этом. Часто он расспрашивал у медсестры о состоянии здоровья Бруно, стоял под дверью палаты и прислушивался. Однажды он через щель в дверях услышал стон больного и видел, как врач в белом халате делал ему перевязку. От боли Бруно громко вскрикнул. Йохен быстро убежал. Он старался не думать об этом. Он не хотел вспоминать о том, что ударил со злости Куртхена, что он склоняет мальчишек к воровству и обману.

Но в одно воскресенье на другой стороне моста произошло нечто достойное внимания. В этот день после обеда по улицам шагал молодой человек. Его никогда раньше там не видели. Он не имел ни малейшего сходства со своими ровесниками на той стороне моста, был хорошо одет, имел опрятный вид. Играющая на улицах детвора с любопытством смотрела на него. Чего ему здесь надо? Он приветливо пригласил их пройтись с ним хоть немного. Он хотел рассказать им удивительную историю.

Историю?! Дети на той стороне моста, как и все дети вообще, страстно любили слушать рассказы. Итак, они пошли за незнакомцем. Куда? Совсем недалеко на одной из улиц находилась так называемая теплушка. Это было единственное большое помещение, где зимой днем и ночью высокая железная печка согревала многих совершенно опустившихся бездомных, продрогших людей. Летом здесь было почти пусто, и городские власти, неохотно, правда, разрешили проводить в этом помещении занятия воскресной школы.

Зачем юноша это делал? С какой целью? Что ему до людей на той стороне моста? У него, наверное, на уме что-то недоброе. Взрослые недоверчиво наблюдали за ним, как он с кучей детей исчез за большой дверью теплушки, хотя мало кто из взрослых заботился об их благополучии. Дети же не были недоверчивыми. Они находили это весьма интересным, шумно ссорясь за лучшие места. Наконец шум стал утихать, и все выжидающе посмотрели на молодого человека.

- Меня зовут Гельмут Бергер, - начал он. - Я пришел рассказать вам о чем-то хорошем, но сначала споем песню.

Многие из детей сразу же начали петь разные песни, каждый на свой лад, но один из ребят пел громче, всех и вскоре все подключились к нему. Они пели:

"Наступил май, зазеленели деревья".

Гельмуту Бергер никогда в жизни не приходилось еще проводить занятия в такой большой группе детей. Он нерешительно и смущенно посмотрел вокруг. Такая песня не подходила для воскресной школы. Но потом к нему снова вернулось самообладание и, прежде чем дети начали вторую песню, он громко и отчетливо сказал:

- Мы сейчас будем учить новую песню. Она вам, наверное, понравится. Если вы ее быстро выучите, я расскажу вам рассказ из Священного Писания, из Библии.

Дети загорелись желанием, усердно повторяя слова:

"Путь ко спасенью, новый живой, Словом Христа открыт пред тобой. Сам Он тебе дарует покой, Сам говорит: "Приди!"

Слова и мелодия им понравились. Они также со вниманием слушали о Спасителе людей, о Христе, как Он благословил детей. Христос хочет сделать это и теперь. Он невидимо присутствует в этом помещении и жаждет благословить каждого мальчика и девочку. Детям было приятно слышать, что Кто-то о них заботится.

Они выучили наизусть стих: "Пустите детей, и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное" (Мат. 19, 14) и радовались, что он относится лично к ним. Это было прекрасно! Маленькая Лотта Эндерс спросила тихо свою подругу Фриду Роте:

- Правда - это, что Господь Иисус в этой комнате?

Фрида тоже сомневалась в этом, и у них не было времени об этом думать, потому что занятие подходило к концу. Бергер помолился, спели еще раз новую песню, и дети побежали к выходу.

- До свидания! До следующего воскресения! - сказал Бергер им вслед. - Каждый может привести с собой еще кого-нибудь.

На улице перед теплушкой была настоящая суматоха. Обсуждалось все виденное и слышанное: какой хороший господин Бергер, не такой ворчливый и строгий, как школьные учителя. Он достоин уважения. Они обязательно соберутся и в следующее воскресение.

А что же делал в это время Гельмут Бергер? Тихо, задумчиво, нерешительно шел он через мост в зажиточный квартал города к своему хорошему, уютному, спокойному дому.

- Ну, как, Гельмут, хорошо было? - озабоченно спросила его мать. - Был ли Господь Иисус с вами? Гельмут улыбнулся неуверенно:

- Да, мама, должно быть, так. Ты ведь молилась об этом, и не только ты, но и Криста, и дядя Герберт, и все остальные. Поэтому я хочу забыть менее хорошее, и об этом только думать.

В своем предприятии Гельмут не был одинок. Он долго обдумывал свой план, взвешивал пред Богом, говорил с опытными христианами. Они вместе молились об этом, предвидели многие трудности и сознавали, что без этого невозможно проповедовать Евангелие. Нужно будет заботиться и о "духовном приюте" для уверовавших, но до этого еще далеко. Дело не может успешно закончиться, если при первых трудностях опустятся руки.

- Расскажи, как там было? - просила его сестра Криста. Она хотела знать все подробности.

Гельмут рассказывал о шуме, о своей нерешительности, растерянности и о том, что сказанное им не произвело, казалось, никакого впечатления.

- Мальчишки сразу не подадут вида, - возразила Криста. - Посмотришь, Гельмут, результат обязательно будет. Я в этом уверена. Покажи список, я хочу познакомиться с фамилиями детей, а ты будешь мне говорить кто они. Хорошо, Гельмут? О, сколько здесь мальчиков! Первого звать Йохен. Кто этот мальчик?

Гельмут призадумался, хотя очень хорошо запомнил этого черноволосого парня.

- Это высокий, крепкий подросток, пожалуй, один из старших. Думаю, что он среди других занимает главенствующую роль.

- Он внимательно слушал?

- Он делал вид, что ему все безразлично, но, внимательно наблюдая, я заметил, что он все-таки прислушивался. При разучивании песни, например, он не повторял за мной слова, как другие дети. Но когда в конце я попросил его повторить текст, он рассказал все без запинки.

- Интересно! - с восторгом сказала Криста. - Господь совершенно определенно трудится над душой этого подростка. Разве не так?

- Да, из него может выйти что-то хорошее, - задумчиво ответил Гельмут, - если он этого захочет. Но боюсь, Криста, что он будет противиться.

- Мама говорит (ты ведь слышал), что Господь может изменить любого человека и Йохена в том числе. - Она продолжала просматривать список.

- Куртхен? Почему ты записал "Куртхен", Гельмут? Он что, маленький?

- Маленький? Подожди, я вспомню. Нет, он, собственно, не очень маленький. Это приветливый, симпатичный мальчик. Он мне понравился с первого взгляда: живой, внимательный мальчик и открытые, доверчивые глаза. Я сразу полюбил его. Все зовут его Куртхеном, и, похоже, что все его уважают.

Криста очень внимательно слушала.

- Мне он тоже уже понравился, - сказала она. - И Йохен тоже. Знаешь что, Гельмут, я с сегодняшнего же дня начну о них молиться. Молись и ты. Куртхен стоял в темном коридоре на ступеньках и плакал: у него сильно болел зад. Мать только что наказала его. И как она только заметила его?! Старшему брату Гансу повезло: он удачно стащил спички. Когда исчезла первая коробка спичек, мать, ничего не подозревая, положила другую коробку на полку над плитой. Но когда и эта тут же исчезла, она почувствовала неладное, собрала своих троих детей и стала выяснять дело.

- Это не я, - уверяла Фрида.

- И не я, - клялся Ганс.

- Значит ты, Курт?

И так как он не смог отказаться, мать вывернула его карманы и, конечно, обнаружила спички. Рассердившись, она взяла палку и хорошенько его отколотила.

"Нет, совсем не хорошо на свете. Ах, если бы не было воровства! Йохен, правда, утверждает, что это не воровство, требует, чтобы указанные предметы были вовремя принесены, а то будет взбучка. Мать, наоборот, терпеть не могла, когда у нее что-то пропадало. Что же делать с ключом? - Куртхеном овладевал страх. - Будет ли всегда так продолжаться? - думал он в отчаянии. - Неужели ничего не изменится?"

Вдруг он услышал пение Фриды:

"Радость, радость будет в небесах, Где мы в райских встретимся вратах..."

Она еще раз повторила эту строчку, потому что не знала продолжение песни. Куртхен прислушался, перестал всхлипывать и задумался над словами. Он вспомнил, что говорил о песне господин Бергер. Значит, настанут лучшие времена, но когда?

- Где мы в райских встретимся вратах, - продолжала петь Фрида.

Куртхен выбежал по ступенькам на улицу и сел рядом с сестрой на порог.

- Фридочка, как ты думаешь, воровать грех? - спросил он серьезно.

- Воровать? Нет, это лишь озорство, - пояснила она.

Куртхен совсем разочаровался. Он надеялся услышать, что это грех, потому что именно сейчас он отлично мог себе представить, как хорошо было бы жить на свете без воровства. А, может, озорство и грех - одно и то же? Как хорошо, если бы он мог кого-нибудь спросить об этом. Но кого, Ганса? Он сам ворует. Йохена? За это он получит пощечину. А, может, спросить господина Бергера? По этому вопросу у него должно быть определенное мнение. Однако его сейчас здесь нет, он не живет на этой стороне моста. Но он обещал в следующее воскресенье опять прийти. Придет ли он? Мы так шумели, плохо вели себя. Если он и придет, хватит ли у меня смелости спросить его об этом? До воскресенья еще так далеко, целая неделя - шесть школьных дней!

Эта неделя казалась Куртхену такой длинной, как никогда прежде. И не потому, что ему хотелось лучше порезвиться на природе, чем в школу ходить, так как это было весной. Он просто не мог дождаться воскресенья. В школе ему трудно было сосредоточиться. Он несколько раз ошибался в ответах, и учитель негодовал:

- Что с тобой, мальчик? Ты ведь на прошлой неделе правильно решил это задание, а теперь делаешь вид, что это что-то новое для тебя. Где ты витаешь?

- В воскресной школе - хором закричали несколько мальчиков.

Куртхен часто говорил с ними на эту тему, поэтому они хорошо знали причину. Учитель недовольно покачал головой:

- Будь лучше здесь повнимательней, это тебе больше пригодится в жизни, чем воскресная школа!

В наказание его оставили после уроков, он должен был решить три длинных примера. В связи с этим поздно пришел домой и не получил обеда.

"На земле действительно нет ничего хорошего", - думал Куртхен. Но через некоторое время, когда Йохен позвал его играть и разделил с ним большой кусок бутерброда, он забыл свои печали.

Наконец наступило воскресенье.

- Я наелся, можно идти, мама? Куртхен успел уже быстро проглотить картошку и морковь и отодвинул свой стул от стола.

- Что за спешка? Подождешь, пока наедятся Ганс и Фрида!

Ганс и Фрида тоже торопились. Окончив завтракать, все трое быстро побежали вниз по лестнице вдоль улицы к теплушке.

- Странно, - покачала головой им вслед фрау Роте, - кто их туда гонит? Там ведь то же самое, что и в обычном собрании. Я не помню, чтобы меня когда-либо влекло в такие места.

Раньше она говорила: "Мой муж против этого, и у меня нет времени".

Пять лет тому назад фрау Роте стала вдовой. Ей очень трудно было прокормить детей. Теперь у нее действительно не было времени для такого дела.

Гельмут Бергер быстро шагал по мосту. Сердце билось надеждой. Ему нравился этот старинный деревянный мост, потому что он являлся единственным доступом к жителям на той стороне реки.

Из теплушки доносился сильный шум. Детей собралось, наверное, в два раза больше, чем в прошлое воскресенье. А где же мальчики постарше? Почти никого из них нет. Гельмут смущенно окинул взглядом помещение. Лотта Эндерс заметила это.

- Большие мальчишки на улице, - сказала она. Гельмут вышел. Они действительно слонялись без дела. Одни сидели на выступающей части цоколя, на противоположной стороне улицы, другие стояли группой и, увидев господина Бергера, стали перешептываться.

- Ребята, вы не будете заходить? Мы начинаем, - приветливо, но настойчиво обратился к ним Гельмут, надеясь, что мальчишки не заметят его нерешительности и разочарования.

- Мы не придем, - ответил самый старший.

- Почему?

- Глупости! - закричали все как по команде. В этот трудный момент Гельмут вспомнил напутствие домашних. Ободрившись, он еще раз попытался уговорить ребят, но все было напрасно. Они смеялись, продолжали шептаться и не двигались с места. Гельмут вернулся в помещение. Когда дети успокоились, он хотел начать занятие пением разученной песни. Вдруг с улицы раздалась короткая команда:

- Шагом марш!

Дверь распахнулась, и все старшие мальчишки под руководством Йохена гусиным шагом вошли в зал. Без шума они заняли свои места на скамейках, будто и не было разговора, что это глупости, и стали громко подпевать.

"Дома молятся", - подумал Гельмут с благодарностью и невольно перевел взгляд на Йохена, который сидел на задней скамейке. Его глаза выдавали смешанное чувство искренности и недоверия, интереса и сопротивления, самоуверенности и беспокойства. Видимо, Господь в сердце этого подростка производил свою особенную работу.

У Куртхена не хватило смелости задать тревоживший его вопрос, он не находил для этого подходящего момента. И вообще под впечатлением всего нового и прекрасного, он совершенно забыл об этом.

Господин Бергер рассказывал о добром Пастыре, который любит и заботится о Своих овцах. Добрый Пастырь - это Иисус Христос. А овцы? Это все дети на этой стороне моста: Лотта Эндерс, Курт Роте - каждый из них в отдельности. Это очень обрадовало Куртхена. Он с восторгом пел песню, которую разучивал с ними господин Бергер:

"Я овечка у Христа, В сердце счастья полнота. Пастырь мой о мне печется, С Ним так радостно живется. Он в любви меня влечет И по имени зовет".

- Придите к этому доброму Пастырю, Он ждет вас. Раскайтесь в грехах, во всем соделанном вами зле. Он простит вас. Вы грешите, если умышленно разбиваете окна у соседей, если пачкаете их двери, если сдергиваете белье с веревки. Грех опрокидывать бочки с дождевой водой, бросать на крыльцо мусор. Грех не слушаться родителей, обманывать их, не уважать. Поступающие так подлежат вечному осуждению. Но Господь любит прощать, хочет сохранить людей от последнего суда. Он жаждет спасения и исцеления. Он любит всех здесь сидящих, всех мальчиков и девочек. Все вы нуждаетесь в Спасителе. Откройте Ему все грехи, все, чем замарана ваша душа. Он очистит вас. Каждый должен прийти. Прими Его личным Спасителем и сделаешься Его овечкой, а Он станет твоим верным добрым Пастырем, Он будет водить тебя, заботиться о тебе и приведет к небесному блаженству.

Куртхен слушал, затаив дыхание, боясь пропустить хоть одно слово. В нем возгорелось непоколебимое желание иметь чистое сердце и быть овечкой доброго Пастыря. Он молитвенно сложил руки, поверив в Евангелие, помолился в тиши, признавшись Иисусу в грехах.

- Став овечкой Христа, следуй за Ним. Он назвал тебя по имени, и будет продолжать называть. Он хочет доказать тебе Свою любовь, сохранить от зла. Если скажет: "Не делай этого", - нужно только послушаться Его голоса. Он увещает: "Будь честным, не мсти за себя, уважай младшего братика". У Него есть для тебя много маленьких поручений: помогай маме, вечером аккуратно складывай свою одежду, посети больного школьного товарища. Ты обязательно заметишь, когда Господь будет говорить с тобой, если будешь послушен Его голосу.

Куртхен был очень счастлив, вернувшись домой. От всего сердца он радовался, что стал овечкой Иисуса. Господь знает его по имени, говорил с ним - как это прекрасно! Отныне он хотел слушаться Его голоса. Куртхен прислушивался к голосу Иисуса во время еды, когда ел булку с кофе. "Он, наверное, не говорит, чтобы я учил уроки, потому что я вчера это сделал и все знаю, - думал он. - Может, Он просит посетить больного? Бруно болен. Но я ненавижу его. Он хотел, чтобы я достал для Йохена сигареты, и так злобно на меня посмотрел. Он получил по заслугам!.."

Булка казалась ему невкусной. "Сегодня в больнице день посещения, - настойчиво продолжал внутренний голос. - Бруно очень обрадуется. Он часто один, у него постоянные боли".

- У меня нет никакого желания, - пробормотал Куртхен.

Он взял еще глоток кофе. Булка застревала в горле, и кофе казался совсем безвкусным.

Вдруг, быстро поставив кружку на стол, сорвав с вешалки шапку, он торопливо побежал вниз по ступенькам на улицу через мост. Задыхаясь, он прибежал к больнице и сидел теперь у кровати Бруно. - Что тебе здесь надо? - спросил тот удивленно.

- Пришел тебя посетить, - объяснил Куртхен.

- Вот как?! Как ты додумался до этого? Кто тебе подсказал?

Куртхен, конечно, мог рассказать об этом. Он ведь определенно знал откуда у него это желание, но пред многими людьми и пред Бруно назвать имя Иисуса?! - Нет, это невозможно!

- Я хотел рассказать тебе кое-что, - ответил он смущенно.

- Ну, давай. Чем вы там занимаетесь? Все еще хулиганите?

Куртхен стал рассказывать. Они многое пережили с тех пор, как Бруно отсутствовал. Он рассказал, как они готовились устроить страшный взрыв из ключей, про школу, про карусель на берегу реки и, наконец, про воскресную школу в теплушке. Бруно слушал с интересом.

- Расскажи еще что-нибудь про воскресную школу, - попросил он. - Не надо про Йохена с его дурными затеями. Он ведь меня чуть не убил!

- Хочешь выучить наши песни? - спросил Куртхен. - Я могу тебе переписать один куплет из песни:

"Я овечка у Христа". Мы сегодня его учили.

Так они беседовали, учили, пока не пришло время расставаться.

- Пока, Куртхен! Приходи опять!

- Только в следующее воскресенье. В среду у меня физкультура, а в другие дни сюда не впускают.

Задыхаясь, он прибежал к больнице и сидел теперь у кровати Бруно.

- До воскресенья?! Это ведь так долго, - расстроено проговорил Бруно. - Ты должен каждый день приходить.

Он произнес это довольно тихо, отвернувшись к стене.

"Бедный Бруно, - сочувственно подумал Куртхен. - Я буду навещать тебя при всякой возможности, не буду больше злиться из-за сигарет".

Выходя из больницы, он оторопел. Это же Йохен, который мельком взглянул на него и быстро скрылся среди посетителей? Но радостные переживания заставили Куртхена тут же забыть об этом.

- Я овечка у Христа, - весело напевал он. - Я по-настоящему счастлив, потому что знаю, что Ты - Спаситель, любишь меня.

На другой стороне улицы, чуть позади Куртхена, шел Йохен. У него были совсем иные мысли. Он сильно злился на Куртхена, что тот посетил Бруно. Неужели он переходит на сторону Бруно? Но Йохена ожидало еще большее разочарование.

- Ты достал ключ? - спросил он Куртхена через несколько дней. - Ты ведь знаешь, что завтра последний день.

- Знаю.

- Имеешь ключ?

- Нет.

- Нет? Почему? Учти, в этот раз пощады не будет!

Куртхен побледнел. Он знал, что это значит. Йохен избивал немилосердно. Однако ключ он теперь не мог украсть. Со вчерашнего дня он знал, что красть грех. Господин Бергер ясно пояснил это. Вчера он посетил несколько домов в этом квартале. Он постучал в дом фрау Роте и долго беседовал с матерью на кухне. Затем обратился к детям. Они как раз занимались уроками. Отложив учебники в сторону, дети с радостью слушали его. Он приветливо разговаривал с ними, смотрел их тетради, расспрашивал о любимых играх. Дети полюбили его. Мать попросила Куртхена проводить гостя. Когда они шли по темной лестнице (в темноте многие дела легче сделать), Куртхен осмелился спросить господина Бергера, является ли воровство грехом? И получил ясный, определенный ответ.

Он не мучился вопросом: украсть ключ или нет? Он знал, что это - грех. Куртхен радовался, что ему не надо больше воровать. Он всегда неохотно занимался этим, у него неловко получалось, чаще всего его ловили на месте преступления и наказывали.

С другой стороны он понимал, что на этой почве потеряет благосклонность Йохена. Что Йохен скажет, когда к назначенному времени не будет ключа? - Будет беспощадно бить!

Все это Куртхен рассказал господину Бергеру. Тот внимательно выслушал его, ободрил. Затем они оба спустились в подвал и, будучи одни, преклонив колени, помолились. Господин Бергер, в простых словах, пересказал Господу содержание их разговора, попросил сделать Куртхена мужественным и помочь в его затруднении быть твердым, несмотря на насмешки, ссоры и побои.

- Господь обязательно поможет тебе. Ты услышишь Его увещание быть твердым и почувствуешь поддержку.

У Куртхена пропал всякий страх.

- Итак, у тебя на самом деле нет ключа? - В голосе Йохена чувствовалась сильная угроза. - Ты знаешь, что значит такое увиливание?

Куртхен молча стоял перед Йохеном. На лице его не было и тени самоосуждения. Казалось, он к чему-то напряженно прислушивался. Он, видимо, совсем не боится. Другим мальчишкам это очень понравилось.

- Хватит, Йохен! - сказал один из них. - Достаточно этих ключей. Нам не нужен ключ Куртхена. Пошли его во время взрыва домой. Пусть это будет ему наказанием!

- Согласен, - сказал Йохен после короткой паузы. В душе он радовался, что дело закончилось таким образом.

- Йохен, - сказал Ганс, - верни и мне ключ. Я тоже не хочу быть на канонаде!

- И я! И я! - подхватили двое-трое других.

- Что это значит? - возмутился Йохен. - Вы что, бастуете?

- Нет, совсем нет! - пояснил Ганс. - Куртхен прав. Воровать - грех, мы не должны этого делать. Господин Бергер так сказал.

- Проклятая воскресная школа! - закричал Йохен. - Попробуйте еще раз туда пойти. Чтобы ноги вашей не было там в следующее воскресенье!

Направляясь в условленное время к теплушке, Гельмут Бергер увидел сидевшего на цоколе противоположной стороны улицы подростка. Он сидел, небрежно закинув ногу на ногу, и, что-то насвистывая, строгал палку.

- Добрый день, Йохен! Пойдем со мной.

- Еще чего не хватало, - усмехнулся тот. Гельмут почувствовал, что, несмотря на такой ответ, мальчику трудно было отказываться от приглашения.

- Не давай дьяволу запутывать себя, Йохен! Ты ведь хорошо знаешь, что он пытается удержать тебя. Вырвись, приди к Иисусу. Он и твой Спаситель! эд Йохен не слушал, продолжал насвистывать, отбивая ногами такт.

Гельмут вошел в помещение. Зал был почти пуст. Почти никого из старших ребят не было, даже Куртхена. Девочки рассказали ему причину. "По команде, - подумал Гельмут, - по команде они приходят, по команде их нет. Что скажет на это Криста?"

Криста очень опечалилась.

- Мама, как это понять? - спрашивала она разочарованно. - Может ли вообще такое быть? Мы столько молились за этих детей, а Господь не услышал нас. Или мы неправильно молились?

- Нет, Криста, все верно. Бог, может быть, хочет испытать нас, будем ли мы постоянно в молитве. Он ждет продолжения молитв и упования тогда, когда положение кажется безнадежным. Здесь, дитя, есть опасность возлагать на свою молитву больше надежды, чем на благодать Божью. Ты не должна думать, что в молитве надо чего-то силой добиваться, потому что ты этого заслужила. Бог исключительно по Своей милости сокрушает упорные, гордые сердца людей.

- Я уже думал, мама, - задумчиво начал Гельмут, - наверное. Господь из-за меня не может излить Свое благословение. Может быть, я слишком забегаю вперед, торопливо и необдуманно взялся за дело? Ах, мама! Помоги мне стать кротким, смиренным. Я знаю, что без Него ничего не могу делать.

- Хорошо, что ты снова и снова испытываешь себя в свете Слова Божьего, - ответила мать, - но вспомни Слово Христа: "Еще не пришел час Мой".

Еще не пришел. Значит, нам надо ждать, уповая. Не торопиться достичь чего- то, пока не наступит Его время. Успокойся, ободрись, верно продолжай свой труд. Его час настанет. "Еще нет" включает в себя "однажды". Может быть, ты вскоре увидишь это. Многие молятся о тебе, ты знаешь об этом. Гельмут поблагодарил мать за наставление.

- Буду помнить эти слова, постараюсь быть верным в труде, ждать с терпением. Возможно, Господь уже начал Свою работу именно в сердце Йохена, хотя в настоящий момент все кажется безнадежным.

- Не можешь ли ты посетить его? - спросила Криста.

- Я никак не могу застать его дома. Не знаю, где ж>н всегда пропадает во второй половине дня. У него очень сварливая, сердитая мачеха. Не удивительно поэтому, что Йохен редко бывает дома.

- А чем Куртхен занимается?

- Куртхена и его брата Ганса я, наверное, вскоре опять посещу. Представь себе, Ганс был сегодня на занятии вопреки запретам Йохена. Он так внимательно слушал, когда я рассказывал о любви Господа Иисуса.

- Вот это здорово, Гельмут! - обрадовалась Криста. - Посмотришь, другие тоже придут. С сегодняшнего дня я буду и за Ганса усиленно молиться. Его зовут Ганс Роте, так ведь?

Гельмуту передалась ревность Кристы. В ней было столько уверенности. - Да, - подтвердил он, - Ганс Роте. Ты очень хорошо запоминаешь имена.

- В следующее воскресенье мы опять пойдем в воскресную школу, да, Йохен? - спросил Куртхен.

- Там так хорошо было. Нам надо доучить новые песни. Пусти нас, пожалуйста, туда. Йохен мрачно посмотрел на Куртхена.

- Я совсем не думаю об этом! Ты меня не уговоришь! Замолчи, не хочу слышать больше ни слова про глупую теплушку! - Засунув руки в карманы, он начал насвистывать.

- Ты ведь насвистываешь: "Радость, радость будет в небесах"! - воскликнул Куртхен и засмеялся. Йохен покраснел и начал громко кашлять.

- Мне кажется, Йохен, все стало намного лучше с тех пор, как я перестал красть.

- Дурак ты! - набросился на него Йохен. - Перестанешь ли ты болтать глупости? Это уже невыносимо! Тебе точно придется искать нового друга!

Куртхен сильно испугался: "Йохен хочет расстаться со мной, потому что я стал овечкой Иисуса и хочу за Ним следовать. Потерять Йохена из-за моего Спасителя? Нельзя ли дружить сразу с обоими? Йохен должен остаться моим другом. В воскресенье я спрошу господина Бергера об этом. Он все знает".

Вечером перед сном Куртхен спросил брата:

- Ганс, канонада уже была?

- Да, - ответил тот. - Страшное дело! Ты бы только слышал, какой взрыв был, настоящий адский спектакль! Весь дом сбежался. Но не успели они прибежать к лестнице внизу, как мы все разбежались по разным углам, которые заранее подыскали. Все остались незамеченными из-за сильного дыма. У портнихи со второго этажа, наверное, сердце остановилось. Все ругались и говорили, что это опять тот Йохен, но не могли его поймать на месте преступления. Чуть попозже они увидели Йохена у реки, хотели послать полицейского, но тот не пошел, сказав, что у него нет причин для задержки.

- Как хорошо! - обрадовался Куртхен. - Что было бы с Йохеном? Он точно попал бы в тюрьму!

Братья на какое-то время замолчали. Ганс спрятал руки за голову и с широко открытыми глазами уставился в темноту.

- Думаю, что никогда больше не буду в таком деле участвовать, - неожиданно сказал он.

Куртхен, поднявшись с подушки, спросил удивленно:

- Ты имеешь ввиду выдумки Йохена? - Их всегда надо тайком делать, а господин Бергер говорит, что Господь Иисус не одобряет тайных дел. Я не хочу, я никогда не буду в них участвовать. Я не хотел быть и на канонаде.

Голубые глаза Куртхена округлились и расширились. - Ганс, давай опять пойдем в следующее воскресенье в воскресную школу! - Он очень обрадовался.

Господин Бергер тоже был рад увидеть в теплушке светловолосого Куртхена. "Это по молитвам домашних. Нет, по милости Божьей", - с благодарностью думал он.

Они стояли, выстроенные, как по линейке, все шестеро по росту, один чуть меньше и чуть грязнее другого - братья и сестры Бруно. Мать пошла за сыном в больницу, а они ожидали его на середине моста. Бруно, который много недель провел в больнице и видел идеально чистых больных детей, не решался протянуть руку своим домашним.

- Ты что, никогда не моешься? - спросил он Лотту.

- Моюсь, каждое воскресенье! - уверяла она удивленно.

- Ты могла бы это каждый день делать, - заметил Бруно сердито, - воды хватает и времени у тебя много. ^

- Не надо сразу ругаться, когда домой возвращаешься, - ответила недовольно мать. - Ты, мальчик, разбаловался, как принц. Ничего, скоро войдешь в норму.

Вернувшись домой, Бруно вдруг стал ценить все хорошее и приятное в больнице. За ним ухаживали, как за принцем. В больнице же он иначе думал. Там ему не нравилось то одно, то другое. Он всегда был чем-то недоволен, няне было тяжело с ним.

- Конечно, будешь недоволен, если приходится так долго лежать, да еще постоянные боли, - много раз говорил он сестре Грете, когда та увещевала его. Позже, когда он не испытывал больше боли, Бруно уверял, что с такой негнущейся рукой невозможно быть радостным. Бедный Бруно! Он был полон беспокойства, недовольства. И это делало его угрюмым и озлобленным.

В больнице он часто слышал об Иисусе Христе, Спасителе грешников, что Он любит детей, всех к Себе призывает. Куртхен рассказывал о господине Бергере, о воскресной школе. Сказанное Куртхеном полностью согласовывалось с тем, что рассказывала сестра Грете. Бруно задумывался. Может, и ему стоит внять призыву Спасителя придти и следовать за Ним? Придя домой, он тоже хотел хоть раз поговорить с господином Бергером.

Но как только он перешел мост и увидел своего лютого врага: впереди шел Йохен, - Бруно забыл свои хорошие намерения. Он незаметно сжал кулак и бормотал про себя: "Подожди, я тебе отомщу!" Каким образом, он еще не знал; даже ночью думал он об этом. Они спали втроем на одной кровати, которая из года в год становилась все теснее. Бруно часто просыпался. Он нередко вспоминал свою удобную, чистую больничную кровать!

Йохен был виноват в его несчастье, в том, что он должен был учиться писать левой рукой, в том, что он не мог бегать с другими мальчишками, как прежде. Йохен должен поплатиться за это!

Бруно не догадывался, сколько Йохен страдал и укорял себя. Порой он испытывал настоящие мучения, что из-за его необузданности Бруно так сильно пострадал.

Теперь еще Куртхен отделяется от него из-за проклятой воскресной школы!

По воскресеньям его сильно тянуло в теплушку. Он слонялся возле дверей, смотрел как радостно заходили меньшие дети. Когда к двери подходили старшие мальчишки, он удерживал их всякими насмешками и радовался, что они его слушались. Угождая ему, они собирались за дверью, перекрикивались всякими звериными голосами, дотягивались до подоконников и стучали в окна, закидывали свои шапки, вбегали потом в зал, ища их. Вообщем, делали все, чтобы причинить как можно больше беспокойства.

Куртхен сидел в зале с другими детьми. Он не побоялся угроз Йохена. А Йохен сидел на улице на своем обычном месте на цоколе. Он был очень недоволен собой и всеми другими. Ему уже не льстило то, что все мальчишки считаются с ним, ему недоставало Куртхена и Ганса. Он внимательно огляделся вокруг.

Мальчишки стояли группой, видимо, устали от производимого ими шума. Они стояли очень близко, почти рядом. Неужели они придумывают что-то без него? Йохена разбирало любопытство. В центре группы он увидел Бруно Эндерса. Он что-то говорил другим. Пойти вмешаться? Разогнать их как курей? Смешно! Глупая компания!

Презрительно посмотрев на них, Йохен пошел прочь.

- Йохен, как мне жаль тебя! Твой красивый волос! Ты, ты очень расстроен? - Куртхен чуть не плакал и был сильно разочарован, потому что Йохен совсем не обращал на него внимания. Йохен сидел у реки на бревне и болтал ногами, уставившись на волны. Куртхен сидел рядом, не взирая ни на что.

- Ты видишь себя в воде? Какой у тебя странный вид! Ты совсем не похож на себя. Как мне жаль тебя! - При этом он нежно погладил Йохена по голове. Голова действительно смешно выглядела. Не было длинных, темных волос. Йохен не мог больше гордым движением убирать волос со лба. Волос не было.

- Йохен, посмотри на меня! - Куртхен снова хотел нежно провести рукой по голове. Йохен взглянул и невольно ударил Куртхена в грудь.

- Ты такой же болван, как и был. Неужели ты думаешь, что я действительно горюю из-за несчастных волос? У меня совсем другие заботы, но это до тебя не доходит.

Куртхен вздохнул. Жаль, что он не может утешить Йохена, он так хотел помочь ему, но Йохен всегда считал его слишком маленьким и глупым.

Йохен продолжал смотреть в воду. У него была двойная забота. Во-первых, ему казалось, что мальчишки затевают против него какой-то бунт; во-вторых, он понял, что отныне не сможет уже взять верх; с потерей волос он на самом деле потерял и силу! Йохен хорошо помнил урок религии, на котором учитель рассказывал о судье Самсоне, что когда ему остригли волосы, он потерял силу. Во время урока один из мальчишек показал на Йохена и прошептал: "Волосы Самсона! Вот почему он такой сильный!" Йохен был вполне убежден в справедливости этих слов.

"Какой я болван! - думал Йохен. - Куртхен предупреждал меня, а я отплатил ему пощечиной. Я думал, что мне нечего бояться. - Он нерешительно посмотрел на лежащие около реки большие камни. - Может, взять один камень и кинуть подальше? Сколько раз он бросал такие камни дальше середины реки. Сможет ли он сделать это сейчас без волос, без прежней силы? Он, пожалуй, совершенно потерял власть над другими мальчиками.

А на другом берегу реки некто тоже сокрушался о своем бессилии. Господин Бергер думал о детях на другой стороне моста.

"Господи! Ты знаешь мою немощь, бессилие. Сделай меня успешным орудием. Сохрани от собственных усилий, от малодушия. Дай почувствовать Твою помощь и поддержку! Господи! Ты должен благословить, никто не может воспрепятствовать Тебе в этом..."

Криста побудила его к такой молитве. Он пришел из воскресной школы такой разбитый, разочарованный, упавший духом, готовый все бросить, так что сестра его испугалась. - Садись рядом и расскажи по порядку все происшедшее, - попросила она.

Он полностью ей открылся, рассказал все; как малодушно переходил через мост, боясь, что сегодня его не ожидает много хорошего. Потом старшие мальчишки у входа, их нехорошее поведение. В теплушке одно беспокойство. Дети в зале одобряли поведение больших ребят за дверью. Затем шапки, которые летели в зал через окна, мальчишки, врывавшиеся туда искать шапки.

- Ох, Криста! Мне иногда кажется, что все напрасно, что я не справлюсь с такой работой, - заключил Гельмут, полностью сознавая свое бессилие. Немного подумав, сестра возразила:

- Я тоже не думаю, что ты один с этим справишься или должен справиться. Господь Сам будет действовать. Он может сделать это там точно также, как и здесь, или нет?

Гельмут, казалось, немного оживился. Но сомненья полностью не хотели отступать.

- Конечно, Он может! Только я не хочу быть в этом помехой.

- Я не думаю, что Он это допустит, - уверенно ответила Криста. Гельмут крепко обнял свою маленькую сестру.

- Бруно, пожалуйста, пойдем в воскресную школу! Хоть один раз. Я знаю, ты придешь. Ты это обещал, когда я посещал тебя в больнице. Ты обещал и сестре Грете!

- Я не хочу, Куртхен! Оставь меня в покое!

- Почему не хочешь?

- Отстань от меня, наконец! - рассердился Бруно.

Куртхен, испугавшись, переменил тему разговора.

- Как вам удалось лишить Йохена волос? Он не сопротивлялся?

- Мы, несколько мальчишек, набросились на него сзади, свалили на землю, крепко держали руки и ноги. Не успел он сообразить, что произощло, дело было готово. Ножницами я обрезал его черную гриву! Сначала он бушевал, потом вдруг совсем успокоился и больше не шевелился. Куртхен задумался.

- Знаешь, - сказал он, - я считаю, что это нехорошо, это вероломство. Вам лучше надо было спереди подойти и бороться. Ему, наверное, сейчас очень тяжело, не имея силы. Что скажет на это господин Бергер?

- Ах, всегда ты со своим господином Бергером! Здесь господин Бергер, там господин Бергер! Ты можешь о чем-нибудь другом думать? Какое мое дело до господина Бергера?

Вдруг Куртхен поднял голову и прислушался.

- Слушай, Бруно, что это такое?

Снизу доносилось пение. Мальчики подошли к окну и посмотрели вниз. Далеко внизу (Эндерсы жили на четвертом этаже, четыре лестницы вверх) в маленьком дворике на всяком хламе, пустых бочках, на куче дров сидели несколько детей и громко пели:

"Путь ко спасенью, новый, живой Словом Христа открыт пред тобой Сам Он тебе дарует покой, Сам говорит: приди! Радость, радость будет в небесах, Где мы в райских встретимся вратах..."

- Ты слышишь? - спросил Куртхен. - Это наша песня из воскресной школы. Хорошая, правда, Бруно? Ты не хочешь подпевать? Пойдем завтра со мной!

У Бруно действительно не было никакого желания, но в воскресенье он, как и другие дети, находился в теплушке. Он сидел рядом с Гансом Роте, потому что тот был уже большим. Бруно тоже побыстрей хотел вырасти. Со своего места он всех мог видеть. Особенно он следил за Куртхеном. Какие у него красные щеки и светящиеся глаза! Он выглядит очень счастливым!

Бруно мало, что запомнил из сказанного господином Бергером. Во время разучивания новой песни Бруно сосредоточился, он любил петь. Песня была следующего содержания:

"Иисус - Друг грешников. Его любовь поистине велика, Он пришел однажды и для детей, нисшел от Отца. Иисус умер добровольно за нас на кресте. Это Иисус из любви к нам взял на Себя наши грехи. Иисус! Дай нам познать Тебя, дай, чтобы на самом деле мы могли назвать Тебя своим Спасителем, который так нас возлюбил".

Бруно снова и снова смотрел на радостное, восторженное лицо Куртхена, когда тот бормотал текст песни. "Буду ли я когда-нибудь таким счастливым?" - думал он.

Мальчик поднял глаза.

- Да, господин Бергер, - ответил он, - но.... - но?

- Я... - Куртхен опять заколебался, - мне Йохен больше не друг! - При этом он густо покраснел. - Йохен тебе так сильно нравится?

Мальчик кивнул:

- Да, очень! Но, к сожаленью, он всегда хочет делать то, что не нравится Иисусу.

Гельмут Бергер пододвинул Куртхена поближе к себе на скамейку.

- Что, например, он хочет?- допытывался юноша.

-Он говорит, что обманывать, красть и раздражать взрослых не грех. Все, что вы говорите, - вздор. А я знаю, что Господу это не нравится, - Ты прав, Куртхен. Такие вещи Он не может одобрить. Это грех. - Я тоже не люблю воровство и обман и рад, что мне не надо этого больше делать. За это Йохен меня не переносит.

- Я думаю, что Йохен все-таки уважает тебя. Он только восстает против нового, которое, по его мнению, оспаривает его первенство. Мы должны просить Господа дать Йохену новое сердце.

Куртхен удивленно посмотрел на Бергера. [

- Как ты думаешь, - спросил Гельмут, - бросит ли Йохен красть, если мы постоянно будем напоминать ему, что это грех?

- Ах, нет! Он будет злиться и скажет, чтобы я замолчал с вечными нравоучениями.

- Видишь, Курт, поэтому я и говорил о новом сердце. Йохен только в том случае станет счастливым, когда полюбит Иисуса, из любви к Нему он бросит все дурное.

- Я совсем не могу себе представить, что Йохен перестанет воровать и бить других.

Гельмут все снова вспоминал глубокую веру Кристы: "Господь все может. Он ведь и тебя сделал честным".

Куртхена озарила надежда. Г-н Бергер склонился с ним на колени и просил Господа дать Йохену новое сердце. Куртхен тоже сердечно помолился.

- Куртхен мертв!

С молниеносной быстротой разносилась эта весть по улицам, дворам и квартирам на той стороне моста.

- Куртхен умер! Он только что шел рядом с учителем воскресной школы из теплушки, а теперь его уже нет в живых. Что случилось?

- Утонул!

- Упал в воду!

- В этом месте, где женщины полощут белье!

- На этом злополучном месте уже много детей утонуло за последнее время. Теперь еще Куртхен! Упал в воду? Кто же его толкнул, кто это мог сделать?

- Вы еще спрашиваете? На это способен только один! - При этом многие посмотрели на подростка с остриженной черной головой, который шел с полицейским через мост.

- Йохен!

Конечно! Кто другой может такое сделать?! Этого надо было ожидать, все они предвидели это. Негодный, скверный Йохен! Самый испорченный, разбалованный мальчишка на свете! Это он своим коварством уничтожил дорогого Куртхена!

Переполох был большой.

Все живущие в том квартале жалели маленького блондина. Какой он был хороший и приветливый! Как сияли его голубые глаза! Если он и участвовал в злых делах, то только потому, что его заставляли, принуждали. Какой хороший мальчик! Он муху не обидит. Фрау Роте подтвердила:

- Последнее время он был лучшим ребенком. Он читал мои желанья по глазам, всегда был честным!

- Надо же было именно этого мальчика Йохену погубить!

- Как он звал на помощь! Ужас, как он скрылся под водой! Жутко было смотреть! - так рассказывали женщины, которые, несмотря на то, что был воскресный день, полоскали после обеда на том месте белье. - Мы все видели, но ничем не могли помочь. Никто не умеет плавать!

Бледный, спокойный, Куртхен лежал теперь в холодной комнате на чердаке. Мать стояла у кровати, всхлипывая и ломая руки. Ганс прислонился к окну, полный горечи и ожесточения.

Ганс любил своего брата, знал, что тот хотел потихоньку привести его на новый путь. Удалось бы ему это? Куртхен несомненно пошел новым путем, это было очевидно. И вдруг меньшего брата не стало. Он больше никогда не будет петь, смеяться, играть. Неподвижный, немой лежит он на кровати.

- Йохен виноват, - бормотал Ганс. - Как я его ненавижу!

Йохен жгучими глазами смотрел на полицейских.

- Нет,- утверждал он,-я не сделал этого!

Ужас сковал Йохена, когда он услышал, что люди обвиняют его в смерти Куртхена.

- Вы с ума сошли, - кричал он, бушевал как дикий. "Как они могут подумать такое?! - думал он в отчаянии. - Как они только могут... всегда всю вину на меня сваливают, я во всем виноват! Меня никто не любит, Куртхен был моим единственным другом!"

Йохен вспомнил, сколько раз он срывал на младшем свое зло, сколько раз бил его. Он закрыл лицо руками, не отвечая ни на какие вопросы.

Вечером ему разрешили оставить вахту. Он шел через мост, рыдая.

На следующий день после школы он долго слонялся около дома Роте. Как только он увидел, что фрау Роте пошла в город, быстро взбежал по лестнице и постучался в дверь. Фрида чуть-чуть приоткрыла дверь. Узнав его, она тут же хотела ее захлопнуть, но Йохен успел подставить ногу.

- Впусти меня, а то получишь!

Испугавшись, девочка впустила его. Через мгновение он стоял у кровати Куртхена. Какое умиротворенное лицо у маленького друга! Удивительно счастливое! Йохен невольно вспомнил теплушку, господина Бергера.

Вдруг он услышал позади себя шаги.

- Что тебе здесь надо? Ты даже мертвого не можешь оставить в покое? Убирайся отсюда сейчас же! - кричала фрау Роте. Йохен испуганно уставился на нее. Глаза ее опухли от слез, покраснели, вся она дрожала от возбуждения.

- Не я толкнул его в воду, - пробормотал он, глубоко несчастный, пробираясь к двери. "Все ненавидят меня, - думал он, спускаясь по лестнице. - Однако Куртхен сказал, что этот Спаситель любит всех людей на земле. И меня? Кто может мне это объяснить?"

На следующее воскресенье Йохен украдкой пошел в теплушку. Его, конечно, все равно все видели, Ганс и Бруно выбрали себе места подальше от него. В конце занятия Гельмут Бергер особенно сердечно приветствовал старших подростков и протянул им руку. Йохену он сказал:

- Рад, что ты пришел сегодня. Господь приготовил для тебя нечто чудесное, вот увидишь. Затем он обратился к Гансу:

- Проводишь меня сегодня домой? Мне надо поговорить с тобой.

Ганс согласился. Йохен посмотрел им вслед. "Нечто особенное, не от господина Бергера, а лично от Спасителя? Это, наверное, то же самое, что Куртхена сделало таким счастливым", - подумал Йохен.

Проходила неделя за неделей. Йохен уже с понедельника с нетерпением ждал следующего воскресенья.

- Видела бы ты сосредоточенность Йохена, его жадные глаза во время слушания библейских историй, - рассказывал Гельмут сестре. - Он пытается понять меня с полуслова. Думаю, Криста, Бог скоро услышит твои молитвы.

Криста торжествовала.

- Гельмут, какой у нас дивный Господь! Он творит чудеса и на той стороне моста. Как я рада! У Гельмута не было полной уверенности.

- Не торопись, Криста. Это временное горе безрадостной жизни, но не печаль о своей греховности перед Богом!

Гельмут был прав. Однако Слово Божье, слышанное им каждое воскресенье, касалось Йохена. В свете Божьей святости он все больше сознавал свою полную греховную испорченность и погибшее состояние. Внутренняя тревога росла с каждым днем. Наконец он решил поговорить с господином Бергером. Такая возможность вскоре представилась, когда Гельмут посетил Йохена. Мачеха как раз ушла к| соседям, так что они могли спокойно поговорить. Йохен открыл господину Бергеру все свое сердце рассказал что его угнетает и мучает. Гельмут внимательно выслушал.

- Это ты толкнул Куртхена в воду? - спросил он под конец.

- Нет, господин Бергер! Нет! Я этого не делал. - Йохен со страхом посмотрел на учителя воскресной школы. Господин Бергер почувствовал, что мальчик говорит правду.

- Везде говорят, утверждают, что ты виноват в его смерти.

- Им надо на кого-нибудь свалить вину. Я был рядом, когда это произошло. Привязав старую сковородку за веревку, я показывал Куртхену что надо делать, чтобы она не утонула. Знаете, один раз я чуть не убил Бруно Эндерса...

Гельмут Бергер задал еще один вопрос:

- Говорят, что ты в последнее время плохо относился к нему и грозился прервать дружбу?

Йохен печально кивнул. Он сильно сокрушался по поводу такого нехорошего отношения к единственному другу.

- А почему, Йохен?

- Потому что, потому что я ужасно скверный, господин Бергер, ужасно испорченный. Я злился что Куртхен не хотел участвовать в злых делах, в воровстве, что он ходит в воскресную школу, хотя я запретил ему. Что я наделал! Я знаю, что мне нет извинения. Я виноват не только перед мальчиками, но и перед многими соседями и перед Богом. Знаю, что не заслуживаю милости. Как мне исправить положение?

- Это ты не сможешь и не должен делать. Человек не в состоянии оправдаться пред Богом делами. Разве можно освободиться от чувства вины своими силами? Каким образом человек может заслужить блаженство? Невозможно! Йохен, это совершенно невозможно! Бог хочет подарить прощение по благодати. Бог есть любовь, Он не хочет смерти грешника, не хочет его погибели. Он хочет простить, Он может простить во имя Иисуса Христа. Как велика любовь Божья! Спаситель наш Иисус Христос может тебя очистить от всех грехов. Он жаждет этого. Его кровь смывает все, все. Кровь Его очищает от всякого греха.

Йохен удивленно смотрел на господина Бергера.

- Что я должен делать?

- Приди к Господу, признай грехи свои! Он до сих пор призывает: "Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас". Он ждет тебя. Поверь, что Он простит и очистит тебя. Он ведь Спаситель. Хочешь ли принять Его призыв?

- Да, да, хочу. Но, господин Бергер, помогите мне.

- Криста, ты бы видела эту неразлучную тройку! Бруно, Ганс и Йохен - неразделимы. Неужели причина этому совместные воспоминания о Куртхене?

- Нет, Гельмут, я не думаю. Их, наверное, объединяет общая радость в Господе. Иисус все делает новым.

- Чем я заслужил это? - растроганно ответил Гельмут.

- Заслужил? Нет, пожалуй, не заслужил. Это не следствие наших молитв. Намного прекраснее, что мы все получаем в подарок от Господа.

Гельмут обнял сестру:

- Я тоже так мыслю, Криста. Я тоже принимаю это как подарок от Господа. Хочу всем сердцем быть Ему благодарным.

Однажды в воскресенье Криста попросила:

- Гельмут, я очень хочу хоть раз побывать в квартале на той стороне моста, а больше всего хочу увидеть твоих мальчиков и девочек в теплушке. Возьми меня на занятие в это воскресенье!

Она не переставала упрашивать, пока он ей не пообещал.

Через некоторое время оба шли по старинному деревянному мосту. Сердце Кристы было переполнено радостным ожиданием.

- Видишь вон там теплушку? - показал ей Гельмут. Криста радостно кивнула. Уже с моста она увидела идущих туда детей, многих мальчиков и девочек. Криста так внимательно наблюдала, что не замечала происходящего вокруг. Мост должны были вот-вот поднять для прохода большого корабля. Услышав сигнал, люди заторопились, чтобы успеть перейти мост. Со стороны Гельмута Кристу теснили другие пешеходы. На другой берег торопилась еще упряжка лошадей. Кучер подстегнул их кнутом. Лошади, закинув голову, понеслись галопом. Поднялась суматоха. Оглянувшись и увидев мчащихся на нее лошадей, Криста остановилась как вкопанная. Люди начали кричать. Повозка с грохотом пронеслась по мостовой. Все с ужасом смотрели на проезжую часть, ища растоптанное тело девушки. Здесь она должна быть, но где она?!

Спасена! Спасена в последний момент! Сильный темноволосый подросток с короткой стрижкой оттащил ее в сторону. Криста была без сознания, но невредима. Придя в себя, она огляделась. Трое стояли около нее с озабоченным взглядом. Дрожащим голосом Криста спросила черноволосого: - Ты - наш Йохен?

Мальчишки застыли от удивления, никто не отвечал. Когда же Гельмут Бергер, бледный, задыхающийся, протиснулся сквозь толпу, Йохен все понял. Девушка, которую он спас - сестра Гельмута! Это Криста, которая, по рассказам господина Бергера, часто за него молилась. Она сказала: "наш Йохен". Неужели правда, что кто-то к нему так благосклонен?

- Это, наконец, хороший поступок! - хвалил Йохена пожилой мужчина-сосед. Бруно Эндерс заметил, ухмыляясь:

- У тебя все-таки еще сила есть, старый Самсон. Господин Бергер развел руки, будто хотел всех обнять:

- Пойдемте в теплушку, поблагодарим Господа за великую милость Его!

На его приглашение откликнулось и несколько взрослых. Может, и правда есть какой-то смысл в словах "Спаситель", "новая жизнь", если подумать о том, как сильно Йохен изменился в последнее время?

"Интересно, - думала золовка фрау Роте, сидевшая напротив Йохена, - у него такое же радостное лицо, какое было у Куртхена последнее время".

Преисполненная благодарности Криста не спускала с Йохена глаз.

Когда ее брат задал тон песни: "Бог есть любовь, Он нас возлюбил...", она прошептала ему на ухо:

- Точно, Гельмут, Бог на самом деле любит людей и на этой стороне моста!

Был холодный, неприветливый ноябрьский день. Столбик термометра опустился ниже нуля, дул пронзительный ветер, срывая с редких пешеходов шляпы и накидки. Неожиданно один из прохожих услышал за своей спиной детский голос:

- Мелкая монета, господин, мелкая монета, пожалуйста. Господин не обратил никакого внимания.

- Мелкая монета, очень-очень прошу. Самая мелкая монета, господин! Дайте бедный мальчик мелкая монета!

Человек шел дальше, делая вид, что ничего не слышит. Однако на неотступно повторяющуюся просьбу он ответил недовольно:

- У меня нет ничего для тебя. Малыш безуспешно жаловался, протягивая посиневшие от холода руки:

- Прошу монета! Джузеппе сильно мерзнуть. Прохожий не останавливался. Вдруг он услышал за спиной смех и удивленно оглянулся. Маленький нищий, по-видимому, итальянец, смотрел на него большими темными глазами, довольный, что все - таки сумел обратить на себя внимание незнакомого человека.

- Я так сильно мерзнуть, я ничего с утра не кушать. Подарите мне мелкая монета, - просил он с надеждой в голове.

- Но почему же ты смеешься? - удивился молодой человек. Ему вдруг жалко стало легко одетого малыша.

- О, - пояснил маленький итальянец, расправив плечи, - я никогда не плакать, плакать не помогать. Я лучше смеяться. Смеяться часто помогать, и сейчас помогать, да? - Он выжидающе уставился на чужого. .

- Вижу, что ты маленький философ, - сказал прохожий уже с улыбкой. - Если я дам тебе шиллинг, что ты с ним будешь делать?

- Шиллинг? Ого! - Лицо мальчика вдруг стало серьезным. - Сначала я сказать спасибо, господин, и поцеловать ваша рука. Шиллинг! Я купить макароны, целая куча, и Мия и я кушать, кушать, пока мы больше не можем!

- Кто такая Мия? - спросил молодой человек. Заинтересовавшись малышом, он забыл про ветер и холод.

- Мия? Она самая лучшая на свете! Мия меня любить. Она говорить: "Бедный, маленький Джузеппе!" Когда у меня нечего покушать, она приветливо говорить: "Ничего, ты в другой раз что-нибудь получить", и целует меня. Мия лучше всех на свете!

Молодой человек ничего не ответил. Он посмотрел вокруг, как будто чего-то ища. Указав на противоположную сторону улицы, он сказал:

- Пойдем вон туда, в гостиницу. Там продолжим разговор в тепле, к тому же можно что-нибудь покушать.

Джузеппе отступил на шаг и решительно отклонил предложение.

- Я не хочу идти этот дом.

- Почему? Я ведь хочу заказать для тебя что- нибудь покушать. Разве ты ничего не хочешь?

- Я очень хотеть кушать, но не надо в тот дом, я бояться! ^ - Не стоит бояться, тебя никто там не тронет. Мальчик недоверчиво посмотрел вокруг.

- Вы не будете звать Мартино, чтобы он меня поймать? - спросил он, все еще колеблясь, несмотря на предложенный прекрасный горячий обед.

- Нет, конечно, этого я не сделаю.

Неожиданно один из прохожих услышал за своей спиной детский голос:

- Мелкая монета, господин, монета, пожалуйста.

Джузеппе еще раз внимательно посмотрел по сторонам, прежде чем пойти в гостиницу.

- А кто такой Мартино? - спросил незнакомец.

- Мартино! Вы не знаете Мартино Казола? Это злой-злой человек! Он бить меня, Мартино Казола! Но если я большой быть, я его убить! Я его ненавидеть! - С этими словами он дико вытаращил глаза и сжал кулаки. Однако потом гнев его сменился страхом. - Я не должен говорить такое. Он все видеть и слышать. Он хитрый, злой и хитрый. Он знать, когда я про него говорить.

Зайдя в обеденный зал гостиницы и выбрав свободный столик, молодой человек заказал для Джузеппе обед. Мальчик уселся за стол, ожидая с нетерпением что же подадут. Вскоре появился официант с таким тяжелым подносом, что у Джузеппе заблестели глаза.

- Как хорошо пахнуть! - воскликнул он и в восторге прижал к груди маленькую скрипку, которую все время держал под мышкой. - И мясо, так много мясо! - Джузеппе с восхищением рассматривал разные стоящие перед ним вкусные блюда: тарелка крепкого бульона, сочное жаркое с золотистым картофелем и овощами. Но вдруг радость на его лице померкла: - Такая хорошая кушанья для меня одного, а Мия сидеть дома голодная.

- Ты можешь что-нибудь взять для своей Марии, - ласково сказал молодой человек, - но сначала... - не успел он закончить, как мальчишка вскочил со стула, схватил его за руку и воскликнул:

- Вы так добрый! Я вас очень любить! Хочу быть вашим слугой! Скажите, как вас зовут? Хочу полюбить ваше имя!

- Мое имя Галлер, - немного смущенно ответил незнакомец. - Давай ешь, а то все остынет; ты же очень голоден. Про Марию, которую ты очень любишь, расскажешь потом. Она твоя сестра?

- Да, да, сейчас расскажу, - сказал Джузеппе, - Мия...

- Нет, пока не надо. Давай сначала поешь. Мальчик послушался. Видно было, что маленький скрипач долго голодал. Суп, мясо, овощи исчезали с такой быстротой, как тает снег под апрельскими солнцем. Когда господин Галлер снова взглянул на маленького гостя поверх газеты, он увидел в глазах Джузеппе такую восторженную благодарность, что у молодого человека потеплело на сердце.

- Ну, Джузеппе, - спросил он чуть погодя, когда тарелки были начисто вылизаны, - вкусно было?

- Отлично, прелесть, господин Галлер! Так хорошо, как... как золото!

- Ты мое имя хорошо запомнил? А какое у тебя еще имя, кроме "Джузеппе"?

- Меня зовут Джузеппе Фиорелли. Разрешите мне целовать рука сеньора Галлера.

- Не надо, - заметил тот, улыбаясь. Он внимательно разглядывал мальчишку. Его грациозные движения, естественное умение вести себя совсем не соответствовали бедной внешности.

- Хорошее имя, - сказал он. - Ты, наверное, итальянец? -Да!

- Ты живешь у Мии, не с родителями?

- У меня нет больше отец и мать, - печально ответил мальчик.

- Где же ты живешь? Джузеппе нерешительно посмотрел на своего покровителя и медлил с ответом.

- Если не хочешь говорить, не надо, - успокоил тот. - Расскажи что-нибудь про себя. Я охотно помогу тебе, если смогу, но для этого мне нужно больше о тебе знать.

- Вы ничего не будете рассказать Мартино Казола? - прошептал Джузеппе со страхом.

- Нет, я ведь совсем не знаю этого человека! Подсядь поближе и расскажи, как ты сюда пришел и кто такой Мартино Казола. Думаю, что ты можешь считать меня своим другом и больше доверять.

- Да, да, я доверять вам, очень доверять,- кивнул мальчик.

- Ну, тогда садись сюда и начни рассказывать, кто тебя сюда привез, сколько времени ты здесь?

- Я приехать с отцом. Сколько я здесь? - Два зима. Сначала было очень холодно и много снега. Потом стать тепло, везде цветы и так хорошо, как в моя Италия. Потом опять прийти снег, потом хорошие цветы опять и маленькие птички. Теперь опять снег и очень холодно.

- Значит, ты два года в этой стране? Тебя привез отец? Он тоже был уличным музыкантом?

- Нет, сеньор. Мать умереть и отец сказать :"Уедем отсюда, Джузеппе, я не могу здесь остаться без дорогой матери". И мы идти на корабль в Венеции и поплыть в Триест. Тогда умереть отец, когда мы приехать в Триест. И Мартино Казола сказать:

"Я буду заботиться о Джузеппе". Он так любезный. Я с ним пойти и прийти в Грац. Потом Мартино посылать меня на улица со скрипка. Когда я получить много деньги, он довольный, но когда я не получить много деньги, он меня бить. О, он сильно, сильно бить, пока я не убегать в другой дом. Он меня найти и еще сильно, сильно бить, пока я лежать на пол и не мочь идти от боли. Потом я снова убежать, но он опять найти. Ох, он так хитрый. И он меня бить сильно, очень сильно и запереть в маленькая кладовка и ничего кушать не давать, один день, два день, три день. Потом он приходить и сказать:

"Выходи с твоя скрипка и приносить много деньги". Люди мне много деньги давать, потому что я так бледный, и я вечер много деньги принести домой, но Мартино кричать: "Мало денег!" и меня бить, очень больно бить по голове и потом говорить: "Иди спать!" Потом я лежать в кровати и плакать. А Казола брать бутылка и пить, очень много пить и потом засыпать. Я совсем тихо встать, все деньги взять из его карман и бежать, бежать, пока не прибежать к большой вагон на вокзал. И я с моя скрипка забежать в вагон, и никто там нету, и я залезть под скамейка. Потом два сеньора садиться и меня не видеть. Я так страшно чувствовать голова. Сначала сильно шум и так больно, как будто моя голова капут. Потом я такой холодный и больше ничего не чувствовать.

Когда я проснуть, все тихо, никого нету. Я тихо вылезти. Все вагон в большом доме. Я бежать и искать и никого не найти, до самая двери. Потом один мужчина кричать: "Эй". Я сказать: "Эй". Он сказать: "Что ты здесь делаешь?" И я сказать: "Искать свой отец". Он смеяться и сказать: "Все люди ушли, давно, давно ушли! "Я сказать: "Ничего, я его найти". Потом я выйти и спросить одного мальчика, как звать этот город. Он отвечать: "Вена". Так я сюда приехать, господин Галлер. - А где ты сейчас живешь? - На улица Винкел у Мия и Петер. - Кто такие Мия и Петер? - Не знаю, господин Галлер. Один день никто не хотеть давать Джузеппе деньги, и я очень голодный усталый лежать на одном дворе и думать: я сейчас умереть как отец и мать мой. Потом чуть позже я услышать голос: "Маленький мальчик не должен здесь лежать, пойдем!" Я стараться поднять голова и глаза открыть, но сильно устать и не могу двинуться. Еще маленькое мгновенье и я почувствовать что-то во рту, я открыть глаза и лежать в кровати. Мия подать суп и говорить: "Ешь, ешь, малыш". И я кушать и все хорошо. Потом я спать, когда проснуться, там Петер, и он говорить: "Эй, маленький, скрип, скрип...", - как же это называться? - Он посмотрел на господина Галлера, чтобы тот помог- Скрипач, - докончил молодой человек с улыбкой. - Вот, точно. Я не мочь сказать это слово. Итак, Петер так сказать. Я смеяться, плакать и опять смеяться. Мия подойти, обнять меня и сказать: "Бедный малыш!" И теперь Мия лучше всех на свете.

- Мария и Петер тоже итальянцы? - спросил господин Галлер.

- Нет, сеньор, но они любить маленькие итальянцы. Они очень хорошо немецки говорить. Отец знать немецкий, и я немного от него учиться, и Мия моя меня много учить, много слов. Когда я сюда прийти, я очень мало говорить, но сейчас я очень хорошо говорить, как немецкий мальчик.

- Сколько тебе лет? Джузеппе покачал головой. - Девять, десять, одиннадцать, не знаю.

- А Петер старше тебя?

- Да, сеньор. Петер говорит, он 15 лет, Мия еще год старше, а я меньше, чем Петер.

- Ты не против, если я раз приду посетить тебя и твоих друзей?

- Нет, нет, сеньор, - радостно воскликнул мальчик. - Когда, сегодня же?

- Сегодня у меня нет времени. Назови улицу и номер дома, я вскоре приду.

- Я не знать номер, - озабоченно ответил Джузеппе. - Я найти этот дом, но не могу сказать где. Пойдем сразу со мной, дорогой господин Галлер, пойдем сейчас же, пожалуйста!

Так как господин Галлер опасался, что он действительно сразу не найдет дом, а также уступая сердечным просьбам маленького итальянца, он все же согласился пойти. Перед тем он заказал для Марии полную корзину продуктов.

- Мы поедем с извозчиком, - сказал он Джузеппе, - потому что у меня очень мало времени, - и позвал проезжавшего мимо кучера.

- С извозчиком?! - удивился и обрадовался Джузеппе. И через некоторое время он уже, поставив свою корзину около кучера, разместился с господином Галлером на заднем кресле. Лошади и кучер так заинтересовали мальчика, что они чуть не проехали мимо нужного дома по улице Винкел. Старый, серый дом, перед которым они остановились, выглядел негостеприимно. Пройдя через плохо закрывающуюся дверь, они оказались в темном коридоре. Влажные стены отдавали сыростью. Господин Галлер в нерешительности замедлил шаги.

- Проходить дальше, господин, проходить, - сказал Джузеппе. - Мия жить на самом верху, на самом верху под крышей. Только проходить.

Господин Галлер запахнул накидку плотнее, так как его пробирала дрожь, и уже решительнее вслед за своим проводником стал подниматься по лестнице. Ему никогда не приходилось бывать в таком доме. Лестничных перил почти нигде не было, ступеньки шатались, были выбиты. Споткнувшись, он хотел придержаться за стену, но тут же отдернул руку: стена была холодная, липкая. Он содрогнулся. Наконец они добрались до верхнего коридора прямо под крышей дома. Глазам Галлера предстала ужасная картина: крыша во многих местах была повреждена, так что сквозь дыры виднелось небо. На скользком полу местами лежал снег. Полусгнившая обивка стен была покрыта серым слоем инея. Итак, здесь был дом Джузеппе.

- Вот здесь я жить. Проходите, господин Галлер! - Элегантным движением руки пригласил Джузеппе своего посетителя и направился к старой двери, которая вела непосредственно в помещение. Он хотел открыть ее, но дверь была заперта на ключ. Джузеппе удивился. Он постучал кулаком и прислушался.

- Что это?! Закрыто? - сказал он в изумлении. - Мия, Мия, открой Джузеппе!

В комнате послышались быстрые шаги, слабый детский крик, затем шум, скрип, как будто выдвигают или задвигают тяжелый ящик. Джузеппе смущенно почесал свой чуб и снова позвал:

- Мия, открой! Открой!

- Минутку, Зеперл. Ты один? - спросил наконец кто-то изнутри.

- Нет, с другом, хорошим другом. Ему холодно. Открой, Мия!

Он снова стал стучать в дверь. Наконец ключ в замочной скважине повернулся и на пороге появилась Мария.

Увидев девушку, Галлер невольно отступил на шаг. У нее были широкие мужские плечи, большие руки и грубые черты лица. Волосы беспорядочно свисали на лоб. Она, по-видимому, давно не умывалась. На ней было старое, изношенное, грязное ситцевое платье. Мария отнюдь не производила хорошего впечатления. Взгляд ее на посетителя был неприветлив. И все-таки это была та Мария, "самая лучшая" для Джузеппе, потому что, как только открылась дверь, он кинулся к ней и любезно обнял.

- Мия, это хороший друг, - объяснил он, указывая на молодого человека, который подошел поближе, чтобы поздороваться с ней. Господин Галлер успел отметить, как сердечно девушка улыбнулась малышу.

- Это господин Галлер, - продолжал Джузеппе. - Он мне давать много деньги, два шиллинга. Он мне давать так хорошее кушать. Он мне дать это все для тебя, Мия! - С этими словами он снял с корзины крышку. - Он все это делать и теперь прийти тебя посетить, Мия, потому что я рассказать о тебе!

- Ты маленький озорник, - ответила Мария, гладя его по темной головке.

- Спасибо большое, - обратилась она к господину Галлеру. - Вы очень любезны. - Хотя в словах и звучала благодарность, она, как видно, не собиралась впускать Джузеппе и господина Галлера и неподвижно стояла на пороге, заграждая вход в комнату.

- Впусти его, Мия, холодно, - настаивал мальчик, с удивлением глядя на нее. - У тебя же маленький огонь, да?

- Нет, он почти потух. В комнате очень холодно, - ответила Мария, не двигаясь с места.

- Но Мия, Мия, - просил Джузеппе, - пусти господина Галлера к печке, он так холодно, бедный господин Галлер!

Девушка нахмурилась и нерешительно посмотрела на незнакомца. Желая помочь девушке в неловком положении, Галлер сказал:

- Не хочу быть настойчивым, не буду заходить, если вы этого не хотите. Может быть, как-нибудь в другой раз приду. Я пришел только по просьбе мальчика. Всего хорошего! Всего хорошего, Джузеппе, - сказал он, протягивая мальчику руку, но тот не протянул руку взаимно.

- Нет, нет, - закричал он расстроенно, - не надо уходить! Мия, почему ты такая злая? Он так далеко прийти нас посетить, а ты дверь ему закрывать! Он так мерзнуть, а ты не говорить: надо погреться. Мия, что с тобой?

Девушка шагнула в сторону, сказав раздраженно:

- Извольте пройти. Наша квартира, однако, придется не по вкусу такому представительному человеку.

- Хорошо, Джузеппе, - ответил на это господин Галлер, у которого действительно пропало всякое желание пройти дальше. - Возможно, мы встретимся в другой раз.

- Нет, не надо в другой раз, сейчас, сейчас, - настаивал мальчик. Он взял господина за руку, пытаясь втащить его в помещение.

- Проходите, - повторила Мария, но уже немного дружелюбнее. - Я, конечно, очень вам благодарна за вашу любезность, особенно по отношению к нашему Зеперлу. Но, знаете, наша квартира действительно не для гостей. Заходите, чтобы мальчишка не отчаивался. Садитесь на этот стул, только осторожно, не то он развалится.

Она пододвинула шатающийся стул, вытерев его своим фартуком. Некоторое время она пристально смотрела на гостя, как будто чего-то еще страшась, потом вдруг отвернулась и негромко запела знакомую детскую песню. Казалось, она совсем забыла про посетителя.

Комната выглядела удручающе, как и весь дом. Она имела единственное окно, в котором все стекла, кроме одного, были выбиты. Пустые проемы в раме были заделаны газетами. Мебели почти не было: одна койка, очень грязный решетчатый стол, стул, на котором сидел господин Галлер, ржавая печка, в которой чуть заметно мерцал огонек, старинный комод с щелями.

Мария стояла, прислонившись к комоду, и продолжала петь свою бесконечную песню, не обращая на посетителя никакого внимания. Джузеппе сидел на полу около Марии, не сводя с нее удивленного взгляда, будто видел ее впервые. Господина Галлера разбирало любопытство. Он тоже не мог объяснить себе странное поведение девушки. Хотя она и неприветливо встретила его и сейчас не удостоивала внимания, однако девушка чем-то симпатизировала Галлеру. Он хотел узнать причину такого поведения. - Значит, вы с Джузеппе хорошие друзья, - начал он, поворачиваясь к Марии. Стул в этот момент закряхтел, и господин Галлер чуть не упал вместе с ним.

- Будьте осторожнее, а то окажетесь на полу! Какой поднимется шум! Рядом лежит тяжело больная женщина. ...Да, мы с Зеперлом хорошие друзья. Я нашла его полуживого, голодного, замерзшего. Мы с Петером принесли его сюда.

- Ваше имя Мия?

Девушка улыбнулась. За все это время глаза ее впервые засветились.

- Меня зовут Мария Гильберт. Мией меня называет только этот малыш. Точное имя ему трудно выговорить. Как он забавно иногда разговаривает. Трудные слова, которые почти никто из людей не понимает, он выговаривает свободно, а часто четыре коротких слова по-немецки не может запомнить, чтобы не перепутать их порядок. Иногда прямо смешно. В последнее время...

Вдруг послышалось короткое всхлипывание. Джузеппе встрепенулся.

- Мия, что это? - воскликнул он, вскакивая.

- У вас здесь маленький ребенок? - спросил и господин Галлер удивленно.

- Маленький ребенок? Где же здесь может быть ребенок, - быстро ответила Мария. - На третьем этаже под нами есть дети.

- А, может быть, рядом? - заметил господин Галлер, указывая на дверь в противоположной стене комнаты.

- Это мой чулан, где я сплю, - объяснила Мария раздраженно. - Там нет никакого ребенка. Вот, пожалуйста, - она широко раскрыла дверь, чтобы Галлер мог посмотреть. - Ну что, убедились?

Господин Галлер видел, что бесполезно здесь дольше оставаться. Он поднялся, Мария тут же открыла ему дверь в коридор. Она вытолкнула Джузеппе и сама вышла.

- До свидания, мой мальчик, - сказал Галлер, протягивая малышу руку.

- До свидания, господин Галлер. Приходите в другой раз. Тогда Мия лучше быть. Я никогда не видеть Мия так злая, - он удивленно взглянул на нее.

Она сердито посмотрела на него и повернулась к посетителю.

- Всего доброго, - сказал тот, протягивая ей левую руку, так как за правую крепко держался Джузеппе. Она ответила немного смущенно:

- Вы были так любезны, а я так невежлива. Я не всегда такая, но если у меня плохое настроение, то надолго. Больше мне нечего сказать. Большое спасибо за корзину с продуктами. Петер очень обрадуется, если, вернувшись домой, найдет более менее сносную еду. Сегодня на завтрак я ничего не могла ему предложить. Корзину вернуть?

- Нет, спасибо, она мне не нужна.

- Хорошо, мы будем очень рады видеть вас вновь в нашем доме. Только заранее нас предупредите. Зеперл, проводи господина Галлера, а то наша лестница не из лучших. Проводи его до остановки. Всего хорошего, господин Галлер. Мне действительно жаль, что я так невнимательно к вам отнеслась. Вы на меня не сердитесь?

- Нет, конечно. В следующий раз, возможно, лучше проведем время. Буду рад, если и Джузеппе сможет посетить меня, например, в следующую пятницу. Вот моя визитная карточка. Можете ли вы сделать так, чтобы Джузеппе пришел утром, часов в десять?

- Да, - пообещала Мария, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. - Всего наилучшего вам. Зеперл, как только проводишь господина Галлера до остановки, тут же возвращайся, слышишь?

- Хорошо, Мия. Пойдемте, господин Галлер, я не дать вам упасть. Смотрите хорошо. Ступеньки очень, очень плохо. Осторожно, эта ступенька шататься.

С помощью своего маленького проводника господин Галлер благополучно добрался до остановки.

Вернувшись к своей квартире, Джузеппе все еще ломал голову над загадочным поведением Мии. Дверь опять была заперта. Он нетерпеливо постучал. Мария тут же отозвалась:

- Ты один или опять с кем-нибудь?

- Один. Открой, Мия.

- Правда один?

- Да, правда, один.

Дверь осторожно открылась, и как только мальчик вошел, Мария тут же закрыла ее снова на ключ. Джузеппе с любопытством осматривал комнату, не обнаружив, однако, ничего необычного. Девушка взволнованно поправила волосы и шепотом сказала:

- Послушай, Зеперл, у меня есть для тебя сюрприз. Ты можешь хранить тайну?

- Тайна, это никому люди не говорить? Я не хочу никому сказать. Быстро, Мия, скажи мне тайна. Ты нашла много, много деньги? Глаза так блестеть.

Глаза Марии действительно блестели, лицо сияло. Джузеппе не знал, что подумать. Он не помнил Мию такой.

- Скажи мне тайна, Мия, - просил он, - я никому люди не сказать.

- Иди сюда, я тебе что-то покажу.

Она взяла его за руку, подвела к старому комоду и показала на нижний выдвинутый ящик. Мальчик замер от неожиданности. Из глубокого просторного ящика глядела на него пара больших детских глаз, таких голубых, как небо родной Италии. Маленький ребенок лежал на тряпье и смотрел на него сияющими глазами. Когда он нагнулся, навстречу ему потянулись две маленькие пухлые ручонки и схватили его за черный чуб.

- Маленький ребенок! - произнес Джузеппе, когда к нему вернулся дар речи. - Как он сюда придти?

- Он мой, - убедительно ответила Мария. - Я нашла его, он принадлежит мне.

- Где ты нашла? В мусор?

Джузеппе знал, что Мария часто посещала всякие свалки в городе и приносила то, что ей казалось пригодным.

- Нет, не в мусоре, - улыбаясь, отклонила она такой вариант, - а в заброшенном дворе. Я шла по улице Якова и вдруг услышала невдалеке детский плач, пошла по этому направлению и увидела старую корзину из-под белья. И что ты думаешь? В этой корзине был ребенок. Он так улыбался мне, что я сразу его полюбила. Вытащив из корзины, я прижала его к груди и побежала так быстро, как только могла. Не успела я зайти сюда, как следом ты явился с этим человеком. Я быстро спрятала ребенка в комоде, а то он, увидев дитя, сразу заявил бы в полицию. Теперь ты понимаешь, почему я так боялась? Ребенок мог заплакать и выдать нас. Когда я его принесла, он вот-вот должен был заснуть, я пыталась укачать его. Как я обрадовалась, когда этот господин ушел! Я так боялась, что он задохнется, мое маленькое сокровище!

Она с улыбкой наклонилась к ребенку. Тот заулыбался ей в ответ. Мария вытащила его из необычной кроватки и нежно прижала к груди.

- Ты мой, навсегда, навсегда мой, - шептала дна ему.

- А где мама и папа этого ребенок? - задумчиво спросил Джузеппе, наблюдая эту сцену.

- Не знаю. Они, наверное, бросили его, может быть, не могли прокормить, потому что в их семье и так много голодных детей, и они вынуждены были бросить его. Такое часто бывает. Бедненькое созданье! Может быть, его родителей уже нет в живых. Я ведь должна позаботиться о малютке, как ты думаешь? - Она радовалась, играя с ребенком так, что и тот заливался смехом.

- Бедная маленькая девочка! Так плохо, что не имеет папа, мама, когда такая маленькая. Я ее поцеловать, потому что у нее нет мама, - и Джузеппе поцеловал ребенка в щечку. - Посмотри, Мия, как она беленькая.

Он поднес свою загорелую руку к лицу ребенка. Потом ему пришла в голову такая мысль:

- А если у него есть папа и мама, и они его ищут? Они очень плакать! Мария разозлилась.

- Тогда бы они не оставили его одного на улице в корзине. Нет, нет, у него точно нет никого, кто бы его любил и о нем заботился. И теперь послушай, что я тебе скажу. Я что-то придумала, чтобы у нас не было затруднений: я всем буду говорить, что это дочь моей тети. Она мне ее передала на воспитание. Никто ничего не будет подозревать. Ты понял, что надо отвечать, когда будут спрашивать о ребенке? Кстати, мою тетю зовут фрау Габерфельд, ясно?

- Фрау Габерфельд ты сказать? - повторил Джузеппе. - Да, я не забыть. Но, Мия, где живет фрау Габерфельд?

- Она уехала в Триест посетить мужа, который ее бросил. Такое часто случается, что муж оставляет жену и детей. Так, повтори-ка все, что ты должен отвечать на любопытные вопросы.

- Я так сказать: одна тетя дать Мия маленький ребенок, потом она уехать в большой город, очень далеко, и ее муж тоже. И тетю звать фрау Габерфельд.

Мария поняла, что ей придется еще несколько раз рассказать историю, чтобы мальчик запомнил и мог повторить ее даже во сне. В конце она сказала:

- Ты же не хочешь, чтобы полиция забрала у нас ребенка и унесла неизвестно куда.

- Нет, нет! - испугался Джузеппе.

- Тогда ты совершенно забудь то, о чем я рассказывала, т. е. что я нашла его в городе в корзина Ты никогда больше не должен об этом вспоминать, понял? Обещаешь?

Мария сердилась сама на себя. Зачем она только рассказала ему правду, лучше бы сразу придумала эту историю.

- Да, я буду стараться, - ответил Джузеппе, всегда готовый исполнять любое желание Марии. - Но если мысли снова сюда придти, - он показал на свой лоб, - и говорить про корзина во дворе, что тогда делать?

- Тогда прогони их, болван, - раздраженно возразила девушка. - Итак, моя тетя уехала на неопределенное время и передала мне ребенка. Это моя любимая маленькая племянница. Ты понял, наконец?

- Да, - нерешительно ответил мальчик.

- Хорошо, повтори еще раз!

- Я сказать, - начал Джузеппе очень осторожно, - этот маленький ребенок принадлежать Мия. Мать хочет далеко уехать и отдать маленький ребенок Мия, и ребенок звать Безле. Хорошо так?

- Отлично, Зеперл, очень хорошо, - обрадовалась Мария успеху своего наставления и решила пока на этом ограничиться.

Хмурый день подходил к концу. Вечерние тени проникли и в маленькое чердачное помещение. Безле заснула у Марии на коленях таким сладким, спокойным сном, будто в самой лучшей люльке. Джузеппе сидел рядом с Марией и рассказывал ей о встрече с господином Галлером, о его любезности.

- Помолчи минуту! Там, кажется, кто-то идет, - прервала его Мария, прислушиваясь. - Наверное, это Фрау Лоренц пришла домой. Скоро и Петер придет. Нам надо быстро накрыть на стол. Сбегай к Фрау Лоренц и попроси свечку. В субботу Петер заплатит за нее. Не шуми, не то разбудишь Безле. Она осторожно встала и уложила девочку в ящик комода, где та продолжала так же крепко спать.

Вскоре Джузеппе вернулся со свечкой в руках. Фрау Лоренц, у которой на первом этаже был маленький магазин смешанных товаров, дала ему свечку в долг. Это была очень бедная вдова, у нее было шестеро детей. Имея доброе сердце, она не могла отказать вежливой просьбе мальчика-сироты. - Пожалуйста, фрау Лоренц, я заплатить, как буду иметь деньги.

- Ты рассказал ей про Безле? - спросила Мария, когда Джузеппе вернулся.

- Нет, - ответил он. - Я хотел рассказать, но забыть имя тети и лучше ничего не сказать. Как ее звать, Мия?

- Фрау Габерфельд, - еще раз отчетливо объяснила Мария.

- Да, да, фрау Габерфельд, я больше не забытый. - Теперь принеси тарелки и накрой на стол. Посуда была старая, частью разбитая, та, которую Мария счастливым образом нашла в мусоре. Джузеппе поставил посуду на стол. Свечку он давно зажег, поставив ее в пустую бутылку. Слабый свет озарял чердачное помещение и еду на столе, которую не видели здесь очень долгое время: жаренная баранина, хлеб, сыр и даже яблочный пирог! Мария, доставая все это из корзины, удивлялась таким деликатесам.

- Это же прямо праздничный стол! - радовалась она. - Посмотрим, как Петер раскроет глаза от восторга! Такого мы еще никогда не ели! А вот и он идет.

В коридоре послышались тяжелые шаги, дверь открылась и показался Петер - 15-летний высокий худощавый парень, немного сутулый от тяжелой работы, с бледным усталым лицом. Глаза его засияли при виде богато накрытого стола, и он спросил:

- Неужели вы это все нашли?

- Нет, нам это подарили. Джузеппе познакомился с одним человеком.

Петер отрезал большой кусок мяса, взял ломоть хлеба, и стал жадно есть. Пока он ел, Джузеппе подробно изложил происшествия дня. Молчаливый Петер привык выслушивать длинные истории своего разговорчивого маленького друга-итальянца и, по-видимому, любил такое время препровождение, потому что никогда не прерывал мальчика. Джузеппе разрисовал г-на Галлера в таких радужных красках, что тот, наверняка, смутился бы, услышав такое.

- И я тебе расскажу новость, - сказала Мария, едва дождавшись своей очереди. - Я сегодня что-то нашла, намного лучшее, чем корзина с продуктами! Отгадай-ка!

- Как я могу отгадать, Мария?

- А ты попробуй, постарайся. Не будь всегда таким усталым. Неужели ты не можешь хоть раз немного порадоваться, как другие? - укоряла его энергичная, жизнерадостная сестра.

Он неопределенно пожал плечами.

- Ну, тогда мне придется сказать: я нашла маленького ребенка.

- Где-нибудь в мусоре? - задал Петер тот же вопрос, что и Джузеппе. Однако поскольку посещение различных свалок в городе было обычным занятием Марии, она не обиделась.

- Нет, просто на улице. Я его подняла, принесла домой и оставлю навсегда, навсегда!

- Ее зовут Безле, - вставил Джузеппе.

- Да, Зеперл так ее перекрестил. Идем, посмотри!

Мария подвела его к комоду. Петер, присев на корточки, залюбовался ребенком. Такое миловидное существо ему еще не приходилось видеть. Уже три года жили они в этой квартире, грязной, убогой, беспорядочной. Джузеппе, которого они приютили около года назад, внес в их монотонные будни оживление, даже немного радости. Теперь это прелестное маленькое существо, ребенок с золотистыми локонами и розовым личиком! Словно нежно-белый цветочек, лежал маленький найденыш в своей необычной люльке. И никогда раньше Петеру их квартира под крышей дома не казалась такой жалкой и ветхой, как в этот момент.

- Петер, потрогай, какие у него мягкие щечки, - сказала Мария, обрадованная тем, что брата так заинтересовало дитя. И Петер посмотрел на свои грубые мозолистые руки:

- Не могу, Мария, он совсем не подходит к нам, где ты нашла его?

Мария рассказала. Потом с такой же настойчивостью, как Джузеппе, она научила его что отвечать при расспросах. Он рассмеялся, когда она так убедительно говорила про "нашу тетю, фрау Габерфельд". Казалось даже, что она уже сама верила в существование этой тети. Глядя на девочку, Петер думал: "Было бы лучше, если бы тебя нашли люди более обеспеченные. Ты, наверно, перестанешь смеяться, когда немного подрастешь и увидишь окружающую нас нищету..."

"Справедливо ли будет оставить ребенка у себя?" - Петер не высказал эту мысль, он просто не хотел лишать Марию радости. Кроме того, он не хотел затруднять себя спорами на эту тему. Мария была очень остра на язык: пока Петер три слова произносил в свою защиту, она успевала сказать десять.

Мария радовалась, что успела подобрать ребенка прежде, чем его обнаружила полиция, бывшая, по ее мнению, врагом всех честных граждан. Надоела ей эта полиция! Страх перед полицией часто мешал Марии пополнять свой небольшой запас продуктов в верхнем ящике комода за счет булочников и мясников. Она считала имущественное неравенство несправедливостью и без зазрения совести пыталась "исправить" это положение. Ей и в голову не приходило считать обман и воровство грехом. До сих пор об этом с ней никто не говорил. К тому же, обладая ловкостью и хитростью, Мария еще ни разу не была замечена при краже продуктов. Это было для нее еще одним подтверждением правоты ее действий. Мария вообще редко допускала к себе сомнения. Глядя на задумавшегося Петера и притихшего Джузеппе, она хотела и их убедить в том, что все делает правильно.

- Я вам говорю, это приносит счастье, - утверждала она. - Сначала полная корзина продуктов господина Галлера, потом ребенок! Это же чудесное совпадение!

Теперь и Петер обрадовался, даже заулыбался. Она задумчиво посмотрела на него.

- Ты сегодня останешься дома или нет? - Нет, пойду в трактир. Ты тоже хочешь пойти?

- Ты что?! Я же должна заботиться о ребенке!!

- А ты, Зеперл, пойдешь?

- Нет, Петер, не хочу, это страшно. Я останусь с Мией и Безле.

Петер пошел в трактир один. Весь день он работал на обойной фабрике в тяжелых условиях, которые постепенно разрушали его здоровье. Почти все вечера он проводил в запущенном маленьком кабаке недалеко от своего жилья, где оставлял большую часть и без того малого тяжело приобретенного заработка. Джузеппе никогда не ходил с ним, потому что находил это время препровождение неприятным, даже страшным. Мария же иногда ходила с ним, особенно зимой, когда надоедало сидеть в холодной и неуютной чердачной комнате.

Генрих Галлер был очень занятым человеком. Он обычно не обращал внимания на маленьких нищих. Ему не было дела до несчастных. Он считал, что целеустремленность и усердие дают каждому возможность многого достичь. Однако, преследовавший его по пятам маленький итальянец сумел обратить на себя внимание и завоевать его благосклонность.

Однажды утром господин Галлер, разговаривая в конторе со своим коллегой, вспомнил о маленьком нищем.

- Послушай, Фердинанд, - сказал он между прочим, - у меня сегодня до обеда есть еще одно дело, которое больше тебе подходит, чем мне.

- Да? Какое же?

- Я недавно посетил одного мальчика на улице Винкел, сегодня мы договорились с ним встретиться. Задержись немного, он вот-вот должен прийти. Интересно, что он мне с первого взгляда понравился, симпатичный парень. А вот и он, наверное.

В дверь постучали.

- Войдите, - громко сказал господин Галлер . Дверь открыли очень осторожно и медленно. Джузеппе переступил порог и остановился. Его большие глаза выжидающе смотрели на мужчин.

- О, господин Галлер! - узнав его, обрадовался мальчик. Он быстро прошел в комнату и хотел поцеловать ему руку, но Галлер вежливо отклонил это и осведомился о Марии.

- Как сеньора поживает? Лучше ли у нее сегодня настроение, или она опять встала с левой ноги?

Хотя Джузеппе не совсем понял то, о чем говорил Галлер, но он почувствовал, что должен сказать что-то в защиту своей дорогой Мии.

- Господин Галлер, Мия так неудобно, что она была так злая. Не надо больше говорить про этот день, пожалуйста. Это было только из-за... Она хочет быть очень, очень вежлива другой раз.

- Ну, не знаю, - улыбаясь, ответил Галлер, - нанесу ли я этой даме еще когда- нибудь визит. А это, Джузеппе, господин Айхман, мой коллега. - Затем, повернувшись к Айхману, добавил: - А тебе, Фердинанд, я представляю своего маленького друга-итальянца.

Они поздоровались, господин Айхман приветливо улыбался. Затем Галлер пояснил коллеге:

- У Джузеппе нет родителей, он должен сам заботиться о своем пропитании. Я хочу помочь ему, чтобы он не ходил по улицам, прося милостыню. Я думал пристроить его здесь посыльным. Но заботиться о его, так сказать, "внутреннем благополучии" я не могу обещать. Может быть, ты хоть немного займешься его обучением и образованием? Здесь надо бы еще кое-что выправить, потому что моральные принципы его любимой Марии кажутся мне небезукоризненными.

Джузеппе слышал этот разговор, но почти ничего из сказанного не понял. Он в недоумении смотрел то на одного, то на другого. Наконец он остановил взгляд на господине Айхмане, потому что ему каким-то образом показалось, что именно он должен решить что-то важное. Джузеппе вдруг стало не по себе. На него напал страх. Неужели его поместят в сиротский дом, лишив тем самым свободы? Может быть, лучше быстро убежать? Но в этот момент господин Айхман, обратившись к Джузеппе, сказал:

- Джузеппе должен решить сам. Как ты думаешь, малыш? Хочешь ли ты, чтобы я был твоим учителем? Ах, я думаю, что ты неправильно понял господина Галлера, - продолжал он, глядя на испуганное лицо мальчика. - Хочешь ли ты работать в бюро господина Галлера и выполнять небольшие поручения: поддерживать огонь в печи, приносить почту, быть курьером и так далее?

Джузеппе широко открыл глаза от удивления, глядя то на одного, то на другого, однако медлил с ответом.

- Ну, - вновь спросил господин Айхман, - что ты скажешь на такое предложение? Согласен ли ты, быть рассыльным?

- И целый день быть у господин Галлер? - спросил Джузеппе.

-Да.

- А вечером идти к Мия и Петер?

- Думаю, что да, - ответил господин Айхман, вопросительно посмотрев на господина Галлера.

- Да. Я не намерен подыскивать нашему маленькому скрипачу новую квартиру, - смеясь, ответил господин Галлер.

- И вы не поместить меня в сиротский дом? - продолжал спрашивать мальчик.

- Нет, конечно, Джузеппе.

- Но что вы хотеть делать со мной?

- Генрих, мы совсем сбили мальчишку с толку, - сказал Айхман. Он сел и привлек Джузеппе к себе.

- Послушай мальчик. Ты только скажи нам, согласен ли ты остаться здесь, и целый день помогать господину Галлеру? Вечером ты будешь возвращаться к Марии и Петеру, и господин Галлер заплатит тебе за работу.

- Но что вы хотеть со мной делать? Господин Галлер сказать, что и вы что-то должны со мной делать. Что же?

- Я буду тебя учить и помогать, потому что я работаю в бюро господина Галлера. Он - шеф, у него по отношению к тебе хорошее намерение. Ты, наверное, будешь очень стараться добросовестно выполнять поручения?

- Да, да! - кивнул Джузеппе черной головкой.

- Хорошо. Теперь вот еще что. Недалеко от улицы Винкел находится воскресная школа, куда каждое воскресенье приходит много мальчиков и девочек слушать о Господе Иисусе. Ты хочешь посещать эту школу? - спросил господин Айхман.

- С Мия и Петер?

- Конечно.

- Приду! - с радостью пообещал Джузеппе. - Я все учить и господин Галлер радость приносить.

- Еще вот что. Твоя одежда не очень подходит для работы в бюро нотариальной конторы. Если ты будешь нашим курьером, то должен порядочнее выглядеть. Представляю, каким красивым ты будешь в новом костюмчике.

Через несколько часов Джузеппе был с ног до головы одет во все новое. Его почти нельзя было узнать! Он очень радовался, но вместе с тем чувствовал себя в новом одеянии неловко. Неуверенным шагом вошел он с господином Галлером в бюро.

- Итак, Джузеппе, мы снова здесь. Теперь я ожидаю от тебя прилежности и добросовестности в исполнении поручений. Не могу терпеть напрасное хождение. Во время твоего рабочего времени надо по-настоящему работать. Думаю, что мы правильно поняли друг друга.

Впервые за это время господин Галлер так строго говорил с Джузеппе. Тот немного испуганно посмотрел на него и ответил:

- Да, господин Галлер, я стараться.

- Не "стараться", а "буду стараться" надо говорить, Джузеппе.

- Да, я буду стараться. Но я никогда не быть в бюро курьер, как я это должен делать?

- Этому ты скоро научишься, не беспокойся. Я буду помогать тебе, постепенно научишься. Я не требую слишком многого, мальчик. Отложи теперь свою скрипку, которую ты всегда носишь с собой.

Она ведь тебе здесь не нужна будет! - При этом он слегка коснулся пальцем инструмента, который, Джузеппе, как обычно, держал под мышкой.

- Мой скрипка!? - испуганно воскликнул Джузеппе. - Я не должен больше играть скрипка? Как я буду заработать деньги для Безле? Мия сказать, когда я уйти сегодня утром: "Зеперл, сначала иди на скрипке играть, так хорошо играть, чтобы люди много деньги давать, и тогда мы купить молоко для Безле". Фрау Лоренц давать утром молоко, но она сказать, что вечером надо деньги.

- Молоко для Безле? Кто она такая? Я думал, что в вашу семью входят только Мария, Петер и ты. У вас есть еще маленький ребенок?

- Да, Безле, наша маленькая девочка.

- Я не знал, что в вашей семье есть еще ребенок. - Мия нашла маленький ребенок. Нет, нет, не так. Тетя дала его Мия, когда уезжала. Мия очень, очень боялась. Она хотела взять ребенок, поэтому она быстро спрятать его в шкаф. Поэтому Мия так сердита. Она очень так бояться, ребенок плаката, потому что он лежать в ящик комода, и вы его услышать. Оно Миино, вы его не надо брать, господин Галлер!

Он возбужденно выпалил все это и с таким страхом посмотрел на господина Галлера, что тот невольно звонко рассмеялся.

- Пусть сеньора Мария не беспокоится, - успокоил он мальчика, - я вовсе не собираюсь отнимать у нее ребенка. Ей не нужно было из-за меня прятать ребенка в ящике. Что бы я делал с ним? Странная девушка! Теперь о твоей скрипке. Джузеппе, я не хотел бы, чтобы ты ходил по улицам играть. Впредь я буду заботиться о тебе, и скрипка тебе не пригодится. Как ты только играешь? Она ведь совсем расстроена!

- О, я могу играть короткая мелодия! Джузеппе тут же приложил скрипку к подбородку и начал играть. Однако это была такая нескладная музыка, что господин Галлер сказал, качая головой:

- Хватит, Джузеппе, хватит. Посмотрим, как ты будешь выполнять маленькие поручения в моей фирме.

Джузеппе прикусил губу и посмотрел на него Искоса.

- У тебя есть еще какие-нибудь проблемы? Расскажи мне.

- Молоко для Безле, - прошептал мальчик печально. - О, господин Галлер, пожалуйста, не думать, что я злой мальчик. Вы так добр к бедный Джузеппе. Но я не могу пойти к Мия в новая костюм, новые ботинки и новые часы и сказать: "Я не хочу больше заработать деньги для Безле, я сейчас слишком хороший мальчик для играть на скрипка".

- Я же буду давать тебе деньги, Джузеппе! Каждый вечер ты получишь заработанное и можешь израсходовать его для своих. А сейчас я дам тебе небольшое поручение.

Он сел за стол что-то писать, но вдруг услышал за спиной громкий треск, заставивший его вздрогнуть. В недоумении он посмотрел на Джузеппе. Тот положил свою скрипку на пол и растоптал ее так, что остались одни щепки.

- Джузеппе!

Мальчик пробормотал растерянно:

- Пожалуйста, господин Галлер. Вы сказать:

"Сделай то, Джузеппе!" и я это сделать. Вы сказать: "Не хорошо играть скрипка на улица", - я ее поломать. Теперь нету больше скрипка, теперь всегда могу для вас работать.

Господин Галлер опять принялся писать. Затем он несколько раз откашлялся, взглянул на Джузеппе и спросил:

- Ты найдешь улицу Кайзерштрассе? - Да, конечно.

Господин Галлер передал ему пакет с условием, чтобы он взял от получателя квитанцию. Это и подобные задания Джузеппе выполнил добросовестно и быстро. Вечером адвокат вручил своему маленькому курьеру шиллинг и похвалил его:

- Джузеппе, ты выполнил свою работу быстро и добросовестно. Я тобой очень доволен.

Был ли кто в этот момент счастливее маленького итальянца?

- Зеперл! Что случилось с тобой? - воскликнула Мария, когда Джузеппе, вернувшись домой, повис у нее на шее, и, поцеловав ее, принялся от избытка радости плясать по комнате. - Ты совсем потерял голову! У тебя такой вид. Откуда у тебя новый костюм и ботинки? Скажи же что-нибудь в конце концов.

Успокоившись немного, Джузеппе уселся возле Марии на пол и, улыбаясь сидящему на ее коленях ребенку, сунул ему в ручки монету.

- Это для Безле! - воскликнул он весьма счастливый. - Господин Галлер дать мне новая костюм, новая шляпа, новые ботинка и деньги на молоко для Безле. Мой господин Галлер, я его очень, очень, очень любить! Мия, я его так любить!

Он широко распростер руки, однако, к его удивлению, Мария ничего не сказала, она только произнесла:

- О, Зеперл!

И, опустив голову, посмотрела на ребенка, сидящего на коленях. Мальчик удивленно уставился на нее. Вдруг его как будто озарил свет, и он начал рассказывать ребенку:

- Я так рад, Безле, я так рад! Мия найти бедный Джузеппе и очень его полюбить. Мия мой самый лучший друг, потом Безле и Петер, и господин Галлер, и, о Мия, я сегодня найти еще один друг. Его звать господин Айхман.

- Ты на самом деле, Зеперл, любишь меня больше, чем господина Галлера? - спросила Мария.

- Да, да, Мия, очень больше, чем господин Галлер, чем всех людей, больше всего на свете!

- Неужели правда? - она откашлялась. - Не хочу быть завистливой, но, знаешь, ты сейчас такой красивый, порядочно одетый, и я боялась, что теперь ты будешь любить господина Галлера больше меня. Тебе повезло, Зеперл. Господин Галлер, наверное, очень богат. Он, должно быть, без ума от тебя, если тебя так вырядил. |

- Без ума? - непонимающе повторил Джузеппе . Мария употребляла столько непонятных ему выражений. - Я имею ввиду, что ты ему нравишься. Делаете он это из любви к тебе?

- Я не знать, сильно ли он меня любить. Я стараться быть послушным. Он мне все дать, а я ничего еще не сделать. Он дать деньги для Безле, потому что я разбить свой скрипка.

- Ты разбил свою скрипку? О чем ты говоришь?! - испуганно проговорила Мария.

- Я ее сломать. Господин Галлер не любить ее, и господин Галлер сказать, он мне давать деньги каждый день.

Мария широко раскрыла глаза:

- Ты хочешь сказать, что он каждый день будет давать тебе так много денег?

- Да, один шиллинг, если я хорошо буду работать.

- И тебе надо каждый день туда приходить.

- Да, я быть его помощником, так он сказать. Я должен ровно в восемь часов там быть. Я подметать двор, убирать комната и смотреть за огнем в печке. Потом приходить господин Галлер и меня посылать с поручениями, один раз, два раз, много- много раз. Когда я в другой раз прийти домой, я принести книга с многими картинками и учиться читать. Господин Галлер так сказать.

- Это все правда? - Она снова озабоченно посмотрела на Зеперла. Новые друзья могли дать ему так много, а она почти ничего не имеет.

- Зеперл, - осторожно спросила она, - они ничего не говорили о том, чтобы ты оставил меня и перешел жить в другое место?

- Нет, совсем нет! Я остаться жить здесь, они специально сказать! Вдруг он что-то заметил:

- О Мия, ты сегодня красивая, твои волосы так гладкие, и бант, синий бант! - Он погладил ее по заплетенным косам, которые она аккуратно уложила вокруг головы. - Это ты тоже найти на улице?

- Нет, это подарила мне фрау Лоренц. Все из-за ребенка. Наша комната показалась мне не очень подходящей для Безле, поэтому я сегодня утром, когда она еще спала, принялась за работу. Столько мусора вымела! Мне почему-то раньше это не бросалось в глаза. От шума Безле опять проснулась. Я спустилась с нею вниз и попросила Лену присмотреть за нею, пока я управлюсь. Фрау Лоренц, видимо, очень обрадовалась моей уборке. Она также показала мне как заклеить бумагой окна вместо того, чтобы их затыкать тряпками. Посмотри, как чисто! Ящик комода я тоже вымыла. Столько грязи в нем было! В конце уборки у меня был такой ужасный вид. Тогда я сама помылась и выстирала одежду. Фрау Лоренц дала мне одежду переодеться, пока мои вещи высохнут у ее печки. Затем она меня причесала и подарила бант. Она сказала, что синий цвет подходит к моим волосам.

- Как все прекрасно, - восхищался Джузеппе, осматривая комнату. - Дорогая Безле, она должна пить много молока, господин Галлер сказать.

- Ты рассказал ему про Безле? - испугалась Мария.

- Да, он много смеяться, когда я сказать, что ты бояться, что он забрать ребенка. Он сказать: "Нет, не хочу. Скажи Мия, чтобы она не прятать Безле в комод, когда я приду. Мне он не нужен!"

- Тогда все в порядке, - ответила Мария, успокоившись. - Я рассказала жильцам дома историю с тетей Габерфельд, и никто ничего не заподозрил. Фрау Лоренц предложила сдать ребенка в сиротский дом, но я ей сказала, что тетя Габерфельд взяла с меня обещанье, что я сама буду заботиться о ее ребенке. На этом добрая фрау Лоренц успокоилась. Она мне даже обещала помочь в правильном уходе за ребенком. Значит, ребенок теперь действительно мой, не правда ли, моя маленькая крошечка?

Безле прыгала на ее коленях, трогала Марию за нос, визжала от удовольствия и что-то лепетала. Ей не было никакого дела до того, что ее приемная мать - нищенка, без всякого образования и определенных занятий, что она должна теперь находиться в чердачном помещении в крайне бедной обстановке. Была бы только крыша над головой, молоко и любезное отношение. Для ее счастья ничего больше не требовалось. Для начала, во всяком случае.

- Что-то Петер так долго не возвращается, - проговорила Мария, - он хотел что- нибудь раздобыть и сразу вернуться. Я его уже давно жду.

- Петер? Я видел Петера издалека, как он идет домой. Он сегодня так медленно идти!

- Да, он с каждым днем все больше устает. Я беспокоюсь за него. У него такой больной вид. Будем надеяться, что он не заболеет. Что мы будем делать без его заработка?!

Омраченные таким разговором, они притихли, пока наконец не услышали на лестнице шаги Петера. Открыв дверь, он остался стоять на пороге, с удивлением уставившись на Джузеппе, будто видел его впервые.

- Что с тобой, Петер, почему ты остановился на пороге, что случилось с тобой?

- Ничего не случилось, я только устал. Он пошел к своей кровати и устало опустился на нее.

- Нет, с тобой что-то случилось, - настаивала Мария, подойдя к нему. - Что с тобой? Ты, видимо, заболел.

- Я только устал. Дай мне поспать, Мария. Сегодня суббота, на работу мне только в понедельник.

- Сегодня пятница, а не суббота.

- Дай мне заснуть.

- Петер, - пыталась Мария подбодрить его, - поднимись, съешь кусочек хлеба. Ты и Безле еще не целовал. Посмотри, она хочет тебе сказать: "Добрый день!"

Она поднесла ребенка к нему, но он отвернулся.

- Нет, Мария, я такой грязный. Зеперл, подай мне немного воды умыться.

Но пока Джузеппе ходил за водой, Петер заснул. Мария с тревогой посмотрела на него.

- Зеперл, подержи ребенка. Я умою Петеру лицо и руки, это освежит его.

От усердного растирания и холодной воды Петеру действительно стало лучше, так что он мог выслушать новости прошедшего дня.

- Ну, Петер, поверни-ка голову и посмотри на нашего Зеперла. Что ты на это скажешь? Невообразимо! Он выглядит как богатый, как порядочный господин! Как принц!

Джузеппе печально улыбнулся и быстро сделал отвод:

- И Мия тоже. Посмотри, как она красивая с бантом в чистом платье, так чистом, как Безле!

- Ну, да, - почти извиняясь ответила Мария.- Я же не могу брать ребенка, будучи такой грязной. Фрау Лоренц сказала мне, если маленьких детей не содержать в чистоте, они могут быстро заболеть и умереть. Поэтому я все почистила, сама помылась. Теперь и Петер чист. Нас никто больше не узнает, - добавила она с улыбкой. - Петер, что ты думаешь, если Зеперл будет каждый день зарабатывать шиллинг у господина Галлера, то мы сможем теперь каждый день зажигать печь, когда будет холодно. Разве это не чудесно?

- Да, - ответил Петер и спросил, - есть у нас что-нибудь покушать?

- Конечно. Мы оставили тебе большой кусок жаркого и хлеб. У нас избыток. Сядь-ка прямо, как мужчина. Вот так! - Она помогла ему подняться. - Зеперл, дай сюда ребенка и принеси Петеру тарелку с едой. Петер чувствует себя уже лучше, не так ли? Иди сюда, крошечка, поцелуй его!

Петер нагнулся и нежно поцеловал малышку Безле. Затем опять устало откинулся на кровать, и Мария покормила его, как ребенка. Она нежно погладила его волосы, принесла из чулана свое одеяло и заботливо укрыла брата. Затем, сев у его кровати, начала укачивать на коленях Безле и тихо петь, пока ребенок не закрыл глаза. Когда он крепко заснул Мария понесла его к комоду, уложила на целую кучу старых тряпок и немного задвинула ящик. Потом, очень тихо, чтобы не потревожить Петера, пошла спать. Джузеппе тоже вскоре заснул.

На смену холодному ветру, который дул с начала недели, пришла хорошая погода. На следующее утро чердачное помещение по улице Винкел озарили живительные лучи солнца. Они, однако, не смогли разбудить Петера. Напрасно Мария звала его, трясла за плечи, уговаривала его и ругала. Она никак не могла разбудить его, чтобы он пошел на работу. Он, правда, несколько раз на мгновенье открывал глаза, что-то бормотал, но не вставал. Мария позвала фрау Лоренц. Увидев бледное, истощенное лицо молодого человека, она задумчиво покачала головой и посоветовала Марии дать ему возможность спокойно поспать.

- Но тогда он не получит недельный заработок, - возразила Мария боязливо. Ее очень это беспокоило, им ведь так нужны деньги. Чем они будут за квартиру расплачиваться?

- Этому я не верю, - покачала головой фрау Лоренц. - Иди сейчас же к шефу и скажи ему, что Петер заболел и попроси уплатить за отработанные дни. Он знает тебя и не прогонит. Если Петер долго будет болеть, у вас есть еще Зеперл, он получил хорошее место и может помочь тебе. Во всяком случае, Петер сегодня не в состоянии встать.

Петер проспал весь день. После обеда фрау Лоренц принесла ему тарелку мясного бульона, он один раз на короткое время открыл глаза. Когда Петер пил, она поддерживала ему голову, настолько он был слаб.

- Мне, наверное, скоро надо вставать, - прошептал он, - но я чувствую все еще очень сильную усталость.

- Лежи спокойно, пока усталость не пройдет, - успокаивала она его, но Петер уже не слышал ее, погрузившись в глубокое забытье.

Мариин визит к шефу был успешным. Она получила зарплату за пять дней. Шеф сказал, что сохранит ему рабочее место в течение трех дней. Успокоенная она шла домой, неся Безле. Маленькая весело смотрела вокруг. Обе радовались солнцу. Мария пошла окружным путем, чтобы дольше понаслаждаться свежим воздухом и теплотой солнца. Она специально избегала ту улицу, на которой нашла ребенка.

Вдруг она обратила внимание на табличку, которая была прикреплена над входом одного большого здания. Она прочитала по слогам:

- Для каж-до-го же-лаю-щего, - и ниже: воскрес-на-я шко-ла. Ага, это та школа, куда Зеперлу надо завтра прийти. Может, и мне можно прийти сюда? Может, меня и Безле впустят? Но там любой может узнать ребенка. Нет, мы не пойдем, мы лучше останемся дома, правда, радость моя? - Она нежно взяла малышку за носик.

- Маленькая чувствует себя у вас превосходно. .. - неожиданно проговорил кто-то за ее спиной.

Мария испуганно посмотрела на незнакомца и быстро пояснила:

- Она знает, что я очень-очень люблю ее, правда, дорогушечка? - Она поцеловала Безле. - Девочка полностью принадлежит мне, потому что тетя отдала ее мне перед уездом за границу. - Эту историю она повторяла спокойно, без запинки.

- Бедное дитя, - проговорил молодой человек. - Значит, у него нет больше родителей, которые бы о нем заботились. А вы, вы ведь еще сами очень молоды. Есть ли у вас отец и мать?

- Нет, - ответила Мария, - но мы сами хорошо справляемся. У меня есть брат. Он болен сегодня, но обычно он работает. Кроме того, у нас живет маленький итальянец. Мы его подобрали на улице. Он нашел хорошую работу в бюро.

- Мне кажется, я его знаю. Его зовут Джузеппе Фиорелли? - спросил молодой человек удивленно.

- Да. - Мария тоже удивилась. - Откуда вы его знаете?

- А вас Марией зовут?

- Да, но откуда же вы это все знаете?

- Я видел его в бюро господина Галлера.

- Вот как! Значит, вы господин Айхман?

- Да, я господин Айхман. Джузеппе согласился посещать воскресную школу, которая вон там находится. - Он указал на табличку, которую Мария только что прочла. - Не хотите ли и вы с братом посещать школу?

- Может быть, - обдумывала Мария, - если я найду кого-нибудь, кто присмотрел бы за ребенком. Я с радостью пошла бы хоть раз, чтобы посмотреть что там происходит.

- Уверен, что вам понравится.

- Хорошо, что я встретилась с вами, - сказала обычно сдержанная Мария. - Зеперлу вы очень понравились, так что мне интересно было познакомиться с вами.

- Итак, - прощаясь, сказал Айхман, - встретимся завтра в три часа.

- Я приду, если смогу, - заверила Мария и пошла дальше. Она уже почти решилась пойти с Джузеппе в воскресную школу, если Петер согласится остаться с ребенком. Она была общительным человеком, но редко получала приглашения.

Ласково светило солнышко на безоблачном небе в следующее утро. Мария зажгла огонь в маленькой печке, когда Джузеппе встал.

- Тише, Зеперл, Петер проснется. Фрау Лоренц сказала, чтобы он и сегодня поспал. Я сейчас вскипячу стакан чая, чтобы он выпил, когда проснется. Зеперл, что бы мы делали с больным Петером, если бы ты не познакомился с господином Галлером? У него сегодня особо жалкий вид.

- Добрая солнышко исцелить его. Сегодня хорошая день, Мия.

День действительно выдался прекрасным, будто в ноябрь вернулась весна. Солнце согревало маленькую чердачную комнату, так что она действительно выглядела светлой и уютной.

Пробудившись, Петер не чувствовал себя таким усталым и разбитым, как вчера. Встать же он не мог. Джузеппе прыгал от радости, что Мария пойдет с ним в воскресную школу.

- Жалко, что Петер не может пойти с нами. "Во всяком случае, - думала Мария, - он выглядит лучше, чем утром. Он не такой бледный, у него уже розовые щеки. Завтра он будет здоров!" Она не знала, что это от температуры.

- Петер, ты пойдешь с нами, хорошо? - еще раз попросила Мария. - Я отнесу Безле к фрау Лоренц, и мы пойдем втроем. Не можешь ли ты подняться, Петер? Мы с Зеперлом будем поддерживать тебя.

- Нет, - отказался Петер, - не могу. Я останусь здесь. Идите, только Безле оставьте. Пусть она будет со мной. - Ты будешь за ней смотреть? - удивилась Мария.

- Да, это мне нетрудно, мне нравится заниматься ею.

Мария положила ребенка к Петеру в кровать и пошла с Джузеппе вниз по лестнице. Фрау Лоренц дала Марии шляпу и платок, который как накидка лег ей на плечи поверх платья.

Петер повернулся к Безле, чтобы поиграть с ней. Она громко смеялась, когда он разговаривал. А Петер все повторял: "Ах ты маленькая крошечка, какая же ты милая!" Так они весело проводили время. Наконец Безле, устав, прислонила к Петеру свое розовое личико и заснула. Петер старался не шевелиться, чтобы не разбудить ребенка. Он все смотрел на нее и бормотал: "Маленькая крошечка, какая ты милая. Как жалко мне тебя!" Осторожно, ласково гладя ее, он почему-то чувствовал себя с малышкой очень счастливым.

Часа через два Петер услышал на лестничной площадке голос Марии.

- Вы уже вернулись? - спросил он, когда она с Джузеппе вошли.

- О, Петер, знаешь, как хорошо было! В следующее воскресенье ты обязательно должен пойти. Такие чудесные песни пели. Нам интересные рассказы рассказывали. Там было много детей. Некоторые были из более обеспеченных семей, другие беднее нас, потому что были в рваных одеждах. Одна из женщин дала мне маленькую книжку с картинками. Она называется "Солнечный луч". Посмотри, какая красивая! В следующее воскресенье я должна отдать ее и получу другую. Так будет каждое воскресенье. Зеперл тоже получил книжечку. А что делала моя маленькая все это время? Хорошо себя вела? Наверное... да, она спит. О, она уже проснулась. Безле, моя дорогушечка, мое золотце, вот и я, посмотри-ка сюда! Ты тоже будешь ходить в воскресную школу, когда подрастешь, правда же? Посмотри Петер, как она улыбается мне, как она меня уже знает, как она меня любит! Иди сюда, ангелочек, иди к Марии!

Она взяла ребенка на руки, покрывая его лицо нежными поцелуями. Петер смотрел на них. Он опять почувствовал сильную усталость и закрыл глаза.

Мария не обратила на это внимания. Снова открыв глаза, он увидел, что Джузеппе все еще стоит около дверей.

- Странно, - удивился Петер, - почему ты молчишь. Тебе не понравилось в воскресной школе?

- Да, очень, - серьезно ответил он. - Петер, один человек умереть за меня.

- Что ты говоришь? - спросил Петер, ничего не понимая.

- Человек, его звать Иисус, отдать за меня жизнь, Петер. Господин Айхман так сказать. И этот человек любить меня. Он всегда любить меня, и сейчас. Петер никак не мог понять торжественное, серьезное выражение глаз Джузеппе.

- Кто-то умер за тебя? Кто-то всегда любил тебя и сейчас продолжает любить? О чем ты вообще говоришь, Зеперл.

- Господин Айхман так говорить, - ответил Джузеппе просто. - Я много-много плохо делать, и Бог, Петер, там наверху - большой Бог, - он указал на небо. - Большой Бог очень сердит на Джузеппе, и Он сказать: "Джузеппе надо наказать". Но большой Бог есть любовь. Иисус Христос, Сын Его, тоже любовь. Он сказать: "Это мой любимый Джузеппе, не надо наказать. Я взять его наказание. Я сделать его сердце чистым". Люди убить Иисуса. Он идти на небо, и, но я не могу так хорошо рассказать, Петер. Господин Айхман может тебе лучше сказать. Но я точно знать, что большой Бог меня любить. Я Его просить, чтобы Он мои грехи взять, и Он это сделать. Я хочу быть хороший мальчик, не обманывать и не красть, не брать хлеб, если пекарь не смотреть. Господь сказать: "Джузеппе не должен воровать, нет". Он умирать за меня, я Его любить.

Петер непонимающе посмотрел на сестру.

- Мария, ты слышала, что Зеперл говорит? - спросил он.

- Да, слышу, но не понимаю, что он хочет сказать этим. Девушка, которая с нами беседовала, говорила, что мы нуждаемся в Спасителе, что надо всегда быть честным и так далее. Это все хорошо, но если у тебя в доме нет куска хлеба и ни копейки денег на хлеб, тогда очень трудно пройти мимо хлебного магазина, чтобы что-то не украсть, когда никто не видит. Но теперь у нас нет такой сильной нужды, правда, дорогая? Зеперл каждый день зарабатывает немного денег, и я здесь и там кое-что достаю каким-нибудь образом. Мы как-нибудь выкрутимся, если ты, Петер, и болеть будешь. Хотя без лжи иногда просто не проживешь. А в основном хорошо было в воскресной школе.

Джузеппе вскоре улегся на кровать около Петера. Мария тоже сидя задремала со спящей на руках Безле. Только Петер еще долго лежал и никак не мог заснуть. Он вспоминал слова Джузеппе, беспокойно ворочаясь на постели. Наконец Мария проснулась и тихо позвала:

- Зеперл, что такое, тебе не спится?

- Это я, Мария, Зеперл крепко спит.

- Ты, Петер? Почему ты не спишь? На улице уже совсем темно.

Она поднялась, осторожно подошла к его кровати и села на край его постели.

- Чем могу помочь тебе? У тебя что-то болит? Скажи мне, Петер.

- Нет, нет, Мария. У меня ничего не болит, только ноги. Я все время думаю о том человеке, о котором рассказывал Зеперл. Это необычная вещь, Мария. Ты веришь этому? Или Зеперл ошибается? Может быть, он неправильно понял выражения на немецком языке?

- Не могу сказать, я не все поняла. Знаешь, на даме была такая красивая шляпа! Будет ли у меня когда-нибудь такая? А, подожди-ка, Петер, да-да, она рассказывала про человека, который любит нас всех, и умер за нас. Если тебя интересует это, я расспрошу в следующее воскресенье поподробнее.

Петер задумчиво продолжал:

- Зеперл в восторге от всего того, что рассказывают в воскресной школе. Он, наверное, ни о чем больше не думает. Собственно, он правильно делает, во всем находит что-то хорошее.

- Да, он твердо верит всему, что ему говорят, - согласилась Мария. - Но, Петер, почему ты думаешь об этом ночью? Ты ведь раньше никогда не беспокоился о таких вещах!

- Я тоже не знаю. Скажи, Мария, для чего мы вообще живем?

- Ну, это же ясно! Мы родились, как и все другие.

- Да, но для чего? Какова цель нашей жизни?

- Ты с меня слишком много спрашиваешь. Да мне, собственно, все равно, - ответила Мария. Она сидела, обхватив руками колено, и удивлялась вопросам Петера. - Я очень рада, что живу.

- Да, я понимаю. Ты делаешь что-то полезное. Ты спасла Зеперла и ребенка. Они бы оба умерли, если бы не ты. Но для чего я живу? Что я сделал хорошего?

- Немного, - откровенно ответила Мария, - но, знаешь, ты наш Петер, мы любим тебя, и я не представляю, что бы мы без тебя делали. Только не говори о смерти, я не могу слышать такое!

- Ах, Мария дорогая, знаешь, иногда я думаю: скорее бы конец. Каждый день изнуряющая однообразная работа, от которой страшно устаю, теряю всякое мужество...

- Прошу тебя, Петер, не говори так! - Мария обняла брата. Она сильно испугалась. - Ты еще долго будешь жить. Здоровье твое намного лучше, чем ты думаешь! Завтра утром я позову врача. Ты опять выздоровеешь, Петер. Ты не должен так говорить, слышишь? Я так люблю тебя!

Она гладила его лицо:

- Какое у тебя потное лицо, и руки тоже. Завтра я привезу врача, слышишь?

- Но у меня ничего не болит, может, не надо, только деньги потратишь, Мария...

- Попробуй заснуть, Петер. На башне только что пробило четыре часа. Давай я тебя хорошо укрою.

Она еще раз прижалась к его лицу и тихонько пошла в свою комнату. Закрыв дверь, она бросилась на соломенный матрац и уткнула лицо в подушку, чтобы Петер не слышал ее всхлипываний. Она мало разбиралась в болезнях, но ее сильно испугало холодное влажное лицо брата.

К утру состояние Петера не улучшилось. Он будто впал в забытье. Все старания Марии разбудить его ни к чему не привели. Лицо его было бледное, холодное, дыхание тяжелое. На ее вопросы он на мгновение открыл глаза, но не ответил ни слова.

- Надо позвать врача, Зеперл! - сказала Мария, волнуясь. - Я отнесу Безле к фрау Лоренц, пока врач не уйдет. А то он может вмешаться в веши, до которых ему дела нет. Фрау Лоренц ничего плохого не подумает, если я скажу, что Безле нарушает покой Петера.

Джузеппе посмотрел на нее непонимающими глазами.

- Безле Петеру не мешать, - проговорил он.

- Конечно, нет. Это я сама знаю, но фрау Лоренц покажется странным, если она заметит, что я прячу Безле от врача.

- Мия, - попросил Джузеппе умоляюще, - не надо обманывать. Господин Айхман сказать: "Сейчас, Джузеппе, никогда не обманывать!"

- Джузеппе, это что такое? - Мария начала возмущаться. Лицо ее изменилось от гнева и негодования. - Ты что, против нас выступаешь? Ты хочешь нас выдать? А ну, отвечай!

Мальчик растерянно смотрел на нее. Он никогда не видел Марию такой злой. Она никогда не наказывала его, неужели сейчас будет бить? Это ему не понравилось.

- Подожди, Мия, - ответил он и отвел ее руку. - Ты так не делать. Я не предатель. Я любить Безле, очень любить. Но, Мия, что мне делать? Тот человек за меня жизнь отдать. Я его очень любить. Он печальный, когда я обманывать. Господин Айхман так говорить. Я никогда больше не мочь обманывать! - решительно заявил Джузеппе. |

- Что ты хочешь этим сейчас сказать? Не хочешьли ты рассказать господину Айхману или Галлеру, что я нашла ребенка?

- Они никогда меня не спрашивать. Они не думать о маленький ребенок. Но, Мия, если кто-то спросить, о, что тогда делать?

- Ну говори, что ты будешь делать? После некоторого колебания Джузеппе твердо ответил:

- Если кто-нибудь спросить, Мия, я не могу сказать ложь. Я вчера обещать господину Айхману.

Негромкий стон прервал их ссору. Оба бросились к Петеру. Слыша его тяжелое дыхание, Мария, за быв про гнев, быстро послала Джузеппе к фрау Лоренц. Потом подняла брата, осторожно положила его голову себе на колени, пытаясь таким образом как-то облегчить его состояние. Но все было напрасно.

- Бедный мальчик, - тихо произнесла вошедшая фрау Лоренц, заботливо склоняясь над больным. - Он без сознания. Зеперл, побеги скорее вниз к Лене, пусть она даст тебе мое толстое шерстяное одеяло, надо согреть Петера, он же холодный, как лед! Мария, тебе надо позвать врача. Петер должен лечь в больницу. Здесь он никогда не выздоровеет!

- В больницу он не ляжет! - Мария решительно качала головой. - Он останется здесь. Я буду ухаживать за ним и так просто не отдам его чужим людям!

- Тогда он умрет у тебя на руках, и ты будешь обвинять себя, дитя мое. Он ведь ослаб до крайности. Он слишком тяжело работал, а питание было весьма скудное. В больнице он, по крайней мере, может наесться. Он нуждается в тщательном уходе для восстановления здоровья, ты мало в чем можешь помочь ему здесь. Подумай об этом, дитя мое. На маленький заработок Зеперла вы не в состоянии купить все необходимое. Петеру надо лечь в больницу. Мой муж тоже провел в больнице последние дни своей жизни. Как хорошо за ним там ухаживали! Он получал хороший мясной бульон, а иногда даже глоток вина. Дома он не получил бы такого.

- Вы все настроены против меня! - всхлипывала Мария.

Увезти Петера? Об этом она слышать не хотела. Однако состояние больного Петера ухудшалось. У него начались сильные приступы кашля. Мария попросила фрау Лоренц побыть у постели больного, а сама побежала в город за врачом. К счастью, она застала его дома. Он как раз собирался посещать; больных и сразу пошел с Марией.

Это был приветливый молодой человек, который завоевал доверие Марии. Он сел у постели больного, вытер пот с его лица, проверил пульс и послушал; легкие. Мария стояла, затаив дыхание. Наконец он повернулся к ней. Она прошептала:

- Ему не надо в больницу, не правда ли, доктор? Вы не заберете его отсюда?

- Я охотно оставил бы его здесь, но посмотрите. - Он взял худую истощенную руку Петера. - В вашей обстановке при скудном питании он никогда не наберется сил. Ему нужен самый тщательный уход. В больнице мы, может быть, еще спасем его.

- Люди в больнице такие неприветливые, - возразила Мария, - они не пускают к больному, а мы с Петером всегда были вместе, каждый день. Нет, не пущу его. Пусть он останется со мной.

- Конечно, вы можете его посещать в больнице, только в определенные часы. Если он останется здесь, то вы скоро расстанетесь с ним навсегда! Только в больнице его можно вернуть к жизни. - Значит, он точно выздоровеет, если я его отпущу?

- Мы сделаем все возможное, и я надеюсь на успех. Мальчик очень болен, очень слаб. Как его звать?

- Петер Гильберт.

- Сколько лет? - спросил доктор, записывая.

- Пятнадцать.

- Сколько? Пятнадцать? Всего пятнадцать лет? Вы не ошибаетесь?

- Нет, ему пятнадцать лет. Врач был поражен.

- Он должен лечь в больницу завтра же. Я пошлю двоих человек с носилками, они принесут его, - решил он быстро. - Скажите ему, когда он проснется, что его переведут в хорошую комнату, где он скоро выздоровеет. Не говорите ничего про то, что он должен оставить дом. Это будет слишком тяжело для него.

- Хорошо, господин доктор, - наконец согласилась Мария.

Когда врач ушел, Мария сильно упрекала себя за то, что так быстро уступила. Что подумает о ней Петер, когда проснется?

На следующий день Петер почти не шевелился. Приступы кашля лишили его последних сил. Он лежал на своем соломенном матрасе, ни на что не обращая внимания. Когда пришли за Петером, Мария больше не возражала. Посланные осторожно положили больного на носилки, тщательно укрыли его теплым шерстяным одеялом и подняли. Мария внимательно наблюдала за ними. Не все работники больницы были такими невнимательными, как она раньше думала.

- Вы хорошо будете с ним обращаться, не правда ли? - попросила Мария.

- Конечно, - ответили они сочувственно. Не каждый день они видели такую бедность. - Вашему брату хорошо будет, он попадет в хорошие руки.

Мария немного ободрилась.

- Всего хорошего, Петер, - прошептала она со слезами. Петер не шевелился, он не понимал, что его уносят. На улице за носильщиками последовали несколько бедно одетых детей, которые с любопытством разглядывали неподвижно лежащего под темным одеялом.

Джузеппе отправился в канцелярию г-на Галлера.

В это утро ему было так тяжело на душе, как никогда раньше. Мария, его Мия, рассердилась на него. Петер был болен. Как быть с Безле дальше? Однако, несмотря на все удручающие обстоятельства, Джузеппе чувствовал в глубине своего сердца новую, никогда не испытываемую им до сих пор радость. Рассказ об Иисусе, который он услышал впервые в жизни, наполнил его тихим миром. Его жаждущее любви сердце с радостью восприняло благую весть. Он доверился тому Спасителю, который хотел стать его лучшим Другом. Он ведь жизнь Свою отдал за него! Как ему, Джузеппе, не проявить ответной любви в следовании за Ним и послушании. Сердце его было преисполнено благодарностью и верностью своему новому Другу.

Предавшись таким размышлениям, Джузеппе шагал по улицам и едва не наткнулся на мужчину, который, опустив на землю свой мешок, остановился передохнуть. Мужчина показался ему знакомым. Джузеппе еще раз взглянул на него и замер от неожиданности, вытаращив глаза на коренастую фигуру с растрепанными волосами под старой шляпой. Мартино Казола! Это же Мартино Казола!

Что делать? Он побледнел, колени задрожали. Бежать! Только бежать!

Однако было уже поздно. Мартино Казола повернулся к нему. Увидев мальчика, он весьма удивился. - Вот как? - ехидно улыбнулся он. - Это ведь мой маленький друг, мой дорогой Джузеппе! Как хорошо! - Он схватил мальчика за руку железной хваткой. - Наконец-то попался, разбойник. На этот раз ты от меня не убежишь! Я прибью тебя, если ты еще раз попытаешься удрать.

Джузеппе совершенно растерялся. Он так боялся Казола, что вначале совсем не думал сопротивляться или убегать. А Казола уже тащил его на другую улицу. И вдруг мальчик вспомнил, что у него на небе есть всемогущий Друг и Защитник, который в любое время может прийти на помощь. Быстрым движением он вырвался из рук Казолы. Однако не убежал, а, мужественно оставшись стоять на месте, гневно взглянул на него и закричал:

- Не смей тронуть меня! Казола раскрыл рот от удивления.

- Ты достаточно долго меня использовать! Хватит, сколько ты надо мной издеваться! Я уже не маленький и не слабый, не беззащитный. Я сейчас сильный и иметь сильных друзей! - Как это так, хотел бы я знать?! - Казола рассмеялся, но в голосе его чувствовалась неуверенность. Он более внимательно стал рассматривать мальчишку. Это не был прежний Джузеппе. Его едва можно было узнать. Он был хорошо одет, аккуратно причесан и сильно подрос.

- Мария, Петер, господин Галлер, и еще один, который всегда мне помогать - мой Спаситель Иисус Христос.

- Иисус? Так! Ха-ха, тогда тебе придется долго ждать Его помощи! Ты мой! Твой отец отдал тебя мне. Да что я долго разговариваю! Вперед, вон к тем воротам! Быстрей, мальчуган! А то я помогу тебе! - Казола быстро вытащил нож. - Закрой рот тебе говорят и вперед. - Он опять схватил Джузеппе за руку и потащил.

- Он любить меня, Он любить меня, - бормотал про себя мальчишка, когда его упирающегося молча тащил Казола к полуоткрытым воротам на ротивоположной стороне улицы. Когда они приблизились к воротам, мальчик потерял всякую надежду. Кто ему теперь поможет?

Вдруг он услышал позади себя чей-то голос: -Джузеппе, мальчик мой, что это значит? Что ты здесь делаешь?

- Господин Галлер, мой друг, мой друг! - закричал мальчик. - Мартино Казола!

- Он снова вырвался из рук Казолы и уцепился обеими руками за господина Галлера. От радости он выговорил целую лавину слов, не замечая, что говорит по-итальянски.

Галлер мгновенно оценил ситуацию. Заслонив мальчика собой, он обратился к незнакомцу:

- Какое вы имеете право задерживать этого мальчика? Он работает в моей канцелярии служащим, господин Казола! Что здесь происходит?

Мартино Казола качал головой, делая вид, что не понимает ни слова.

- Можете не отвечать, я и так все знаю. Попробуйт сделать ему что-нибудь. Я нашел его, принял, сегодня еще усыновлю, поэтому могу заступаться за него, господин Казола! Ваше лицо я не забуду! Не забуду и то, что вы спрятали в рукаве нож! Это холодное оружие и на суде будет служить не в вашу пользу. Вы бледнеете, господин Казола? У вас есть для этого основания? Если вы еще только раз косо посмотрите на мальчика, мы встретимся на суде! Галлер повернулся, взял мальчика за руку и зашагал прочь. Казола с ненавистью посмотрел им вслед, выругался как следует и вошел в ворота. Он понял, что лучше отстать от мальчугана.

- Да, Джузеппе, у тебя сегодня утром было целое происшествие, - заключил Галлер, когда мальчик рассказал ему всю предшествующую историю. - Как хорошо, что я в этот момент оказался там!

- Господь Иисус вас послать, я очень просить Его, чтобы Он послать защитника. -Что? Что ты сказал? - Галлер был удивлен.

- Господь Иисус, господин Галлер. Да, да! - уверял он, видя, что Галлер ухмыляется. - Господин Айхман сказать, что Он нас слышать, когда мы| звать. Господин Айхман сказать: "Джузеппе, ты всегда говорить свою нужду Господу". Когда Мартино меня поймать, я очень бояться, и я быстрой сказать это Господу Иисусу. Но когда Мартино толкнуть меня в ту страшную улицу, я подумать: "Никакой человек уже и здесь не помогать, что я сделать?" И вдруг вы прийти! Иисус Господь вас послать для Джузеппе, правда?

- Гм! - Галлер нахмурился. Пройдя сравнительно большое расстояние, он спросил:

- Мне кажется, что ты уже кое-чему научился. Об этом тебе вчера господин Айхман рассказал?

- Да, да, я ничего не знать про Иисус, никто никогда не сказать, какой у меня на небе хороший Друг. Я сначала думать: "Он слишком велик для бедный Джузеппе", но господин Айхман сказать: "Нет, Он хочет быть друг для Джузеппе, для господин Айхман, для всех, всех". Его мама ему так сказать, когда он быть маленький мальчик. Ваша мама вам ничего не рассказать про Иисус, когда вы быть мальчик, господин Галлер?

Галлер, казалось, не расслышал этого вопроса. Указав на дверь какого-то большого учреждения, он сказал, что ему нужно зайти туда по делу. Кабинет его коллеги находился на верхнем этаже. Галлеру и Джузеппе пришлось немного подождать, пока их примут. В сознании Галлера звучали слова: "Разве мама ничего не говорила вам об Иисусе, когда вы были мальчиком?"

Галлер зашел сюда, чтобы обсудить со своим коллегой, как защитить мальчика от преследований Казолы. Они остановились на том, что лучше всего оформить юридический документ на опекунство. Некоторые формальности они тут же выполнили, составили свидетельство о рождении, зачитали его мальчику, подписали и поставили печать. Таким образом Галлер стал законным опекуном Джузеппе до дня его совершеннолетия.

Радости Джузеппе не было границ. С каждым днем мальчик испытывал все новые благословения. Когда они обедали вдвоем в гостинице, Галлер спросил: - Джузеппе, ты еще ничего не знаешь о том, что привело меня в старую часть города, где я встретил тебя с Казолой. Это сильно опечалит тебя. Твой друг, господин Айхман, при посещении одного дома сломал себе вчера вечером ногу. Ночь он пробыл у знакомых, а сегодня утром я позаботился о том, чтобы больного перенесли в его квартиру.

- Господин Айхман, ox! - Джузеппе больше ничего не сказал.

- Врач предполагает, что перелом несложный, и скоро кость срастется. Господин Айхман надеется вскоре выздороветь. Мне интересно узнать его суждения по поводу истории с Казолой. Если бы он не сломал себе ногу именно в этой части города, если бы я не пошел туда, ты, наверняка, не сидел бы сейчас здесь. Я назвал бы это провидением.

- Что это такое? - поинтересовался Джузеппе.

- Провидение? Провидение, это... ну я понимаю под словом "провидение" то же, что господин Айхман понимает под словом "Бог". У моего друга Фердинанда Айхмана немного другие понятия.

Джузеппе уже заметил, что у этих мужчин разные мировоззрения. Галлер упоминал имя Иисуса таким тоном, который вызывал у Джузеппе огорчение. У него омрачилась от этого радость. Галлеру стало жалко, что опечалил своего маленького друга, но он ничего не мог изменить. Он не верил в Бога Спасителя, любовь которого преобразила маленького итальянца так, что сердце его трепетало от счастья и радости.

Вечером, расставаясь с Джузеппе, Галлер спросил:

- Сегодня вечером я увижу господина Айхмана. Что ему передать?

- Скажите ему, что я ваш сын на много-много лет. Скажите ему, как Господь послать вас в старый город. Я хочу господин Айхман сказать, что Бог слышать, когда я говорить Ему своя нужда. Не сердитесь, господин Галлер, вам не нравится, что Господь послать вас помогать мне?

- Хорошо. Все это я передам господину Айхману, Джузеппе, - добавил он серьезно. - Верь тому, что говорит тебе господин Айхман и прислушивайся его совета, слышишь?

- Да, да, господин Галлер, - ответил Джузеппе, кивнув, удивляясь серьезному тону, которым Галлер произнес последние слова.

По дороге домой сердце Джузеппе вновь наполнилось радостью. На небе ярко мерцали звезды, воздух был чист и свеж. Он вспомнил подробности прошедшего дня и при этом возрастало его упование на Господа и Защитника. "Надо все рассказать Мия, - повторил он. - Как она обрадоваться! Надеюсь, она уже не злится на меня, как утром".

Нет, Мария уже не сердилась. Она была опечалена отсутствием Петера. Когда его уносили, он ни разу не взглянул на нее.

Джузеппе настолько удивился ее согласию отправить брата в больницу, что позабыл вначале о своем приключении. Радостный, полный надежд на скорое выздоровление Петера, он успокаивал свою подругу, так что она немного ободрилась.

- Давай что-нибудь покушаем, - предложила она, - толку нет от наших переживаний. Этим мы не поможем Петеру.

- О Мия, знаешь, кого я сегодня встретить? - начал Джузеппе, вспомнив великое происшествие дня.

- Откуда мне знать, Зеперл? Я знаю его?

- Мартино! Мартино Казола! Но господин Галлер прийти и спасти меня!

Он подробно рассказал об этом событии. Мария сильно испугалась.

- Я спасен, Мия, господин Галлер сказать, что Казола больше не тронуть меня, потому что я от сегодня мальчик господина Галлера. Если Казола меня тронуть, ему сразу тюрьма.

Мария погладила малого по головке:

- Зеперл, если бы господина Галлера не было в тот момент рядом, что было бы с тобой? Если бы ты отказался воровать для Казолы, что бы он с тобой сделал? - Я думать: Джузеппе смотреть, может, придет полицейский или другой человек с доброе лицо, который может помочь. Если никто не придет с доброе лицо - пойти с Казола, потому что, если я убежать, он бежать намного быстрее. Если он забрать меня с собой и сказать: "Теперь, Джузеппе, иди воровать", я тогда думать, что Иисус мне помогать.

- Все-таки не могу понять, почему Галлер отпустил тебя сегодня домой одного. Завтра утром я провожу тебя до канцелярии, а вечером приду встречать. - Глаза Марии засверкали. - Пусть попробует тебя тронуть!

Господин Галлер сказать, Мартино никогда больше меня не тронуть, - уверенно заявил Джузеппе. - Я тоже так думать, потому что у Мартино был очень испуганный вид, когда господин Галлер с ним громко разговаривать. Он выглядеть очень злой, но и очень испуганный. - Зеперл, - осторожно спросила Мария, - ты о ребенке ничего не сказал?

- Нет, Мня, никто меня не спросить. Мария подошла к Джузеппе и обняла его. Бедняжка, как хорошо, что он избавился от злого Мартино!

Придя в себя, Петер удивленно стал оглядываться. Ему казалось, что он долго-долго спал. Он все еще чувствовал сильную усталость во всем теле. Где он находился? Комната казалась довольно большой, потолок без единственной щели. Он увидел много нешироких кроватей. На некоторых кроватях лежали незнакомые мужчины. Все было очень чисто, белоснежное постельное белье. На каждой койке было толстое шерстяное одеяло. Может быть, он находится в гостинице? Он слышал, что в гостиницах просторные хорошие комнаты. Каким образом он попал сюда? Неужели Мария позаботилась об этом? Ох, Мария! Какая она деловая, она всего добьется. Как хорошо, что она побеспокоилась о нем! Может быть, она сидит рядом? Он хотел подняться, но не смог. Так сильно болела голова. Руки слабы и будто парализованы. Вдруг он услышал рядом какое-то движение и увидел незнакомое лицо.

- Ну, мальчик мой, ты проснулся? - приветливо спросила нянечка.

- Да, - пробормотал Петер. Ты очень слаб, - пояснила женщина, - потому что сильно болел, но, надеюсь, скоро выздоровеешь.

- Где Мария? - прошептал больной.

- Дома. i

-Вы ведь не фрау Лоренц...

- Нет. Меня зовут фрау Хубер, я ухаживаю за больными. Ты находишься в больнице. Тебя перевели сюда, чтобы вылечить. Поспи еще немного, Петер. Все будет хорошо!

Спать... Ему хорошо было лежать здесь и не думать о работе... Будто в полусне слышал Петер голоса мужчин в палате, невнятный голос нянечки:

- Ему, по-видимому, немного лучше, доктор. Он просыпался, немного разговаривал, а теперь опять крепко спит.

Петер почувствовал, что чья-то довольно холодная рука коснулась его лба, руки.

- У меня мало надежды на его выздоровление, - произнес мужской голос, - он слишком слаб. Он давно нуждался в хорошем уходе. Его организм совершенно истощен. Пусть он спит, сколько хочет. Ухаживайте за ним хорошенько.

Некоторое время спустя фрау Хубер услышала, что Петер тихо позвал ее.

- Я здесь, Петер, - она тут же подошла к его кровати. - Подожди минутку, я дам тебе глоток вина, вино дает силу. Вот так, хватит пока. Потом еще получишь. Ну, что ты хотел, чем могу помочь?

- Что доктор сказал? Мало надежды? Почему мало надежды? Нянечка вздрогнула.

- Он, он, наверное, считает, что потребуется время для твоего выздоровления.

- Ах, нет, нет... мало надежды. Он считает, что я не поправлюсь. Я и сам это знаю. У меня нет сил, выздороветь. - Петер говорил совсем тихо, так сильно напрягаясь при этом, что на лбу выступил пот.

- Не думай так много об этом, мой мальчик, - успокаивала фрау Хубер, вытирая пот с его лица. - Не надо больше разговаривать. Возьми еще глоток вина и попытайся уснуть. А я сяду рядом со своим вязанием.

В комнате на мгновение воцарилась тишина. Затем Петер снова открыл глаза и прошептал:

- Я хотел бы видеть того мужчину.

- Доктора?

- Нет. Зеперл знает его.

- Не знаю, кого ты имеешь ввиду. Как его зовут?

- Не могу припомнить. Он так добр! Мне надо с ним увидеться. Где Зеперл? Он знает о ком я говорю.

- Зеперл твой брат?

- Да, почти мой брат. Мария нашла его на улице и принесла домой. Пусть он придет ко мне...

- Думаю, что это можно сделать. Завтра тебя хочет сестра посетить. Брат тоже, наверное, придет. И, кто знает, может, придет тот человек, друг Зеперла.

- Хоть бы он сегодня пришел! Фрау Хубер, мне| думается, я скоро умру. Я так боюсь смерти! - Петер умоляюще посмотрел на няню.

- Я останусь здесь, я буду с тобой, мальчик мой. Я возьму твою руку. - Ей так хотелось помочь, но она поняла, что переубедить больного не сможет.

- Вы добры ко мне, но... мне надо увидеть того человека, о котором Зеперл рассказывал. Ох, фрау Хубер, как страшно умирать!

- Выше голову, Петер, так быстро не умирают, Доктор заботится о тебе, и мы делаем все, чтобы ты выздоровел по-настоящему. Успокойся, поспи. Сон - лучшее лекарство. - Она поправила его одеяло, снова вытерла пот и смочила губы. Затем села к его постели, взяла его худую холодную руку, пытаясь как-то ободрить.

Однако душа больного нуждалась в большем. Петер временами вздыхал, тогда фрау Хубер брала ero за руку и утешала как могла, но нужного слова, которого он ждал, она не находила, просто не знала его. \

Утром Петер снова впал в забытье. "Может, он уже не проснется, освободившись таким образом от страданий, - сочувственно думала няня. - Если бы я знала, кого он хочет видеть, я сразу бы послала за ним. Может, он живет недалеко отсюда?"

Все утро фрау Хубер с нетерпением ждала сестру Петера, будто сама надеялась получить от нее поддержку и утешение. В комнату вошел санитар и тихо сказал ей:

- Пришел маленький мальчик, он хочет посетить больного Петера Гильберта.

- Пусть войдет, - облегченно вздохнула няня. Джузеппе нерешительно вошел. Ему стоило больших усилий прийти одному в больницу, о которой Мария частенько рассказывала ему так много плохого. Здание с тяжелыми воротами и длинными большими коридорами пугало его. Он боязливо смотрел на многие кровати и не мог сразу найти Петера.

- Тебе нужен Петер Гильберт? - участливо спросила фрау Хубер, протягивая ему руку. - Тебя зовут Зеперл?

Он зашмыгал носом от возбуждения и кивнул:

- Да, я Джузеппе Фиорелли.

- Тогда ты не брат ему?

- Нет, но Петер - мой лучший друг. Где Петер? Она подвела его к кровати Петера. Он был бледен и не шевелился.

- Он мертв? - спросил Джузеппе пораженный.

- Нет, но тяжело болен. Позови его тихонько, может, он узнает твой голос.

- Петер, дорогой, любимый Петер, - сказал Джузеппе нежно. - Петер, открыть глаза и посмотреть на Джузеппе. Джузеппе прийти посетить тебя.

Петер забеспокоился:

- Человека, того человека, - шептал он, - мне нужен он.

- Господина Галлера? - нерешительно спросил Джузеппе.

- Нет, того, кто сделал... тебе... так много доброго... в воскресной школе... ты ведь знаешь.

- Ах, Господь Иисус! - воскликнул Джузеппе благоговейно. - Да, Петер, ты в Нем нуждаться? И Он хочет тебя спасти! Господин Айхман сказать, что один нужен другому, Господь Иисус и Петер.

- Что мне делать, Зеперл?

- Ничего, - ответил Джузеппе, - совсем ничего. Господин Айхман сказать. Господь Иисус все Сам сделать. Он отдать за тебя жизнь. Это давно, давно было. Сейчас Он сказать: "Приди, люби Меня, потому что Я очень люблю тебя". Это все, Петер. Господа Иисуса любить, сказать "спасибо". Это все!

- Но, Зеперл, я умираю. Мне страшно умирать. Глаза Петера выражали столько страха, что мальчик сильно испугался. В отчаянии он подбирал необходимые слова, которые мог бы сказать больному.

- Петер, вчера я разговаривать с господин Айхман. Он сказать: "Джузеппе, умирать это только перейти в другой дом, много-много лучше, чем здесь. Это только сказать "до свидания" на короткое время и перейти в небо к Иисусу, который нас так любить".

- Для меня там места нет, я ничто... ничего не могу... я... слишком плохой. Ничего уже не могу изменить, поправить... каяться...

- Господь Иисус поправить все вместо Петера, - уверенно утверждал Джузеппе, - Ты говорить ты плохой, злой - это хорошо. Надо еще сказать: "Прости, Иисус". А потом: "Благодарю!" от всего сердца. Он жизнь Свою отдать за тебя, Петер! И за тебя! - Джузеппе от волнения забыл все свои прежние страхи перед больницей. Он не замечал ни стоящую позади него фрау Хубер, ни внимательно прислушивающихся к его страстным словам больных на соседних кроватях. Единственно огромным желанием Джузеппе было помочь Петеру познакомиться с Иисусом. Петер лежал молча, тяжело дыша. Вдруг он произнес:

- Что-то темнеет.

- Петер, совсем близко, совсем близко. Дети в воскресной школе петь: "В долине темной Он со мной, поэтому я ничего не боюсь".

Глаза Петера оставались закрытыми, но на губах его вдруг появилась легкая улыбка. Очень тихо, с остановками, но с внезапным спокойствием он произнес:

- ...Со мной... поцелуй Марию... и Безле... за меня... Теперь я знаю... Он совсем близко, Зеперл, совсем близко... О, какой светлый день! И Петер скончался, он отмучился.

Фрау Хубер отвела Джузеппе в небольшую комнатку, где он мог выплакаться и оправиться от первой волны потрясения. Однако он утешался мыслью, что Господь Иисус был близок к его другу Петеру. Джузеппе был твердо убежден, что Петер на небе!

- Где сестра Петера? - спросила фрау Хубер, когда Джузеппе немного успокоился.

- Дома. Ребенок этой ночью заболеть. Как это назвать - сначала кашлять и чуть не задохнуться, потом оно так выглядеть, как будто умереть, как Петер. Сегодня утром он совсем хорошо, но фрау Лоренц сказать: "Безле должна остаться дома". У фрау Лоренц и Лена много работа, они не могут смотреть за Безле, и Мия не может приходить. Я сказать Мия: "Я остаться с ребенок", но Мия сказать: "Нет, ты посетить Петера". О, что Мия сказать, когда она услышать, что она никогда больше не видеть Петер!

Джузеппе еще говорил, как дверь тихонько отворилась и в комнату заглянула молодая женщина в халате. Она услышала голос фрау Хубер и хотела пожелать нянечке доброго утра. Она уже некоторое время находилась в больнице на лечении и немного подружилась с няней.

- Это была фрау Шмидт, Джузеппе! - объяснила фрау Хубер, когда они опять остались одни. -Фрау Шмидт полгода тому назад овдовела, а теперь ее постигло другое горе. Подумай только, во время ее пребывания здесь исчезла ее дочка, ее маленькая Юлиана пропала. Уже много времени она ищет ее, обыскала полгорода, и все напрасно.

- Пропала?

- Да. Заболев, она должна была лечь в больницу. На это время она отдала дочку на попечение родственников. Однажды теплым солнечным днем та женщина вынесла ребенка в корзине на улицу и, поставив около дома, пошла за еще одним одеялом. У ребенка была ангина. Дома она принялась за срочную работу и не сразу вспомнила об оставленном на улице ребенке. Долго ли пробыл он на улице, я не знаю. Во всяком случае, когда она вернулась, девочки не было, и никто ее с тех пор не видел. Разве это не ужасно? Женщина чуть с ума не сошла! А фрау Шмидт - мать девочки. Не знаю, откуда у нее столько силы перенести это!.. Что с тобой, мальчик? Тебе плохо? Я говорю, совсем не думая, что. - Какой это был день? - спросил Джузеппе.

- В который она потеряла ребенка ты имеешь ввиду? В понедельник. Восемь дней тому назад. Не будем больше об этом говорить. У тебя такой бледный вид.

- Мне надо к Мия, - сказал Джузеппе взволнованно. - Что она будет делать, моя Мия!

- Бедная девушка! Это для нее, наверное, будет сильным ударом. Ояа даже не смогла попрощаться со своим братом, - горевала фрау Хубер. Она сердечно пожала Джузеппе руку, а он поблагодарил нянечку за заботу и доброжелательность.

В коридоре он встретился с фрау Шмидт. Она как будто ждала его. Фрау Хубер говорила ей, что он живет на улице Винкел.

- Джузеппе, ты живешь на Винкелштрассе, правда? Не сделаешь ли ты для меня доброе дело? Недалеко от вас на улице Якова пропала маленькая девочка. Если ты что-то услышишь об этом, дай мне; знать. Вы, мальчишки, многое слышите на улице..

Джузеппе видел, что она едва сдерживала слезы. - Хорошо, я буду наблюдать, слушать, - ответил он, потупив взгляд.

- Даже самое незначительное, говори , мне, хорошо?

- Я прийти, как только смогу, - пообещал Джузеппе, не смея посмотреть фрау Шмидт в глаза.

По дороге домой у него от боли сжималось сердце при мысли о Марии. Бедная Мия, Петер и Безле! Обоих потерять в один день! Что сказать дома? Мария так сильно надеялась на выздоровление Петера. Как ей сказать, что он встретился с матерью Безле?

Когда он подошел к своему дому, начало темнеть. Мария сидела на полу возле холодного камина с Безле на руках и пела ребенку разные песенки. Она радостно взглянула на Джузеппе.

- Эй, Зеперл, как чувствует себя Петер? Скоро он домой придет? Джузеппе, что такое? - Она удивленно посмотрела на его заплаканное лицо. - Скажи, Зеперл, да говори же, что случилось?

Джузеппе не мог выговорить ни слова. Он обнял Марию за шею и начал всхлипывать. Тут она поняла все. Слезы подступили к горлу, она зарыдала так, что Джузеппе казалось, будто ее сердце разрывается. Они долго сидели, прислонившись друг ко другу, предавшись своему горю. Наконец она подняла голову, вытерла слезы и спросила:

- Зеперл, как относились к нему в больнице? Правильно ли его лечили, хорошо ли за ним ухаживали? Хорошо ли к нему относились? Говорил ли он с тобой перед... Расскажи мне все!

- Он много со мной говорить, - начал Джузеппе. - Там есть две очень хорошие женщины. Они очень хорошо за Петером смотреть.

- Я не была у него в последние минуты! Я не попрощалась с ним! - Слезы снова потекли из глаз Марии. Но, пересилив себя, она продолжала расспрашивать Джузеппе:

- Петер сильно боялся?

- Нет, Мия, нет, он совсем не бояться. Я не знаю, видеть ли он Иисуса, но он сказать: "Я знаю, Он совсем близко!" И тогда он так счастливо выглядеть! Очень-очень радостно! Марию это удивило, она не могла себе представить такое. Задумчиво она смотрела на Джузеппе. Наконец спросила:

- Кто были те две женщины, Зеперл, нянечки?

- Одна из них - нянечка. Другая... - он вдруг замолчал и так посмотрел на нее, что она вновь заметила что-то неладное.

- Что? Что такое? Ты не хочешь говорить правду? Ты что-то скрываешь? Эта женщина плохо относилась к Петеру?

Он, собственно, хотел сказать Марии об этом только на следующий день, а теперь выдал себя.

- Ну, говори же, наконец, Зеперл! - настаивала она, так как он колебался. - Я хочу все знать! Разве я не говорила все время, что в больнице люди бессердечны. Они сильно досаждали Петеру, так ведь?

- Нет, Мия, они очень добры были к Петер. Но... о Мия, я должен сказать тебе большое горе. Я лучше хотеть ждать до другой день, но теперь должен сказать, Мия, та женщина... та женщина - мать Безле.

Мария в ужасе уставилась на Джузеппе, затем схватила сидевшего на полу ребенка и крепко прижала к груди.

- Врешь! - закричала она. - Как ты можешь утверждать, что эта женщина - мать Безле?! Джузеппе не сразу осмелился ответить. - Мия, - нерешительно начал он, - я не обманывать. Женщина мне рассказать всю историю. Она очень болеть и другая женщина смотреть за ребенок. Та женщина вынести ребенок на двор на солнце. Ребенок болеть, потом она зайти назад в дом работать. Когда она выйти опять во двор, ребенок исчезнуть, совсем исчезнуть.

- Это еще далеко не доказательство, что то был наш ребенок, моя Безле, - ответила Мария быстро.

- Нет, все равно, Мия. История точно также, как ты рассказывать, когда найти маленький ребенок. О, бедная мама плакать так сильно!

- Ты рассказал что-нибудь про Безле? - допытывалась Мария.

- Нет, я слишком печальный, я ничего не мог сказать, сначала все тебе рассказать. Но завтра мы пойти в больница, ты и я, и Безле, и спросить бедная мать, ее ли это ребенок.

- Ты с ума сошел! Ничего подобного! Нет! Попробуй еще раз заговорить на эту тему, тогда... тог да... бездельник ты! Шалопай несчастный! За все добро, что я тебе сделала, ты хочешь украсть у меня ребенка?! Что так глупо смотришь на меня?.. -Мария расплакалась и прижала Безле еще крепче к себе.

Джузеппе смущенно провел рукой по лицу. Он так и думал, что Мария рассердится, но не ожидал, что она будет обзывать его. Она же прямо возненавидела его! Ребенок был для нее теперь все во всем!

Мария встала и от возбуждения стала ходить по комнате. Наконец она остановилась около Джузеппе и холодно спросила:

- Почему ты к чужой женщине больше расположен, чем ко мне? Я ведь приютила тебя, кормлю, ты можешь жить здесь, и я ведь тоже люблю тебя...

Мальчик посмотрел на нее страдальчески:

- Ах Мия, я так сожалеть, что тебе надо отдавать Безле, но ты ведь не ее мама, а фрау Шмидт плакать так сильно!

- А кто говорит, что она действительно ее мать, а?!

- Если нет, то мы оставить Безле себе! - радостно воскликнул он. - Мы показать ребенок женщине. Если она сказать: "Нет, это не моя", - она навсегда принадлежать Мие. Пойдем, Мия, пойдем со мной к господин Айхман. Господин Галлер мне дать сегодня утром письмо и сказать мне: "Отнеси его, когда придешь из больницы". Но я забыть эта письмо, когда увидеть Петер. Оставь Безле фрау Лоренц и пойди со мной к господин Айхман. Мы все ему рассказать, и он сказать, что нам делать. Пойдем, Мия!

- Нет, - отклонила она. - Еще не хватало, чтобы этот Айхман вмешивался в наше дело! Посмей только где-нибудь проболтаться! Я выброшу тебя за дверь, вот увидишь! Ребенок мой, я никогда его не отдам, понял? Никогда, слышишь? Даже если та женщина в больнице - его мать. Мне это все равно! У меня теперь больше прав на ребенка, чем у нее. Если бы я не подобрала и не принесла его домой, его бы, наверное, уже не было в живых. Он чуть не замерз.

- Это нехорошо с твоя сторона, - серьезно ответил Джузеппе. - Это считать воровство, а господин Айхман сказать, что Господь Иисус очень огорчен, когда мы воровать.

- Да заткнись ты, наконец, болван! Я ее не своровала! Ей у меня в десять раз лучше, чем у той женщины, у которой ребенок валялся на улице и любая собака могла к нему подойти.

- Все равно, Мия, это воровство, это большой кража. Ребенок украсть у матери - это много-много больше воровство, чем украсть у пекаря хлеб!

- Как хочешь назови это, болван! - закричала она в сильном гневе. - Иди к своему Айхману, который наболтал тебе такую чепуху, и расскажи ему все, слышишь, все с самого начала! Расскажи ему, что я подобрала тебя полуживого на улице и забочусь о тебе каждый день! Расскажи ему, что ты в знак благодарности хочешь отнять у меня ребенка! Скажи, что я его украла, и, если меня посадят за это, отнеси ребенка этой фрау Шмидт, которую ты так любишь. Тогда твоя душенька успокоится. А теперь убирайся с глаз долой, не могу терпеть тебя. Вон отсюда! - Голос ее прерывался. Она схватила Джузеппе за руку, дала ему несколько пощечин, вытолкнула за дверь и закрыла ее на засов.

Некоторое время Джузеппе стоял в темном коридоре, будто ошеломленный. Что делать? Наконец ,он отправился к господину Айхману. Он думал над тем, действительно ли Мия попадет в тюрьму, если история с ребенком станет известной? Была ли это на самом деле кража? Как ему теперь поступить? Промолчать? Почему именно он причинил Марии столько горя?

Джузеппе стоял уже у двери Айхмана и хотел было постучать, как вдруг услышал за собой быстрые шаги. Через несколько мгновений Галлер стоял на крыльце.

- Ты что, Джузеппе, сейчас только хочешь отдать письмо? Я написал господину Айхману, что приду не в пять, а в семь часов. Сейчас уже семь. Где ты был после обеда? - В словах его чувствовалось недовольство.

- Мне очень жаль, господин Галлер, но Петер умереть. Я все забыть и бежать к Мия.

- Петер умер, говоришь? О, тогда все понятно... Зайдем вместе к господину Айхману. Он будет рад видеть тебя. В прихожей он попросил мальчика немного подождать, Он хотел узнать, будет ли визит желанным. Джузеппе тут же попросили войти. Айхман лежал на диване, нога была в гипсе. Он, по-видимому, чувствовал себя лучше и обрадовался посетителям. - У тебя сегодня был тяжелый день, Джузеппе? Мне очень жаль, что ты потерял Петера. И все-таки Петер освободился от тяжелых страданий. Ты был у него еще раз?

- Да, я был там. Он сказать, что он должен что-то сделать для Господь Иисус, но я сказать: "Петер, ты ничего не делать, совсем ничего, господин Айхман сказать, что ты только плохо делать, что ты злой. Господь Иисус отдать для тебя Своя жизнь". Потом он выглядеть очень довольным. Он |сказать: "Джузеппе, Господь Иисус совсем близко". Потом глаза закрыты, потом он снова их открыть и сказать: "Какой светлый день!" Его лице такое счастливое, как будто солнце. Потом глаза снова закрыться и он заснуть.

- А пробудился он у нашего Господа в вечности, - растроганно добавил господин Айхман.

- Я хотеть пойти с Петером, - тихо пробормотал Джузеппе.

- Ты? Почему же? Такой молодой, здоровый парнишка. Как ты высказываешь такое желание? Ты так сильно любил Петера?

- Я очень-очень любить Петер, но нет, не поэтому. Я... все так запутанно, что я не знать что делать.

- Какие у тебя проблемы? Ты ведь знаешь, что господин Галлер и я готовы в любое время помочь тебе, что в наших силах.

- Нет, вы ничто не можно помочь. Что-то ужасное, но я ничего не мочь сказать.

- Это связано с Казолой?

- Нет, только я и... и, о я ничего не мочь сказать...Что мне делать? - Взволнованный он вскочил со своего места.

- Мальчик мой, я не могу что-либо посоветовать или помочь, если ты ничего мне не расскажешь. Генрих, - обратился он к Галлеру, - ты не знаешь в чем дело?

- Без понятия. Послушай, Джузеппе, мы охотно поможем тебе, но должны знать, по крайней мере, суть дела. Ты что-то разбил или что-то натворил?

- Нет, господин Галлер... нет... я... не знать, - боязливо пробормотал Джузеппе.

- Ты взял, что плохо лежало, своровал?

- Нет, - решительно ответил мальчик. - Я обещать никогда больше не красть, даже самое малое.

- Что же ты такое сделал, что так боишься?

- Ничего, господин Галлер. - В этих словах мальчика не чувствовалась какая- либо неуверенность.

- Значит, ты в искушении сделал что-нибудь плохое. Грех лежит у дверей сердца твоего, и ты боишься, что можешь не устоять, - вставил господин Айхман.

Джузеппе удивленно посмотрел на него. Неужели он может мысли читать? Наконец мальчик спросил подавленно:

- Если один человек, которого я очень любить, который так добр, как никто другой во всем мире, и который что-то плохое сделать, надо это сказать? Не забудьте, - добавил он, когда оба медлили с ответом, - этот человек очень- очень добр, и его любить очень-очень сильно.

Мужчины недоумевающе посмотрели друг на друга. Наконец Айхман ответил:

- Правильно ответить на это почти невозможно. Мы совершенно не знаем в чем дело, о какой несправедливости идет речь. Не можешь ли сделать так, чтобы виновный осознал свою ошибку и исправил ее:

- Нет, нет, господин Айхман, я сделать все, что мог. Я часто говорить: "Пожалуйста, пожалуйста", но ничего не помогать.

- Кто-то страдает от этой несправедливости? Рассуди сам, если ты, например, украдешь у другого мальчика куртку и я узнаю об этом. Правильно ли будет, если я оставлю тебе эту куртку, потому что, знаю и люблю тебя?

- Вы тогда сказать об этом? - спросил Джузеппе боязливо.

- Я бы вначале попросил тебя отдать куртку. Если бы ты отказался, я вынужден был бы сказать об этом другому.

- Но Мия красть много больше, чем куртка, ответил Джузеппе. - Если она попасть в тюрьма, что я будет делать? - Он вдруг замолчал и испуганно посмотрел на обоих мужчин. Он проболтался . Робко он продолжал: - Мне стыдно, что я поступать как маленький ребенок. Я выдать себя: это Мия. Я не хотеть сказать так, но сказать. Что мне теперь делать? Я не пустить Мия в тюрьма!

"Что же посоветовать?" - обдумывал Айхман.

- Придя домой, поговори с нею еще раз. Постарайся убедить ее в неправоте. Если она будет упорствовать, скажи, что ты вынужден сказать другим об этом. Можешь еще сказать ей, что мы готовы сделать все, что в наших силах, чтобы она избежала наказания. Мы также постараемся подыскать ей работу, где она сможет честным путем зарабатывать на хлеб. Если она не захочет слушать и признать свое воровство, тебе остается одно: открыть всю правду. Из рассказанного тобой можно заключить, что это серьезное дело. Я требую от тебя нелегкого, но, Джузеппе, мы должны поступать по правде. Мы не можем уклониться от истины. А все остальное с радостью предадим в руки небесному Учителю. Иногда будущее кажется темным, и мы задаемся вопросом: когда же рассеются мрачные тучи? Но Учитель наш превыше этих туч, они послушны голосу Его. Он силен помочь во всех опасностях.

- .. .Как Господь Иисус привести господина Галлера на ту улицу, когда Казола меня схватить, - продолжил Джузеппе, улыбаясь. - Да, я сразу пойти к Мия и просить ее сегодня вечером и завтра рано утром. Бедная Мия! Она так много плакать. Я тоже плакать, когда думать о ее горе. Но я буду просить Господь Иисус весь обратный путь, чтобы Он помочь Мия быть хорошей!

- Фердинанд, - сказал Галлер, когда Джузеппе ушел, - ты разговариваешь с этим ребенком, как со взрослым верующим, имеющим опыт в делах веры. Неужели ты думаешь, что ваши занятия в воскресной школе и твоя вчерашняя беседа сделали этого маленького бродягу святым?

- Святым? Ты, наверное, хочешь сказать, что Он любит Господа и доверяется Ему?

- Да, примерно так, - согласился Галлер. - Неужели твое воспитание возымело такое быстрое действие вроде моментального обращения? Неужели ты веришь этому?

- Конечно, верю. Я хочу рассказать тебе историю, которую недавно поведал мне мой знакомый. Он подобрал на улице маленького нищего, кормит одевает его, нашел ему работу - в общем дает ему почувствовать свою любовь. Знакомый говорит, что мальчишка старается во всем ему угождать. Он даже поломал свою скрипку, уничтожив тем самым все мосты за собой. Почему бы мне, Генрих, не верить, что этот мальчик ответит Господу такой же любовью и доверием?

- Ах, это же совершенно другое, - возразил Галлер с досадой. Но уверенности в его возражении не слышалось...

Мария молча сидела у камина со спящей на коленях Безле. Этот неверный итальянец - маленький предатель! Когда ему плохо жилось, заботились о нем, делили с ним скудное питание. А теперь, когда он нашел богатых друзей и не зависит от нее, Марии, он восстал против нее!

В начале десятого часа она услышала шаги на здестнице. Быстро встав, она уложила ребенка в кроватку и накрыла, не желая, чтобы Джузеппе поцеловал его, как обычно. Джузеппе постучал:

- Мия, пожалуйста открыть. Это я.

Она впустила его:

- Не закрывай дверь на засов, может быть, я тебя опять выгоню. Ты рассказал Айхману что-нибудь про Безле?

Он боязливо посмотрел на ее злое лицо. . - Нет, но... - медлил он. - - Так, так, это не совсем убедительно. Сядь-ка вон туда, дружок, и скажи, на чьей ты стороне, на моей или на стороне твоих новых друзей? Говори! Я должна это знать!

Джузеппе, совсем подавленный, сел на старую деревянную бочку, куда указала Мария. В этой каморке он нашел приют. Неужели придется ее покинуть?

- О Мия, - умолял он. В глазах показались слезы.

- Да что такое? - спросила она сурово. - Мне не нужно твое хныканье. Я спрашиваю тебя, скажи да или нет! Хорошо обдумай ответ! Если скажешь "да", все будет хорошо; если "нет" - то исчезнешь с этого места, из этого дома навсегда!

- Мия...

- Мия, Мия, Мия! Меня не Мия зовут. Ты готов отказаться от тех двоих господ и держать язык на счет Безле? Подумай хорошо, мальчуган!

- Мия!

- Нечего Мия! Отвечай давай! Вдруг Джузеппе успокоился. Он посмотрел на Марию решительно, без страха и ответил:

- Я не могу. Я не могу молчать о кража, потому что должен делать то, что говорит Господь Иисус: не лгать, не красть. Я ничего не сказать господин Айхман про Безле, но я сказать, что я в большой горе. Он сказать: "Расскажи нам что случилось, мы будем добры для Мия, дать ей работу и сделать, чтобы она не попасть в тюрьму".

До этого слова она слушала его. Затем вскочила от гнева, схватила мальчика и так сильно начала бить кулаками, что он громко закричал. Здесь в нем проснулся южный темперамент. Он вырвался, гневно топнул ногой и закричал:

- Ты меня бить?! Если бы ты не женщина, я тоже тебя бить! Ты злая, злая, злая! - За этими словами последовали гневные выражения на родном языке. Он совсем забыл, что Мария ни слова по-итальянски не понимает.

- Ох, - у него вдруг руки опустились, - я обещать господину Айхману не говорить плохое слово, а теперь...

- Господин Айхман, господин Айхман! - передразнивала Мария. - Господин Айхман тут, господин там! Да беги же к нему скорей и все расскажи. Я не хочу тебя больше. Вон отсюда, во-он!

- Мия, это неправда! Ты не хотеть, чтобы я уйти.

- Конечно, хочу! Сколько я об этом уже твержу. Убирайся вон, или тебе слишком холодно на улице? Ты что, боишься маленькой метели и темноты? - Я ветер не бояться, я тебя бояться! Ты правда хотеть, чтобы я никогда, никогда не прийти?

- Никогда! Если будешь молчать про Безле - другое дело...

- Нет, я не могу.

- Пошел отсюда, предатель! Во-о-он! Или я изобью тебя до полусмерти, подлый, неблагодарный бродяга!

Джузеппе отвернулся и пошел к кроватке Безле.

- Ты куда? - спросила Мария, преграждая ему дорогу.

- Буду Безле поцеловать и сказать: всего хорошего.

- Вон дверь! - закричала Мария. - Мое терпение кончилось! Я прибью тебя, цыган! Джузеппе остановился, затем, опустив голову, медленно побрел к выходу. Мария закрыла глаза, не решаясь взглянуть вслед Джузеппе. Немыслимо, если он действительно уйдет, если она на самом деле потеряет его.

Она слышала, как дверь открылась и захлопнулась, как заскрипела лестница.

Сердце ее забилось, будто хотело выпрыгнуть. Неужели он правда решился на то, чего Мария не ожидала? Она напряженно слушала: не вернется ли он?

Осторожно открыв дверь, она вышла в коридор и опять прислушалась. Все было тихо. На улице выл ветер, сквозь щели поврежденной крыши в чердачное помещение попадал мелкий снег. Она ужаснулась. На колокольне пробило полночь. Джузеппе! Где он найдет кров в такую ночь? Она снова вышла на лестницу и прислушалась. Он, может быть, не ушел из дому, а спрятался где-нибудь в коридоре. В этом старом доме ведь так много потайных углов.

- Зеперл! - позвала она. - Зеперл! - Ответа не было, слышно было только завывание ветра. В отчаянии она пошла назад, взяла лампу и, убедившись, что Безле спит, спустилась по лестнице вниз. - Зеперл, Зеперл! - снова позвала она. Мария обыскала каждый угол, каждое укромное местечко и остановилась наконец перед входной дверью. На мгновенье она задумалась: может быть, он у фрау Лоренц? Однако уже слишком поздно, и Джузеппе, наверное, не захотел бы рассказать о причине ухода из дома. Где же он находится в такую стужу?

Мария открыла дверь. Пронизывающий ветер охватил ее, так что она, одетая в легкое платье, задрожала от холода. Она побежала по улице, снова и снова крича:

- Зеперл, Зеперл!

Она пробегала по улицам, переулкам, заглядывала во все уголки, открытые подъезды домов, в огороды, сараи. Сильно уставшая, она наконец вернулась домой. А Джузеппе давно нашел себе кров. Он залез в окно недостроенного дома и в углу комнаты, около бочки, решил устроить свой ночлег. Вначале он хотел переночевать в канцелярии господина Галлера, так как имел при себе ключ, но потом передумал, боясь, что тот заметит и начнет расспрашивать. "Я могу и здесь хорошо поспать, - убеждал он себя. - Преклонив колени, Джузеппе горячо помолился Богу.

Но мой хороший костюм, он ведь запачкться". Мальчик снял пиджак, вывернул его наизнанку и опять одел, не думая о том, что он насквозь мокрый. Перед тем, как заснуть, он вдруг вскочил. Безле, молоко! Мня не сможет завтра купить молоко, потому что он забыл отдать ей дневной заработок. Он решил рано утром просунуть деньги в дверную щель. Свернувшись калачиком, он заснул.

Проснулся Джузеппе рано, перед рассветом. На сердце он не чувствовал прежней тяжести. На небе еще ярко мерцали звезды.

- Ему я рассказать все горе, Он мне помогать, - утешал себя Джузеппе. - Дорогой Господь Иисус там на небе, я в большая нужда, приди, помоги мне! Мия и мама Безле хотеть ребенка оба, а я хотеть правду делать, как Ты хотеть. Но я совсем не знать, что делать. Сейчас я принести деньги для Безле, а потом Ты дальше помогать!

Через короткое время он был уже на улице Винкел и осторожно взбирался по ветхой лестнице. Он незаметно просунул деньги в щель под дверью. В комнате был слышен бодрый голосок Безле. Мария, видимо, еще спала. Джузеппе нерешительно оглянулся, потом незаметно вышел из дома.

- Эй, Джузеппе, где ты был? На кого ты похож? - спросил Галлер, когда мальчик через два часа появился в канцелярии с посиневшими от холода руками и бледным лицом. - Ты так сильно замерз! Не заболел ли? Иди сюда, согрейся хорошенько, прежде чем пойти в город.

- Я должен идти к господину Далманн отнести эти бумаги.

- Бумаги подождут. Сядь-ка сначала к печке. - Галлер беспокоился: у мальчика был довольно жалкий вид. - Ты завтракал сегодня, ел что-нибудь горячее?

-Нет...

- Неужели Мария отпускает тебя утром без завтрака? - Мальчик смущенно прикусил губу. - Ну, ладно, - уступил Галлер, - вот тебе шиллинг. Беги в гостиницу, возьми тарелку горячего бульона и хороший кусок хлеба. Потом отнесешь бумаги, и тут же возвращайся.

Через час Джузеппе вернулся, выглядел он уже не таким измученным. Однако вместо того, чтобы усердно приняться за работу, как обычно, он сегодня стоял у окна печальный. Галлер заметил, что он иногда утирал рукавом слезы. Управившись с почтой, Галлер позвал мальчика в свою комнату.

- Джузеппе, не хочу мучить тебя вопросами, не хочу заставлять тебя говорить то, что ты не хочешь. Я только очень хочу помочь, если смогу...

Джузеппе молчал.

- Говорил ты с Марией о ее неправильном поступке?

- Ах, я все пробовать, но она не хотеть слушать. - Что она сказала?

- Мия сказать, что для меня нет больше места в доме. Я должен жить совсем один.

- Когда это было? - Галлер вдруг все понял. - Не могла же Мария выставить тебя в такую погоду за дверь.

- Не надо сердиться на Мия, господин Галлер! - просил Джузеппе. - Она хотеть меня оставить, если я ничего не сказать про Безле. Она меня не выгнать, я сам уйти. Мия вчера сказать: "Выбирай: или Безле украсть у матери, обманывать и у Мии быть, или все рассказать и Мия никогда больше не видеть!" Потом, когда я сегодня утром спать около большая бочка, у меня большое горе было. И я вдруг подумать, как Петер вчера сказать: я верю, Господь Иисус совсем близко. Это дать мне силы все вам рассказать.

Он на мгновение остановился в своем повествовании, затем продолжил:

- Я хочу сказать моя большая тайна, но сначала вы послушать меня еще небольшую минуту. Вы, наверное, подумать: Джузеппе предать своя любимая, хорошая Мия? О нет, его друг, у него нет больше никакой друг, который так добр к нему, которая так часто ничего не кушать и отдавать Джузеппе свой хлеб. Она часто спать на полу, чтобы Джузеппе мог спать на кровать. Но бедная Мия сделать что-то очень плохое. Сначала не знать, что это так плохо, но потом, когда она знает, она сказать: "Ничего я не хочу отдать, что взяла". Но Господь Иисус хотеть, чтобы она отдать, поэтому я сказать это. Ноя хочу делать все, что могу, чтобы бедная Мия не получить наказание. Вы не забыть это, господин Галлер?

Высказав это и дополнив свое повествование рассказом о встрече в больнице с фрау Шмидт, Джузеппе облегченно вздохнул, будто камень упал с сердца. Галлер, однако, удивленно качал головой.

- Да, но... что это значит "Безле украсть"? Она что, ребенка украла? Джузеппе пояснил ему.

- Это все, господин Галлер. Что я теперь могу делать? - закончил он.

- Ты ничего не можешь больше делать, - ответил господин Галлер серьезно. - Ты правильно поступил, действовал по веленью сердца и разума. И, честно говоря, мне жаль Марию. Ребенка она не имеет права оставить у себя, если та женщина в больнице действительно мать его. Я подумаю над этим вопросом, постараюсь разрешить его наилучшим образом. Обещаю тебе заступиться за Марию , если удастся, предотвратить наказание. - Мия хорошо о Безле заботиться, одевать, кормить и поить, и ухаживать все это время. - Верю этому, хочу упомянуть об этом, когда буду говорить в ее защиту. Теперь о тебе. Правда это, что Мария не хочет, чтобы ты жил у нее?

- Она сказать: "Никогда!" Господин Галлер, если Мия что-то сказать, это всегда серьезно. - В таком случае мне надо позаботиться о другом жилье для тебя. Сегодня вечером ты пойдешь со мной. - - Господин Галлер, это невозможно!

- А что ты будешь делать один в таком большом городе? Ты ведь не можешь ночевать где-нибудь в недостроенном доме или на улице! - Я найти кровать за совсем мало денег. Это не трудно. Я не могу спать в большом хорошем доме. - Я не подходить туда. - У Джузеппе был очень решительный вид.

- Ничего, об этом можем поговорить попозже. Я обещал господину Айхману послать тебя к нему. Тебе пора идти. Его домработника нет дома, и Айхман попросил тебя сегодня прийти и "присмотреть" за ним.

Джузеппе засиял от радости. - А кто будет сделать работа у вас? - беспокоился он.

- Сегодня нет ничего особенного. - А печка? Кто будет топить комната, если меня нету?

- Не переживай, дружок. Мне придется сегодня часто уходить, так что не буду сидеть в кабинете.

Одевай шапку и беги к господину Айхману, а то он подумает, что я забыл про свое обещание. А-а, подожди-ка, еще один вопрос: сколько лет ребенку, которого Мия воспитывает?

- Не знаю, господин Галлер, совсем маленькая.

- Она еще не ходит, не говорит?

- Нет, не разговаривать. Она только говорить: та-та-та и смеяться. И не бегать. Она сидеть на полу и ползать. Если она подойти к стулу, она взяться за стул и встать совсем прямо. Потом она хлопать маленькими ручонками и танцевать маленькими ножками и выглядеть гордо, как царица.

- Как ее звать?

- Мы называть ее Безле, но женщина в больнице называть ее Улана.

- Юлиана, наверное. Когда я приходил к вам, она уже была у вас, не так ли?

- Она быть несколько минут, и Мия спрятать ее в ящик комода.

- Примет меня Мария, если я сегодня приду к вам? Хорошо было бы увидеть ребенка, прежде чем я пойду говорить с его матерью. Джузеппе невольно вздрогнул.

Безле долго играла, весело лепетала, но потом захотела кушать. Сначала она тихонько захныкала, потом чуть громче. Видя, что никто не подходит, не слышит ее, она стала плакать. Проснувшись от тяжелого сна, Мария непонимающе посмотрела вокруг. Что гнетет ее? "Петер!" - вспомнила она. Он никогда больше не придет домой! Она не услышит на лестнице его медленных, нерасторопных шагов, его тихого голоса; не сможет уже позаботиться о нем или обругать его. А Джузеппе? Заразительный, веселый смех, приятно звучащий голос, легкая, непринужденная походка, - где он, этот мальчик, который так отличался от ее брата? Не замерз ли он, когда она так бессердечно выставила его за дверь в холодную зимнюю ночь?

Мария успокоила Безле и принялась разжигать огонь в печи. Она уже отвыкла от этого, потому что Джузеппе со времени своего появления в "семье" заботился об этом. Мария, проснувшись утром, всегда находила комнату подметенной и печку paстопленной. Сегодня было довольно холодно. Ребенок опять стал кричать, и Мария вынесла его в переднюю комнату. Девочка просила кушать. Мария хотела взять молоко, которое всегда стояло на трехножном столе, но вспомнила, что Джузеппе обычно заботился о его доставке.

- Безле, не кричи же так! - сказала она раздраженно. - У меня нет молока, нет денег, чтобы купить его. Надо просить фрау Лоренц занять несколько монет. Ох, дитя, успокойся! Я уже не выдерживаю! Я выгнала мальчишку из-за тебя, понимаешь? ! - Ее голос дрожал. Но Безле не унималась .Она была голодная, замерзла и кричала все громче. Мария взяла себя в руки:

- Иди сюда, золотце, мы пойдем к фрау Лоренц? и возьмем тебе молока, ты так проголодалась!

Вдруг она увидела деньги. Только Джузеппе мог положить туда деньги. А как она его обзывала - бездельник, предатель... Ей вдруг стало дурно и она села.

Безле это было безразлично, она капризничала, просилась на руки и топала так сильно, что Мария шлепнула ее хорошенько. Девочка испугалась, губки ее задрожали и по щекам покатились крупные слезы. Мария успокаивающе прижала ее к груди и поцеловала. Безле не знала смеяться ей или плакать. Она заулыбалась, и Мария, вздохнув облегченно, спустилась по лестнице вниз.

-Доброе утро, Мария! А где Зеперл, что ты сама пришла? - спросила фрау Лоренц, когда Мария зашла в магазин.

- У него дела, - Мария не смутилась. - Дайте мне, пожалуйста, немного молока, фрау Лоренц. Сегодня вечером или завтра утром я заплачу. - Она не хотела тратить деньги Джузеппе, пока не узнает, что с ним случилось.

- Да, да, хорошо. Лена, налей бутылку. Дитя мое бедное, - снова обратилась она к Марии, - на кого ты похожа, такая бледная, усталая?! Смерть. Петера сильно на тебя подействовала. Но подумай, бедному мальчику теперь намного лучше!

Мария почти не слышала ее слов. Она сразу же поднялась наверх, покормила Безле, убрала в комнате и села играть с маленькой, не давая отчета своим действиям. Джузеппе! Где он провел ночь? Может, он, усталый, в каком-нибудь закоулке уснул и замерз? Она много раз слышала о подобных случаях.

Время подошло к обеду. Не выдержав больше, она уложила Безле в "кроватку" и заторопилась вниз к фрау Лоренц.

- Лена, - попросила Мария ее дочь, - я вижу ты вяжешь. Не можешь ли ты продолжать работу у меня в комнате и немного за Безле присмотреть? Мне надо еще раз в больницу сходить.

- Ты, наверное, хочешь еще раз увидеть Петера? Понимаю, иди, я сейчас же поднимусь. Можешь не торопиться, я позабочусь о ребенке.

- Не спускай с нее глаз и не впускай никого в комнату. Прошу, не уноси ее вниз в вашу квартиру. Мне кажется, она ночью немного простыла, боюсь, чтоб ей от холодного воздуха не стало хуже. Не выходи с нею из комнаты. Хорошо, Лена?

- Если ты так хочешь... - Лена немного удивилась Марииным опасениям, потому что Безле часто бывала у нее, смотрела как она работает и игралась с маленькими лоскутками. - Можешь спокойно идти, Мария. Я присмотрю за нашей маленькой любимицей.

Лена дала ей теплую шаль и свою новую шляпу. Мария вышла на улицу и направилась в больницу. Убедившись, что ее из дома уже не видно, она изменила направление и заторопилась в прокуратуру, в канцелярию господина Галлера.

Около часа тому назад Джузеппе ушел от Галлера, а тот все еще сидел, размышляя, как лучше поступить в подобном случае. Наконец он решил посетить Марию и ребенка на квартире, хотя допускал, что Мария может не впустить его. Он встал, одел накидку, перчатки и, подойдя к дверям, едва не столкнулся с вошедшей девушкой, которую не сразу узнал. На Марию, которую он запомнил при своем посещении Джузеппе, она была не похожа и все же это была она. Галлер невольно отметил большую перемену в ее внешности. Мария же, узнав Галлера, испуганно отпрянула назад и охотно убежала бы. Но господин Галлер быстро заговорил с ней:

- Мария?! Вы ко мне? Заходите в мой кабинет. Очень хорошо, что я вас встретил. Я хотел с вами поговорить.

- Со мной поговорить? - встревожилась она. - Насчет Зеперла? Его здесь нет? - Нет, он...

- Значит, он сегодня на самом деле не приходил сюда? - Она закрыла лицо руками. - Не может быть, не может этого быть! Значит, он замерз или этот Казола... что мне делать?!

- Успокойтесь, Мария. Что случилось? Почему вы так встревожены?

Мария не могла больше удержаться.

- Вы, вы должны мне помочь, ведь вы его опекун. Вы сказали, что Казола ничего не может ему сделать. Это правда? Помогите мне найти мальчика. Я сегодня ночью выставила его за дверь, выгнала его на улицу при такой погоде! Я даже ударила его. А когда он ушел, я побежала за ним, искала его по всем улицам и не нашла. А теперь вы говорите, что его и здесь нет...

Галлер несколько раз пытался ее прервать.

- Мария, да успокойтесь же! Я видел мальчика сегодня утром, он был здесь в канцелярии. У него, правда, был не очень здоровый вид, я тоже беспокоился за него...

- Как он выглядел, на что он жаловался? - Мария всхлипывала.

- Я не знаю, что с ним было. Он сильно промерз и, по-видимому, ничего не ел. Мне он показался сильно подавленным. Вы, наверное, поссорились?

Мария кивнула.

- Я обозвала его по-всякому, а он, да я и не поняла, что он сказал. Он был таким расстроенным и ругался только по-итальянски. Во всем я виновата. Он, он вам рассказал, почему мы ругались?

- Речь идет о ребенке, о Безле, так ведь? - Нет, собственно, нет... хотя да. Это было... Короче, это все не так важно... Но я рада, что Зеперлу сейчас хорошо. А теперь мне скорей надо домой. Я принесу деньги Зеперла, отдайте их, пожалуйста, ему, чтобы он сегодня нашел ночлег и купил что-нибудь покушать. - Она вдруг заторопилась.

- Галлер что-то вспомнил, - у меня есть одно дело, мне надо кое с кем встретиться недалеко от улицы Винкел, я провожу вас, вам не надо будет одной идти...

- О, господин Галлер, не надо меня провожать, - не соглашалась Мария. - Через пять минут я вернусь и принесу деньги.

- Я не могу столько ждать. Вы же видели, что я собирался уходить. Мы пойдем вместе сначала к вам, а потом я пойду по своему делу.

Девушка не решилась больше возражать, и они направились к улице Винкел. Мария с тревогой думала о Безле. Когда они вошли в коридор, Мария дала понять Галлеру, чтобы он подождал, а сама быстро побежала наверх за деньгами. Он колебался: пойти ли за ней? Но вдруг за ним дверь снова открылась. На пороге стояла девочка с маленьким ребенком на руках. "Не это ли Безле?" - почему-то подумал Галлер. Щеки малышки раскраснелись от мороза, глазенки сияли. Из-под повязаного синего платка выглядывали светлые кудри.

- Какая красивая девочка! - восхищенно сказал Галлер, улыбаясь ребенку.

- Любимица наша, не правда? - сказала на это фрау Лоренц, выходя из магазина в коридор дома.

- Дай-ка мне ее, Лена, и беги к Францу, ему нужна твоя помощь. Какое нежное созданье! Не будь у меня шестерых, я бы взяла ее к себе. Она очень милое созданье.

- Она не ваша дочь? - спросил Галлер. Безле потянулась к его серебряной цепочке от часов.

- Нет, она живет у Марии Гильберт вверху, на четвертом этаже. Это ребенок умершей Марииной тетки. Мария ухаживает за девочкой и, скажу вам, делает это для девушки ее возраста очень хорошо.

- А как ее звать, Юлиана?

Он назвал имя по памяти и сразу заметил, что ребенок очень внимательно посмотрел на него, немного замолк, но потом заулыбался.

- Нет, они ее просто Безле зовут. Я не знаю ее настоящего имени.

- Сколько ей месяцев?

- Тоже не знаю. Около года. Ей нельзя быть на сквозняке. - Фрау Лоренц собралась уходить.

- Юлиана, это хорошее имя для девочки, - сказал Галлер ей вслед, когда она с малышкой на руках заходила в магазин. И снова Безле обернулась и посмотрела на него удивленными глазами.

Фрау Лоренц только закрыла дверь за собой, как Галлер услышал сверху быстрые шаги. Увидев, что Галлер все еще стоит у двери один, Мария немного успокоилась.

- Мария, - спросил он, когда она протянула ему шиллинг, - если я вместо денег послал бы к вам Джузеппе, вы приняли бы его, хорошо бы к нему отнеслись?

- Конечно, но я не верю, что он согласится. Я такое натворила!

- Спросить его?

Она кивнула:

- Да, да. И скажите, что я очень сожалею о случившемся.

Галлер ушел. Мария зашла за ребенком, но никто не упомянул о том, что чужой мужчина видел девочку. Зачем было бы фрау Лоренц говорить об этом?

- Добрый вечер, Фердинанд! Сегодня я впервые ходил твоими тропами, - приветствовал Галлер вечером своего коллегу, входя в его дом. Айхман приподнялся на постели:

- Что же ты предпринимал, рассказывай!

- Сначала расскажи, как твои дела. Ты, однако, мало похож на больного, - пошутил Галлер.

- Мне с каждым днем лучше. Врач сказал, что такими темпами я смогу через три недели ходить, на костылях, конечно.

- Отлично! А до этого можешь мной располагать. Кстати, где наш маленький итальянец?

- Внизу. Я послал его на кухню поужинать. - Он тебе тоже все рассказал? - Да, бедняжка. Ему в этой ситуации очень трудно найти правильный выход.

Галлер кивнул. Он хотел продолжать, но в дверь постучали. Джузеппе успел уже покушать, и Галлер начал рассказывать о своей беседе с Марией.

- Мне можно опять прийти? - прервал его мальчик.

- Да, видишь, скоро все станет на свои места, - ответил Галлер. - Радуйся, малый. Твоя Мария увидела, что не может обойтись без тебя.

- А дальше? - спросил Джузеппе с нетерпением.

- Потом я пошел к фрау Маршал, которая воспитывала ребенка фрау Шмидт. Она все подробно рассказала. Место и время точно сходятся с тем, что ты говорил. Она даже описала старое красное одеяло...

- О Мия, - воскликнул Джузеппе. - Что сделать ей та женщина, господин Галлер? Г

- Фрау Шмидт? Ее я тоже навестил. Она, пожалуй, будет только рада, если найдет ребенка невредимым, - предположил Галлер. - Впрочем, фрау Шмидт ничего еще не знает про Безле. Я только сказал, что хочу помочь ей найти ребенка.

- Когда фрау Шмидт выйдет из больницы? - поинтересовался Айхман.

- Недели через две, не раньше. Да и после ей еще долго придется ходить на костылях. Ее положили в больницу из-за позвоночника.

- Ох, теперь я вижу! - обрадовался Джузеппе, это приведение судьба!

- Судьбы? Чего? - переспросил Галлер.

- Приведение судьба. Господин Галлер, у людей всегда болит нога или спина, чтобы было приведение судьба?

Айхман непонимающе смотрел то на Джузеппе, то на Галлера. А тот разразился вдруг таким громким смехом, что другие двое вначале удивленно смотрели на него, а потом тоже начали смеяться и никак не могли успокоиться.

- Генрих, объясни мне, - попросил Айхман, который первый пришел в себя, - что случилось, почему ты так смеешься?

- Ты хотел сказать "провидение судьбы", да , Джузеппе? - спросил Галлер.

- Да, да, это правильное слово. Вы верить, что это так, господин Галлер?

- Не могу сказать, мой мальчик, - ответил Галлер. Затем, обращаясь к Айхману, пояснил: - Я ему, собственно, сказал, Фердинанд, что назвал бы твой несчастный случай провидением судьбы, потому что он привел меня на дальнюю улицу как раз во время, чтобы спасти Джузеппе от кулаков Казолы. Но, Джузеппе, я все же не думаю, чтобы фрау Шмидт рассуждала точно так же, потому что ее физическое состояние достойно сожаления.

Джузеппе не сдавался.

- Я думаю, для Мия, для Мия, - настойчиво повторял он. - Если Безле не уметь ходить, а мать ходить на костыли и не мочь носить ребенок, тогда нужно другой человек, а этот человек Мия!

Галлер вопросительно посмотрел на Айхмана:

- Что ты думаешь по этому поводу? Это будет хорошо для Марии.

- Может быть, действительно что-то удастся сделать. Только согласится ли на это фрау Шмидт? Мария все-таки украла у нее ребенка!

- Я сегодня же поговорю с Марией, и если она согласится, то завтра навещу Фрау Шмидт и поговорю с ней. Может быть, она пойдет на это...

Через 15 минут Галлер и Джузеппе были на улице Винкел. Джузеппе, прыгая через 2-3 ступеньки, побежал наверх. Галлер же вошел в магазин фрау Лоренц, осмотрел товары, обменялся несколькими фразами со старой женщиной, купил кое-что по мелочи. Потом и он поднялся следом за Джузеппе на 4-й этаж. Когда Галлер постучал, дверь тут же отворилась. Перед ним стояли рука об руку Мария и Джузеппе, и оба сияли от радости.

- Как видите, я сдержал свое обещание и пришел, - приветствовал Марию Галлер, усаживаясь на старый, полуразвалившийся стул, на котором уже сидел когда-то. - Хочу с вами поговорить.

Мария растерянно смотрела то на Джузеппе, то на Галлера. Она хотела что-то сказать, но тут Безле, лежа в своем ящике, стала лепетать о чем-то по-своему. Ящик был настолько выдвинут, что девочка могла свободно болтать ножками и даже подниматься. Выспавшись, она блестящими глазенками смотрела на незнакомого мужчину. Тот присел на корточки, протянул ребенку руки. Безле ухватилась за них, встала на ножки, победоносно глядя ему в лицо.

- Браво, маленькая барышня, отлично! - смеялся Галлер.

Мария тут же подошла к ним и быстро взяла ребенка на руки.

- Садитесь, пожалуйста, к печке, там теплее. Мне не очень нравится, когда Безле... Безле в последнее время боится незнакомых людей, а Джузеппе, - ах, я совсем забыла, беги скорей к фрау Лоренц и попроси немного кофе, нам нечего гостю предложить. - Мария не переставала говорить, она несколько раз даже запнулась от возбуждения.

- Нет, спасибо, не надо. Джузеппе, не ходи. - Галлер нервно провел рукой по волосам. Ну и запутанная история! Наконец он набрался смелости.

- Мария, мне нужно с вами поговорить, - осторожно начал он. - В больнице я встретил одну женщину, которая потеряла маленькую девочку...

- Ox, - вскрикнула Мария, побледнев.

- Ребенок потерялся на улице Якова, он был завернут в красное одеяло.

Мария прижала Безле к груди еще сильнее.

- Я знаю историю с Безле, Мария, и понимаю насколько тяжело будет расстаться с ребенком. Однако мне очень жаль мать ребенка. Она не только переживает за ребенка, у нее плохо обстоит дело со здоровьем. У нее парализована одна сторона тела. И, наверное, она всегда будет нуждаться в посторонней помощи. Хорошо, если бы кто-то согласился ухаживать за ней и ее ребенком. Может быть, вы согласились бы на это?

Мария вытаращила на него глаза, но ничего не могла сказать.

- Конечно, мы не знаем еще, что думает об этом сама фрау Шмидт, но у кого Безле найдет лучший уход, чем у вас? И тогда вы, наконец, смогли бы покинуть этот чердак, так как в доме фрау Шмидт достаточно места.

Мария продолжала молчать. Кинув взгляд на ее бледное лицо, Галлер быстро встал.

- Я оставляю вас одних. Обговорите это дело, а завтра рано утром дайте мне знать о вашем решении. Если вы согласны, то мы после обеда все вместе посетим фрау Шмидт. Мы должны помнить, что она в большой печали и тревоге о ребенке.

Некоторое время Мария и Джузеппе сидели молча.

- Мия? - начал Джузеппе несмело.

- Ты думаешь, - ответила девушка, откашливаясь, - ты думаешь, это правда? Вот что я тебе сразу скажу, Зеперл: я пойду с Безле, если и ты пойдешь. Только так!

На следующий день были похороны Петера. Галлер побеспокоился о всех формальностях. Мария, пожалуй, не могла бы обо всем так позаботиться. На обратном пути с кладбища Мария шла молча, ничего не замечая. Мысли ее смешались. Петер, ее брат, с которым она делила последний кусок хлеба, с которым они заменили друг другу почти забытых родителей, покинул ее навсегда.

Она теперь только вполне начала понимать, что для нее означал Петер. Его спокойная, неторопливая рассудительность всегда выравнивала порывистые чувства Марии. Мария чувствовала себя одинокой, как никогда прежде. Совершенно неожиданно мысли ее перенеслись к незнакомой женщине, являвшейся матерью ее Безле. Мария уже знала о ней, что ее также постигла страшная утрата, затем тяжелая болезнь и... и потеря Безле, которую она, Мария, считает своей. Но теперь после Петера отдать и Безле - нет, это немыслимо! Недоброжелательность и сочуствие к незнакомой женщине сменялась у Марии жалостью к себе самой. Почему все в жизни так несправедливо? Джузеппе! Вот кто внес в ее жизнь столько тревоги. Но Мария почему-то не испытывала к Джузеппе недовольства. Рассказ Джузеппе о последних словах Петера пробуждали в глубине сердца Марии непонятную пока ей самой робкую надежду. Ее брат не мертв, он в другом, лучшем месте. Так говорил Джузеппе. Она позавидовала уверенности, с которой Джузеппе ей говорил о каком-то Иисусе. Марии так же хотелось бы иметь что-то подобное. Пусть ради этого даже ей и придется оторвать от себя любимую Безле. А впрочем разлучаться им как будто и не придется. Мария вдруг ощутила в себе какое-то новое чувство. Чья- то невидимая воля управляет ее жизнью, жизнью Петера, Джузеппе... Неосознанное чувство благодарности появилось в ней к этому незнакомому. Всезнающему, Всесильному...

Кто-то осторожно тронул девушку за руку. Галлер представил ее одной молодой даме, которую Мария никогда раньше не видела. Это была сестра господина Айхмана. Девушка проводила Марию домой, где их веселым щебетанием встретила Безле. Мария теперь не хотела откладывать посещения фрау Шмидт в больнице. Она даже чувствовала потребность в этом.

Когда они были готовы идти в больницу, госпожа Айхман сказала, качая головой:

- Маленькая простынет, слишком она легко одета. Я знаю один магазин поблизости, где мы можем, быстренько что-нибудь купить.

Они купили теплые штанишки, кофточку и пальтишко с капюшоном. Мария не могла налюбоваться девочкой. Затем они пошли в больницу к фрау Шмидт.

Мария волновалась, крепко прижимая свою Безле к себе. А малютка, ни о чем не подозревая, что-то говорила и говорила на своем ей одной понятном языке, гладя Марию по лицу, то замолкала и с интересом смотрела по сторонам. Ревность все еще боролась в сердце Марии с ее решимостью... .

Вот и двери больницы. Госпожа Айхман нажала кнопку звонка, и они вошли в пахнущий лекарствами просторный коридор больницы. Навстречу им вышла медсестра и, узнав цель посещения девушек, приветливо улыбнулась и повела их к палате, где лежала фрау Шмидт.

Галлер успел уже до мельчайших подробностей обсудить с фрау Шмидт свой план. Та нашла его восхитительным. Конечно, ее дом был довольно вместительным и даже пугал ее порой тишиной пустых комнат. С уходом из ее жизни ее мужа она не раз уже задумывалась о том, чтобы переселиться с дочуркой в домик поменьше. Потом случилось непредвиденное.

Но и в том, что произошло в минувшие две недели, она видела заботу Божью. Бог сохранил ее Юлиану от замерзания, а через эту временную потерю она обрела Марию и Джузеппе. Господин Галлер много добрых слов сказал ей о Марии, а на Джузеппе фрау Шмидт и сама обратила внимание, когда тот был возле умирающего Петера. Какой чудесной будет их совместная жизнь, думала она.

Но в этот день фрау Шмидт ни о чем другом думать не могла, как только о Юлиане. Недуг приковал ее к постели, не то она ни мгновения не дожидалась бы условленного часа.

В коридоре послышались шаги, и, через несколько секунд, открылась дверь. Фрау Шмидт не видела никого, кроме драгоценного личика своей крошки.

Слезы туманили ее взгляд. С губ сорвалось тихое: "Юлиана".

Вошедшие остановились было у дверей, но вдруг ничего вначале не понимавшая малышка услышала знакомый голос. Широко открыв свои синие, как небо, глаза, она встрепенулась и потянулась к лежащей в кровати с такой силой, что вырвалась бы из рук Марии, если бы та не держала ее крепко. Гордая Мария не стыдилась своих слез и успела невольно отметить в себе, что уже не жалеет о возвращении Безле-Юлианы ее матери.

- Что там случилось у фрау Шмидт? - спросил однажды утром почтальон одну из ее соседок.

- Я тоже не знаю. - Фрау Гарке негодовала, так как не могла дать исчерпывающего ответа. - Уже три дня я вижу, что девушка и мальчик хозяйничают. Они, видать, делают в доме генеральную уборку. Надо сходить туда, узнать про фрау Шмидт. Может, она скоро домой вернется, бедная женщина. Она, по-моему, парализована на одну сторону.

Почтальон давно уже ушел, а пожилая женщина все еще смотрела из своего окна на соседский дом. Мария была счастлива. Она мыла, чистила, скоблила, убирала с такой радостью, что пела и даже присвистывала при этом. У нее были теперь обязанности, ей доверяли, в ней нуждались. Она могла быть с Безле. Что ей еще нужно?!

Девушка открыла окно, да так быстро, что фрау Гарке испугалась. Высунувшись из него, она крикнула:

- Зеперл, Зеперл! Не забудь про огонь на кухне. Мне нужна еще горячая вода!

Джузеппе, который как раз собрался убрать снег на дворе, вооружившись метлой и лопатой, кивнул:

- Да, я положить много уголь. Он гореть очень жарко. Мия, сегодня хорошая день, правда?

- Ага. Ты подмел в подвале? Все углы проверил?

- Да, Мия. Все порядок. Все чисто, так чисто, как только сделать можно. Все очень, очень хорошо в подвал.

- Хорошо, я сейчас спущусь и все проверю. Принеси мне сначала ведро воды, прежде чем начнешь на улице убирать.

Через час Джузеппе опять зашел в дом. Руки его окоченели, но глаза сияли.

- Все порядок вокруг наш дом, - доложил он. Потом предложил вытащить мешочек с хлебом, который они принесли с собой. Мария тоже проголодалась. Едва они уселись за кухонный стол и стали кушать, как в дверь постучали.

- Кто там может быть? - удивилась Мария. - Открой, Зеперл. Это наш первый гость.

На пороге стояла пожилая женщина. На плечах ее был большой шерстяной платок. Джузеппе поклонился, спрятал за спину ломоть хлеба и пытался, насколько мог, говорить с полным ртом:

- Проходите к огонь, сеньора, - пригласил он, широко распахнув кухонную дверь.

- Спасибо, мой мальчик. Я не замерзла, я ведь недалеко живу.

- Там огонь и Мия, - пояснил Джузеппе и провел ее на кухню.

- Вы, наверное, нездешние, как мне кажется? - спросила женщина, оглядываясь. - Хочу с вами познакомиться, я живу по соседству. Меня зовут Анна Гарке. Я видела, как усердно вы работаете, и принесла пирог и хорошего кофе, чтобы вы могли поесть что-нибудь горячее. Да не стесняйтесь, возьмите. Пей, мой мальчик!

Она быстро налила сначала Марии, потом протянула кружку Джузеппе.

- Вы будете жить здесь или кто-то попросил вас убрать? - поинтересовалась она.

- Мы будем все здесь жить: фрау Шмидт с дочкой, Джузеппе и я, - ответила Мария доброхотно, видя приветливость женщины. - Фрау Шмидт и Юлиана придут завтра с Леной и Францем. Фрау Шмидт частично парализована, поэтому Лена с Францем завтра тоже придут и помогут все устроить. Кроме того, кто-то должен нести маленькую Юлиану, потому что она еще не может ходить. Франц с Леной пробудут у нас до вечера.

- Так, так, фрау Шмидт выписывается завтра из больницы. Вы ,наверное, родственники фрау Шмидт?

- Нет, нет, мы ей не родственники. Мы ее хорошие знакомые и жили до сих пор в городе. Но здесь намного лучше.

- Да, здесь лучше жить, правильно. Думаю, что мы будем хорошими соседями. Попейте еще кофе, дорогие мои, возьмите пирога. Я только что испекла его. Он еще теплый.

После 6-ти часовой работы пирог казался очень вкусным. Неудивительно было, что добрая соседка, уходя, знала все интересовавшие ее подробности. Однако она кое в чем и помогла: подвязав фартук, она перемыла всю посуду, которая была в шкафу.

Солнце особенно ярко светило в следующее зимнее утро. На крышах и деревьях было много снега, который сверкал и переливался на солнце. Джузеппе, открыв дверь, поразился такому великолепию.

- Двери закрой, Зеперл. Красота подождет. Надо в комнате натопить.

Когда огонь разгорелся, и на печку были поставлены кастрюли, Мария тоже выглянула на улицу.

- Все очень красиво и хорошо, но фрау Шмидт может упасть при таком гололеде. Хоть бы она благополучно добралась!

- Она только идти маленький кусочек дороги от остановка до сюда, - возразил Джузеппе. - Я не думаю, что она упасть. Ты пойти на остановка и привести ее, а я остаться здесь и охранять дом. Она не упасть с тобой.

Сказано, сделано. Когда они позавтракали и все привели в порядок, Мария пошла на остановку. Из повозки вышла сначала фрау Шмидт, поддерживаемая Леной, потом Франц с "Безле" на руках. Юлиана радостно воскликнула, увидев Марию. Все благополучно прибыли домой. Фрау Шмидт остановилась в коридоре в некотором удивлении. Прежде чем войти в комнату, она обняла Марию, тронутая ее попечением, потом сердечно поприветствовала и Джузеппе. Она тут же пошла осматривать комнаты, которые после долгого ее отсутствия были приведены в должный порядок заботливой рукой. Она была счастлива, что снова может находиться дома.

Немного позже в дверь постучали. Внук фрау Гарке принес большой пирог с изюмом и передал горячие приветы от бабушки.

- Отличная соседка, - сказала Мария. Она только что говорила про нее. - Она слова делами подтверждает, желает вам всего хорошего. Скоро, наверное, она придет нас навестить.

Фрау Шмидт прислушалась:

- Мне кажется, извозчик подъехал.

- Да, смотрите! - Джузеппе с радостным криком вскочил и понесся к входной двери. - Господин Галлер, господин Айхман! - воскликнул он.

Сестра Айхмана тоже приехала.

- Привет, Джузеппе! - улыбался Галлер. - Возьми-ка вожжи и подержи лошадей, потому что кучер должен помочь мне вытащить господина Айхмана. Это его первый выезд. Доктор разрешил это ему только при условии, что он не будет ходить, поэтому нам надо вынести его.

Для Айхмана подготовили маленький диван. Больше месяца он не мог выйти из своей квартиры.

И вот первый его визит к новым друзьям. Все радовались этому.

Позже он спросил Марию:

- Будете ли вы чувствовать себя здесь дома? Как вы думаете?

- Конечно! - последовал ответ. - Я бы еще хотела, чтобы Петер был с нами. Тогда было бы вообще хорошо.

Джузеппе слышал это и прошептал ей на ухо:

- Мия, здесь очень хорошо, но там, где есть Петер, лучше много-много раз. Он целый день у Господь Иисус.

В этот вечер долго все не спали. Когда гости ушли, Джузеппе пошел в свою спальню и склонился на колени перед кроватью. Сердце его настолько было наполнено радостью и благодарностью, что он не знал, как начать молиться. Он подумал о последних двух годах жизни, особенно о событии последних дней. Насколько Господь Иисус Христос обогатил его! Он молился и о господине Галлере, о господине Айхмане и его сестре, о фрау Лоренц и ее детях, о фрау Шмидт и Безле, о фрау Маршал. Особенно молился Джузеппе о любимой Марии, чтобы она вскоре раскаялась в грехах и приняла Спасителя в сердце.

Он лег в постель, такую мягкую и теплую, какую еще никогда в жизни не имел. Через небольшое окно он увидел на небе ярко мерцающие звезды. Снова он подумал о благости Спасителя. Полусонный он прошептал:

- О, ты мой большой, хороший Спаситель и Друг, я хотеть быть верным Тебе и делать Твои желания. Я хотеть всем людям рассказать о Тебе и Твоя любовь.